ПУТЬ

ПУТЬ, в мифопоэтической и религиозной моделях мира образ связи между двумя отмеченными точками пространства. Постоянное и неотъемлемое свойство П. — его трудность. П. строится по линии всё возрастающих трудностей и опасностей, угрожающих мифологическому герою-путнику, поэтому преодоление П. есть подвиг, подвижничество путника. Начало П. — небо, гора, вершина мирового дерева, дворец, святилище храма и т. п. для богов или дом для сказочного героя, участника ритуала — не описывается развёрнуто или оно не упоминается вовсе. Конец П. — цель движения, где находятся высшие сакральные ценности мира, либо то препятствие (опасность, угроза), которое, будучи преодолено или устранено, открывает доступ к этим ценностям. При незакреплённости в реальном пространстве начала и конца П. (ср. П. сказочного героя или мифологического персонажа, отправляющегося на край света, в тридевятое царство, в нижний мир) именно сам П. соединяет их и нейтрализует противопоставления: свой — чужой, внутренний — внешний, близкий — далёкий, видимый — невидимый, сакральный — профанический. Отмеченность начала и конца П. как двух крайних точек — состояний, пределов выражается предметно (дом — храм или дом — иное царство), изменением статуса персонажа, достигшего конца П., нередко и его внешнего облика (см. Оборотничество). Исключение составляет П. в нижний мир, в царство смерти, куда отправляются не только с целью приобрести некий избыток (напр., живую воду, дающую вечную жизнь и юность), но и для компенсации утраченного (например, вернуть жизнь умершему). Ср. разные версии таких путешествий (Инанны, Гильгамеша, Орфея, Одиссея, Энея, хождение богородицы по мукам). П. вниз противостоит П. вверх — на небо. Если «прохождение» П. только по горизонтали, как правило, связано с принадлежностью персонажа к классу героев, подвижников или к особому состоянию (например, участие в ритуале, в паломничестве), то способностью совершать вертикальный П. вверх и/или вниз обладают мифологические персонажи или служители культа (шаманы) исключительных качеств. В шаманских традициях пространственные перемещения шаманов происходят как в горизонтальном, так и в вертикальном направлениях (см. в ст. Шаманская мифология). Обычный персонаж проделывает вертикальный П. лишь фигурально — «путешествует» его душа. Ср. небесные путешествия душ, когда описываются и сам П. души, и её превращения (ср. «Необычайным я пареньем / От тленна мира отделюсь. С душой бессмертною и пеньем,/Как лебедь, в воздух поднимусь./В двояком образе нетленный, / Не задержусь в вратах мытарств...» — «Лебедь» Г. Р. Державина). В мифопоэтических описаниях горизонтального П. различаются два вида П.: П. к сакральному центру, когда высшее благо обретается постепенным к нему приближением (своя страна —> город —> его центр —> храм —> алтарь —> жертва); П. к чужой и страшной периферии, мешающей соединению с сакральным центром или же уменьшающей его сакральность (дом —> двор —> поле —> лес, болото, теснина —>•яма, дыра, колодец, пещера —> иное царство), когда сакральные ценности достигаются сразу, в сложной борьбе — поединке со злом. Этот динамический, связанный с максимальным риском образ П. отвечает вероятностному характеру постигаемого мифопоэтическим сознанием мира: значимо и ценно то, что связано с предельным усилием, с ситуацией «или/или», в которой происходит становление человека как героя, как божества или богоподобного существа. Такой П. полон неопределённостей (развилка дорог, перекрёсток, сулящие опасность), неожиданных препятствий (огненная река, дракон, змей, хищный зверь, злой дух, демон, разбойник и т. п., ставящие под угрозу саму реальность П.). В этой ситуации весь П. как бы сжимается в ничтожный по протяжённости, но важнейший по значению участок П.— в мост, переправа через который требует от героя-путника смелости, хитрости и изобретательности.

П., конституируемый объектами (как топографическими, так и сакральными), отмечающими разные участки П., и нередко в целом соотнесённый с определёнными временными координатами, выступает как один из важнейших пространственно-временных классификаторов, или — более узко — как модель «спациализации» времени. Одним из воплощений этой функции П. можно считать широко распространённую мифологему о П. солнца или соответствующего солнечного божества (его коней, колесницы, ладьи и т. п.) в течение суточного или годового цикла. Мифологема П. (часто в своем истоке кругового) повторяется в связи со многими древнеиндийскими божествами, так или иначе соотносимыми с солнцем. Связанный с солнцем Пушан называется «повелителем П.», «охранителем П.», «спасителем от ложных П.». Богиня утренней зари Ушас озирает П. людей, освещает их, приготавливает их для людей, всегда следует правильным П. С П. связаны Сурья, Ашвины, Митра, Адити. Связь с П., наличие своего П. становится характеристикой и других богов — Варуны, Индры, А гни, Сомы, адитьев. В мифологизированной космологии древних индийцев умерших ожидают П. богов и П. предков, отцов. В других традициях мотив П. также связывается с солярными божествами — от космического хоровода Аполлона до хождения за пастухами-ночлежниками и их скотом латышского Усиньша. Но, как и в других традициях, образ земного П. и его божества, покровителя дорог и путешествующих, получает особо рельефное воплощение в фигурах Гермеса или Меркурия. Неким образом небесного (солнечного) П. может быть и реальный путь (нередко именно круговой). Круговой П. проделывается в специальных ритуалах освоения нового пространства и в выборе места для поселения, в ритуальном обходе святилища, храма (ср., в частности, обряд обведения невесты и жениха вокруг некоего символа) и т. п. (ср. концепцию Л. М. Хокарта о функции «открывателя путей», из которой позже развились функции ведущего жреца и ведущего военачальника, ещё не утратившие связи с П.).

Особым типом П. является бесконечный, безблагодатный П. как образ вечности (ср. обречённость на такой путь Агасфера — Вечного жида), а также нарочито затруднённый П. — лабиринт (ср. историю Тесея и Ариадны с её путеводной нитью). Но есть и тип «трудного» П., который связан с искуплением (ср. крестный П. Иисуса Христа на Голгофу с особо выделяемыми 12 остановками на этом П. — от смертного приговора до смерти на кресте).

Во многих мифопоэтических и религиозных традициях мифологема П. выступает метафорически, как обозначение линии поведения (особенно часто нравственного, духовного), как некий свод правил, закон, учение. Так, Будда называл своё учение срединным путём (др.-инд. madhyama pratipad, пали majjhima patipada), который в плане практического поведения противопоставлялся крайнему аскетизму и гедонизму. Фактически П. является и учение о Дао, развитое Лао-цзы в «Даодэцзине» и усвоенное также конфуцианством. В древних китайских философско-религиозных трактатах учение о П. (или П. как учение) играет исключительную роль. В Библии говорится о П. господа, Завета, жизни, мудрости, правды, милости, праведности и т. п., но нередко речь идёт и о другом П. — П. неправедности, греха, лжи, зла, беззакония. Противопоставление прямого и кривого П. характерно и для древнеиранской традиции — Аша-Арта — Друдж, т. е. Правда — Ложь (см. Аша Вахишта), ср. Правду и Кривду и соответственно два пути в русской фольклорно-мифологической традиции. В хеттской литературе известен заимствованный рассказ о двух сыновьях Аппу — Злом и Благом, чьи имена выводятся из мотивов дурного и истинного П. богов. В гностицизме понимание П. к спасению предполагает прежде всего самопознание человека. Мифопоэтические представления о П. в значительной степени были усвоены и последующей эпохой.

Лит.: Пропп В. Я., Исторические корни волшебной сказки, Л., 1946; Бахтин M. M., Формы времени и хронотопа в романе, в его кн.: Вопросы литературы и эстетики, М., 1975; Максимов Д. Е., Идея пути в поэтическом сознании Ал. Блока, в его кн.: Поэзия и проза Ал. Блока, Л., 1975; Ноеberg U., Nykyaikai en tutkimus ja kansamme vanhat runot, Hels., 1918; Jobes G., Dictionary of mythology, folklore and symbols, pt 2, N. Y., 1962, p. 1342; Beit H. von, Symbolik des Mдrchens, Bd 1 — 3, Bern, 1952 — 57; Hocart Б. М., Kings and councillors, Chi., 1970. См. также лит. к статье Пространство.

В. Н. Топоров.