Фаминцын А. Божества древних славян

ОГЛАВЛЕНИЕ

IV. Система славянской мифологии

ЦАРИЦА-ВОДА

Не входя теперь в ближайшее рассмотрение природы последней, я укажу только на чрезвычайно важную, знаменательную черту, дающую ключ к уразумению целого ряда мифологических фигур и представлений. Небесная влага, по древнейшему народному представлению, нашедшему себе полное и пространное выражение уже в гимнах Авесты, обыкновенно приводилась народом в соотношение с каким-либо светлым, сияющим явлением небесным. Вспомним описанные раньше (стр. 71—72) светлые образы сверкающей золотом и звездами иранской А н а г и т ы, подательницы влаги и плодородия, благодетеля человечества «Пупа вод», обитателя небесного озера, наконец, блестящей звезды Тистрии, подательницы дождя. В Ведах заря, выезжающая на блестящей колеснице, запряженной быстрыми багровыми конями или коровами, «выпускает небесных коров» (т. е. облака, заключающие в себе дождевую влагу), она же приносит с собой росу, а потому и признается подательницей плодородия и благополучия: «Услышь нашу молитву, подательница всяких благ, — обращаются к ней в ведийских гимнах, — умножай наше потомство» 1. У греков образ иранской Анагиты раздвоился: с одной стороны, является рождающаяся из пены морской, т. е. из влаги, Афродита, богиня весны и любви, с другой — светоносная Селена. Афродита сочетается с солнечным богом Аресом, как у римлян Венера с Марсом. Селена-Луна сочетается с Гелиосом-Солнцем; подобно тому и слившаяся с Селеной Артемида есть сестра солнечного бога Аполлона, а у римлян Диана сочетается с Янусом, богом небесным, в котором, однако, преобладает солнечная природа. Совершенно аналогичное явление представляет и древнейшая, возникшая на юге, славянская мифология: рядом с Солнцем, в разнообразнейших его видовых проявлениях и наименованиях, обыкновенно является одноименная с ним или носящая сходное, соответствующее имя женская фигура Солнцевой Сест-

1 Duncker. Gesch. d. Alt. Ш, 35.

291

ры, в основании своем представляющей олицетворение небесной влаги, как женского элемента, по отношению к мужскому явлению тепла и света. Под этими многоразличными, аналогичными названиям солнца именами женского божества, народ, сообразно с местными условиями, а равно с мифологическими представлениями влиявших на него соседних народов, представляет то утреннюю зарю, то утреннюю звезду или группу звезд, то луну, то какую-то светлую, сияющую красотой, небесную, горную или водную деву — словом, какое-либо яркое, предпочтительно небесное, явление, с которым, притом, обыкновенно соединяется присущая ему, как представителю небесной влаги, основная идея плодородия, целительности и зависящей от того и другого будущей с у д ь б ы человека, наблюдающего явление. Список этих названий я приведу ниже, предварительно же укажу на присущую народу привычку, с понятием о солнце обыкновенно связывать представление о влаге. Вспомним упомянутые выше (стр. 284—285) обряды окропления, обливания водой, купания в воде, собирания росы и т. п., входящие как непременное условие в отправление главнейших солнечных праздников, зимнего, весеннего и летнего. Непосредственное связывание явлений света и влаги отражается и в песнях славян. Так в хорватской колядке, рядом с солнцем, воспевается роса и дождь, напр.:

Danak svanu, koledo! S u псе granu, koledo! basja, koledo! Nase gore, koledo! Plodne, njtve, koledo! livade, koledo! Sunce zadje, koledo! Rosa pada, koledo! natopi, koledo! Nase gore, koledo! Plodnje nive, koledo! ? Uvade, koledo! и т. д.

День рассветает, коледо! Солнце сияет, коледо! И освещает, коледо! Наши леса, коледо! Плодородные нивы, коледо! И луга, коледо! Солнце заходит, коледо! Роса падает, коледо! И увлажает, коледо! Наши леса, коледо! Плодородные нивы, коледо! И луга, коледо!

В заключение поется о грозовом ливне, орошающем сады и напояющем нивы 1.

В сербо-хорватских же и западно-болгарских колядках упоминается о купании «молодого [или „малого"] бога»,2 под именем

1 Stojanovic. SI. iz ??. Hrv. ?. 243—244.

2 Там же: 244.—Караиип. Cpn. pjeiH. Сл. «Коледа». —Каченовский. Пам. болг. н. твор. 81.—Бессонов. Болт. п. П, 10.

292

которого, очевидно, понимается новорожденное солнце. Малорусская колядка говорит о купании новорожденного Бога в море: Божья Мать «Сына вродила, в море скупала» 1.

Что солнце в день Рождества или нового года в глазах народа действительно является обновленным или новым, свидетельствует, напр., малорусская щедривка, начинающаяся словами: Под синцем под новим.

Словацкие девушки, при вскрытии рек, припадают к воде, приговаривая: Vodo, vodo, со ? kaze sinecko?3 Вода, вода, что наказывает тебе солнышко?

В малорусских щедривках встречаются подобные же сопоставления солнца и влаги, напр.:

— На водах на Иорданьских Пливе листок буковенной, На том листку написано Ясне сонце сам.

— У в нашего господара Стоить яворь середь двора, На явори золота кора (солнечный свет)

Золота кора, асрибна роса (небесная влага). А вскочила красна панна Золоту кору обстругала, Срибну росу обтрусила...

В карпато-русских и малорусских колядках поется о божественных гостях, посещающих хозяйский дом; гости эти —солнце, месяцидождь: За твоим столом три гостейки, Гостейки трои, не еднакии: Еден гостейко—светле сонейко, Другий гостейко —ясен месячок, Третий гостейко—дробен дожджейко.

1 Костомаров. Об ист. знач. н. русс. п. 15.

2 Труды эти.-стат. эксп. III, 466.

3 Срезневский. Об обож. солн. 42.

4 Труды этн.-ст. эксп. III, 459, 471.

5 Потебня. О миф. знач. н. обр. 24.—Ср. также Труды этн.-ст. эксп. Ш, 409.

293

Кроме колядок, и в «ивановских» («купальских», «соботских», «святоянских») песнях весьма часто упоминается о влаге: о росе и воде, о купании и потоплении, напр.: в хорватской «ивановской» песне солнце жалуется на то, что вила не хочет услужить ему в о д о и. В словацкой «святоянскон» песне св. Анна купаетсяи просит Яна дать ей руку, чтобы ей не утонуть в реке. В польской «соботке» св. Ян приносит «росу, девушкам для красы».1 В белорусской «купальской» песне «стояла верба, на вербе горили свечки, с той вербы к а п л я упала, озеро стало. В озере сам Бог к у п а у с я».2 В малорусских «купальских» песнях: «коло воды-моря ходили дивочки», или «к у п а в с я Иван та в в о д у упав», или описывается, как в Дунае «Ганна в т о н у л а» 3 и т. п. Здесь, в отличие от колядок, преимущественно говорится уже не о дожде, а о речной или морской воде, в которую в Иванов день погружают «Купалу» или «Марену», изображающую отходящую вместе с солнцем спутницу его Весну, представительницу весеннего плодородия; последняя, по народному представлению, подобно греческой Афродите, рождается из влаги (ср. ниже 3, б), а затем, с наступлением высшего солнцестояния, в образе Купалы, Марены, Костромы и т. п., вновь удаляется, погружаясь обратно в свою стихию, которая и воспевается с такой настойчивостью и постоянством в ивановских песнях.

Теперь приведу названия, под которыми в славянской мифологии встречается божественная представительница небесной влаги. Мы увидим, что, как уже замечено было выше, почти весь ряд видовых наименований божества солнца находит себе аналогичные названия женского рода, служащие для обозначения верной, постоянной спутницы царя-солнца, — царицы-воды.

1) Как БЕЛ БОГА мы встретили выше солнце под нижеследующими видовыми названиями, которые все почти повторяются в наименованиях соответствующих женских божеств влаги: а) Белену соответствуют болгарская Самодива или С a ? о вил а и сербская Вила, обыкновенно называемая «белой Вило и» (вид, виццело, виэделица [серб. ]= свет, ясность).

Как болгарская Самодива, так и сербская «белая Вила» строят свои замки на небесной высоте, именно «в темной туче» (болг.) 4 или «на краю облака» (серб.);5 и та и другая обыкновенно являются людям, илиувод, или нагорных вершинах.

1 Paul i. Pies. I. Pols. 26.

2 Бессонов. Белор. п. I, 46.

3 П а ссек. Оч. Росс. I, 96, 97, 108.

4 Миладиновци. Бжлг. н. п. № 10.

5 КараииЬ. Срп. н. п. I, 151.

294

В одной хорватской песне (из Словении), которая поется у Ивановского костра, «палящее солнце жалуется Ивану, что Вила не хочет прислужить ему холодною водою».1 Понятие о Виде и Самодиве обыкновенно связано с представлением о воде, о горных высотах и воздушных явлениях (тучах, бурях и т. п.). Болгарские песни упоминают о «горной» и «морской» Самодиве. «Я не Вила, собирающие т у ч и», — говорит девушка в сербской песне, «горная»—обычный эпитет сербской Вилы.

На Руси, где гор почти нет, соответствующая Самодиве и Виде, Русалка (см. ниже: 1, е: «Хоре») —светлая, сияющая представительница вод является только как водная богиня. Как Русалка, так и Вила (солнцева сестра) отличаются ослепительной красотой, вошедшей в поговорку. Тождество названных богинь подтверждается и тем, что праздник «Русалия» у болгар называется также «Самовилскы праздницы».3 Подробнее об этих богинях, встречающихся, как в единственном, так и во множественном числе, и о разностороннем их значении я буду говорить впоследствии. Пока достаточно было указать только на основную, непосредственную связь их с умеряющей солнечный зной водной стихией, представительницами которой они являются, в качестве солнцевой сестры, получающей у разных славянских народов разные названия. Нестор, в числе божеств, которым Владимир воздвиг в Киеве идолы, называет M о кош ь. Под характеристическим именем этим, заключающим в себе понятие о влаге и несомненно обозначавшем божество женского рода, нетрудно узнать небесную деву, солнцеву сестру, богиню небесной влаги. Стредовский объясняет богиню Macosla (Макошь, Мокошь) именем: Pluvia, т. е. дождевая или дождница4.

б) Ясоню — отвечает Jesen (= Jasni), по объяснению глоссов к Mater verborum = Jsis (автор глоссов толкует это название как «земля», но Изиду, спутницу Озириса, древние авторы нередко принимали и за луну). У Апулея (Metam. XI, р. 275) луна говорит: «Жители восточной Эфиопии, арийцы и египтяне, наученные мудростью старины... приветствуют меня как царицу Изиду».5 В славянском переводе Георга Амартола (по списку 1389 г.) читаем: «Нарекоша убо (египтяне) солнце Осирин, луну же Изин».6 О

1 Hi с. Nar. Slav. obic. 162.

2 K a p а у и ti. Срп. н. п. I, 432.

3 Чолаков. Блг. н. сбор. I, 39.

4 H a nu s. D. Wss. d. Slav. Myth. 75.

5 V o s s. Myth. Br. I, 212.

6 Шафарик. О Свароге 32.

295

чрезвычайной популярности имен Ясоня и Есени в среде западных и юго-западных славян свидетельствуют приведенные мною (стр. 179) многочисленные, встречающиеся в землях их, географические названия, производные от упомянутых имен. Замечательно, что в Гродненской губ., в среде белоруссов, мы встречаем в целой серии песен имя Ясеиька в сочетании с Марысей, подобно тому, как в Малой Руси и других местах Белоруссии с Иваном-Купалом постоянно сочетается Марена. Мало того, в этих песнях Ясеныса и Марыся сравниваются с месяцем и солнцем, или наоборот, так что Ясенька в первом случае соответствует названию Jasni, приведенному в чешских глоссах. Вот отрывки из этих песен: — Ой за л]есом, за бором, Ой за синим озиором, Ой там соунычко йграе, 3 м]есяцом размоуляе...

Ой у туом новом cenje

Марыся з Ясном размоуляе...

— Полецеу соколик на сини ознорв. Соколик лецит, утоньку несе. IIojexay Ясенько я у чужые людзи. Ясенько ]ездзе, Марысю везе...

В первой песне Марыся сравнивается с солнцем, а Ясий с месяцем, во второй — наоборот. Сокол 1, с быстротой несущийся по

В одной болгарской песне изображен сокол во всем блеске солнечного божества. Сестра, которая садит ему цветок на голову и нижет бисер на шею, очевидно, солнцева сестра, небесная влага:

Сокол пие по Вардара вода: Нодзе му у сребро укованы, Криле му у злато позлатены, На глава му бел трендафиль цавти, На гьрло му дробен бисер тренти; Па не смее нико да то пита. (говорит Сокол:) «Сестра имам, та ми сади трендафиль на главе. Та ми нижа бисер на герло».

Сокол пьет воду на Вардаре: Ноги его окованы серебром, Крылья его позлащены золотом, На главе его цветет белый розан, На шее у него дрожит мелкий бисер И никто не смеет вопрошать его. «У меня есть сестра, которая садит

мне розан на главу И нанизывает бисер на шею».

Каченовский. Пам. болг. н. твор. 174—175.

296

небу, вероятно, заместил собой солнце, а «утонька», как водная птица, является представительницей водной царицы. Ясенька является и как всадник, совпадая в этом случае со всадником Купалишем или Купальником, фигурирующим в белорусских купальских песнях (см. выше стр. 285), напр.: — Есть на мору Ьрудочок, прудочок, Вила M a рис я веночок, веночок, Вила, вила й-заснула, й-заснула, Приехау Ясенько неучула, неучула.

Трейчы (трижды) коником окружыу, окружыу, Пуоки Марысю незбудзиу, незбудзиу...

Ясенько является, очевидно, в приведенной песне, в качестве «купальника», представителя самого Купала, в свою очередь в большинстве белорусских и малорусских песен именуемого уже просто Иваном. В одной из дальнейших белорусских песен Ясенько изображается бегущим за сивым конем, т. е. сивкой-златогривкой или солнцевым конем: Бежит коничок, сиу - невеличок

Калина!

Калина моя, тобою вода лел]эе.

За тым коником Ясенько бежит

Калино!

Калина моя и т. д.

Наупротиу jotio Марыся joho—

Калино! и т. д.

Тождество Ивана-Купалы и Ясеньки подтверждается и тождеством сопоставляющихся с ними дев: Марыси или Марены, или Купалки. Если принять в соображение, что именем Ясонь действительно называлось у западных славян солнце, как Белбог (ясный, светлый бог), то нельзя не узнать в имени белорусского Ясенька именно этого солнечного бога Ясоня, в неприкосновенности сохранившегося до наших дней в Белоруссии, где вообще уцелело, едва ли не в большей степени, чем где-либо между славянами, множество древнейших черт и преданий из языческой жизни. Итак, Ясонь, оставивший по себе, преимущественно в землях западных славян, неизгладимое воспоминание в массе географических на-

1 Эта. сбор. III, 91, 92, 96.

2 Там же: III, 98.

297

званий, Ясонь, о котором (см. выше стр. 179) сохранилось предание, как о боге тепла и света, подобном Фебу Аполлону или светящему Юпитеру (Jupiter lucetius, Diespiter =· Дый или Дий, польс. Jesse), продолжает и поныне жить в народных песнях, в деревенской глуши Гродненской губернии. Быть может, скажут, что совпадение солнца — Ясоня с белорусским парнем — «Ясном» или «Ясенысой» случайное; но едва ли возможно будет признать справедливость такого возражения, если принять во внимание, что тот же Я с и и или Я с и о н, заключающий в жаркие объятия свои и оплодотворяющий мать землю, — Ясий, расточающий дары, которыми обусловливается благосостояние человечества, известен был около 3000 лет до нашего времени на острове Крите. У Гомера Я с и о н, а у Гесиода Ясий, шествующий над поверхностью моря и суши, вступает в любовный союз с богиней земли Деметрой, производящей от него на свет Плутоса, представителя изобилия и богатства: Гомер (Одисс. V, 125—127): Когда леповласая Деметра, предавшись влечению своему, разделила любовь и ложе с Иасионом (???????) на
трикраты вспаханной ниве.

Гесиод (Теог. 969—973): Деметра родила Плутоса, вкусив сладкую любовь героя Я с и я (?????), на возделанной троекратно паровой земле, среди тучного критского народа, (Ясия) шествующего по лицу земли, равно и по широким хребтам моря.

Не может быть сомнения, что в обоих случаях речь вдет здесь ни о ком другом, как о почитавшемся на острове Крите солнечном боге, с высоты небес освещающем воды и сушу, припекающем мать землю и порождающем с нею изобилие и богатство. Имя славянского бога «Ясонь», уцелевшее до наших дней, оказывается, следовательно, не менее древним, чем имя Ерыла, и, вероятно, служило именем или эпитетом какого-нибудь критского солнечного героя, быть может, совпадавшего с финикийским Гераклом — Меликартом (или Макером), культ которого оставил, между прочим, следы и на острове Крите. Меликарт же считался основателем города Тира, финикийской метрополии. Царь Гирам, современник Соломона, возобновив в Тире храм Меликарта, установил в честь пробуждающегося от зимнего сна героя ежегодное торжество, отправлявшееся в кратчайший день, словом, зимний праздник, отправляемый и у нас, только уже под названием праздника Рождества Христова или Коляды. Достойно внимания, что имя Ясиона связывается со сказаниями местностей, издревле служивших жилищем пелазгов, а именно: Крита, Аркадии, Самофракии1. В вы-

1 Preller. Gr. Myth. I, 606; ?, 168—169.

298

шеприведенной белорусской песне Ясенько трижды объезжает кругом заснувшей Марыси, «поуки Марысю незбудзиу». Этот мотив как будто находится в связи с древнегреческим преданием о любовном союзе Ясиона с Деметрой, после троекратной пахоты, пробуждающей землю от зимнего сна и делающей ее способной к восприятию благотворного влияния тепла и света, изливаемых весенним солнцем — Ясионом.

Ясонь—Ясенько сочетается с Марысей, имя которой (Марена, Мариночка) и в Белой, и в Малой Руси с необыкновенным постоянством является рядом с Купалом или заместившим его Иваном. Этой Марысе—Марене соответствует у поляков Marzana или Marzena, которую писатели минувших веков сопоставляют с Церерой, богиней плодородия (Длугош), или с Дианой (Френцелъ). Замечательно, что то же имя, M a rie а, встречается в связи с Иваном и в хорватской песне, которую поют при перескакивании через ивановские костры1. Marina упоминается и в моравской «святоянсжой» песне, поющейся у ивановского костра. К Марии, в смысле весны, мораване обращаются в весенних песнях, напр.: EJ Maria, ej Maria, kdes tek dlouho Эй Мария, эй Мария, где ты так дол-

byla? ro была? — U stud inky u rudenky jsem se — У студенца, на лугу (?), я

umyvala . умывалась.

Ответ этот, очевидно, намекает на миф о возникновении весны, или представительницы ее, из влаги (ср. ниже подобное же обращение к Весне (lito), стр. 306).

Наконец, между божествами, почитавшимися в Коренице, на острове Руяне, в Книтлинг-саге упоминается Piza-mara (см. выше стр. 29). Словом, мифологическое имя Marica, Maria, Марена, Марыся, Pizamara известно в народных песнях на протяжении от Адриатического до Балтийского моря, а отсюда на восток, в области Польши и Белой и Малой Руси, повторяясь ныне, именно в песнях белорусских и малорусских, с особенным постоянством, рядом с Ясонем, Купалом и Иваном. Именем Marica называлась и древнеиталийская богиня, сочетавшаяся с Фавном, оставившая, однако, по себе, как и многие другие древнеиталийские божества, лишь смутное воспоминание в римской мифологии. Известно, впрочем, что она отождествлялась с Цирцеей и принадлежала к числу богинь, 1 Stojanovlc. SI. iz zhr. Hrv. n. 255.

2 Hanus. Bajesl. kal. 127.

299

почитавшихся женщинами1. (Ср. выше (стр. 280) начало малорусской купальской песни: «Ходили дивочки коло Мариночки»), Обо всем этом подробнее буду говорить в другом месте.

в) Дажьбогу или Дневному богу, засвидетельствованному Нестором, в числе киевских богов, и предполагаемому в земле вагров и бодричей, соответствует засвидетельствованная Гельмольдом плунская богиня Подага.—С солнцем, дневным богом, сопоставляется в многочисленных сербских песнях солнцева сестра —Денница (Даница), которая может быть понимаема или в смысле утренней звезды, или в смысле зари (в чешских глоссах читаем: «denice—aurora») :

Жарко сунце cbojoj секи каже: «О данице, премили сестрице!»

Жаркое солнце говорит своей сестре: «О денница, милая сестрица!»

В другой песне она называется звездой-переходницей (звезда-преодница) .3 В одной хорватской песне Денница называется солнцевой дочерью, владеющей многими дарами: красотою весны и лета, богатством богатой осени, белизной белой зимы.4 Солнцева сестра рисуется в блестящих красках, подобно вышеприведенному (стр. 296 пр. 1) описанию Солнца-сокола в болгарской песне, она сидит на серебрёном престоле, на студеной воде: Извирала студена водица. Истекала студеная вода, На водицу сребрна столица. На воде серебреный престол, На столицу nujena heaoJKa, На престоле красавица-девица: Жуте су joj ноге до кол.енах, По колена ноги ее в сиянии (желтые), А злапене руке до раменах. По локоть руки в золоте, Коса joj je кита ибришима. Коса шелками увита...

Прислал паша сватать эту девицу, она отвечает сватам:

Фала Богу, чуда великога!

Да ли je ce наша помамио?

Кога хопе да узме за л>убу, Да он узме Сунчеву сестрицу

Хвала Богу, чудо великое! Или паша с ума сошел? Кого хочет за любу взять, Взять Солнцеву сестрицу,^

1 Preller. Rom. Myth. I, 412.

2 Петрановип. Срп. н. п. Боен. I, 45.

3 К a p a u и h. Срп. н. п. I, 305.

4 Stojanovic. SI. iz ziv. Hrv. n. 252.

300

Система славянской мифологии

М)есечеву првобратучеду, Даничину Богом посестриму! 1

Месяцеву племянницу, Денницыну по Богу посестриму!

Здесь под солнцевой сестрой, вероятно, следует понимать зарю. В Каринтии утреннюю зарю называют дъжница2, словом, заключающим в себе понятие о дожде и в то же время близко сходным с именем звезды денницы. «Джъница», следовательно, выражает собой понятие о плодоносной влаге, подобно заре, «выпускающей небесных коров» в ведийских гимнах (см. выше стр. 291), и в этом отношении может быть приравнена киевской богине M о кош и (см. выше стр. 295). В русских заговорах обращение к заре или звезде (утренней или вечерней) встречается весьма часто. «Заря заряница, заря красная девица!» — восклицают в заговоре.3 «Заря красная девица» здесь, без сомнения, есть солнцева сестра. В таком смысле встречаем зарю в великорусской же песне: Заря ль моя, зоренька, Заря, Солнцева сестрица! 4

г) Авсень, У сень (латыш. Усинь), в народных обрядах непосредственно связывается с Колядой, под иноземным именем которой, как наиболее подходящая пара к возрождающемуся, весеннему солнцу — Авсеню, вероятно, скрывается, как увидим впоследствии, возрождающаяся же, с наступлением нового года, луна, издревле служившая мерилом времени (ср. mensio = мера, mensis = месяц). В святочных маскарадах мы встречаем фигуру коня или всадника (Солнце) и кобылку (Русалку), точно так зооморфическими представителями Авсеня и Коляды, как мужского и женского элементов колядского празднества, являются святочные козел и коза, баран и овца. Впрочем, Коляда представлялась и в образе одетой в белую сорочку девушки. В таком виде в старину возили «Коляду» в санях по Москве с песней: «Уродилась Коляда накануне

К a p a u и h. Срп. н. п. I, 157 и ел.

Срезневский. Об обож. солн. 52. —Макушев приводит следующие родственные дъжнице слова: а) старо-хорватские: дажь (imber), дажьити (pluere), дажьило (ср. Ярило), дажан (imbricus, pluvius); б) хорутанско-словенские: дъжь (Regen), дъжити (regnen), дъжевен илидъжовен (regnerisch), дъжница (Regenwasser). На основании этих слов, Макушев и в Дажьбоге склонен видеть не солнечного, а дождевого бога, соответствующего италийскому Jupiter pluvius. О происх. ел. «Дажьбог». 71.

3 Майков. Великор. закл. 32.

4 Афанасьев. Поэт. воз. I, 85.

301

Система славянской мифологии

Рождества». Колядские песни изображают ее «прилетающею свысока», едущей «на сивом конечку», «у малёванном возочку», подобно тому, как в купальских песнях всадник Купальник везет «на возику» свою красавицу «дзеву кыбы квят» (см. выше стр. 285).

д) Купало сочетается с Купалой и Мареной. О Марене (Марице, Марии, Марысе, Марзане и пр.) и сходстве ее с древнеиталийской M а г i с а было говорено выше. И К у ? а л а находит себе двойничку в земле пицентов, народа сабинского племени. «На Пиценском берегу (и в Умбрии), —говорит Преллер, —почиталась богиня по имени С ? ? г а... Имя ее, вероятно, объясняется сабинским словом cuprus, т. е. добрый, отсюда vicus (улица) Cuprius в Риме и M a r s Cuprius (как бы Белбог—Купало [? ] Ф.) в Умбрии, так что эта богиня скорее может быть отождествлена с Bona Dea или с Feronia»1^ обратил уже выше внимание на близкое родство или даже тождество между богинями Bona Dea (добрая) и Fauna (благосклонная, благая), с этими двумя отождествляется и Marica, также сочетающаяся с Фавном; Ферония же, как мы видели выше, сочеталась с италийским Припекалом — Анксуром и, в форме «Ярунья», сближается с Купалой, так как Купало-плододавец и Ярило-(Ярун)-Припекало—виды божества солнца тождественные. Таким образом представляется нам цикл видовых названий италийско-славянских для царя-солнца и царицы-воды, свидетельствующий опять о тесном родстве мифологии древнеиталийской и славянской. — Прибавлю еще, что в славянских «соботских», а также в мало- и белорусских «купальских» песнях нередко является, рядом с Яном (Иваном), еще женское имя Анна (Гануля). Ввиду всего вышеизложенного, можно, не без основания, предположить в этой Анне отголосок имени древнеиталийской лунной богини, Anna Pere n n а, также сочетавшейся с солнцем-Марсом, — богини, исчезнувшей в p е к е Нумиции и почитавшейся у рек и источников,2 подобно погружаемой в воду, купаемой или потопляемой, во время купальского праздника, Купалы или Марены, подобно тонущей в реке, по словам купальской песни, Ганне (Анне). Подтверждением сказанному могут служить следующие отрывки из купальских песен, в которых упоминаются в одинаковом значении Купалочка, Марья, Мареночка, Ганна и св. Анна: — Ой! Купалочка купалася, Та на бережку сушилася... (Харысовск. губ.)

1 Rom. Myth. I, 280.

2 Preller. Кош. Myth. I, 346.

3 Снегирев. Русс. пр. праз. ГУ, 48.

302

Система славянской мифологии

— Иван да Марья

На горе купалыся...

Где Марья купалась, Трава расцилалась. (Витеб. губ.) 1

— Утонула Мареночка, утонула, Та по верх кисонька зринула... (Малорусе.)

— Як пошла Ганна в Дунай по воду, И ступила Ганна на хитку кладку. Кладка схитнулась, Ганна втоиула. (Ганнина мать обращается к народу): «Не берите люди у Дунае воды, В Дунай вода—Ганнина слеза». (Малорусе.)

— Jana, Jana, na Svateho Jana, Kupala se svata Ana...

«Jane, Jane, daj ini nicku

Neb zahynem pri potocku»4

(Словацк.)

Яна, Яна, на святого Яна, Купалась св. Анна. «Яне, Яне, дай мне ручку, Чтоб мне не погибнуть ? речке».

е) Хоре, Сивка-златогривка находят себе аналогичные женские образы: первый — в лице Русалки (Хръсалки), в честь которой отправляется повсеместно весенний праздник «Русалия» (Турицы, Семик), и второй, приняв во внимание эпитет «сивый», т. е. седой, белый, каким величается и Кострубонько, погребаемый подобно Ярилу («С и в ы и, милый голубонько»), — в имени засвидетельствованной Гельмольдом, полабской богини Сивы, вероятно, служившей представительницей седой, белой луны (ср. Селена, Juno L u с i n а, от ????? = lux ·" свет). И само имя «Хоре» было, вероятно, только субстантивированной формой прилагательного, как Сивка и Златогривка, как Савраска, наконец, как ведийское Нап (см. выше стр. 213 пр. 2). В таком случае под именем Хорса (Хрьс, Терещенко. Быт р. н. V, 78.—В этой песне Марья прямо изображается подательницей луговой зелени.

2 Труды эгн.-ст. эксп. Ш, 195.

3 ? а ссек. Оч. Росс. I, 108. —В других песнях изображается несчастная судьба бедной Анны. Ср. также Труды этн.-ст. эксп. Ш, 195 о несчастной доле Ганны.

4 Ко На r. Nar. Zpiew. I, 424. — Нельзя не принять во внимание, что у западных славян, особенно у чехов, возник даже особенный, весьма распространенный водный культ с в. Анны, почитаемой преимущественно как покровительница многочисленных в Чехии целебных (против разных болезней) источников, и вместе с тем как подательница плодородия, почему к ее помощи обращаются бесплодные женщины, а также беременные женщины, просящие о легкости родов. Reinsb. - D uringsfeld. Festkai. 368 и ел.

303

Рос, Рус) можно понимать не только сивого, златогривого коня, но и сивого, светлого, златовласого бога, а следовательно, и соответствующая ему Русалка будет не только «кобылкой», в образе которой ее несомненно чествовали на Руси на святках и при проводах весны (см. стр. 217—219), но и сивой, светлой, златовласой богиней, которая находит себе аналогичные образы в белокурой Самодиве болгар, в «белой» Виле и сияющей серебром и золотом солнцевой сестре (см. выше пункт в.) у сербов, в богине Сиве полабан, наконец, в лице Купалы, у которой, по словам белорусской песни, «голоука уся у з л о т я» 1. Мы встретим позже еще 3 о лотую Ладу, Золотую Пани (Zlota Lada, Zlota Pani) y литвинов.2

2. Как воинственный, храбрый юнак, как божественный витязь, в лице Святовита, Радегаста—Сварожича, Руиевита, Поревита, Яровита, бог солнца может быть сопоставлен с Девой, D z e w a n a (Dziewanna) поляков, которую Длугош, Вольский и др. объясняют именем Дианы (см. выше стр. 22), т. e. богини луны, также с Дзевоей белоруссов.3 Я упомянул уже выше о Деве, которая, по болгарскому представлению, в Иванов день ведет сбивающееся с пути солнце. Солнце же в этот день «держит в руках две сабли и вертит ими» — представление, соответствующее южному, палящему, воинственному характеру этого светила. Болгарская Девав этом случае, вероятно, та же С а м о д и в а (= Самодева), о которой упомянуто выше (стр. 294).

3. Как бог похоти и плодородия, а отсюда и брака и веселья, и богатства, бог солнца принимает в народном сознании следующие образы: а) Тур находит себе одноименную спутницу в лице Турицы.

б) Ерыл или Ярило (Ярун), Припекало (Бронтон), Купало, Радегаст, Святовит, Ясонь, специально согревающие и припекающие землю и вызывающие тем плодородие, кроме Купалы

Бессонов. Белор. п. I, 29. —Теперь понятно, почему с древнейших времен воды рек, орошавших Россию, назывались именами Рос или Русь, именно в смысле светлых, белых (в обширном смысле этого слова) вод, подобно тому, как бесчисленное множество мест во всех славянских землях называются белыми (см. выше стр. 98—99), в том числе и Эльба-Лаба (-белая, alpa [сабинск.]), отсюда, без сомнения, и общепринятое на всем востоке наименование русского царя—белым царем; «светлыми», «белыми» следует, на том же основании, переводить имена «русских» мест в западных и южных славянских землях (см. выше стр. 216), и само название Руси, по словам Нестора, заимствованное от варягов, т. e. (вендов), можно, следовательно, рассматривать, как происшедшее от Хръс, только не в субстантивированной форме (в значение Хръса, Сивки-златогривки), но и в буквальном смысле, как белый, златовласый или русовласый народ.

2 Narbutt. Myth. Ut. 40.

3 Древлянский. Белор. н. пред. 88—89.

304

и Марены (Марыси, Марипы, Марзаны и пр.), о которых пока уже достаточно сказано выше, могут быть сопоставлены с малорусской и белорусской Л я лей. В одной белорусской песне обращаются к ней в следующих выражениях: Дай нам житцу, Да пшаницу, Л я л я, Ляля, наша Ляля!

В агародзе, Сеножаце (т. e. на покосе), Ляля, Ляля, наша Ляля!

Ровны гряды, Ровны зряды, Ляля, Ляля, наша Ляля!.. 1

Интересно, что у этрусков, которые вообще в области религиозных верований сделали немало заимствований от соседних народов, Луна называлась между прочим Lala 2 — именем, опять буквально соответствующим нашей Ляле.

в) Лад, «бог женитвы», «бог веселия и всякого благополучия», и Радегаст, представляющий с некоторых сторон столь близкое сходство с Фрейром, богом брака и веселья (см. выше стр. 271, 272), бог света и радости, радетель о благе человечества, как бы Рад у н, находят себе точно подходящую подругу: первый — в лице Лады, имя которой возглашается на брачных весельях, второй — в лице Радуницы, сияющей радостью богини красной весны, чествуемой на «к ? а с н о и горке»3. Эту Радуницу, представительницу радостной весны, имеет несомненно в виду следующая народная песня, когда обращается к В е с н e: Весна, весна красная, Приди весна с радостью, С радостью, с радостью С великой милостью.4

Древлянский. Белор. н. пред. 105. 2 Preller. Rom. Myth. I, 327.

«Красная горка» празднуется в Фомин понедельник, т. е. непосредственно после светлой недели (Пасхи), или в Юрьев день, один из важнейших народных весенних праздников. Снегирев. Русс. пр. праз. I, 47, 48. 4 Там же: IV, 194.

305

Весну закликают, к матери Ладе обращаются с просьбою благославить это закликание: Благослави, Мати, Ой мати Лада, мати, Весну закликати. 1

Чехи спрашивают у Весны (lito), где она так долго была, она отвечает, что «у воды руки и ноги мыла»: Lito, lito, lito, kdes tak dlouho bylo? — U vody, u vody ruke nohy mylo.

И вопрос и ответ вполне соответствуют приведенному выше (стр. 299) отрывку из весенней песни, обращаемой к весенней богине, в лице Марии. Весна (Uto) рождается, следовательно, из воды, как Афродита из морской пены.

г) Из приведенных выше (стр. 298) стихов Гомера и Гесиода мы видим, что Солнце (Ясион) и Земля (Деметра) вступают в любовную связь. Плодом этой связи является богатство и изобилие (Плутос). Точно так и славянский Ясонь—Ярило—Припекало и т. д., совокупляется с матерью-землей, рождающей изобилие плодов земных, которыми обусловливается благосостояние земледельца и садовода. В северных и средних широтах главное богатство народа составляют плоды полей. Представителем изобилия полевых произведений, составляющих народное богатство, подобно Плутосу, является уцелевший до наших дней в Белоруссии Спорыш, в честь которого в пору жатвы там поются особые «Спорышевые песни».

Название «Спорыш» родственно болгарскому слову спор (прилагат.: спорен), означающему изобилие, богатство (изобильный, богатый, ср. spora (чеш.) = умножение, sporo (польс.) = изобильно, спор (белорус.) "успех).3 Слово «спор» соответстует греческому ???????, каковым именем назывался у греков упомянутый выше сын Деметры и Ясиона, представитель богатства. Плутос и Спорыш, следовательно, суть синонимы. Это подтверждается и тем, что точно в том же смысле как Спорыш, величается в белорусских песнях и

Афанасьев. Поэт. воз. III, 600.

2 Hanus. Bajesl. kal. 127.

3 He из того же ли корня произошло древнее название сербов у Прокопия)? Аналогичное название народа встречаем опять в название «оски» производится от opes ~ богатство, opici или opsci ·· Myth. II, 21.

—споры (?????? древней Италии: osci. Preller. Rom.

306

Добро ( " изобилие, богатство). Привожу две песни в честь Спорыша и Добра:

а) Ходзиу Спорыш по вулице, По вулице по широкой, По мурауце по зеленой, А нихто Спорыша у двор ня зовець.

Вышла, выехала Хвядориха: «Ходзи, Спорыш, ко мне на двор, Ко мне на двор, на чисовы стол. Сядзь, Спорыш, на покуце (почетное

место, под образом), На покуце, да на золоце. Пи, Спорыш, зялено вино. Споры, Божа, у моем гумне,

У моем гумне, у моем дворе: На току вмолот, а в дзяжи подходь, А в печи рост, а на столе сыццё

(довольство)». б) Пошло Добро дорогою, Дорогою широкою, А хто добро пираймець, К себе у гумно завернець? Андрейка добро пираняу, К сабе у гумно завернуу: «Ко мне, добро, у мое' гумно! Мое гумно вяликоя, Пираплеты высокие».

Спорыш и Добро в этих песнях имеют одно и то же значение, совпадающее со значением Пильвита, бога изобилия и богатства литовских народов. Пильвит же, и по значению, и по имени своему, соответствует Плутосу (???????, Plutos-Pilvitos). 2

В других песнях, представляющих варианты только что приведенных, те же просьбы, посетить двор и гумно, обращаются к «Богу», под именем которого, несомненно, подразумевается тот же

1 Шейн. Белор. н. п. 209—210.

2 Нарбут сообщил литовскую песню, обращенную к Пильвит е, богине изобилия и богатства; привожу последние стихи этой песни: О Пильвита! Кто имеет твою

Дорогую для человека милость, Тот имеет столько золота, сколько камней, Житницу полную хлеба, И в чести у всего света!

Mit. Ut. 51. В одной белорусской песне просят о даровании богатства Купалу: Купала наша. Купала! Дай нам котлы золота. Буду богач—богатырь, Закуплю я весь свет.

Бессонов. Белор. п. I, 45.

307

Спорыш; этого бога встречают с почтением, с обнаженной головой, просят прийти с изобильным урожаем: Ишоу Бог дорогою, А за ним наш пан идець, У руках шапочку нясець И до себе бога просиць: «Да ко мне, божа, да ко мне, Да з густыми снопами, Да з частыми копами. У мяне гумно вяликоя, Пераплоты высокие, Ёсь гдзе снопы стауляци, Ёсь гдзе скирты класыи».

По словам белорусской же жатвенной песни, Ходзил Бог по полю, Поцерял корону.

Корону эту (очевидно, обрядный жатвенный венок, эмблему плодородия) находят и поднимают «жнейки».1 Соответственно тому, у латышей в песнях упоминается о боге в венке из ржаных остий: По полю ржи идет Бог, У него шапка из ржаных остий. 2

«Бог» в латышских песнях прогуливается и между селянами, работающими на гумне или на мельнице, как бы радуясь плодам своих благодеяний на пользу людей: На гумне молотят молотильщики, В жерновой избе мелят мельники; Богу понравилось Прогуливаться промежу них. 3

К тому же богу относится молитва: 1 Шейн. Белор. н. п. 210—211. — Ср. также Zienklewicz. P. l. Pinsk.: P. Znlwiarskie, № 5.

2 Сбор. антропол. П, 29. — Ср. также Спрогис. Пам. латыш. 307.

3 Сбор. антропол. П, 29.

308

Уроди, Боже, два колоса На конце одной соломенки.1

На юге, ще главное богатство народа составляют плодовые деревья и виноградники—словом, сады, вероятно, почитался специальный бог садов, имя которого, быть может, скрывается в известном нам ныне лишь в латинизованной форме названии древнеиталийского бога садов—Vertumnus, означающего как бы садовщика. (Ср. врт [серб.], vert [словин.], сад-вертоград русс.]).

4. Как бог-оракул, солнце олицетворяется в образах: а) Радегаста-Сварожича и Святовита, славившихся своим оракулом в среде всех балтийских славян. Способы гадания, сходные с теми, которыми открывалась в названных святилищах воля богов (посредством жеребьев, хода коня, обрядного пирога [стр. 52—53]), до сих пор, в числе многих других, практикуются простым народом в разных славянских землях, в особенности

а) на святках, при встрече возродившегося солнца, Авсеня или Божича, и

б) во время купальского праздника, которым провожают исполнившее свое назначение и затем удаляющиееся солнце, в лице Купала (Яна-Ивана) — словом, в главнейшие моменты чествования солнечного божества.

Между многоразличными способами гадания наиболее видное место занимают гадания по искрам и пламени костров, факелов, лучин и т. п.,словом, гадания по огню, двойнику солнца, представителю его на земле, и с другой стороны—по произведениям лугов и полей (сену, соломе, хлебным зернам и пр.), в особенности гадания цветами, зеленью, венками, и притом преимущественно у колодезей, рек и источников (дома — у сосуда, наполненного водой) — одним словом, у вод, представительницей которых служит царица небесной влаги, в лице Коляды, Купалы и т. д. Я буду говорить об этих гаданиях при описании соответствующих праздников, теперь же достаточно будет назвать только несколько примеров.

Болгарские девушки, в канун нового года, гадают с песнями около медника (котла), наполненного водою, в которую бросают цветы (преимущественно васильки) и погружают ветвь грушевого дерева; весною же гадают венкам и, которые пускают по воде.2 Последний способ гадания пользуется повсеместно, в среде славян, распространенностью.

Спрогис. Пам. латыш. 298. 2 Каравелов. Пам.'болт. I, 204, 282.

309

У слоенное старики наблюдают за скачками молодежи через ивановские костры и, по известным приметам, предсказывают скачущим счастье или несчастье в будущем.1

Чешские девушки на святках приносят источникам или колодезям в дар кусочки от рождественской трапезы и вопрошают воду .о своей судьбе, или гадают посредством соломенных венков.2 В Ивановскую же ночь в старину кидали в воздух зажженные метлы и гадали по пламени их, вопрошая при этом «великого Бога св. Яна» о сроке жизни. (Ср. выше стр. 280, прим.).

О гадании малорусских девушек, пускающих по воде венки с прикрепленной к каждому из них горящей свечой, я говорил выше (стр. 185). В Малой и Белой Руси девушка Купайло, в качестве Фортуны, с завязанными глазами, раздает пляшущим вокруг нее подругам венки, определяющие судьбу их. Как и у словинов, гадают по скачкам, совершаемым попарно через горящий к о с т е р, а также по искрам, отделяющимся в это время от костра 3 и т. п. Великорусские девушки гадают по лучинам, которые сначала мочат в реке, а потом зажигают дома на огне, или по лучине, которую зажигают обернувши ее льном; нередко орудием для гаданий служат сковороды, наполненные водой, гадают и по соломенкам и т. д.4

Гадания производятся главным образом молодежью, преимущественно девушками, оттого первенствующим предметом гадания служит любовь, оракулу предпочтительно задаются вопросы, касающиеся женихов и замужества.

Соответственно указанному параллелизму поклонения представителям солнца и небесной влаги, как мужского и женского элементов главнейших небесных явлений, и связанные с главнейшими фазами солнцестояния народные празднества нередко обнаруживают эту двойственность: солнце и двойник его на земле — огонь служат по преимуществу предметом культа мужского, — дождевая и земная влага — женского населения. Такое распадение культов на мужские и женские ведет свое начало из глубокой древности: уже римские женщины не допускались к участию в жертвоприношениях и послежертвенных пирах в честь Геркулеса, в жертвоприношениях в честь

1 Glasn. Slov. 1865: 182.

2 Reinst).-Duringsfeld. Festkai. 573, 575.

3 Труды этн.-ст. эксп. Ш, 195—196.

4 Снегирев. Русс. пр. праз. ?, 46 и ел.

310

Марса Сильвана; точно так мужчины исключены были из участия в культе богини Bona Dea ( - Maia, италийской Лады).1 Вспомним, что у латышей в У с и н е в день, в жертвоприношении петуха, в съедении его мяса, даже в приготовлении съедавшейся сообща, мужчинами и женщинами, в поле, трапезы принимали участие одни мужчин ы. При чествовании пруссами овинного огня (Gabjaugja) жертвенный петух варился хозяином дома в присутствии мужчин, по удалении женщин (см. выше стр. 118). У западных славян распространен был обычай приносить в жертву богу солнца петухов, оставивший до недавнего времени во многих местах несомненные следы в играх мужчин, заключавшихся в посечении петуха (Hahnenschlag). «Крестовое» или «петушье» дерево в Древенском округе (см. стр. 198 и ел.), как эмблема солнца (Генниля), рубилось мужским населением; Юрьев день, праздник (солнечный) пастухов, также во многих местах имеет преимущественно характер мужского торжества. Наоборот, чествование воды и рождающейся из нее Весны и весенних богинь (Русалки, Лады, Ляли, Купалы) преимущественно предоставляется женщинам: Семик (Турипы, Русалия)— преимущественно женский праздник, женщины встречают «Матушку Весну» с жертвенным даром (пирогом у русских, круглым хлебцем у болгар), «крестовому» мужскому дереву противопоставляется в Древене «венечное» дерево, привозимое и воздвигаемое женщинами накануне Иванова дня. Девушки на Руси украшают цветами и лентами семицкую березку, угощаются под березкой яичницей и пирогами, — остаток древнего жертвоприношения, от которого уцелели воспоминания в семицких песнях:

— Ты радуйся, белая береза! К тебе девки идут, К тебе красные идут, С пирогами, со яичницей, Со драчонами.

Близ тебя, березоныса, Красны девушки В Семик поют. Под тобой, березоныса, Красны девушки Венок плетут. 2

— Береза моя, березоныса, Береза моя белая...

У южных славян преимущественно девушки поют обрядные дождевые песни, исполняют «дождевые процессии».

Колядское и купальское торжества — общие, но и тут, особенно в купальских обрядах, мужчины более группируются около огня, женщины же—преимущественно у воды.

1 P relier. Rom. Myth. ?, 293.

2 Снегирев. Русс. пр. праз. Ш, 105, 118.

311

Распространенное повсеместно в среде славян, глубоко укоренившееся у них представление божества солнца в виде колеса (коло), коня, быка, козла, барана, самым наглядным образом выразилось в форме обрядных печений, приготовляемых к празднику возрождения солнца, т. е. нового года, считаемого или со времени начала прибавления дней, или со времени начала весны; празднование этих дней в христианстве перенесено главным образом на дни Рождества Христова и Пасхи. Рядом с солнцем, чествуется в виде печений и сопутствующая солнцу представительница небесной влаги. У славян южных и западных почти повсеместно пекутся к Рождеству к о л а ч и (калачи), как символическое изображение солнечного колеса, а у восточных славян, преимущественно в великорусских губерниях, пекутся, именно только перед Рождеством, козули и козурки, названные так, разумеется, в честь святочного козла (козы), а в Малой Руси: коровки (отсюда название каравай), ягнята (отсюда баранка), коники, которых дарят детям: «дядя, подавай козурку», или «тетушка, тетушка — подай нам к о з у ? к у», — поют колядовщики во Владимирской губ.1 В Болгарии (в Свищове) к Пасхе пекут к ? а в а е, которые называются козоницы,2 и соответствуют костромским козулям, изображающим ныне не коз, а коров.3 Накануне нового года у болгар пекут к о ? о в а и (кравайчета), а к Пасхе — колачиибабы (баницы). У поляков пекутся бабы. В этих изображениях нельзя не узнать четы Солнца и Небесной Влаги: Хорса (коня) и Русалки (кобылки), Тура и Турицы, Авсеня (козла) и Коляды (козы, бабы).

Сделанный мною обзор главнейших видовых форм, в которых народная фантазия представляла себе и олицетворяла божество солнца у славян южных, западных и восточных, наглядно доказывает чрезвычайную популярность и распространенность культа солнца на всем протяжении славянских земель, преимущественно же в среде славян западных и восточных, наиболее нуждающихся в солнечном тепле и свете. Убедительным доказательством того же, по отношению к славянам западным (и юго-западным), может служить и беглый взгляд, брошенный в географический словарь Гофмана, где встречаем бесчисленные названия «солнечных» мест, ныне известных под немецкими названиями (Sonnenberg, Sonnenfeld и т. п.), в землях юго-западных и западных славян и соседних с ними. Приведу только несколько примеров. Sonnberg: в Богемии встре-

1 Владим. губ. вед. 1860. №№ 8 и 27.

2 Чолаков. Българ. н. сб. 55.

3 Потебня. О миф. знач. н. обр. 50.

4 Чолаков. Българ. н. сбор. 29 и 109.

312

чается 3 раза, в Каринтии — 4, в Австрии — 9, в Штирии — 8; Sonnenberg: в Богемии—3, в Пруссии—7, в Сакс. Мейнинге, Нассау, Тироли по l; Sonnleiten: в Австрии—4, в Штирии— 4; S on n en bur g: в Пруссии—б, в Тироли—2; кроме того, находим массу названий, каковы напр.: Sonnborn, Sonneberg, Sonneborn, Sonnefeld, Sonneck, Sonnecz, Sonnendorf, Sonnenfeld, Sonnencoppe, Sonnenried, Sonnenwald, Sonnenwabel, Sonnering и мног. друг., в местностях, ныне занимаемых славянами или прежде служивших им жилищем и тянущихся по направлению от Адриатического к Балтийскому морю.

Заключаю обзор свой словами, которыми Преллер в своей «Римской мифологии» начинает статью о Солнце (Sol) : «Несомненные следы древнего, широко распространенного почитания солнечного бога мы встретили уже в культе Януса, также в культах Вейовиса (Vejovis), Юпитера Анксура и Аполлона Соранского (1-го, 3-го и 4-го из названных богов мне не раз уже приходилось называть, вследствие близкого сходства их с божествами славянскими. — Ф.) и, насколько позволяют судить о том имеющиеся данные, именно сабиняне были преданы этой религии света. Так, им принадлежало и само название Sol (ср. славянские названия: Solnce, Сунце, Слънце, Slunce, Солнце и т. д. — Ф.), которое Варрон (L. L. V, 68) даже склонен производить из их языка; Sol называется и в числе богов Т. Тация (ib. V, 74, Dionys. H. II, 50). Ивторое название, которым в Италии обозначалось солнце и его сияющий блеск, было у сабинян туземным словом. Слово это сводится к корню aus, санскр. ush, латинск. иго, обозначающему в одно и то же время гореть и блестеть, оно у сабинян звучало Ausel». (ср. русск. Авсень — Усень, латышек. Усень. — Ф.)

Приведенные слова Преллера подтверждают не раз уже высказанное мною предположение о близком соотношении славянской мифологии с древнеиталийской, именно сабинской. Возможно ли признать случайными те указанные мною, многочисленные совпадения в именах древнесабинских и славянских божеств, которые, вместе с одинаковыми именами, имеют и тождественное, во многих отношениях, значение?

Бросим взгляд на встретившиеся нам до сих пор имена богов славянских и соответствующие им названия божеств древнеиталийских. Считаю нужным заметить, что нижеследующий список, впоследствии, с дальнейшим ходом предлагаемого исследования, еще значительно возрастет. Не могу не напомнить и тож-

Rom. myth. I, 324.

313

дества некоторых поименованных мною раньше (стр. 95 и ел.) древнесабинских и славянских слов, в особенности же полное тождество названий народов сабинского племени с именами многих народов и поколений славянских.

Имена божеств

славянские: Святовит, «святой витязь», 4-головый, храбрый боец, возведенный в достоинство

небесного Бога.

Дый, Дий

Свара[о] г

Солнце (слънце, slunce, sunce и пр.)

Авсень, Усень (Усинь)

Белбог (Белин, Дажьбог, и пр.)

Свара [о] жич

Яровит

Припекало

Радегаст—ФреДр Хоре (Дажьбог) Сим (Сем) Ярило, Ерыл

Лада (Лад), представительница согласия (-лада) » » добрая, благая Купала (Купало)

Марена (Марина, Мария, Марыся, Марзана и пр.) Анна (Ганна) Ляля

древнеиталийские: Semo Sancus, Janus quadrifrons; Hercules sanctus, Jovius; Jupiter Sancus.

Diesplter.

So[au-ua]ras(-te), Sorag(-no). Sol.

Ausel (Usil).

Mars (от шаг - блестеть, сиять, белеть).

Apollo Soranus (-Siiaranus). Garanus (gary-ярый). Jupiter ????? (????????? - иссушиваю, припекаю). liber.

Horse (Marte). Semo.

Hercules, "???????,????. Concordia.

Bona Dea, Fauna (Faunus) Cupra (Mars Cuprius). Marica.

Anna Perenna. Lala.