Ричардсон Д. Вечность в их сердцах

ОГЛАВЛЕНИЕ

Глава седьмая
СКРЫТЫЙ СМЫСЛ "ДЕЯНИЙ АПОСТОЛОВ"

Сотни миллионов христиан полагают, что описанные Лукой "Деяния апостолов" свидетельствуют о выполнении двенадцатью учениками Христовыми великого поручения. На самом деле "Деяния" отмечают их нерасположенность его выполнять.
Стоя, как будто приросшими к вершине горы, следя за тем, как Иисус исчезает в облаках, действительно ли испытывали эти одиннадцать твердое желание следовать Его поручению? Пример сострадания, испытываемого Иисусом по отношению к римскому центуриону, сирофиникиянской матери, к прокаженному самарянину, гадаринскому бесноватому, сирийскому полководцу Нееману, вдове сарептской, к раскаявшемуся населению Ниневии, к жителям Содома и Гоморры, которые были наказаны, не получив ясного призыва к раскаянию - всего этого несомненно должно оказаться достаточным, чтобы растопить в их сердцах лед предубеждений, заменить его интернациональным сознанием и отправить учеников в путь, к краям земли. Сделанный Иисусом широкий обзор Писания и вслед за тем - прямое Его распоряжение, раскрывающее Божий план в отношении всего мира, безусловно должны внушить ученикам достаточно убежденности. И наконец, неужто не превратит их обещанный дар силы Духа Святого - в энергичных международных подвижников Благовествования?
Но подождите! Насчет этого дара силы Духа Святого...
Допустим, Господь дал вам, как специалистам по организации общественных мероприятии, задание устроить для Него некую демонстрацию. Предположим, Он разъяснил вам лишь единственное условие - событие должно строиться таким образом, чтобы и самому тупому из учеников стало абсолютно ясно, что сила, которую им предстоит получить в дар, дается не просто как личное благословение и не для воодушевления ее получающих, а чтобы сделать их способными нести благословение через весь мир ко всем народам.
Даже если вы - самый гениальный в истории организатор, вряд ли вам удалось бы придумать более ясный способ этого добиться, чем следующий.
Когда сила Духа святого опустилась наконец на учеников Христа - время оказалось самым подходящим. В Иерусалим на праздник, называемый Пятидесятница, собирались богобоязненные евреи по крайней мере из пятнадцати разных районов Ближнего и Среднего Востока. Вдобавок к их обычному знанию древнееврейского или арамейского языков, эти паломники - часто называемые евреями диаспоры, "рассеяния" - вероятно, говорили примерно на нескольких десятках языческих наречий.
А сила Духа Святого, полученная апостолами и другими верными последователями Христа, чудом наделила их способностью говорить на многих языках, представленных в толпе евреев диаспоры и новообращенных язычников, собравшихся в тот момент в Иерусалиме.
Зачем?
Не в качестве благословения для них самих. Когда бы имелось в виду только такое благословение, чудесный дар знания нееврейских языков был бы излишним.
Более того, не могло быть целью и благословение тех, кто явился на праздник из рассеяния. Если бы нужно было проповедовать только им, хватило бы и арамейского языка или иврита.
Не входило в задачу и демонстрировать способность Святого Духа творить чудеса.
Рассматриваемый в свете служения Иисуса и отчетливо высказанных Им планов по отношению ко всему миру, этот чудесный дар внезапного овладения языками мог иметь целью только одно - указать с кристальной чистотой, что сила Духа Святого была дарована и даруется в связи с особой задачей рапространить Благовествование среди всех имеющихся в наличии народов. Любые попытки использовать силу Святого Духа для чьего-либо личного удовольствия или возвеличения, или стремление упиваться свидетельствами и чудесами, как таковыми - должны выглядеть для Господа неверным истолкованием.
И все же мы иногда встречаем христиан, которые ищут только свидетельств и проявлений силы Духа Святого, отнюдь не заботясь о том, чтобы отдать себя делу проповеди Благовествования всем народам.
Давайте посмотрим, однако, понимало ли сколько-нибудь глубже значение даров Святого Духа это первое поколение христиан.
Благодаря власти Святого Духа, просвечивающей в их свидетельствах, апостолы быстро перешагнули первый из четырех отмеченных Иисусом порогов - распространили Благовествование в Иерусалиме - без всяких сложностей! Вскоре раздались жалобы их противников: "Вы наполнили Иерусалим учением вашим" (Деян. 5:28). Затем было отмечено, что "число учеников 'весьма умножилось в Иерусалиме" (Там же, 6:7). К концу седьмой главы "Деяний апостолов" мы, однако, обнаруживаем, что все апостолы и- тысячи новообращенных все еще топчутся в Иерусалиме. Четверть книги "Деяний" уже стала историей, но, как показывают ее записи - у них даже в планах еще не стояло приступить к выполнению оставшейся части последнего распоряжения Христа.
И если мы правильно понимаем последовавшие события, даже Бог начинал терять терпение. Складывается впечатление, что Создатель готов был использовать самые крайние меры, чтобы не допустить превращения дара, принесенного в мир Его Сыном, в исключительную собственность одного лишь народа - евреев. Решение Бога было очень простым, хотя и болезненным. Он рассеял христиан с помощью преследования. Враги, охотившиеся за последователями Христа, даже не подозревали, что выполняют волю Божью: "произошло великое гонение на церковь в Иерусалиме, и все, кроме апостолов, рассеялись по разным местам Иудеи и Самарии" (Деян. 8:1).
Не должны ли были хоть некоторые из апостолов, имея в виду последнее распоряжение Иисуса, уйти в первых рядах этих гонимых? Видимо, даже преследование не могло заставить их сдвинуться с места. "Рассеявшиеся ходили и благовествовали слово. Так Филипп [не апостол Филипп, а, вероятно, один из семерых мирян, назначенных ранее исполнять обязанности диаконов - служителей церкви, в обязанности которых особо входило попечение о бедных и нуждающихся - для тысяч верующих иерусалимской общины; см. Деян. 6:5] пришел в город самарийский и проповедывал им Христа... И была радость великая в том городе" (Деян. 8:4-в).
Вот после того, как мирянин Филипп во время своего "активного отдыха" от служения в Иерусалиме (см. Деян 6:1-5) проложил для них путь в Самарии, апостолы решили послать двоих из своего числа - Петра и Иоанна - чтобы утвердить возрождение, которое уже началось.
Это было нелегким делом для Петра и Иоанна, но вероятно, оно не было легким и для Филиппа. Собственная культура воспитала евреев как касту, "самарян избегающих", ибо "иудеи с самарянами не сообщаются" (Ин. 4:9). Самаряне, видите ли, исходили из весьма отличающейся системы предположений. Они не соглашались даже с тем, что Иерусалим - святой город евреев - был столицей мира. И кровь их была перемешана с кровью язычников. Может быть, евреям легче было бы переварить чистокровного язычника, но помесь... фу, какая безвкусица!
Шумерская земля, может быть, даже Сибирская земля представляли бы для людей с еврейским самосознанием боле легкую задачу, чем отвратительная земля Самарийская.
Тем не менее, Петр и Иоанн начали испытывать некоторое воодушевление по поводу "зарубежного" служения в этом городе самарийском. И так они были воодушевлены, что сразу же "во многих селениях самарийских проповедали Евангелие", но только на своем обратном пути - догадайтесь куда? В Иерусалим! (См. Деян.8:25).
Тем временем, тот же храбрый мирянин по имени Филипп, бесстрашный служитель Духа святого, уже выполнял следующее межкультурное задание. "Филиппу Ангел Господень сказал: встань и иди на полдень, на дорогу, идущую из Иерусалима в Газу, на ту, которая пуста. Он встал и пошел. И вот [повстречался ему] муж ефиоплянин, евнух, вельможа Кандакии, царицы Эфиопской, хранитель всех сокровищ ее, приезжавший в Иерусалим для поклонения" (там же, 26-27).
Вот еще один, содержащийся в Писании пример язычника, поклонявшегося единому истинному Богу. Запись не отмечает даже, что он был сначала обращен в иудаизм, как это упоминалось ранее по поводу "Николая Антиохийца, обращенного в иудаизм" (Деян. б:5).
Встретив эфиопа на этой дороге, "которая пуста" - наиболее близкий прообраз нынешнего шоссе - Филипп заметил, что тот, "сидя на колеснице своей, читал пророка Исайю". Между тем, книга пророка Исайи содержит распоряжение относительно земли Куш - в верховьях Нила - того самого места, где эфиопский евнух служил под началом царицы Кандакии: "Идите, быстрые послы, к народу... рослому и все попирающему... [люди племени динка, живущие в этом районе, - одни из самых высоких в мире, а башнеподобные ватусу из Центральной африки, как полагают, ведут свое происхождение из земли Куш] ...к народу, страшному от начала и доныне, народу воинственному, речь которого непонятна" которого землю разрезывают реки" (Ис. 18:2,7).
Насколько нам известно, Филип оказался первым "быстрым послом", вплотную приблизившимся к выполнению этой, явно межкультурной миссии, указанной в той самой книге, которую читал эфиоп.
Внимание эфиопа, однако, было сосредоточено на других словах Исайи, которые содержатся в седьмом стихе пятьдесят третьей главы: "Как овца, веден был Он на заклание, и, как агнец перед стригущим его безгласен, так Он не отверзал уст своих" (Деян. 8:32).
Эфиоп обратился к Филиппу: "Прошу тебя сказать: о ком пророк говорит это? о себе ли, или о ком другом? Филип отверз уста свои и, начав от сего писания, благовествовал ему об Иисусе" (Деян. 8:34-35). Эфиоп уверовал, попросил крестить его в тот же день и "продолжал путь, радуясь" (там же, 39). История подтверждает, что, возможно, именно он успешно подготовил пути для основания тысяч христианских церквей в далекой долине Нила.
Отлично сделано, Филипп!
Расставшись с эфиопом, Филипп пошел дальше на север по дороге, "которая пуста", благовествуя вдоль морского побережья от Азота до Кесарии.
Мы знаем, что даже он не продвинулся далее. Но так же, как до того он проложил Петру и Иоанну путь в Самарию, нынешний его поход вдоль берега через Лидду, Яффу и Кесарию снова подготовил почву для будущего посещения этих мест Петром. Так в "Деяниях" (с 9:32 по 11:18) мы видим Петра опять следующим по стопам Филиппа. Петр, безусловно, проделывал большую работу, хотя он все еще проповедовал Христа только там, где Он уже был проповедан. Но было одно исключение.
Будучи в Кесарии, Филипп, видимо, разминулся с ищущим Бога римским центурионом Корнилием, и задача обратить Корнилия к вере в Христа выпала на долю Петра. И что за мука была, даже для исполненного Духом Святым Петра, пытаться обратить к вере римлянина! Трижды должно было повториться видение, целью которого было избавить Петра от его антиязыческих настроений, прежде чем он понял, о чем идет речь. Последовавшая затем его встреча с Корнилием - это горький урок людской предубежденности, постепенно тающей под жаром истинной святости Благовествования. Петр подвел итог своим приготовлениям ко встрече с римлянином, стремящимся к Богу, следующими словами: "Истинно познаю, что Бог нелицеприятен, но во всяком народе боящийся Его и поступающий по правде приятен Ему" (Деян. 10:54-55).
И все же, начав проповедовать язычнику Корни-лию и его домашним, Петр описывал Благовествова-ние, как "слово", которое Бог послал "сынам израилевым... благовествуя мир через Иисуса Христа". Он даже не упомянул о том, на что Иисус указывал так отчетливо - эта благая весть предназначалась также и для всех народов. Правда тут же, может быть оттого, что увидел следы разочарования на лицах своих слушателей, Петр допустил, что Иисус Христос имеет некоторое отношение и к язычникам. Он, признался Петр, - "Господь всех" (там же, 56).
Дальше Петр повторил для своих слушателей-язычников последнее распоряжение Иисуса. Но до чего же усеченной прозвучала его версия великого поручения! "Он повелел нам проповедовать людям" (там же, 42). Не трудно угадать, каких людей инстинктивно подразумевал Петр.
А потом, несмотря на Петрово сопротивление, Святой Дух все-таки заставил его сказать все до конца: "Все пророки свидетельствуют, что всякий [без ограничений] верующий в Него получит прощение грехов именем Его" (там же, 45).
И в ту же минуту сошел Дух Святой на томившихся ожиданием слушателей Петра, как сходил Он на верующих евреев в день Пятидесятницы, как сошел на отверженных самарян, которых сначала пробудил своим служением диакон Филипп.
О, как труден был Христов урок всемирной перспективы - даже для апостолов, избранных Им самим! Он все еще труден сегодня и для нас.
По возвращении Петра в Иерусалим, настроенные сугубо про-еврейски, соратники-христиане стали, как он и предполагал, осуждать его, говоря: "Ты ходил к людям необрезанным и ел с ними" (Деян. 11:5).
Когда же Петр объяснил, как Господь почти заставил его войти к этому римскому семейству, его оппоненты изменили свое отношение к случившемуся: "Видно, и язычникам дал Бог покаяние в жизнь", - согласились они (там же, 18). Это было качественно новым постижением, только сейчас ступившим на порог их сознания.
Можно лишь удивляться - как же до этого момента они представляли себе цель последнего распоряжения Иисуса? И как собирались евреи выполнить это распоряжение повсюду "до края земли", не преломив хлеба с язычниками?
Были и другие христиане с еврейским самосознанием, которые, убегая от преследований в Иерусалиме, добирались на севере до Финикии, Кипра и Антиохии. Проповедовали Благовествова-ние и они. Но, как отмечается в "Деяниях", они были слишком осторожны, чтобы благовествовать кому-либо "кроме иудеев" (Деян. 11:19).
Некоторые из них, бывшие уроженцами Киринеи и Кипра, попытались все же передать слово Благовествования и язычникам. Наконец-то! - воскликните вы, - случился все-таки этот прорыв в их мышлении! Но постойте. Они ведь не решились проповедовать Благовествование у себя на родине - на Кипре или в Киринее. Они делали это в Антиохии, где, по всей вероятности, их не так хорошо знали. Почему? Не хотелось ли им оставить для себя возможность - встретив осуждение, подобное тому, которому подвергся Петр, бежать домой и оставить позади кипящие страсти?
Еще раз явил свою силу Дух Господен. Из книги "Деяний" можно вынести впечатление, что Он постоянно ждал, чтобы проявиться именно таким образом, и делал это где бы то ни было, лишь только отыщет христиан, готовых предстать перед язычниками с Благовествованием на устах. Читаем: "И была рука Господня с ними, и великое число, уверовав, обратилось к Господу" (там же, 21).
А в следующей фразе можно почти услышать интонацию легкого сарказма: "Весть о сем достигла слуха церкви Иерусалимской" (там же 22). Вдохновенный автор мог бы с таким же успехом сказать "Весть о сем дошла до церкви Иерусалимской". А метафора "слух церкви", может быть, является мягким намеком на нетерпение озадаченного Луки (и Святого Духа), вызванное таким ограниченным еще сознанием Иерусалимской церкви. Следует помнить и о том, что все двенадцать апостолов (Иуду заменил Матфей) - как главы церкви в Иерусалиме - до сих пор оставались в сокрытии. То есть, слова "достигли слуха церкви" вполне могли быть истолкованы, как "достигли слуха апостолов", но, разумеется, не так написаны тонким дипломатом Лукой.
Ни один из апостолов не рискнул отправиться в Антиохию, чтобы своими глазами увидеть великие дела, совершающиеся там среди новообращенных язычников. Они послали человека по имени Варнава.
Почему же - своего заместителя?
Не страдали ли Петр, Иоанн и все остальные распространенным человеческим недугом, который называется "штабной лихорадкой"?
Они всегда останутся апостолами Христа. Их имена запечатлены на двенадцати камнях, лежащих в основании стены "нового Иерусалима" (см. Отк. 21:14). И все-таки, подобно тому, как четыре Святых Благовествования сознательно не скрывают множество их человеческих упущений - пререкания не по чину, запальчивость, попытки отвести Иисуса от креста и прочие - книга "Деяний" открывает нам еще одну, не менее существенную их ошибку: неохоту, с которой они медлили принять всерьез последнее распоряжение Христа, по крайней мере в первые годы после Пятидесятницы.
Почему год за годом они оставались в Иерусалиме вместо того, чтобы, располагая властью, данной им Богом, отважиться на преодолевающее границы культур испытание среди отдаленных народов?
Возможно, лучшим оправданием их медлительности могла служить необходимость держаться вместе, пока слова и деяния Иисуса были еще свежи в их общей памяти, и собирать воедино подробности, из которых позднее Матфей, Марк, язычник Лука и Иоанн составят свои четыре Благовествования. Эта работа могла бы полностью занять всех апостолов на пять - десять лет, а некоторых даже и дольше. Факты однако указывают, что, прежде чем они начали двигаться, прошло двадцать, если не больше, лет.
Думали ли они еще, что их постоянное присутствие в Иерусалиме необходимо, чтобы Святой город навсегда закрепился как центр новой веры, каковым он был для иудаизма? Если так, то они явно позабыли, что сказал однажды Иисус самарян-ке у того старого колодца возле города Сихарь: "Поверь мне, что наступает время, когда и не на горе сей, и не в Иерусалиме будете поклоняться Отцу" (Ин. 4:21).
Или это случилось потому, что они взяли себе в жены женщин (см. 1 Кор. 9:5), которые не могли выдерживать такие длинные путешествия?
Или старый спор о том, кто из них более велик, держал их кучкой в Иерусалиме? Оставить большую, хорошо устроенную церковь в Святом городе и пачкать руки начальной, тяжелой, возможно опас ной миссионерской работой - было бы понижением в звании, не правда ли ли? Боялся ли каждый из апостолов оставить Иерусалим, предполагая, что кто-то из оставшихся может в его отсутствие устроить заговор, чтобы утвердить себя своего рода епископом иерусалимским?
Каков бы ни оказался ответ - или ответы - ясно, что требовался новый апостольский отряд, чтобы спасти последнюю волю Иисуса от забвения. Но кому же на свете под силу было совершить то, в чем, по большей части, терпели поражение самим Христом избранные, исполненные Духа Святого апостолы?
"Савл, Савл! что ты гонишь меня?"
Это был голос недавно вознесшегося Христа, исходивший из света, который был ярче солнца. Внезапно ослепленный этим светом Савл из Тарса пал на землю.
"Кто ты. Господи?" - спросил Савл.
"Я Иисус, которого ты гонишь." - раздался ответ, в котором не звучало угрозы возмездия за такое преследование. Савл вздрогнул. Незадолго до того он охранял одежду, сброшенную к его ногам теми, кто забил камнями до смерти Стефана - самого страстного свидетеля об Иисусе - и совесть его с тех пор не давала ему покоя. Он ведь лично одобрил убийство Стефана и послал в тюрьму многих других, разделявших те же убеждения. А теперь, к ужасу своему и стыду, обнаруживал, что все, сказанное ими о своем Господе, было правдой. Иисус и в самом деле был Господь.
"Встань и иди в город, - продолжал голос, - и сказано будет тебе, что тебе надобно делать" (Деян. 9:4-6).
В то время как Савл, все еще лишенный зрения, три дня оставался в Дамаске, Иисус явился к смиренному верующему Ананию и велел тому вылечить глаза этому, пользующемуся славой самого известного в том десятилетии преследователя христиан, члену синедриона. Увидев, что Анания колеблется, беспокоясь за свою жизнь, Иисус сказал (обратите внимание на слова): "Иди, ибо он есть Мой избранный сосуд, чтобы возвещать имя Мое перед народами и царями и сынами Израилевыми; и Я покажу ему, сколько он должен пострадать за имя Мое" (Деян. 9:15).
Так было положено начало новому отряду апостолов. У Савла, надо признаться, были некоторые преимущества перед апостолами, рожденными в Палестине, когда дело касалось международных заданий в пределах Римской империи. Он вырос в Тарсе - языческом, в основном, городе. Говорил не только на древнееврейском и арамейском языке, но и на греческом, а возможно, даже и на латинском. Он был рожден римским гражданином. А изучение им книг Ветхого Завета под руководством Гамалиила сделало его способным прослеживать вехи христианской веры, установленные в Ветхом Завете, с неподражаемой точностью и ясностью.
Позднее Савл в течение года помогал Варнаве обучать множество новообращенных язычников в Антиохии. К концу этого года Савл, по-видимому, и открыл новые, отчетливо сформулированные методы для дальнейшего, преодолевающего культурные границы, продвижения Благовествования к язычникам. По Божьему внушению он решил, что обращенные язычники не нуждаются в обрезании, которого Моисеев закон требовал для евреев. Так же как нет им нужды быть членами прихода еврейских синагог. Они могут образовывать свои собственные ecclesia - церкви - где у них появится возможность молиться Богу именем Иисуса Христа и быть при этом избавленными от хмурого неодобрения строгих законников иудаизма и от жестких рамок их религиозных служб. Отныне моральное содержание закона становится важнее, чем форма обрядов.
Это было самым существенным прорывом. Вплоть до этого момента Петр и другие апостолы мучились с проблемой - как подчинить новообращенных язычников определенным требованиям, которые позволят им войти в то, что они определяли, как "назарейскую" синагогу. В конце концов - к чему же еще могли присоединиться эти новообращенные? А поскольку официальные синагоги не были предназначены для приема большого числа обращенных язычников, возникла бы неловкость, когда они потекли бы с просьбами о принятии. Если их придет слишком много, они вообще могут стать большинством! Да легче было просто не бороться за их обращение!
Идея Савла, которую, видимо, поддержал и Варнава, о том, что новообращенные язычники могут образовывать собственные экклесии - церкви, основанные самими верующими язычниками, а не обязательно еврейскими христианами; церкви, сами собой управляющие и сами себя увековечивающие - эта идея осветила путь ко Христу огромному количеству язычников. И вот, после года совместного служения в Антиохии, Савл и Варнава пришли в Иерусалим, чтобы представить апостолам свою новую систему проповеди Благовествования. Своими первыми слушателями они с осторожностью выбрали только Петра, Иакова и Иоанна, которые казались "особо знаменитейшими". Видимо, остальных апостолов Савл и Варнава сочли мыслящими, пожалуй, слишком узко.
В качестве испытания Савл привел с собой Тита - верующего грека, который обрезан не был. Петр, Иаков и Иоанн, как и надеялся Савл, не настаивали на обрезании Тита (см Гал. 2:1-5). Постепенно, слово за слово, убеждения апостолов были поколеблены. Савл позже писал: "[Петр, Иаков и Иоанн] не возложили на меня ничего более; напротив того, увидевши, что мне вверено благовестие для необрезанных... [согласились, чтобы] нам [Савлу и Варнаве] идти к язычникам, а им к обрезанным" (Гал. 2:6-7.9).
Обратите внимание на содержащийся в этих словах намек: никто из остальных апостолов еще не предпринимал похода за пределы еврейских земель. В противном случае Петр, Иаков и Иоанн вряд ли разговаривали бы с Савлом и Варнавой, как с единственными посланцами Христа к язычникам.
Удивительно! С тех пор как Матфей, Иаков, брат Господень, Савл и Варнава присоединились к первоначальным одиннадцати, существовало по меньшей мере пятнадцать человек, в общем и целом признаваемых апостолами. И все же только двое из пятнадцати были "отправлены" благовество-вать девятистам миллионам язычников, жившим в мире в то время. Остальные тринадцать были убеждены, что их присутствия требует проповедь Благовествования трем миллионам евреев, среди которых уже были десятки тысяч верующих, прибавлявших свое собственное свидетельство. То что они, нимало не смущаясь, разрешили Павлу и Варнаве взять на себя весь языческий мир, не укладывается в сознании.
И это было тем, к чему стремился Иисус?
На Савла, который приблизительно в это время начал пользоваться своим римским именем - Павел, апостолы в общем-то не произвели сильного впечатления. Чего ж удивляться! "В знаменитых чем-либо, какими бы ни были они когда-либо, - писал он о Петре, Иакове и Иоанне, - для меня нет ничего особенного: Бог не взирает на лице человека" (Гал. 2:6).
Некоторое время спустя у Павла произошло даже открытое столкновение с Петром в Антиохии. Вопреки случаю с римским центурионом Корнилием, во время которого Господу пришлось приложить много усилий, чтобы внушить Петру, что можно сесть за стол с язычником, Петр, вполне переваривший угощение Корнилия, все еще никак не мог переварить этот урок Духа Святого. Павел так описывает эту проблему: "[Петр] до прибытия некоторых от Иакова [родного брата Господня], ел вместе с язычниками; а когда те пришли, стал таиться и устраняться, опасаясь обрезанных. Вместе с ним лицемерили и прочие иудеи... даже Варнава был увлечен их лицемерием" (там же, 12-15). Вот ведь до чего беспощадной была борьба за "всемирную перспективу".
Павел поступил решительно: "Когда я увидел, что они не прямо поступают по истине Евангельской, то сказал Петру при всех: если ты, будучи иудеем, живешь по-язычески, а не по-иудейски, то для чего язычников принуждаешь жить по-иудейски?" (там же, 14). И Павел пояснил свою мысль: "Не отвергаю благодати Божией. А если законом оправдание, то Христос напрасно умер" (там же, 21).
После того как Павел выковал эту новую концепцию на наковальне своего опыта в Антиохии, Иерусалиме и Тарсе, путь был расчищен. Освобожденное наконец от привязанности к еврейской основе Благовествование, могло теперь отправиться к тысячам различных народов, как общемировая духовная сила. На самом-то деле весть эта была слишком значительной и простосердечной, чтобы долго оставаться в союзе с кабалой фарисейского иудаизма. Путь был открыт, и "Дух Святый сказал: отделите Мне Варнаву и Савла на дело, к которому Я призвал их. Тогда они [старейшины антиохийской церкви, а не первоначальные апостолы], совершивши пост и молитву и возложивши на них руки, отпустили их"в языческий мир (Деян. 13:2-3).
Павел и Варнава были совершенно убеждены в том, что уверовавшие язычники становятся "сонаследниками, составляющими одно тело [с Израилем] и сопричастниками обетования Его [Бога] во Христе Иисусе... [они - ] уже не чужие и не пришельцы, но сограждане святым и свои Богу... жилище, в котором Бог живет Духом своим" (Эф. 3:6; 2:19,22, выделено мной).
Павел решался даже утверждать - как он писал в своих посланиях - что во Христе "нет уже иудея, ни язычника; нет раба, ни свободного; нет мужеского пола, ни женского... [но те, кто верует -] одно во Христе Иисусе" (Гал. 3:28). Потому что Христос разрушил "стоявшую посреди преграду" (Эф. 2:14).
Еще позднее он и Варнава смело провозгласили: "Мы обращаемся к язычникам; ибо так заповедал нам Господь: "Я положил Тебя во свет язычникам, чтобы Ты был во спасение до края земли" (Деян. 13:46-47, выделено мной).
Черта была проведена. Отныне христианство и иудаизм становились разными религиями. Петр, Иаков и Иоанн изо всех сил старались удержать их вместе. Но сила воздействия последнего Христова распоряжения была слишком велика. Распространить Авраамово Благословение всем народам на земле - все еще оставалось "непреложной Его волей". Связав себя однажды клятвой, Господь не может и не станет менять своего решения.
Вернувшись к антиохийским церквям, Павел и Варнава сообщили, что Бог "отверз дверь веры язычникам" (Деян 14:27).
Затем церкви эти вновь послали Варнаву и Павла в Иерусалим, чтобы во второй раз встретиться с Петром, Иаковом и Иоанном и попытаться раз и навсегда разрешить вопрос, все еще мучивший некоторых верующих евреев: должны ли новообращенные язычники, чтобы быть спасенными, подчиниться испытанию обрезания и быть послушными всем пунктам Моисеева закона, во всех его обрядовых подробностях?
Теперь Петр, примирившись с неизбежным, напомнил о том совете, на котором обсуждалось посещение им несколько лет назад дома Корнилия: "[Бог] не положил никакого различия между нами и ими, верою очистив сердца их. Что же вы ныне искушаете Бога, желая возложить на выи учеников иго, которого не могли понести ни отцы наши, ни мы? Но мы веруем, что благодатию Господа Иисуса Христа спасемся, как и они" (Деян. 15:9-11).
И затем Иаков, брат Господень, сказал последнее слово: "[Петр] изъяснил, как Бог первоначально призрел на язычников, чтобы составить из них народ во имя Свое" (там же, 14).
Он задел самый главный нерв: это было Божьей заботой - должно было стать, ибо сами-то они пальцем о палец не ударили?
"И с сим согласны слова пророков, - продолжал Иаков, - как написано: "Потом обращусь и воссоздам скинию Давидову падшую... Чтобы взыскали Господа прочие человеки и все народы, между которыми возвестится имя Мое" (там же, 1.-17).
Может быть, кое у кого из апостолов, ограничивавших себя - по крайней мере, до этого собеседования - Палестиной, начали в тот момент раскрываться глаза на возможность служения среди далеких язычников. Рассказы Павла и Варнавы о широком отклике азиатских народов могли заставить их понять, наконец, что Иерусалим и Самария - не единственное на земле место, где совершаются события.
Есть даже теория, утверждающая, что Лука, возможно, написал "Деяния апостолов" в качестве слегка замаскированного руководства, чтобы воодушевить других апостолов и новообращенных из евреев последовать примеру Павла в деле Благовествования.
Так или иначе, разрушение Иерусалима Титом в 70 году после Рождества Христова должно было рассеять апостолов, ибо в результате - мало что осталось от того места, где они могли бы продолжать свое затворничество.
Различные предания, упоминающиеся отцами церкви и другими источниками, свидетельствуют, что Иаков Праведник, кровный брат Иисуса, так и не покинул пределов Палестины и был замучен в Иерусалиме. А вот апостол Иоанн продолжил служение апостола Павла в Малой Азии и окончил свой жизненный путь где-то в районе Смирны и Эфеса.
Апостол Петр дошел в своем служении язычникам до самого Рима и был распят в этом городе римскими безбожниками перевернутым вниз головой.
Фому, согласно преданию, конечный ряд великого поручения привел в "Индию". Индия в те дни означала все, что лежало восточнее Сирии, однако есть свидетельства, что Фома добрался до района Мадраса, неподалеку от южной оконечности собственно самой Индии. Большое число очень древних церквей в этом районе называют себя церквями Map Тома. Возможно, Тома ведет свое происхождение от имени Фома.
Андрей, вероятно, двигался на север от Черного Моря, где обитали дикие племена Скифии - прародители многих нынешних народов северной Европы. Другие апостолы, по-видимому, проникли в Эфиопию, Северную Африку, Сирию и, возможно, южную Аравию. Может быть в будущем исследователи отыщут древние документы, которые с большей точностью раскроют, как проходили последние годы жизни каждого из апостолов.
Что же в конце концов убедило их приступить к исполнению конечного ряда последнего великого повеления Господа нашего? Чтение ли "Деяний апостолов" - этого "самоучителя", написанного Лукой, помогло им поверить наконец, что они и в самом деле могут проповедать Благовествование другим народам, как это делали Павел и Варнава?
Или разрушение Титом Иерусалима в семидесятом году после Рождества Христова оказалось последним аргументом, вынудившим их покинуть свое гнездо раз и навсегда? Но какова бы ни была причина, большинство из них все же отправилось в путь. И с тех самых пор по крайней мере некоторые христиане продолжали покидать свои родные места, будучи послушными великому последнему распоряжению Христа.
Но одним этим скромным меньшинством христиан в течение двух тесячелетий сильнее всего и определялась человеческая история. Основные факты их судеб, значение которых намеренно преуменьшают, или даже просто не замечают светские историки, будут содержанием будущей книги. О грандиозных победах этого незначительного меньшинства я расскажу там в главах под такими названиями: "Первый в мире Библейский круг" (семитысячемильное кольцо, окружающее Средиземное море); "Галатское объединение" и "Три эры".
Я подробно опишу некоторые из встретившихся им препятствий, таких, как истребление мусульманами и викингами, и эпидемия чумы.
И наконец, я покажу, до какой степени мы, современные христиане, опираемся на плечи этого незаметного меньшинства первопроходцев, которые понимали, что конечный ряд Завета Божьего характеризует "Его непреложную волю". Они передали нам энергию своего движения, позволяющую постоянно нести Благословение всем оставшимся не благословленными народам - если только мы не пускаем эту энергию по ветру.
Таким образом, именно от нас зависит, чтобы четырехтысячелетнее Божье обещание смогло торжественно и окончательно исполниться.
Воплощая собой фактор Авраама, избегая какой бы то ни было общности с содомским фактором, и отличая фактор Мелхиседека уплатой десятины, которой он заслуживает -
МЫ МОЖЕМ ЭТО СДЕЛАТЬ!