Абрамов А. "Время умирать"

ОГЛАВЛЕНИЕ

6 глава. Глазами Екклесиаста

Доброе имя лучше дорогой масти, и день смерти — дня рождения. Лучше ходить в дом плача об умершем, нежели ходить в дом пира; ибо таков конец всякого человека, и живой приложит это к своему сердцу» (Еккл. 7:1–2). Екклесиаст говорит о смерти, пожалуй, больше, чем кто-либо в Библии. Его отношение к смерти определяется его взглядом на жизнь. Если жизнь — это суета сует, то смерть — это освобождение, финал бесконечного пестрого хоровода, в котором кружится человечество со дня сотворения мира.

Размышляя о смерти, Екклесиаст надеется, «что живой приложит это к своему сердцу». Он нетерпим к иллюзиям, он требует честности, требует не только осознать неизбежность смерти, но и сделать из этого определенные выводы. Он говорит: «Веселись, юноша, в юности твоей, и да вкушает сердце твое радости во дни юности твоей, и ходи по путям сердца твоего и по видению очей твоих; только знай, что за все это Бог приведет тебя на суд» (Еккл. 11:9).

Книга Екклесиаста в такой же степени адресована молодым людям, как и Книга Притчей. Но если в притчах Соломон указывает на это в самом начале (Прит. 1:4), то Екклесиаст говорит об этом в конце. К сожалению, мысль о грядущем суде не очень-то радует смертных, особенно в молодости. Многие молодые люди рассуждают следующим образом: «Для начала я поживу в свое удовольствие, нагуляюсь, а потом, под старость, может быть, и подумаю о Боге и вечности». Подобная точка зрения не только в корне ошибочна, но и весьма опасна. Во-первых, в грехе жизнь сгорает очень быстро, во-вторых, смерть может стать для молодого человека полной неожиданностью. Перед престолом суда каждую секунду предстает очень много весьма удивленных людей. Они удивлены не тем, что их судит Бог, а тем, как рано они там оказались.

Одно из главных заблуждений молодости относительно смерти заключается в том, что она кажется молодым очень далекой, почти нереальной. На самом деле для молодых смерть так же неизбежна, как и для глубоких старцев, только одни чуть ближе, а другие чуть дальше от нее. При этом многие молодые люди испытывают удивительное пренебрежение по отношению к жизни и смерти. Чаще всего именно безрассудная молодость ради забавы вытворяет то, что людей в возрасте не заставишь делать ни за какие деньги. Где коренятся причины подобного отношения, сказать трудно, но одно можно утверждать со всей очевидностью: определенный процент наиболее рисковых молодых людей расплачиваются жизнью или здоровьем за свое легкомыслие.

А Екклесиаст продолжает свои рассуждения, демонстрируя полное разочарование в жизни. Он говорит: «И ублажил я мертвых, которые давно умерли, более живых, которые живут доселе; а блаженнее их обоих тот, кто еще не существовал, кто не видал злых дел, какие делаются под солнцем» (Еккл. 4:2–3). Екклесиаст говорит об этом не в период войн и бедствий, а в самое благополучное время своего царства. Его позицию можно объяснить лишь высочайшей степенью пессимизма и презрения к жизни, которыми Екклесиаст проникся к концу своего жизненного пути.

С первых страниц Екклесиаст просто шокирует читателя своим отношением к жизни. А если смертный читал до этого только Новый Завет, то в голове у него может водвориться самый настоящий хаос, а некоторым начинает казаться, что в Библии есть противоречия. На самом деле никаких противоречий нет. Когда Христос говорит о жизни, например, произносит знаменитые слова «Я есмь путь и истина и жизнь» (Ин. 14:6), Он имеет в виду совсем не то, что подразумевает Екклесиаст, говоря о жизни: «И возненавидел я жизнь, потому что противны стали мне дела, которые делаются под солнцем; ибо все — суета и томление духа!» (Еккл. 2:17). Говоря «жизнь», Екклесиаст и Христос вкладывают в этот термин абсолютно разное значение. Христос говорит о жизни как о вечном общении с Богом, наступающем после покаяния и освобождения от греха. Проповедуя о жизни, Христос обычно имеет в виду не жизнь земную, но жизнь вечную. Екклесиаст же, говоря о жизни, имеет в виду бренное, земное существование; он оглядывается вокруг и видит настоящую «ярмарку суеты».

Есть у Екклесиаста утверждения, которые могут ввергнуть современного христианина в смущение или даже депрессию. Екклесиаст пишет, что «…участь сынов человеческих и участь животных — участь одна: как те умирают, так умирают и эти, и одно дыхание у всех, и нет у человека преимущества перед скотом, потому что все — суета! Все идет в одно место: все произошло из праха и все возвратится в прах. Кто знает: дух сынов человеческих восходит ли вверх, и дух животных сходит ли вниз, в землю?» (Еккл. 3:19–21). А чуть ниже Екклесиаст произносит еще более резкие слова, он утверждает, что «Всему и всем — одно: одна участь праведнику и нечестивому, доброму и злому, чистому и нечистому, приносящему жертву и не приносящему жертвы; как добродетельному, так и грешнику; как клянущемуся, так и боящемуся клятвы. Это-то и худо во всем, что делается под солнцем, что одна участь всем, и сердце сынов человеческих исполнено зла, и безумие в сердце их, в жизни их; а после того они отходят к умершим» (Еккл. 9:2–3).

На первый взгляд, здесь снова просматривается чуть ли не противоречие с Евангелием, соз-дается впечатление, что автор попросту отрицает загробное воздаяние и жизнь вечную. Но не стоит торопиться с выводами. Пытаясь истолковать и понять любой отрывок из Писания, особенно из Ветхого Завета, всегда необходимо принимать во внимание тот уровень богословских знаний, который существовал в ту эпоху. Например, читая Книгу Иова, нужно помнить, что действие ее происходит в период патриархов, задолго до десяти заповедей, Моисеева закона и царства Израильского. Во всяком случае ни одно из вышеперечисленных понятий у Иова даже не упоминается. Потому-то Иов и его оппоненты не ссылаются на письменные источники, но вынуждены прибегать к другим аргументам в своем споре.

В тот момент, когда Екклесиаст пишет свою книгу, учение о жизни после смерти только начинает формироваться. Бог постепенно приоткрывает людям тайну загробного воздаяния. Для любого здравомыслящего христианина посмертный суд — это аксиома. Но то, что для нас является элементарным, для Екклесиаста даже не сформулировано. Он считает, что со смертью все заканчивается. Он рассматривает потомков как единственную память о человеке, рассуждая в русле богословских воззрений эпохи патриархов.

На самом деле читать Екклесиаста легко и просто, необходимо помнить лишь об одном. Все, о чем он говорит, происходит «под солнцем». Эту фразу Екклесиаст употребляет около тридцати раз. Посмертное воздаяние, страшный суд просто вынесены за скобки этого повествования. А произнося слово «смерть», Екклесиаст имеет в виду только одно — конец земной жизни человека.

Без понимания Екклесиаста невозможно глубокое понимание Христа. Не постигнув суетности мирской жизни, любой человек будет уязвим перед мирскими искушениями, его взаимоотношения с Господом не могут быть стабильными, ему будет чрезвычайно сложно правильно расставить приоритеты. Апостол Павел выражает это в идее странствования. Он говорит о праведниках Ветхого Завета: «Все сии умерли в вере, не получив обетований, а только издали видели оные, и радовались, и говорили о себе, что они странники и пришельцы на земле; ибо те, которые так говорят, показывают, что они ищут отечества. И если бы они в мыслях имели то отечество, из которого вышли, то имели бы время возвратиться; но они стремились к лучшему, то есть к небесному; посему и Бог не стыдится их, называя Себя их Богом: ибо Он приготовил им город» (Евр. 11:13–16).

Если смотреть на свою жизнь с позиций эгоизма, то она абсолютна и самоценна. Глядя на мир со своей кочки, индивидуум ощущает себя центром вселенной. И прав был классик, язвительно заметивший, что «всех почитаем мы нулями, а единицами себя». Но если смотреть иначе, с точки зрения вечности и Божественной правды, то нам откроется совершенно другая картина. Все происходит с точностью до наоборот. И уж если продолжать разговор о Боге и человеке, пытаясь описать их взаимоотношения языком математики и компьютерных программ, то получится весьма забавная картина. Единица окажется только одна, а все остальные, в действительности, самые настоящие нули.

Смерть придет за нами вовремя, она никогда не опаздывает, потому что никуда не торопится.