Олье Дени. Коллеж социологии

ОГЛАВЛЕНИЕ

Монро Ж. НА ЗАПАДЕ ВСЕГДА БЫЛИ РУКОВОДИТЕЛИ СОЗНАНИЯ

«Volontes». № 14. Февраль 1939 г.

ОТ «LEGITIME DEFENSE» К «INQUISITIONS»

Родившийся в Форт-де-Франс в 1909 г. Жюль Монро (иногда он подписывался Жюлъ-М[арселъ]) покидает Мартинику, чтобы продолжить учебу в лицее имени Генриха IV . Его участие в «Legitime defense», журнале студентов с Антильских островов, постоянно проживающих в Париже, единственный номер которого вышел в 1932 г., свело его с Андре Бретоном. «По случаю выхода в свет про-сюрреалистского журнала, издаваемого с участием студентов с Антильских островов, — сообщает последний, — мы вступили в длительные отношения с Жюлем Монро» («Беседы». С. 156). Затем следует его вступление в состав сотрудников журнала «Surrealisme au service de la revolution», где он связывается с Кайуа. Журнал помимо его ответов на опросы публикует за его подписью статью «От нескольких особенных признаков к цивилизованному мышлению» (1933. № 5. С. 35 — 37), из которой я привожу следующую программу: «Речь идет о том, чтобы, опираясь на результаты эпохи, которая привела к отрицанию колдовства, вновь, диалектическим способом, изобрести колдовство». Это диалектическое изобретение нового колдовства стало первым обращением к ученику колдуна.

В своих воспоминаниях Андре Тирион представляет Кайуа и Монро как диоскуров, появление которых превратило 1932 г. в один из великих годов сюрреализма («Революционеры без революции». С. 329 и далее). «Это был самый умный человек, которого я когда-либо встречал», — говорит он о Монро в другом месте [...]. В 1945 г. он опубликовал одну из самых неординарных книг века» «Современная поэзия и сакральное» («Душераздирающие перспективы». С. 265). Но движение вскоре выдыхается из-за тех труд-

372

ностей, которые испытывает Бретон, когда стремится адекватно реагировать на изменения в историческом пейзаже, трудностей, связанных с выходом на арену человека, весьма преуспевшего в диалектическом изобретении нового колдовства, а именно — Гитлера.

В июне 1935 г. на Международном конгрессе писателей в защиту культуры Монро представляет делегацию Французских Антильских островов. Арагон публикует в «Commune» (№ 23. Июль 1935. С. 250) подготовленную им «Декларацию». Она начинается с лирического восхваления межрасового кровосмешения: «Мы, внуки черных рабов, а иногда и белых авантюристов, даже физический облик которых нередко оказывается чистым вызовом расовым мифам, гордимся возможностью присоединить наш молодой голос к великим голосам свободы, к требованиям утверждения подлинной человечности, нашедшим свое выражение на этом Конгрессе». Второй параграф поет славу Советской России. Она стала «наставницей всего Земного шара в тот день, когда признала все этнические группы и национальные меньшинства, когда направила в самые глубины Азии специалистов, чтобы кодифицировать устные традиции, сам язык народов, фольклор, и включить в общение мечты и думы людей, с которыми так называемые цивилизованные народы до сих пор и не намеревались вступать в общение иначе, как только для того, чтобы эксплуатировать их».

АРХЕОЛОГИЯ КОЛЛЕЖА

Этот энтузиазм попутчика длится в период «Inquisitions», то есть журнала, руководимого Кайуа, под эгидой Арагона и Тцара, публиковавшегося под покровительством Коммунистической партии, и с таким редактором, как Монро. Рассвет, закат. Журнал появляется и исчезает в июне 1936 г., после выхода в свет только одного номера. После этого имя Монро перемещается на афиши и оглавления изданий, курируемых Батаем, которому он тем временем представил Кайуа. В марте 1937 г. в Мютъюалите его можно было видеть рядом с Батаем и Кайуа на трибуне в ходе собрания, организованного для выпуска «Ацефала» «Возрождение Ницше». Следующий номер журнала, посвященный «Дионису», в то время уже печатался. Монро публикует в нем заметку «Дионис — философ». Это был номер, в котором появилась «Декларация об основании Коллежа Социологии». Это первое проявление активности Коллежа оказалось также и последним, где фигурировала подпись Монро. И тем не менее он был его инициатором. И даже настоятельно подчеркивает свое авторство в том, что касается его названия.

373

ЖГУЧИЙ СЮЖЕТ

Монро дал свою версию фактам в приложениях к переизданию его книги «Социология коммунизма» (1963), появившейся в 1979 г. в издательстве «Либр-Алье». «Движимый стремлением понять определенные феномены, господствовавшие в первой половине века (коммунизм, фашизм), я тогда задумал, — пишет Монро, — одну программу исследований, приоритетом которой было рассмотрение жгучих сюжетов, которые во Франции утвердившаяся социология (в том смысле, в котором англичане говорят „утвердившаяся церковь") или устраняла, или едва затрагивала, внося в них предрассудки, датированные XIX веком... Такое поле исследований должно было стать (хотя и не исключительно) сферой деятельности создаваемой с этой целью особой группы, которую я окрестил «Коллежем Социологии». Я рассказал об этом Батаю, который, кажется, был очарован этой идеей. Затем Кайуа, восторженному ученику Жоржа Дюмезиля, которого в то время из нас мало кто знал. Проект, который я только что описал, таким образом, «состоялся», но только «в принципе». Для того чтобы перейти к реализации, наши понятия, наши идеи и наши действия (Батая, Кайуа и мои) слишком быстро расходились в разные стороны... Я полагал, что сначала надо было заняться если и не уточнением метода, что далеко не было сделано, то уж во всяком случае по-настоящему договориться. Я не ждал ничего хорошего от импровизации в подобных материях, и по моему настоянию у Батая на улице Ренн я получил возможность высказать и развить по этому вопросу некоторое количество предложений. Раз, говорил я, программа Коллежа Социологии будет включать рассмотрение «жгучих сюжетов», нам следует ожидать, что мы сами будем воспламеняться от этих горящих предметов. Описывать политику in the making настойчивым и достоверным образом значит уже вмешиваться в нее». Монро боялся также другой опасности, менее велеречивой, но более реальной, опасности, которую он назвал «литературной незначительностью». «После перегибов сюрреализма действия подобного рода рисковали превратиться в интеллектуальный цирк, в разновидность дадаизма в Сорбонне...» — (с. 542 — 543). Захват издательских начинаний Коллежа, de facto осуществленный N.R.F., судя по всему, лишь укрепил Монро в его опасениях.

В этом признании ничто, однако, не содержало даже намека на то, что одно фундаментальное идеологическое расхождение способно создать ситуацию необратимого расхождения между Монро и теми людьми, которых он привлек на сторону своей программы. «Современная поэзия и сакральное» (появившаяся в 1945 г., но написанная до войны) могла бы выйти из печати под безусловным патронажем Коллежа. В соответствии с принципами сакральной социологии современного мира сюрреализм представлен там так, как

374

если бы речь шла о первобытном племени. В заметке, добавленной к ее переизданию, Монро ополчается против Мориса Надо, который в своей «Истории сюрреализма» якобы игнорирует «одну из главных характерных черт сюрреализма, состоящую в том, что это было одно из тех „ движений ", о которых нам рассказывает история религий» (с. 205). По всей вероятности, основной причиной, приведшей Монро к разрыву, были проблемы, связанные с личной обидчивостью. По меньшей мере именно так позволяет думать письмо, адресованное Батаем Кайуа, датированное 8 декабря 1937г. («Le Bouler», с. 72).

ВОПРОСЫ

Февральский номер 1939 г. «Volontes», в котором на постоянной основе сотрудничал Кено, открывается списком вопросов, подготовленным Монро для своей анкеты о руководителях сознания. Он разослал его «приблизительно 150 лицам». Своей темой и своим тоном этот список вопросов ставит под сомнение многие постулаты, на которых основывалась интеллектуальная деятельность во Франции между войнами.

«НА ЗАПАДЕ ВСЕГДА БЫЛИ РУКОВОДИТЕЛИ СОЗНАНИЯ: папы, священники, реформаторы, проповедники. Считаете ли вы, что руководство сознанием является органической функцией в человеческих коллективах?

Или же, напротив, что общество, в котором мы живем, историческое сообщество, членами которого мы являемся, уже достигло своего рода взрослого состояния, позволяющего ему обходиться без руководителей сознанием?»

Если это перевести на язык выражений автобиографического эссе Лейриса, которое Галлимар публикует в то же самое время (весна 1939 г.), то это звучит так: является ли возраст человека прочной гарантией против необходимости исповеди? Действительно ли современное общество осуществляет принцип свободы совести, радетелем которого оно себя изображает? Является ли исчезновение традиционного служителя церкви следствием исчезновения потребности в нем или же следствием того, что его функции перешли в руки другой инстанции? Исчезает ли функция вместе с исчезновением органа?

Все эти вопросы оказываются связанными с проблемой диалектического изобретения нового колдовства, вокруг которого Монро, начиная со своей статьи в «Surrealisme au service de la revolution», постоянно концентрирует свои исследования в то время.

Остается только установить новых колдунов или учеников колдунов: это а) вожди, лидеры и политические деятели, к которым «массы прислушиваются»; в) ученые, писатели, профессора; с) журналисты, особенно из многотиражных газет; d) издатели,

375

которые предоставляют возможность публиковаться или отказывают в ней, подобно тому как некогда поступала духовная власть; е) врачи, и особенно психоаналитики, уже в силу своей социальной роли являются людьми, среди всего прочего выслушивающими и исповеди.

ПОЯВЛЕНИЕ ФРАНЦИИ

Ведущий опрос требует здесь дать оценку тому способу, при помощи которого эти люди выполняют свои функции.

«Осуществляют ли эти различные социальные категории (добавьте к ним другие, если вы видите таковые) свою функцию и свои социальные прерогативы удовлетворительным, с Вашей точки зрения, образом? Хорошо ли они ее осуществляют:

а) с точки зрения человеческого величия; b ) с точки зрения силы французской нации?

Другими словами, считаете ли вы, что это может продолжаться, не вызвав катастрофы?»

Второй раздел списка вопросов — это целый водопад пунктов с вопросами. Вопросы следуют один за другим с такой скоростью, что не остается времени на поиск ответа. Они организованы вокруг игры в противопоставления и отождествления, противопоставления христианской Европы и Европы Просвещения, отождествления дохристианской и современной Европы, архаичного пространства религий без руководителей сознания и современного пространства национальных тоталитарных режимов.

«Не усматриваете ли Вы в великих послевоенных национальных движениях (русский коммунизм, итальянский фашизм, немецкий национал-социализм) агрессивный возврат племенных религий, которые были ликвидированы Римской империей и победившим христианством, поразительный возврат на более обширные территориальные просторы и в более сложные социальные объединения? Не считаете ли Вы, что для устранения, преодоления и овладения этими движениями необходимо насильственное введение в западную историю какого-то Нового универсализма?

Если да, то на какой основе, по вашему мнению, мог бы строиться такой универсализм? Не считаете ли Вы, что какая-то империя или нация еще способны реализовать свою историческую судьбу, не создавая какой-либо „ идеологии ", мифологии или даже религиозного мистицизма, претендующих на универсальное значение, выходящих своим влиянием за пределы территориальных границ? Существуют ли подобная идеология, мифология или мистицизм во Франции? Если нет, то в каком виде их надо было бы изобрести?

Считаете ли Вы, что вообще можно найти решение подобных актуальных вопросов, этих загадок сфинкса наших дней, вступив в

376

члены какого-нибудь актуально существующего формирования (политической партии, религиозной конфессии)? Если нет, то что бы Вы предложили взамен?»

«Верите ли Вы в миссию какого-то социального класса? Расы? Нации? Империи? Человеческого рода? Каковы могут быть основания для соглашения множества людей, которые смотрят на происходящее открытыми глазами, обладают определенной силой и больше не хотят быть пациентами и объектами исторического развития, а желают стать его носителями и причинами?»

В 1935 г. «Контратака» провозгласила себя стоящей на стороне революционного интернационализма борьбы классов (революции без границ) в ответ на повторное возникновение национального измерения в выступлениях от имени бывшего авангарда, превратившегося в антифашистский экуменизм Конгресса в защиту культуры. Даже если бы Монро не участвовал в «Контратаке», вследствие имеющихся в его списке вопросов номинальных ссылок на Францию сам этот список оказывается весьма показательным отражением изменений атмосферы. Кто в 1935 г. среди авангардистов беспокоился о «силе французской нации, способности Франции изобрести некий универсализм, противостоящий универсализму «русского» коммунизма, «итальянского» фашизма или «немецкого» национал-социализма? Ответы появляются пять месяцев спустя в июньском номере «Volontes». Монро комментирует их. И возвращается к тому, что и подтолкнуло его к инициативе с проведением опроса по этому списку: к желанию «срочно провести необходимую разведку во французских кладовых силы и благородства человечества».