Свендсен Л. Философия скуки

ОГЛАВЛЕНИЕ

Скука как философская проблема

Каждый философ хотя бы однажды пытается ответить на «великие вопросы». А иначе, собственно, какой смысл приступать к изучению философии? Один из таких великих вопросов и есть, на мой взгляд, скука. Анализируя феномен скуки, мы постигаем многое из основ и условий нашего бытия. Мы не должны или не можем, в сущности, избегать вопроса о том, что есть бытие. Есть множество поводов и причин, чтобы задуматься над смыслом собственного существования. Да и само по себе существование — уже повод для того, чтобы задуматься. Скука — это своего рода экзистенциальный фундаментальный опыт. Как пишет Ион Хеллеснес: «Скука — один из самых животрепещущих моментов нашего бытия» 1 .

Великие вопросы не всегда идентичны вечным вопросам. Скука стала одним из важных культурных феноменов всего лишь каких-нибудь пару веков назад. Конечно, невозможно с абсолютной точностью установить время возникновения скуки как феномена, а также время, когда появились ее адепты. Но примечательно, что скука — типичный феномен новейшеговремени. Ее адепты — благородные и духовно развитые — считают себя избранной и малочисленной кастой, в то время как скука — довольно емкий и сущностный феномен современного западного мира.

15

Традиционно скука рассматривается как феномен, более или менее случайный для человеческой натуры, но я бы оспорил этот тезис — он базируется на в высшей степени сомнительных представлениях о человеческой природе. Можно столь же уверенно утверждать, что скука вообще присуща человеческой природе, но в таком случае нам придется вникать в термин «человеческая природа». Если же нам придется объяснять, что такое человеческая природа, то следует прекратить всякие дальнейшие дискуссии. Ибо, как указывает Аристотель, мы прежде всего должны уделять внимание тому, что подвержено изменениям 2 . Если же мы придерживаемся постулата «человеческая природа», значит, мы в принципе утверждаем, что она не может изменяться. Было бы очень заманчиво также придерживаться постулата об абсолютно нейтральной человеческой природе, которая предрасположена как к печали, так и к радости, как к энтузиазму, так и к скуке. В таком случае причина скуки будет корениться исключительно в социальном окружении индивида.

Кстати, я не считаю, что можно провести четкую грань между психологическим и социальным аспектами феномена скуки, и вульгарный социологизм здесь так же неприемлем, как и вульгарный психологизм. Поэтому я предпочитаю рассматривать предмет в идейно-исторической и феноменологической перспективе. Ницше утверждает, что «наследственная ошибка философии» заключается в том, что она рассматривает человека в определенном контексте времени и возводит эти выводы в ранг вечных истин 3 .

Поэтому я ограничусь констатацией факта: скука — потенциально сложный серьезный феномен, который вмещает многие аспекты. Аристотель писал, что добродетель не естественна, впрочем, она и не противоестественна 4 . То же самое относится и к скуке. К тому же исследования феномена скуки проводятся обычно без учета определенных антропологических констант, то есть величин, независимых от специфики социального или исторического пространства.

16

Я пытаюсь исследовать человека в определенной исторической ситуации. Я пишу, собственно, обо всех нас, о тех, кто живет в тени романтизма, о неисправимых романтиках, которые, впрочем, уже утратили гиперболизированную веру романтизма в способность фантазии преобразовать мир.

Любая мало-мальски серьезная философская система должна содержать существенный момент самопознания, хотя это не значит, что она обязана быть исповедальной, по модели «Исповеди» Августина. Многие спрашивали меня, не потому ли я взялся за эту тему, что сам испытывал состояние непреходящей скуки. Но мне все же кажется, что мои личные ощущения не представляют особого интереса для читателей 5 . Я воспринимаю философию не как акт исповеди, а скорее как движение к истине, которая, впрочем, всегда — всего лишь временная инстанция. И при этом не теряю надежды, что любые, даже самые незначительные, открытия существенны и для других. С точки зрения философии мои личные установки не существенны, хотя, конечно же, для меня они важны.

17

Я провел небольшой частный, далекий от научной полноты опрос среди коллег, студентов, друзей и знакомых. Многие отвечали, что затрудняются ответить, испытывали ли они чувство скуки. Некоторые отвечали утвердительно, другие отрицательно, но лишь один из опрошенных утверждал, что он никогда не испыты вал чувства скуки. Тем читателям, которые, возможно, не испытывали чувства скуки, я рискнул бы намекнуть, что чувство скуки феноменологическим образом родственно бессоннице, когда «я» теряет идентичность в темноте, охваченное внешне бесконечным «ничто». Например, человек пытается уснуть и уже приближается к состоянию сна, но сон минует его, и он попадает в страну пустоты, куда-то между явью и сном.

В «Книге неуспокоенности» Фернандо Пессоа пишет:

Есть ощущения, которые напоминают сон, состояния, которые окутывают душу, как туман, чувства, которые не позволяют ни думать, ни действовать, ни даже существовать каким-либо ясным и отчетливым способом. Нечто призрачное повисает в нас, так что мы всю ночь лежим без сна, и дневная солнечная дремота разогревает поверхность оцепеневших чувств. Чувство бытия — не опьянение, а воля — это ушат, который опрокинут в саду навзничь небрежным пинком ноги 6 .

Скука Пессоа откровенна и при всей своей бесформенности очевидна. То, что, по сути, лишь немногие могут четко ответить, испытывали ли они чувство скуки или нет, не противоречит природе вещей. Прежде всего, настроения обычно редко являются интенциональными объектами для нас. То ли скука пребывает внутри нас, то ли мы — внутри нее. Для некоторых скука — это настроение, отмеченное отсутствием качеств, что делает ее еще более ускользающим, по сравнению с большинством других, состоянием.

18

Герой книги Жоржа Бернаноса «Чудо в пустых руках» — сельский священник — исчерпывающим образом описывает скрытую деструктивность скуки.

Итак, я сказал самому себе, что люди чахнут от скуки. Разумеется, человек должен понемногу с ней справиться, но он видит ее не сразу. Скука как своего рода пыль. Человек передвигается, не замечая ее, вдыхает ее, ест и пьет ее, и она настолько легка и неуловима, что он просто заглатывает ее. Но если остановиться на мгновение, то можно обнаружить, что слой скуки покрыл лицо и руки. Так что следует непрерывно стряхивать с себя этот пепельный дождь. Именно поэтому люди охвачены тревогой 7 .

Итак, мы пришли к выводу — человек может испытывать чувство скуки, причем невидимой, беспричинной. Те, кто, отвечая на мой вопросник, утверждали, что они испытывали чувство скуки, как правило, не могли толком объяснить, по какой причине. Они не могли ни сказать, ни даже намекнуть, что именно тревожит их. Но это была безымянная бесформенная беспредметная безликая скука.

Фрейд, между прочим, утверждал, что меланхолию и печаль объединяет ощущение утраты. Но тот, кто печалится, всегда знает, что именно он потерял, у меланхолика же печаль обычно беспричинна и безадресна 8 .

Метод интроспекции имеет явные ограничения в исследовании феномена скуки. Поэтому я предпочел отобрать некоторые тексты из философских и литературных источников. Я рассматриваю литературу как ценнейший источник для культурно-философ-

19

ских исследований, столь же насущный, как и научные работы — для чисто философских изысканий. Кстати, как правило, и художественная литература, и философские исследования носят более просветительский характер, чем квантитативная социология или психологические изыскания.

Многие исследования по обозначенной теме сфокусированы на том, как дефицит или переизбыток эмоций стимулируют скуку 9 . Следует отметить, что исследование столь комплексного феномена, как скука, весьма обогащает интеллектуальный багаж и носит просветительский характер. Как заметил некий психоаналитик: «В сущности, мы должны обсуждать не скуку, а скуки. Ведь само по себе это понятие вмещает множество чувств и настроений, которые сопротивляются анализу» 10 .

Часто утверждают, что примерно десять процентов всего населения Земли в той или иной степени страдает депрессией на протяжении жизни. Это весьма приблизительная статистика, но цифра кажется весьма вероятной. Так в чем же заключается разница между скукой и депрессией? На мой взгляд, эта разница порой почти неуловима. Я считаю также, что почти сто процентов людей время от времени страдают от скуки. Под скукой я подразумеваю, конечно, не только персональную идиосинкразию. Скука — слишком многосторонний феномен, чтобы охарактеризовать его таким образом. Скука — это не только внутреннее состояние, но также свойство окружающего мира, ведь нам приходится играть социальные роли, буквально наводящие скуку. Временами кажется, что весь западный мир превращается

20

в Бергхоф —в санаторий, где Ганс Касторп, герой романа Томаса Манна «Волшебная гора», провел семь лет. Мы убиваем время и смертельно скучаем. Так что Байрон, вероятно, был прав, утверждая: «Выбор невелик, либо самому испытывать скуку, либо наводить скуку» 11 .

Мой импровизированный опрос показал, что мужчины чаще, чем женщины, жалуются на скуку. И вообще, согласно некоторым психологическим исследованиям, мужчины больше страдают от скуки, чем женщины 12 . (Кстати, эти же исследования подтверждают тезис Шопенгауэра о том, что возраст и чувство скуки находятся в обратно пропорциональной зависимости друг от друга, а именно: чем старше человек, тем меньше он страдает от скуки 13 .) Впрочем, я и сам не смог бы толком объяснить, почему так происходит. Вполне возможно, что женщины в меньшей степени, чем мужчины, подвержены скуке, но похоже, что продолжительность скуки примерно одинакова у тех и у других. Возможно, женщины в целом ориентированы на иные критерии и источники информации, чем мужчины, и потому в меньшей степени подвержены разным культурным эксцессам, которые инициируют скуку. Впрочем, я, как уже было сказано, так и не нашел удовлетворительного объяснения этим гендерным различиям по отношению к скуке. Ницше, например, тоже утверждал: женщины меньше страдают от скуки, чем мужчины, и объяснял это обстоятельство тем, что женщины так и не научились усердно трудиться 14 . Тезис, который, впрочем, представляется более чем сомнительным.

21

На мой взгляд, Киркегор преувеличивает, когда утверждает: «Скука — источник всякого зла» 15 . Но скука во многом способствует злу. Я не думаю, что многие убийства совершаются на почве скуки, все-таки чаще всего убийства совершаются в состоянии аффекта. Хотя многие преступления, в том числе убийства, часто совершаются на почве скуки.

Я не взял бы на себя смелость утверждать, что войны начинаются из-за скуки. Но факты таковы, что начало войн почти всегда сопровождается вспышкой энтузиазма, толпы, охваченные эйфорией, наводняют улицы, и создается такое впечатление, словно люди празднуют конец монотонной повседневности. В качестве примера можно привести Первую мировую войну или войну на Фолклендских островах. Йон Хеллеснес исчерпывающим образом описал этот феномен 16 . Проблема же, однако, заключается в том, что война не просто сама по себе убийство, но в том, что она довольно скоро превращается в источник убийственной скуки. Можно вспомнить Эзру Паунда: «Бессмысленные войны — многовековая скука» 17 .

В романе «Волшебная гора» Томаса Манна вспышка войны внезапно пробуждает Ганса Касторпа от семилетнего сна, в который его погрузила пучина скуки, но при этом совершенно очевидно, что скука скоро вновь овладеет им.

Пытаясь найти какие-либо позитивные черты скуки, социолог Роберт Нисбет утверждает, что скука — не только корень многих зол, но она может также покончить со злом, с разными его проявлениями по той простой причине, что дальше будет еще скучнее. В качестве примера он приводит эпизоды сожжения ведьм. По его мнению, подобная историческая практика не имела ни юридических, ни моральных, ни ре-

22

лигиозных оправданий, но ее можно объяснить тем, что просто люди пытались разбавить скуку острыми ощущениями, и в народе считали: «Если увидишь, как сжигают одну ведьму, считай, что ты увидел их всех» 18 .

Возможно, Нисбет находит это объяснение вполне исчерпывающим, но в данном случае все-таки вряд ли скуку можно считать спасительной силой. Кстати, из его аргументации следует, что процессы сожжения ведьм были инициированы всеобщей скукой.

Скука — источник злоупотребления наркотиками, алкоголем, табаком. Скука провоцирует обжорство, тягу к азартным играм, промискуитет, вандализм, депрессию, агрессию, вражду, насилие, самоубийства, рискованные авантюры и т. д. На этот счет существует вполне конкретная статистика 19 . Кстати, никого не удивляет тот факт, что еще отцы церкви обнаружили связь между этими явлениями и рассма- тривали скуку как мать всех пороков (по-латыни acedia — самый страшный грех, который порождает другие грехи).

Тот факт, что скука имеет серьезные последствия для всего общества, а отнюдь не только для отдельных индивидов, не вызывает никаких сомнений. Но скука также очень серьезно влияет на индивида. Скука означает потерю смысла жизни, и это достаточно серьезный повод для ощущения душевного дискомфорта.

Я не считаю, что мир представляется бессмысленным, потому что человека охватывает скука, или человек начинает скучать, потому что мир представляется бессмысленным. Причинно-следственная связь вовсе не так проста. Но разумеется, не вызывает сомнений, что скука и отсутствие смысла жизни так или иначе взаимосвязаны.

23

В «Анатомии меланхолии», опубликованной в 1б21 году, Роберт Бёртон утверждает: «Можно насчитать восемьдесят восемь степеней меланхолии, поскольку разные люди по-разному страдают ею и по-разному погружаются в этот ад» 20 .

Лично я не в состоянии дифференцировать с такой же точностью разные степени скуки, но вполне возможно, что она начинается с чувства легкого дискомфорта и может закончиться ощущением бессмыслицы всего происходящего. Для многих из нас скука — преходящее ощущение, но не для всех. Если кто-нибудь жалуется на скуку, мы обычно говорим: «возьми себя в руки». Хотя, например, Людвиг Хольберг утверждал: «Нельзя требовать невозможного. Это все равно что потребовать, чтобы карлик стал великаном» 21 .

Почти все философы рассматривают феномен скуки как зло, хотя встречаются и исключения. Иоганн Георг Хаманн называл самого себя « Liebhaber der Langen Wiele » — возлюбленным скуки. И когда друзья корили его за безделье, он отвечал, что работать легко, в то время как подлинное безделье весьма изнурительно для человека 22 . Эмиль Чоран придерживается сходного мнения: «Друзьям, которые твердили, что его скука вызвана бездельем, он отвечал: скука — состояние превосходства, и если ее осквернить идеей работы, то это все упрощает» 23 .

Кстати, скука не является предметом изучения в университетах, хотя многие знают, что процесс учебы часто скучен. Впрочем, сейчас скуку не принято считать серьезной темой исследования философии, как это было ранее.

24

В современной философии, где почти все исследования превратились в вариации эпистемологии, скука рассматривается как феномен, который выпадает за рамки профессионального анализа. Занятия подобными темами вполне могут быть восприняты как явный признак интеллектуальной несостоятельности. Что ж, пусть так! Впрочем, если скука не может сегодня рассматриваться как вполне серьезная философская тема, это повод призадуматься над дальнейшей судьбой самой философии.

Философия, которая отрицает саму возможность исследования смысла жизни, вряд ли способна развиваться. Если мы потеряли смысл жизни и эта тема может выпасть за семантические рамки философии, то это не означает, что философия вообще не должна обращаться к этой теме.

Почему же скука становится философской, а не психологической или социологической проблемой? Впрочем, я не смог обнаружить критерии, по которым можно отличать проблемы философские от нефилософских. Людвиг Витгенштейн, например, утверждал, что философскую проблему можно сформулировать следующим образом: «Я не могу сориентироваться» 24 Аналогичным образом Мартин Хайдеггер описывает движение философской мысли как шаг от незнания к знанию 25 .

25

Каждая философская проблема есть своего рода потеря ориентации. А скука характеризуется тем, что человек уже не в состоянии сориентироваться в своем отношении к миру, поскольку само отношение к миру почти утрачено. Сэмюэль Беккет передает это экзистенциальное состояние через героя своего первого романа, через Белакву, таким образом:

«Он был погружен в тупость, безликость, он потерял свое «я» Здания и леса, и все существа были столь же безлики, они были тенями и не выражали ни желания, ни побуждения.. Его существование потеряло ось или контуры, центр расплывался, как трясина как болото, как тупая зыбь,.» 26

Скука обычно возникает тогда, когда мы не можем делать то, что мы хотим, или когда мы должны делать то, чего мы не хотим. Но что, если мы не имеем представления, чего мы хотим, что, если мы потеряли ориентиры в жизненном пространстве? Тогда мы погружаемся в скуку, которая напоминает безволие, потому что воля не имеет определенного местонахождения. Фернандо Пессоа описывает это состояние так: «страдать без страдания, желать без желания, думать, не имея мыслей» 27 . и как показывает анализ феноменологии скуки Мартина Хайдеггера, подобный опыт может стать путешествием в глубь философии.

Скуке не хватает шарма меланхолии, шарма, который традиционно связывает меланхолию с мудростью, чувственностью и красотой. Поэтому скука не столь привлекательна для эстетов. Ей не хватает также серьезности депрессивного состояния, и потому она не слишком интересует психологов и психиатров. Сравнение с депрессией и меланхолией упрощает и вульгаризирует скуку, так что она становится недостойной темой для серьезных философских исследований.

26 

Например, в фундаментальном (600 страниц) исследовании Петера Весселя Запффе «О трагическом» (1941) не попадается ни единого упоминания о скуке 28 . Запффе затрагивает некоторые черты самого феномена, хотя и не называет его по имени. Можно лишь предположить, что скука представляется Запффе слишком обыденной и лишенной величия, по сравнению с категорией Трагического.