НАСАТЬЯ

НАСАТЬЯ (др.-инд. Nasatya-), эпитет, относящийся в древнеиндийской мифологии к обоим близнецам Ашвинам (Насатья и Дасра) или к первому из них. Само слово значит, видимо, «исцеляющий», «освобождающий» и т. п., хотя народно-этимологическая традиция выделяет здесь элемент nasa, «нос» (ср. мотив рождения Ашвинов из носа кобылы). Имя «Н.» засвидетельствовано уже в 14 в. до н. э. на Ближнем Востоке — Nasattiia-(nna), ср. иран. Narjhaipya-.

Лит. см. при ст. Ашвины.

В. Т.НАСЕКОМЫЕ. Разные виды Н. соотносятся в мифах с разными частями космического пространства, с его зонами (царствами) или их образами. Божья коровка и пчела («божья пчела»), безусловно, могут соотноситься с верхней зоной, с небом (отсюда эпитет «божья»); они же в ряде случаев связаны с верхней частью мирового дерева, с его ветвями и листьями (с кроной). Иногда пчела связана с мировым деревом в целом (в «Старшей Эдде» и особенно в «Младшей Эдде»; в ряде случаев эта связь дана через образ мёда). Ещё чаще пчёлы соотносятся со средней частью мирового дерева (его стволом) и соответственно со средним, земным миром. С нижним миром и нижней частью мирового дерева (корнями), а нередко и с повелителями низа: злыми божествами, духами, демонами и т. п. — связаны вредоносные насекомые — комары, москиты. В образах некоторых Н. подчёркивается связь с нечистой силой; в частности, стрекоза обозначается (в противоположность божьей коровке и др.) как ездовое животное чёрта — «коза (или козёл) чёрта», «конь чёрта» и т. п. [ср. литов. velnio ozys, velnio zirgelis, англ. dragon-fly, букв, «муха дракона», рус. стрекоза при Стри (бог) и коза и т. п.]. Как образ низа Н. функционально сопоставимы с хтоническими животными (змеи, ужи, черви, мыши, бобры, чудовища и т. п.). Тот факт, что разные Н. соотносятся в совокупности со всеми космическими зонами и со всеми тремя частями мирового дерева, находит параллель в мифопоэтическом взгляде на Н. как гибридный образ, составленный из черт (или свойств), присущих животным, живущим в воздухе, на земле (а иногда и под землёй); ср. соответствующие тексты (особенно часто — загадки о Н.) типа: «чорон, да не ворон, рогат, да не бык, шесть ног без копыт: летит — воет, падает — землю роет», «Летит по-птичьи, ревёт по-бычьи», «Не рак, не рыба, не зверь, не птица» и т. п. Иногда Н. изображается как посланец бога, которому дана власть над всеми, кроме обитателей моря.

Некоторые ритуальные тексты наглядно демонстрируют функциональные различия между разными видами Н. Один полюс образуют «божьи» пчёлы, которые приносят весну и плодородие. На другом находятся вредоносные Н., созданные в наказание людям и скоту. У многих сибирских народностей (ненцы, селькупы, нганасаны, кеты и др.), как и у ряда североамериканских индейцев, распространён миф о происхождении таких Н. (особенно часто комаров) из искр костра, на котором мифологический герой сжигает злое женское существо (ср. появление комаров из тела Хоседэм, сожжённой на костре у кетов, из тела парнэ у ненцев и т. п.). В связи с этим мотивом находятся и другие, довольно многочисленные версии происхождения Н. (муравьев, мух, москитов, вшей и т. п.) из тела убитого чудовища в результате инцеста между братом и сестрой, а также по воле творца (который иногда посылает Н. на землю с целью научить людей сажать и выращивать культурные растения). В разных мифо-поэтических традициях засвидетельствован мотив обращения громовержцем своих детей, подозреваемых в том, что они — результат измены его жены, в Н. или других хтонических животных (змеи, черви, мыши и т. п.) и в растительные образы (грибы, семена и т. п.). У ягнобцев (Таджикистан) отмечено представление о появлении вшей в связи с громом, ср. изображение наказания богом взбунтовавшихся ангелов, превращающихся в Н., скорпионов, саламандр и падающих на скалы (левая часть триптиха И. Босха «Воз сена»).

Идея превращения божественного или человеческого персонажа в Н. повторяется во многих мифологических схемах. Типичным для целого класса мотивов превращения искусного в каком-либо ремесле работника, мастера в Н., сохраняющее соответствующий профессиональный навык, является превращение Афиной ткачихи Арахны в паука; ср. также разные варианты мифа о превращении людей в муравьев, термитов, кузнечиков, цикад и т. п. и превращение Геры (жены громовержца Зевса) в овода, с тем чтобы преследовать Ио, возлюбленную Зевса, превращенную в корову (в более распространённом варианте Гера напускает овода на Ио). Тема метаморфозы возникает и в архаичных представлениях о превращении души человека в бабочку, мотылька и т. п. Вместе с тем бабочки-однодневки, мотыльки и другие эфемериды становятся широко распространёнными символами краткости жизни и счастья. Связь людей с Н., подтверждаемая мотивом превращения, объясняет использование образов некоторых Н. (пчела, оса, муха, комар, паук, муравей и т. п.) в качестве тотемных предков.

Фольклорная, прежде всего сказочная, традиция с разной степенью полноты сохраняет многочисленные мотивы, связанные с Н., — от бесспорно мифопоэтических [превращение мифологического героя или героини в пчелу, муравья (уменьшение размера с целью проникнуть сквозь щель в нужное место — мотив, объединяющий ведийского Индру с Иваном-царевичем, проникающим в виде муравья в Хрустальную гору), муху, комара и др.] через сильно трансформированные и десакрализованные, аллегоризированные вплоть до предельно сниженных профанических вариантов, шуток, анекдотов.

Несомненна роль Н. в ритуале. В Греции святилище Артемиды в Эфесе имитировало улей; сама Артемида связывалась с образом священной пчелы — носительницы высшего плодородия (пчела была и культовым животным Артемиды); жрицы святилища назывались пчёлами (мЭлйуубй), жрецы-евнухи — трутнями (еууЮнет); ритуалом руководил царь-пчела (ср. вбуйлеэт «царь», и «пчелиная матка», «царица»). Исследования современных учёных (прежде всего К. Леви-Строса) вскрыли ритуальную и мифологическую роль мёда и через него — пчёл, подтверждаемую и давно известными фактами (кормление младенца Зевса молоком козы Амалфеи и мёдом пчёл); ср. также роль пчёл или муравьев в мифологизированной народной медицине. Известны специальные ритуалы отвращения вредоносных Н., которые иногда включали жертвоприношение и (или) обращение к особому божеству — повелителю Н., способному их изгнать (ср. Зевс Апомийос, мушиный бог на древнем Ближнем Востоке). В ряде случаев принимались специальные меры умилостивления демонов и злых духов, в подчинении которых находились Н., читались молитвы и заговоры от Н., совершались магические действия. Изображения некоторых Н. (или даже сами засушенные Н.) нередко использовались Как амулеты.

В. Н. Топоров.

Ещё в неолитическом искусстве встречаются схематические изображения пчелы, бабочки и других Н. в качестве тотемических и апотропеических знаков. Особое значение «энтомологическая метафора», основанная на сближении полярных аспектов бытия (навозный жук-скарабей как «двигатель» солнца), получает в египетской художественной культуре. В античности распространены символы бабочки, скорпиона (соответственно атрибуты Психеи и Меркурия), пчелы (эмблема Эрота, знак поэтического вдохновения и др.), образы мошкары как внесимволического признака лета; в изобразительном искусстве распространены стилизованные изображения Н. (однако последующая традиция возводит к древнегреческому живописцу Апеллесу именно скрупулёзно-иллюзионистическое изображение мухи, якобы привлёкшее даже настоящего паука). Значительный резонанс в европейской культуре имеют многочисленные энтомологические мотивы Библии (саранча, блохи, мухи — в частности, именование сатаны «царём мух»; ср. Вельзевул). Аллегоризующие образы Н. рассеяны в средневековом богословии и словесности [Григорий Великий в «Моралиях» сравнивает обращенного язычника с кузнечиком-богомолом (mantis religiosa), Данте в «Божественной комедии» уподобляет ангелов пчёлам и т. д.]. В позднесредневековой живописи бабочка («душа») в руках Иисуса-младенца, кузнечик, божья коровка (атрибут богоматери) — одновременно и религиозные символы, и знаки восторженного любования красотой реального мира. Но типичны для этой эпохи и идущие из библейской традиции образы демонических Н. [насекомовидная нечисть в сценах низвержения мятежных ангелов, ада, распятия (вокруг злого разбойника)]. В 16—17 вв. наряду с воспеванием красоты Н. как «ювелирных изделий природы» (стихи П. Ронсара о шершне, муравье, бабочке; образ Юпитера-живописца с бабочкой у итальянского художника Д. Досси; энтомологические иллюстрации-акварели немецкой художницы М. С. Мериан) популярно и смягчённо-негативное отношение к ним (бабочка как эмблема непостоянства, муха — бренности, блоха — мук совести и т. д.). В 17 — нач. 19 вв. приобретает популярность тщательное воспроизведение Н. в натюрмортах-обманках. Типичное уже в античности геральдическое значение Н. сохраняется и в новое время (пчёлы на наполеоновских регалиях), так же как и традиционная эмблематика (куколка бабочки, обозначающая бессмертие, а летящая на огонь мушка — поэтический «эрос» — стереотипы романтического мышления). В литературе второй половины 19 в. Н. нередко становятся подлинными героями метафорического мира, тяготеющего к идее роковой абсурдности бытия (пауки у Ф. М. Достоевского; образ «искательниц вшей» у А. Рембо; вошь — «безжалостный бог» у Лотреамона). Образы гигантских Н. — «властителей мира» переходят в графику (пауки О. Редона, М. В. Добужинского), политическую карикатуру и плакат («паук-капиталист» и др.). Пристальный интерес к миру Н., аллегорически живописующему взаимоотчуждённость людей, составляет характерный признак модернистской культуры [трансформация героя в чудовище-Н. в «Превращении» Ф. Кафки, в дневниках сопоставлявшего самого себя с Н. (изобразительная параллель к этому — графика Дж. Энсора и А. Кубина); кузнечик в живописи сюрреалистов (М. Эрнст, С. Дали, А. Массой); мухи у Ж. П. Сартра и А. Камю; осы и пчёлы, цикады у О. Мандельштама; энтомологические мотивы у В. Набокова и др.].

Лит.: Кагаров Е. Г., Культ фетишей, растений и животных в древней Греции, СПБ, 1913; Порчинский Й. Б., Бабочка в представлении народов в связи с народным суеверием, П., 1916; Иохельсон В. И., Натуралистический сюжет о происхождении комаров и других гадов в сибирско-американских мифах, «Сборник музея антропологии и этнографии», 1918, т. 5, в. 1, с. 201—04; Павловский Е. Н., Паразитологические мотивы в художественной литературе и народной мудрости, Л., 1940; Терновская О. Б., Об одном мифологическом мотиве в русской литературе, в кн. : Вторичные моделирующие системы, Тарту, 1979, с. 73—79; Marian S. F., Insectele оn limba, credili tele si obicelurile Romвnilor, Bucuresti, 1903; Knortz К., Die Insekten in Sage. Geschichte und Literatur, В., 1910; Roux J.-P., Faune et flore sacrйes dans les sociйtйs altaпques, P., 1966; Schlmitschek E., Insekten in der bildenden Kunst, W., 1977.

M. H. Соколов.HACP (nsr, nsrm, иногда во множ. ч. — Hисвар, nswr, «орёл»), в йеменской мифологии божество, почитавшееся в государствах Саба и Катабан. Бог — предок, покровитель и владыка оазиса Джуба (к югу от столицы Сабы Мариба). В официальные пантеоны не входил. Позднее был отождествлён с богом луны — Алмакахом в Сабе и Аммом в Катабане. Изображения орла, частые в древнейеменской иконографии, возможно, связаны с Н. как с лунным божеством. Н. известен также в древнеарабской мифологии (по теофорным именам, широко распространённым в Центральной и Северной Аравии). Мусульманская традиция причисляет его к богам, которым поклонялись сородичи Нуха (Коран 71:23).

А. Г. Л.HACPЕH-ЖАЧЕ («Насрен-борода»), в адыгском нартском эпосе глава (тха-мада) нартов, богоборец. Н.-ж., седобородый старик, — патриарх, организатор мирной и военной жизни нартов, пользуется среди них и богов большим авторитетом. Согласно одному из сказаний, Н.-ж. дерзнул свергнуть владычество бога Тха; по вариантам, пытался проникнуть на Ошхамахо (Эльбрус) — местопребывание богов, вступил в схватку с богом зла Пако, похитившим огонь у нартов. Разгневанный Тха приковал его к вершине Ошхамахо цепями. Орёл рвёт клювом сердце богоборца. При попытке Н.-ж. освободиться от оков «стук цепей гремит громом, искры от удара звена о звено блещут молнией, тяжёлое дыхание старика бушует на земле ураганом, от стонов его ревут глубины земли, и слёзы его льются бурным потоком вниз со снеговых вершин и разливаются шумящей рекой». Освободил Н.-ж. нарт Батраз. Аналогичны Н.-ж. абхазский Абрскил, грузинский Амирани.

М. М.