Библиотека Гумер - католицизм

Джордж Вейгел. СВИДЕТЕЛЬ НАДЕЖДЫ ИОАНН ПАВЕЛ II

ТОЛЬКО ОДИН МИР

Человеческая солидарность и «Евангелие жизни»

10 апреля - 8 мая 1994 - в Риме собирается Специальная ассамблея Синода епископов для Африки; работа Синода завершена апостольской проповедью «Ecclesia in Africa», изданной в сентябре 1995 г.

13 июня 1994 - Коллегия кардиналов обсуждает юбилейный год 2000.

29 сентября 1994 - посол Шмуэль Хадас, первый посол Израиля при Святом Престоле, представляет верительные грамоты Иоанну Павлу II.

25 октября 1994 - Святой Престол устанавливает «официальные отношения» с Организацией освобождения Палестины.

10 ноября 1994 - апостольское послание «Tertio Millennio Adveniente» по поводу Великого юбилея 2000.

Январь - декабрь 1995 - Иоанн Павел издает пятнадцать открытых призывов к миру в Боснии и Герцеговине.

14 января 1995 - через радиостанцию «Veritas Asia» Иоанн Павел призывает всех китайских католиков «искать пути к общности и новому примирению».

15 января 1995 - в Маниле Иоанн Павел II собирает самую большую аудиторию в истории месс под открытым небом на Пятом Всемирном дне молодежи.

25 марта 1995 - «Evangelium Vitae» - одиннадцатая энциклика Иоанна Павла.

25 мая 1995 - «Ut Unum Sint» - первая папская энциклика об экуменизме.

27-29 июня 1995 - визит Вселенского Патриарха Варфоломея I в Ватикан.

29 июня 1995 - Иоанн Павел II публикует Письмо к женщинам всего мира.

4-15 сентября 1995 - в Пекине собирается Четвертая Всемирная конференция по проблемам женщин.

4-9 октября 1995 - третье продолжительное паломничество Иоанна Павла в Соединенные Штаты.

5 октября 1995 - Иоанн Павел II обращается к пятнадцатой Генеральной Ассамблее ООН.

12 ноября 1995 - апостольское послание, знаменующее четвертое столетие Брестской унии.

26 ноября - 14 декабря 1995 - в Риме собирается Специальная ассамблея Синода епископов для Ливана.

25 марта 1996 - Апостольская проповедь «Vita Consecrata» завершает Синод епископов 1994 г.

8 октября 1996 - Иоанну Павлу вырезают аппендикс в больнице Джемелли.

7-10 ноября 1996 - Иоанн Павел отмечает пятидесятую годовщину своего посвящения в духовный сан с золотыми юбилярами-священниками со всего света.

15 ноября 1996 - Иоанн Павел II публикует свои мемуары «Дар и Таинство».

Утром 13 июня 1994 г. собралась пятая чрезвычайная консистория понтификата. Ряд членов Коллегии кардиналов считали, что Папа находится на грани серьезной ошибки. Двухдневная работа предусматривала несколько пунктов повестки дня. Темой первого дня была подготовка к Великому юбилею 2000, что привело к значительным разногласиям в коллегии и Курии.

Ранее в том же году Папа послал кардиналам двадцатитрех-страничный меморандум «Празднование Великого юбилейного года 2000» и попросил ответить на него письменно. Меморандум предлагал пять мероприятий, посвященных подготовке и празднованию смены тысячелетия, - серию региональных синодов для Азии, Америки, Океании, которые должны были пройти в Риме; экуменическую встречу всех христианских общин; международную встречу христианских, иудейских и мусульманских лидеров; обновление церковного «мартиролога», внесение тысяч приверженцев веры в официальный реестр мучеников и пересмотр «совести Церкви» в порядке признания ошибок, совершенных ее верующими, в определенном смысле во имя Церкви.

В сорока предыдущих случаях Иоанн Павел прямо и непрямо признавал исторические ошибки католиков: ошибки в межрелигиозных отношениях, ошибки в церковных отношениях с собственными реформаторами, ошибки в церковном обращении с местным населением, ошибки в обращении с женщинами, ошибки, которые привели к восточно-западному расколу 1054 г. и к внутризападному расколу XVI в. - Реформации. Теперь Папа предлагал общий пересмотр совести в гораздо большем масштабе и предлагал сделать это публично, на глазах у всего мира. Кардиналы были обеспокоены.

Кардиналов из новых демократий Центральной и Восточной Европы беспокоило то, что публичное признание ошибок прошлого может оживить антикатолическую пропаганду в странах, только что освободившихся от бремени коммунистического правления. Кардиналов «третьего мира», представляющих местные церкви, история которых зачастую насчитывала менее двухсот лет, не слишком интересовала путаная история католической Европы. Других кардиналов беспокоила историческая методология подобной самооценки: имело ли смысл судить деяния церковников четырнадцатого столетия по меркам двадцатого, если те, возможно, поступали в полном соответствии со своими лучшими намерениями? Были и те, кто подобно кардиналу Болоньи Джакомо Биффи призывал к теологической осторожности. Все в Церкви, конечно, были грешниками, но, признавая это, важно напомнить, что сама Церковь как Тело Христово безгрешна. Некоторые ветераны Римской Курии думали, что эта инициатива, как и другие в понтификате Иоанна Павла II, просто не соответствовала должности Папы.

В своем обращении на открытии консистории Иоанн Павел быстро пресек все попытки переложить ответственность за юбилейный меморандум на анонимных папских помощников, дважды сославшись на «меморандум, посланный каждому из вас». Это был его документ, он стоял за ним, и в нем были представлены его размышления о предмете, излагаемые теперь более детально.

Папа много говорил о Втором Ватиканском Соборе как «высшей точке» подготовки Церкви к третьему тысячелетию. Между 1994 и 2000 гг. любая истинная подготовка к юбилейному году «должна применять директивы Собора как базовый критерий». Экуменизм также находился на первом плане в повестке дня Иоанна Павла перед встречей нового тысячелетия. Поиск христианского объединения был одной из основных обязанностей Церкви на пути к юбилейному году, и встреча его в «обоюдном согласии между католическим Западом и православным Востоком» была, «возможно, величайшей задачей. Мы не можем предстать перед Христом, Господином истории, разделенными, какими, к сожалению, были во втором тысячелетии».

Новая мартирология, продолжал Папа, отражает акцент, сделанный Вторым Ватиканским Собором на призыве к всеобщему благочестию. Иоанн Павел знал о критике в отношении большого количества причисленных к лику блаженных за время его понтификата. Если некоторые присутствующие не могут с этим согласиться, то им, вежливо предложил он, надо выражать недовольство Святым Духом в большей степени, чем Папой, поскольку «большинство причисленных к лику блаженных живо отражают действие Святого Духа и исходящей из Него животворной силы в наиболее важной сфере Церкви, той, что касается святости». Благочестивая и литургическая жизни Церкви были все еще исторически несбалансированны, слишком мало внимания уделялось примерам святости молодыми Церквями, принявшими Евангелие во втором тысячелетии.

В конце своего обращения он прямо поставил наиболее сложный вопрос, поднятый в его меморандуме: очищение совести Церкви, когда она переходит в новое тысячелетие. Обращение грешников, сказал Иоанн Павел, было важной частью подготовки к 2000 г.: «Перед лицом Великого юбилея Церковь нуждается в metanoia, то есть распознавании исторических несовершенств и небрежности ее детей в отношении требований Евангелия». Это было не духовной политической корректностью, а покорностью желанию Христа, чтобы Его Церковь была евангельской и единой. Очищение исторической совести Церкви было обязательным, чтобы достоверно проповедовать Евангелие.

Кардиналы выслушали Папу, а затем разбились на дискуссионные группы по языковому признаку, чтобы продумать подготовку к Великому юбилею. Время было напряженное, и они были загружены делами. До 2000 г. еще оставалось несколько лет. Действительно ли сейчас это нужно? В конце чрезвычайной консистории кардиналы сделали два заявления. Первое призывало нации всего мира санкционировать международное право на гуманитарную интервенцию в связи с резней в Руанде. Второе поддерживало стремление Иоанна Павла заострить моральный аспект Каирской конференции по народонаселению.

Что касается Великого юбилея 2000 г., то, по-видимому, не надо было обладать большой мудростью, чтобы понимать, что это событие великих возможностей. За закрытыми дверями кардиналы выражали свое отношение к аспектам предложенной Папой программы, включая публичное покаяние. Наблюдатели с трудом могли бы предположить, что Коллегия кардиналов покинет консисторию 14 июня 1994 г., горя энтузиазмом относительно Великого юбилея 2000 г.

Пять месяцев спустя Иоанн Павел II лично начал общецерковную подготовку к Великому юбилею. Существовал kairos, ниспосланная Провидением возможность, и Папа был полон решимости за нее ухватиться. Энтузиазм прелатов, которым рутина ежедневных обязанностей иногда не позволяла увидеть эпические исторические возможности, в конечном итоге последует тем же курсом.

СВЯЩЕННОЕ ВРЕМЯ

Тема нового тысячелетия возникла в первые же часы понтификата Иоанна Павла II. Вскоре после его избрания кардинал Вышыньский сказал, что он должен «вести Церковь в третье тысячелетие».

Инаугурационная энциклика Иоанна Павла «Redemptor Hominis» говорила о времени, ведущем к 2000 г., как о «новом пришествии», и приближающийся юбилей сформировал повестку дня Чрезвычайного Синода 1985 г. Вслед за встречей кардиналов в июне 1994 г. Иоанн Павел предложил Церкви и всему миру пространное заявление о своем видении нового тысячелетия в апостольском послании «Tertio Millennio Adveniente» [«Наступающее третье тысячелетие»], которое было подписано 10 ноября и издано 14 ноября 1994 г. В этом наиболее лирическом папском документе Папа заявил, что 2000 г. служит «ключом» для понимания всего его понтификата.

ПЕРЕЛОМНЫЙ МОМЕНТ

«Tertio Millennio Adveniente» начинается с точного определения того, что означает поворот в третье тысячелетие. Это, пишет Иоанн Павел, 2000-я годовщина переломного момента в истории: Воплощения в человеческой плоти Сына Божия, Слова, через Которое Господь-Отец создал Вселенную. Воплощение Сына показало миру лицо Бога-Отца. В то же время Христос, Искупитель мира, показал нам истинное лицо человечности. Таким образом, 2000 г. имеет всемирное значение. Можно говорить о 2000-й годовщине возникновения подлинного гуманизма.

Воплощение Христа является переломной точкой человеческой истории и по другой причине. В Воплощении реализовался великий человеческий поиск Бога, причем через самого Бога, Бога в поисках гуманизма, «Бога, Который явился в Личности, чтобы Самому говорить с человеком и показать ему путь, которым Его можно достичь». Христианство является не слепым поиском божественного, но человеческим «ответом на веру Господа, Который Себя проявляет». В этом ответе мужчины и женщины приходят к пониманию самих себя как «проявления Славы Божией», как существ, «призванных к жизни через исполнение жизни в Боге». Воплощение обращается к человеческому стремлению к предназначению, которое преступает границы, очерченные временем, пространством и смертью: христианство является «религией жизни в глубочайшей жизни Бога», как говорил коринфянам святой Павел. И это есть жизнь вечная, ставшая возможной через самооткрытие Слова Божьего в Его Воплощении, рождении, жизни и жертвенной смерти.

С Воплощением, пишет Иоанн Павел, «во время вошла вечность», и открылась истина о времени: время является не плоской хронологией, но богато текстурированной драмой. И наоборот, когда Сын Божий, вторая Ипостась в Троице, вошел в историю, Он перевел время на Себя, а затем - воплотил его в саму жизнь Бога Отца, Сына и Святого Духа. Из всего этого, писал Папа, вытекает «долг очистить время от грехов». Юбилеи исходят из этой концепции священного времени, которому Церковь научилась у своих еврейских предшественников. В христианстве, как и в иудаизме, юбилеи были временем освобождения, связанным с мессианской надеждой. Последнее освобождение человечества, отложенное на будущее, должно быть мессианским по характеру - завершением спасительной работы Господа в истории через окончательное установление Царства Божьего. Чтобы отметить 2000-ю годовщину начала этого Царства в жизни, смерти и воскрешении Христа, Церковь должна отметить 2000 г. как Великий юбилей».

Великий юбилей, продолжал далее Иоанн Павел, является приготовлением для «нового возрождения христианской жизни», момента евангельской возможности после века зимы. 2000 г. должен быть отмечен не тысячелетним безумием, но новым духом проникновенного разума. Общая задача Великого юбилея заключается в том, чтобы заставить Церковь услышать, «что предлагает Дух различным обществам», от самых маленьких семей, до больших наций.

ЦЕРКОВЬ ПАЛОМНИКОВ И КАЮЩИХСЯ ГРЕШНИКОВ

Юбилеи традиционно были временем паломничеств, в которых Церковь заново переживала «шествие Христа через столетия». Со своей стороны Папа объявил о «сильном желании» посетить Сараево, Ливан, Иерусалим и Святую Землю в годы, предшествующие Великому юбилею. Во время самого юбилейного года он предполагал «посетить места, которые лежат на пути, пройденном людьми Господа в соответствии с Ветхим Заветом, начиная от мест, связанных с Авраамом и Моисеем, через Египет на гору Синай и даже до Дамаска - города, который был свидетелем обращения святого Павла».

Юбилеи были также временем покаяния. Глубочайшая форма человеческого освобождения - освобождения от тисков греха и его влияния - требует выявления и исповедания грехов. Исповедание приводит к прощению, а прощение дает рождение радостным чертам юбилейного года. Таким образом, пишет Иоанн Павел, «уместно, что Церковь, когда второе тысячелетие христианства идет к завершению, должна более полно осознать греховность своих детей, вспомнить обо всех моментах в истории, когда они расходились с духом Христа и Его Евангелия и, вместо того чтобы предложить миру свидетельства жизни, наполненной ценностями веры, потворствовали суждениям и действиям, которые были настоящими формами прегрешений и следования противоположным ценностям» .

Второй Ватиканский Собор признал, что Церковь свята всегда и в то же время всегда нуждается в очищении. Во время юбилея это осознание должно особенно обостриться в Церкви и быть предельно четким. Иоанн Павел проиллюстрировал это положение метафорой из традиции римского Святого года: «Святая дверь к Юбилею года 2000 должна быть символически шире, чем двери предыдущих юбилеев, поскольку после этой даты человечество будет жить не просто в новом веке, но в новом тысячелетии. И соответственно Церковь должна совершить этот переход с честным осознанием того, что произошло в ней за последние десять веков». Христианская греховность привела к разделению внутри христианства. Вот почему подготовка к Великому юбилею 2000 г. должна стать временем усиления экуменической работы. Сыновья и дочери Церкви также должны покаяться в том, что они допустили «нетерпимость и даже применение насилия на службе истине». Раскаиваясь в ошибках прошлого, Церковь должна углубить свое обязательство, которому учил Второй Ватиканский Собор в Декларации о религиозной свободе: «...истина не может навязывать себя иначе, кроме как через действительность своей собственной истинности».

Церковь XX в. также имеет причины очиститься. Папа утверждает, что бессмысленно обвинять моральный релятивизм, религиозное безразличие последнего времени или потерю чувства трансцендентального в некоторых объективных процессах, называемых «секуляризацией». Христиане должны заглянуть в свои собственные сердца и совесть, чтобы увидеть, что они сами способствовали религиозному кризису конца XX в. «тем, что не видели лика Божия». Церковь также должна покаяться в том, что некоторые из ее сынов и дочерей не смогли разглядеть опасности, присущие современному тоталитаризму, и дошли до молчаливого согласия с масштабным насилием над правами человека. И нужно было оценить те пути, на которых Церкви не удалось провести в жизнь великие обещания Второго Ватиканского Собора.

Церкви, глядя в лицо своим ошибкам, следовало бы более глубоко задуматься о великих душах, которые она помогла взрастить, и больше всего о мучениках. Настоятельно необходимо, чтобы христиане понимали, что, как сказал Иоанн Павел, «в конце второго тысячелетия Церковь еще раз стала Церковью мучеников» . Свидетельство современных мучеников, великий вселенский знак, не должно быть утеряно. Церковь мучеников, находящаяся теперь в Раю, достигла единства, которое Христос пожелал для Своей Церкви. Это, заявил Иоанн Павел, служит великим уроком для Церкви на земле.

ПРОГРАММА ВЕЛИКОГО ЮБИЛЕЯ

Для празднования Великого юбилея 2000 г. Папа предложил программу, основанную на образе Троицы. Оставалось еще три года подготовки, каждый из которых, посвящался одному из лиц в Троице и одной из христианских добродетелей: 1997-й должен был стать годом отражения Иисуса Христа и годом, посвященным усилению веры и подвижничества христиан; 1998-й должен был быть посвящен Святому Духу и добродетели надежды; 1999-й, посвященный Богу Отцу, должен был также стать годом размышления о добродетели любви, потому что Бог есть Любовь.

Задачей самого юбилейного года, как предполагалось, будет «воздаяние славы Троице , из которой все в мире и в истории приходит и к которой все возвращается». Так Великий юбилей должен помочь Церкви заранее пережить ее величие - вечную жизнь внутри света и общности Святой Троицы. Вот почему Великий юбилей следовало бы отметить «встречей всех христиан» , чтобы подготовиться «в отношении братского единения с христианами других конфессий и традиций». Такая встреча, надеялся Иоанн Павел, может быть открытой «и для тех религий, чьи представители могут захотеть понять радость, разделяемую всеми последователями Христа».

Великий юбилей выходит за рамки простого факта, что Церковь существует два тысячелетия. Ведь, как пишет Иоанн Павел, Церковь существует ради обогащения свидетельствами истины, службы миру, провозглашения благой вести об Иисусе Христе - в слове, в деяниях. Празднование Великого юбилея, подводит итог Папа, должно быть нацелено вперед, в новую весну евангельской проповеди, в которой Церковь предлагает миллиардам необращенных человеческих жизней правдивую историю своего образования и удивительной судьбы.

Иоанн Павел II почти не сомневался в том, что цивилизация находится в кризисе, но его взгляд на тысячелетие в «Tertio Millennio Adveniente» был отнюдь не апокалипсичным. Все необходимое для спасения в истории уже сделано, задумчиво сказал он однажды во время обеда своим сотрапезникам. Много еще осталось сделать для человеческой сущности, и Христос сделает это в Церкви и через Церковь. За зимой кризиса должна последовать весна - вот как Церковь должна смотреть на век, который заканчивается, и век, что лежит впереди.

И через шестнадцать лет после избрания путеводной звездой понтификата Иоанна Павла II оставалось воплощение «Redemptor Hominis», Иисуса Христа, и истины о человеческой сущности, проявленной в Христе, оставались предложением Иоанна Павла миру. Многое изменилось со времени, когда Коллегия кардиналов совершила невообразимое 16 октября 1978 г. Но цель осталась прежней.

ЦЕРКОВНЫЕ ВЛАДЕНИЯ И ДОХОДЫ

На чрезвычайной консистории в июне 1994 г. кардинал Эдмунд Шока, президент Префектуры по экономическим отношениям Святого Престола, готовился сообщить своим коллегам кардиналам несколько долгожданных финансовых новостей. В 1993 финансовом году (совпадающем с календарным годом) Святой Престол был обрадован первым излишком после двадцатитрехлетнего дефицита, который в самом тяжелом 1991 г. составлял более 87 млн. долл. США, почти 101 млрд. итальянских лир. 1993 финансовый год положил конец десятилетию ватиканских красных чернил, которыми в сумме было записано более чем 540 млн долл. Положение изменилось после реформы того, что некоторые члены Курии называют «здешним способом ведения дел». По мнению многих, это произошло не так быстро и не только в области финансов. Тратились не только красные чернила - в начале 1980-х гг. несла потери финансовая репутация Святого Престола.

Богатство Ватикана в представлении публики сильно преувеличено. Стоимость имущества Святого Престола (за вычетом обязательств) общественное мнение оценивает примерно в 1-2 млрд. долл., но в действительности она гораздо ниже. В 1994 г. эта сумма была меньше суммы финансирования тридцати двух колледжей и университетов США. Океан красных чернил, израсходованных Святым Престолом в 1970-1980-е гг., оказался непредвиденным результатом Второго Ватиканского Собора. Значительная экспансия центральной бюрократической машины Церкви и создание новых институтов, таких как Синод епископов, чрезвычайно увеличили расходы, в то время как увеличения доходов не наблюдалось. К дефициту добавилось изменение в счетах: так, содержание ватиканских посольств за границей и Ватиканского радио были переведены с бюджета города-государства Ватикан па бюджет Святого Престола, отражая тот факт, что эти расходы связаны со службой для Всемирной Церкви.

Папа обсудил эту проблему на нескольких чрезвычайных консисториях кардиналов. Дискуссия 1981 г. привела к формированию Совета кардиналов для изучения организационных и экономических проблем Святого Престола, часто называемого «Совет пятнадцати». В число наиболее активных его участников входили кардинал Джон Крол из Филадельфии и кардинал Йозеф Хоффнер из Кёльна. Совет пытался рационализировать формирование бюджета и бухгалтерский учет Святого Престола, совершенно не соответствовавшие современным стандартам. Вскоре после этого Институт по делам религии (ИДР), банк которого широко и не вполне корректно назывался «Банком Ватикана», хотя и не являлся частью Святого Престола, оказался под угрозой скандала. Его глава, американский архиепископ Поль Марцинкус, был назначен в институт архиепископом Бенелли, шефом администрации, или заместителем Папы Павла VI, не имея никакого международного финансового опыта. Его неопытность в сочетании с наивностью и чрезмерной нагрузкой (Марцинкус также был губернатором Ватикана и организатором международных поездок Иоанна Павла II до отца Роберто Туччи) привела американского архиепископа к проблемам с итальянским финансистом Робертом Кальви и его Banco Ambrosiano в Милане. Думая, что он помогает другу выиграть время для выхода из финансовых тисков, Марцинкус дал Кальви письма, гарантирующие поддержку ИДР Banco Ambrosiano, и в то же время получил письмо от Кальви, удостоверяющее, что ИДР не отвечает за действия Ambrosiano. Однако кредиторами Ambrosiano было получено только письмо Марцинкуса к Кальви. Для некоторых это выглядело мошенничеством, но для тех, кто знал Марцинкуса, это служило показателем его наивности. Когда в 1982 г. империя Кальви, оцениваемая в 1,2 млрд. долл., лопнула, произошел значительный обвал. Кальви был найден мертвым, повешенным на мосту Блекфриас в Лондоне 18 июня 1982 г., и в конечном итоге в итальянские суды поступили тридцать три обвинения в мошенничестве. Хотя Ватикан продолжал отрицать участие в совершении любых неправомерных действий, кардинал Касароли в 1984 г. договорился об урегулировании вопроса с итальянским правительством, и в том же году ИДР заплатил 244 млн долл. кредиторам Ambrosiano в качестве отступного по всем настоящим и будущим требованиям. Архиепископ Марцинкус, у которого, возможно, были трудности с оппозицией присутствию влиятельного американца в Ватикане со стороны ветеранов, в конечном итоге в 1989 г. ушел из ИДР, и его церковная карьера окончилась.

Реформа финансовой практики Святого Престола ускорилась в 1990 г., когда кардинал Эдмунд Шока, архиепископ Детройтский с 1981 г., был назначен президентом Префектуры по экономическим отношениям Святого Престола. Кардинал Шока, исполненный решимости «профессионализировать операции» и требовать «полной открытости» в свете фиаско с Ambrosiano, помог ввести в Ватикане современные учетные и бюджетные методы и силой своей личности и воли сломил сопротивлявшиеся дикастерии. Когда Шока вступил в должность, в префектуре не было компьютеров. Для завершения ежегодного аудита и составления обобщенных финансовых ведомостей Святого Престола после окончания финансового года требовалось шестнадцать месяцев. После перевода операций на компьютеры (с помощью католических организаций США) и найма нескольких специалистов Шока сократил это время до 5 месяцев. Теперь аудиторы из «Эрнст энд Юнг» ревизовали работу аудиторов Святого Престола по контракту. Обобщенные финансовые ведомости и годовой аудиторский отчет публиковались на пяти языках (итальянском, английском, французском, немецком и испанском) после пересмотра надзорным Советом пятнадцати.

Кардинал Шока постепенно перевел расходную часть главной книги под контроль со стороны профессионального ватиканского бухгалтера и ограничил рост бюджета уровнем инфляции, приблизив таким образом стоимость операций к реальным условиям. Однако долговременные проблемы не могут быть разрешены, пока не увеличится прибыль, и с этой стороны Шока предложил, а Иоанн Павел одобрил встречу президентов национальных конференций епископов, которая должна была собраться в Риме 8-9 апреля 1991 г. Подобное собрание епископов никогда не созывалось ранее. Эта новация и факт, что предметом обсуждения были деньги, заставляли нервничать традиционных управляющих ватиканскими финансами. Но кардинал Шока верил, что конференция епископов и через нее местные епископы станут ключом для решения проблем с доходами Святого Престола. Кардинал опирался на Канон 1271 г. в ревизованном Кодексе канонического права, который обуславливал, что епископы обязаны поддерживать всеобщее служение Святого Престола. Записи показывали, что в данной области они делали недостаточно.

Шока, человек решительный, прямо изложил конференции финансовую ситуацию. Кардинал Розалио Хосе Кастилло Лара, венесуэльский президент администрации Церковной собственности Святого Престола и еще один ватиканский финансовый реформатор, говорил об обязательствах Канона 1271 г. Хотя никаких размеров налога назначено не было и епископов попросили «решить этот вопрос дома», большинство конференций епископов оказались достаточно понятливыми, так что приток средств существенно увеличился. Официальные отчеты Святого Престола показали в 1993 финансовом году скромный доход. И все же в июне 1996 г. письмо Совета пятнадцати ко всем епископам мира отмечало, «что исполнение Канона 1271 г. до сих пор, к несчастью, было неполным».

Все семь лет своего пребывания на должности в префектуре кардинал Шока, который в октябре 1997 г. был назначен президентом Папской комиссии по городу-государству Ватикан и, таким образом, правителем города Ватикана, встречался с Иоанном Павлом, когда требовались пересмотр бюджета, аудит различных управлений и ежегодная финансовая проверка Святого Престола и обобщенных финансовых отчетов. По словам Шока, Папа быстро схватывал главные вопросы, но продолжительной детальной дискуссии не возникало. Иоанн Павел с готовностью оставил разработку деталей аудита и составления бюджета другим, тем, кому он доверяет.

Прямая финансовая поддержка Папе со стороны мирян пришла через ежегодные сборы «монеток Петра», не входящих в текущий бюджет Святого Престола. Доход от этих сборов поднялся с 27,5 млн долл. в 1983 г. до 67 млн в 1993-м. Эти средства используются Иоанном Павлом главным образом для поддержки церквей в бедных странах. Нередко случается, что утром в ИДР раздается телефонный звонок из папских апартаментов с указанием, что к середине дня Папе необходимо некоторое количество конвертов, содержащих 20 или 50 тыс. долл., - дары епископам Африки, Латинской Америки и Азии, приходящим с визитами ad limina, или для других дел. Иоанн Павел также берет с собой определенные суммы для подарков бедным церквям в ходе зарубежных поездок. Во время тяжелейших дней военного положения в Польше Папа сделал личное финансовое пожертвование, чтобы поддержать семьи лидеров «Солидарности» через костел Святого Мартина в Старом городе Варшавы.

Папский Фонд, основанный в 1987 г. и имеющий штаб-квартиру в Филадельфии, служит другим средством для поддержки деятельности Святого Престола и беднейших местных церквей по всему миру. В ноябре 1987 г. кардинал Джон О'Коннор из Нью-Йорка, кардинал Джон Крол из Филадельфии и архиепископ Теодор Маккаррик из Ньюарка встретились с влиятельными американскими светскими лидерами в посольстве Ватикана в Вашингтоне, чтобы обсудить финансовые трудности Святого Престола. Предложение, появившееся в результате встречи, состояло в учреждении расположенного в США фонда, собирающего пожертвования, чей доход мог бы поддерживать работу Папы. Региональная организационная работа по созданию фондов для сбора пожертвований была поддержана по всем Соединенным Штатам. За первые десять лет было получено более 37 млн долл. пожертвований наличными. Инвестиции Папского фонда в июне 1998 г. оценивались на рынке в 44 млн долл. Руководимый правлением, куда входили все кардиналы, проживающие на территории США, а также выбранные ими доверенные лица из числа мирян, Папский фонд между 1990 и 1997 гг. сделал дотации в размере 8,2 млн долл. Дотации первые пять лет касались основных усовершенствований в Святом Престоле, включая модернизацию Ватиканского радио и ватиканской издательской работы, которые помогали подготовить материалы катехизиса для развитых стран. Иоанн Павел II использовал фонд для восстановления церквей и католических организаций в бывшем Советском Союзе (включая семинарии в Украине, Литве и Латвии), для поддержки Синода 1994 г. для Африки и осажденных церквей в Сараеве, чтобы создать центры для нуждающихся детей в странах «третьего мира», помочь жертвам голода в Северной Корее, построить миссионерские капеллы в Береге Слоновой Кости (Кот д'Ивуар) и приют для больных СПИДом в Чили и поддержания работы Папской Академии жизни. Значительные суммы, собранные Папским фондом, свидетельствовали о влиянии, которое Папа оказал на крупных американских жертвователей.

АЗИЯ: ТРИУМФ И НАПРЯЖЕНИЕ

Усиление солидарности с наиболее заселенными и наименее христианскими континентами мира было в центре понтификата Иоанна Павла в начале 1995 г. Год начался с 20 000-мильного паломничества на Филиппины, в Папуа-Новую Гвинею, Австралию и Шри-Ланку, во время которого Папа пытался, вновь безуспешно, открыть для людей Китайскую Народную Республику. Термины, в которых было сделано папское предложение к диалогу, разъясняли новую ватиканскую стратегию для ведения дел с отделенной Церковью в Китае и сопротивляющимся правительством КНР.

САМОЕ БОЛЬШОЕ СОБРАНИЕ ЛЮДЕЙ В ИСТОРИИ ЧЕЛОВЕЧЕСТВА

В январе 1995 г. Всемирный день молодежи впервые был проведен в Азии, в Маниле. На всенощном бдении 14 января Иоанн Павел затеял шутливый диалог с более чем миллионом молодых людей. Они начали скандировать:

- Лолек, Лолек! - детское прозвище Папы. Иоанн Павел сказал укоризненно:

- Лолек - это несерьезно. - Молодежь замолчала. - Но Иоанн Павел II - это чересчур серьезно, - продолжил Папа. - Нам нужно что-нибудь среднее. Да, посередине будет - Кароль...

Иоанн Павел засмеялся, и послышался новый крик:

- Кароль! Кароль!

На следующее утро самая большая толпа в человеческой истории собралась для заключительной мессы Всемирного дня мо-лодежи-95. Японская компания, сделавшая фотографию сверху, подсчитала количество людей на акр, вычислила общее количество - минимум 5 млн человек - и предположила, что здесь могло собраться до 7 млн. Толпа была настолько плотной, что оказалось невозможно использовать «папамобиль», чтобы, как планировалось, отвезти Иоанна Павла к месту сбора. Пришлось переправлять его на место, где должна была быть отслужена месса, вертолетом.

Даже полтора года спустя Иоанн Павел все еще находился под впечатлением случившегося в Маниле.

- Я никогда в жизни не видел одновременно так много людей, - говорил он послу Филиппин Генриетте де Вилла, когда та представляла свои верительные грамоты.

Но Всемирный день молодежи-95 имел и свою черную сторону. Перед самым прибытием Папы манильские пожарные ворвались в квартиру около посольства Ватикана, где намеревался остановиться Иоанн Павел. В задымленном помещении пожарные нашли тлеющие химические реактивы, компьютерную дискету, содержащую планы убийства Папы и взрывов дюжины «Боин-гов-747» над Тихим океаном, составные части для сборки большой бомбы, карты предположительных маршрутов Папы по Маниле и облачение священников. Два человека, арендовавшие это помещение - Рамзи Ахмет Юсеф и Вали Хан Шан, - скрылись, но в конце концов были арестованы. Рамзи Юсеф, одна из главных фигур мирового терроризма, обвинялся в 1993 г. во взрыве во Всемирном трудовом центре Нью-Йорка. Различными судами он и Хан были обвинены в покушении на жизнь 4000 человек в «Бо-ингах-747», которые они планировали взорвать, поместив взрывоопасные химические вещества в туалетах. В Маниле Юсеф и Хан, конечно, воспользовались бы случаем и попытались убить Иоанна Павла II.

16 января Папа вылетел из Манилы в Порт-Морсби, столицу Папуа-Новая Гвинея. Здесь Иоанн Павел причислил к лику блаженных Петера То Рота, мирянина, катехизатора и отца троих детей, убитого японскими военными в 1945 г. после того, как он воспротивился преследованиям христиан с их стороны и попыткам ввести полигамию. Иоанн Павел начал свою проповедь о причислении к лику блаженных на пиджин, продолжил ее на английском, но затем снова переключился на пиджин, когда напоминал собранию о том, что тридцатитрехлетний катехизатор говорил тем, кто ему угрожал:

- Я исполнил свой долг как приверженец Церкви Иисуса Христа.

Новая Церковь, проповедующая с начала века, дала своего мученика Вселенской Церкви на рубеже третьего тысячелетия.

Австралия отметила первое причисление к лику блаженных своей дочери 19 января, когда Иоанн Павел беатифицировал мать Марию Маккиллоп, основательницу ордена святого Иосифа жертвенного сердца, на литургии, прошедшей на Радвик-Расекорсу в Сиднее. Мария Маккиллоп родилась в 1842 г. в семье шотландских эмигрантов, чьи предки пережили века антикатолических преследований. Религиозная община, которую она основала, известная у австралийских жителей как «коричневые детеныши кенгуру» из-за цвета их платья, была посвящена образованию и работе милосердия. Кроме начальных школ, сестры учредили сиротские приюты, дома для престарелых, дома для «девушек в опасности», короче говоря, для «одиноких всех возрастов». Ирландские священнослужители ее времени не могли свыкнуться с самоуверенной шотландкой, и Мария Маккиллоп была даже незаконно отлучена от Церкви за «непослушание» гневному епископу, который объявил об этом за неделю до своей смерти. Могила матери Марии Маккиллоп, умершей в 1909 г., стала местом паломничества. После продолжительных исследований ее жизни процесс беатификации был завершен, и свидетельство о чудотворном исцелении пораженной раком женщины через заступничество Марии Маккиллоп было принято в 1993 г.

В своей проповеди, посвященной причислению к лику блаженных, Иоанн Павел напомнил, что Мария Маккиллоп не побоялась находиться на обширных малонаселенных территориях Австралии. Сегодня, заявил Папа, «христианская община стоит перед лицом многих современных пустынь: перед бесплодными территориями безразличия и нетерпимости, опустошенными расизмом и презрением к другим людям, перед пустынями эгоизма и безверия...» Святые были людьми, которые видели богатство там, где другие видели только нищету: «Они учили нас видеть Христа как центр и вершину Господнего щедрого дара человечеству» , который должен быть оценен всеми в Австралии. Вот почему католицизм признает святость Марии Маккиллоп и всех других, кого Церковь канонизировала и причислила к лику блаженных, - благословенны те, которые учат видеть вокруг истину о человеческой жизни и о человеческой солидарности.

РОДОВЫЕ МУКИ НОВОЙ КИТАЙСКОЙ СТРАТЕГИИ

Всемирный день молодежи-95 совпал с двадцать пятой годовщиной радио «Veritas Asia». 14 января Иоанн Павел посетил праздничную церемонию в штаб-квартире католической радиостанции в Маниле. Отсюда он передал в эфир специальное послание ко всем католикам Китая, призывая «искать пути к объединению и примирению». Англоязычное вещание было тонко сбалансированной попыткой сблизить два новых направления взаимоотношений: между преследуемыми католиками Китая и теми, кто разными способами был объединен в одобренную китайским режимом Патриотическую католическую ассоциацию (ПКА), и между епископами, духовенством и мирянами ПКА и епископом Рима.

После победы Мао Цзэдуна в 1949 г. католическая Церковь жестоко преследовалась китайскими коммунистами. Первый этап включал высылку из страны иностранных миссионеров; в 1947 г. в Китае было 5496 миссионеров, а в 1952-м только 723 и 23 в 1957 г. На втором этапе маоистский режим пытался создать схизматическую католическую Церковь, лояльную по отношению к Пекину и отделенную от Рима, - Патриотическую католическую ассоциацию, официально организованную в 1957 г. Третий этап преследования, продолжающийся и в 1990-е гг., был кровавым: путем необоснованных смертных приговоров или отправкой в лаогаи - китайский ГУЛАГ - пытались уничтожить любого, кто имеет влияние, остается лояльным Церкви и отказывается кооперироваться с ПКА. В июне 1958 г., за три месяца до смерти, Пий XII осудил ПКА. В течение последующих десятилетий считалось, что в Китае существуют две католические общины: истинная Церковь - подпольная, насчитывающая, вероятно, от 6 до 10 млн приверженцев, и ложная - ПКА, которая к 1990 г. насчитывала 10 млн прихожан.

В начале 1990-х гг. кардинал Джайме Син из Манилы, сам этнический китаец, начал частным образом изучать возможность нового диалога с Китайской Народной Республикой. После того как в филиппинской столице было основано управление КНР по культурным отношениям, кардинал пригласил китайских дипломатов к себе домой на «небольшую хорошую китайскую трапезу». Во время обеда Син мимоходом заметил, что с радостью посетил бы Китай, чтобы навестить родственников; на самом деле он хотел оценить ситуацию. Приглашение было получено, и хитрый кардинал отправился в КНР. Здесь духовенство и миряне из Патриотической католической ассоциации совали ему в руки листки бумаги, прося Сина передать Папе, что они его любят и за него молятся. Курия не вполне одобряла личную инициативу Сина, но Иоанн Павел, которому Син сообщил о своей попытке, никогда не упрекал его.

Прежде чем лично заняться исследованием ситуации, Син начал подготавливать различные возможности католического будущего Китая. В 1980-х гг. он основал институт Лоренцо Руиза в своей епархии, чтобы учить филиппинских семинаристов китайского происхождения. Когда Китай станет открытым, туда будут готовы отправиться окончившие институт священники. Семинаристы совершенствовали языковые способности, погружались в свою древнюю культуру и после рукоположения работали священниками в китайских приходах на Филиппинах. Кардинал верил, что, учреждая институт, он выполнял постоянное предписание Папы филиппинским епископам во время их визитов ad limina в Рим: «Господа, вы не можете жить дома. Вы не должны просто сохранять веру для самих себя; это прекрасно, что вы можете разделить свою веру с другими».

В 1993 г. Иоанн Павел отправил в Китай кардинала Роджера Эчегари с персональной дипломатической миссией. Эчегари вернулся с убеждением, что ситуация гораздо сложнее, чем предполагаемая двойственность «истинная церковь - ложная церковь». Он верил, что множество, а возможно, большинство епископов ПКА в душе были едины с Римом.

Суждение французского кардинала совпадало с новым направлением суждений в Святом Престоле, где в число официальных лиц, занимающихся Китаем, входили кардинал Йозеф Томко, заведующий миссионерскими усилиями Церкви по всему миру, и монсеньор Клаудио Целли, служивший тогда в Государственном секретариате в должности, соответствующей рангу заместителя министра иностранных дел. Согласно их анализу ситуация с католицизмом в Китае в 1990-х гг. не во всем совпадала с положением Церкви в Восточной Европе периода коммунизма. В Поднебесной религия всегда была государственным делом. Когда великий иезуит Маттео Рицци впервые прибыл в Китай в 1583 г., мандарины спросили его, как он, простой человек, может общаться с Господом, - в Китае это может только император. После 1949 г., продолжает ватиканский аналитик, коммунистическая партия стала новым императором, приняв на себя историческую культурную роль руководителя всей китайской религиозной активности. Ошибка, которую совершили коммунисты, считает кардинал Томко, заключалась в «попытке навязать ленинские принципы китайскому католицизму: они пытались создать национальную Церковь, как Ленин и его последователи в конце концов создали покорную режиму Русскую Православную Церковь. Но католицизм - не православие, и в Китае не существовало традиции «национального католицизма», который всегда понимался в единстве с Римом.

Время от времени, как верили официальные лица Ватикана, традиционная лояльность Риму китайских католиков, связавших себя с Патриотической католической ассоциацией, заявляла о себе, часто тайно. Свидетельством этому было сотрудничество между членами ПКА и подпольными католиками по всей стране и утверждения о покорности и верности, которые многие епископы ПКА смогли переправить контрабандой Иоанну Павлу II в Рим. О значительных изменениях говорил и тот факт, что часть духовенства ПКА в открытую молилась за Папу во время мессы, хотя публично они продолжали проводить линию партии, - практика, приводившая в ярость подпольную Церковь и ее лидеров, которые оставались под неослабным давлением режима. Церковь иногда сталкивалась с этим раньше. Героическое сопротивление, хотя и нелегальное, оказало влияние как на менее героическую часть католиков, так и на режим, помогая добиться консолидации внутри Церкви и возможности более уверенной позиции во взаимоотношениях с правительством.

Внимательное чтение этого анализа предполагало и два других соображения. Сегодня официальные лица Ватикана твердо убеждены, что решение Святого Престола XVII-XVIII вв. объявить вне закона традиционные китайские религиозные обряды (включая почитание предков) как суеверные и несовместимые с католицизмом было вызвано, вполне вероятно, серьезным непониманием духовных источников древней культуры. Рожденная неведением ошибка обрезала обширные евангелические возможности, и ключевые фигуры Святого Престола, судя по всему, были полны решимости предотвратить повторение таких угрожающих ошибок. Эта решимость вкупе с суждением, что марксизм в Китае является аномалией, не способной существенно выхолостить древнюю цивилизацию за какие-то полстолетия, предполагала новую стратегию, весьма сложную и деликатную: призывать к примирению подпольной Церкви с ПКА и в то же время оказывать давление на китайское правительство в защиту религиозной свободы и сопротивляться требованию Пекина, что ничто не может быть решено, пока Святой Престол не разорвет дипломатические отношения с Тайванем. Такая стратегия, по мнению ее создателей, могла бы поддерживать веру в героической и преследуемой подпольной Церкви до тех пор, пока не откроются новые возможности для переговоров с теми миллионами членов ПКА, которые, как верили официальные лица Ватикана, в душе были заодно с Римом.

В контексте этой новой стратегии пятнадцать священников, монахинь и мирян ПКА были приглашены в Манилу на Всемирный день молодежи-95. Инструкции Рима на этот счет заключались в том, что с членами ПКА надлежит вести себя «как с друзьями», несмотря на то что священникам не следовало служить мессу публично. Семь месяцев спустя Иоанн Павел встретился с десятью епископами Тайваня во время визита ad limina и продолжил беседы о «примирении», прояснив три вещи: он почтил преданность верующих подпольной Церкви и намерение защитить ее; он верил, что выражения преданности, которые он получил от епископов, духовенства и мирян ПКА, были искренними; и он считал, что примирение внутри китайского католицизма было ответственностью каждого, а не вопросом субординации, когда одна группа подчиняется другой.

Я знаю, многие задаются вопросом, как произойдет это примирение. Все требует изменений; все должны повернуться к Иисусу Христу, Который призывает нас к единству и общности. Каждый должен сделать свой шаг к примирению. Каждый должен пожертвовать собственным Я , своим прошлым, своими моментами мужественного служения и моментами слабости, сегодняшними страданиями и надеждами ради лучшего будущего. То, о чем мы говорим, является долгим и сложным путешествием. Цель его достаточно ясна, но путь, ведущий к ней, кажется до сих пор скрытым. Нам нужно зажечь свет Духа и дать Его воодушевлению управлять нами.

Пожалуйста, убедите священников, религиозных и мирских членов ваших местных Церквей на Тайване в моей глубокой преданности Господу. В то же время я еще раз выражаю уверения в моей любви, ободрении и добрых пожеланиях всем католикам великой китайской семьи. Если эти братья и сестры наши уже молятся за Папу и некоторым образом признают в нем особого наместника Петра, сколько еще должно пройти времени до того, как он сможет обнять их и укрепить в вере и единстве?

Со своей стороны, правительство Пекина не проявило особой заинтересованности в новых отношениях со Святым Престолом. Продолжая настаивать, чтобы Ватикан разорвал дипломатические отношения с Тайванем, ПКА не прекращала давления на подпольную Церковь в различных регионах страны. Антикатолическая политика правительства постоянно совпадала с политикой «один ребенок на одну семью» и вела к дальнейшим преследованиям. В декабре 1996 г. «Сообщение для Церкви в Китае» Иоанна Павла, отмечающее семидесятую годовщину освящения первого китайского епископа Папой Пием XI, продолжало призывать к верности епископу Рима и примирению среди разъединенных католиков. Папа также просил китайское правительство о том, чего оно так боялось: «Гражданские власти Китайской Народной Республики должны наконец убедиться: последователи Христа могут сохранять свою веру в любой политической системе, которая обеспечит уважение к их правам действовать в соответствии с требованиями их собственной совести и веры. По этой причине я повторяю правительственным властям... что они не должны бояться Господа или Его Церкви. И конечно, я почтительно прошу их, в интересах истинной свободы, которая является исконным правом каждого человека, гарантировать, что те... кто верит в Христа, смогут отдавать свои энергию и таланты для развития родной страны».

Этот призыв не оказал влияния на правительственную политику. Китайским епископам, лично приглашенным Папой на Синод для Азии 1998 г., режим отказал в паспортах. В проповеди на заключительной мессе Синода Иоанн Павел дипломатично выразил надежду, что «когда Китайская Народная Республика постепенно откроется для остального мира, Церкви Китая также будет позволено иметь больше контактов со Всемирной Церковью». «Министр иностранных дел» Святого Престола, архиепископ Торэн, был более резок. «Пытаемся понять причину, которая заставила китайских правительственных чиновников» отказать епископам в паспортах, сказал он одной итальянской газете. То, что между Пекином и Святым Престолом не существует официальных дипломатических отношений, не имело большого значения: «Многие годы у Святого Престола не было дипломатических отношений с Соединенными Штатами, Англией или Мексикой, но епископы из этих стран могли свободно приезжать в Рим».

Далее Торэн высказал предположение, что «католическая Церковь не чужда китайской истории». Но вопреки частным и публичным попыткам Иоанна Павла начать диалог китайские коммунистические правители, кажется, полны решимости считать Церковь стоящей в стороне от любой истории. В то же время вопреки критике некоторых членов подпольной Церкви и китайских эмигрантов Папа продолжал призывать к примирению разделенных Церквей в ожидании дня, когда католики смогут легально участвовать в строительстве нового Китая. Одновременно он предсказал ближайшее будущее Гонконга и Тайваня. В 1996 г., перед возвращением британской колонии под китайское управление, в Гонконге была обеспечена иерархическая преемственность, когда Иоанн Павел назначил шестидесятичетырехлетнего салезианца Джозефа Зен Зекиуна заместителем кардинала Джона Баптиста By Ченгчунга. В 1998 г. Тайвань получил своего первого кардинала - Поля Шан Куохсу.

«ЕВАНГЕЛИЕ ЖИЗНИ» И БУДУЩЕЕ СВОБОДЫ

Изданная в марте 1995 г. одиннадцатая энциклика Иоанна Павла «Evangelium Vitae» [«Евангелие жизни»] фактически начинается с четвертой пленарной встречи Коллегии кардиналов, собравшейся с 4 по 7 апреля 1991 г., чтобы обсудить угрозу ценности человеческой жизни.

Лекция кардинала Юзефа Ратцингера относила ядро проблемы к философскому нигилизму современной западной культуры: когда «свобода безразличия» доминирует в обществе, ценность человеческой жизни подвергается серьезной опасности. Ратцингер привел в качестве примера и предостережения Веймарскую республику. Если моральный релятивизм легально абсолютизируется во имя терпимости, основные права также становятся относительными, и открывается дверь для тоталитаризма. Нацизму было несложно преступить самое основное право человека в обществе, которое больше не знало, как открыто отстаивать абсолютные ценности. Аборты, эвтаназия и манипуляции жизнью для евгенических или иных научных исследований становились, таким образом, не «католическими» вопросами, а вопросами цивилизации. Кардиналы, согласные с тем, что культурная поворотная точка достигнута, приняли итоговую декларацию, в которой просили Папу «поднять свой авторитетный голос и высказаться... в рамках церковного Магистериума в отношении ценности человеческой жизни». Это было, по сути, приглашение написать энциклику. Иоанн Павел принял это предложение.

Работа началась, когда Папа написал письма всем епископам в мире, спрашивая об их предложениях по будущему документу. Кроме того, он получил совет от епископов, имеющих долгий общественный опыт в борьбе за защиту жизни, таких как Нью-Йоркский кардинал Джон О'Коннор. Более четырех лет консультаций дали в результате 48 000-словную энциклику «Evangelium Vitae», которую Иоанн Павел подписал 25 марта 1995 г. Это произошло на праздник Благовещения, торжественное ежегодное празднование Воплощения Сына Божия, Который вошел в историю благодаря «Да» Марии из Назарета.

ЭТО НЕОБХОДИМО СКАЗАТЬ

Энциклика начинается с обзора опасностей, угрожающих ценности человеческой жизни, - Иоанн Павел обобщил их в выражении «культура смерти»; продолжается через библейские размышления о жизни как о божественном даре; обсуждает отношения морального закона и гражданских прав и исследует способы, используя которые каждой части Церкви следовало бы включиться в пропаганду цивилизации на службе жизни. Учитывая то, что понтификат более шестнадцати лет усиленно защищал неприкосновенность человеческой жизни в сотнях различных культурных условий, естественно возникал вопрос: что еще может сказать Иоанн Павел об абортах, эвтаназии и других опасностях, грозящих жизни? Фактически «Evangelium Vitae» строит новую основу для исторического анализа, доктрины, морального учения и практического применения моральных норм среди сложностей демократической политики.

«Evangelium Vitae» должна рассматриваться как третья часть в триптихе энциклик Иоанна Павла о нравственных основах свободного и добродетельного общества. В 1991 г. «Centesimus Annus» приветствовала возможности, лежащие перед новыми демократиями в Центральной и Восточной Европе и повсюду, предостерегая в то же время против идеи, что демократия может опираться на нейтральные ценности. В 1993 г. в «Veritatis Splendor» Папа углубил моральный анализ демократических перспектив через построение связи между выявлением абсолютных моральных норм и демократическим равенством, защитой малоимущих, справедливым управлением благосостоянием, целостностью общества, проблемой своекорыстия и общественного блага в демократии. Теперь «Evangelium Vitae» утверждала, что демократии рискуют саморазрушиться, если моральные ошибки будут защищаться законом как права.

Язык Иоанна Павла беспощаден. Демократии, отрицающие неотъемлемое право на жизнь от зачатия «до естественной смерти», являются «государствами-тиранами»; они отравляют «культуру права» и предают «долгий исторический процесс... приведший однажды к открытию идеи прав человека». Эта критика демократии отличалась от установленной папами в XIX в. Это были критика демократического опыта извне, глубоко проникающий внутрь скептичный взгляд. Одновременно это была критика изнутри. Церковь, определяющая управляемые законом демократии как лучшее из имеющихся отображений базисной социальной этики, пыталась предотвратить их саморазрушение. Иоанн Павел, давнишний критик утилитаризма, пытался подать старым и новым демократиям сигнал тревоги: низведение людей до уровня полезных или бесполезных объектов угрожало делу свободы.

«Evangelium Vitae» оставляет четкий след на исхоженной дороге внушительностью своего учения о трех специфических вопросах. Прямое и добровольное убийство невинного, аборт, эвтаназия провозглашаются безусловно аморальными; похожая формулировка используется для каждого случая; каждое заявление о безусловной аморальности снабжено сносками на «Lumen Gentium», в котором Второй Ватиканский Собор подтвердил непогрешимость «обычного и всеобщего Магистериума» епископов всего мира в общности с епископом Рима.

Апелляция к «Lumen Gentium» была использована, чтобы избежать новых острых дискуссий о папской непогрешимости, на этот раз по поводу того, может ли Папа быть непогрешимым в определении специфических принципов природного права, если эти принципы не были учением Писания. В прессе снова широко распространилось сообщение, что кардинал Ратцингер отговорил Иоанна Павла от постановки вопроса о непогрешимости папской власти в «Evangelium Vitae». Ратцингер отрицал это. По словам кардинала, Иоанн Павел спросил Конгрегацию доктрины веры о «предложениях... относительно того, что можно предпринять в этой области», и ждал ее ответа. «Никогда никакой оппозиции не существовало, - настаивает Ратцингер, - поскольку Его Святейшество хотел быть проинформированным об определенных возможностях. Он не принимал решения до получения наших предложений. Это было хорошее сотрудничество. Он хотел получить очень жесткую формулировку и всегда доброжелательно внимал советам по поводу того, как это должно быть сделано. В ходе сотрудничества между Его Святейшеством и нашей Конгрегацией было решено, что официальная формулировка и ссылка на «Lumen Gentium» соответствуют традициям Церкви». На различных стадиях процесса подготовки, очевидно, были испробованы различные формулировки, и Ратцингер, представляя энциклику, говорил на пресс-конференции, что один из редакционных текстов ссылался на папскую непогрешимость, чтобы дать однозначное догматическое определение. Но, как позднее дал понять кардинал, это была лишь часть продолжающегося процесса обсуждения. Версия о том, что более хитроумный Ратцингер убедил Иоанна Павла не перегибать палку, оказалась журналистским измышлением.

В «Evangelium Vitae» акцентировалось внимание на смертной казни. Традиция Церкви, основанная на Библии, интерпретировала смертную казнь не только в терминах социальной самозащиты, но как воздаяние за зло и предотвращение будущего преступления. Катехизис католической Церкви пересмотрел это классическое обоснование, в то же время сузив охват правомерности смертной казни для самозащиты общества: если для защиты общества от агрессора могут быть применены не приводящие к смерти средства, они должны быть использованы. Теперь Иоанн Павел еще больше сузил критерий социальной самозащиты в случаях «абсолютной необходимости», предполагая, что «сегодня... в результате совершенствования карающей системы такие случаи слишком редки, если вообще существуют». Катехизис был соответственным образом пересмотрен в своей основополагающей латинской редакции, чтобы соотнести его с учением энциклики, которая, казалось, отражает опыт Кароля Войтылы и его отвращение к смертной казни. Папа весьма эмоционально относился к этому вопросу, к сожалению, не развитому до такой степени, чтобы мог быть использован консенсус, на который делалась ссылка в учении «Evangelium Vitae» об абортах и эвтаназии. Молчание энциклики относительно традиционных аргументов карающего правосудия и средств устрашения, казалось, должно было распалить дальнейшие дебаты по этому вопросу.

«Evangelium Vitae» также сказала нечто новое об отношении между моральным законом и демократическим плюрализмом и о моральной ответственности законодателей. В отношении морального статуса законов, разрешающих аборты и эвтаназию, Иоанн Павел бескомпромиссно резок: «Аборты и эвтаназия являются... преступлениями, которые не может признать ни один человеческий закон. Сознание не связано обязательством повиноваться такому закону; напротив, существует жесткая и ясная обязанность противостоять этим законам сознательным отказом» . Методы гражданского неповиновения не расшифровывались. Тем не менее это было беспрецедентным папским призывом к пренебрежению принятыми законами или правовой ситуации, сложившейся в соответствии с канонами демократической процедуры.

Папа также учит, что никому не позволительно принимать участие в политической кампании, поддерживающей такие законы, ни один законодатель не должен голосовать за такой закон. Другое дело, когда сознательный законодатель встречается с определенной законодательной ситуацией. «Когда оказывается невозможным опровергнуть или полностью аннулировать позволяющий аборты закон, избранному официальному лицу, чье неприятие абортов хорошо известно, допустимо поддерживать предложения, направленные на ограничение вреда, причиняемого таким законом, и уменьшение его негативных последствий на уровне общественного мнения и общественной морали». Энциклика, казалось, поддерживает усилия отстаивающих жизнь американских общественных деятелей, таких как губернатор Пенсильвании Боб Касей или губернатор Иллинойса, конгрессмен Генри Хайд, активно работающий над полным законом о защите нерожденного, в то же время решительно отвергая заявление нью-йоркского губернатора Марио Куомо, что вынесение «его личного неприятия» абортов на публичное обсуждение противоречит отделению Церкви от государства.

РАЗЛИЧНЫЕ ОТВЕТЫ

Ханс Кюнг досконально изучил новое проявление авторитаризма Иоанном Павлом. «В документе слышится голос не доброго пастыря, а духовного диктатора», - высказал свое мнение отец Кюнг в заявлении прессе. «Evangelium Vitae» подтверждает «догматическую холодность и несмягченный ригоризм» Папы. Но на этот раз Кюнг оказался в явном меньшинстве. И не только католические епископы объединились в похвале «Evangelium Vitae». «Ньюсуик», одна из трех ведущих газет Соединенных Штатов, посвятила передовую статью энциклике, которую редактор отдела религии Кеннет Вудворд расценил как «самую ясную, самую страстную и самую внушительную энциклику» понтификата, одну из тех, которая станет «визитной карточкой» Иоанна Павла в истории. Изданная в виде книги в мягкой обложке, энциклика вскоре появилась в книжных отделах и возле касс супермаркетов. Протестантские и еврейские схоласты были согласны с нею, и моральные теологи, весьма критичные по отношению к «Veritatis Splendor», нашли много поводов, чтобы похвалить «Evangelium Vitae». Энциклика, очевидно, подтвердила широко распространенное убеждение, что аборты как средство «планирования семьи» и кампания по одобрению эвтаназии предвещают всеобщее огрубление, даже снижение ценности жизни, которому следовало как-то противостоять. Вряд ли можно без преувеличения утверждать, что сделанный Иоанном Павлом глубокий анализ «культуры смерти» серьезно поразил публику в старых демократиях, но его защита ценности жизни, даже в таком очень спорном вопросе общественной политики, как аборты л эвтаназия, взволновала ее. Возможно, задумчиво говорил он гостям, дело обстоит достаточно скверно, чтобы уделять этому внимание.

«Evangelium Vitae» имела значение и для Церкви. Если, как четко заявляет энциклика, «Евангелие жизни» на самом деле было Евангелием, если вопросы, к которым обращается энциклика, - не периферия, а ядро христианских верований, тогда «Evangelium Vitae» должна была в конечном итоге придать новые очертания экуменическому диалогу между Римско-Католической Церковью и теми свободными протестантскими общинами, чьи взгляды на указанные моральные вопросы были совершенно другими. Постсоборный экуменизм снизил эти расхождения и сконцентрировался на, казалось бы, центральных теологических вопросах, таких, как оправдание, духовенство, таинства и власть. «Evangelium Vitae» предполагала, что такое вычленение неприемлемо и что единство в истине включает и единение в моральной истине по вопросам такой важности.

Эмоциональность и выразительность энциклики могли помочь учесть ее общие положительные и продуманные рекомендации. К примеру, в вопросе о медицинском обслуживании безнадежно больных Иоанн Павел придерживается классической католической позиции, которая предоставляет семье и врачу право прекращать медицинские процедуры, когда, как излагает это «Evangelium Vitae», «медицинские процедуры... больше не отвечают реальному положению пациента, или не соответствуют ожидаемым результатам, или причиняют невыносимые страдания пациенту и его семье». Болеутоляющие средства, которые иногда сокращают жизнь, могут быть законно использованы при гарантии, что они применяются для облегчения боли, а не для ускорения смерти. Этот умеренный и моральный реализм, основанный на сострадании, сводит на нет обвинения в адрес пастырской нечувствительности Иоанна Павла или бездумном ригоризме по всему спектру вопросов - хотя, как говорилось, Ханс Кюнг и другие пытались это сделать.

Лондонский «Индепендент», довольно критичный, рассуждал после триумфа Папы в Маниле, что Иоанн Павел II был «единственным настоящим глобальным лидером, оставшимся» на сцене. Реакция на «Evangelium Vitae» помогла прояснить природу этого лидерства. Иоанн Павел выделяется среди других мировых фигур 1990-х не просто потому, что он такая яркая личность, а они такие бесцветные. Лидерство Папы и общественный ответ на него были вопросом значимости. Он поднимал вопросы, которые миллионы мужчин и женщин по всему миру считали наиболее серьезными для человечества в двадцать первом столетии. Они могли не соглашаться с его ответами, но его постоянное настойчивое обращение к определенным моральным вопросам, существенным для процветания человечества, и его готовность защитить непопулярную позицию перед нападками придали его лидерству целостность и даже благородство, которого мучительно не хватало политикам середины 1990-х гг.

Настаивая на этих вопросах в призыве ко всем «людям доброй воли», которые были среди адресатов «Evangelium Vitae», он подтверждал человеческую солидарность и возможность общего диалога о человеческом будущем во времена разделения и безответственности.

ОБЪЕДИНЕНИЕ ХРИСТИАН

25 мая 1995 г., через два месяца после подписания «Evangelium Vitae», Иоанн Павел опубликовал новую энциклику «Ut Unum Sint», о неотложности христианского единства. Ее название [«Да будут все едины»] воспроизводило последние слова Папы Иоанна XXIII, который умер в 1963 г. с молитвой Христу за Его последователей на устах.

За шестнадцать лет экуменическая активность Иоанна Павла II воплотила представления, изложенные Вторым Ватиканским Собором в «Lumen Gentium», о том, что католическая Церковь является неизбежно связанной со всеми христианами, которые определенным образом связаны с католицизмом через крещение. Не имеет значения, что они думают о католической Церкви, католическая Церковь думает о них как о братьях и сестрах во Христе. Другие христианские общины могут оценивать экуменизм как мало их касающийся и даже необязательный. Католический Ватикан II объявил экуменизм обязательным для себя, для своей собственной самоидентификации.

Но осталось ли что-то еще, что можно было сказать по этому поводу, учитывая все, что уже было сказано и сделано? Иоанн Павел, очевидно, думал, что осталось, и энциклика, которая была личной инициативой Папы, по свидетельству кардинала Эдварда Кассиди, президента Папского совета по содействию христианскому единству, углубила католическое отношение к экуменизму, делая в то же время вероятным самое определенное папское предложение православным и протестантам с момента разделения с ними в 1054 г. и в XVI в. соответственно.

Первой новостью «Ut Unum Sint» был очевидный набор сигналов, которые она посылала всей католической Церкви. Те, кто думал, что экуменизм - это причуда Ватикана II, которую следует забыть, были, без сомнения, проинформированы о своей ошибке. Первая энциклика, посвященная экуменизму, ясно дала понять, что экуменические обязательства католицизма неизменны. Энциклика также бросала вызов тем, кто комфортно чувствовал себя в рутине постсоборного экуменического диалога. «Ut Unum Sint» призывала экуменических деятелей осознать неотложность их задачи. Христианское разъединение сильно усложнило проповедь Евангелия и наведение мостов через глубокие ущелья рас, этносов и национализма, разделявших конфликтующий и опасный мир. Если христиане не могут восстановить свое единство в Церкви, они не могут уверенно отстаивать преимущества единства человеческой расы. Иоанн Павел призывает католиков всего мира снова зажечь обязательство экуменизма, ярко горевшее в течение опьяняющих лет сразу после Ватикана II, но к настоящему времени затухшее.

«Ut Unum Sint» была также замечательна тем уровнем, на который Иоанн Павел поднял свое экуменическое внимание в отношении православных. Перед приближающимся Великим юбилеем Папа был полон решимости приложить все возможные усилия, чтобы закрыть брешь одиннадцатого столетия перед концом двадцатого. В противовес оппозиции православия и критике, которую Папа ощущал на протяжении 1990-х гг., энциклика продолжает настаивать, что православные являются «братской Церковью», с которой католическая Церковь ищет «полное единство в законном разнообразии». Модель устройства этого полного единства должна быть найдена в опыте первого тысячелетия. Кроме того, «развитие различных вариантов церковной жизни не мешало христианам... в любой церкви чувствовать себя дома, поскольку они восхваляют одного Отца через Христа в Святом Духе, возвышающегося над всеми в чудесном разнообразии языков и мелодий... Первые Соборы красноречиво свидетельствуют об этом прочном союзе в разнообразии». Предложение было явным: почему бы католикам и православным не вернуться к статус-кво 1054 г.? Это предполагало, что разделяющих Церкви вопросов доктрины между Римом и Востоком больше не существует. Иоанн Павел, по всей видимости, был уверен в этом, несмотря на несогласие некоторых католиков и православных.

Энциклика также обсуждает стремление к христианскому единству с общинами реформаторов, но менее пространно и не с той мерой уверенности в возможности такого объединения, как в призыве Папы к православным. Иоанн Павел одобряет прогресс, достигнутый в ходе теологического диалога после Ватикана II, но приведенный список оставшихся неразрешенными вопросов предполагает важность задачи в будущем. Список этот включает такие базовые проблемы, как отношение к Писанию и традиции, природе Евхаристии, апостольскому и священническому духовенству, церковной власти учить и Марии как образу Церкви. Оправдание верой, часто оцениваемое как основное разногласие Рима и Реформации, не упоминалось, вероятно, в предвкушении давно ожидаемого обсуждения этого вопроса католической Церковью и Лютеранской всемирной федерацией.

Мировой протестантизм существенным образом изменился после Второго Ватиканского Собора. Общины, с которыми проводились многочисленные двусторонние переговоры, пали духом, и численность их в развитом мире сокращалась. Рост в протестантизме евангелистов и пятидесятников поставил совершенно новые вопросы перед экуменическим диалогом между католиками и протестантами. К этим вопросам «Ut Unum Sint» не обращалась, и многие евангелисты в Соединенных Штатах, восхищавшиеся «Evangelium Vitae» и с воодушевлением пропагандировавшие ее в своих общинах, чувствовали себя обойденными.

Самой потрясающей инициативой в энциклике было предложение Иоанна Павла, чтобы православные христиане и протестанты помогли ему подумать о том, в каком виде папство могло бы служить им в будущем. Служение епископа Рима, писал он, подразумевалось Христом как служение единой Церкви. Историческая, человеческая ошибка и грех привели к тому, что это служение стало знаком разделения. Для некоторых христиан, признает Иоанн Павел, напоминание о папстве «отмечено определенными болезненными воспоминаниями. В той степени, до которой мы ответственны за это, я присоединяюсь к моему предшественнику Павлу VI с просьбой о прощении». Вопреки своим воспоминаниям христиане различных общин пришли к пониманию важности единства духовенства на службе единой Церкви, и некоторые, казалось, желали переосмыслить вопрос о «первенстве» наместника Петра в терминах такого объединенного пастырства. Иоанн Павел чувствовал «особую ответственность» в содействии этому обсуждению, «принимая во внимание необходимость того, чтобы я нашел путь исполнения функций Примаса, который никоим образом не является отказом от того, что существует в моей миссии, но в то же время открыт для новой ситуации». Это было «необъятной задачей», которую христиане не могли проигнорировать и которую, как он честно признается, «я не могу довести до конца один».

Исходя из этого он спрашивает, «должна ли существовать между нами реальная, но несовершенная общность», устанавливая основы, на которых христианские лидеры и их теологи могли бы работать вместе с ним, чтобы найти вид папства, отвечающий чаяниям всех. Епископ Рима 941 год спустя после окончательного раскола между Римом и Востоком и через 478 лет после разделения западного христианства в лютеранскую Реформацию, призывает своих отделенных братьев и сестер помочь ему переоформить папство для третьего тысячелетия как Престол Единства для единой Церкви Христа.

В этом смелом предложении Иоанн Павел еще раз заявляет, чтобы православные, протестанты и католики прекратили думать о поиске христианского единства, построенного по принципу профсоюза. В переговорах между профсоюзом и компанией задача - контракт не существует изначально; он должен быть создан, часто таким образом, что достижение одной стороны является потерей для другой. Но в разделенном христианстве, настаивает Иоанн Павел в «Ut Unum Sint», ситуация совсем иная. Задача - единство Церкви по воле Христа - уже выполнена, как Его дар Церкви. Экуменическая задача состоит в том, чтобы дать этому единству более полное теологическое выражение и более полную духовную форму среди законного разнообразия. Христианам не нужно создавать христианский союз. Христос создает единство Церкви, экуменическая задача состоит в том, чтобы внести это уже готовое единство в историю.

Несмотря на уникальный в историческом смысле и смелый призыв, который она содержит, «Ut Unum Sint» не получила такого широкого внимания от средств массовой информации, какое было оказано «Evangelium Vitae». Казалось, здесь нашло отражение бытующее мнение о том, что поиск христианского единства является внутренним делом Церкви и, таким образом, не имеет важного значения для человеческого будущего. Но один из комментаторов считает это серьезной ошибкой: «В мире, все больше отмеченном возрождающимися религиями, в первую очередь христианством и исламом, экуменическая реконфигурация 1,8 миллиарда христиан является делом огромного всемирно-исторического значения». Сама по себе «Ut Unum Sint» ее провести не может. Но она гарантирует, что неотложность экуменизма живет в сердце Церкви, имеющей более миллиарда приверженцев.

ОПЕРЕЖАЯ СВОЕ ВРЕМЯ

Ответы, полученные на энциклику, не могли состязаться со смелостью экуменического предложения «Ut Unum Sint» Иоанна Павла.

Глубочайшие трудности в западном экуменическом диалоге были наглядно проиллюстрированы за месяц до того, как была подписана «Ut Unum Sint». 4 апреля 1995 г. доктор Конрад Райзер, генеральный секретарь Всемирного совета Церквей, читал лекцию в римском Centro Pro Unione, предлагая то, что он назвал «изменением парадигмы» в экуменизме. В конце второго тысячелетия существующий «de facto апартеид между богатыми и бедными» и «прогрессирующая деградация всей экосферы» требуют «незамедлительной реорганизации экуменической повестки дня». Подошло время, утверждал Райзер, «закрыть книги нашей прошлой борьбы и сконцентрировать все усилия на обращении одновременно к сегодняшним и завтрашним задачам жизни и выживания в свете Евангелия Христа». Это был современный экуменический императив.

Экуменическое движение, которое со времени Эдинбургской миссионерской конференции 1910 г. считалось новым объединением христианства, основанным на соглашении по доктринам и практике, было исчерпано, как считает глава Всемирного совета Церквей, преемника инициативы 1910 г. Основанная на идеологии политика была главной целью. Борьба против глобального потепления имела для Церквей большие последствия, чем дебаты о том, как мы должны покаяться перед Господом; перераспределение международной прибыли было более неотложной христианской задачей, чем совместное празднование Тайной Вечери. Настолько, насколько это отражает взгляд большинства руководителей общин, представленных на Всемирном совете Церквей, обращение Конрада Райзера в Риме могло рассматриваться в будущем как отметившее окончание старого экуменизма. Теперь единственным глобальным экуменическим движением, по-прежнему принимающим на себя обязательства по первоначальным задачам, оставалось экуменическое движение, описанное в «Ut Unum Sint».

Через месяц после публикации «Ut Unum Sint» Вселенский Патриарх Варфоломей I посетил Рим в праздник Петра и Павла и 29 июня принял участие в торжественной мессе, которую Папа отслужил на папском престоле в соборе Святого Петра. Во время литургии Варфоломей I и Иоанн Павел сидели рядом на одинаковых председательских креслах, установленных возле главного престола. Евангелие было прочитано по-латыни и по-гречески, и оба - Папа и Патриарх - произнесли проповеди. Приближающийся Великий юбилей был темой проповеди Иоанна Павла, которая подсказывала вопрос наместнику Андрея от наместника Петра. В Евангелии от Луки, напомнил Иоанн Павел Варфоломею, первая миссия учеников была описана таким образом: «Он послал их вперед себя, попарно» (Лк. 10.1). Есть ли в этом тексте урок для нас? Разве нельзя «предположить, что Христос так же послал нас попарно, как глашатаев Евангелия, на Запад и на Восток?.. Мы не может оставаться разделенными!» - настаивал Папа. Единство было волей Христа, и именно единства требует проповедь Евангелия в третьем тысячелетии.

Вселенский Патриарх Варфоломей не ответил прямо на острый вопрос Папы. Его проповедь предполагала, что он не был готов публично принять предложение, что единственный вопрос, разделяющий православие и «Старый Рим», связан с вопросом о юрисдикции, как заявляла «Ut Unum Sint». Совместная Декларация, подписанная Папой и Вселенским Патриархом вечером 29 июня, отмечала, что «общее свидетельство веры» было «особенно уместным накануне третьего тысячелетия». Но ее положение о том, что Великий юбилей должен быть отмечен «нашим паломничеством к полному единству», казалось, показывает, что представления Иоанна Павла о третьем тысячелетии как о новом объединении Востока и Запада не готово реализовываться в соответствии с его графиком.

Персональное свидетельство и символические акты примирения продолжали продвигать экуменическую повестку дня Иоанна Павла. Крестный ход в Страстную Пятницу, который вел Папа, установил новый состав экуменических участников середины 1990-х гг. В 1994 г. размышления для каждой остановки были подготовлены Вселенским Патриархом. В 1995 г. их писала сестра Минке де Врие, настоятельница монастыря Сестер Грандчемп, общины монахинь в реформаторской, или кальвинистской, традиции, а размышления 1997 г. готовил Гарегин I Саркисян, Католикос Всех Армян и глава Армянской Апостольской Церкви, с которым Папа подписал Общую Христологическую Декларацию в декабре 1996 г.

Иоанн Павел также трудился, чтобы погасить вековую религиозную враждебность в Центральной Европе. Планируемая на май 1995 г. канонизация Яна Саркандера, католического мученика времен религиозных войн в Моравии начала XVII в., вызвала горестную реакцию со стороны чешских протестантов. Письма с протестами против канонизации были отправлены Папе и кардиналу Кассиди протестантскими лидерами, убежденными, что Ян Саркандер был связан с насильственной католизацией протестантских областей. Кассиди и Папа ответили, что тщательное научное исследование показало: Саркандер никогда не участвовал в насилии над протестантами и что канонизация означала почтение к верности Саркандера его священническому призванию.

Ситуация оставалась неустойчивой, когда Иоанн Павел прибыл 20 мая в Чешскую Республику. На церемонии прибытия он особо поприветствовал «моих возлюбленных братьев во Христе, представителей различных Церквей и христианских общин», и подчеркнул, что прибыл в Богемию и Моравию «как паломник мира и любви». В тот же день, разговаривая с молодыми чехами у алтаря Марии из Святы Копачек, он сказал им, что мученичество Саркандера «имеет особое экуменическое красноречие» , говоря всем разделенным христианам об их взаимной «ответственности за грех разъединения» и о важности молитвы о прощении грехов.

- Конечно, мы виноваты друг перед другом, - заключил он и признал, что чувство вины служит началом примирения.

На протяжении всего паломничества в Богемию и Моравию Папа просил прощения за ошибки католиков, которые были совершены в истории на чешских землях, и прощал протестантов за вред, который они причинили католикам. Два месяца спустя, во время паломничества в Словакию, когда он канонизировал трех священников - мучеников религиозных войн, Иоанн Павел расширил план своего маршрута на 2 июля, добавив визит к монументу в Кошице, чтобы почтить кальвинистов, замученных в 1687 г. за отказ перейти в католичество.

К 1997 г. сложная, даже горькая ситуация изменилась благодаря усилиям Иоанна Павла и местного лидера, Пражского кардинала Милослава Влка, который публично похвалил верность христианской вере реформатора и национального героя Яна Гуса, сожженного на костре католиками в 1415 г. Когда Папа вернулся в Чешскую Республику в конце апреля 1997 г., один из современных последователей Гуса, Павел Черны, глава Евангелической Церкви Богемского Братства, служивший вместе с Иоанном Павлом экуменическую службу в Пражском кафедральном соборе Святого Витта, отметил тысячелетие мученичества святого Адальберта, первого евангелиста Богемии. На службе 27 апреля Папа восхвалил общую верность Христу протестантов и католиков во время коммунистических преследований. В этой верности, сказал он, должно быть почерпнуто мужество простить и разбить «барьеры взаимного подозрения и недоверия... для строительства новой цивилизации любви» в новой чешской демократии.

Диалог англикан и римских католиков еще раз продемонстрировал, что легче отказаться от столетних предрассудков, чем пробиться через теологическое соглашение. Когда архиепископ Кентерберийский Георг Карей приехал в Ватикан в декабре 1996 г., Иоанн Павел признал в обращении к архиепископу и его окружению, что «путь вперед может быть нам не вполне ясен». Все же, продолжал он, «мы находимся здесь, чтобы наметить для себя как этот путь, так и следование по нему». Затем он пригласил своих «братьев и сестер из англиканской общины» «обдумать мотивы и причины положений, которые я изложил, используя свою власть учить». «Ordinatio Sacerdotalis» было одним их этих «положений»; кроме того, это было приглашение обдумать опыт папского Примаса, который может служить англиканам. Иоанн Павел, очевидно, думал, что приглашение не было встречено с достаточным пониманием.

Мертвая точка в диалоге англикан и римских католиков, отсутствие отклика православных в ответ на постоянные призывы Иоанна Павла к тысячелетнему примирению и отказ от теологически обоснованного экуменизма, предлагаемого в лекции Конрада Райзера 1995 г., - эти тяжелые факты экуменической жизни 1990-х гг. вместе с вероятностью того, что не так уж много католиков разделяют представление «Lumen Gentium» о католицизме, экуменически связанном со всеми остальными христианами, предполагали, что положения «Ut Unum Sint» отражали представления будущего, представления, которые станут реальностью после трудных усилий. Иоанн Павел понимал, что в первые постсоборные годы существовал определенный романтизм в отношении возможностей полного церковного примирения внутри Запада и между Востоком и Западом. Но «Ut Unum Sint» требовала от римского католицизма стремиться к этой цели с верой и решительно, в убеждении, что именно это Христос повелел Своей Церкви. Эта дорога будет не простой для путников. Но Иоанн Павел II настаивал, что ее нужно пройти, несмотря ни на что.

ГОЛОС В ЗАЩИТУ ОТВЕРЖЕННЫХ И БЕСПРАВНЫХ.
ПЕКИНСКАЯ КОНФЕРЕНЦИЯ ЖЕНЩИН

Еще один вызов единству человечества был брошен 4 сентября 1995 г., в день открытия в Пекине Четвертой Всемирной конференции женщин. Иоанн Павел II готовился к ней почти год.

Ежегодное обращение Папы во время Всемирного дня мира, 1 января 1995 г., было посвящено теме «Женщины: учителя мирной жизни». Обращаясь к тому, что он назвал «великим процессом освобождения женщин», Иоанн Павел заметил, что «путь был трудным, сложным и порой не безошибочным. Но он был весьма позитивным, даже если так и не завершился из-за большого количества препятствий, которые в различных частях мира не дают женщинам быть признаваемыми, уважаемыми и принимаемыми в их собственном особенном достоинстве». Несколько месяцев спустя в личном Письме к женщинам Папа настаивал, что «путешествие должно продолжаться!» То, что этому путешествию, нацеленному на поиск путей, отражающих потребности женщин, уделяется мало внимания на международных встречах, было предметом особой заботы Святого Престола на Пекинской конференции.

Папа готовил прочный каркас для участия Святого Престола в Пекинской конференции задолго до встречи. В феврале 1995 г. он начал серию из пятнадцати воскресных Богородичных обращений, развивающих его особый феминизм. Эти обращения продолжались все лето и затрагивали философские проблемы (например, равенство личности мужчины и женщины, которое встроено в половую дифференциацию по принципу дополнительности и взаимности) и практические вопросы (например, неотложные потребности образования для женщин, равенство работающих матерей, политические возможности для женщин и полное участие женщин в церковной жизни и миссии). Письмо Иоанна Павла к священникам на Святой Четверг 1995 г. указывало на важность женщин в жизни священнослужителей, заявляло, что «для священника ради зрелой жизни в целибате важно развить глубоко в себе представление о женщинах как о сестрах». Рукоположенный священник, настаивал он, «должен гарантировать участие всех - мужчин и женщин - в тройственной проповеднической, священнической и в царственной миссии Христа».

26 мая Иоанн Павел встретился с миссис Гертрудой Монгелла, танзанийкой, генеральным секретарем приближающейся Пекинской конференции. В конце встречи, о которой Папа вспоминает как об очень сердечной, совершенно не похожей на его встречу с миссис Нафис Садик перед Каирской конференцией по народонаселению, он передал миссис Монгелла официальное сообщение, указывающее, что реальное разрешение «страданий, борьбы и разочарований, которые по-прежнему выпадают на долю слишком большого количества женщин», должно отражать истину, содержащуюся во Всеобщей декларации прав человека. Папа решительно защищал активное привлечение женщин «ко всем сферам общественной жизни» и настаивал, что Пекинская конференция призывает «все страны преодолеть ситуацию, в которой женщины не могут быть признаваемыми, уважаемыми и принимаемыми в их достоинстве и компетенции». Иоанн Павел также призывал конференцию «обратить внимание на ужасную эксплуатацию женщин и девушек , которая существует в любой части мира». Что касается сексуальной революции и ее влияния на женщин, Папа надеялся, что конференция будет проводить обсуждение под тем углом, что сексуальная революция увеличила давление на женщин, дав мужскому полу лицензию «на неразборчивость в связях и безответственность». Дилемма нежелательной беременности должна разрешаться не абортами, но «радикальной солидарностью с женщинами», находящимися в беде, и признанием, что не может быть никакого правосудия, включающего равенство, развитие и мир для женщин и для мужчин, пока не существует надежной твердости в «уважении, защите, любви и службе жизни, каждой человеческой жизни, в любых условиях и в любом месте».

Миссис Монгелла была тронута и впоследствии сказала прессе со ссылкой на Пекинскую конференцию женщин, что «если бы каждый рассуждал так, как он, возможно такие встречи были бы больше не нужны».

В своем Письме к женщинам от 29 июня Иоанн Павел попытался говорить с женщинами, находящимися в разнообразных культурных, религиозных, экономических и политических обстоятельствах. Он честно признал, что мир унаследовал историю и «обстоятельства, которые препятствуют успеху женщин». «Достоинство женщин часто недопонималось, а их привилегии понимались превратно; к ним часто относились с пренебрежением и даже низводили до рабов». Это приводило к «духовному оскудению человечества». Причины того, что мир называет сексизмом, были сложными, но «если объективный упрек, особенно в специфическом историческом контексте, относится не просто к нескольким членам Церкви, я искренне сожалею об этом».

Иоанн Павел осветил также проблему современного материнства и ее взаимосвязь с экономической жизнью: «Несомненно, предстоит немало сделать, чтобы предотвратить дискриминацию тех женщин, кто решил быть женой и матерью». Он также подчеркнул неотложность «реального равенства во всех областях: равной оплаты за одинаковую работу, защиты для работающих матерей, справедливости в продвижении по службе, равенства супругов в отношении прав семейных» и полных политических прав. Нужно содействовать расширению возможностей образования для женщин так же активно, как это делается в отношении заботы об их здоровье. Если это будет сделано, отличительный «женский гений», который он описал в «Mulieris Dignitatem», поможет семье, обществу и Церкви снова открыть истину, что их власть есть власть служения и что они наделены этой властью во имя жертвенности.

Папа, призывающий к полному выражению женских дарований в Церкви, убедился, что делегация Святого Престола в Пекине будет отстаивать это поручение. Четырнадцать из двадцати двух членов делегации были женщинами. Одна из них, доктор Джанне Хааланд Матлари, норвежский политолог, обратилась в католичество в 1982 г., после того как освободилась от радикального скептицизма об истине, доминирующего в академической культуре, в которой она была воспитана. Другая, Кэтрин Хава Хоомкамп, бывший министр здравоохранения Нигерии, провела в заключении девять месяцев после военного переворота. Главой делегации был не ватиканский дипломат, а профессор права в Гарвардском университете, Мери Энн Глендон, пятидесятисемилетний законовед, специализирующаяся в сравнительном семейном праве и международном праве по правам человека. Все трое высококвалифицированные специалисты, имели детей.

Монсеньор Клаудио Челли, помощник по международным отношениям, сказал на предварительном брифинге делегации Святого Престола, что они должны «попытаться быть голосом брошенных и бесправных». Это будет не просто. Мери Энн Глендон, профессионал, знающий, как пробиться через узкие места международных правовых актов, была не согласна с проектом документа, подготовленным для Пекина. В нем было несколько прочувствованных мест, где говорилось о равных возможностях, образовании и экономическом развитии. Но в целом, как позднее вспоминала она, документ оставлял смутное впечатление: «Читая проекты, невозможно было понять, что большинство женщин замужем, имеют детей и сильно озабочены тем, как связать семейную жизнь с участием в широкой общественной и экономической деятельности. Подразумеваемое видение женского прогресса основывалось на модели... в которой семейная ответственность исключена или подчинена личным стремлениям. В рассуждениях о здоровых, образованных молодых девушках делался упор на секс и репродукцию, пренебрегая множеством других важнейших аспектов. В целом документ напоминал падающую Пизанскую башню: превосходный несколькими своими сторонами, но несбалансированный и держащийся на шатком фундаменте».

Хоакин Наварро-Валлс, пресс-секретарь Святого Престола, участник пекинской делегации, тоже был обеспокоен. Примерно за десять дней до открытия конференции он встречался с Иоанном Павлом, кардиналом Содано и архиепископом Торэном, чтобы проанализировать ситуацию. Оценка Наварро была жесткой:

«У нас нет шансов. С нами две, возможно, три страны». Разговор коснулся дипломатических решений, и кардинал Содано изложил ход множества встреч, которые он провел с послами и представителями ООН. Папа подтвердил то, что говорил Содано, и затем добавил две новые идеи. «Мы должны больше молиться» - это первая, относящаяся ко всем. А вторая была предложением Наварро: «Если вы в затруднении, обратитесь к народам». Это был хороший совет, и, когда ему последовали, дело пошло на лад.

АРГУМЕНТ, ОБРАЩЕННЫЙ К НАРОДАМ

Церемония открытия 4 сентября в Пекине напомнила Мери Энн Глендон документы конференции. Это была «странная смесь надменности и глупости... Устроительницы церемонии, казалось, взятые напрокат в рекламном агентстве, в блестящих вечерних платьях председательствовали на программе, где смешались артисты балета и «хула-хула герлз», выступление китайского филармонического женского оркестра и парад мод, гимнастика мирового класса и женское боевое искусство, показавшее женщин, превосходящих всех мужчин». Затем началась серьезная работа, и для делегации Святого Престола наступил восемнадцатичасовой рабочий день, состоявший, казалось, из бесконечных переговоров.

5 сентября справка профессора Глендон по поводу открытия четко сформулировала вопросы, по которым Святой Престол был не согласен с проектом документа и программой действий конференции. Брак, материнство и семья упоминались в документе крайне редко, разве что в качестве помехи для самореализации женщин и случаев насилия и эксплуатации. В разделе о здоровье женщин доминировали вопросы сексуального и «репродуктивного здоровья», и фактически никакого значения не придавалось проблемам, от которых страдает большинство женщин в мире: плохое питание, слабая гигиена, тропические заболевания, детская и материнская смертность и подходы к основам заботы о здоровье. Экономическое неравенство обсуждалось исключительно в плане противопоставления женщин и мужчин, а экономическим проблемам, с которыми сталкиваются женщины из-за семейных осложнений и несправедливости экономической структуры, внимания почти не уделялось. Глендон заявила, что «эффективное равенство» для женщин может оказаться иллюзией без признания и поддержки их материнской роли. Не может быть прогресса для женщин, мужчин или человечества за счет детей или обездоленных. Сейчас время переходить от стремлений к действиям на основе списка основных реформ, которые могут коснуться жизней подавляющего большинства женщин мира.

Это заявление казалось достаточно разумным, но скоро появились признаки, вызывающие беспокойство. Вмешательство Святого Престола в рабочие заседания прерывалось стуком молотка с призывом к порядку. Угроза потери зарубежной помощи имела большое значение для делегатов «третьего мира», доказывавших свою независимость в Каире. Но в любом случае каирская коалиция не могла сработать в Пекине, поскольку позиция Святого Престола по продвижению женщин противоречила политике некоторых исламских государств. За пять дней ситуация на конференции серьезно ухудшилась, когда коалиция меньшинства, руководимая Европейским Союзом (ЕС) и включавшая Канаду, Барбадос, Южную Африку и Намибию, начала проталкивать решение о сексуальных правах и абортах, которые были отвергнуты в Каире и которым Соединенные Штаты, по крайней мере публично, не пытались найти одобрения в Пекине. Иногда, когда кто-то протестовал против этого предложения, председатель их игнорировал. На одном из заседаний делегат из Словакии в конечном итоге выразила обиду:

- Почему вы не замечаете Словакию? На мне красное платье, я на восьмом месяце беременности и должна стоять здесь, полчаса размахивая карточкой!

Председательствующий так и не заметил ее.

Решимость коалиции ЕС отыграться за Каир в Пекине блокировала соглашения по всем остальным вопросам. Мери Энн Глендон считала, что занятая коалицией позиция способна нанести серьезный ущерб международным правам человека. Европейцы пытались подорвать поддержку, гарантированную многими государствами прежде всего семьям с детьми через расширение определения брака и через подразумеваемый отказ от утверждения Всеобщей декларации прав человека, что «материнство и детство дают право на специальную заботу и помощь». Коалиция хотела избавить заключительный документ Пекина и программу действий от всякого упоминания о религии и этике, исключить любое признание прав родителей и ответственности за образование из раздела о детях. Члены коалиции также пытались утверждать, что «человеческое достоинство», принцип, лежащий в сердце Всеобщей декларации, мешал достижению равенства.

Глендон и ее коллеги, представляющие Святой Престол, начали понимать, что происходит. Европейские и другие правительства, не придававшие конференции по проблемам женщин слишком большого значения, использовали встречи делегаций как утешительный приз для радикальных ревнителей контроля за ростом населения и феминисток, сильно проигравших в Каире. Эти делегации, в свою очередь, были полны решимости отыграться в Пекине за то, что они потеряли в Каире. Пришло время воспользоваться инструкцией, данной Иоанном Павлом Наварро: «Если вы в затруднении, обратитесь к народам».

Значительным преимуществом Святого Престола было то, что во главе его делегации находилась одна из мировых ведущих авторитетов по Всеобщей декларации прав человека и европейскому, конституционному и семейному праву. Мери Энн Глендон поговорила с главой коалиции ЕС, испанкой, и спросила ее, почему она предлагает программу, которая противоречит не только Всеобщей декларации, но и конституции ее собственной страны. Как вспоминала позднее Глендон, испанка «не поняла, о чем речь» так же, как и другие члены коалиции. Тогда Глендон и Хоакин Наварро-Валлс в пятницу вечером 8 сентября вместе составили одностраничный пресс-релиз, суммирующий предложения коалиции и ее противоречивый характер, и отправили факсом всем ведущим европейским газетам. Скандал разразился в воскресенье, а в понедельник на находящиеся в замешательстве правительства посыпались вопросы от некоторых европейских парламентов. Правительства, со своей стороны, начали воспринимать Пекин всерьез, посылая новые инструкции для отступления от пакета предложений коалиции ЕС, который попал в прессу. Люди узнали о ситуации через средства массовой информации, и результат оправдал ожидания Иоанна Павла. «Народы» выказали больше здравого смысла, чем те, кто обдумывал пекинскую повестку дня.

После поражения коалиции ЕС вопрос встал таким образом: сможет ли Святой Престол присоединиться к заключительному докладу и программе действий. Некоторые участники делегации и несколько католиков, участвовавших в параллельной конференции неправительственных организаций за пределами Пекина, утверждали, что концепция документа относительно человеческой личности остается настолько неверной, что они должны отказаться от нее целиком. У Мери Энн Глендон и у некоторых других было иное мнение. Дело всесторонне обсуждалось делегацией Святого Престола перед тем, как все аргументы были отправлены факсом в Ватикан. Утром в пятницу, 15 сентября, в последний день конференции факсом было получено решение Иоанна Павла: «Принять то, что может быть принято, и решительно осудить то, что вы не можете принять». Именно это и сделала Мери Энн Глендон в заключительном заявлении - она одобрила решения конференции о нуждах женщин, живущих в бедности, о росте грамотности и образования, о прекращении насилия против женщин и важности допуска женщин к капиталам, землям, технологиям и трудоустройству. Затем Глендон заклеймила «подчеркнутый индивидуализм» документа, который поставил под угрозу обязательства, установленные во Всеобщей декларации прав человека. Конечно, сказала она, «это интернациональное собрание могло бы сделать больше для женщин и девушек, чем оставить их один на один с их правами!»

Документы Пекина, подытожила она, противоречили сами себе в некоторых вопросах. Но Святой Престол продолжал надеяться, что «польза для женщин будет в конечном счете превалировать», поскольку «сами женщины преодолеют ограничения и возьмут то, что есть лучшего в этих документах». Таков был феминистский вывод конференции, на которой делегация Святого Престола, следуя руководству Папы, стала общественным голосом для многих женщин, слишком часто игнорирующихся западным женским движением.

НА ДРУГОЙ СТОРОНЕ ИСТОРИИ

Иоанн Павел II продолжал верить в Африку на протяжении того десятилетия, когда один американский специалист по международным отношениям высказал идею, что континенту нужно позволить упасть с края истории в лоток международной политической сортировки, а один британский историк предложил оживить колониализм как единственно возможный ответ на жестокий африканский кризис. Пристальный интерес Папы к вовлечению африканцев в главный поток всемирной Церкви и мировых отношений выразился на Специальной Ассамблее Синода епископов для Африки, которая собиралась в Риме с 10 апреля по 8 мая 1994 г. Сломанная шейка бедра не позволила Иоанну Павлу отслужить заключительную мессу Синода в соборе Святого Петра, на которой как папский легат председательствовал кардинал Френсис Аринзе. Хотя Папа был полон решимости лично издать свою постсинодальную апостольскую проповедь «Ecclesia in Africa» [«Церковь в Африке»] на Африканском континенте.

Синод состоялся в Риме отчасти потому, что сбор в Ватикане мог заставить Римскую Курию, чьи главные представители получили возможность общаться с более чем 200 африканскими епископами, воспринимать Синод - и Африку - более серьезно. В этом смысле Синод для Африки стал еще одним поручением Папы его центральной бюрократии. Все были согласны, что «праздничную» часть Синода, которая включала выпуск «Ecclesia in Africa», следовало бы провести в самой Африке. Но где? Папа и его советники считали, что празднование должно охватывать весь континент. 14 сентября 1995 г. Иоанн Павел вылетел в Яунде, столицу Камеруна, - первая остановка в недельном праздновании, которое продолжилось в Йоханнесбурге (Южная Африка) и в Найроби (Кения).

«Ecclesia in Africa» была подписана в Яунде, что кардинал Аринзе считал символически важным: «Обычно они подписываются в соборе Святого Петра или в Кастель-Гандольфо. Главный документ, который «подписан в Яунде, в Камеруне, 14 сентября, на праздник Воздвижения, в год 1995-й, семнадцатый в моем понтификате», - это что-то исключительное. Впервые за 2000 лет христианской истории Африка стала местом подписания документа, содержащего учение в папском Магистериуме.

Даже по стандартам понтификата, не отмеченного краткостью текстов, «Ecclesia in Africa» была пространной. Имеющий решающее значение раздел касался «окультуривания» - продолжающихся дебатов о том, как основная доктрина Церкви должна соотноситься с типично африканскими религиозной практикой и категориями мышления. Снова были подтверждены два критерия, которыми руководствовался Иоанн Павел в учении об «окультуривании». Любое местное «окультуривание» доктрины и практики, включая богослужение, должно совпадать с христианским откровением и быть в общности со Вселенской Церковью. Более того, синкретизм должен быть отброшен. В то же время «Ecclesia in Africa» призывала Африканскую конференцию епископов работать с университетами и католическими институтами, создавать комиссии «по делам, связанным с браком, поклонением предкам, миру духов, для того чтобы изучить глубину всех культурных аспектов проблемы с точки зрения теологии, таинств, литургии и канона». Как позднее отмечал кардинал Аринзе, «лет сто, даже пятьдесят назад, если бы кто-то поднял вопрос о поклонении предкам и предложил Церкви разобраться, что можно сделать в этом отношении, этот человек вряд ли получил бы одобрение. В то время это было бы признано язычеством, отвергнуто и проклято. Сегодня мы видим, что здесь существуют элементы, которые являются добрыми, и христианство не должно выбрасывать их за борт». Это может быть, например, путем к началу учения христианской доктрины об общности святых.

«Ecclesia in Africa» не обсуждалась широко по всему католическому миру, но в Африке она стала основой для нового диалога между епископами и их народами. Однако на протяжении 1990-х Африка продолжала страдать: шестьдесят миссионеров были убиты на континенте в 1997 г., а Церкви пришлось принять на себя вину за священников, замешанных в этнической резне в Руанде. Иоанн Павел отказался признавать положение дел безнадежным. В марте 1998 г. он полетел в Нигерию, где решительно заклеймил нарушение прав человека, авторитаризм и коррупцию военной хунты этой страны и причислил к лику блаженных первого нигерийского кандидата в святые, отца Киприана Михаэля Ивене Танси, который был учителем кардинала Аринзе и умер в 1964 г. Более чем миллион нигерийцев посетили церемонию причисления к лику блаженных в Оба, проходившую на знойной жаре. Месса шла на английском языке с различными частями на игбо, эфике, тиве, хаузе, эдо и йоруба. Иоанн Павел, настаивая в своей проповеди, что «Христос является... частью истории вашего собственного родного континента - Африки», призвал нигерийцев строить общество, совершенно не похожее на то, в котором они теперь живут.

- Ключом для разрешения экономических, политических, культурных и идеологических конфликтов, - проповедовал он, - является справедливость. Но не бывает полной справедливости без любви к ближнему ... Примирение не является слабостью или малодушием. Напротив, оно требует мужества и иногда даже героизма: в большей степени это победа над собой, а не над другими . Такая победа никогда не может быть позором.

Архиепископ Джон Онайекан из нигерийской столицы Абуджи сказал впоследствии, что «визит Папы стал для нас обнадеживающим фактором в новой ситуации, где мы получали так много плохих новостей». В этих словах отразилось воздействие Иоанна Павла на Африку. Он значительно усилил веру новых христиан и дал им почувствовать себя братьями и сестрами в католической семье. И это, в свою очередь, напомнило миру, что Африка и африканцы остаются участниками человеческой драмы.

СНОВА ЦЕНТРАЛЬНАЯ АМЕРИКА

Центральная Америка оказалась еще одним регионом, почти забытым в 1990-е гг., когда войны предыдущих десятилетий закончились и демократические режимы пытались пустить корни в Никарагуа, Сальвадоре. Иоанн Павел II снова посетил Центральную Америку в феврале 1996 г. Восьмидневное паломничество привело его в Гватемалу, Никарагуа и Сальвадор перед коротким визитом в Венесуэлу.

Произошедшие в Никарагуа изменения можно было заметить по дороге в город из аэропорта Манагуа 7 февраля. Через тринадцать лет после конфронтации с сандинистами Иоанн Павел увидел рекламные щиты: «Добро пожаловать, Ваше Святейшество, в Вашу Никарагуа». Подписано - «Даниэль Ортега». Бывший правитель сандинистского директората, пытавшийся затем совершить политический кульбит, очевидно, думал, что сердечное приветствие в адрес Папы может ему помочь. Приветствия были оценены по достоинству, но с определенной долей иронии - гостеприимство Ортеги не придало ему популярности.

Иоанн Павел размышлял над различием между 1983 и 1996гг. 5 февраля на пресс-конференции во время полета в Гватемала-Сити. В 1983 г. «поездка в Никарагуа была похожа на акробатическое сальто, - сказал он. - Но мы выжили. Затем все изменилось. Теперь сам Ортега пишет, что здесь не существует проблем; все изменилось. Как и во всем мире». Журналист спросил о критике недавно назначенного архиепископа Сан-Сальвадора Фернандо Сайенса Лакалле и о возможности канонизации убитого архиепископа Оскара Ромеро. Иоанн Павел ответил, что новый архиепископ как-то раз исповедовал Ромеро и что «если причина для канонизации будет найдена, то она будет проведена обычным путем». Несколько месяцев спустя Папа назначил монсеньера Винченцо Паглиа, духовного советника общины Сант-Эгидио и одного из своих кулуарных дипломатов, «постулатором», или директором, в деле Ромеро. В 1982 г. Паглиа передал Папе биографию Ромеро и сказал:

- Это епископ Церкви, а не епископ левых.

СВИДЕТЕЛЬ НАДЕЖДЫ

4 октября 1995 г. Иоанн Павел прибыл в Соединенные Штаты с пастырским визитом и с обращением к ООН, которое было отложено годом ранее.

Обращаясь к Генеральной Ассамблее ООН в октябре 1979 г., Иоанн Павел II излучал физическую энергию, жизнерадостность и волю. Шестнадцать лет спустя к трибуне Генеральной Ассамблеи направлялся утомленный, слегка ссутулившийся Папа, его походка стала гораздо медленнее, была заметна дрожь в левой руке. Он шел, чтобы обратиться к делегатам и миру по поводу пятидесятой годовщины ООН, и его воля в этот день, 5 октября 1995 г., ощущалась как никогда. Его больше не воспринимали как исторический курьез. Познавший и восхищение, и критику, он стал одной из значимых фигур XX в., вехой современной истории. Ему было что сказать делегатам и всемирной телеаудитории о значении этого века и о том, что могут принести новый век и новое тысячелетие.

УНИВЕРСАЛЬНЫЕ И ЧАСТНЫЕ

Как и в 1979 г., темой его речи стала универсальность прав человека, но само обращение было не столько философским рассуждением, сколько анализом того, «что означают исключительные изменения последних нескольких лет не только для настоящего, но и для будущего всей человеческой семьи». С тех пор как Папа последний раз обращался к ООН, «усиление поиска свободы во всем мире, ставшее одной из движущих сил человеческой истории», оправдало надежду, которую он выражал в 1979 г. «Люди, живущие в разных странах, даже когда им угрожало насилие, рисковали быть свободными» . То, что это произошло в стольких культурах и обстоятельствах, было практическим ответом тем, кто полагал, что человеческое стремление к свободе не является универсальным.

Глобальный характер движения за права человека, продолжал он, подтвердил, что существуют универсальная человеческая природа и универсальный моральный закон. «Моральная логика», присущая человеку, служила основой для подлинного диалога между индивидуумами и народами. Если мир хотел, чтобы «веку жестокого насилия пришел на смену век убеждения» , диалог был насущно необходим. А «универсальный моральный закон, начертанный в человеческих сердцах, безусловно, является правилом, которое необходимо миру, чтобы вести этот диалог в будущем».

Универсальность человеческой природы и прав человека подвела Папу к обсуждению проблемы частного. История, заявил он, продемонстрировала, что мужчины и женщины пришли к пониманию их общей человеческой природы через опыт быть частью своей семьи и своей нации. Существовало неизбежное напряжение между универсальностью и частностью, двумя ролями человеческой сущности. Это напряжение, продолжал Иоанн Павел, может быть «исключительно плодотворным», если «живет мирным и уравновешенным образом» и признает «права наций». Эти права были в первую очередь культурными. Не каждый народ выражается в суверенном государстве. Но каждый народ как культурный объект со специфической историей имеет право на уважение и защиту: «...никогда не может быть оправдан подход ни со стороны государства или другой нации, ни со стороны международной организации, который утверждает, что отдельная нация не достойна внимания ... История показывает, что в экстремальных обстоятельствах (как те, которые происходили на земле, где я родился) именно культура делает нацию способной пережить лишение политической и экономической самостоятельности». Национальная культура, другими словами, имеет духовные качества. И именно человеческий дух должен со временем испытать самого себя самой весомой силой мировых отношений.

Недавняя история показала, что «миру еще предстоит научиться жить в разнообразии». «Различие» продолжает восприниматься как угроза. «Усиленный исторической обидой и обостренный манипуляциями неразборчивых в средствах людей, страх различия может привести к отрицанию самой человечности в других, а это приводит к тому, что людей затягивает круг насилия, в котором не пощадят никого, даже детей». Как раз это и произошло в Боснии, Руанде и Бурунди. Именно поэтому мир должен понять, что различия обогащают, поскольку «различные культуры являются не чем иным, как путями разрешения вопроса о значении человеческого существования...» В сердце каждой культуры живет нечто особенное, приближающее ее к «величайшему из всех таинств, таинству Господа».

Религиозная свобода и свобода совести были, таким образом, «краеугольными камнями в структуре прав человека и основанием каждого истинно свободного общества». Религиозная свобода, как любая другая форма свободы, имеет объект и цель - жизнь в истине. Истина, в свою очередь, была великим защитником свободы: «Никоим образом не являясь ограничением свободы или угрозой ей, обращение к истине о человеческой личности... является в действительности гарантом свободного будущего».

Двадцатое столетие подошло к концу, запутавшись в великом парадоксе. В начале века человечество было полно самоуверенности в надежде, что оно достигло совершенства. В конце века мир полон страха. Люди боятся самих себя, боятся того, на что они могут оказаться способны, боятся будущего. На смене тысячелетий для того, чтобы сделать возможным «новое процветание человеческого духа, опосредованное через истинную культуру свободы... мы должны научиться не бояться, мы должны открыть дух надежды и дух истины».

Папа добавил, что это не оптимизм. Это надежда; надежда, питаемая «тем внутренним таинством сознания, где человек остается один на один с Господом и таким образом ощущает, что он не один среди тайн бытия». Оптимизм был предметом философии; надежда - теологической добродетелью, наполненной верой. Для подавления страха «в конце века скорби», как он полагает, даже политики и дипломаты должны «устремить взгляд на те трансцендентные горизонты возможностей, к которым стремится душа человека».

Надежда требует безопасной основы. Для Папы, как и для всех христиан, этой основой был Иисус Христос, в чьей «смерти и Воскресении полностью проявлялась Божья любовь и Его забота обо всех созданиях». Эта частная убежденность приводила к универсальной надежде, поскольку именно поэтому христиане верили, что Бог стал частью истории человечества в Иисусе Христе и что «христианская забота о мире и его будущем распространяется на каждую человеческую личность» . Вот почему христианская вера приводит не к нетерпимости, но к уважительному диалогу с другими религиозными традициями и к смыслу ответственности за все человечество.

И именно поэтому в конечном итоге он находился в ООН. В зале Генеральной Ассамблеи он не был еще одним игроком в политике. Он пришел, сказал Папа, как «свидетель надежды».

Мы должны не бояться будущего. Мы должны не бояться человека. Мы здесь не случайно. Всякая и каждая человеческая личность была создана «по образу и подобию» Того, Кто является источником всего сущего. Мы обладаем способностями к мудрости и добродетели. С этими дарами и с помощью милости Божией мы сможем построить в следующем столетии и в следующем тысячелетии цивилизацию, достойную человеческой личности, истинную культуру свободы. Мы сможем и мы должны сделать это! И делая это, мы увидим, что слезы этого столетия подготовили почву для нового расцвета человеческого духа.

ПЛЕНИТЕЛЬНЫЙ НЬЮ-ЙОРК, ВЫЗЫВАЮЩИЙ БАЛТИМОР

Днем раньше, с вечерней службы в великолепном готическом кафедральном соборе в Ньюарке, штат Нью-Джерси, начались третье продолжительное паломничество Папы и его шестой визит в Соединенные Штаты.

Помощники президента Билла Клинтона, которые встретили Папу в аэропорту Ньюарка, предложили тем, кто планировал папскую поездку, что президент будет сопровождать Иоанна Павла до центрального прохода собора Жертвенного Сердца. Было сделано вежливое, но твердое предложение, что Папа должен войти в собор как он входит в любую церковь в мире, - без сопровождения, для того чтобы поприветствовать людей как религиозный лидер. Президент сидел в первом ряду в соборе, и слушал, как Иоанн Павел начал свою проповедь с того, каким «исключительным человеческим сообществом являются Соединенные Штаты Америки». Когда служба закончилась, президент и миссис Клинтон прошествовали по центральному проходу, управляя толпой, как если бы это была президентская гонка. Иоанн Павел вышел из резиденции архиепископа Ньюаркского Теодора Маккаррика через боковые двери, задержавшись для молитвы в кафедральной капелле Святых Даров.

Следующим вечером после его обращения к Генеральной Ассамблее ООН и ленча в ватиканской Постоянной наблюдательной миссии в ООН Иоанн Павел перешел через Гудзон на стадион Гигантов, место дислокации нью-йоркских профессиональных футбольных команд, для вечерней мессы, которую посетили более чем 70 000 прихожан Ньюаркского архиепископства. Весь день шел сильный дождь, но правила безопасности требовали, чтобы зонтов на мессу не проносили. Члены громадной конгрегации ожидали Иоанна Павла целых семь часов под проливным осенним ливнем. Их энтузиазм, продемонстрированный всей стране телевидением, окончательно изменил стиль подачи информации, а началось это в 1993 г. в Денвере. Охладевшие к вере католики не могли сделать того, что сделали люди из Ньюаркского архиепископства 5 октября 1995 г.

Ньюаркская проповедь Папы подчеркивала мультиэтническое наследие католицизма в Америке и необходимость социальной солидарности. Его описание особенностей американского характера предполагало, что он изучал историю американской демократии:

- Первые американцы гордились своим стойким чувством индивидуальной ответственности, но это не привело их к построению радикального индивидуалистического общества. Они построили общество, основанное на общине, с великой открытостью и чувствительностью к нуждам своих соседей.

Находясь недалеко от побережья. Папа заметил, что «здесь поднимается всем известный береговой знак, который стоит, как терпеливый свидетель американской традиции гостеприимства, говорящий нам нечто важное о нации, которой Америка стремится быть».

Статуя Свободы служила напоминанием о том, что «Соединенные Штаты призваны быть гостеприимным обществом, доброжелательной культурой». Сегодня, продолжал он, «чужаком» оказалось нерожденное дитя, чужаком, который будет доброжелательно принят и введен в круг социальной защиты вместе с иммигрантом, бедным, старым и убогим - всеми теми «другими», которых он защищает в ООН.

Папская месса в пятницу была отслужена на местном ипподроме для прихожан из Бруклинской епархии. В проповеди Папа вернулся к одной из своих излюбленных тем: необходимость культуры, которая заботится о семье, и правовой системы, которая ее защищает. В тот же день Иоанн Павел посетил семинарию Нью-Йоркского архиепископства в Йонкерсе, где отслужил вечерню с преподавателями и студентами. В субботу, 7 октября, ежемесячная папская молитва Первой субботы была проведена в соборе Святого Патрика, после чего Папа благословил новые офисы своих представителей в ООН. Месса в нью-йоркском Центральном парке ранее, в субботу утром, показала несколько наиболее замечательных примеров его паломничества.

Пятидесятиакровая Большая лужайка парка превратилась в собор под открытым небом. По сообщению «Нью-Йорк тайме», «утро было неземной красоты, с серой дымкой, оттеняющей листву парковых деревьев, тронутых багрянцем и золотом, а верхушки деревьев качались, будто волны прокатывались в зеленом море». Четыре хора и солисты из городских оперных трупп обеспечили песнопения для мессы.

Иоанн Павел опять начал проповедь со ссылки на денверский сюрприз 1993 г., но быстро переключился на теперешнюю аудиторию:

- Я знаю, это не Денвер, это Нью-Йорк! Великий Нью-Йорк! Они улыбнулись, и бывший актер студенческого театра продолжил игру перед театральной столицей мира, словно он провел всю жизнь на сцене. Его проповедь была служением человеческой любви, которой он научился в ходе общения с молодыми парами, готовящимися к браку. Каждая подлинная человеческая любовь, сказал он, «является размышлением о Любви, которая есть Сам Господь, до точки, где Первое послание святого Иоанна говорит: «Кто не любит, тот не познал Бога, потому что Бог есть любовь» (1 Ин. 4. 8)».

Эта тема привела к рассуждению о первых трех счастливых таинствах, упоминаемых в молитве: Благовещении Марии, Ее посещении кузины Елизаветы (матери Иоанна Крестителя) и Рождестве. Внезапно Папа, который с детства любил Рождество, поднял глаза от подготовленного заранее текста и начал говорить об одном из своих самых любимых польских рождественских хоралов, а потом начал непринужденно его напевать:

- В тишине ночи слышен голос: «Подымайтесь, пастухи, для вас родился Бог! Спешите в Вифлеем встретить Господа».

Огромная толпа собравшихся снова взорвалась громом одобрения. Папа, склонив голову набок, подождал, пока стихнут аплодисменты, приложил руку к щеке и с нарочитым удивлением заметил:

- Подумать только - вы даже не знаете польского. Последовал новый шквал аплодисментов. Как сказал ему два месяца спустя один из присутствовавших, это было великолепной имитацией американского комика Джека Бенни.

Но происходящее в тот день нельзя назвать комедией, хотя смеха было достаточно. Польский рождественский хорал, сказал Папа, поведал о том же, что и хорал, который знает любой в Центральном парке, - «Тихая ночь». Это известие о том, что Сын Божий стал человеческим существом и поэтому люди тоже могут стать святыми.

- Эта песня, - подвел итог Иоанн Павел, - помогает нам не бояться.

Утром в воскресенье, 8 октября, Папа прилетел в Балтимор, штат Мэриленд, первую католическую епархию в независимых Соединенных Штатах. В бодрящем, чистом осеннем утре его проповедь на мессе на городском бейсбольном стадионе «Карден йардз» звучала как призыв внимательно прочитать знаки этого особого американского времени: «свидетельства христианской веры принимают различные формы в различные моменты жизни нации. Иногда вера в Христа будет означать выявление полного значения самых благородных усилий культуры, полноту, которая проявляется в Христе. В другие времена приверженность Христу означает вызов этой культуре, особенно когда угроза нависает над истиной о человеческой личности» .

Сто тридцать лет назад, напомнил Иоанн Павел, Авраам Линкольн спросил в своем Геттисбергском обращении, «суждено ли нации, которая зародилась свободной и торжественно провозгласила, что все люди созданы равными, прожить долгую жизнь». Это, сказал Иоанн Павел, был вопрос для всех поколений американцев. Поскольку «демократия не может быть прочной, не разделяя ответственности за определенные моральные истины о человеческой личности и человеческом обществе» . Все американцы, подытожил Папа, должны помнить, что эта «свобода состоит не в том, чтобы делать что хочется, но в наличии права делать то, что следует».

Приглашенный Балтиморским кардиналом Вильямом Килером, Иоанн Павел позавтракал с местными бедняками в благотворительной столовой архиепископства «Хлеб наш насущный», расположенной дверь в дверь с базиликой Успения, первым собором в Соединенных Штатах и шедевром американской архитектуры федерального периода. На встрече в тот же день в новом городском соборе Марии, Матери нашей, Папа защищал права американцев вносить религиозно обоснованные моральные аргументы в общественные дебаты, подтверждая межрелигиозный диалог Церкви с иудаизмом и исламом и устанавливая критичную историческую взаимосвязь дебатов об абортах и эвтаназии. Прежний архиепископ Балтиморский, кардинал Лоуренс Шехан, стал героем в 1960-е гг., защищая гражданские права чернокожих американцев против громогласной, а иногда и опасной оппозиции. Когда кардинал делал это, сказал Папа, «он выражал моральную истину о равной ценности перед Господом всех живых существ». То же убеждение «должно заставить всех вас сегодня защищать права на жизнь любого человеческого существа от зачатия до естественной смерти, заботиться и защищать нерожденных и всех тех, кого другие могут считать «непригодными» или «нежелательными». Этот моральный принцип не чужд Америке, но взывает к самому началу нации» .

АРГУМЕНТ ИЗНУТРИ

Визит Иоанна Павла в Соединенные Штаты в 1995 г. обоснованно считался самым удачным из его американских паломничеств. Пресса, возможно, сдерживаемая критикой ведущих журналистов на освещение средствами массовой информации Всемирного дня молодежи-93 в Денвере, была менее сосредоточена на «каноне» раскольников (контрацепция, аборты, разводы, женщины-священники) и более склонна серьезно воспринять часто повторявшийся призыв Иоанна Павла, что Америка должна переосмыслить отношение к своим моральным истокам. Проявлялся также и определенный здоровый скептицизм, на этот раз о выборочном изучении общественного мнения и того, что оно обнаружило в католических взглядах в отношении Папы и «канона». Как писал фельетонист и телевизионный комментатор Поль Джигот в начале визита: «"Вашингтон пост" и Эй-би-си так представляют себе голосование о Втором Пришествии: девяносто процентов американцев считают, что оно произойдет, но каждый третий сомневается относительно его времени».

Обращение Папы к ООН неофициально получило хорошие отзывы. Передовица «Уолл-стрит джорнэл» похвалила Иоанна Павла за заполнение «пустот» современных общественных выступлений о поведении и ответственности. Речь в ООН, замечает «Джорнэл», была «не просто набором фраз». Скорее это был «аргумент... который делает природное достоинство человеческой личности центром существования - для семей, обществ и наций...» «Балтимор сан», газету с совершенно другой по сравнению с «Джорнэл» политической ориентацией, также впечатлило утверждение Папы, что «мы живем не в иррациональном или бессмысленном мире». Заявление Иоанна Павла, что культура подлинной свободы и цивилизации, достойная человеческой личности, должна быть построена в следующем столетии, было «больше, чем счастливой сказкой», поскольку основывалось на том, что Папа назвал «истиной, начертанной в сердцах человеческих, истиной, которая может быть понята разумом и может, таким образом, формировать основной глубокий и всемирный диалог людей о направлении, которое они должны придать своим жизням и своей деятельности». Это были, делает заключение «Сан», «слова ободрения в эпоху, которая болезненно нуждается в ободрении» среди всепроникающего «мрачного, детерминистского взгляда на жизнь».

Причиной гораздо более позитивной реакции, которую Иоанн Павел встретил в Соединенных Штатах в 1995 г., послужили несколько факторов. В отличие от 1987 г. паломничество-95 касалось главным образом дел американской Конференции епископов. Да и времена изменились. Столкнувшись с затруднительными нравственными проблемами, публика и пресса оказались подготовленными для более назидательного морального руководства, чем то, что было предложено им американскими политиками. Возможно, более важно то, что обращения Иоанна Павла базировались на историческом опыте Соединенных Штатов. Американцам на их ошибки указывал не посторонний человек, цитирующий чуждые нормы, а религиозный и моральный лидер. Обратившись к великим моментам американской истории, он призвал американцев жить так, как они сами для себя установили. Такой подход создал каркас всего визита, от ньюаркского кафедрального собора 4 октября до церемонии проводов в международном аэропорту Балтимора и Вашингтона вечером 8 октября. Ключевая тема этого обращения не сильно отличалась от темы 1987 г. Но каркас был другим, и в этом заключалось значительное отличие.

Авиакомпания TWA переоборудовала салон первого класса лайнера «Боинг-767-300» под папские покои для обратного полета в Рим и предложила тщательно разработанное обеденное меню, включавшее седло барашка, говядину по-веллингтонски, перепелок, палтуса и фазана. Инструкции, данные отцом Робертом Туччи по поводу меню Папы во время поездки, гласили, что не должно быть «никакого льда, никаких специй», но их проигнорировали из-за желания авиалиний быть как можно более гостеприимными. Иоанн Павел съел немного супа, салат из морепродуктов, спаржу, клубнику, выпил бокал шампанского и отправился спать, не посмотрев ни одного из трех фильмов, которые были ему предложены. Неделя прошла хорошо, Папа устал, и, как всегда, в Риме его ожидали дела.

ДАР ПОСВЯЩЕНИЯ

Некоторое время спустя после возвращения из ООН и Соединенных Штатов Иоанн Павел начал серию воскресных Богородичных обращений, рассматривающих документы Второго Ватиканского Собора через тридцать лет после начала его четвертой сессии. Следуя модели, которой он руководствовался в интерпретации Собора с середины 1960-х гг., обращения начались с размышления о «Lumen Gentium», Догматической конституции о Церкви как ключе к Собору. Далее последовали размышления о «Gaudium et Spes», пастырской конституции о Церкви в современном мире. 8 ноября 1995 г. в Зале Синодов состоялось торжественное празднование тридцатой годовщины «Gaudium et Spes».

12 ноября Папа издал апостольское послание в честь четырехсотлетия Брестской унии, которая ввела греко-католиков Украины в полную общность с Римом. Даже в то время, когда он продолжал упорно стремиться к новым отношениям с Русской Православной Церковью, Греко-Католическая Церковь Украины всегда оставалась в мыслях и сердце Иоанна Павла. Это новое послание подчеркивало историческую реальность украинского католицизма как Церкви мучеников и обращалось к греко-католикам с просьбой, пока воздаются хвалы Господу за их историческую верность наместнику Петра, «понять, что сегодня та же самая верность обязывает Греко-Католическую Церковь поощрять объединение всех Церквей». Верность прошлому, которая так часто вела к преследованиям и мученичеству, должна быть «жертвой, предложенной Господу для того, чтобы умолить его о желанном объединении» католицизма с восточными христианами в конце второго тысячелетия. Почитание современных мучеников одновременно с открытием нового экуменического диалога было хрупким балансом, которое го следовало достигнуть, надеждой, которую, возможно, легче провозгласить, чем реализовать.

Другая ситуация, казалось бы, неразрешимая, сложилась в Ливане. На этой ситуации Иоанн Павел пытался удержать внимание мирового общественного мнения со времени его обращения в Отранто в октябре 1980 г. Если мир отказывается принимать страдания Ливана серьезно. Церковь должна сделать это в силу исторической связи христиан с землями, где ходил Христос. Специальная Ассамблея Синода епископов для Ливана собралась с 26 ноября по 14 декабря. На заключительной проповеди на торжественной мессе в соборе Святого Петра Папа процитировал Евангелие от Луки о проповеди Христа в Ливане. Он настаивал, что Заповеди Блаженства, которые Господь произнес около Тиры и Сидона, и особенно последняя: «Блаженны вы, когда возненавидят вас люди... за Сына Человеческого! Возрадуйтесь в тот день и возвеселитесь, ибо велика вам награда на небесах...» (Лк. 6.22-23), - являются «фундаментальной программой» для шести католических общин различного обряда в разделенной стране. Восстанавливая страну, сказал он в заключение, «вносите любовь во все!» Заключительное заявление Синода также настаивало на восстановлении национальной независимости и суверенитета. И эта другая надежда, казалось, была обречена на разочарование в обозримом будущем из-за кровавой региональной политики и амбиций Сирии.

То, что мир считал некоторые ситуации безнадежными, никогда не казалось Иоанну Павлу причиной, чтобы Церковь сохраняла молчание. Он издал пятнадцать публичных призывов к миру по Боснии и Герцеговине в 1995 г. и продолжал привлекать мировое внимание к межплеменной резне в Руанде и Бурунди. Папа также пытался обратить международное общественное внимание на проблемы, которые имели тенденцию уйти в тень с исторической сцены, как Сьерра-Леоне или Судан. В январе 1996 г. Папа отправил архиепископа Клаудио Челли со специальной гуманитарной миссией в Северную Корею. Месяц спустя кардинал Роджер Эчегари выехал в Джакарту (Индонезия), чтобы попытаться найти дипломатическое разрешение, если необходимо, кулуарным путем, продолжающимся столкновениям в Восточном Тиморе. За три недели до отбытия Эчегари Папа достиг одного дипломатического успеха. 1 февраля он принял президента Мексики Эрнесто Зедилло, прибывшего с первым в истории официальным визитом главы мексиканского государства в Святой Престол.

«КАК ТАМ ПАПА?»

Хотя Иоанн Павел 6 января рукоположил четырнадцать новых епископов в соборе Святого Петра, а на следующий день окрестил двадцать младенцев в Сикстинской капелле, обращение к ООН и американское паломничество осенью 1995 г. напомнили миру о его проблемах со здоровьем. Когда посетители и друзья спрашивали, как он себя чувствует, Папа иногда отвечал грустной шуткой:

- Ниже шеи уже не так хорошо.

Те, кто работал с ним, и те, кто видел его за завтраками и обедами, находили Папу столь же интеллектуально активным, как и всегда. Но посетители могли заметить, что к вечеру он стал уставать. Неудачная хирургическая операция по трансплантации шейки бедра в апреле 1994 г. причиняла ему боль. Трудности с ходьбой означали, что он мог делать меньше упражнений, а это, в свою очередь, вело к увеличению веса. В 1994 г. ему был поставлен диагноз - разновидность болезни Паркинсона, вызывающая дрожь кисти и предплечья. Эти физические недуги были весьма ощутимы для Иоанна Павла. Он всю жизнь был физически активен, и ему было трудно подстроиться к ситуации, в которой его тело больше не подчинялось ему. Дрожь кисти и предплечья досаждала не только физически; для человека с обостренным чувством собственного достоинства, постоянно бывающего на виду, это было помехой. Искренне убежденный, что его жизнь находится в руках высшей власти, он отказался сократить свой официальный график или время, которое обычно посвящал чтению или письму. Поэтому порой он выглядел раздражительным пациентом, не соглашающимся на медикаментозное лечение для облегчения боли. И все же Папа пошел на некоторые уступки в составлении расписания. Начиная с 1995 г. его обращение к группам епископов, прибывшим с визитом ad limina, передавалось каждому епископу как личное письмо после их совместной с Папой мессы в его частной часовне и реже зачитывалось на групповой аудиенции. Иногда вечером он ложился спать немного раньше. Но темп жизни оставался интенсивным, даже учитывая эти поправки. Близкие ему коллеги также замечали, что ни при каких обстоятельствах он не терял чувства юмора. Хоакин Наварро-Валлс, пресс-секретарь, однажды спросил его:

- Вы когда-нибудь плачете? - на что Иоанн Павел ответил:

- Не снаружи.

Как терапевт и физиолог, Наварро считал Папу воплощением двух человеческих архетипов: абстрактного рационального философа и отважного эмоционального поэта. Такое идеальное сочетание, считал испанец, редко встречается у столь уравновешенной и здоровой личности. Исключительность Иоанна Павла заключалась в том, что он был и тем и другим безо всякого видимого психологического конфликта. Для столь сильной личности он был удивительно здоров психически.

Состояние здоровья Иоанна Павла вполне оправданно интересовало прессу, но сообщения были большей частью угрожающе-трагическими, нежели сочувственными. Иногда причудливое освещение состояния здоровья Папы в печати не могло удержать возвращение (которому Наварро не мог воспрепятствовать) к классическому куриальному стилю, в котором любое публичное обсуждение папского здоровья считалось недопустимым. Подозрительность ватиканской прессы не ослабило и решение Государственного секретариата и персонального врача Папы не приглашать международную команду специалистов для консультации во время операции ободочной кишки и шейки бедра Иоанна Павла, как это было сделано кардиналом Касароли в 1981 г., когда Папа был ранен. Решение Касароли создало ощущение открытости, которое подтверждало, что Ватикан не скрывает ничего о состоянии здоровья Папы. Отсутствие открытости, обеспеченной международными консультациями, возродило старое подозрение, хотя и несправедливое.

Несмотря на все, порой дикие, спекуляции мировых средств массовой информации, публика, казалось, не была разочарована физически ослабленным Иоанном Павлом II. Если это и произошло, то проблемы со здоровьем у Папы возбуждали сочувствие, которое кардинал Джон О'Коннор из Нью-Йорка нашел поразительным. Однажды ему довелось прогуляться по улице, рассказывал кардинал, «и люди останавливали меня и спрашивали: «Как там Папа?» То, что они были осведомлены и заинтересованы, то, что вошедший в поговорку «человек с улицы», будь он католиком или нет, знал, что у него есть Папа, поразило архиепископа пресс-столицы мира как нечто знаменательное.

«ПУТЬ ЕЩЕ ПРЕВОСХОДНЕЙШИЙ»

25 марта 1996 г. Иоанн Павел издал постсинодальную апостольскую проповедь «Vita Consecrata» [«Освященная жизнь»]. Кроме того, что «Vita Consecrata» подводила итог работы десятой Ассамблеи Синода епископов, которая собиралась со 2 по 29 октября 1994 г., она была заключительной частью триптиха постсинодальных проповедей Папы о трех «состояниях жизни» в Церкви, который начался с «Christifideles Laici» (о мирянах и об особой миссии мирян в мире) и продолжался в «Pastores Dabo Vobis» (о священниках и подготовке священников), документах, призванных служить «ключами» для правильной интерпретации Второго Ватиканского Собора и внедрения его идей в XXI в. Мужчины и женщины, давшие вечные обеты целомудрия и послушания, составляют 0,1 % - один миллион в миллиардной общине католической Церкви по всему миру. И все же почти два тысячелетия католичество рассматривает монашескую жизнь или то, что многие католики называют «религиозной жизнью», в некотором смысле центром жизни и миссии Церкви. Дискуссия в Синоде, в которой участвовали 245 епископов вместе с теологами и члены женских и мужских религиозных орденов, была предсказуемо сфокусирована на трудностях, испытываемых многими религиозными общинами со времени Ватикана II, и на том, как эти трудности были интерпретированы. В Африке и Азии монашеские общины росли, иногда быстро. В Западной Европе и Северной Америке набор в монашество с момента Собора резко сократился, и многие общины быстро старели. Некоторые утверждали, что трудности в наборе молодежи на этот нелегкий жизненный путь связаны скорее с секулярным стилем гражданской жизни и теологическими разногласиями в постсоборный период, чем с проблемами жизни в бедности, воздержании и послушании. Многие из лидеров главных религиозных общин были категорически не согласны с таким анализом. Парадоксальные итоги подвел Синод. Досинодальная фаза была самой успешной в истории, секретариат Синода получил больше письменных ответов на предполагаемую повестку дня, чем когда-либо. Некоторые участники считали, что сам Синод не сумеет развить такую теологическую дискуссию, как собирался, отчасти из-за продолжающегося спора о том, было ли правильным постсоборное обновление религиозной жизни.

Если дискуссии самого Синода большей частью были посвящены этим проблемам, «Vita Consecrata» сконцентрировалась на возможностях обновить религиозную жизнь в XXI в. и ободрить принявших обеты мужчин и женщин в их призвании, которое Иоанн Павел описал как бытие «в самом сердце Церкви». Проповедь богата библейскими цитатами и широко использует терминологию Восточной Церкви для описания красоты посвященной жизни. Греческий теологический термин филокалия , или «любовь божественной красоты», Папа предлагает использовать для описания того, что любовь есть духовный путь для тех, кто живет в евангельском согласии с бедностью, воздержанием и послушанием, через призвание и посвящение. Центральным изображением посвященной жизни в Новом Завете является, таким образом, история о Преображении, когда Петр, Иаков и Иоанн поддались благоговейному страху от сияющего, преображенного лика Христа на горе Фавор (см. Мф. 17.1-9). Посвященные, как полагает Иоанн Павел, являются теми, кто посвящает всю свою жизнь созерцанию этой красоты и ее возвещению через удаление от мира.

Папа использовал и другие библейские образы, чтобы описать значение монашеской жизни. Помазание ног Иисуса в Вифании Марией, сестрой Марфы и Лазаря (Ин. 12.1-7), является «знаком безграничной щедрости» , что могла характеризовать религиозную жизнь, полностью отданную Христу и Его Церкви. Присутствие Марии, Матери Христа, и апостола Иоанна у подножия креста символизирует апостольство, которое является сердцем религиозной жизни. Затем Дева Мария и апостол Петр вместе ожидают в горнице схождения Святого Духа (см. Деян. 1.13-14):

Мать Иисуса представляет «супружескую восприимчивость» Церкви к божественной милости; Петр воплощает один из плодов такой восприимчивости - рукоположенное духовенство.

Иоанн Павел развернул эти библейские образы, чтобы подчеркнуть, что посвященная жизнь не может быть оценена полезностью того, что делает посвященная личность, и измерена социальным критерием утилитарности. Посвященная жизнь должна пониматься и оцениваться по другим стандартам - Закон и Благодать, встроенные в человеческую сущность и подтвержденные Крестом. Драматическое самозабвение людей, которые отдали все, включая порой и активную жизнь в мире, ради полного посвящения себя Христу, является наиболее радикальной формой возможного апостольства, что и наделяет их собственной ценностью. Жизни, полностью отданные Христу без единой перспективы земной награды, воплощают убежденность Церкви в том, что Царство Божие незримо присутствует в истории, и выражают веру Церкви в то, что смерть не является заключительным словом в человеческой жизни.

Верность своему призванию всегда обращена «к миру». Призвание послушания - это вызов современной культуре, демонстрирующий, что свобода и послушание дополняют друг друга. Призвание к бедности - пророческий вызов «идолопоклонничеству ко всему созданному». Воздержание - не только вызов современному гедонизму, но и «свидетельство силы Господней Любви, выраженной в слабости человеческой сущности. Посвященный удостоверяет: то, что многие считают невозможным, с Божией помощью оказывается возможным и реальным освобождением». Вот объяснение тому, как посвященная жизнь учит всю человеческую семью важным вещам о человеческой сущности и о подлинном гуманизме.

Как тогда следует понимать посвященную жизнь в ее взаимосвязи с другими «сторонами жизни» в Церкви? На волне «Vita Consecrata» разразился спор по поводу английского перевода латинского термина «praecellens», в английском варианте, опубликованном под редакцией Святого Престола, звучащего как относящийся к «объективному превосходству» священной жизни. Во французском и испанском переводах «praecellens» выглядит как «объективное преимущество», а немецкий перевод предлагает вариант «объективное совершенство». Когда «Liberia Editrice Vaticana», издательство Святого Престола, опубликовало текст на разных языках и каждый перевод рассматривался как официальный, то дебаты относительно точного значения слова «praecellens» и того, что могло означать рассмотрение монашеской жизни в качестве «объективного превосходства» над остальными формами христианской жизни, готовы были разгореться вновь. Один комментатор, хорошо знакомый с внутренними дебатами по поводу перевода, отметил, что, несмотря на то, какие еще значения могут быть найдены, утверждение об «объективном превосходстве» посвященной жизни «не имеет ничего общего с тем, что посвященная личность превосходит святостью священников или мирян. Скорее Иоанн Павел подтверждает христианскую традицию, что посвященная жизнь является наиболее радикальным образом жизни в Евангелии на этой земле, образом жизни, который может быть назван божественным , поскольку он включает в себя Его - Бога и Человека - как выражение отношения Единственного Сына с Отцом и Святым Духом». Более того, «объективное преимущество» посвященной жизни «дарует особую ответственность посвященному», чья миссия - напоминание остальной Церкви не отводить пристального взгляда от красоты Господа, искать мира в Христе, Который должен прийти, и стремиться к счастью, которое может быть найдено только в отказе от себя ради Господа.

Отклики на «Vita Consecrata» отражали ошибку, наложившую отпечаток на всю постсоборную религиозную жизнь, к которой пытался обратиться Синод. Те, кто чувствовал себя удобно на пути, избранном в последние десятилетия многими религиозными общинами, особенно женскими, склонны были оценить проповедь как совершенно неприемлемую. Те, кто думал, что обновление, разрешенное Собором, было серьезно извращено и религиозная жизнь разрушена, воодушевились. То, что последние росли в конце 1990-х, тогда как первых становилось все меньше, они старели, позволяло предположить, что «Vita Consecrata» будет играть большую роль в католицизме XXI в.

ПЯТЬДЕСЯТ ЛЕТ СВЯЩЕНСТВА

Иоанн Павел II отметил пятидесятую годовщину своего рукоположения, пригласив всех других священников мира, отмечающих золотой юбилей, присоединиться к нему на несколько дней для празднования и размышлений в Риме в ноябре 1996 г.

Месяцем ранее поднялась очередная волна слухов о том, что здоровье Папы быстро ухудшается. После периода внезапных болей в животе, сопровождавшихся незначительным жаром, 8 октября в больнице Джемелли Иоанну Павлу был удален аппендикс, В следующее воскресенье он служил совместную мессу в своих покоях и приветствовал посетителей из окна Джемелли, поблагодарив их за то, что они пришли к нему сюда, в место, которое он теперь в шутку начал называть «Ватикан-три», и передал из больницы по радио воскресную Богородичную молитву на площадь Святого Петра. Самодельные поздравительные открытки от детей его друзей были возвращены с подписью от руки: «Спасибо. ИП II». Он вышел из Джемелли 15 октября и восстановил свой нормальный режим в «Ватикане-один».

Тысяча шестьсот священников и девяносто епископов приняли приглашение Иоанна Павла разделить с ним в Риме золотой юбилей. То, что в других обстоятельствах могло стать фестивалем клерикализма, стало волнующим опытом международной солидарности священников и напоминанием, что Церковь в конце второго тысячелетия снова стала Церковью мучеников. Торжества открылись в Зале приемов Павла VI вечером 7 ноября с вечерней молитвы и свидетельств присутствующих. Наиболее волнующим был рассказ отца Антона Лули, восьмидесятишестилетнего албанского иезуита, который провел сорок два года в коммунистических тюрьмах и трудовых лагерях, часто подвергаясь ужасным физическим пыткам. На вопрос, как он переносил страдания и мог ли простить своих мучителей, он сказал, что, когда его пытали, «Христос был со мной, давая мне невероятную силу и радость. Это был потрясающий священнический опыт, за который я благодарен Господу... Они могли взять у нас все остальное, но они не могли выжать из наших сердец любовь Христа и наших братьев». В годы после освобождения Албании от коммунизма отец Лули стал известен просто, как «святой». Люди приходили к нему на исповедь со всех концов страны. Папе и его юбилярам он сказал, что «Господь призвал меня жить прибитым гвоздями к кресту руками, раскинутыми в службе самоотречения, чтобы отметить мое причастие, мое священническое служение, через каждую форму цепей и страданий». В конце этого волнующего свидетельства отец Лули и Иоанн Павел обнялись, а коллеги-священники выразили свое одобрение громом аплодисментов.

Празднование золотого юбилея завершилось мессой в соборе Святого Петра в воскресенье, 10 ноября. 1600 приехавших юбиляров, одетые в епитрахили, вышитые папскими гербами, - подарок от Иоанна Павла II, - проследовали в собор. Процессия заняла почти сорок пять минут, и празднующие юбиляры вместе составили огромный полукруг напротив престола и заняли, вероятно, одну пятую нефа базилики. Главный престол был окружен великолепными красными, белыми и золотыми цветами, комбинирующими цвета Польши с цветами Святого Престола. Облаченный в великолепное красное одеяние и золотую митру, Иоанн Павел, подойдя к престолу, был встречен аплодисментами более чем 10 000 присутствующих. Визитеры и паломники иногда находят собрания на большой папской литургии несколько сумбурными, порядок не характерен для Рима даже в церкви. Гостей великолепной мессы поразила атмосфера радости. Римляне, пресыщенные знакомством со священниками, епископами, кардиналами и папами, казалось, чувствовали, что они участвуют в великом действе благодарения за праведные жизни, прожитые в служении другим.

Антифон для ответного псалма после первого чтения мессы был тщательно выбран. Слова Христа, сказанные Петру на Тайной Вечере из Евангелия от Луки 22.32: «Но я молился о тебе, чтобы не оскудела вера твоя; и ты некогда, обратившись, утверди братьев твоих», - обобщали концепцию Иоанна Павла о папстве в этом стихе Нового Завета. Образ Тайной Вечери также был рамкой для папской проповеди. Каждый раз, когда священник служит мессу, он говорит, он заново переживает установление причастия и священства Нового Завета и омовения Христом ног Своих апостолов. Все это, полагает Папа, должно ежедневно напоминать каждому священнику, что «он является слугой таинства искупления... призванным служить всем братьям и сестрам». Быть слугой, постоянно повторяет он, есть смысл пастырского служения.

Как раз перед последним благословением «Магнификат», составленный для этого случая Джузеппе Либерто, был пропет хором из 130 голосов, привезенным из различных частей Сицилии, под аккомпанемент десяти музыкантов; собрание соединилось в антифоне, «Magnificat anima mea Dominum» [«Величит душа моя Господа...»]. После мессы юбиляры, к которым присоединились участвующие в праздновании 116 кардиналов со всего света, проследовали к специальным местам на sagrato, помосте перед собором, на воскресную Богородичную молитву и музыкальную программу. Огромная толпа заполонила всю обширную площадь и виа делла Кончилиационе. На самой площади, прямо напротив офисов Конгрегации епископов, уже ждал огромный многоцветный шар с надписями на итальянском и польском «Auguri Santo Padre! Najlepsze Zyczenia, Ojcze Swiety!» [«Наилучшие пожелания, Ваше Святейшество!»]. Иоанн Павел появился на лоджии рядом с собором Святого Петра в белой сутане и красной шапке. После Богородичной молитвы он обратился ко всему католическому пресвитерату с краткой речью.

Я думаю в этот момент обо всех священниках мира. О священниках преклонного возраста и больных; мысленно я с ними, и стою рядом с ними с братской симпатией. Я думаю о молодых священниках в первый год их служения и ободряю их в апостольском рвении. Я думаю о приходских священниках - об «отцах семейств» их уважаемых общин. Я думаю о миссионерах, проповедующих Христа, Воплощение Бога и Спасителя человечества на пяти континентах. Я думаю о священниках, нуждающихся в материальной или духовной поддержке, а также обо всех, кто, к несчастью, отказался от принятых обетов. Я молюсь Господу о поддержке и помощи для всех них.

Я обнимаю вас, дорогие священники, разбросанные по всему миру, и вверяю вас Марии, Матери Христа и Вечного Первосвященника, Матери Церкви и нашего священства.

Когда веселый полосатый шар поднимался в свежий осенний воздух, оркестр и хор Итальянского радио и телевидения исполняли «Те Deum» Гайдна и другие пьесы. Оркестры итальянских карабинеров и полиции играли «Папский гимн», итальянский национальный гимн, и триумфальный марш из «Аиды» Верди. Программу завершил гимн «Дерево Веры и мира», который пели католики, евреи и мусульмане, когда Иоанн Павел выпустил пять голубей как символ мира.

Затем Иоанн Павел направился на ленч с Коллегией кардиналов в новом ватиканском доме для гостей Domus Sactae Marthae [Приют святой Марфы], где будущим выборщикам нового Папы предстоит жить во время конклава. Его оживленность в тот день, когда он подходил к каждому столу и разговаривал с гостями на ленче после двух с половиной часов мессы и сорокапятиминутного торжества, предполагала, что слухи относительно его быстро ухудшающегося здоровья преувеличены. Если кто-то из князей Церкви приехал в Рим в предчувствии чего-то более драматичного, чем ежегодное празднование, они ошиблись.

Пятидесятая годовщина рукоположения подвигла Папу на написание коротких мемуаров «Дар и Таинство», в которых он отразил то, что привело его к священничеству, вспоминал о пяти годах работы священником и предлагал серию коротких размышлений по теологии священнослужения. Полувековой опыт, писал он, утвердил его в убеждении, что быть хорошим священником означает прежде всего быть священником благочестивым. Программы, несомненно, важны, пастырское планирование также имеет свое место. Но благочестие было путем, на котором священник мог стать «закваской братства» в мире, постоянно нуждающемся в солидарности.

<< назад далее >>