Липовецкий Ж. Третья женщина

ОГЛАВЛЕНИЕ

ЧАСТЬ III. ПОСТДОМОХОЗЯЙКА

Глава 3. ТРЕТЬЯ ЖЕНЩИНА

Выход за пределы социальной модели женщины хозяйки дома знаменует собой начало исторического периода, совпадающего по времени с общественным признанием труда женщин и с получением ими доступа к профессиональной деятельности и к образованию, то есть ко всему тому, что прежде находилось в исключительном ведении мужчин. Однако эти изменения суть лишь часть более широкой совокупности феноменов, среди которых фигурируют и три основополагающих: женская способность контролировать рождаемость, «дезинституционализация» семьи^ и повышение общественной роли эгалитаристской референции внутри пары. Это следует понимать в том смысле, что появление постдомохозяйки свидетельствует о чем-то гораздо более важном, нежели просто о новом периоде в истории домашней и экономической жизни женщин. То, что развива-

^Эта концепция, подмечающая стремительное распространение в обществе сожительства без заключения брака, а также рождение внебрачных детей, выдвигается Пьером Русселем (Pierre Roussel, La Famille incertaine, op. cit., p. 105-132).

335

ется на наших глазах, на своем глубинном уровне сообщает форму историческому распаду тех способов, какими строится женская идентичность, а также и отношения между полами. Наша эпоха вызвала к жизни беспрецедентное потрясение всего строя социализации и индивидуализации представительниц женского пола, она вызвала распространение на всех людей принципа свободного распоряжения собой и новую систему женских возможностей: именно эту, новую с точки зрения истории социальную модель женщины мы и именуем третьей женщиной.

336

Первая женщина, или Женщина недооцененная

Человеческие сообщества, начиная с самых отдаленных от нас времен, организуются по единому принципу: по принципу общественного разделения ролей, предназначенных для мужчины и для женщины. Если содержание при таком распределении функций меняется от одного общества к другому, то сам принцип деления по половому признаку остается неизменным: положение и занятия одного пола неизменно отличаются от положения и занятий другого. К этому принципу дифференциации добавился еще один, но столь же универсальный: принцип доминирования в общественной жизни мужского пола над женским. С незапамятных времен «разная сила взаимопритяжения-взаимоотталкивания»^ создавала иерархию полов, наделяя мужской пол высшей ценностью в сравнении с женским. Повсюду общественно значимой деятельностью является именно та, которой посвящают себя мужчины; повсюду мифы и трактаты не забывают упомянуть о низменной природе женщин; повсюду мужскому полу приписывают поло-

^Francoise Heritier, Masculin/Feminin, op. cit., p. 24-27.

337

жительные качества, а женскому - отрицательные; повсюду имеет место верховенство мужчин. Заключение брачных союзов, почетный труд, благородные занятия войной и политикой - все это в руках мужчин. Если женщины и участвуют в культурных событиях, то чаще всего на ролях второго плана. И только одна их функция избегает систематического обесценивания: материнство. Однако женщина по этой причине не перестает попрежнему оставаться «другой» - низшей и подчиненной, - поскольку ценностью наделяют только лишь потомство, которое она зачинает. И ритуалы, прославляющие женскую способность к продолжению рода, никоим образом не мешают верить (как в это верили, например, в Древней Греции), что мать - всего только вынашивает помещенный в ее лоно зародыш, а истинный прародитель - мужчина. Возвеличивание мужского превосходства, отстранение женщин от любых почетных сфер деятельности, принижение женственности^, отождествление второго пола со злом и распутством все говорит о том, что наиболее общий для известных нам обществ закон на протяжении очень долгого времени исходит из социального, политического и символического господства представителей мужского пола.

Это не значит, будто женщины не обладали реальной и символической властью. Женщины, которых либо презирали, либо недооценивали, но неизменно держали подальше от благородных занятий, все-таки обладали внушающими опасения силами*. От мифов диких

^Даже в трактатах, посвященных анатомии человека, содержались со времен греческой античности мысли о том, что женское тело представляет собой менее совершенную, менее теплокровную, менее дееспособную разновидность образцового человеческого тела, воплощением которого служит тело мужских особей. Речь идет в этом случае о том, что Томас Лейкер называет «моделью унисекса» (Thomas Laqueur, La Fabrique du sexe; essai sur le corps et le genre en Occident, Paris, Gallimard, 1992).

*Ср. у А. Лоуэна: «Какие предубеждения против женщины таятся в мужском бессознательном? Понимается ли она как Великая мать, которая угрожает кастрацией и разрушением мужчины?

338

племен и до повествований в библейской Книге бытия везде говорится главным образом о женщине с ее таинственным и пагубным могуществом. Женщина - темный и инфернальный элемент, существо, использующее чары и всевозможные уловки, - отождествляется с силами зла и хаоса, с занятиями магией и колдовством, с силами, которые наносят ущерб общественному порядку^, ускоряют гниение пищевых продуктов и запасов и являются угрозой для домашнего хозяйства^. Принцип власти и превосходства мужчины, разумеется, никогда не подвергался сомнению, но и общественное положение второго пола не сводилось к состоянию полного подчинения. В некоторых первобытных обществах женщины обладали довольно-таки существенными правами и возможностью выбора при решении вопросов, связанных с собственностью, с домашней жизнью, с воспитанием детей или с распределением пищи. Иногда матери семейства руководят женскими работами и имеют право наложить вето на планы относительно начала военных действий^. В крестьянских обществах женщины часто распоряжаются семейным кошельком, принимают решение относительно нужных для домашнего хозяйства покупок и выдают мужу карманные деньги; прикованные к корыту и к печи, они тем не менее сохраняют за собой «теневую власть» бранного слова, пересудов и всяческого злоязычия^.

Однако если женщины и утверждают свою волю в кое-каких делах, они при этом нигде не занимают глав-

На последний вопрос можно ответить утвердительно. Страх перед женщиной - это то же самое, что и глубинный страх перед природой, который сосуществует с мужским страхом перед собственной нравственностью» (Лоуэн Александр. Любовь и оргазм. Указ. соч. С. 325).

^Georges Balandier, Anthropologiques, Paris, PUF, 1974, chap. I.

^Yvonne Verdier, Facons de dire, facons defaire, Paris, Gallimard, 1979, p. 19-74.

^Francoise Heritier, Masculin/Feminin, op. cit., p. 214.

^Martine Segalen, Mari et femme dans la societe paysanne, op. cit., p. 130-154.

339

ных постов, а также не выполняют политических, военных или религиозных обязанностей, способных принести наивысшее общественное признание. Только занятия, предуготованные мужчинам, приводят к славе и к признанию. Во времена античности, конечно, и некоторым женщинам расточали хвалы, при наличии у них исключительных достоинств, но в целом весь женский пол неизменно был предназначен для выполнения низко ценимых работ по домашнему хозяйству. В императорском Риме, где женщины отвоевали для себя большую независимость и пользовались самыми широкими правами, они были лишены политических прав и не имели доступа к высшим должностям; они оставались низшими существами, часто объектом презрения, и были не достойны того, чтобы о них сообщалось в серьезных исторических повествованиях. Этой чести достойны одни лишь политические события, да еще крупные военные действия - только они и могут претендовать на то, чтобы оставаться в памяти. Бессмертная слава, всеобщее признание, монополия на полноценную общественную жизнь - это все для мужчин. А вот назначенный в удел людям низшего сорта покров тьмы и забвения - это в самый раз для женщин. Согласно высказыванию, приписываемому Периклу*, «наилучшая из женщин - это та, о которой меньше всего говорят». И так будет на протяжении почти всей истории человечества. Когда мужчины высказываются относительно женщин, то обычно делают это ради того, чтобы заклеймить их пороки: от Аристофана** и до Сене-

*Перикл (ок. 490 - 429 до н.э.) - афинский стратег, известный как автор многих законов.

**Аристофан (ок. 450 - ок. 385 до н.э.) - древнегреческий поэт-комедиограф; в 411 году были поставлены две его комедии, посвященные женщинам: «Лисистрата», где эллинские женщины сговорились отказывать мужчинам в ласках до тех пор, пока они не закончат войну, и «Женщины на празднестве», где афинянки, обиженные на Еврипида за то, что он разоблачил все их пороки, организуют заговор с целью ему отомстить.

340

ки*, от Плотина** и до христианских проповедников преобладает традиция обличительных речей и сатир против женщины, выставляемой в них существом лживым и порочным, коварным и невежественным, завистливым и опасным. Женщина - это необходимое зло, втиснутое в рамки лишенных всякой привлекательности занятий; это низшее существо, систематически недооцениваемое или же презираемое мужчинами. Такой вырисовывается перед нами социальная модель «первой женщины».

*Сенека, Луций Анней Младший (4 г. до н.э.-65 г. н.э.)римский философ-стоик, воспитатель и доверенный советник Нерона, автор «Моральных писем», адресованных его другу Луцилию.

**Плотин (ок. 204/205-269/270) - греческий философ, основатель неоплатонизма и создатель теории о всепроникающем духе, с которым можно добиться экстатического единения только при условии сугубо аскетического и созерцательного образа жизни.

341

Вторая женщина, или Женщина, вызывающая восторги

Образ первой женщины восходит к очень давним историческим временам, но он просуществовал в известных слоях нашего общества до начала XIX века. Вместе с тем уже с периода зрелого Средневековья появилась и иная социальная модель поведения, когда мужчины не только не затягивали извечный заунывный перечень обвинений в адрес женщин, а, напротив, из кожи вон лезли, чтобы только восхвалить ее власть и значение. Начиная с XII века кодекс куртуазности дает развитие культу возлюбленной Дамы и ее совершенств; в XV и в XVI веках Красавицу всячески превозносят; с XVI по XVIII век множится число трактатов «защитников женщин», которые превозносят их заслуги и добродетели и выступают с панегириками в честь знаменитых женщин; с наступлением эпохи Просвещения приходят в восторг от благотворного воздействия женщин на нравы, на учтивость в обращении и на искусство правильной жизни; в XVIII и, особенно, в XIX веке наделяют святостью супругу-мать-воспитательницу. И сколь бы разными ни были эти установки, общим для них является то, что они превозносят женщину до небес, возвеличивают ее

342

природу, образ и роль. Возлюбленная становится для мужчины его госпожой и повелительницей. «Прекрасный пол» объявляется более близким к божественной природе, нежели мужчины; мать прославляется в исполненных лиризма излияниях. Даже если число нареканий и не уменьшается, женщина все равно оказывается осыпанной похвалами и знаками уважения. От Агриппы и до Мишле, от Новалиса* и до Бретона**, от Мюссе*** и до Арагона - женщина никогда не была столь почитаема, обожаема и идеализирована: женщина как небесное и божественное создание, как «цель для мужчины» (Новалис), как великолепная мать, как «будущее для мужчины» (Арагон), как муза-вдохновительница и как «высшее счастье для мужчины» (Бретон), воспевается так, словно она - луч света, который возвеличивает мужчину, освещает и согревает его лишенную живых красок вселенную. На смену традиционному и упорному принижению пришла сакрализация женственности.

*Новалис (наст. имя Фредерик фон Харденберг; 1772-1801)немецкий писатель и философ, представитель раннего романтизма. В его «Сказке о Гиацинте» герой отправляется на поиски «матери всех вещей», и когда он, наконец, поднимает покрывало богини, то находит под ним свою возлюбленную Розенблюхтен; отношения между Гиацинтом и Розенблюхтен - это познание мира через любовь.

**Бретон, Андре (1896-1966)-французский писатель, «папа» сюрреалистов. По утверждению Жюльена Гракха, в его творчестве изначально присутствовала женщина-чаровница со всеми присущими ей атрибутами, «женщина, которая по природе своей - фея; та, кого Бретон недвусмысленно называл Вивианой или Мелюзиной» (Julien Gracq, Spectre du «Poisson soluble», in Andre Breton, Oeuvres completes, Paris, Gallimard, 1988, t. I, p. 913).

***Мюссе, Альфред (1810-1857)- французский писатель и поэтромантик; в своем стихотворении «Женщинам» (1839) он писал:

Да, женщины, тут нет ошибки; Дана вам роковая власть: Довольно с нас одной улыбки, Чтоб вознестись или упасть. Пер. Э. Л. Фельдмана.

343

Само собой разумеется, что такая неумеренная идеализация женщины не упразднила существующей в реальности социальной иерархии полов. Важные решения остаются прерогативой мужчин, женщина не играет никакой роли в политической жизни, она обязана подчиняться мужу и за ней не признают ни экономической независимости, ни свободы мысли. Влияние представительниц женского пола остается ограниченным одной лишь областью воображаемого, областью трактатов и домашней жизни. Но если женщина и не получила признания в качестве равноправного и независимого субъекта, она все-таки вышла из тени и избавилась от презрения, которое было ее уделом: ей пожалована способность возвышать мужчину, - «Вечно женственное влечет нас ввысь», как писал Гёте*, - воспитывать молодых людей, делать манеры более цивилизованными, оказывать тайное влияние на великие мировые события. Начиная с XVIII века распространяется представление о том, что могущество слабого пола огромно, что он обладает, вопреки обманчивой видимости, подлинной властью, поскольку в его подчинении находятся дети и он воздействует на влиятельных мужчин^. Сила, смягчающая нравы, владычица мужских грез, «прекрасный пол», воспитательница детей, «фея жилища» - в отличие от прошлого,

*См. по этому поводу ироничное замечание Ницше, когда он вспоминает то, «что Данте и Гёте думали о женщине, первый, когда говорил: «ella guardava suso edioinlei» (она смотрела кверху, а я смотрел в нее», то второй перевел это так «Das Ewig-Wubliche gient uns hinan» («вечно женственное влечет нас ввысь»). Я не сомневаюсь, что каждая более благородная женщина будет противиться такому мнению, так как она то же самое думает о «Вечно мужественном» (Ницше Фридрих. По ту сторону добра и зла // Избранные произведения. Книга вторая. М.: Сирин, 1990. С. 270).

^На такое его влияние и в самом деле обращали внимание уже со времен Античности. Катон выразил это в знаменитой шутке: «Во всем мире мужья повелевают женами, всем миром повелеваем мы, а нами повелевают наши жены» (Плутарх. Жизнеописание Катона. VIII-2). Древние, естественно, с непревзойденной суровостью осуждали это свойственное женщинам ночное правление.

344

специфические способности представительниц женского пола внушают теперь почтение и их возводят на пьедестал. После представления об отмеченном печатью проклятия могуществе женского пола сформировалась новая социальная модель «второй женщины» - женщины, вызывающей восторги и поклонение, - той самой, в которой феминистки узрели завершающую форму господства мужчин.

345

Третья женщина, или Женщина индетерминированная

Отныне новая социальная модель поведения определяет место и общественное предназначение женского пола. Новый образ женщины характеризуется независимостью от традиционного влияния, оказываемого мужчинами на представления о том, что такое женщина и каково ее значение в сфере социального и воображаемого. Первую женщину наделяли демоническими чертами и презирали; вторую женщину восхваляли, идеализировали и превозносили до небес. Однако в обоих этих случаях женщина пребывала в подчинении у мужчины, все мысли на ее счет складывались в его голове и женщину определяли по отношению к нему: она была такой, какой ее хотел видеть мужчина. Подобная система зависимости от мужчин отныне, где-то на самом глубоком уровне, перестала определять положение женщин в странах западной демократии. Обескровливание идеала женщины-домохозяйки, легитимация учебы женщин и их труда, а также их права на участие в выборах, на «безбрачие», на сексуальную свободу и на контроль над рождаемостью - таковы формы овладения женщинами полной свободой распоряжаться собой по собственному

346

усмотрению во всех сферах жизни, таковы институты, которые, собственно, и создают социальную модель «третьей женщины».

До наших дней существование женщины неизменно выстраивалось, следуя по заранее намеченным обществом и «природой» путям: выйти замуж, иметь детей, выполнять второстепенные обязанности, налагаемые коллективом. Эта эпоха на наших глазах подходит к концу: с пришествием женщины-постдомохозяйки судьбы женского пола впервые переживают период непредсказуемости и структурной открытости. Какую форму учебы выбрать? Ради получения какой профессии? Какой служебной карьере отдать предпочтение? Выйти замуж или жить в гражданском браке? Разводиться или не разводиться? Сколько завести детей и когда? Сделать это в браке или же не вступая в брак? Работать с полным или с неполным рабочим днем? Как совместить свою профессиональную деятельность с материнством? Все в существовании женщин стало предметом выбора, вопрошания и самостоятельного суждения; в принципе, им теперь не возбраняется ни один вид деятельности, и ничто отныне не принуждает их занимать строго определенное место в общественном устройстве - и потому они, точно так же, как и мужчины, подчиняются настоятельному требованию современности: с начала и до конца выстраивать и планировать собственную жизнь. Если и справедливо утверждение о том, что женщины не держат в своих руках бразды правления политической и экономической жизнью, то никаких сомнений не вызывает и тот факт, что они заполучили возможность распоряжаться собой по собственному усмотрению, не следуя по пути, намеченному для них обществом. На смену древним колдовским, таинственным и губительным способностям, которые приписывали женщинам, пришла способность к творческой самореализации, способность замысливать и созидать никем не предустановленное будущее. Как первая, так и вторая женщина были подчинены мужчине - третья женщина под-

347

властна только самой себе. Вторая женщина была идеальным творением мужчин, тогда как третья женщина продукт женского самотворчества.

Хотя модель поведения третьей женщины и являет собой грандиозный прорыв в истории женщин, появление самой этой модели - и это следует подчеркнуть отдельно - отнюдь не совпадает по времени с исчезновением неравенства между полами; в частности, она не совпадает по времени с переменами в вопросе о школьной ориентации, а также об отношении к семейной жизни, к профессиональной деятельности и к оплачиваемому труду. Регистрируя систематическое воспроизводство форм неравноправия, кое-кто занят обоснованием идеи относительно «неизменности структурного различия в положении между мужчинами и женщинами». Таким образом, недавние изменения, повлиявшие на ситуацию женского пола, якобы не привели к уменьшению «индекса несходства» между полами: несмотря на все менее ощутимые проявления неравноправия, дифференцирующие различия между двумя полами будто бы сохраняются и даже усиливаются^. Если подобная интерпретация кажется нам неприемлемой, то причина тому не только во внедрении женщин в сферы деятельности, доступные прежде одним лишь мужчинам, но также и прежде всего - в факте нового отношения третьей женщины к процессу индетерминации, который, собственно, ее и создает. И какие бы формы ни принимало обновление сексуальных различий, нельзя не констатировать: оба пола в настоящее время находятся в ситуации, «структурно» похожей в том, что касается созидания собственного Эго в исторический момент, когда налагаемые коллективом обязанности заменил целый веер возможностей. С этой точки зрения мы являемся сви-

^Это положение отстаивает Роз Мари Лаграв в статье «Эмансипация под опекой: образование и труд женщин в XX веке» (RoseMarie Lagrave, «Une emancipation sous tutelle: education et travail des femmes au XX'e siecle», in Histoire des femmes, op. cit., t. V, p. 431-462.

348

детелями не безвариантного процесса воспроизведения, вызванного асимметрией различия между положением мужчин и положением женщин, а процесса выравнивания условий существования двух полов по мере наступления культуры, приветствующей (как применительно к одному, так и применительно к другому полу) торжество свободы самоуправления и воцарение независимой личности, распоряжающейся собой и собственным будущим без оглядки на авторитарную социальную модель поведения.

Но если третья женщина и знаменует собой бесспорный исторический прорыв, поостережемся все-таки отождествлять его с трансформацией, образующей по отношению к прошлому нечто вроде tabula rasa. Два объяснения того, какими станут отношения между полами в будущем, - и объяснение, настаивающее на возврате к идентичности и асимметрии полов; и объяснение, предрекающее конец общественному разделению половых ролей, - должны, в итоге, привести нас к выводу о том, что каждое из них по-своему убедительно^. Ни утрата легитимности самим принципом незыблемости положения каждого из полов, ни перемены в отношении к наемному труду и к семейной сфере не позволяют обосновать тезис о неразличимости половых ролей. Конечно, мужчин и женщин признают хозяевами их личной судьбы, однако это признание не равноценно состоянию взаимозаменяемости их ролей и места в обществе. Почти повсюду различия в положении воспроизводятся снова и снова, в параллель с сокращением числа областей, находящихся в исключительном ведении только одного из полов. Ограничения в действии равноправия на одних участках заключают в себе не меньше смысла, чем бесспорное продвижение вперед этого самого равноправия в других направлениях: идет ли речь о сфере чувств, о внешности, об учебе, о профессиональ-

^Elisabeth Badinter, L'un est l'autre, op. cit.

349

ной деятельности, о семье, о несходстве устремлений, о вкусах или суждениях, подобные пределы распространения снова и снова заявляют о себе, даже если при этом они бросаются в глаза гораздо меньше, чем прежде. Совершенно очевидно, что такая переменная, как пол, продолжает задавать определенную направленность всякому существованию, формировать различия в сфере чувств, жизненного пути и чаяний личности. Новизна состоит не в торжестве универсума унисекса, а в возникновении «открытого» общества, в котором многочисленные и предлагающие варианты для выбора нормы поведения существуют наряду с разнообразными стратегиями, с возможностями свободы действия и с индетерминированностью. Там, где прежде автоматически возникало детерминированное поведение, теперь есть место для выбора и индивидуального предпочтения. Прежде социальные модели поведения властно навязывали и роли, и место в обществе, теперь же они задают лишь факультативные установки и демонстрируют лишь статистически определяемые предпочтения. На смену единственным ролям пришли предпочтительные ориентации, свободный выбор собственной роли и готовность воспользоваться любым удобным случаем. И отныне более настоятельно заявляет о себе не сходство сексуальных ролей, а отсутствие жесткого регулирования социальных моделей и соответственно мощная сила самоопределения и субъективной индетерминированности двух гендеров. Свобода распоряжаться собой по собственному усмотрению отныне в одинаковой степени распространяется на оба гендера, однако формируется она неизменно «в ситуации»*, на основе разнящихся между собою норм и ролей, и нет никаких указаний на то, что в будущем они обречены на исчезновение.

*Ситуация - во французской философии, в частности в философии Ж. П. Сартра, это понятие включает в себя совокупность материальных и психоаналитических условий, которые в данную эпоху точно определяют некое целое.

Ваш комментарий о книге
Обратно в раздел социология