Элиаде М. Очерки сравнительного религиоведения

ОГЛАВЛЕНИЕ

Глава V. ВОДЫ И АКВАТИЧЕСКИЙ СИМВОЛИЗМ

60. Воды и семена сущего

Пользуясь краткой формулой, можно сказать, что вода символизирует полную совокупность возможного; она есть fons et origo (источник и начало), средоточие всех потенций бытия. «Вода, ты есть источник всякой вещи и всякого бытия!» — говорит один из индийских текстов', подводя итог долгой ведической традиции. Вода лежит в основе мироздания;2 она есть основа жизни растения3, эликсир бессмертия4, подобный амрите;3 она обеспечивает долгую жизнь, творческую силу, составляет принцип всякого исцеления и т. д.6. «Да принесут нам воды благополучие!» — так молился ведический жрец7. «Воды суть воистину целители; воды изгоняют и излечивают все болезни!»8
Будучи началом бесформенности и потенциальности, основой всего многообразия космических проявлений, вместилищем всех зачатков, вода символизирует первичную субстанцию, из которой рождаются все формы и в которую они возвращаются либо путем увядания, либо через катаклизм. В начале были воды, и они же покроют все вновь в конце полного исторического или космического цикла; вода пребудет всегда — но никогда ей не быть только водой, ибо она всегда рождает, заключая в своем нерасчлененном единстве возможности всех форм. В космогонии, в мифе, в ритуале, в иконографии воды исполняют одну и ту же функцию — независимо от структуры того культурного целого, в составе которого мы их находим: они предшествуют всякой форме и поддерживают всякое творение. Погружение в воду символизирует возврат в состояние неоформленности, полную регенерацию, новое рождение, поскольку погружение равнозначно растворению форм, реинтеграции в добытийную бесформенность; а выход из вод повторяет космогонический акт формообразования. Контакт с водой всегда подразумевает возрождение, с одной стороны, поскольку за растворением следует «новое рождение» — с другой, пото-
Bhavisyottarapurana. 31, 14.
2 Satapatha-Brahmana. VI, 8, 2, 2; ХП, 5, 2, 14.
3 Ibid. П1, б, 1, 7.
4 Ibid. IV, 4, 3,15, и т. д.
5 Ibid. I, 9, 3,7; XI, 5, 4, 5.
6 RV. I, 23,19 и ел.; X, 19, 1 и ел.; и т. д.
7 AV. П, 3, б.
8 Ibid. VI, 91,3.

184

му что погружение повышает плодородие, жизненный и творческий потенциал. В ритуале инициации вода дает «новое рождение», в магическом ритуале она исцеляет, в похоронных ритуалах — обеспечивает посмертное возрождение. Воплощая в себе все возможности. Вода становится символом Жизни («живая вода»). Обильная семенем, она плодотворит Землю, животных, женщину. Она — вместилище всех потенций, предельное выражение текучести, основа всеобщего становления. Воду сопоставляют или прямо породняют с Луной. Ритмы лунные и ритмы акватические подчинены одному и тому же закону; они управляют периодическим появлением и исчезновением всех форм, придают циклическую структуру всеобщему становлению.
Далее, с доисторических времен единство Воды, Луны и Женщины воспринималось как антропокосмический круг плодородия. На неолитических вазах, относящихся к так называемой вальтернинбургбернбургской культуре, вода изображалась знаком VVV' который является древнейшим египетским иероглифом для текущей воды9. Уже в эпоху палеолита спираль символизировала водные и лунные факторы плодородия; изображение ее на женских статуэтках выражало единство всех этих источников жизни и плодоношения10. В мифологиях американских индейцев иероглиф воды, изображающий наполненную ею вазу, в которую падает капля из облака, всегда встречается в сочетании с лунной символикой". Спираль, улитка (символ Луны), женщина, вода, рыба конституционально принадлежат к единому символизму плодородия, действительному для всех планов космического бытия.
Опасность всякого анализа состоит в расчленении и раздроблении на отдельные элементы того, что первоначально явлено сознанию как нерасчлененное единство. Космос. Один и тот же символ может служить знаком и именем для целого ряда реальностей, которые лишь в профайлом опыте воспринимаются как раздельные и автономные. Множественность значений, придаваемых одному и тому же образу или слову в архаических языках, постоянно указывает нам на то, что породившему их сознанию мир представал как органическое целое. В шумерском языке «а» означало «вода», но равным образом оно означало «сперма», «зачатие», «порождение». В месопотамской клинописи, к примеру, вода и рыба символизируют плодородие. Даже в наши дни у «примитивных» народов вода отождествляется — не всегда в повседневном опыте, но регулярным образом в мифологии — с мужским семенем. На острове Вакута существует миф, в котором девушка

См. послесловие Н. А. Куна к книге: Hentze С. Mythes et symboles lunaires. 4.
Р. 244
' Hentit С. Mythes... P. 248.
'' Ср. репродукции «Sahagun», «Codex Nuttal» и т. д. в кн.: Wiener L. Mayan and Mexican Origins. Cambridge, 1926. P. 49 и ел., 84 и ел.

185
утратила девство, позволив дождю коснуться своего тела; а важнейший миф островов Тробриан повествует о том, как Болутуква, мать героя Тудава, стала женщиной вследствие падения нескольких капель воды со сталактита12. Похожий миф есть и у индейцев пима из штата Нью-Мексико: прекраснейшую женщину (Землю-Мать) оплодотворяет капля воды из облака13.

61. Водные космогонии

Хотя и разделенные в пространстве и времени, эти факты тем не менее образуют некоторую целостную космологию. Во всех планах бытия вода есть порождающее начало, источник жизни. В индийской мифологии во множестве вариантов присутствует тема первобытных вод, по которым плавает Нараяна с растущим из его пупа Космическим древом. В пуранической традиции дерево заменяется лотосом, из сердцевины которого рождается Брахма (абьяя, «рожденный из лотоса»'4). Аналогичным образом появляются другие боги — Варуна, Праджапати, Пуруша или Брахман (Сваямбху), Нараяна или Вишну — различные варианты одного и того же космогонического мифа, вода остается непременной частью этого мифа. Позднее эта водная космогония становится привычным мотивом в иконографии и декоративном искусстве: цветок или дерево растет изо рта или из пупа якши (воплощения плодоносящей жизни), из глотки морского чудища (макара), из улитки или из «полной вазы», но никогда — прямо из чеголибо, что бы символически изображало Землю15. Ибо, как мы видели, воды предшествуют и служат опорой всякому Творению, всякому «прочному установлению», всякому космическому проявлению.
Воды, по которым в блаженной беспечности плавал Нараяна, символизируют состояние покоя и тьмы, космическую ночь. Нараяна и сам пребывает во сне. И из его пупа, то есть из Центра (ср. § 145), произрастает первая космическая форма: лотос или дерево — символ нарушенное-то мирового покоя; животворящей, но дремотной силы; жизни, из которой еще не выделилось сознание. Все творение исходит из единого лона и на нем утверждено. В других вариантах Вишну в своем третьем воплощении (в образе гигантского кабана) спускается в глубины первобытных вод и извлекает из бездны Землю16. Этот миф, 12 Malinowski В. The sexual life of savages in North Western Melanesia. L., 1935. P. 155.
13 Russell. The Pima Indians // Annual Report of the Bureau of Ethnology. Washington, 1908. Vol. 26. P. 239.
14 См. ссылки в кн.: Coomaraswamy A. Yaksas. Washington, 1928. Vol. 2. P. 24.
15 Coomaraswamy A. Yaksas... P. 13.
16 Talttiriya-Brahmana. I, 1, 3, 5; Satapatha-Вг. XIV, I, 2, 11; ср.: Ramayana, Ayodhya-Khnda, CX, 4; Mahabharata. Vana-Prana, СХГП, 28 - 62, СС1ХХП, 49 - 55; Bhagavata Purana, Ш, 13; и т. д.

186

океанический по происхождению и структуре, сохранился и в европейском фольклоре (см. библиографию).
Вавилонская космогония также повествует нам о водном хаосе, о первобытном Океане, об Апсу и Тиамат. Первый олицетворяет пресноводный Океан, по которому позднее поплывет Земля, Тиамат же — это горько-соленое море, населенное чудовищами. «Энума Элиш», поэма творения, начинается так: Когда небеса горе оставались еще безымянны, И долу земля не обрела еще имени, И прежде бывший Апсу, их породивший, И Мумму, и Тиамат, их общая матерь, Смешали воды свои воедино...'7
Традиционное представление о первобытных водах, породивших миры, в большом числе вариантов встречается в древних и «примитивных» космогониях. Мы отсылаем читателя к «Natursagen» О. Даннхардта18 и, для получения дальнейших библиографических указаний, к «Указателю мотивов в фольклорной литературе» С. Томпсона'".

62. Вода как источник жизни

Поскольку вода есть первоисточник всего сущего, в котором заключены все возможности и прорастают все зачатки, легко понять существование мифов, возводящих к ней происхождение рода человеческого или какой-нибудь отдельной расы. На южном берегу Явы находится сегара анаккан, «Море детей». Индейцы караджа в Бразилии еще помнят мифические времена, когда они «еще жили в воде». Хуан де Торквемада, описавший крестильные омовения новорожденных в Мексике, сохранил для нас несколько формул, посредством которых младенец посвящался Богине Вод Чальчиутликуэ Чальчиутлатонак, считавшейся его подлинной матерью.
Перед погружением младенца в воду говорили: «Прими эту воду, ибо богиня Чальчиутликуэ Чальчиутлатонак есть твоя мать. Да очистит тебя это омовение от грехов твоих родителей...» Потом, касаясь водой губ, груди и головы младенца, добавляли: «Прими, дитя, мать свою Чальчиутликуэ, Богиню Вод»20. Древние карелы, мордва, эстонцы, черемисы и другие финно-угорские народы знали «Мать-Воду», к которой обращались за помощью женщины, желавшие иметь детей21.

18
19 Vol. I. P. 121 и ел.
20 Nyberg В. Kind und Erde. Heblnky, 1931. S. 13 и ел. Holmberg-Harva U. Die Wassergottheiten der flnnbch-ugrischen Volker. S. 120, 126, 138 и т. д.

187

Бесплодные татарки на коленях молились у пруда22. Ил, лимус, представляет собой особенно животворную среду. Незаконнорожденных детей уподобляли водорослям и бросали в ил, неистощимый источник жизни; тем самым совершалось их ритуальное возвращение в ту нечистую жизнь, из которой они вышли, подобно тростнику и болотным травам. Тацит писал о германцах: «Ignavos et imbelles et corpore infames caeno ac palude, iniecta insuper crate, mergunt» («Ленивых, невоинственных и слабых телом они топят в грязи и болоте, набрасывая сверху плетенку»)23. Вода рождает. Дождь плодотворит, подобно мужскому семени. Согласно эротико-космогоническому символизму. Небо заключает в объятия и оплодотворяет Землю Дождем. Этот символизм поистине универсален. Германия изобилует «детскими источниками», «детскими прудами», «детскими колодцами»24. В Оксфордшире в Англии есть «Детский колодец», известный тем, что исцеляет женщин от бесплодия25. Многие такого рода верования контаминированы представлением о Матери-Земле и эротическим символизмом фонтана. Но в основании этих верований, как и в основании всех мифов о происхождении от Земли, растительности или камней, лежит одна и та же фундаментальная идея: жизнь, т. е. реальность, сконцентрирована в некоторой космической субстанции, из которой — путем ли прямого порождения или символического участия — происходят все формы жизни. Водяные животные, особенно рыбы (которые в то же время выступают в качестве эротических символов) и морские чудовища, становятся образами сакрального, поскольку они замещают абсолютную реальность, сконцентрированную в воде.

63. «Вода жизни»

Космогонический символ, вместилище всех зачатков — вода выступает по преимуществу и в качестве волшебной и целебной субстанции: она лечит, омолаживает, наделяет бессмертием. Прототипом всякой воды является «живая вода», которую позднейшее умозрение поместило куда-то в небесные области — туда же, где существуют небесные напитки, такие как сама, белая хаама и т. д. Живая вода, источники молодости, вода жизни и т. п. — все это мифологические формулы одной и той же метафизической и религиозной реальности: вода несет в себе жизнь, крепость и вечность. Разумеется, воды этой не добыть невесть кому и невесть каким образом. Ее охраняют чудовища. Она находится в труднодостижимых местах, во владении демонов или богов. Добраться до ее источника и добыть «живой воды» можно лишь пройдя через ряд по-
22 Nyberg В. Kind... S. 59.
23 Gennania. 12.
24 Dieterich. Mutter Erde. 3 ed. S. 19, 126.
K McKenzie D. Infancy of Medicine. L, 1927. P. 240.

188

священий и испытаний, в точности, как и в поисках Дерева Жизни (см. § 108, 145). «Река бессмертия» (виджара-нади) протекает близ чудесного дерева, о котором повествует «Каушитаки-упанишада»26. Эти же два символа соседствуют и в Апокалипсисе27: «И показал мне чистую реку воды жизни, светлую, как кристалл, исходящую от престола Бога и Агнца... и по ту и по другую сторону реки, древо жизни...»28

«Живая вода» омолаживает и дарит вечную жизнь, и всякая вода через посредство процесса соединения — разложения, смысл которого прояснится в дальнейшем, являет свою действенность, плодотворность и целебность. Уже в наши дни в Корнуэлле больных младенцев троекратно погружали в колодец Святого Мандрона29. Значительное число целебных источников30 и рек31 имеется во Франции. Существуют также источники, благотворно влияющие на любовь32. Другие водные источники ценятся в народной медицине33. В Индии болезни выбрасывают в воду34. У финно-угорских народов некоторые болезни объясняются осквернением или нечистотой водных потоков35. И в завершение этого краткого обзора чудесных свойств воды напомним о «новой воде», широко используемой для приготовления колдовских снадобий и народных лекарств. «Новая вода», т. е. вода из нового сосуда, не оскверненная использованием для повседневных нужд, несет в себе все те плодотворящие и творческие потенции, которыми обладали первобытные Воды. Она исцеляет, поскольку в некотором смысле воспроизводит Творение. Позднее мы увидим, как магические акты «повторяют» космогонию, поскольку они проецируются в мифологическое время сотворения миров и суть лишь воспроизведение действий, совершенных тогда, ab origine (в начале). В «новой воде» ищут средство магического исцеления от болезни через контакт с первобытной субстанцией; вода принимает в себя хворь в силу своей способности поглощения и растворения всех форм.

64. Символизм погружения

Очищение водой имеет те же свойства: в воде все «растворяется», всякая «форма» разрушается, всякое прошлое упраздняется; ничто из

26
27 22, 1, 2.
28 Ср.: Иезек. 47.
29 McKenzie D. Infancy of Medicine. L, 1927. P. 238 и ел.
30 Sebillot P. Le folklore de France. P., 1905. Vol. 2. P. 256 - 291.
31 Ibid. P. 327 - 387.
32 Ibid. P. 230 и ел.
33 Ibid. P. 460 - 466.
34 RSnnow К. Trita Aptya, eine vedische Gottheit. Uppsala, 1927. S. 36, 37.
35 Manninen J. Die damonistfschen Krankheiten in flnnischen Volksaberglauben. Helsinki, 1922. S. 81 и ел.

189

того, что прежде существовало, не сохраняется после погружения в воду— никакое очертание, никакой «знак», никакое «событие». В человеческом плане погружение эквивалентно смерти, а в космическом — катастрофе, потопу, периодически растворяющему мир в водах первобытного Океана. Разрушающая всякую форму и упраздняющая всякое прошлое вода обладает способностью очищения, восстановления и возрождения, поскольку погружаемый в нее «умирает» и, восставая из воды, подобен безгрешному, не имеющему прошлого младенцу, способному воспринять новое Откровение и начать новую, «подлинную» жизнь. Как писал Иезекииль:36 «И окроплю вас чистою водою, — и вы очиститесь от всех скверн ваших». А пророку Захарии37 было явлено в духе, что «в тот день откроется источник дому Давидову и жителям Иерусалима для омьггия греха и нечистоты».
Вода потому очищает и возрождает, что она упраздняет прошлое, восстанавливает — пусть на мгновение — первозданную неповрежденность. Иранская Богиня Вод Ардвисура Анахита именуется «святой, умножающей стада... имение... богатства... земли... очищающей семя всякого мужа... и лоно всякой жены... дающей им молоко, в котором они нуждаются», и т. д.38. Омовения очищают от преступления39, от пагубного соседства с умершими", от безумия (фонтан Клитора в Аркадии)41, упраздняя и грехи, и процессы физического и психического распада. Они предшествуют главнейшим религиозным актам, подготавливая человека к погружению в экстаз сакрального. Омовение совершали и перед вхождением в храм42, и перед жертвоприношением43.
Та же ритуальная логика возрождения водой объясняет практику погружения в воду статуй божеств в античном мире. Ритуал священного омовения был обычной принадлежностью культа Великих богинь плодородия и земледелия. Убывающие силы богини таким образом восстанавливались, что обеспечивало хороший урожай (магия погружения вызывала дождь) и приумножение богатств. Омовение фригийской Матери, Кибелы, происходило 27 марта (Hilaria). Статую погружали в реку (в Пессинунте Кибелу «купали» в Галлосе) или в пруд (как в Анкире, Магнесии и др.)44. «Купание» Афродиты совершалось в Пафосе45, и Павсаний описал для нас лутрофоры богини в Сици-
36 Иезек. 36, 25. ^Зах.^,!.
38 Ясна. 65.
39 Энеида. П. 717 - 720.
40 Еврипид. Алкеста. 96 - 104.
41 Vitruvius. De Architect 8; Saintyves P. Corpus du folklore des eaux en France et dans les colonies francaises. P., 1934. P. 115.
42 Юстин. Апология. I. 57, 1.
43 Энеида. IV. 634 - 640; Macrobius. Sat Ш. 1 и т. д.
44 Ср.: Graillot. Le Culte de Cybele. Athene», 1912. P. 288, 251, п. 4, и т. д.
45 Одиссея. VIII. 363 - 366.

190

оне . В Ш веке после Р. X. Каллимах воспевает купание богини Афины. Этот ритуал был весьма распространенным в практике почитания критских и финикийских богинь18, равно как и у некоторых германских племен4-. У католиков с XIII века практиковалось погружение в воду распятия или статуй Девы Марии и святых для защиты от засухи и вызова дождя, и этот обычай, несмотря на противодействие церкви, сохранялся до XIX и даже до XX века .

65. Крещение

Существовавший с незапамятных времен и повсеместно символизм погружения в воду ради очищения и возрождения был воспринят христианством и обогащен новым религиозным смыслом. Св. Иоанн Предтеча крестил не для исцеления от телесных недугов, но для искупления души, для прошения грехов. Иоанн проповедовал «крещение покаяния во оставление грехов»51 и добавлял: «Я крещу вас водой, но идет Сильнейший меня... Он будет крестить вас Духом Святым и огнем»52. В христианстве крещение становится главным инструментом духовного возрождения, поскольку погружение в крестильную воду равнозначно погребению с Христом. «Неужели не знаете, — писал св. апостол Павел, — что все мы, крестившиеся в Христа Иисуса, в смерть Его крестились?»'" Символически человек при погружении умирает и затем рождается вновь, очищенный и обновленный — подобно восставшему из гроба Христу. «Итак, мы погреблись с Ним крещением в смерть, дабы, как Христос воскрес из мертвых славою Отца, так и нам ходить в обновленной жизни. Ибо если мы соединены с Ним подобием смерти Его, то должны быть соединены и подобием Воскресения»54.
Из огромного количества патриотических текстов, толкующих символику крещения, мы остановимся только на двух, один из которых относится к сотериологическому значению воды, другой — к крещенскому символизму смерти — возрождения. У Тертуллиана мы находим обширную апологию исключительным свойствам воды, космогонической стихии, изначально освященной божественным присутствием. Ибо вода была первым «седалищем Духа Божьего, — стало быть, более приятным Ему, чем все существовавшие тогда стихии...
' II, 10, 4.
' Hymn. V. 1 - 17, 43 - 54.
' Heard. Ephese et Claros. P., 1922. P. 318.
) Hertha; см.: Incite. Germania/40.
' См.: Saintyves P. Corpus. P. 212 и ел., 215 и ел.
' Лук. 3, 3.
' Лук. 3, 16.
'Рим.ti, 3.
' Рим. 6, 4 - 5.

191

Воды первыми получили повеление произвести живых существ. Влага первой произвела живое, дабы при крещении не казалось удивительным, что воды могут оживлять. А разве дело создания самого человека не было окончено при содействии вод? Как материал для этого годится земля, но только влажная и смоченная... Вода, управляя земной жизнью, приносит пользу и в небесной... Любая вода благодаря преимуществам своего происхождения получает таинство освящения, как только призывается Бог. Ибо тотчас же сходит с небес Дух и присутствует в водах, освящая их Собою, и они, освященные таким образом, впитывают силу освящения... То, что прежде исцеляло болезни тела, ныне врачует дух. Что приводило к преходящему спасению, ныне преображает для вечного...» .
Дряхлый человек умирает с погружением в воду, давая жизнь новому, возрожденному существу. Этот символизм замечательно выражен Иоанном Златоустом, который, говоря о символической многозначности крещения, пишет: «Оно являет нам смерть и погребение, жизнь и воскресение... Когда мы погружаем нашу главу в воду, как в могилу, ветхий человек погружается, полностью погребается; когда мы выходим из воды, сей же миг является новый человек»56. Во всю свою «предысторию» крещение имело один и тот же смысл — смерти и воскресения, хотя и на иных религиозных уровнях, чем тот, что был задан ему христианством. Здесь не может быть речи о «влияниях» или «заимствовании», поскольку такие символы архетипичны и универсальны; они говорят о месте человека в мире, определяя в то же время его положение относительно божества (абсолютной реальности) и в истории. Символизм воды есть продукт лицезрения Космоса как единства и человека как особой формы существования, реализующейся в «истории».

66. Жажда мертвых

Погребальное употребление воды объясняется теми же ее свойствами, что и космогонические, магические и терапевтические; воды «удовлетворяют жажду умершего», они его растворяют, связывают с семенами вещей; вода «убивает мертвого», окончательно лишая его человеческого состояния5, чтобы в аду он пребывал в состоянии сверну-
55 Tertullian. De BapBsmo. 3—5. Цит. по русскому переводу в кн.: Тертуллиан К. С. Ф. Избр. соч. М., 1994. С. 94 - 96.
5(1 Св. Иоанн Златоуст. Беседы на евангелиста Иоанна. 25, 2. 7 Это представление удержалось также и в философском умозрении. «Душам смерть — воды рожденье», — говорил Гераклит (фр. 66). Вот почему «сухая душа — мудрейшая и наилучшая» (фр. 68). Боязнь, что влага «растворит» души, покинувшие свои тела, вызовет их рост и вновь включит в круговорот низших форм жизни, была распространена в греческой сотериологии. В одном из орфических фрагментов (Климент Александрийский. Строматы. VI, 2, 17, 1; Kem. 236)

192

том, как бы личиночном, с защитной способностью переносить страдания. Ни в одной из различных концепций смерти человек не умирает полностью; он лишь переходит в некую элементарную форму существования; это регрессия, а не окончательное исчезновение. В ожидании возврата в космический круговорот или полного освобождения душа умершего страдает, и это страдание обычно выражается в жажде.
Богач, мучимый адским пламенем, молит Авраама: «Умилосердись надо мною и пошли Лазаря, чтобы омочил конец перста своего в воде и прохладил язык мой, ибо я мучусь в пламени сем»58. Орфическая надпись (в Элевтерне) гласит: «Горю и жаждою снедаем...» Во время церемонии гидрофорий лили воду в трещины (chasmata) для мертвых, а во время анфестерий, в канун весенних дождей, мертвые, по греческому поверью, испытывали жажду59. Мысль о том, что души умерших страдают от жажды, особенно страшила население тех мест, где существовала постоянная угроза зноя и засухи (Месопотамии, Анатолии, Сирии, Палестины, Египта), и именно в этих местах были особенно распространены жертвенные возлияния в пользу умерших и посмертное блаженство представлялось как пребывание в прохладном месте6". Посмертные мучения изображались в конкретных образах, так же как и всякий иной человеческий опыт и как это было свойственно архаическому умозрению; в представлениях северных народов вместо «жажды мертвых» и «пламени» азиатской преисподней появлялись образы пониженной температуры (холод, мерзлота, ледяные топи и т. п.)61.
Но жажда, равно как и холод, выражает страдание, драму, беспокойство. Умерший не может навсегда оставаться в одном и том же состоянии, которое есть лишь результат деградации его человеческого состояния. Жертвенные возлияния предназначены для его «удовлетворения», т. е. для избавления от страданий, для возрождения умершего через его полное «растворение» в воде. В Египте умерший иногда уподоблялся Осирису и в качестве такового мог рассчитывать на
говорится, что «вода — смерть душе», а Порфирий (De Antro Nymphorum. 10—11) объясняет склонность душ умерших к влаге их стремлением к реинкарнации. Позднейшее умозрение стало не так высоко ценить рождающую силу вод, поскольку стало видеть лучшую посмертную участь не в повторном включении в космический круговорот, но в уходе из мира органических форм в эмпиреи, небесные области. Вот почему столь фундаментальное значение стало придаваться солнечным атрибутам, сухости.
58 Лук. 16, 24.
59 См. в кн.: Genet. Genie grec, 262; Schuhl. La formanon de la pensee grecque. 119,.n.2,210,n.2.
ю См. в кн.: Parrot A. Le refrigerium dans 1'au-dela. P., 1937; Eliade M. Zaimoxis. 1938. Vol. 1.Р.203исл.
()1 Eliade M. Insula lui Euthanasius. P. 95; Zaimoxis. I. P. 205.

193

«агрикультурную участь», т. е. на то, что его тело даст всходы, подобно семенам. На погребальной стеле из Британского музея умерший обращается к Ра с молитвой о том, «чтобы его тело могло дать всходы»62. Однако возлияния не всегда имели «агрикультурный» смысл, их целью не всегда было «прорастание тела умершего», его превращение в «семя» и neophytos (неофит, «новое растение»), но в первую очередь его «удовлетворение», т. е. устранение сохранившихся остатков его человеческого состояния, его полное погружение в «воды», чтобы родиться заново. «Агрикультурная участь», подразумеваемая иногда жертвенными возлияниями, есть лишь следствие этой окончательной дезинтеграции человеческого состояния; это еще одна форма манифестации, возможная в силу как растворяющих, так и растительных сил воды.

67. Чудесные и вещие источники

Этой религиозной многозначности воды соответствует множество существовавших в истории культов и ритуалов, в которых основную роль играют источники, ручьи и реки. Все эти культы основаны в первую очередь на сакральной силе, которую заключает в себе вода в качестве космогонической стихии, но также и на местном проявлении сакрального, на манифестации сакрального присутствия в водах определенного потока или источника. Такие местные проявления независимы от наложенной на них общей религиозной структуры. Вода течет, она «жива», она подвижна; она вдохновляет, она целит, она пророчит. По самой своей природе источник и река являют мощь, жизнь, неиссякаемость; они суть и они живы. Этим они обретают соответствующий статус, и их почитание сохраняется независимо от других проявлений сакрального и всяческих религиозных революций. Каждый из них непрерывно являет сакральную силу, именно ему свойственную, и в то же время соучаствует в манифестации нептунической стихии в целом.
Культ вод — и в особенности источников, которые считаются целебными, горячих и соленых источников и т. п. — оказывается поразительно устойчивым. Уничтожить его не смогла ни одна религиозная революция; питаемый народным благоговением, культ вод оказался в конечном счете терпим даже христианством — после бесплодных гонений в средние века. (Реакция началась в IV в. с выступления св. Кирилла Иерусалимского .) Церковные запрещения повторялись вновь и вновь со Второго Арльского собора (443 или 452) до Тревского собора в 1227 году. Помимо этого, борьбу Церкви против культа вод демон-
62 Parrot A. Le refrigerium... P. 103, п. 3; Zaimoxis. I. P. 200, там же дальнейшие библиографические указания. м Catech. XIX, 8.

194

стрируют нам множество апологий, пастырских посланий и других текстов64. В некоторых случаях культовая преемственность сохраняется со времен неолита до наших дней. Так, в горячем источнике Гризи (коммуна Сен-Сенфорьен-де-Мармань) были найдены неолитические и древнеримские вотивные предметы^. Аналогичные следы неолитического культа (куски кремня, форма которых свидетельствует об их вотивном назначении) были найдены в источнике, носящем ныне название Сен-Совёр (Компьенский лес)66. Уходящий корнями в доисторический период, этот культ был унаследован галлами, потом романогаллами, от которых он был воспринят и ассимилирован христианством. В Сен-Моригце до самого последнего времени сохранялись развалины культовых сооружений бронзового века67. В коммуне Бертиноро (пров. Форли) культовые предметы бронзового века попадаются вблизи ныне действующего хлористо-солевого источника68. В Англии, вблизи курганов доисторического происхождения и мегалитических памятников, мы встречаем источники, которые местное население считает чудотворными или целебными69. Наконец, можно упомянуть еще ритуал, практиковавшийся на озере Сент-Андеоль в Обракских горах — его описывает св. Григорий Турский (544 — .595 Р. X.). Празднество на берегах озера длилось по три дня, причем съехавшиеся в повозках люди приносили озеру в дар белье, предметы одежды, шерстяную нить, сыр, печенье и т. п. На четвертый день разражалась сильная буря с дождем (речь, очевидно, идет о примитивном ритуале вызывания дождя). Священник Парфений после бесплодных попыток убедить крестьян отказаться от языческого ритуала построил церковь, в которую люди и стали в конечном счете приносить дары, предназначенные озеру. При этом обычай бросать в озеро старые вещи и печенье сохранялся вплоть до XIX века; паломники продолжали бросать в озеро рубашки и штаны, хотя уже и не понимали, зачем они это делают70. Прекрасный пример преемственности вопреки изменениям того религиозного комплекса, в который культ воды оказывался последовательно включенным, мы находим в уже цитированной монографии Петгаццони о примитивных формах религии на Сардинии. Протосарды поклонялись источникам, принося им жертвы и воздвигая около них святилища, посвященные Sarder Pater (местному покровителю)71. Около храмов и воды происходили ордалии — феномен, харак-
64 См.: Saintyoes P. Corpus... Р. 163 и ел.
65 Vaillat С. Le Culte des sources dans la Gaule antique. P. 97 - 98.
66 Ibid. P. 99.
67 Pittazzoni R. La religione priminva in Sardegna. Placenza, 1912. P. 102.
68 Ibid. P. 102 - 103.
69 Ibid. P. 102 - 103.
70 См.: Saintyoes P. Corpus... P. 189 - 195.
71 Pettazzoni R. La religione... P. 29 и ел., р. 58.

195

терный для всего атлантико-средиземноморского региона72. Следы таких испытаний водой доныне прослеживаются в сардинских поверьях и местном фольклоре. С культом воды мы встречаемся и в доисторической Сицилии711. В Лилибео (Марсала) греческий культ Сивиллы наложился на примитивный местный культ, который был сосредоточен вокруг пещеры, затопленной водой; протосицилийцы собирались здесь для ордалий или для прорицаний; во время греческой колонизации здесь царила и пророчествовала Сивилла, а в христианские времена установилось поклонение св. Иоанну Крестителю, которому посвящена построенная в XVI веке в старой пещере церковь, и сейчас еще остающаяся местом паломничества из-за своей чудотворной воды74.
Вблизи от воды часто располагались оракулы. Около храма Амфиарая в Оропе исцеленные оракулом бросали монетки в воду75. Пифии, когда готовились пророчествовать, пили воду из Кассотского ключа. В Коллофоне пророк пил воду из священного источника, находившегося в гроте76. В Кларосе священник спускался в пещеру, пил из таинственного ключа (hausta fmntis arcani aqua) и отвечал в стихах на любой заданный вопрос (super rebus quis mente concefrit)77. Архаическая интуиция, что от воды исходит пророческая сила, очень широко распространена в мире. Вавилоняне, к примеру, именовали Океан «домом мудрости». Оаннес, персонаж вавилонской мифологии, получеловек-полурыба, явился из вод Персидского залива и открыл людям культуру, письмо и астрологию78.
68. Акватические эпифании и водные божества
Культ воды — рек, источников и озер — существовал в Греции еще до индоевропейских вторжений. Следы этого архаического культа сохранялись вплоть до заката эллинизма. Павсаний79 еще имел возможность наблюдать и описать ритуал, который исполнялся у источника Агнос, на склоне горы Ликеон в Аркадии; жрец Бога горы при-
В Лузитании во времена Древнего Рима еще поклонялись автохтонному Богу по имени Тонгенабиагус, который был, по-видимому, Богом «того водного потока, которым клянутся» (Vasconcellos L. de. Religiyes de Lusitania. Vol. II. Lisbon, 1905. P. 239 и ел.).

73 Pettaxzoni R. La religione... P. 101 и ел.
"Ibid.?. 101.
75 Павсаний. L 34, 4.
76 Ямвлих. De Myst 1П. 11.
77 Тацит. Анналы. П. 54; об оракуле в Кларосе см. в кн.: Picard. Ephese et Claros.P. 112 и ел.
78 Тексты, приводимые в кн.: Jeremias A. Handbuch der altorientalischer Geisteskultur. В., 1929. S. 39, 40.
79 Vin. 38. 3, 4.

196

ходил туда во время сильной засухи; он приносил в жертву дубовую ветвь, бросая ее в источник. Ритуал этот относится к древности и составлял часть более широкого целого — «дождевой магии». В самом деле, как сообщает Павсаний, после исполнения ритуала от воды поднялось легкое испарение, подобное облаку, и вскоре полил дождь. Мы не видим здесь никакой религиозной персонификации; сила заключена в самом источнике, и эта сила, приведенная в действие соответствующим ритуалом, управляет дождем.
Гомер рассказывает о культе рек. Троянцы приносили животных в жертву Скамандру и бросали в его воды живых лошадей; Пелей пожертвовал пятьдесят овец источникам, из которых берет начало Сперхей. Лошади и быки приносились в жертву Посейдону и другим божествам моря80. Другие индоевропейские народы также приносили жертвы рекам — например, кимвры (жертвовавшие Роне), франки, германцы, славяне и др.81. Гесиод упоминает о жертвоприношениях при переправах через реку. (Этот ритуал имеет много этнографических параллелей: масаи в Западной Африке при каждой переправе бросают в реку пучок травы, баганда в Центральной Африке, когда переправляются через реку, приносят в дар немного кофейных зерен и т. д.83.) Греческие речные боги имели иногда человеческий облик; Скамандр, например, дрался с Ахиллом84. Но большей частью они представлялись в виде быка85. Самым известным речным Богом был Ахелой. Гомер даже считал его Великим Богом всех рек, морей и источников. Рассказывали о схватках Ахелоя с Гераклом; его культ отправлялся в Афинах, Оропе, Мегаре и многих других городах. Его имени давались различные толкования, но наиболее правдоподобной этимологией представляется просто «вода»".
Для наших целей нет нужды рассматривать всю акватическую мифологию греков. Она обширна, и границы ее не вполне ясны. Бесконечной чередой проходят перед нами мифологические персонажи в основном в границах одного сюжета — водное божество рождается из воды. Некоторые из этих персонажей обретают значение в рамках мифа или легенды, как, например, Фетида, морская нимфа, или Протей, Главк, Нерей, Тритон — это все морские божества, во внешности которых еще проявляется их связь с водой — в виде ли туловища морского чудовища, рыбьего хвоста или чего-нибудь вроде этого. Они живут и царствуют в глубинах моря. Подобно стихии, от которой они
в0 См. ссылки и библиографию в кн.: Nilssm M. P. Geschlchte der griechischen Religion. Munich, 1941. Vol. 1. S. 220, п. 3.
81 См.: Saintyves P. Corpus... P. 160.
82 Труды и дни. С. 737 и ел.
ю См.: Фрэзер Дж. Фольклор в Ветхом Завете. M., 1985. С. 280 и ел.
84 Илиада. XXI. 124 и ел.
85 См. в кн.: Nilssm M. P. Geschichte... Vol. I. S. 221, п. 10. я6 Ibid. S. 222.

197
не вполне отошли и никогда окончательно не отделяются, эти божества причудливы и капризны; они равно беспечно творят добро и зло, причем, подобно морю, обычно они причиняют зло. Более, чем другие боги, они живут вне времени и истории. Тесно связанные с происхождением мира, они лишь иногда участвуют в том, что в этом мире происходит. Их жизнь носит, пожалуй, менее божественный характер, чем жизнь других богов, но она более равномерна и более тесно связана с представляемой ими стихией.

69. Нимфы

Какой грек мог похвастать, что знает имена всех нимф? Это были божества всех потоков, всех источников и ключей. Греческому воображению едва ли требовалось создавать их; они были там, в водах, с начала мира; все, что оставалось сделать грекам, — это дать им человеческий образ и имена. Они были сотворены живым током воды, ее магией, источаемой ею силой, ее журчанием. Греки насколько можно отделяли их от стихии, которой они принадлежали. Обособленные, персонифицированные и наделенные всеми силами воды нимфы обретали свои легенды, становились героинями эпоса, к ним обращались с прошениями о чудесах. Обычно они были матерями местных героев87. Как божества меньшего ранга и связанные с определенными местами, они были хорошо известны людям, были объектами поклонения и им приносили жертвы. Наиболее знаменитыми были сестры Фетиды, нереиды, или, как их еще называет Гесиод88, океаниды, морские нимфы в наиболее полном выражении. Большинство других нимф суть божества источников. Но иногда они живут в пещерах, где есть вода. «Грот нимф» стал общим местом эллинистической литературы и притом наиболее «литературной», т. е. профанной, формулой, наиболее удаленной от изначального религиозного смысла, от комплекса воды, космической пещеры, блаженства, плодородия, мудрости. Персонифицированные нимфы стали принимать участие в жизни людей. Они были божествами рождения (вода = плодородие) и kourotrophm (кормилицами); они воспитывали детей и учили их становиться героями*. Почти все греческие герои были воспитаны нимфами или кентаврами — т. е. сверхчеловеческими существами, причастными силам природы и управлявшими этими силами. Инициация героев никогда не носила семейно-домашнего характера, не бывала она, вообще говоря, и «гражданской» — ибо совершалась не в городе, а в лесах и рощах.
Вот почему наряду с почитанием нимф (как и других духов природы) мы встречаем и страх перед ними. Нимфы часто крадут детей или
87 Wisson M. P. Geschlchte... Vol. I. S. 227 и ел. " Теогония. 364. См., напр., у Еврипида в «Елене» (624 и ел.).

198

же в других случаях убивают их из ревности. На гробнице пятилетней девочки мы находим надпись: «Красой своею милое дитя, не смертью я, но наядами унесена из жизни» . Нимфы были опасны еще в одном отношении: всякий, кто видел их в полуденную жару, сходил с ума. Середина дня была временем, когда нимфы являли себя. Всякий увидевший их бывал охвачен нимфолептической манией, подобно Тиресию, увидевшему Палладу и Харикло, или Актеону, повстречавшему Артемиду с ее нимфами. Поэтому в полдень не рекомендовалось проходить мимо источников или в тени некоторых деревьев. Согласно позднейшим суевериям, пророческое безумие охватывало всякого, увидевшего проступающий из воды образ: speciem quamdam e fonts, id est effigiem Nymphce (заглянувший в источник, спасайся от нимфы) (Фест91). Пророческие свойства воды во всех этих верованиях сохраняются, хотя и с неизбежными мифологическими искажениями и привнесениями. Что оказывается наиболее устойчивым, так это амбивалентные чувства страха и влечения к воде, одновременно и разрушающей (ибо завороженность нимфой несет с собой безумие, разрушение личности) и рождающей, убивающей и дающей жизнь.

70. Посейдон, Эгир и т. д.

Но над Ахелоем, Фетидой и всеми другими низшими божествами вод возвышается Посейдон. Море, когда оно гневается, утрачивает женственный образ соблазнительной ветрености и сонного блаженства—и его мифологическая персонификация обретает отчетливые мужские черты. При дележе мира между сыновьями Кроноса Посейдон получил власть над океаном. Гомер знает его как Бога морей; его дворец находится на дне океана, и его символ — трезубец (первоначально зубы морских чудовищ). Если Перссон прав в своем прочтении микенской надписи в Асиме: «Посейдофонос», то имя этого Бога прослеживается вплоть до микенского периода92. Посейдон был также Богом землетрясений, которые, по воззрениям греков, вызывались эрозионным действием вод. Волны, яростно бьющие о берег, напоминали сейсмические явления. Как и сам океан, Посейдон дик, неуемен, коварен. Его мифический образ лишен моральных качеств; он слишком близок океаническим истокам, чтобы знать какой-либо закон, помимо своего образа существования. Посейдон являет нам определенный космический принцип: воды предшествовали Творению и ритмически вновь его поглощают. И такова водная стихия — абсолютно автономная, безразличная к богам, людям и истории, баюкающая
90 CIG, 6291. См. в кн.: Jeanmaire. Couroi et Couretes. P. 295.
91 Цит. в работе: Cailhis R. Les demons de midi // Rev. Hist. Rel. 1937. Vol. 116. No 1. P. 77.
92 Nilsson M. P. Geschichte... Vol. I. S. 416.

199

себя в своей собственной зыби, не ведающая ни о семенах, ею в себе несомых, ни о «формах», потенциально в ней заключенных и ею периодически растворяемых.
В скандинавской мифологии беспредельный Океан персонифицирован в образе Эгира (eagor— «море»). Его супруга— коварная Ран (raena — «грабить»), накидывающая свою сеть на все море и утягивающая все встреченное в свое подводное жилище. Утопленники отправляются к Ран, люди, выброшенные в море, принесены ей в жертву. У Эгира и Ран девять дочерей, каждая из которых представляет один из аспектов Океана, один из моментов эпифании моря: Кольга (бурное море), Билыъя (зыбь), Дуфа (нырялыцица), Храфн (грабительница), Драфн (волны, захватывающие и уносящие все с собой) и т. д. На дне океана стоит великолепный дворец Эгира, где иногда собираются все боги. Там, к примеру, происходил знаменитый пир вокруг огромного котла, украденного Тором у великана Имира (другого духа Океана) — чудесного котла, в котором сам собой приготовлялся и размешивался напиток. Там Локи разрушал согласие между богами, клевеща на них и на их богинь-супруг, пока наконец не был наказан, привязан к скале на дне морском.
Чудесному котлу Имира находятся параллели в других индоевропейских мифологиях93. Он использовался для приготовления амбросии, напитка богов. Что нас особенно в этой связи интересует, так это та выразительная подробность, что большинство магических и мифологических котлов были найдены на дне моря или озер94. Чудесный котел ирландской традиции, муриас, получил свое имя от моря, муйр. Вода обладает магической силой; котлы, котелки, чаши — суть вместилища этой магической силы, символом которой часто является какая-нибудь божественная жидкость, вроде амбросии или «живой воды». Они наделяют бессмертием или вечной молодостью или же преображают владельца в героя или бога и т. д.

71. Водные животные и символы

Символами воды служат драконы, змеи, раковины, дельфины, рыбы и т. п. Скрытые в глубинах океана, они наделены сакральной силой бездны. Тихо лежащие на дне озер или плавающие в реках, они приносят дожди, увлажняют воздух и вызывают разливы рек, управляя тем самым плодородием мира. Драконы живут в облаках и озерах; в их ведении громы и молнии; они проливают воды с небес, делая поля и женщин плодоносными. Мы еще вернемся к обсуждению полисимволизма драконов, змей, раковин и т. п.; в этом пара-
93 См.: DumezilJ. Le festtn d'immortalite.
По сообщению А. Брауна, приведенному в кн.: Krapfx A. H. La genese des mythes. P., 1938. P. 209.

200

графе мы лишь коснемся этой темы, ограничившись культурами Китая и Юго-Восточной Азии. Согласно Чжуан-цзы, драконы и змеи95 символизируют ритмическую жизнь96, поскольку дракон — это дух воды, гармонические колебания которой питают жизнь и делают возможной цивилизацию. Дракон Инь собирает все воды и повелевает быть дождю, поскольку сам является принципом влаги97. «Когда сушь усиливается, они делают изображение дракона Инь, и начинается дождь»9®.
В древних китайских текстах дракон часто связан с грозой и плодородием". «Громовый зверь имеет туловище дракона и человеческую голову»100. Девушка может забеременеть от слюны дракона101. Фу-си, один из основателей китайской цивилизации, был рожден в водоеме, который ассоциировался с драконами102. Другой пример: «Отца Као-чу звали Тай-кун; мать его звали досточтимая Лю. Однажды досточтимая Лю отдыхала на берегу большого водоема, и ей приснилось, что она встретилась с богом; тотчас раздался гром, блеснула молния и наступила глубокая тьма. Тай-кун подошел посмотреть, что происходит, и увидел чешуйчатого дракона, покрывшего его жену; после чего она забеременела и родила Као-чу»103.
В Китае дракон — символ неба и воды — всегда ассоциировался с императором, воплощавшим в себе ритмы Космоса и ниспосылавшим плодородие земле. Когда ритмы нарушались, когда повреждалась жизнь природы или общества, император знал, что ему делать, чтобы восстановить свою творческую силу и порядок в стране. Правитель из династии Ся ел драконов, чтобы обеспечить развитие своего царства104. Кроме того, драконы как хранители ритмов жизни появлялись всякий раз, когда слабела или только начинала восстанавливаться власть династии Ся105. После смерти, а иногда и при жизни император возвращался на небо; так, например, Хуан-ди, «желтый государь», был
95 Китайцы никогда не проводили отчетливой границы между обычными змеями и мифическими существами. См.: Grand M. Danses et gendes de la Chine ancienne. P., 1926. Vol. II. P. 554.
96 См.: Granet M. La pensee chinoise. P. 135.
97 Granet M. Danses... Vol. I. P. 353 - 356.
98 Ibid. P. 361; о китайских ритуалах вызывания дождя с помощью изображений дракона см. также в кн.: Frazer J. The Magic Art and the Evolution of Kings. L., 1936.
" См.: Granet M. Danses... Vol. I. P. 344 - 350; Vol. П. Р. 555; Kalgren В. Some fecundity symbols in ancient China // BMAS. P. 37 и т. д.
100 Granet M. Danses... Vol. II. P. 510.
101 Kalgren В. Some fecundity... P. 37.
102 Chavannes. Les memoires historiques de Sse-Ma-Tsien. P., 1897. Vol. I. P. 3
и ел.ни
Ibid. Vol. II. P. 325. 104 Granet M. Chinese Civilization. L., 1930. P. 181 - 182.
105 Ibid. P. 181 - 182.

201
вознесен на небо бородатым драконом вместе со своими женами и советниками — всего семьдесят человек106.
В китайской мифологии — мифологии народа, живущего вдали от моря, — дракон, символ воды, всегда более чем где-нибудь наделялся небесной властью. Плодотворящая сила воды сосредоточивалась в облаках, в вышнем мире. Но в еще большей мере приверженность комплексу плодородие — вода — царская власть (или святость) свойственна мифологиям Юго-Восточной Азии, в которых Океан изображается как основание всей реальности и источник всякой власти. Я. Пжилуски проанализировал множество австралийских и индонезийских легенд и сказок, у которых обнаружилась одна общая особенность: своим исключительным статусом («царя» или «святого») герой обязан факту своего рождения от водного животного. Во Вьетнаме первый мифический правитель носит титул мпи кван — «царь-дракон». В Индонезии, согласно Чао Ю-куа, правители Сан-фо-цзи носили титул лонг узин — «дух, семя наги»107. Наги — это водяной дух женского пола, который исполнял в Индонезии ту же роль, что дракон в Китае. В своем морском образе или в качестве «принцессы, пахнущей рыбой», наги стала супругой брамина и основательницей династии (индонезийская версия, встречающаяся также в Чампа, Пегу, Таиланде и других местах). Согласно одной палаунгской легенде, наги Фусанди полюбила принца Фурия, сына Солнца108. Три сына были рождены от этого союза; один стал китайским императором, другой — правителем Палаунга, третий — правителем Патана. «Седжарат Малайу» повествует о том, как правитель Суран спустился на дно морское в стеклянном ящике и как жители дна устроили ему хороший прием, как он женился на дочери тамошнего царя. От этого брака родились три сына, старший из которых стал царем Палембанга.
В Южной Индии распространено поверье, что один из предков династии Паллава женился на наги и от нее получил знаки царского достоинства. Мотив наги проникает и в буддийские легенды и может встречаться даже в Северной Индии, в Уддьяне и Кашмире. Цари Чота-Нагпура также вели свое происхождение от нага (духа змеи), кото-

106 Chasannes. Vol. Ш, pt II. Р. 488 - 489.
107 См.: PriyluskiJ. La princesse a 1'odeur de poisson et la nagi dans les traditions de 1'Asie orientale//EA. P., 1925. Vol. 2. P. 276.

Отметим оппозицию змея (рыбы, морского чудовища — символа воды, тьмы, невидимого) и солнца («сына солнца», или брамина, и т. д. - символа зримого) - оппозицию, которая снимается посредством мистического брака и основания династии, начала, иными словами, новой исторической эпохи. Всякая попытка «определения» божества сталкивается со слиянием противоположных начал (см.: Eliade M. Mitui Reintegrarii. P. 52). В мифах Индонезии и Юго-Восточной Азии, на которые мы ссылались выше, эта coincidentia oppositorun (совпадение противоположностей) означает завершение цикла через возврат к первичному единству с последующим установлением «династии» или новым историческим циклом.

202

рого звали Пундарика; про последнего говорили, что у него дурной запах изо рта— деталь, напоминающая о «принцессе, пахнущей рыбой». Согласно традиции, сохранившейся в Южной Индии, мудрец Агастья был рожден вместе с Васиштхой в кувшине с водой от совокупления богов Митры и Варуны с апсарой Урваши. Вот почему его называли Кумбхасамбхава (рожденный от Кумбхаматы, «кувшинной» богини) и Питабдхи (поглотитель Океана). Агастья женился на дочери Океана109. «Деви-упанишада» повествует о том, как боги спрашивали Великую Богиню (Девы), кто она и откуда пришла, а она отвечала, среди прочего, следующее: «(...Место моего рождения — воды океанских глубин, знающий их обретает жилище Деви». Изначально эта богиня была истоком и основанием всего сущего: «Это я в начале начал сотворила Отца Мира»110.
Все эти традиции очень ясно показывают сакральное значение освятительной функции воды. Как власть, так и святость суть дары духов моря. Религиозно-магическая сила заключена на дне морском, и герои получают ее от существ женского пола (наги, «принцесса, пахнущая рыбой» и др.)"'. Духи-змеи обитают не только в морях и океанах, но и в озерах, прудах, колодцах и источниках. Культ змей и духов-змей в Индии и других местах сохраняет, в каком бы контексте он ни встречался, религиозно-магическую связь с водой"2. Змеи и духизмеи всегда встречаются вблизи от воды либо же являются ее хозяевами. Они суть духи-хранители источников жизни, бессмертия, святости и всех символов, связанных с жизнью, плодородием, героизмом, бессмертием и «сокровищами».

72. Символизм потопа

Почти все традиционные повествования о потопе связаны с идеей возвращения человечества в те воды, из которых оно произошло, установления новой эры и возникновения нового человечества. В них выражается представление о Космосе и его истории как о чем-то «циклическом»: одна эра завершается катастрофой и начинается дру-
109 Oppert G. On the original inhabitants of Bharatavarsa or India. Westminster, 1893. P. 24, 67 - 68.
110 Текст приведен у Г. Опперта (Р. 425, 426); см. также нашу книгу: Le Yoga: Immortalite et liberte. P. 346 и ел.

Вправе ли мы аналогичным образом объяснять рождение греческих героев от нимф и наяд — тоже морских божеств? Ахилл был сыном Фетиды, морской нимфы. Отметим также, что местные греческие герои часто бывали потомками наяд — Ифитион, Сотний и другие. Культ местного героя часто представлял собой пережиток более древнего, доиндоевропейского культа, чьим местом он как бы овладел.
'' См., к примеру: Vogel J. P. Serpent worship in ancient and modem India // AOA. 1924. Vol. II, по всей работе.

203

гая, управляемая «новыми людьми». Это представление о циклах подкрепляется также совмещением лунных мифов с темами наводнений и потопов, ибо Луна есть безусловно важнейший символ ритмического изменения, смерти и воскресения. Подобно тому, как фазы луны регулируют ритуалы инициации, — в которых посвящаемый «умирает», чтобы проснуться к новой жизни, — они оказываются интимно связанными и с потопами, уничтожающими старое человечество и готовящими место для появления человечества нового. В мифологиях Тихоокеанского региона распространено представление о происхождении местных племен от некоего мифического лунного животного, спасшегося от водной катастрофыш. Родоначальник племени — это либо человек, спасшийся от кораблекрушения, либо лунное животное, вызвавшее катастрофу.
В этой главе нет необходимости лишний раз подчеркивать ритмический характер этого поглощения всего сущего водой и его периодического возобновления — ритм, лежащий в основании всех географических мифов и апокалипсисов (Атлантида и т. п.). Мы лишь хотели указать на то, насколько широко распространены и согласованы между собой эти океанические мотивы в мифологии. Вода присутствует прежде всякого Творения, и периодически она же поглощает все вновь, чтобы растворить в себе, очистить, обогатить новыми возможностями и возродить. Люди периодически погибают от потопа из-за своих грехов (в большинстве мифов Тихоокеанского региона катастрофа вызывается каким-либо нарушением в исполнении ритуала). Они никогда не исчезают окончательно, но возрождаются в новом образе, возвращаются на тот же предустановленный путь и ждут повторения той же катастрофы, которая вновь «растворит их в воде».
Я не уверен, что это представление о жизни можно назвать пессимистическим. Скорее, это отстраненный взгляд, сформированный наблюдением совокупного действия Воды и Луны. Миф о потопе, со всем, что подразумевается этим мифом, показывает, чего стоит человеческая жизнь с точки зрения «сознания», иного, чем человеческое. «С точки зрения» воды человеческая жизнь есть нечто хрупкое, чему суждено быть периодически поглощаемым, поскольку такова судьба всех форм — раствориться, чтобы возродиться вновь. Если «формы» не восстанавливаются через периодическое растворение в воде, они истощаются, исчерпывают свои творческие ресурсы и в конечном счете отмирают. «Зло» и «грех» в конце концов полностью испортили бы человечество; лишенное семян жизни и творческих сил, оно бы угасло, ослабленное и бесплодное. Вместо того чтобы допустить эту медленную деградацию к низшим состояниям, потоп осуществляет мгновенное растворение в воде, в котором происходит очищение от грехов и появление нового, возрожденного человечества.
113 ffentze С. Mythes et symboles. P. 14, 24 и т. д.

204

73. Выводы

Таким образом, все метафизические и религиозные потенции воды прекрасно согласуются между собой, образуя единое целое. Сотворению Космоса из воды соответствует — на антропологическом уровне — представление о происхождении людей из воды. Потопу или исчезновению в воде континентов (прекрасный пример — Атлантида) — космическому феномену, который по необходимости должен периодически повторяться, — на человеческом уровне соответствует «вторая смерть» души (погребальные возлияния, «влага» и leimon в аду и т. д.) и ритуальная смерть в крещении (как в инициации). Но будь то на космическом или антропологическом уровне, погружение в воду не означает конечного уничтожения, но представляет собой временное поглощение бесформенным, за которым следуют новое Творение, новая жизнь или новый человек — в зависимости от того, идет ли речь о космическом, биологическом или искупительном восстановлении. По форме «потоп» сопоставим с «крещением»; погребальное возлияние или нимфолептическое исступление — с ритуальным омовением новорожденного или с ритуальным весенним купанием, обеспечивающим здоровье и плодовитость. В любом религиозном контексте вода выступает в одной и той же функции: она разрушает, растворяет формы, «омывает от греха», одновременно очищая и давая новую жизнь. Ее «труд» состоит в том, чтобы предшествовать Творению и вновь поглощать его результаты; она никогда не может выйти за пределы своего способа существования — никогда не может выразить себя в формах. Вода никогда не выходит из состояния потенциальности, семейности и латентности. Все имеющее форму являет себя над водами, отделено от них. С другой стороны, сразу же после отделения от воды всякая «форма» теряет свою потенциальность, подпадает под действие законов Времени и Жизни; она ограничивается, вступает в историю, соучаствует в универсальном законе изменения, увядает и совсем перестала бы быть собой, если бы не возрождалась через периодическое погружение в воды, если бы вновь и вновь не переживала «потоп» с последующим «сотворением мира». Ритуальные очищения водой совершаются с целью мгновенной актуализации «того времени», того illud temfms, когда происходило Творение; они суть символические воплощения рождения мира или «нового человека». Всякое использование воды в религиозных целях есть возобновление двух фундаментальных моментов космического ритма: реинтеграции в воде — и Творения.

БИБЛИОГРАФИЯ

Водные космогонии

Winsinck A. J. The Ocean in the Literature of the Western Semites. Amsterdam, 1919. Особенно Р. 1 - 15, 40 - 56; Dahnhardt 0. Natursagen. Leipzig, 1909. Vol. I. S. 1 - 89;

205

Thorn/win S. Motif-Index of Folk Literature. Helsinki, 1932. Vol. I. P. 121 и ел.; CoomarasиштуА. К. Yaksas.Washington, 1928- 1931. Vol. L П; Hintzt С. Mythes et Symboles Lunaires. Antwerpen, 1932; Krappe A. H.La Genese des Mythes. P., 1938. P. 197 и ел.

О магическом и религиозном значении воды
Ninck M. Die Bedeutung des Wassere im Kult und Leben der Alton // PS. 1921. Suppl. Vol. XTV; Scheftelowitz J. Die Siindentflgung durch Wasser // AFRW. 1914. S. 353 - 412.

О ритуальном очищении водой
Peltazzoni R. La Confessione dei peccati. Bologna, 1929. Vol. I. P. 2, 3 (the Ewe and Bashilange); p. 18 (Sulka); Hartze K. Zum semitischen Wasser-Kultus. Halle, 1912; Smith R. Lectures on the Religion of the Semites. 3rd ed. L., 1927. P. 166 и ел., 557 и ел. (священные воды); Lagrange P. Etudes sur les religions semitiques. P., 1905. P. 158, 169; Hopkins E. W. The Fountain of Youth //JAOS. 1905. Vol. XXVI. P. 1 - 67; Barnett E. D. Yama, Gandharva and Glaucus // BSOAS. 1926- 1928. Vol. ГУ. Р. 703- 716; Rannow К. Trita Aptya, eine vedische GottheiL Uppsala, 1927. S. 6 и ел. (водные демоны), S. 14 и ел. (Варуна, Бог Воды), S. 36 и ел. (болезни, изгоняемые из людей в воду с помощью магии), S. 64 и ел. («вода жизни») и т. д.; Bouche-Leclerco A. Histoire de la divination dans 1'antiqulte. P., 1879 - 1882. Vol. II. P. 261 - 266 (оракулы, управляемые водными божествами), Р. 363 — 369 (оракул Посейдона); Glotz G. L'Ordalie dans la Grece primitive. P., 1904. P. 11 - 69 (испытания морем), Р. 69 - 79 (источниками, реками и колодцами); Frazer J. Folklore in the Old Testament L., 1918. Vol. Ш. P. 304 — 306 (испытания у израильтян); Saintyves P. Les Vierges-meres et les naissances miraculeuses. P., 1908. P. 39 — 53 (водные теогонии и водные культы), р. 87 — 109 (чудесные рождения с помощью священных вод); Nyberg В. Kind und Erde. Helsinki, 1931. S. 55 и ел. (рождение детей или мифических предков из воды); Pestalozzi U. Pagine di religione mediterranea. Milan; Messina, 1945. Vol. 2. P. 253 и ел. (ритуальный союз у реки); Laoust E. Mots et choses beroeres. Notes de linguistique et d'ethnographie. P., 1920. P. 202 - 253 (ритуалы, связанные с дождем); Bemit F. Le Rite de 1'eau dans la fete du solstice d'ete en Provence et en Afrique // RAN. Vol. LXV, n. 1 - 3; Brunot L. La Mer dans les traditions et les industries indigenes a Rabat et Sale. P., 1920. P. 3 - 25 (морская демонология; море в медицине и магии); Joleaud L. Gravures rupestres et rites de 1'eau en Afrique du nord //JSA. 1933. Vol. Ш. P. 197 - 222; Goldzieher J. Wasser als Damonen-abwerhrendes Mittel // AFRW. 1910. Vol. ХШ, n. 1; Wesendanck 0. wm. Das Weltbild der Iranien. 1933. S. 102 и ел. (об иранском водном культе); Eliade M. Notes sur le symbolisme aquatique // CZ. 1939. Vol. П. P. 131 - 152; Bachelard G. L'Eau et les reves. P., 1942.

О символизме крещения
Lundberg P. La Typologie baptismale dans 1'ancienne Eglise. Uppsala; Leipzig, 1942; DanielouJ. Bible et Liturgie. P., 1951. P. 29 - 173; Beimaert L. S. J. La Dimension mystique du sacrementalisme chrenen // EJ. 1950. Vol. XVIII. P. 255 - 286; Eliade M. Images et symboles. P., 1952. P. 199 и ел.

О водном символизме спирали
Siret L Origine et signification du decor spirale. Report of the 15th International Congress of Anthropology. Portugal, 1930. Published in Paris, 1931. P. 465 - 482.

206

О почитании источников, ручьев и рек
Pettazzani R. La Religione primitiva in Sardegna. Piacenza, 1912 — по всей работе; Dechelette J. Manuel d'archeologie prehistorique, celdque et gallo-romaine. P., 1908 — 1914. Vol. П, a. P. 166 и ел. (вотивные топоры, находимые у источников), Р. 444 — 453 (культ горячих источников); Jullian С. Histoire de la Gaule. 5th ed. P., 1924 — 1926. Vol. П. Р. 129 - 137 (местные божества). Vol. VIII. P. 313 - 331 (преемственность водных культов); TautainJ. Les Cultes paiens dans 1'empire romain. P., 1907 — 1920. Vol. I. P. 372 — 384 (водные божества, официальные культы); Vol. Ш. Р. 193 — 467 (коренные культы в романской Галлии); Vaillat С. Le Culte des sources dans la Gaule antique. P., 1934; богатая библиография о галльских и галлороманских культах приводится в кн.: Saintyves P. Corpus du folklore des eaux en France et dans les colonies francaises. P., 1934. P. 24 — 35; Vascoacellos L dt. Religioes da Lusitania. Vol. II. Lisbon, 1905. P. 198 и ел. (речные боги в ранней кельтолузитанской истории); Vol. III. Lisbon, 1913. P. 249 и ел. (в римские времена); Jeremias A. Handbuch der altorientalischen Geisteskultur. 2nd ed. В., 1929. S. 39, 40; Reinach S. Cultes, mythes et religions. P., 1923. Vol. V. P. 250 - 254 (лошади, нимфы, источники); Tbutom У. Le Culte des eaux (sources, fleuves, lacs) dans la Grece antique (in the volume Nouvelles etudes de mythologie et d'histore des religions antiques). P., 1935. P. 268- 294; Grimm J. Teutonic Mythology. English ed. L., 1888. P. 583 - 601; Holmberg-Harva U. Die Wassergottheiten der finnish-ugrischen Volker. Helsinki, 1913; NippgenJ. Les Divlnltes des eaux chez les peuples flnno-ougriens. Osnaques et Vogoules // RETP. 1925. P. 207 - 216.

О погребальном использовании воды
Parrot A. Le «Refrigerium» dans 1'au-dela. P., 1937; Eliade M. Locum Refrigerii. Zurich, 1938. Vol. I. P. 303 - 306.

О водном культе в христианстве
Saintyves P. Corpus du folklore des eaux... P. 20, 21; тексты, Р. 139— 196; ср.: Saintyves P. De 1'immersion des idoles antiques au baignades des statues saintes dans le christianisme // RHR. CVIIL 1933. P. 135 - 183; reprinted in Corpus. P. 197 и ел.

Водный фольклор
Hope С. The Legendary Lore Of the Holy Wells of England, including Rivers, Lakes, Fountains and Springs. L, 1893; Gregor W. Guardian Spirits of Wells and Lochs // FRE. 1892. Vol. III. P. 67 - 73; Berenger-Feraud L J. B. Superstitions et survivances etudiees au point de vue de leur origine et de leurs transformations. P., 1895. 5 vols. Vol. I. P. 207 — 304 (мифические драконы и змеи вблизи источников, озер и т. п.); Vol. II. Р. 1 — 58 («силы» и духи вод); Vol. Ш. Р. 167 — 214 (движения в ритуалах вызова дождя); Vol. IV. Р. 291 — 360 (чудесные силы, заключенные в источниках); Sehillot P. Le Folklore de France. P., 1905. Vol. П. Р. 175 - 303; LawsanJ. C. Modem Greek Folklore and Ancient Greek Religion. Cambridge, 1910. P. 130 - 173 (сохранение нимф в современном греческом фольклоре); Rhys J. Celtic Folk-Lore. xford, 1901. P. 354- 400 (фольклор об источниках); Wemhold К. DieVerehrung der Quellen in Deuschland. В., 1898; Mannmen I. Die damonistischen Krankheiten im finnishen Volksaberglauben. Helsinki, 1922. S. 81 - 106; McKenzie D. Infancy of Medicine. L., 1927. P. 238 и ел.; Massani R. P. Le Folklore des puits dans 1'Inde et specialement a Bombay // RHR. 1931. Vol. CIV. P. 221 - 271; см. также библио-

207
графию, следующую за главой о растительности («ключ молодости» и Дерево Жизни).

Драконы в Китае и Восточной Азии; происхождение правителей от наги
Granet M. Danses et legendes de la Chine ancienne. P., 1926. 2 vols.; Granet Af. Chinese Civilisation. L, 1930; Granet Af. La Pensee Chinoise. P., 1934; Karlgrcu B. Some Fecundity Symbols in Ancient China // BMAS. Stockholm, 1930. № 2. P. 1 - 54; Chavannes (ed.). Les memoires historiques de Sse-Ma-Tsien. Vol. I. P., 1897; Vol. II. P., 1897; Vol. Ш. P., 1899. P. 2; Gieseller G. Le Mythe du dragon en Chine // RAR. 1917. 5th series. Vol. VI. P. 104 - 170; Hopkins L. C. The Dragon Terrestrial and the Dragon Celestial. A Study of the Lung and Ch'en //JRAS; 1931. P. 791 - 806; 1932. P. 91 - 97; PrzyluskiJ. La Princesse a 1'odeur de poisson et la Nagi dans les traditions de 1'Asie orientale // EA. P., 1925. Vol. П. P. 265 - 284; Przyluski' J. Le Prologue-cadre des mille et une nuits et le theme de svayamvara//JA. 1924. P. 101 — 137; Oppert G. On the original Inhabitants of Bharatavarsa or India. Wenstminster, 1893; Matsumolo N. Essal sur la mythologie japonaise. P., 1928. P. 46, 53 и ел.; Matsumoto N. Le Japonais et les langues Austre-Asiatiques. P., 1928. P. 35 и ел.; Eliade M. Le Yoga: Immortalite et liberte. P., 1957. P. 346 и ел.; принцы, рожденные от принцесс нам в Сиаме, Индии и Африке, - ср.: Dangel //SMSR. 1938. Vol. XTV. P. 180; Knocks W. Kindiisch-Marchen in Ozeanien // MAGW. 1939. Vol. LXIX. S. 24 - 33; Ronnow К. Kirata // МО. 1936. Vol. 1П (published 1944). P. 90 — 169, 137, п. 1, указывает, что частое повторение мотива происхождения царских родов Северной Индии от змеев опровергает гипотезу об австрало-азиатском влиянии; см. также: Autran C. L'Epopee hindoue. Р., 1945. Р. 66 — 169; материалы и библиографию о почитании змей в Индии можно найти в работе: Vogel J. P. Serpent-worship in Ancient and Modem India // AOA. 1924. Vol. П. P. 279 - 312; Vogel J. P. Indian Serpent Lore, or the Nagas in Hindu Legend and Art. L., 1926. P. 35 и ел.
О летающем горшке (хорошо известный символ плодородия классического Востока)
Van Bwen E. D. The Flowing Vase and the God with Streams. В., 1933; Combaz G. L'lnde et 1'orient classique. P., 1937. P. 174 и ел.; Combaz G. L'Evolution du stupa en Asie // Melanges chinois et Bouddhiques. Brussels, 1936. Vol. IV. P. 93 и ел.