КИТАЙСКАЯ АЛХИМИЯ

Похожие представления мы найдем и в Китае. И здесь алхимия основывалась на традиционных космологических принципах, мифах об эликсире бессмертия и о святых бессмертных (сямь), а также на практиках, преследующих тройственную цель: продление жизни, обретение блаженства и достижение спонтанности духа. Золото и нефрит, уже одним тем, что в них воплощается космический первопринцип ян, способны сохранять тела от разрушения. «Если в девять отверстий тела ввести золото и нефрит, оно будет сохранено от разложения», пишет алхимик Гэ Хун. А Тао Хунцзин (V в.) приводит такие подробности: «Когда разрывают древнюю могилу, и тело умершего выглядит нетленным, то это потому, что и внутри, и снаружи его находится много золота и нефрита. Согласно правилам династии Хань, ванов и гунов хоронили в одеждах, украшенных жемчугом, с нефритовыми шкатулками — и все для того, чтобы уберечь тело от распада». По той же причине сосуды, сделанные из алхимического золота, имеют одно прекрасное качество: они способны вечно продлевать жизнь. Чародей Ли Шао-цзюнь говорит императору ханьской династии У-ди: «Если принести жертвы богу очага (цао), можно вызвать души умерших; вызвав души умерших, можно превратить киноварь в золото, а если из полученного золота сделать посуду для питья и еды, можно продлить жизнь. Продлив жизнь, можно встретиться с небожителями (сянь), живущими на горе Пэнлай, находящейся посреди мира, а если принести там жертву Небу фэн и Земле шань, то будет достигнуто бессмертие». Самый известный китайский алхимик, Баопу-цзы (псевдоним Гэ Хуна, 254 — 334 гг.), говорит: «Если сделать блюда и кубки из алхимического золота, есть и пить из них, то можно прожить долго». Чтобы принести эффект, золото должно быть «приготовлено». «Сделанное» золото лучше натурального золота». Китайцы полагали, что вещества, находящиеся под землей, являются нечистыми и потому нуждаются в «приготовлении», подобно пищевым продуктам, которые готовят для того, чтобы лучше их усвоить (Уэйли, стр. 18). Если уж даже трава цзюй-шэн позволяет человеку жить дольше, Почему бы не рискнуть отведать эликсир? Золото по природе своей не гниет, не распадается; Поэтому оно из всех вещей — самое драгоценное. Когда мастер включает его в свою пищу, То он больше не подвержен умиранию... Когда золотой порошок входит в пять внутренностей, Густой туман рассеивается, подобно тучам, унесенным ветром... Волосы, бывшие дотоле седыми, вновь чернеют; выпавшие зубы вырастают на своих прежних местах. Старый дурень вновь пылает вожделением, как юнец; Старая карга — вновь прекрасная девушка. Тот, чья форма изменяется, кто избежал опасностей жизни, Называется отныне настоящим человеком. Первое историческое свидетельство об алхимии связано с изготовлением золота: в 144 г. до н. э. специальным эдиктом император узаконил публичную казнь для каждого, кто посмел бы подделать золото. Как считает У. Барнс, самые ранние сообщения об алхимии относятся, вероятно, к IV или III вв. до н. э. Дабс полагает, что основателем китайской алхимии был Цзоу Янь, современник Мэн-цзы (IV в. до н. э.). Независимо от того, корректен такой взгляд или нет, важно, что можно различить, с одной стороны, историческое начало и развитие протохимии, а с другой, алхимию как сотериологическую дисциплину; последняя была внутренне связана (и осталась таковой вплоть до XVIII в.) с теми методами и мифами — большей частью даосского происхождения — которые преследовали цели, совершенно отличавшиеся от «делания золота». Золото отождествляли со Срединной Империей (ибо считали, что оно находится в «центре» земли), проводили мистические связи между ним и жу (реальгаром, или серой), желтой ртутью, соотносили с загробной жизнью («желтыми веснами»). Подобные соотношения представлены в произведении, датированном 122 г. до н. э., а именно в Хуайнанъ-цзы., где можно также найти и свидетельство веры в возможность убыстрения трансформации металлов. Это сочинение, возможно, создано в школе Цзоу Яня, если не самим этим мастером. Вера в естественные превращения металлов известна в Китае очень давно, так же как в Аннаме, Индии и на индийском архипелаге. Тонкинские крестьяне говорят: «Черная бронза — мать золота». Золото естественным путем происходит из бронзы. Но эта природная трансмутация имеет место только в том случае, если бронза пролежит в земле достаточно долгое время. «Так, аннамцы убеждены, что золото, которое находят на рудниках, медленно сформировалось на одном месте в течение веков; и если бы разрыли землю в самом начале его созревания, нашли бы бронзу там, где сейчас золото». Алхимик лишь стимулирует развитие металлов; подобно своему западному коллеге, китайский алхимик вмешивается в деятельность природы, ускоряя ритм времени. Но не следует забывать о том, что трансмутация металлов в золото имеет также и «духовную» сторону: поскольку золото является царственным, «совершенным» металлом, «свободным от нечистоты» , то алхимическая деятельность внутренне направлена на «совершенствование» природы, т. е. в конечном счете на ее независимость, свободу. Созревание металлов в глубинах земли подчиняется тем же временным ритмам, которые «опутывают» человека в его телесном, «падшем» положении; ускорить рост металлов в алхимическом делании — все равно что избавить их от закона времени. Используя соответствующие практики, йогин и тантрист освобождаются от любых темпоральных ограничений и достигают «бессмертия». Вспомним ведийское изречение: золото — это бессмертие. Все это может объяснить, почему алхимические операции всегда мыслились в связи с освобождением от времени. В Китае «приготовление золота», получение «бессмертного снадобья» и «призывание» бессмертных тесно соединены друг с другом. Так, Луань Дай пришел к императору У и заявил, что может представить перед ним эти три чуда, но преуспел только в «материализации» бессмертных. Другая выдающаяся личность, Лю Сян (79 — 8 гг. до н. э.) тоже попытался продемонстрировать «приготовление золота», и тоже безуспешно. Несколькими столетиями спустя Баопуцзы объяснял неудачу Лю Сяна тем, что тот не обладал «истинным лекарством» («философским камнем») и небыл духовно подготовлен (алхимик должен поститься сто дней, очистить себя благовониями и т. д.). Кроме того, добавляет он, трансмутация не может быть успешно проведена во дворце; необходимо жить в уединении, вдалеке от профанного мира. Книги не отвечают сути дела: то, что можно найти в них, годятся лишь для новичков; все остальное же покрыто тайной и передается учителем только устно. Поиски эликсира часто совпадают и с поиском далеких, таинственных островов, где пребывают бессмертные; чтобы встретиться с бессмертными, требуется преодолеть порядок обусловленности и выйти во вневременной, блаженный мир. Вполне вероятно предположить, что многие экспедиции, стремившиеся обнаружить «волшебные острова», имели следствием географические открытия. Разве не стремление европейцев найти земной рай или острова блаженных послужили отправной точкой для великих географических открытий по ту сторону Атлантики? Тем не менее нельзя забывать о том, что в основе подобных предприятий всегда лежал миф, изначальный образ некоей райской земли, пребывающей в вечности и населенной «совершенными», бессмертными существами (в других культурах это Шветадипа, Остров Блаженных, Авалон и т. д.). Поисками бессмертных с далеких островов вдохновлялись первые императоры династии Цинь (219 г. до н. э.), а также император У (Ханьская династия) в 110 г. до н. э. Ностальгия по чудесной земле, где можно добыть «снадобье бессмертия» продолжала существовать и в средние века, только представление о «волшебных островах посреди Восточного Моря» сменяется мечтами о далеких, но не менее чудесных землях, таких как Индия или Западная Азия. Император Тай-цзун (VII в.) имел при своем дворе брахмана по имени Нараянасвами, которого Ван Сюань-пэ пригласил из Индии в 648 г. Этот алхимик знал искусство продления жизни. В 664 — 65 гг. Гао-пзун послал буддийского монаха Сюань-чжао в Кашмир за индийским чародеем Локадитьей, который, по слухам, обладал эликсиром жизни. В 1222 г. Чингисхан вызвал даосского алхимика Чан-чуня в Самарканд. Спрошенный ханом о том, обладает ли он жизненным эликсиром, Чан-чунь искренне признался: «У меня имеется средство защитить жизнь [талисманы от злотворных влияний], но не эликсир бессмертия». С течением времени даосские авторы начинают различать эзотерическую и экзотерическую алхимию. Пэн Сяо (живший в конце IX в. и в первой половине Х в.), комментируя Цань тун ци, проводит четкое различие между экзотерической алхимией, которая имеет отношение к физическим веществам, и эзотерической, использующей только «души» этих веществ. Впрочем, подобное различение было известно еще Хуэй-сы (515 — 577 гг. н. э.). «Эзотерическая алхимия» ясно просматривается в «Трактате о Драконе и Тигре», написанном Су Дун-по в 1110 г. «Чистые», совершенные металлы отождествляются с различными частями тела; алхимические процессы, вместо того чтобы исполняться в лаборатории, происходят в теле и сознании алхимика. Су Дун-по выражает это так: «Дракон — это ртуть. Он есть семя и кровь. Он исходит из почек и хранится в печени... Тигр — это свинец. Он является хлебом и телесной силой. Он исходит из мозга, а легкие вынашивают его... Когда ум в движении, тогда и дыхание, и сила действуют вместе с ним. Когда почки в работе, тогда семя и кровь тоже действуют». Подобно тому как в Индии алхимия оказалась частью тантрической йоги, так и в Китае она была всегда тесно связана с даосскими практиками. Вот почему ритмическое дыхание, столь важное в даосизме, является частью алхимической дисциплины. Баопу-цзы пишет: «Чтобы понять подлинный смысл дыхания, нужно вдохнуть воздух через нос, затем заткнуть нос двумя пальцами и мысленно считать удары сердца. Когда подсчет дойдет до ста-двухсот сердечных ударов, воздух надо выдохнуть через рот. В этом методе каждому практикующему следует поставить своей целью, чтобы его уши перестали слышать любой звук вдыхаемого или выдыхаемого воздуха. Часто практикуя таким образом, нужно увеличить постепенно счет сердечных ударов во время задержки дыхания... Когда этой ступени достигает старик, он возвращает себе юность».