Источник: Межконфессиональный Христианский Форум



Это религиозное течение в его нынешнем виде существует в России с начала
ХХ века. Большую роль в распространении пятидесятничества сыграл
выдающийся проповедник Иван Воронаев, американец русского происхождения,
прибывший в 1921 г. из США в Одессу, где он и начал свою проповедь.
Вероучение пятидесятников в послереволюционные годы, когда их не
преследовали как «сектантов», быстро распространилось. К 1928 г. в СССР
было 200 тысяч пятидесятников. [1] Они исповедуют спасение не только
верой, но и делами, видя главную добродетель христианина в честной
трудовой и семейной жизни. Название «пятидесятники» объясняется их особым
вниманием к событию, произошедшему, согласно библейской истории, на
пятидесятый день после воскресенья Христа: на апостолов снизошел в этот
день Святой Дух, и они заговорили на неведомых им языках. Это было понято
как знак, что они должны проповедовать христианство другим народам.

Упор доктрины пятидесятников на проповедничество стал причиной постоянных
гонений на них. В 1929 г. изменилась политика советских властей в
отношении религии. До 1941 г. пятидесятников в массовом порядке осуждали
на 20-25 лет лагерей. Нередки были и расстрелы. Часть долгосрочников
выпустили из лагеря после смерти Сталина, но некоторые досидели свои
сроки. Многие не вернулись из лагерей — погибли там, в их числе — Иван
Воронаев. Он отстал от колонны заключенных по дороге с работы в лагерь
из-за сильной усталости. Конвоиры спустили на него сторожевых собак. Он
был искусан так, что через несколько часов умер. Лишь спустя годы после
его гибели жена Воронаева с двумя детьми смогла вернуться в США. [2]

Спасаясь от преследований, общины пятидесятников часто переселялись с
места на место. Сейчас они есть и на крайнем западе СССР — в Прибалтийских
республиках, и на Дальнем Востоке — в Находке и во Владивостоке, а также
во многих местах по пути продвижения пятидесятников на восток и на запад:
в Ровенской, Житомирской, Калужской областях, на Украине, в Ставропольском
и в Краснодарском краях, в Азербайджане, в Грузии, в Сибири и в Средней
Азии.

После нового поворота государственной политики по отношению к религии, в
1945 г. пятидесятникам было предложено зарегистрироваться в Совете по
делам религий и культов. Зарегистрировавшиеся общины пятидесятников были
формально отнесены к Всесоюзному Совету Евангельских христиан-баптистов
(ВСЕХБ), своего религиозного центра им не дали создать. В отличие от
баптистских общин, которые власти регистрировали выборочно, всем
пятидесятническим общинам предлагали регистрацию и даже понуждали к ней.
Однако условия ее таковы, что под запретом оказываются важные стороны
религиозной жизни: воспитание детей, молодежные и женские собрания,
проповедническая, миссионерская и благотворительная деятельность,
некоторые религиозные обряды. Поэтому примерно половина пятидесятников
отказались от регистрации. [3] По словам пятидесятника Василия Патрушева,


«... здесь нет выбора: или мы становимся преступниками перед государством,
отказываясь подчиниться требованиям Положения о регистрации и соблюдая все
заповеди Христа, или мы становимся преступниками перед Богом, подчиняясь
требованиям государства». [4]

Несовместимость религиозных установок пятидесятников с официальными
советскими определяет их жизнь буквально с детства. Дети уже в школе на
собственном опыте убеждаются в несправедливой враждебности окружающих по
отношению к ним — «сектантам». Получая религиозное воспитание, дети
отказываются быть октябрятами, пионерами, а затем и комсомольцами. Это
навлекает на них травлю: снижение отметок, проработки на школьных
собраниях, избиения другими детьми, иногда — спровоцированные учителями.
Учителя пристрастно расспрашивают детей о домашней обстановке; добиваются,
чтобы дети обвинили родителей в принуждении к исполнению религиозных
обрядов, посещению молитвенных собраний и т.д. Если дети делают такие
признания, возможно возбуждение уголовного дела против родителей. Их могут
лишить родительских прав и забрать детей в интернат, где их усиленно
«перевоспитывают».

Известны такие судебные процессы против пятидесятников (как и против
баптистов, адвентистов и др.).

Усвоенный в детстве урок несправедливости по отношению к ним — «сектантам»
— запоминается на всю жизнь, тем более, что и далее она преподает такие же
уроки.

Тяжелым испытанием для юношей-пятидесятников является обязательная военная
служба. Пятидесятническая доктрина запрещает приносить присягу, носить
оружие и убивать людей. Отказ от присяги грозит лагерным сроком до 5 лет.
Однако такие отказы нередки не только по религиозным соображениям, но и
опять-таки из-за невыносимо тяжелой атмосферы в армии, вдали от своих
единоверцев. Нередки жестокие избиения молодых солдат-пятидесятников, иной
раз до искалечивания. [5] «Хроника» сообщает, что в Ровенской области в
мае 1977 г. отказались идти в другие воинские части, кроме строительных
или санитарных, 160 пятидесятников-призывников. [6]

Получение образования — почти неразрешимая проблема для молодых
пятидесятников. Большинство их из-за тяжелой обстановки в школе
ограничивается обязательным в СССР 8-летним школьным обучением. Если же
кто-то из них все-таки заканчивает 10-летний курс, они получают
характеристику, с которой путь в вуз закрыт. «Придерживается активных
антисоветских взглядов», — обычный оборот в школьных характеристиках для
таких детей. Так что люди с высшим образованием среди пятидесятников
довольно редки, но и они, как правило, не получают должностей,
соответствующих квалификации, а заняты физическим трудом. Пятидесятников
не продвигают по работе, как бы хорошо они ни работали.


«Мастер или инженер — прежде всего воспитатель, — объяснил пятидесятнику
Евгению Брисендену начальник ИТК-27 Приморского края Богданович. —
Воспитатели, имеющие религиозные убеждения, воспитатели-пятидесятники нам
не нужны». [7]


Пятидесятники обычно занимают самые низкооплачиваемые и незавидные
должности, на которые большой спрос, — строительных рабочих, сторожей,
уборщиц, санитарок и т.д., и все-таки часто подвергаются увольнениям по
требованию партийного начальства, блюдущего «идеологическую монолитность»
коллектива.

Незарегистрированные общины постоянно подвергаются преследованиям, чаще
всего штрафам, за молитвенные собрания. Жилые дома, в которых собираются
пятидесятники для общей молитвы, могут быть конфискованы или даже
разрушены. Зимой 1971 г. в Черногорске Красноярского края власти разогнали
молящихся брандспойтом, а дом снесли бульдозером. В «Хронике» № 37
помещено сообщение о разгоне свадьбы пятидесятников, в «Хронике» № 49 — о
разгоне похорон. [8]

Сейчас арест не грозит каждому пятидесятнику, просто за принадлежность к
этой церкви, как это было в 1929-1945 гг., но все-таки заключение —
нередкая мера по отношению к руководителям общин и пресвитерам
пятидесятников. На судебных процессах им чаще всего предъявляют статью о
религиозной пропаганде, иногда — статьи 190 или 70, т.е. о «клевете на
советский строй» и об «антисоветской пропаганде». Случается, что
священнослужителей пятидесятников обвиняют в расстройстве психики верующих
изуверскими обрядами и даже в убийстве с целью жертвоприношения. В 1960 г.
пресвитер пятидесятников Иван Федотов был осужден на 10 лет заключения за
то, что он якобы склонял женщину из своей общины убить дочь. Такие
судебные процессы сопровождаются разнузданной клеветой в прессе. Из-за
невежественности советских людей относительно религии и застарелого
предубеждения против «сектантов» даже среди верующих, в массе —
православных, имеется почва для успеха самых невероятных поклепов.
Антирелигиозная пропаганда такого сорта создает вокруг «сектантов»
атмосферу общей настороженности, а то и ненависти. Жена епископа
пятидесятников Николая Горетого рассказывает, что в детской больнице, где
она работала уборщицей, врач сказала ей:

— Нам очень нужен работник на кухне, но я не могу перевести туда вас, так
как о вас известно, что вы сектантка, и люди будут бояться, что вы
отравите пищу детей.

Это говорилось женщине, которая родила 14 детей и растила их в невероятно
трудных условиях. [9]

В ноябре 1980 г. в Ярославле погибла от взрыва газовой плиты молодая
женщина Золотова и ее годовалый сын. Представители власти, зная, что
Золотовы — пятидесятники, разработали две версии: Золотова из религиозного
фанатизма убила сына, а затем себя; их обоих убил Золотов — опять же из
фанатизма. В ночь после этой трагедии милиционеры ворвались в дом
родителей погибшей и силой отобрали двух оставшихся в живых детей. До утра
продержали в милиции из опасения, что и они будут убиты. [10]

Еще более распространена версия, что «сектанты» лишь прикрывают
религиозностью корыстные соображения и «служат Западу» за доллары, что
среди них скрываются «американские шпионы» и т.п. «Долларовая» версия
легко усваивается окружающими, так как разъясняет в понятных терминах
чуждый жизненный уклад: пятидесятники с их протестантской этикой,
возводящей трудолюбие и добросовестность в ранг важнейших добродетелей, к
тому же совершенные трезвенники, держатся общиной, основанной на братской
взаимопомощи, и несмотря на огромные семьи (нередко по 10 и более детей)
живут лучше своих соседей. А в кино показывают их молящимися на пустынном
берегу (куда они удаляются в надежде избежать вмешательства властей) и
объясняют: они ждут ковчега с американскими долларами.

В городе Малоярославце епископ пятидесятников И. Федотов несколько раз
получал из-за границы посылки с одеждой — подарки его общине от
единоверцев. Об этом была статья в местной газете под заголовком
«Федотовым за все платят»:


«Посылки — не что иное как гонорар за отправленный за рубеж пасквиль на
свою родину, а частично и аванс, который надо отработать новой клеветой на
нашу действительность». [11]


В газетах часто обвиняют «сектантов» в том, что они отгораживают свою
молодежь от жизни, запрещают ходить в кино, на танцы и т.д. На самом деле
пятидесятническая молодежь обречена на замкнутость не религиозным
запретом, а предрассудками окружающих: появление молодых пятидесятников в
общественных местах нередко выливается в их травлю вплоть до избиений.
Натравливание на пятидесятников имеет целью нейтрализовать их
проповедническую активность.

Несмотря на тяжелые испытания, ожидающие каждого, становящегося
«сектантом», пятидесятнические общины (как и баптистские и других
протестантов) постоянно растут — не только за счет детей из
пятидесятнических семей, которые за редким исключением все остаются
приверженцами этого вероучения, но и за счет новообращенных. Католические
деятели Литвы в обзорном докладе о религиозной жизни в СССР указывают как
на наиболее успешных проповедников на иеговистов, адвентистов и
пятидесятников, которые


«... нашли подходящие для Советского Союза методы», «создали стойкую
организацию» и воспитали в себе «апостольский дух, не удержимый ни муками,
ни смертью». [12]


Среди враждебной массы населения пятидесятники в своем проповедническом
рвении постоянно находят людей, истосковавшихся по одухотворенной,
праведной жизни, по человеческому участию, и привлекают их в свои общины,
нравственная атмосфера в которых разительно отличается от советского быта
с его повальным пьянством, разобщенностью и отчуждением людей.

Отличие нравственных установок от общепринятых, предубежденность
окружающих и постоянные гонения развили среди пятидесятников поразительную
сплоченность. Они зовут друг друга братьями и сестрами не только по
традиции, они чувствуют себя одной большой семьей во враждебном мире,
действительно по-братски помогают друг другу. Вся жизнь их построена на
взаимопомощи — как внутри общины, так и между общинами. Эти узы заменяют
пятидесятникам все остальные, в том числе национальные. Не случайно,
например, между многочисленными на Украине протестантскими общинами и
участниками национального движения нет контактов: протестантам чужды
национальные эмоции, они глухи к национальным проблемам. Для них братом
становится человек любой национальности, принявший их вероучение.

Официальная статистика косвенно подтверждает распространение
пятидесятничества, указывая ныне ту же их численность, что и в 1928 г.

Этим признается, что уже «покрыта» убыль от тотальных гонений, начавшихся
в 1929 г. и стоивших жизни значительной части «сектантов». Однако
официальная статистика всегда преуменьшает данные, рост которых
нежелателен для властей. К тому же официально считаются пятидесятниками
только в качестве таковых зарегистрированные. Сами пятидесятники считают,
что регистрированные общины составляют половину их общей численности.
Представитель незарегистрированных советских пятидесятников на Западе
Аркадий Полищук оценивает общую численность приверженцев этого вероучения
в СССР в 1 млн. человек. [13]

Возможно, постоянная дискриминация в гражданской и частной жизни
способствовала тому, что вскоре после войны, в конце 40-х годов,
вероучение пятидесятников дополнилось идеей выхода из СССР. Идея эта
основывается на вере, что вот-вот на эту безбожную страну должна излиться
чаша гнева Господня. Перед этим Господь выведет из грешной земли евреев,
как избранный народ (их эмиграция уже началась!) и праведников. Однако
воля Его не исполнится сама собой, долг истинных христиан-праведников
активно стремиться к исходу.

В 1965 г. пятидесятник Василий Патрушев составил список единоверцев,
желавших эмигрировать, а пятидесятник Федор Сиденко, водопроводчик
гостиницы «Восток» во Владивостоке, передал этот список остановившемуся в
гостинице японскому торговому представителю для пересылки в ООН. Патрушев
и Сиденко отбыли за это лагерные сроки, а отклика из ООН не было.

С весны 1973 г. началось последовательное движение пятидесятников за выезд
из СССР. Члены двух общин — из Находки на Дальнем Востоке и Черногорска в
Красноярском крае — обратились к властям за разрешением на выезд. Но от
них потребовали вызовы от родственников или от правительств тех стран,
куда они стремятся выехать, и отказались без таких вызовов принять
документы.

Пятидесятник Евгений Брисенден отправился в Москву и разыскал
правозащитника Павла Литвинова, имя которого он знал из передач
зарубежного радио (многие пятидесятники регулярно слушают передачи
зарубежного радио). В феврале 1974 г. московские правозащитники передали
иностранным корреспондентам письмо Брисендена и пресвитера Георгия
Ващенко, в котором они от имени 20 своих единоверцев обратились в ООН с
просьбой помочь им выехать в Израиль или в Австралию. Они обратились также
к президенту США и к христианам мира, прося о содействии в получении
разрешения на выезд советским пятидесятникам. В мае 1974 г. правозащитники
познакомили Брисендена и Ващенко с иностранными корреспондентами, и они
сами рассказали о преследованиях пятидесятников и о их борьбе за выезд.
После этого был разрешен выезд семье Брисендена и позже — еще нескольким
семьям. Остальные получили отказы или вовсе не имели ответа. [14]

С визита Брисендена началась связь пятидесятников с московскими
правозащитниками. Десятилетиями жившие в полной изоляции пятидесятники
были рады рассказать сочувствующим им людям о своих горестях. Именно с
этого времени пятидесятники стали выпускать, сначала непериодически,
сообщения о преследованиях их общин и о борьбе за эмиграцию. Эти сообщения
назывались «Информационная служба христиан веры евангельской —
пятидесятников», а затем — «Факты и только факты». С 1976 г. эти выпуски
стали выходить примерно раз в два месяца, благодаря чему информация о
пятидесятниках в «Хронике текущих событий» тоже стала постоянной. Впервые
сообщение о положении пятидесятников появилось в «Хронике» в 32-м выпуске,
т.е. в 1974 г., в связи с выступлениями Ващенко и Брисендена. Начиная с
1976 г. эти сообщения имеются в каждом выпуске «Хроники» в двух разделах:
«Преследования верующих» и «Право на выезд».

В 1975 г. к общинам, заявившим о намерении эмигрировать, присоединилась
еще одна — из станицы Старотитаровская Краснодарского края. Пресвитер этой
общины Николай Горетой стал ведущей фигурой эмиграционного движения
пятидесятников.

Николай Горетой (1921 г.р.) — бывший фронтовик, перенесший тяжелые
ранения, школьный учитель черчения и рисования, пока его в 1947 г. не
избрали пресвитером незарегистрированной общины пятидесятников. В связи с
этим он был вынужден оставить школу и зарабатывать на жизнь физическим
трудом (маляр, штукатур и т.п.). Спасая себя и членов своей общины от
арестов и отобрания детей, Горетой со своей паствой сменил несколько
городов, двигаясь все далее на восток — до Находки на Тихом океане. Здесь
в 1961 г. Горетой был арестован и провел 3,5 года в лагере и 5 лет в
ссылке. После освобождения, в начале 70-х годов, он обосновался в
Старотитаровской в Краснодарском крае. [15]

Старотитаровская община насчитывает около 100 взрослых членов (с детьми
намного больше; у Горетого 11 детей и 22 внука). В Старотитаровской, в
Находке, Черногорске и нескольких других общинах, добивающихся эмиграции,
в 1975 г. были созданы Советы по эмиграции для координации усилий этих
общин в борьбе за выезд. Летом 1976 г. члены эмиграционных советов Находки
и Старотитаровской обратились с просьбой о помощи в Московскую
Хельсинкскую группу. С помощью москвичей пятидесятники составили сборник
«Выходи из нее, народ мой» — более 500 машинописных страниц. Это история
пятидесятнических семей, добивающихся эмиграции — безыскусные рассказы о
преследованиях пятидесятников в СССР в четырех поколениях. [16]

1 декабря 1976 г. МХГ представила членов эмиграционных советов
пятидесятников западным корреспондентам, передав им сборник и собственное
ходатайство правительствам стран — партнеров Советского Союза по
Хельсинкским соглашениям способствовать эмиграции пятидесятников принять
их в свои страны, исходя из обязательств СССР по Заключительному Акту.

МХГ напомнила, что


«... религиозные диссиденты, бежавшие от государственных преследований,
внесли немалый вклад в развитие таких государств — участников совещания в
Хельсинки, как США и Канада». [17]


По поручению МХГ москвичка Лидия Воронина побывала в пятидесятнических
общинах Находки и Старотитаровской, чтобы на месте выяснить положение
пятидесятников. Она провела в обеих общинах по нескольку дней,
разговаривала с представителями почти каждой семьи в Старотитаровской и
более чем с 40 пятидесятниками в Находке, посетила их собрания, слушала
выступавших и выступала сама, отвечая на многочисленные вопросы. Поддержка
МХГ произвела очень сильное впечатление на пятидесятников. После
десятилетней изоляции они встретили сочувственное внимание — и где? — в
самой Москве, которая в замкнутом советском обществе — единственное окно в
мир. Это было воспринято в пятидесятнических общинах как долгожданный
поворот к лучшему. В отличие от среднего советского человека,
подозрительно настроенного по отношению к неизвестному ему Западу, для
пятидесятников (и вообще для протестантов) Запад — это христианский мир,
мир их единоверцев.

Они полагали, что только из-за неосведомленности об их положении их
свободные и могущественные единоверцы не помогают им так же самозабвенно,
как пятидесятнические общины в СССР помогают друг другу, а после прорыва
изоляции все чудесно изменится. Эти представления подкрепила реакция
властей на контакты пятидесятников с Московской Хельсинкской группой.

Во время путешествия Ворониной по пятидесятническим общинам за ней
следовал постоянный «хвост» из нескольких кагебистов. Во время ее
пребывания в Старотитаровской пятидесятников вызывали в сельсовет —
выясняли цель ее приезда. Когда Воронина уезжала из Находки, в машину был
брошен камень — он разбил стекло, но, к счастью, никого не задел. Сразу по
возвращении в Москву к Ворониной пришли с обыском и отобрали все записи,
сделанные в поездке. В Находку прибыли официальные служители
пятидесятников. Они убеждали не общаться с Московской группой Хельсинки:

— Мы должны ждать помощи от Бога, а не от каких-то левых сил, — говорили
они на собрании. [18] Московскому пятидесятнику Анатолию Власову, тоже
имевшему контакты с МХГ, «посоветовали» заниматься только религиозными
делами и не поддерживать правозащитников. [19] Все это указывало на
встревоженность властей по поводу прорыва пятидесятников из изоляции.

В Приморском крае органы власти создали Комитет по защите прав верующих,
имитирующий независимые общественные организации. В этот комитет вошел
уполномоченный по делам религий, учителя и какие-то люди, не объяснившие,
кто они такие. Члены комитета обходили дома пятидесятников, уговаривая их
забрать заявления. Одним они сулили за это квартиры, доступ к образованию,
хорошую работу; другим — угрожали, читали письма от эмигрировавших
пятидесятников с описанием тяжелой жизни их единоверцев за рубежом. Такая
обработка велась повсеместно. Пятидесятнице Ольге Красун из Ровно обещали,
если она откажется от эмиграции, перевести на работу ближе к дому, повысив
зарплату и не препятствовать поступлению в институт; пастору Николаю
Кунице из Дубно — начальническую должность во ВСЕХБ и заграничные
командировки. [20]

Одновременно всевозможными способами препятствовали оформлению документов
на эмиграцию. Чаще всего отказывались принимать заявления, ссылаясь на
отсутствие вызова. А вызовы перехватывали на почте. В Находке 47 семей
пятидесятников, которым были высланы вызовы из США, получили их лишь после
10-дневной коллективной голодовки в дни Белградского совещания стран —
партнеров по Хельсинкским соглашениям. В то же время епископу Николаю
Горетому пообещали разрешить выезд его семьи, если он подаст документы
отдельно, без остальных членов общины — он отказался. [21]

Решимость пятидесятников добиваться выезда целыми группами и даже общинами
имеет глубокие духовные, исторические и психологические корни и является
особенностью этого эмиграционного движения, как и то обстоятельство, что
пятидесятники в большинстве принадлежат к «коренным нациям» (русские и
украинцы) и, в отличие от евреев и немцев, не могут мотивировать просьбу о
выезде стремлением на «историческую родину». Пятидесятники указывают
истинную причину эмиграции — желание избавиться от религиозных
преследований. Власти же заявляют, что эмиграцию по религиозным причинам
они не признают и никогда не признают.

Видимо, чтобы предотвратить разрастание пятидесятнического движения за
эмиграцию, были прекращены крайние формы давления: в 1976 г. не было
арестов и прекратилось отнятие детей за религиозное воспитание. Резко
снизилось и давление на незарегистрированные общины за проведение
молитвенных собраний. Впервые за 45 лет пятидесятников перестали терзать
за эти собрания штрафами и вызовами на «беседы» в милицию и КГБ. [22] В
дополнение, власти развернули кампанию за регистрацию под лозунгом
создания «союза автономных пятидесятников» (до сих пор зарегистрированные
общины пятидесятников находились в ведении ВСЕХБ). Речь шла о том, чтобы в
октябре 1978 г. провести учредительный съезд «автономников».

После регистрации власти обещали снять значительную часть ограничений,
тяготевших над пятидесятниками. [23] В подкрепление этих обещаний
зарегистрировавшейся подмосковной общине предоставили молельный дом в
новом строении и даже не стали брать налогов за него. [24] Однако эти
посулы мало кого соблазнили, поскольку
«...к эмиграции пятидесятников толкнуло не какое-то отдельное событие
последних лет, а вся их жизнь на протяжении всего существования советской
власти»
и временные ослабления репрессий по конъюнктурным соображениям не могли
заставить их забыть о несовместимости их вероучения с советской
идеологией.
«Если в программе партии записано, что коммунизм и религия несовместимы и
цель этой страны — построение коммунизма, — говорил Борис Перчаткин, член
эмиграционного совета в Находке, — то, естественно, нам не на что
надеяться. В никакое улучшение нашего положения, даже если нам теперь
пообещают его, мы не верим, принимая во внимание весь многолетний опыт
наших дедов, отцов и наш собственный. Единственный выход для нас —
эмиграция». [25]

Надежды пятидесятников на эмиграцию очень укрепились с избранием
президентом США баптиста Картера. Это убеждало во влиятельности их
единоверцев в самой могучей стране свободного мира. Они надеялись, что при
президенте-баптисте они получат от Соединенных Штатов такую же поддержку,
какую эта страна в течение многих лет оказывала еврейской нации. Видимо,
эти надежды способствовали разрастанию эмиграционного движения
пятидесятников. В феврале 1977 г. около 1 тысячи пятидесятников заявили о
желании покинуть СССР. К маю стали добиваться эмиграции 1700 верующих (к
пятидесятникам присоединились баптисты, но пятидесятники сильно
преобладают в списках подавших на эмиграцию по религиозным мотивам). Еще
через месяц численность подавших заявления увеличилась до 3,5 тысяч, к
сентябрю — до 10 тысяч. К декабрю 1977 г. подали заявления 20 тыс.
человек. В 1979 г. численность их возросла до 30 тыс. человек. [26]

Пятидесятники Ровенской и Брестской областей, с Кавказа и из Ростовской
области, с Украины и из Эстонии, из-под Ленинграда и из Черногорска писали
«своему президенту» Картеру — они просили его официально заявить
советскому правительству, что им разрешен въезд в США и ходатайствовать
перед Брежневым, чтобы он отпустил их. [27]

В июне 1977 г. 3500 пятидесятников и баптистов, добивающихся эмиграции,
обратились к Брежневу с заявлением, в котором перечислили свои требования:
упростить процедуру оформления выездных документов; разрешить эмигрировать
группами и общинами, а не в семейно-индивидуальном порядке; не призывать в
армию и досрочно демобилизовать намеревающихся эмигрировать; снизить
малообеспеченным семьям оплату за выезд или разрешить воспользоваться
финансовой помощью зарубежных верующих. [28]

Борьба за религиозную свободу и за право эмиграции логически привела
пятидесятников к участию в общем движении за права человека. Подписи
активистов пятидесятников стоят под совместными обращениями Христианского
комитета защиты прав верующих в СССР и Московской Хельсинкской группы о
необходимости создания международной Хельсинкской комиссии, [29] а также
под коллективным письмом в защиту арестованных (февраль — март 1977 г.)
членов Московской Хельсинкской группы Юрия Орлова, Александра Гинзбурга и
Анатолия Щаранского. В отдельном письме, которое подписали 500
пятидесятников, их епископ Николай Горетой призывал христиан всего мира
молиться за арестованных членов Группы Хельсинки:


«Нет большей любви, как положить душу за брата своего. Этот завет Христа
Александр Гинзбург, Юрий Орлов и Анатолий Щаранский выполнили до конца.
... В 60-е годы в Советском Союзе прошли сотни судебных процессов над
нашими братьями христианами-пятидесятниками. Нас отправляли в лагеря, в
психиатрические больницы и в ссылку, у нас отнимали детей. ... Когда же мы
в 75 году отказались официально регистрировать наши общины, ... несмотря
на нажим властей и прямую угрозу отправить нас в лагеря, то эти угрозы,
наверное, осуществились бы, если бы мы не обратились за помощью в
Московскую группу по соблюдению Хельсинкских соглашений. И когда эта
Группа, в частности Юрий Орлов, Александр Гинзбург, Анатолий Щаранский,
возвысила свой благородный голос в нашу защиту, местные власти отступились
от нас. Если мы теперь не возвысим свой голос в их защиту, то этим мы
совершим преступление перед Богом и перед совестью... 27 марта 77 года
тысячи наших братьев и сестер в СССР... будут пребывать в посте и склонят
головы в молитве за Юрия Орлова, Александра Гинзбурга и Анатолия
Щаранского". [30]


Пятидесятники стали контактировать с мировой общественностью не только
через Хельсинкскую группу, но и непосредственно.

Поскольку по советской конституции церковь отделена от государства, они
считают себя вправе иметь международные контакты независимо от государства
— они предложили христианским объединениям и правительственным учреждениям
других стран, а также институтам и организациям по правам человека
сотрудничество по религиозным и юридическим вопросам. Общины
пятидесятников пригласили к себе в гости близких по вере государственных
деятелей: английскую королеву Елизавету, Курта Вальдхайма и президента
Картера. [31]

48-я «Хроника» сообщает об обращениях пятидесятников в Комитет прав
человека ООН и к Белградской конференции стран, подписавших Хельсинкские
соглашения. Старший пресвитер пятидесятников Николай Горетой, выступая на
пресс-конференции иностранных корреспондентов в Москве в марте 1977 г.,
заявил:


«... Мы свободные люди, а не пленники и не рабы. Мы обращаемся к
президенту Картеру как братья во Христе — помочь верующим воспользоваться
правом выезда на основании подписанных советскими властями пактов о правах
и Всеобщей Декларации прав человека». [32]


Пятидесятники, добивающиеся эмиграции, поручили быть их представителями на
Западе Евгению Брисендену — их единоверцу, эмигрировавшему в США, и
Аркадию Полищуку, представляющему пятидесятников в Москве после эмиграции
Л. Ворониной и тоже вынужденному в связи с этим к эмиграции. Полищук
выехал из СССР осенью 1977 г. и поселился в США.

В январе 1978 г. президент США Картер принял заместителя старшего
пресвитера пятидесятников члена ВСЕХБ П. Шатрова. На вопрос об эмиграции
пятидесятников тот ответил, что уехать хотят лишь незарегистрированные,
т.е. не признающие никакой власти, да таких очень мало.

Весной 1978 г. члены пятидесятнических семей из Черногорска Ващенко и
Чмыхаловых прорвались в американское посольство в Москве, надеясь, что их
непосредственное свидетельство американским дипломатам дойдет до «их»
президента, и он поможет и этим семьям и их единоверцам получить
разрешение на эмиграцию. Однако близость по вере к президенту США помогла
лишь тем, что когда уговоры уйти из посольства не подействовали,
пятидесятников не выставили на улицу, в руки кагебистов, как это бывает с
такими «посетителями» посольств свободных стран в Москве, а отвели им
комнату в подвале, где они провели в добровольном заточении 5 лет. [33]

В 1979 г. в Канаде состоялась XII всемирная конференция пятидесятников. На
эту конференцию были приглашены церковные чины, отобранные Советом по
делам религий и культов, и Николай Горетой. Но он, разумеется, не смог
прибыть на конференцию, и съезд имел информацию о положении пятидесятников
в СССР только от официальных советских представителей, и это была
соответственно искаженная информация. Руководство международной
пятидесятнической общины не приняло во внимание и письмо Горетого к
конференции с описанием бедственного положения 30 тысяч пятидесятников,
добивающихся эмиграции. Чтобы привлечь внимание участников съезда к этой
проблеме, А. Полищук неделю простоял перед зданием, где происходила
конференция, объявив голодовку в поддержку пятидесятников из
незарегистрированных общин в СССР, и раздавал письма пятидесятников с
описанием преследований, которым они подвергаются. В 1980 г. Полищук ездил
на Мадридскую конференцию Хельсинкских стран, чтобы возбудить у ее
делегатов сочувствие к проблемам эмиграции из СССР.

Таким образом, правительства и общественность Запада, прежде располагавшие
информацией из СССР лишь от официального руководства ВСЕХБ, стали получать
ее и от незарегистрированных общин.

Лидеры международного пятидесятнического объединения по-прежнему признают
лишь официальное руководство пятидесятников в СССР, но среди
пятидесятников на Западе нашлись люди и даже общины, готовые помочь
гонимым единоверцам. Они завязали переписку с пятидесятническими семьями
из советских незарегистрированных общин, стали посылать им посылки
(главным образом одежду, что для многодетных семей — большое подспорье),
стали приезжать по туристским путевкам, чтобы познакомиться со своими
адресатами и их общинами. Иной раз таким туристам удавалось даже провезти
религиозную литературу. Получить Библии, переложение Евангелия для детей и
т.п. было большой радостью для советских верующих; этих книг так не
хватает, что иной раз их переписывают от руки. С помощью единоверцев с
Запада пятидесятники наладили печатание религиозной литературы в СССР — на
множительных машинах и фотоспособом. Туристы провезли не только это
оборудование, но и фильмы на религиозные темы и приспособления для их
просмотра в домашних условиях.

Летом 1977 г. шведские пятидесятники Б. Сарелд и Э. Энгстрем по поручению
Славянской миссии поехали в СССР в качестве туристов на своей машине и
провезли большое число Библий, а возвращаясь обратно везли несколько сот
писем с просьбами о вызовах и документы об эмиграционном движении
пятидесятников, в частности сборник «Выходи из нее, народ мой». На границе
шведы были арестованы, и очень скоро признали Славянскую миссию
«антисоветской организацией», а свою деятельность в СССР — «преступной».
Они дали обширные показания о верующих, с которыми встречались во время
своего путешествия по Советскому Союзу. В ноябре 1977 г. шведов отпустили
домой, но по их показаниям были проведены многочисленные обыски и допросы,
продолжавшиеся до 1980 г. [34]

Контакты с Западом дали возможность нескольким сотням пятидесятнических
семей получить вызовы из-за рубежа. Однако в вызовах нуждались не сотни, а
тысячи семей. На правительственном уроне ни одна западноевропейская страна
не занялась судьбой советских пятидесятников сколько-нибудь настойчиво.
Массовый энтузиазм пятидесятников не нашел достаточно твердой поддержки на
Западе, а это было их единственным шансом на успех.

Советские власти переместили центр тяжести с посул на преследования.
Примерно с середины 1977 г. опять начались штрафы и вызовы на «беседы»,
разгоны свадеб и других собраний пятидесятников. [35] Резко усилилось
натравливание окружающего населения на общины, заявившие о желании
эмигрировать. В станицах Старотитаровская и Ленинградская в июле-сентябре
1977 г. были устроены сходы о пятидесятниках. Привезли комсомольцев и
дружинников из других станиц и городов, прибыло начальство из Краснодара.
Подавших просьбы о выезде просили придти на сход, обещая дать возможность
выступить по этому поводу. Однако на сходах получили слово только заранее
подготовленные ораторы, которые называли желающих эмигрировать изменниками
и отщепенцами, обвиняли их в том, что они действуют заодно с Сахаровым,
Орловым и Гинзбургом — «врагами социалистического строя». Из толпы
кричали, что подающих на эмиграцию надо посадить в тюрьму, а то и
расстрелять или повесить, всячески оскорбляли их. Сход в Старотитаровской
снимали на кинопленку и записывали на магнитофон, но когда верующие
включили свой магнитофон, его отобрали. [36] После этих сходов Горетой
оказался фактически под домашним арестом. Ведущей силой эмиграционного
движения стал эмиграционный совет Находки.

Обстановку в Находке и Владивостоке пятидесятники описали в письме на
Белградское совещание Хельсинкских стран:


«По нескольку раз в неделю с трибун клубов, домов культуры, лекториев
училищ, общежитий читаются лекции, информирующие население, что верующие —
это враги, фанатики, предатели, агенты ЦРУ, шпионы. В местных газетах
печатаются заметки, представляющие нас как злодеев и предателей... Эта
официально проводимая кампания подстрекает население к расправе над
верующими... Атмосфера в городе накалена, наши женщины не могут выйти на
улицу: им угрожают, избивают. Васильева Л.И. была избита на улице. Бандиты
кричали: »Баптистка (общее название протестантов в СССР — Л.А.), на ЦРУ
работаешь, получай!" Среди белого дня беременную Нину Мироненко ударили и
потащили в болото, крича: «В Америку собралась ехать? Мы вам покажем
Америку!» Хулиганы пользуются молчаливым одобрением властей, бросают камни
и стекла во дворы, засыпают огороды битым стеклом. 19 мая было совершено
бандитское нападение на дом вдовы Чуприной, в котором происходят наши
молитвенные собрания. Дом был разграблен, перепуганы дети, выбиты стекла в
окнах и на веранде ударами топора... Власти в милиции пытались заставить
Чуприну подписать заявление, что она не имеет претензий к нападавшим".
[37]


Кроме усилий по информированию международной общественности о своем
положении, пятидесятники предприняли усилия по самоорганизации для более
эффективной защиты своих гражданских прав и по координации действий общин,
разбросанных по всей стране.

16 июня 1979 г. в Москве собрался съезд представителей
незарегистрированных пятидесятнических общин, избравший их руководящий
орган — Братский Совет христиан веры евангельской пятидесятников по типу
Совета церквей ЕХБ (см. главу «Евангельские христиане-баптисты»).

Съезд состоялся несмотря на то, что власти сделали все от них зависящее,
чтобы сорвать его. Едущих на съезд пятидесятников снимали с поездов,
вылавливали на аэродромах и на вокзалах; задержанных под конвоем
отправляли домой. [38]

Летом 1979 г. представители Братского совета пятидесятников Борис
Перчаткин и Тимофей Прокопчик встретились в Москве с делегацией
американских конгрессменов (Р. Дорнен и др.). Они просили их
ходатайствовать перед советскими властями о разрешении проблемы
пятидесятников. [39]

С зимы 1979 г. начались аресты активистов эмиграционного движения
пятидесятников. Первыми были арестованы Федор Сиденко и Николай Горетой в
станице Старотитаровской, затем — Николай Бобарыкин (тоже из
Старотитаровской), Борис Перчаткин и Виталий Истомин из Находки. [40] Но
борьба за эмиграцию — продолжалась. 17 мая 1980 г. была создана
правозащитная группа пятидесятников. Однако ввиду усилившихся репрессий
сообщили лишь число ее членов (семь человек), но не их имена. В июле 1980
г. Группа выпустила альманах «Красное и черное» — документы о положении
пятидесятников, добивающихся эмиграции, и о преследованиях этой церкви.
[41] Впоследствии Группа систематически передавала московским
правозащитникам такую информацию, в частности о продолжающихся арестах
среди пятидесятников.

18 августа 1980 г. был арестован Борис Перчаткин. Оставшиеся на свободе
члены Братского совета обратились к Брежневу с просьбой о приеме до
Мадридской встречи. Письмо состояло из 13 вопросов, среди них были
следующие:

— Будет ли разрешено пятидесятникам иметь свой Совет церквей?

— Будет ли отменено нынешнее законодательство о религиозных культах?

— Будут ли разрешены общественные типографии?

— Будет ли отменено изучение атеизма в школах?

— Будут ли освобождены и реабилитированы верующие и другие узники совести?


— Будет ли осуществлена свобода эмиграции?[42]


Не надеясь на ответ, пятидесятники одновременного отправили коллективное
(1310 подписей) письмо Дж. Картеру. Они снова просили его обратиться с
личным посланием к Брежневу, так как «наш президент нас не принимает».
Кроме того, пятидесятники просили как можно шире оповестить западных
единоверцев об их положении, так как поддержки с Запада они почти не
ощущают:


«... мы не слышим их голосов, или они поверили клевете и наговорам на
нас?». [43]


Слабость поддержки эмиграционного движения пятидесятников с Запада
облегчила террор против них. На допросах по делу Перчаткина следователь
КГБ подполковник Кузьмин говорил пятидесятникам Находки:

— Вы не равняйте себя с евреями, они дорого стоят, а за вас нам мало дают.
[44]

На Мадридскую конференцию стран, подписавших Хельсинкские соглашения, было
отправлено большое число писем пятидесятников — и индивидуальных, и
коллективных. С 11 ноября 1980 г. (день открытия конференции) 1300
пятидесятников держали пятидневную голодовку, все еще надеясь привлечь
внимание к своим проблемам. Однако 4 года бесплодных усилий ослабили
напор. В Находке, где община состоит примерно из 500 взрослых членов,
заявили о своем намерении уехать из СССР около 300 семей, но к 1980 г.
лишь 100 продолжали энергичную борьбу за выезд. [45] Примерно таким же
было положение в остальных общинах. В письме к президенту Р. Рейгану,
написанном в начале 1981 г. от имени Братского Совета пятидесятников,
звучит отчаяние:


«На все законные наши просьбы правительство СССР отвечает молчанием или
кратким словесным ответом: »Никуда вы не поедете, и никому вы не нужны".
Наши обращения к международной общественности вызвали гнев наших властей к
нам... После Мадридской встречи обещают с нами вообще расправиться. Из
людей нам не на кого положиться, нет! Да возбудит Господь Ваше участие,
господин президент, к нам!... Примите нас в Вашу страну... А пока мы
находимся в СССР, просим Вас, господин президент, дайте указания
представителям Вашей страны в СССР, корреспондентам, дипломатам не
избегать контактов с нами. Ведь мы не имеем ни связи, ни средств, ни
достаточной свободы для устного или письменного общения с иностранцами...
Мы страдаем и не можем сообщить об этом всему миру. Просим Вас, господин
президент, вступитесь, пожалуйста, публично по нашему вопросу, поддержите
нас и обратитесь в Л. Брежневу, чтобы он отпустил нас... Ответьте нам,
господин президент, пожалуйста!.." [46]

Но и на этот раз ответа не последовало.

Даже находившиеся в американском посольстве Ващенко и Чмыхаловы не
получали разрешения на выезд. В переговорах об их судьбе советские
представители требовали, чтобы пятидесятники покинули посольство,
вернулись в Черногорск и подавали документы в общем порядке. Но посольские
сидельцы отказывались это сделать, не веря в успех такой тактики. Зимой
1981-1982 гг. Августина и Лидия Ващенко начали бессрочную голодовку,
требуя дать их семье разрешение на выезд. В их заявлениях прессе было
высказано то, что, видимо, уже стало общим горьким открытием советских
пятидесятников: Запад равнодушен к судьбе гонимых в СССР протестантов.
Между тем в США было довольно активное общественное движение в поддержку
Ващенко и Чмыхаловых. Однако лишь в июне 1983 г. американским дипломатам
удалось добиться твердого обещания, что, подав документы в Черногорске,
эти семьи получат возможность выехать на Запад — это было одним из
негласных условий подписания заключительного документа Мадридской
конференции. Но этот успех был частным достижением — он касался судьбы
лишь двух пятидесятнических семей. Остальные так и остались пленниками в
СССР.

За первой волной арестов 1979-1981 гг. последовала вторая волна — были
арестованы собравшиеся на совещание в Ровно активисты эмиграционного
движения и еще несколько человек. Возобновились утихшие было осуждения за
отказ от присяги в армии, а также аресты проповедников (И. Федотов, В.
Мурашкин и др.). [48]

Однако и в этих условиях, утратив надежду на исход, пятидесятники
продолжают отказываться от регистрации, сохраняют независимую гражданскую
позицию, не допускают вмешательства властей во внутрицерковную жизнь и
продолжают евангельскую проповедь.

Примечания

1. Архив Самиздата, Радио «Свобода», Мюнхен (АС), № 2684, вып. 33/80, с.с.
1-2.

2. АС № 4277 (вып. 15/81), с.с. 3-4.

3. АС № 770, с. 123 (т. 14).

4. Сборник документов Общественной группы содействия выполнению
Хельсинкских соглашений в СССР, Нью-Йорк, изд-во «Хроника», 1977, вып. 3,
с. 56.

5. См., например, «Хроника текущих событий», Нью-Йорк, изд-во «Хроника»
(ХТС), вып. 46, с.с. 43-44.

6 Там же, с. 44.

7. ХТС, вып. 32, с. 25.

8. ХТС, вып. 47, с.с. 60-61; вып. 49, с. 63.

9. Сборник документов Общественной группы содействия..., вып. 3, с. 55.

10. АС № 4423, вып. 35/81.

11. Там же, с. 7 (газета «Маяк», от 11 апреля 1981 г. — районная газета,
выходящая в Малоярославце Калужской области).

12. «Хроника Литовской католической церкви», Нью-Йорк, изд-во «Хроника»,
1979, вып. 28, с. 177.

13. Сборник документов Общественной группы содействия..., 1978, вып. 4, с.
8.

14. ХТС, вып. 32, с.с. 23-25.

15. АС № 2684, вып. 33/80.

16. ХТС, вып. 44, с. 92.

17. Сборник документов Общественной группы содействия..., вып. 2, с. 33.

18. Там же, вып. 3, с. 58; ХТС, вып. 44, с. 28.

19. ХТС, вып. 51, с. 126.

20. ХТС, вып. 46, с. 49; вып. 47, с. 84.

21. Сборник документов Общественной группы содействия..., вып. 3, с. 58.

22. Там же, с.с. 57-58.

23. Там же, вып. 4, с. 8.

24. ХТС, вып. 57, с. 66.

25. Сборник документов Общественной группы содействия..., вып. 3, с. 57.

26. ХТС, вып. 46, с. 51; вып. 47, с. 87; вып. 48, с. 135.

27. ХТС, вып. 48, с. 140; вып. 49, с. 76.

28. ХТС, вып. 46, с.с. 51-52.

29. Архив Издательства «Хроника».

30. ХТС, вып. 45, с.с. 85-86.

31. ХТС, вып. 48, с. 136.

32. ХТС, вып. 45, с. 68.

33. ХТС, вып. 48, с. 136; вып. 51, с. 141.

34. ХТС, вып. 46, с. 37; вып. 47, с.с. 35-37; вып. 48, с. 119.

35. ХТС, вып. 49, с. 63.

36. ХТС, вып. 47, с.с. 82-84.

37. ХТС, вып. 47, с. 78.

38. Сборник документов Общественной группы содействия..., вып. 7, с.с.
30-31.

39. АС № 4196, с.с. 3, 5, вып. 4/81.

40. ХТС, вып. 54, с. 124: вып. 55, с. 52; вып. 57, с. 78; вып. 63, с. 174;
Список политзаключенных под ред. Кронида Любарского, Мюнхен, 1982, вып. 4.


41. АС № 4196, с.с. 7-8.

42. Там же, с. с. 9-10.

43. Там же, с. 9.

44. Там же, с.с. 6-8.

45. Там же.

46. Архив издательства «Хроника», Нью-Йорк.

47. «Вести из СССР. Права человека», 1982, вып. 1, № 4; вып. 2, № 4; вып.
3, № 7; вып. 6, № 8; вып. 12, № 33; вып. 13, № 20; 1983, вып. 12-34. 48.
Список политзаключенных в СССР, вып. 4, 1982; вып. 5, 1983.