Липовецкий Ж. Третья женщина

ОГЛАВЛЕНИЕ

ЧАСТЬ IV. НА ПУТИ К ФЕМИНИЗАЦИИ ВЛАСТИ?

Глава 1 ЖЕНЩИНЫ-ДОМОХОЗЯЙКИ, ЖЕНЩИНЫ-ПОЛИТИКИ

Вопрос относительно власти женщин постоянно тревожит воображение мужчин. Уже в мифах первобытных народов иногда упоминаются ситуации изначального состояния, отмеченного господством женщин; нет недостатка и в таких легендах, которые выводят на сцену принадлежащих к женскому полу чудовищ, матерейлюдоедок, дьявольское могущество колдуний*. Vagina dentata^, самка богомола, роковая женщина - со ста-

*Мария-Луиза фон Франц связывает это с действием анимы, которую К. Юнг представлял себе как олицетворение всех проявлений женственного в психике мужчины: таких как смутные чувства и настроения, пророческие озарения, восприимчивость к иррациональному, способность любить, тяга к природе и - последнее по порядку, но не по значению - способность контакта с подсознанием. Вот почему во всем мире распространены сказания, в которых действует дева-отравительница. Это красавица, в одеждах которой обычно таится оружие или смертоносный яд, и ими она убивает своих любовников в первую же ночь. В подобном обличье анима так же холодна и своенравна, как и некоторые аспекты самой природы. В Европе она и по сей день дает о себе знать верой в ведьм (подробнее об этом см.: Мария-Луиза фон Франц, Процесс индивидуации, в кн.: Юнг Карл Густав. Человек и его символы. М., 1997. С. 175-186).

^Vagina dentata (лат.) - зубастая вагина.

380

родавних времен встречается тема губительной власти женского пола.

В эпоху Нового времени также широко признавали влиятельность женщин: это и владычество красавиц над влюбленными в них мужчинами, и теневое правление, и власть матерей над детьми, и господство женщин в области нравственности и моды. В XIX веке к этому добавляется теория первобытного матриархата, согласно которой политическая власть в доисторические времена якобы принадлежала женщинам. Конечно, в Новое время мужчины постоянно отстраняли женщин от политической и экономической власти, однако в сфере частной жизни властные полномочия женщин пользовались невиданным в более ранние эпохи уважением и социальным признанием.

И как же обстоит дело в наши дни? Совершенно очевидно, что теперь вопрос ставится по-иному и как никогда прежде остро. Начиная с незапамятных времен исключение женщин из высших сфер власти было чемто само собой разумеющимся, зато теперь этим не перестают возмущаться. Прежде считалось вполне естественным, чтобы женщины «сидели дома», зато в наши дни считают возмутительным факт, что в парламент избирают так мало женщин. Теперь, когда быстро растет число акций в пользу паритета между полами в политических организациях, завоевывает всеобщее признание мысль о том, что в ближайшем будущем женщины внесут новую струю в политическую жизнь наряду с изменениями в системе руководства промышленными предприятиями. Подходит к концу эпоха, которая обрекала женщин на второстепенные роли. В наши дни мужчины признают полноправное участие женщин в политической жизни и больше не считают для себя зазорным иметь начальником женщину. Новый феминизм живет в ожидании того дня, когда власть будет востребована женщинами на равных с мужчинами, когда в действие вступит механизм получения женщинами удовольствия

381

от победы и от самого соревнования, когда они, избавившись от застарелой робости, будут подвигнуты на борьбу за высшие места в иерархии. После феминизма, связанного с комплексом жертвы, пробил час «феминизма власти»^.

Конечно, по обеим сторонам Атлантики в многочисленных обращениях подвергают критике и новые способы внушения женщинам комплекса вины, и оспаривание завоеваний «победных» лет, и «возврат к политике дубинки», жертвой которой становится второй пол. Но одновременно с этим слышны и другие голоса, возвещающие нам «потрясение основ социальных полов»*, неизбежность ослабления мужского влияния, занятие женщинами более высокого положения во властных структурах как в экономической, так и в политической области. Все это становится причиной констатируемой феминистками разного толка «войны против женщин», а она, в свою очередь, якобы представляет собой лишь одну из сторон более сложной реальности, характеризуемой также и «войной против мужчин». «Мужчины в кризисе: грядущий второй пол» - с таким заголовком вышел недавно «The Economist»**, и происходит все это именно тогда, когда эксперты, не без торжества, прогнозируют в будущем захват центров при-

^Naomi Wolf, Fire with Fire, op. cit.

*Социальный пол - понятие, возникшее в 50-е годы в связи с распространением феминистской идеи, впервые высказанной в эссе Симоны де Бовуар «Второй пол» (1949), относительно того, что мы не рождаемся женщинами, а социализируемся в них. Так, в своей работе «Бедствие пола» американская исследовательница Юдит Батлер утверждает, что биологический пол не является истоком пола социального: в том виде, в каком мы с ним сталкиваемся в наши дни, он представляет собой продукт власти, причем оба пола продуцированы одной и той же властью, которую она называет «гетеросексуальной матрицей» или «гетеросексуальной гегемонией» (об этом см.: Judith Butler, Gender Trouble. Feminism and the Subversion of identity, New York, Routledge, 1990).

**»The Economist» - «Экономист» (название влиятельного американского журнала).

382

нятия важных решений женщинами: скоро все мы посмеемся над «наивностью мужчин и женщин 80-х годов, которые верили в то, что невидимый потолок якобы всегда будет мешать женщинам в достижении вершины»^. Слабые мужчины и успешные женщины: на горизонте демократий будто бы обретает конкретные очертания феминизация власти, представляющая собой последний этап современного поступательного развития равноправия.

Нет недостатка в аргументах в пользу подобной оптимистической перспективы. В развитых странах отныне насчитывается большее число студенток, чем студентов; девушки все энергичнее проникают в бастионы, традиционно считавшиеся отведенными для юношей, и составляют около половины учащихся высших коммерческих школ. На промышленных предприятиях многих стран Организации экономического сотрудничества и развития среди инженерно-управленческого состава число женщин либо уже достигло критической отметки, либо близко к ней. С 1974 по 1986 год процент женщин, занимающих руководящие и административные должности, вырос в Канаде с 15,9 до 34,5%, в Швеции с 8,8 до 20 "/о, в Соединенных Штатах с 18,5 до 37,5%, а в Федеративной Республике Германии -с 15 до 20,9%. Во Франции на протяжении 80-х годов около половины вакантных руководящих и административных должностей заняли женщины. С 1968 по 1990 год процент представительниц женского пола среди лиц «свободных профессий и руководящего состава» увеличился с 18 до 30,7%. К этому следует еще добавить быстрый рост числа женщин, организующих собственные предприятия: в Канаде женщины создают в три раза больше предприятий, чем мужчины; уже в конце 80-х годов каждым третьим предприятием владела женщина, а в 2000 году женщины будут владеть каждым вторым из них.

^John Naisbitt, Patricia Aburdene, Mega Tendances 1990-2000: ce qui va changer, Paris, First, 1990, p. 245.

383

Эти успехи женщин сопровождаются появлением новых стимулов к продвижению по служебной лестнице. Наряду с распространением газет для executive women* быстро увеличивается и число пользующихся успехом сочинений, которые предлагают женщинам «рецепты» карьерного роста, практические и психологические советы по захвату ключевых постов. С социальной моделью скромной и покладистой женщины все больше соперничает модель женщины, «умеющей за себя постоять». Соревновательная культура, нацеленная на преодоление трудностей и карьерный рост, внедрилась и в женский универсум. Добиваться успеха в служебных делах, стремиться к занятию руководящих постов - все это стало для женщин социально узаконенной целью, настойчиво внушаемой средствами массовой информации.

Значит ли это, что будущее неотвратимо проявит себя в формах феминизации власти? Если проанализировать современные данные, то это в высшей степени сомнительно. В большинстве стран политика по большей части остается закрытым для женщин миром: народы Европы, за исключением северных стран, выбирают в депутаты от 6 до 20% женщин. По всей Европе женщины составляют треть членов политических партий, однако почти везде они очень слабо представлены в их руководящих органах. Во всех правительствах, за исключением правительств Скандинавских стран, женщины оказываются в меньшинстве и чаще всего отвечают за те секторы, которые считают «женскими»; женщин-министров, выполняющих высшие функции, можно встретить редко. Напрашивается банальный вывод: политика попрежнему остается занятием для мужчин.

Не менее явно отстранение женщин и в мире бизнеса. Если число женщин среди руководящего персонала предприятий, бесспорно, увеличивается, то высшие эшелоны власти по-прежнему формируют из мужчин. В Со-

*Executive women (англ.) - руководящие женщины.

384

единенных Штатах женщины занимают от 30 до 40% управленческих постов, однако этот процент снижается до менее 5% на уровне административных советов и генеральных дирекций крупных предприятий^. В 1989 году всего три женщины оказались во главе Fortune 500 пятиста самых крупных американских компаний. В высшем руководстве органов местного самоуправления женщины составляют лишь 1%. И только 1% числа руководителей, получающих свыше 200000 долларов в год, это женщины. Подобная редкость женщин на постах директоров имеет ту характерную черту, что она наблюдается во всех странах. В Канаде, так же как в Германии или в Великобритании, доля мужчин в административных советах превышает 95%; из 30 женщин, входящих в административные советы 100 самых крупных английских компаний, 26 не имеют права решающего голоса. Среди 800 руководителей 100 самых крупных британских компаний женщин всего 12, и ни одна из них не входит в число 20 наиболее высокооплачиваемых сотрудников.

Во Франции, как и в Германии или в Великобритании, среди руководителей 200 ведущих предприятий нет ни одной женщины. Из 300 важнейших промышленных объединений Франции едва наберется 5% таких, где в составе генеральной дирекции есть хотя бы одна женщина. Если в категорию руководителей высшего ранга входит всего лишь 5% женщин, то более 60% частных предприятий не имеют ни одной женщины не только в высшем звене, но и во всем руководящем составе. В числе 2 261 членов правления 200 ведущих французских предприятий 58 женщин^. И в общественных организациях число женщин в руководстве также очень мало:

^A. M. Morrison, «Women and Minorities in Management», American Psychologist, fevrier 1990; G. N. Powell, «One More Time: Do Female and Male Managers Differ?», Academy of Management Executive, IV, 3, 1990.

^Le Monde, 8 mars 1996.

385

1% в Национальном обществе французской кинематографии, а также в «Эклерёр де Франс»* и в «Гидах Франции»**; 3% в РАТП^. Незначительное присутствие женщин на верхних ступенях иерархической пирамиды это явление универсальное, очень ярко выраженное, одинаково сильно заявляющее о себе как в общественном, так и в частном секторе: чем выше мы поднимаемся по иерархической лестнице, тем меньше женщин там встречаем.

К тому же, несмотря на постоянно растущую феминизацию высшего образования, и в этой области на протяжении последних двадцати лет не видно никакого сколько-нибудь значимого изменения в лучшую сторону. В Соединенных Штатах в 1978 году в числе 6400 высших должностных лиц и самых высокооплачиваемых руководителей было 10 женщин; в 1990 году на 4 000 их приходилось 19. В том же самом году женщины и представители меньшинств занимали менее 5% от общего числа высших управленческих должностей, тогда как в 1979 году на их долю приходилось 3%. В администрации Квебека количество женщин в высшем руководстве увеличивается всего на 1% в год, да и то этот рост с 1983 года имеет тенденцию к замедлению. Женщины, разумеется, создают все больше собственных предприятий, однако их предприятия, что немаловажно, очень малы, там редко трудятся более 5 наемных работников, и в подавляющем большинстве случаев они относятся к сектору торговли и бытовых услуг: в Канаде в середине 80-х годов 50% таких предприятий имели годовой оборот менее 100000 долларов^.

*»Эклерёр де Франс» - французская скаутская организация.

**»Гиды Франции» - французская женская скаутская организация.

^Helene Y. Meynaud, «L'acces au dernier cercle», Rewe francaise desaffaires sociales, № l, janvier-mars 1988. P. 67-88.

^Helene Lee-Gosselin, Monica Belcourt, «Les femmes entrepreneuses», in Prendre sa place: les femmes dans l'univers organisationnel, Ottawa, Agence d'Arc, 1991, p. 55-88.

386

Напрашивается следующий вывод: вопреки дискредитации основанной на мужском шовинизме культуры, вопреки феминизации дипломов о высшем образовании и вопреки повышению общественной значимости деятельности в области досуга и связей с общественностью нет, или почти нет, никаких перемен в том, что касается включения женщин в круг лиц, принимающих ответственные решения. Почти все без исключения командные посты занимают мужчины, и все происходит так, словно некий «стеклянный потолок» (glass ceiling) неизменно останавливает женщин, едва они достигнут определенного уровня. И самым примечательным фактом остается не покорение женщинами вершин, а устойчивый характер их оттеснения от этих вершин и воссоздания в обществе власти представителей мужского пола.

Чем объясняется это неукоснительное исключение женщин из сферы руководства? Своего рода прогрессистский рационализм предлагает нам усматривать в этом явлении всего лишь некий архаизм, обреченный на исчезновение под воздействием сил современности: власть, подобно всем другим областям, якобы должна прекратить существование в качестве неизменного атрибута только одного пола. И в самом деле, трудно себе представить (если принять во внимание нынешний менталитет и повышение квалификации женщин как по уровню знаний, так и по профессиональному уровню), что представительницы женского пола и впредь сохранят столь скромное представительство на высших ступенях иерархической лестницы: их продвижение на высокие посты в управлении весьма вероятно. Но каким будет это продвижение? Подобным внезапно нахлынувшему потоку или же подобным ограниченному в масштабах наступлению, приводящему к периферийным изменениям во взаимном расположении двух гендеров? Весь вопрос как раз в том и состоит: удастся ли «демократической революции» положить конец традиционному господству

387

мужчин в сферах власти? И сумеет ли эта революция привести в обозримом будущем к формированию действительного разнополого состава политических и экономических элит?

388

Предприятие против женщин?

Феномен glass ceiling часто и не без оснований объясняют исходя из устойчивости связанных с полом стереотипов, которые отстраняют женщин от занятия определенных должностей и замыкают их в рамки социально приемлемого поведения; такие стереотипы вдобавок еще порождают ролевые конфликты между женственностью и компетентностью и лишают объективности оценку их трудовых достижений. Вот почему именно мужчины-руководители продолжают сочетать успех на профессиональном поприще с качествами, обычно приписываемыми мужчинам^; вот почему женщин всегда считают «слишком» эмоциональными, наделенными меньшими бойцовскими качествами, плохо вписывающимися в производственную обстановку, менее инициативными, менее заинтересованными в делах предприятия. Вот откуда берутся

^V. Е. Schein, «Relationships between Sex Roles Stereotypes and Requisite Management Characteristics among Female Managers», Journal of Applied Psychology, vol. XXXI, 1975, p. 259-268; О. С. Brenner, J. Tomkiewicz, V. Е. Schein, «The Relationships between Sex Roles Stereotypes and Requisite Management Characteristics Revisited», Academy of Management Journal, vol. XXXII, #3, 1989, p. 662-669.

389

те сексистские представления, которые, в частности, мешают ответственным работникам «объективно» оценить компетенцию и трудовые достижения женщин^. Искажая складывающиеся у вышестоящих начальников относительно потенциала женщин представления, обусловленные половой принадлежностью стереотипы наносят вред представительницам женского пола при их продвижении по служебной лестнице, они делают их жертвами практики «двойных стандартов» и обрекают на исполнение менее престижных, менее разнообразных и менее ответственных функций. Вдобавок ко всему, поскольку руководителям труднее критиковать результаты труда женщины, чем мужчины^, женщины из руководящего персонала имеют худшую feed back*, меньше возможностей узнать правду, ликвидировать свои промахи и добиться лучших результатов.

Порождаемые сексуальной принадлежностью предубеждения не только воздвигают преграды, сковывая женщин при их продвижении наверх, они еще и создают барьеры для освоения ими примыкающих территорий. Большое число исследований показало, что женщины из руководящего состава в подавляющем большинстве оказываются на предприятии назначенными на непроизводственные должности (отделы по работе с персоналом и по связям с общественностью; информационные, плановые и финансовые службы), традиционно рассматриваемые как пригодные для представительниц женского пола, и гораздо реже им доверяют производственные функции (само производство, коммерческие отде-

^Е. D. Pulakos, К. N. Wexley, «The Relationships among Perceptual Similarity, Sex and Performance Ratings in Manager-Subordinate Dyads», Academy of Management Journal, vol. XXVI, #1, 1983, p. 129-139; T. L. Ruble, R. Cohen, D. N. Ruble, «Sex Stereotypes», American Behavioral Scientist, XXVII, 3, 1984, p. 339-356.

^A. Harian, C. L. Weiss, «Sex Differences in Factors Affecting Managerial Career Advancement», in P. A. Wallace, Women in the Work Place, Boston, Aubum House, 1982.

*Feed back (англ.) - обратная связь.

390

лы), ассоциируемые с чисто мужскими качествами, такими как энергичность, напористость, решительность, максимальная самоотдача. Маркетинг, где женщины занимают немаловажное место, представляет собой единственное исключение из этого правила. Как бы то ни было, но основанный на сегрегации порядок вещей очевиден: на 500 крупнейших американских предприятиях женщины-руководительницы высшего звена в 10 раз более многочисленны в отделах по управлению трудовыми ресурсами, нежели на должностях, связанных с производством. Женщин, которых считают слишком эмоциональными и плохо приспособленными к обстановке жесткой борьбы, вдобавок ко всему без малейшего энтузиазма воспринимают различные партнеры предприятия*: их определяют на непроизводственные должности, а их выдвижение на позиции, где они непосредственно влияют на производство, встречается весьма редко. Однако именно опыт, полученный на должностях, связанных с производством, в основном и рассматривается как столбовой путь для поднятия на высшие ступени иерархической лестницы: в отсутствии подобного опыта как раз и состоит одна из основных причин блокирования продвижения женщин к вершинам служебной пирамиды предприятия^. Загнанные в рамки непроизводственных

*»Мужчина привык внушать к себе уважение; клиенты верят в его компетентность, ему незачем быть настороже, он уверен, что сумеет произвести на них впечатление. Женщина не внушает такого доверия, и поэтому она пыжится, проявляет излишнее усердие. В деловом мире, в сфере управления женщины подчеркнуто скрупулезны, придирчивы, часто агрессивны» (Бовуар Симона де. Второй пол. М.: Прогресс; СПб.: Алетейя, 1997. С. 780).

^Один американский опрос, проведенный среди пробившихся сквозь «стеклянный потолок» женщин, показывает, что 3 из каждых 4 участниц опроса занимали в 1990 году производственные должности (см.: Terri A. Scandura, Breaking the Glass Ceiling in the 1990s, Department of Labor, Women's Bureau; L. Larwoo, V. E. Gattiker, «A Comparison of the Career Paths Used by Successful Women and Men», in B. A. Gutek, L. Larwood, Women's Career Development, Newbury Park, Sage, 1987, p. 129-156).

391

служебных обязанностей, лишенные богатого и разнообразного опыта, который поместил бы их в главный нервный узел всего предприятия, женщины только в самых исключительных случаях достигают вершин иерархической лестницы: glass ceiling - это прежде всего glass wall*^.

Если неблагоприятные для женщин социальные суждения о них и оказываются глубоко укорененными в историю, то наряду с этим они могут быть подкреплены и даже сформированы организационными структурами и практикой их действия. Мы обязаны работам Розабет Мосс Кантер, ныне ставшим классическими, выявлением специфического детерминирующего воздействия организаций как на поведение женщин, так и на поведение мужчин по отношению к женщинам. Тот факт, что женщины фигурируют в столь ничтожном количестве на самом верхнем уровне иерархии менеджмента**, связан отнюдь не с их личностными особенностями, а со свойственной организациям тенденцией отказа от неоднородности групп. Пытаясь уменьшить разнохарактерность оценок и межличностных отношений в сфере выполнения должностных обязанностей, организации стремятся к однородности своих членов, они привлекают, кооптируют, тянут наверх тех, кто им подобен и по половой принадлежности, и по ментальности, и по поведению, и по внешнему виду, но зато отвергают тех, кто выглядит «непохожим» на них. Колебания при принятии решений влияют на единство мнения верхушки, и виновниками этого выступают женщины, воспринимаемые как «другие» - как менее преданные предприя-

*Glass wall (англ.) - стеклянная стена.

^»On the Line: Women's Career Advancement», Catalyst, 1992, p. 12-20.

**Менеджмент - позиции в структуре организации с управлением подчиненным персоналом и координацией деятельности во имя эффективной работы организации по реализации ее целей. Менеджмент рассматривается как самостоятельная категория занятых в организации со своими отличительными социальными процессами; эта категория преследует собственные специфические интересы.

392

тию, непонятливые и непредсказуемые. Редкость женщин на командных постах, по всей видимости, является результатом действия механизмов «гомосексуального и гомосоциального воспроизводства», свойственного крупным современным организациям^.

Сходным образом именно из строгого учета количественного состава женщин на предприятии, точнее говоря, из их положения, напоминающего положение меньшинств, следует исходить, чтобы понять трудности в достижении ими директорских постов. Конфигурация относящийся-к-меньшинству/относящийся-к-большинству, совпадающая с различием женщины/мужчины, приводит мужчин к тому, чтобы преувеличивать собственные отличия, чтобы втискивать женщин в рамки определенных ролей, навешивать на них ярлыки и рассматривать их скорее как олицетворение всего женского пола, нежели как личностные индивидуальности^. В качестве группы, относящейся к меньшинствам, женщины больше, чем мужчины, находятся на виду; их поведение систематически обсуждается, подмечается и оценивается. Боясь оказаться в центре всеобщего внимания и подвергнуть удару свою идентичность в роли женщины, большинство женщин избегают конфликтных или рискованных ситуаций и предпочитают держаться скромно, в соответствии с традиционным женским стереотипом. И, как следствие этого, их игнорируют, признают за ними незначительный уровень профессионализма, начальники их просто не замечают*. Малое количественное представительство женщин в верхах порождает у пред-

^Rosabeth Moss Kanter, Men and Women ofthe Corporation, New York, Basic Books, 1977, p. 63.

^Черты «женщины-алиби» в положении меньшинства описаны Розабет Мосс Кантер: Ibid., p. 206-242.

*Именно эта, существовавшая от века практика принижения женских способностей, побудила Стендаля в свое время заявить: «Благодаря нынешней системе воспитания молодых девушек все гении, родившиеся женщинами, пропадают для общественного счастья» (Стендаль. Указ. соч. Т. 7. С. 191).

393

ставительниц прекрасного пола стремление к замкнутости, к отходу на второй план: женщинам наносит вред не «страх успеха», а «страх оказаться на виду».

Следствия подобного количественного соотношения этим не исчерпываются. Ситуация отнесения к меньшинству затрудняет приобщение женщин к состоящему главным образом из мужчин миру правящей элиты-со свойственными ему ритуалами инициации, нормами поведения, ценностями и стилем жизни. Женщины, как чужаки в чисто мужской «братии» менеджмента^, лишены социальных моделей идентификации, они автоматически вызывают подозрительность, а потому их, для подтверждения собственной состоятельности, вынуждают демонстрировать большую результативность, чем их коллег мужского пола. Существуя в мире, где всем заправляют мужчины, женщины оказываются отключенными от информационных сетей власти и лишенными сведений закрытого характера, плохо осведомленными относительно закулисных игр и политической стратегии предприятия, относительно lobbying* и bargaining**, которые как раз и обеспечивают получение высших руководящих постов. Женщины отсечены от неформальных контактов при межличностном общении и получаемой таким образом поддержки, им гораздо труднее, чем мужчинам, получить помощь от старших товарищей или спонсоров, которыми в большинстве случаев оказываются мужчины. Уже долгое время прослеживается связь, существующая между успехами на профессиональном поприще и системой поручительства. В 70-е годы каждые 2 из 3 руководителей

^Относительно женщин и мужской культуры управления см.: Gladys Symons, «Coping with the Corporate Tribe: How Women in Different Cultures Experience the Managerial Role», Journal of Management, XII, 3, automne 1986, p. 379-390; «Corporate Culture, Managerial Women and Organizational Change», in Proceedings ofthe International Conference on Organizational Symbolism and Corporate Culture, vol. II, Montreal, UQUAM, 1986, p. 95-108.

*Lobbying (англ.) - попытки воздействия.

**Bargaining (англ.) - ведение торга.

394

крупнейших американских предприятий признавали, что их поддерживал по крайней мере один старший по рангу начальник и что только благодаря этому им назначили более высокую зарплату и в более короткие сроки^. Действие подобного порядка распространяется и на женщин. Опрос 1990 года, проведенный среди женщин - руководителей высокого ранга, показывает, что 72% из них пользовались протекцией или же советами по крайней мере одного вышестоящего лица и 39% получали поддержку на протяжении их карьеры, как минимум, от 4 покровителей^. Однако у женщин меньше возможностей, чем у мужчин, воспользоваться жизненным опытом патронамужчины именно из-за мыслей относительно сексуальной подоплеки в их отношениях, на которые наводит подобная близость. Женщины - изолированные, плохо знакомые с corporate games* и скрытыми сторонами деятельности предприятий - сталкиваются с трудностями, замедляющими их социализацию в роли менеджера.

На пути к ослаблению стереотипов

Если сексуальные клише все еще ставят прочные барьеры для восхождения женщин по ступеням иерархиче-

^Данные опроса, приведенные Мэри Энн Дивейн (Mary Ann Devanna, Male/Female Careers. The First Decade, Columbia University, 1984, p. 50).

^Terri A. Scandura, Breaking the Glass Ceiling in the 1990s, rapport cite. P. 28. Относительно важной роли старших товарищей по работе и трудности для них в установлении отношений с коллегами-женщинами см.: К. Е. Kram, «Phases ofthe Mentor Relationship», Academy of Management Journal, XXVI, 1983, p. 608-625; G. F. Dreher, R. A. Ash. «A Comparative Study of Mentoring among Men and Women in Managerial, Professional and Technical Positions», Journal of Applied Psychology, LXXV, 1990, p. 531-546; D. J. Brass, «Men's and Women's Networks: A Study of Interaction Patterns and Influence in an Organization». Administrative Science Quarterly, 1985, p. 327-343.

*Corporate games (англ.) - корпоративные игры, борьба внутри корпораций.

395

ской лестницы, это не значит, будто совсем ничего не изменилось. И в самом деле, никогда прежде стереотипы пола не были до такой степени поколеблены и не подвергались такому осуждению. Отказавшись признавать в качестве своего идеала женщину-домохозяйку, женщины отныне требуют равных прав с мужчинами в сфере профессиональной деятельности, требуют «права на карьеру», а также права занимать любые должности и выполнять любые обязанности. Обладать карьерным честолюбием, пользоваться властью - все это больше не противоречит женским устремлениям. Соответственно и начальственное положение больше не мыслится «естественным образом» как атрибут мужского пола. До 60-х годов во Франции 80% мужчин отвергали саму мысль о том, чтобы оказаться под женским началом^. В то же самое время в Соединенных Штатах каждые два ответственных работника из трех признавали, что они с трудом смирились бы с необходимостью работать под руководством женщины; 50% мужчин утверждали, что женщины, в силу своего характера, не подходят для должности начальника^. Даже если все эти стереотипы и не утратили действенности, нельзя не заметить, что они склоняются в сторону ослабления: отныне 66% жителей Квебека и 60% французов (из числа высококвалифицированных кадров и студентов обоих полов) заявляют, что им безразличен пол их начальника. В подтверждение этой перемены только 2% считают, что «авторитет руководителя - это чисто мужская прерогатива»; всего только 5,5% образованных людей полагают, что женщина, занявшая должность начальника, «сумела извлечь пользу из того, что она - женщина»; большинство из них, напротив, считают, «что она обладает высокими

^Р.-Н. Chombart de Lauwe, Images de la femme dans la societe, Paris, Les Editions Ouvrieres.

^Данные приведены Розабет Мосс Кантер (Rosabeth Moss Kanter, Men and Women ofthe Corporation, op. cit., p. 198).

396

профессиональными качествами»^. В результате, с одной стороны, дискредитации принципов мужского шовинизма, а с другой стороны, раскручивания спирали ценностей, связанных с равноправием и с конкурентной борьбой, - а вовсе не в результате изменений численного состава женщин, обладающих властью, - такая формула, как «власть = мужчины», утратила былую самоочевидность. Основанное на меритократии равноправие сумело подорвать доверие к социальной модели иерархии полов и к стереотипу мужчины-начальника. Мы переживаем теперь такую исключительную историческую эпоху, когда власть не мыслят больше как чисто мужскую прерогативу, когда начальственное положение женщин в организациях не вызывает больше однозначного неприятия как женщинами, так и мужчинами.

И все-таки сексистские представления - это не архаизмы, которые сами по себе будут исчезать по мере распространения питаемых индивидуализмом нравов и по мере увеличения числа женщин в руководящем составе. Относить стереотипы к «пережиткам» минувшей эпохи - значит возвращаться к фантазиям, связанным с утопией сверхрационального общества, составленного из сугубо прагматичных индивидов,-такого общества, где различия между полами свелись бы к одним только анатомическим различиям, лишенным всякого «произвольного» социального кодирования*. Подобная гипотеза совершенно невероятна, поскольку приписывание специфических черт каждому из двух полов представляет

^Francoise Belle, Les Femmes cadres: motivations au travail et images du pouvoir. Une comparaison France/Quebec, Direction des Enseignements superieurs, rapport non publie, 1994.

*В социологии гендерные коды - это подразумеваемые представления о присущих мужчине и женщине социальных ролях, передаваемые в процессе социализации и отчасти пересматриваемые каждым поколением. Традиционным для западного общества гендерным кодам более жестко следуют в среде рабочего класса (подробнее об этом см.: Лоусон Тони, Гэррод Джоан. Словарь-справочник. Указ. соч. С. 60).

397

собой явление универсальное, неотъемлемо присущее самому строю человеческого общества. И можно ли даже помыслить, что прогресс в области образования и идеалы равноправия - пусть даже к ним будет добавлено увеличение численности женщин на предприятиях, - что одно это способно положить конец действию всемирно исторического закона социальной маркировки полов? Эпоха, когда инструментальная и основанная на меритократии рациональность станет преобладать, не вычеркнет из жизни ни преобладающих ожиданий, ни различий в мечтаниях, связанных с сексом. Лишенное теневых сторон предприятие, функционирующее совершенно безотносительно к области воображаемого и к символическому разделению полов, - это современный миф, точно такой же, как миф о бесклассовом обществе.

Недавние изменения, коснувшиеся представлений о власти, свидетельствуют о силе социальных процессов воспроизводства сексуальных стереотипов в самых недрах нашего общества. На протяжении последних нескольких лет возник новый тип дискурса*, характеризуемый прославлением специфичности женской власти в организациях. Женщины, которые выполняют обязанности начальников, якобы оказывают предпочтение более «демократичной» модели управления, они будто бы более склонны действовать коллегиально и в большей мере учитывают человеческие аспекты проблемы. Стремление поделиться своей властью, усилия, направляемые на то, чтобы всех оценить по достоинству, способность тонко чувствовать межличностные отношения таким будто бы является управление на женский манер^. Создается новый миф, опирающийся на мысль о том,

*Дискурс - сложное единство языковой практики и экстралингвистических факторов (значимое поведение, манифестирующееся в доступных чувственному восприятию формах).

^Gerer aufemmin, sous la dir. De Micheline Plasse et Carolle Simard, Montreal, Agence d'Arc, 1989; Judy B. Rosener, «Ways Women Lead», Harvard Business Review,nov.-dec. 1990, p. 119-125.

398

что женщины призваны гуманизировать предприятие, создать более гармоничные и милые сердцу рабочие места, где сотрудники были бы менее подвержены влиянию деспотизма и им предоставили бы больше возможностей для общения. И примечательно здесь то, что этот миф вырабатывается на основе качеств, традиционно приписываемых женщинам, таких как чувствительность, интуиция, забота о других, внимание к людям. Тема «управления по-женски» определенно заявляет о себе как о новом социальном воображаемом, возникшем не в результате опирающихся на реальные наблюдения заключений, а на почве сексуальных стереотипов^. В тот момент, когда лидерство женщин обретает социальную легитимность, различительные клише, вместо того чтобы исчезнуть, воспроизводятся на новый лад: стереотип женщины, естественным образом подчиненной мужчине, разрушается, зато другой стереотип тотчас переиначивает различия между полами в самой сфере власти, которая, в принципе, открыта теперь и для женщин. Все происходит так, словно новая легитимность женской власти не могла бы утвердиться в обществе иначе, как только позаимствовав форму от архетипического образа женственности. Мир, основанный на меритократии рациональности, не приводит к исчезновению связанных с сексом мифов, более того, он снова - и с успехом -

^Результаты эмпирических исследований, касающихся управления, зачастую противоречивы. В некоторых исследованиях подчеркивается существование женского стиля руководства, в других не выявлено никакого особого стиля, присущего женщинам. А когда разные точки зрения возникают, они далеки от того, чтобы быть сколько-нибудь похожими в тех или иных исследованиях; см.: G. H. Dobbins, S. J. Platz, «Sex Differences in Leadership: How Real Are They?», Academy of Management Review, XI, 1986, p. 118-127; A. M. Morrison, R. P. White, E. Van Velsor, «Executive Women: Substance Plus Style», Psychology Today, aout 1987, p. 18-26; W. R. ToddMancillas, Ana Rossi, «Gender Differences in the Management of Personnel Disputes», Womens's Studies in Communication, 8, 1985, p. 25 33; G. N. Powell, «One More Time: Do Female and Male Managers Differ?», art. cite, p. 68-74.

399

вводит их в обращение на новой стадии и с новыми демократическими феминистическими идеалами.

Неужели и впрямь ничто не ново под луной? Разумеется, нет. Пусть даже мысль об исчезновении сексуальных стереотипов и лишена каких бы то ни было оснований, зато все говорит о том, что сам способ их действия, их способность оказывать влияние и умалять чьи-либо права, не воспроизводятся больше в прежнем виде. Своеобразие нашей эпохи состоит не в формировании таких предприятий, где бы отсутствовали теневые стороны, а в распространении структур власти, где обусловленные сексом клише будут обладать меньшей способностью служить поводом либо для недооценки кого бы то ни было, либо для установления порядка субординации, либо для затирания кого-нибудь. Отныне начальственное положение женщин вызывает гораздо меньше скоропалительных и враждебных суждений; развитие в этом направлении, судя по всему, должно будет ускориться с феминизацией дипломов о высшем образовании, а также с усилением эгалитаристских и меритократических референций. Вместо бросающихся в глаза предубеждений мы теперь имеем дело с ослабленными представлениями, не перекрывающими самым категорическим образом дорогу к традиционно мужским сферам деятельности и должностям: культура постмодерна характеризуется процессом ослабления, во всяком случае в тенденции, господства «готовых-к-употреблению» мыслей относительно обоих полов; ей сопутствует быстрое развитие мягких стереотипов. Период отнесения ко второму сорту и строгого разделения по половому признаку сменяется культурой, все больше отдающей предпочтение самой личности субъектов. Чем меньшее влияние оказывают сексуальные клише, тем больше веса придается личности и ее дарованиям - вот к чему склоняются новые индивидуалистические времена. Подобная метаморфоза никоим образом не означает, будто все преграды на пути проникновения женщин в высшие эшелоны власти пали: это означает всего лишь то, что

400

они перестали быть непреодолимыми. И если место женщин на должностях самого высокого уровня еще долгое время неизбежно будет зависеть от препятствий, вольно или невольно воздвигаемых перед ними мужчинами, то наряду с этим на ситуацию все более сильное влияние станут оказывать мотивации и вкусы, решения и жизненный выбор самих женщин.

Вдобавок и сексуальные стереотипы в большей степени сохраняются у низов, чем у верхов: обязанности исполнителя несут на себе более явную печать сексуальных клише, нежели начальственные функции. И в результате нам не так странно видеть женщину во главе государства, как женщину-каменщика или водопроводчика; женщина - руководитель предприятия удивляет меньше, чем женщина-маляр; студентка Национальной административной школы вызывает неизмеримо меньше любопытства, чем молодая девушка, которая готовится получить свидетельство о профессиональной подготовке в качестве электрика или механика. Университетские специальности, несомненно, отмечены размежеванием полов (технические специальности получают преимущественно мужчины, а гуманитарные - преимущественно женщины), однако в гораздо меньшей степени, чем мы это наблюдаем при обучении рабочим специальностям. Если в 1968 году девушки составляли 5% учащихся высших инженерных учебных заведений, то в 1989 году их было уже 19%. Сколь бы медленным и ограниченным ни было проникновение девушек в мужские бастионы в сфере высшего образования, оно все-таки становится все более очевидным. Чем большее место отводится манипуляциям с символами и с абстракциями, тем слабее стереотипы; чем сильнее проявляется материальность процессов производства, тем более властно действуют механизмы сексизма. Отныне стереотипы на верхних ступенях иерархической лестницы, по сравнению с нижними, куда менее дискриминационны.

Женоненавистнические представления на предприятиях не исчезнут, но они все меньше и меньше будут

401

образовывать мощнейший тормоз для занятия женщинами постов в руководстве. И не одна только эволюция нравов в сторону большего равноправия узаконивает подобную гипотезу: ее узаконивают новые требования рачительной заботы о том, чтобы сохранить ресурс талантливых людей, привлечь и удержать лучших из них. Лейтмотив современности таков: конкурентоспособное предприятие должно быть гибким, сглаживать возникающие у женщин трудности, увеличивать их представительство в высших эшелонах власти, вносить изменения в свои структуры, в культуру и в практику управленческой деятельности, чтобы полностью развить потенциал собственных человеческих ресурсов. Различные американские предприятия в этой связи проводят политику «дискриминации в положительном смысле» в пользу женщин-руководителей. Есть и такие предприятия, которые организуют программы по воспитанию сенситивности персонала с тем, чтобы разрушить сексуальные стереотипы, повлиять на взгляды и ценности, уменьшить напряженность в отношениях между мужчинами и женщинами. Встречаются и такие предприятия, которые создают благоприятные условия для ротации кадров и перемещения женщин с непроизводственных на производственные должности с тем, чтобы обогатить их опыт и сделать возможным их продвижение по службе. То там, то здесь возникают mentoring programs* и прочие accountabily programs**, ставящие заработную плату ответственных работников в зависимость от их способности осуществлять выдвижение женщин. Происходит динамичное развитие, направленное на продвижение женщин по служебной лестнице, что отвечает новым потребностям предприятия в период, когда оно должно создавать для себя собственную институциональную легитимность, улучшать свой имидж как в глазах сотруд-

*Mentoring programs (англ.) - программы кураторства.

**Accountabily programs (англ.) - подотчетные программы.

402

ников, так и на посторонний взгляд, оптимально использовать творческий потенциал.

Эти новые ориентации предприятий весьма симптоматичны: они означают, что сексуальные стереотипы выглядят теперь как вызов в сфере менеджмента, как «тайные стороны», как отсутствие гибкости, служащее помехой для осуществления настоятельной потребности предприятия в предвидении будущего и в приспособлении к нему. Долгое время стереотипы иерархии полов могли согласовываться с прагматизмом бюрократической организации современных предприятий: женщины, чье главное предназначение - домашние обязанности, занимали второстепенные должности, а мужчины командные. В полном противоречии с идеалом рациональной иерархии, основанной на общих для всех правилах и на одних только профессиональных качествах работников - без учета их сексуальной принадлежности - подобное, обеспечивающее мужчинам преимущества, распределение должностей все-таки могло быть прагматически легитимировано в силу «естественным образом» различающихся между собой ролей, приписываемых каждому из двух полов. Предприятие, хотя по сути своей оно нейтрально и склонно к меритократии, воспроизводило традиционную схему подчинения женщины мужчине. Этот период истории подходит теперь к концу, и сексуальные стереотипы заявляют о себе как об «иррациональных» барьерах, вступающих в противоречие с настоятельной потребностью в достижении наивысшей эффективности производства. И если разоблачения, касающиеся glass ceiling, свидетельствуют о новом подъеме эгалитаристских требований, то наряду с этим они выражают еще и новое усиление последовательного прогресса в сфере установления прагматизма, основанного на соревновательности и вступившего отныне на путь освобождения от гнета «архаического» принципа иерархии полов. По крайней мере, в теории прагматизму предпринимательства удалось навязать

403

свои законы социальному порядку различения сексуальных ролей.

Существует ли возможность того, что увеличение числа женщин в руководстве, борьба против сексуальных стереотипов и меры «дискриминации в положительном смысле» сумеют в будущем разбить «стеклянный потолок»? Весьма и весьма сомнительно. Начнем с того, что положение меньшинства, занимаемое женщинами на предприятии (в том смысле, в каком понимает это Розабет Мосс Кантер), само по себе никак не объясняет наличия стереотипов, которые препятствуют их продвижению: подобные стереотипы коренятся в самом порядке действия идентичностей и культуры, и изменения в распределении гендеров по численности не приведут к автоматическому упразднению этого порядка. К тому же программы позитивного воздействия, нацеленные на то, чтобы предоставить женщинам управленческие посты, не предлагают решения, единодушно поддержанного как предприятием, так и самими женщинами. Системы квот могут вызывать в мужчинах чувство зависти и даже заставить иных из них покинуть предприятие, считая себя несправедливо обойденными. Долго ли предприятия будут следовать по пути, который не позволяет a priori* вознаграждать лучших? Вполне позволительно в этом усомниться. Вдобавок к этому руководители, вынужденные строго придерживаться рекомендованных количественных норм, могут начать упорно недооценивать способности получивших повышение женщин, полагая, что их продвижение по службе связано не столько с их действительной профессиональной компетенцией, сколько со счастливой случайностью, вызванной к жизни программой. И наконец, сами женщины, которые пользуются плодами политики предпочтительного выбора, не обязательно оказываются в результате своего служебного успеха в наиболее благоприятных психоло-

*A priori (лат.) - независимый от опыта.

404

гических условиях, становясь, как это иногда с ними случается, жертвами чувства вины, потери уважения к себе или склонности либо к недооценке собственных способностей, либо к завышению своих представлений о требованиях руководства^. Таковы причины, побуждающие нас думать, что принятые предприятием волюнтаристские меры окажутся недостаточными для того, чтобы сделать ключевые должности доступными для большого числа женщин. И если ответственность в этом вопросе ложится на предприятия, то не меньшая ответственность лежит и на женщинах. И отнюдь не «добрая воля» начальников заставит glass ceiling исчезнуть, а только решимость женщин устремиться на приступ пирамиды власти. Элита создается не при помощи квот: обрушение «стеклянного потолка» начнется только тогда, когда женщины найдут для себя смысл в том, чтобы бороться за самое высокое положение в руководстве и безоговорочно вступят на путь такой борьбы. На уровне последнего круга власти никакие меры организационного характера не приведут к тому, чтобы исключить распределение постов по половому признаку, и они не заменят воли женщины-субъекта собственными силами дорасти до исполнения высочайших функций.

Если и в наши дни мужчины и женщины в борьбе за власть оказываются не в равном положении, то подобная ситуация возникает не столько из-за сексизма предприятий, сколько из-за норм социализации и отводимых женщинам ролей в домашней сфере. Вот почему, как мы в этом убедимся позднее, описанная нами асимметрия никак не поддается исправлению. Вместе с тем структурные и культурные изменения, свидетелями которых мы являемся, позволяют предвидеть в будущем

^Carole Lamoureux, Line Cardinal, «Femmes et gestion: du succes organisationnel au succes psychologique», in Prendre sa place: les femmes dans l'univers organisationnel, op. cit., p. 269-270; J. D. Yoder, «An Academie Women as a Token», Journal of Social Issues, vol. XII, #4, 1985, p. 61-72.

405

возможность появления некой бреши, пусть даже узкой, в защищенной glass ceiling мужской цитадели. Наше время - это время, когда предприятия ориентируются на предоставление женщинам благоприятных возможностей для служебной карьеры, когда мужчина больше не является единственным обладателем легитимной власти, когда сексуальные стереотипы уже отнюдь не безусловны, когда женщины обладают такой же квалификацией, как и мужчины, когда ценности конкурентной борьбы глубоко усвоены и вторым полом. Эти потрясения очень существенны, и маловероятно, что на высших ступенях иерархической лестницы женщины долгое время станут прозябать в столь незначительной пропорции.

406

Женщины и их представительство в политике

Женщины, которых исключили из круга столпов экономики, исключены и из представительства в мире политики. И нет необходимости долго распространяться относительно прискорбной ситуации, сложившейся во Франции в этой области. Французский парламент с его 5,5% женщин в Национальном собрании и с 4,9% в Сенате - насчитывал в пропорциональном отношении меньше женщин в 1996 году, чем в 1946. Наша страна аутсайдер в Старом Свете - занимает в этом плане семьдесят второе место в мире, пропустив вперед многие африканские, азиатские и латиноамериканские страны. Все это так, но даже среди развитых стран Франция представляет собой не слишком редкое исключение, поскольку нигде парламенты не включают в свой состав равное число мужчин и женщин. В 1993 году Соединенные Штаты насчитывали во всех своих выборных организациях 10,8% женщин; в Великобритании эта цифра достигала 9,2%, в Испании -16%, в Германии - 20,5%. И только в северных странах дела обстоят гораздо лучше,

407

однако меньшее представительство женщин в политических организациях наблюдается повсеместно.

Перед лицом подобного проводимого мужчинами исключения представительниц второго пола из политического представительства нередко высказывается мысль о том, что мир политики - это последний бастион мужчин, сфера деятельности, сильнее всего проникнутая духом мужского шовинизма и наиболее закрытая для женщин. Свидетельства женщин-политиков совпадают, когда они говорят о том, что вызывают в своих коллегах-мужчинах либо патерналистские, либо агрессивные чувства; говорят об их снисходительной любезности, об их манере рассматривать женщин не столько в качестве политических деятелей, сколько в качестве представительниц женского пола. К этому еще добавляются препоны, с которыми сталкиваются женщины во время выдвижения в кандидаты и в ходе предвыборной борьбы. Все это делает мир политики похожим на «архаический» мир, «очень сильно отстающий в своем развитии от делового мира»^. Подобное суждение подкрепляется тем фактом, что женщины-начальницы и женщины-политики, каждая в своем мире, оцениваются по-разному. Все без исключения женщины-политики обличают мужской шовинизм в своих партиях. Женщины-начальницы - молодые и получившие превосходное образование - далеки от того, чтобы демонстрировать такую же суровость оценок, и заявляют, что на своем рабочем месте они не наблюдают дискриминирующего поведения по отношению к ним^. И в деловом мире среди руководящего состава встречаются такие женщины, которые признают, что в развитии их карьеры нет никаких существенных

^Это высказывание приведено Мариеттой Сино в кн.: Mariette Sineau, Desfemmes en politique, Paris, Economica, 1988, p. 26.

^L. E. Falkenberg, «The Perceptions of Women Working in Male Dominated Professions», Canadian Journal of Administrative Sciences, V. 2, 1988, p. 77-83,

408

отличий от развития карьеры мужчин^. Отсюда и возникло представление о том, что мир политики сильнее всех других противится выдвижению женщин-лидеров и что в нем в самую последнюю очередь будет достигнут паритет между мужчинами и женщинами.

Подобная точка зрения спорна. Женевьева Фресс утверждает, что женщинам легче работать в сфере гражданской власти, нежели в сфере политической власти, и что путь в правительство или в правление компаний для них заказан в меньшей степени, чем политическое представительство^. Факты, даже во Франции, не вполне это подтверждают. Нет ни одной женщины в числе глав хотя бы одного из 200 важнейших французских предприятий. В советах директоров крупнейших промышленных групп женщины занимают менее 5% постов и на них возЛожены обязанности главным образом в области связей с общественностью, кадровой политики или исследовательской деятельности. В административных советах доля женщин ничтожна. Фактически мир крупного бизнеса в еще большей степени, чем сфера политики, демонстрирует преобладание мужчин. И в то время как политическая маргинализация женщин знает исключения, феномен glass ceiling универсален. Народы демократических стран иногда ставят женщин во главе правительств, но в мире достаточно крупных предприятий нет ничего подобного. В Швеции 40% мест в парламенте занимают женщины, и с 1994 года правительство составлено в равных долях из мужчин и женщин; женщины там владеют портфелями важных министерств. Но зато в этой стране женщина не руководит ни одной крупной компанией. В Норвегии 35% депутатов - женщины, и им принадлежит более половины министерских мест. Однако управление ведущими частными корпора-

^Terri A. Scandura, Breaking the Glass Ceiling in the 1990s, rapport cite, p. 26.

^Genevieve Fraisse, Muse de la Raison: democratie et exclusion des femmes en France, Paris, Gallimard, coll. Folio, 1995, p. 321-354.

409

циями остается уделом мужчин. Сколько можно насчитать женщин - крупных руководителей, генеральных директоров корпораций и многонациональных компаний? Где они - женские воплощения Гражданина Кейна*? В полном противоречии с часто высказываемой мыслью женщины имеют куда больший доступ к политической власти, чем к монбланам делового мира, и ниоткуда их так не оттесняют, как от вершин экономической власти.

Как уже было отмечено, подобная ситуация имеет мало шансов затянуться надолго. Женщины неизбежно будут во все больших количествах присутствовать и в генеральных штабах предприятий, и в парламентах. Однако все указывает на то, что прогресс окажется более быстрым и более масштабным в мире политики, а не в мире экономики, и он будет происходить под совокупным влиянием психологических, идеологических и политических факторов. Рассмотрим для начала психологические факторы. Вот только не надо понапрасну тревожиться: в этой книге перед нами стояла задача не реабилитировать идеологию «женской природы», а всего только сделать определенные политические выводы из феноменов, наблюдаемых в данной культуре и в данное время. В том плане, какой нас здесь занимает, большинство свидетельств женщин-политиков полностью между собой согласуются: женщины имеют мотивацию, отличную от мотивации их коллег мужского пола, и они поддерживают с властью несколько иные отношения, чем мужчины. Эти различия уже нередко описывали: женщины-политики более прагматичны, но менее озабочены карьерой, чем мужчины; они меньше, чем мужчины, околдованы играми власти, стараются не столько занять высокий пост, сколько провести в жизнь собственные идеи и добиться конкретных положительных

*В 1941 году вышел на экраны фильм «Гражданин Кейн», главный герой которого воспринимался как собирательный образ влиятельного американского магната.

410

результатов^. Это не значит, будто женщины лишены честолюбия, а означает скорее, что женщина больше склонна к приложению усилий ради достижения цели, чем ради заполучения «места» и почестей: власть рассматривается ею скорее как способ, чем как цель в себе.

Если любовь к власти ради самой власти не является тем, что одушевляет большинство женщин-лидеров, то можно высказать предположение, что в будущем женщины проявят больше склонности к тому, чтобы занимать ответственные посты в политике там, где работа на этих постах идет на пользу общему благу, и меньше склонности ввязываться в борьбу за вступление в высшую элиту предприятий, которая явно нацелена на решение куда менее благородных задач. И постольку поскольку обязанности лидера значительно урезают долю личной жизни, есть серьезные основания полагать, что женщины легче перенесут подобную «жертву» в силу причин, сообщающих ей высокий смысл самопожертвования «ради других», чем ради исполнения обязанностей, несущих на себе печать любви к власти во имя власти. И сколь бы ожесточенные формы ни принимали погоня за должностями и козни со стороны мужчин, в таком случае соревнование с ними имеет больше шансов привлечь женщин, чем конкурентная борьба на высших ступенях иерархической лестницы крупных компаний. В скором будущем сфера политики и экономическая жизнь крупных корпораций откроют для женщин более широкий простор, но нет никаких сомнений в том, что в экономической жизни их выдвижение на передовые позиции будет протекать особенно медленно, и не столько из-за сопротивления фаллократов, сколько из-за менее горячей заинтересованности в этом самих женщин, не

^Mariette Sineau, Desfemmes en politique, op. cit., chap. III; Evelyne Tardy, «Regards critiques de militantes sur des organisations syndicales et politiques, in Prendre sa place: les femmes dans l'univers organisationnel, op. cit., p. 293-340; Francoise Giroud, La Comedie du pouvoir, Paris, Fayard, 1977; и, совсем недавно: Elisabeth Guigou, Etre femme en politique, Paris, Pion, 1997, p. 150-160.

411

столько из-за затирания женщин, сколько из-за их частичного самоотвода от исполнения обязанностей, в которых логика власти заметно преобладает над логикой смысла.

К подобному заключению приводит нас и анализ других феноменов. В западных демократиях наблюдается такая картина: малое представительство женщин в политических организациях вызывает возмущение, и оно стало предметом обсуждений и горячих протестов. В то время, как подавляющее большинство заявляет о своем одобрении волюнтаристских мер с целью выдвижения женщин на передовые рубежи в политической жизни, партии оказываются в той или иной степени вынужденными, заботясь о своем имидже, предлагать собственные меры для того, чтобы изменить столь шокирующую ситуацию. Ничего подобного нет и в помине, когда дело касается glass ceiling. Это явление продолжает существовать, не вызывая бури возмущения: реакцией на него служат только успокоительные слова высоких должностных лиц в государственной экономике, которые заверяют, что в скором времени все изменится. Широкие общественные дебаты относительно паритета полов в политике - и молчание по поводу отсутствия женщин в управленческих штабах крупных предприятий: контраст поразительный, и женщинам-политикам он явно пойдет на пользу. В силу того, что политические партии должны подчиняться вердикту урн для голосования, а также в силу того, что они не могут не принимать во внимание требования, исходящие от гражданского общества, им, по-видимому, придется быстрее и более действенно обеспечивать выдвижение женщин, чем это вынужден будет сделать мир крупных частных корпораций, гораздо слабее подверженных влиянию идеологий и общественного мнения.

К этому еще добавляется новизна в феминистическом сознании. Если в наши дни во Франции в представительных организациях женщины столь малочисленны, то причины тому не только в традиционной монополии мужчин на общественную жизнь, но также -

412

пусть и в меньшей степени - в позиции неофеминизма, который, сосредоточив все усилия на вопросах, касающихся прав женщин в личной жизни, не потребовал их участия в делах власти, рассматриваемой как грязная сфера, отмеченная печатью господства мужчин и патриархального гнета. Но эпоха неофеминизма миновала*: настало время борьбы феминисток за паритет в политике между мужчинами и женщинами. Подобная смена позиции не может не оказать влияния на положение женщин в общественной жизни. И завтра доля женщин в политической сфере будет больше, но не только потому, что отмирают ценности мужского шовинизма, а еще и потому, что отныне женщины вступают в борьбу ради этой цели. Никаких похожих притязаний со стороны общества в отношении экономической элиты мы не видим: и здесь преимущество тоже принадлежит сфере политики.

Паритет и третья женщина

Сложилась новая ситуация. Сегодня захват мужчинами политической территории стал неприемлемым. Демократические идеалы сделали свое дело, и самое широкое большинство граждан считает в высшей степени желательным участие женщин в принятии важнейших решений общественного порядка. В этом чреватом конфликтами случае остается всего один, но зато главный вопрос: как добиться повышения роли женщин в политической жизни? Нужно ли для этого пересмотреть Кон-

*На смену неофеминизму пришел постфеминизм; произошло дробление феминистского движения по признаку той или иной групповой идентичности его участниц, будь она политической, культурной (чернокожие феминистки) или сексуальной (лесбийские феминистки); теперь акцент делается на множественности доступных женщине способов формирования индивидуальной идентичности с опорой на весь спектр гендерных кодов (подробнее об этом см.: Лоусон Тони, Гэррод Джоан. Словарь-справочник. Указ. соч. С. 334 335).

413

ституцию, внести пункт о паритете в законы о выборах и установить обязательные квоты, или же надо отказаться от всего, что выглядит, как нарушение нашей традиции равенства в правах? Очень толковые возражения были выдвинуты против политических требований феминистического разграничения^. Мы полностью согласны с такими возражениями в силу приверженности к идее единства человеческого рода как фундамента для современной гражданственности и для универсализации правовых норм. Паритет как факт нашей жизни - желателен, но паритет как следствие правовой нормы - нет. Стоит ли требовать обязательного наличия в выборных организациях равного числа мужчин и женщин? И почему в таком случае не потребовать в самом скором времени использовать этот принцип применительно к другим объединениям и к другим областям общественной жизни, ко всем профессиям, ко всем чинам и званиям? И каким образом выбрать правильную меру, предустанавливающую распределение по половому признаку в политической элите нации? Селекция элиты в демократическом обществе основывается на талантах, на уровне профессиональной подготовленности и на равноправии в духе меритократии, а не на принадлежности к определенной социальной группе или гендеру. Если нельзя ожидать от членов элиты умения бороться и самим за себя постоять, то от кого тогда можно этого ожидать?

И какое впечатление будет складываться о выборных лицах, положение которых обусловлено чем-то вроде своего рода «ренты», связанной с их гендером, чемто вроде системы страхования и протекционизма? Квоты дадут возможность большему числу женщин участвовать в политических организациях, но они никоим образом не будут способствовать ослаблению стереотипа легко уязвимой и нуждающейся в защите жен-

^Evelyne Pisier, «Universalite contre parite». Le Monde, 8 fevrier 1995; Elisabeth Badinter, «Non aux quotas des femmes», Le Monde, 12 juin 1996.

414

щины. Под лозунгом идеалов равенства обретет второе дыхание неравенство в деле представительства гендеров. И не без оснований многие женщины считают унизительными и даже оскорбительными для себя меры, свидетельствующие о неспособности женщин самостоятельно заявить о своем присутствии на политической сцене. С наступлением времени, когда все настаивают на важности самоуважения и признания со стороны общества, новые требования феминисток вновь воссоздают представления о женщинах как о «слабом поле» то есть такие представления, которые плохо подходят для признания равенства гендеров, для широкого подъема нового самосознания при реализации идентичности и для ослабления сексуальных стереотипов.

Как бы то ни было, но политическая маргинализация женщин стала шокирующей, неприемлемой и глубоко архаичной, поскольку она выбивается из общего процесса развития гражданского общества. Чтобы исправить такое положение, не вступая на проторенные пути дифференциализма, поборники республиканских традиций предлагают сделать паритет не конституционным принципом, а исключительной мерой с ограниченным сроком действия^. И это при том, что нам трудно себе представить, какому правительству через десять лет хватит политического мужества объявить недействительными установленные квоты: существует угроза, что закон исключительной меры станет фактической нормой. Если мы хотим, чтобы политическая власть была поделена между полами, то, возможно, нам следовало бы начать с того, чтобы подвергнуть критике такую чисто французскую национальную особенность (которую мужчины используют себе во благо), как совмещение полномочий. Что, если резко сократить число совмещаемых мандатов и должностей? Подобный закон имел бы то преимущество, что освободил бы места, захваченные

^Olivier Duhamel, «Guerir le male par le mal», L'Express, 6 juin 1996.

415

мужчинами, не подвергая оспариванию универсалистские основы республики и не превращая женщин во второсортных избранников.

Обязательный паритет представляет собой регресс по отношению к идее современной гражданственности, не признающей ни мужчин, ни женщин, ни «черных», ни «белых», а признающей только человеческое существо как таковое, без учета его каких бы то ни было отличительных признаков. К этому следует добавить, что к подобному юридическому и философскому регрессу добавляется еще и регресс в некотором роде социальноисторический и напрямую связанный с идентичностью. Паритет в правовой области, или же политика квот, на практике вновь приводят к определению женщин в качестве отдельной социальной группы и к повторной институализации их в качестве категории людей, положение которых должно быть a priori детерминировано политическими установлениями. Иными словами, традиционный принцип предустановленности, осуществляемой социальными механизмами, оказывается некоторым образом вновь задействованным в то самое время, когда социальная модель третьей женщины развивается, следуя логике ее индетерминированности обществом и идентичностью. Гражданское общество так или иначе, но выходит за пределы мира, структурированного в соответствии с порядком всеобщего детерминирования, а основанная на паритете демократия нас снова к нему возвращает, пусть даже и делает она это во имя равенства полов. Квоты и паритет служат новой почвой для различения полов, они насаждают старые представления о женщине, находящейся «под защитой», что вступает в противоречие с социальной моделью третьей женщины, которая опирается на свободный порядок идентификации, связанной с реализацией идентичности, и на создание своей личности с опорой на собственные силы. Насильно навязанный паритет дает ответ на вопрос, каким образом можно вновь внедрить в жизнь «отставание» политики в сравнении с гражданским обществом.

Ваш комментарий о книге
Обратно в раздел социология