Библиотека

Теология

Конфессии

Иностранные языки

Другие проекты

Чудинов Э. Природа научной истины

Глава I. СУЩНОСТЬ ИСТИНЫ

Попытки раскрыть сущность истины, определяющей
цель научного познания, предпринимались философами
с древнейших времен. Нельзя сказать, что история этих
попыток была историей одних ошибок и неудач. Но
можно со всей определенностью утверждать, что лишь
диалектический материализм дал научное решение во-
проса об истине в философском его аспекте. Вместе
с тем значение диалектико-материалистического учения
об истине можно в полной мере понять и оценить лишь
в контексте всей истории философских поисков решения
проблемы истины.

§ 1. Классическая концепция истины, ее проблемы
и альтернативы

1.1. Что такое истина?

Слово “истина” многозначно. В различных контекстах
мы вкладываем в него различное содержание. Так, мы го-
ворим об “истинном” друге, имея в виду его верность.
Любитель музыки может сказать о понравившемся ему
музыкальном произведении как об “истинном” произве-
дении искусства. Кроме того, он добавит, что, слушая
его, он получил “истинное” наслаждение. Следователь,
успешно закончивший дело, скажет, что ему удалось вы-
явить “истинного” преступника, т. е. именно то лицо, ко-
торое действительно совершило преступление. Ученый,
который в результате проверки теории обнаружил, что ее
предсказания оправдываются на эксперименте, назовет
ее “истинной”.

Нельзя сказать, что одни из упомянутых употребле-
ний термина “истина” являются правильными, а дру-
гие — нет. Все они “правильны” в том смысле, что пред-
ставляют собой продукты естественного развития языка.

10

Просто мы сталкиваемся здесь с ситуацией, когда один
и тот же термин выражает различное содержание. И чрез-
вычайно важно специально оговорить то, какое именно
содержание связывается с термином “истина” в данном
конкретном контексте.

В гносеологии понятие истины употребляется для ха-
рактеристики не каких-либо вещей, предметов объектив-
ного мира, а знаний об этих предметах.

Однако, если мы отвлечемся от всех побочных значе-
ний термина “истина”, которые привносятся повседнев-
ным языком, и будем употреблять его только в гносеоло-
гическом смысле, мы все же не освободимся полностью
от его многозначности. Обращаясь к гносеологии, мы
обнаруживаем большое число различных его трактовок.
Приведем некоторые из них.

“Истина — это соответствие знаний действительности”.

“Истина — это свойство самосогласованности знаний”.

“Истина — это полезность знания, его эффективность”.

“Истина — это соглашение”.

“Истина — это опытная подтверждаемость”.

Если в повседневном языке различные трактовки
термина “истина” мирно сосуществуют, то этого нельзя
сказать об интерпретациях данного термина в гносеоло-
гии. Приверженцы вышеприведенных определений стре-
мятся доказать друг другу, что именно их определение
является правильным. На первый взгляд это может по-
казаться весьма странным. Сторонник семантической фи-
лософии, который, кстати, имеет свою собственную трак-
товку истины, скажет, что такой спор лишен смысла. По
его мнению, вопрос о том, что следует понимать под
истиной, носит конвенциональный характер. Он эквива-
лентен вопросу о том, какое значение следует приписы-
вать термину “истина”, который решается на основе се-
мантической конвенции.

Точка зрения семантического философа, конечно, не-
состоятельна. Споры, которые ведутся между филосо-
фами вокруг понятия истины, носят не терминологиче-
ский, а мировоззренческий характер. Различия в опреде-
лениях понятия истины выступают как отражение более
глубоких различий в решении фундаментального вопроса
о познаваемости объективного мира.

Например, трактовка истины как соответствия знаний
действительности исторически сложилась на основе фи-
лософской концепции, признающей принципиальную

11

возможность познания человеком внешнего мира. Вместе
с тем сторонник прагматической философии, отождест-
вляющий истинность знаний с их полезностью, отвергнет
концепцию истины как соответствия знаний действитель-
ности. Причем критерием для него будут не какие-то
там семантические соображения, а принимаемое решение
проблемы познаваемости мира. Он скажет, что мы не мо-
жем познать внешний мир таким, какой он есть, и что
поэтому определение истины как соответствия знаний
действительности лишено разумного смысла. Это опреде-
ление есть определение недостижимого. Поэтому следует
от него отказаться и заменить его более “реалистическим”
определением истины, каким, по мнению прагматиста,
является определение истины как полезного, практически
эффективного знания.

Поскольку различия в определениях понятия истины
носят концептуальный характер и сводятся в конечном
счете к решению вопроса о познаваемости мира, сущест-
вует принципиальная возможность выбора адекватного
определения понятия истины. Вся практика человечества
свидетельствует о том, что человек способен создать кар-
тину объективного мира. Именно благодаря этому он
сумел приспособиться к нему, победить в борьбе за су-
ществование. Более того, он сумел подчинить себе при-
роду, поставить себе на службу ее силы, что было бы не-
возможно без правильного воспроизведения объективного
мира, его закономерностей. Практика, таким образом, —
важный аргумент в пользу философской концепции, ко-
торая утверждает, что мир познаваем, в пользу опреде-
ления истины как соответствия знаний действительности.

Вместе с тем следует признать, что и другие концеп-
ции истины, противоположные концепции познаваемости
мира, имеют корни в самом процессе познания и воз-
никли как своеобразная реакция на те или иные недо-
статки наивно-реалистической концепции истины. Крити-
ческий анализ этих концепций оказывается полезным,
так как он позволяет лучше себе представить все труд-
ности на пути к подлинно научной теории истины.

1.2. Классическая концепция истины

Концепция, согласно которой истина есть соответствие
мыслей действительности, называется классической. Она
называется так потому, что является древнейшей из всех

12

концепций истины, Именно с нее и начинается теоретиче-
ское исследование истины.

Классическая концепция истины философски неодно-
родна. Она получила различные философские интерпре-
тации — как материалистические, так и идеалистические,
Эти интерпретации различались пониманием сущности
познавательного процесса, природы действительности.
Однако при всем этом их объединяло убеждение, что
действительность может быть показана, воспроизведена
в системе знании. Это убеждение всегда было основопо-
лагающим принципом классической концепции.

Несмотря на свою философскую разнородность, клас-
сическая концепция всегда стояла ближе к материализму,
чем к идеализму. Попытки приспособить ее к идеализму
оканчивались неудачей и в конечном счете приводили
к ее пересмотру. Лишь в рамках материализма она полу-
чила свое наиболее полное развитие.

В западной философии классическую концепцию исти-
ны именуют иногда теорией соответствия пли корреспон-
дентской теорией истины. Эти названия, строго говоря,
не тождественны. Понятие “корреспондентская теория”
является более широким. Оно, как мы дальше покажем,
охватывает большой круг самых разнообразных гносео-
логических теорий, определяющих истину через по-
нятие соответствия, включая классическую концеп-
цию.

Истоки классической концепции истины восходят
к античной философии. Первые попытки ее теоретиче-
ского осмысления были предприняты Платоном и Аристо-
телем. Платону принадлежит следующая характеристика
понятия истины: “...тот, кто говорит о вещах в соответ-
ствии с тем, каковы они есть, говорит истину, тот же,
кто говорит о них иначе, — лжет...” 1. Аналогичным обра-
зом характеризует понятие истины и Аристотель в своей
“Метафизике”: “...говорить о сущем, что его нет, или

о не-сущем, что оно есть,— значит говорить ложное; а
говорить, что сущее есть и не-сущее не есть ,— значит го-
ворить истинное” 2.

Возникнув в античный период, классическая концеп-

ция истины стала доминирующей в теории познания. Это
обстоятельство связано с тем, что она наиболее полно

J Платон. Соч. в трех томах, т. 1. M , 1908, сгр. 417.

2 Аристотель. Соч. в четырех томах, т. 1. М., 1075, стр. 111.

13

соответствовала целям познания, включая и научное по-
знание.

Центральным понятием классической концепции яв-
ляется понятие соответствия мыслей действительности.
Какое содержание вкладывается в это понятие? Нужно
заметить, что понятие соответствия не однозначно. В не-
которых случаях оно употребляется для характеристики
процесса называния, т. е. отношения между именем и
вещью. В классической концепции под соответствием по-
нимается нечто другое. Когда говорят о том, что мысль
соответствует действительности, имеют в виду следующее:
то, что утверждается мыслью, действительно имеет место,
Понятие соответствия, таким образом, совпадает с по-
нятиями “воспроизведение”, “адекватность”.

Другое важное понятие классической концепции —
понятие действительности, или реальности. Когда позна-
ние ориентировано на внешний мир, то это понятие
отождествляется с понятием объективного мира. Такого
взгляда на действительность придерживались не только
материалисты, но и объективные идеалисты, например
Платон. Однако в контексте теории истины такая трак-
товка действительности является все же узкой. Приня-
тие ее означало бы ограничение классической концепции
рамками познания только внешнего мира. Но эта кон-
цепция претендует на универсальность, па применение
понятия истины не только к мыслям, обращенным
к объективному миру, по и к мыслям, относящимся
к объектам любой природы, в том числе к мысленным
объектам. Так, следующие два предложения:

Земля — планета Солнечной системы,
Уравнение Шредингера — линейное уравнение —
суть истинные предложения. Несмотря па различие ре-
ферентов предложений, классическая концепция в обоих
случаях рассматривает истинность предложения как его
соответствие действительности. Под действительностью
она понимает не только то, что является элементом внеш-
него мира, но и то, что просто имеет место.
В любом ли случае мысль, соответствующая действи-
тельности, может быть квалифицирована как истина?
Здесь существенное значение имеет то, что представляет
собой мысль с точки зрения своей логической формы.
Рассмотрим выражения: атом водорода, перпетуум
мобиле. В логическом плане они суть понятия. Первое
имеет референт в реальном мире, второе — нет. В послед-

14

нем случае понятие не имеет объективного содержания.
Однако упомянутая логическая форма в любом случае
лишена истинностного значения1. В логической литера-
туре почти общепринято считать, что носителями истин-
ностного значения могут быть суждения или высказыва-
ния, представленные повествовательными предложени-
ями. Например, высказывания: Атом водорода имеет один
протон и Перпетуум мобиле не существует в приро-
де — являются истинами.

В зарубежной философской и логической литературе,
преимущественно англо-американской, иногда проводится
различие между просто повествовательными предложе-
ниями и утверждениями. Некоторые авторы считают, что
истина связана не с любыми повествовательными предло-
жениями, а только с теми, которые имеют характер
утверждений. Такой точки зрения придерживается, в ча-
стности, Д. Хэмлин2. Эта точка зрения приводит к реля-
тивизации понятия истины.

Истина, по Хэмлину, есть свойство утверждений, пред-
ставленных в виде предложений. Однако является ли дан-
ное предложение утверждением или нет — это сущест-
венно зависит от контекста. Допустим, мы переводим
с английского на русский следующее предложение:
Cambridge is situated in seventy mile from London.

Русским эквивалентом этого предложения будет пред-
ложение: Кембридж расположен на расстоянии семиде-
сяти миль от Лондона.

Такое предложение, по Хэмлииу, не носит характера
утверждения, а рассматривается просто как перевод ино-
странного текста. Поэтому оно лишено истинностного
значения. Однако мы можем выйти за рамки данного
контекста и рассматривать его как утверждение о Кем-
бридже. В этом случае предложение обретает истинност-
ное значение.

Таким образом, по Хэмлииу, одно и то же предложе-
ние в одном контексте будет иметь истинностное значе-
ние, а в другом — нет. Д. О'Коннор, в отличие от Хэм-
лина, считает, что в данном случае мы имеем дело не
с относительностью понятия истины, а с двумя различ-

1 По мнению Д. П. Горского, в некоторых случаях понятию
можно приписывать истинностное значение. См. Д. П. Горский.
Проблемы общей методологии наук и диалектической логики М
1966, стр. 321.

2 D. W. Hamlyn. The theory of knowledge. N. Y. — L., 1971.

иыми значениями истины — истиной в “слабом” смысле
и истиной в “сильном” смысле. Первая характери-
зует предложения, которые являются просто дескриптив-
но адекватными. Вторая — предложения, которые, будучи
дескриптивно адекватными, утверждают описываемое
ими положение дел1.

Но не все утверждения, с точки зрения классической
концепции, являются носителями истинностных значений.
Наряду с теми, которые имеют истинностное значение,
существует класс утверждений, которые не являются ни
истинными, пи ложными. Утверждения, являющиеся но-
сителями истинностных значений, характеризуются ря-
дом специфических признаков, отличающих их от утвер-
ждений, лишенных истинностных значений. Приведем
некоторые из них.

Истинными могут быть лишь правильно сформулиро-
ванные в данном языке предложения. Например, триго-
нометрическое равенство tg 45° =1 представляет собой
истинное утверждение, а неравенство tg 45°>1 — ложное
утверждение. По выражение 45° tg=1 не является ни
истинным, пи ложным. Оно лишено смысла.

Обычно в классической концепции в качестве истин-
ных принимаются только такие предложения, которые
являются дескриптивными предложениями, т. е. имеют
характер описаний. Предложения, не являющиеся дес-
криптивными, считаются лишенными истинностного зна-
чения. К таковым принадлежат предложения: Приходите
вовремя, Вы очень хорошо сделали, что пришли вовремя,
и т. д.

Чтобы предложения могли иметь истинностное значе-
ние, они должны быть не просто дескриптивными, а дес-
криптивно определенными. Например, x>1 или x+6 = y
представляют собой неопределенные утверждения и не
могут быть квалифицированы ни как истинные, ни как
ложные. Напротив, утверждения “Существует х такое,
что x>4” и “4 + 6 = 10” являются дескриптивно опреде-
ленными и вместе с тем истинными.

Может показаться, что вопрос о том, имеет ли данное
предложение истинностное значение, является философ-
ски нейтральным и может быть решен на основе чисто
логических соображений. Действительно, в некоторых
конкретных случаях он не связан с философией. Но, как

1 D. O'Connor. The correspondence theory of truth. L., 1975, p. 81.

16

свидетельствует история философии, в особенности со-
временной, в наиболее существенных своих проявлениях
он все же носит философский характер, его решение за-
висит от принятых философских установок.

Яркой иллюстрацией его философского характера
служит обсуждение вопроса о том, имеют ли истинност-
ное значение “метафизические” (т. е. философские) вы-
сказывания и методологические принципы. Неопозитиви-
сты, которые ввели в качестве критерия содержательно-
сти требование верифицируемости, отвергают истинност-
ное значение как для первых, так и для вторых. С этой
точкой зрения не могут согласиться сторонники диалек-
тического материализма, которые считают неопозитиви-
стский принцип верифицируемости чрезмерным ограни-
чением, не совместимым ни с научной философией, ни
с частными науками.

1.3. Проблемы классической концепции

Сторонники классической концепции истины на пер-
вых порах полагали, что определяемая ею цель — соответ-
ствие мыслей действительности — может быть достигнута
сравнительно просто. Они в явной или неявной форме
исходили из следующих предположений: действитель-
ность, с которой непосредственно имеет дело человек и
которая является предметом его познания, не зависит от
самого знания; мысли могут быть приведены в простое
однозначное соответствие с действительностью; имеется
интуитивно ясный .и не вызывающий сомнений критерий,
позволяющий установить, соответствуют мысли реаль-
ности или нет; теория, определяющая истину как соот-
ветствие действительности, логически непротиворечива.
Однако путь классической концепции истины оказался
не столь простым, как он представлялся ее основополож-
никам. Эта концепция столкнулась с целым рядом проб-
лем, которые послужили поводом для ее критического
пересмотра. Укажем некоторые из них.

]. Проблема природы познаваемой реальности. Чело-
век в своем познании непосредственно имеет дело не
с объективным миром “самим по себе”, а с миром в том
его виде, как он им чувственно воспринимается и концеп-
туально осмысливается. Факты, которым соответствует
истинное знание и которые определяются как то, что
имеет место, являются элементами не объективного,

17

а чувственно воспринятого и концептуально осмыслен-
ного мира.

Такая ситуация создает определенные трудности,
в особенности для первых, “наивных” вариантов класси-
ческой теории. О'Коннор описывает их следующим обра-
зом: “Согласно корреспондентской теории истины, факты
являются не зависящими от мышления предпосылками
истины, которым должны соответствовать наши убежде-
ния, если они истинны. Но факты не являются не зави-
сящими от мышления и не могут быть таковыми, ибо
они... несут концептуальную нагрузку. Мы можем при-
знать фактуальными только те аспекты нашего опыта,
которые мы узнаем и интерпретируем посредством наших
понятий” 1.

Согласно английскому философу П. Стросону, сами
объекты, о которых говорится в утверждениях, не явля-
ются фактами. Факты связаны с утверждениями таким
образом, что если мы исключаем из мира утверждения,
то мы исключаем из него и факты. Стросон пишет: “Фак-
ты есть то, что утверждения (когда они истинны)
утверждают. Они не являются тем, о чем утверждения
говорят” 2. Факты, которым должны соответствовать
утверждения, являются “псевдоматериальным корреля-
том” этих утверждений. Такая трактовка фактов может
иметь, по мнению Стросона, роковые последствия для
корреспондентской теории и, в частности, для классиче-
ской концепции истины. Если факты не являются эле-
ментами объективного мира, а представляют собой по-
знавательное содержание истинных утверждений, то, как
полагает Стросон, утверждения не могут быть истинными
благодаря фактам. Ибо никакое эмпирическое утвержде-
ние не может быть истинным благодаря своему собствен-
ному значению.

2. Проблема характера соответствия мыслей реалъ-
ности. Классическая концепция истины в ее “наивной”
форме рассматривает это соответствие как простое копи-
рование реальности мыслями. Исследования соответствия
знаний действительности показывают, однако, что это
соответствие не является простым и однозначным. Оно
сопряжено с целым рядом конвенций, соглашений. В гла-
зах философов, которые представляют себе классическую

1 D. O'Connor. The correspondence theory of truth, p. 67.

2 Цит. пo: G. Pitcher. Truth. Knglowood Cliffs, 1904, p. 38.

18

концепцию истины только в ее наивной форме, указан-
ные моменты выглядят как опровержение последней. Так,
П. Хэмлин пишет в связи с этим: “Часто говорят, что
корреспондентская теория не может быть даже основой
для оценки некоторого положения как истинного. Ибо...
данная теория предполагает, что существует простое от-
ношение между языком и миром, что утверждения явля-
ются копиями мира. Язык в действительности не похож
нa эту копию. Поэтому данная теория ошибочна” '.

3. Проблема критерия истины. Эта проблема сы-
грала исключительно важную роль в развитии класси-
ческой концепции. Отчасти она связана с первой проб-
лемой. Если человек непосредственно контактирует не
с миром “в себе”, а с чувственно воспринятым и концеп-
туализированным миром, то спрашивается: каким обра-
зом он может проверить, соответствуют ли его утвержде-
ния самому объективному миру?

Проблема критерия истины не исчерпывается, од-
нако, упомянутым аспектом. Она характеризуется еще
целым рядом моментов, из которых мы отметим следую-
щие. Еще древние скептики обратили внимание на то,
что постановка вопроса о критерии истины приводит
к парадоксу бесконечного регресса. Секст Эмпирик счи-
тал, что для доказательства истинности утвержде-
ния необходимо принять некоторый критерий истины.
Однако сам этот критерий, представляющий собой метод
распознания истинных утверждений, должен быть до-
казан на основе другого критерия истины и т. д. до
бесконечности.

В XX в. аргумент Секста Эмпирика был возрожден

логиком Нельсоном, который на его основе сформулиро-
вал “парадокс Нельсона”. Этот парадокс представляет
определенную угрозу для тех вариантов корреспондент-
ской теории истины, в рамках которых принимается, что
критерий истинности знаний принадлежит самому зна-
нию.

Значительно больший резонанс в философии получила
проблема критерия истинности универсальных выска-
зываний. Если соответствие или несоответствие индиви-
дуальыых, частных утверждений “обозримо” для ис-
следователя, то этого нельзя сказать об универсальных

1 D. W. Hamlijn. The correspondence theory of truth. — “The
philosophical quarterly”, 1962, vol. 12, p. 193.

19

высказываниях, поле приложимости которых потенци-
ально бесконечно. Универсальность предложения созда-
ет трудности для его проверки. Поскольку же универ-
сальные высказывания являются логической формой
выражения законов науки, трудности, связанные с ними,
приобретают фундаментальный характер.

4. Классическая концепция в том ее варианте, в ко-
тором истина рассматривается как соответствие не только
объективной, но и любой действительности, приводит
к логическому противоречию, получившему название
парадокса лжеца. Этот парадокс, известный еще древ-
ним грекам (Эпименид — VI в. до и. э., Эвбулид — IV в.
до н. э.), состоит в следующем. Согласно классической
концепции, истина представляет собой соответствие ут-
верждення некоторому референту. Однако она не огра-

ничивает выбор референтов высказываний. Референтом
данного высказывания может быть само это высказыва-
ние. Такого рода высказывания называются саморефе-
рентными. Пусть у нас имеется самореферентное ут-
верждение А, которое означает: А — ложно. Возникает
вопрос: истинно или ложно данное предложение А? До-
пустим, что А — истинно. Но А означает: А — ложно.
Следовательно, если А — истинно, то А должно быть
ложным. Допустим, что А ложно. Но так как А озна-
чает: А — ложно, то признание ложности А приводит
к выводу, что А истинно.

Подчеркнем, что парадокс лжеца, сыгравший значи-
тельную роль в развитии современной логики (и мате-
матики), является парадоксом классической концепции
истины. Он был воспринят некоторыми философами как
свидетельство ее логической противоречивости.

Вышеупомянутые проблемы оказались неразреши-
мыми для классической концепции в ее первоначальной,
“наивной” форме. Они стимулировали двоякого рода
деятельность: во первых, попытки усовершенствовать и
развить классическую теорию таким образом, чтобы труд-
ности, с которыми она столкнулась, были преодолены
без отказа от ее принципов; во-вторых, критический пе-
ресмотр классической концепции н замену ее другими,
альтернативными (неклассическими) концепциями и те-
ориями истины. Рассмотрим теперь некоторые альтерна-
тивы классической концепции — когерентную и прагма-
тическую теории истины.

20

1.4. Когерентная концепция истины

Одним из направлений ревизии классической концеп-
ции истины является ее пересмотр с позиций когерент-
ной теории, сводящей вопрос об истине к проблеме
когерентности, т. е. самосогласованности, непротиворе-
чивости знаний. Истоком этой теории послужили труд-
ности установления соответствия знаний действительно-
сти и критерия этого соответствия, с которыми столкну-
лась классическая теория. Существуют два основных
варианта когерентной теории истины. Один из них вво-
дит новое понятие истины как когерентности знаний,
которое предлагается вместо прежнего понятия истины
как соответствия знаний действительности. Другой ва-
риант, хотя и сохраняет классическую трактовку истины,
вместе с тем утверждает, что соответствие знаний дей-
ствительности может быть установлено только через ко-
герентность, которая выступает в качестве критерия
истины.

Одним из основоположников первого варианта коге-
рентной теории принято считать Канта. Вообще говоря,
взгляды Канта на проблему истины не отличаются од-
нозначностью и последовательностью. С одной стороны,
Кант провозглашает свою приверженность классической
концепции истины. С другой — стремится показать, что
не существует одностороннего соответствия знаний дан-
ным опыта, ибо опыт сам оказывается зависящим от
форм рассудочной деятельности человека. Таким обра-
зом, по Канту получается, что существует взаимная сог-
ласованность, единство чувственного и логического, ко-
торые и определяют содержание и смысл истины. Этот
момент доминирует в философии Канта, вследствие чего
оценку Канта как одного из основоположников коге-
рентной теории истины можно считать в целом спра-
ведливой.

В XX в. когерентная теория истины возрождается не-
которыми представителями неопозитивизма, например
О. Нейратом. Неопозитивистская версия когерентной
теории исходит из того, что только метафизика может
пытаться сравнивать предложения с реальным миром;
позитивная же наука должна сравнивать одни предло-
жения с другими предложениями.

Версия когерентной теории истины, связанная с име-
нем О. Нейрата, является результатом кризиса раннего

21

неопозитивизма. Согласно последнему, научное знание
может быть полностью сведено к протокольным предло-
жениям — предложениям о наблюдаемых. Эта трактовка,
принадлежащая Р. Карнапу, была подвергнута критике
О. Нейратом, который указал, что не существует чистых
протокольных предложений, обладающих абсолютной
бесспорностью. Эти предложения могут быть как истин-
ными, так и ложными. Если какое-либо протокольное
предложение находится в противоречии с теоретическим
предложением, формулирующим закон, то, по мнению
Карнапа, единственным способом преодоления этого про-
тиворечия является изменение закона. С точки зрения
Нейрата, в данной ситуации в принципе допускается воз-
можность отказа не только от закона, но и от прото-
кольного предложения.

Истинность научного знания заключается, по Ней-
рату, не в том, что это знание соответствует действитель-
ности или какой-то другой части знания, истинность ко-
торой носит абсолютный характер, а в том, что все зна-
ние представляет собой самосогласованную систему.
Именно это свойство самосогласованности, или когерент-
ности, является тем референтом, к которому относится
понятие истины.

Истоками второго варианта когерентной теории
истины, видимо, можно считать философию элеатов.
Парменид и Зенон принимали, хотя и неявно, понятие
истины как соответствия знаний действительности.
Однако они считали, что это соответствие может быть
удостоверено не путем наблюдений, которые не дают
достоверного знания, а лишь путем установления непро-
тиворечивости знаний. Противоречивая идея не имеет
референта в реальном мире. Вместе с тем непротиворечи-
вость идеи гарантирует правильное описание ею реаль-
ного положения вещей.

Следуя этой рационалистической установке, Парменид
утверждал, что мысль о существовании в природе пу-
стоты, “небытия” является ложной, т. е. не соответствую-
щей действительности. Ее ложность состоит в ее внут-
ренней противоречивости. Если мы мыслим “небытие”
как нечто реальное, то оно в силу этого перестает быть
“небытием”. Идея “небытия” есть невыразимая в мыслях
идея, а поэтому ей ничто не соответствует в реальном
мире. Следуя аналогичной схеме, ученик Парменида Зе-
нон отрицал истинность идеи движения, так как эта идея

приводит к неразрешимым противоречиям — апориям
(“Дихотомия”, “Стрела”, “Ахиллес и черепаха”).

Этот вариант когерентной теории истины в несколько
модифицированном виде принимается некоторыми совре-
менными западными философами и логиками. К ним
относится, в частности, Н. Решер. Решер не отвергает
корреспондентскую теорию истины полностью, считая ее
“безусловно наилучшим образом сконструированной для
ответа на вопрос о дефиниции истины” 1. Поэтому поня-
тие истины может быть принято так, как оно опреде-
ляется в рамках этой теории, т. е. как соответствие зна-
ний действительности. Однако, поскольку эта теория
сталкивается с трудностями в вопросе о критерии
истины, она должна уступить место когерентной кон-
цепции.

Функционирование когерентной теории как опреде-
ляющей критерии истины Решер представляет себе сле-
дующим образом. Допустим, что мы имеем множество
M эмпирических высказываний. Высказывания могут быть
как-то связаны между собой. При этом ни одно из них
не обладает истинностью само по себе. Оно может быть
только кандидатом в истинные высказывания и стано-
вится таковым только относительно подмножества N тех
высказываний из множества М, между которыми сущест-
вует отношение взаимной когерентности. Цель когерент-
ной теории заключается тогда в том, чтобы отделить
истинные высказывания от неистинных. Ключ к реше-
нию этой проблемы состоит в нахождении во множестве
M подмножества N когерентных высказываний. “Канди-
даты в истины, — уточняет Решер, — квалифицируются
как истины благодаря выявлению их совместимости с как
можно большим числом других эмпирических выска-
зываний”2.

Когерентную теорию истины в ее применении к эмпи-
рическим наукам нельзя считать достойным соперником
классической теории. Она не только не преодолевает
трудностей последней, но, наоборот, усугубляет их, стал-
киваясь, в свою очередь, и с другими, неразрешимыми
для нее проблемами. Мы отметим две из них:

а) Эта теория пытается решить проблему когерент-
ности в логическом смысле. Однако проблема когерент-

1 N. Rescher. The coherence theory of truth, Oxford, 1973, p. 9.

2 Ibid., p 40.

23

ности, т. е. непротиворечивости, как логическая проблема
чрезвычайно сложна. Она разрешима только в простей-
ших случаях. Но она неразрешима в достаточно слож-
ных логических исчислениях, тем более в контексте таких
наук, как физика.

б) Когерентность рассматривается как внутреннее
свойство системы высказываний. Решер пишет: ““Коге-
рентность”, рассматриваемая в когерентной теории, ка-
сается вопроса об отношении одних высказываний к дру-
гим, но она не касается вопроса “когерентности” с реаль-
ностью или с фактами действительности” 1. Однако в
рамках такой трактовки когерентности невозможно по-
нять, каким образом непротиворечивость знаний гаранти-
рует их соответствие реальному миру. Очевидно, условие
непротиворечивости не является достаточным условием
истинности, поскольку не всякая непротиворечивая си-
стема утверждений о реальном мире соответствует реаль-
ному миру. Кроме того, это условие применительно
к естественным наукам, например к физике, не всегда
оказывается и необходимым. Противоречивость какой-
либо теории не означает автоматически ее ложности. Она
может быть показателем временных трудностей, пережи-
ваемых истинной теорией.
Итак, сторонники когерентной теории (или теорий)
истины обратились к когерентности как к способу изба-
виться от трудностей, с которыми столкнулась класси-
ческая концепция истины. Но путь, который они избрали,
сопряжен с еще большими трудностями. Более того, этот
путь, по существу, заводит в тупик2.

1.5. Прагматическая концепция истины

Гносеологические истоки прагматической концепции
истины в некотором смысле близки истокам когерентной
концепции. И первая, и вторая возникли в результате
гипертрофирования активной роли субъекта в процессе
познания. Однако они различаются акцентами, которые
они делают при обсуждении этой активности. Сторон-
ники когерентной теории усматривают значение актив-
ности субъекта в том, что чувственный опыт находится

1 N. Rescher. The coherence theory of truth, p. 32.

2 Критика некоторых вариантов когерентной теории дается
в статье Г. А. Курсанова “К оценке теории когеренции” (“Вопросы
философии”, 1967, № 8).

24

в зависимости от мышления и предстает перед субъектом
в концептуализированной форме. Активность этого рода
носит рационалистический характер. Сторонники прагма-
тизма (Ч. Пирс, У. Джемс) подчеркивают роль практи-
ческой активности в познании, которая, как они пола-
гают, исключает возможность достижения истины в клас-
сическом смысле. Важнейшей чертой их философии яв-
ляется тяготение к эмпиризму, который рассматривается
как альтернатива рационалистической созерцательности.
Верную характеристику сущности прагматической
теории истины, ее гносеологических корней дал извест-
ный польский логик и философ К. Айдукевич. С его

точки зрения, все так называемые неклассические теории
истины, включая прагматическую, усматривают сущность
истины не в соответствии с реальностью, а в соответст-
вии с “конечным критерием”. Эта установка реализуется
в прагматизме следующим образом. “Прагматизм,— пишет
К. Айдукевич,— исходит из того, что истина данного
утверждения состоит в его согласии с конечным крите-
рием. Однако этот конечный критерий, рассматриваемый
прагматизмом в его радикальной форме, есть полезность
данного утверждения для действия. Отсюда и определе-
ние, идентифицирующее данное утверждение с его по-
лезностью” 1. К концепции истины как полезности праг-
матизм приходит на основе следующего "прагматического
аргумента”: “...наши убеждения не являются независи-
мыми от нашей практической деятельности. Наши убеж-
дения влияют на наши действия, дают им направление,
указывают на средства, ведущие к достижению намечен-
ной цели. Если это влияние делает действие эффектив-
ным, обеспечивает достижение намеченной цели, то
наши убеждения являются истинными”.2

В философской литературе, посвященной прагматизму,
иногда утверждается, что прагматизм не отвергает клас-
сическую концепцию истины. Такую точку зрения вы-
сказал, в частности, Н. Решер в своих критических
замечаниях в адрес Б. Рассела. Рассел отвергал прагма-
тизм, ибо последний приводит, в частности, к следую-
щему абсурдному заключению: предложения Является
истиной то, что другие люди существуют и Полезно

1 К. Ajudukiewicz. Problems and theories of philosophy. Cambrid-
ge, 1973, p. 16. Эта книга была опубликована в Польше в 1948 г.
Здесь мы пользуемся английским ее переводом.

2 Ibid., р. 16—17.

25

верить, что другие люди существуют имеют одно и то же
значение. В ответ на это Решер указывает, что Рассел
в данном случае не проводит различия между значением
и критерием истины1. Прагматизм, по мнению Решера,
вовсе не отбрасывает классического понимания истины
как соответствия мыслей реальности и рассматривает
полезность только как критерий истины.
Мнение Решера имеет под собой определенные осно-
вания. Сторонники прагматизма иногда высказывались
в том смысле, что их философия совместима с классиче-
ской концепцией истины. Т. И. Хилл, например, пишет
об У. Джемсе: “...он неоднократно заявляет, что для
него, как и для большинства других философов, истина
есть согласие идеи и объекта”2. Это обстоятельство
объясняется популярностью классической концепции и
нежеланием прагматиков порывать со “здравым смыс-
лом”. Однако если мы будем рассматривать прагматиче-
скую концепцию истины на основе не отдельных выска-
зываний ее сторонников, а всей теории познания прагма-
тизма, то мы легко заметим ее полную противополож-
ность классической концепции.

Важно подчеркнуть, что, согласно прагматизму, по-
лезность не является ни критерием, ни коррелятом исти-
ны, понимаемой как соответствие знаний действитель-
ности. Иначе говоря, с его точки зрения, нельзя утверж-
дать, что знания, обладающие свойством полезности,
также оказываются соответствующими реальности. Реаль-
ность внешнего мира недоступна для человека, ибо чело-
век непосредственно имеет дело как раз со своей дея-
тельностью. Поэтому единственное, что он может уста-
новить,— это не соответствие знаний действительности,
а эффективность, практическую полезность знаний.
Именно полезность и есть основная ценность челове-
ческих знаний, которая достойна именоваться исти-
ной 3.

Прагматизм в его первоначальном варианте сошел со
сцены. Но это не значит, что прагматическая концепция
истины является лишь достоянием истории. В настоящее
время имеются теории, которые можно рассматривать как

1 N. Rиscher. The coherence theory of truth, p. 12.

2 Т. И. Хилл. Современные теории познания. M., 1965, стр. 292.

3 Обстоятельный критический анализ взглядов основополож-
ников прагматизма — Пирса, Джемса — приводится в кн.: А. С. Бо-
гомолов. Буржуазная философия США XX века, М., 1974,

26

продолжение и развитие прагматизма. Сюда относится
прежде всего операционализм — философия, созданная
американским физиком и методологом науки П. Бридж-
меном.

Основной философской проблемой, с которой имеет
дело операционализм, является не проблема истины,
а проблема значения. Бриджмен подверг критике класси-
ческую теорию значения, согласно которой термину соот-
ветствует референт — вещь или ее свойства. По его мне-
нию, содержание понятий определяется не свойствами
вещей, а операциями по применению этих понятий.
Основная идея операционального анализа заключается,
по Бриджмену, в следующем: “Мы не знаем значения
понятия до тех пор, пока не определим операции, кото-
рые используются нами или нашими коллегами по при-
менению этого понятия в некоторой конкретной ситуа-
ции” 1. Из этого требования вытекает и ограничение,
накладываемое операционализмом на использование на-
учных понятий. В том случае, когда мы не в состоя-
нии указать операции с понятиями, последние носят бес-
содержательный характер и подлежат исключению из
научного исследования.

Но операционализм не обходит, да и не может обойти
вопрос об истине. Правда, здесь проблема истины скры-
вается за вывеской проблемы существования. Это соз-
дает видимость того, что в операционализме самостоя-
тельной проблемы истины нет.

Тенденция свести вопрос об истине к вопросу о су-
ществовании получила развитие не только в операциона-
лизме. Она связана с именем Ф. Рамсея, который считал,
что предложение “Р — истинно” эквивалентно Р, а пред-
ложение “Р — ложно” — не-Р. Так, утверждение “Являет-
ся истиной то, что Цезарь был убит”, по Рамсею, равно-
значно тому, что Цезарь был убит. При этом понятие
истины в семантическом смысле считается излишним и
подлежит элиминации. Такой же точки зрения на истину
придерживаются Стросон и Айер.

Для Бриджмена так же, как для Рамсея, утвержде-
ние “Р — истинно” эквивалентно Р. Но Бриджмен, в от-
личие от Рамсея, вводит специальный критерий

1 P. W. Bndgman. The nature of some of our physical concepts.
N. Y, 1952, p. 7.

27

существования. С точки зрения этого критерия существует
лишь то, что приводит к практическому успеху. Бридж-
мен пишет: “На вопрос о том, как мы узнаем об эффек-
тивности конкретного понятия, имеется только один
ответ. Это ответ опыта. Понятия эффективны потому, что
мы оперируем ими, а они работают. Мы используем по-
нятие во всех возможных ситуациях и, если при этом
никогда не приходим к ошибкам, начинаем чувствовать
его надежность и придаем ему статус “существующе-
го”” 1. Нетрудно заметить, что здесь воспроизводится
джемсовская концепция истины — с той лишь поправкой,
что проблема истины выступает под обличием проблемы
существования.

О том, что принесла науке прагматическая концепция
истины, можно судить по выводам, вытекающим из
бриджменовского операционализма применительно к
фундаментальным физическим теориям, например к об-
щей теории относительности. Бриджмен утверждал, что
общая теория относительности не имеет физического
смысла и, следовательно, неистинна, поскольку она поль-
зуется неоперациональными понятиями, такими, как то-
чечные события, ковариантные законы (т. е. законы,
справедливые для произвольных систем координат), гео-
метризованное гравитационное поле, которому придается
статус объективной реальности, и т. д. Операционалист-
ское требование содержательности, а значит, и истин-
ности приводит не только к отказу от общей теории от-
носительности. Оно в значительной мере обедняет всю
физику. По существу, операционализм требует элимина-
ции абстрактных систем, которые играют в современной
физике важную роль. Физическая теория рассматривает-
ся им как сооружение, состоящее не из многих этажей
физических абстракций, а лишь из понятий и суждений,
непосредственно связанных с опытом. Такому представ-
лению о науке не соответствует не только общая теория
относительности, но вообще любая достаточно развитая
физическая теория. Прагматизм, суливший сделать науку
более “реалистической”, избавить ее от химер умозри-
тельных ,спекуляций, оказывается, таким образом, кон-
цепцией, создающей для нее серьезную угрозу.

1 P. W. Bridgman.. The nature of physical theory. Princeton, 1936,
p. 51.

28

1.0. Семантическая теория истины Тарского

Когерентная, прагматическая и другие близкие им
теории истины являются альтернативами классической
концепции, призванными заменить ее. Совершенно иной
характер носит так называемая семантическая теория
истины А. Тарского, цель которой заключается не в опро-
вержении классической концепции, а в ее рационали-
зации.

Теория Тарского — это не философская, а логическая
теория. Однако в силу специфичности предмета, с кото-
рым она имеет дело, значение данной теории вышло да-
леко за рамки логики. После ее создания возник целый
ряд вопросов, касающихся возможности ее применения
для решения проблем истины, которые были поставлены
теорией познания. Мы коснемся теории Тарского глав-
ным образом с этой точки зрения.

Основная цель рассматриваемой теории заключалась
в стремлении преодолеть уже упоминавшийся парадокс
лжеца, который представлялся Тарскому серьезным логи-
ческим противоречием в учении об истине. Он полагал,
что всякая реконструкция классической теории должна
удовлетворять двум требованиям — материальной аде-
кватности и формальной непротиворечивости. Сущность
материальной адекватности заключается в том, что лю-
бая реконструированная формулировка понятия истины
должна соответствовать аристотелевскому ее опреде-
лению.

Стремясь к более ясному выражению требования ма-
териальной адекватности, Тарский уточняет аристотелев-
скую дефиницию истины. Пусть у нас имеется предложе-
ние, в истинности которого мы не сомневаемся, напри-
мер: “Снег бел”. Что имеется в виду, когда мы говорим
о том, что данное предложение является истинным? Сог-
ласно аристотелевскому определению, данное предло-
жение истинно в том случае, если снег действительно
бел.

Чтобы провести различие между предложением, ко-
торое утверждает нечто, и самим нечто, выраженным
в данном предложении, Тарский использует следующий
прием, разработанный в логике. Предложение можно рас-
сматривать с двоякой точки зрения: как собственное имя
и в аспекте его содержания. В логике этот двоякий под-
ход к предложению соответствует различию между

29

упоминанием и использованием терминов. Во-первых,
предложения нечто говорят об объектах мира. Во-вторых,
они же могут упоминаться, что эквивалентно рассмотре-
нию их как собственных имен. Чтобы подчеркнуть это раз-
личие, в том случае, когда речь идет об упоминании
предложения, оно заключается в кавычки, а тогда, когда
речь идет об использовании предложения, оно записы-
вается без кавычек.
С учетом сказанного выше аристотелевское определе-
ние истины применительно к конкретному примеру —
предложению “Снег бел” — может быть записано сле-
дующим образом:

“Снег бел” — истинно, если и только если снег бел.

На первый взгляд может показаться, что данное опре-
деление тавтологично. В действительности это не так.
В левой и в правой частях определения предложение
“Снег бел” выступает в двух разных функциях. В левой
части оно фигурирует как свое собственное имя, в пра-
вой — как выражение своего содержания.

Изложенная процедура может быть обобщена. До-
пустим, у нас есть предложение Р. Аристотелевская
дефиниция истины с учетом уточнений, сделанных
Тарским, записывается тогда в виде следующего выра-
жения:

“Р” — истинно, если и только если Р.

Тарский считает, что любая рационализированная
форма понятия истины должна иметь именно такое выра-
жение. Только в этом случае мы можем сказать, что наше
определение соответствует классическому пониманию
истины, т. е. материально адекватно.

Однако все это еще не является достаточным усло-
вием удовлетворительного определения понятия истины.
Классическое определение, отвечающее подобному тре-
бованию, может привести к логическим противоречиям.
Действительно, если вместо P ввести самореферентное
высказывание, утверждающее свою собственную ложь,
мы придем к парадоксу лжеца. Удовлетворительное
определение должно быть свободно от этого противо-
речия.

Причины парадокса лжеца коренятся в некоторых
особенностях, присущих естественному языку, на кото-
ром базируется классическое понятие истины. Этот язык
формируется и развивается как средство выражения всех
знаний человека: знаний о внешнем мире, знаний о зна-

30

ниях, знаний об отношении знаний к внешнему миру. Он
включает в себя лингвистические объекты, обозначаю-
щие предметы внешнего мира, имена этих лингвистиче-
ских объектов и характеристики семантических отноше-
ний, в том числе и термин “истина”. Словарь и синтаксис
естественного языка оказываются такими, что они дают
возможность образовывать самореферентные высказыва-
ния, что, в конечном счете, и приводит к парадоксу
лжеца.

Чтобы преодолеть парадокс лжеца и сделать опреде-
ление истины логически непротиворечивым, необходимо,
по мнению Тарского, перейти от естественного к форма-
лизованному языку. Последний должен включать опре-
деленный словарь и строгие синтаксические правила со-
ставления “правильных” выражений из слов, перечислен-
ных в словаре. При этом он должен быть построен таким
образом, чтобы в него не входили имена предложений и
термины, характеризующие семантические отношения.
Иначе говоря, в рамках формализованного языка нельзя
обсуждать семантику этого языка и, в частности, вопрос
об его истинности. В целях обсуждения истинности вы-
ражений данного формализованного языка необходим
особый метаязык. По отношению к этому особому языку
формализованный язык выступает в качестве объектного
языка.

Метаязык существенно богаче объектного языка. Он
включает в себя три элемента.

Во-первых, в него входит весь объектный язык. По-
скольку объектный язык носит формализованный харак-
тер, а метаязык является содержательным, обычно гово-
рят, что объектный язык переводится в метаязык. Это
дает возможность обсуждать на уровне метаязыка все те
факты, которые обсуждаются в рамках объектного языка.
Во-вторых, метаязык включает имена лингвистических
выражений объектного языка. В-третьих, он содержит
термины, обозначающие семантические отношения, такие,
как “х соответствует фактам” или “х является истин-
ным”. Благодаря этому на метаязыке, который Тарский
называет семантическим метаязыком, может быть сфор-
мулировано понятие истины для объектного языка. Так,
для любого конкретного предложения P объектного
языка l0 можно сформулировать метаязыковую дефини-
цию, имеющую следующую форму:

31

“Р” истинно в объектном языке L0, если и только еслиР1.

Основной результат, полученный Тарским, заключает-
ся в доказательстве невозможности логически непротиво-
речивого обсуждения проблем семантики, включая проб-

лему истинности высказываний данного языка, в рамках
самого этого языка. Проблема истины может быть логи-
чески корректно поставлена и решена лишь в рамках

метаязыка. А каковы возможности обсуждения семан-
тики самого метаязыка? Для этого необходимо формали-
зовать данный метаязык и построить для него новый
язык — метаметаязык. Такая процедура (в принципе
ничем не ограниченная) указывает на известную отно-
сительность различий между семантикой и синтаксисом.
Поппер следующим образом характеризует этот момент:
“Термины, семантические в отношении к объектному
языку, в рамках метаязыка как такового могут иметь та-
кой же статус, как и его морфологические или синтакси-
ческие термины. Таким образом, семантика объектного
языка Ln может быть частью синтаксиса метаязыка более
высокого порядка (скажем, Ln+1)... Это равносильно ре-
дукции семантики Ln к синтаксису Ln+1”2.

Какое значение имеет теория Тарского для решения
проблемы истины? На этот счет существуют различные
мнения. Например, Поппер считает, что эта теория имеет
не только логическое, но и общефилософское значение
и что с ней связано возрождение корреспондентской тео-
рии истины. Он, в частности, пишет: “Величайшее дости-
жение Тарского и реальное значение его теории для фи-
лософии эмпирических наук состоят... в том, что он реа-
билитировал корреспондентскую теорию абсолютной, или
объективной, истины, которая показала, что мы вполне
можем использовать интуитивную идею истины как соот-
ветствия фактам” 3.

1 Тарский предложил также и общее определение истины,
обсуждение которого выходит за рамки данной работы. Общее
определение понятия истины идентично, по Тарскому, понятию
выполнимости формул в исчислении классов. Оно формулируется
следующим образом: P является истинным предложением, если и
только если оно выполняется каждой бесконечной последователь-
ностью классов. A. Tarski. The concept of truth in formalized lan-
guages. — “Logic, semantics and metamathematics”. Oxford, 1956,
p. 195.

2 К Popper. Objective knowledge. Oxford, 1972, p. 327.

3 K. Popper. Conjectures and refutations. L., 1963, p. 223.

32

Значительно более сдержанным и даже критическим
является отношение к теории Тарского других зарубеж-
ных философов — М. Блэка, Д. Мэкки, Д. О'Коннора.
Так, Д. О'Коннор замечает, что, “хотя семантическая те-
ория истины является классическим достижением фор-
мальной семантики, она не имеет отношения к проблеме
эмпирической истины в естественных языках” 1.

Сдержанная оценка теории Тарского и сомнения от-
носительно возможности ее экстраполяции имеют под
собой основания. Теория Тарского предполагает создание
искусственного формализованного языка. Таким языком
может быть развитое Тарским исчисление классов. Но
наиболее важные проблемы, с которыми столкнулась
классическая теория истины, возникли в рамках естест-
венных наук, пользующихся не формализованным, а есте-
ственным языком. Значение теории Тарского для решения
этих проблем далеко не очевидно.

Сам Тарский связывал значение своей теории для
решения проблемы истины в естественных науках с тем,
что языки этих наук могут быть формализованы. “Фор-
мализованные языки полностью адекватны, — писал он, —
для представления структуры логических и математиче-
ских теорий. Я не вижу никаких оснований, почему бы
их нельзя было приспособить для использования и в дру-
гих научных дисциплинах, в частности для развития
теоретических разделов эмпирических наук”2. По его
мнению, формализация языков естественных наук авто-
матически обусловливает применимость к ним семантиче-
ской теории истины.

Однако попытки применить теорию Тарского в естест-
венных науках сталкиваются с серьезными трудностями.
Дело в том, что предложения естественных нayк имеют
приближенный характер. Вместе с тем теория Тарского,
использующая строгий логический аппарат, требует
жесткого противопоставления истины и лжи и, по су-
ществу, исключает понятие приближенной истины.

В отличие от Тарского Поппер считает, что семанти-
ческая теория истины применима не только к формали-
зованным, но и к естественным языкам. Он, в частности,
пишет: “Точка зрения, что теория Тарского применима
только к формализованным языкам, является ошибочной.

1 D. O'Connor. The correspondence theory of truth, p. 111.

2 А. Тарский. Истина и доказательство. — “Вопросы филосо-
фии”, 1972, № 8, стр. 140.

33

Она применима к любому самосогласованному языку и,
в большей или меньшей степени, к “естественному”
языку” 1. Такая оценка возможностей применения теории
Тарского представляется по меньшей мере странной.
Ведь эта теория не сводится к простой экспликации ари-
стотелевского определения истины в виде схемы: “Р” —
истинно, если и только если Р. Сама по себе эта схема
может выражать просто условие материальной адекват-
ности, которому должна удовлетворять корреспондент-
ская теория истины. Теория Тарского, собственно говоря,
и начинается с формализации объектного языка и по-
строения для него такого языка, в рамках которого
можно было бы сформулировать материально адекватное
определение истины. Попперовская переоценка возмож-
ностей этой теории связана, очевидно, с его своеобразным
(и при этом ошибочным) пониманием выражения “тео-
рия Тарского”.

Философы, придающие теории Тарского универсаль-
ный статус, видят ее достоинство в том, что она по-
зволяет исключить парадокс лжеца и логически непро-
тиворечиво оперировать понятием “истина”. Однако так
ли уж важна непротиворечивость, если речь идет о есте-
ственных языках? Некоторые философы склонны дать на
этот вопрос отрицательный ответ. О'Коннор в этой связи
пишет: “Тарский придает большое значение тому факту,
что естественные языки, являющиеся “семантически
замкнутыми”, могут порождать парадоксы... Но почему
философ должен страшиться этого, если он имеет дело
с проблемой истины в естественных науках? Конечно,
для формального языка скрытый источник противоречий
является очень серьезным недостатком. Ибо... если в фор-
мальной системе имеется противоречие, любое высказы-
вание может быть в ней доказано. Формальная система,
в которой все может быть доказано, очевидно, просто
бесполезна. По этой и другим причинам важно сделать
так, чтобы формальный язык был свободен от противо-
речий. Но естественный язык, который не имеет явно
сформулированных правил, определяющих, что является
и что не является правильно построенной формулой
языка, не имеет строгих правил вывода... не подчинен
необходимости исключения противоречий любой ценой.
В естественном языке парадоксы и противоречия просто

1 К. Popper. Conjectures and refutations, p. 223.

34

курьезны, тогда как в формальном языке они серьезный
недостаток” 1. С этим мнением трудно не согласиться.

Но даже если допустить, что формализация языка
естественных наук осуществлена и что все трудности
остались позади, мы и тогда не добьемся решения тех
проблем, с которыми столкнулась классическая концеп-
ция истины. Строгость теории Тарского имеет своей обо-
ротной стороной бедность содержания. По существу, она
добивается только одного — логически непротиворечивого
определения понятия истины. Однако теория истины не
исчерпывается одной лишь проблемой определения поня-
тия истины. Она включает в себя целый комплекс проб-
лем - проблему критерия истины, вопрос о соотношении
истины и конвенций, проблему механизма отображения

в структуре мышления структуры реальности и др. Все
эти проблемы выпадают из поля зрения теории Тарского.

Конечно, все это не следует считать недостатком теории
Тарского как чисто логической теории. Все это указывает
лишь на неправомерность неограниченной ее экстраполя-
ции, на недопустимость попыток представить ее как уни-
версальную теорию истины. Вместе с тем обнаружившаяся
невозможность решения гносеологических проблем истины
средствами одной лишь формальной логики заставляет
вновь обратиться к философской теории истины.

§ 2. Диалектико-материалистическая концепция истины

2.1. Классическая концепция истины
и диалектический материализм

В каком, отношении находится классическая концеп-
ция истины к диалектическому материализму? В самом
общем виде ответ на этот вопрос можно сформулировать
следующим образом: диалектико-материалистическое
учение об истине является преемником классической
концепции истины и вместе с тем представляет собой
качественно новый этап в ее развитии.

Классическое понятие истины в снятом виде содер-
жится в диалектико-материалистической трактовке объ-
ективной истины как знания, соответствующего объек-
тивному миру. Как отмечает Г. Д. Левин, этот момент

1 D. O'Connor. The correspondence theory of truth, p. 103.

2* 35

отражен практически во всех определениях истины, кото-
рые приводятся в советской философской литературе1.
Проанализировав работы советских философов, он под-
разделяет имеющиеся в них определения истины на че-
тыре группы. В первую группу входят определения, ха-
рактеризующие истину через понятие соответствия. Ко
второй группе относятся определения, в которых поня-
тие соответствия в той или иной форме уточняется на
основе понятий отражения, адекватности, изоморфизма,
гомоморфизма. В определениях третьей группы указыва-
ется, что истина представляет собой не просто знание,
соответствующее действительности, но знание, облада-
ющее рядом других дополнительных признаков — причин-
ной обусловленностью, предметом, практической обосно-
ванностью и т. д. К четвертой группе принадлежат
определения, характеризующие истину как “правильное”
отражение действительности. Определения этого рода
носят тавтологический характер и выполняют не науч-
ную, а педагогическую функцию.

Нам хотелось бы подчеркнуть связь диалектико-мате-
риалистической теории истины не вообще с корреспон-
дентскими теориями, а с классической концепцией
истины, причем с материалистическим ее вариантом. Как
уже отмечалось выше, в западной философии между по-
нятиями классическая “теория” и “корреспондентская
теория” часто ставится знак равенства. В этом мы могли
убедиться из приведенных фрагментов работ О'Коннора,
Поппера и др. Однако эти понятия, строго говоря, не
совпадают.

То, что в зарубежной литературе обычно называют
корреспондентской теорией истины, представляет собой
просто схему определения понятия истины. Согласно
этой схеме, если х соответствует некоторому y, то х явля-
ется истинным, или символически: Cxy→Tx. Здесь х и у
представляют собой предложения, С - оператор соответ-
ствия, а Т — предикат истинности.

Такая схема является чрезвычайно общей. Она не оп-
ределяет характера отношения соответствия, которое мо-
жет быть самым различным. Мы можем допустить, на-
пример, что х — это некоторое предложение, а у — то,
что утверждается х. В таком случае С — это семантиче-

1 См. Г. Д. Левин Теория соответствия и марксистская кон
цепция истины. — “Практика и познание”. М., 1973,

36

ское отношение, а Т — истину в семантическом, а следо-
вательно, и в классическом смысле. Но можно также
допустить, что х — это предложение, вопрос об истинно-
сти которого обсуждается, а у — другое предложение,
представляющее формулировку некоторого принципа, на-
пример принципа экономии мышления. В этом случае С
выражает согласованность х с у. В результате получается
вариант когерентной теории истины, известной под на-
званием концепции экономии мышления Маха: истинно
то, что соответствует требованию экономной формули-
ровки мысли.

Приведенные примеры свидетельствуют о том, что
если схему Cxy→Tx рассматривать как выражение суще-
ства корреспондентских теорий, то последние могут быть
не только семантическими, но и синтаксическими, т. е.
определяющими истину не через семантическое отноше-
ние предложения к его содержанию, а через соответствие
одного предложения другому, через их согласованность.
Но даже и семантические теории могут существенно раз-
личаться между собой. Скажем, возможна следующая
классификация корреспондентских теорий семантиче-
ского типа:

а) нестрого корреспондентские и нестрого семантиче-
ские;

б) строго корреспондентские и нестрого семантиче-
ские;

в) строго корреспондентские и строго семантические;

г) нестрого корреспондентские и строго семантиче-
ские 1.

Эта классификация включает самые разнородные, под-
час противоположные, концепции истины.

Таким образом, квалификация истины как соответст-
вия мало что говорит о ее содержании, а причисление
теории истины к теории соответствия (или корреспон-
дентской теории) подчас не раскрывает ее сущности. По-
этому в рамках диалектико-материалистического подхода
недостаточно просто констатировать корреспондентский
характер истины, необходимо указать на ее связь с клас-
сической концепцией истины, которая рассматривает
истину как семантическое понятие и трактует соответст-
вие в смысле воспроизведения действительности.

1 “Readings in semantics”. Urbana, Chicago, London, 1974,
p. 66З.

37

Связь диалектико-материалистической теории истины
с классической концепцией является одним из проявле-
ний отношения диалектического материализма к фило-
софскому наследию прошлого. Классическая концепция
истины представляет собой одно из величайших дости-
жений философской мысли. Она аккумулировала много-
вековой опыт человеческого познания, развития науки.
И то обстоятельство, что диалектический материализм
развивает эту концепцию, свидетельствует как раз
в пользу того, что он выступает в качестве преемника
лучших традиций научной и философской мысли.

Установление связи диалектико-материалистической
концепции истины с классической концепцией представ-
ляется важным и с другой точки зрения. Классическая
концепция истины в том ее виде, в каком она разви-
валась в домарксистской философии, столкнулась с серь-
езными трудностями. Эти трудности оказались неразреши-
мыми для философии прошлого. Современная буржуаз-
ная философия в лице ведущих своих направлений “уст-
ранила” эти трудности путем отказа от классической
концепции. Именно это и составляет сущность всевоз-
можных “неклассических” теорий истины — когерентной,
прагматической, конвенционалистской. Рассмотрение
классической концепции истины в связи с диалектиче-
ским материализмом показывает, что трудности, с кото-
рыми столкнулась эта концепция, вовсе не требуют от-
каза от нее. Они могут быть успешно преодолены, но
достичь этого можно лишь при углублении классического
понятия истины, его развития на основе диалектико-ма-
териалистической теории познания.

2.2. Объективность истины

Дальнейшее развитие диалектическим материализ-
мом классической концепции истины состоит прежде
всего в обосновании объективности истины. В. И. Ленин
указывал, что понятие объективной истины характери-
зует такое содержание человеческих представлений, ко-
торое не зависит от субъекта, не зависит ни от человека,
ни от человечества 1. Это не означает, что объективная
истина является элементом объективного мира. Характе-
ризуя человеческие знания, она проявляется в субъек-

1 См. В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 18, стр. 123.

38

тивной форме. Но она характеризует человеческие знания
не с точки зрения этой субъективной формы, а с точки
зрения их объективного содержания. Объективную истину
можно определить как содержание человеческих знаний,
которое соответствует объективному миру, т. е. воспроиз-
водит его. Именно в силу этого обстоятельства объектив-
ная истина не зависит от субъекта.

Что же, собственно говоря, нового дает понятие объ-
ективной истины по сравнению с классической концеп-
цией истины? Не содержится ли основной смысл понятия
объективности истины в трактовке истины как соответ-
ствия знаний фактам? Поппер без каких-либо оговорок
называет классическую концепцию истины теорией объ-
ективной истины. Поводом для такого рода квалифика-
ции классической концепции истины служит то, что аль-
тернативные ей теории — когерентная, прагматическая и
др. — носят явно выраженный субъективистский харак-
тер. В отличие от них классическая концепция понимает
под истиной нечто, не зависящее от субъективной точки
зрения, и именно поэтому она может считаться теорией
объективной истины. “Это можно извлечь, — пишет Поп-
пер, — из того факта, что она позволяет сделать нам сле-
дующие утверждения: теория может быть истинной, если
даже никто не верит в нее и если даже мы не имеем ни-
каких оснований для ее признания и для веры в то, что
она является истинной” 1.

Здесь следует отметить, что признание соответствия
знаний фактам еще не эквивалентно признанию их соот-
ветствия объективному миру. Нужно иметь в виду сле-
дующие два обстоятельства. Во-первых, то, что ученые
обычно называют фактом, представляет собой не элемент
объективного мира, а определенный вид нашего знания
о нем. Соответствие некоторого теоретического предло-
жения эмпирическому факту — это отношение, которое
реализуется в рамках системы знаний. Судить об объек-
тивной истинности предложения, соответствующего фак-
там, можно лишь на основе нетривиального анализа фак-
тов под углом зрения их отношения к объективному
миру и материалистической интерпретации этого отно-
шения. Во-вторых, признание истиной соответствия
утверждений фактам само по себе еще не устраняет
субъективизма. Иллюстрацией этого может служить

1 К. Popper. Conjectures and refutations, p. 225.

39

корреспондентская теория истины Л. Витгенштейна, ко-
торая была развита на основе солипсистской философии.

Важнейшей особенностью диалектико-материалисти-
ческого учения об истине является то, что оно вводит по-
нятие объективной реальности, которая рассматривается
как референт истины. Диалектический материализм ут-
верждает, что человек в своей познавательной деятель-
ности способен установить связь логических конструк-
ций не просто с миром ощущений, а с лежащим вне его
объективным миром. Эта идея является основопола-
гающей для дпалектико-материалистического учения об
истине.

Мысль о том, что истина — это знание, соответствую-
щее объективному миру, может показаться не новой и
к тому же весьма элементарной. Она действительна не
нова в том смысле, что попытки ввести понятие объек-
тивной истины встречались задолго до диалектического
материализма. Однако эти попытки не привели к созда-
нию логически стройной концепции объективной истины.
И это связано со сложностью проблемы отображения
объективного мира в системе знания.

В прошлом идея объективности истины развивалась
преимущественно домарксовским материализмом. Его
представители считали, что истинное знание есть знание,
полученное без учета влияния познавательного процесса.
Но эта концепция истины оказалась неудовлетворитель-
ной в силу того, что не учитывала всей сложности про-
цесса познания. Отождествляя истину с отображением
объективного мира в его “чистом” виде, она не учиты-
вала или игнорировала тот факт, что в реальном позна-
нии человек имеет дело не просто с объективным миром
“самим по себе”, а с миром, заданным через ощущения
и понятия. При этом ощущения и понятия лишь частич-
но обусловлены отображаемыми ими объектами. Они ха-
рактеризуются субъективной формой, зависящей от
структуры органов чувств и мышления.

В отличие от материалистов прошлого некоторые
представители идеализма и агностицизма сделали упор
на субъективную форму познания, которую они интер-
претировали как непреодолимое препятствие на пути
к достижению объективной истины. Эта линия критики
понятия объективной истины, у истоков которой стояли
Беркли, Юм, Кант, в новейшее время нашла поддержку
у неопозитивистов. Неопозитивисты так же, как и их

40

предшественники, избрали главным объектом своей кри-
тики понятие объективной реальности, которое является
предпосылкой понятия объективной истины. Правда,
в отличие от крайних субъективных идеалистов, неопо-
зитивисты допустили существование объективного мира.
Однако тезис о существовании этого мира не является,
с их точки зрения, научным утверждением, ибо всякое
такое утверждение должно опираться на опыт и допу-
скать эмпирическую проверку. Понятие же объективной
реальности — это понятие о трансцендентной сущности,
которая по определьнию находится вне опыта и поэтому
не может им контролироваться. Тезис о существовании
объективного мира выражает лишь метафизическую
веру людей. Только в рамках метафизики человек
вправе пользоваться понятием объективной реаль-
ности.

Отказ от понятия объективной реальности и вместе
с тем от понятия объективной истины имел роковые по-
следствия для классической концепции истины. В самом
деле, если понятие объективной реальности устраняется
из научного познания, то какой же реальности соответ-
ствует истинное знание? Неопозитивисты отвечали: не-
посредственной чувственно заданной реальности. Однако
“реальность” такого рода является концептуализирован-
ной, т. е. зависящей от мышления человека. Уяснение
этого обстоятельства приводит в таком случае к откззу
от классической концепции истины как соответствия
знаний действительности. Как уже упоминалось, неопози-
тивист Нейрат пришел к выводу, что истина является
не односторонним соответствием теоретических предложе-
ний предложениям о чувственных восприятиях, а свой-
ством взаимной согласованности этих двух типов пред-
ложений.

Некоторые современные западные философы пони-
мают ту роль, которую играет понятие объективной ре-
альности в обосновании классической концепции истины.
Они вполне справедливо считают, что классическое по-
нятие истины может быть сохранено только в форме по-
нятия объективной истины. Однако незнание диалектики
или игнорирование ее обрекают попытки восстановления
понятия объективной истины на неудачу. Самое боль-
шее, чего добиваются эти философы — это возврата к со-
зерцательной трактовке объективной истины домарксов-

41

ского материализма. В этом отношении весьма примеча-
телен пример английского философа О'Коннора.

О'Коннор в уже упоминавшейся нами книге “Коррес-
пондентская теория истины” указывает, что классиче-
ская концепция сталкивается с фундаментальной труд-
ностью, заключающейся в том, что факты, являющиеся
основой истины, суть не реальность сама по себе, а не-
что, зависящее от нашей концептуализации. Он считает,
что указанная трудность может быть преодолена, если
будет принята гипотеза, вводящая в рассмотрение поня-
тие объективной реальности. Согласно этой гипотезе,
теория истины должна учитывать следующие компо-
ненты:

A. Статус рерум (действительность сама по себе).

B. Вещи и их свойства, ситуации, события в их кон-
цептуализированной форме.

C. Эмпирические утверждения.

Связи между А и В представляют собой познаватель-
ные процессы формирования ощущений, восприятий и
понятий. В является селективно протекающей и редак-
торской версией статуса рерума, С — селективно проте-
кающей и редакторской версией В. Истинностное отно-
шение связывает С с А.

О'Коннор отвергает точку зрения Остина, который
рассматривает истину как результат семантической кон-
венции, и подчеркивает, что, хотя предложения, выра-
жающие истину, и предполагают семантические конвен-
ции, они, однако, “не ответственны” за истину. Задача
этих конвенций заключается в том, чтобы объяснить
значение, которое является необходимым условием для
истины (так же как для лжи). Но если какие-либо ут-
верждения истинны — и мы знаем, какие именно, — то
должны быть черты статуса рерума, которые передаются
утверждениям таким путем, что мы можем использовать
их как надежные заменители статуса рерума.

Язык, по мнению О'Коннора, должен быть в некото-
ром смысле заслуживающей доверия картой или моделью
неконцептуализированного мира. И если х является
моделью или картой у, то х должно обладать некото-
рыми структурными чертами у. “Схема гипотез... обла-
дает такими структурными чертами статуса рерума, ко-
торые передаются концептуально и лингвистически.
Именно наличие этих черт зависит в первую очередь от

42

нашего сенсорного аппарата и наших способностей кон-
цептуализации” 1.

На фоне идеалистических концепций истины и напа-
док на учение об объективной истине, столь характерных
для современной буржуазной философии, работа О'Кон-
нора выступает как прогрессивное явление. Ее пафос —
в защите классической концепции истины, причем в ма-
териалистическом ее варианте. Однако следует признать,
что позиция О'Коннора страдает недостатками и уязвима
для идеалистической критики. Она очень напоминает
позиции, которые занимали в вопросе об истине предста-
вители старого, созерцательного материализма. Одним из
недостатков концепции О'Коннора является то, что
ключевые понятия и принципы материализма здесь не
обосновываются, а просто декларируются и принимаются
в форме гипотез. Так, необходимость гипотезы объектив-
ной реальности объясняется им лишь ссылкой на то, что
такого рода гипотеза позволяет преодолеть возможное
“сползание” на точку зрения когерентной теории истины
и сохранить классическую концепцию истины.

Совершенно иным является подход к проблеме объек-
тивности истины, который развивается на основе диалек-
тического материализма. Диалектический материализм
видит путь реабилитации понятия объективной истины
не в возврате к созерцательным концепциям домарксов-
ского материализма, а в развитии этого понятия на ос-
нове диалектики. Важнейшей чертой диалектического
подхода к проблеме объективности истины является рас-
смотрение объективной истины в связи с общественно-
исторической практикой.

Категория практики дает возможность понять, чем
именно обусловлена необходимость объективно-истин-
ного знания и в чем заключается механизм его форми-
рования. Роль практики как фактора, соединяющего и
сопоставляющего человеческие знания с объективным
миром, проявляется в том, что она выступает, с одной
стороны, как материальная деятельность, формирующая
объективный предмет познания путем выявления и выде-
ления определенных свойств объективного мира, а с дру-
гой — как деятельность, формирующая субъект познания

Важнейшей особенностью диалектического материа-
лизма является совершенно новое понимание объектив-

1 D. O'Connor. The correspondence theory of truth, p. 131.

43

ного предмета знания, которому соответствуют истинные
утверждения. Для диалектического материализма
реальный предмет знания — это не объективный мир “сам
по себе”, а объективный мир, заданный через практику
О качестве вещей, предметов материального мира, о том,
что они собой представляют, можно судить лишь по тем
свойствам, в которых эти качества проявляются. Но
свойства данного предмета можно выявить через его вза-
имодействие с другими предметами. Причем от харак-
тера этого взаимодействия зависит то, какие именно
свойства предмета выявляются. Заданность предметов
материального мира через практику определяется теми
свойствами, которые выявлены через систему взаимодей-
ствий, организованных посредством материальной дея-
тельности человека. Именно эти свойства и составляют
сформированный практикой предмет наших утвержде-
ний о внешнем мире, предмет объективной истины.

Выявление у предметов материального мира лишь
определенного числа свойств, которые и становятся пред-
метом знания, означает в известном смысле изменение
этих предметов. Они перестают быть предметами, суще-
ствующими “сами по себе”. Однако практическая их за-
данность не лишает их свойства объективности. Это лишь
делает объективность относительной к определенному
уровню практики, относительной в том смысле, что пос-
редством практики исторически определенного периода
оказывается возможным выявить определенный набор
свойств природы и сформировать исторически определен-
ный предмет научного познания.

Практика “ответственна” не только за предмет, но и
за субъект познания. Логические категории не являются
произвольным изобретением человеческого рассудка.
Они сформировались на основе практической деятельно-
сти и выступают отражением практики. Практика сы-
грала важную роль в формировании не только логиче-
ского аппарата, но и ощущений человека. Хоая ощуще-
ния возникли в ходе биологической эволюции, их
концептуальный компонент можно рассматривать как ре-
зультат социальной эволюции.

Приспособленность субъекта к практике не означает
его отрыва от объективного мира. Активно воздействуя
на объективный мир своей материальной деятельностью,
человек не только видоизменяет этот мир, но вместе
с тем подчиняет свою деятельность законам объектив

44

ного мира. В силу этого человеческая практика не может
рассматриваться как чисто субъективная человеческая
деятельность. Она заключает в себе объективное содер-
жание, выявляет и выражает свойства объективного
мира. Соответствие практике означает поэтому соответ-
ствие объективному миру.

С учетом вышеизложенного можно предложить сле-
дующую альтернативу схеме Д. О'Коннора, вытекающую
из диалектико-материалистической теории познания:

1. Объективный мир “в себе” (статус рерум).

2 Объективный предмет познания, заданный через
практику.

Субъект познания, сформированный на основе
практики.
Конструктивно построенные логические формы —
утверждения теории.

Истина представляет собой отношение (4) к (2).
Знания, имеющие форму высказываний, теорий, явля-
ются истинными, если они соответствуют объективному
миру, но не объективному миру самому по себе, как его
представляли домарксовские материалисты, а тем его
свойствам, которые выявлены практикой данной истори-
ческой эпохи. Именно это отношение и определяет со-
держание объективной истины в диалектико-материали-
стическом ее понимании.

Итак, (только понятие объективной истины, основан-
ное на введении в теорию познания понятия объективной
реальности, дает возможность последовательно развить
классическую концепцию истины. Любое отступление от
понятия объективности истины, состоящее в исключении
из познавательного процесса объективной реальности,
ведет к ревизии классической концепции истины и к ее
замене альтернативными концепциями — когерентной,
прагматической, конвенционалистской теориями. Ho само
понятие объективной истины может быть сохранено и обос-
новано только в рамках диалектического подхода, рассмат-
ривающего процесс познания в связи с общественно-исто-
рической практикой.

2.3. Относительность и абсолютность истины

В. И. Ленин, критикуя взгляды махиста Богданова
на истину, отмечал, что тот смешивает два разных во-
проса: “..1) существует ли объективная истина, т. е.

45

может ли в человеческих представлениях быть такое со-
держание, которое не зависит от субъекта, не зависит ни
от человека, ни от человечества? 2) Если да, то могуг ли
человеческие представления, выражающие объективную
истину, выражать ее сразу, целиком, безусловно, абсо-
лютно или же только приблизительно, относительно?
Этот второй вопрос, — продолжает В. И. Ленин, — есть
вопрос о соотношении истины абсолютной и относитель-
ной” 1.

Учение об относительности и абсолютности истины
является важным элементом диалектико-материалистиче-
ской концепции истины. В отличие от понятия объектив-
ной истины, которое характеризует истину с точки зре-
ния ее содержания, понятия относительной и абсолютной
истины характеризуют ее как диалектический процесс
изменения и развития знания, отображающего объектив-
ный мир. В этом учении получает свое дальнейшее раз-
витие и углубление классическая концепция истины, ко-
торая только в этом случае и становится адекватной
науке.

B домарксистской философии доминировал метафизи-
ческий взгляд на истину. Считалось, что подлинные
истины абсолютны и неизменны, несовместимы с элемен-
тами неточности и диаметрально противоположны за-
блуждению. Будучи однажды установленными, они в
дальнейшем не изменяются. Если в ходе развития зна-
ния в нем обнаруживались элементы неточности или
даже ошибки, то, согласно метафизическому взгляду,
такое знание квалифицировалось как заблуждение.

Метафизический взгляд на истину не является, од-
нако, достоянием исключительно истории философии.
Он типичен и для современной буржуазной, в особенно-
сти неопозитивистской, философии. Для неопозитивизма
истина — это только абсолютно точное знание. Малейшая
погрешность, обнаруженная в знании, вполне достаточна
для того, чтобы лишить его статуса истинного знания.
Нетрудно заметить, что классическая концепция
истины в ее метафизической версии несовместима с ре-
альным процессом познания. Это противоречие прини-
мает особенно рельефную форму в естественных науках.
Знания, выработанные этими науками, не являются ни
абсолютно точными, ни неизменными. Они носят прибли-

В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 18, стр. 123.

46

женный характер и эволюционируют в направлении
большей точности и адекватности. Если мы примем ме-
тафизическую версию истины, то придем к выводу, что
понятие истины неприменимо к научному познанию.
Таким образом, оборотной стороной метафизической
интерпретации истины, истолкования ее как абсолютно
точного и неизменного знания является отрицание
истины в познании. Эта точка зрения, противопостав-
ляющая объективную истинность знания его относитель-
ности, изменчивости, была названа В. И. Лениным реля-
тивизмом. В. И. Ленин раскрыл научную несостоятель-
ность релятивизма, одним из представителей которого
в начале XX в. был французский физик П. Дюгем.
В своей книге “Теория физики, ее предмет и строение”
Дюгем дал такую оценку физического закона: “Закон
физики, собственно говоря, не истинен и не ложен,
а приблизителен”1. По поводу этого утверждения
В. И. Ленин сделал следующее замечание: “В этом “а”
есть уже начало фальши, начало стирания грани между
теорией науки, приблизительно отражающей объект, т.е.
приближающейся к объективной истине, и теорией про-
извольной, фантастической, чисто условной, например,
теорией религии или теорией шахматной игры”2.

Диалектический материализм соединяет воедино та-
кие стороны знаний, как их истинность и изменчивость,
которые в рамках метафизического и релятивистского
подходов представляются несовместимыми. Этот синтез
находит свое воплощение в понятии относительной
истины. Данное понятие является одним из ценнейших
достижений диалектического материализма и играет
ключевую роль в анализе проблем научной истины.

Относительная истина — это знание, которое прибли-
женно и неполно воспроизводит объективный мир. При-
ближениость и неполнота — специфические свойства
относительной истины. Причем, несмотря на все свои
различия, они связаны между собой. Так, неполнота, при-
сущая любой истине, частично обусловливает ее приб-
лиженный характер. Это связано с системностью объек-
тивного мира, отражающегося в знаниях. Если мир пред-
ставляет собой систему взаимосвязанных элементов, то
отсюда следует, что любое неполное знание о мире, абстра-
гирующееся от некоторых его сторон, будет заведомо

1 Цит. по: В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 18, стр. 329.

2 Там же.

47

неточным и огрубленным. Поскольку человек не может
познать мир, не фиксируя своего внимания на одних его
сторонах и не отвлекаясь от других, постольку прибли-
женность внутренне присуща самому познавательному
процессу.

Но каким бы важным ни было понятие относительной
истины, оно характеризует лишь одну сторону процесса
развития знания. Другая его сторона фиксируется по-
нятием абсолютной истины, которое составляет диалек-
тическую противоположность понятию относительной
истины. При этом важно отметить, что понятие абсолют-
ной истины как диалектическая категория не имеет ни-
чего общего с понятием абсолютной истины в его мета-
физической интерпретации.

Понятие абсолютной истины разработано в философ-
ской литературе значительно меньше, чем понятие отно-
сительной истины. Это находит свое выражение в том, что
существует большое число самых различных точек зре-
ния на содержание и статус абсолютной истины. Напри-
мер, абсолютная истина рассматривается иногда как
особый вид знания, противоположный относительной
истине. С этой точки зрения, если относительная истина
есть приближенное и неполное знание, то абсолютная
истина представляет собой предельно точное и полное
знание. Однако такого рода истина — это идеал, предел
человеческого знания, который не достижим ни на каком
конкретном этапе познавательной деятельности человека.
Если мы ограничимся этой характеристикой абсолютной
истины, то она в значительной мере утратит для нас ин-
терес, так как будет относиться к сфере недостижимого.

С другой стороны, предпринимаются поиски абсолют-
ной истины в рамках наличного знания. К абсолютным
иногда причисляют так называемые вечные истины, т. е.
истины, которые, будучи однажды установленными, не
изменяются в ходе дальнейшего развития знания. Этот
путь также оказывается неэффективным. Как показал
Ф. Энгельс в “Анти-Дюринге”, статус вечной истины
можно приписать только очень небольшому числу, как
правило, банальных утверждений. В качестве примеров
вечных истин обычно фигурируют предложения, пред-
ставляющие собой констатацию факта, например. “На-
полеон умер 5 мая 1821 года”. Однако попытки приме-
нения понятия абсолютной истины к более существен-
ным положениям науки, например к законам, оказыва-

48

ются безуспешными. Во-первых, конкретно-научные, на-
пример физические, законы верны в пределах своей
применимости и перестают быть правильными вне этих
пределов. Во-вторых, даже в рамках своей применимости
законы науки подвергаются с течением времени сущест-
венным изменениям 1.

Сказанное применимо к любому физическому закону.
Казалось бы, одним из наиболее вероятных кандидатов
на статус вечной истины является закон сохранения
энергии2. Но и этот закон не является вечной истиной.
Он изменялся в ходе развития физики. Первоначально
он формулировался как выражение философского прин-
ципа неуничтожимости и несотворимости движения. За-
тем было показано, что он выражает свойство однородно-
сти времени (теорема Э. Нетер). В релятивистской фи-
зике указанный закон выступает не в изолированном
виде, а стороной более общего и фундаментального зако-
на сохранения массы — энергии.

Таким образом, возникает своеобразная дилемма:
если абсолютная истина рассматривается как абсолютно
полное и точное знание, то она лежит вне пределов ре-
ального научного познания; если она рассматривается
как совокупность вечных истин, то понятие абсолютной
истины неприменимо к наиболее фундаментальным ви-
дам научного знания. В обоих случаях ценность понятия
абсолютной истины оказывается не слишком большой, во
всяком случае, несоизмеримо меньшей по сравнению
с той, которой обладает понятие относительной истины.

Дилемма эта — результат одностороннего подхода
к проблеме, выражающегося в том, что абсолютная
истина отождествляется с видом знания, обособленного
от относительной истины. В действительности понятие
абсолютной истины в диалектическом материализме
предназначается для характеристики специфического
аспекта любого истинного знания. В этом отношении по
нятие “абсолютная истина” аналогично понятиям “объ-
ективная истина” и “относительная истина”. Последние
также относятся не к различным видам знания, а к раз-
ным аспектам одною и того же знания.

Референт понятия “абсолютная истина” раскрывается
только в процессе развития научного знания. Он состоит

1 См. К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 20, стр. 88- 93

2 См. П. С. Нарский. Диалектическое противоречие и логика
познания. М., 1969, стр. 188.

49

в том, что при переходе научного знания от ступени
к ступени, например от одной теории к другой, старое
знание не отбрасывается полностью, а в той или иной
форме включается в систему нового знания. Именно это
включение, преемственность, характеризующая истину
как процесс, и составляет содержание понятия абсолют-
ной истины. Абсолютная истина — это не вечная истина,
переходящая в неизменном виде от одной ступени зна-
ния к другой, а свойство объективно-истинного знания,
состоящее в том, что такое знание никогда не отбрасы-
вается. Такого рода знание всегда выступает предпосыл-
кой более глубоких и фундаментальных истин. Более
того, оно содержится в них в снятом виде. Абсолютная
истина проявляется в росте знания.

Такая интерпретация абсолютной истины не исклю-
чает ее понимания как предельно полного и точного зна-
ния. Но в таком случае понятие абсолютной истины
сохраняет свой рациональный смысл только как предель-
ное значение тех реальных процессов, которые происхо-
дят в наличном знании. В отрыве от последних оно
превращается в трансцендентное знание, лишенное на-
учного значения.

Правильное философское решение проблемы абсолют-
ности истины имеет чрезвычайно важное значение для
науки. Диалектико-материалистическая концепция абсо-
лютной истины является единственной разумной основой
решения данной проблемы. Это хорошо иллюстрируют
революции в науке. Так, в конце XIX—начале XX в.
в физике происходила революция, вызванная обнаруже-
нием неадекватности классической физики и приведшая
к созданию современной физики. Одной из наиболее ак-
туальных философских проблем, вставших перед физи-
ками того времени, была проблема преемственности
в развитии научного знания, с которой тесно связана
проблема объективной истинности знаний. Некоторые
физики усматривали в происходящих событиях только
неадекватность классической физики, ее неспособность
осмыслить новые экспериментальные результаты. Эта
неадекватность была интерпретирована в духе абсолют-
ной относительности, исключающей объективность. Ло-
гика рассуждений была примерно следующей: поскольку
знание относительно, оно не содержит объективной
истины. Однако отрицание объективной истинности
классической физики- оказалось в значительной мере

50

связанным с неумением перекинуть мост между старыми
и новыми физическими теориями: создание новой физики
первоначально мыслилось как полное отрицание старой
классической физики.

В. И. Ленин подверг критике философский реляти-
визм, раскрыл его несостоятельность. Методологической
основой этой критики было учение об абсолютности
истины. В. И. Ленин показал, что новое физическое зна-
ние представляет собой более глубокое и полное отобра-
жение физического мира, не отвергающее старое знание,
а диалектически включающее его в себя.

Идеи В. И. Ленина о связи относительности и абсо-
лютности истины, его разоблачение релятивизма в тео-
рии познания сохраняют свою актуальность и в наше
время. Они имеют важное значение для критики реляти-
визма, связанного с именами Т. Куна и П. Фейер-
абенда. Мы рассмотрим этот вопрос более подробно в по-
следней главе книги.

§ 3. Специфика научной истины

3.1. Наука и истина

До сих пор мы рассматривали понятие истины в об-
щем виде. Обратимся теперь к более специфическому
понятию научной истины 1.

Выражение “научная истина” может показаться
тавтологичным. Оно действительно было бы тавтологией,
если бы понятия “истинное знание” и “научное знание”
совпадали. Однако эти понятия не тождественны. Во-
первых, наука не сводится к совокупонсти истин. В ней
могут существовать и, как показывает история науки,
практически всегда существовали ошибочные гипотезы и
теории. Во-вторых, далеко не все знания, которые соот-
ветствуют действительности и поэтому являются истин-
ными, носят научный характер. Наряду с научными
истинами существуют истины, принадлежащие обыден-
ному знанию.

Различие между этими двумя видами знания — обыден-
ным и научным — является существенным. Обыденное

1 Проблема истинности научной теории как системы рассмат-
ривается в статье: М. В. Попович. Проверка истинности теории.
“Логика научного исследования”. М., 1965.

51

знание сводится к констатации явлений и корреляций
между ними. В отличие от него научное знание ориенти-
ровано на исследование закономерностей. Научные истины
так или иначе связаны с теоретической формой отображе-
ния мира. Это относится не только к теоретическим
истинам в узком смысле этого слова, но и к эмпи-
рическим истинам. Последние приобретают статус науч-
ных только при условии их теоретической интерпрета-
ции.

Предложение “Снег бел” может квалифицироваться
как истинное. Эта истина принадлежит к сфере обыден-
ного знания. Она представляет собой простую констата-
цию наблюдаемого явления. Переходя к научному
уровню познания, мы прежде всего должны уточнить
это предложение. Научным коррелятом истины обыден-
ного познания “Снег бел” будет предложение “Белизна
снега — это эффект воздействия некогерентного света,
отраженного снегом, на зрительные рецепторы”. Это
предложение представляет собой уже не простую кон-
статацию наблюдений, но и следствие научных теорий —
физической теории света и биофизической теории зри-
тельного восприятия.

Правомерность разделения знания на обыденное и
научное как предпосылки рассмотрения научной истины
в качестве особого вида истины практически никем не
оспаривается. Однако в современной буржуазной фило-
софии можно встретить негативное отношение к поня-
тию научной истины, которое основывается на мотивах
совершенно иного рода. Законность данного понятия
подвергается сомнению на том основании, что естествен-
ные науки якобы не способны постичь истину в класси-
ческом ее понимании. Отметим три позиции, с которых
критикуется понятие научной истины. Одна из них при-
надлежит неопозитивизму, две другие — постпозити-
визму.

Неопозитивисты по существу исключают понятие
истины из естествознания, считая выражение “научная
истина” незаконным. Такая их позиция является логиче-
ским завершением ревизии классической концепции
истины. Цель науки заключается, по их мнению, не
в выработке представлений, соответствующих объектив-
ному миру, а в эмпирической проверке. В некоторых
случаях эмпирическая подтверждаемость квалифициру-
ется неопозитивистами как эмпирическая, или фактуаль-

52

ная, истинность. Это относится в основном к простым
предложениям, взятым из обыденного познания,— та-
ким, как “Луна круглая”, “Человек — двуногое суще-
ство”, и т. д. Эти и им подобные примеры как иллюстра-
ции фактуальных истин можно встретить в работах
Р. Карнапа и других представителей неопозитивизма.
Однако в тех случаях, когда рассматриваются теорети-
ческие предложения, подлежащие проверке, обнаружива-
ется неадекватность и самого выражения фактуальной
истины даже в смысле эмпирической подтверждаемости.
В науке эмпирическая подтверждаемость должна полу-
чить количественную оценку. Это осуществляется на
языке теории вероятности. В результате категория
истины, даже в своем чисто терминологическом качестве,
должна вообще сойти со сцены и уступить свое место
понятию вероятности.

К. Поппер заменяет понятие научной истины поня-
тием правдоподобия. Под последним он понимает следую-
щее. Истиной может считаться только “строгая”
истина — классическая истина, уточненная на основе
семантической теории Тарского. Идеалу этой строгости
не отвечает ни одна научная теория. Поэтому о науч-
ных теориях нельзя говорить как об истинных. Но их
можно считать правдоподобными. Понятие правдоподо-
бия характеризует научную теорию как конгломерат
истинных и ложных утверждений1.

Правдоподобие — не особая истинностная характери-
стика научных теории, имеющая самостоятельный смысл
наряду со значениями “истина” и “ложь”. То, что счи-
тается правдоподобным, фактически ложно, ибо исти-
ной, по Попперу, может считаться только абсолютная
истина. Но из двух ложных теорий одна может быть
ближе к истине, чем другая. Именно для оценки степени
приближения ложных теорий к истине Поппер и вводит
понятие правдоподобия, которое предназначено для за-
мены якобы неадекватного науке понятия истины. Прав-
доподобие является, таким образом, альтернативой диа-
лектического понятия относительной истины.

С иных позиций критикует понятие научной истины
Т. Кун. В своей книге “Структура научных революций”
он утверждает, что наука не занимается описанием объ-
ективного мира. Деятельность ученых направлена на

1 К. Popper. Objective knowledge. Oxford, 1972, p 52.

решение проблем, имеющих сугубо внутринаучное значе-
ние, которые Кун называет головоломками.

На чем основано это противопоставление процедуры
решения научных проблем описанию объективного
мира? Во-первых, к такому выводу Куна приводит
интерпретация им активноcти субъекта в процессе на-
учного познания. Для постижения сущности матери-
ального мира ученый конструирует теоретическую
онтологию — систему теоретических объектов, репрезен-
тирующих объекты материального мира. Научные теории,
строго говоря, являются описанием не самих объектов
материального мира, а их теоретических идеализации.
В этих условиях, по мнению Куна, оказывается иллю-
зорным само понятие соответствия теории реальности,
а следовательно, и классическое понятие истины. Во-вто-
рых, в смене теорий и основанных на них теоретических
онтологии Кун не видит преемственности, которая бы
свидетельствовала о все более глубоком и полном ото-
бражении объективного мира в развивающемся знании,
а следовательно, и о процессе углубления объективной
истины. Кун пишет: “Часто приходится слышать, что
следующие друг за другом теории всегда все больше и
больше приближаются к истине. Очевидно, что обобще-
ния, подобные этим, касаются не решения головоломок и
не конкретных предсказаний, вытекающих из теории,
а скорее ее онтологии, то есть соответствия между теми
сущностями, которыми теория “населяет” природу, и
теми, которые в ней “реально существуют”.

Возможно, что есть какой-то путь спасения понятия
истины для применения его к целым теориям, но во вся-
ком случае не такой, какой мы только что упомянули.
Я думаю, что нет независимого ни от какой теории спо-
соба перестроить фразы, подобные выражению “реально
существует”; представления о соответствии между онто-
логией теории и ее “реальным” подобием в самой при-
роде кажутся мне теперь в принципе иллюзорными”.

Вся эта аргументация направлена не против класси-
ческого понятия истины вообще, а против его примене-
ния в науке. Кун, вообще говоря, допускает истину
в обыденном познании. У него нет прямых возраже-
ний против употребления понятия истины в этом аспек-

1 Т. Кун. Структура научных революций M , 1975, стр. 259-
260.

54

те. Но в науке, с его точки зрения, для истины нет ме-
ста.

Отрицание неопозитивистами и постпозитивистами
научной истины, конечно, не означает, что ее не суще-
ствует. Это лишь свидетельствует о неадекватности нео-
позитивистских и постпозитивистских концепций, из
которых следует такое отрицание. Характерно, что отри-
цание научной истины основано на противопоставлении
таких ее сторон, которые ей реально присущи, — объек-
тивности и проверяемости, объективности и относитель-
ности, изменчивости и преемственности и т. д. У реалъ-
ной научной истины эти моменты не взаимоисключают
друг друга, а находятся в диалектическом единстве. Но
раскрыть это единство, а следовательно, и понять, по-
чему истина как феномен научного познания возможна,
можно только в том случае, если научяая истина рас-
сматривается с позиций материалистической диалектики.
Диалектико-материалистическая трактовка научной
истины — не произвольная философская интерпретация
науки. Она соответствует природе науки и отвечает
устремлениям самих ученых. Ученые принимают истину
как главную цель научных исследований. Вот что писал
по этому поводу выдающийся физик Л. Больцман:
“Я держусь мнения, что задача теории заключается в
конструировании существующего исключительно в нас от-
ражения внешнего мира, которое должно служить путе-
водной звездой во всех наших мыслях и экспериментах...
Своеобразие человеческого духа заключается именно
в том, что он стремится создать себе такое отражение и
все более и более приспособлять его к внешнему миру...
Первоначальная выработка и постоянное усовершенство-
вание этого отображения и являются главной задачей
теории”1.

Развернутую характеристику отношения науки и
ученых к истине дал и М. Планк: “Кргда великие творцы
точного естествознания проводили свои идеи в науку,—
когда Коперник удалил Землю из центра мира, когда
Кеплер формулировал свои законы, когда Ньютон от-
крыл всемирное тяготение, когда Гюйгенс установил вол-
новую теорию света, когда Фарадей создал основы элек-
тродинамики,— едва ли все эти ученые опирались
на экономическую точку зрения в борьбе против

1 Л. Болъцман. Статьи и речи. М., 1970, стр. 54.

55

унаследованных воззрений и подавляющих авторитетов.
Нет, опорой всей их деятельности была незыблемая уве-
peнность в реальности их картины мира. Ввиду такого
несомненного факта трудно отделаться от опасения, что
ход мыслей передовых умов был бы нарушен, полет их
фантазии ослаблен, а развитие науки было бы роковым
образом задержано, если бы принцип экономии Маха дей-
ствительно сделался центральным пунктом теории по-
знания”1.

Размышляя о том, что заставляет ученых служить
науке, А. Эйнштейн писал: “Природа человека такова,
что он всегда стремился составить для себя простой и не
обремененный излишними подробностями образ окружаю-
щего его мира. При этом он пытался построить картину,
которая дала бы до какой-то степени реальное отобра-
жение того, что человеческий разум видит в природе” 2.
Касаясь особенностей построения картины мира на ос-
нове теоретической физики, Эйнштейн продолжает:
“Главной ее особенностью должна быть особая точность
и внутренняя логическая непротиворечивость, которые
можно выразить только на языке математики. С другой
стороны, физик должен быть жестоким по отношению
к материалу, который он использует. Ему приходится до-
вольствоваться воспроизведением лишь наиболее простых
процессов, доступных нашему чувственному восприя-
тию, ибо более сложные процессы человеческий разум
не может представить себе с той чрезвычайной точно-
стью и логической последовательностью, которые столь
высоко ценимы физиком-теоретиком. Даже пожертвовав
полнотой, мы должны обеспечивать простоту, ясность и
точность соответствия между изображением к изображае-
мым предметом” 3.

Как видно из приведенных цитат, выдающиеся уче-
ные подчеркивали органическую связь науки с истиной.
И здесь нелишне заметить что такой точки зрения при-
держивались не только они. Ее придерживаются боль-
шинство ученых. Она составляет неотъемлемую часть
естественноисторического материализма, которому сти-
хийно следуют естествоиспытатели и без которого науч-
ная деятельность просто невозможна.

1 М. Планк. Избранные труды. М., 1975, стр 632.

2 А. Эйнштейн Собрание научных трудов в четырех томах,
т. IV М., 1967, стр.150

3 Там же.

3.2. Системность и проверяемость как признаки
научной истины

Научная истина - это знание, которое отвечает тре-
бованиям лвоякого рода: во-первых, оно соответствует
действительности; во-вторых, оно удовлетворяет ряду
критериев научности. Критерии научности определяют
эталон научного знания. Так, научное знание должно
представлять собой логически стройную систему, имею
щую форму теории, быть отображением законов лежа-
щих в основе явлений, быть эмпирически обоснованным
(если речь идет об истинах так называемых эмпириче-
ских наук, например естествознания) и т. д. Эти критерии,
разумеется, не следует рассматривать как нечто неизмен-
ное и раз навсегда данное. Они являются продуктом исто-
рического развития науки. Несомненно, они будут под-
вергаться изменениям и в будущем. Кроме того, они не-
однозначно применяются в разных науках и различными
научными школами в рамках одной и той же отрасли
знания.

Из всех признаков научности мы выделим здесь два:
специфические формы системности знания, которыми
пользуется наука, и проверяемость научного знания.
Именно они имеют основополагающее значение для по-
нимания специфики научной истины и тех ее проблем,
которые выдвигает современная наука.

Согласно традиционному подходу, восходящему еще
к Аристотелю, логической формой выражения истины яв-
ляется суждение. Этот подход был доминирующим в эпоху
средневековья в схоластической философии и логике. Он
сохранился и по сей день. Н. Решер следующим образом
характеризует его. Философская теория истины имеет
дело исключительно с истинностью отдельных высказы-
ваний. “Основная ее цель заключается в том, чтобы вы-
яснить значение и применение выражений, имеющих
форму “Р есть истина” или “то, что говорится в Р, есть
истина”, где Р представляет собой утверждение или вы-
сказывание” 1.

Такой подход был бы вполне оправдан, если бы он
применялся для анализа истинности обыденного знания.
Это знание не имеет характера целостной системы. Оно
фрагментарно и может быть разделено на отдельные,

1 N. Rescher. The coherence theory of truth, p. 1.

57

более или менее независимые высказывания или группы
высказываний. Но, переходя к научному знанию, мы
сразу же обнаруживаем ограниченность этого подхода к
проблеме истины. Научное знание имеет ярко выражен-
ный системный характер. Здесь существуют формы сис-
тематизации знаний, которые отсутствуют в обыденном
знании, а именно — научные теории.

Научная теория представляет собой логически свя-
занную систему высказываний. В идеальном случае эта
система имеет дедуктивный характер. В фундаменте тео-
рии лежат исходные высказывания, которые представляют
собой формулировку основных ее законов. Из этих зако-
нов на основе определенных процедур выводятся след-
ствия.

Хотя теория и состоит из высказываний, она не сво-
дится к их совокупности. Теория, как отмечалось, вклю-
чает в себя элемент вывода, умозаключения. Это совер-
шенно новая логическая форма, которая не содержится
в каждом высказывании в отдельности. В этом аспекте
отношение теории к высказываниям аналогично отноше-
нию высказываний к понятиям: высказывания состоят
из понятий, но не сводятся к ним, образуя качественно
иную логическую форму.

Кроме того, весьма существенным является и следую-
щий момент. Если теория расчленена на отдельные вы-
сказывания, которые рассматриваются как самостоятель-
ные единицы знания, независимые друг от друга, то то-
гда мы получаем странную смесь истинных и ложных
высказываний. Например, если такому расчленению бу-
дет подвергнута механика, то наряду с истинными вы-
сказываниями мы встретим заведомо ложные, например,
высказывание о том, что тела состоят из материальных
точек, не имеющих протяженности. Напротив, если мы
будем рассматривать ньютоновскую механику как науч-
ную теорию, то видимость логического беспорядка сразу
же исчезает и все становится на свои места. Утвержде-
ния о материальных точках, которые в их изолирован-
ном виде выглядят как ошибочные, приобретают в рам-
ках теории характер идеализации. Эти идеализации
совершенно необходимы для формулировки строгих за-
конов механики, дающих истинные эмпирические пред-
сказания движения макротел.

Конечно, наука не тождественна чистой теории. Важ-
нейшим ее элементом являются эмпирические факты.

58

Но факты не сводятся к чисто эмпирическим высказыва-
ниям. В качестве научных они всегда включают в себя
теоретическую интерпретацию данных опыта. Теория,
таким образом, пронизывает и эмпирический уровень
познания. Как форма организации знания она играет
ключевую роль в науке. Наука, по существу, и начи-
нается с теорий, проявляется в теоретическом описании
мира.

Системность научного знания не сводится к системе
высказываний, которые образуют научную теорию.
Прежде всего следует заметить, что научная теория ни-
когда не применяется для исследования в чистом и изо-
лированном виде. Чтобы научная, например физическая,
теория могла быть применена, необходимо задать началь-
ные (и граничные) условия, принять целый ряд допол-
нительных допущений, идеализирующих и упрощающих
задачу. Без этого физическая теория не имеет эмпири-
ческого значения. Кроме того, теории никогда не при-
меняются отдельно друг от друга. Многогранность пред-
мета, с которым имеет дело ученый, требует привлечения
целого ряда научных теорий. Применяя данную теорию,
он всегда исходит из предположения об истинности зако-
нов и принципов, входящих в состав других теорий.

Все это приводит к постановке вопроса о более общих
формах системной организации научного знания, чем
теории. В последнее время в философской литературе
много говорится о таких формах, как парадигма и науч-
но-исследовательская программа. Т. Кун, предложивший
понятие парадигмы, назвал этим термином “признан-
ные всеми научные достижения, которые в течение оп-
ределенного времени дают модель постановки проблем
и их решений научному сообществу” 1. Парадигма пред-
ставляет собой сложный конгломерат социальных, пси-
хологических, логико-теоретических и философских ком-
понентов. Если принять точку зрения Куна и допустить,
что парадигмы существуют, то их следовало бы назвать
не столько формами организации научного знания,
сколько формами научной деятельности.

Значительно ближе к логической форме организации
научного знания находится научно-исследовательская
программа, как ее понимает И. Лакатос. В нее входят
два элемента: “твердое ядро” и “защитный пояс” вспомо-

1 Т. Кун. Структура научных революций, стр. 11.

59

гательных гипотез. Программа функционирует следую-
щим образом. Если ее содержание — теоретические прин-
ципы, гипотезы и т. д. — сталкивается с противореча-
щими ему фактами, то в этом случае предпринимаются
попытки сохранить твердое ядро за счет изменения
вспомогательных гипотез. Если эта стратегия позволяет
не только согласовать программу с противоречащими ей
фактами, но и предсказать новые факты, программа счи-
тается прогрессивной. Если же изменение программы
приводит к такому ее усложнению, которое несоизме-
римо с получаемыми фактами, то в этом случае програм-
ма оказывается регрессивной и в конечном счете усту-
пает место другой научно-исследовательской программе.
Понятие научно-исследовательской программы отра-
жает реальные формы организации научного знания.
Поэтому его следует признать рациональным, имеющим
важное значение для анализа науки. Но можно ли ут-
верждать, что научно-исследовательская программа со-
стоит из научных теорий в таком же смысле, в каком
теория состоит из высказываний, образуя более фунда-
ментальную, чем теория, форму систематизации научного
знания? Сам Лакатос склонен дать положительный ответ
на этот вопрос. По его мнению, следует отказаться от по-
нятия теории как основного понятия логики научного от-
крытия и заменить его понятием серии теорий, состав-
ляющих научно-исследовательскую программу 1. С этим
вряд ли можно согласиться. Во-первых, хотя в научно-
исследовательскую программу в целом ряде случаев вхо-
дят принципы и законы, принадлежащие разным тео-
риям, чаще всего программы формируются в рамках од-
ной теории. По существу, они представляют стратегии
научного поиска разных научных школ, функционирую-
щих в одной отрасли знания. Во-вторых, научно-исследо-
вательские программы уступают в степени общности и
фундаментальности систематизации знания некоторым
научным теориям. Нам неизвестна программа, которая
бы охватывала, синтезировала все содержание физики.
Но зато нам известен тот факт, что огромное множество
отраслей, из которых состоит физика, объединяется срав-
нительно небольшим числом фундаментальных теорий,

1 /. Lakatos. Falsification and the methodology of scientific re-
search programmes. — “Criticism and the growth of knowledge”. Cam-
bridge, 1970, p, 132.

60

таких, как специальная теория относительности, кванто-
вая механика.

Между теорией и научно-исследовательской програм-
мой нет отношения субординации. Они пересекаются. И
все же теория выступает как нечто более фундаменталь-
ное, чем научно-исследовательская программа, которая
представляет собой лишь определенную стратегию при-
менения научных теорией.

Другой важнейшей чертой научной истины является
ее проверяемость. Научная истина связана не просто с
теорией, но с такой теорией, которая в принципе допус-
кает эмпирическую проверку. Принципиальная проверя-
емость отличает научную истину от спекулятивных по-
строений.

Требование принципиальной проверяемости может вы-
звать ассоциацию с неопозитивистским принципом вери-
фицируемости знаний. Действительно, здесь существует
определенная связь. Но она состоит не в том, что само
это требование навязано науке неопозитивизмом. До и
независимо от неопозитивизма наука руководствовалась
требованием принципиальной проверяемости своих тео-
рий. Это всегда отличало науку от религии и натурфи-
лософских построений, обеспечивало ей строгость и точ-
ность. Неопозитивизм абсолютизировал эту грань, чер-
точку научного познания, обратив ее против философии
и против самой науки. Он трансформировал указанное
требование в принцип верификации, который наклады-
вает на науку непомерные ограничения и несовместим
с ней.

Как уже отмечалось, требование проверяемости, кото-
рому должно удовлетворять научное знание, было интер-
претировано логическими позитивистами так, что с ним
оказалось несовместимым понятие истины в ее класси-
ческом смысле. Последнее было заменено понятием вери-
фицируемости. Это решение проблемы соотношения
истинности и проверяемости в науке подверг критике
Б. Рассел. Но альтернатива, которую он предложил, яв-
ляется другой крайностью, не менее ошибочной, чем нео-
позитивистская концепция.

Рассел, чья философия сыграла важную роль в воз-
никновении неопозитивизма, расходился с неопозитиви-
стами в оценке значения верификации для решения во-
проса об истинности. Он писал: “Я полагаю, что понятие
истины более широкое, чем понятие верифицируемости, и

61

фактически не может быть определено в терминах
“верифицируемости”” 1. Истина, по Расселу, представля-
ет собой соответствие высказываний фактам, которые он
рассматривал как элементы внешнего мира. Если пред-
ложение соответствует фактам, то оно истинно незави-
симо от процедуры его проверки.

Мысль о том, что истина не создается процедурой про-
верки, а определяется отношением знания к действитель-
ности, безусловно, правильна. Можно согласиться и с
утверждением, что научная гипотеза, истинность которой
подтверждена, была истинной и до подтверждения. Од-
нако Рассел сделал вывод о том, что проверка вообще не
имеет отношения к статусу научной истины. С его точки
зрения, для признания истинности гипотезы не нужна
даже и принципиальная возможность ее проверки. “Суж-
дение может быть истинным, — отмечал он, — хотя мы
и не в состоянии указать метод получения доводов “за”
или “против” него” 2. Рассел пришел к выводу, что ис-
тина представляет собой не свойство знания, а свойство
веры (не в религиозном смысле, а в смысле убеждения).

Такое понимание истины является, по мнению Рас-
села, более общим, чем трактовка, связывающая истину
с верифицируемостью. Однако в действительности это не
так. Расселовское понимание истины неприменимо к на-
учному познанию. Согласно эталонам, выработанным на-
укой, научная истина не может покоиться на вере. Она
характеризует знания, которые в принципе проверяемы
и в конечном счете оказываются подтвержденными. Она
обладает ценностными моментами, в силу которых может
быть включена в систему научного знания и может стать
основой научной деятельности. Теоретическая форма вы-
ражения научной истины и ее принципиальная проверяе-
мость принадлежат к числу важнейших свойств, опреде-
ляющих ее ценность как истины научного знания.

1 В. Busseil. An inquiry into meaning and truth. Harmonds-
worth, 1962, p. 215.

2 Ibid.,p. 19,

.

Ваш комментарий о книге
Обратно в раздел философия
Список тегов:
критерии научности

Библиотека Гумер - философия