Библиотека Гумер - Экономика и менеджмент

Раздел IX. Экономика Союза Советских социалистических Республик

ОГЛАВЛЕНИЕ

Глава 1 ХОЗЯЙСТВО СОВЕТСКОГО ГОСУДАРСТВА В ПЕРИОД ПОСЛЕ ОКТЯБРЬСКОЙ РЕВОЛЮЦИИ И ГРАЖДАНСКОЙ ВОЙНЫ

Переход от феодализма к капитализму, как известно, заканчивается буржуазной революцией, которая приводит политическую надстройку в соответствие с экономической базой. Буржуазная экономика к этому времени уже сформировалась: она формируется стихийно, по своим экономическим законам, еще в недрах феодальной формации. Общая закономерность: при переходе от одного способа производства к следующему сначала складывается экономическая база нового способа производства, а затем, путем революции или реформ, в соответствие с ней приводится политическая надстройка.
Но к моменту Октябрьской революции социалистическая экономика в России еще не сложилась, следовательно, революция была преждевременной. На это обстоятельство указывали оппоненты В. И. Ленина, да и самого его смущало то обстоятельство, что революция произошла в "мелкокрестьянской стране". Революция создала только новое государство. Поэтому было решено, что социалистическую экономику следует строить сознательно и тем самым еще раз нарушить законы экономического развития.
При этом было неизвестно, как надо строить социалистическую экономику. Из работ классиков марксизма были известны общие основные принципы новой экономики, но не выгоды ее построения. Поэтому история Советского государства — это цепь экспериментов, поиски путей строительства социалистического хозяйства.

§ 1. Декрет о земле. Социалистическая революция в деревне

Одним из первых декретов советской власти был Декрет о земле. В основу этого декрета был положен "крестьянский наказ", т. е. требование крестьян, которое было включено в программу партии эсеров как главный пункт этой программы. Таким образом, декрет выполнял не большевистскую, а эсеровскую аграрную программу.
Согласно декрету земля национализировалась, т. е. отменялась частная собственность на землю.
Между крестьянами для пользования согласно декрету земля делилась по общинному принципу уравнительного землепользования — поровну. Таким образом, декрет закреплял общинные отношения в деревне — общественную собственность на землю и общинное уравнительное землепользование.
В советской литературе обычно основное внимание уделялось тому, что по декрету земли помещиков конфисковывались без выкупа. Но, если учесть, что к этому времени у помещиков осталось меньше 10% земли, очевидно, это было не главным в содержании декрета.
Декрет, согласно представлениям большевиков, не совершал еще социалистической революции в деревне, поскольку он не был направлен против сельской буржуазии — кулаков. Он был направлен против помещиков, которые традиционно считались феодалами, хотя практически давно уже вели капиталистические хозяйства. Следовательно, он был актом буржуазной революции.
Согласно большевистской программе в социалистической революции рабочий класс в деревне действует в союзе с деревенской беднотой против деревенской буржуазии — кулаков. Но процесс разложения крестьянства на буржуазию и пролетариат в России существенно не продвинулся, поэтому основную часть крестьянства составляли не бедняки, а середняки. Если начинать борьбу бедняков против кулаков, большинство крестьян окажется между воюющими сторонами. Начинать такую борьбу было явно преждевременно и опасно. А эсеровский декрет привлекал на сторону советской власти всю деревню, все крестьянство.
Земля, согласно декрету, делилась между крестьянами по трудовой норме — по количеству работников в семье.
Следующие действия советской власти в деревне были связаны с решением продовольственного вопроса. К весне 1918 г. в городах 1 северной полосы России разразился голод. В Петрограде давали по карточкам 50 г хлеба в день, в Москве — 100 г. Население городов стало разбегаться по деревням. Между тем хлеба  в стране было пока достаточно. Хлеб не поступал в города, потому что был нарушен товарооборот между городом и деревней: деньги обесценились, а промышленных товаров для обмена на крестьянскую продукцию почти не было. Надеяться, что крестьяне будут снабжать город бесплатно, не приходилось. Надо было добывать продовольствие силой.
Из городов по деревням двинулись продотряды. Это были небольшие вооруженные отряды рабочих, которые забирали 1 обнаруженные запасы хлеба и отправляли в город.
Однако продотряды не только заготовляли хлеб. Они организовали деревенскую бедноту в комбеды — комитеты бедноты. Вначале перед комбедами ставилась узкая задача — помочь продотрядам. Городские рабочие не могли определить, у кого есть запасы хлеба, и тем более, где этот хлеб спрятан. Но это, как правило, знали свои деревенские бедняки.
Но практическое значение комбедов оказалось значительно шире, чем предполагалось вначале: они стали органом власти в деревне. От сельских советов, которые были
выборными органами всего крестьянства, власть перешла к комбедам, органам диктатуры пролетариата, деревенской бедноты. В. И. Ленин считал, что именно переход власти в руки комбедов явился социалистической революцией в деревне. На этот раз все было точно по большевистской программе: рабочий класс города, продотряды в союзе с деревенской беднотой, объединенной в комбеды, одержал победу над деревенской буржуазией и взял власть в свои руки.
Комбеды провели дополнительный передел земли: отобрали у кулаков излишки земли сверх норм уравнительного землепользования, покончив тем самым с остатками столыпинской аграрной реформы.
Перед революцией Ленин считал, что переход к социализму в деревне невозможен "без общей обработки земли сельскохозяйственными рабочими с применением наилучших машин и под руководство  научно-образованных агрономов", что необходимо "перейти к общей обработке в крупных образцовых хозяйствах".
Эта идея была закреплена февральским декретом 1918 г., по которому "на все виды единоличного землепользования" следовало "смотреть как на преходящие и отживающие" и создать "единое производственное хозяйство" страны. Это единое хозяйство, очевидно, предполагалось как общегосударственное, но пока стали организовывать коллективные хозяйства в форме коммун. Коммуны создавались по инициативе комбедов и продотрядов и состояли из бедноты и городских рабочих.
Коммуна — коллективное хозяйство с полным обобществлением всего имущества ее членов и с распределением доходов поровну. Поскольку принцип уравниловки не создавал материальной заинтересованности, впоследствии коммуны были признаны не совсем удачной формой ведения хозяйства.
Однако коммуны в то время были не столько хозяйственными, сколько политическими организациями. В их уставах ставились задачи борьбы с капиталом, распространения знаний и т. п. Одна из коммун, например, записала в своем уставе намерение открывать средние и высшие учебные заведения, столовые, библиотеки, издавать журналы и газеты. Меньше всего здесь говорилось об организации производства.
Впрочем, и возможностей вести полноценное хозяйство у коммун чаще всего не было. Когда безлошадные крестьяне и городские рабочие объединялись в коммуну, получалась безлошадная коммуна. Зато в распоряжение коммун передавалась часть продовольствия, конфискуемого у кулаков.

§ 2. Национализация банков, транспорта и промышленности

Первым действием советской власти в области промышленности стало установление, а точнее — законодательное закрепление рабочего контроля на предприятиях. Еще при Временном правительстве на заводах стали возникать рабочие комитеты как органы революционной власти с всеобъемлющими функциями. Это и было потом названо термином "рабочий контроль". Система таких органов была закреплена ноябрьским декретом 1917 г.
Чаще всего заводские комитеты просто брали власть. на предприятиях в свои руки. Впрочем, иногда, отстранив предпринимателей от управления, они потом предлагали им вернуться. Дело в том, что рабочие не были достаточно компетентными, чтобы управлять производством. Как показало специальное обследование, только 87 органов рабочего контроля в Москве смогли установить финансовый контроль, т. е. контроль над экономикой производства. Было и другое: рабочие, считая предприятие теперь своей собственностью, продавали запасы и оборудование, а вырученное использовали на свои потребности.
Так же, как декрет о земле, рабочий контроль не соответствовал программе большевиков, которая предполагала всю промышленность объединить в руках государства. Перед революцией Ленин писал, что необходим государственный надзор и регулирование промышленности, что, в отличие от других органов старой власти, государственный аппарат учета и контроля не следует уничтожать, его нужно сохранить и использовать. В работе Ленина "Государство и революция" было сказано: "Все граждане становятся служащими и рабочими одного всенародного государственного "синдиката". Поэтому при обсуждении декрета о рабочем контроле были возражения, что он противоречит "планомерному регулированию народного хозяйства и распыляет контроль над производством вместо того, чтобы его централизовать".
Декрет соответствовал программе анархо-синдикалистов, которые выступали, против государства вообще, настаивая на передаче средств производства в руки трудящихся (синдика-листы-"профсоюзники").
 Итак, в этом деле столкнулись две противоположные тенденции: одна, которая исходила из программы большевиков — централизовать производство под руководством государства, и вторая шла снизу, от рабочих, стремления которых и отражали анархо-синдикалисты — передать производство в руки самих рабочих. Как и в случае декрета о земле, большевики были вынуждены на время отказаться от своей программы.
Уже потом, в качестве теоретического обоснования декрета, было дано объяснение, что он выполнял две главные задачи:
1. Не допустить саботажа администрации, ее действий по расстройству производства. Предполагалось, что буржуазия будет сопротивляться резолюции, направленной против нее.
2. Научиться управлять производством. Органы рабочего контроля стали школой, в которой рождались первые советские директора из рабочих.
Борьба рабочих за самоуправление, за самостоятельность профсоюзов продолжалась еще несколько лет. Лишь в 1918— 1921 гг. была разгромлена "рабочая оппозиция".
Рабочий контроль существовал недолго. Чтобы преодолеть его центробежную тенденцию, в декабре 1917 г. был создан первый советский орган по управлению хозяйством страны — ВСНХ — Высший совет народного хозяйства.
Сложность заключалась в том, что буржуазное государство не имело функции управления хозяйством, а следовательно, и не было соответствующих органов. Надо было впервые создавать такие органы и вырабатывать методы государственного управления хозяйством. Но тут и сыграла свою роль особенность России, где на протяжении всей истории существовал большой государственный сектор хозяйства, государство регулировало хозяйственную жизнь, а во время войны функции государственного управления хозяйством усилились, и существовал бюрократический аппарат такого управления. И этот аппарат был теперь использован.
Сначала система государственного управления промышленностью строилась по образцу пирамидальной структуры советов, к которым она и была привязана: ВС в центре и
совнархозы на местах. Но оказалось, что управление промышленностью требует определенных знаний, компетенции, причем особых знаний по каждой отрасли. И тогда в состав ВС под названием главков стали включать прежние, дореволюционные органы отраслевого управления, которые состояли из государственных чиновников и промышленников. Прежняя "Центроткань" была переименована в "Центротекстиль", а "Расме-ко" — Комитет по распределению металлов — вошел в ВСНХ под прежним названием. Попадавшие сюда иностранцы обнаруживали в кабинетах ВСНХ тех же людей, с которыми они имели дело при прежней власти.
Создание государственного аппарата управления было шагом к национализации. Как известно, национализация у нас была проведена в простейшей форме — простой конфискации без возмещения. В. И. Ленин считал, что это не лучший способ национализации, что с национализацией вообще спешить не следует. Будет лучше, писал он, "если обстоятельства сложатся так, что заставят капиталистов мирно подчиниться и культурно, организованно перейти к социализму на условиях выкупа". Это было бы лучше, потому что методов социалистического хозяйствования еще не существовало. Их предстояло еще вырабатывать, искать. А делать это было лучше не в условиях политической борьбы и разрухи. Капиталисты же могли действовать прежними капиталистическими методами.
Более того, широкая национализация первоначально не была частью большевистской программы. Она рассматривалась лишь как репрессивная мера при "особых обстоятельствах". Ленин разрабатывал теорию "государственного капитализма", которая и должна была лечь в основу организации промышленности. Он восхищался централизованной государственной машиной управления хозяйством в Германии, созданной в военные годы, и увидел в России и Германии "две разрозненные половинки социализма": в России революция установила политический строй социализма, а в Германии была создана экономическая организация социализма.
По его проекту следовало путем соглашений с "капитанами промышленности", т. е. руководителями корпораций, образовать гигантские тресты, охватывающие целые отрасли промышленности, "которые с внешней стороны могут иметь вид государственных предприятий". Естественно, "капитаны" были "за". Например, известный глава концерна Стахеев в ответ на ленинскую идею предложил образовать металлургический
Первым в руки нового государства перешел Российский государственный банк. Это не было национализацией, поскольку он и прежде был государственный. Акционерные банки пока оставались в собственности прежних хозяев. Но, поскольку логика революции требовала ликвидации капиталистической собственности, декретом от 14 декабря 1917 г. была объявлена национализация всех банков в стране и государственная банковская монополия. Принято считать, что это было ответом на саботаж администрации банков, которая нарушала соглашение с государством. В ходе национализации акционерные банки закрывались или становились отделениями Народного банка, как теперь стал называться бывший Государственный банк.
Вторым актом в деле национализации и стала национализация транспорта, т. е. железных дорог, морского и речного флота. Национализацию железных дорог облегчало то обстоятельство, что важнейшие дороги и прежде находились в государственной собственности. Правда, Викжель — Всероссийский исполнительный комитет профсоюза железнодорожников, выступил против большевиков и объявил забастовку. Однако к лету 1918 г. национализация транспорта была закончена.
В ходе национализации промышленности можно выделить три этапа:
1-й этап — до весны 1918 г. Национализация на этом этапе шла стихийно. По разным причинам одно предприятие за другим переходило в собственность государства. Предприятия национализировались или потому, что были оставлены без управления хозяевами и администрацией, бежавшими от советской власти, или потому, что хозяева и администрация саботировали решения советской власти. На этом этапе предприятия национализировались в основном решениями рабочих комитетов. Они брали управление в свои руки, сообщали об этом в центр, а центр только подтверждал национализацию.
2-й этап — с марта по июнь 1918 г. Теперь национализация шла уже организованно, под руководством ВСНХ. От национализации отдельных предприятий государство перешло к национализации целых отраслей промышленности. В первую очередь было объявлено о национализации нефтяной и сахарной промышленности. Нефтяной — потому что в этой отрасли действовали тресты, наиболее высокоорганизованные монополии, аппарат которых можно было использовать для организации государственного управления. Сахарной — потому что она находилась преимущественно в руках помещиков, которым принадлежали посевы сахарной свеклы; и национализация этой промышленности непосредственно вытекала из декрета о земле. Впрочем, эта национализация была преимущественно декларативной: основные районы нефтяной и сахарной промышленности находились вне сферы, контролируемой советской властью.
3-й этап начался в июне 1918 г., когда декретом была объявлена национализация всей крупной промышленности, т. е. всех Предприятий с капиталом свыше 1 млн руб.
Издание декрета не означало, что все крупные предприятия сразу, автоматически перешли в руки государства. Советское государство тогда издавало именно декреты, а не законы. Декрет — нечто среднее между законом и воззванием. Издавая декреты, государство не поручало их исполнение конкретным органам, поэтому их выполнение определялось конкретной расстановкой сил на местах.
В апреле 1918 г. была объявлена национализация внешней торговли: отныне внешней торговлей могло заниматься только государство. Впрочем, в это время Советское государство находилось в экономической изоляции, его вообще не признавали как государство, поэтому декрет о национализации внешней торговли имел лишь принципиальное значение для будущего.

§ 3. Предпосылки военного коммунизма

Война отрезала Украину, Сибирь, Урал, Кавказ. Эти районы давали 90% добываемого в стране каменного угля, почти всю нефть, 85% железной руды, 70% стали, весь хлопок. В руках Советского государства оставался только центральный район, правда, район, наиболее насыщенный фабриками и заводами, но здесь не было топлива и сырья для этих заводов.
Началась разруха. Она проявлялась в катастрофическом сокращении промышленного производства. В 1920 г. было получено в 8 раз меньше промышленной продукции, чем в 1913 г. Производительность труда, т. е. среднее количество продукции на рабочего, упала в 4 с лишним раза. А это значит, что происходило не только количественное, но и качественное изменение — от машин возвращались к ручному труду.
Одной из главных трудностей было положение с топливом. Главные угольные и нефтяные районы, Донбасс и Кавказ, были отрезаны, поэтому пришлось переключаться на дрова и торф. Для населения была введена дровяная повинность: каждый трудоспособный человек должен был за полмесяца заготовить 2 кубических сажени, 16 кубометров. К лесам в спешном порядке проводились железные дороги.
Но дрова и торф пригодны не для всякого производства. На торфе нельзя плавить металл. В 1920 г. выплавка чугуна составила только 2,4% довоенного уровня.
Без металла и топлива не могло действовать машиностроение. Большинство машиностроительных заводов было закрыто, в оставшихся действовали только отдельные цеха, в которых техника преимущественно ремонтировалась. Хлопчатобумажные фабрики прекратили работу, потому что не было хлопка.
В крайне тяжелом положении находился транспорт. Гражданская война шла в основном вдоль дорог. По железным дорогам шли военные эшелоны, а бронепоезда были одним из традиционных боевых средств. Но война разрушает. Из 70 тыс. верст железных дорог европейской России только 15 тыс. оставались не разрушенными, 60% паровозов вышло из строя. Естественно, точные графики и расписания не соблюдались. Нередко поезд останавливался, и пассажиры выходили заготовлять топливо для паровоза — ломали окрестные заборы и сараи.
Особенно существенной стороной разрухи было то, что удельный вес крупной, фабрично-заводской промышленности сокращался: эти предприятия не могли действовать без налаженных связей, без регулярного поступления топлива и сырья. И по мере того, как они прекращали работу, все более преобладавшими становились мелкие, мелкотоварные, кустарные и полукустарные заведения.
Очевидно, главной задачей в этих условиях стала мобилизация всех оставшихся ресурсов на нужды обороны. Это и стало главной целью политики военного коммунизма. Но поскольку в условиях разрухи перестали действовать экономические регуляторы хозяйственной жизни — деньги, рынок, прибыль, Материальная заинтересованность — их
приходилось заменять принуждением, мерами административного, а не экономического порядка. Поэтому политика военного коммунизма означала военную диктатуру с широким применением принудительных мер в хозяйстве. Однако следует оговориться, что эта вынужденность мер составляла лишь одну сторону политики военного коммунизма. К полному определению этой политики мы еще вернемся

§ 4. Сельское хозяйство и продразверстка

Если в 1917 г. хлеба в стране было еще достаточно, то к 1922 г. посевные площади сократились более чем вдвое и значительно упала урожайность. По сравнению с предвоенными годами урожай 1920—1921 гг. уменьшился почти втрое. Вдвое сократилось поголовье скота. В результате нарушения товарооборота между городом и деревней сельское хозяйство стало натуральным, т. е. не производило товарной продукции. Получить продовольствие для города теперь стало возможно только путем принуждения.
Главной военного коммунизма в деревне стала продразверстка: крестьяне должны были сдавать все продовольствие, за исключением необходимого для жизни минимума, сначала по твердой государственной цене, т. е. за номинальную плату, а потом и совсем бесплатно.
Правда, Наркомпрод в обмен на хлеб иногда отправлял в деревню промышленные товары, которые удавалось добыть, но их получали не те, кто сдавал хлеб: промтовары распределялись преимущественно среди бедняков.
Само название "продразверстка" отражает противоречивость этого понятия: развёрстывалось то количество продовольствия, которое надо было заготовить, т. е. объем заготовок определялся не наличием товарных "излишков" у крестьян, а государственными потребностями. Естественно, для выполнения своей задачи продовольственные органы были вынуждены забирать у крестьян не только "излишки".
Продразверстка была введена с начала 1919 г.: беспорядочные поиски "излишков" продотрядами были заменены плановой системой, при которой количество хлеба, которое было минимально необходимо для армии и для рабочих, развёрстывалось на сельские районы.
Комбеды были распущены, органами власти в деревне снова стали сельские советы. Дело в том, что комбеды, действуя в интересах только бедняков и объявляя врагами советской власти не только кулаков, но и середняков, направляли карательные действия против тех, кто производил хлеб, разрушали их хозяйства, тогда как сами бедняки продовольствия не производили, а только потребляли.
Правда, советы должны были действовать по классовому принципу, но когда приходило время сдавать "излишки", срабатывали уравнительные рефлексы сельского схода: вместо того, чтобы возложить весь груз поборов на зажиточных крестьян, его распределяли пропорционально возможностям.
Планы хлебозаготовок регулярно срывались. В 1918 г., при комбедах, план заготовок был выполнен на 38%. В 1920 г. он был выполнен на 34%. Это и стало, пожалуй, основной причиной ликвидации комбедов.
Одной из причин было "осереднячивание" деревни, которое стало результатом перераспределения земли комбедами. Доля относительно крупных хозяйств с посевами свыше 8 десятин сократилась с 9% в 1917 г. до 1,7% в 1920 г., а доля хозяйств с посевами до 4 десятин увеличилась с 58 до 86%. Мелкие хозяйства не только меньше производили, но и сами потребляли весь свой продукт, не производя излишков. У них нечего было взять. Таким образом, "осереднячивание" сокращало приток продовольствия в город.
Торговля продовольствием была запрещена, потому что она могла вестись лишь в обход разверстки: ведь всю товарную продукцию надо было сдать государству. Впрочем, запрещалась она и потому, что считалась важнейшей составной частью буржуазной экономики.
В программе партии 1919 г. провозглашалась "замена торговли планомерным, организованным в общегосударственном масштабе распределением продуктов".
Все продовольствие поступало в распоряжение Нарком-прода и распределялось в городах по карточкам. Но тогда еще не было сети государственных магазинов, да и снабжение продовольствием бесплатно или по номинальной цене не являлось торговлей, поэтому продукты и промтовары распределялись через потребительские кооперативы. Такие кооперативы при предприятиях еще во время мировой войны закупали в деревнях продовольствие и распределяли среди своих членов. Теперь они были привязаны к советской административной машине и превращены в единую распределительную сеть. В 1919 г. специальным декретом вся кооперация была преобразована в распределительную организацию — "потребительскую коммуну". При этом производственные кооперативы ликвидировались, а их имущество передавалось потребительским.
Впрочем, государство по карточкам могло обеспечивать людей лишь таким минимумом продуктов, который позволял не умереть от голода. Нормы были голодные. Самый высокий месячный паек, который полагался для рабочих военных заводов, составлял в среднем в месяц 10 кг муки, 1—2 кг крупы, 800 г сахара, 400 г жиров, 1—2 кг мяса. Но так как у государства не хватало продуктов, то официальная норма не обеспечивалась. Самые большие пайки получали рабочие военных заводов: 3—5 кг муки, половину положенного мяса и сахара (400 г сахара и 0,5—1 кг мяса), четверть жиров (100 г.) в месяц. Остальные получали еще меньше. Контрастом общей нищете населения были привилегии партийных чиновников, которые могли позволить себе тропические фрукты, личные автомобили, содержать любовниц и т. д.
Из всех продуктов, поступавших в города, только 35— 40% проходило через государственную распределительную сеть. Остальную часть давали "мешочники". Официально считалось, что это спекулянты-перекупщики, и репрессии против них были довольно суровые. В действительности же обычно это были горожане, которые ездили в деревню, чтобы обменять на продовольствие одежду, обувь, предметы собственного быта. Власть была вынуждена идти на уступки. В результате забастовки петроградских рабочих по их требованию рабочим было разрешено привозить из деревни мешки с продовольствием, но только не более полутора пудов. После этого часть зарплаты рабочим стали выдавать промышленными товарами, которые производило предприятие, для обмена их на хлеб и картошку.

§ 5. Военный коммунизм в промышленности

В промышленности военный коммунизм означал полную национализацию, централизацию управления и внеэкономические методы хозяйствования.
В 1918 г. дело закончилось национализацией крупных предприятий. Но с усилением разрухи эти крупные предприятия прекращали работу, их удельный вес уменьшался, и в 1920 г, они составляли только 1% от всех зарегистрированных предприятий, и на них была занята только четверть рабочих страны.
В конце 1920 г. была объявлена национализация средних и мелких предприятий. В руки государства переходили все предприятия с механическим двигателем, на которых было занято более 5 рабочих, и заведения без механического двигателя, на которых трудилось более 10 рабочих. Таким образом, национализации подлежали теперь не только капиталистические предприятия но и такие, которые Ленин относил к докапиталистической стадии простого товарного производства.
Военный коммунизм означал полную национализацию, централизацию управления и внеэкономические методы хозяйствования.
Для чего? Сами эти предприятия как производственные единицы государству не были нужны. Обычно этот акт национализации объясняется тем, что масса мелких предприятий создавала анархию, не поддавалась государственному учету и поглощала ресурсы, нужные для государственной промышленности. Очевидно, все-таки решающую роль сыграло стремление к всеобщему учету и контролю, к тому, "чтобы все работали по одному общему плану на общей земле, на общих фабриках и заводах и по общему распорядку", как требовал Ленин. В результате национализации мелкие заведения обычно закрывались. Впрочем, у властей было много других забот, и до национализации мелких заведений дело часто не доходило.
Другим проявлением военного коммунизма в промышленности была строгая централизация управления или система "главкизма". "Главкизма" — потому что все предприятия каждой отрасли подчинялись своему отраслевому главку — отделу ВСНХ. Но главное заключалось не в том, что предприятия подчинялись своим центральным органам, а в том, что все экономические отношения прекращались и использовались административные методы. Предприятия бесплатно получали от государства все необходимое для производства, бесплатно сдавали готовую продукцию. Бесплатно, т. е. без денежных расчетов. Рентабельность, себестоимость продукции теперь не имели значения.
Важным элементом военного коммунизма была всеобщая трудовая повинность. Она была провозглашена как закон еще в 1918 г., с появлением нового Кодекса законов о труде. Труд теперь рассматривался не как товар, подлежащий продаже, а как форма служения государству, как обязательная повинность. "Свобода труда" была объявлена буржуазным предрассудком. Буржуазным элементом объявлялась и заработная плата. "При системе пролетарской диктатуры, — писал Бухарин, — рабочий получает трудовой паек, а не заработную плату".
Эти теоретические положения были реализованы в январском декрете 1920 г., которым регламентировалась мобилизация населения на разного рода трудовые повинности — топливную, дорожную, строительную и др. Только на лесозаготовки в первой половине 1920 г. было мобилизовано 6 млн человек, тогда как рабочих в то время числилось около миллиона.
Сначала предполагалось, что принудительный труд будет применяться только к "буржуазным элементам", а для рабочих стимулом к труду будет классовое сознание и революционный энтузиазм. Однако от этой гипотезы вскоре пришлось отказаться.
Троцкий говорил: "Мы идем к труду общественно-нормированному на основе хозяйственного плана, обязательного для всей страны, т. е. принудительного для каждого работника. Это основа социализма". Троцкий в то время был одним из главных руководителей страны и выражал общие представления партии.
Уклонение от трудовой повинности считалось дезертирством и каралось по законам военного времени. В 1918 г. для нарушителей были организованы исправительно-трудовые лагеря, а для повинных в антисоветской деятельности — концентрационные.
Вариантом трудовой повинности были и трудовые армии: с прекращением военных действий военные формирования не распускались, а превращались в "трудовые", выполняя наиболее срочные работы, не требовавшие специальной квалификации.

§ 6. Финансы. План ГОЭЛРО

Война всегда требует больших расходов от государства. Между тем обычных источников государственных доходов больше не было. Налоги были отменены, пошлины в условиях экономической изоляции государства не собирались. Не могло быть теперь и иностранных займов. Поэтому военные расходы покрывались "чрезвычайными" способами.
Во-первых, это были чрезвычайные налоги с буржуазии. Строго говоря, это были не налоги, а про это конфискация государством сохранившихся у буржуазии ценностей: золота, серебра, драгоценных камней.
Во-вторых, расходы покрывались путем бумажно-денежной эмиссии — усиленного выпуска бумажных денег, которые, впрочем, теперь деньгами не считались и поэтому назывались "расчетными знаками". Количество таких денег за годы гражданской войны, по явно преуменьшенным данным, увеличилось в 44 раза. Естественно, это вело к инфляции. К 1920 г. стоимость бумажного рубля упала в 13 000 раз по сравнению с уровнем 1913 г.
Это привело к тому, что деньги вообще вышли из обращения. На рынке денежный обмен сменился натуральным. Обменивали товар на товар, не желая продавать что-либо за деньги, и в связи с этим произошла "натурализация" оплаты труда. Обесценившиеся деньги не могли обеспечить жизнь рабочего, поэтому труд оплачивался натурой. В конце 1920 г. деньги составляли только 7% заработной платы, а остальные 93% составляла натуральная часть: продовольственные пайки, квартплата, коммунальные услуги (квартплата теперь не взималась) и т. п. В результате стала ненужной банковско-кредитная система и банки были закрыты.
Но политика военного коммунизма была не только вынужденной. Это была попытка перейти к коммунистическим безденежным отношениям. Ленин впоследствии писал, что это была попытка "непосредственными велениями пролетарского государства наладить государственное производство и государственное распределение продуктов по коммунистически в мелкокрестьянской стране".
Советские теоретики считали тогда, что главное в переходе к новым отношениям — отказ от денег, ведь капитал — это деньги. Не будет денег — не будет и капитала. Поэтому инфляция — это даже хорошо: она разоружает капиталистов, лишает их капитала, основы их господства. И нормированное распределение продовольствия — тоже хорошо — поровну и без денег. В этом видели основу будущего коммунистического распределения.
Война кончалась. На переходе к восстановлению хозяйства в феврале 1920 г. была создана Государственная комиссия по электрификации России (ГОЭЛРО) во главе с Г. М. Кржижановским. План' ГОЭЛРО - являлся планом не только электрификации, хоть задача электрификации страны и занимала в нем главное место, и даже не только планом восстановления хозяйства. Это был план социалистической индустриализации, построения хозяйственной базы нового общества, т. е. он намечал выполнение той задачи, ради которой и было создано новое государство. Ключом для преобразования хозяйства на новой основе должен был стать самый совершенный вид энергии — электричество. Ленин не случайно характеризовал план ГОЭЛРО как вторую программу партии — именно в таком преобразовании хозяйства заключалась теперь задача.
Программа должна была произвести огромное, вдохновляющее впечатление на современников. За 10—15 лет намечалось построить 30 крупных электростанций общей мощностью 1,5 млн. квт. На основе потока электроэнергии предполагалось не только реконструировать промышленность, но и создать условия для социалистической перестройки сельского хозяйства. За 10—15 лет планировалось восстановить довоенный уровень промышленности и увеличить, по сравнению с этим уровнем, выпуск продукции тяжелой промышленности в 2 раза, а легкой — в 1,5 раза.
Утопист и фантаст Г. Уэллс, приехав в Россию и увидев разоренную страну, не мог поверить в реальность этого плана. Главу о своей встрече с Лениным он назвал "Кремлевский мечтатель". Он писал: "Ленин, который, как подлинный марксист, отвергает всех утопистов, в конце концов сам впал в утопию, утопию электрификации. Можно ли представить себе более дерзновенный проект в этой огромной, равнинной, покрытой лесами стране, населенной неграмотными крестьянами, в которой почти угасли торговля и промышленность".
План ГОЭЛРО не был таким планом-директивой, как последовавшие за ним пятилетки. Он определял лишь основные принципиальные направления развития.

Глава 2 РАЗВИТИЕ ХОЗЯЙСТВА СТРАНЫ В ГОДЫ НОВОЙ ЭКОНОМИЧЕСКОЙ ПОЛИТИКИ

§ 1. Предпосылки нэпа

После окончания гражданской войны Советское государство перешло от политики военного коммунизма к новой экономической политике. Разруха не могла прекратиться сама собой с окончанием войны. Самая низкая точка разрухи, самый низкий уровень производства приходился на 1921 г., когда война была уже закончена. Для прекращения разрухи и перехода к восстановлению хозяйства надо было изменить экономическую политику, потому что политика военного коммунизма имела совсем другие цели. А какой должна быть эта новая экономическая политика, диктовалось конкретной обстановкой.
1.   Это диктовалось прежде всего мелким, раздробленным, т. е. преимущественно докапиталистическим, характером хозяйства. Сельское хозяйство, в котором была занята большая часть населения страны, состояло из крестьянских хозяйств, т. е. находилось на докапиталистической стадии. В промышленности за годы гражданской войны было разрушено в основном крупное фабрично-заводское производство и преобладали теперь мелкие кустарные и полукустарные заведения, т. е. заведения докапиталистического уровня. Эти мелкие хозяйства нельзя было национализировать, нельзя было использовать в качестве основы для подъема экономики. Надо было сначала перейти от этих мелких хозяйственных единиц к крупным предприятиям, т. е. сделать то, что обычно происходит при переходе к капитализму.
2.   Крестьяне были недовольны продразверсткой. Это недовольство проявлялось в восстаниях в Тамбовской и Воронежской губерниях, в Поволжье и в Сибири. Вершиной этого недовольства был мятеж в Кронштадте.
Продразверстка обошла крестьян заинтересованности в производстве товарной продукции. В условиях продразверстки крестьянин был материально заинтересован лишь в том, чтобы производить минимум продукции, который был необходим для его собственного потребления, чтобы не отдавать хлеб городу.
3. Государство было не состоянии накормить рабочих. Спасаясь от голода, рабочие уходили в деревню. В стране оставалось немногим больше чем 1 млн. рабочих.
Это была политика восстановления товарооборота между городом и деревней, а следовательно, политика восстановления товарно-денежных отношений вообще. А восстановление товарно-денежных, т. е. экономических, отношения требовало, в свою очередь, перехода от административных к экономическим методам хозяйствования.
И насильственные меры здесь помочь уже не могли: у крестьянина нельзя было отобрать то, чего он не произвел.
Я Государство было не в состоянии накормить рабочих. Спасаясь от голода, рабочие уходили в деревню. В стране оставалось немногим больше 1 млн. рабочих.
Все это и определяло содержание новой экономической политики. Это была политика восстановления товарооборота между городом и деревней, а следовательно, политика восстановления товарно-денежных отношений вообще. А восстановление товарно-денежных, т. е. экономических, отношений требовало, в свою очередь, перехода от административных к экономическим методам хозяйствования.
Это была политика использования буржуазных элементов в экономике для восстановления и развития хозяйства. Почему было необходимо использовать эти буржуазные элементы? Потому что каждому уровню производительных сил соответствуют свои производственные отношения, и если производительные силы находятся на докапиталистическом уровне, то нельзя "внедрить" в них социалистические отношения. Надо сначала поднять, подтянуть производительные силы до уровня развитого капитализма, а уже потом можно переходить к социализму. А чтобы поднять, надо использовать капиталистические отношения, соответствующие этим производительным силам.
Следует заметить, что интерпретация нэпа постепенно менялась. Вначале нэп рассматривался только как временная уступка, временное и вынужденное отступление перед капитализмом; не предполагалось восстановление товарно-денежных отношений. Восстановлены они были лишь под давлением экономического процесса. "Кооперация мелких хозяйчиков" рассматривалась лишь как разновидность капитализма. Идеалом оставалась работа в едином государственном хозяйстве "по одному общему плану" и "по общему распорядку". Активную силу страны составляли люди, воспитанные гражданской войной, и методы принуждения им казались естественными и для мирного строительства.
Существенно изменились представления руководителей большевистской партии о путях строительства социализма.
Многие из них писали теперь, что надо учиться торговать, что социализм — это американская техника и организация трестов, что социализм — это государственный капитализм, обращенный на пользу всего народа; что "строй цивилизованных кооператоров — это есть строй социализма", что изменение взглядов на кооперацию означает "коренную перемену всей точки зрения на социализм". Нэп теперь рассматривался не как вынужденное отступление перед капитализмом, а как путь строительства социализма через торговлю, хозрасчет, кооперацию. В этом новом социализме находили место не только торговля и кооперация, но даже промышленные корпорации типа капиталистических монополий.

§ 2. Восстановление сельского хозяйства. Кооперирование крестьянства

Решающим актом перехода к нэпу стала замена продразверстки продналогом, т. е. налогом продуктами сельского хозяйства. По объему продналог был меньше разверстки, он охватывал до 20% сельскохозяйственной продукции. У крестьянина появлялся стимул к расширению производства; уплатив налог продуктами своего хозяйства, остальную часть товарной продукции он мог пустить в продажу. Продналог — компромиссная, временная мера — вводился лишь потому, что промышленность еще не была восстановлена, и государство не могло дать крестьянину за весь необходимый хлеб продукты промышленности. Продналог составлял минимально необходимое для армии и для рабочих количество хлеба, а остальное должно было обмениваться на продукты промышленности.
Это решение о переходе к продналогу, принятое весной 1921 г., повлекло за собой и все остальные элементы нэпа.
Восстановление сельского хозяйства было тогда первоочередной задачей, которую необходимо было решить для восстановления промышленности: без хлеба рабочие не могли работать, поэтому для перехода к восстановлению промышленности надо было сначала получить продовольствие.
Сельское хозяйство не находилось в руках государства, поэтому прямое руководство восстановлением миллионов крестьянских хозяйств было невозможно. Государство было вынуждено лишь стимулировать этот процесс различными, преимущественно экономическими мерами. Сама экстремальность ситуации заставляла отказываться от административных методов.
К числу этих мер следует отнести сам переход к продналогу. Но в этом заключалось и противоречие. Переход от продразверстки к продналогу, конечно, повышал заинтересованность крестьян в расширении своего хозяйства и увеличении производства товарной продукции, но только до известных пределов. Продналог взимался по классовому принципу: очень мало с бедняков и очень много с кулаков. Поскольку к кулакам относили тех "культурных хозяев" (по выражению Н. И. Бухарина), которые становились на фермерский путь, т. е. переходили к товарному хозяйству и старались дать стране максимум товарной продукции, то и продналог тормозил рост товарности сельского хозяйства, хоть и в меньшей степени, чем разверстка.
Государство стимулировало подъем сельского хозяйства также первоочередным восстановлением производства промышленных товаров для деревни, в том числе сельскохозяйственного инвентаря и машин, а также закупкой таких товаров за границей. Конечно, снабжение деревни инвентарем и машинами способствовало восстановлению сельского хозяйства, но главное заключалось не в этом. Получить эти товары крестьяне могли лишь в обмен на свою продукцию, т. е. для их получения должны были сначала произвести эту продукцию. Иными словами, первоочередное восстановление производства товаров для деревни было первым шагом в восстановлении товарооборота между городом и деревней.
Государство помогало деревне также агротехнической пропагандой: в деревню направлялись агрономы и зоотехники, для крестьян устраивались агротехнические курсы. В 1923 г. в Москве была открыта Всероссийская сельскохозяйственная и промышленно-кустарная выставка (будущая ВДНХ).
Но главным направлением государственной политики в деревне в это время было содействие кооперированию крестьян.
 В чем заключалась сущность кооперативного плана? Крестьянство — это класс феодального общества. Чтобы перейти к социализму, оно должно пройти через капитализм, т. е. через расслоение на сельский пролетариат и сельскую буржуазию. В результате возникнут крупные капиталистические хозяйства, которые потом можно будет превратить в социалистические. И этого Стихийного пути развития сельского хозяйства не могла остановить даже классовая политика советской власти — помощь беднякам и действия против кулаков. К 1925 г. 30% крестьян не имели рабочего скота, а 38% составляли крестьяне с посевом менее 2 десятин и без посева. Кулаки по расчетам того времени составляли 6—7%.
При разработке кооперативного плана были использованы труды А. В. Чаянова, крупного специалиста по вопросам кооперативного движения. В основе плана лежало использование материальной заинтересованности крестьян. Крестьяне заинтересованы в том, чтобы производить для продажи больше продукции, выгодно и без хлопот продавать эту продукцию, покупать в обмен промышленные товары, в том числе сельскохозяйственную технику. Но для этого надо было еще объединиться в кооператив, чтобы не ездить торговать в город поодиночке, конкурируя между собой, а сбывать продукцию через кооператив и через кооператив же закупать необходимые промышленные товары. Машины крестьянину не по карману, но можно объединиться в машинный кооператив, в складчину, и, получив кредит, купить машины и сообща их использовать. В районе, который специализируется на молочном животноводстве, имеет смысл на паевых началах построить заведение по переработке молока и изготовлению сыра, что тоже не по силам отдельному крестьянину.
Постепенно таким образом можно дойти и до объединения кооперативными связями всех хозяйств.
Именно с таких кооперативов — сбытовых, потребительских, машинных — и началось кооперирование в годы нэпа. В эти кооперативы объединялись, естественно, относительно зажиточные крестьяне, те, которые производили товарную продукцию. Входившие в них крестьянские хозяйства создавались единоличными, следовательно, не было еще здесь обобществления средств производства, лишь некоторые средства производства (машины, сыроварни и т. п.) оказывались здесь в общей собственности.
Бедняки, которые не производили товарной продукции (да и себя не могли полностью обеспечить), в таких кооперативах участвовать не могли. Они объединялись в производственные кооперативы, которые принято было называть коллективными хозяйствами, колхозами, а не кооперативами, и которые противопоставлялись кооперативам. Было три вида колхозов: коммуны, артели и ТОЗы (товарищества по совместной обработке земли). О коммунах мы уже говорили, в артелях обобществлялись основные средства производства, а в ТОЗах даже сохранялась частная собственность на эти средства, объединялся только труд. Однако колхозы и совхозы, хотя и пользовались особыми льготами и получали существенную помощь от государства, давали лишь около 1,5% сельскохозяйственной продукции.
В кооперативах в 1925 г. состояли около 1/4 крестьян, а в 1928 г. — 55%. Кооперативы играли главную роль в восстановлении товарооборота между городом и деревней. Уже в 1925 г. кооперативный товарооборот составлял 44,5% розничного товарооборота страны. В районах специализированного сельского хозяйства — льноводческих, свеклосахарных, молочного животноводства — кооперация охватила подавляющее большинство крестьян.
Крестьянские кооперативы стали объединяться в отраслевые организации. Появились Хлебоцентр, Льноцентр, Плодоовощсоюз, Маслоцентр и др. Они объединяли сбыт и снабжение кооперативов в масштабе страны, организовывали кредит и защищали интересы кооператоров.
Рост сельскохозяйственного производства после войны начался не сразу. В 1921 г. ослабленную войной страну постигла засуха. В большинстве хлебных губерний хлеб погиб. Сократилось поголовье скота. Миллионы людей умирали от голода. В следующем году хозяйство еще не оправилось от природного бедствия. Только с 1923 г., года очень урожайного, сельское хозяйство пошло на подъем. В 1925 г. сельскохозяйственной продукции было получено на 12% больше, чем в 1913 г., в том числе в земледелии на 7% и в животноводстве на 21%. Хлеба в стране теперь производилось на 11% больше, чем в предвоенные годы. Превысило довоенный уровень и поголовье скота.
Однако узким местом восстановленного сельского хозяйства была его низкая товарность. Ведь до революции основную массу хлеба на рынок давали кулаки и помещики, а крестьяне вели преимущественно натуральное хозяйство. Поэтому простое восстановление крестьянского хозяйства не могло решить проблему снабжения города. Низкая товарность проявлялась и в том, что в земледелии изменялась доля отдельных культур. По сравнению с довоенным периодом, увеличились площади под картофелем и рожью, сократилась доля земли под пшеницей, хлопком, льном, сахарной свеклой. Иными словами, уменьшилась доля товарных культур, увеличилась доля грубых продовольственных культур, которые обеспечивали жизнь крестьянской семьи.

§ 3. Организационная перестройка и восстановление промышленности

Одним из проявлений нэпа в промышленности было то, что теперь снова разрешалось капиталистическое предпринимательство, правда, лишь в определенных ограниченных формах:
1) разрешались мелкие частные предприятия с числом рабочих до 20 человек;
2)   разрешалась сдача в аренду государственных предприятий;
3)   допускалось создание смешанных акционерных обществ с участием государственного и частного капитала;
4)   для привлечения иностранного капитала разрешалось сдавать хозяйственные объекты в концессии иностранцам.
Доля концессий в промышленном производстве страны была невелика — они выпускали лишь 1% промышленной продукции. Высоким их удельный вес был в горной промышленности — концессионеры добывали 60% свинца и серебра, 85% марганцевой руды, 30% золота. Но иностранцы производили также 22% одежды и предметов туалета.
В связи с иностранными концессиями следует отметить еще одно явление тех лет: в Россию приезжали тысячи рабочих из индустриальных стран, чтобы, опираясь на силу своих профсоюзов, помочь наладить хозяйство, и нередко создавали здесь свои концессионные предприятия.
Группа американских рабочих организовала в Кузбассе Автономную индустриальную колонию АПК — "пролетарскую концессию", как ее называли. Под лозунгом "Превратим Сибирь в новую Пенсильванию" они стали не только налаживать добычу угля и производство кокса, но и, привезя из США тракторы и породистый скот, создали образцовое подсобное хозяйство. Американский профсоюз швейников организовал Русско-американскую индустриальную корпорацию, объединив десяток швейных фабрик в Москве и Петрограде.
В разгар нэпа капиталистический сектор охватывал значительную часть легкой промышленности и давал на рынок если не основную, то весьма значительную часть товаров народного потребления. В дальнейшем государственная промышленность, используя силу государства, оттесняла капиталистов и завоевывала рынок. В 1925 г. на частных предприятиях работали 1/10 рабочих, эти предприятия давали 27% промышленной продукции. Сопоставление этих цифр показывает, что производительность труда в капиталистическом секторе была выше, чем на государственных предприятиях. Государственный сектор производил в это время 65% продукции. Остальное приходилось на кооперативный сектор.
Преимущества государственного капитализма перед частным заключались в преимуществах крупных предприятий перед мелкими заведениями. К тому же предприятия государственного капитализма действовали под государственным контролем и в перспективе, по окончании срока аренды или концессии, должны были превратиться в государственные.
Но новая политика в промышленности заключалась не только в разрешении частного предпринимательства. Поскольку в хозяйстве были восстановлены рынок, прибыль, материальная заинтересованность и поскольку рядом с государственными действовали капиталистические предприятия, была перестроена и организация государственной промышленности.
Эта перестройка выразилась, во-первых, в переводе предприятий на хозрасчет. Если в период военного коммунизма они не имели хозяйственной самостоятельности, получали от государства все, необходимое для производства, и ему же сдавали продукцию, то теперь они должны были вести хозяйство самостоятельно, закупать на рынке сырье и материалы, сбывать свою продукцию, получать прибыль и, заплатив из этой прибыли налог государству, продолжать производство за счет этой прибыли. Государственные предприятия переводились на так называемый хозяйственный расчет, то есть, по сути, в значительной степени на коммерческие и капиталистические начала. Однако хозрасчет не считался явлением, свойственным социалистическому хозяйству.
Во-вторых, произошел переход от главков к трестам и синдикатам. Если прежде все предприятия каждой отрасли были подчинены своему главку, т. е. отделу ВСНХ, то теперь главным звеном управления промышленностью стали тресты. Трест был территориально-отраслевым объединением, т. е. он объединял лишь часть предприятий отрасли, расположенных на определенной территории. Например, трест Югосталь объединял металлургические заводы Юга, трест Северолес — лесную промышленность севера европейской части страны. Подчеркивалось, что тресты — хозрасчетные объединения, что они "действуют на началах коммерческого расчета с целью извлечения прибыли".
Трест объединял предприятия, укрупнял, кооперировал производство, что позволяло наладить разделение труда между предприятиями. Иногда трест практически становился предприятием, а прежние предприятия — его цехами. Вспомним, что одной из важнейших задач новой политики было укрупнение производства, пусть в данном случае только организационное. Трест намного удешевлял заготовку сырья и сбыт продукции, так как объединил заготовительные и сбытовые конторы предприятий. К тому же все предприятия государство не могло обеспечить специалистами. Специалисты теперь концентрировались в тресте и оттуда могли руководить всеми его предприятиями. К концу 1922 г. в тресты было объединено 90% промышленных предприятий.
Тресты были организованы по образцу капигпалистических монополий. Они и должны были действовать как монополии, вытесняя частный капитал, разоряя капиталистов. Но они стали конкурировать и между собой, что увеличило рыночную стихийность. Именно стихийности, неконтролируемости руководители советского хозяйства особенно боялись. Поэтому тресты и нетрестированные предприятия каждой отрасли объединялись в синдикаты. Синдикаты тоже были построены по образцу капиталистических монополий. Они объединили только заготовку материалов и сбыт продукции, т. е. были торговыми организациями, зато охватывали целую отрасль (текстильный, табачный, кожевенный синдикаты). Внутри синдиката тресты уже не конкурировали между собой, а вместе действовали против частного капитала. Уже к концу 1922 г. 80% трестированной промышленности было синдицировано.
Еще до введения продналога, в феврале 1921 г., был организован Госплан (Государственная плановая комиссия), который должен был действовать на основе плана ГОЭЛРО, конкретизируя основные направления этой программы. Вначале разрабатывались только годовые планы по отдельным отраслям, но и те выполнялись лишь на 50—80%, потому что охватывали только производственно-техническую сторону хозяйственной деятельности, и нередко оказывалось, что для выполнения плана не хватает денег. С 1924 г. в планах стали учитывать финансовые возможности и планы стали называть промфинпланами. Наконец, в 1925 г. отраслевые планы впервые сливаются в единый годовой план промышленности и строительства.
Восстановление началось с легкой промышленности. Тяжелая промышленность была сильно разрушена, для ее восстановления нужны были огромные капиталовложения, в качестве сырья и топлива нужны были железо и каменный уголь, которые сами являлись продукцией той же тяжелой промышленности. Легкая промышленность довольствовалась дровами и торфом, сырье получала от возрождавшегося сельского хозяйства. Она не требовала больших капиталовложений, к тому же именно в ней действовали частный капитал и кустарные артели.
Первоочередное восстановление легкой и мелкой промышленности было не только возможно, но и необходимо — необходимо для того, чтобы после бедствий войны одеть и обуть людей, а особенно — чтобы получить продовольствие для города: без обмена на промышленные товары крестьяне не дадут городу хлеб, товарооборот между городом и деревней не будет восстановлен. А крестьянам прежде всего нужны были потребительские товары — ткани, обувь, мыло и т. п., — производимые легкой промышленностью. Короче говоря, восстановление легкой и мелкой промышленности означало создание необходимых предпосылок для восстановления тяжелой индустрии.
Но что значит — мелкая промышленность? Это кустарно-ремесленное производство. В 1925 г. в кустарной промышленности были заняты 2/3 всех работников промышленного производства, т. е. кустарей было вдвое больше, чем рабочих. Правда, давали кустари лишь 1/3 промышленной продукции — вдвое меньше, чём крупная промышленность.
 В 1925 г. было получено только 75% промышленной продукции от уровня 1913 г. Довоенный уровень промышленного производства был восстановлен в 1926 г. С учетом продукции мелкой промышленности, таких потребительских товаров, как ткани, обувь, сахар, мыло, плуги, было в 1925 г. произведено больше, чем до войны. Каменного угля и металла пока выпускалось вдвое меньше, чем до войны. Не достигло пока довоенного уровня и машиностроение, но зато было освоено производство таких машин, которые до этого в России не выпускались — гидротурбин, электрогенераторов. А выработка электроэнергии уже на 40% превысила довоенный уровень. В этом уже сказывалось сочетание плана и рынка. По плану государство направляло максимум ресурсов в сферу электрификации, обеспечивая ее ускоренный рост, но в то же время рыночный спрос стимулировал высокие темпы, развития производства товаров народного потребления.

§ 4. Торговля и финансы

В период военного коммунизма торговля была запрещена. И при переходе к нэпу вначале не предполагалось возвращаться к торговле, к товарно-денежным отношениям. Вместо торговли
на переходе к нэпу предполагалось наладить "социалистический продуктообмен", то есть безденежный обмен товарами между городом и деревней с дальнейшим безденежным нормированным распределением этих продуктов. То, что не удалось установить "коммунистическое распределение", по нынешним представлениям вполне закономерно. Продуктообмен провалился не потому, что рано еще было переходить к коммунистическим отношениям, а лишь потому, что капиталистический рынок все еще оставался "сильнее нас". Государство пока еще печатало не деньги, а "расчетные знаки", чтобы подчеркнуть их отличие от денег, свойственных буржуазному обществу.
Но поскольку не предполагалось возвращаться к торговле и государство к этому не готовилось, то именно в сфере торговли частный капитал завоевывал наиболее сильные позиции. В разгар нэпа в руках капиталистов находилось 75% розничной торговли, и только в 1925 г. удельный вес капиталистического сектора торговли понизился до 43%. А всего это время были три сектора в торговле — капиталистический, кооперативный и государственный, и на втором месте за капиталистическим шел кооперативный сектор. Именно кооператоры, а не государство, вытесняли капиталистов из сферы торговли.
Естественно, в это время цены на рынке складывались в зависимости от соотношения спроса и предложения. Эта рыночная стихийность стала одной из причин кризиса сбыта в 1923 г. В 1923 г. был принят первый перспективный план развития промышленности на 1923—1928 гг., была сделана первая попытка перейти к индустриализации. Простейшим способом получить накопления крестьян для индустриализации было повышение цен на промышленные товары для деревни. Хозяйственники получили рекомендацию повышать цены на промышленные товары. Промышленность, объединенная уже в синдикаты, могла диктовать цены рынку. И за несколько месяцев 1923 г. цены выросли в два с лишним раза, а цены на сельскохозяйственную продукцию в это время, наоборот, упали: 1923 г. был урожайным. Произошло расхождение цен на промышленные и сельскохозяйственные товары, так называемые "ножницы цен".
Чтобы купить плуг, в 1913 г. надо было продать 10 пудов ржи, в 1923 г. — 36 пудов. В некоторых губерниях, чтобы купить пару сапог, крестьянин должен был продать 44 пуда муки. Но крестьяне не стали покупать товары по этим вздутым ценам и, вместо высоких прибылей и быстрых накоплений, началось затоваривание: товары лежали на складах; заводы, не имея выручки, останавливались. Таким образом, кризис 1923 г. был следствием первой попытки перехода к индустриализации, попытки реализации плана "сверхиндустриализации" Троцкого.
В первые годы нэпа инфляция продолжалась. В 1922 г. 100 тыс. рублей совзнаками стоили 1 довоенную копейку. Но когда стало очевидным, что без торговли не обойтись, потребовалась денежная реформа: без денег торговать нельзя. Такая реформа обычно проводится единовременно: старые деньги объявляются недействительными и обмениваются на новые. Но размеры инфляции не позволяли провести реформу таким образом. Сначала в 1922 г. было пущено в обращение лишь ограниченное количество новых денег. Эти новые деньги стали называть червонцами, для отличия от прежних, что не совсем правильно: червонцем принято называть купюру в 10 рублей, а
 К 1926 г. в стране не только было восстановлено хозяйство после страшной разрухи, но и сложились благоприятные условия для дальнейшего развития. Действовали рыночные отношения, стимулировавшие развитие производства. Наряду с государственными предприятиями, вполне успешно приспособившимися к условиям рынка, в хозяйственной жизни участвовали капиталистические предприятия, кооперативы, а крестьянство все более вовлекалось в кооперативные объединения.
Новые деньги были разного достоинства. Они были обеспечены драгоценными металлами. Более того, чеканились монеты из серебра, золота и даже платины, причем бумажные купюры разменивались на металлическую монету, что, естественно, подтверждало их ценность для населения. Эти деньги были конвертируемыми: они свободно обменивались на основные иностранные валюты по довоенному курсу царского рубля (1 американский доллар равен 1,94 рубля).
И с 1922 по 1924 г. в обращении были деньги двух видов: старые совзнаки, которые все более обесценивались, и новые, имевшие твердый курс. Только в 1924 г. совзнаки вышли из обращения.
С восстановлением денег были восстановлены и кредитные учреждения. В 1921 г. снова открылся Госбанк, а в 1922— 1925 гг. возник ряд специализированных банков: акционерные — для кредитования разных отраслей хозяйства, кооперативные — для предоставления кредитов потребительской кооперации, общества взаимного кредита — для кредитования частной промышленности и торговли, сберкассы. Пайщиками банков были синдикаты, кооперативы и частные лица. Банки уже начали конкурировать между собой, стараясь привлечь депозиты через повышение процента и перехватить клиентов выгодными условиями кредита. В 1926 г. действовали уже более 60 банков.
Таким образом, к 1926 г. в стране не только было восстановлено хозяйство после страшной разрухи, но и сложились благоприятные условия для дальнейшего развития. Действовали рыночные отношения, стимулировавшие развитие производства. Наряду с государственными предприятиями, вполне успешно приспособившимися к условиям рынка, в хозяйственной жизни участвовали капиталистические предприятия, кооперативы, а крестьянство все более вовлекалось в кооперативные объединения.

Глава 3 ЭКОНОМИКА СССР В ГОДЫ ДОВОЕННЫХ ПЯТИЛЕТОК

§ 1. Социалистическая индустриализация.

Проблема накоплений и переход к административным методам. После восстановления хозяйства встала задача строительства социалистической экономики, задача социалистической реконструкции, та задача, решением которой и предполагалось снять противоречие свершения социалистической революции "в мелкокрестьянской стране". Социалистическая реконструкция состояла в основном из двух процессов — индустриализации и коллективизации сельского хозяйства.
Индустриализация — создание фабрично-заводской промышленности в России — началась в XIX в., а в начале XX в. Россия по развитию промышленности занимала пятое место в мире и по ряду показателей развития промышленности была на первом. Для чего была нужна дополнительная, социалистическая индустриализация?
Во-первых, Россия была аграрной страной, В промышленности было занято только 10% населения. Стояла задача превратить аграрную страну в индустриальную, чтобы промышленность стала главной отраслью ее хозяйства. Таким образом, это была утилитарная задача, решать которую надо было независимо от социального устройства общества.
Во-вторых, в России (не только вследствие экономической отсталости) не были развиты некоторые отрасли машиностроения: производство самолетов, автомобилей, не были развиты радиопромышленность, некоторые отрасли химической промышленности. Это были так называемые "новые" отрасли, которые и за границей стали в основном развиваться после войны.
Обстоятельства не позволяли рассчитывать на импорт продукции отсутствующих отраслей. Советский Союз объявил себя врагом всего капиталистического мира, поэтому импорт стратегически важных товаров из. капиталистических стран часто был невозможен. Надо было рассчитывать на собственные силы в условиях значительной экономической изоляции.
Первый путь заключался в том, чтобы использовать европейский и американский опыт (конечно, с поправками на социалистический способ производства): продолжать развитие сельского хозяйства и легкой промышленности, накапливать в этих отраслях средства, а затем использовать эти средства для развития новых отраслей тяжелой промышленности. Этот путь означал использование разных форм собственности, товарно-денежных отношений, предприимчивости ради получения прибыли. Этот путь означал продолжение нэпа.
В-третьих, трудно сказать, насколько реальной была опасность близкой войны. Во всяком случае, в представлении руководителей страны она была. Следовательно, надо было создать мощную военную промышленность, обеспечить армию современными видами вооружения — танками и самолетами. Эти отрасли промышленности были тогда тоже новыми для всего мира, они стали развиваться только в период Первой мировой войны.
Эти основные задачи определили особенности индустриализации:
1) Очень высокие темпы. Для создания новых для страны отраслей были брошены все силы и средства, часто в ущерб остальным отраслям.
2) Индустриализация в СССР означала достижение полной экономической независимости, т. е. развитие в условиях полной экономической изоляции.
Встал вопрос, за счет чего проводить индустриализацию. Одной из главных трудностей оказалась проблема накоплений. Решение именно этой проблемы в значительной степени определило направление дальнейшего развития хозяйства страны. Решать ее можно было одним из двух способов — экономическим или административным.
Экономический путь предлагали сторонники Н. И. Бухарина и даже начали проводить его в жизнь в 1926—1928 гг. Заключался он в том, чтобы использовать европейский и американский опыт (конечно, с поправками на социалистический способ производства): продолжать развитие сельского хозяйства и легкой промышленности, накапливать в этих отраслях средства, а затем использовать эти средства для развития новых отраслей тяжелой промышленности. Этот путь означал использование разных форм собственности, товарно-денежных отношений, предприимчивости ради получения прибыли. Этот путь означал продолжение нэпа.
 
Второй путь, административный, который стал проводиться с 1929 г., означал концентрацию всего хозяйства в руках государства и использование административных, внеэкономических методов мобилизации ресурсов для индустриализации. Индустриализация и в этом случае должна была проводиться за счет сельского хозяйства и легкой промышленности, но не за счет их развития, а путем административного изъятия средств из этих отраслей.
Если первый путь предполагал первоочередное развитие сельского хозяйства и легкой промышленности, то второй означал их разорение, обескровливание, с тем чтобы снова форсировать их развитие после рывка тяжелой промышленности на более высокой технической основе.
Реален ли был вариант Н. И. Бухарина? Обычное возражение заключается в следующем: низкая товарность крестьянского хозяйства не позволяла делать необходимые накопления, не позволяла получить необходимое для экспорта количество хлеба. Однако в 1926—1928 гг. в среднем за год вывозилось 2,4 млн. тонн хлеба. Это было в четыре раза меньше, чем до Первой мировой войны, но выручки от экспорта было достаточно для импорта промышленного оборудования. Капиталовложения в промышленность в 1926—1928 гг. выросли в 3,4 раза, а темпы роста промышленного производства были выше, чем в последующих пятилетках: тяжелая промышленность за год увеличивала производство на 28,5%, легкая — на 21,4%.
К 1929 г. промышленное производство превысило довоенный уровень на 32%. Частная промышленность, в которой были заняты 5% рабочих, давала 15% промышленной продукции. Кустари пока составляли 42% всех занятых в промышленности.
Продолжением этого курса должен был стать первый вариант 1-й пятилетки, исходивший из принципов нэпа. Согласно этому варианту за пятилетку промышленное производство должно было вырасти в 2,8 раза.
Но в 1929 г. произошел "великий перелом", и был принят сталинский, ускоренный вариант пятилетки и индустриализации. Вариант Бухарина—Кржижановского был, отвергнут как слишком медленный. Очевидно, причина этого заключалась не только в недостаточно высоких темпах. Большинство коммунистов воспринимали "плюрализм" нэпа как отступление от
Второй путь, административный,  который стал проводиться с 1929 г. означал концентрацию всего хозяйства в руки государства и использование административных, внеэкономических методов мобилизации ресурсов для индустриализации.  
За 1-ю пятилетку количество бумажных денег в обращении выросло в 5 раз. Сельскохозяйственное производство сократилось на 20%, почти не увеличилось производство промышленных товаров народного потребления. Иными словами, количество товаров на рынке если и увеличилось, то весьма незначительно. Это должно было привести к инфляции. Но такой инфляции, которая охватывает все хозяйство, не было, потому что в это время происходил переход от рывка и хозрасчета к централизованной системе распределения ресурсов.
Строящийся индустриальный объект не может существовать на хозрасчете: он не выпускает продукции и не получает прибыли. Поэтому индустриальные новостройки надо было обеспечивать денежными и материальными ресурсами централизованно. Но поскольку расходы на индустриализацию были главными расходами государства, а денежные и материальные ресурсы на рынке были отнюдь не в избытке, приходилось отбирать их у действующих предприятий, лишая и их возможности существовать на хозрасчете. Поскольку государство забирало до 80% прибыли предприятий, они не имели и средств для хозрасчетной заготовки сырья и материалов.
Отмирали товарно-денежные отношения и при обмене продукцией между городом и деревней. Сначала свободная торговля была заменена контрактацией, а потом переросла в систему обязательных государственных поставок. Сельскохозяйственная техника направлялась в деревню по условным ценам в порядке нормированного распределения, а затем стала поступать в распоряжение МТС.
Так, централизованная распределительная система охватила все хозяйство. А хозяйственные реформы 1929—1933 гг. покончили с остатками хозрасчета. Инвестиции теперь делались не за счет собственных средств предприятий, а за счет госбюджета. В условиях государственного распределения ресурсов цена теряла стимулирующее значение, да и, строго говоря, переставала быть ценой, потому что определялась не законами рынка, а решениями государственных органов.
"Частичная натурализация хозяйственных отношений", как этот процесс был назван в литературе, возродила теорию об отмирании денег при переходе к социализму: ведь при переходе к нэпу товарные отношения были приняты лишь как временные — на время смешанной экономики с участием капиталистов и единоличного крестьянства. Но теперь экономика перестала быть смешанной. В 1929 г. вышло постановление ЦК ВКП(б) об "организации планового продуктообмена между городом и деревней", а в 1930 г. создается НИИ потребления, обмена и распределения, который должен был изучать проблемы перехода к безденежному распределению.
Деньги, впрочем, оставались, но перестали выполнять свои функции, и Остап Бендер не мог в пределах страны реализовать свой миллион.
Переход от хозрасчетных рыночных отношений к централизованной системе распределения ресурсов автоматически вел к централизованной административной системе управления: тот, кто дает ресурсы, определяет тем самым и объем производства. Отмирали хозрасчетные тресты и синдикаты, а главным звеном управления промышленностью стали промышленные наркоматы. Отказ от рынка породил командно-административную систему.
Было найдено теоретическое обоснование этой системы. Если в социалистическом обществе не действуют товарно-денежные отношения, то не действуют и законы марксистской политэкономии. Значит, эти экономические законы, независимые от воли людей, действуют в буржуазном обществе, а социалистическая экономика строится сознательно, по плану, выработанному руководителями.
Отказ от товарных отношений, хозрасчета означал отказ от использования материальной заинтересованности. Материальную заинтересованность пришлось заменить административным принуждением, которое получило название "методов усиления трудовой дисциплины".

§ 2. Промышленность в годы пятилеток

Получилось ли намеченное ускорение темпов в первой пятилетке? По официальным данным того времени, промышленное производство выросло за пятилетку в 2 раза (но все же не в 2,8 раза, как предполагалось по первоначальному, "слишком медленному", варианту). Далее по этим официальным данным переход к административной системе привел к замедлению, а не к ускорению развития. Но официальные данные явно завышены. По расчетам, опубликованным в 1987 г., за период с 1929 по 1938 г., т. е. за две пятилетки, производство выросло на 117%. Поскольку нет оснований предполагать, что за вторую пятилетку промышленность увеличила выпуск продукции только на 17%, а темпы в пятилетках были приблизительно одинаковыми, можно считать, что в действительности за первую пятилетку промышленное производство выросло на 50—60%.
Если среднегодовые темпы роста промышленности в 1926— 1928 гг. были выше, чем 20%, то за годы пятилетки они составили по официальным данным того времени 19,2%, а по очень осторожным расчетам исследователей Н. Шмелева и В. Попова — 9—13%. Намеченный план по этим расчетам был выполнен только на 51%.
В 1932 г., который считался последним годом пятилетки, ни в одной из ведущих отраслей промышленности намеченный план выполнен не был. Электроэнергии, нефти, стали, тканей в этом году было выпущено в 2 раза меньше, чем намечалось планом, автомобилей в 4 раза меньше. Не были выполнены первоначально намеченные задания, но нужно учесть, что потом они были повышены, а затем промышленности стали задаваться еще более увеличенные годовые планы, согласно которым годовой рост промышленного производства должен был составлять до 45%. Естественно, о выполнении этих повышенных заданий и речи быть не могло. Они были намного выше реальных возможностей промышленности, и вместо нарастания темпы стали снижаться. Тем не менее Сталин в 1933 г. объявил, что пятилетний план выполнен досрочно — за 4 года и 3 месяца.
Основные силы в первой пятилетке были брошены на строительство "предприятий-гигантов", таких как Уралмаш, Ростсельмаш, Днепрогэс, Горьковский автомобильный, Харьковский тракторный заводы. Эти предприятия можно было назвать гигантами, потому что они строились в соответствии с достигнутыми в мировой практике требованиями и поэтому были значительно крупнее прежних российских предприятий, построенных ранее. Эти новые предприятия сразу заняли господствующее положение в своих отраслях, а в некоторых случаях — были первыми в новых отраслях. Так, Уралмаш стал первым предприятием тяжелого машиностроения в стране.
Заводы эти строились в необыкновенно короткие сроки. Сталинградский тракторный завод был построен за 11 месяцев, Горьковский автомобильный — за 17 месяцев. Поскольку создавались новые отрасли производства, которых прежде в России не было, и по которым, 
следовательно, не было и специалистов, то были приглашены сотни специалистов из других стран. На Магнитогорском комбинате работали более 200 иностранцев, на Сталинградском тракторном — почти 400. Значительная часть их потом оказались в лагерях.
Наибольшие успехи были достигнуты в машиностроении. Было освоено производство автомобилей, самолетов, тракторов, фрезерных и револьверных станков, электропечей и другого промышленного оборудования. Если прежде только две фирмы в мире изготовляли типографские ротационные машины, то теперь появился завод по производству таких машин и в Советском Союзе.
Достижениям машиностроения способствовал мировой экономический кризис 1929—1933 гг. В условиях кризиса, когда капиталистические страны остро нуждались в сбыте своей продукции, все эмбарго, все запреты на продажу Советскому Союзу стратегических товаров снимались и открывалась возможность в массовых масштабах закупать такое оборудование для машиностроения, которое раньше нашей стране не продавали. На закупку этого оборудования были брошены все средства, какие удалось собрать, конечно, в ущерб другим отраслям хозяйства. Производство машин выросло в 4,7 раза, хотя, как уже сказано, план по основным отраслям машиностроения выполнен не был.
Химическая промышленность увеличила производство в 3,2 раза. На Кольском полуострове началось производство суперфосфата из местных залежей апатитов, а на северной Каме Соликамский химкомбинат начал разработку местных калийных солей. И все же минеральных удобрений в 1932 г. выпускалось в 10 раз меньше, чем было намечено планом.
Производство электроэнергии выросло в 2,7 раза, составив 60% намеченного планом задания. Добыча угля увеличилась на 80%, что составило 86% плановой цифры. Выплавка чугуна выросла вдвое, плановое задание было выполнено на 60%.
Отставание легкой и пищевой промышленности было признано официально, но реальные цифры производства товаров народного потребления были намного ниже официальных величин. Так, считалось, что производство хлопчатобумажных тканей за пятилетку выросло на 84% (в денежном выражении), но выпуск хлопчатобумажных тканей в метрах
увеличился только на 0,6%. Фабричное производство кожаной обуви выросло на 50%, но при определении темпов роста не учитывалось, что к началу пятилетки значительная часть этой обуви производилась в сфере кустарно-ремесленного производства. Считалось, что пищевая промышленность увеличила производство в 2,2 раза, но производство мясных продуктов сократилось на 12%, сахара на 35%, производство молочных продуктов осталось на прежнем уровне. Если учесть, что подавляющая часть легкой и пищевой промышленности перерабатывала продукцию сельского хозяйства, а сельскохозяйственное производство за пятилетку сократилось, то и не могло быть существенного роста легкой и пищевой промышленности.
Главная особенность второй пятилетки заключалась в том, что если первая — это в основном строительство новых предприятий, то вторая — их освоение. Капиталовложения, сделанные в первой пятилетке, начали приносить плоды, новые предприятия начинали выпускать продукцию.
Однако первое время новые заводы работали довольно плохо. Например, конвейер Горьковского автомобильного завода первое время из-за нехватки деталей работал не более 10—15 дней в месяц. В эти дни с него выходили "неукомплектованные" машины: без фар, без тормозов, иногда без кабины. Потом это все приделывалось вручную во дворе завода.
Причина заключалась в недостаточной подготовке промышленных кадров. В первой пятилетке построили заводы, оборудованные новой, импортной техникой, но люди еще не умели работать с этой техникой.
Можно было построить за год завод, но за год нельзя подготовить даже одного инженера для этого завода. Первые советские инженеры еще только заканчивали вузы (это были первые выпуски, когда процесс обучения еще только налаживался) и со студенческой скамьи нередко назначались на руководящие должности. Без практического опыта им было довольно трудно.
Но не хватало не только инженеров, не хватало и квалифицированных рабочих. Мало того что старые рабочие еще не знали новой техники — этих старых рабочих было мало. Общее количество рабочих за первую пятилетку выросло вдвое, а это значит, что к началу второй половину рабочих составляло новое пополнение. Их надо было еще учить профессии. Обычно это были сезонные строительные рабочие — землекопы, плотники. По окончании срока строительства из них комплектовались постоянные производственные кадры нового предприятия.
Поэтому очень важным явлением второй пятилетки стала массовая техническая учеба рабочих без отрыва от производства. Практически весь состав рабочих за годы этой пятилетки прошел через школы и курсы повышения квалификации, которые создавались при каждом предприятии.
Естественным следствием этого стала новая форма соревнования — стахановское движение. Стахановское движение было формой использования материальной заинтересованности: стахановцы, конечно, зарабатывали намного больше среднего рабочего. Оно было использовано для повышения норм выработки, поэтому нередко рабочие относились враждебно к рекордам стахановцев. Если в первой пятилетке производительность труда, по официальным данным, выросла на 40%, то во второй — на 82%.
За годы второй пятилетки промышленное производство выросло на 120%, в том числе по группе "А" (тяжелая промышленность) — на 139%, по группе "Б" (легкая и пищевая) — на 99%. Среднегодовые темпы роста промышленного производства составили 17,1%. Машиностроение увеличило выпуск продукции в 2,9 раза, металлургия — в 2,2, химическая промышленность — в 3, выработка электроэнергии — в 2,7. Таковы официальные данные. Можно предполагать, что они завышены. Как уже отмечалось, по последним сведениям, производство выросло на 117% за период с 1929 по 1938 г., т. е. за две пятилетки. По оценке исследователей К. Шмелева и В. Попова, среднегодовые темпы роста производства во второй пятилетке составили 14%, а плановое задание было выполнено на 70%.
Кроме общих цифр роста, следует отметить некоторые качественные достижения отдельных отраслей. Повысился технический уровень металлургического производства. Отмечалось, что по производству электростали Советский Союз обогнал США. В угольных шахтах стали широко внедряться врубовые машины. В составе продукции химической промышленности появились новые виды — искусственное волокно и пластмассы. В пищевой промышленности возникли механизированные хлебозаводы, заводы по производству консервов.
Многие "достижения" обеспечивались ГУЛАГом. Заключенные строили каналы, железные дороги и новые города, добывали руду и заготовляли лес. По существующим оценкам, к концу второй пятилетки в лагерях находились до 10— 15 млн заключенных, то есть до 20—25% всех занятых в материальном, производстве. Этот почти даровой труд существенно снижал затраты на производство и строительство, а также несколько повышал уровень жизни.
До недавнего времени было принято считать, что к концу второй пятилетки СССР обогнал все индустриальные страны Европы по объему промышленного производства и вышел по этому показателю на 1-е место в Европе и 2-е место в мире. Впереди были только США. По оценкам современных исследователей, промышленность СССР оставалась только на 5-м месте после США, Германии, Великобритании и Франции (так же, как и промышленность царской России в начале века). Сократился только разрыв.
Считалось, что к концу второй пятилетки была обеспечена экономическая независимость СССР от остального мира: даже оказавшись в полной экономической изоляции, страна могла продолжать развиваться, опираясь на силы только своей промышленности. Теперь можно было обойтись без импорта производственного оборудования, автомобилей и тракторов.
Была в основном решена и другая задача индустриализации — превращение аграрной страны в индустриальную. К концу этой пятилетки промышленность давала уже больше продукции, чем сельское хозяйство, причем 60% промышленной продукции составляли средства производства — продукция группы "А".
Поскольку основные задачи индустриализации, таким образом, были решены, и поскольку в хозяйстве страны уже практически не было капиталистов, а крестьяне стали колхозниками, было решено, что переходный период от капитализма к социализму закончен и социализм в СССР построен. Поэтому третий пятилетний план, рассчитанный на 1938— 1942 гг., был принят как план дальнейшего развития уже построенной социалистической экономики, и, как следствие — как первый шаг строительства материально-технической базы коммунизма. Это было вполне логично: если социализм построен, то всякое дальнейшее развитие означало движение к коммунизму.
Отсюда вытекали две первые особенности третьей пятилетки.
Если в первых пятилетках ставилась задача догнать передовые капиталистические страны по общему объему промышленной продукции, то теперь была поставлена задача догнать их по производству продукции на душу населения. Дело в том, что первая задача считалась выполненной, потому что СССР вышел на 2-е место в мире по промышленному
производству. Но, поскольку по численности населения Советский Союз намного превышал страны, которые, как считалось, он обогнал, то по уровню экономического развития он оставался намного ниже: экономический уровень страны определяет не общий объем производства, а производство на душу населения. Между тем промышленной продукции на душу населения у нас производилось в 5 раз меньше, чем в среднем в развитых капиталистических странах.
Третья пятилетка была объявлена "пятилеткой качества": если до этого все внимание уделялось количественному росту производства, то теперь была поставлена задача качественных изменений в промышленности. Приоритетными были признаны проблемы ускоренного развития химической промышленности, химизации хозяйства, комплексной механизации и даже автоматизации производства.
Политическая ситуация в Европе свидетельствовала о приближении войны, поэтому в третьей пятилетке необходимо было подготовиться к войне. Эта подготовка выразилась в следующих особенностях.
1)   Вместо предприятий-гигантов было решено строить средние по величине предприятия-дублеры в разных районах страны.
2)   Ускоренными темпами росло военное производство. Среднегодовой рост военного производства в довоенные годы этой пятилетки составил 39% (оговоримся, что это официальные цифры того времени, по расчетам же современных исследователей среднегодовой прирост промышленной продукции составлял 2%). Невоенные предприятия в это время получали дополнительные военные заказы и выполняли их в первую очередь в ущерб своей основной продукции. Например, Россельмаш в 1939 г. выполнил свое годовое плановое задание на 80%, но в том числе план по военной продукции — на 150%. Очевидно, сельскохозяйственных машин в том году он выпустил не много.
3)   Новое строительство было перенесено на восток — на Урал и в Сибирь. К началу войны машины и металлоизделия составляли почти 1/2 продукции уральской промышленности. По металлургии на ведущее место стал выдвигаться Урало-Кузбасс — соединенные железной дорогой металлургические заводы Урала и угольно-металлургический Кузнецкий бассейн.
Развитие уральской металлургии тормозило то обстоятельство, что на Урале почти нет каменного угля, в Кузбассе же не хватало разведанной к тому времени железной руды.
Третья пятилетка была прервана войной. За три довоенных года пятилетки, по официальным данным, явно преувеличенным, промышленное производство выросло на 44%, что было намного меньше запланированного на эти годы. Некоторые отрасли прекратили развитие.3ерная металлургия увеличила за три года производство на 3%, почти не выросли добыча нефти, производство цемента. Сократилось производство автомобилей, паровозов, тракторов, сельскохозяйственных машин, токарных станков. Почему? Этому было несколько причин: Административное планирование могло давать хорошие результаты при строительстве предприятий-гигантов, в котором преобладал ручной труд. На снимках и кинокадрах того времени мы видим массы людей с лопатами и тачками — человеческий муравейник.
Перебрасывая эти огромные массы работников, можно было создавать действительно колоссальные производственные мощности. Но эти новые предприятия оборудовались передовой по тому времени импортной техникой. И, когда индустриализация подходила к концу, административная система исчерпала свои возможности: оказалось, что новый технический уровень повышал требования к качеству управления и к работникам. Теперь нужны были знания, компетенция, сбалансированность; экономические регуляторы хозяйственного развития, а не только выполнение приказов. Руководящие работники, выдвигавшиеся совсем по другим признакам, не имели требуемых качеств. Участились аварии, срывы плановых заданий. Это рассматривалось как вредительство. На смену репрессированным приходили люди еще менее компетентные.
Материальная заинтересованность, как уже сказано, заменялась "методами усиления трудовой дисциплины", которые все более ужесточались. За три опоздания на работу в месяц человек попадал под суд. Увольняться и переходить на другую работу было запрещено. Человек прикреплялся к работе, становился практически крепостным. Но принудительный труд, как известно, имеет низкую производительность.
Это было время крайнего усиления централизации в управлении и директивных методов. Местные хозяйственные руководители практически не могли проявлять хозяйственную инициативу. Обратная связь в управлении — с мест в центр — была нарушена. В результате центральные органы руководства и планирования не имели правильной картины положения дел на местах, что порождало неизбежные ошибки в планировании.
Многие заводы выполняли дополнительные военные заказы и сокращали производство основной, мирной, продукции. Именно этим объяснялось падение производства в ряде отраслей машиностроения.
 И все же к войне страна пришла недостаточно подготовленной. Не хватало самолетов и танков. Немецкая армия была моторизованной, наша — пешей. Немецкие солдаты были вооружены автоматами, наши — винтовками, которые немногим отличались от винтовок Первой мировой войны

§ 3. Коллективизация сельского хозяйства

Кооперирование крестьян к началу индустриализации становилось все более необходимым. Теоретические предпосылки, из которых исходил ленинский кооперативный план, теперь дополнялись необходимостью преодолеть низкую товарность крестьянского хозяйства. Если перед Первой мировой войной товарность сельского хозяйства России составляла 26— 30%, т. е. до 1/3 сельскохозяйственной продукции шло на рынок, то теперь товарность понизилась до 13—18%: крестьянское хозяйство оставалось натуральным. Это означало, что даже восстановив довоенный уровень производства, деревня давала городу вдвое меньше хлеба, чем до революции. И в то же время росла доля промышленных рабочих, потреблявших эту товарную сельскохозяйственную продукцию.
К тому же мелкие крестьянские хозяйства не давали простора для дальнейшего развития технического прогресса. А между тем техника сельского хозяйства уже сделала некоторый шаг вперед: если перед революцией еще почти 1/2 земель обрабатывалась сохой, то в 1928 г. сохой было обработано только 10% пашни. Соху уже вытеснил железный плуг. Это был уже переворот.
Но если применение плуга было рационально в мелких крестьянских хозяйствах, то чуть более сложные механизмы были уже нерентабельны. Рентабельное использование комплекса конных машин — сеялки, жатки и молотилки — требовало большей посевной площади, чем была в хозяйстве среднего крестьянина.
Особое значение для сельского хозяйства имел трактор. Он в этой отрасли был тем же, чем был паровой двигатель для промышленности — главным звеном перехода от ручного труда к машинам. Но трактор был явно недоступен каждому крестьянину и не мог себя оправдать в его хозяйстве.
Все это требовало осуществления кооперативного плана, и до 1929 г. этот план успешно проводился в жизнь: к тому времени уже 1/2 крестьян состояли в кооперативах. При кооперировании особенно успешно росла товарность сельского хозяйства — ведь кооперировалось именно товарное производство. Но в 1929—1930 гг. началась массовая коллективизация: кооперативы были распущены, а вместо них стали создаваться колхозы. Почему?
Для получения средств для индустриализации стали увеличивать обязательные государственные поставки при сохранении самостоятельности крестьянских хозяйств. Большая доля поставок, так называемые "твердые задания", приходилась на так называемые кулацкие хозяйства, т. е. практически на тех крестьян, которые добивались лучших результатов в производстве, которые пытались повышать технический уровень своих хозяйств, производили товарную продукцию. Еще недавно их называли "культурными хозяевами" и делали на них ставку в увеличении товарности сельского хозяйства.
Увеличение поставок с "твердыми заданиями" означало возвращение к методам продразверстки. И результат был таким же: чтобы не быть зачисленными в кулаки, крестьян не, и в первую очередь "культурные хозяева", стали сокращать производство. Хлеба стало не хватать. С конца 1927 г. начался хлебозаготовительный кризис. В 1928 г. были снова введены карточки на продовольствие.
На места была отправлена директива: взять хлеб у крестьян "во что бы то ни стало". Если человек не выполнял положенное задание (а "твердые задания" были непосильными), он подлежал уголовному наказанию. Имущество осужденных конфисковывалось, причем четверть конфискованного отдавалась крестьянам-беднякам.
Поскольку такой вариант все же не дал нужного количества товарного хлеба, а вызвал сокращение производства, было решено объединить крестьян в колхозы и взять хлеб у колхозов. А поскольку крестьяне сопротивлялись принудительной коллективизации, она была объединена с раскулачиванием. Раскулачивание, особенно раскулачивание людей, которые кулаками не являлись, создавало атмосферу страха, позволявшую сломить сопротивление, разобщало крестьян, формируя группу "активистов", заинтересованных в раскулачивании соседей и выступавших за образование колхозов. При этом ликвидировались, отправлялись в Сибирь те крестьяне, которые лучше других умели вести хозяйство.
Но почему у колхозов было легче взять хлеб, чем у единоличников? Потому что колхоз действовал по государственному плану, т. е. объем производства определялся уже не желаниями крестьян, а государственными заданиями. В Уставе сельскохозяйственной артели, который стал законом колхозной жизни, было сказано: "Артель ведет плановое хозяйство, точно соблюдая установленные правительством планы сельскохозяйственного производства и точно исполняя планы сева, подъема паров, обработки почвы, уборки урожая и пр.". Не было уже разницы между государственным предприятием и колхозом, и мы не можем считать колхозы кооперативами.
Централизованное планирование в сельском хозяйстве приносило дополнительный вред, потому что местное земледелие во многом зависит от местных условий. Вырабатывая план сельскохозяйственных работ, государственные органы, конечно, не могли учесть этих особенностей.
Для организации колхозного производства в деревню были направлены "25-тысячники" из числа наиболее преданных идеям партии городских рабочих и партийных работников. Не зная сельскохозяйственного производства, они обеспечивали твердость в проведении партийной "линии" и, по причине своей некомпетентности, наносили дополнительный ущерб.
Объем сдачи продукции государству тоже определялся государственным планом. Поскольку планы заготовок исходили из государственных потребностей и государственных планов сельскохозяйственного производства, а не из реального урожая, то нередко оказывалось, что колхозы должны были сдать больше продукции, чем производили. Чтобы выполнить план заготовок, местные власти и "активисты" забирали не только продукцию колхозов, но и продовольствие, которое удавалось обнаружить у крестьян. Особенно значительными стали такие конфискации в 1932-—1933 гг., когда для закупки промышленного оборудования за границей потребовалось резко увеличить экспорт зерна. Годовой вывоз зерна вырос до 5 млн т. Это не так много, если учесть, что царская Россия перед войной вывозила 9—10 млн т. Но в условиях вызванного коллективизацией падения сельскохозяйственного производства результатом стала гибель миллионов людей от голода. По расчетам специалистов, за период с 1926 по 1939 г. от раскулачивания и голода погибли до 6 млн крестьян.
К началу коллективизации, т. е. в 1928 г., в стране было 25 тыс. тракторов. Это не так много. В том году тракторным инвентарем было обработано лишь 1% пашни. К концу первой пятилетки тракторами обрабатывалось 22% пашни, а к концу второй — 50—60%. Таким образом, только к началу войны тракторы стали главной силой на полях. А в 1928 г. не хватало и более примитивной техники. Только у 1/3 колхозов имелись сеялки, жатки и молотилки. Преобладал ручной труд. А это значило, что материально-техническая база для крупного производства не была еще создана.
До коллективизации сельскохозяйственные машины направлялись в деревню двумя путями — или продавались, или давались напрокат через прокатные пункты. Но оба эти способа были признаны непригодными с началом коллективизации, потому что они базировались на товарно-денежных отношениях, не соответствовали централизованной системе распределения ресурсов и не обеспечивали равенства: взять напрокат или купить мог лишь тот, у кого были деньги. А равенство всего для всех тогда считалось очень важным.
Поэтому для снабжения деревни машинами были созданы МТС — машинно-тракторные станции. МТС своими силами обрабатывала поля соседних колхозов. Первоначально МТС были задуманы как межколхозные акционерные предприятия, т. е. каждая МТС должна была стать общей собственностью нескольких соседних колхозов. Правда, средства для этого выделяло государство, но в следующие годы колхозы должны были вернуть долг. Однако для колхозов эти расходы оказались непосильными, и в конце первой пятилетки МТС стали государственными предприятиями.
К началу войны хозяйство колхозов несколько стабилизировалось и наметился далее некоторый рост производства. Поскольку основные полевые работы были теперь в основном механизированы, их выполняли уже не колхозники, а рабочие МТС. Начался переход от традиционного трехполья к научным многопольным севооборотам. Правда, они были введены пока только в 1/5 колхозов, т. е. преобладало пока архаичное трехполье.
Даже авиация была привлечена на службу сельскому хозяйству. Средняя Азия до этого страдала от саранчи, съедавшей временами всю растительность. Теперь очаги саранчи были уничтожены с самолетов.
Но хозяйство колхозов по-прежнему истощалось. Колхозная товарная продукция сдавалась государству по цене намного ниже стоимости. Например, государственные заготовительные цены на зерно были установлены в конце 20-х годов и не менялись до начала войны, тогда как даже не рыночные, а государственные розничные цены за это время выросли в 6,4 раза. Обходился 1 ц зерна в 1940 г. в 3 руб., а государство его покупало за 86 коп.
Урожай вычислялся предварительно, на корню, и с этой предварительной цифры рассчитывалась величина поставок. При уборке до 30% урожая гибло. И оказывалось, что колхозы должны были сдавать большую долю продукции, чем считалось официально. Вся выручка колхоза от сдачи продукции объявлялась его "доходом", т. е. из нее не вычитались производственные затраты. А они обычно были больше этой выручки и в действительности хозяйства были убыточными.
Колхозник получал на трудодень до 2—3 кг зерна и от 50 коп. до 1 руб. деньгами. Поэтому основным источником существования колхозников было не общественное хозяйство, а личные приусадебные хозяйства, которые к концу второй пятилетки давали 40% сельскохозяйственной продукции страны. В 1940 г. на долю этих хозяйств приходилось 13% посевных площадей, но они давали 65% картофеля, производимого в стране, 48% овощей, 72% мяса, 77% молока, 94% яиц.
Итак, цель коллективизации сводилась к тому, чтобы, объединив крестьян в колхозы, получить за счет деревни средства для индустриализации. Но расчет не оправдался, потому что коллективизация вызвала падение сельскохозяйственного производства. В целом это производство сократилось на 1/4. Поголовье скота уменьшилось вдвое, и уровень поголовья 1928 г. был восстановлен только в 60-е гг. Но так как при этом существенно упала продуктивность животноводства, то производство продуктов животноводства упало значительно больше (по расчетам некоторых исследователей — до уровня 1919 г.). Снизились сборы зерна, и только в 50-х гг. производство зерновых превысило уровень, достигнутый при нэпе.
В городах, однако, это положение производства было не столь заметно, потому что резко повысилась товарность — с 15% накануне коллективизации до 36% в конце второй пятилетки. Сократив производство и собственное потребление, деревня теперь сдавала государству больше продукции, чем в период благополучного существования. Только в этом отношении цель коллективизации была достигнута.
Государственные заготовки зерна для экспорта и снабжения городов выросли с 1925—1928 гг. до 1938—1940 гг. приблизительно на 20 млн т. Из этой суммы 2—3 млн т шли на экспорт. Эти цифры и явились результатом, ради которого проводилась коллективизация.

Глава 4 ЭКОНОМИКА СССР В ПЕРИОД ВЕЛИКОЙ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ВОЙНЫ. ВОССТАНОВЛЕНИЕ И РАЗВИТИЕ ХОЗЯЙСТВА В 1946—1959 гг.

§ 1 Мобилизация и эвакуация промышленности

Была ли экономика СССР готова к войне? С одной стороны, СССР имел высокий военно-промышленный потенциал, значительно возросший в результате индустриализации, огромные природные и людские ресурсы. В отличие от царской России оборудование, необходимое для военного производства, производилось в стране. В отличие от Германии, где не было своей нефти, в СССР имелись все виды стратегического сырья, С другой стороны, Советский Союз был недостаточно подготовлен к войне. Это заключалось не только в политических просчетах, следствием которых стала оккупация Германией огромной территории, и не только в недостатке самолетов и танков в начале войны. Германская экономика была уже переведена на военные рельсы до нападения на СССР. Наша страна начала такой переход лишь в ходе войны. А для такого перевода в условиях огромной страны требовалось много времени, около сода. Иными словами, экономически страна стала готова к войне лишь через год после ее начала.
Следствием неподготовленности стало отступление и оккупация. В связи с этим одной из главных хозяйственных задач первого года войны стала эвакуация на восток предприятий из западных районов. На оккупированной территории находилась 1/3 нашей промышленности, в том числе здесь добывалось 60% угля, выплавлялось 60% стали и алюминия. И дело было не только в количестве продукции. Например, высококачественные марки стали, необходимой для военного производства, выплавлялись в основном на западе страны, а на востоке металлургия давала "рядовой" металл. Поэтому оказалось, что в 1942 г. страна получила только 8 млн т стали, Германия — 32 млн т, т. е. в 4 раза больше,
Но эвакуировать можно было не все: нельзя эвакуировать угольные шахты, железные рудники, доменные и мартеновские печи, электростанции и т. д. Перебазируясь на новое место, предприятия теряли прежние хозяйственные связи, источники сырья, топлива, энергии. А на новых местах металлургические заводы, шахты и электростанции были рассчитаны только на обслуживание местных потребностей. Это вызывало дополнительные трудности и вело к сокращению выпуска продукции. Эвакуация загрузила железные дороги, а это на время прервало экономические связи между разными районами страны.
Но что значит — эвакуировать предприятие? Можно перевезти станки и рабочих, но для станков на новом месте нужно помещение, для рабочих — жилье. Для размещения эвакуированных предприятий уплотнялись цеха местных заводов, использовались помещения складов, школ, театров. Но все это были полумеры, приходилось строить новые цеха. Иногда станки ставились под открытым небом и рабочие начинали выпускать продукцию, а вокруг уже работающих станков возводились стены.
Для размещения рабочих "уплотнялись" квартиры местных жителей, использовались клубы, кинотеатры и прочие помещения. Строились бараки. Приехавшие в Сибирь и на Урал южане в родных местах не носили валенок, их одежда не приспособлена к морозам. Нужно было этих людей одеть, накормить, обогреть.
Следует отметить и положительные стороны эвакуации. Предприятия перебазировались в основном на Урал и в Западную Сибирь. Урал стал центром военной промышленности. Существенно было то, что эти районы были недосягаемы для противника. Кроме того, здесь были металлургические заводы, сырье, топливо. Здесь были незаконченные стройки, которые теперь спешно завершались, но уже по другому профилю.
Восстановление предприятий на новых местах иногда происходило с необыкновенной быстротой — за два-три месяца. Бывало так, что последние эшелоны предприятия еще были в пути, а доставленные ранее цеха уже начинали работу.
Второй хозяйственной задачей первого года войны стала мобилизация промышленности, перевод ее на военные рельсы. Это выражалось в сокращении мирного и расширении военного производства. Тракторные заводы стали выпускать танки (впрочем, их мощности были частично переведены на выпуск танков еще до войны), металлургия перешла на производство тех марок металла, которые требовались для производства вооружения; текстильные и обувные предприятия стали готовить обмундирование для солдат, пищевые наладили выпуск концентратов.
Был использован опыт Первой мировой войны по кооперированию предприятий для выполнения военных заказов.
К каждому военному заводу прикреплялись невоенные заводы-поставщики для выполнения доступных им работ. Например, для одного из авиационных заводов 60% всех работ выполняли такие заводы-поставщики. Он получал от них моторы, винты, шасси, радио- и электроаппаратуру, бензобаки и т. д.
Эвакуация и мобилизация промышленности — эти два главных процесса с начала войны до середины 1942 г. — означали общее сокращение производства. При перестройке на военное производство предприятие сначала прекращает выпуск прежней продукции, перестраивается, и лишь потом начинает осваивать новую. Поэтому с начала войны до 1942 г. промышленное производство резко сократилось. В 1942 г. германская тяжелая промышленность была в 3—4 раза сильнее советской.
В 1942 г. чугуна в СССР было выплавлено в 3 раза меньше, чем в 1940 г., стали — в 2,2 раза меньше. В СССР выпускалось в 5 раз меньше металлорежущих станков, чем в Германии, добывалось в 4 раза меньше угля, производилось в 2,5 раза меньше электроэнергии. Но уже в том же 1942 г. в СССР было выпущено 25 тыс. танков, тогда как в Германии — только 9 тыс., самолетов советские заводы выпустили 25 тыс., а германские — 15 тыс., в Германии было изготовлено 19 тыс. артиллерийских орудий, в СССР — 29 тыс.
Крайне тяжелое положение с начала войны сложилось на транспорте. Железные дороги были забиты военными эшелонами. Достаточно сказать, что для проведения Сталинградской операции ежедневно разгружаются 40 поездов, а во время летнего наступления 1944 г. для войск одного только 3-го Белорусского фронта — 25 поездов в сутки. На это накладывалась эвакуация промышленности, когда на восток двигались одновременно десятки и сотни предприятий, каждое из которых занимало много эшелонов. Кроме того, в связи с перебазированием предприятий на восток намного увеличилась длина перевозок. Продукцию приходилось везти к фронту через всю страну. В 1942 г. перевозка грузов железной дорогой сократилась вдвое по сравнению с довоенной. Это включая военные и эвакуационные перевозки. Во столько же раз сократилась перевозка невоенных грузов. Лишь после 1942 г. железнодорожные перевозки стали увеличиваться, и к концу войны железные дороги перевозили грузов уже на 40% больше, чем в 1942 г. По сравнению с довоенным периодом, все же пропускная способность железных дорог к концу войны составляла лишь 76%.

§ 2. Развитие военного производства

Со второй половины 1942 г. промышленное производство стало увеличиваться. К 1945 г. ведущие отрасли, тяжелой промышленности увеличили производство по сравнению с 1942 г. (но не с 1940 г.!) в 1,5—2 раза.
Конечно, в основном росла военная промышленность. Уже отмечено, что даже в 1942 г. по производству танков, самолетов, артиллерийских орудий СССР обогнал Германию. За годы войны выпуск военной продукции увеличился в 2,5 раза, в том числе танков и самолетов — в 3 раза. Если в начале войны СССР имел втрое меньше танков и самолетов, чем Германия, то в начале 1945 г. танков у нас было в 2,8 раза больше, чем в Германии, артиллерийских орудий — в 3,2 раза, а самолетов — в 7,5 раза. Такие цифры и соотношения приведены в 5-м томе "Истории социалистической экономики СССР". А германский генерал Типпельскирх в своей "Истории мировой войны" писал, что к концу войны на каждый немецкий танк приходилось 7 советских и на каждое немецкое орудие — 20 советских. По производству оружия к концу войны СССР обогнал не только Германию, но и своих союзников — Англию и США.
Качество советского вооружения также сильно выросло за необычайно короткие сроки, были сконструированы и запущены в производство новые марки вооружения, превосходившие немецкую технику. Истребители Лавочкина и Яковлева, реактивные артиллерийские установки, танки Т-34 и другие военно-технические новинки появились на фронте в большом количестве и определили не только количественное, но и качественное превосходство советской техники.
Итак, нарастание количества и качества вооружения началось с 1942 г. и определило перелом в ходе войны. Но, естественно, поскольку все средства были брошены на военное производство, поскольку теперь вооружение готовили и мирные предприятия, невоенные отрасли сократили производство. В 1942 г. военная продукция составляла до 80% всей промышленной продукции, а товаров народного потребления даже к концу войны, когда уже восстанавливались мирные отрасли, производилось вдвое меньше, чем перед войной. Острый дефицит потребительских товаров вызвал оживление кустарно-ремесленного производства, и значительная часть потребностей населения в военные годы удовлетворялась кустарями и ремесленниками. Таким образом, военное производство росло в значительной степени за счет невоенного, и общий объем промышленного производства в 1945 г. составил 91% от довоенного уровня. Военная экономика — это не только станки и заводы. Это прежде всего люди, промышленные кадры. В период Второй мировой войны на одного солдата на фронте работали 6— 7 человек в тылу. Они-то и составляли военно-промышленный потенциал. Война требовала увеличения количества рабочих в промышленности, причем рабочих квалифицированных. К 1943 г. численность рабочих и служащих сократилась на 40% по сравнению с довоенной.
В СССР это противоречие преодолевалось в основном "мерами военной дисциплины", т. е. административным принуждением. Рабочий день увеличивался до 11 часов, были ликвидированы отпуска. Была проведена мобилизация всего трудоспособного населения, т. е. женщин, подростков и стариков. Женщины составили в промышленности больше половины всех занятых, а в сельском хозяйстве — даже 80%.
Но эти меры не воспринимались тогда как принуждение. По закону рабочий день продлевался до 11 часов, а люди добровольно не уходили из цехов сутками. Развернулось движение "двухсотников" и "трехсотников", регулярно выполнявших по 2—3 нормы. На места опытных рабочих пришли женщины, дети и старики, к тому же голодные и плохо одетые, а производительность труда росла. Подвиг народа в тылу был реальностью.

§ 3. Сельское хозяйство, снабжение населения, финансы

Сельское хозяйство страдало от войны больше, чем промышленность. Во-первых, на оккупированных территориях находилось 47% посевных площадей. А если учесть, что оккупированы были житницы страны — Украина, Дон, районы, где урожайность была намного выше средней, то очевидно, что хлеба там производилось больше половины.
Во-вторых, из деревни на фронт ушло все здоровое мужское население, остались лишь женщины, дети и старики. В деревне не было "брони", как в промышленности. В-третьих, резко понизилась техническая база: тракторы во время войны не выпускались, а из тех, которые оставались, значительная часть была мобилизована на военные нужды. Лошадей же к этому времени оставалось уже мало, так что пахали теперь и на людях.
Интенсивность труда в колхозах повысилась, и даже в таких трудных условиях в восточных районах страны посевные площади увеличились на 8—9%, но это, конечно, не могло компенсировать потерю 47% посевных площадей на западе.
Конечно, сельскохозяйственное производство в годы войны сократилось. Например, в 1944 г. страна получила лишь 54% довоенного количества сельскохозяйственной продукции. В 2— 3 раза уменьшилось производство технических культур; хлопка, сахарной свеклы, подсолнечника. Сокращение притока сельскохозяйственной продукции в город заставило перейти к нормированному распределению продовольствия по карточкам. Рабочее снабжение не ограничивалось государственным пайком. При крупных предприятиях были созданы ОРСы (отделы рабочего снабжения), которые изыскивали дополнительные источники снабжения, создавали подсобные хозяйства, разводили овощи, выращивали поросят и т. д. В 1944 г. на долю ОРСов приходилось 30% рыночного товарооборота.
Централизованно распределялись и промышленные товары народного потребления. Но их поступало теперь для продажи населению настолько мало, что нормы и нормированное снабжение были невозможны. Поскольку легкая промышленность тоже обслуживала преимущественно военные нужды, для продажи населению оставалось только 9% производимых в стране хлопчатобумажных тканей и только 28% кожаной обуви. Промтовары продавались населению нерегулярно, часто используясь для материального поощрения.
Продовольствие и промтовары в магазинах продавались по твердым государственным ценам, но на свободном рынке ("колхозном", как его принято было называть, хотя продукция колхозов сюда обычно не поступала) цены повысились в 13 раз, потому что спрос превышал предложение.
Другой причиной повышения цен была бумажно-денежная эмиссия. Для покрытия военных расходов государство увеличило выпуск бумажных денег. Их количество в обращении к концу войны выросло приблизительно в 4 раза. Но если цены в магазинах оставались на довоенном уровне, а товаров по этим ценам продавалось намного меньше, чем до войны, значит, оборот денег в несколько раз уменьшился, и обратно государству возвращалась лишь незначительная часть денег, выданных в виде зарплаты. Основная часть их оставалась неиспользованной. Это, естественно, тоже вызывало рост цен. Надо было каким-то образом вернуть государству часть этих денег, уменьшить денежную массу в обращении.
Для этого в 1944 г. в городах были открыты "коммерческие" магазины, через которые государство продавало дополнительно к нормированным пайкам продукты и промтовары по повышенным ценам, близким к рыночным. Эта "коммерческая" торговля выполняла две функции. С одной стороны, она задерживала рост цен на вольном рынке, увеличивая товарную массу в обращении, а с другой — возвращала государству часть денег. Для уменьшения денежной массы в обращении и увеличения государственных доходов были увеличены налоги с населения. Например, был введен налог на холостяков. Большой доход государству давали также займы, облигации которых распределялись в принудительном порядке. Достаточно сказать, что если перед войной налоги с населения давали государству 9 млрд руб. в год, а займы — 11 млрд руб. (итого 20 млрд), то в 1945 г. налоги с населения дали 40 млрд руб., а займы 30 млрд руб., в сумме — 70 млрд руб.
Наконец, такой приток денег, на который и не рассчитывали финансовые руководители, обеспечил фонд обороны. Этот фонд состоял из добровольных взносов граждан.
Началось с того, что некоторые колхозники стали вносить суммы, достаточные для постройки танка или самолета. В результате всего этого государственный доход вырос со 180 млрд руб. перед войной до 300 млрд руб. в 1945 г.
Говоря о военной экономике СССР, мы как будто забыли о тех недостатках административно-командной системы управления хозяйством, которые проявлялись в довоенные годы. Дело в том, что в условиях войны эта система оказалась вполне уместной.
Административно-командная система приспособлена к экстремальным условиям, когда необходимо решать конкретные задачи. Не случайно государственное регулирование хозяйства, впервые возникшее в годы Первой мировой войны и в ведущих капиталистических странах, резко усилилось в годы Второй мировой войны. Не случайно "новый курс" Рузвельта был введен в годы крупнейшего в истории мирового экономического кризиса.
В годы войны главным потребителем продукции становилось государство. Промышленность работала на обеспечение военных потребностей. Товарно-денежные отношения при этом теряли прежнее значение. Централизованная система управления позволяла концентрировать все силы и ресурсы для решения главных задач — для развития производства танков, боевой авиации, переключения транспорта на перевозку важнейших грузов и т. д. Рыночные отношения не могли бы обеспечить такой мобильности и концентрации усилий.
Когда надо было наладить выпуск танков, государство выступало естественным выразителем общественных потребностей. Государственное задание выполнялось в кратчайший срок, с патриотическим энтузиазмом. В мирных условиях регулятором мог выступать только рынок.
Впрочем, вся история советского государства состояла из "экстремальных" периодов, когда надо было волей государства бросать силы на что-то решающее: гражданская война и восстановление после нее, форсированная индустриализация, новая война и новое восстановление. Исключением были лишь несколько лет нэпа. Поэтому и административно-командные методы стали восприниматься как естественные и правильные.

§ 4. Восстановление и развитие промышленности в 1946—1959 гг.

Экономический ущерб от войны был огромным. Правда, объем промышленного производства сократился ненамного всего на 9%. Но нужно учитывать, что основную массу продукции составляла военная. А мирные отрасли сильно уменьшили выпуск продукции. Предметов потребления к концу войны производилось вдвое меньше, чем до войны.
Еще до окончания войны началась демобилизация промышленности, т. е. предприятия, переведенные на военное производство, возвращались к выпуску мирной продукции. Этот процесс неизбежно сопровождался общим сокращением производства: сначала прекращался выпуск военной продукции, производилась частичная смена оборудования, а уже после этого налаживался выпуск новой продукции. Поэтому в 1946 производство оказалось ниже довоенного уже не на 9, а на 23%.
В отличие от процесса восстановления после гражданские войны теперь не надо было восстанавливать всю промышленность. Стоимость основных фондов промышленности в 1946 г.* была равна довоенной: на востоке страны за войну было построено столько же, сколько разрушено на западе. Поэтому становление теперь сводилось к трем процессам: восстановлению разрушенного в районах, подвергшихся оккупации, демобилизации части промышленности и возвращению на старые места части эвакуированных предприятий. Впрочем, многие предприятия, смонтированные на новых местах, там и оставались.
По официальным данным, довоенный уровень промышленного производства был восстановлен в 1948 г., а в 1950 г. промышленность произвела продукции на 70% больше, чем в 1940 г. Впрочем, по расчетам некоторых современных исследователей, довоенный уровень национального дохода был восстановлен только в 1950 г., да и официальные цифры динамики промышленного производства за это время нуждаются в уточнении.
Восстановление сопровождалось некоторым повышением материального уровня жизни людей. В 1947 г. были отменены карточки на продовольствие, а затем в течение нескольких лет понижались цены. Это было реальностью. В 1947 г. средний уровень цен был втрое выше, чем в 1940 г., а снижение цен понизило их уровень в 2,2 раза, так что все-таки и после снижения они оставались несколько выше довоенных. К тому же снижение цен сопровождалось изъятием у населения части заработанных денег в виде обязательных займов. Таким образом, материальный уровень жизни людей в 1946—1950 гг. повысился, но лишь приблизился к уровню 1940 г., не достигнув этого уровня.
В 50-е годы иногда называют "золотым веком" административной системы. К этому времени, используя накопленный опыт, хозяйственные руководители страны добились определенной сбалансированности массы денег в обращении и массы товаров. Предприятия по инерции увеличивали производство. Национальный доход увеличивался в среднем за год на 9%. Производительность труда в промышленности за 50-е годы выросла на 62%, а фондоотдача — на 17%. Очевидно, одной из причин этого было относительное обновление основных фондов в ходе послевоенного восстановления. В это время стабилизировались оптовые цены и понизились розничные.
Однако именно в это время, время относительного благополучия, были сделаны первые попытки "исправить" хозяйственный механизм, преодолеть недостатки административной системы. Поскольку экономическая наука в то время еще твердо стояла на прежних принципах, выработанных для обоснования административной системы, задача перехода к экономическим методам хозяйствования пока не ставилась. Пока очевидным стало лишь то, что невозможно административными методами только из центра регулировать хозяйственные пропорции, что необходимо увеличить хозяйственную самостоятельность местных руководителей. Было решено перенести основные функции управления из центра на места. В 1957 г. страна была разделена на экономические административные районы во главе с совнархозами. Совнархозы и стали главными органами управления. Им были переданы функции промышленных министерств, а сами министерства были ликвидированы. Таким образом, вопрос решался просто: поскольку носителями основных недостатков административной системы были центральные органы, они и были механически устранены. Совнархозы стали и органами планирования: каждый совнархоз планировал развитие своего экономического района.
Реформа оказалась неудачной. Она не изменила мете управления. Она заменила центральные органы местными, тоже административными. Но при этом единое хозяйство страны раздробилось на части. Руководители каждого совхоза создавали замкнутое на себя хозяйство экономического района, стараясь в его рамках наладить производство всего что нужно было для жизни района. Получилось что-то вроде феодальной раздробленности.
Эта разобщенность мешала планировать производство масштабах страны, регулировать его структуру. Она препятствовала специализации предприятий, потому что в стремлении все необходимое производить у себя дома руководители совнархозов загружали специализированные предприятия дополнительной продукцией. Она стала тормозить технический прогресс, потому что научно-технические учреждения каждой го совнархоза действовали несогласованно, и в разных экономических районах конструировались свои марки одних и тел же изделий. Поэтому в 1965 г. при проведении экономической реформы были ликвидированы совнархозы и восстановлены промышленные министерства.

§ 5. Сельское хозяйство в 1946—1959 гг.

Как уже сказано, сельское хозяйство пострадало от войны больше, чем промышленность. Кроме потерь от прямого уничтожения имущества колхозов и совхозов на оккупированной территории, сократилось поголовье скота, понизилась техническая база. Но особенно острый недостаток деревня испытывала в людях: миллионы колхозников погибли на фронта а значительная часть демобилизованных осели в городах. В 1945 г. страна получила лишь 60% довоенного количества сельскохозяйственной продукции.
В 1946 г. сельское хозяйство пострадало от сильной засухи. Обострились продовольственные трудности: в 1947 г. люди питались хуже, чем в военные годы.
Довоенный уровень сельскохозяйственного производства был восстановлен в первой половине 50-х гг., т. е. значительно позже, чем в промышленности. Но этот восстановленный уровень был в то же время уровнем сельского хозяйства царской России накануне Первой мировой войны. Зерна теперь собирали 88 млн т в год (в России накануне войны — 86 млн т). Крупного рогатого скота в первой половине 50-х гг. было 56—57 млн голов (в 1916 г. 58,4 млн голов). Мяса в стране производилось 5 млн т в год (столько же в 1913 г.).
Правда, в это время были достигнуты успехи в механизации. К началу 50-х гг. число тракторов выросло, по сравнению с довоенным, в 2 раза, а зерновых комбайнов — в 2,5 раза. Но и сам процесс повышения технического уровня сельского хозяйства был однобоким. Механизировались так называемые "основные полевые работы": вспашка, сев, уборка урожая и молотьба зерновых, а животноводство, производство технических культур, картофеля и овощей были почти не затронуты процессом механизации, Если перечисленные "основные полевые работы" теперь были механизированы уже на 80—90%, а не на 50—60%, как перед войной, то уборка льна — только на 30%, а картофеля — на 10%. При этом под техническим прогрессом понималась именно механизация, а производство удобрений, мелиорация оставались в стороне от этого процесса. Между тем машины не могут повысить урожайность, они лишь сокращают затраты живого труда.
Итак, сельское хозяйство находилось в застое. Личные приусадебные хозяйства, которые занимали ничтожную долю земли, в 50-х гг. дали 70—75% продукции животноводства. Было очевидно, что в сельском хозяйстве административные методы управления приносили особенно много вреда, поэтому и реформы в этой отрасли хозяйства начались раньше.
Были приняты меры, чтобы разбудить инициативу колхозников, чтобы они почувствовали себя хозяевами производства. Поскольку "Устав сельскохозяйственной артели" ограничивал самостоятельность колхозов и инициативу колхозников, теперь специальным партийно-правительственным решением колхозникам было предложено самим дополнять и изменять отдельные пункты устава.
Было принято решение об изменении порядка планирования. Центральные государственные органы теперь должны были планировать только заготовки сельскохозяйственной продукции, т. е. определять, какое количество продукции колхозы должны сдать государству. А планы сельскохозяйственного производства должны были составлять сами совхозы, и тем более — определять порядок и сроки проведем сельскохозяйственных работ. Однако это решение по ряду обстоятельств уже было проведено в жизнь.
Чтобы восстановить принцип материальной заинтересованности, стали повышать заготовительные и закупок цены. Эти цены были ниже стоимости, т. е. были явно убыточны для колхозов. В 1953 г. во многих колхозах производство центнера картофеля обходилось в 40 руб., а его заготовительная цена составляла 3 руб. В 1953 г. эти цены были повышены причем если прежде были две категории цен — заготовительные и закупочные, то теперь были установлены единые закупочные цены, по которым должна была сдаваться государству вся колхозная продукция. Заготовительные цены на скот повышались в 5,5 раза, на картофель — в 2,5 раза. Закупочные, цены, которые прежде были значительно выше, повышались сравнительно немного — на 30—50%. Потом, в течение 50-х гг., цены повышались и корректировались дополнительно.
Значительную роль в усилении самостоятельности колхозов сыграла реорганизация МТС. Необходимость существования МТС прежде объяснялась, в частности, тем, что техники не хватало и государство не могло обеспечить этой техникой все колхозы. Но теперь техники для полевых работ было уже достаточно, а МТС из технических баз превратились в органы по управлению колхозами. Поскольку основные полевые работы были механизированы, их выполняли работникиМТС. Они пахали, сеяли, убирали урожай. Но они были государственными организациями, подчинялись не колхозам, а государству, от государства получали директивные распоряжения о проведении работ. Уже этим обстоятельством хозяйственная самостоятельность колхозов сводилась на нет. К тому же именно при МТС теперь находились и специалисты сельского хозяйства — агрономы, зоотехники и т. д.
Поэтому в 1958 г. было принято партийно-правительственное решение закрыть МТС, а технику продать колхозам. В колхоз же переходили и механизаторы, и специалисты в области сельского хозяйства. А МТС были реорганизованы в РТС (ремонтно-технические станции), в технические базы по ремонту колхозной техники. Колхозы, однако, не смогли расплатиться за полученную технику, и в 1965 г. задолженность колхозов государству была списана.
Следует заметить, что реформы 50-х гг. касались в основном колхозов. Совхозы, в распоряжении которых находилась, приблизительно, 1/3 сельскохозяйственных угодий, этими реформами были затронуты слабо.
В 50-х гг. началось и освоение целинных земель — последний крупный шаг экстенсивного роста сельского хозяйства страны. За короткий срок было освоено около 40 млн. га земли, в основном в Казахстане, причем в первые годы целинные земли давали до 40% государственных заготовок зерна.

.

Ваш комментарий о книге
Обратно в раздел Экономика и менеджмент