Фрэзер Д. Фольклор в Ветхом Завете

ОГЛАВЛЕНИЕ

часть первая. ДРЕВНЕЙШАЯ ЭПОХА СУЩЕСТВОВАНИЯ МИРА

Глава 5. ВАВИЛОНСКАЯ БАШНЯ

Среди проблем, относящихся к древнейшей истории человечества, вопрос о
происхождении языка есть один из самых увлекательных и в то же время самых
трудных вопросов. Авторы начальных глав книги Бытие, отразившие здесь свои
примитивные представления о происхождении человека, ничего не говорят нам о
том, каким образом, по их мнению, человек приобрел важнейшую из всех
способностей, отличающих его от животных, - способность к членораздельной
речи. Напротив, они, по-видимому, представляли себе, что человек обладал
этим бесценным даром с самого начала; более того, животные разделяли с ним
означенное свойство, если судить по примеру змея, говорившего с человеком в
Эдеме. Тем не менее разнообразие языков, на которых говорят различные
народы, естественно, привлекало внимание древних евреев, и для объяснения
этого явления была придумана следующая легенда.
На раннем этапе существования мира все люди говорили на одном языке.
Передвигаясь с востока на запад в виде огромного каравана кочевников, они
дошли до великой равнины Сеннаар, то есть до Вавилонии, и здесь
обосновались. Они построили себе дома из кирпичей, скрепляя их илом вместо
извести, потому что камни попадаются редко в наносной почве этих обширных
болотистых равнин. Но, не довольствуясь сооружением города, они вздумали
воздвигнуть из того же материала высокую башню, которая доходила бы вершиной
до неба. Цель их состояла в том, чтобы прославить свое имя, а также
предупредить возможность рассеяния людей по всей земле: если случится
кому-нибудь выйти из города и сбиться с пути среди безбрежной равнины, то,
если башня к западу от него, он увидит вдалеке на ясном фоне вечернего неба
ее огромный темный силуэт, а если она к востоку от путника - вершину ее,
освещенную последними лучами заходящего солнца; это поможет путнику избрать
нужное направление; башня послужит ему вехой и покажет обратный путь к дому.
План был хорош, но люди при этом не приняли в расчет ревнивую
подозрительность и всемогущество божества. Действительно, пока они рьяно
работали, бог спустился с неба посмотреть город и башню, которые люди так
быстро воздвигали. Богу не понравилось это зрелище, и он сказал: "Вот, один
народ, и один у всех язык; и вот что начали они делать, и не отстанут они от
того, что задумали делать". Бог, очевидно, опасался того, как бы люди не
вскарабкались по башне на небо и не нанесли бы ему бесчестие в его
собственной обители, чего, конечно, никоим образом нельзя было допустить, и
он решил, что нужно расстроить план в самом зародыше. "Сойдем же, - сказал
он самому себе или своим небесным советникам, - и смешаем там язык их, так
чтобы один не понимал речи другого". И бог спустился вниз, смешал их язык и
рассеял людей по всему свету. Таким образом, люди перестали строить город и
башню. Место это было названо "Бабель", то есть "смешение", потому что "там
смешал господь язык всей земли".
Эту простую ткань библейского рассказа позднейшее еврейское предание
расшило богатыми живописными узорами. Из него мы узнаем, что сооружение
башни было не что иное, как прямой мятеж против бога, хотя мятежники не были
единодушны в своих целях. Одни хотели взобраться на небо и объявить войну
самому всемогущему богу или поставить на его место идолов, которым они будут
поклоняться; другие не заходили так далеко в своих честолюбивых замыслах,
ограничиваясь более скромным намерением пробить небесный свод градом стрел и
копий. Много лет строилась башня. Она достигла наконец такой высоты, что
каменщику с ношей за спиной приходилось целый год взбираться с земли на
вершину. Если он, сорвавшись, разбивался насмерть, то никто не жалел о
человеке, но все плакали, когда падал кирпич, потому что требовалось не
меньше года, чтобы снова отнести его на вершину башни. Люди трудились так
усердно, что женщины, занятые изготовлением кирпича, не прерывали своей
работы даже во время родов, а новорожденного ребенка заворачивали в ткань и
привязывали к своему телу, продолжая лепить из глины кирпичи как ни в чем не
бывало. Днем и ночью кипела работа. С головокружительной высоты люди
стреляли в небо, и стрелы падали назад, забрызганные кровью. Тогда они
кричали: "Мы убили всех небожителей". Наконец долготерпение бога истощилось.
Он обратился к окружавшим его престол семидесяти ангелам и предложил всем
спуститься на землю и смешать речь людей. Сказано - сделано. Тогда произошло
бесчисленное множество прискорбных недоразумений. Человек, например, просит
у другого раствор, а тот подает ему кирпич; тогда первый в ярости швыряет
кирпич в голову своему товарищу и убивает его на месте. Много народу погибло
таким образом, а те, что остались в живых, были наказаны богом, получив
справедливое возмездие за мятежные замыслы. Что же касается самой
неоконченной башни, то часть ее провалилась в землю, часть была истреблена
огнем; и только одна треть осталась на земле. Место, на котором стояла
башня, сохранило свое особенное свойство: кто ни пройдет мимо, забывает все,
что раньше знал.
Местом действия легенды является Вавилон, ибо слово "Бабель" есть лишь
еврейское название этого города. Выводить его от еврейского глагола balal
(по-арамейски balbel) - "смешивать" - неправильно. На самом деле слово
"Бабель" происходит от встречаемого в надписях вавилонского слова Bab-il или
Bab-ilu, что, по-видимому, значит "врата бога". Комментаторы, вероятно,
правы, приписывая происхождение сказания тому глубокому впечатлению, которое
великий город произвел на простодушных кочевников-семитов, попавших сюда
прямо из уединенной и безмолвной пустыни. Они были поражены неумолчным шумом
улиц и базаров, ослеплены калейдоскопом красок в суетливой толпе, оглушены
трескотней людского говора на непонятных для них языках. Их пугали высокие
здания, в особенности огромные террасообразные храмы с крышами, сверкавшими
глазурованным кирпичом и упиравшимися, как им казалось, в самое небо.
Неудивительно, если эти простодушные жители шалашей представляли себе, что
люди, взобравшиеся по длинной лестнице на вершину огромного столба, откуда
они казались движущимися точками, действительно соседствовали с богами.
Обширные развалины двух подобных колоссальных храмов до сих пор еще
сохранились в Вавилоне, и не исключено, что к одному из них относится
легенда о вавилонской башне. Один храм находился в самом городе Вавилоне;
развалины его и теперь еще носят название "Бабель". Другой был построен на
противоположном берегу реки, в Борсиппе, в 8 или 9 милях к юго-западу от
Вавилона, и известен под именем "Бирс-Нимруд". Древнее название первого
храма было Эсагил, он был посвящен Мардуку. Храм в Борсиппе назывался в
Древности Эзида и был посвящен божеству Нэбо. Мнения ученых расходятся по
вопросу о том, какое именно из этих двух древних сооружений следует признать
"вавилонской башней". Местное и еврейское предания отождествляют легендарную
башню с развалинами "Бирс-Нимруд" в Борсиппе. Из найденной на том месте
надписи мы узнаем, что древний вавилонский царь, начавший постройку
храма-башни в Борсиппе, не довел до конца это сооружение, которое осталось
без крыши. Возможно, что этот громадный неоконченный храм послужил поводом к
возникновению легенды о вавилонской башне.
Однако в древней Вавилонии было еще много других таких же храмов-башен,
интересующая нас легенда может иметь отношение к любому из них. Например,
остатки такого храма существуют и ныне на месте прежнего Ура Халдейского
(по-ассирийски - Уру), откуда, по преданию, Авраам переселился в Ханаан.
Местность эта теперь называется Мукайар или Мугейер и расположена на правом
берегу Евфрата, около 135 миль к юго-востоку от Вавилона. Несколько
невысоких земляных насыпей овальной формы обозначают место, где находился
древний город Ур. Страна эта низменная, и часто во время ежегодного разлива
Евфрата, с марта до июня или июля, руины храма представляют собой лежащий
среди болота остров, к которому можно приблизиться только на лодке. Рощи
финиковых пальм окаймляют берега реки и тянутся по всему ее течению, пока
она не теряется в водах Персидского залива. Остатки храма-башни находятся в
самой северной части местности и поднимаются примерно на 70 футов. Здание
имеет форму правильного четырехугольника, длинные стороны которого тянутся с
северо-востока к юго-западу и имеют в длину около 200 футов, а более
короткие стороны - не больше 135 футов. Как во всех подобного рода
вавилонских постройках, один угол указывает почти прямо на север. Нижний
этаж высотой в 27 футов снабжен крепкими подпорами; верхний этаж отступает
от края нижнего этажа на 30-47 футов, имеет в высоту 14 футов и
приблизительно на 5 футов покрыт мусором. Подъем, ведущий к зданию,
находился с северо-восточной стороны. Тоннель, прорытый в насыпи, показал,
что все здание было выстроено из высушенных на солнце кирпичей, обложенных с
обеих сторон толстым слоем массивного и частью обожженного кирпича
бледно-красного цвета, с прокладкой из камыша между кирпичами; все здание со
стенами 10 футов толщиной было обнесено оградой из обожженного кирпича,
испещренной надписями. Во всех четырех углах сооружения в нишах,
образованных путем уменьшения толщины кладки на один кирпич, найдены
цилиндры с надписями. Последующими раскопками установлено, что такие
памятные цилиндры с надписями на них регулярно закладывались всеми
строителями вавилонских храмов и дворцов в четырех углах здания.
Одна из таких надписей на цилиндре говорит, что этот город назывался
Ур, а божеством, которому был посвящен храм, был Син, вавилонский бог луны.
Далее мы узнаем из той же надписи, что царь Ур-ук или, правильнее, Уренгур
построил этот храм-башню, но не довел его до конца и что довершил постройку
царь Дунги, сын предыдущего. Царствование Ур-ука, или Уренгура, относится к
2700 г. или, по другим сведениям, к 2300 г. до нашей эры. Во всяком случае,
сооружение храма предшествовало на сотни лет предполагаемому времени
рождения Авраама. И если патриарх действительно переселился из Ура в Ханаан,
как о том повествует Библия, то этот самый храм, руины которого доныне
высятся в долине Евфрата, был, конечно, знаком Аврааму с детства; и можно
думать, что патриарх, покидая родной город в поисках обетованной земли и
оглядываясь на исчезающие вдали за пальмовыми рощами дома, бросил свой
прощальный взор на знаменитый храм города Ура. Возможно, что в представлении
потомков Авраама высокий столп, окутанный туманом времени и пространства,
принял гигантские размеры упирающейся в небо башни, откуда в старину
различные народы земли отправились в далекое странствование.
Авторы книги Бытие ничего не говорят о природе того общего языка, на
котором до смешения наречий говорили все люди, а также, надо полагать, наши
прародители - друг с другом, со змеем и с богом в саду Эдема. В позднейшие
века возникло предположение, что первоначальным языком человечества был
еврейский. Отцы церкви, по-видимому, не питали на этот счет никаких
сомнений. Да и в новейшие времена, пока языкознание находилось еще в
младенческой стадии развития, делались усердные, но, разумеется, тщетные
попытки вывести все разнообразные формы человеческой речи из еврейского
языка как общего их источника. В этом наивном предположении христианские
ученые не ушли дальше своих собратьев, принадлежавших к другим религиям и
видевших в языке, на котором написаны их священные книги, не только язык
первородных людей, но и самих богов. Первым человеком, которому в новое
время удалось опровергнуть этот вздор, был Лейбниц, сказавший, что "в
предположении о том, будто еврейский язык был первоначальным языком всего
человечества, заключается столько же правды, сколько в утверждении
Горопиуса, опубликовавшего в Антверпене в 1680 г. книгу, где доказывается,
будто бы голландский язык был именно тот, на котором говорили в раю". Один
автор уверял, что Адам говорил на баскском языке, а другие, впадая в прямое
противоречие с Библией, вводили разноязычие в самый Эдем, Держась того
мнения, что Адам и Ева говорили по-персидски, змей - по-арабски, а добрый
архангел Гавриил разговаривал с нашими прародителями по-турецки. Нашелся и
такой оригинальный ученый, который серьезно доказывал, что всемогущий бог
обращался к Адаму по-шведски, Адам отвечал своему создателю по-датски, а
змей беседовал с Евой по-французски. Надо полагать, что все такие
лингвистические теории возникали под влиянием национальных симпатий и
антипатий их авторов-филологов.
Предания, аналогичные легенде о вавилонской башне были отмечены среди
некоторых африканских племен. Так, у туземцев с реки Замбези, в окрестностях
водопада Виктория, "существует предание, относящееся, вероятно, к сооружению
своего рода вавилонской башни и кончающееся гибелью смелых строителей,
которым обрушившиеся леса размозжили головы". Предание это, в столь краткой
форме сообщенное Ливингстоном, было более подробно записано одним
швейцарским миссионером. Племя алуи, живущее в верховьях Замбези,
рассказывает, что бог Ниамбе, олицетворяющий солнце, жил некогда на земле,
но впоследствии по паутине поднялся на небо. Однажды бог явился к людям и,
став на высокое место, сказал им: "Поклоняйтесь мне", на что люди ответили:
"Пойдем и убьем Ниамбе". Встревоженный этой дерзкой угрозой, бог поспешил
уйти на небо, откуда он, по-видимому, раньше спустился временно на землю.
Тогда люди сказали: "Давайте поставим мачты и взберемся на небо". И они
стали воздвигать мачты, ставя их одну на другую и скрепляя между собой, а
потом вскарабкались по ним вверх. Но когда они таким образом взобрались на
большую высоту, мачты упали, и все висевшие на них люди разбились насмерть.
Таков был их конец. Бамбалангела, живущие у реки Конго, рассказывают, что
"вангонго (другое племя) захотели однажды узнать, что представляет собой
луна, и люди поднялись с своих мест, чтобы взобраться на луну. Они забили в
землю толстую сваю, и один из них залез по ней наверх, таща за собой вторую
сваю, которую он прикрепил к концу первой; ко второй свае была прикреплена
третья и так далее. Все жители селения таскали наверх сваи. Когда эта
"вавилонская башня" была возведена на значительную высоту, все сооружение
вдруг рухнуло, и люди пали жертвами своего неуместного любопытства. С тех
пор никто больше не стал доискиваться, что представляет собой луна". Туземцы
племени мкульве (в Восточной Африке) передают подобную же легенду. Однажды
люди сказали друг другу: "Давайте построим высокий столп и взберемся на
луну!" Они вбили в землю большое бревно, прикрепили к его верхнему концу
другое, затем третье и так далее, пока наконец бревна не упали и не
раздавили людей. Тогда некоторые сказали: "Не будем все-таки отказываться от
нашего намерения". И люди вновь принялись за прежнюю работу и стали опять
громоздить бревна одно на другое; в конце концов они снова обрушились, и
многие люди были убиты. После этого они оставили навсегда свои попытки
взобраться на луну.
У ашанти существует предание, что в старину бог жил среди людей, но
после того, как одна старуха оскорбила его, он в гневе удалился в свою
небесную обитель. Скорбя об уходе бога люди решили отправиться на поиски
его. С этой целью они собрали все, какие у них были, песты, которыми толкут
зерно для похлебки, и начали ставить их один на другой. Но когда
составленная таким образом башня уже почти достигала неба, к несчастью,
оказалось, что пестов не хватает. Что было делать? Но тут один мудрец нашел
простой выход:
Возьмем самый нижний пест и поставим его наверх; продолжая делать так
дальше, мы дойдем до бога". Предложение было принято, но, когда приступили к
его осуществлению, вся башня развалилась, как и следовало ожидать. Впрочем,
некоторые утверждают, что виновниками несчастья были белые муравьи, которые
изгрызли целиком нижний пест. Как бы то ни было, сообщение с небом
достигнуто не было, и людям ни разу не удалось добраться до бога.
Существует аналогичное библейскому рассказу о вавилонской башне
предание о знаменитой пирамиде в городе Чолуле, в Мексике, - величайшем
памятнике строительного искусства туземцев во всей Америке. Это колоссальное
сооружение, которое и теперь еще вызывает изумление путешественников,
находится близ Пуэблы, одного из красивейших городов современной Мексики, по
дороге из Веракрус в столицу. По своей форме оно напоминает египетские
пирамиды, а по размерам даже соперничает с ними. Высота его доходит до 160
футов, а длина основания вдвое больше, чем у великой пирамиды Хеопса.
Первоначально оно, как и другие мексиканские древние храмы, так называемые
теокалли, имело форму усеченной пирамиды, обращенной своими четырьмя
сторонами к четырем странам света и имеющей четыре террасы. Но под влиянием
времени и непогоды первоначальные очертания стерлись; поверхность его в
настоящее время покрыта в изобилии кустами и деревьями, так что весь этот
колосс кажется скорее естественным холмом, нежели произведением человеческих
рук. Пирамида построена из высушенного на солнце кирпича, скрепленного
раствором, с примесью мелкого щебня, черепков и кусков сломанных ножей и
оружия из обсидиана. Между рядами кирпичей проложены слои глины. С плоской
вершины площадью свыше одного акра открывается великолепный вид на всю
широкую плодородную долину, вплоть до окружающих ее громадных вулканических
гор, с густым лесом по склонам и голыми, бесплодными порфировыми вершинами,
из которых наиболее высокие покрыты вечным снегом.
Легенда, относящаяся к основанию этого грандиозного памятника, записана
испанским историком Дураном в 1579 г. "Вначале, когда свет и солнце еще не
были созданы, земля была окутана мраком, лишена всякой твари, имела
совершенно плоский вид, без холмов и долин; со всех сторон ее окружала вода;
не было деревьев и никакой жизни вообще. Лишь только на востоке родились
солнце и свет, появились какие-то люди, неуклюжие великаны, и стали
хозяевами земли. Желая увидеть восход и закат солнца, они решили отправиться
на их поиски и разделились на две партии, из которых одна пошла на запад, а
другая - на восток. Так они шли вперед, пока не достигли моря. Тут они
решили вернуться назад и таким образом опять пришли на прежнее место,
именуемое Iztacculin ineminian. He зная, как дойти до солнца, очарованные
его светом и красотой, они вздумали построить высокую башню, которая
вершиной достигала бы неба. Поискав строительные материалы, необходимые для
осуществления их плана, они нашли глину и смолу и стали быстро сооружать
башню. Когда они возвели башню насколько могли высоко и им казалось, что она
уже доходит до неба, властитель высот разгневался и обратился к небожителям
с такими словами: "Видали вы, какую высокую и величественную башню
соорудили, чтобы подняться сюда, жители земли, восхищенные сиянием дивного
солнца? Пойдем, расстроим их замысел, ибо не подобает, чтобы люди земли,
создания из плоти смешались с нами". В одно мгновение со всех четырех сторон
света собрались небожители и молниями обратили в прах здание, возведенное
руками людей. После этого великаны, объятые ужасом, расстались друг с другом
и разбрелись в разные стороны по всей земле".
В этом предании заметны черты библейского влияния не только в эпизоде
рассеяния строителей по всему лицу земли, но также и в способе постройки
башни из глины и смолы, то есть тех самых материалов, из которых была
сооружена вавилонская башня, между тем как смола никогда не употреблялась
мексиканцами в строительном деле, да и не встречается близ города Чолулы.
"Рассказ о смешении языков, по-видимому, также существовал в Мексике вскоре
после завоевания страны испанцами и, вероятно, был занесен сюда
миссионерами; но едва ли он был связан с легендой о башне в Чолуле. По
крайней мере, нечто подобное этому рассказу мы видим на воспроизведенной в
книге Гумбольдта картине из эпохи господства ацтеков, где изображена сидящая
на дереве птица, бросающая множество языков толпе стоящих внизу людей".
Ввиду столь близкого и подозрительного сходства Тайлор правильно полагает,
что легенда о мексиканской башне "не имеет туземного происхождения или, по
крайней мере, часть ее была сфабрикована позднее".
То же самое следует, пожалуй, сказать о легенде бирманского племени
каренов, которые обладают особенной способностью придавать преданиям,
заимствованным у христианских народов, туземную окраску. Гайхо, составляющие
одну из ветвей этого племени, излагают свою легенду следующим образом:
"Гайхо ведут свое происхождение от Адама и насчитывают тридцать поколений со
времени своего прародителя до сооружения вавилонской башни, когда они
отделились от красных каренов... Во дни Пан-дан-мана люди решили построить
пагоду вышиной до самого неба. Место, предназначенное для пагоды,
находилось, как они полагают, в стране красных каренов, с которыми они тогда
еще составляли одно целое. Когда верхушка пагоды была уже на половине пути к
небу, бог спустился на землю и смешал язык людей, так что они не могли
понимать друг друга. После этого люди рассеялись, и Тан-мау-раи, отец всех
гайхо, пришел на запад с восемью вождями и поселился в долине Ситанг".
Библейское предание о вавилонской башне и смешении языков нашло свое
отражение также у микиров, одного из многочисленных Тибетско-бирманских
племен Ассама. Микиры рассказывают, что в стародавние времена жили некие
богатыри, потомки Рамы. Не довольствуясь господством на земле, они вздумали
завоевать небо и принялись строить башню, которая достигала бы небесного
свода. Башня росла все выше и выше, пока наконец боги и демоны не
встревожились, боясь, как бы великаны, властители земли, не стали также и
властителями неба. Тогда небожители смешали язык человеческий и рассеяли
людской род по всем четырем странам света. Отсюда пошли все различные
наречия человечества.
В несколько видоизмененной форме та же старая легенда существует у
жителей островов Адмиралтейства. По их словам, племя (или род) лохи
насчитывало 130 человек и имело своим предводителем некоего Муикиу, который
однажды сказал народу: "Построим дом вышиной до неба". Лохи начали строить,
но, когда дом уже почти был возведен до неба, к ним явился с острова Кали
какой-то человек, по имени По-Ави, который запретил им продолжать постройку.
Человек этот спросил Муикиу: "Кто подал вам мысль строить такой высокий
дом?" Муикиу ответил: "Я господин своего народа лохи, и я велел ему
соорудить дом вышиной до неба. Если бы никто не стал мне поперек пути, то у
нас были бы дома высокие, как небо, а теперь твоя воля будет исполнена: и
дома наши будут низкие". И с этими словами он достал воды и окропил ею своих
людей. Тогда смешался их язык; они перестали понимать друг друга и
рассеялись по разным странам. Таким образом теперь каждая земля имеет свой
собственный язык. Это предание есть, без сомнения, отголосок миссионерской
проповеди.
Есть немало народов, пытавшихся объяснить разноязычие человеческого
рода вне всякой связи с сооружением вавилонской башни или других подобных
зданий. Так, например, у греков существовало предание, что в старину люди
жили в мире, не имели ни городов, ни законов, говорили все на одном языке и
управлялись одним богом Зевсом. Впоследствии Гермес ввел различные наречия и
разделил человечество на отдельные народы. Тогда впервые появились раздоры
среди смертных, и Зевс, утомленный их распрями, отказался управлять ими и
передал свое владычество в руки аргосского героя Форонея, первого царя на
земле.
Племя ва-сена (в Восточной Африке) рассказывает, что некогда все народы
земли знали только один язык, но однажды во время жестокого голода люди
сошли с ума и разбрелись по всем концам земли, бормоча непонятные слова; с
тех пор возникли различные человеческие наречия.
Горное племя качча-нага (в Ассаме) иначе объясняет происхождение
языков. По его представлениям, люди после сотворения принадлежали к одной
расе, но вскоре им суждено было распасться на различные народы. У царя всех
тогдашних людей на земле была дочь по имени Ситойле. Она была необыкновенно
проворна и любила бродить по целым дням в джунглях, далеко от дома, чем
причиняла много беспокойства родителям, которые боялись, как бы ее не
растерзали дикие звери. Однажды отец придумал средство удержать ее дома. Он
велел принести корзину, наполненную льняным семенем, и, высыпав семя на
землю, велел дочери собирать его снова в корзину, пересчитывая по зернышку,
а сам ушел, полагая, что работа займет у девушки весь день. Но к вечеру дочь
успела пересчитать и собрать в корзину все семя и тотчас же опять побежала в
джунгли. Тем временем родители вернулись домой и нигде не могли найти свою
дочь. Проходил день за днем, но все поиски были напрасны. Наконец они
набрели на огромного питона, который, наевшись до отвала, лежал, отдыхая под
деревом. Отовсюду собрались люди и набросились на чудовище с копьями и
мечами. Но после первого же удара по дракону люди преобразились и заговорили
на разных языках. Говорившие на одинаковом наречии отделялись от прочих и
составляли отдельные группы. Образовавшиеся таким образом разные группы
стали родоначальниками различных народов, существующих ныне на земле. Но что
сталось с царевной, была ли она возвращена снова горевавшим родителям, или
же питон ее проглотил, об этом предание не говорит ни слова.
Куки из Манипура рассказывают следующее предание о происхождении
наречий среди их племен. У некоего вождя племени было три внука. Однажды
дети играли в его доме, и он велел им поймать крысу. Но когда дети погнались
за крысой, они вдруг заговорили на разных языках и перестали понимать друг
друга, а крыса тем временем скрылась. Старший из трех внуков заговорил на
языке племени лайяанг, второй - на языке тода, а третий - не то на языке
вайпхеи, не то на языке манипури. Во всяком случае, все трое стали
родоначальниками трех различных племен.
Южно-австралийские туземцы, живущие на побережье бухты Энкаунтер,
приписывают причину происхождения языков одной давным-давно умершей злой
старухе. Ее звали Вуррури, и жила она на востоке. У нее была привычка
бродить по дорогам с толстой палкой в руке и разбрасывать костры, вокруг
которых спали люди. Смерть ее была настоящим праздником для народа; были
даже разосланы гонцы по всем направлениям, чтобы возвестить людям о
радостном событии. Мужчины, женщины и дети собрались не для того, чтобы
оплакивать покойницу, а с целью предаться веселью над ее телом и устроить
каннибальское пиршество. Первыми накинулись на труп раминдьери и начали
пожирать ее мясо, но тут же стали говорить на непонятном языке. Позднее
пришли с востока другие племена и принялись истреблять кишки; они заговорили
на несколько ином языке. Последними явились северные племена и проглотили
остальные внутренности и прочие части трупа; эти племена стали говорить на
еще менее похожем наречии.
Калифорнийские индейцы майду полагают, что до известного времени все
люди говорили на одном языке. Но однажды, накануне празднества, когда все
приготовления уже были сделаны, вдруг среди ночи люди заговорили каждый на
особом языке; только мужья и жены понимали друг друга. Той же ночью
создатель или, как майду его называют, зачинатель явился одному человеку, по
имени Куксу, рассказал ему о случившемся и научил, как действовать на
следующий день, когда начнется смешение языков. Руководясь этими
наставлениями, Куксу созвал весь народ, ибо умел говорить на всех языках. Он
объяснил людям имена различных животных и все прочее - каждому на его языке,
научил, как варить пищу и охотиться на зверей, дал им законы и установил дни
для их плясок и празднеств. Наконец, он дал имена всем племенам и разослал
их по разным направлениям, назначив, где кому жить.
Выше мы видели, как тлинкиты из Аляски объясняют существование
различных наречий сказанием о великом потопе, заимствованным, по-видимому,
от христианских миссионеров или торговцев. Племя киче, обитающее в
Гватемале, имело предание о том первобытном времени, когда все люди жили
вместе, говорили на одном только языке, не поклонялись Деревьям и камням и
свято хранили в памяти слова "создателя, сердца неба и земли". Но с течением
времени племена размножились и, покинув свою старую родину, собрались в одно
место, называемое Тулан. Здесь, по словам предания, распался человеческий
язык, возникли различные наречия; люди перестали понимать чужую речь и
рассеялись по всему миру в поисках новой родины.
Эти последние легенды, пытающиеся объяснить разнообразие языков, не
упоминают вовсе о вавилонской башне и поэтому, за исключением, пожалуй,
тлинкитского предания, могут быть признаны вполне самостоятельными попытками
человеческого ума разрешить столь трудную проблему.