Гура А. Символика животных в славянской народной традиции

ОГЛАВЛЕНИЕ

Глава 4. Рыбы
§ 1. Общая характеристика

Рыбы выделяются в народной культуре в особый класс живот-
ных по признаку обитания в воде и способу передвижения (пла-
вание). Вода как локус характерна также для некоторых гадов (ля-
гушки, змеи), и особенно для рака, у которого в народных представ-
лениях обнаруживается и ряд других сближений с рыбами (см. гла-
ву 3, § 6). Кроме того, к рыбам иногда относят и головастика (ср. укр.
диал. циганськариба 'головастик’, Дзендз.ПЛАУМ: 236). Важным
отличительным признаком рыб, помимо уже упомянутых, является
неспособность их издавать какие-либо звуки, которая наполняется
мифологически значимым содержанием («немота» рыб). Особым об-
разом, как ни у каких других животных, передается в языке и смерть
рыбы: рыба уснула. В чешской Силезии о смерти рыб и пчел говорят
так же, как и о человеке: итгои (Борова, Vyh.NCRPS: 222).
В народном сознании рыбы в основном существуют совокупно, нерасчлененно, обобщенно, и поэтому в народных представлениях и в фольклоре чаще представлены собирательно. Однако некоторые из них выделяются как самостоятельные персонажи и в этом случае выступают не в однородном множестве, а одиночно.
Существенным элементом в раскрытии мифологической символики рыб является их акустическая характеристика: отсутствие звуковых проявлений. Никаких звуков, сколько-нибудь заметных для человеческого уха, не производят многие животные, например жуки, мотыльки, блохи, тараканы, крот, рак, ящерица, улитка, паук и др. Однако лишь у рыб отсутствие звуковых проявлений приобретает особую маркированность, так как получает языковое выражение и находит отражение в народных представлениях, противопоставляя в этом отношении рыб многим другим животным — прежде всего птицам. Значимое отсутствие голоса у рыб воспринимается как немота (ср. русское выражение нем как рыба). В
§ 1. Общая характеристика
747
меньшей степени, чем у рыб, значимость отсутствия звуковой характеристики отмечена у рака. В фольклоре и народных поверьях это отражения не находит, но проявляется в языке, а именно, в выражении когда рак (на горе) свистнет как фигуре невозможного.
Представление о немоте рыб определяет некоторые запреты, бытующие в народной традиции. Так, детям, пока они не начнут говорить, не дают есть ни рыбы, ни ухи, иначе они долго будут немы, как рыба, не научатся говорить (Витебская губ., Дриссенский у., Борковичи, Никиф.ППП: 30, Минская губ., Слуцкий у., Сержп.ПЗБП: 158; Македония, Прилеп, Цеп.ТПЯП: 79; Лужица, Veck.WSMAG: 447). В Сербии по тем же причинам запрещено есть рыбу и беременной женщине (Мил.ЖСС: 191). Это свойство рыбы как ее мифологический признак играет определенную роль и в представлениях о рыбах как душах: беззвучность, немота— признак, соотнесенный с миром мертвых, сближающий рыбу и душу человека, отошедшего в мир иной, или ребенка, еще не появившегося на этот свет. Этим определяется символическая амбивалентность рыбы: она является одновременно и символом смерти, и символом рождения. Параллелизм рыбы — люди наглядно проявляется, в частности, в таком польском поверье: если дохнет рыба, то и люди будут болеть (р-н Тарнобжега и Ниско, Wierzch.ME: 209). Ср. также белорусское толкование сна: «Рыбу [видеть] — коли живая, дак дети жить будуть (также: здоровье), а коли мертвая — помруть (также: болезнь)» (Витебская губ., Го- родокский, Лепельский у., Могилевская губ., Рогачевский, Гомельский, Горецкий, Оршанский, Сенненский у., Ром.ОБНС: 70).
С представлением о душах неродившихся детей в облике рыб связано, например, толкование сна о рыбе. Женщине такой сон сулит беременность и роды (Витебская губ., Полоцкий у., Махирово, Никиф.ППП: 2, Минская губ., Минский, Борисовский, Бобруйский у., Ляц.МНС: 148, Гомельская обл., Добрушский р-н, Дубровка, Ровенская обл., Рокитновский р-н, Глинное, Дубровицкий р-н, Крупово, Сварицевичи, Волынская обл., Ковельский р-н, Уховецк, Брестская обл., Малоритский р-н, Олтуш, ПА). Например: «Як зло- выла рибу, шчучку, то точно, ужэ у положэнне зайшла» (Житомирская обл., Овручский р-н, Журба, зап. автора); «Як рыбину зло- вить— дытя народыть» (Житомирская обл., Новоград-Волын- скийр-н, Курчица, зап. автора); «Паймала рибу— зродиш нешта: шчука — девачка, а карась — хлопчык» (Гомельская обл., Петриковский р-н, Комаровичи, зап. автора); «Як жэнчына поймае рибу —

748

забеременев: як судак, окунь — [родится] хлопец, як шчука — девочка» (Киевская обл., Чернобыльский р-н, Копачи, зап. О. Б. Шаталовой); «Калі бабі на часуох прысніцсе рыбка маленечка — дачка будзе» (Гродненскаягуб., Волковыский у., Fed.LB 1: 215). Аналогичное представление отражено также в сказочном сюжете о том, как бездетная царица, съев рыбку, рождает ребенка (например: Ки- евскаягуб., Сумц.МССКМ: 124; см. также: Аф.ПВСП 2: 155-156, 157). В сербской песне по совету «вил» королева беременеет от съеденного правого «крыла» златоперой рыбы, выловленной в Дунае (Аф.ПВСП 2: 156). Сходный мотив присутствует в моравской песне: «Zjedla som rybicku, / Narostla mi v brúsku» [Съела я рыбку, она выросла у меня в животе] (р-н Чичман, Jer.SR: 289). В другой песне рыбак бросает пойманную рыбку (линя) на лоно своей милой: «Hodil ho svej milej do bílého klina» (южн. Моравия, там же: 290). Лужичане объясняют появление детей на свет тем, что «водяная мать» вылавливает из глубокого омута их души в виде рыб (Бург, Schul. WVt: 108). Черногорцы района Бара гадают с рыбьим пузырем о рождении ребенка: если, брошенный в огонь, он лопнет с громким треском, то у женщины, ожидающей ребенка, родится мальчик, в противном случае — девочка (Jov.CPB: 102). Возможно, с подобными представлениями связано и рыбацкое поверье, будто присутствие нагих детей способствует удачной рыбной ловле (совр. Минская обл., Гатовичи на оз. Нарочь, Znam.PMWR: 25).
С рыбой как символом рождения и новой жизни, получающем воплощение и в христианской традиции, прежде всего в «рыбной» метафорике Христа (МНМ 2: 393), связано широко распространное у славян употребление рыбы как обрядового блюда в Рождественский сочельник (см.: КОО 1: 212, 249). У кашубов в поморских селах в Сочельник пекут печенье в форме рыб (Malic.ROK: 16). Мотив рыбы присутствует и в рождественских колядках (см. например: Schnaid.LP 13: 23-24). У македонцев, кроме того, рыба является обязательным блюдом и на Благовещение: грехом считалось не отведать в этот день рыбы (Охрид, Спрост.ПОПРО: 30). Рыбу готовят на Благовещение и родопские болгары и делятся этой ритуальной едой с соседями (Род.: 103). Сюда же следует отнести и мотив рыбы на пасхальных писанках, например гуцульских (Mosz.KLS 2/2:138) или болгарских (Мик.ПЯБ: 68).
Связь рыб с душами умерших, находящимися на том свете, отражена в белорусской загадке о рыбе: «На тым свете живый, а на гетым
§ 1. Общая характеристика
749
мяртвый» (Могилевская губ., Ром.БС 2: 327). Русины-украинцы Буковины представляют царство мертвых как страну блаженных рахманов — наполовину людей, а наполовину рыб. Ср. рус. дон. ра хманки 'внутренности рыбы’ (СРДГ 3: 89). Иногда предвестьем смерти является и сон о рыбе (Ровенская обл., Дубровицкий р-н, Сварицевичи, зап. И. А. Мямикеевой). Не случайно также и в обрядовой традиции рыба используется в качестве поминального блюда (например: Киевская губ., Зел.ОРАГО 2: 615).
В народных обычаях и представлениях находит отражение и такой характерный признак, присущий рыбам в целом, как связь с водной стихией. Например, в восточной Чехии рыбьи кости, оставшиеся от рождественского ужина, бросают в колодец, чтобы он не пересыхал (р-н Скутеча, CL 1: 403). Сны о рыбе как обитательнице земных вод толкуются в народной традиции чаще всего как предвестье дождя, т. е. влаги небесной (Кубань, Северская, зап. В. А. Потапова; Екатеринославская губ., Новомосковский у., Манж.МСПП: 192; Минская губ., Борисовский, Бобруйский у., Ляц.МНС: 148, Ре- чицкийу., Mosz.PW: 152, Pietk.KDPR: 28, 83; Киевская обл., Чернобыльский р-н, Гомельская обл., Хойницкий, Петриковский р-ны, Ровенская обл., Сарненский, Рокитновский, Дубровицкий р-ны, Брестская обл., Лунинецкий, Малоритский р-ны, Волынская обл., Ратновский р-н, зап. автора и др., ПА; Быдгощское воев., Остатков- ска Струга, Straw.WPOS: 39; Хорватия, Bieg.KOM: 322), или слез и плача (Ярославская губ., Бал.ССНВ: 211, Пошехонский у., Дер. МНС: 151, Вологодская обл., Белозерский р-н, Маекса, Вологодский р-н, Дулепово, Калужская обл., Таруса, Гомельская обл., Добрушский р-н, Дубровка, Петриковский р-н, Комаровичи, Волынская обл., Ковельскийр-н, Уховецк, Хелмское воев., Осова, зап. автора; Быдгощское воев., Остатковска Струга, Straw.WPOS: 39, Люблинское воев., Bieg.KOM: 319, Kolb.DW 17: 119, кашубы, Sych. SGK 5: 33; сев.-зап. Болгария, Стубел, Алтимир, Марин.НВ: 112), а иногда так называемой ловли рыбы в постели (Черниговскаяобл., Черниговский р-н, Плёхов, зап. 3. Симончук) — слезы и моча выступают здесь в качестве влаги человеческой.
Противопоставленность двух стихий — водной, к которой принадлежат рыбы, и огненной — лежит в основе обычая белорусских рыбаков: когда рыбак отправляется на рыбную ловлю, то во избежание неудачного улова печь в доме заслоняют вилами (совр. Минская обл., Гатовичи на оз. Нарочь, р-нНесвижа, Городей, Znam.PMWR:

750

18). В народной медицине рыба используется чаще всего для лечения горячки: как водяное существо с холодной кровью она способна загасить или остудить жар. С этой целью дают больному высушенную рыбку, извлеченную из внутренностей щуки (Люблинское воев., Kolb.DW 17: 162; Волынская губ., Звягельский у., Юрковщина, Koper.PELR: 212), окуривают его рыбьими костями с рождественского стола (Польша, Скалацке, Udz.PML: 398), прикладывают к ступням ног половинки линя, живьем разрезанного вдоль (Серадзское воев., Kolb.DW 46: 469). В народных толкованиях снов рыба как холоднокровное животное может предвещать мороз и стужу (Гуцулыцина, Kaindl.H: 104; Македония, Велес, Ец.ТПЯВ: 176, Прилеп, Цеп.СТИ: 130).
Рыбам может соответствовать символика белого цвета. Так, рыбаки польского Поморья считают, что увиденные во сне белые предметы — снег, перья, белое полотно и т. п. — сулят много рыбы (Gut.OWZP: 480). Рыбьи чешуйки иногда символически соотносятся с монетами. У поляков встречается обычай класть чешуйки на стол во время ужина в Рождественский сочельник, так как считается, что они приносят богатство и деньги (РАЕ, тара 431). У словаков тоже кладут их под скатерть рождественского стола или под тарелки. Кто положит эти чешуйки к себе в бумажник, никогда не будет иметь нужды в деньгах (Horv.RZL: 72).
Подобно зверям и птицам, рыбы имеют своего главу или «царя». Мифическим хозяином, предводителем («водом»), царем над рыбой и «рыбным пастухом» считают водяного (Белоруссия, Ром.БС 4: 6-7, Znam.PMWR: 23, 32-33). По русским представлениям, он ездит верхом на соме (Крин.СК: 10), пасет рыбу под водой, перегоняет ее из озера в озеро, заключает с рыбаками договор о рыбе (Архангельская губ., Шенкурский у., Харьковская губ. (?), Помер. МПРФ: 171), может не напустить ее в сети (Вологодская губ., Соль вычегодский у., там же), наказывает за ловлю рыбы ночью (Тамбовская губ., Елатомский у., там же: 172). Водяной и сам может появляться в образе рыбы (Польша, Вармия и Мазуры, Szyf.ZOW: 116), например осетра, сома (Архангельская губ., Шенкурский у., Харьковская губ. (?), Помер.МПРФ: 171; совр. Тарнобжегское воев., Модлибожице, Kolb.DW 17: 94), пудовой щуки (Вологодскаягуб., Макс.ННКС1: 92), реже — карася или налима (Крин.СК: 9, 35) или в виде получеловека-полурыбы (Смоленская, Могилевская губ., Азим. ДР), человека с сомовьей головой (совр. Минская обл., Столбцы,
§ 1. Общая характеристика
751
Znam.PMWR: 33-34). У сербов Лесковацкой Моравы существует представление о рыбьем царе (рибљи цар), который ведет рыб на нерест (Ђор.ЖОЛК: 30).
В роли покровителей рыб и рыболовства выступают некоторые святые. О ловле рыбы молятся св. апостолу Петру (Россия, Чулк. АРС: 255). К его дню (29.VI/12.VII или к 30.VI/13.VII) приурочен праздник рыболовов (Вологодская губ., Вельский у., Верховажский посад, Зел.ОРАГО 1: 247). «На шчасце Петрово» заговаривают невод белорусские рыбаки (Витебскаяобл., Дисна, Znam.PMWR: 25). С Петровым днем связаны и приметы, касающиеся рыб, например: если на Петра дождь, для рыбы будет плохо, а для коровы хорошо (будет теплая зима), а если погода, то будет плохо для коровы (холодная зима), а для рыбы хорошо (Брестская обл., Лунинецкий р-н, Велута, зап. автора).
В Белоруссии «заведателем» над рыбой считают также Алексея — человека Божия, переплывшего море в решете (Ром.БС 4: 6). В его день (17/30.III) прядут несколько ниток для сети, чтобы рыба ловилась (Черниговская губ., Глуховский у., Локотки, Тан.СЛ: 205).
У болгар в день св. Николая (Рибни свети Никола, Рибена черква, 6/19.XII), которому в народе приписывается занятие рыболовством (Хасковский окр., Вылче Поле, Род.: 111), готовят обрядовое кушанье рибник (рыбу в соусе или в тесте), а также раздают рыбу «во здравие» моряков и рыбаков (КОО 1: 268, Поп.КПНК: 84). Поедание рыбы (чаще всего карпа) в день св. Николая осмысляется как своеобразное жертвоприношение святому (Марин.ЖС1: 69). Согласно легенде, известной в с. Вылче Поле Хасковского окр., св. Николай некогда переходил по узкому мосту через местную бурную речку и сказал: «Если перейду невредим, здесь всегда будет рыба'» С тех пор в этом месте на Николин день неизменно бывает много рыбы (Род.: 85).
С рыболовством связан целый комплекс поверий, примет, ритуально-магических действий, оберегов и запретов, касающихся рыб и рыболовных снастей. Мотив рыбной ловли представлен в детских играх и забавах (например: Казанская губ., Лаишев, Зел.ОРАГО 2: 512).
В фольклорных текстах образ рыбы обычно наделяется женской символикой. В свадебных песнях рыбица, пойманная в сети, символизирует невесту, а жених часто изображается рыбаком. Например, в величальных песнях молодым: «Да як наш Мишенька рыболовцем был, [2 р.] / Он ходил с неводом коло озера, [2 р.] / Он

752

словил рыбинку краснопёрую. [2 р.] / — Жёночки, лебёдки, то не рыбинка. [2 р.]/ А моя Нюшенька чернобривенька [2 р.]» (Латга- лия, ФРНП: 123); «Ой, да хотят тебя, белая рыба, / Все хотят тебя поймати, / <...> / Да хотят тебя, белая рыба, застрелити, / <...> / Ой, да на двенадцать частей, частей разрубити, / <...>/ Ох, да на двенадцать столов разложити, / <...> / Ой, да вы ешьте, гостечки, сваточки, / Да рыбушку нашу» (Воронежскаяобл., Хохольскийр-н, Борщово, НПВ: 43-44). Образ девушки-рыбки присутствует и в любовно-лирических песнях. Например, в польской: «Na Korczynskiem bagnie / Rybka wody pragnie, / Ozen sie Marysiu, / Bo ci tak nieiadnie» [На Корчинском болоте рыбка воды просит. Выходи замуж, Марыся, ведь так жить невесело] (пов. Кросно, Ивонич, Gust.LPOIS 6:148).
Образ рыбы сочетает в себе различную символику, в которой присутствуют и народные, и христианские элементы. При этом основной и доминирующей здесь является хтоническая символика, определяющая принадлежность рыбы к потустороннему миру и ее амбивалентную связь как со смертью, так и с рождением. Хтоническая символика представлена и в славянских космологических представлениях о мифической рыбе (ките, щуке) как основании, на котором покоится вся земля. Все это говорит о том, что в народном сознании рыбы ближе всего стоят к гадам.
§2. Отдельные виды
Помимо общих представлений о рыбе, имеются поверья о некоторых отдельных видах рыб. Так, щука воспринимается как нечистое существо. Ей приписывается близкое знакомство с нечистой силой (Вятская губ., Слободской у., Совьинское, Зел.ОРАГО 1: 429). Существует русская примета, что если она плеснет хвостом перед рыбаком, то он вскоре умрет (Даль ПРН: 926), по белорусской примете — не проживет более трех лет (Аф.ПВСП 2:161). В Полесье записана быличка о щуке как нечистой силе: «Одын чоловик на Бла- говишчэне кажэ: пойду заколю пару рыб и пойду в цэркву. Ну, и пушов вин на тое озэро. И появилася тая шчука. И вона ёго водыла всё врэмне, пока людэ з цэрквы нэ выйшлы. Вин тылько ее хочэ сколоты, а вона уходыть. И вот вона ёго водыла-водыла и доводила почты до обэдни. Всю обэдню проводыла, и наврэшты тогды плюнув,
§2. Отдельные виды
753
И вона засмиялася в води. И вин пэрэхрэсьтывся и пошов до дому» (Брестская обл., Малоритский р-н, Олтуш, зап. автора). У лужичан известны рассказы рыбаков о водяном, принимающем облик чудовищной, сильной щуки. Иногда у такой щуки телячьи глаза, она прыгает на спину рыбаку, исчезает в виде черного облака или улетает уткой (Штраупитц, Ней-Цаухе, Лазов, Veck.WSMAG: 419-421). В виде щуки часто представляют водяного и на Русском Севере: такая щука отличается от обычной огромными размерами, покрыта мхом и при плавании держит морду по течению, а не против него (Вологодская губ., Макс.ННКС1: 92, Крин.СК: 9). По представлению белорусов Витебской губ., щука вообще всегда держит голову в сторону солнца (Городокский у., Войхань, Сап.РЗД: 259).
По широко распространенному представлению, на лбу щуки запечатлены орудия, которыми мучили Христа: крест, на котором Он был распят, копье, которым был пронзен, и др. (совр. Сувалкское воев., р-н Аугустова, Znam.PMWR: 21, Малополыпа, р-н Тарнобжега и Ниско, Wierzch.ME: 210, Плоцкаягуб., Рыпинский и Липнов- ский пов., Petr.LZD: 127; р-нСанока, Bieg.KOM: 394; Моравия, Bar t. ML: 302; Хорватия, Hire ŠPNN: 24, Самобор, LangS: 48, Hirtz: 417-418). Поэтому считают, что евреи не едят щук (Ludw.L: 130, Hire ŠPNN: 24). Украинцы Воронежской губ. используют крестообразную щучью кость в пчеловодческой магии: кладут щуку под освященную пасху, затем трут в порошок лобную кость этой щуки и, смешав с медом, закармливают ею в первый раз весной пчел (Бирю- ченский у., Зел.ОРАГО 1: 340).
Острые щучьи зубы и кости обладают отвращающим и потенцирующим действием. Например, они способны успокаивать колющую боль: от колотья в боках или в груди пьют настой щучьей челюсти (Новгородская губ., Кирилловский у., Покровская, Сок.СПБК: 529) или порошок сушеных щучьих зубов (Витебская губ., Себежскийу., Загорье, Зел.ОРАГО 1: 141). Русские вешают челюсть от первой пойманной щуки над входом в дом для предохранения домашних от всякого зла (Карелия, Крин.СК: 9), а хребтовые кости щуки привешивают к воротам, чтобы обезопасить себя от повальных болезней (б. м., Аф.ПВСП 2: 161). Щучьи зубы собирают и носят при себе, чтобы летом не укусила ни одна змея (там же). В Витебской губ. в основание гнезда, устраиваемого для наседки-гусыни, кладут щучьи зубы, чтобы щука не хватала гусят, когда они начнут плавать по воде (Витебскийу., Вымно, Никиф.ППП: 173-174). В Гомельской обл.

754

щучью голову используют для оберега скота: ее вешают в печную трубу и, когда в первый раз весной выгоняют корову на пастбище, подкладывают под ноги корове, так чтобы она переступила через нее (Житковичский р-н, Сторожовцы, ТСл 2: 219).
У хорватов известно гадание по щучьей печени о том, какова будет предстоящая зима (Hirtz: 404, 418). У русских тоже гадают по внутренностям щуки: крупная икра в весенней щуке предвещает хлебородный год (Архангельская губ., Холмогорский у., Курей- ско-Сергиевский прих., Ефим.МЭА: 195); если в первой пойманной весной щуке икра будет толще к голове, то лучший урожай следует ожидать от ранних посевов, а если к хвосту, то от поздних (б. м., Аф.ПВСП 2:161).
С ершом у рыболовов связана плохая примета: если ерш попадется в первом залове, промысел будет неудачный (Россия, Даль ПРН: 940, зап. Белоруссия, совр. Витебская и Гродненская обл., Znam.PMWR: 20). По словам рыбаков Витебского у., после ерша к удочке другая рыба не подойдет (Никиф.ППП: 197). В сказке о мужике, взявшем в жены дочку черта и убежавшем с ней, дочь черта, спасаясь от погони, превратила мужа в море, а сама обратилась в ерша (Рязанская губ., Касимовский у., Шостье, Манс.ОРЭА 1: 46). Злых и строптивых людей образно уподобляют ершам (Даль 1: 522). Об утонувшем говорят: «ушел в ершову слободу» (там же).
С происхождением камбалы связана особая легенда. Когда архангел Гавриил возвестил Пресвятой Деве, что от нее родится Спаситель, она сказала, что готова будет поверить этому, если рыба, одна сторона которой была уже съедена, вновь оживет. В ту же минуту рыба ожила и была пущена в воду. Так появилась на свет однобокая камбала (Херсонская губ., Аф.НРЛ3: 18, Екатеринославская губ., Новомосковский у., Манж.МСПП: 185). В другой легенде, бытующей среди рыбаков польского Поморья, говорится, что камбала, узнав, что рыбы выбрали себе королем селедку, так скривила рот, что он навсегда у нее кривым и остался (Велька Весь, Dyn.PZO: 348).
Два черных пятна на жабрах трески — следы пальцев апостола Петра: он взял ее двумя пальцами, когда вынимал изо рта этой рыбы монету для уплаты подати (Россия, Аф.НРЛ3: 19-20). Украинцы-русины показывают эту «рыбу с грошом», выловленную св. Петром, на звездном небе (р-н Санока, K.GGPL: 174).
У стерляди имеется свой царь. Согласно нижегородскому поверью, стерляжий царь обитает в реке Суре. Его жилище убрано само
§2. Отдельные виды
755
цветами и жемчугом и находится в глубокой яме на самом дне реки. Там он живет со своей женой — водяной русалкой. В ясные лунные ночи она выходит на берег, садится на камень и расчесывает золотым гребнем свои зеленые, как тина, волосы, а стерляжий царь плещется возле нее и трется о ее белую ногу. Если кто-нибудь из рыбаков увидит ночью эту картину, то ни одной стерлядки ему уже больше не поймать (Воротынский р-н, Васильсурск, Морох.НПЛ: 155-157).
Осетр наделяется у поляков демоническими свойствами. Водяной, которым становится некрещеный утопленник, иногда принимает облик осетра, но, в отличие от обычного осетра, у него закругленная голова и нет рыльца, вместо которого на шее имеется отверстие, из которого он плюется сывороткой (совр. Тарнобжегское воев., Мод- либожице, Kolb.DW 17: 94). Кашубы пугают осетром маленьких детей: «Ne^le jasoter vin je z muera ё ceb’e vezne!» [Вот выйдет осетр из моря и возьмет тебя!] (Гданьское воев., Розеве, Sych.SGK 2:85).
Леща, а также язя рыбаки западной Белоруссии и северо-восточной Польши считают умными рыбами. Во главе каждой стаи лещей или язей (реже — голавлей) есть свой предводитель, царь или король («вожак», «часовой», «разведчик»), который охраняет своих рыб, ведет за собой и умеет выводить их из невода. От обычных лещей такой лещ-предводитель отличается меньшей упитанностью (совр. Гродненская обл., р-н Щучина, Тама, совр. Минская обл., Столбцы, Новый Свержень, совр. Сувалкское воев., Болесты, Znam.PMWR: 34). В Пензенской губ. улов на лещей связывают с порой цветения черемухи (Даль ПРН: 940).
Плотву, согласно народному лечебнику, нельзя есть тем, кто болен лихорадкой (Вологодская губ., Сольвычегодск, Зел.ОРАГО 1: 233). Рыбаки западной Белоруссии (Витебскаяобл., р-нБраслава, Минская обл., р-ны Вилейки и Столбцов) и северо-восточной Польши (Сувалкское воев., р-н Краснополя) считают, что если первой выловленной рыбой окажется плотва, то это сулит удачную ловлю (Znam.PMWR: 20). В окрестностях Браслава об этой рыбе говорят: «то хазяйка» (Смолвы, там же). В польских свадебных песнях плотве соответствует женская символика. Девушки, подруги невесты, противопоставляются в них мужским участникам свадьбы (дружбам, сватам) как плотицы угрям или гольцам: «Со tam byli za druzborze / w morzu w^gorze. / Со tam byly za druchniczki / w morzu plociczki» [Что там были за дружбари — в море угри. Что там были за друхны — в море плотички] (совр. Остроленкское воев., Мыши-

756
нец, Kolb.DW 1: 201); «Moje druzbiczki/ w stawie plociczki. / Moi swatowie / w stawie slizowie» [Мои дружечки в пруду плотички. Мои сватовья в пруду гольцы] (совр. Ченстоховское воев., р-н Клобуцка, Панки, Трусколясы, там же: 204). У русских в Ярославской обл. плотву, особенно с ярко-красными плавниками, называют князем или князьком (Переславль-Залесский р-н, СРНГ 13: 354, 352).
Слово князь встречается и в качестве названия сельди с розовыми плавниками, которая плывет впереди стаи (Ярославская обл., там же: 353). Речную сельдь, чаще всего чехонь, называют бешеной рыбой, бешаком, бешенкой или бешаницей (Пензенскаягуб., Донская, Терская области, Средняя Волга, Казанская, Астраханская губ., там же 2: 285, 286, 287, Даль 1: 158). Волжские рыбаки верят, что съевший ее станет безумным. Поэтому, выловив эту рыбу, бросают ее обратно в воду или бесплатно отдают мордве и чувашам, которые от употребления ее в пищу с ума не сходят (Чулк. АРС: 194-195). Бытует также поверье, что бешаница (верховодка) показывается к падежу скота (Россия, Даль ПРН: 945). По поверью поляков Жешовского воев., четыре освященные головы селедки, положенные под углы овина, хорошо оберегают зерно от мышей (р-н Ропчиц, Bieg.KOM: 430).
Карп считается у болгар рыбой, посвященной св. Николаю (в частности, воспринимается как его слуга), и является ритуальным блюдом в Николин день (6/19.XII). В этот день голову и правый бок испеченного карпа на ломтях хлеба раздают перед церковью, носящей имя этого святого (Род.: 85). В Асеновградском окр. хозяйки сохраняют кость из головы карпа, которая, как и лобная кость щуки, имеет форму креста и используется в магических целях. С ее помощью лечат от порчи и отвращают сглаз (там же: 85). В разных районах Болгарии матери пришивают эту кость (кръхче, дъна) к чепчику новорожденных младенцев для оберега от дурного глаза, знахарки лечат ею детскую бессонницу и ночной крик, за говаривают опухоли у маленьких детей (Поп.КПНК: 84). На соседней сербскохорватской территории встречается представление, что на голове карпа имеется изображение Богоматери с Младенцем Иисусом (Хорватия (?), Hire ŠPNN: 24).
Согласно болгарской легенде, св. Николай плыл однажды по морю в лодке. Поднялась буря, и волны пробили дно. Св. Николай опустил руку в воду, схватил карпа и заткнул им пробоину. Благодаря карпу святой и его спутники были спасены. С тех пор су

§ 2. Отдельные виды

757
ществует обычай жертвовать св. Николаю карпа в Николин день (Поп.КПНК: 84). Роль карпа в этой легенде аналогична роли змеи в народных легендах о Ноевом ковчеге. Связь карпа с гадами обнаруживается и в мифологических представлениях южных славян: как и сорокалетняя змея, сорокалетний (по восточносербским поверьям) или столетний (по западноболгарским) карп превращается в летающего змея (Schn.SV: 13; Георг.БНМ: 79, Бен.ЗБФ: 103). Целиком причисляют к гадам змеевидных рыб — угря, вьюна и миногу, которых считают погаными и нечистыми (см. главу 2, § 2. 3).
В польском Поморье над рождественской елкой подвешивают к потолку морского петуха. По утверждению рыбаков, эта рыба указывает направление ветра, даже когда висит не на открытом воздухе, а в доме (Гданьское воев., Ястарня, Gut.OWZP: 476).
Книжное происхождение имеют представления об огромной чудовищной рыбе ките. Эту мифическую рыбу мы встречаем в духовных стихах, в частности в «Книге голубиной»: «А Кит рыба всем рыбам мати: /<...>/ А на чем же у нас основалася мати сыра земля? / Основалася на трех на рыбицах, / На трех китах на рыбинах, / На трех рыбинах на китёнышах; /<...>/ Что на Ките рыбе основан весь белый свет, / Утверждена мать сыра земля, / Мать сыра земля, вся подсолнечна; / Стоит Кит рыба — не сворохнется; / Когда ж Кит рыба потронется, / Тогда мать-земля вся поворотится, / Тогда белый свет наш покоігчится; / Ах, кит рибина разыграитца, / Всё синё море восколыхнитца, / Сыра мать земля вся вздрогонитца, / Увесь мир-народ приужаснитца, / Тады будя время опоследняя» (Бесс.КП 2: 368-369). Имеются и другие апокрифические источники происхождения этого образа (см.: Аф.ПВСП 2:163-164).
По поверьям, бытующим в народной среде, на огнеродном ките или змие, живущем в огненной реке или в огненном море, держится вся земля (Ген.РНПЗЖ: 41, Mosz.PW: 162, Cisz.LRG: 1). Когда кит-рыба под землей дрожит, на другой бок переваливается или ударяет хвостом, происходит землетрясение (Даль 4: 116, Херсонская губ., Аф.ПВСП 2: 162). Согласно другим поверьям, земля стоит на двух больших рыбах (укр. Закарпатье, Потуш.З 1942/2/3-4: 366) на двух рыбах, лежащих крест-накрест, или на трех китах (Киевская губ., Радомышльский у., Соловьевка, Савч.МНПМ: 107-108, совр. Винницкая обл., р-нБрацлава, АрхИИФЭ 15-3/252: 12). Она была основана на четырех или на семи китах, но один из них уже умер, от чего произошел всемирный потоп, а со смертью остальных

758

китов произойдет светопреставление (Ген.РНПЗЖ: 41, Чулк.АРС: 199, Аф.ПВСП 2: 162). По космологическим представлениям болгар Родоп и Пиринского края, земля держится на рогах вола или буйвола, стоящего на огромной рыбе, которая плавает в море (Смо- лянский окр., Смилян, Неделино, Могилица, р-нЧеч, Годешево, Род.: 9, Благоевградский окр., Слаштен, Пир.: 460). В русской сказке о Марке Богатом (СУС 461=930) герой совершает переход на тот свет по киту-рыбе (Нижегородскаягуб., Лукояновскийу., Гав- рилово) или по огромной щуке-рыбе (б. м.), протянувшейся по всему морю (Аф.НРС 2: 348, 351). Апокрифический по своему происхождению образ кита тесно смыкается по своим функциям с образами рыбы и других хтонических животных (черепаха, змея, змей) в славянских народных космологических представлениях.
По поверью поляков, у кита на голове имеется три золотых креста. Китом становится такая рыба, которая трижды проплывет вокруг земли по Висле. С каждым таким кругосветным путешествием она получает по золотому кресту (совр. Катовицкое воев., Олькушский пов., р-н Славкова, Cisz.LRG: 1).
В народных поверьях встречаются и другие мифические рыб ы. Это гигантская рыба, заплывшая в реку, отчего вода вышла из берегов и затопила окрестности (Брестскаяобл., Лунинецкий р-н, Редигирово, зап. автора); рыба с хребтом, поросшим плесенью и мхом, которая со времен всемирного потопа лежит на дне горного озера в польских Татрах, покрывая своим телом все его дно (р-н Нового Тарга, Fisch.OCDN: 90); огромная рыба, обитающая в глубоких озерах словацких Высоких Татр, которая способна утянуть в воду черных овец из отар, пасущихся на горных пастбищах (Pod.TVS: 106); сосущая камни крупная рыба (сьісун), похожая на угря, которая впивается в человека и может его замучить (Гродненская обл., р-нЩучина, Райгрод, Znam.PMWR: 34). Мифические рыбы как правило отличаются огромными размерами и наличием демонических черт, присущих существам змеиной природы, вроде змея, «халы» и «лами», в облике которых, в свою очередь, нередко присутствуют рыбьи признаки.

.

Комментарии (1)
Обратно в раздел культурология