Библиотека Гумер - Экономика и менеджмент

Глава VII КОММЕРЦИАЛИЗАЦИЯ СЕЛЬСКОГО ХОЗЯЙСТВА

ОГЛАВЛЕНИЕ

Эту главу лучше всего начать с объяснения причин, по которым только сейчас, на довольно поздней стадии своего исследования, я подхожу к факторам производства - земле и труду - и к таким видам производственной деятельности, как сельское хозяйство и промышленность. Не приходится сомневаться, что земля и труд -краеугольные камни, на которых покоится любая экономика независимо от формы ее организации, и что какое-то производство продовольствия в сочетании с тем или иным производством непродовольственных благ присущи почти любой экономике. Эти утверждения верны по отношению как к рыночной, так и всякой другой  экономике. Конечно, рынок как форма организации есть порождение торговцев и впоследствии финансистов, а не земледельцев или ремесленников (во всяком случае не в такой степени). Товарные и финансовые рынки -вот где рыночная система находится в своем "родном доме". И если речь идет о формировании рынков факторов производства - рынков земли и труда, - это означает, что система проникает на (или "колонизирует") смежные "территории", к которым первоначально ее принципы были неприменимы или применимы лишь с трудом. С самого начала это являлось источником противоречий, которые сохраняются (правда, в сильно изменившихся формах) и по сей день.
Начну с сельского хозяйства. Рыночному сельскому хозяйству предшествовала система, назовем ее системой "лорд-крестьянин"1, которая представляла собой основ- ной вариант командно-традиционной системы, взятой в ее сельскохозяйственном аспекте. Эта система была очень древней и весьма устойчивой. Она была сильна тем, что отвечала реальным потребностям людей. Лорд и крестьянин не могли обойтись друг без друга, а вместе они не могли обойтись без (одной и той же) земли. Крестьянин был нужен лорду, который жил на присваиваемую им долю продукции, выращенной крестьянином. В свою очередь, и лорд был нужен крестьянину. Хотя крестьянин ощущал бремя подати, возложенное на него лордом, он получал от него взамен нечто очень важное, а именно, защиту.
Торговцы, как мы видели, обеспечивали себе необходимую защиту, стекаясь в города. Крестьянин, живущий в деревне, тоже мог бы заняться организацией личной защиты, но не сумел бы таким образом защитить свои посевы. Ведь от посева до уборки урожая (получения продукта для продажи или для собственного потребления) проходит немало времени - по меньшей мере несколько месяцев - и все это время крестьянин может полагаться только на самого себя, хотя угроза посевам тем больше, чем продолжительнее время сбора плодов его труда (которые, чтобы обеспечить его потребности, должны выращиваться на соответствующей площади). Итак, крестьянин своими силами не может защититься от тех, кто покушается на его урожай. Ему нужен кто-то, способный обеспечить надежную защиту.
Естественно, возникает вопрос: почему потребность в защите нельзя было удовлетворить, сплотив силы односель-
1 Нам нужен термин одновременно и более общий, и более специфичный для сельского хозяйства, чем термин "феодализм". Предложенный Марком Блоком термин "сеньориальная система" (см. его классическую главу "Seignorial system" в Cambridge Economic Histoiy of Europe, vol. 1, either edition) был выдвинут с той же целью, которую преследую , я, и мне хотелось бы этим воспользоваться. Однако понятный французскому читателю, для англичанина он слишком тесно связан с той конкретной формой системы, которая господствовала в Западной Европе в средние века. Нам же нужен более широкий термин, не только вызывающий в памяти средневековье, но легко применимый при необходимости, скажем, к боярам в России или дайме в Японии.
го могущества на просторах империи кое-где находилось место для более или менее свободного крестьянства, но по мере упадка империи крестьяне "добровольно" переходили под власть лорда. Они нуждались в защите, и когда империя сошла со сцены, функции защиты перешли к местным властителям.
Рынок оказал воздействие на систему "лорд-крестьянин" в два этапа, которые необходимо различать. На первом этапе проникновение рынка происходило лишь по каналам торговли, на втором - также и по финансовым каналам.
Что касается стадии торгового проникновения, то я мало что могу добавить к сказанному в предыдущих главах. Оно могло начаться с того, что крестьянин вступал в какие-то мелкие сделки с коробейниками или на деревенском рынке, но можно предположить (в соответствии с ранее сказанным), что лорд и сам занимался торговлей с помощью своих слуг и стал, таким образом, более важным (чем отдельный крестьянин) участником обмена. Как мы видели, торговля позволяла ему преобразовать полученную подать в денежную форму, что было для него значительно удобнее, чем просто довольствоваться долей выращенного крестьянами на полях. Но еще удобнее получать подати не в натуральной, а непосредственно в денежной форме. Однако, чтобы уплатить подать деньгами, крестьяне должны были их иметь. Ясно, что при достижении этой ступени лорд уже заинтересован в том, чтобы поощрять крестьян продавать плоды их труда торговцам за деньги, часть которых они, естественно, потратят на себя, а часть отдадут ему в уплату подати.
Для характеристики стадии торгового проникновения достаточно и сказанного, но прежде чем перейти к другим вопросам, следует добавить, что один и тот же мотив движения в сторону рынка (при похожих обстоятельствах) может иметь различные последствия. Ведь лорд располагает еще одной возможностью получать свой доход в форме, более удобной, чем доля выращенного крестьянином на своем наделе: он может сохранить часть земли за собой (создать домен, по терминологии средневековой Европы), установив над ней более строгий контроль. Он может точно предписать, что выращивать на этой земле, и имеет больше возможностей получить в свое распоряжение выращенное, не дожидаясь, когда крестьянин по традиции или по договоренности доставит положенную ему часть продукта. Но, оставив за собой часть земли, лорд нуждается в работниках, которые будут ее обрабатывать. Для этого он, скорее всего, привлечет своих же крестьян, обязав их просто отработать часть податей. (Он может привлечь для этого и часть дворни, находящейся у него в прямом услужении, но работников надо кормить и ему удобнее "поставить" их на самостоятельный прокорм, выделив для них специальные участки земли. Впрочем, это ведет к тому же самому результату.)
Систему "лорд-крестьянин", эволюционирующую в данном направлении, можно считать движущейся к более изощренной форме крепостного права, а альтернативный вариант, поощряющий крестьянина продавать свою продукцию на рынке, - шагом к относительной свободе. Тем не менее оба направления могли переплетаться. Вполне возможно (и даже весьма вероятно), что предназначенный для продажи продукт проще и эффективнее выращивать на земле лорда, где крестьяне работают под строгим надзором, чем на земле крестьян. Формирование рынка тогда приумножает преимущества прямой обработки земли (для лорда), когда он, получая подати в виде отработок, может сам продать продукцию, не полагаясь на денежные выплаты податных крестьян после того, как они реализуют свою продукцию на рынке.
Тем не менее следует заметить, что при любом варианте основы системы "лорд-крестьянин" остаются незыблемыми: они по-прежнему нужны друг другу, а земля - им обоим. Но теперь об их взаимоотношениях уместно рассуждать в категориях обмена, хотя с этих позиций единственный тип обмена, который в данных условиях может иметь место, - это прямой обмен без конкуренции, или двусторонняя монополия. Между тем учебники говорят нам, что для двусторонней монополии характерны "неопределенные" условия обмена, что следует понимать как условия, диктуемые сильнейшим. В этом торге сильнейшим, конечно, оказывается лорд, а слабейшим - крестьянин. Однако последствия такого расклада сил не стоит преувеличивать. Конечно, оказывая давление, лорд всегда может сделать "торг" более выгодным для себя. Но если он хочет продолжить изымать излишки, ему придется оказывать все большее давление. И как только давление ослабеет, крестьяне опять начнут отдавать долю продукции, не превышающую обычно принятую. Такое пассивное сопротивление является способом защиты крестьянином своих интересов.
Возможно, лорду теперь, применив давление, легче при желании повысить свои доходы по сравнению с тем временем, когда он получал положенную ему долю продукции крестьянина в натуральной форме. Ибо, если крестьянин возделывает не одну, а несколько культур, эту долю определить совсем не просто. До тех пор пока лорд удовлетворяется привычной долей, он может положиться на позицию всей крестьянской общины: ведь если кто-то из крестьян попытается отделаться меньшей данью, остальные члены общины почувствуют себя "в дураках". Но если лорд попытается повысить свои требования, крестьяне, скорее всего, займут солидарную позицию и постараются избежать дополнительных тягот. Денежный платеж, как и прямую обработку земли в течение оговоренного числа дней, крестьянину навязать легче5.
Таковы первые шаги в сторону от системы "лорд-крестьянин", но даже если эти шаги сделаны, система в своей основе остается незатронутой. Земля, крестьянин и лорд все еще крепко связаны между собой. Даже если крестьянин вошел в какие-то контакты с рынком, он остается (adscriptusglebae- в силу естественного порядка,
5 Можно не без основания предположить, что в результате навязывания крестьянину (несмотря на его протесты) 30 дней прямой обработки земли лорда продукции будет получено не больше, чем п случае 20 дней (относительно) добровольного труда.
как говорилось в старых правовых трактатах) привязанным к земле; но так же важно, что и земля привязана к нему. Фактически, пока еще нельзя говорить о чьей-либо собственности на землю: крестьянин традиционно имеет на нее такое же право, как и лорд. Каждый из них должен точно представлять, в чем состоит его право, но вовсе не обязательно, чтобы их права столь же точно представлял себе кто-то посторонний. Права освящены традицией и именно к ней будут апеллировать, если эти права кто-то попытается оспорить.
Конечно, земля то и дело переходила из рук в руки -либо из-за кончины старого лорда, либо как награда королевскому слуге или пожертвование церковному учреждению. Но когда права переходят к новому владельцу, только со временем опыт подскажет ему, в чем эти права заключаются. В данный период рынка земли пока еще нет, и лишь изредка, да и то с немалым трудом, землю можно продать.
Можно предположить, что, прежде чем продать землю, лорд попытается ее заложить. И когда развитие финансовой сферы заходит столь далеко, что становятся возможны займы, лорду, очевидно, будет легче получить заем, если он предложит в залог землю. Однако для заимодавца права на землю, пока они покоятся только на традиции, а не закреплены законом, - плохая гарантия возврата долга: он не знает, что сможет получить в случае банкротства должника. Земля станет более надежным обеспечением, если права лорда на поместье будут зафиксированы "черным по белому", в терминах, понятных его деловым партнерам и юристам. Именно в
подобных обстоятельствах у лорда возникает стимул к определению его права - естественно, не только в тот момент, когда он закладывает или продает землю, а еше только задумывается о такой возможности.
Однако зафиксировать права лорда нельзя, не фиксируя в то же время права крестьянина. Понятно, что когда лорд с помощью юристов осуществляет фиксацию прав, он делает это руководствуясь собственными соображениями и потребностями, учитывая при этом требования не крестьянина, а потенциального кредитора или покупателя и чаще всего пренебрегая интересами крестьянина. Отсюда тенденция - сформулировать права лорда так, чтобы они соответствовали представлениям торговца о собственности. Но если земля становится, в этом смысле, собственностью лорда, какое место найдут при этом права крестьянина?
И раньше, как мы видели, при обмене крестьянин находился в невыгодном положении, но теперь, когда касающиеся его дела решаются за его спиной, невыгодность его позиции выражается еще резче. Он почти вынужден потерять часть своих прежних прав, но важно отметить, что при разных обстоятельствах он может утратить их различным образом.
Кто бы ни был собственником земли, ее необходимо обрабатывать - в противном случае она не имеет ценности даже в узкорыночном понимании6. Возможность как-то закрепить на земле работника, необходимого для ее возделывания, становится одним из факторов, определяющих цену земли.
Таким образом, для процесса, который мы теперь рассматриваем, большое значение имеет наличие (или нехватка) труда, необходимого для обработки земли7. Когда земледелие полностью встает на коммерческую основу, дефицит или избыток труда просто отражается на уровне ренты (и оплаты труда). Но в своем анализе мы еще не достигли этого пункта. Поэтому перед нами стоит другой вопрос: какое влияние оказывает относительная нехватка труда на процесс коммерциализации?
6 Использование земельных угодий для развлечения, например, для охоты, - особый случай, которым при нашем анализе можно пренебречь.
7 Проблемы, связанные с адаптацией агротехнологии к условиям относительного дефицита земли и рабочей силы, мы, полагаю, можем рассмотреть позднее. Но при данной конкретной технологии обнаружить фактор нехватки труда довольно просто. Мы можем считать подобный случай исключительным, но все же вероятным.
Даже если рабочие руки (в целом) имеются в изобилии, перед потенциальным покупателем земли или кредитором, которому она предложена в залог, неизбежно встает вопрос: как извлечь доход от земли, которую он приобрел или может приобрести? Ясно, что ему проще всего извлечь доход, если обязательства крестьян по отношению к владельцу угодий, которые могут быть куплены, выражены в форме денежной ренты. Но как теперь он (будучи человеком, пришедшим со стороны) может обязать крестьян выплачивать эту ренту себе? Ему потребуется на это законная санкция, а единственная форма санкции, которая ему понятна и на которую он может рассчитывать, - это право лишить крестьянина его надела. И если крестьянин не соблюдет свою часть контракта, интерпретируемого в категориях новых законодательно обеспеченных прав, он должен будет уйти с земли.
Таков "торговый" взгляд на вещи, но он формируется в атмосфере, столь значительно отличающейся от существовавшей ранее (в данном случае от системы наделения крестьянина частью земли лорда), что эта новая атмосфера вряд ли может утвердиться без борьбы. Я подчеркивал, что система "лорд-крестьянин" была порождена потребностью крестьянина в защите, но теперь в процессе эволюции этой системы его безопасность оказывается под угрозой. Между тем в сельском хозяйстве потребность в защите имеет не только социальный, но и технологический характер. Если крестьянина в любой момент можно согнать с надела, или он опасается такой возможности, он никогда не приступит к производству, требующему сравнительно длительного времени. Таким образом, он вообще не может производить продукцию. Это - естественное ограничение, которое должен понять и принять новый землевладелец. Даже полная коммерциализация сельского хозяйства должна совмещаться с какими-то (хотя бы минимальными) гарантиями безопасности крестьянина.
Потребность лендлорда (а именно так мы теперь можем назвать его) в обладании санкцией за неуплату подати и потребность крестьянина в обеспечении безопасности совместимы, но требуют компромисса. Наиболее характерной его формой является аренда земли на несколько лет. Речь идет об арендном земледелии (tenant fanning). Постоянная аренда, которая может быть прервана лишь при неуплате ренты арендатором, будет привлекательной альтернативой с точки зрения крестьянина, но не столь привлекательной для лендлорда8. В условиях изобилия рабочих рук, наличие которого мы все еще предполагаем, маловероятно, что крестьянин будет располагать возможностью сохранять права аренды и при неуплате ренты. Лендлорд не может извлечь свою ренту, не обеспечив крестьянину определенной безопасности, но он не может предоставить ему больше, чем строго необходимо.
Одним словом, это - одна из ситуаций, которая могла возникнуть. Но развитие арендного земледелия является лишь одной из возможных альтернатив. В условиях изобилия рабочих рук более привлекательным может оказаться прямое возделывание земли работниками под строгим контролем самого ее собственника или лица, им уполномоченного (зачатки этого, как мы видели, существовали уже и в предыдущей фазе системы "лорд-крестьянин"). Такая форма обработки земли может быть привлекательной альтернативой даже и при избытке рабочих рук, но она становится еще более привлекательной в условиях их нехватки, к рассмотрению которых я сейчас перейду.
В данном случае имеется в виду недостаток рабочих рук относительно земли, которую требуется обработать. Соответственно труд, который раньше был в избытке, может оказаться дефицитным либо из-за резкого увеличения площади земли, требующей обработки (например, в результате открытия новых территорий), либо вследствие падения предложения труда. Мы можем найти мно-
8 Что произойдет в случае смерти крестьянина? Даже если сам он был "надежным" арендатором, он может передать свой надел (если обладает правом завещать его) кому-то, кто менее "надежен". В благоприятных обстоятельствах возможной альтернативой является пожизненная аренда, но вряд ли нечто большее, не говоря уже о праве полной собственности крестьянина на надел.
жество примеров первого9. Что же касается второго аспекта, то есть исторический пример, имеющий прямое отношение к рассматриваемой нами проблеме: уменьшение численности населения, наблюдавшееся во многих частях Европы после эпидемии чумы и других связанных с этим катастроф в XIV в. Любая из этих причин в полностью коммерциализированном сельском хозяйстве привела бы к снижению ренты и повышению заработной платы или, по меньшей мере, к повышению зарплаты относительно ренты. Но в условиях, которые мы рассматриваем здесь, когда сельское хозяйство можно считать находящимся лишь на пороге или на первых этапах коммерциализации, последствия могут быть совсем иными. С одной стороны, вероятно, что лендлорды, обнаружив снижение своего рентного дохода (из-за отвлечения части их крестьян на обработку новых земель или, как в XIV в., из-за массовой гибели людей) и испытывая финансовые затруднения, пожелают продать свою землю. Но как найти покупателя? Если земля просто перейдет по более низкой, чем раньше, цене в руки нового владельца (ведущего хозяйство того же типа, что и прежний владелец), ситуация не изменится. Но нетрудно представить, что в упомянутых обстоятельствах наилучшими покупателями окажутся сами крестьяне. В то же время нет никаких оснований для предположения, что стоимость продукции, выращенной на той же земле тем же трудом, должна упасть. А раз так, то хотя сам крестьянин вряд ли располагает деньгами, чтобы выкупить землю у лендлор- . да, он имеет возможность (или получит такую возмож- ность после того, как приобретет землю) дать что-то в залог под кредит. И если события будут развиваться именно так, то система "лорд-крестьянин" сменится системой свободного крестьянства, хотя и обремененного дол-
4 В большинстве случаев дефицитным становится лишь труд, необходимый для обработки новой земли; значительно реже встречаются случаи отвлечения стольких работников, что дефицит труда возникает и при возделывании старой земли.
ностью12. В XII и XIII вв. Германия к востоку от Эльбы была своеобразной колонией, для освоения которой работников завозили из Рейнской области и даже из Нидерландов. Немецкие дворяне или их посредники выступали в качестве предпринимателей или рационализаторов, предлагая благоприятные условия, способные привлечь крестьян, которые становились в основном арендаторами, выплачивавшими довольно низкую ренту (позволявшую землевладельцам лишь окупать издержки, связанные с освоением и обустройством земель13) и вывозившими часть выращенной ими продукции, чтобы получить деньги, необходимые для выплаты ренты. Пока колонизация восточных земель продолжалась, эти благоприятные условия сохранялись, но им пришел конец, когда присоединение и освоение новых земель прекратились. По мере уменьшения численности населения Европы (а именно так обстояло дело) новые земли превратились в отдаленную окраину. При наличии развитых рыночных отношений, безусловно, произошел бы отток новых переселенцев в обезлюдившие места "поближе к прежнему дому". Лендлорды, во всяком случае, были этим обеспокоены. Если бы отток поселенцев произошел, даже если бы просто проявилась тенденция к подобному оттоку, положение лендлордов заметно ухудшилось бы. Поэтому крестьянина надо было удержать на месте и крепко привязать к земле. В отличие от Западной Европы восточноевропейские лендлорды были достаточно сильны, чтобы поступить именно таким образом14.
Сокращение численности населения, которое явилось вехой в этом расхождении путей развития, было прехо-
12 Я здесь следую прекрасно написанной работе Ф. Карстена (Carsten F.L. The Origin of Prussia. Oxford, 1954).
13 Часто было оговорено, что в течение начального льготного периода рента вообще не будет выплачиваться. Нечто подобное некоторые нынешние правительства предоставляют "пионерным" отраслям.
14 На обширных равнинах Восточной Европы крестьяне были особенно бесправны. До нас дошли ужасные истории о настоящей охоте на беглых крестьян, которую устраивали русские помещики.
дящим явлением - через пару поколений или несколько позже оно было преодолено. Но обычаи и общественные институты, которые сложились в качестве реакции на и   | депопуляцию, искоренить было не так просто. Пруссия, Польша и Россия на века остались под господством дво-рян-землевладельцев, извлекавших максимально возможные доходы из подвластных им бедных крестьян и изо всех сил защищавших систему угнетения, реформированию которой они противились из боязни, что ее руины падут на их головы. Нечто подобное иногда происходило и на западе Европы, но там существовало все же больше возможностей для утверждения более гибкого уклада. Более свободным системам были присущи, конечно, их собственные проблемы, но они были и более открыты поиску новых путей решения этих проблем15.
Теперь я рассмотрю вопрос, со всей очевидностью вытекающий из того, что было сказано о Восточной Европе, и который беспокоил (или даже раздражал) читателя, прежде чем мы достигли этого пункта. В самом начале я наделил лендлорда функцией защитника крестьян, но понятно, что рассмотренные нами процессы были бы невозможны без хотя бы частичного отмирания этой функции. Проникновение рынка, охарактеризованное нами, происходило в рамках закона, а закон и порядок сопутствуют друг другу. Если государство достаточно сильно, чтобы обеспечить соблюдение контрактов, выковавших отмеченную нами трансформацию, разве не оно может обеспечить на своей территории безопасность, на которой до тех пор основывалось "право" лендлорда? На это можно было бы ответить, что речь идет о разной безопасности: для
15 Конечно, в силу простой случайности граница, которая столь долго разделяла эти сельскохозяйственные системы, поразительно совпадает с "железным занавесом", разделяющим Европу в наше время. И все же можно предположить, что менталитет, сложившийся в прежнюю эпоху, как-то сказывается и теперь, хотя ныне линия раздела проложена по совсем иным причинам, и различия между Западной и Восточной Европой проявляются совсем в ином.
обеспечения одной требуется просто уважение к закону со стороны тех, кто обладает собственностью, но это ни в коем случае не предполагает наличия власти, необходимой для поддержания безопасности второго рода. В течение довольно длительного периода первый вид безопасности в той или иной мере обеспечивался, а второго все еще не было. Но тем не менее должен наступить момент, когда государство становится (или обычно становится) способно обеспечить везде порядок, который раньше поддерживали местные "магнаты"16. И когда этот момент наступает - что же остается от "права" лендлорда?
Вполне вероятно, что лендлордам придется уйти, уступив место государству. Но вероятность такого развития событий не означает его неизбежности. Для этого нужно что-то вроде революции. Государство может быть сильным, но вовсе не хотеть подобной революции. А раз так, то лендлорды, даже утратив свою полезную функцию, могут сохраниться. И хотя теперь общество вполне может обойтись без них, они могут по-прежнему извлекать доходы, обеспечивающие их существование, "положенное" им "по рангу". Такое положение может сохраняться и иногда сохранялось многие поколения. Но если государство достаточно сильно, чтобы взять на себя все функции защиты, оно в конце концов обретет и волю сделать это.
Даже революциям, как я уже говорил, присуща своя преемственность, а в данном случае она весьма сильна. Какую бы форму ни приняло новое общественное устройство, суть его остается неизменной - государство наследует функции, выполнявшиеся прежде лендлордами. Следовательно, альтернативы, открывающиеся перед государством, во многом те же, что раньше открывались перед лендлордом. Государство может посвятить себя проведению "земельной реформы", подобной той, что была осуществлена в период Французской революции (а после 1945 г. - и во многих других странах), когда крес-
16 Эволюция экономических функций государства была рассмотрена в главе VI.
тьянин становился более или менее полным собственником своей земли, а государство оставляло за собой лишь минимум функций защитника. Но и в этом случае оно должно извлекать какие-то доходы, необходимые для оказания своих услуг; и налоги, выплачиваемые ныне государству, заменяют ренту (или подати), которые раньше полагались лендлорду. Но, с другой стороны, государство может перейти к прямому возделыванию своей земли, что можно считать, аналогом (в большем масштабе) прямых отработок, обычно практиковавшихся, как мы видели, на земле крупного землевладельца, находящейся в его собственности (домене).
Таким образом, даже через все революции проходит линия, разделяющая то, что можно назвать независимым и зависимым хозяйствованием на земле. И дело здесь не в форме собственности. Так как же эту линию раздела назвать?
Существуют однотипные решения, которые приходится принимать в сельском хозяйстве любой формы, и эти решения могут быть приняты только теми, кто находится в непосредственном контакте с землей. Все эти решения связаны с вопросом "когда". Когда пахать, когда сеять, когда убирать урожай, когда принимать меры против насекомых-вредителей? Примерно на такие же вопросы приходится отвечать в животноводстве. Природные процессы (включая погоду), в общем, нельзя считать достаточно надежным аргументом для принятия подобных решений. И хотя обычаи и приметы могут оказаться полезны, в конце концов земледелец должен принять ответственность на себя. Не будет ошибкой назвать этого земледельца фермером, а производственные процессы, которые он в указанном выше смысле контролирует (скорее, чем принадлежащую ему землю), - его фермой. Ферма, при таком определении, может быть крупной или мелкой в зависимости от типа производства и географических условий, а фермер может самостоятельно или вместе с другими, работающими под его руководством, осуществлять эти производственные процессы. Вопрос о его зависимости или независимости не относится к этим аспектам. Речь идет о его свободе принимать решения, не связанные с ответом на вопрос "когда", которые, конечно, не могут быть изъяты из его компетенции. Наиболее важные решения, которые приходится принимать независимому фермеру в отличие от зависимого, касаются того, что производить. Независимый фермер в отличие от зависимого может самостоятельно переключиться с одной культуры на другую, изменить последовательность севооборота или отвести часть пашни под пастбище. К этому в современных условиях следует добавить решения относительно использования механизмов, удобрений, пестицидов и т.п. В случае же зависимого фермера все эти решения принимаются, по крайней мере в принципе, кем-то "наверху".
В соответствии с нашим подходом, фермеры-арендаторы, подобно крестьянам, хозяйствующим на своей земле, будут считаться независимыми фермерами, но управляющий пусть даже крупной плантацией - зависимым фермером. Принципиальное различие между ними, думаю, очевидно, хотя в отдельных случаях, несомненно, потребуются уточняющие характеристики. Свобода принятия решений фермером-арендатором может быть ограничена условиями контракта, а свобода фермера-собственника ограничена (и, может быть, существенно) действующим законом о земле. С другой стороны, управляющему плантацией может быть делегирована довольно широкая свобода принятия решений. Но, помня об этих уточнениях, мы можем все же в целом придерживаться приведенного выше критерия разграничения понятий.
Независимый фермер, которому приходится осуществлять какие-то внешние выплаты (рента, налоги или возврат кредита), должен производить для рынка; и его продажи на рынке должны превышать его покупки по меньшей мере на сумму предстоящих внешних выплат. Зависимый фермер не связан зависимостью от рынка, решение о том, что ему производить, принимает не он, а то лицо, которое будет распоряжаться продукцией фермера. Отделение ответственности за использование продукции
от ответственности за решения, связанные с ответом на вопрос "когда", от которой не избавлен ни один фермер,    является дефектом зависимого фермерства. В различных  обстоятельствах этот дефект проявляется по-разному и с различной силой (его можно ослабить совершенствованием методов управления). Его могут перевешивать и какие-то преимущества. Но все же это - дефект, ибо повседневное хозяйствование на ферме, связанное с постоянной адаптацией к неконтролируемым (или слабо контролируемым) природным процессам, является таким видом деятельности, которым нелегко руководить со стороны. Присущее независимому фермерству сочетание ответственности за повседневные решения с ответственностью за решения  более долгосрочного характера и за использование
продукции - большое достоинство, часто перевешивающее неизбежные при этом отрицательные моменты17.
Если следовать тому определению фермы, которое я дал, должен существовать определенный предел ее размера. В одних секторах сельского хозяйства размер фермы имеет большее значение, в других - меньшее, но он всегда важен. В случае независимого фермерства предельный размер фермы тождественен предельному размеру предприятия, в случае зависимого фермерства отдельная ферма -это не более чем подразделение предприятия, в которое она входит. Соответственно характерной чертой независимого фермерства является небольшой размер предприятия. Впрочем, это - не универсальная характеристика, ибо в определенных условиях независимая ферма может зна-
17 Здесь вспоминается характеристика предпринимателя, которую дал фон Тюнен. Хотя он говорит о промышленности, несомненно, эта характеристика подсказана его собственным опытом из области сельского хозяйства.
"Когда дела идут плохо и он [предприниматель] терпит убытки, а его состояние и репутация находятся под угрозой, его мысли сосредоточены на том, как избежать несчастья, сон покидает его. По-иному обстоит дело с наемным управляющим на окладе. После дневного труда он идет домой, ужинает и крепко спит, считая свои обязанности выполненными. Но бессонные ночи предпринимателя нельзя считать непродуктивными" (Thiinen J.H. von. Der Isolierte Staat. Part 2, ch.7).
чительно вырасти, и ее небольшой размер остается лишь наиболее обычной, но вовсе не обязательной чертой.
Небольшой размер предприятия, как правило, предполагает нехватку капитала. Есть две главные причины, по которым независимый фермер нуждается в капитале. Одна, ныне особенно важная, определяется тем, что ему нужно приобретать сельскохозяйственные машины и осуществлять другие дорогостоящие усовершенствования. Другая, всегда существовавшая, связана с тем, что фермер должен располагать некоторым резервом, ибо сельскохозяйственное производство является рискованным по самой своей природе. Продукция, получаемая с данного земельного надела при данном приложении труда, может быть то обильной, то мизерной. Фермер, который ведет натуральное хозяйство для собственного потребления, страдает только от капризов природы, но фермер, работающий для рынка, зависит еще и от его конъюнктуры - от урожая и поведения конкурентов. Неэластичность спроса на многие сельскохозяйственные продукты предопределяет, что при необычно высоком урожае, затрагивающем всех или почти всех фермеров, работающих на данный рынок, риск второго рода перевешивает риски, связанные с непостоянством природы. Таким образом, на нерегулируемом рынке стоимость продукции фермера неизбежно подвержена резким колебаниям. В год, когда она низка (из-за неурожая или падения цен) ему будет трудно осуществить свои внешние выплаты, даже если в долгосрочном плане его хозяйство крепкое и вполне жизнеспособное.
Все это порождает постоянную потребность в резервном капитале, которая для мелкого независимого фермера является чрезвычайно острой проблемой. Если он является собственником земли и ранее не использовал ее в качестве залога под кредит, он может использовать ее в данном качестве на этот раз. Как мы видели, такой выход возможен, но его нельзя считать надежным, ибо в условиях, когда должник не может выполнить свои обязательства перед кредитором, земля представляет малый интерес и для последнего. Тогда земля становится не-
привлекательным залогом, так что если заем и будет предоставлен, он, по существу, окажется ничем не обеспечен. Столь часто отмечаемая связь между независимым фермерством и задолженностью ростовщикам не нуждается в дополнительном объяснении.
Поэтому независимое фермерство (или, точнее, малое     независимое фермерство) ни в коем случае нельзя считать    надежным решением аграрной проблемы. Его нужно укрепить формированием сельскохозяйственного кредита из источника, который заинтересован не просто в сиюминутной прибыли, извлекаемой из займов, предоставленных фермерам в индивидуальном порядке, а в долгосрочной рентабельности своих клиентов-фермеров как специфической группы предпринимателей. Займы, получаемые из такого источника, не могут быть случайными и эпизодическими. Каковы бы ни были их формальные условия, по своей природе они должны быть чем-то вроде партнерства. Так что даже независимому фермеру приходится в чем-то поступиться своей финансовой независимостью.
Поддержку, в которой нуждается фермер, можно обеспечить разными путями - теперь в основном через специализированные кредитные учреждения и земельные банки, а также через кооперативы. Но нельзя исключить, что при соответствующих условиях такую поддержку может оказать и частный землевладелец (лендлорд). Ведь последний, если он обладает достаточным капиталом и небезразличен к собственным перспективам, заинтересован в благополучии своих арендаторов.
И все же система "лендлорд-арендатор" более жизнеспособна при наличии сельскохозяйственного капитала иного рода. Ибо земля, которая осталась в собственности лендлорда и будет возвращена ему по истечении срока аренды, обеспечивает ему очень высокую степень надежности при осуществлении долгосрочных улучшений. Поэтому лендлорд должен (как и ранее) располагать капиталом, достаточным для инвестирования (или возможностью мобилизовать такой капитал), конечно, при наличии технических предпосылок для повышения производительности хозяйства путем долгосрочных капиталовложений. И если эти условия удовлетворены (а в классической английской системе "лендлорд-арендатор", они, как правило, были в значительной степени удовлетворены), лендлорд обретал новую функцию, вступая в своеобразное партнерство со своими арендаторами. Получаемая им рента больше не является "данью за природную и неистощимую силу земли", как говорил о ней Рикардо, - платежом, который с точки зрения коммерческих принципов так трудно оправдать. Рента в значительной мере становится постоянной "отдачей" от коммерческого вложения капитала. Однако и это - всего лишь один из путей удовлетворения потребности в долгосрочном капитале. Кредитные учреждения, которые первоначально создавались совсем для иных целей, могут сочетать их с кредитованием сельского хозяйства. Впрочем, и государство, которое ранее уже взяло на себя функцию защиты, прежде принадлежавшую лендлорду, может взять на себя и эту новую функцию долгосрочного кредитования. Осуществляя теперь контроль над банковской системой, оно может стать для сельского хозяйства источником капитала, предоставляемого во имя Развития. И когда государство становится партнером фермера, когда оно становится его защитником не только в прежнем смысле - от разбоя и произвола, но и применяет монопольную власть в его пользу - защищает фермера от колебаний рыночной конъюнктуры, тогда проблемы, которые так долго омрачали жизнь и деятельность независимого фермера, можно считать решенными. Но много ли тогда остается от его независимости? Фермер достиг относительно благоприятного положения благодаря своему политическому весу, а этот вес, увы, не вечен.
Известно, что технические усовершенствования, которые в XX в. преобразовали сельское хозяйство очень многих стран, значительно уменьшили абсолютную численность занятых в сельском хозяйстве и их долю в экономически активном населении. Отрасль, которая первоначально составляла основу всей экономической деятельности, превратилась лишь в одну из многих ей равных18. Еще одним из результатов технической модернизации сельского хозяйства стало значительное увеличение размера площади сельскохозяйственного участка, которым может управлять один фермер. Фермер, которому принадлежит столь большое предприятие, - уже не прежний "маленький человек", нуждающийся в специальной помощи для получения требуемого капитала. И нетрудно догадаться, что еще одним следствием данного процесса является усиление сегмента зависимого фермерства, поскольку управлять крупными сельскохозяйственными предприятиями становится значительно легче. В результате всех этих сдвигов сельское хозяйство утрачивает значительную часть черт, которые прежде (почти до наших дней) делали его столь отличным от других отраслей экономики. Не приходится сомневаться, что государство и впредь будет играть ту или иную роль в организации сельского хозяйства, но его афарная политика будет в большей мере сходна с политикой в отношении других отраслей. Тогда окажется, что нельзя предоставить всем одинаковые привилегии.
ls Пожалуй, не все представляют себе, как быстро произошло отмеченное сокращение численности занятых в сельском хозяйстве. Приведем показатели международной статистики, характеризующие масштаб данного явления.
Занятость в сельском хозяйстве (% от всех занятых в экономике)

Источник: OECD Labour Statistics; * дополнение к русскому переводу поданным: The World Bank. World Development Report, 2001. - Прим. ред.
Подобное сокращение имело место и в других странах. Пока процесс такого сокращения продолжается, давление в пользу принятия протекционистских мер в отношении сельского хозяйства, естественно, остается очень сильным; но по мере того, как он близится к завершению и доля занятых в отрасли стабилизируется на уровне не более 10%, весьма сомнительно, чтобы фермеры смогли сохранить свою способность оказывать давление даже в странах, не импортирующих продовольствие.

.

Ваш комментарий о книге
Обратно в раздел Экономика и менеджмент