Липовецкий Ж. Третья женщина

ОГЛАВЛЕНИЕ

ЧАСТЬ II. ПРЕКРАСНЫЙ ПОЛ

Глава 5. БУДУЩЕЕ ПРЕКРАСНОГО ПОЛА

На Западе культ прекрасного пола воцарился шесть веков назад. И что в этом смысле особенно примечательно, так это то, что торжество демократии не нанесло никакого урона преклонению перед женским полом в области эстетики и даже, как это ни парадоксально, его усилило. Если в середине XVIII века Винкельман* утверждал, будто только обнаженная женщина способна стать воплощением красоты, то уже в следующем веке имеет место «великий отказ» и современное подавление фривольного поведения со стороны мужчин, нашедшее свое выражение в черном фраке буржуа. С наступлением героической эпохи равноправия усугубляется подчеркнутое неравенство двух полов по отношению к красоте, поскольку женщины монополизируют символы соблазнения, элегантности, демонстрации себя в выгодном

*Винкельман, Иоганн Иоахим (1717-1768)- немецкий историк античного искусства, автор «Истории искусства древности» (1763), где он настаивал на нормативном характере античного искусства и представлений в нем о красоте.

276

свете. «Высокая мода», женские печатные издания, учреждение конкурсов красоты, повсеместное потребление женщинами косметики - все это свидетельствует о современном упрочении культуры прекрасного пола. В XIX и в XX веках красота упорнее и настойчивее заявляет о себе как об отличительном свойстве женщин.

И к чему же пришли мы теперь, по завершении века? Как не задуматься над этим вопросом перед лицом новых позиций, которые на протяжении трех последних десятилетий так или иначе изменяют отношение полов к внешнему виду? Начиная с 60-х годов феминистские движения выступали с жесткой критикой тирании красоты и эстетических стереотипов, насаждаемых женскими иллюстрированными журналами. Отказываясь от многовекового статуса «самой прекрасной вещи» из тех, что принадлежат мужчине, женщины с гневом подвергают символическому сожжению свои бюстгальтеры. «No more Miss America»*, - скандируют в 1968 году американские феминистки^. Одновременно с этим мужчины проявляют все большую заботу об одежде и внешности, мужская мода становится более раскованной, появляется спрос на новые мужские косметические средства.

Какое общественное значение следует придавать подобным изменениям? Что это: несущественное отклонение от нормы или глубинное потрясение в оценке двумя полами значения красоты? Задавая подобный вопрос, мы тем самым ставим перед собой вопрос об исторической судьбе идеологии прекрасного пола: уничтожает ли происходящая в наши дни «демократическая революция» неравноправное положение прекрасного пола,

*No more Miss America (англ.) - «Мисс Америке» - конец.

^Факты таковы, что, начиная с 1914 года, американские феминистки отстаивают на своих митингах «право игнорировать моду» (см.: Nancy Cott, The Grounding of Modern Feminism, New Haven, Yale University Press, 1987, p. 12).

277

или же она способствует его воспроизведению на новом уровне? Какое будущее ожидает традиционное превосходство женской красоты в условиях культуры, создававшейся в духе равенства между гендерами?

278

Неизменность прекрасного пола

Если буржуазная эпоха Нового времени постаралась лишить мужчин красочных знаков соблазна, то в эпоху постмодерна начался процесс возврата былого отношения мужского пола к собственной внешности. 60-е годы знаменуют собой начало очередного повышения социальной значимости мужской красоты. В иллюстрированных журналах растет число статей, касающихся мужской моды и внешнего облика мужчин. Публикуют специальные труды для мужчин, в которых им дают советы из области эстетики. Мужскую соблазнительность начинают подавать как инструмент для достижения успеха и общественного признания: по случаю памятной встречи на телевизионном экране между Кеннеди и Никсоном были проведены первые опросы общественного мнения о влиянии на публику внешнего вида политических деятелей мужчин^. И в то время как мужчины отвоевывали для себя «право» интересоваться модой и собственным физическим обликом, женщины, со своей

^О значении 60-х годов для развития культуры красоты см.: Arthur Marwick, Beauty in History, op. cit., p. 343-396.

279

стороны, в большей степени, чем прежде, проявляли готовность высоко оценивать мужскую красоту.

Эволюция потребления косметики столь же наглядно свидетельствует о свойственном постмодерну процессе реабилитации мужской внешности. В 1965 году предназначенные для мужчин парфюмерные и гигиенические продукты составляли 5,7 % от общего торгового оборота сектора экономики, связанного с косметикой; тридцать лет спустя их доля увеличилась более чем на 10 %. Лосьоны и туалетная вода составляли 10 % от продажи всей спиртосодержащей парфюмерии в 1965 году и более 30 % в 1995 году. С 266 миллионов в 1973 году торговый оборот мужской косметики вырос в 1995 году до 3 миллиардов.

За тридцать последних лет мужская красота, бесспорно, приобрела большую ценность как в глазах мужчин, так и в глазах женщин. Но не менее любопытно это следует безотлагательно подчеркнуть - и то, что подобное повышение социальной значимости мужской внешности никоим образом не поколебало традиционного превосходства женщин в эстетической области. Даже если мужчины и уделяют больше внимания внешнему виду, никакого взаимного уравнивания эстетических ролей из-за этого не происходит. В противоположность многократно высказанным мыслям динамику развития нашего общества характеризуют отнюдь не тектонические сдвиги или схождение культурных пластов в оценке гендерами значения красоты: ее характеризует постоянство в расхождении их мнений. Такова глубинная суть феномена, который сегодня склонны слишком недооценивать или даже затушевывать: сколь бы важными ни были изменения, произошедшие в этой области, значимость красоты для двух полов остается неодинаковой и в структурном отношении неравноценной.

Нужны ли тому доказательства? Их тьма. Красота это такое свойство, наличие которого в основном и с самого рождения предполагается у девочек: родители изначально описывают их как хорошеньких, очарова-

280

тельных и прелестных, тогда как младенцев мужского пола называют крепенькими, крупными и «здоровяками». Младенца, одетого в голубое, описывают как сильного и подвижного; того же малыша, но одетого в розовое, считают изящным и милым^. Приоритет женской красоты сохраняется и в играх маленьких девочек с игрушечными парикмахерскими наборами, с куклами-манекенщицами в стиле Барби, с игрушечными кукольными нарядами и туалетными принадлежностями, с туалетными столиками и с сумочками для косметики. Однако и на закате жизни различия между гендерами не менее очевидны. Конечно, мужчины, так же как и женщины, считаются менее привлекательными в пожилом возрасте, и все-таки занижение оценки внешности затрагивает женщин гораздо раньше, чем мужчин. Суждения на эту тему почти совсем не изменились: говорят, будто груз лет и морщины «больше к лицу» мужчинам, а вот для женской соблазнительности они пагубны. Красота предъявляет требование обладать молодостью скорее к женщинам, чем к мужчинам. Мы имеем возможность наблюдать, как седовласые актеры-мужчины все еще продолжают играть соблазнителей, однако с женщинамизвездами дела обстоят иначе. Женщин-телеведущих в возрасте более 40 лет гораздо меньше, чем мужчин той же профессии. Сходная тенденция обнаруживается и в рекламе: на протяжении трех последних десятилетий три из каждых четырех рекламных образов женщин на вид моложе 30 лет, и только 4 % из них выглядят старше 40 лет^.

Красота имеет неодинаковый социальный смысл для мужского и женского пола. Какой мужчина не мечтал о том, чтобы его увидели рядом с хорошенькими женщинами? Женская красота повышает значимость

^Zella Luria, «Genre et etiquetage: l'effet Pirandello», in Le Fait feminin, sous la dir. D'Evelyne Sullerot, Paris, Fayard, 1978, p. 237.

^P. England,A.Kuhn,T. Gardener, «The Ages of Men and Women in Magazine Advertisements», Journalism Quarterly, #58, 1981, p. 468 - 471.

281

и социальный статус мужчин: когда мужчину встречают в обществе красивой женщины, то его считают более умным, более сведущим и более влиятельным, чем о нем подумали бы, если бы с ним рядом оказалась некрасивая женщина^. С женщиной же ничего подобного не происходит: красота мужчины не улучшает имидж женщины, которая его сопровождает. В то же самое время мужчины и женщины придают разное значение красоте своих партнеров и демонстрируют различные ожидания в отношении их физического облика. Судя по всему, молодые женщины теперь охотнее, чем раньше, признают, что их соблазнил внешний облик мужчины. Но всетаки, когда их просят расположить качества, которые они ищут в мужчине, в порядке убывания значимости, то на первом месте оказывается ум*, а красота - всего лишь на пятом^. Иерархия мужских предпочтений совсем иная: мужчины больше, чем женщины, ожидают найти в другом поле красоту; они большее значение, нежели женщины, уделяют эстетическим качествам своей партнерши, причем делают это в любом возрасте. Вот почему мы наблюдаем, как мужчины пенсионного возраста женятся на женщинах, которые моложе их, иногда даже намного моложе. Применительно к женщинам подобные случаи представляют собой исключение и до сих пор вызывают в обществе неодобрение.

Вдобавок к этому и сами мужчины и женщины оценивают внешность друг друга с разной мерой строгости. Если критика эстетических свойств обращена на мужчину,

^H. Sigall, D. Landy, «Radiating Beauty: Effects of Having a Physically Attractive Partner on Person Perception», Journal of Social Psychology, #28, 1973, p. 218-224.

*Мужчинам трудно понять особенности женского эротизма, который они пытаются оценивать по собственным меркам. Ср. у Шопенгауэра: «Когда женщина утверждает, что она влюбилась в ум мужчины, то это - суетная и смешная выдумка или же аномалия выродившегося существа» (Шопенгауэр А. Метафизика половой любви. Указ. соч. С. 388).

^Jean-Claude Hagege, Seduire, Paris, Albin Michel, 1993, p. 62.

282

то она обычно не выходит за пределы ограниченного набора бросающихся в глаза особенностей их личности (большой живот, лысина, морщинистое лицо), зато когда критика обращена на женщин, то она распространяется даже на самые ничтожные детали, на малейшее несовершенство их лица или тела: внешний облик женщины весь - целиком и полностью -доставляет поводы для беспокойства, вызывает желание и усилия, направленные на то, чтобы сделать его красивее. Женщины демонстрируют куда большую неудовлетворенность собственным телом, чем мужчины: только один мужчина из десяти заявляет о том, что он весьма недоволен своим телом, но зато им недовольна каждая третья женщина. Мужчины если и допускают какие-нибудь натяжки, то больше склонны к положительным оценкам своего тела, а вот женщины имеют тенденцию отступать от правды в сторону занижения оценки собственного тела, в частности, приписывая себе чрезмерную полноту^. К этому следует еще добавить, что к избыточному весу мужчин относятся с большей снисходительностью, чем к лишнему весу женщин, причем такое отношение мы наблюдаем у обоих гендеров*. Толстых мужчин часто описывают как «живущих в свое удовольствие» симпатяг, легко сходящихся с людьми и сердечных. Полных женщин воспринимают скорее как безвольных людей и обвиняют их в том, что они не в состоянии следить за собой. Более суровое «моральное» осуждение усугубляется еще и куда более суровым осуждением по эстетическим соображениям, поскольку тучность считают страшным врагом прежде всего для женской красоты, а вовсе не для мужской.

^Naomi Wolf, The Beauty Myth, op. cit., p. 94.

*Но сколь бы самокритичным ни был женский взгляд, мужчины все равно умудряются судить их еще строже: «Почти все женщины оценивают себя неадекватно. То есть они себя переоценивают. Уродки считают себя симпатичными, симпатичные - хорошенькими, хорошенькие - красотками, красотки - красавицами, херувимы - архангелами. [...] Острый дефицит недооценивающих себя женщин» (Ерофеев Виктор. Мужчины. Указ. соч. С. 108).

283

Мода в той же степени, как и манера использования косметических средств, демонстрирует нам непреходящий характер эстетического превосходства женского пола. Сколь бы дерзким ни был полет фантазии в современной мужской моде, она не выходит за пределы благоразумия и по-прежнему выглядит невыразительной в сравнении с фейерверком женской моды. Да и рубрики «Мода» в женских печатных изданиях не имеют своих аналогов в мужской прессе. Никто не подвергает сомнению тот факт, что мужской рынок парфюмерных и гигиенических продуктов расширился; но нам не следует упускать из виду и пределы, ограничивающие распространение этого феномена. До 1985 года продажа продукции для мужчин росла гораздо более быстрыми темпами, чем продажа продукции для женщин (в среднем она увеличивалась в каждом новом году приблизительно на 5 %). Однако впоследствии этот ритм замедлился, и теперь различия между двумя названными рынками сохраняются почти в неизменном виде. Объем продаж мужской косметической продукции в 1982 году оценивался в 1 миллиард при общей цифре торгового оборота в 11 миллиардов; в 1995 году мужская косметическая продукция дала около 3 миллиардов при торговом обороте, близком к 30 миллиардам: за тринадцать лет доля мужского потребления по отношению ко всему потребительскому рынку ничуть не изменилась и составляет около 10% от общих сумм. Если принимать в рассмотрение одну только декоративную косметику в строгом смысле этого слова, то такой процент окажется гораздо меньше. Общий торговый оборот в этом секторе косметической промышленности достиг в 1995 году 10,7 миллиарда, из них на долю продажи продукции для мужчин приходится всего 115 миллионов, то есть что-то около 1% от всех продаж! Средства, используемые после бритья, дезодоранты, туалетная вода для мужчин - всего этого стало намного больше, но зато декоративная косметика, как известно, по-прежнему остается почти абсолютно запретной для мужчин - и это

284

еще одно свидетельство устойчивости структурной асимметрии в распределении эстетических ролей между мужчинами и женщинами. Для подкрепления высказываний относительно либо исчезновения распределения эстетических ролей по половому признаку, либо неотвратимого усиления «феминизации культуры»^, сегодня любят приводить в доказательство не только новое повышенное внимание мужчин к сохранению стройности и к моде, но и рост потребления мужчинами косметической продукции. Так, 25% мужчин будто бы пользуются теперь увлажняющими кремами и 20% - кремом для губ^. Допустим, что так оно и есть. Однако сколь часто они это делают? К статистическим данным на эту тему следует подходить с большой осторожностью, поскольку известно, что из общей суммы продаж продукции по уходу за лицом и телом, составившей в 1995 году 7,3 миллиарда, только 110 миллионов выпало на долю продукции для мужчин. Даже если эти цифры и не учитывают потребления мужчинами некоторых продуктов, относящихся к разряду «женских», мы пока все равно далеки от культуры, которая характеризовалась бы усвоением мужчинами манеры поведения, считавшейся прежде специфически женской.

Необходимо отметить, что движение по современной реабилитации мужской красоты никоим образом не означает уменьшения существующей между двумя полами асимметрии эстетических ролей и позиций в отношении красоты. Если правда, что мужчины больше, чем прежде, заботятся о своей внешности, то ведь одновременно с этим и женщины многократно умножили усилия, направленные на поддержание красоты (диеты, продукция по уходу за лицом и телом, занятия спортом). И в этом плане разница между одним и другим полом в поведении, в запросах и в переживаниях не уменьши-

^Claude Fischler, «Une feminisation des moeurs?». Esprit, nov. 1993, p. 9-28.

^Le Figaro, 28 nov. 1996.

285

лась. По-прежнему воплощением прекрасного пола выступают именно женщины. Конкурсы красоты, со времени их возникновения в Соединенных Штатах в 1921 году, проводятся почти исключительно среди лиц женского пола. Топ-модели мужчины пользуются, конечно, общественным признанием, однако их популярность не идет ни в какое сравнение с известностью великих нимф: и доказательством тому служит факт, что они получают гонорары в пять или в шесть раз меньшие, чем лучшие из манекенщиц-женщин. Эстетическая хирургия демократизируется, однако от 85 до 90% операций во Франции и 75% в Соединенных Штатах делают женщинам. Сегодня, как и вчера, комплименты по поводу красоты адресуют в первую очередь женщинам: по-прежнему редко можно встретить мужчину-гетеросексуала, который выражает свое восхищение красотой другого мужчины. Если женщина, заглядывая в зеркальце, «наводит красоту» в общественном месте, то это никого не шокирует, но если мужчина станет подробнейшим образом изучать собственное отражение, его поведение не замедлит вызвать улыбки.

Таковы замечания, которые фиксируют границы значимости изменений, произошедших в области внешнего вида. Даже если мужчины и уделяют больше внимания, чем раньше, тому, чтобы хорошо выглядеть, доминирующим остается постоянство обусловленных полом различий эстетических ролей, а также все новое воспроизведение в обществе в качестве прекрасного пола именно женщины. Женщинам по-прежнему отводят эстетическую роль, именно они издавна выступают самыми крупными потребителями средств по поддержанию красоты, именно им особенно сильные душевные раны наносит физическое несовершенство. И успешное развитие демократического равноправия, а также повышение общественной значимости мужской красоты ни в малейшей степени не упразднили структурного неравенства, лежащего в основе воцарения прекрасного пола.

286

Красота, или будущее женственности

Как следует понимать подобное социальное воспроизведение эстетической иерархии полов в самом сердце демократических обществ? Почему эстетическое превосходство женщины продолжает с блеском заявлять о себе в то время, как требования равноправия неуклонно отвоевывают для себя все новые рубежи? Само собой разумеется, что невозможно отделить неизменность женского превосходства в области красоты от гнетущего воздействия тысячелетнего прошлого и от влияния сексуальных ролей, уходящих корнями в очень отдаленные периоды истории. Но одним лишь наследием прошлого все объяснить нельзя: если явление проявляет подобную живучесть, то только потому, что его питают ценности и чаяния, проистекающие из самой современной культуры. Под ударами, с одной стороны, индустрии красоты, с другой - стремления к независимости и к осуществлению собственных личностных возможностей, стародавнее враждебное отношение к плотской любви, к нарциссизму и к макияжу резко ослабевает. Любить самого себя, нравиться и себе и другим, совершенствовать собственный внешний вид - все это стало узаконенной

287

жизненной позицией и вполне легитимным стремлением. В нашем обществе новые стандарты размеров тела усиливают нарциссическую страсть к самолюбованию, к поддержанию своей формы и к улучшению внешности; все наши ценности, ориентированные на технические достижения и активизм, - ценности индивидуалистические и связанные с потребительством - приводят нас к тому, чтобы хотеть для себя всего самого лучшего и менее покорно мириться с тем, что имеешь; они приводят к бунту против фатальной обделенности совершенством и против дряхления, вызываемого старостью. Из всего этого следует, что женские капиталовложения в собственную внешность надо считать не столько пережитком, сколько результатом воздействия современных стандартов тела и личности, а также следствием повышения жизненного уровня и укрепления власти над собой и своим телом.

Разумеется, эти новые нормы касаются и мужчин. Вот почему мужской пол энергичнее, чем прежде, стремится к улучшению своего внешнего вида. И все-таки асимметрия полов в оценке значимости красоты продолжает сохраняться. Проблема заключается в том, чтобы понять, почему динамике такого развития, которое ориентировано на нарциссизм и потребительство, не удается уничтожить патриархальное распределение эстетических ролей по половому признаку. Почему все-таки культура прекрасного пола раз за разом берет верх над динамикой эгалитаристского развития?

Из того факта, что современные общества стремятся к равноправию, вовсе не следует, будто исчезают другие социальные потребности, в той или иной степени противоречащие подобному стремлению. В частности, необходимость формирования сексуальных идентичностей для обозначения различий между гендерами какими-нибудь явными признаками. Ни одно общество до сих пор не избежало необходимости символического выражения разделения полов, построения системы установленных противопоставлений мужчин женщинам и со-

288

циализации такого различия, как мужское/женское. Социальная структурализация в этом вопросе неизбывна, а суть самого вопроса в том, чтобы увязывать подобную структурализацию с присущими сознанию человека когнитивными механизмами категоризации, с универсальной тенденцией, проявляющейся даже у очень маленьких детей и состоящей в обладании способностью классифицировать людей по половой принадлежности и кодировать их на основе бинарных категорий пола. Наблюдая за тем, как дети уже в очень раннем возрасте уклоняются от игр с компаньонами противоположного пола и стараются образовывать группы из партнеров одного с ними пола, Элеанора Маккоби пришла к следующему заключению: «Можно предположить, что мы всегда будем пользоваться и бинарными кодами, и стереотипами»^. То, на чем основывается разделение гендеров, от культуры к культуре меняется, однако сами процессы половой дифференциации и сегрегации универсальны. Даже если наши общества и отказываются в настоящее время от социальных стереотипов гендеров и питаемых неравноправием различий между полами, наивно полагать, будто они смогут избежать установления категорий пола или же создания соответствующих этим категориям стереотипов сексуального поведения. Тот факт, что общество афиширует свои эгалитаристские амбиции, не отменяет потребности в кодировании и в утверждении - тем или иным способом - сексуальных идентичностей. Эстетическое превосходство женского пола как раз и выполняет в нашем обществе эту функцию обозначения полового различия в условиях, когда женщины все более и более настоятельно требуют таких же рабочих мест и таких же высоких должностей, как у мужчин. И именно в силу того, что нормы, устанавливающие равноправие между полами, распро-

^Eleanor Е. Maccoby, «Le sexe, categorie sociale». Actes de la recherche en sciences sociales, #83, 1990, p. 16-25.

289

страняются все шире, отвергающий равноправие идеал женской красоты продолжает существовать, как это ни парадоксально, в качестве инструмента социальной регистрации сексуальных идентичностей. Чем менее настоятельно женщин станут обрекать на «тяжелые» социальные роли, тем больше шансов уцелеть будут иметь различия в «легких» ролях.

Таким образом, завышенная оценка женской красоты служит противовесом современному процессу дестабилизации половых ролей. Нельзя не заметить, что сегодня требования личной независимости прогрессируют одновременно с прогрессом эстетических символов сексуальных различий: бюстгальтеры больше не бросают в огонь, а распространение унисекса по-прежнему весьма ограниченно. Но зато мы можем наблюдать возрождение интереса к соблазнительному нижнему белью, успех Вандербра*^, короткие юбки, макияж у молоденьких девушек, топ-модели «секси» (повышенной сексуальности), весьма далекие от эстетики «железного прута». Мода, декоративная косметика, «возвращение» женственных форм - все в этой связи указывает на пределы в развитии равноправия: теперь, когда революционные идеологии исчерпали себя, женщины хотят всего что угодно, но только не избавления от собственной женственности. Для нас настало время не отрицания эстетических знаков различия между полами, а возврата к настоятельному подтверждению своей идентичности. Женщины хотят иметь возможность участвовать в жизни на равных с мужчинами. Но при этом они не желают быть похожими на них. Женщины не приемлют своего исключения из сферы власти, «двойного рабочего дня», неравной оплаты труда, но обычно они с куда меньшей горячностью отвергают ту эстетическую роль, которая им отводится. Требование равноправия отныне

*Вандербра - особый бюстгальтер, который делает женскую грудь более объемной и сексуальной.

290

сочетается с отстаиванием эстетических различий. Сохранение такого пережитка, как женская красота, - это не архаизм, и его сохранность гарантируется не столько силой инерции, сколько его соответствием новым потребностям в идентичности, а также свойственной постмодерну реабилитацией различий.

Есть и другие коренящиеся в настоящем факторы, которые возрождают превосходство женской красоты. В их числе фигурирует профессиональная деятельность женщин. В начале века многие считали, будто существует противоречие между женским трудом и идеалами красоты: «Женщина будущего, занятая своей работой, изза недостатка времени не сможет прилагать тех усилий, которых требует сохранение красоты»^. Ничего подобного на самом деле не произошло: женщины все больше и больше вовлекаются в профессиональную деятельность, а их заботы о собственном эстетическом виде от этого ничуть не ослабевают. В реальной жизни чем серьезнее становятся профессиональные мотивации женщин, тем больше усилий они затрачивают на уход за собственной внешностью. Женщины, которые работают, накладывают макияж чаще, чем неработающие, они уделяют больше времени своему туалету, чаще ходят в парикмахерскую, больше занимаются спортом и оздоровительной деятельностью, и в целях омоложения они охотнее, чем домохозяйки, прибегают к помощи эстетической хирургии^. Отныне профессиональная деятельность выступает в качестве дополнительного фактора, побуждающего женщин к тому, чтобы тратить время, усилия и деньги ради создания наиболее благоприятного представления о себе, и это для них тем более важно потому, что во многих излюбленных женских занятиях внешнему виду придается особое значение. Вместо того чтобы способствовать сокращению женских вложений

^Marcel Braunschwig, La Femme et la Beaute, Paris, Armand Colin, 1928, p. 241.

^Pierre Bourdieu, La Distinction, Paris, Minuit, 1979, p. 226.

291

в собственный внешний вид, современные условия активной жизни их, напротив, увеличивают для все новых категорий женщин, работающих по найму. В момент своего широкомасштабного вхождения в когорту наемных работников женщины демонстрируют стремление быть материально независимыми, но вместе с тем соблазнительными, равными мужчинам в правах с профессиональной точки зрения, но вместе с тем отличными от них с точки зрения эстетики, конкурентоспособными, но прекрасными. Бурное развитие индивидуалистической и меритократической культуры позволило примирить старину с новыми веяниями, а мощный скачок в развитии такой культуры уничтожил патриархальную антиномию между женской красотой и трудом, между проникнутым эстетическими переживаниями нарциссизмом и производственной деятельностью.

Ко всем этим соображением добавляется еще и то обстоятельство, что мужчины и женщины пользуются разным оружием во имя победы в играх обольщения. С незапамятных времен мужчины для завоевания женщин имеют в своем распоряжении множество средств: это и богатство, и общественное положение, и авторитет, и сила, и ум, и власть, и юмор. Совсем по-иному дела обстоят у женщин, главным «оружием» которых всегда была внешность. У мужчин власть, слава или деньги могут служить заменой мало привлекательному физическому облику; нельзя не признать, что с женщинами ничего подобного не происходит. Богатство не способно компенсировать физическое несовершенство, а влиятельность женщины не делает ее ни желанной, ни соблазнительной. И особо следует подчеркнуть, что подобное неравноправие в области обольщения остается непоколебимо стабильным: и в наши дни все еще можно увидеть пожилых мужчин в паре с молодыми женщинами, но никак не наоборот; и сегодня, как и вчера, мужчины ищут красоту в своих партнершах и ценят ее куда больше, чем женщины. Поступательное развитие равноправия ничего не изменило в этом асимметричном

292

режиме обольщения у двух полов, и нет никаких признаков, позволяющих предвидеть действительное отклонение от подобной тенденции. Мужчин в первую очередь соблазняет внешность женщин, вот почему женщины придают своей красоте исключительное значение. При таких условиях нельзя усмотреть ничего, что могло бы заставить нас отказаться от традиционной завышенной оценки женской красоты. Ни поступательное развитие равноправия, ни прогресс личной независимости, ни развитие рынка красоты не обнаруживают способности покончить с женским превосходством в области внешнего вида. Демократическая революция достигла здесь одного из своих пределов. И завтра женскую красоту будут наделять большей ценностью, чем красоту мужскую: у спирали эгалитаристских ценностей нет ни малейшего шанса на то, чтобы ее раскручивание привело к исчезновению неравенства эстетических ролей в половой сфере.

Ваш комментарий о книге
Обратно в раздел социология