Олье Дени. Коллеж социологии

ОГЛАВЛЕНИЕ

Батай Ж. ГИТЛЕР И ТЕВТОНСКИЙ ОРДЕН

Вторник, 24 января 1939 г

НОВЫЙ ПОРЯДОК

17 декабря 1938 г. Батай предложил Кайуа календарь на второй триместр второго года работы Коллежа: «25 (sic) января — Я, тема „Гитлер и Тевтонский орден". Это продолжение того, о чем я говорил в прошлый раз. Речь идет о том, чтобы, исходя из создаваемого в жанре оккультизма сравнения Тевтонского ордена и ордена Храма, показать, что принадлежность Гитлера к Тевтонскому ордену является, вероятно, „мистической", но что институт Ordensburgen 'ов, школа фюреров, организуемая и учреждаемая во всяком случае в духе военных орденов, таковым не является, что Ordensburgen требуют ответа со стороны тех, кто не хочет подчиняться власти, которую они не признают, и т. д.» («Le Bouler». P. 93).

Именно вокруг понятия «орден», понятия, принадлежащего главным образом Варуне, кристаллизуется Коллеж. Орден — это не только факт и во всяком случае не очевидный факт, а одновременно и тайна, подлежащая обнаружению, и ценность, которую требуется утвердить, и орудие, посредством которого обе эти цели могут быть достигнуты. Это одновременно и нормативная идея, и императивный организм. Кайуа одному из очерков, собранных в книге «Миф и человек», дает название «Орден и империя». Много говорилось о возвращении порядка, большое число авангардистских групп того времени вращалось вокруг этой темы. И в самом деле, порядок перестает быть консервативной ценностью и начинает ассоциироваться с ценностями творчества и оздоровления. Новый порядок (совсем не обязательно фашистский) противопоставляется возрастной энтропии. Это уже не нечто хрупкое, а плод длительного терпения, достояние, которое надлежит за-

322

щищатъ от всего и против всего, а в первую очередь против новых пришельцев. Старый порядок; быть может, был прав в том, что опасался нового беспорядка. Новый порядок больше не боится беспорядка, он ставит его на соответствующее место. И действительно, разве сам беспорядок не составляет части порядка вещей?

ДРЕВНИЕ ОРДЕНА

Именно чтение «Рыцарства» Леона Готъе, по всей видимости, оказалось решающим в определении призвания архивиста Батая, который для своей дипломной работы в Эколъ де Шартр издает средневековую поэму, озаглавленную «Орден рыцарства».

В «Предисловии к „Духу сект"» (которую он впервые публикует во время войны в Буэнос-Айресе в «Lettres francaises») Кайуа перед тем, как перейти к Коллежу, перечисляет серию недавно вышедших литературных произведений, в которых проступала ностальгия по «порядку». Из Жюля Ромена он цитирует «В поисках церкви» (1936), восьмой том книги «Люди доброй воли», в которой один из персонажей буквально одержим всеми этими «военно-монашескими орденами, орденами Храма и тевтонских рыцарей, янычарами и ассасинами, иезуитами и, наконец, масонами». Из Монтерлана он цитирует «Рыцарства», воспоминания юношества, появившиеся в N.R.F. за январь 1941 г. и воспроизведенные во введении к «Июньскому солнцестоянию». Оттуда мы узнаем, что «рыцарство тоже было коллегией». (А Монтерлан приводит формулу посвящения в рыцари: Те in nostro collegio accipio). В своих воспоминаниях учащегося Коллежа он упоминает о союзе, заключенном несколькими подростками, включая и его самого, который в конце предыдущей войны вылился в ассоциацию, окрещенную ими ни больше ни меньше «Орденом». Наконец, последняя ссылка перед переходом к Коллежу на «Пучок сил» («Новая Германия») Альфонса де Шатобриана (вышло из печати 15 июня 1937г.): «Наконец, пусть перечитают, пишет Кайуа, „Пучок сил" Альфонса де Шатобриана. Уже говорилось о том, сколь много драгоценных симпатий к новой Германии завоевала эта работа среди кадровых служащих французской армии. Из нее хорошо видно, что писателя, намеренно побуждаемого посетить III рейх, в первую очередь привлекло совершенно определенное стремление, в то время активно выдвигаемое на первый план, стремление восстановить старые рыцарские порядки. Фактически в нескольких замках, затерянных в сердце Черного леса и Курляндии, предпринимались попытки подготовить определенных людей на роль верховных вождей нации, а затем и мира, предназначенного для завоеваний, подготовить элиту молодых лидеров, чистокровных и беспощадных. Для выполнения этой задачи партия, без всякого сомнения, имела вполне приемлемых кандидатов. Но это дело волновало не только воображе-

323

ние немцев. В частности, среди нас тоже были его приверженцы, которые и стали основателями Коллежа Социологии» («Приближения к воображаемому»).

Глава, посвященная Шатобрианом этим учреждениям («Les Ordensburgs»), начинается с таких строк: «Это великое дело человеческого творчества находит свое завершение в создании института, от которого не отреклись бы и наставники Тевтонского ордена, института, впечатляющим образом завершающего ту первичную организацию, которая может быть названа „школой вождей "».

ИСТОЧНИКИ БАТАЯ

Книга Шатобриана не фигурирует в списке взятых Батаем из Национальной Библиотеки книг. В этом списке, напротив, только за один день 14 января 1939 г. фигурируют: «Досье дела Тамплиеров», издательство Жоржа Лизерана, Шампьон, 1923; «История немецкой армии» Жака Бенуа-Мешена, 2 тома, Алъбен Мишель, 1936 — 1938; Д-р Маринус Делеман, «Der deutsche Ritterorden: einst und jetzt», Вена, M. Парлес, 1903; две книги о Карнавале (Бенжамин Гастино, «Старый и новый Карнавал», изд. Пуле-Малази, 1862; Гастино, «Карнавал», изд. Г. Авар, 1855); Конрад Хайден, «Адольф Гитлер», перевод Армана Пьераля, Грассе, 1936. Книгу того оке Хайдена «История национал-социализма» (1919—1938) Батай использовал в августе 1935 г. (переведена в 1934 г. с предисловием Жюльена Бенда); одна из ее глав имеет название «По следам тевтонских рыцарей». Это было тем летом, когда Батай пытался наладить выпуск «Контратаки». А Кайуа, который пока не позволил увлечь себя обещаниям из «Inquisitions», все еще оставался с ним. Батай торопит его прочитать это произведение: «Не забудьте также, что вам надо обязательно прочитать Хайдена» («Le Bouler». P. 52). Четыре года спустя в 1939 г. Ганс Майер готовит встречу между Хайденом и Батаем; но им нечего было сказать другу другу («Ein Deuther auf Widerruf». S. 240).

ТЕВТОНСКИЕ РЫЦАРИ ПРОТИВ ТАМПЛИЕРОВ

Пьер Прево в своих воспоминаниях много раз возвращается к этому выступлению. Настойчивое влечение Батая и Кайуа к тевтонским рыцарям во многом обязано слухам, согласно которым гитлеровцы сформировали «более или менее конспиративно часть своих кадров, руководствуясь их методами (пренебрегая, разумеется, всякой собственно религиозной формой). Для этого они воспользовались старыми резиденциями командоров и замками, которые принадлежали ордену. Батай, — добавляет он, — даже по-

324

казывал мне фотографии. Но мы оставались скептически настроенными, тем более что всех нас тошнило от всего, что могло идти от гитлеризма» (Прево. С. 26—27).

Однако оговорки Прево основаны не на этом скептицизме, а на ином источнике. Они проистекают также из сожаления: увлечение тевтонскими рыцарями осуществлялось в ущерб ордену Храма. Так, он делает следующее замечание: «Я обратил внимание на странную забывчивость, как например забвение тамплиеров (тем более удивительное, что тевтонские рыцари упоминались множество раз). [...] Забвение ордена Храма удивило меня, тем более что в Коллеже говорили об ассасинах, тогда как между двумя великими орденами существовали длительные, то добрые, то враждебные отношения. Когда-то Батай подготовил дипломную работу об истоках рыцарства (судя по тому, что он сам мне говорил), когда учился в школе архивистов. Существование монахов-рыцарей, роль и могущество которых были значительными, так же как необычность их поведения, иногда странность, если не сказать таинственность, должно быть, по всей видимости, и возбудили его интерес. На мое замечание по этому поводу, он ответил широким жестом руки!» (Там же. С. 46—47).

Орден Храма, по преимуществу «традиционное братство» (его устав обязан своим созданием Святому Бернару), был также объектом радикальных референций для мышления, провозглашавшего себя «традиционным», мышления оккультиста Рене Генона, который использовал его историю, чтобы выразить сожаление по поводу попрания всякого потенциала духовности со стороны современного рационализма и демократии. У Генона было множество почитателей среди сюрреалистов, в том числе и бывших. В их число входил и Кено. В 1938 г. он задумал написать «Трактат о демократических добродетелях». Наброски, сделанные им под влиянием этого намерения, показывают, до какой степени поражение Народного Фронта приблизило его к политическим взглядам защитников Традиции. 1

Поскольку Пьер Прево тоже был увлеченным читателем Генона, именно с него и собирался начать Батай, когда сообщал Кайуа о своем намерении начать свое выступление с противопоставления между Тевтонским орденом и орденом Храма, сооружаемым «в жанре оккультизма», но развивая идею в направлении, прямо противоположном по сравнению с ними. Дело в том, что идея пробудить воспоминания об ордене Храма, чтобы создать французский (или кельтский) противовес германизму рыцарства, имела значительное распространение среди сторонников эзотеризма и оккультизма. Например, Поль Ле Кур, «В поисках потерянного ордена: Храм и его традиции» («Mercure de France». Июль 1939). По-

1 Раймон Кено. Трактат о демократических добродетелях / Изд. Э. Сушье. Галлимар, 1993. С. 35—36 и пометка на с. 216.

325

ездка в Германию убедила этого автора в том, что потрясающее преображение Германии при Гитлере имело своей причиной восстановление того очага духовной энергии, каким был орден Тевтонских рыцарей («Он, таким образом, создал новую мистику со всем свойственным ей могуществом»). Этот автор, как и Батай, задается вопросом, что следует противопоставить этому восстановлению, так же как и тот, исключая военное решение: «Что делать нам перед лицом созданного таким образом динамизма? Мы лихорадочно готовимся к войне, мы разоряем себя тратами на вооружения. [...] И тем не менее и мы тоже являемся наследниками Великого Ордена, ордена Храма, который был современным Тевтонскому ордену. [...] Представляется, следовательно, что Франции, в которой родился орден Храма, надлежит вновь опереться на его предписания, чтобы создать духовную силу, которой нам недостает».

НАЦИЗМ И ВЕЛИКАЯ ПЕРТУРБАЦИЯ

Интерес Батая к Ordensburgen имеет также и менее теоретический аспект: Батая привлекали наиболее балаганные стороны нацистской мизансцены — увлечение, которое стоило ему большей части тех подозрений, во власти которых он был и продолжает находиться. Тирион пишет: «Основание Коллежа является одной из самых живописных авантюр этой сумеречной эпохи. Слабость индивида и ущемление свободы представлялись явлениями неизлечимыми, а массы, по природе своей, обреченными на подчинение вождям. Вспоминались карбонарии, „История тринадцати" и т. д. Такой малорассудочный мыслитель, как Батай, загипнотизированный ночью длинных ножей, терроризмом Кагула и своим этнологическим чтивом, был склонен видеть в создании темного мифа, которым руководствовалась бы беспощадная секта, единственное средство разрушить демонический престиж нацистов или хотя бы уравновесить его. Это было незаметным перевоплощением ополченцев, в касках, в сапогах и с полным вооружением, за которое автор „Истории глаза" тщетно ратовал в 1934 г., устрашающий противотип гитлеровских штурмовых отрядов [...]» («Тетради для одного времени». С. 121). И в другом месте: «Батай был загипнотизирован милитаристским духом, который он ненавидел, но также и „Ночью длинных ножей", в течение которой Гитлер и его верноподданные вырезали многих из своих вчерашних соратников, Рема и руководителей СА. Демонический престиж: нацистов, их полностью укомплектованная полиция, их дикость, их чудовищные сборища, проводимые под звуки шабаша вальпургиевых ночей, околдовывали Батая, вызывая в нем страх. Он рассчитывал, что эти вызывающие ужас явления могут получить свой противовес в создании темного мифа, сосредоточенного вокруг трагического человека» («Душераздирающие перспективы». С. 178).

326

Что можно подумать о смятении такого рода? Лейрис, который в этом плане стоит выше всяких подозрений, не почувствовал ни малейшего запаха серы в этом выступлении Батая. В своем итоговом обзоре от 4 июля 1939 г. он сводит вместе выступления, посвященные Батаем Гитлеру, и Гансом Майером — ритуалам политических ассоциаций в романтической Германии. Эти выступления, говорит он, «как раз и отвечали требованиям анализа некоторых типов „духовных сообществ", которые могли служить для нас примером, если не по их содержанию, то по их форме. Это была подготовительная работа к осуществлению деятельной части нашей программы».

Это были выражения — анализировать формальные условия этого опыта с целью извлечь из него сведения, необходимые для того, чтобы придать организационную структуру Коллежу, — которые Батай, как уже было показано, употребил, когда представлял тему вниманию Кайуа: «Ordensburgen' ы требуют ответа со стороны тех, кто не хочет подчиняться власти, которую не признает, и т. д.».