Чернявская Ю. Народная культура и национальные традиции

ОГЛАВЛЕНИЕ

Глава 3. Народная культура и бытие народа

§ 3. Культура этносов — единственная историческая форма существования культуры

Любая форма, любое проявление человеческой культуры всегда связаны с этносом, ибо не существует культуры вне человека, вне его творчества, традиций, ценностей и норм. А человек всегда является и чувствует себя членом того или иного этноса — этником ( этнофором ) .

С начала эпохи Просвещения считалось, что человек является частью природы и, следовательно, существует в соответствии с естественнонаучными законами. А это значит, что его человеческая природа неизменна и не зависит от национально-культурной среды, в которой он живет. Считалось, что различия членов разных этносов в их верованиях, в системе ценностей, в искусстве и обычаях обусловлены обстоятельствами времени и места и принципиально не меняют самой природы человека. Понадобилось два столетия для того, чтобы стало ясно: сущность человека так тесно связана с его обычаями, верованиями, ценностными предпочтениями, что человека, на которого бы не повлиял “жизненный мир” (Э. Гуссерль) его народа, никогда не существовало, не существует и существовать не может.

Это проявляется даже в сверхчувственном опыте и интуиции народа. Ученый и писатель Э.Канетти писал о том , что бушмены издалека чувствуют приближение человека, которого они не могут ни слышать, ни видеть. Так, мужчина, знающий, что его жена ушла с ребенком, неся его за спиной на ремнях, чувствует эти ремни на своем теле и понимает, что она возвращается. Так делают операции филиппинские хирурги. Так впадают в транс балийцы, которые в этом состоянии могут совершить то, чего никогда не делают, да и не могут делать в обыденной жизни: к примеру, откусить голову живому цыпленку, колоть свое тело кинжалом, принимать позы, доступные лишь великому эквилибристу...

Какой можно из этого сделать вывод? Что члены этих этносов — существа особого рода? Что они внутренне предрасположены к чему-то, недоступному нам? Или что как таковой природы человека не существует, и люди становятся такими, какими делает их культура народа, к которому они принадлежат? Или же — что природа человека все-таки существует как нечто, отличающее его от животного мира, но проявляется эта природа только в этнокультурной форме.

Современные антропологи в этом вопросе единодушны. Человек создан той этнической средой, в которой он вырос и в которую он врос. Он является единственным носителем культуры. А поскольку этничен человек, постольку этнична и культура.

Более того, этническая культура — это единственная историческая форма существования культуры. При этом под “культурой этноса” никак нельзя понимать лишь того, что создали представители данного этноса. Так, великие русские писатели Н.В. Гоголь и В.Г. Короленко были украинцами, Б. Пастернак и О. Мандельштам — евреями, крупнейший российский лексикограф В. Даль — датчанином (не говоря уже о “полукровках” — М.Ю. Лермонтове и А.А. Блоке, А. Фете и В. Маяковском). Но их творения составляют гордость русской культуры, а “Ревизор” и “Мертвые души” являются глубинным и фундаментальным выражением не только русского характера, но и самого этнического мировидения, доминантных этнических установок и черт.

Важнейшими функциями культуры этноса являются коммуникативная, сигнификативная (знаковая) и нормативно-регулятивная. Сигнификативная функция, с одной стороны, посредством вербальных и невербальных языков, соединяет представителей этноса в одно целое, а с другой — отделяет это целое от иных подобных объединений. О таком разделении общностей вследствие отсутствия общего языка и рассказывает одна из самых древних притч на земле — легенда о Вавилонской башне.

Коммуникативная функция обеспечивает передачу этнокультурной информации в обществе — поток сведений, знаний, умений, традиций, переходящих от одного члена этноса к другому через годы и века. Вот что пишет об этом Ю.В. Бромлей: “В < ... > функционировании этноса чрезвычайно важная роль принадлежит общности культуры. Ее символические, знаковые компоненты, в первую очередь язык, обеспечивают, как уже говорилось, взаимное понимание и взаимную информацию членов этноса, без чего невозможна была бы их эффективная совместная деятельность. Благодаря знаковым системам оказываются возможными накопление, хранение и передача из поколения в поколение информации, обеспечивающей культурную преемственность в рамках этноса. Но “интегрирующая” роль культуры для этноса не исчерпывается лишь ее собственно коммуникативной функцией пространственного и временного планов. В интегрирующем отношении существенна также роль сигнификативной функции культуры. Ведь благодаря значениям все культурные явления обладают своеобразной двойственностью. Наряду со своим “внешним”, явным выражением они имеют вторую жизнь, определяемую их значениями” [14, 123-124 ] . В основе нормативно-регулятивной функции лежат исторические культурные ценности этноса, со временем превратившиеся в нормы жизни (этические, правовые, бытово-поведенческие и т.д.) и обычаи. Эти нормы и обычаи видоизменяются и заменяются новыми с каждой последующей исторической эпохой. Надолго приживаются лишь те, что соответствуют “духу” народа, его этнокультурным доминантам и коренным потребностям. Посредством социальных институтов, общественного мнения и культуры они регулируют не только общественную, но и частную жизнь, поведение и мотивации людей, их понятия о “зле” и “благе”, о “должном” и “предосудительном” и т.д. Не будь этой функции культуры, не могло бы существовать общества, в виде которого живет каждый этнос, да и сам этнос не мог бы существовать сколько-нибудь длительное время: его члены утратили бы единство нравственных критериев и правил общежития, без которых любая социальная и духовно-культурная общность неминуемо распадается.

Что же дает этническая культура членам этноса?

Культура — это то, что человек разделяет с другими. Это то, что позволяет нам жить в рамках организованного целого, общества, народа или даже региона, во многом разрешающего наши проблемы и помогающего нам предсказать, чего ждать от других его членов. Так, житель современной Европы знает: он может не бояться того, что соотечественники съедят его, если уж очень проголодаются, или, например, возложат на жертвенный костер, чтобы задобрить богиню плодородия. Но главное даже не это. Основное преимущество членов любого этноса состоит в том, что они чувствуют себя связанными плотной цепочкой взаимодействий и понимания. Это и дало основание Рут Бенедикт охарактеризовать культуру как то, что связывает людей воедино.

Культурные действия и связи членов этноса как правило практически развертываются в четырех сферах (подсистемах): в производственной, жизнеобеспечивающей, соционормативной и познавательной . При этом делении под производственной подсистемой подразумевается собственно производство материальных благ; под жизнеобеспечивающей — в основном, сфера потребления; под соционормативной — институты права, морали, религии и различные социальные структуры: и наконец, под познавательной — совокупность научных знаний и произведений искусства.

Однако, анализ культуры любого этноса обнаруживает немало черт, на вид совершенно бесполезных, которые некогда были важны для адаптации к среде, но к настоящему времени полностью утеряли свою функциональность. Вот что пишет об этом К. Клакхон: “Любая часть культуры должна быть функциональной, иначе она со временем исчезнет. То есть она должна тем или иным образом способствовать выживанию социума или приспособлению индивида. Однако, многие функции в культуре являются не явными, но скрытыми. Ковбой пройдет три мили, чтобы поймать лошадь, на которой он потом проедет одну милю до загона. С точки зрения очевидной функции это безусловно нерационально. Но это действие имеет скрытую функцию поддержки престижа ковбоя в рамках его субкультуры. Можно привести в пример пуговицы на рукаве мужского пиджака, абсурдное английское правописание, использование заглавных букв и множество других, на первый взгляд нефункциональных, обычаев. В основном они выполняют скрытую функцию, помогая людям поддерживать свою безопасность благодаря сохранению связи с прошлым и придания некоторым частям жизни статуса хорошо знакомых и предсказуемых ” [39, 50 ] . Именно эта “нематериальная” функция — этническая функция или функция этнической идентичности — и является необходимой в культуре любого народа. В противном случае этой культуры не существовало бы вовсе.

Функция этнической идентичности вплотную связана со всеми компонентами национального характера (менталитета) — и с самосознанием, и с ментальностью, и с картиной мира. Значимая ее составляющая для многих народов— это введенное Дж. Армстронгом понятие ностальгии. Ностальгия — это устойчивый образ “золотого века” или более привлекательного способа жизни в отдаленном прошлом , эмоционально окрашенная коллективная память. Этот образ включает в себя пусть и “призрачные”, но так хорошо знакомые многим народам такие признаки этничности как неудовлетворенность членов этноса теперешним его положением и представление о его потенциале, который позволяет надеяться на лучшее будущее

Такой образ существует у многих этносов: к примеру, Конфуций называл золотым то время, когда властитель был властителем, чиновник чиновником, отец отцом, а сын сыном, т.е. полностью соблюдалась столь любимая в Китае иерархическая структура общества, и бытие этноса было гармоничным. А никогда не читавший Конфуция старый индеец продолжает его мысль: “В старину не было закона; просто все поступали правильно” [39, 51 ] . Для белоруса такая ностальгия связана с единственным периодом в истории, когда он имел собственную государственность — с Великим Княжеством Литовским. Для многих русских — с тем временем, когда главную роль в жизни человека играла патриархальная община... Одним словом, этнос во многом цементируется представлением о “золотом веке” своей культуры, о том прошлом, которое, будучи возвращенным и усовершенствованным, могло бы оказаться и путем в будущее. Кроме того, для любого народа (даже для наиболее устремленных в будущее, как, например, американцы), всегда свойственно дорожить своим историческим прошлым и его достижениями, опираться на это прошлое в своем образе будущего и в своих устремлениях в будущее. Из этой непрерывной духовной связи между этническим образом прошлого и этноисторическим представлением о будущем и вырастает культурообразующая и национально-ориентированная роль традиции — не только как средства передачи культуры, но и как ее базиса.

Культура этноса всегда исторична: помимо преемственности ей свойственна и изменчивость, помимо усвоения традиции — сотворение, открытие нового, в свою очередь становящегося традицией. И о традициях, и об инновациях мы будем говорить в следующей главе. А сейчас лишь отметим, что наименее изменяемый и, следовательно, в большей степени сохранивший свою этничность слой культуры — это традиционно-бытовая культура.

Причинами этого является ее массовость и устойчивость, а также интеллектуальная доступность всем или почти всем членам этноса в силу того, что обычно ей сопутствуют обиходный язык и обиходное сознание. Если профессиональная культура в определенном смысле разделяет людей на субкультуры в зависимости от образования, социального положения, профессии, а кроме того, стремительно меняется в соответствии с новыми научными открытиями, техническими изобретениями и усовершенствованиями, то бытовая культура изменяется медленнее; сами ее изменения не предполагают полной замены какого-то ее элемента другим, как это чаще всего происходит с культурой профессиональной. Так, в своих суперусовершенствованных — по последнему слову техники и комфорта — жилищах даже весьма состоятельные японцы до сих пор в своих домах предпочитают стульям татами (циновки).

Традиционно-бытовая культура в отличие от профессиональной, объединяет людей вне зависимости от их образования и социального статуса. Посмотрите на бразильских болельщиков, когда их сборная по футболу завоевывает очередной кубок: эти люди — не просто разрозненные, отдельные персонажи (маляры, профессора, актеры, студенты): это народ, объединенный общим досугом и общим эмоциональным настроем или “порывом” по определению М. Шелера. Традиционные компоненты культуры и составляют ее каркас, на который могут наслаиваться заимствования и нововведения.

Явления этих двух типов культуры имеют тенденцию к взаимопроникновению: достаточно вспомнить электросамовары (в этом случае профессиональная культура тяготеет к традиционно-бытовой). Компьютерные игры во многом так прижились в силу того, что их создатели используют в них большое число элементов традиционно-бытовой культуры. Так, игра “Принц” всецело построена на сказочном сюжете, да еще имеет тот плюс, что игрок как бы самостоятельно вступает в сказку. Игра “DOOM” создана в соответствии с вечной для всех времен и народов игрой “в войну” и т.д. К функции социального престижа (владеть компьютером, уметь им пользоваться) и к инновационной функции (компьютер предоставляет множество новых возможностей) здесь прибавляется функция, как это ни парадоксально звучит, традиционного проведения досуга.

Проблемам взаимодействия культур будет посвящена отдельная глава. Здесь же заметим, что вся и всякая этническая культура развивается не только “сама из себя”. Так, табак и картофель были впервые завезены из Америки, гармонь — из Голландии, и т.д. А культура научная, философская, художественная вообще не может существовать и развиваться без взаимодействиями с культурами других народов. Трудно переоценить влияние европейской культуры на Пушкина, Лермонтова, Чайковского. В свою очередь, европейская литература была бы во многом иной без знакомства с Толстым, Достоевским, Чеховым, а европейская живопись нашего века — без открытий Шагала и Кандинского, Гончаровой и Ларионова, Родченко и Малевича.

В то же время само приятие и устойчивое вхождение в культуру этноса инонациональных влияний, даже в принципиально переработанном виде, или их отвержение и “забвение” подчиняются определенным законам. И критерий здесь, прежде всего, — соответствие “духу народа”, его этнокультурных ценностям. Так, А. Блок, М. Горький, Л. Андреев и др. глубоко восхищались гением А. Стриндберга. И все же в русской культуре он так и “не прижился”. Мрачность этого писателя, его враждебное отношение к женщине оказались чуждыми русскому мировосприятию. В Великобритании же за последние 40 лет не было ни одного сезона, когда бы в разных театрах не игрались бы все или почти все пьесы А.П. Чехова, и это не случайность: из всех русских писателей он оказался наиболее близок ментальности английского читателя.

К концу 20 века, в нашем “тесном” мире, процесс заимствования инокультурных элементов приобрел глобальный размах. Но в общем массиве культуры этноса всегда существует некоторое ядро устойчивых, изначально присущих именно данной культуре явлений, структур и ценностей, которые обладают этнической спецификой. Именно это ядро и выполняет этнодифференцирующую , т.е. разделительную функцию (путем антитезы “мы—они”, создания этнических стереотипов, словом, посредством противопоставления своей общности всем подобным общностям). Но оно же играет этноинтегрирующую роль, объединяя членов этноса, даже если в силу своей исторической судьбы они рассеяны по свету. Так, евреев диаспоры в течение многих столетий объединяли несколько культурных факторов — религия (значительную роль в которой играла идея мессианства еврейского народа, избранного Богом), культ учения и предпочтение учености всем другим социальным качествам человека, включая власть и богатство (от Талмуда), стремление вернуться на историческую родину, в Палестину, и, наконец, сознание собственной отверженности другими народами.