Кузнецов В., Кузнецова И., Миронов В., Момджян К. Философия: Учебник

ОГЛАВЛЕНИЕ

Раздел 4 ФИЛОСОФИЯ ОБЩЕСТВА

Глава 2
КАК И ПОЧЕМУ ДЕЙСТВУЮТ ЛЮДИ?

§ 1. Субъект и объект деятельности
§ 2. Сознание как фактор социального поведения
§ 3. "Идеализм" и "Материализм" в трактовке деятельности
§ 4. Потребности и интересы социального субъекта

§ 1. СУБЪЕКТ И ОБЪЕКТ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ

Анализ человеческой деятельности мы начнем с утверждения настолько простого, что оно может показаться читателю тавтологией: человеческая деятельность невозможна без человека, который выступает в качестве ее основного структурного компонента, именуемого "субъект". Говоря философским языком, под субъектом мы будем понимать активную, "инициирующую сторону" целенаправленной деятельности, носителя деятельностной способности, с которым связаны ее пусковые и регулятивные механизмы, т.е. того, кто принимает решение о начале деятельности и контролирует ее ход. Человека, почувствовавшего голод, решившего пообедать и севшего за обеденный стол, мы считаем субъектом "процесса питания", поскольку именно он, а вовсе не съеденная им котлета, инициирует этот процесс и регулирует его, определяя, что есть, где есть, сколько есть и т.д.

Из нашего определения субъекта следует утверждение, что в этой роли способен выступать только человек. Животные не могут считаться субъектами, даже тогда, когда их поведение "неприродно", например, при их выступлении на арене цирка: очевидно, что подлинным субъектом, инициирующим и контролирующим цирковое действие, является не животное, а дрессировщик.

Прогресс науки и техники привел к созданию таких технических устройств, которые способны работать в автоматическом режиме, без непосредственного участия человека. Беспилотные космические аппараты типа "Фобос" или "Вояджер" изучают планеты Солнечной системы, сложнейшие станки с программным управлением "самостоятельно" в безлюдном цехе изготовляют автомобили, современный компьютер обыгрывает в шахматы чемпиона мира и т.д. Возникает вопрос: должны ли мы рассматривать подобные технические системы, способные имитировать человеческую деятельность (справляясь с некоторыми действиями лучше самого человека), в качестве ее субъекта?

Приведенное определение субъекта предполагает отрицательный ответ на этот вопрос. Роботизированные системы не могут рассматриваться как субъекты целенаправленной адаптивно-адаптирующей деятельности, ибо не способны инициировать ее в соответствии с собственными потребностями и регулировать в соответствии с собственными желаниями. Определенные способности кибернетических

297

устройств к саморегуляции "поведения" и к целесообразным адаптивным реакциям заложены в информационных программах, разработанных человеком, сами устройства не имеют собственных целей, служат целям и потребностям человека и лишь в фантастических романах обретают способность противопоставить своим создателям собственную волю.

Таким образом, социальная деятельность невозможна без участия человека-субъекта, которое может быть как непосредственным, когда люди вкладывают в деятельность собственную физическую энергию, так и опосредствованным, когда они доверяют определенные функции машинам.

В отличие от субъекта объект представляет собой пассивную, инициируемую сторону деятельности, то, на что направлена деятельная способность субъекта. Под такое абстрактное определение объекта деятельности подпадают не только съеденная человеком котлета, но и вилка в руках едока, не только срубленное лесорубом дерево, но и использованный для этого топор. Иными словами, не только "орудие", но и "предмет" труда, которые различаются в данном случае лишь как "опосредствующий" и "опосредствованный" объекты деятельности. В качестве объектов могут выступать любые явления окружающей нас действительности, в том числе и живые люди.

Мы не имеем в виду, конечно, случаи "юридической квазиобъектности", известные нам из истории древних цивилизаций, когда рабы официально приравнивались к предметным средствам деятельности, рассматривались как "говорящие" орудия труда, что не мешало им в действительности быть субъектами производства, а иногда и политической активности, направленной против рабовладельцев.

Ошибочным было бы также считать объектом деятельности пациента, сидящего в стоматологическом кресле. Конечно, хороший пациент не мешает врачу и всецело подчиняется его командам (преодолевая немалое искушение встать и уйти). Но Означает ли, что, сохраняя неподвижность, воздерживаясь от физической активности, человек непременно становится объектом чужой деятельности? Едва ли это так. В действительности действия человека совсем не обязательно предполагают манипуляции во внешней среде. М. Вебер специально подчеркивал, что действием может считаться любая активность индивида или индивидов, имеющая для них субъективный "смысл", даже если действие не предполагает специальных усилий для достижения цели, а "сводится к невмешательству или терпеливому приятию" [1]. Аналогичным образом рассуждал П. Сорокин, указывая, что социальные действия могут быть не только "активными", но и пассивными, предполагающими "воздержание от внешних актов". Таковы, например, "толерантные действия" христианского мученика, стоически переносящего пытки и издевательства [2].

Абсолютная внешняя неподвижность человека, связанного по рукам и ногам, отнюдь не лишает его статуса субъекта, который ставит

298

перед собой осознанную цель - сохранить свою веру - и настойчиво стремится к ее достижению. Тем более это верно для пациента, который сам принимает решение обратиться к врачу и добровольно садится в кресло и даже имеет основания рассматривать врача как избранное (и оплаченное) средство избавления от боли - более эффективное, чем настойка шалфея.

Сказанное не означает, однако, что люди в принципе не могут быть объектами чужой деятельности. Это происходит, например, с человеком, подвергшимся внезапному нападению и лишенным возможности не только сопротивляться, но и осмыслить происшедшее.

Итак, в каждом социальном действии могут быть выделены два обязательных структурных компонента: субъект действия, или тот, кто действует, и объект действия, или то, на что направлена деятельная способность субъекта. Структурная "двумерность" действия не нарушается и в ситуации, когда объект отсутствует (к примеру, если человек занимается физкультурой, не используя спортивных снарядов). В этом случае имеет место композиционное взаимопересечение субъекта и объекта, субъект становится объектом собственных усилий.
Перейдем теперь к рассмотрению наиболее общих механизмов деятельности - причин, побуждающих субъекта воздействовать на объект, последовательности его усилий и возможных результатов его активности.

§ 2. СОЗНАНИЕ КАК ФАКТОР СОЦИАЛЬНОГО ПОВЕДЕНИЯ

Нужно сказать, что анализ подобных механизмов вызывает острые споры среди философов, особенно вопрос о роли сознания, его возможностях направлять и контролировать деятельность людей.

Казалось бы, особых оснований для дискуссии нет. Большинство философов, как мы видели выше, признают, что именно сознание, присущее человеку, отличает его деятельность от поведения биологических систем. Поскольку "люди вначале думают, а потом действуют", сознание выступает как целевая причина человеческих действий, вне и помимо которой эти действия в принципе невозможны, хотя, конечно, в разных актах деятельности "качество и количество" сознания могут быть различными.

Мышление играет наиболее важную роль в том типе человеческих действий, которые М.Вебер называл целерациональными. Такое действие предполагает отчетливое формулирование цели и тщательный учет условий, способов и средств ее достижения, т.е. требует большой работы ума, независимо от того, планируем ли мы написать книгу или ограбить банк. Несколько меньшую роль аналитическое мышление играет в действиях, которые Вебер именовал ценностно-рациональными. В данном случае человек действует, говоря обыден-

299

ным языком, не "по ситуации", а "из принципа". Отказываясь от участия в ограблении, несовместимом с нашим представлением о чести, мы не только демонстрируем высокую нравственность, но и существенно "экономим" мышление, заранее отказываясь обсуждать "технику" и результаты отвергаемого поступка. Еще меньше мышления в действиях аффективных, где всецело доминируют человеческие эмоции, и в действиях традиционных, когда субъекты следуют некоторому установленному ритуалу, не задаваясь вопросом о его целях и назначениях.

Однако во всех случаях человек побуждается к действию идеальными импульсами, теми или иными факторами сознания. Человеческая деятельность невозможна без сознательного сбора и оценки значимой для субъекта информации, без разработки планов и программ деятельности, без волевого контроля над их исполнением и т.д. С этим согласны все философы, что не мешает им создавать принципиально различные функциональные модели деятельности, в которых по-разному понимаются место и роль сознания.

Наибольшие споры вызывает при этом вопрос о "свободе воли". Введенный богословием, этот термин означает способность человеческого сознания вырабатывать импульсы поведения, независящие от внешних условий существования. Для доказательства существования свободной воли человеку достаточно реализовать первую пришедшую в голову фантазию - к примеру, поднять вверх левую руку, одновременно топнув правой ногой. Спрашивается, могли ли мы при желании поступить иначе: поднять вверх правую руку, топнув о землю левой ногой? Какие причины обусловили наш выбор? Связано ли это решение с внешними для сознания обстоятельствами нашей жизни - временем суток или погодой, состоянием нашего здоровья или экономическим состоянием страны, в которой мы живем?

Нетрудно догадаться, что причины, побудившие нас поднять одну, а не другую руку, имманентны нашему сознанию, которое пожелало поступить именно так, а не иначе, самостоятельно определило свой выбор.

И в экономике, и в политике, и в искусстве, и в науке деятельность людей и ее результаты зависят не столько от точности или ошибочности расчета, сколько от выбора целей и средств, который варьируется в самых, казалось бы, однозначных ситуациях. Лишь человек способен предпочесть физической безопасности чистую совесть; лишь в обществе близнецы, получившие одинаковое воспитание и образование, могут избрать альтернативные образы жизни, сделав свой выбор под влиянием внутренних движений души и т.п.

Наличие свободы человеческой воли, следовательно, бесспорно. Однако философы по-разному оценивают степень этой свободы. Так, сторонники волюнтаризма убеждены, что свобода человеческой воли имеет всеобщий и абсолютный характер. В результате история оказывается цепью сменяющих друг друга желаний, стремлений, страс-

300

тей, непрогнозируемых настроений и капризов людей, бесконтрольно, произвольно, по собственному хотению определяющих ее ход.

Позиция волюнтаристов, отрицающих закономерность человеческой деятельности, а следовательно, возможность ее объективного научного познания, не пользуется большой популярностью в современном обществознании. Столь же непопулярна и противоположная позиция - фаталистическое понимание человеческой деятельности, согласно которому человек может лишь тешить себя иллюзией свободы, в действительности им управляет судьба, ведущая, как говорил Сенека, покорных и влачащая непокорных. Судьба понимается философами по-разному. В одном случае - как некая карма, непреложная воля бога, в другом - как некоторая предзаданная историческая цель, к которой люди неизбежно придут, желают они того или нет.

Большинство философов и социологов полагает, что свободу воли не следует абсолютизировать. Ее наличие не означает, будто в человеческой деятельности нет детерминационных факторов, ограничивающих волю. Прежде всего существуют объективные законы в сфере познания - законы мышления, логики и гносеологии. По определенным законам устанавливается и иерархия человеческих ценностей, так что представления людей о должном и недолжном, прекрасном и безобразном имеют далеко не случайный характер. Для каждого общества, каждой цивилизации, каждой исторической эпохи существуют свои общезначимые ценности, которые навязываются индивидуальному сознанию людей с непреложной силой и зависят от него не больше, чем законы природы.

В конечном итоге признание существования факторов, ограничивающих свободу воли, порождает спор о том, присущи ли эти факторы самому сознанию или же являются внешними, отличными от него? Спор этот издавна классифицировался в философии как полемика "идеалистического" и "материалистического" понимания основ общественной жизни.

§ 3. "ИДЕАЛИЗМ" И "МАТЕРИАЛИЗМ" В ТРАКТОВКЕ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ

Сторонники первой точки зрения полагают, что единственным источником общественных законов являются внутренние закономерности сознания, которые, затем "транслируются" на всю человеческую историю. Сторонники второй точки зрения убеждены в существовании таких явлений, которые, не будучи сознанием, первичны по отношению к нему, не зависят от него и определяют его содержание.

Так, натуралистическое понимание общественной жизни основано на убеждении, что свобода человеческой воли ограничена прежде всего факторами природной среды, непосредственно влияющими на

301

деятельность людей. Такой точки зрения придерживаются, в частности, представители так называемого "географического детерминизма" - к примеру, французский мыслитель Шарль Монтескье, полагавший, что климатические условия жизни, рельеф местности и пр. формируют сознание людей, определяют их склонности, привычки, вкусы и особенности поведения, отличающие европейцев от африканцев, французов от англичан и т.д.

Критикуя подобную точку зрения, сторонники собственно материалистического понимания истории полагают, что явления природной среды не в состоянии напрямую влиять на структуры сознания, что задача философа состоит в обнаружении таких материальных детерминант деятельности, которые выступают как ее внутренние факторы, а не внешние условия. Каковы же эти материальные факторы? Существуют ли они?

Ответ на этот вопрос будет отрицательным, если мы попытаемся представить в роли таких материальных факторов явления социальной предметности - мир разнообразных вещей, созданных и используемых человеком. Так полагает, к примеру, П. Сорокин - решительный противник социально-философского материализма. С этой точки зрения пьеса Моцарта, исполняемая в концертном зале, представляет собой набор сугубо физических звуковых колебаний определенной частоты, а стены прекрасного Московского Кремля - самые обычные кирпичные стены и т.п. И в то же время мы отчетливо понимаем, что в кирпичной кладке материализовалась мысль архитектора, его представление о красоте и удобстве, благодаря которым кирпичи сложились именно в этом, а не в другом порядке. Ясно, что летящий в небесах самолет - это не просто набор неизвестно как соединившихся материальных деталей, а опредмеченная мысль ученых и конструкторов, открывших законы аэродинамики и нашедших схемы их практического применения. Точно так же королева Великобритании - это не просто "живая человеческая плоть", а символ величия страны, ее стабильности, уважения англичан к своей истории, ее богатым традициям.

Из сказанного следует, что реальное социальное явление имеет два аспекта: внешний, материальный, состоящий из самых различных вещественно-энергетических компонентов, и внутренний, духовный, состоящий из "бестелесных" фрагментов сознания (идей, образов, чувств), которые воплощаются в жизнь с помощью "материальных проводников".

Очевидно, что оба эти аспекта взаимно предполагают друг друга, одинаково необходимы для существования реальных общественных явлений. Том Шекспира, например, есть синтез духовных значений, которыми английский драматург поделился с человечеством, и бумаги, на которую нанесены свинцовые литеры и которая определенным образом переплетена и склеена. Однако лишь сумасшедший, полагает Сорокин, возьмется утверждать, что идеи Шекспира, т.е.

302

явления внутреннего духовного аспекта книги, зависят от свойств внешнего, материального аспекта - скажем, физико-химических свойств бумаги, на которой они напечатаны. Лишь сумасшедший может объяснять эстетический образ Венеры Милосской исходя из свойств мрамора, из которого изваяна скульптура, или социальную функцию флага - священного символа, ради которого солдаты жертвуют жизнью, исходя из особенностей материала, из которого изготовлены полотнище и древко.

Сказанное означает, что духовное в общественной жизни всецело определяет материальное, а не наоборот. В самом деле, именно духовные, а не материальные компоненты общественных явлений определяют их сущность. Что позволяет нам, к примеру, различать хирургическую операцию и разбойное покушение на человеческую жизнь, если и в том и в другом случае нож вонзается в тело человека? Почему одно и то же с точки зрения физики и биомоторики поведения явление - выстрел в человека - признается в одном случае актом воинской доблести, одобряемой и поощряемой обществом, а в другом - тягчайшим преступлением, подлежащим строгому наказанию?

Ответ очевиден - характер социальных предметов и процессов определяется идеями, целями, замыслами людей, а не вещественно-энергетическими средствами, используемыми для их воплощения. Достаточно этих простейших рассуждений, полагает Сорокин, чтобы убедиться, что духовное не выводится из материального - напротив, полновластно распоряжается им, подбирая себе наиболее удобные "материальные одеяния", перекраивая и меняя их по своему разумению.

Однако Сорокин смешивает общефилософские критерии материальности с социально-философскими. Если предметы человеческой жизнедеятельности не могут рассматриваться в качестве "социальной материи", то какие факторы деятельности могут считаться таковыми, существуя не только вне, но и независимо от сознания, определяя его содержание, а не определяясь им?

Философы-материалисты предлагали разные ответы на этот вопрос, далеко не всегда соответствующие реальному положению дел. Так, согласно распространенной точке зрения материальными в общественной жизни могут считаться экономические общественные отношения, или отношения собственности, которые возникают стихийно, без всякого предварительного осмысления в сознании людей.

К примеру, каждый из нас знает имя изобретателя паровой машины, созданию которой предшествовал вполне очевидный "авторский замысел". Но кто в состоянии назвать нам "автора" капиталистической организации общества, которая явилась результатом внедрения машин? Существовал ли в истории человек, который за столом своего рабочего кабинета разработал саму идею и план мероприятий по перестройке натурального хозяйства в рыночную экономи-

303

ку, основанную на отношениях товарообмена между производителями? [3] Историческая необходимость принудила людей "изобрести" политические партии и государство, но можем ли мы считать, что кто-то из них придумал экономические группы, к примеру класс крестьянства?

Отрицательный ответ на эти и подобные вопросы стал главным аргументом в пользу концепции, полагающей, что экономические отношения людей есть искомая "социальная материя", поскольку они не входят в область творимых сознанием реалий, не зависят от него в своем возникновении и оказывают на него определяющее воздействие.

Считаясь с этой точкой зрения, мы все же должны заметить, что не во все периоды человеческой истории экономические связи людей складывались стихийно, "не проходя через их сознание". Разве советская экономика не явилась в свое время результатом вполне сознательного выбора в пользу огосударствления средств производства? Вполне сознательной реформацией экономических основ общества, своего рода экономической революцией были "новый курс" президента США Ф. Рузвельта и многое другое, являются таковыми и современные попытки российского руководства сознательно "построить" экономику рыночного типа.

Сказанное позволяет утверждать, что с ходом истории все большее число явлений, некогда неподвластных сознанию, складывается как результат реализации целей и замыслов людей, опосредствуется сознанием как реальной "целевой причиной". Сбылось предсказание Ф. Энгельса о том, что в будущем утвердится взгляд, согласно которому люди сознательно создают важнейшие условия своей жизни. Но означает ли это крушение "материалистического понимания" деятельности, признание того, что нет факторов, противостоящих сознанию в качестве независимой от него и определяющей его силы. Не будем торопиться с выводами и продолжим свое рассмотрение функциональных механизмов человеческой деятельности.

§ 4. ПОТРЕБНОСТИ И ИНТЕРЕСЫ СОЦИАЛЬНОГО СУБЪЕКТА

Итак, выше мы признали, что любая деятельность программируется и направляется сознанием, которое выступает в качестве причины человеческих действий. Отрицать это обстоятельство могут лишь поклонники самых вульгарных философских взглядов, которые на основании того, что сознание - идеальное образование, лишенное веса, протяженности и прочих "материальных свойств", делают вывод, что оно само по себе не способно менять социальную реальность и потому не может рассматриваться в качестве причины подобных изменений [4].
304

Нелепо отрицать, что сознание людей выступает, как показал еще Аристотель, в качестве особой "целевой" причины человеческой деятельности. И все же возникает вопрос: следует ли рассматривать сознание в качестве первопричины человеческих действий, или же за целями и желаниями людей кроются какие-то более глубокие и неидеальные факторы причинения?

Рассмотрим в качестве примера деятельность человека, строящего себе дом. Зададим себе сугубо риторический вопрос: возможно ли, чтобы подобная деятельность не вызывалась, не направлялась и не контролировалась сознанием строителя? Ответ однозначно отрицательный. Ясно, что человек может построить себе жилище лишь в том случае, если пожелает это сделать и сумеет реализовать свое желание. Качество дома и то, будет ли он вообще построен, в немалой степени зависят от умения строителя (т.е. состояния его сознания) и т.д.

Поэтому естественный ответ на вопрос о причинах происходящего звучит так: человек строит дом, потому что ощутил желание иметь жилище, решил реализовать это желание, соотнеся его со своими возможностями, создал идеальную схему дома, выстроил определенную программу действий по обеспечению строительства и принял волевое решение о его начале.

Казалось бы, все причины происходящего упираются в сознание человека. И все же это не так. Чтобы убедиться в этом, зададим себе простейшие вопросы: самопроизвольно ли желание человека строить дом? Почему ему вдруг захотелось иметь жилище, затратить немалые силы на его создание? Является ли это желание капризом сознания или же за ним стоит некоторая более глубокая причина?

Отвечая на все эти вопросы, следует учесть, что прежде всего люди строят дома потому, что являются теплокровными существами, физически не способными выжить в холодном климате без отапливаемого жилища. Дом есть условие выживание человека, реальное средство приспособиться к среде существования, предписывающей ему вполне определенные правила поведения в ней.

Следуя логике этого рассуждения, мы можем утверждать, что подлинной первопричиной действий являются не состояния сознания, но потребности существования, в которых выражается адаптивный характер человеческой деятельности. Следовательно, информационные программы социального поведения не самоцельны, а являются в конечном счете средством самосохранения - объективного императива человеческого существования в природной и социокультурной среде. Поясним, о чем идет речь.

Начнем с определения потребности, которую мы будем понимать как свойство субъекта, раскрывающееся в его отношении к необходимым условиям существования. В литературе принято различать саму потребность человека и предмет этой потребности. Так, пища, одежда, медикаменты или жилище являются предметами наших потребно-

305

стей быть сытыми, одетыми, здоровыми или укрытыми от каприза стихий, в то время как сама потребность есть свойство человека нуждаться во всем этом, как в условии своего существования в среде.

Мы должны подчеркнуть, что потребность представляет собой именно свойство социального субъекта, а не его состояние. Именно свойства явления, как мы помним, образуют его сущность, в то время как его состояния производны от этой сущности и как бы безразличны к ней (так, химическая сущность воды безразлична к ее агрегатным состояниям, поскольку вода остается водой, т.е. сохраняет существенные свойства, в любом из своих агрегатных состояний - жидком, парообразном или твердом).

Важно различать потребность и нужду. Потребность является постоянным существенным свойством субъекта, переходящим в определенных обстоятельствах в состояние острой нужды, а затем - в состояние удовлетворенности (которое потом вновь сменяется состоянием нужды).

Одна из сложнейших проблем науки - классификация человеческих потребностей. Самая большая ошибка здесь - это сведение системы потребностей к таким, которые необходимы для физического выживания в среде. Однако у людей также есть потребности, важные для них как социальных существ. К примеру, потребность в получении и трансляции знаний, потребность в общении, безопасности и многие другие. Кроме того, всю систему человеческих потребностей можно разделить на два типа: потребности дефициентные и бытийные (пользуясь терминологией одного из крупнейших психологов XX в. М. Маслоу). Под первыми следует понимать потребности людей в том, что необходимо для поддержания самого факта их биологической и социальной жизни. Вторые суть потребности в поддержании определенного качества жизни, условно говоря ее комфортности, обеспечивающей полноценное существование людей. Это означает, что у человека есть потребность не просто в пище, но в определенном качестве этой пищи. Маслоу выделяет здесь также потребности в любви и принадлежности (становящиеся духовной основой семьи и дружбы), потребности в самоидентификации, признании, уважении и самоуважении, потребности в самоактуализации как развитии своих способностей и склонностей, потребности в переживании прекрасного и пр. Нетрудно понять, насколько наличие бытийных потребностей усложняет механику человеческого поведения, ибо именно они лежат в основе "биологически нецелесообразных" поступков человека, способного предпочесть факту жизни сохранение своей чести и достоинства.

Не углубляясь далее в классификацию человеческих потребностей, отметим, что именно потребности являются объективной основой поведения, дисциплинирующей человеческое сознание и укрощающей произвол человеческой воли. Становится понятной логика тех социально-философских течений, в которых потребности людей

306

признаются материальными факторами их деятельности, независимыми от человеческого сознания, первичными по отношению к нему и его определяющими.

В самом деле, специфика человеческой деятельности, как уже отмечалось выше, состоит в том, что все, побуждающее к ней, должно так или иначе пройти через сознание. Это означает, что потребность становится значимым фактором реальной человеческой деятельности лишь в том случае, если осознается. Напротив, неосознанная потребность и ее состояния никак не влияют на поведение людей - так, человек, который вот-вот станет жертвой покушения, ведет себя несообразно ситуации, поскольку не осознает реальной угрозы своей безопасности.

Но означает ли связь потребностей и сознания как взаимополагающих друг друга факторов деятельности, что человеческие потребности и есть сознание, тождественны ему? Едва ли с таким утверждением можно согласиться. Все мы понимаем, что реальный голод как неудовлетворенная потребность организма в источниках энергии и чувство голода, возникающее как отображение этой потребности в сознании, при всей взаимосвязанности этих явлений отнюдь не тождественны друг другу. То же самое можно сказать о соотношении между реальной безопасностью человека и ощущением им своей безопасности и т.п.

Можно утверждать, что во всех случаях социальной деятельности потребность и осознание потребности не тождественны друг другу. Исключением из этого правила не являются даже те случаи, когда предметом потребности являются собственные внутренние состояния человеческого сознания. К примеру, мы должны понимать, что знания, без которых невозможно существование людей, и сама потребность в знаниях далеко не тождественны друг другу. То же самое можно сказать о любви как интенции сознания и потребности любить, вытекающей из законов психосоциальной организации человека.

Мы видим, что даже духовные по своему предмету потребности не являются самим сознанием и лишены необходимых свойств идеального. Но значит ли это, что мы должны рассматривать потребности как материальные детерминанты деятельности, существующие вне сознания и не зависящие от него?

Отвечая на этот вопрос, следует сказать, что философский критерий независимости от сознания предполагает отношение сущности, а не существования. Пояснить эту сложную мысль можно самым простым примером. Все мы знаем, что биологическая, а затем и социальная эволюция на Земле стали возможны в результате наличия в ее атмосфере животворного газа - кислорода. В этом смысле не будет ошибкой сказать, что человеческая истории зависит от состава земной атмосферы. Но каков характер этой зависимости? Можем ли мы сказать, что причины исторических событий - походов Александра Македонского или реформ Александра II Освободителя - лежат в сфере физиологии человеческого дыхания, определяются зависимостью человеческого организма от кислорода?

307

Абсурдность такой постановки вопроса очевидна. Ясно, что фактическое существование человеческой истории зависит от наличия кислорода, сущность же исторических событий определяется какими угодно факторами, но только не химическим составом атмосферы.

Аналогичным образом связаны потребности и сознание людей. С одной стороны, собственно социальные потребности, отличающие людей от животных, возникают лишь в рамках человеческой деятельности, которая определяется наличием сознания. Это позволяет нам утверждать, что существование таких потребностей зависит от сознания. От сознания, как мы увидим ниже, зависит также сам процесс удовлетворения потребностей: его течение и реальные результаты. И все же есть основания утверждать, что сам характер человеческих потребностей, их сущность определяются отнюдь не произволом сознания, а независящими от него факторами биосоциальной организации людей, которые сознание вынуждено принимать как данность, которые оно не в силах изменить. Так, сознание может "освободить" нас от потребности в еде только вместе с жизнью. При этом выбор в пользу жизни заставляет человека подчиняться правилам, которые уже не зависят от сознания, установлены вовсе не волей людей.

Независимость от воли людей характеризует не только "дефициентные", но и "бытийные" потребности людей. Чем определяется уникальная "живучесть" религии, заведомая безуспешность любых попыток ее насильственного подавления? Разве не тем, что религиозная вера отвечает особым "экзистенциальным" потребностям человека, устройству его души, нуждающейся в поддержке и утешении, - устройству, которое зависит от воли людей не в большей степени, чем темперамент, с которым они рождаются?

Итак, люди не выбирают себе ни физиологических, ни социальных, ни духовных потребностей - они предписаны человеку его "родовой природой", с которой сознание должно считаться как с непреложной данностью. Потребности, с которыми люди рождаются или которые диктует им способ общественной жизни, являются наиболее глубокими причинами человеческой деятельности. Иными словами, они выступают как "первопричины" деятельности, которые предпосланы ее "целевым причинам", т.е. стоят за желаниями и стремлениями людей, определяют их, "давят" на сознание, ориентируют его, заставляя делать то, что порой не хотелось бы делать вовсе.

При этом потребности хотя и ограничивают свободу воли, но не связывают ее вовсе. Трудно предсказать, как поведут себя разные люди в одинаковой ситуации. С другой стороны, именно наличие потребностей делает поведение людей и достаточно предсказуемым, чтобы оно стало объектом научного изучения. Причем точность прогноза возрастает при переходе от индивидуального поведения людей

308

к анализу форм их совместной деятельности, где, как мы увидим ниже, складываются и проявляются своеобразные статистические законы-тенденции, допускающие отдельные исключения, но верные для массовых форм поведения.

В действительности свобода воли человека проявляется по преимуществу в способности человеческого сознания "ранжировать" потребности, от которых оно не может произвольно отказаться. В зависимости от сложившейся системы ценностных предпочтений человек может расставлять свои потребности в определенном иерархическом порядке, классифицировать их на первоочередные, актуальные и второстепенные, периферийные. Человек, по словам французского философа Ж.-П. Сартра, "обречен на свободу" - постоянную свободу выбора.

Заканчивая анализ феномена потребностей, отметим, что они не единственный фактор деятельности человека. Ее характеризует еще один момент - интересы действующего субъекта.

В научной литературе существует различное понимание феномена интересов. Нередко они рассматриваются как явление человеческого сознания, соотносимое с целями, стимулами, мотивами деятельности. Интерес в данном случае понимается как заинтересованность, т.е. определенный вектор сознания, его направленность на нечто нужное человеку. Существует, однако, и иное понимание интереса - как реального, а не идеального фактора деятельности, непосредственно связанного с потребностями людей.

Выше мы охарактеризовали потребность как свойство субъекта, в котором выражается его отношение к необходимым условиям существования. Согласно рассматриваемой точке зрения интерес выступает как свойство субъекта, выражающее его отношение к необходимым средствам удовлетворения потребности. Интерес характерен для человеческой деятельности и практически отсутствует в поведении животных. Для человека доступ к воде опосредствован целым рядом предметов, которые нужны ему не сами по себе, но лишь как средство овладения предметом жизненной потребности. Как и в случае с потребностью, нам следует различать интерес как характеристику субъекта и предмет интереса, каковым может быть любой объект (вещи, символы, связи - об этом ниже), отличный от человека и нужный ему, т.е. обладающий некоторой позитивной значимостью, или ценностью.

Наконец, как и в случае с потребностью, интерес представляет собой объективное свойство людей, выражающее способ их существования в мире, не зависящий от произвола человеческой воли. Возьмем, к примеру, заинтересованность человека в деньгах. Ни одному человеку они не нужны сами по себе и всегда являются средством удовлетворения той или иной практической или духовной потребности. Однако зависит ли от воли людей, живущих в обществе с рыночной экономикой, их заинтересованность в деньгах, если

309

деньги - единственно возможное средство обмена, позволяющее овладеть предметом потребности, который мы не в состоянии изготовить сами? Очевидно, что основная масса людей (не способная вести натуральное хозяйство или жить вооруженным грабежом) может отказаться от денег, лишь отказавшись от удовлетворения потребностей, т.е. отказавшись от жизни, внутренним необходимым условием которой оказываются деньги.

Различение потребностей и интересов имеет важнейшее значение для социальной теории. Понятие потребности позволяет нам зафиксировать то, что является устойчивым, исторически неизменным, "родовым" в людях и обществах, в то время как категория интереса ориентирует нас на исследование специфических систем деятельности и общественных отношений, от которых зависит способ удовлетворения потребностей [5].

Итак, рассматривая человеческое действие как целостный процесс, мы выделяем в нем 1) материальные причины, в качестве которых выступают потребности и интересы, 2) идеально-регулятивные механизмы сознания - цели, программы, мотивы и стимулы поведения (специально изучаемые психологией), 3) физические операции субъектов, нацеленные на претворение их замыслов и желаний, и 4) результат, сознательно полученный или стихийно сложившийся, соответствующий или не соответствующий целям, удовлетворяющий или не удовлетворяющий потребности.

Главный вывод, который следует из нашего рассмотрения, может быть сформулирован так: уже на уровне своих простейших проявлений человеческая деятельность не должна рассматриваться как непредсказуемый процесс, творимый абсолютно свободной волей людей. Единообразие потребностей, раскрывающих объективную "родовую природу" человека, их дисциплинирующее воздействие на сознание - такова наиболее глубокая причина, обусловливающая законосообразность деятельности, ее подчиненность определенным "правилам", существующим в общественной жизни людей.

С другой стороны, анализ простейших форм деятельности показывает нам колоссальные возможности сознания разнообразить поведение людей, готовит нас к пониманию многовариантности человеческой истории. Детерминационная связь между потребностями людей и их целями, как мы увидим ниже, отнюдь не означает существования столь же строгой детерминации между целями человеческой деятельности и ее реальными результатами.

Перейдем к анализу значительно более сложных состояний деятельности, а именно к анализу общества как формы совместного поведения людей.

310

1 Вебер М. Основные социологические понятия // Вебер М. Избранные произведения. С. 602-603.
2 См.: Сорокин П. Родовая структура социокультурных явлений //Сорокин П. Человек. Цивилизация. Общество. С. 195.
3 Естественно, единожды возникнув, данная система отношений стала объектом сознательной регуляции людей, придумавших тысячи способов сохранения, укрепления и развития подобных связей. Однако само возникновение таких отношений, действительно, - результат стихийной исторической эволюции, не планировавшейся и не направлявшейся сознанием людей (каждый из которых думал об удовлетворении своих ближайших потребностей путем производства, купли и продажи продуктов, но не о реформировании системы макроэкономики, ставшей побочным результатом этих вполне осознанных действий).
4 Действительно, одного желания Сальери убить гениального Моцарта явно недостаточно, чтобы свершить это злодеяние. Ясно, что живого человека "во плоти и крови" нельзя убить мыслью. Но столь же ошибочно утверждать на этом основании, что Моцарта убила не злая воля завистника, а физическая субстанция - Смертельная доза яда.
5 Подобный подход позволяет нам, к примеру, объяснить, почему представители различных социальных групп, имеющие одни и те же потребности, заинтересованы в совершенно различных, порой прямо противоположных вещах. В самом деле, нельзя отрицать, что наемный работник, стремящийся накормить и одеть себя и свою семью, создать ей достойные условия жизни, дать детям хорошее образование, обеспечить полноценный отдых и т.д., обладает той же самой системой потребностей, что и предприниматель, которому он служит. Однако способ удовлетворения этих одинаковых потребностей рождает ситуацию, когда один из субъектов взаимодействия стремится подороже продать свою рабочую силу, в то время как другой заинтересован "разумно экономить" на заработной плате своих работников. В результате мы получаем конфликтную систему интересов, которые, как и потребности людей, не зависят от произвола их сознания, поскольку определяются объективным способом существования работника и работодателя.

Ваш комментарий о книге
Обратно в раздел философия