Маслов Е. Неправославное население Калининградской области в религиозно-политической истории региона 1948 – 1958 гг.

В ходе массовой депортации немецкого населения из Калининградской области, образованной после Второй мировой войны на территории северной части бывшей Восточной Пруссии, на передний план во взаимоотношениях представителей традиционных конфессий с властью вышли православные верующие. Вместе с ними среди религиозно-политических акторов появились неправославные конфессиональные группы, образованные советскими переселенцами.

Первые известия о них содержатся в записке сотрудника центрального аппарата Совета по делам религий и культов (СРК) Г.Я. Врачева своему руководству от 12 февраля 1947 г. Здесь лаконично отмечалось, что на начало 1947 г. в регионе имелись небольшие группы сектантов и старообрядцев[1]. Информация о последних в источниках второй половины 1940-х – 1950-х гг. встречается еще два раза. Причём в обоих случаях тоже просто фиксировался факт их присутствия в регионе без каких-либо уточнений[2]. Таким образом, нельзя установить даже то, какое направление старообрядчества было представлено в Калининградской области – церковное (поповцы) или сектантское (беспоповцы). Тем более, что ничего неизвестно о политической деятельности этой религиозной группы (или групп). Аналогичные сведения находятся в нашем распоряжении относительно мусульман, иудеев и католиков. Так, в мае 1948 г. уполномоченный СРК докладывал московскому начальству (И.В. Полянскому), что в области, наряду с верующими иных конфессий, находятся «последователи магометанского исповедания»[3]. В ноябре 1949 г. он писал уже заведующему отделом агитации и пропаганды обкома партии К.В. Булгакову о том, что, за исключением православных и ЕХБ, «остальные культы (иудейское, магометанское и др.) носят единичный характер»[4].

Обстоятельнее всего источниками освещена политическая деятельность в регионе сектантов, главным образом – евангельских христиан-баптистов (ЕХБ). Во взаимоотношения с властью калининградские сектанты вступили только после депортации из области германского населения. Кстати, с единственной немецкой сектантской группой – общиной баптистов – их единоверцы из числа советских переселенцев контактов не имели. Для уполномоченного СРК рубеж 1947 и 1948 гг. оказался переходным этапом. Выезжали немцы, поэтому объем его работы значительно сокращался. Вопросы, касающиеся РПЦ, все более приобретавшие актуальность, А. Глазких в Москве решать запретили. Устно ему поручили обратить внимание на сектантов[5]. Однако «видимой активности» они несколько месяцев не проявляли, хотя и дали о себе знать «фирменным» для такого рода конфессий методом религиозной пропаганды – распространением «святых писем»[6]. Нелегальной агитацией сектантов занялись сотрудники МГБ[7]. Уполномоченный же принялся выяснять, откуда могли прибыть в область его потенциальные подопечные (чтобы выяснить, где конкретно они расселились) и чего от них можно ожидать. В этих целях в начале февраля 1948 г. им были отправлены письма коллегам из Белорусской ССР, Воронежской, Курской и Орловской областей с просьбой рассказать о формах и методах работы сектантов, а также о районах их преимущественного сосредоточения в регионах выхода[8]. По меньшей мере от двух адресатов (из Орловской и Воронежской областей) были получены ответы, которые, видимо, чем-то помогли калининградскому чиновнику по религии[9]. Уже к маю, то есть в тот момент, когда только шло организационное оформление сектантских групп, А.И. Глазких довольно точно определил факторы («богатую почву»), которые способствовали их возникновению, и характер «угрозы», от них исходящей. Об этом в начале мая 1948 г. было уведомлено руководство СРК и обком ВКП(б). Главным образом имелись в виду баптисты, но, кроме того, упоминались молокане и адвентисты:

«…а) Отсутствие православной церкви даёт возможность баптистам заниматься миссионерской работой, вербовкой в свою секту – инаковерующих – православных.

б) Расселение колхозников и рабочих совхозов по хуторам ограничивает наблюдение за их работой, дает им возможность работать долгое время незамеченными, тем более, что в быту и в трудовых процессах они служат примером.

в) У сектантов легче обстоит дело с «кадрами», чем это в православной церкви, чтобы быть проповедником у сектантов, достаточно быть грамотным, но чтобы быть священником, надо иметь к этому подготовку[10].

Следовательно, баптистская секта является наиболее нежелательным явлением в своем развитии, тем более, что:

а) Эта секта является интернациональной, фанатической, быстро размножающейся, при вербовке в секту применяются меры взаимопомощи.

б) Эта секта повсеместно занимается религиозной пропагандой, трудноуловимая в своей работе.

в) Являясь международной сектой, она имеет своих последователей во всем мире, а в Америке всемирный Баптистский центр идейно, а иногда организационно поддерживает связь со своими последователями»[11].

Апеллируя к данной оценке потенциала сектантских групп и даже немного припугнув начальство выводом о том, что «религиозные настроения ищут все пути, чтобы вырваться наружу», А.И. Глазких предложил председателю СРК легализовать деятельность культов (в том числе и православных общин), а несколькими днями позже (13 мая 1948 г.) – заменить утратившую смысл должность переводчика в аппарате калининградского уполномоченного на должность инструктора[12]. Думается, в этих предложениях был еще один резон – желание его автора вновь обрести широкое поле служебной деятельности (иначе возникала опасность потерять работу). В Москве, конечно же, не разрешили легализовать то, что только готовилось «вырваться наружу». Ведь на май 1948 г. на столе уполномоченного СРК не было ни одного официального заявления от верующих тех конфессий, которые находились в его компетенции. Что касается замены переводчика на инструктора, то ее санкционировали фактически, но оформить эту реорганизацию юридически – внести соответствующее предложение в Государственную штатную комиссию при СМ СССР – руководители СРК отказались. Данный бюрократический маневр многозначительно объяснялся «известными Вам (А.И. Глазких. – Е.М.) причинами»[13]. Вне всяких сомнений, здесь подразумевалось ослабление политических позиций ведомств И.В. Полянского и Г.Г. Карпова, вызванное подготовкой антирелигиозного решения отделом пропаганды и агитации ЦК ВКП(б).

Около полугода уполномоченный СРК по Калининградской области пытался выявить сектантские группы. Председателям рай- и горсоветов он предложил обратить особое внимание на возможную работу ЕХБ в упоминавшейся выше (в разделе о православных верующих) инструкции облисполкома от 11 января 1949 г. [14] Однако более существенной информацией, нежели факты распространения кем-то «святых писем» и непроверенные сведения о наличии на окраинах региона маленьких общин ЕХБ, уполномоченный похвастаться не мог. Всё это время А. Глазких, не извещая московское начальство, занимался по преимуществу делами верующих РПЦ и, кроме того, выполнял посторонние поручения облисполкома, вроде агитационных поездок, инспекций колхозов, проведения сессий райсоветов и т. п. Лишь в конце 1948 г. на его удочку попался первый подопечный – пресвитер (что-то вроде старшего проповедника) ЕХБ М.П. Реутский[15], который в своей квартире на ул. Александра Невского Ленинградского района Калининграда по воскресеньям проводил молитвенные собрания единоверцев[16]. При личной встрече с пресвитером уполномоченный выяснил, что тот не намерен возбуждать вопрос о регистрации общины, «так как нет двадцатки»[17].

Сообщение А. Глазких о М.П. Реутском вызвало негативную реакцию в столице. Сам председатель СРК И.В. Полянский 5 февраля 1949 г. направил в Калининград письмо с критикой и чёткими инструкциями по поводу дальнейшей линии поведения в отношениях с активистами ЕХБ: «В бытность Вашу в командировке в Москве СРК рекомендовал Вам заняться выявлением и изучением в Калининградской области сектантских формирований. Эта рекомендация Совета вызывалась тем, что среди переселенцев в Калининградскую область, как указывалось Вам, немало выходцев из Орловской, Курской, Тамбовской и Брянской областей, где особенное распространение имеют евангельские христиане-баптисты.

Вы правильно поступили, включив в план своей работы вопросы, связанные с этими указаниями Совета, но неправильно делаете, когда не освещаете в своих информационных отчетах, как выполнена Вами эта работа и какие Вы получили при этом данные. А между тем, как это явствует из Вашего отчета за IV квартал 1948 г., сектанты уже начали проявлять свою деятельность…

Совет предлагает Вам серьезно заняться выявлением сектантских групп и тщательно следить за их поведением, своевременно пресекая их незаконную деятельность. В частности, необходимо предупредить Реутского о прекращении молитвенных собраний его группы и об его ответственности за нарушение Советского законодательства о культах. Совет не рекомендует Вам наталкивать сектантов на оформление этих групп, а в случае попыток с их стороны добиться оформления – находите благовидные предлоги для отклонения их ходатайств, используя для этого, в частности, и такой аргумент, как отсутствие у сектантов молитвенных зданий»[18].

Учитывая политические условия тех дней и месяцев, надо признать: иных рекомендаций тогда поступить и не могло. Напомним, спустя ровно неделю после появления цитированного письма К.Е. Ворошилов заявил Полянскому, что какие-то шансы на удовлетворение ходатайств имеют только те верующие, которые собрали не менее 1000 подписей (вместо необходимых по закону 20). К тому же в СРК еще в начале 1947 г. ЕХБ были однозначно квалифицированы в качестве «вредоносной» секты, о чем тоже ранее говорилось.

По источникам нельзя точно сказать, каким образом воспринял эту критику А.И. Глазких. В его архиве не осталось каких-либо материалов по сектантам, относящихся к периоду с начала февраля по конец июня 1949 г. Из содержания более поздних документов можно догадаться, что он особо не тревожился, поскольку М.П. Реутский тщательно скрывал свою пастырско-проповедническую деятельность и не предъявлял претензий на регистрацию. Для очистки же совести уполномоченный иногда вызывал к себе пресвитера ЕХБ на беседу[19]. Сюда необходимо добавить и такое наблюдение. В течение данных месяцев А. Глазких был занят работой, не связанной с исполнением его прямых функциональных обязанностей. К тому же 1 августа 1949 г. на основании решения Государственной штатной комиссии облисполком сократил должность переводчика в аппарате уполномоченного[20]. Значит, на плотную опеку Реутского просто не оставалось времени и сил.

Именно при выполнении посторонней нагрузки – очередного поручения обкома и облисполкома Калининградской области – уполномоченный выявил новую группу ЕХБ в Черняховском районе. Сложилась она вокруг семей Тюниных и Журавлёвых, проживавших в колхозе им. Тельмана[21]. По словам самого А.И. Глазких, на первых порах эти переселенцы из Курской области ничем не выделялись. Вскоре же они стали искать последователей и начали проводить молитвенные собрания, но не в своем селе, а «в целях маскировки» по соседству – в колхозе им. Парижской коммуны, в г. Черняховске и в других местах. Более того, взятые на учет верующие ЕХБ начали «капитально оседать на калининградской земле, т. е. «завозить» в Калининградскую область всех своих родственников, где бы они ни находились». Сильнее же всего А. Глазких встревожило известие о том, что лидеры этой религиозной группы «имели желание приехать в г. Калининград к Уполномоченному с целью повести переговоры об организации общины» и послали во ВСЕХБ «какое-то заявление… о своей работе»[22].

Предварительно сделав запрос о Тюниных и Журавлёвых уполномоченному СРК по Курской области, калининградский чиновник по религии в конце июля 1949 г. доложил о появлении новой группы ЕХБ своему московскому руководству[23]. К данному факту прилагалась еще одна интересная новость: пресвитер Реутский продолжал «проводить молитвенные собрания у себя на дому среди своей семьи», причем собрания иногда посещали военнослужащие рядового состава[24]. Письменная реакция из центрального аппарата СРК на сообщение из Калининграда не поступала до конца года. Всё это время А.И. Глазких регулярно передавал И.В. Полянскому дополнительные сведения о подпольной деятельности ЕХБ.

В частности, послание от 21 ноября содержало такие сведения. «Совершенно недавно прибыла (в г. Калининград. – Е.М.) к своему сыну из Курской области, Конышевского района гражданка Русанова Р.И. активный деятель Конышевской общины ЕХБ, руководитель хора этой общины, принявшая крещение в 1913 г. Она посетила Уполномо-ченного с целью узнать, есть ли в Калининградской области религиозные общины ЕХБ или отдельные последователи этой веры с тем, чтобы установить с ними контакт». Далее отмечалось, что пресвитер Тюнин и семья Журавлёвых «продолжают, по существу, свою работу нелегально. У себя на квартире или в других местах они проводят групповые молитвенные собрания не только с членами своей семьи, но приглашают и посторонних. Эта группа в количестве до 20 человек раскинула свои щупальцы в радиусе до 10 километров и нащупала своих последователей в других колхозах, на конезаводе и в г. Черняховске. Работу ведёт исключительно настойчиво и упорно. Представители этой группы 20 октября 1949 г. были у председателя Черняховского райисполкома со списком инициативной группы, с просьбой разрешить проводить им молитвенные собрания». По словам А. Глазких, они получили отказ и рекомендацию обратиться к уполномоченному СРК, то есть к нему самому. Кроме того, в письме упоминалось о пресвитере М.П. Реут­ском, создавшем в Калининграде группу ЕХБ до 20 человек и попытавшемся провести её собрание «с тем, чтобы поставить вопрос об организации религиозной общины». Однако «это собрание не состоялось». «Днями он его созывает вторично». В этом же письме сообщалось о попытке бывшего келейника Виленского архиепископа сформировать общину ЕХБ[25].

Через два дня (23 ноября) в СРК от А. Глазких была направлена новая порция информации. Теперь уже в основном о группе Тюниных и Журавлёвых из Черняховского района. Выяснилось, что на одном из ее собраний состоялось избрание руководящих органов общины (председатель совета, секретарь и члены совета), в которые вошли лица из разных населенных пунктов[26]. Причём не только из Черняховского района, но также из соседних ему Большаковского и Озерского районов. Уполномоченный уточнил численный состав группы – более 20 человек крещёных и около 15 «приближённых» – и отметил присутствие в ней молодежи 1925 – 1932 годов рождения[27]. Также в письме указывалось, что руководители группы поддерживают тесный контакт с ВСЕХБ и отправляют туда деньги. Они ещё раз обращались в райисполком 17 ноября с просьбой предоставить им молитвенное помещение, но получили отрицательный ответ[28]. В заключение А. Глазких отчитался о том, что разъяснил председателю Черняховского райисполкома и секретарю райкома партии, насколько нежелательна и вредна деятельность ЕХБ[29].

Уполномоченный СРК действительно не сидел сложа руки, хотя и был сильно занят далёкими от религиозной политики поручениями. Наряду с проведением устного инструктажа районных чиновников он пытался вовлечь их в работу с сектантами посредством письменных распоряжений. 25 ноября 1949 г. А. Глазких разослал председателям Большаковского, Железнодорожного, Калининградского сельского райисполкомов, а также Балтийского, Гусевского и Неманского горисполкомов (то есть в те места, где были зафиксированы группы ЕХБ) секретное письмо облисполкома от 16 июля 1947 г. о прекращении деятельности незарегистрированных религиозных обществ. В сопроводительной записке к нему сообщалось, что вводная – посвящённая немецким религиозным группам – часть секретного письма устарела, но пункты, обязывающие пресекать нелегальную деятельность конфессиональных общин, нужно строго соблюдать[30].

Призыв этот не получил особой поддержки. Уполномоченному пришлось работать без существенной помощи на местах. Его же новые подопечные оказались крепким орешком. Проникнутые богословским и житейским рационализмом, умудрённые огромным опытом противодействия властям – как царским, так и советским – активисты ЕХБ знали себе цену и упорно боролись за свои права. Дважды получив отказ в регистрации от черняховских районных чиновников, пресвитер И.И. Тюнин в начале декабря 1949 г. посетил уполномоченного и попытался теперь уже его убедить в необходимости легализовать сложившуюся общину. Разумеется, А. Глазких отказался это сделать, сославшись на норму закона, по которой члены общины должны проживать в одном городе или селе. Через несколько дней – 12 декабря – к нему пришло письмо, являвшееся официальной реакцией черняховской группы ЕХБ на визит ее лидера к уполномоченному: «Выслушавши Вашое предложение через пресвитера Тюнина И.И. о невозможности зарегистрировать нашу общину в виду того, что она не имеет 20 членов в одном населенном пункте и запрещении проведения собрания. Но Вашое предложение нас не удовлетворяет а по этому мы просим Вашего разрешения собираться по домам и выдать нам документ о разрешении проведения собраний по домам. Просим не отказать в нашей просьбе»[31]. Это требование было настолько же вызывающим по тону («Вашое предложение нас не удовлетворяет»), насколько противозаконным по сути. Думается, ни один чиновник в стране, призванный решать религиозно-политические вопросы, не отважился бы санкционировать домашнюю культовую практику.

Одновременно с заявлением группы И.И. Тюнина А. Глазких получил наконец письменные директивы от руководства СРК[32]. И.В. Полянский, подвергнув суровой критике калининградского уполномоченного за то, что тот не сумел пресечь на корню формирование общин ЕХБ, предложил ему через облисполком указать всем райисполкомам на недопущение организованной деятельности сектантов, а также строго запретить молитвенные собрания баптистских групп из Калининграда и Черняховского района. Данное указание А.И. Глазких оперативно исполнил – 28 декабря 1949 г. председателям рай- и горисполкомов Калининградской области за подписью заместителя председателя облисполкома В. Кролевского было разослано письмо, в котором настоятельно рекомендовалось усилить наблюдение за деятельностью ЕХБ и не допускать проведения ими молитвенных собраний. Обо всех фактах нелегальной работы сектантов предлагалось докладывать уполномоченному СРК[33].

Новая «бумажка», вышедшая из-под пера А. Глазких, ничуть не изменила ситуацию. Вскоре его вторично посетил И.И. Тюнин и стал настойчиво добиваться письменного отказа, ссылаясь на требования ВСЕХБ. В качестве средства убеждения пресвитер использовал информацию о том, что «в обращении Всемирного Конгресса мира сказано, что в борьбе за мир призываются трудящиеся всего мира, независимо от религиозных убеждений, верующие же СССР этого права не имеют»[34]. Вернувшись без положительного результата, Тюнин продолжил проводить подпольные молитвенные собрания своей группы.

Об этом факте в феврале 1950 г. уполномоченный также доложил в СРК, дополнив его политической характеристикой своего недавнего посетителя[35] и просьбой разъяснить, можно ли вообще не принимать ходатайства от сектантов и скрывать от них порядок открытия молитвенных зданий[36]. В том же письме А.И. Глазких попытался оправдаться перед начальством. Дескать, наблюдал за сектантами, изучал их и, несмотря на многочисленные командировки, принимал разнообразные меры. Думал, надо писать чистую правду, а выгоднее было утаить истинное положение дел и т. п. Столь искренняя позиция, отражавшая положение вещей, типичное для других регионов, нашла понимание в центральном аппарате СРК. Пришедший в начале мая ответ, подписанный заместителем председателя Совета Ю. Садовским, оказался без существенных критических замечаний и, что было очень ценно для калининградского уполномоченного, содержал инструкции по поводу дальнейшей линии поведения в отношениях с сектантами. В СРК рекомендовали продолжить внимательное наблюдение за деятельностью ЕХБ, поскольку это «не такой культ, чтобы его последователи так быстро отошли от него. Одна из особенностей ЕХБ – это быстрая приспособляемость к условиям, обстановке и лицемерие». Отказывать в приёме ходатайств верующих, а также утаивать от них порядок открытия молитвенных зданий в данном письме было запрещено. При этом говорилось, что если правильно оформленные заявления появятся, следует переслать их в СРК для получения рекомендаций [37].

Дисциплинированный А.И. Глазких как мог исполнял полученные директивы – по-прежнему наблюдал за известными ему сектантскими группами и откровенно докладывал о проделанной работе. В СРК он успел отправить еще три донесения, которые наглядно демонстрировали тенденцию роста активности ЕХБ Калининградской области. Так, из информационного письма уполномоченного от 1 июня 1950 г. мы узнаем, что до приезда И.И. Тюнина среди одиночек-верующих ЕХБ ходили слухи, будто бы к ним прибудет руководитель и начнет объединение представителей их культа. Эти надежды, по признанию А. Глазких, оказались небезосновательными – И.И. Тюнин установил личный контакт с Реутским и убедил его возобновить работу. Под видом семейных молений пресвитер из Калининграда стал собирать у себя на квартире до 30 человек – в большинстве своём молодёжь. В письме дана любопытная характеристика личных качеств проповедников ЕХБ: «По своему диапазону пресвитер Тюнин стоит несомненно выше Реутского. Тюнин начитан, следит за политической жизнью. Исключительно настойчив в своих мероприятиях, обладает даром слова. Держит связь с ВСЕХБ. По своему виду солидный. Этими качествами Реутский не обладает. На вид он неряшлив. Способность убеждения отсутствует» [38].

В письме И.В. Полянскому от 21 сентября 1950 г. А.И. Глазких сообщал, что пресвитеры Тюнин и Реутский, несмотря на многократные предупреждения, не только не прекратили, но активизировали свою работу. Реутский «по сути дела, явочным порядком стал проводить молитвенные собрания на дому с участием своих последователей, для чего в квартире отвел специально для этой цели комнату.

Кроме того, вопреки запрещению проведения праздника жатвы, как ничего общего не имеющего с догматикой, 17 сентября 1950 г. на квартире Реутского с участием Тюнина был проведен праздник день урожая с участием до 40 человек посторонних[39]. Такие праздники день урожая они намерены провести в 4-м и Гусевском районах Калининградской области»[40]. Данное письмо заканчивалось вопрошанием «что делать?» – вызвать к себе нарушителей и предупредить еще раз или прибегнуть к административным мерам через местные органы власти?

Наконец, в последнем своём послании московскому руководству – от 10 октября 1950 г. – А.И. Глазких сокрушался, что предупреждения на Тюнина не действуют и молитвенные собрания ЕХБ стали носить еще более серьезный характер. В письме отмечались новые факты нарушений: «24 сентября 1950 г. на частной квартире одной работницы конезавода… был организован праздник урожая с количеством присутствующих на нем до 30 человек. В том числе на этом празднике присутствовало 7 человек иногородних «ехб» из г.Калининграда, Озёрска, Железнодорожного района и др. … в июне месяце 1950 г. группа, возглавляемая этим пресвитером (И.И. Тюниным. – Е.М.) со своими последователями явочным порядком в Черняховском районе организовала два водных крещения (под открытым небом. – Е.М.)». Далее уполномоченный доложил, что во время беседы с пресвитером Реутским выяснилось, что калининградские ЕХБ намеревались по воскресным дням проводить обряд «преломления хлеба», однако Реутский получил строгое предупреждение не заниматься противозаконной деятельностью[41]. Партийному же и советскому руководству Черняховского района и г. Калининграда уполномоченный, по его свидетельству, дал личные указания в отношении общин ЕХБ и их лидеров[42].

Все факты, приведённые в этих письмах, а также вопросы, адресованные председателю СРК, словно ушли в пустоту. Начиная с лета 1950 г. из Москвы не поступило ни одного документа на имя А. Глазких. Последним вышестоящим политическим органом, с которым ему пришлось иметь дело по поводу сектантов, оказался обком партии. Четырнадцатого октября 1950 г. уполномоченный направил туда – на имя секретаря обкома по пропаганде и агитации И.П. Трифонова – докладную записку о нелегальной работе ЕХБ. В ней преимущественно повторялись сведения, ранее передававшиеся в СРК. Вместе с тем этот документ содержал и некоторые новые факты, расширяющие наши представления о деятельности верующих данного культа. Выясняется, что небольшие группы ЕХБ в 2 – 3 человека находились в каждом районе области, а в Гусевском районе такая группа насчитывала до 15 верующих. Самыми же крупными общинами оставались калининградская (пресвитера Реутского) и черняховская (пресвитера Тюнина). Последняя свою работу развернула на конезаводе в Черняховске, в особняке, принадлежавшем верующим ЕХБ – семье Бароненковых. В составе обеих групп пребывало немало молодёжи. Одного такого человека А. Глазких выделил особо: «Характерен из них… гражданин Бердник Алексей Юрьевич, он работает в Морском торговом порту помощником начальника склада, за его стахановскую работу его портрет не сходит с доски почета.

Между тем настроен он фанатически. Кино и театр не посещает, т.к. не находит там ничего хорошего кроме хулиганства и т. д., книг не читает, по его заявлению, только в евангелии и псалмах он видит хорошее, а всего ему 23 года»[43].

Судя по имеющимся в нашем распоряжении источникам, цитированная записка стала «лебединой песней» А.И. Глазких. В обоих правительственных Советах по религии в течение 1950 г. проходило сокращение штатов. В первую очередь оно коснулось института уполномоченных. Их убирали, разумеется, там, где объем работы был наименьшим. Например, на Сахалине и в других регионах. Осенью 1950 г. пришла очередь Калининградской области, чем, видимо, и объясняется молчание СРК в ответ на письма А. Глазких второй половины 1950 г. Его просто списали со счетов. Шестого октября Государственная штатная комиссия приняла решение № 7–4286, согласно одному из пунктов которого должность уполномоченного СРК по Калининградской области сокращалась. Двадцать пятого октября того же года облисполком на основании указанного решения сократил данную должность с 1 ноября 1950 г.[44]

Дальнейшая деятельность сектантов в регионе и развитие их взаимоотношений с властью гораздо хуже освещены известными нам источниками. Более того, выявленные факты разновелики по информативной ценности, неравномерно распределяются по годам и крайне разрозненны по своему источниковому происхождению. Данные трудности, однако, не мешают получить общее представление о сектантском аспекте религиозно-политической истории Калининградской области 1950-х гг. Правда, картина складывается менее ясная, чем в предшествующий период, поскольку возникают хронологические лакуны и не всегда понятна связь событий.

После ликвидации должности уполномоченного СРК вплоть до 1952 г. никаких известий о калининградских сектантах, об их отношениях с властями нами не найдено. Думается, большинство групп ЕХБ, сложившихся ранее, в конце 1940-х гг., сохранялось и в начале следующего десятилетия. В 1952 г. в Калининграде появились две новые конфессиональные группы, что выясняется из интервью лидеров современных сектантских общин области. Первую из них образовали ЕХБ. Свои собрания они проводили на частной квартире в одном из домов по ул. Очаковской областного центра (интервью с пастором «Церкви мира» Анатолием Ивановичем Крикуном (12)). Попытка этой группы трансформироваться в полноценную общину закончилась неудачно[45]. Вторую группу сектантов, возникшую в 1952 г., составили «несколько пятидесятников» из Западной Белоруссии, примкнувших вначале к ЕХБ (к кому именно – неизвестно), а в 1953 г. обособившихся из-за разногласий «по поводу основ вероучения»[46]. В дальнейшем пятидесятники, в отличие от ЕХБ, не поднимали вопрос о легализации. Их нынешний проповедник Л.Е. Калацкий объясняет такую позицию следующим образом: «Мы не желали регистрироваться в силу тех обстоятельств, что сталинское, даже еще ленинское, законодательство, которое существовало вплоть до Горбачёва, абсолютно не соответствовало действительности» (1).

К середине 1950-х гг. количество и конфессиональный состав сектантских групп в Калининградской области заметно возросли. В решении бюро обкома КПСС от 7 июля 1954 г. «О выполнении Постановления ЦК КПСС «О крупных недостатках в научно-атеистической пропаганде…» отмечалось, что «в Московском, Центральном и Ленинградском районах города Калининграда действуют сектантские группы, привлекающие на свои собрания значительное число граждан. Активизировали свою деятельность группы церковников и сектантов в Черняховском, Гусевском, Ладушкинском районах и в городе Немане. Численный состав этих групп и их влияние на отдельную, наиболее отсталую часть населения увеличивается»[47]. Более конкретная информация о положении калининградских сектантов в середине 1950-х гг. содержится в другом источнике, к которому выше нам также приходилось обращаться. Это справка обкому КПСС о деятельности церковников и сектантов начальника 4-го отдела УКГБ при СМ СССР по Калининградской области полковника Рубцова от 10 сентября 1955 г.[48] Прежде чем к ней обратиться, заметим: знание автором документа состояния дел верующих и, напротив, сам факт запроса партийным руководством области такого рода сведений говорят о том, кто из политических акторов региона после ухода А.И. Глазких серьезнее других занимался религиозно-политическими вопросами. Итак, согласно справке полковника Рубцова, по причине отсутствия в области «официально действующих церквей и молитвенных домов» на ее территории сложилось несколько нелегальных конфессиональных групп [49]. Среди тех из них, которые являлись сектантскими, самой крупной была община ЕХБ из Ленинградского района г. Калининграда. Она насчитывала свыше 100 человек, в том числе нескольких военнослужащих, имела руководящие органы (церковный совет и ревизионную комиссию), общинную кассу (около 5 тысяч рублей) и собственное молитвенное помещение[50]. При ней действовал хор. Молитвенные собрания проводились каждое воскресенье и по праздничным дням. Община поддерживала связи с единоверцами из районов области, разъезды проповедников оплачивались из коллективных средств. Эта группа ЕХБ вела активную работу по вовлечению в свои ряды молодежи, отрывавшейся в итоге «от участия в общественной и политической жизни социалистического общества»[51]. Только в июле 1955 г. она пополнилась четырьмя неофитами, принявшими водное крещение[52]. Кстати, исполнение данного обряда (он совершался на открытом воздухе и, как правило, в публичном месте) считалось тогда особо грубым нарушением законодательства. Товарищ же Рубцов назвал его процедурой, унижающей человеческое достоинство. Из документа непонятно, когда появилась эта община и как она была связана с прежними. Логичнее всего предположить, что верующие ЕХБ из областного центра объединились.

Кроме того, в справке упоминается о существовании малочисленных групп ЕХБ в г. Зеленоградске, г. Немане, Черняховском и Гусевском районах. Входившие в их состав верующие не боялись совершать политические акции по религиозным мотивам – отказывались по воскресеньям и в праздники выходить на полевые работы[53].

Проясняется в справке Рубцова судьба группы пятидесятников, созданной в 1952 г. На осень 1955 г. она насчитывала около 15 человек – в основном молодежь. Ее возглавляли два проповедника, К.К. Приходько и В.М. Германович[54]. Собрания группы проводились в Московском районе г. Калининграда на квартире сторожа строительно-монтажной конторы С.А. Леончука по адресу ул. Аллея Смелых, 101а. Как отмечено в документе, пятидесятники принадлежали к наиболее реакционным сектантам, поскольку никакого участия в культурно-массовых мероприятиях не принимали, каждое воскресенье только молились до истерики и полного исступления. Правда, в источнике не конкретизируется, к какому именно направлению пятидесятнических деноминаций относилась калининградская группа. В 1950-х гг. их было много – христиане евангельской веры, христиане веры евангельской, евангельские христиане в духе апостолов, евангельские христиане пятидесятники-сионисты, «мурашковцы», субботствующие пятидесятники и др. Предположительно калининградские пятидесятники принадлежали к числу христиан веры евангельской – особенно распространенных в Западной Белоруссии, Западной Украине и Прибалтике.

Привлекает внимание еще один факт из рассматриваемого источника. Здесь в очередной раз сообщалось о массовом хождении в области «святых писем», причем прилагалась копия такой сектантской агитки[55]. Письма были наполнены пророчествами новой мировой войны и угрозами «божьей карой» тем людям, которые отказываются их распространять и не желают признавать бога. По свидетельству полковника Рубцова, эта пропаганда, приводным ремнем которой оказались малограмотные женщины, «среди отсталой части населения создаёт панику». Более того, «зимой и весной 1955 года, под влиянием… «святых писем» из области выехало несколько семей рабочих совхозов и колхозников»[56].

Дополнительные сведения о положении сектантов области на середину 1950-х гг. содержатся в региональной прессе конца этого десятилетия. Из статей в «Калининградской правде» А. Дарьялова и И. Медведевой выясняется, что в 1955 г. на периферии области начали формироваться еще две сектантские общины, и обе они принадлежали к числу конфессий антигосударственного толка (2; 8). Это были новая группа пятидесятников неизвестного направления и свидетели Иеговы. Основателем первой общины стал проповедник Владимир Рябцун. Еще в 1945 г. он получил тюремный срок за убийство и мародёрство, а после освобождения поселился в г. Советске и сразу же взялся за организацию общины пятидесятников, вовлекая в неё как неверующих людей, так и представителей других сект. Начало второй общине положил Михаил Плешанов. Жизненный путь у него был не менее сложным, чем у Рябцуна. После демобилизации из армии в 1947 г. совсем еще молодой Плешанов (на тот момент примерно 20 лет) вместе с родителями выехал в Калининградскую область. По пути он отстал от эшелона, принялся бродяжничать и, как следствие, оказался осужден за воровство. Выйдя из заключения, М. Плешанов в 1955 г. поселился в г. Черняховске, видимо, у родственников. Думается, что именно в лагере этот молодой человек приобщился к учению свидетелей Иеговы. В Калининградской области ему удалось найти нескольких единоверцев, вместе с которыми он принялся вести энергичную прозелитическую работу. Верной помощницей М. Плешанова стала его жена – Лидия Шлюшенкова, отсидевшая дотоле небольшой срок за распространение слухов о войне. Новообращённых иеговисты подбирали среди тех же неверующих и сектантов – в основном баптистов.

Неуклонный рост численности калининградских сектантов и увеличение масштабов их нелегальной деятельности продолжались до конца 1950-х гг. Тенденция становилась угрожающей, поэтому с 1957 г. местная власть в лице, главным образом, областного управления КГБ начала войну с сектантами. В 1958 г. она была стимулирована антирелигиозной кампанией, организованной по указанию ЦК КПСС.

Первой жертвой пали пятидесятники. Пожалуй, наиболее харизматической фигурой среди них был В. Рябцун. Однако харизма эта, на наш взгляд, явно носила отрицательный заряд. Под его духовным влиянием некоторые люди приобретали психические расстройства и попадали на учет в медицинские учреждения[57]. До конца 1957 г. он сумел организовать общину в несколько десятков человек, проживавших в Советске, Немане, Калининграде и других населённых пунктах области. Судя по всему, под начало Рябцуна попала и группа, созданная пятидесятниками из Западной Белоруссии. Проповеди лидера свидетелей Иеговы имели не только религиозное, но и политическое содержание. Он агитировал против службы в армии, участия в выборах, членства в партии, профсоюзах, комсомоле и пионерской организации, запрещал иметь дома радио, посещать политкружки, лекции, кино, клубы, театры, библиотеки. Даже обращение за медицинской помощью к врачам осуждалось. Очевидно, что такого рода религиозно-политическая агитация не могла пройти мимо поля зрения органов госбезопасности. Приблизительно в конце 1957 – начале 1958 г. В. Рябцун был осужден за антисоветскую деятельность. Более точное время суда и срок заключения источники не позволяют назвать[58]. Устранение лидера пятидесятников не привело к распаду их общины. По состоянию на август – сентябрь 1959 г. она насчитывала около 50 человек и включала верующих, проживавших в Зеленоградске, Советске, Немане, Калининграде и в некоторых сельских поселениях области[59]. Новым руководителем калининградских пятидесятников стал А.И. Домащук[60]. Его главными помощниками были жители г. Советска П.П. Носова, В.А. Аверкиева, Л.Н. Глазецкая и К.И. Воронкова[61]. Пятидесятники в 1958 – 1959 гг. проводили регулярные богослужения на частных квартирах по всей области, в самом Калининграде они собирались в доме А. Кутузовой по адресу ул. Красносельская, 12 а. Набирали они новых последователей, особо стараясь переманить представителей других сект. На этой почве у А. Домащука произошел скандал с неманским баптистом И.С. Дрождевым, жену которого пятидесятнический проповедник пытался «завербовать» в свою общину (10). Несмотря на то, что после ареста В. Рябцуна открытой антисоветской пропаганды в деятельности пятидесятников чекисты не смогли установить, на эту религиозную группу власти продолжили оказывать давление. В середине – второй половине 1959 г. силами областного управления КГБ, прессы, а также некоторых партийных организаций Советского и Неманского районов была проведена серия «профилактических» мероприятий против А.И. Домащука и его единоверцев. Речь идет о собраниях общественности по месту работы активистов группы пятидесятников, о статьях в «Калининградской правде» (из которых взяты многие вышеприведенные факты) и районной прессе. Проводилась также индивидуальная работа «по отрыву от секты» в форме доверительных бесед агитаторов[62].

Примерно в то же время была ликвидирована еще одна пятидесятническая община. О ней сохранилась информация лишь в одном источнике – в статье калининградского «классика» атеистического жанра И. Медведевой (9). Основателем и руководителем этой общины являлся Афанасий Капусткин. Он воевал, оказался в окружении и, бросив оружие, вернулся в свою оккупированную деревню (в какой области и республике – неизвестно). Там А. Капусткин пособничал немцам, дослужившись до старшины волости. Во время наступления Красной армии бежал в Германию, но по окончании войны был репатриирован и, скрываясь от наказания, не стал возвращаться домой, а поселился в Калининградской области. Здесь Капусткин обратился к вере и примкнул к какой-то микрогруппе пятидесятников сионистского направления (евангельские христиане пятидесятники-сионисты). Вскоре его преступления военной поры всё же раскрылись, и он попал в заключение. Выйдя на свободу, Афанасий Капусткин начал посещать собрания ЕХБ и среди них находил сторонников своего исповедания. Постепенно к концу 1950-х гг. сложилась община пятидесятников-сионистов, в которую вошло 10 – 15 (преимущественно престарелых) женщин из гг. Калининграда, Гусева и Озёрска. Деятельность организатора этой конфессиональной группы носила ярко выраженную печать антисоветизма. Он распространял листовки и литературу с призывами к измене Родине и осуждением коммунизма, убеждал собратьев по вере не служить в армии, не голосовать, не пускать детей в пионерию и комсомол и т. п. Некоторые семьи последователей Капусткина распались из-за конфликтов супругов на религиозно-политической почве. Наступил разлад и в семье самого руководителя пятидесятников-сионистов. Его супруга обратилась за помощью к общественности, после чего подпольные дела Афанасия Капусткина стали явными. Всё завершилось судом над ним и «суровым приговором» (9).

Не менее сильные преследования испытали калининградские свидетели Иеговы. Их лидер М. Плешанов к 1958 г. установил связь с подпольной «стрефой» (общиной) в Сибири. Оттуда он получал инст­рукции, литературу и деньги. Посредником Плешанова в контактах с его собратьями из других регионов выступал «житель Киевской облас­ти» Фёдор Шелудченко, отсидевший срок «за разбой на сельском трак­те» (8). Важную роль в деятельности иеговистов играл пенсионер Ан­дрей Бабарыкин, тоже имевший «тёмное прошлое». В годы войны он дезертировал из рабочего батальона по строительству укреплений, по­сле чего служил у немцев в отряде полиции и принимал участие в ка­рательных экспедициях против партизан. Освободившись после дли­тельного срока заключения, А. Бабарыкин поселился в г. Советске и стал ближайшим помощником Плешанова. Судя по всему, у него был дар, а возможно, и опыт проповедника, поскольку ему удалось вовлечь в секту несколько человек – преимущественно из баптистов. Религиоз­но-политическая пропаганда калининградских иеговистов содержа­тельно мало отличалась от той, которой занимались В. Рябцун и А. Капусткин, – те же призывы и тот же антисоветский дух. Реакция властей оказалась вполне закономерной. В 1958 г. Плешанов, Бабары­кин и Шелудченко были, по словам журналистки И. Медведевой, «су­рово наказаны» (8). Как и по какой статье, нам неизвестно.

Методом «чтения между строк» из статьи И. Кузьмичева «Грешные дела святых проповедников» можно установить, что уголовному преследованию в конце 1950-х гг. подвергался еще один сектантский лидер – организатор микрообщины «трезвенников» (где-то на периферии области) Д.П. Курбашев. Судя по небольшому упоминанию о нем в данном источнике, его осудили за хищение социалистической собственности или(и) продажу краденного (6).

Иную тактику в наступлении на сектантов конца 1950-х гг. региональные власти применили в отношении более законопослушных ЕХБ. На тот момент они были самым многочисленным религиозным объединением области среди неправославных конфессий. Крупнейшая их община базировалась в самом Калининграде. Численность входивших в нее активистов достигала 120 человек. Руководящим ее органом являлся «совет церкви», состоявший из 7 человек и возглавлявшийся пресвитером (что-то вроде старшего проповедника) А.А. Могилой. Кроме него в общине находилось еще 9 проповедников. При ней действовал хор (20 – 25 человек), которым управляли ветеран калининградских ЕХБ Р.И. Русанова (кроме того, она занимала должности секретаря и члена «совета церкви»), а также один из авторитетнейших проповедников С.И. Бородай и некий Марецкий. Эта группа имела богатую общинную кассу и содержала два подпольных молитвенных дома, адреса которых выше уже упоминались. Речь идет о частных домах М. Сулина и Русановой[63]. Молитвенные собрания проводились там 3 – 4 раза в неделю.

В середине 1959 г. областное управление КГБ в тандеме с заместителем главного редактора «Калининградской правды» И. Кузьмичевым начали кампанию по дискредитации группы ЕХБ областного центра в глазах советской общественности[64]. Задачу властей упростили лидеры этой общины, между которыми на почве личной конкуренции и разногласий в вопросе о лояльности государству возникли острые противоречия. Глава «совета церкви» А.А. Могила, находившиеся на его стороне Русанова, её брат вместе с женою (Н.Г. Федосеев и Е.И. Могилат), проповедник И.Р. Сметанин[65] и некоторые их союзники были обвинены проповедниками Бородаем, М. Сулиным, Шаховым и Федотовым в излишней покорности властям и в некоторых иных прегрешениях[66]. В ответ зачинщиков конфликта стали уличать в жульничестве, махинациях и в морально-бытовом разложении. На первом этапе дело завершилось отлучением от церкви Русановой и ее родственников, а также отстранением от должности Могилы, заступившегося за изгнанных единоверцев. Временным главою общины избрали М.П. Реутского, стоявшего у её истоков, но несколькими годами ранее описываемых событий лишённого пресвитерского достоинства за пьянство (7).

Склоки между лидерами калининградских ЕХБ были с большим искусством раздуты. Из справки полковника Милютина можно установить, что чекисты намеренно подливали масла в огонь во время личных бесед с участниками конфликта[67]. Основной же удар нанёс журналист И. Кузьмичев. Во второй половине 1959 г. он опубликовал три статьи («Два лица церкви христовой», «Грешные дела святых проповедников» и «Чтобы «мёртвые не хватали живых»), в которых баптисты Калининграда представлялись мошенниками, скандалистами и невежественными людьми (5-7). Приводившиеся в них факты во многом соответствовали действительности, поэтому калининградская община ЕХБ оказалась на пороге распада. Некоторые из её членов ушли, не желая подчиняться скомпрометированным руководителям. Большинство верующих в общине всё же остались и стали искать выход из кризиса. Особо замазанный дёгтем в прессе С.И. Бородай выразил намерение обратиться с жалобой на газеты во ВСЕХБ. Его не поддержали, поскольку многие боялись ответных репрессий со стороны местных властей; 24 ноября на квартире А.А. Могилы и 2 декабря 1959 г. на квартире проповедника Д.Г. Денисевича состоялись собрания актива общины, проведённые с целью преодолеть кризис и добиться регистрации. При обсуждении вопроса о руководителе Могила отказался от этой роли, сославшись на то, что намерен уехать из Калининграда. Сторонники Бородая и Сулина предложили на место лидера проповедника Финогенова. Однако и тот отклонил свою кандидатуру, заявив, будто бы также собирается переселиться, и выразив опасение, что в случае собственного утверждения верующие, поддерживающие А.А. Могилу, перестанут ходить на молитвенные собрания. В итоге старшим пресвитером временно, пока не наладятся дела, избрали Д.Г. Денисевича. Кстати, вопреки активным его возражениям. Кроме того, было решено прекратить молитвенные собрания в прежних местах, так как их адреса опубликовали в прессе. В качестве временного варианта сочли возможным использовать частный дом А. Кутузовой на ул. Красносельской[68]. В перспективе же планировалось купить собственный молитвенный дом на подставное лицо. Наконец, последним серьезным решением собраний актива ЕХБ стало отлучение от церкви лиц, разоблаченных в газете. Фамилии их в справке Милютина не указываются, но по содержанию статей И. Кузьмичёва логично предположить, что подразумевались сторонники жесткой линии по отношению к государству проповедники Бородай, Сулин, Шахов и Федотов[69].

Наступление региональных властей на сектантов в конце 1950-х гг. было самой серьезной политической акцией против религиозных объединений репрессивного свойства. В результате группа свидетелей Иего­вы временно прекратила свое существование, а численный состав общин ЕХБ и пятидесятников уменьшился. Вместе с тем силовое давление только сплотило ряды сектантов, очистив их от лиц, не имевших устоявшейся конфессиональной идентификации, от малодушных сторонников, а также от одиозных фигур. Сектантские объединения ещё глубже были загнаны в подполье, оказались менее доступны политическому контролю, и, что очень важно, в них всё более популярными стали антисоветские и антикоммунистические настроения. Характерной статистической иллюстрацией этому выводу служат материалы единовременного учета религиозных объединений в СССР 1960 г. Отчёт по Калининградской области подписан «Уполномоченным СРК при Калининградском облисполкоме Е. Емельяновой»[70]. Такой штатной должности в 1960 г. не существовало. Видимо, данные собирал чиновник тоже «единовременно», лишь пока длился учёт, исполнявший религиозно-политические функции. Думается, что информацию Е. Емельянова получала от регионального управления КГБ – никто иной среди государственно-политических акторов области систематически религиозными обществами и верующими больше не занимался. Цифры учёта, конечно же, не отражали реального положения вещей. Сколько и каких конфессиональных групп и группок на самом деле насчитывалось в регионе, остаётся только гадать. Однако даже полученные сведения свидетельствуют о стойкости положения сектантов и о тенденции к росту их активности. Крупнейшим неправославным конфессиональным объединением в Калининградской области оставались (по отчёту Емельяновой) ЕХБ. Они имели на 1 января 1961 г. 4 незарегистрированные группы в гг. Нестерове, Калининграде, Озёрске и Светлогорске. Максимальное число верующих, посещавших молитвенные собрания ЕХБ в дни больших религиозных праздников, составляло 142 человека. Религиозный актив всех этих групп насчитывал 80 человек[71]. Вторыми в отчёте Е. Емельяновой шли пятидесятники, у которых было 3 незарегистрированные группы в г. Калининграде, Озёрске, Немане, Нестерове и Зеленоградске. Все верующие пятидесятники квалифицировались как религиозные активисты, их насчитывалось 63 человека[72]. По цитируемому документу можно узнать, что в области в 1960 г. появилась (на самом деле, скорее всего, проявилась) новая конфессиональная группа – адвентисты седьмого дня. Она находилась в Большаковском районе, разумеется, не была зарегистрирована и насчитывала 14 человек. Религиозный актив составляли 8 человек [73].

Для сравнения положения сектантов в Калининградской области с общими показателями по стране приведём сводную таблицу.
Статистические сведения о неправославных конфессиях

в СССР и на территории Калининградской области

по данным единовременного учёта религиозных объединений 1960 г . (на 1 января 1961 г .) [74]

Из таблицы видно, что иерархия сектантских конфессий в Калининградской области практически не отличалась от общесоюзной: на первом месте находились ЕХБ, за ними следовали пятидесятники. Это говорит о типичности региона. Небольшое количество сектантских групп на общем фоне не должно сильно смущать. Объясняется оно не столько слабостью калининградских сектантов или особо жестоким отношением к ним властей, сколько величиной населения самого западного края страны. Численность его жителей, по данным переписи 1959 г., составляла всего около 2,9 % от населения СССР (4, c. 52; 5, c. 11). Причём демографическая структура Калининградской области продолжала оставаться высокоподвижной, что служило препятствием к оформлению стабильных конфессиональных групп.

Итак, наряду с православными общинами с 1947 г. до конца 1950-х гг. в религиозно-политическом развитии Калининградской области принимали участие несколько иных конфессиональных акторов. Атеисты как особая социальная группа, выделявшаяся по религиозному признаку, в регионе были малозаметны. Перечень других неправославных конфессиональных акторов был достаточно разнообразным. В источниках встречаются упоминания о деятельности старообрядцев, католиков, мусульман, иудеев и сектантов. Последние отличались самой высокой после православных верующих религиозно-политической активностью.

Ключевую роль в области среди конфессиональных объединений сектантского типа играли ЕХБ. Стойкие их группы начали формироваться уже в 1948 г. сразу в нескольких районах региона. Они и стали главным объектом исполнения функциональных обязанностей уполномоченного СРК после депортации немцев. Следуя инструкциям руководства Совета, А.И. Глазких всячески препятствовал легализации ЕХБ и без серьезных проблем выполнил эту задачу. Баптисты и прочие сектантские группы были вынуждены приспосабливаться к нелегальному существованию. Ликвидация должности уполномоченного СРК по Калининградской области в конце 1950 г. имела преимущественно общенациональные причины – ослабление внимания Сталина к государственно-религиозной политике, которое привело к умалению прежнего значения обоих правительственных Советов по религии и штатной их реорганизации.

Сокращение должности А.И. Глазких вызвало определённые изменения религиозно-политического развития области. Они были, в общем-то, односторонними и не особо резкими. Сектантские группы, в лице ЕХБ не сумевшие в конце 1940-х гг. удовлетворить свое право на регистрацию, в 1950-х гг. продолжили подпольную деятельность, хотя и не отказывались от надежд легализоваться. Их численность с каждым годом росла, а конфессиональный состав становился более разнообразным. К ЕХБ добавились общины пятидесятников (не менее двух направлений), свидетелей Иеговы, адвентистов седьмого дня, «трезвенников» и других. В области, по сути, не осталось города или района, где бы отсутствовали сектанты. Вполне закономерно, что между ними началась конкуренция в прозелитической активности. Таким образом, тенденции прошлых лет получили логическое развитие. Власть же после ухода с региональной политической сцены уполномоченного СРК о калининградских сектантах вспоминала так же редко и неохотно, как о необходимости атеистической работы. Лишь органы госбезопасности и отдельные журналисты более или менее регулярно занимались сектантским подпольем.

Так продолжалось до конца 1950-х гг., пока деятельность отдельных лидеров пятидесятников, иеговистов и ЕХБ не стала приобретать (кстати, как и везде в стране) открыто антисоветский характер. В 1957 – 1959 гг. силами КГБ и журналистов атеистического жанра была проведена серия антисектантских мероприятий. По меньшей мере пяти проповедникам из общин свидетелей Иеговы и пятидесятников дали срок заключения, многих других дискредитировали в прессе. Это временно расстроило ряды сектантов, но в итоге способствовало их внутренней консолидации и очищению от «случайных попутчиков». Антисоветский и антикоммунистический дух верующих-сектантов, видимо, только усилился. Возможность легализации сектантских объединений отныне полностью перешла в зависимость от дальнейшей политической ситуации. Подобное же положение отличало почти все административно-политические субъекты СССР. Данная черта, а также близость иерархической структуры неправославных конфессий Калининградской области большинству остальных регионов страны свидетельствуют о типичности этого аспекта её религиозно-политического развития общенациональным показателям.

Список литературы

1. Володько П. Потерянные годы. Почему я порвал с сектой пятидесятников // Калининградская правда. 1959. № 92 (3100). С. 2 – 3.

2. Дарьялов А. Брат Владимир и его паства // Калининградская правда. 1958. № 34 (2784). С. 2.

3. Итоги всесоюзной переписи населения 1959 г. М., 1962.

4. Итоги всесоюзной переписи населения 1959 г. РСФСР. М., 1963.

5. Кузьмичев И. Два лица церкви христовой // Калининградская правда. 1959. № 226 (3234). С. 2.

6. Кузьмичев И. Грешные дела святых проповедников // Калининградская правда. 1959. № 227 (3235). С. 3 – 4.

7. Кузьмичев И. Чтобы «мёртвые не хватали живых» // Калининградская правда. 1959. № 231 (3239). С. 3.

8. Медведева И. Истинное лицо «Свидетелей Иеговы» // Калининградская правда. 1958. № 150 (2900). С. 3. № 151 (2901). С. 3.

9. Медведева И. Падение Афанасия Капусткина // Калининградская правда. 1959. № 106 (3114). С. 3 – 4.

10. Медведева И. «Апостол» Домащук и его «деяния» // Калининградская правда. 1959. № 172 (3180). С. 2.

11. Медведева И. На поруки // Калининградская правда. 1959. № 162 (3170).

12. Товбина А.И. Деятельность неправославных религиозных организаций в Калининградской области: Дипломное сочинение. Калининград, 2001.

ПРИМЕЧАНИЯ

[1] ГАРФ. Ф. 6991. Оп. 3. Д. 698. Л. 2 – 3.

[2] Оба упоминания принадлежат уполномоченному СРК по Калининградской области А.И. Глазких. В служебном письме от 6 февраля 1948 г. уполномоченным СРК по Белорусской ССР, Орловской, Воронежской и Курской областям он указывал, что среди калининградских переселенцев имеются старообрядцы. То же самое сообщалось в записке А. Глазких на имя председателя его ведомства И.В. Полянского от 13 мая 1948 г. (ГАКО. Ф. 246. Оп. 1. Д. 5. Л. 6 – 9, 40).

[3] Там же. Л. 40.

[4] Там же. Д. 8. Л. 32. Интересно, что современный лидер исламской общины Калининградской области Х.И. Биктеев был участником штурма Кёнигсберга и проживает в регионе с 1945 г. См. интервью с ним (12).

[5] Об этом можно сделать вывод на основании переписки А.И. Глазких и облисполкома с центральным аппаратом СРК в начале 1948 г. (ГАКО. Ф. 246. Оп. 1. Д. 5. Л. 13 – 14 об.).

[6] Там же. Л. 36 – 39. По мнению А. Глазких, «святые письма», впервые появившиеся в приграничных с Литвой городах – Советске и Немане, распространяли баптисты, небольшая группа которых (6 – 7 человек), по не проверенным уполномоченным данным, сложилась в конце 1947 – начале 1948 г. в Советском районе (там же. Л. 39).

[7] ЦХИДНИКО. Ф. 1. Оп. 2. Д. 49. Л. 37.

[8] ГАКО. Ф. 246. Оп. 1. Д. 5. Л. 6.

[9] Там же. Л. 7 – 9.

[10] Об эти факторах, затруднявших работу с сектантами, уполномоченный СРК впоследствии напоминал начальству (и московскому, и обкомовскому) чуть ли не в каждом своем служебном письме или отчёте.

[11] Процитированы строки из справки уполномоченного СРК секретарю Калининградского обкома ВКП (б) В.В. Щербакову от 7 мая 1948 г. (ЦХИДНИКО. Ф. 1. Оп. 2. Д. 98. Л. 115 – 116; Д. 49. Л. 32 – 33). Практически то же самое (в немного сокращенном варианте) А.И. Глазких написал председателю СРК в отчёте о проделанной работе от 10 мая и в служебной записке от 13 мая 1948 г. (ГАКО. Ф. 246. Оп. 1. Д. 5. Л. 39 – 40).

[12] ГАКО. Ф. 246. Оп. 1. Д. 5. Л. 39 – 40.

[13] ГАКО. Ф. 246. Оп. 1. Д. 5. Л. 41.

[14] Там же. Д.7. Л. 6 – 7.

[15] Реутский М.П.: пресвитер ЕХБ; в Калининград переселился с семьёй в 1946 г.; прежде руководил баптистским обществом в Закарпатской области (ГАРФ. Ф. 6991. Оп. 1. Д. 484. Л. 7).

[16] Там же; ГАКО. Ф. 246. Оп. 2. Д. 20. Л. 11.

[17] ГАРФ. Ф. 6991. Оп. 1. Д. 484. Л. 7.

[18] ГАКО. Ф. 246. Оп. 1. Д. 8. Л. 10 – 10 об.

[19] Например, 20 июня 1948 г. (там же. Оп. 2. Д. 20. Л. 11).

[20] Там же. Д.14. Л. 47 – 48.

[21] Иван Иванович Тюнин: 1885 г.р.; верующий ЕХБ с 1912 г., крещение принял в Киеве; проповеднической деятельностью занимается с 1913 г.; с 1945 г. пресвитер общины ЕХБ села Густомой Льговского района (численность около 20 человек); в период оккупации жил в своём селе; под судом не был и избирательных прав не лишался; выехал в Калининградскую область в середине 1949 г. вместе с женой (Ефросиния Григорьевна Тюнина: 1885 г.р., верующая ЕХБ с 1913 г.) к дочери (Устиния Ивановна Тюнина: 1913 г.р., верующая ЕХБ с 1933 г.) с зятем (Андрей Дмитриевич Тюнин: в списках верующих Густомойской общины ЕХБ не числился); Семён Леонтьевич Журавлёв: 1908 г.р.; верующий ЕХБ с 1940 г.; в годы войны был в Красной армии; видимо, вместе с матерью (Елена Евдокимовна Журавлёва: 1873 г.р., верующая ЕХБ с 1924 г.) входил в состав Хрулевской общины ЕХБ Конышевского района; оба, а также жена и дочь Журавлёва, выехали в Калининградскую область предположительно в 1947 г. (ГАКО. Ф. 246. Оп. 1 Д. 8. Л. 12 – 16).

[22] Там же. Л. 15.

[23] Там же. Л. 12, 14 – 16. Весьма содержательный ответ от уполномоченного СРК по Курской области Отцовского пришёл 11 августа 1949 г. (там же. Л. 13).

[24] Там же. Л. 16.

[25] ЦХИДНИКО. Ф. 1. Оп. 4. Д. 52. Л. 85 – 86.

[26] Интересно, что у секретаря общины Гнилицкой (1927 г.р.) брат был членом ВКП (б) и в то же время верующим ЕХБ – крестился в 1946 г. (ГАКО. Ф. 246. Оп. 1. Д. 8. Л. 25).

[27] «Приближённые» (испытуемые) – сектантский аналог «оглашённых» в раннехристианские времена, то есть те, кто готовится принять крещение.

[28] Это заявление (условно датируется по резолюции на нем 17 ноября 1949 г.) сохранилось. Оно представляет собой первый по времени документ, принадлежащий калининградским ЕХБ, из хранящихся в фонде уполномоченного СРК ГАРФ. Приведём текст данного источника с незначительными сокращениями: «Просим… указать помещение, соответствующее техническому устройству; так как закон регистрации требует, чтобы помещение было вполне безопасным не угрожало обвалу, чтобы не случился пожар. Об этом техником должен быть составлен акт, и он должен подписаться. Мы должны иметь договор с начальником горжилконторы, чтобы содержать помещение в санитарной гигиены, и обязуемся в сроки оплачивать денежную оплату, наложенную контору. Просим Рай. Совет депутатов трудящихся не отказать нашей просьбы для укрепления регистрации перед областным уполномоченным по делам религиозных культов, согласно закона Конституции, статьи 124» (ГАКО. Ф. 246. Оп. 1. Д. 8. Л. 25; Оп. 2. Д. 20. Л. 14. Сохранена орфография и пунктуация оригинала). Примечателен тон заявления. Оно напоминает скорее инструкцию чиновникам по поводу того, что и как они обязаны делать, нежели смиренную просьбу о помощи. Такой стиль общения был характерен для ЕХБ, да и для многих других сектантов тоже. На заявлении черняховской группы ЕХБ некто товарищ Берендюгин поставил следующую резолюцию: «Дома в наличии нет и представить не можем» (там же. Оп. 2. Д. 20. Л. 14). Устно же лидеру общины ЕХБ И.И. Тюнину еще раз был дан совет обратиться к уполномоченному СРК (там же. Оп. 1. Д. 8. Л. 23 – 24).

[29] Там же.

[30] Там же. Л. 28.

[31] ГАКО. Ф. 246. Оп. 2. Д.20. Л.15. Сохранена орфография и пунктуация оригинала.

[32] Письмо И.В. Полянского уполномоченному СРК по Калининградской области было отправлено из Москвы 8 декабря 1949 г. (там же. Оп. 1. Д. 8. Л. 22).

[33] Там же. Л. 35.

[34] Там же. Л. 37 – 38.

[35] Об И.И. Тюнине уполномоченный писал: «К колхозному строительству относится настороженно, активного участия в работе его не принимает… за свои антиколхозные настроения авторитетом среди колхозников не пользуется» (ГАКО. Ф. 246. Оп. 1. Д. 8. Л. 37).

[36] Там же. Л. 39.

[37] Там же. Д. 9. Л. 1 – 1 об.

[38] ГАКО. Ф. 246. Оп. 1. Д. 8. Л. 3 – 4.

[39] В составленной четырьмя днями позднее докладной записке секретарю обкома партии И.П. Трифонову о сектантах, к которой далее нам еще предстоит обратиться, А. Глазких следующим образом описывал данный обряд ЕХБ: «Главной задачей проведения «праздников жатвы» становится проведение особой, по специально разработанной программе работы среди молодежи…. «праздник жатвы» или «вечер любви» состоит в организации на коллективных началах трапезы. Участники праздника производят сбор продуктов. Из них организуется обед и чай. Сбор на праздник производится по воскресным дням с 12 часов дня и продолжается до 7 – 8 часов вечера. Во время трапезы читается евангелие, поются псалмы, священные песни и ведется беседа на богословские темы. Если на эту трапезу приходит кто-либо посторонний, он также приглашается на этот обряд. Организаторы такого обычая всегда при изготовлении обеда и т. д. делают несколько блюд с запасом на случайных посетителей… Проведение этих обычаев не только незаконно с точки зрения Советского законодательства, но даже запрещено Всесоюзным советом баптистов, т. е. верховным органом» (там же. Л. 14).

[40] Там же. Л. 9.

[41] И этот обряд описан уполномоченным в его справке И.П. Трифонову от 14 октября 1950 г.: «Преломление хлеба у «ехб» могут производить только пресвитеры, этот обряд приурочивается также к выходным дням с расчётом привлечь на него больше посторонних. Для проведения этого обряда берется хлеб или небольшая булка, над ней совершается богослужение, читается евангелие, поются псалмы, потом этот хлеб делится на части и раздается по кусочку всем участникам. После этого продолжаются беседы на богословские темы» (ГАКО. Ф. 246. Оп. 1. Д. 8. Л. 14).

[42] Там же. Л. 10 – 11.

[43] Там же. Л. 13 – 14.

[44] ГАКО. Ф. 297. Оп. 7. Д. 210. Л. 55. Служебная карьера Анатолия Ивановича продолжилась на родственном поприще. По предложению Калининградского горкома ВКП(б) 15 сентября 1951 г. решением бюро обкома партии он был утверждён директором вечернего университета марксизма-ленинизма Калининградской области. См.: ЦХИДНИКО. Ф. 1. Оп. 9. Д. 26. Л. 33.

[45] Пастор «Церкви мира» А.И. Крикун, которому принадлежит настоящее свидетельство, полагает, будто речь идет о наиболее ранней попытке местных ЕХБ создать общину. Это ошибочное мнение, так как в том же Калининграде, на ул. А. Невского несколькими годами ранее систематически проводила молитвенные собрания упоминавшаяся выше община пресвитера Реутского (12).

[46] Интервью с пастором Л.Е. Калацким (12). Леонид Емельянович Калацкий: 1936 г.р.; родился в семье верующих-пятидесятников; в Калининградскую область переселился в 1955 г.; будучи призван в армию, отказался давать присягу и брать в руки оружие, за что был осужден; сегодня пастор калининградской общины христиан веры евангельской, пятидесятников (12; 1).

[47] ЦХИДНИКО. Ф. 1. Оп. 15. Д. 18. Л. 78 – 79.

[48] Там же. Оп. 18. Д. 55. Л. 54 – 56.

[49] Там же. Л. 54.

[50] Речь идёт о частном доме одного из членов общины А.Н. Сулина (Андрей Наумович Сулин: 1900 г.р.; работал конюхом в школе военных инструкторов), располагавшемся по адресу ул. Большая Окружная, д. 40. На содержание дома расходовалась часть общинных средств: ЦХИДНИКО. Ф. 1. Оп. 15. Д. 18. Л. 55.

[51] Там же.

[52] Петр Гаврилович Денисович (1932 г.р.), Надежда Артемьевна Гелис (1937 г.р.), Владимир Максимович Мерецков (1930 г.р.) и Лидия Стефановна Солейчук (1934 г.р.): Там же.

[53] Там же. Л. 56.

[54] Константин Коленикович Приходько (1924 г.р.), Василий Максимович Германович (1927 г.р.): верующие секты христиан веры евангельской, пятидесятники; выходцы из Западной Белоруссии; рабочие Ремстройконторы Московского района: Там же.

[55] ЦХИДНИКО. Ф. 1. Оп. 15. Д. 18. Л. 57.

[56] Там же. Л. 56.

[57] ЦХИДНИКО. Ф. 1. Оп. 30. Д. 67. Л. 48.

[58] (2); ЦХИДНИКО. Ф. 1. Оп. 30. Д. 67. Л. 46.

[59] ЦХИДНИКО. Ф. 1. Оп. 30. Д. 67. Л. 46 – 49.

[60] Александр Иванович Домащук: 1903 г.р.; в годы Великой Отечественной войны воевал в партизанском отряде; в Калининградскую область предположительно переселился из Белоруссии; проживал в совхозе «Советский» Неманского района; был женат, имел шестерых детей – вся семья принадлежала к числу верующих-пятидесятников, старший сын в 1958 г. вместе с женой и двумя детьми уехал из Калининградской области в Белоруссию (2; 10); (ЦХИДНИКО. Ф. 1. Оп. 30. Д. 67. Л. 46).

[61] Прасковья Прохоровна Носова: 1902 г.р.; в Калининградскую область прибыла из Смоленской области; русская; имела начальное образование; работала техничкой в общежитии кинотехникума; видимо, под воздействием проповедей В. Рябцуна перешла к пятидесятникам от баптистов; в 1959 г. возглавляла группу из 20 пятидесятников в г. Советске; своей дочери запретила вступать в пионеры, чему была посвящена статья «Машу учат лгать» в советской газете «Знамя коммунизма». Валентина Александровна Аверкиева: 1923 г.р.; переселенка из Калининской области; русская; образование – 6 классов; была замужем – муж работал прорабом в воинской части, имела двух детей школьного возраста. Любовь Николаевна Глазецкая: 1907 г.р.; переселенка из Татарской АССР; русская; имела начальное образование; пенсионерка; была одинока. Кристина Ивановна Воронкова: 1905 г.р.; переселенка из Витебской области; проживала с 19-летней дочерью – верующей-пятидесятницей (ЦХИДНИКО. Ф. 1. Оп. 30. Д. 67. Л. 47 – 49).

[62] Там же. Л. 49; (10; 11; 1).

[63] Михаил Сулин: примерно 1928 – 1939 г.р.; видимо, сын упоминавшегося выше баптиста А.Н. Сулина; в конце 1940-х получил срок заключения за отказ служить в армии по религиозным убеждениям, вышел на свободу в середине 1950-х гг.; в конце 1950-х гг. проповедник ЕХБ в Калининграде; в его доме по адресу ул. Дениса Давыдова, д. 3 располагался подпольный молитвенный дом ЕХБ (6).

[64] Справка начальника управления КГБ по Калининградской области полковника Милютина в обком КПСС от 24 декабря 1959 г. (ЦХИДНИКО. Ф. 1. Оп. 30. Д. 67. Л. 50 – 52).

[65] Очень интересная личность. Если верить журналисту И. Кузьмичеву, Сметанин для единоверцев служил образцом честности, бескорыстия и поведения в быту. Его отличала также особая лояльность власти. Сметанин даже посещал кружок по истории КПСС и сдал экзамен по историческому материализму на «отлично» (7).

[66] Там же; ЦХИДНИКО. Ф. 1. Оп. 30. Д. 67. Л. 50 - 52.

[67] ЦХИДНИКО. Ф. 1. Оп. 30. Д. 67. Л. 50.

[68] Напомним, что А. Кутузова немногим ранее предоставляла свое жилье под молитвенный дом пятидесятников. Поэтому не совсем ясно, к какой секте относилась сама эта женщина. Здесь может быть два основных варианта. Кутузова могла перейти к ЕХБ после ареста В. Рябцуна; либо она и ранее являлась баптисткой, но временно уходила к пятидесятникам. По нашему мнению, второй вариант более вероятен.

[69] (7); ЦХИДНИКО. Ф. 1. Оп. 30. Д. 67. Л. 51 – 52.

[70] ГАРФ. Ф. 6991. Оп. 4. Д. 340. Л. 1 – 4.

[71] Там же. Л. 1.

[72] Там же. Л. 2.

[73] Там же. Л. 3.

[74] ГАРФ. Ф. 6991. Оп. 4. Д. 428. Л. 1 – 4.

[75] В скобках указывается процент от всего количества групп данной конфессии в СССР.

Ваш комментарий о книге
Обратно в раздел Религиоведение