Ричардсон Д. Вечность в их сердцах

ОГЛАВЛЕНИЕ

Глава четвертая
УЧЕНЫЕ СО СТРАННЫМИ ТЕОРИЯМИ

В предыдущих главах я говорил только о патриархах, апостолах и христианских миссионерах, по всему миру сталкивавшихся с феноменом, который можно назвать "естественным монотеизмом". И теперь читатель вправе спросить: "А знают ли ученые, огородившиеся в своем академическом мире. об этом феномене? И если знают, какой они находят в нем смысл?"
Ответы на эти вопросы составляют одну из интереснейших глав в ранней истории антропологии и этнографии.
Сначала - несколько предварительных сведений.
Девятнадцатый век был временем, которое характеризовалось страстными поисками истоков всего - в целом и по отдельности. Основной энтузиазм брал свое начало в общей надежде, что учение, веками создаваемое определенными философскими школами, сможет, наконец, послужить ключом к открытию всех тайн. Учение это называли по-разному - от теории материалистического трансформизма до теории развития или эволюции. Последнее название все больше занимало преимущественное положение.
Когда Чарлз Дарвин развернул эволюционные принципы и использовал их для объяснения того, как разнообразные биологические формы могли развиться из форм простейших, общее возбуждение еще увеличилось. Другие мыслители, трудившиеся более или менее в одно время с Дарвином, расчитывали, что принципы эволюции помогут им раскрыть тайны еще одного феномена - происхождения человеческого общества, культуры и религии. Как же предполагали ученые этой последней группы объяснить с помощью эволюционной модели происхождение такого сложного явления, как например - религия?
Прежде всего, они отвергли утверждение Библии о том, что первой появившейся на земле религией была монотеистическая вера - вера, которую единый истинный Бог с давних времен укреплял последующими откровениями.
Не приняли они и другую библейскую идею, утверждавшую, что вера в духов и политеизм, во всех их формах, явились результатом упрямых попыток самого человека переделать естественную истинную веру после того, как он сам, введенный в заблуждение, сделал ошибочный выбор. Другими словами, сторонники эволюции стерли разницу между истинной и ложной религиями, сочтя ее с научной точки зрения несущественной. Смешав все религии в одном тигле, они выступили со смелой гипотезой о том, что первыми возникли как раз те религии, которые Библия считает ложными.
Англичанин Эдвард Тайлор, к примеру, в своем двухтомном труде "Первобытная культура" выстраивает теорию, согласно которой представление о человеческой "душе" должно было стать тем семенем, из которого произросли все остальные религиозные концепции. По предположению Тайлора, древние дикари вообразили, что у них есть душа, встретившись с двумя видами биологических загадок: сном, эмоциональным исступлением, болезнью и смертью - с одной стороны, мечтами и видениями - с другой. Представление о душе укреплялось по мере того, как дикари замечали собственное отражение в воде или свою тень, видя в них как бы продолжение своего "я". Проснувшись, они осознавали, что видели себя во сне в таких местах, где они никогда не бывали, по крайней мере - физически.
Как только первобытные люди привыкли к мысли, что у них есть душа, - продолжает Тайлор, - их осенило, что другие субъекты существования - животные, деревья, реки, горы, небо и даже сами силы природы - тоже могут быть ею наделены. Так родилась вера в духов (Тайлор называет ее "анимизм") - первая религия!
Многими веками позже, говорит Тайлор, в некоторых человеческих сообществах возник новый феномен - расслоение на классы. Властвуя над простыми людьми, аристократы человеческого рода ввели и идею аристократии богов, правящих заурядными божествами и духами. Таким образом, из веры в духов вырос политеизм - но только там, где его спровоцировал феномен расслоения общества на классы.
Еще позже некоторые аристократические слои испытали дальнейшее превращение. Одному аристократу так повезло, что он возвысился над своими подданными, как монарх. И снова религиозно настроенные умы перенесли эту ступень общественного развития в свои представления о сверхъестественном мире. В результате один из членов местного пантеона богов стал приобретать преимущества перед своими божественными коллегами в качестве нарождающегося "высшего бога". Так политеизм постепенно развился в монотеизм - но опять лишь в тех районах, где его подсказал общественный феномен монархии.
Эволюционная модель Тайлора безусловно подразумевала по меньшей мере четыре пункта. Во-первых, не оставалось более ничего таинственного в отношении религии - естественное происхождение религии и ее последующее развитие просто не были до сих пор научно объяснены. Во-вторых, поскольку монотеизм отмечал конечную стадию в развитии религии, она теперь оказалась в самом конце тупика. В-третьих, дальнейшее развитие человеческого общества уже диктовало следующий шаг для тех людей, которые хотели оставаться на вершине эволюционной волны - забыть о религии со всеми ее вымершими духами, богами или богом.
Если и есть необходимость во что-то верить, разве не больший смысл имеет верить в эволюционный процесс, как таковой. То, что способно сначала "создать" духов, божеств и даже самого бога, а затем вывести их из моды, наверняка должно быть более великим, чем они!
Но в чем же заключался четвертый вывод, предполагаемый теорией Тайлора? Это был тот самый пункт, который позволял проверить ценность тайлоровских тезисов практическими исследованиями. Если Тайлор прав, первобытные общества не должны были обладать монотеистическим предрасположением, поскольку расслоение на классы и следующая за ним идея монархии еще не подтолкнули людей к представлению о монотеизме.
Привлеченные впечатляющей стройностью теории Тайлора, десятки известных ученых оказали ему существенную поддержку. Наиболее подробное свидетельство о том, что произошло дальше, можно, пожалуй, найти в работах австрийского католического священника Вильгельма Шмидта, который был одновременно профессором Венского университета и редактором научного журнала "Антропос". В своей книге "Происхождение и развитие религии" Шмидт писал: " [Теория Тайлора] с ее подавляющим весом фактов, с ее гладкой и непрерывной последовательностью этапов развития, точным и бесстрастным стилем изложения, не оставляла места возражениям... в течение следующих трех десятилетий она оставалась "классической теорией"... почти не утрачивая своего престижа. Даже Теория Призраков [Герберта] Спенсера, которая явилась непосредственно вслед за ней, не смогла поколебать ее высокого положения."
Затем, на странице 77-й Шмидт продолжает:
"Заметным доказательством широты, с которой воздействовала на мир теория Тайлора, является тот факт. что она была принята рядом видных исследователей в области этнографии и религии почти без изменений. Следы такого безоговорочного признания можно найти в работах..." И далее Шмидт перечисляет список из 39 европейских и американских ученых, подтвердивших верность теории Тайлора, указывая на различные книги и статьи, в которых можно найти эти подтверждения.
В этом списке стоит и шотландец Эндрю Ланг, которого Шмидт называет "избранным воспитанником Тайлора". В начале своей карьеры Ланг горячо отстаивал тайлоровскую теорию в борьбе с соперничающей с ней "теорией Природы-Мифа" Макса Мюллера. И в результате - "Мюллер... вынужден был отступить".
И даже в периоды расцвета эволюционных теорий, подобных тайлоровской, время от времени отдельные голоса пытались обратить внимание на разрозненные сообщения о том, что и весьма примитивные племена обладают представлением о существовании Создателя. Но ученые обращали на это мало внимания или не обращали никакого. Шмидт так объясняет их позицию:
"Доктрина Эволюционного развития покорила умы всей Европы... Создатели всех теорий, имеющих отношение к области фетишей, призраков, анимизма, тотемизма и чудес, даже если они ни в чем не соглашались друг с другом, сходились в одном - фигура бога небесного должна быть исключена из ранних стадий зарождения религии, как слишком возвышенная и непостижимая [для ума дикарей]... если конечно вы не предпочитали отнести ее на счет христианского влияния. Столь велика была сила этого общего потока мышления, и столь окончательной была дискредитация убеждения в почтенном возрасте бога небесного, явившаяся результатом этого потока, что вряд ли кто мог набраться смелости, чтобы пойти против него и указывать на довольно частые примеры возвышенного явления небесного бога у заведомо примитивных народов, где не наблюдалось ни малейших следов христианского влияния."
С каждым открытием, совершенным в рамках эволюционистского мышления, некоторые сторонники этой теории все более громогласно предсказывали ее полную и окончательную победу над всеми остальными соперничающими системами, в особенности над теизмом. Французский христианский священник и философ Эдмон де Презанс в своей книге "Исследование истоков" писал о резко возраставшем в его время и набиравшем силу антитеизме: "Я был поражен... растущей яростью нападок не только на христианский монотеизм, но и на сами основы духовной веры. Если верить людям, выступающим в качестве признанных представителей научного мира, нам следует прийти к заключению, что все, подтвержденное апостолами Евангелия... только пустые мечты. Наше стремление к высшему миру, пользуясь лексикой одной из этих школ, есть ничто иное как высоко в воздухе кружащиеся мертвые листья, которые падают обратно на руку, их подбросившую. Все должно быть сведено к энергии, постоянно преобразовывающейся, но всегда одной и той же."
Де Презанс продолжает рассказывать о "победе, так громко превозносившейся в стане материалистов..."; о тех, "кто утверждал, что наука вынесла свое окончательное решение относительно мира души и сознания..."; об "общей поддержке, оказываемой материалистическому фанатизму, как минимум столь же беспредельному, сколь и фанатизм, встречающийся у теистов."
"В городах наших мы еженощно слышим, как Воанергес атеизма выкрикивают свое кредо..." - писал французский священник и отмечал далее "поспешный триумф, который материализм приписывает себе в популярных научных учебниках... и высокопарных газетных статьях."
Затем Де Презанс выставляет на суд своих читателей "конфликт между мыслителями нашего времени" и добавляет: "Я постарался выразить точку*" зрения тех, с кем я несогласен, ясно и без всякого предубеждения... Я всегда придерживался мысли, что человек зачастую гораздо лучше, чем его теории."
Эдмон де Презанс включил в свой трактат и критику теории Тайлора, но, подобно многим другим, кто приступал к подобной критике, не удалось и ему остановить приливную волну эволюционного мышления на тему о происхождении религии.
Это случилось спустя одиннадцать лет, в 1898 году.
Тот самый "избранный воспитанник" Тайлора, Эндрю Ланг, снизошел до того, чтобы прочесть миссионерский отчет, посланный из дальней экспедиции домой, церквям, поддерживающим эту миссию. Миссионеры сообщали, что неразвитые обитатели этого далекого района знали о существовании Бога Творца еще до их прибытия. Шмидт так описывает реакцию Ланга: "Его первым впечатлением было, что миссионеры ошиблись. Но чем дальше увлекали его исследования, тем больше он встречал такого рода примеров. И наконец он пришел к выводу, что принцип Тайлора не выдерживает никакой критики. Публично он выразил это свое убеждение в 1898 году в книге "Создание религии"... Помимо этого Ланг был занят неустанными розысками новых подробностей, которые следовало опубликовать, ошибок и заблуждений, которые необходимо было разъяснить, нападок, которые требовали отпора...
"Трудно понять, почему большинство специалистов... за пределами Великобритании, видя, что [возражения Ланга] встречают живой отклик в британских периодических изданиях, безусловно широко известных также и за границей, и что они [эти возражения] представляют собой новую точку зрения ученого со столь высокой репутацией, ответили на выступление Ланга глубочайшим молчанием... Вся эта поза молчаливого отрицания была тем более примечательна, что появившаяся в то же время "теория чудес" повсюду встретила охотные дискуссии и в короткое время получила широкое признание. Хотя, согласно трем первым ее сторонникам... Маретту, Хьюберту... и Преуссу... она покоилась на весьма еще предварительных и уязвимых основаниях."
Шмидт на протяжении всей своей книги постоянно возвращается к устойчивой тенденции ученых игнорировать или обесценивать феномен бога небесного. Первый научный труд на эту тему, по словам Шмидта, появился только в 1922 году. Кажется, длятого, чтобы бог небесный был принят во внимание, надо было прежде исчерпать возможности использования любых других вариантов веры в качестве исходной точки для развития религии.
На взгляд Шмидта эволюционные теории, подобные Тайлоровской, выглядят странными из-за этого их общего знаменателя - безразличия ученых по отношению к одному из путей исследования, который, как они по-видимому чувствуют, не будет способствовать эволюционным истолкованиям.
По существу подвергнутый своими братьями-учеными остракизму в Британии и незамечаемый коллегами в Европе, Эндрю Ланг писал: "Мне следовало ожидать, что меня, подобно другим мученикам науки, сочтут назойливым, скучным приверженцем одной идеи, которая к тому же ошибочна. Возмутиться этим - значит продемонстрировать серьезное отсутствие юмора и солидную недостачу знаний о человеческой природе."
И все же Ланг продолжал свое наступление, опираясь в частности на "удивительные открытия Алфреда Уильяма Хауитта относительно представлений о высшем существе у племен юго-восточной Австралии... и на сведения, предоставленные госпожой Лэнгло Паркер [о других австралийских племенах]... Использовал он и факты, касающиеся бушменов, готтентотов, зулу, яо, народов западной Африки и островов Огненной Земли и, более широко - индейцев Северной Америки."
Сразу после опубликования сообщений Хауитта в 1884 году и задолго до того, как Ланг привлек всеобщее внимание к его австралийским исследованиям, с работой Хауитта познакомился сам Тайлор. Какова же оказалась его реакция? Шмидт сообщает:
"Единственной возможностью для него... было... подвергнуть сомнению естественное происхождение этих богов, рассматривая их как результат европейского и, в частности, миссионерского влияния."
Через шесть лет Тайлор выразил это свое мнение официально в статье под названием "Пределы примитивных религий". Но Хауитт, все еще не отдававший себе отчета в том, что его исследования подрывают теорию Тайлора, которой он восторгался, и даже критиковавший позднее Ланга за то, что тот использовал его открытия для нападок на тайлоровскую теорию, объективно уже дал понять Тайлору, что никакого "влияния" не наличествовало.
Другие исследователи также подтверждали, что миссионерским влиянием нельзя объяснить один и тот же феномен, появлявшийся помимо Австралии во многих иных районах земного шара. Для теории Тайлора это было началом конца. Шмидт сообщает, что по приближении развязки "ни от Тайлора, ни от Фрэйзера невозможно было добиться ни слова, несмотря на прямой вызов, брошенный им Лангом."
Именно Шмидт, потрясенный общим отказом Лангу в признании, предпринял один из широчайших исследовательских проектов, когда-либо осуществленных в одиночку. Шмидт начал регистрировать и собирать свидетельства о "естественном монотеизме" - те самые свидетельства, которые хлынули со всех концов мира, подобно мощному приливу. В 1912 году, (год кончины Ланга) Шмидт опубликовал свой гигантский труд "Происхождение концепции бога". Но сведения продолжали поступать неудержимо, и он издал второй том, затем еще один и еще, пока в 1955 году не собрал в двенадцати больших томах в целом более четырех тысяч страниц таких свидетельств?
Вся тринадцатая глава книги Шмидта "Происхождение и развитие религии" посвящена цитирова-нию десятков антропологов, которые подтверждали, что исследования автора были признаны фактически всеми. Приливная волна повернулась вспять. И все же...
Прежде чем утратить свое значение, теория Тайлора успела вдохновить отдельных ученых использовать ее идеи в других областях. Можно предположить, что несостоятельность "материнской" теории должна была бы привести к увяданию ее концепционных "отпрысков" и во всех остальных сферах. Но этого не случилось. Некоторые из этих идейных отпрысков теории Тайлора зажили, так сказать, самостоятельной жизнью и сумели отделить себя от своей родительницы. Так что, когда она была обезглавлена, они выжили и, сколь бы ни казалось это несправедливым, продолжают существовать и по сей день!
И снова именно Вильгельму Шмидту мы обязаны тем, что он вскрыл одну довольно коварную связь. Связь, в которой состоят -
Теория Тайлора и либеральная теология

Шмидт писал: "Следующим важным предметом завоевания для анимистической теории была область богословского изучения Ветхого завета. Здесь предводителем оказался Липперт, который... объявил, что теория сохранила всю свою ценность по отношению к истории еврейского народа и [его] религии. Такое приложение теории было немедленно принято двумя ведущими богословами либерального протестантизма - Штаде... и Шваллем... К ним присоединился длинный ряд авторов, таких как Шменд, Бензингер, Велхаузен, Бертольд и все те, кто увидел в этом поддержку их собственным воззрениям, не только по поводу результатов текстологического анализа, на которых они настаивали, но и в связи с данными этнографических исследовании, в том виде, в каком их передавала теория Тайлора"
На 192-195 страницах Шмидт цитирует профессора Брокелмана, заявлявшего, что "Велхаузен... более или менее осознанно находился под влиянием Тайлора... [и]... полагал, что анимизм является единственным источником религиозного сознания."
Речь идет о том самом Велхаузене, который стал известен, как автор знаменитой теории, настаивавшей на том, что в Ветхом Завете можно найти признаки политеизма, предшествовавшего по теории Тайлора развитию библейского монотеизма. Он утверждал, что позднее монотеистически мыслящие священники пытались изъять из Пятикнижия более ранние места, соответствовавшие политеистическому сознанию, но некоторые из этих мест они все же просмотрели. Выросшая из этой теории система "Критики исторических источников" не только привела к ослаблению веры у миллионов христиан и подорвала жизненные силы сотен тысяч церквей по всему миру, но и помешала огромному количеству неверующих серьезно отнестись к Священному Писанию. И ни один либеральный ученый, насколько мне известно, не забил тревогу и не заявил: "Постойте-ка! Раз мы больше не одобряем теорию Тайлора. почему же мы все еще поддерживаем этих ее последышей?"
Даже консервативно настроенные ученые часто удостоивали либеральную теологию Велхаузена незаслуженных ею комплиментов, когда спорили с ней, как с идейно независимой концепцией. Их критика могла бы стать гораздо более действенной, если бы они открыто обнародовали тот факт, что теология Велхаузена основывалась на антропологической теории, которую большинство антропологов к тому времени уже отвергло.
Теория эволюции и расизм нацистов

В теориях биологической и культурной эволюции, созданных девятнадцатым веком, довольно серьезно подразумевалась вероятность того, что одна из ветвей человечества - европейская - уже обогнала остальное население земли в физическом и культурном развитии. Человеком, осмелившимся довести это предположение до логического конца, был немецкий философ Фридрих Ницше (1844-1900).
Взгляды Ницше и многих эволюционистов того времени можно проиллюстрировать следующим сравнением. Представьте себе все человеческие общества участвующими в гигантском культурном "марафоне". Цель его - пройти дистанцию от примитивной культуры каменного века к высочайшей ступени идеального общества, наслаждающегося технологической властью над природой. Далее следует, что если все участники начинают с единой стартовой линии в одно и то же время и двигаются одним и тем же курсом к единому финишу, то появляется возможность оценивать их силы и слабости по единой шкале. И если человеческие общества, принадлежащие к какой-либо одной генетической ветви, проявляют постоянную тенденцию "идти в отрыве", так сказать, от остальной массы, это будет доказательством того, что данная ветвь человечества достигла и более высокого физического развития.
Неизбежно было прийти к выводу, что высоко развитые в техническом отношении европейские людские сообщества являются "лидирующей группой" - вот теми самыми атлетами, которые в среднем пробегает милю за пять минут или еще быстрее. Другие народы были подобны бегунам, которым нужно шесть, семь или восемь минут.Примитивные же племена оказывались самыми медлительными - они были марафонцами, проходящими милю только за девять, десять, а то и одиннадцать минут.
Ницше, в частности, сосредоточил внимание на бегуне-лидере. Он дал ему имя Сверхчеловек. Сверхчеловек представлял собой личность, которая, благодаря своему более быстрому эволюционному развитию, была достойна встать над человечеством. Ей полагалось достичь этого господствующего положения одной только "волей к власти". Моральных качеств не требовалось, так как сверхчеловек, по определению Ницше, был "вне добра и зла".
Не сомневаюсь, что ни Ницше, ни его коллеги-эволюционисты даже не подозревали, что другой немец - Франц Боас - вскоре поставит под угрозу идею европейского расового превосходства. Его| книга "Разум первобытного человека" (1911) по сути дела привела к ревизии нашего сравнения, в котором все человеческие сообщества участвуют в едином забеге. Боас утверждал, что на самом деле много марафонских забегов имело место одновременно. Что у каждого сообщества или группы сообществ была своя стартовая линия, свое время старта, своя трасса и своя финишная ленточка. Следовательно, просто невозможно было оценивать их соответствующие "силы" и "слабости", пользуясь единой шкалой. Скажем, культуру, ищущую гармонии с природой, нельзя судить по законам культуры. стремящейся к техническому ее овладению.
И поскольку это было справедливо, постольку просто не существовало веских причин использовать понятие культуры в качестве исходной по сылки для вывода о врожденном превосходстве одной генетической ветви человечества над другой. Можно бы надеяться, что опровержение Боасом теории европейского расизма спасет нас от всехболезненных последствий, заложенных в расистском мышлении. Но не суждено было этим идеям так просто исчезнуть. Спустя три десятилетия после смерти Ницше честолюбивый немец по имени Адольф Гитлер решил, что ежели европейцы - самая высокоразвитая ветвь человечества, то он и его соотечественники немцы - самая высокоразвитая часть европейцев, то есть "высшая раса".
Ему же самому, как главе высшей расы, захотелось доказать, что он, соответственно - сверхчеловек. Дальнейшая часть этой истории остается одним из ужаснейших кошмаров человечества.
Суть в том, что одно из позднейших приложений эволюционизма девятнадцатого века ухитрилось пережить и сотрясение, вызванное разгромом теории Тайлора, и всеобщее признание новых идей Боаса. А результатом явились неисчислимые человеческие страдания. Тот факт, что создатели теории могут впоследствии предать ее забвению, сам по себе еще не гарантирует того, что от нее автоматически откажутся лидеры в других областях жизни.
Гитлеровским нацистам работы Франца Боаса, естественно, не нравились. В тридцатые годы они лишили Боаса почетной докторской степени, которую присвоил ему университет Киля, и устроили в городах Германии публичные сожжения его книг.
Таким образом, расизм нацистов при самом своем рождении преднамеренно отвергал существовавшие объективные свидетельства.
Теория Тайлора и коммунизм

Политические движения резко различаются в своем отношении к религии. Некоторые решительно ее поддерживают. Другие относятся к ней терпимо, как к человеческой слабости. Иные используют религию в своих политических целях. Но Карл Маркс, Фридрих Энгельс и Владимир Ильич Ленин, отцы-основатели коммунизма, заняли, я бы сказал, более честолюбивую и самонадеянную позицию. Коммунизм, решили они, должен подавить и, если это возможно, уничтожить религию на всей земле.
Коммунисты могут иногда счесть целесообразным использовать религию там и сям для определенных политических нужд, но и тогда их конечной целью остается ее уничтожение.
Часто они обнаруживали, что уничтожение религии требует уничтожения верующих. Или насильного отторжения детей от таких семей. Или использование пыток и тюремного заключения. Это не важно. Как прирожденно антирелигиозная политическая система, коммунизм рвется к своей цели.
Ирония в том, что антирелигиозная политика иногда оказывалась ярмом на шее коммунизма. Миллионы индонезийцев, например, решительно и энергично сорвали попытку коммунистов захватить контроль над их родиной в 1965 году. Самым сильным их возражением против коммунистической формы правления было то, что они просто не смогли бы примириться с подавлением религии. Если бы не эта политика, коммунисты могли бы овладеть Индонезией - одержать победу, которая страшно помогла бы им в их деле.
Почему же отцы-основатели коммунизма обременили возникавшее политическое движение этой чрезвычайно невыгодной доктриной? Если бы Ленин предвидел, по крайней мере, замечательную способность религиозных людей поддерживать свою веру и даже распространять ее, несмотря на худшее из того, к чему прибегают коммунисты, он, возможно, дважды подумал бы, прежде чем взять превостепенной задачей коммунизма уничтожение религии. Что заставило основателей коммунизма считать истребление религии и желанным, и возможным? Меня никогда не убеждало предположение о том, что это было просто их личным пристрастием. Следующая цитата, переведенная моим другом из немецкого издания собрания сочинений Ленина, показывает, что он, по крайней мере, пытался эту цель обосновать научно. "Программа нашей партии в целом построена на мировой научной, то есть материалистической точке зрения... Наша программа... в истинном свете представляет исторические и научные объяснения происхождения религиозных тайн... Таким образом, наша программа непременно содержит пропаганду атеизма"
Не представляет труда разглядеть за таким заявлением влияние теории Тайлора. Как настойчиво повторял Вильгельм Шмидт, во второй половине девятнадцатого века Тайлоровская теория буквально захватила умы европейских и американских ученых. Самостоятельно ли, или через работы Маркса и других, Ленин должен был узнать, что наука "развенчала" наконец незыблемое право религии на истолкование тайн духа. Прежде критики религии полагались в основном на философские доводы. Но не была ли более уничтожающей возможность заявить, что происхождение религии и ее последующее развитие теперь объяснимо с научной точки зрения - и все без какого бы то ни было обращения к реальностям духовной жизни?
Другим свидетельством все еще продолжающегося влияния теории Тайлора на отношение коммунистов к религии является тот факт, что его точка зрения на развитие религии изучается в институтах и университетах всего коммунистического мира в качестве важнейшей основы атеизма. Более того, коммунистические правительства рассылают потоки литературы, равно как и бригады лекторов или преподавателей по программам обмена, в страны третьего мира и даже в западные страны, чтобы обучать теории Таилора, как доказавшей свою истинность. Вот вам несколько примеров.
Мой друг, доктор Уэйн Дай из Уайклифского Общества Переводчиков Библии был несколько лет назад приглашен, чтобы прочитать лекции на научном симпозиуме в Папуа-Новой Гвинее. Были туда приглашены и несколько антропологов из коммунистических стран. И что же было темой лекций, которые читали коммунисты юным студентам в университете Папуа в его присутствии? Истинность теории Таилора о происхождении религии! Странно было доктору Даю слышать, как в двадцатом веке все еще пропагандируются подобные принципы. Во время перерыва Дай спросил ученых-коммунистов, как они соотносят свои лекции с тем, что теории, подобные тайлоровской, были опровергнуты еще в первых десятилетиях нашего века. Оказалось, к его изумлению, что они не вполне знакомы с этими опровержениями.
Второй пример. В начале 1983 года на студенческой конференции, проводившейся в Сан-Диего, начинающий студент одного из крупных университетов Южной Калифорнии рассказал мне, что он посещает курс лекций по антропологии, которые читает профессор, приглашенный из Китая. "Он излагал теорию Таилора от начала и до конца, - жаловался студент, - и даже ни разу не упомянул, что она с тех пор была уже отвергнута в свете более поздних этнологических исследований. И более того - весь класс это глотает. Да и я бы не знал, что это ложь, если бы не читал "Вечность в их сердцах".
Жалоба студента ставит этическую проблему. Достойно ли университета требовать от студентов за обучение с трудом заработанные деньги, с тем, чтобы коммунист имел возможность преподавать им устаревшую теорию, превратившуюся в коммунистическую догму? Платя за курс, студенты верят, что университет возьмет на работу преподавателей, которые будут учить их настоящей антропологии. А университет обманывает их в этой вере.
Позже университет потребует еще больше денег, чтобы другие педагоги помогли студентам разучиться тому, чему их учил профессор-коммунист.
Нельзя винить этого профессора за то, что он преподает только то, чему учили его самого в рамках коммунистической системы образования. Вина лежит на университете, который не проверил, способен ли этот педагог преподавать современную антропологию.
Пример третий. Один христианин, посещая недавно Югославию, затевал с несколькими коммунистами беседы о вере в Бога. Каждый из них в своих ответах защищал атеизм, пользуясь аргументами, в которых легко узнать тайлоровскую теорию. Некоторые даже предлагали ему брошюры, объяснявшие, что это не научно - верить в нечто, представляющее. как полагают, духовную реальность, тогда как само оно является простым продуктом той же эволюции. Этот христианин в то время ничего не знал об обстоятельствах, связанных с эволюционной теорией девятнадцатого века и не мог достойно участвовать в полемике с коммунистами.
Становится ясным, что поражение теории Таилора не помешало коммунистам использовать ее для того, чтобы узаконить продолжающееся подавление ими религии. Трудно возлагать за это вину на Маркса, так как он умер в 1883 году - за год до того, как работы Хауитта о естественном монотеизме среди австралийских аборигенов пробудили первые серьезные сомнения в справедливости тайлоровской теории. Да и Энгельс умер в 1895 году - за три года до опубликования Лангом его сокрушающего труда "Создание религии", с таким негодованием принятого вначале. Может быть, мы никогда не узнаем и того, до какой степени Ленин был знаком со свидетельствами о меняющейся точке зрения западного мира.
Во всяком случае, в современном мире проблема странных теорий о происхождении религии все еще существует. Ученым, живущим сравнительно благополучной жизнью здесь, на Западе, легко говорить: "Да, но мы не придерживаемся сегодня этой точки зрения". И совсем иначе обстоит дело для рассеянных по всему третьему миру миссионеров, которые вынуждены учиться тому, как противостоять коварному использованию этих идей враждебными политическими силами.
Я вовсе не считаю, что кто-то должен был заткнуть Тайлору рот. Было вполне справедливым, что его идеям дано было слово в суде истории. Ни в коей мере я не сомневаюсь и в том, что наука антропология, как таковая, заслуживает доверия. Я убежден, что христиане должны стремиться к участию в развитии антропологии, так же как и других общественных наук, с тем чтобы для равновесия привнести в эти науки систему ценностей Божественного миропонимания.
Если бы Вильгельм Шмидт не отдал всего себя такому стремлению, разоблачение ненаучной основы теории Тайлора могло бы задержаться на многие годы.
Пожалуй, можно было бы отчасти винить либеральных ученых, которые сначала не замечали критики Эндрю Лангом тайлоровской теории или выступали против этой критики. Они так быстро приняли теорию Тайлора не только из-за ее стройности, но и потому, что она соответствовала их собственным предварительным представлениям об эволюции и предполагаемом превосходстве европейского человека. Возражения Ланга и Шмидта они принимали, едва поворачиваясь и помалкивая, так как эти возражения не подтверждали их предпосылок. Будь реакция на открытия Ланга и Шмидта столь же горячей, как и предшествовавшее воодушевление работами Тайлора, может быть... только может быть - последующие дискуссии достигли бы слуха Ленина до того, как он начал опускать железный занавес вокруг России, перенесшей революцию 1917 года (который, по совпадению, оказался годом смерти Тайлора).
Тогда Ленин, если мне позволено будет предположить за ним дар сомнения, возможно, еще подумал бы - стоит ли возлагать так много коммунистических надежд на тайлоровскую теорию. И антирелигиозная установка коммунизма могла бы, соответственно, стать менее жесткой.
Будем надеяться, что этот обзор исторической судьбы предмета даст христианам возможность быть не только лучше информированными, но и более способными противостоять силам, которые в сегодняшнем мире борются с Благовествованием. Может быть и христианам, живущим под коммунистическим давлением, придаст бодрости знание того, что даже сама наука открыто отвергла те основы, которые использует коммунизм, чтобы опорочить религиозную веру.
Прежде чем оставить эту тему, я бы хотел посоветовать христианам внимательно следить за спором, вызванным первой книгой Маргарет Мид "Совершеннолетие в Самоа". Австралийский антрополог Дерек Фриман подверг Маргарет Мид, которая сейчас больна, резкой критике за то, что она ввела общество в заблуждение относительно культуры Самоа. По мнению Фримана, все дело не стоило бы выеденного яйца, если бы либералы, подобные Бернарду Шоу, Хавелоку Эллису и многий другим не решили приписать книге Мид значительность и влияние, непропорциональные ее истинной ценности. Фриман нисколько не принижает тем самым значение жизни и деятельности Маргарет Мид в целом.
Некоторые считают, что эта первая книга Мид оказала в свое время такое же раскрепощающее влияние на воспитание и образование нашей молодежи, какое знаменитая книжка доктора Спока оказала на уход за детьми.
Другие специалисты объединяются сейчас в защиту книги Маргарет Мид. Пыль еще не осела, и исход спора пока не ясен. Но следует обратить внимание на то, что спор идет не между либерально настроенными людьми и теми, кто придерживается консервативных взглядов, а скорее между двумя группами либералов. И обе они очень не хотят, чтобы результаты полемики оказались на пользу сторонникам консервативной точки зрения.