Боффа Дж. История Советского Союза

ОГЛАВЛЕНИЕ

Книга третья. ИНДУСТРИАЛИЗАЦИЯ И КОЛЛЕКТИВИЗАЦИЯ

III. Первый пятилетний план

Конец нэпа, 329 — Оптимальный вариант, 330 — Великие стройки, 333 — Скомканный план, 336 — Источники накопления, 339 — Успехи и диспропорции, 343.

III . ПЕРВЫЙ ПЯТИЛЕТНИЙ ПЛАН

Конец нэпа

Вопрос о том, когда кончился нэп, был и остается предметом споров для историков. Ответ на него представляет трудность потому, что никто в Москве не объявлял новую экономическую политику 1921 г . завершенной или прекращенной; об этом было сказано лишь значительное время спустя после ее заката*. Процесс ее конвульсив ного угасания пришелся на 1928—1929 гг., когда шли сражения с правыми. Судороги, которые свели ее на нет, не были чисто полити ческого свойства. К трудностям с заготовками продовольствия до бавлялись усилия по изысканию средств для индустриализации, новая неустойчивость рубля из-за быстрого роста цен на свободном рынке, угрожающая неясность международной обстановки, крайний недостаток валюты для оплаты закупок за границей. Даже когда нэп получил полную отставку, Сталин и другие деятели продолжали тем не менее говорить о нем, будто он все еще продолжался, правда глубоко изменив свое содержание 1 .

В 1928 г . резко сократились все виды частного предприниматель ства. Уже годом раньше оно было охвачено кризисом, развивавшим ся под воздействием различных факторов. Товарный голод ограни чивал объем возможных операций. Нажим государства доделывал остальное. С одной стороны, частникам был отрезан путь к банков ским кредитам, и на транспорте они платили дискриминационно высокие тарифы; с другой стороны, при налогообложении к ним применялись наиболее высокие ставки сборов и пошлин 2 . Тем не ме нее число мелких предпринимателей, по крайней мере в торговле в 1927 г ., еще продолжало увеличиваться. Много их было на селе, осо бенно в окраинных республиках Средней Азии и Закавказья, где они контролировали практически все торговые точки 3 . Заготовитель ный кризис 1928 г . повлек за собой новое закручивание гаек по отношению к ним. Частные мельницы, число которых было довольно

* Те историки за пределами СССР, которые пытались установить сколько-нибудь точную дату, склоняются к последним дням 1927 г ., когда происходил XV съезд ВКП(б) Waum Jasny . Soviet industrialization . Chicago , 1961, p . 51; автор ссылается также на мнение польского ученого Оскара Ланге). Среди советских исследователей спор не завершен. Даже превознося «поворот», совершившийся в СССР к концу 20-х гг., Сталин все же признавал, что нэп подходит к концу, лишь в 1936 г . (И. В. Сталин. Вопросы ленинизма. М., 1953, с. 547). В свое время непререкаемое, это мнение по сей день культивируется некоторыми историками. В дискуссиях недавнего времени преобладала иная, на наш взгляд более верная, точка зрения, по которой рубеж между 20-ми гг. и следующим деся тилетием был ознаменован радикальной переменой в экономической политике Советского государства, а следовательно, служил водоразделом между двумя различными истори ческими периодами. См. по этому поводу: Ю. Н. Климов. К вопросу о периодизации новой экономической политики. — «Вопросы истории КПСС», 1966, № 11; выступление Ю. А. Мошкова в сборнике «Проблемы аграрной истории советского общества» (Мате риалы научной конференции, 9—12 июня 1969 г . М., 1971, с. 150—154); Е. Амбарцумов. Вверх, к вершине. Ленин и путь к социализму. М., 1974, с. 129—130.

329

велико, подвергались реквизициям и принудительно закрывались. Наступление на кулака сопровождалось наступлением на нэпмана. Многие договоры, по которым частникам были сданы в аренду предприятия, были аннулированы. Свобода торговли ограничивалась все больше и больше. Там, где налоговое давление не достигало цели, в ход шли административные запреты.

При невозможности контролировать рынок, на котором отсутство вали самые жизненно необходимые товары, война с остатками част ного капитала — пускай даже в облике простого лоточника — не избежно отождествлялась с борьбой против спекуляции. Началась постепенная ликвидация иностранных концессий, которые принесли советской стороне столько разочарований. Ремесленников все энергичнее подталкивали к объединению в кооперативы, угрожая в про тивном случае экспроприацией, а поскольку они тоже трудились главным образом в деревне, эти усилия слились воедино с общей волной коллективизации. Начавшись в 1928 г ., все эти процессы резко ускорились в 1929 г . и были практически завершены в 1930 г . Го сударство, однако, было еще не в силах заменить своей инициативой все те виды предпринимательской деятельности, которые вплоть до этого времени осуществлялись частником. Взамен закрытых лавок не появлялись другие, это создавало новые трудности со снабжением 4 . В возникающем вакууме инициатива одиночек находила благопри ятные условия — все дело было только в том, что государство не признавало ее больше законной. Скорее упраздненный, чем экономи чески сокрушенный, мелкий капитал не исчез: он был загнан в под полье, где все равно пытался действовать, даже после официального провозглашения его смерти.

Оптимальный вариант

В огне схваток 1928 г . родился первый пятилетний план. Начиная с 1926 г . в двух учреждениях, Госплане и ВСНХ, один за другим подготавливались различные проекты плана. Их разработка сопровождалась непрерывными дискуссиями. По мере того как одна схема сменяла другую, превалирующей становилась тенденция — на ней настаивали как представители сталинского течения, так и эконо мисты вроде Струмилина, — которая состояла в установлении, мак симальных задач индустриального развития страны 5 . Бухарин и его группа пытались было воспротивиться этому. Чересчур честолюбивые цели без необходимого экономического обоснования, говорили они, приведут к потрясению экономики, породят опасные межотрас левые противоречия, а следовательно, обрекут на провал саму идею индустриализации. «Из кирпичей будущего нельзя построить сегод няшних заводов» — этой своей получившей широкую известность фразой Бухарин хотел сказать, что бессмысленно форсировать рост одних отраслей, если взаимодополняющие их отрасли продолжают отставать . Но бухаринское крыло потерпело поражение именно на

330

этом поприще. Его осуждение и представление первого пятилетнего плана совпали по времени с XVI партконференцией (апрель 1929 г .).

Госплан подготовил к конференции два варианта плана: один - минимальный, или «отправной», а другой — максимальный, или «опти мальный»; его показатели превосходили показатели первого примерно на 20 % 7 . Но Центральным Комитетом уже было решено, что во внимание принимается только второй вариант. Накануне Рыков еще раз попытался внести в него некоторые поправки. Он предлагал, в частности, принять специальный двухлетний план, призванный создать «особо благоприятные условия» для сельского хозяйства и тем ликвидировать его отставание, или, как говорил Рыков, для «выпрям ления сельскохозяйственного фронта». Его предложение было отвер гнуто Сталиным 8 . Так, наиболее честолюбивый вариант плана сделал ся его официальной версией и в таком виде был утвержден после конференции также V съездом Советов в мае 1929 г . По времени он охватывал промежуток с октября 1928 г . по сентябрь 1933 г . - иными словами, в момент утверждения плана его осуществление следовало считать уже начавшимся. Планом предусматривалось, что за пятилетие выпуск промышленной продукции увеличится на 180 %, средств производства — на 230, сельскохозяйственное производство — на 55, национальный доход — на 103 %. Речь шла об ошело мительно быстром прогрессе, не имеющем прецедента в мировой истории. Были установлены и некоторые абсолютные показатели: 10 млн. т чугуна, 75 млн. т угля, 8 млн. т химических удобрений, 22 млрд. кВт электроэнергии 9 .

Утверждение первого пятилетнего плана нередко расценивается как драматический выбор всего будущего страны, то есть как сознательно принятое решение пожертвовать всем ради накопления нацио нального богатства и укрепления базовых отраслей, обеспечивающих индустриализацию. Однако такое впечатление неточно. Это правда, что на XVI партконференции признавалось, что осуществление плана будет сопровождаться «преодолением огромных трудностей внутрен него и внешнего порядка», вытекающих в первую очередь из «на пряженности самого плана» 10 . Но на конференции вовсе не говори лось, что какие-то отрасли или потребности должны быть принесены в жертву развитию других. Такое утверждение, как мы увидим, было высказано лишь задним числом. Но в апреле же 1929 г . предусматри валось, что сельскохозяйственное производство будет увеличиваться если не наравне с промышленным, то уж, во всяком случае, в доста точно существенных масштабах. То же самое относилось и к выпус ку предметов потребления. Реальная зарплата в свою очередь должна была вырасти на 71 %, доходы крестьян — на 67, производительность промышленного труда — на НО % и т. д." Предусматривался, иначе говоря, гармоничный прогресс.

Многие годы спустя, обращаясь к событиям уже как к фактам политической истории, Пальмиро Тольятти заметил, что, начиная с определенного момента, «советские товарищи... перестали знакомить

331

в плане постановки проблем» членов братских партий с темпами «со циалистического строительства»' 2 . Так вот, если первое проявление этой тенденции можно датировать, то оно совпало как раз с утверж дением первого пятилетнего плана. Речь шла, впрочем, не только об иностранных коммунистах, но и о самой советской компартии. Кое-кто, например некоторые экономисты — не говоря уже о буха-ринских правых, — обращал внимание на внутреннюю несовмести мость некоторых задач плана. Этим людям отвечали, что они на строены скептически, упадочнически, что они не верят либо зараже ны тоской по буржуазному прошлому, и приказывали им молчать 13 . Можно все же задаться вопросом, не было ли среди самих высших руководителей сталинского крыла более глубокого понимания того, что в решении безоговорочно взять курс на индустриализацию фор сированными темпами была заложена неотвратимая необходимость последующего отказа от многих целей плана. Возможно, такое понимание и существовало, но вполне определенно этого утверждать нельзя, ибо открытого выражения оно так и не получило. У массы членов партии и ее руководителей среднего звена такое сознание, во всяком случае, отсутствовало: стенограмма прений на XVI парт конференции с очевидностью показывает это.

С этого момента изменилась сама идея плана. На конферен ции по этому пункту выступали целых три докладчика — Рыков, Кржижановский и Куйбышев: эпизод скорее единственный, чем редкий в истории партийных и советских съездов. Рыков, подчиняясь дисциплине, защищал проект, которого не одобрял, ибо тот противо речил его тезисам, тезисам, которые он тщетно отстаивал в Цент ральном Комитете. Кржижановский в свою очередь выступил с до кладом, весьма отличавшимся от того, который он сделал в декаб ре 1927 г . на XV съезде партии. Тогда он утверждал, что оба варианта плана — и минимальный и «оптимальный» — равно необхо димы для обеспечения определенной свободы маневра. Планирова ние, кроме того, должно было носить непрерывный характер, то есть ежегодно, помимо заданий на следующий год, должны были ус танавливаться задачи на предстоящие пять лет, с тем чтобы всегда была ясная перспектива общего развития. Теперь все эти идеи ис чезли, но Кржижановский все же отстаивал еще свой взгляд на план как на проект, основывающийся на экономических и научных крите риях 14 . Иначе ставил вопрос Куйбышев. Нужно добиться «во что бы то ни стало» — он дважды повторил эти слова — быстрых темпов развития; «во что бы то ни стало... догнать и перегнать... капитали стических врагов» 15 . Сегодня, оглядываясь назад, нетрудно понять, что именно Куйбышев, а не Кржижановский лучше всего выражал убеждения сталинского течения.

План с этого момента уже переставал быть тем, чем он был в за мыслах нэповских лет, то есть инструментом сознательного управ ления экономикой, по-прежнему сохраняющей собственные законы и механизмы функционирования. Он становился, скорее, выражением

332

решительной воли, исходящей из убеждения о допустимости ломки экономических законов и механизмов, — становился, следовательно, указанием общих целей, которых следовало достичь, как уже было сказано, «во что бы то ни стало». Несколько утрируя, его можно бы ло рассматривать как своего рода «лозунг агитации», поставленный на службу этой воле. Отныне экономическому развитию страны над лежало идти «большевистскими темпами», как они были опреде лены 16 .

«Оптимальный» вариант плана, ставший после утверждения обя зательным, обосновывался Госпланом на основе того предположе ния, что произойдет стечение благоприятных обстоятельств: все го ды будут урожайными, качественные показатели экономики — себестоимость, производительность труда, урожайность — значительно улучшатся, торговля с заграницей намного увеличится благодаря кредитам или расширению экспортных возможностей и, наконец, удельный вес затрат на оборону в общей массе расходов уменьшит ся 17 . Ни одной из этих надежд не суждено было сбыться. Именно на этот случай и предусматривался тот минимальный вариант, кото- оый был презрительно отброшен.

Великие стройки

Партия, страна взялись за трудную работу по выполнению пяти летки, как сокращенно стали называть «план». Целое созвездие строительных площадок возникло как в старых промышленных областях, так и в новых многообещающих районах, где раньше не было или почти не было промышленности. Шла реконструкция старых за водов в Москве, Ленинграде, Нижнем Новгороде, в Донбассе: их расширяли и оснащали новым импортным оборудованием. Строились совершенно новые предприятия, они были задуманы масштаб но и в расчете на самую современную технику; строительство велось зачастую по проектам, заказанным за границей: в Америке, Германии. План отдавал приоритет отраслям тяжелой индустрии: топливной, металлургической, химической, электроэнергетике, а так же машиностроению в целом, то есть тому сектору, который при зван будет сделать СССР технически независимым, иначе говоря, способным производить собственные машины. Для этих отраслей и создавались гигантские строительные площадки, возводились пред приятия, с которыми навек будет связана память о первой пятилет ке, о которых будет говорить вся страна, весь мир: Сталинград ский и Челябинский, а потом и Харьковский тракторные заводы, огромные заводы тяжелого машиностроения в Свердловске и Краматорске, автомобильные заводы в Нижнем Новгороде и Москве, первый шарикоподшипниковый завод, химические комбинаты в Бобриках и Березниках.

Самыми знаменитыми среди новостроек были два металлургических комбината: Магнитогорский — на Урале и Кузнецкий — в За-

333

падной Сибири. Решение об их сооружении было принято после дол гих и острых споров между украинскими и сибирско-уральскими ру ководителями, начавшихся в 1926 г . и затянувшихся до конца 1929 г . Первые подчеркивали, что расширение уже существующих металлургических предприятий на юге страны потребует меньших расходов; вторые — перспективность индустриального преобразования совет ского Востока. Наконец, соображения военного порядка склонили чашу весов в пользу вторых 18 . В 1930 г . решение получило развернутый крупномасштабный характер — создание в России наряду с южной «второй промышленной базы», «второго угольно-металлурги ческого центра». Топливом должен был служить уголь Кузбасса, а руда — доставляться с Урала, из недр знаменитой горы Магнитной, давшей название городу Магнитогорску. Расстояние между двумя этими пунктами составляло 2 тыс. км. Длинные железнодорожные составы должны были совершать челночные рейсы от одного к друго му, перевозя руду в одном направлении и уголь в обратном. Вопрос о расходах, связанных со всем этим, не принимался во внимание, раз речь шла о создании нового мощного индустриального района, удаленного от границ и, следовательно, защищенного от угрозы на падения извне.

Многие предприятия, начиная с двух колоссов металлургии, соору жались в голой степи или, во всяком случае, в местах, где отсутствовала инфраструктура, за пределами или вообще вдали от населенных пунктов. Апатитовые рудники в Хибинах, призванные дать сырье для производства суперфосфата, размещались вообще в тундре на Кольском полуострове, за Полярным кругом. История великих строек необычна и драматична. Они вошли в историю как одно из самых потрясающих свершений XX в. России не хватало опыта, специали стов, техники для осуществления работ такого размаха. Десятки ты сяч людей принимались строить, практически рассчитывая лишь на собственные руки. Лопатами они копали землю, нагружали ее на де ревянные повозки — знаменитые грабарки, которые бесконечной вереницей тянулись взад и вперед с утра до ночи. Очевидец рассказы вает: «Издали строительная площадка казалась муравейником... В тучах пыли работали тысячи людей, лошадей и даже... верблюды» 19 . Сначала строители ютились в палатках, потом — в деревянных бараках: по 80 человек в каждом, меньше 2 кв. м на душу 20 .

На сооружении Сталинградского тракторного завода впервые бы ло решено продолжать стройку и зимой. Нужно было торопиться. Поэтому работали и при 20, 30, 40 градусах мороза. На глазах у иностранных консультантов, порой восхищенных, но чаще скептически относящихся к этой картине, которую они воспринимали прежде всего как зрелище грандиозного хаоса, устанавливалось дорогостоя щее и самое современное оборудование, купленное за границей.

Один из руководящих участников так вспоминает рождение первого Сталинградского тракторного завода: «Даже тем, кто видел это время своими глазами, нелегко бывает вспомнить сейчас, как все это

334

выглядело. Людям помоложе и вовсе невозможно представить все то, что встает со страниц старой книги. Одна из глав ее называется 1гак: «Да, мы ломали станки». Эту главу написал Л. Макарьянц — (комсомолец, рабочий, приехавший в Сталинград с московского заво да. Даже для него были дивом американские станки без ременных трансмиссий, с индивидуальным мотором. Он не умел с ними обра- цшться. А что говорить о крестьянах, пришедших из деревни? Были и( неграмотные — читать и писать было для них проблемой. Все было тогда проблемой. Не было ложек в столовой... Были проблемой кло пы в бараке...» А вот что писал первый директор Сталинградского тракторного завода в книге, вышедшей в начале 30-х гг.: «В меха носборочном цехе я подошел к парню, который стоял на шлифовке гильз. Я предложил ему: «Померь». Он стал мерить пальцами... Ин струмента, мерительного инструмента у нас не было» 21 . Одним сло вом, это был скорее массовый штурм, нежели планомерная работа. В этих условиях многочисленными были акты самоотверженности, личного мужества, бесстрашия, тем более героические, так как в большинстве своем им суждено было остаться безвестными. Были люди, которые ныряли в ледяную воду, чтобы заделать пробоину; которые даже с температурой, без сна и отдыха, по. несколько суток не уходили с рабочего поста; которые не спускались с лесов, даже чтобы перекусить, — лишь бы поскорее пустить в ход домну... Среди советских авторов, доверяющих сегодня бумаге свои раз мышления о том периоде и оценивающих его в соответствии с собственными идейными предпочтениями, одни склоняются к тому, чтобы приписать заслугу этого порыва необыкновенной стойкости русского народа в самых тяжелых испытаниях, другие, напротив, - скрытой энергии, таившейся в народных массах и высвобожденной революцией . Как бы то ни было, из многих воспоминаний явст вует, что мощным стимулом для множества людей служила мысль о том, что за короткий срок, ценой изнурительно тяжелых усилий можно создать лучшее, то есть социалистическое, будущее. Об этом говорилось на митингах. На собраниях вспоминали о под вигах отцов в 1917—1920 гг. и призывали молодежь «преодолеть все трудности» ради закладки фундамента «светлого здания социа лизма» 23 . В то время, когда во всем остальном мире свиреп ствовал кризис, «молодежь и рабочие в России, — как заметил один английский банкир, — жили надеждой, которой, к сожалению, так не достает сегодня в капиталистических странах». Подобные коллектив ные чувства не рождаются путем стихийного размножения. Несом ненно, суметь вызвать и поддержать подобную волну энтузиазма и Доверия само по себе немалая заслуга; и эта заслуга принадлежала партии и сталинскому течению, которое отныне полностью руководило ею. Нельзя отказать в обоснованности рассуждению Сталина, когда он в июне 1930 г . на XVI съезде ВКП(б) заявил, по сути дела выдавая свою сокровенную мысль, что, не будь идеи «социализма в одной стране», не был бы возможен и этот порыв. «Отнимите у него

335

(рабочего класса. — Прим. ред.) уверенность в возможности построе ния социализма, и вы уничтожите всякую почву для соревнования, для трудового подъема, для ударничества» 24 .

Скомканный план

На этом, однако, было бы рано ставить точку в разговоре о плановом руководстве, а следовательно, о правильном применении всей той колоссальной массы материальных средств и человеческой энергии, которая им охватывалась. План был утвержден весной 1929 г . Уже во второй половине того же года он был полностью искорежен. Следует обратить внимание на дату: она знаменует один из самых критических моментов советской истории. Мы не раз еще вернемся к нему. Это был момент, когда осуждение Бухарина и других правых было предано гласности. Это был также период перехода к массовой и принудительной коллективизации. Всякое сопротивление внутри ядра высших руководителей было сломлено.

В эти же месяцы было намечено ошеломительное ускорение вы полнения плана. Началось с выдвижения лозунга «Пятилетку - в четыре года!». Речь еще раз шла об одном из тех «лозунгов агитации», которые Сталин считал необходимыми для осуществления руководства. Лозунг писали на красных полотнищах, которые выве шивались в заводских цехах, повторяли на митингах вперемежку с бранью в адрес «маловеров и нытиков» из числа правых. В Мо скву отправлялись «красные составы», груженные «сверхплановой продукцией». Между тем выполнить за четыре года программу, кото рая, как признавалось, очень трудна и напряженна даже для пятилет него срока, «было явно малореалистической задачей» 25 , а следова тельно, сопряженной с риском и для самой «агитации». Сталин все же не остановился на этом: он пошел дальше. Кампания «пятилет ку — в четыре года» сопровождалась нарастающим, астрономическим раздуванием предусмотренных показателей.

По пятилетнему плану, выплавку чугуна предусматривалось дове сти с 3—5 до 10 млн. т. Это было много, даже слишком много, по мнению многих специалистов. Но в январе 1930 г . Куйбышев объявил решение увеличить ее до 17 млн. т (10 — на Украине и 7 — на урало- сибирском комплексе) за тот же отрезок времени 26 . Потенциальные мощности, запроектированные для Кузнецка и Магнитогорска, были увеличены в четыре раза. За первый год пятилетки (1928—1929) промышленное производство выросло примерно на 20 %, то есть чуть меньше, чем предусматривалось планом (21,4 %), но все же весьма существенным образом. Тогда было решено, что его прирост на про тяжении второго года* должен составить 32 %, то есть будет больше чем наполовину превышать запланированный уровень 27 .

* Если до этого времени финансовый год в СССР всегда совпадал с сельскохозяйст венным (т.е. начинался 1 октября и кончался 30 сентября), то с начала нового деся-

336

Один из самых лихорадочных приступов этого повышения показа телей пришелся на XVI съезд партии (июнь — июль 1930 г .). По од ной из версий, еще накануне съезда Сталин с Молотовым явились В Совнарком и потребовали, чтобы все цифры плана в целом были удвоены; на этот раз даже Рыков не решился возражать 28 . Как бы то ни было, в своем докладе на съезде Сталин потребовал гигант ского увеличения заданий пятилетки, утверждая, что «по целому ряду отраслей промышленности» план может быть выполнен «в три и даже в два с половиной года». Требовалось произвести, таким образом, не только 17 млн. т чугуна, но также 170 тыс. тракторов вместо запланированных ранее 55 тыс., вдвое больше цветных металлов, автомо билей, сельскохозяйственных машин и т. д. Причем и на этот раз Сталин выдвигал эти задачи как тяжелое, но необходимое реше ние. Наоборот, он уверял, что одновременно будет происходить увеличение выпуска потребительских товаров, ибо «мы имеем теперь возможность развивать ускоренным темпом и тяжелую, и легкую ин дустрию» 29 .

Наслаивание все более впечатляющих плановых заданий проис ходило почти в течение всего хода выполнения пятилетки. Сами по себе они могли выглядеть и не такими уж произвольными, особенно в глазах людей, которые с энтузиазмом отдавали все силы нечелове ческому труду на стройках пятилетнего плана. В самом деле, за ними стояли реальные трудности, такие как нехватка металла, который приходилось поэтому ввозить из-за границы, оплачивая золотом, возросшая потребность в сельскохозяйственной технике, обусловленная масштабами и драмами коллективизации, и т. д. Складывается, одна ко, впечатление, что каждая вновь возникающая или непредусмотренная проблема решалась простым повышением соответствующих цифр плана без какой-либо корректировки других его показателей, отчего эти последние делались все менее достижимыми. Таковы шутки, которые способен разыгрывать не знающий пределов волюнтаризм. Страна была охвачена индустриальной лихорадкой, своего рода помешатель ством, пароксизмы которого затянулись вплоть до 1932 г . Для того чтобы найти что-либо похожее в истории нашего столетия, нужно перенестись к концу 50-х гг., периоду «большого скачка» в Китае. Результаты и в том и в другом случае были весьма далеки от ожидае мых.

Разумеется, то и дело звучавший в речах руководителей неот ступно тревожный призыв строить поскорей имел под собой основа ния. Но уже во второй половине 1930 г . можно было видеть, что по добный путь не ведет к ускорению прогресса: темпы роста не увели чивались, а, скорее, падали. Объем производства за год вырос не на 32 %, как требовалось, а — по противоречивым свидетельствам офи-

тилетия, с 1931 г ., планово-финансовые расчеты стали приурочиваться к астрономическому году (с 1 января по 31 декабря). В этом также проявился перенос внимания с сельского хозяйства на промышленность. Второй год пятилетки, таким образом, оказался удлиненным за счет «особого квартала» до окончания астрономического 1930 г .

337

циальных источников — лишь на 22 %, да и то в промышленности, то есть той сфере, где были сосредоточены все усилия и средства. Тем не менее Сталин заявил, что в следующем году можно и должно увеличить выпуск промышленной продукции на 45 % 30 . Это заявле ние содержалось в его знаменитой краткой речи, произнесенной в феврале 1931 г . на первой Всесоюзной конференции работников социалистической промышленности.

Знаменитой эта речь стала прежде всего благодаря высказыванию, которому суждено было обернуться поразительным пророчеством: «Мы отстали от передовых стран на 50—100 лет. Мы должны пробе жать это расстояние в десять лет. Либо мы сделаем это, либо нас со мнут». Десять лет спустя наступил 1941 г . — год нападения нацис тов на СССР. Речь эта, впрочем, заслуживает внимания не только по названной причине. Тем, кто спрашивал, нельзя ли замедлить темпы индустриализации, Сталин отвечал категорическим: «Нет, нельзя!» Этот свой ответ он впервые подкреплял обращением к патриотиче скому чувству, к уязвленной гордости за «матушку-Русь». Иностран цы всегда били Россию за ее отсталость. Сталин приводил строки поэта Некрасова: «Ты и убогая, ты и обильная, ты и могучая, ты и бессильная, матушка-Русь». И добавлял: «Таков уж закон эксплуата торов — бить отсталых и слабых. Волчий закон капитализма. Ты отстал, ты слаб — значит, ты не прав, стало быть, тебя можно бить и порабощать. Ты могуч — значит, ты прав, стало быть, тебя надо ос терегаться»*. Правда, сразу вслед за этим он вводил интернациона листский мотив, напоминание об «обязательствах» русского рабо чего класса по отношению к мировому пролетариату, от которого он в прошлом получил поддержку и надежды которого должен оправ дать; напоминание о том, «что мы делаем дело, которое в случае ус пеха перевернет весь мир и освободит весь рабочий класс» 31 . Однако ценность этой речи, нритом даже, что она содержит некоторые из самых удачных приемов ораторского искусства Сталина, выглядит существенно иной, когда мы обнаруживаем, что в ней он ставит перед страной совершенно нереалистические цели, закрывая глаза на не умолимые причины, делающие такое целеуказание произвольным.

Кульминационная точка этого безрассудного вздувания обяза тельств была ознаменована XVII партконференцией в январе -феврале 1932 г ., когда были сформулированы первые директивы на второй пятилетний план, который должен был закончиться в

* Возросшее значение чисто русского мотива в рассуждениях Сталина в тот период подтверждается письмом, написанным им тогда же поэту Демьяну Бедному. В письме, выдержки из которого были опубликованы лишь в 1951 г ., Сталин высказывал два утверждения, окрашенных в тона своеобразно обновленного национализма. «Революцио неры всех стран, — писал он, — признают в СССР единственное свое отечество». «Рево люционные рабочие всех стран единодушно рукоплещут советскому рабочему классу и, прежде всего, русскому рабочему классу, авангарду рабочих, как признанному своему вождю...» Среди самих советских рабочих Сталин, следовательно, проводил различие в пользу русских рабочих, провозглашенных авангардом всех рабочих: сначала в СССР, а затем и во всем мире (И. В. Сталин. Соч., т. 13, с. 24—25).

338

Il 937 г. В докладах Молотова и Куйбышева, а также в резолюции о пятилетнем плане говорилось, что к этому времени производство электроэнергии должно быть доведено до 100 млрд. кВч, а угля -до 250 млн. т, чугуна — до 22 млн. т, нефти — до 80—90 млн. г, зерна — до 130 млн. т. Одним словом, советская экономика должна была прыжком достигнуть американского уровня. Чтобы дать читате лю возможность самому оценить эти цифры, скажем лишь, что на меченные показатели были реализованы в СССР лишь в 50-е гг. 32 Как мы увидим, два года спустя, при окончательном определении показателя второй пятилетки, они были отброшены и резко сокра щены.

Источники накопления

Если бы гигантомания служила лишь выражением чрезмерного честолюбия, пускай иррациональным, но все же стимулом к тому, что бы производить больше и быстрей, — все это было бы еще полбеды. Все дело в том, что она не была просто «лозунгом агитации». Она была указанием, более того — точной директивой к действию. Она претворялась, иначе говоря, в обязательные технические проек ты, огромные капиталовложения, в нарастающую гору начинаний, не предусмотренных планом. Она вызывала огромное распыление средств вместо их сосредоточения во имя быстрейшего получения результатов. Одним из самых поучительных примеров может служить случай с заводами синтетического каучука. Благодаря открытиям со ветских химиков этот материал был тогда только что впервые полу чен в СССР. Речь шла пока об экспериментальном, а не о промыш ленном производстве. Специалисты, начиная с самих авторов открытия, колебались относительно целесообразности сооружения даже од ной-двух крупных установок по производству каучука. По инициативе же Сталина было решено построить десять таких установок 33 . Конечно, СССР испытывал огромную потребность в резине, ибо природный каучук полностью отсутствовал среди его естественных ресурсов. Но приказы Сталина не были решением проблемы: за все 30-е гг. удалось наладить производство лишь на трех заводах. И примеры та кого рода были типичны не для одной только химии. Множилось число начатых и незавершенных строек: к концу пятилетки в них бы ло заморожено 76 % капиталовложений против 31 % вначале 34 , что Уже тогда считалось слишком высоким показателем.

Финансовые средства для инвестиций были скудны и добыты с трудом. Это были деньги, полученные ценой жестоких лишений, го лода и слез, или, говоря словами сегодняшних советских учебников 1стории, «не считаясь с усилиями, жертвами и лишениями», отказы вая себе «даже в самом необходимом» 35 . Между тем теперь, когда индустриализация выходила далеко за рамки того, что кто-либо даже в троцкистских кругах осмеливался проектировать в 20-е гг., пробле ма накопления вставала уже не как предмет теоретических споров

339

или политических столкновений, но как неумолимая практическая потребность. За исключением нескольких краткосрочных займов, су щественной помощи из-за границы не поступило. В связи с этим доля накоплений в национальном доходе, то есть та его часть, которая изымалась из потребления и служила в первую очередь для финансирования капиталовложений и обеспечения производства, должна была превысить треть его объема 36 . Высказанная Преобра женским и подхваченная позже Сталиным идея об изъятии необ ходимых средств у несоциалистических секторов экономики, то есть прежде всего у деревни, на первых порах могла найти лишь частич ное применение. Это правда, что с практической ликвидацией капита листического сектора оставалось лишь крестьянство. Сейчас признается, что сельское хозяйство служило одним из главных источников накопления. При нынешнем состоянии знаний по этому вопросу не возможно, однако, установить, какая именно часть его приходилась на село. Хотя среди самих советских историков существует на этот счет расхождение во мнениях, убедительным выглядит тезис, по ко торому вплоть до 1932 г . ресурсы, выкачанные из деревни, пускай даже и крупные сами по себе, не представляли собой наиболее вну шительной части и, во всяком случе, оставались далеки от того, чтобы целиком покрывать расходы на индустриализацию 37 . Уже сами перипетии коллективизации, по крайней мере в годы первой пятилетки, препятствовали получению большего: наряду с другими руководи телями Сталин тоже признавал, что новые коллективные сельские предприятия нерентабельны 38 . Тем более высокой была доля, кото рую пришлось взимать со всего остального населения, включая рабо чих.

Способы, с помощью которых это делалось, были различны: далеко не все они были предусмотрены вначале. За четыре года, с 1 января 1929 г . по 1 января 1933 г ., находящаяся в обращении денежная масса увеличилась в четыре раза 39 . Отсюда сильное давление на рубль. Если в начале пятилетки Советское правительство ста ралось продолжать политику предыдущих лет, направленную на под держание стабильных цен или даже их понижение, то начиная с 1931 г . был взят курс на значительное повышение цен на все потре бительские товары 4 . Надежда на получение средств от растущих прибылей государственных промышленных предприятий оправдалась лишь незначительно: в эти годы указанный источник финансирова ния ни разу не фигурировал на первом месте в бюджетной графе доходов и неизменно давал поступления ниже предусмотренных. Главным источником пополнения ресурсов были поэтому прямые и косвенные налоги 41 . В 1930 г . перестало хватать и этих поступлений: весь финансовый план государства рисковал полететь вверх тормашками. Местные партийные организации захлестнул тогда поток ин струкций (одна секретная инструкция была подписана лично Стали ным) с требованием усилить фискальные сборы 42 . Со следующего го да главным источником бюджетных поступлений стал «налог с обо-

340

рота», начисляемый на цену всех товаров в розничной торговле, а стало быть, взимаемый автоматически . Другим источником были займы, размещаемые среди населения. Их выпуск начался в 1926 г . Вряд ли можно утверждать, что с самого начала они носили принуди тельный характер; однако по мере того, как потребности пятилет ки становились все настоятельнее, практически займы сделались обязательными 44 . В следующей главе мы рассмотрим, каков был эф фект этих, в целом весьма тяжелых мер.

Еще труднее было изыскивать средства для оплаты зарубеж ных закупок, которые в годы первой пятилетки были весьма внуши тельными. В 1928—1929 гг. для получения золота от частных лиц, которые могли обладать им, в ход было пущено ГПУ и применены методы «непосредственного воздействия»; добытого, однако, было да леко не достаточно. Как мы уже видели, воздействие мирового кризи са на советскую внешнюю торговлю было отнюдь не благоприятным. Товарами, которыми СССР оплачивал тогда свой импорт, были глав ным образом хлеб, лес, нефть, меха. Если исключить последние, речь шла о товарах, в которых страна сама испытывала острую нужду. В особенности это относится к хлебу. В 1930 и 1931 гг. СССР экспортировал 10 млн. т зерна, примерно ло 5 млн. т в год; для сравнения напомним, что в 1928 г . он продал за границу лишь 99 тыс. т хлеба 45 . Производство зерновых за это время выросло ненамного, во всяком случае не на столько, чтобы оправдать такой скачок. Положе ние с продовольствием в стране было в эти два года не менее напря женным, чем в драматическом 1928 г . За границу, таким образом, вывозились не излишки, а тот хлеб, который не ели жители страны. Для оплаты заграничных счетов продавались даже художественные произведения из музеев 46 . Но и при всех этих ухищрениях план по импорту был выполнен менее чем наполовину. В то же время он был перевыполнен (105 %) в той части, которая касалась закупки обо рудования и дефицитного сырья. Это означает, что ввозились только машины (в 1931 г . они составили 93 % всех закупок), при отказе от всего остального, сколь бы необходимым оно ни было 47 .

План был предельно напряженным с самого начала, причем на столько, что попытки дальнейшего форсирования его, какими бы мотивами они ни вдохновлялись, могли принести лишь вред. Не раз выражалось восхищение по поводу того железного, безжалостного упорства, с каким сталинское руководство сумело шаг за шагом со брать воедино энергию страны и направить ее на выполнение перво очередной задачи: создание тяжелой индустрии, основы могущества и независимости страны. Было бы неверным, конечно, игнорировать значение, которое этот фактор имел в жизни Советского Союза. Тем не менее, начиная с определенной черты, он обращался против провозглашенных и выполняемых задач. Вину за ошибки и распыле ние средств нередко приписывали также неопытности плановиков. Довод этот справедлив только отчасти. Дискуссия 1928—1929 гг. показывает, что в предостережениях не было недостатка. Не было в

341

них недостатка и позже. Всех, кто возражал, убирали 48 . Сам Кржижановский, податливый сторонник «научного» планирования, был смещен в 1930 г . Вместо него во главе Госплана был поставлен Куй бышев, знаменосец «большевистских», то есть максимальных, тем пов индустриализации. С другой стороны, сам опыт выполнения плана не мог не настораживать против эксцессов авантюризма. При мер с внешней торговлей был лишь одним из многих, доказывавших несостоятельность утвержденного в 1929 г . проекта, с его неоправдав шимися надеждами на стечение наиболее благоприятных обстоя тельств. Другим — и куда более тяжким — примером была коллекти визация со своими последствиями; но об этом будет отдельный разговор.

Тревожные сигналы тем временем множились. Сами блестящие количественные результаты первых лет пятилетки были достигнуты ценой быстрого, а в некоторых случаях и «недопустимого» ухудше ния всех качественных показателей 49 производительности труда, се бестоимости; качество выпускаемых изделий становилось все более низким. Реальные расходы на строительство были намного выше сметных. Те «узкие места», против которых предостерегал Бухарин, не замедлили обнаружить себя. Ощущалась нехватка всего: сырья, топлива, заготовок, стройматериалов. В конечном счете получать их могли лишь первоочередные стройки, предприятия и отрасли, причисленные к числу наиболее важных и безотлагательных. Жесткий поря док очередности был установлен, когда распределение всех материалов пришлось организовать из центра. Еще более драматическим образом напоминал о себе недостаток техников и квалифицирован ных рабочих. Дорогостоящие машины, с таким трудом купленные за границей, приводились в негодность или долго не достигали уста новленной производительности, а то и просто ржавели в ящиках. Процент брака был чрезвычайно высоким: на Московском заводе шарикоподшипников, например, он колебался в пределах от 25 до 65 % 50 . Ради ускорения ввода в строй на крупных предприятиях сооружали главные корпуса, но все остальное — от вспомогательных служб до жилья — безнадежно отставало. Вокруг современного прокатного стана или только что купленного в Америке сборочного конвейера люди передвигались в грязи, среди куч строительного му сора и всякого хлама. Сооружались новые шахты, но в старых тем временем отсутствовали подъемники для спуска и подъема людей 51 . Все это сказывалось на рентабельности капиталовложений.

Одно из самых серьезных «узких мест» обнаружилось с 1930 г . на транспорте. На протяжении 1931 г . два Пленума ЦК вынуждены были специально заниматься этим вопросом. Вся система коммуникаций в СССР серьезно отставала. Железнодорожная сеть в 20-е гг. посте пенно оправилась от послевоенного кризиса; в значительно меньшей степени это можно было сказать о речном и морском транспорте. Планом и не предусматривалась радикальная модернизация транс порта, поскольку считали, что при некотором расширении транспорт-

342

ных путей наличных средств должно будет хватить. На практике да же эти проекты не были реализованы: отрасль получила лишь не много больше половины ассигнованных ей средств, остальное было поглощено промышленностью. Из предусмотренных планом новых путей была реально сооружена только треть . Все оснащение оста лось старым, в то время как нагрузка намного увеличилась: нужно было удовлетворять растущие потребности новых строек и заводов. Вызванное индустриализацией и коллективизацией общее потрясение повлекло за собой крупные перемещения населения. В годы первой пятилетки территориальная мобильность достигла высочайшего уровня: огромные толпы странствовали по стране из конца в конец. Стан ции были забиты людьми, которые сутками ожидали поезда, неизвестно когда приходящего и отбывающего, чтобы штурмом взять ваго ны. Подвижной состав часто выходил из строя, поезда прибывали с большим опозданием, что не могло не сказываться на положении дел на срочных стройках, межотраслевых поставках, на взаимоот ношениях между изготовителями продукции и рынком 53 .

В довершение всего тяжким бременем на ход дел ложилось ухудшение международной обстановки. Уже на XVI партконференции в 1929 г . Кржижановский говорил о возможной необходимости частично пересмотреть оборонные аспекты плана, исключая, впрочем, фундаментальные перемены 54 . На самом деле все оказалось хуже. Сейчас трудно установить, в какой мере неожиданные затраты на армию повлияли на программы более общего характера, потому что для такого рода расчетов нет необходимых исходных данных. Если верить одному из официальных источников, эти расходы за годы пятилетки выросли в десять раз 55 . Некоторые промышленные пред приятия были переоборудованы для выпуска оборонной техники, прежде всего танков и самолетов. Бремя вооружений еще больше возросло к концу пятилетия, особенно с 1932 г ., после японской аг рессии в Маньчжурии и возникновения новой напряженности на за падных границах. По крайней мере таково было объяснение, публич но данное Сталиным. Бюджетные расходы на оборону увеличились с 880 млн. руб. в 1928—1929 гг. до 1288 млн. в 1931 г .; затем произошло скачкообразное увеличение до 5 млрд. руб., но это было уже в 1934 г . 56

Успехи и диспропорции

Как бы то ни было, в конце 1932 г . пятилетка была объявлена завершенной в четыре года и три месяца. В обширном докладе на объединенном Пленуме Центрального Комитета и Центральной конт рольной комиссии ВКП(б) 7 января 1933 г . Сталин лично изложил, что, на его взгляд, должно было считаться результатами выполнения плана. Сам этот факт — выполнение — оспаривался бессчетное число раз. Речь шла прежде всего о политической операции, сокровенный смысл которой откроется нам позже. Советская историография, даже

343

противореча себе во многом, по сей день отстаивает первоначальный сталинский тезис; почти все зарубежные исследователи отвергают его. Оценка подлинных результатов, достигнутых к концу 1932 г ., порождает разногласия и продолжает оставаться предметом споров 57 . Углубление в подобную дискуссию, сколь бы интересным оно ни было само по себе, увело бы нас в сторону от целей нашего анализа. Дело в том, что в ходе самого выполнения план был до такой степени скомкан и переиначен, что в его итогах чрезвычайно трудно распо знать его первоначальный облик, тот вариант, который был утверж ден в 1929 г . Задача поэтому состоит не столько в том, чтобы устано вить, был ли план выполнен или нет, сколько в том, чтобы подвести итоги развитию страны за четыре года. Ради этой цели мы можем воспользоваться советскими оценками — самыми оптимистическими из всех, — ограничившись лишь напоминанием, что почти вся стати стика Запада считает необходимым скорректировать их в сторону уменьшения.

Итак, все усилия постепенно сосредоточились на промышленно сти, более того — на тяжелой индустрии. Однако и в этих отраслях не был достигнут запланированный уровень. Правда, выпуск промыш ленной продукции в 1932 г . удвоился в сравнении с 1928 г ., в то время как по оптимальному варианту он должен был вырасти на 180 %, а по минимальному — на 135 %. Но что касается отраслей «группы А», производящих средства производства (в соответствии с классиче ской Марксовой схемой, которой пользуются советские плановики), то их уровень производства повысился лишь на 170 % вместо запрограммированных 230 %. Это и не удивительно, потому что со второй половины 1930 г . темпы роста здесь были ниже предусмотренных планом 58 . Пока речь шла о процентах. Если же обратиться к глав ным отраслям промышленности, где достижения измеряются в аб солютных цифрах, то можно убедиться, что их рост не только не приблизился к астрономическим наметкам, раз за разом устанавливавшимся Сталиным и Куйбышевым, но не достиг и тех, тоже, впрочем, весьма высоких, показателей, которые значились в первоначаль ной редакции пятилетнего плана. Было выплавлено не 17 млн. г чугу на или стали (выполнения чего «во что бы то ни стало» требовал Сталин) и даже не 10 млн., а около 6 млн. т. Выработка электроэнергии составила 13,5 млрд. кВч вместо 22 млрд. по плану. Плано вые задания, напротив, были выполнены по добыче нефти и почти выполнены по добыче угля (65 млн. т против 75 млн.). Химическая промышленность осталась весьма далека от намеченных целей. В особенности это касалось производства удобрений: вместо запланирован ных 8 млн. г было изготовлено меньше 1 млн. Нам придется учитывать это обстоятельство, когда мы перейдем к рассмотрению проблем деревни, тем более что пятилетка не была выполнена и по производству тракторов 59 .

Эти результаты были получены при гораздо более высоких, чем было предусмотрено, расходах. Капиталовложения в промышлен-

344

ность составили 23,3 млрд. руб. вместо 16,4 млрд., ассигнованных вначале, и при этом тяжелой индустрии досталась значительно боль шая их часть, чем было предусмотрено 60 . Отсюда главное искаже ние плана. Легкая промышленность — «группа Б» по Марксовои схеме — была принесена в жертву. Сельскохозяйственное производство претерпело не подъем, а сильное падение. Реальная зарплата и до ходы населения уменьшились. Транспорт, как уже было сказано, переживал кризис.

Но, если эти итоги и показывают, насколько расточительной оказалась лихорадка гиперболических цифр и фантастических проектов, которая охватила сталинское руководство, было бы вместе с тем грубой ошибкой рассматривать пятилетку как неудачу. Законна та гордость, с какой этот подвиг сохраняется в коллективной памяти советских народов. «Люди строили заводы в неслыханно трудных условиях, — скажет позже Эренбург. — Кажется, никто нигде так не строил, да и не будет строить» 61 . В чудовищно напряженном и хао тическом движении вперед были заложены основы индустриализации страны. Статистические показатели могут быть оспорены. Человечески невозможно было, чтобы темпы роста соответствовали предписаниям, спускавшимся сверху. Эти темпы были ниже предусмотренных, но все же очень высокими, под каким бы углом зрения их ни рас сматривать 62 . Полторы тысячи крупных предприятий было построено или реконструировано настолько, что практически они стали новыми. Много других осталось в незавершенном виде: они будут достроены в последующие годы, и тогда скажется их благотворный вклад в раз витие экономики. Несмотря на нечеловеческие трудности, Магнитогорск и Кузнецк становились явью. Электростанция на Днепре была закончена. Машиностроение добилось потрясающих успехов, хотя и по сей день их нелегко измерить; появились целые отрасли, каких не было в России: самолетостроение, тракторные и автомобильные заводы, станкостроительные предприятия. Из страны, ввозящей обору дование, СССР превращался в страну, производящую оборудование. Станочный парк в промышленности обновился более чем наполовину. Именно тогда был заложен фундамент советского могущества. В осо бенности это относилось к производству современных видов вооружений 63 . Среди иностранных наблюдателей было все больше таких, которые улавливали очертания этой действительности под бесфор менной магмой изуродованной пятилетки 64 .

И, однако, в те же самые годы возникли настолько серьезные и глубокие диспропорции, что еще на десятилетия вперед они будут характерны для всего развития экономики и общества в СССР. В кон це 1932 г . они достигли таких масштабов, что стали серьезно угро жать самому ходу индустриализации. Вероятно, то был один из мо тивов, побудивших перевернуть страницу и объявить пятилетку завер шенной. Теперь Сталин вынужден был объяснить ранее принятые без обсуждения решения и признать, что в жертву индустриализации было принесено потребление 615 . Теперь ему приходилось соглашать-

345

ся — правда, с таким видом, словно речь шла о его собственном открытии, — с тем, что темпы роста промышленного производства не могут повышаться непрерывно, год от года, а что, напротив, им суждено несколько сократиться. Двумя годами раньше он презрительно высмеивал этот самый тезис, отстаивавшийся его противниками, ко торые говорили о «затухающей кривой роста» 66 . Все это, впрочем, не мешало Сталину неизменно придавать своим отчетам подчеркнуто победоносный характер.

ПРИМЕЧАНИЯ

1 И. В. Сталин. Соч., т. 12, с. 306—307.

2 Материалы по истории СССР, т. 7, с. 164—166.

3 Там же, с. 121 — 125.

4 История СССР, т. 8, с. 423.

5 E. H. Carr, R. W. Davies. Le origini della pianificazione sovietica, v. 2, p. 398—
443.

6 H . И. Бухарин. Путь к социализму в России, с. 389, 392.

7 Построение фундамента социалистической экономики в СССР (1926—1932 гг.).
М., 1960, с. 12 (далее: Построение фундамента...).

8 Ф. М. Ваганов. Указ, соч., с. 119—120; И. В. Сталин. Соч., т. И, с. 81—82.

9 Шестнадцатая конференция ВКП(б), с. 621—625.

10 Там же, с. 625.

11 Там же, с. 624—626.

12 P. Togliatti . Problemi del movimento operaio internazionale, p. 111.

13 Шестнадцатая конференция ВКП(б), с. 59.

14 Пятнадцатый съезд ВКП(б), с. 895—896; Шестнадцатая конференция ВКП(б),
с. 26—32.

15 Шестнадцатая конференция ВКП(б), с. 56.

596

16 КПСС в резолюциях, т. 4, с. 418.

17 M.Dobb. Op. cit., p. 268—269, 272—274.

18 Шестнадцатая конференция ВКП(б), с. 49.

19 В борьбе за индустриализацию СССР. (Говорят участники событий.) — «Вопро­
сы истории», 1968, № 11, с. 119, 121, 124.

20 И. В. Антипова, М. И. Школьник. Из истории создания Магнитогорского метал­
лургического комбината (1929—1931 гг.). — «История СССР», 1958, № 5, с. 31.

21 Новый мир, 1967, № 8, с. 4.

22 Эм. Казакевич. В столице черной металлургии. — «Новый мир», 1959, № 1,
с. 6—8.

23 А. И. Митрофанов. Из истории партийной организации Кузнецкстроя
(1931 —1932). —«Вопросы истории КПСС», 1965, № 2, с. 112.

24 И. В. Сталин. Соч., т. 12, с. 354—355.
25 М . Dobb. Op. cit., p. 272.

26 Исторический архив, 1956, с. 73—74.

27 История СССР, т. 8, с. 473—474.
28 Roy A . Medvedev . Op . cit ., p . 137.

29 И. В. Сталин. Соч., т. 12, с. 270, 332, 345—346.

30 И. В. Сталин. Соч., т. 13, с. 29—30; Г. К. Орджоникидзе. Статьи и речи. М.,
1957, т. 2, с. 259—261. Как подтверждается и другими источниками, эти два руково­
дителя говорили в тот момент о 25 %-ном увеличении промышленного производства
в 1930 г . Ссылка на 22 % взята из современных источников: Промышленность СССР.
Статистический сборник. М., 1964, с. 34; История СССР, т. 8, с. 488.

31 И. В. Сталин. Соч., т. 13, с. 38—40.

32 КПСС в резолюциях, т. 5, с. 36—37; XVII конференция ВКП(б). Стеногра­
фический отчет. М., 1932, с. 167, 278—279; Промышленность СССР, с. 106, 140, 153,
171; N. Jasny . Op . cit ., p . 75.

33 В. С. Лелъчук. Развитие химической промышленности и народное хозяйство СССР. — «Вопросы истории», 1964, № 8, с. 38—39.

34 История КПСС, т. 4, кн. 2, с. 106.

35 XXII съезд КПСС, т. 3, с. 236; История СССР, т. 8, с. 497.

36 М . Dobb. Op. cit., p. 299; N. Jasny. Op. cit., p. 86.

37 А . А . Барсов . Сельское хозяйство и источники социалистического накопления в годы первой пятилетки (1928—1932). — «История СССР», 1968, № 3.

38 И. В. Сталин. Соч., т. 13, с. 192—194.

39 А. Н. Малафеев. Указ, соч., с. 404.

40 Там же, с. 158.

41 Индустриализация СССР (1929—1932 гг.). Документы и материалы. М., 1970, док. № 1—4, с. 19—24, 26 (далее: Индустриализация СССР).

42 Archivio Smolensk , WKP 162, ff . 6, 11 — 12, 14.

43 Индустриализация СССР, док. № 3--„4, с. 24, 26.

44 Г. К. Орджоникидзе. Указ, соч., т. 2, с. 295; Archivio Smolensk , WKP 176, f . 60.
45 Индустриализация СССР, с. 104.

46 Archivio Feltrinelli, v. 8, p. 539; Roy A. Medvedev. Op . cit ., p . 176.

47 В.И. Касъяненко. Завоевание экономической независимости СССР (1917— 1940 гг.). М., 1972, с. 159; История СССР, т. 8, с. 503.

48 Roy A. Medvedev. Op. cit., p. 137—138.

49 История СССР, т. 8, с. 478.
50 Там же, с. 505.

51 Я . Knickerbocker. II piano quinquennale sovietico. Milano , 1931, p . .195—196.

52 Построение фундамента.., с. 374—428.

53 О состоянии транспорта той поры см. Н . Knickerbocker. Op. cit., p. 74—82.

54 Шестнадцатая конференция ВКП(б), с. 49.

55 История КПСС, т. 4, кн. 2, с. 106.

56 И. В. Сталин. Соч., т. 13, с. 180; В. И. Касъяненко. Указ, соч., с. 127; В. И. Касъ­ яненко. Некоторые вопросы освещения истории борьбы КПСС и Советского государства за экономическую независимость страны. — «Вопросы истории КПСС», 1966, № 11, с. 26.

57 Для сопоставления советских и иностранных оценок см. Построение фундамен-

597

та.., с. 112; Eugene Zaleski . Planification de la croissanse et fluctuations economiques en URSS. Paris , 1962, v . 1, p . 252.

58 Промышленность СССР, с. 32; Построение фундамента.., с. 105; И. А. Гладков. От плана ГОЭЛРО к плану шестой пятилетки. М., 1956, с. 164.

59 Промышленность СССР, с. 106, 140, 155, 171, 192, 226.

60 История КПСС, т. 4, кн. 2, с. 107; Шестнадцатая конференция ВКП(б), с. 621; В. С. Лелъчук. Социалистическая индустриализация СССР и ее освещение в советской

историографии. М., 1975, с. 135—136. ™ И. Г. Эренб

61 Эренбург Указ, соч., т. 8, с. 608.

62 A . Gerschenkron. II problema storico dell'arretratezza economica. Torino , 1965, p . 143.

63 История СССР, т. 8, с. 529; История КПСС, т. 4, кн. 2, с. 207—211.

64 Комментарий «Файнэшнл тайме», приведенный в: И. В. Сталин. Соч., т. 13, с. 166.

65 И. В. Сталин. Соч., т. 13, с. 181 — 183.

66 И. В. Сталин. Соч., т. 12, с. 241, 249—351; т. 13, с. 186—188.