Карабущенко П. Элитология Платона

ОГЛАВЛЕНИЕ

ЧАСТЬ I
ПРОБЛЕМА ЭЛИТОЛОГИИ В ПЛАТОНОВЕДЕНИИ
(КРИТИКА И АПОЛОГИЯ ПЛАТОНОВСКОЙ ЭЛИТОЛОГИИ)

"...вся западная философия есть платонизм."
М.Хайдеггер

"Мы живем одной общей жизнью с Платоном, одним духовным опытом, мы встречаемся с  ним внутри духовной жизни, в ее глубине."
Н.А.Бердяев

ГЛАВА I
ПЛАТОН  КАК  ЭЛИТОЛОГ
(ПРЕДВАРИТЕЛЬНЫЕ  ЗАМЕЧАНИЯ)

     Существует легенда,  что Платон перед смертью видел  во сне, будто он превращается в лебедя и, перелетая с дерева на дерево,  доставляет множество хлопот птицеловам,  которые не могут его поймать. Услышав про этот сон, Симмий из Фив, тоже ученик Сократа,  сказал, что все будут пытаться понять мысли Платона,  но никто не сможет,  и каждый станет толковать его по-своему,  ибо платоновский слог столь приятен  и  складен, что доступен всякому,  "как бы он за них ни взялся".1  Олимпиодор добавляет к этому,  что душа Платона всесторонне гармонична и поэтому воспринимается другими (не столь гармоничными) сознаниями разнообразно.2

     ПЛАТОНОВЕДЕНИЕ. Платоноведы утверждают, что образы Платона и его философии, кто бы и как бы ни обрисовывал их, обречены оставаться незавершенными.  На каждом следующем этапе развития человечества,  философское постижение платоновского наследия  начинается  сызнова.  И  любое другое историческое состояние,  да и разнообразие экзистенциальных коэффициентов жизни тех,  кто  пишет о Платоне, всякий раз высвечивает какие-то новые стороны его философии, которые раньше не представлялись особенно важными.3
По мнению некоторых авторов,  трудность понимания философии Платона состоит в отсутствии ее систематического изложения.Поэтому ее приходится  постоянно  конструировать  из множества разнообразных диалогов Платона,  где спорящие стороны часто не приходят  к  ясно выраженному  выводу.1  Таким образом,сама платоновская диалектика выступает здесь неким косвенным препятствием в понимании  цельности  философии  ее автора.  Как  отмечал В.Ф.Эрн "в каждом новом диалоге Платон восполнял пробел своей философии.  Платон весь в становлении и  порыве".2  Поэтому права известная латинская поговорка, что Платон писал даже тогда,  когда умирал:  "Plato scribens mortuus est". К этому необходимо добавить так же пронизанный поэзией слог Платона,  что его сильно отличает  от  научного стиля его ученика Аристотеля:  образ речи Платона по Аристотелю "средний между поэзией  и  прозой"  (Диоген Лаэртский. III, 37,).  По подсчету  В.Шмидта,  Платон, как мастер слова, оперирует 9900 словами.  Больше него имеет словарный запас в 10400 слов лишь Лукиан из Самосата (ок.120 - ок.190).3
На протяжении веков, Платон  обрел  множество  ликов,  и именно в этой многоликости секрет обаяния платонизма, пронизывающего всю духовную историю Европы.  Начиная с  философов Академии,  сложилась традиция чтения Платона в ключе метафизики и гносеологии, что указывало на то, что в теории и познании идей нельзя обойтись без опоры на платонизм. Впоследствии,  в неоплатонизме была найдена аутентичная форма платонизма в религиозной проблематике, в предвосхищающем ожидании божественного,  в мистическом измерении, в котором исполнена большая часть диалогов. Уже в ХХ столетии,  по мнению Дж.Реале и Д.Антисери, возникла третья интерпретация, которая усматривает  сущность платонизма в этико-политической проблематике; в том, что он отталкивается от прошлого, не принимая его  почти  во всем,  по крайней мере,  в самой ценности этого прошлого. В Письме VII Платон определенно  заявляет,  что его истинной глубинной страстью всегда была политика.  Наконец, в  последнее время ученые вновь вернулись  к  ландшафту  устной диалектики в том смысле, что так называемые последние истины",  по убеждению Платона, не могут быть выражены письменно.
Думается,  что  подлинный Платон не схватывается ни одной из этих перспектив, взятых по отдельности как единственно значимая точка зрения, а лишь в совокупности этих направлений в динамике.4  На мой взгляд, именно элитология дает платоноведению  возможность всестороннего изучения духовного наследия первого афинского академика,  - то,  чего не  могло  ему дать ни одно из традиционных направлений,  существовавших до сегодняшнего дня.
Весьма важна для понимания нашей темы будет мнение  одного  из  самых  удачных  исследователей творчества Платона,русского философа-филолога Алексея Федоровича Лосева. По его мнению,  о Платоне написаны тысячи сочинений, и их пишут уже несколько столетий. "Можно сказать, - продолжает далее он, - что каждая более или менее оформленная эпоха в истории мысли ставила себе в определенное отношение к  Платону  и  спешила дать  свое оригинальное его понимание.  Платонов столько же, сколько было философских эпох  и  сколько  было  философских систем и интуиций. Отсюда сознательное положение современного исследователя Платона очень затруднительно. Его понимание Платона  всегда было отражением данной эпохи в истории философии (а это - совершенно достоверный факт), то не таково ли и наше понимание? И тогда, чем оно лучше всякого другого понимания? Это затруднение, однако, кажущееся.
Во-первых, наше понимание, конечно, связано с определенной философской эпохой,  и этого бояться совершенно  нечего. Это - просто неизбежно.  Нужно быть очень наивным и  неглубоким  историком философии, чтобы объявлять свое понимание античного платонизма чем-то абсолютно "объективным" и  вневременным.  Всякое  понимание по природе своей исторично и иным не может и быть, ибо сама история есть не что иное, как становящееся понимание бытия.  Бытие,  никак не понимаемое,  не есть реальное бытие.  Это - абсолютное бытие. Итак, наше понимание есть понимание, специфическое для определенной эпохи и определенных настроений и,  главное, для определенного мирочувствия и мировоззрения и,  еще важнее, для определенного мироотношения.  Я, - продолжает А.Ф.Лосев, - этого не боюсь, а  просто  выставляю открыто как свой принцип и обвиняю всех тех бесчисленных  историков  философии,  которые,  произнося суждения о платонизме с точки зрения определенной исторической эпохи (иначе никакое суждение не может и  существовать), скрывали  это  и  от  себя и от других и обманывали всех,  а прежде всего самих себя,  призрачной "объективностью" и "научностью".
Однако, если бы я остановился только на этом, то были бы правы все,  кто обвинил бы меня в релятивизме и полном субъективизме. Я не останавливаюсь на этом. Именно, во-первых, я думаю,  что все понимания платонизма, существовавшие в истории,  одинаково необходимы и суть не что иное, как диалектическая необходимость самой истории.  Пусть то или другое понимание  платонизма связано с той или другой эпохой.  Это не значит,  что оно "относительно" и "субъективно".  Это значит только  то,  что оно является необходимой истиной для данной эпохи.  Оно - "необходимо" и "объективно" в той же  мере,  в какой необходимо и объективно все, что творится в истории, в какой необходима и объективна сама история.  Быть  может,  с некоторой точки зрения, было бы и разумнее и проще находиться только в вечности,  а не во времени,  и не проделывать  всех бесконечных зигзагов исторического процесса. Но что же поделаешь!  Такова жизнь. Много в жизни и неразумного, и субъективного, и всего прочего. Но интересно: это потому и ужасно, что объективно и реально.  Вся эта "неразумность" и "субъективность" объективно и реально существуют.  И тут - выход из абсолютного релятивизма. Различные понимания платонизма, как они ни плохи с той или другой точки зрения, т.е. с точки зрения) той или другой культурно-социальной эпохи,  - очень хороши и объективны,  даже вполне научны со своей точки зрения. А это и есть их оправдание, ибо истина в истории вообще дана как только становящаяся истина. Она - всегда истина, ибо что же и становится,  если нет ничего становящегося?  Но она и никогда не истина,  ибо где же будет тогда история, если истина есть только истина и, след., по сущности своей неизменна? Это - азбука для того, кто мыслит диалектически.
Итак, все понимания платонизма одинаково хороши, и в то же время мое понимание - наилучшее,  уже по одному тому, что оно  последнее и новейшее понимание.  Мое понимание,  только потому,  что оно есть последний диалектический продукт историко-философской мысли,  и научнее всех других и объективнее всех других, ближе всего и адекватнее всего в отношении Платона.  Такова диалектика всякой истории, в том числе, и истории философии.  Мало того. Всякое понимание платонизма, современное мне,  но расходящееся со мною, также есть наилучшее и самое объективное,  - конечно,  для себя и для своей эпохи (которая имеет для него, очевидно, другое значение, чем для меня).  Надо только суметь показать,  что  данное  понимание платонизма  диалектически  необходимо. В этом и заключается весь секрет "объективности". Тут не место доказывать, что в истории, как и везде вообще, нет никаких "случайностей", что тут все необходимо и диалектически вытекает одно из другого. Если  бы  я сумел показать, что выставляемое мною понимание платонизма диалектически вытекает из всей предыдущей истории изучения  Платона,  то  это и значило бы,  что я доказал его объективную необходимость и научную адекватность самому Платону. Сделать это, однако,  невозможно в рамках настоящего исследования, и потому я ограничусь только кратчайшими замечаниями, относя детальную разработку этого вопроса к особому сочинению".1
Автор позволил  себе  полностью привести столь обширную лосевскую цитату без купюр,  так как она предельно точно выражает  его собственную методологическую позицию,  ибо лучше сказать об этом и нельзя. В принципе, хотелось бы писать так, же как и Лосев, чтобы нельзя было вычеркнуть ни одного слова из твоей мысли.  Единственно, что мы можем добавить от себя,  так это то, что мы не собираемся доказывать самому Платону то, что мы думаем о нем. Вообще, следует рассматривать не платонизм (как систему  интерпретаций  учения  ее  автора апологетической или критической литературой),  а самого Платона в "чистом" (т.е. текстуальном) его виде.
            ПЛАТОН И ЭЛИТОЛОГИЯ. Главный культурологический принцип элитологии  был достаточно четко сформулирован еще в 1934 г. Н.Бердяевым в его книге "Судьба человека в  современном  мире".  По его мнению,  мы живем в эпоху плебейского восстания против всякого аристократического начала в культуре, в эпоху господства количества над качеством.  Античная греко-римская культура была, напротив, "аристократической по своему  принципу,  культурой  поддерживания и охранения качеств.  Культура развивалась благодаря досугу, благодаря возможности проявить творческую избыточность, она предполагала неравенство. Культура никогда не существовала для всей массы  человечества  и никогда  не  была удовлетворением ее запросов и требований".
Гений,  заключает свой вывод Н.Бердяев,  мог лучше  выражать дух народа, чем масса.1 Ему же, в известной мере, вторит и А.Белый,  утверждавший,  что в продуктах человеческого творчества,  которое  преобразует  окружающий нас мир и тот мир, который есть внутри нас,  больше всего нас всегда интересует изучение  всего  индивидуального.  Искусство,  заключает он, есть гениальное познание, созерцание Платоновских идей.2
Платон был аристократом не только по своему происхождению,  но и по духу.  Его сознание пронизано духом аристократизма, а сама его философия, как персонализация его Я, является философией избранности, т.е.  носит элитарный характер.
Она  предназначена  для  духовной элиты общества ("Государство", 490а), а не для массового читателя. В этом мы убеждаемся, изучая сами диалоги Платона, а также его методику преподавания, которая  может быть охарактеризована нами как "элитопедагогика" академической школы античности.  В понимании  самого Платона, философия не могла быть доступна массам. Поэтому он сознательно писал только для элиты. Да кто, собственно говоря, и сегодня читает, а главное понимает Платона? Массы? Абсолютно уверен, что массам Платон чужд прежде всего в силу своего аристократизма духа. Поэтому он в основном является настольным автором представителей  элитарного  сознания.  Платон - самый элитарный автор всех времен и народов.  И это заметили уже его современники,  как, например, киники. В то время философия действительно выполняла функции элитарного духа, ибо была доступна немногим,  тому  небольшому кругу избранных, посвященных в ее эзотеризм лиц, которому противостояла общественное большинство со всеми пороками своего массового "демократического" сознания,  как, например, это звучит у Платона в "Федре" (82а-с).
Что дает нам право говорить о философии Платона  как  о "философии избранности"?  Прежде всего то,  что центральными категориями,  которыми чаще всего оперирует Платон  в  своих произведениях,являются именно элитологические понятия, такие, как: абсолют, совершенство,  ениальность,божественность, мудрость, достоинство, благо, бессмертие, прекрасное, идея идеального (идеальное государство и идеальный  человек) и, наконец, сверхсознание как совокупность гармонии этого совершенного знания.  Все возвышенное,  что есть  в  философии Платона,  а  идеей  возвышенного буквально пропитана вся его философия,  и есть его элитология.  Самым зримым проявлением этого является постоянное противопоставление Платоном высшего совершенного человеческого начала его низшему неразвитому состоянию; идеализированное восхищение духовным аристократизмом избранного меньшинства и категорическое осуждение поведения человеческого большинства.
В четвертой книге "Законов" мы находим  следующую  универсальную   формулу   платоновской  философии  избранности: "...мы считаем самым ценным для людей не спасение во имя существования, как  это  считает большинство (т.е. массы),  но достижение совершенства и сохранение его на всем  протяжении своей жизни" (707d). В принципе эта цитата может стать программным лозунгом всей философии Платона.
Платоновская философия избранности,  как впрочем и  вся элитология  последующих  столетий,  базируется  на категории превосходства - превосходства, прежде всего личного достоинства человека. Об этом впоследствии будут писать и Бл.Августин,  и Ф.Ницше,  и Н.А.Бердяев.  Философию избранности  или элитологию  Платона  мы могли бы подразделить по мере значимости на:  а) этику духовного совершенства; б) социо-политический  элитаризм (теорию идеального государства) и в) этнофилософский панэллинизм. Во всех трех случаях на первом месте  стоит  его во многом рефлексивная теория совершенного (и потому элитарного) сознания  (знания).  Более  того,  говоря конкретно  о проблеме элитарного сознания,  мы должны всегда помнить, что перед нами не просто "теория", а персонализированная рефлексия самого Платона,  его образ мышления, слепок духовного мира этой великой личности.  Сознание Платона само является объектом элитологического исследования и автор ставит перед собою цель,  проникнуть в глубины  этого  сознания через  анализ  оставленных  им произведений.  Персонализация есть фактически графическое отражение духовного мира  гения, каковым является Платон.  Спустя  время  И.Кант скажет,  что гений - это талант (природное дарование),  который дает правило искусству; "Гений - это прирожденное свойство души, через которое природа дает искусству правила"; гений - это талант  создавать то,  для чего не может быть никаких правил, следовательно,  оригинальность должна быть его первым свойством:  "Его  продукты в то же время должны быть и образцами, то есть образцовыми, значит... должны давать пример для подражания другим".1
Весьма странно, что до сего времени никто из исследователей творчества Платона не обращал внимания  на  элитологический  характер всей его философии.  Отдельные аспекты этой проблемы, конечно, разбирались ими в контексте  других  тем, считавшимися  основными  в  философии Платона,  но конкретно этим направлением никто практически не занимался.  Речь идет не о социологии и политологии,  где элитологические прерогативы  Платона давно всеми общепризнаны.1   Речь идет о самой его философии как рефлексии его природного и  приобретенного в процессе познания аристократизма. А ведь именно этой дефиницией и определялось мировоззрение и миропонимание Платона. Да и все исследователи его творчества вот уже 24 века в один голос говорят о нем как о гении:  имя Платона, пишет А.Ф.Лосев,  является  не  просто известным,  значимым или великим. Тонкими и крепкими нитями философия Платона  пронизывает  не только  мировую философию,  но и мировую культуру.  "В европейской истории после Платона еще не было ни  одного  столетия, когда не спорили бы о Платоне, то непомерно его восхваляя, то всячески его принижая в каком-либо отношении - историко-религиозном,  историко-литературном,  историческом  или социологическом.  Мировые религии,  возникшие после Платона, старались  перетянуть  его на свою сторону,  обосновывая при его помощи свое вероучение и нередко достигая в этом успеха. Но  этот обоснователь вероучений часто оказывался также и их коварным врагом.  Ведь платонизм в своей основе все же  языческое учение.  Наступали моменты в истории, когда платонизм вдруг восставал грозной силой против монотеистического вероучения и под его ударами начинали шататься и падать те самые богословские системы,  самым верным союзником которых  ранее казался Платон...  Можно сказать, - заключает А.Лосев, - что Платон оказался какой-то вечной проблемой истории человеческой культуры,  и пока нельзя себе представить,  когда,  как, при каких обстоятельствах и кем эта проблема  будет  окончательно разрешена".2  Элитологичность этого высказывания очевидна.  Платон интересен нам прежде  всего  своим  элитарным сознанием,  отчего  и  сама его философия представляется нам элитной и оказывает на историю развития  человеческой  мысли такой же  элитарный (особо важный и потому избранный) характер.
Нам кажется вполне очевидной правомерность поставленной нами проблемы платоновской элитологии. Очевидной она нам кажется  потому,  что сами произведения Платона вопиюще свидетельствуют всем своим содержанием в ее пользу. Нет ни одного диалога  Платона,  где  бы  не обсуждалась тема избранности, т.е.  элитности. Для скептиков в подтверждении этого тезиса, предложим  эксклюзивно ознакомиться с выдержками на элитологические темы.  Мы оставим пока эти цитаты без комментариев, поскольку  нам важно сейчас само видение проблемы,  а не интерпретация ее отдельных компонентов.
1."Апология Сократа".  Уже в этом своем первом произведении Платон касается проблемы сократовского понимания такого фундаментального элитологического понятия как "избранности",  а точнее "мудрости", как духовного превосходства одних над другими. В диалоге Сократ выступает перед судом с глубоким сознанием своего достоинства и держит себя даже несколько высокомерно:  "...пошел  я  к  одному из тех людей, которые слывут мудрыми,  думая, что тут-то я скорее всего опровергну прорицание, объявив оракулу, что вот этот, мол, мудрее меня, а ты меня назвал самым мудрым.  Ну и когда я присмотрелся  к этому человеку...то мне показалось,  что этот муж только кажется мудрым и многим другим, и особенно самому себе, а чтобы в самом деле он был мудрым, этого нет; и я старался доказать ему, что он только считает себя мудрым, а на самом деле не мудр...  те, что пользуются самою большою славой,  показались мне,  когда я исследовал дело по указанию бога, чуть ли не самыми бедными разумом, а другие, те, что считаются похуже, - более им одаренными. После государственных людей ходил я к поэтам, и к трагическим, и к дифирамбическим, и ко всем прочим,  чтобы на месте уличить себя в том,  что я невежественнее, чем они...  я заметил, что вследствие своего поэтического дарования они считали себя мудрейшими из людей и в остальных отношениях,  чего на деле не было.  Ушел я и оттуда,  думая, что превосхожу их тем же самым, чем и государственных людей" (21а-22е).
2."Критон". В этом  диалоге  Сократ  утверждает,  что большинство  неспособно совершать какое-либо большое зло или большое добро.  Поэтому "разумному" человеку нечего  бояться мнения  этого  большинства, несмотря ни на какие угрозы с его стороны.  Он убежден,  что нужно следовать мнению не  всех, а только некоторых,  разумных людей, т.е.  справедливых, вернее же мнению того одного, кто знает, что такое справедливость, иначе  говоря,  следовать истине.  Нужно игнорировать мнение беспринципного большинства которое живет основываясь  не  на требованиях  справедливости,  а  на  обычаях  своего времени (45d-47b).
3."Феаг". В первую очередь "Феаг" интересен как наивная попытка разобраться в "даймоническом" феномене  Сократа  как основе его философии идей и философии жизни. Отметим то, что здесь сократовский "даймоний"  оказывается  активной  силой, обращенной на внешний мир, избирающей для своего воздействия единомышленников Сократа и наделяющей их особенной силой философствования (128d-131a).
4."Алкивиад II".  В диалоге речь идет о правильной  молитве.  Оказывается,  что  молитва имеет смысл только тогда, когда имеется правильное знание о том, о чем люди просят богов.  Можно  просить  о дурном,  но тогда это не есть молитва. Значит, молитва возможна только в условиях стремления  к мудрости и добродетели. А если человек всерьез не знает, где добро, а где зло, то тогда лучше будет ему  не  молиться,  а просто молчать и проявлять сдержанность. Сначала нужно заниматься очищением души от господствующего в ней мрака,  далее на основании этого делать выводы о добре и зле,  а уже потом молиться о насаждении добра и об отвращении зла (149d-151e).
5."Менексен". В  этом  диалоге  Платон впервые касается проблемы политической аристократии: "Само наше государственное устройство и тогда было и ныне является аристократией... правление лучших с одобрения народа..." (238c-239a).
6."Евтидем". Диалог   посвящен   критике  софистической "мудрости" и ее методов. Однако оставляя в стороне эту тему, заинтересуемся той характеристикой, которую Сократ дает своему молодому приятелю Исократу: как бы предвидя будущую славу своего молодого друга,  Сократ говорит, что тот не только превзойдет всех в речах, но "божественный порыв" увлечет его к  большему,  ибо  у него благородный душевный склад и в нем "природой заложена какая-то любовь к мудрости"  (278c-280a). Перед  нами  фактически первый конспективный набросок платоновской теории элитарного сознания,  которую он будет развивать в дальнейшем в своих более зрелых произведениях.
7."Гиппий меньший". Здесь Сократ устами Платона предлагает  известному  афинскому софисту и ритору Гиппию сравнить Ахилла и Одиссея и показать,  кто из них лучше и превосходит другого в обладании достоинства (369a-372a).  Попутно затрагивается вопрос о природе мудрости и выясняется,  что единственным  достоинством скромного Сократа является умение правильно расспрашивать прославленных  мудрецов.  В  заключении собеседники  приходят  к выводу,  что все они (а "они" - это элита Афин) желали бы иметь как можно более совершенное сознание  ("самую  лучшую душу").  Мудрая или более способная к справедливости душа обладает тем самым  знанием,  которое  и делает  ее достойной.  Таким образом,  достоинство выступает здесь одной из характеристик элитарного сознания (375d-e).
8."Алкивиад I".  В  "Алкивиаде  I" беседуют между собой лица,  уже известные нам из "Алкивиада II",  - Сократ и юный Алкивиад.  Последний  полон  честолюбивых  замыслов и жаждет власти. Как всегда, Сократ заставляет собеседника признать, что тот не имеет понятия о справедливости, т.е. невежествен. Прежде чем управлять другими, надо научиться управлять собой и,  значит,  познать свою душу, в которой отражается божественный образ;  иными словами,  следуя изречению дельфийского оракула,  познать самого себя.  Убедительность речей Сократа приводит Алкивиада к мысли о  необходимости  овладения  этим высоким знанием под руководством Сократа.
9."Лахет". В диалоге речь идет о воспитании  в  молодом поколении  мужества,  которое есть часть добродетели вообще, без которой не может осуществиться никакого  воспитания. По определению  Сократа, мужество есть благоразумная твердость. Так как речь идет о воспитании, сыновей  достойных  афинских граждан, то и само такое воспитание приобретает формы элитопедагогической теории,  развитой Платоном в последующих  его диалогах (191d-193a).
10."Евтифрон". Академик анализирует одну из антропоэлитологических категорий своего,  да и нашего тоже,  времени - категорию "благочестия" или "святости". Автор как бы сталкивает два  мнения  о  благочестии  -  внешнее  (мнение "мно-гих", толпы) и внутреннее (мнение одного, того, кто Дельфийским оракулом был назван мудрейшим из людей  -  Сократа).  Параллельно  Платон  подымает здесь (так же как и в "Гиппии меньшем") проблему псевдоэлитности.  Он критикует Евтифрона, имя которого  означает "обладающий прямым умом"  или прямодушный",  "правильно мыслящий" за то, что он без должного на то основания считает себя особым человеком: Знание божественного закона (благочестия по Евтифрону) и отличает якобы его от большинства  неосведомленных  о "подобных вещах" людей (5a).
11."Лисид" или  "Лисий".  Диалог рассматривает проблемы антропологической элитологии.  Платон объявляет  полезным  и достойным  человеком  того,  кто обладает наибольшим знанием ("более сведущий").  Главными ступенями восхождения к добродетели являются такие категории, как любовь, дружба, мужество,  рассудительность,  т.е. умение очищать от ложных мнений искомую истину. В диалоге вновь присутствует антропологическая противопоставление мудрости и невежества  (211a; 217d-e).
12."Хармид". Этот диалог посвящен проблеме  "сдержанной цельности ума" (выраженной через понятия "целомудрия"),  которая является одной из  важнейших  составных  частей  такой элитологической категории, как "добродетель".1 Красота телесная,  по мнению Сократа, должна находиться в гармонии (соот-ветствовать) красоте душевной. Отличающийся необычайной красотой Хармид приходит к Сократу с головной болью. Сократ же обещает  вылечить  юношу,  только если тот позволит "загово-рить" свою душу, т.е. сделать наилучшим свой разум. Так возникает тема софросины, "целомудрия", свойственного человеку, обладающему так называемой калокагатией (154d-e; 157a-158c).
13."Ион". В этом диалоге избранностью  выступает  художественное  вдохновение  имеющее  божественный  источник.  С большой настойчивостью Платон говорит о чистоте такого вдохновения,  его оригинальности или не связанности с какими-либо другими областями человеческого творчества. В "Ионе" косвенно проповедуется идея гармонии чистого мышления и практически полезного чувственного восприятия. Но такой гармонический человек не количественен, а качественен, т.е. элитен.
14."Гиппий Больший".  Собеседниками Сократа здесь вновь являются представители элиты - славные, мудрые и совершенные люди, занятые государственными делами. Гиппий, которого Платон косвенно обвиняет в псевдоэлитности, утверждает, что история,  которую он тщательно изучил,  носит  элитологический характер ("родословная героев и людей").  Далее, собеседники приходят к выводу,  что большинство людей не  разбираются  в законах  государства и часто принимают беззаконие как закон. Отсюда делается вывод,  что большинство  (массы)  истины  не знают. Истиной могут обладать только единицы - те, кто знают закон, т.е. "мудрецы" (284d-285e).
15."Протагор". В  "Пратогоре"  его автором впервые ставится проблема добродетели в целом,  в то время  как  прочие диалоги  этого периода рассматривают только отдельные добродетели:  "Лисид" - дружбу,  "Лахет" - мужество, "Евтифрон" - благочестия.  В диалоге говориться об образованном до совершенства человеке.  Платон заявляет, что "быть человеку хорошим, то есть постоянно хорошим, невозможно, стать же хорошим можно" (338c-e; 345c).
16."Горгий". По мысли Платона, всякое подлинное искусство есть творческая деятельность,  которая воплощает  высшую справедливость в человеческом обществе при помощи последовательного приведения всех низших страстей в стройное и упорядоченное состояние. Искусство и риторика есть та сила, которая призвана усовершенствовать человеческую жизнь и  создать для нее максимально  справедливые формы (509a-410d).  Искусство выступает тут не просто как сноровка и умение культивировать в людях низшие инстинкты, но как чистое знание, содержащее в себе единственную цель - преобразовывать  общество.
17."Менон". Платон возвращается в этом диалоге вновь  к одной из самых важных для антропологической элитологии проблеме добродетели. По его мнению, добродетель - это результат божественного  дара, который  человек получает независимо от знания.  Чистое знание есть  результат  только  философского воспоминания потусторонних истин,  так что добродетель, будучи знанием, в своей основе тоже является результатом этого потустороннего воспоминания.  Однако такая добродетель труднодостижима, и фактически добродетельные люди руководствуются не этим точным знанием,  а только правильным мнением, которое без точного знания мало чем отличается от пророческого или поэтического вдохновения. Крупнейшие государственные люди руководствовались именно им и ничем не отличались от пророков и поэтов; они пользовались этим божественным жребием в своей чисто государственной деятельности,  вдохновляясь и  в то же время ничего не понимая в своем вдохновении(96a-100d).
18."Кратил". Как  это не покажется странным,  но даже и платоновское учение о языке (происхождение имен) носит  достаточно  четко выраженный элитарный характер.  Вот что пишет об этом Академик:  не каждому  человеку  "дано  устанавливать имена,  но лишь такому, кого мы назвали бы творцом имени. Он же,  видимо,  и есть законодатель,  а уж этот-то из мастеров реже всего объявляется среди людей" (389a-c). Создание новых имен - удел элитарного сознания, переосмысляющего "все существующие в мире ценности".
19."Федон". Для элитологии в платоновском учении о душе большой интерес представляют его этические выводы.  Они сводятся к тому, что ближе всего к богам находятся самые совершенные души, души же грешников обречены на прозябание в нужде и стеснении.  Чистота и совершенство души определяется ее способностью к философии и, по сути дела, готовиться умереть легко и спокойно:  "Такая душа уходит в  подобной  ей  самой безвидное место,  божественное,  бессмертное,  разумное,  и, достигши его,  обретает блаженство,  отныне  избавляется  от блужданий,  безрассудства,  страхов, диких вожделений и всех прочих человеческих зол, и - как говорят о посвященных в таинства - впредь навеки поселяются среди богов." (81a).  Подлинная философия подготавливает человека к смерти,  т.е. "освобождает душу от общения с телом" (64a-65a). Тех, кто ничего не мыслит в философии,  а таких большинство, Платон предлагает оставить в покое и обратиться к общению с равными.
20."Пир".  В диалоге "Symposion" речь тоже идет о духовном совершенстве человека (183b-186a), рассматривается проблема  гениальности  (202b-c)  и философского образа мышления (204a-d). Толпа глупа, лишь только "достаточно одаренные души" могут понять философию.  "Для меня, - заявляет Алкивиад, - нет ничего важнее,  чем достичь как можно большего совершенства". Алкивиад одержим философским неистовством. "Что же касается слуг и всех прочих непосвященных невежд (массы), то пусть они свои уши замкнут большими вратами" (218a-e).
21."Федр". Этот  диалог  идет  в  русле двух предыдущих произведений Платона в плане поэтапного раскрытия  элитологической  концепции  их автора.  Ограничимся здесь лишь несколькими фразами действующих в диалоге лиц:  "Мало  остается таких  душ,  у которых достаточно сильна память" о мире идей (25a). К категории совершенства и, следовательно, избранности,  отнесен здесь и сократовский даймонион (242a-c).  Более того, вторая речь Сократа содержит иерархию человеческих душ (247a-250d).
22."Теэтет". Платон продолжает  разрабатывать  теологическую сторону своей элитологической теории и развивает свою концепцию "святости" (176b). Параллельно с этим он подвергает жесткой критике духовный мир человека из массы, - человека толпы: в жизни "есть два образца: вознагражденного благочестия и наказанного безбожия". Несправедливые люди "кичатся своим позором и не предполагают даже  услышать,  что  они  - вздорный люд, то есть бремя земли, а не благоспасаемая опора
отечества" (176d).
23."Софист". Здесь Платон вновь касается проблемы философской  мудрости и связанных с нею категорией духовного совершенства. Главный элитологический вывод этого диалога гласит:  "Философа  же,  который постоянно обращается разумом к идее бытия, напротив, нелегко различить из-за ослепительного блеска этой области: духовные очи большинства не в силах выдержать созерцания божественного" (254b).
24."Парменид". Вычленим здесь только то, что непосредственно относится к элитологии.  Она выступает здесь в форме "гносеологической иерархии",  определяющей качественный уровень нашего сознания.  Речь идет о следующем. Никто в большей степени, чем Бог, не обладает совершеннейшим (божес-твенным) знанием и совершеннейшим господством.  Надо быть исключительно даровитым человеком, чтобы понять то, что большинство считает абсолютно непознаваемым для человеческой  природы. Рвение к философскому рассуждению прекрасно и божественно.  Большинство же считает его пустословием. Это массовое невежество  уводит человека толпы от истины и мысль его неосознанно блуждает вокруг да около видимых вещей, не в состоянии рассматривать то,  что постигается исключительно разумом как идеи (135a-e).
25."Филеб". "Филеб" является одним из классических диалогов Платона,  в котором его философия дана во  всех  своих основных  пунктах.  Элитология здесь вновь выступает в форме иерархии пяти благ(65c-67b), а   также в платоновском учении  о  "Мировой  Душе"   и  "Мировом  Уме".    В   иерархическом распорядке благ первое место занимает "мера"  (все  то,  что "принадлежит вечности"), а второе - то, что этой мерой измеряется (прекрасное,  совершенное, достаточное, соразмерное). Платон  проводит так же разделение знания на искусство большинства (практическое) и искусство философов (более точное). Многозначительна   здесь  и  заключительная  фраза  Сократа: "...большинство считает удовольствия лучшим, что есть в жизни,  и  готово  скорее руководствоваться скотскими похотями, чем страстью к вещаниям философской Музы" (Там же).
Диалоги "Государство",  "Политик"  и "Законы" давно уже введены в круг элитологических  первоисточников  и  нам  нет смысла  здесь  их  дополнительно как-то еще характеризовать. Поэтому сразу обратимся к последним произведениям Академика:
29."Тимей". Вслед  за  тремя  вышеназванными  диалогами "Тимей" относится к группе социально-политологических  сочинений Платона, где он раскрывает общественную природу элиты. Родоначальник элитологии  впервые  выводит  здесь  концепцию "элитоцида",  т.е. уничтожения элиты.
30."Критий". "Критий" является прямым продолжением "Тимея".  В нем проводится идеализация древних афинян как народа,  который вполне соответствует идеалам "Государства". Этнофилософская концепция здесь выражена с предельной ясностью (112е-113d). Социально-политической элитой в "Критии" выступает отделенное от ремесленников и земледельцев сословие воинов, которое "божественные мужи [т.е. представители "сверхэлиты"] с самого начала обособили, и оно обитало отдельно".
31."Послезаконие". С самого начала Платон ставит  перед читателем проблему: "чему должен обучиться смертный человек, чтобы стать мудрым?" И тут же комментирует свой вопрос:"Мно- гие люди, причем с большим жизненным опытом, держатся того взгляда, что человеческий род никогда не будет счастливым и блаженным... Я также отрицаю возможность для людей, за исключением немногих, стать счастливыми и блаженными"(973а-d).
Именно комментируя  "Послезаконие"  А.Ф.Лосев отмечает: "В этом диалоге он очень мало касается своей любимейшей темы - теоретической мудрости. Ведь тема эта характерна почти для каждого диалога Платона и тем самым для всего его  философского творчества".1
В заключении необходимо отметить, что и "Письма" Платона   и   "Сочинения  платоновской  школы"  (см.:  309а-363е; 380а-416) продолжают развивать отдельные элитологические темы. В целом же, перед платоноведами выстраивается достаточно общая,  хотя четко и не оформленная (в силу  диалектического характера этих произведений), элитологическая концепция Платона,  которую в общем мы можем также  назвать  "философией избранности" или "философией духовного аристократизма" (элитологией).
Завершая наши  предварительные  замечания по введению в философию избранности (элитологию) Платона,  коротко сформулируем основные цели и задачи данного исследования.  Для того,  чтобы понять все многообразие  этого  платоноведческого направления,  нам  потребуется затронуть достаточно обширный социокультурный  материал той эпохи и на их  основе  выявить философские истоки самой элитологии Платона. Здесь мы должны будем выделить, как минимум, три источника, которые и формируют в элитологии Платона его составные части, это: а) культурологическая доктрина обще  эллинской  избранности; б) социально-политическое   положение афинской элиты   той эпохи и, наконец,  в) элитологические идеи предшествующей Платона философии.
Саму элитологию Платона нам предстоит  раскрыть  через анализ сознания самого Академика. Анализируя особенности его личности, мы легко сможем потом выйти на общую концепцию его теории элит.  В более развернутом виде перед нами предстанут платоновские проблемы элитопедагогики,  доктрины  элитарного сознания  и элитоперсонализма или этики духовного совершенства.  Вслед за этим, для полноты  представленной  картины,  мы рассмотрим  также критику и апологию платоновской элитологии во всемирной истории философии, что позволит нам более точно отследить дальнейшее развитие его идей.
В своем научном развитии элитология руководствуется тем же самым  принципом,  что и многие философские и религиозные учения, ставящие на первое место проблему этического и духовного совершенствования человека и общества. Этот принцип был сформулирован еще Иустином Мученником (ок.103 - ок.165), который ссылаясь на Сенеку, утверждал, что христианин (в нашем случае элитолог) берет все лучшее из разных учений; что всякий,  в  чем-то  причастный  божественному,  идейно родствен христианству.2   Всякая эклектика и антология (несвязанные с догматизмом)  -  это  системы идей притязающие на элитность, т.е.  аналитическую селекцию актуально значимой для  общества информации. В таких системах в роли элитолога выступают сами носители этих стратегических знаний,  обогащающие их за счет своей активной творческой деятельности.
И еще один немаловажный момент, на котором нам следовало бы остановиться в заключении к нашему Введению. Для античного человека важнейшей особенностью  этического  учения  было его  соответствие с практической жизнью его автора.  Так, о Сократе и Христе очень часто говорят, что они придерживались в  своей  жизни тех нравственных догм,  сторонниками которых они являлись по своим убеждениям.  То же самое можно сказать и  о самом Платоне,  хотя Диоген Лаэртский отмечает довольно частые нападки на его аристократическое (т.е.  не совсем философское)  поведение  со  стороны представителей кинической философии. Во всяком случае организованная им в садах Академа философское общество было точной копией его духовного мира,  а значит - было элитологическим  по своей  сути.  Этот признак сохранился и по сей день, ведь Академия сегодняшнего дня - это своего рода "интеллектуаль-ный заповедник", научное общество закрытого типа, где в идеа ле должен властвовать главный принцип элитарного сознания -  реализация  личностью своего творческого потенциала.
Однако, трактовка  платоновской позиции по элитологической теории не должна исходить из нашего субъективного  восприятия этого автора. Еще Г.В.Ф.Гегель, касаясь способа трактовки древних систем философии,  строго  предостерегал,  что современные философы не должны приписывать философам прошлого выводов и утверждений,  которых они вовсе не делали и которые  даже  не приходили их творцам в голову,  хотя эти утверждения и можно правильно вывести из мыслей, высказанных в этих  системах философии.  Гегель советовал излагать исторически:  приписывать им лишь то, что нам непосредственно дано как их учение.  Поэтому основная трудность адаптации системы взглядов Платона к современных философским понятиям заключается  в том,  чтобы не выходя по возможности за рамки платоновской мысли, максимально приблизить его видение этой проблемы к собственной теоретической композиции.
В этой работе нас в первую очередь  будет  интересовать не критика элитологии Платона его последующими апологетами и оппонентами,  что само по себе уже является отдельной достаточно интересной темой, а непосредственно сама его элитология,  как форма его жизни, как система его взглядов,  как способ его мышления, как, наконец, образ мировоззрения всего его сознания, об элитарности которого говорилось уже выше и еще будет говориться впереди.
Вся история развития философии есть по существу история генезиса  элитарного философского сознания.  Философия,  как наука,  отсекает все гениальное от всего банального и тривиального,  оставляя это значимое в наследие всего человечества. Те,кто пытаются понять, а поняв, и воспринять, это великое наследие обычно и именуются философами.  Все великие философы - подлинные авторы философского мышления  -  являются подлинными  носителями  элитарного вида общественного сознания.  Их сознание действительно дистанцированно от  сознания масс, часто их не понимающего и потому нередко и враждебного по отношению к ним. Все философы занимаются персоналистической археологией,  т.е. пытаются в своем сознании восстановить образ мышления великих философов прошлого, т.е. проникнуть в сферу их сознания,  сделать его своею составной частью. Поэтому проблема сознания великого философа должна  быть  одной из  самых важных,  самых главных проблем всей философии.  И персонификация сознания Платона может послужить нам ключом в этом глобальном философском искании.
Таким образом, основной нашей задачей является: проследить зарождение идеи избранности в душе Платона,  проследить главные фазы ее развития и узнать,  чем закончилась  у  него эта концепция. Философия у Платона была его жизнью, ибо свои теоретические построения он выстрадал всей своей благородной эллинской душой и в конце концов положил за них, может быть, свою жизнь.
Приступая к историческому  обзору развития критики  и
апологии платоновской элитологии,  следует обратить внимание на то, что в данном анализе мы можем выделить как бы два условных  периода в развитии этого платоноведческого направления: 1) период, когда "исследование" элитологии Платона  шло через развитие самих этих идей в трудах его последователей - многие  элитологические идеи Платона были восприняты и  про- анализированы,  например, в  философии  Аристотеля,  Сенеки, Плотина  и  т.д.  и содержались как бы в скрытой  форме  (в  этом  смысле  и  более поздняя философия Гегеля, Ф.Ницше или Н.Бердяева тоже может  рассматриваться  нами, как учения содержащие в себе  начала критики  платоновской  элитологии) и 2) период, когда  появляются  первые исследования,  уже  напрямую  изучающие данную проблему.  При  беглом  обзоре всей этой литературы бросается в  глаза не равноценность самих источников этих  двух  периодов,  что, несомненно, усложняет исследование данного вопроса и ставит его в один ряд с основными глобальными проблемами платоновской философии.
Главная опасность, которая  подстерегает  элитолога  на этом пути, заключается в том, что исследование элитологической идеи  может превратиться у него в историю развития платоновской мысли вообще.  Подобное недоразумение крайне нежелательно для нас, поскольку при этом теряется то, ради чего, собственно говоря,  и предпринимается сама эта работа. Трудность,связанная с выделением из постплатоновского платонизма элитологического их компонента,  является,  пожалуй, главным препятствием современной элитологической мысли, чей понятийный аппарат еще не устоялся и может вследствие этого приводить к подобного рода ошибкам.
Еще одна трудность содержится в существующем противоречии между устной и письменной традицией платоновской элитарной философии.  Проблема эзотерической и экзотерической элитологии сопряжена с политической идеологией того времени,  с противостоянием аристократии  и демократии в греческих полисах. Влияние этого прессинга на философские  умы  возрастало по мере усиления этого политического противостояния. Поэтому многие элитологические и особенно элитаристские идеи  Платон был вынужден маскировать под абстрактные философские рассуждения, доступные лишь избранным, т.е. элите. Вследствие этого, мы должны учитывать  и эту особенность платоновского наследия,  а именно то, что его философия говорит об избранном для самих избранных...

Ваш комментарий о книге
Обратно в раздел философия