Асмус В. Платон

ОГЛАВЛЕНИЕ

II. ИДЕАЛИЗМ. УЧЕНИЕ ОБ “ИДЕЯХ”(“ВИДАХ”)

Даже люди, не изучавшие историю философии или поверхностно ее изучавшие, представляют себе более или менее смутно, что идеализм есть учение, по которому истинное бытие вещей -мысль, идея, понятие. Особенно сильно содействовал укоренению этого представления в новое время Гегель. Для Гегеля действительно суть бытия вещи и даже мира в целом есть “идея”. Природа -лишь иная форма существования “идеи”, ее “инобытие”. О человеческом обществе и о сознании общественного человека нечего и говорить. Это самодвижение той же “идеи”, шествующей по возвышающимся ступеням сознания вплоть до “абсолютной”идеи, до ее раскрытия в искусстве, религии и философии.

Однако в этом своем содержании идеализм возник отнюдь не сразу. Ни в VI, ни в V вв. до н. э. никому из греков даже не снилось, что можно предполагать, будто суть бытия -“идея”в гегелевском смысле этого термина. Правда, элеец Парменид утверждал, что “одно и то же есть мысль и то, о чем она

31

мыслит”, и некоторые историки философии, прежде всего тот же Гегель, склонны были толковать этот тезис как тезис о тождестве бытия и мысли, в смысле позднее возникшего идеализма.

Но это толкование-явная модернизация. В действительности тезис Парменида был выражением мысли о недопустимости мыслить существование небытия. Небытия нет, и его даже нельзя помыслить. Даже когда мы пытаемся мыслить небытие, оно существует, во всяком случае как предмет мысли.

Больше того. Само бытие и небытие для Парменида вовсе не только категории отвлеченной мысли. “Бытие”-вещественное бытие, мир тел и телесных свойств. “Небытие”-отсутствие тел, или пустота. Существуют только тела, пустоты нет и быть не может. Вселенная - сплошной огромный телесный шар. В нем нет частей, нет отдельных вещей и нет пустоты, которая их отделяла бы друг от друга или вмещала в себя, как в пустом ящике.

Таким образом, для Парменида единство мыслимого и мысли означает вовсе не то, что всякий предмет есть мысль, или “идея”, а лишь то, что всякая мысль есть мысль о каком-то предмете. Беспредметных мыслей не существует и существовать не может. Познание всегда предметно.

Изложенное толкование тезиса Парменида вполне соответствует характеру ранней древнегреческой философии. Философия эта возникла не как идеалистическое, а как мате-

32

риалистическое воззрение на мир. При этом первые греческие мыслители были физики не менее, чем философы. Они поставили вопрос о физическом первовеществе мира. Даже “Логос”Гераклита оказывается понятием физики - физики огня, огненным словом.

Но уже в самых ранних философских построениях греков заметны, как указал Энгельс, зародыши будущих разногласий. Впоследствии разногласия эти привели не только к различиям, но и к принципиальной противоположности материализма и идеализма.

Противоположность эта не сразу возникла, и философия не сразу воспользовалась термином “идея”для выражения сущности идеалистического воззрения. Чрезвычайно интересно, что само слово “идея”было введено в греческую философию не Платоном. Слово это было использовано его старшим современником, материалистом Демокритом. Имеется сообщение, что “идеями” Демокрит называл свои телесные атомы, или материальные элементы вещей.

На первых порах это сообщение может показаться совершенно парадоксальным, сбивающим с толку. Атомы-идеи? Как это возможно? И как можно утверждать тождество атомов и идей, будучи материалистом? Недоумение быстро рассеивается, как только мы обратимся к филологии. Слово “идеи”(ideai) означает у Демокрита то же, что слово “формы”(morphai). “Атомы-идеи” значит: “атомы-формы”. По смыслу слово “формы”близко здесь к слову “фигуры”. И действительно

33

атомы Демокрита отличаются друг от друга не по цвету, или температуре, или гладкости (шероховатости) и т. п., а по фигуре. Это формы-фигуры элементов бытия. По Демокриту, эти формы-фигуры не воспринимаемы с помощью чувств. Для этого они слишком малы. Как мы сказали бы сейчас, они существуют не в макромире, а в микромире. Их нельзя видеть глазами, осязать пальцами, обонять ноздрями. Однако существование и свойства их вполне достоверны для нашего познания. В их существовании нас удостоверяют не чувства, а ум. Ведь ум проникает глубже того, что показывают нам в вещах чувства. Так применяет термин “идея”Демокрит. Для него “идеи”-формы, открывающиеся уму в вещах как элементы бытия этих вещей. Воззрение это находится в полном согласии с материализмом Демокрита.

Принципиальную перемену в применение термина “идея”вносит Платон. У Платона слово “идея”и близкое к нему этимологически слово “вид”(eidos) также применяется для обозначения сущности предмета, равно как и для обозначения “формы”, “фигуры”, “облика”, “вида”. У него, как и у Демокрита, “идея”(или “вид”) есть форма, постигаемая не чувствами, а умом.

Однако здесь сходство Платона с Демокритом в понимании термина “идея” прекращается и между ними обнаруживается противоположность. У Демокрита атомы-идеи, или атомы-формы, недоступны чувствам только из-за слишком малой величины. У Платона

34

идеи-формы, или идеи-виды, недоступны чувствам потому, что сама природа их отнюдь не та, что природа вещей чувственного мира. Демокритовские идеи-формы телесны, его атомы -тела. Платоновские идеи-формы бестелесны. Иначе говоря, воззрение Демокрита на формы -материализм, воззрение Платона -идеализм. “Формы”Платона-нечувственные формы, и познание (или созерцание) этих форм принципиально иное, чем познание (или созерцание) чувственных вещей.

Как утверждает Платон, в философии имеются два разряда, или класса, философов. Одни допускают, будто существовать может только то, что может быть воспринимаемо внешними чувствами; другие-будто кроме чувственно воспринимаемого существует также и бытие бестелесное и именно в области бестелесного пребывает истинная сущность.

Эту противоположность двух воззрений Платон ярко изобразил в диалоге “Софист”, где излагается беседа между странником из Элеи и Теэтетом. В ходе беседы выясняется, что в философии происходит род борьбы великанов из-за спора друг с другом о сущности (Платон, Софист, 246 А). А именно, “Одни все влекут с неба и невидимого на землю, обнимая руками просто скалы и дубы. Держась за все подобное, они утверждают, будто существует только то, что допускает возможность прикосновения к себе и о щупывания, и признают тела и сущность за одно и то же, всех же тех, кто говорит, будто существует что-либо бестелесное, они презирают

35

окончательно, -не желая ничего другого и слышать”(там же, 246 А-В). Напротив, те, кто вступает с ними в спор, “защищаются весьма предусмотрительно (доводами) сверху, откуда-то из невидимого (мира), решительно настаивая на том, что истинная сущность -это какие-то умопостигаемые и бестелесные идеи; тела же тех и то, что те признают за истину, они, разлагая в своих исследованиях на мелкие части, называют не сущностью, а каким-то пребывающим в движении быванием”(там же, 246 В-С).

Перед нами первое свидетельство о происходившей в IV в. до н. э. в Древней Греции борьбе материализма и идеализма.

Хотя до Платона в древнегреческой философии идеализм не существовал как учение осознанное и систематически разработанное, хотя Платон, как основатель идеализма, оригинален, но вместе с тем его мышление опирается на элементы, которые могут быть обнаружены в предшествующих Платону философских учениях, религии и мистике.

Немалую роль среди этих учений сыграла философия элейцев, южноиталийских ученых Парменида и Зенона. От них Платон усвоил чрезвычайно важное для всей последующей философии различие между сущностью и явлением -между тем, что существует поистине, и тем, что кажется существующим, но не имеет истинного бытия. Четко формулирует Платон это различие в одном из важнейших поздних своих диалогов -в “Тимее”. “Прежде всего, -утверждает Платон, -по моему

36

мнению, надо различать: что всегда существует и никогда не становится и что всегда становится, но никогда не существует”(Платон, Тимей, 27 D).

Платон распространяет это различие на все предметы исследования. Он различает сущность прекрасного и его явление, сущность доброго и его явление и т. д. Из всех подобных сущностей он уделяет наибольшее внимание исследованию прекрасного. И это не удивительно. Платон-великий художник античного мира. Для него вопрос о прекрасном, о его сути, о его критериях-один из наиболее захватывающих. О нем он рассуждает в ряде диалогов: в “Гиппии Большем”, “Федоне”, “Пире”, “Филебе”, “Тимее”и др.

Постановка вопроса о сущности очень хорошо раскрывается в диалоге “Гиппии Больший”, где излагается спор о прекрасном между Сократом и софистом Гиппием. Сократ представляет и выражает здесь точку зрения самого Платона. Софист же выведен как простоватый, даже глуповатый человек, не понимающий платоновской постановки вопроса. Платон спрашивает софиста о том, что такое прекрасное в своем существе, не зависящем ни от каких частных его проявлений. Гиппии же отвечает наивным указанием на частный случай прекрасного: прекрасное-это красивая девица. Но Сократ тотчас заставляет Гиппия согласиться, что не с меньшей убедительностью должны быть признаны прекрасными и прекрасный корь, и прекрасная лира, и даже прекрасный кухонный горшок.

37

Однако предметы чувственного мира, разъясняет Платон, оказываются и называются прекрасными не в безусловном, но всегда лишь в относительном смысле. Здесь Платон опирается на мысль Гераклита, подметившего относительность всего чувственного. Гиппий оказывается вынужден признать, что всякий предмет будет не безусловно прекрасным или даже вовсе не прекрасным в сравнении с каким-либо другим предметом, превосходящим его в том самом отношении, в каком был признан прекрасным первый.

Из дальнейшего спора выясняется, что Платон ставит вопрос не о. вещах, прекрасных в относительном смысле, а о безусловно прекрасном как о таком, которое одно только и сообщает отдельным вещам качество или свойство быть прекрасными. “Я спрашивал, -поясняет Сократ Гиппию, -о прекрасном самом по себе,1 которое все, к чему бы оно ни присоединилось, делает прекрасным ,-и камень, и дерево, и человека, и бога, и любое деяние, любое знание” (Платон, Гиппий Больший, 292 D). Иначе говоря, речь идет о таком прекрасном, которое “нигде, никогда, никому не покажется безобразным”(там же).

Сбиваемый со своих позиций, софист перебирает еще ряд определений прекрасного. Но все они также оказываются несостоятельными. Так, прекрасное не может быть полезным. Ведь полезное всегда может быть таковым только в каком-либо отношении, т. е. никогда не может быть безотносительным. Но

38

прекрасное не может быть и подходящим. Ибо подходящее, по Платону, есть то, что заставляет вещь лишь казаться прекрасной. Однако прекрасное, которого ищет Платон, не есть все лишь кажущееся. “Мы исследовали то, -поясняет Платон, -чем прекрасны все прекрасные предметы, подобно тому как все великое велико своим превосходством”(Платон, Гиппий Больший, 294 В).

И то же относится, по Платону, ко всем другим классам предметов и их свойств. Каждому классу одноименных вещей чувственного мира соответствует в мире вещей, постигаемых умом, некая вечная, не возникающая и не погибающая, безотносительная причина того, что делает вещь именно вещью этого и никакого другого класса. Указать эту причину -значит указать в противоположность явлению истинную сущность вещи.

Но возможно ли такое постижение? Он утверждает, что эта задача хотя и трудна, но разрешима. Она разрешима прежде всего потому, что предмет исследования существует объективно, в самой реальности. Эту безотносительно и объективно существующую причину вещи и ее столь же безотносительных и объективных свойств Платон называет чаще всего “видом”или “идеей”.

Ни в одном из своих диалогов Платон не развивает свое учение об “идеях”в полном и систематическом виде. Но и тексты, в которых можно было бы искать ответы на все эти вопросы, находятся в сочинениях Платона, принадлежащих к различным периодам

39

его полувековой философской эволюции. Возможно, что тексты эти обрисовывают не различные стороны единого воззрения Платона, а различные фазисы в развитии этого воззрения. Наконец, тексты самого Платона освещают лишь частичные стороны проблемы. Отчасти же о взглядах Платона по сформулированному выше вопросу мы узнаем не из уст самого Платона, а из свидетельств других философов, например Аристотеля. А именно: Аристотель обобщает, будто в годы старости Платон уже отрицал существование ранее признававшихся им “идей”отношений, а также “идеи”вещей, появляющихся в результате ремесленной и художественной деятельности человека.

В диалоге “Парменид”, чрезвычайно важным для характеристики учения Платона (если считать его принадлежащим Платону, а не отвергать его подлинность, как это делают некоторые исследователи), доказывается, что при последовательном проведении учения об “идеях”необходимо принимать существование “идей”также и для вещей низменных, безобразных, отвратительных и т. п.

Как бы то ни было, внимательное рассмотрение текстов Платона показывает, что область “идей”представлялась ему не совсем однородной, “одноплановой”: в ней Платон намечает некоторую “иерархию”, которая, однако, не сложилась у него в четко очерченную систему взглядов.

К области “идей”, во-первых, принадлежат “идеи”высших по ценности категорий

40

бытия. Таковы “идеи”блага, истины, прекрасного, справедливого. Это “идеи”, которые немецкий философ Гербарт назвал, говоря о 1 Платоне, “идеями” абсолютных качеств.

Во-вторых, есть у Платона также “идеи”физических явлений и процессов (таких, как

“покой”и “движение”, “цвет”и “звук”, “огонь”).

В-третьих, “идеи”существуют и для отдельных разрядов существ. Есть “идея”жи- 1 вотного, “идея”человека и т. п.

В-четвертых, иногда Платон допускает такке существование “идей”для предметов, производимых человеческим ремеслом или искусством (таких, как стол, кровать и т. п.). В-пятых, большое значение в платоновской теории “идей”имели, по-видимому, особенно в исследовании понятий науки, “идеи”отношений. Так, доказывается, что определением или оценкой равенства предполагаете;: существование “равенства самого по себе”, т. е. “идеи”равенства, доступной не чувствам, а уму (Платон, Федон, 74 А-В).

В понятии об идее у Платона сочетается то, что делает “идею”1) причиной (aitia), или источником бытия вещей, их свойств и их отношений; 2) образцом (paradeigma), взирая на который демиург творит мир вещей; 3) целью (telos), к которой как к верховному благу стремится все существующее.

Но есть в этом понятии и еще один аспект, и притом чрезвычайно важный. В нем “идея”Платона сближается со смыслом, который это слово-под прямым влиянием именно

41

Платона получило в обиходном словоупотреблении у цивилизованных народов. В этом значении “идеи”Платона уже не само бытие, а соответствующее бытию понятие о нем, замысел, руководящий принцип, мысль и т. п.

У самого Платона на первом плане стоит онтологическое и телеологическое значение слова “идея”в разъясненном выше смысле. Но так как, по убеждению Платона, различию видов бытия строго соответствует различие видов познания, направленного на бытие, то в плане познания “идее”, т. е. истинно сущему бытию, соответствует понятие об этом бытии.

По своему историко-философскому источнику и происхождению гносеологический аспект термина “идея”восходит у Платона к учению Сократа о знании. Именно Сократ определил знание как мысль, и притом как мысль, направленную на родовые, общие черты предмета, т. е. определил знание как общее понятие.

В плане познания бытия и сущностей бытия Платон понятия, или идеи, относящиеся ко многим одноименным вещам, называет “родами”и “видами”. “Виды”получаются из “родов”в результате разделения “рода”, т. е. множества, которое заключает в себе “род”, на соподчиненные “роду”части его полного объема. В деле познания постоянно возникает задача постигнуть единый, охватывающий все свои частные разряды “род”, а также обратная задача: различить все “виды”данного “рода”. Рассмотрение области идей

42

необходимо предполагает как искусство восходить к “роду”(соответственно к понятию о классе предметов), так и искусство различать внутри “рода”входящие в него “виды”.

Исследование “идей”есть созерцание умом самих сущностей, а не одних лишь теней сущностей (Платон, Государство, VII, 532 С; 534 В). Исследованием этим предполагается, во-первых, метод восхождения умом до “идей”как до начал. Это метод отыскивания во многом одного (hen) или общего (ta coina); отыскание единого и общего, будучи достигнуто, приводит душу к тому, что в понятии или посредством понятия душа созерцает саму “идею”в онтологическом смысле слова. Во-вторых, этим исследованием предполагается метод нисхождения, идущего от начал (родов) к видам, или, иначе говоря, метод деления родов на виды.

Характеристика этого двойного метода развита Платоном в “Федре”. Здесь первый метод называется соединением, а второй метод -делением (diairesis) (Платон, Федр, 249 В-С; 265 D-В; 277 В; ср. Государство, VI, 511 В и там же, VII, 533).

Итак, “идеи”Платона -зримые умом фигуры, или формы, вещей. Но сказать, что у Платона “идеи” -формы, еще совершенно недостаточно. “Идеи”-не только сами по себе существующие формы. Платон наделяет их целым рядом важных свойств. Наиболее полная характеристика этих свойств “вида”, или “идеи”, развита Платоном при исследовании

43

“идеи”прекрасного в диалогах “Федон”, “Пир”, “Филеб”.

По Платону, к созерцанию прекрасного философ поднимается по ступеням. Кто поднимается по ступеням, созерцания прекрасного не беспорядочно, но в правильной последовательности, тот в конце этого подъема “увидит нечто удивительно прекрасное по природе”(Платон, Пир, 210 Е). “Он увидит прежде всего, что прекрасное существует вечно, что оно ни возникает, ни уничтожается, ни увеличивается, ни убывает; далее, что оно ни прекрасно здесь, ни безобразно там; ни что оно то прекрасно, то не прекрасно; ни что оно прекрасно в одном отношении, безобразно в другом; ни что в одном месте оно прекрасно, в другом безобразно; ни что для одних оно прекрасно, для других безобразно”(там же, 211 А).

Далее мы узнаем, что перед созерцающим “идею”прекрасного созерцаемое “не предстанет... в виде какого-либо облика, либо рук, либо какой иной части тела, ни в виде какой-либо речи или какой-либо науки, ни в виде существующего в чем-либо другом, например, в каком-либо живом существе, или на земле, или на небе, или каком-либо ином предмете”(там же, 211 А-В).

Опираясь на эту характеристику, можно установить ряд важных признаков платоновского определения прекрасного, и не только его одного, но и признаков каждого “вида”(“эйдоса”), каждой “идеи”. Эти признаки-объективность бытия “идеи”, ее безотносительность,

44

независимость от всех чувственных определений, от всех условий и ограничений пространства, времени и т. д.

“Идея”противопоставляется у Платона всем ее чувственным аналогам, подобиям и отображениям в мире вещей, воспринимаемых нами посредством чувств. Чувственные вещи необходимо изменчивы и преходящи, в них нет ничего прочного, устойчивого, тождественного, постоянного. Эта непрерывная текучесть, изменчивость чувственных вещей раскрывается в ряде диалогов Платона, в том числе в “Федоне”. “А что мы скажем, -спрашивает здесь Сократ Кебета, -о многих прекрасных вещах, ну, допустим, о прекрасных людях, или плащах, или конях, что мы скажем о любых других вещах, которые называют тождественными или прекрасными, короче говоря, обо всем, что одноименно вещам самим по себе? Они тоже неизменны или, в полную противоположность тем, первым , буквально ни на миг не остаются неизменными ни по отношению к самим себе, ни по отношению друг к другу?”-“Они все время меняются”, -отвечает Кебет (Платон, Федон, 78 Е).

Напротив, “идея”прекрасного, т. е. прекрасное само по себе, истинно-сущее прекрасное, не подлежит -так утверждает Платон - никакому изменению или превращению, идея эта совершенно тождественна самой себе и есть вечная сущность. “То бытие, существование которого мы выясняем в наших вопросах и ответах, -спрашивает Сократ, -что

45

же оно всегда неизменно и одинаково или в разное время иное? Может ли равное само по себе, прекрасное само по себе, все вообще существующее "само по -себе, то есть бытие, претерпеть какую бы то ни было перемену? Или же любая из этих вещей, единообразная и существующая сама по себе, всегда неизменна и одинакова и никогда, ни при каких условиях ни малейшей перемены не принимает?”-“Они должны •быть неизменны и одинаковы, Сократ”, -отвечает Кебет (там же, 78 D).

Как “идея”прекрасное есть сущность, чувственно не воспринимаемая. Платон характеризует сущность, например сущность прекрасного, как безобразную, бесформенную. Такими чертами характеризуется истинносущее в “Федре”. Это не лишенность формы, или безусловное отсутствие формы, а нечувственный характер образа, или формы. По разъяснению Платона, в этом диалоге местопребывание “идей”-не чувственно зримые, а “наднебесные места”(hyperoyranios topos). Эти места “занимает бесцветная, бесформенная, неосязаемая сущность (he gar achromatos te cai aschematistos cai anaphes oysia ontos oysa), подлинно существующая, зримая лишь кормчему души •-разуму”(Платон, Федр, 247 С).

Только несовершенство нашего способа мышления, только привычка к чувственному восприятию внушает нам, по Платону, ошибочное представление, будто “идеи”находятся в каком-то пространстве подобно чувственным

46

вещам, которые представляются нам как обособленные друг от друга. Согласно утверждению Платона, источник этой иллюзии-материя. Под “материей”Платон понимает, собственно говоря, не вещество, а постигаемый каким-то “незаконным рассуждением”род пространства, причину обособления единичных вещей чувственного мира. Взирая на этот род пространства, “мы точно грезим и полагаем, будто все существующее1 должно неизбежно находиться в каком-то месте и занимать какое-нибудь пространство, а то, что не находится ни на земле, ни на небе, то и не существует”(Платон, Тимей, 52 В).

Но взгляд этот, наделяющий “идею”чувственно воспринимаемой формой, по Платону, ошибочен. Вследствие этого взгляда, говорит Платон, даже и освободившись от этой иллюзии, даже и после пробуждения “мы не можем определенно выражать правду, отличая все эти и сродные им представления от негрезящей, действительно существующей природы”(Платон, Тимей, 52 С).

Форма, какой является “идея”, по Платону, не чувственная. Только в несобственном, чрезвычайно неточном смысле к “идеям”Платона могут быть прилагаемы определения пространства, времени и числа. В отношении “идей”определения эти только метафоры, уподобления. В строгом смысле слова, “идеи”как их понимает Платон, запредельны по отношению к чувственному миру.

Здесь мы достигли точки, остановившись на которой и оглядываясь на ранее изложенное,

47

мы можем характеризовать принципиальную основу философии Платона. Учение Платона есть идеализм, так как, согласно Платону, реально существует не чувственное явление предмета, но лишь его умопостигаемая, бестелесная, не воспринимаемая чувствами сущность.

Но идеализм существовал в истории философии в двух формах: как идеализм субъективный и как идеализм объективный. Для субъективного идеализма реально только то, что является человеку в субъективных формах сознания. Субъективный идеализм антропологичен, он опирается на идеалистически истолкованные формы человеческого сознанания. Его принцип хорошо выразил старший современник Сократа Протагор: “Человек есть мера всех вещей: существующих в том, что они существуют, несуществующих в том, что они не существуют”1 (Цитируется по 25).

Напротив, для объективного идеалиста в основе всех явлений лежат сущности, бестелесные по своей природе, но существующие объективно, независимо от субъекта. Поскольку они бестелесны, учение это -идеализм. Поскольку они существуют объективно, это объективный идеализм.

Учение Платона об “идеях”, конечно, есть учение идеализма объективного. Нечувственная

Тезис Протагора противоречит, однако, его воззрению, также засвидетельствованному, согласно которому в основе природы лежит “текучая материя”(влияние гераклитовского материализма).

48

и вместе объективная природа “идеи”четко характеризуется Платоном в диалоге “Филеб”(на примере идеи прекрасного). “Под красотой форм, -разъясняет в этом диалоге Платон, -я пытаюсь понимать не то, что хочет понимать под ней большинство, то есть красоту живых существ или картин; нет, я имею в виду прямое и круглое, в том числе, значит, поверхности, изготовляемые при помощи отвесов и угломеров, -постарайся хорошенько понять меня. В самом деле я называю это прекрасным не тем, что прекрасно по отношению к чему-либо, как это можно сказать о других вещах, но тем, что вечно прекрасно само по себе, по своей природе, и возбуждает некоторые особенные, свойственные только ему наслаждения, не имеющие ничего общего с удовольствием от щекотания”(Платон, Филеб, 51, С). А несколько ниже, рассмотрев вопрос о видах наслаждения и об отношении наслаждения к благу, Платон объявляет нелепым мнение тех, кто думает, “будто блага и красоты нет ни в телах, ни во многом другом и будто оно заключено только в душе”(Платон, Филеб, 55 В).

Чрезвычайно важно, приступая к ознакомлению с Платоном, понять сразу, что его идеализм не субъективный, а объективный и что, как таковой, он противостоит всякому субъективизму. “Идеи”Платона-не понятия человеческого ума, не формы человеческого сознания, не явления человеческой субъективности. Правда, в учении Платона,

49

чрезвычайно сложном, есть и та сторона, которая приводит Платона к пониманию “идеи”(“вида”) не только как формы или сущности бытия предмета, но также и как понятия об этом предмете. Однако это значение термина “идея” (“вид”) у Платона не основное, а производное. Идеализм Платона-учение прежде всего онтологическое. Его гносеологический аспект -вторичный. Но и в плане гносеологическом “идеи”рассматриваются у Платона как идеи о формах бытия, а не сознания, сущности, а не явления. В этом отношении объективный идеализм Платона-исторический прообраз объективного идеализма Гегеля. Абсолютная идея Гегеля прежде всего идея как объективно сущее бытие. Понятием идея становится лишь на определенной ступени своего диалектического развития. Логика Гегеля (“Наука логики”) начинается не с категорий “понятия”, а с категорий “бытия”.

Попытаемся теперь пристальнее присмотреться к учению Платона об “идеях”. Прежде всего зададимся вопросом, что представляет область платоновских “идей”: некое множество сущностей или их единство? И то и другое. Царство “идей”Платона не просто множество, или сумма, или набор сущностей. Это “упорядоченное”множество, или система. Не входя в подробности своего воззрения, Платон поясняет, что в системе “идей”имеются “идеи”высшие и низшие. Так, одной из высших в системе “идей”оказывается, по Платону, наряду с “идеей”

50

истины идея “прекрасного”. Но наивысшая, по Платону, “идея есть не идея истины и не идея прекрасного, а идея блага”(agathon). “Благо, -читаем в одном месте “Государства”,-не есть сущность, но по достоинству и силе -стоит выше пределов сущности”(Платон, Государство, VI, 509 В.) Оно доставляет познаваемым предметам “не только способность быть познаваемыми, но и способность существовать и получать от него сущность”(Платон, Тимей, VI, 509 В). Оно “непредполагаемое”, “начало всяческих” (Там же, VI, 511 В).

Учение Платона об “идее”блага как о высшей “идее”чрезвычайно существенно для всей системы его мировоззрения. Оно сообщает философии Платона характер не просто объективного идеализма, но вместе с тем идеализма телеологического. Царство “идей”-царство целесообразности. Именно “идея”блага стягивает все множество идей в некоторое единство. Это единство цели. Порядок, господствующий в мире, есть порядок целесообразный: все направляется к благой цели. Всякое временное и относительное существование имеет целью некое объективное бытие; будучи целью (telos), оно есть вместе с тем благо (agathon) (Платон, Филеб, 53 Е-D). Это бытие и есть сущность всех вещей, подверженных генезису (Платон, Политик, 283 D), их образец (Платон, Теэтет, 776 Е).

Все вещи стремятся достигнуть блага, хотя -в качестве чувственных вещей -не способны его достигнуть. Так, для всех живых

51

существ верховная цель -счастье. Но счастье, как разъясняет в ряде диалогов Платон, состоит именно в обладании благом. Поэтому всякая душа стремится к благу и все делает ради блага.

Но критерий всякого относительного блага -благо безусловное. Поэтому из всех учений философии наивысшее, по Платону, -учение об “идее”блага. Лишь при руководстве “идеей”блага справедливое становится пригодным и полезным. “Без “идеи”блага все человеческие знания, даже наиболее полные, были бы совершенно бесполезны”(Платон, Государство, 505 А-В).

Учение об объективной целесообразности, или телеология, Платона тесно связано с его теологией, с его учением о богах. Платон не только не скрывает, но сам выдвигает и подчеркивает связь своего идеализма, своей теории “идей”с религией, с мистикой. Существование бога необходимо для самого познания “идей”. Для нас идеи непостижимы полностью. Зато они безусловно постижимы для разума бога. Божественный разум предполагает существование божественной жизни (Платон, Софист, 248 Е). Бог не только существо живое, он -совершенно благ (Платон, Тимей, 29 Е). Бог и есть само благо. Направляя все к благой цели, он создает мир по собственному подобию, т. е. согласно “идее”совершеннейшего живого существа (Платон, там же).

Хотя бог -истинное бытие, он необходимо полагает себя в ином бытии, которое

52

уже не истинно. С другой стороны, неистинное бытие, или “инобытие”, будучи положено бытием самобытным, необходимо стремится . утвердить себя в последнем. Поэтому человек необходимо влечется к божеству. Желая познать благо, он стремится познать бога; желая обладать благом, он стремится стать причастным сущности бога. Или, как Платон разъясняет в “Законах”(Платон, Законы, 716 А), бог есть и начало всех вещей, и их середина, и конец. Он-начало, так как от него все происходит; он-середина, так как он -сущность всего, что имеет происхождение; и он-конец, так как все к нему стремится, как к своей цели.

Иногда Платон, говоря о “благе”, приближается к грани агностицизма и даже мистицизма. “Благо”для него, как уже было сказано, превыше бытия и человеческого познания. Но хотя “благо” скрывается во мраке непостижимого, некоторые черты “блага”все же могут быть уловлены. В известном смысле Платон отождествил “благо”с разумом. А так как, по Платону, разумность обнаруживается в целесообразности, то “благо”Платон сближает с целесообразным.

В свою очередь целесообразность есть соответствие вещи ее “идее”. Поэтому постигнуть, в чем “благо”вещи, -значит постигнуть “идею”этой вещи. Постигнуть же “идею”-значит свести все многообразие чувственных, причинно обусловленных явлений “идеи”к их сверхчувственному и целесообразному единству, или закону (Платон,

53

Федр, 249 В-С; 265 D). Например, чтобы ответить на вопрос, почему для Земли лучше быть шаровидной (или, быть может, наоборот, плоской), почему ей лучше находиться в центре мира (или, быть может, наоборот, вне этого центра), необходимо указать разумное основание того или иного свойства. С этой точки зрения задача объяснения мира состоит в том, чтобы свести все частные законы, действующие в мире, к единому общему, а затем из этого общего вывести все частные (Платон, Государство, 511, В-С). Таким образом, общий закон вещей оказывается общим для них “благом”, а все частные законы -их частными “благами”.

В частности, для человека одна из наиболее полных характеристик блага дана Платоном в “Филебе”. Здесь в качестве условий человеческого блага указаны: 1) участие в вечной природе “идеи”; 2) воплощение “идеи”в действительности; 3) наличие разума и обладание знанием; 4) владение некоторыми науками, искусствами, а также обладание правильными мнениями и 5) некоторые виды чистых чувственных удовольствий, например, от чистых тонов мелодии или цветов в живописи (Платон, Филеб, 64 С и 66 А).

Таковы главные черты учения Платона об “идеях”. Нетрудно заметить, что учение это должно было порождать ряд вопросов. Чем более определенно характеризовал Платон нечувственную и даже сверхчувственную,

54

идеальную природу “эидосов”, или “идей”, тем труднее было ему объяснить, каким образом их сущность может сделаться предметом человеческого познания, да ещё вдобавок познания достоверного. Уже постижение “идеи”прекрасного, на котором так часто останавливается Платон, представляет труднейшую задачу. В самом деле, прекрасное как “идея”вечно, чувственные вещи, называемые прекрасными, преходящи: они возникают и погибают; прекрасное само по себе неизменно, прекрасные чувственные вещи изменчивы и т. д.

На первых порах все эти сопоставления, вернее, противопоставления естественно порождают впечатление, что у Платона область “идей”совершенно противоположна области чувственных вещей. Нет и не может быть никакого перехода от мира бестелесных “идей”к миру вещей и обратно. Следуя этому первому впечатлению и не принимая достаточно во внимание всю совокупность воззрений Платона, некоторые историки античной философии, в частности исследователи учения Платона, характеризовали это учение как дуализм обоих миров -“идей”и “вещей”, сверхчувственных идеальных образцов и их чувственных подобий мира

Однако глубокое отличие платоновских “идей”от одноименных с ними и обусловленных ими чувственных вещей не есть все же совершенный дуализм обоих миров. По Платону, мир чувственных вещей не отсечен от

55

“идеи”: он стоит в каком-то отношении к миру “идей”. Платон пытается как-то характеризовать это отношение. По его собственному выражению, вещи “причастны”“идеям”. Миру истинно сущего бытия (to ontos on), или миру “идей”, у Платона противопоставлен не мир чувственных вещей, а мир небытия (me on). Что же оно такое, это “небытие”? По разъяснению Платона, “небытие”-это “материя”. .Но под “материей”Платон понимает отнюдь не вещественную основу, или субстанцию вещей. “Материя”Платона, как уже было сказано, -беспредельное начало и условие пространственного обособления множества вещей, существующих в чувственном мире. В образах мифа Платон характеризует материю как всеобщую “кормилицу”, как “восприемницу”всякого рождения и возникновения.

Однако “идеи”и “материя”, иначе области “бытия”и “небытия”, противостоят у Платона не в качестве начал равноправных и равносильных. Это не две “субстанции”-духовная и “протяженная”(материальная), как они изображались в XVII в. в философии Декарта. У Платона миру, или области, “идей”, нечувственных прообразов, принадлежит неоспоримое и безусловное первенство. Так как “идеи” -истинно сущее бытие, а материя -небытие, то, по Платону, не будь “идей”, не могла бы существовать и “материя”. Правда, небытие существует необходимо. Более того, необходимость его существования ничуть не меньше необходимости

56

существования самого бытия 1. Однако в связи категорий сущего “небытию”необходимо предшествует “бытие”. Чтобы “материя”могла существовать в смысле Платона-в качестве “небытия”, т. е. как принцип обособления отдельных вещей и их множества в пространстве, -необходимо существование непространственных “идей”с их сверхчувственной, только умом постигаемой целостностью, неделимостью и единством.

Здесь возникает естественный вопрос: в каком отношении к миру “идей”и к миру “материи”(“небытия”, “пространства”) стоит мир чувственных вещей? Чувственный мир, каким его представляет Платон, не есть ни область “идей”, ни область “материи”.Он есть нечто “среднее”(to metaxy) между обеими сферами. Впрочем, “срединное”положение чувственных вещей между миром бытия и небытия не следует понимать так, будто, по Платону, над миром чувственных вещей непосредственно возвышается мир “идей”. Между областью “идей” и областью вещей у Платона посредствует еще “душа мира”, или мировая душа (he toy cosmoy psyche). Чувственный мир не непосредственное, но все же порождение мира “идей”и мира “материи”. При этом мир “идей”есть мужское, или активное, начало, мир “материи”-начало женское, или пассивное, а мир чувственно воспринимаемых вещей -детище обоих.

Положение это, возможно, отражает влияние философии Демокрита и Левкиппа.

57

Мифологически отношение “вещей”к “идеям”-отношение порожденности; объясненное в философских терминах1, оно-отношение “причастности”вещей “идеям”. Каждая вещь чувственного мира “причастна”и своей “идее”, и “материи”. “Идее”она обязана всем, что в ней относится к “бытию”, иначе -всем, что в ней вечно, неизменно, тождественно. Поскольку чувственная вещь “причастна”своей “идее”, она есть пусть несовершенное и искаженное, но все же ее отображение, или подобие. Но поскольку чувственная вещь имеет отношение к “материи”, к беспредельной делимости “кормилицы”и “восприемницы”всех вещей, она причастна к небытию.

Мир чувственных вещей есть, по мысли Платона, область непрекращающегося становления. Мир этот, объемлемый душой мира, сопричастен бытию и небытию, совмещает в себе противоположные определения сущего и не-сущего.

Все это сложное построение Платона глубоко уходит своими корнями в почву предшествующей Платону греческой философии. Парменидовскую характеристику бытия, истинно сущего Платон перенес на свои “идеи”. Это -их вечность, самотождественность, безотносительность, независимость от определений

1 Впоследствии Аристотель будет оспаривать именно философскую вразумительность и точность платоновских терминов “участие”, “причастность”и будет утверждать, что это только пустые метафоры,

58

и условий пространства и времени, их целостность и единство. Напротив, гераклитовскую характеристику бытия Платон перенес на мир чувственных вещей. Это -их непрерывная изменчивость и подвижность, превращение в иное, относительность.

Так как мир чувственных вещей занимает, по Платону, “серединное”положение между областью бытия и небытия, будучи порождением обеих этих областей, то он в какой-то мере соединяет в себе противоположности, он -единство противоположностей: бытия и небытия, тождественного и нетождественного, неизменного и изменчивого, неподвижного и движущегося, причастного к единству и множественного.

Учение это указывает путь для последующего развития диалектики. Впоследствии Гегель повторит-на более высокой ступени -путь, пройденный Платоном, платонизмом и неоплатонизмом, и будет доказывать, что диалектика бытия и небытия (“ничто”) необходимо приводит к становлению, которое и есть единство противоположностей - “бытия”и “ничто”.

Конечно, гегелевская диалектика не есть лишь порождение предшествующей ей истории идей. Она возникла бы и в случае, если бы не существовало Платона. Она явилась в истории философии как отражение понятых философом диалектических черт развития самого бытия. Однако в том именно виде, в каком мы знаем гегелевскую диалектику, она никогда не сложилась бы в сознании Гегеля,

59

если бы диалектике Гегеля не предшествовала платоновская диалектика. Философии Платона по влиянию, оказанному ею на развитие философии, принадлежит важное место не только в истории идеализма, но, в частности, и в истории идеалистической диалектики. ,

60

Ваш комментарий о книге
Обратно в раздел философия