Розов Н. Подход к проблеме смысла истории

Вопрос о смысле человеческой истории принадлежит к кругу «вечных проблем», или «проклятых вопросов» философии. Если бы появился ответ, устраивающий философов в течение достаточно длительного времени, то проблема стала бы считаться решенной и утеряла бы статус великой1. Поскольку история при этом будет продолжаться, будут сменяться ее практические проблемы, содержание кризисов и способы их осмысления, то можно смело предположить, что никакая формула о смысле истории никогда не будет считаться совершенно удовлетворительным и окончательным ответом.

Значит ли вышесказанное, что вообще лучше не пытаться решать заведомо безнадежную задачу? Если рассчитывать на получение некой абсолютной истины, раз и навсегда достигнутого общепризнанного результата, то само предприятие по поиску смысла истории лучше оставить. Здесь же будем исходить из другого понимания задач философского мышления и значения «проклятых вопросов философии».

Истины в науке и обоснованные суждения в философии

Рассмотрим специфику философского мышления в сравнении с научным. Философия (в отличие от науки) не производит общепризнанное знание (или «истины»), но испытывает, подвергает критике имеющиеся и разрабатывает новые основания любых идей и представлений, претендующих на признание. Это не означает, что та или иная философская позиция не претендует на истину (почти все претендуют) или, что в науке все истины общепризнаны (на переднем фронте исследований в науке никогда нет консенсуса). Тем не менее, есть существенное отличие.
В науке накапливаются открытия, факты, теории, которые практически не подвергаются сомнению (если не принимать во внимание потешные ассоциации в защиту идеи плоской Земли и проч.) и составляют основной корпус общепринятых учебников и справочников, используются в качестве надежных оснований в практике и в дальнейших исследованиях. В философии такого рода накопления общепризнанных знаний нет. Хотя здесь и происходит накопление взглядов и позиций, но ни одно учение общего признания среди философовне получает (даже при внешнем давлении со стороны властей непременно появляются и обретают популярность оппозиционные «подпольные» взгляды).

С наличием накопления знаний в науке и продвигающимся вперед фронтом исследований связано, между прочим, относительное равнодушие действующих ученых-естественников к оригинальным трудам классиков науки (многие ли нынешние химики читают работы Лавуазье или Ломоносова? многие ли нынешние физики читают труды Галилея или Ньютона?). Сравним с этим крайне трепетное отношение философов к истории философии, их страсть к бесконечному комментированию и «прояснению» классических текстов (достаточно вспомнить только Платона и Аристотеля).

При достаточно строгих критериях знания приходится признать, что в самой философии полноценные знания отсутствуют (если вывести за скобки фактологию истории философии, являющейся отраслью исторической науки, точнее, частью истории идей, а вовсе не частью философии, как принято думать). В жесткой античной дихотомии знания/мнения философия обречена лишь на порождение новых мнений, однако, более правильно ввести промежуточный компонент: обоснованные суждения.

Может возникнуть возражение: в науке также нет абсолютных истин, а есть только обоснованные суждения. Аргумент верен, однако в нем не учитывается тонкое, но крайне существенно различие. Действительно, на переднем крае развития науки в условиях конкуренции позиций (направлений, школ и соответствующих парадигм) каждая позиция представляет так или иначе обоснованные суждения, которые могут друг другу противоречить. Однако в экспериментальных науках рано или поздно проводятся критические эксперименты, появляются новые теории, преодолевающие прежние противоречия и выигрывает какая-то одна позиция (возможно, синтетическая, примером которой является корпускулярно-волновая теория). В философии же нормальным и практически непреодолимым состоянием является сосуществование различных позиций по каждой значимой проблеме, причем каждая позиция представляет свои и по-своему обоснованные суждения, противоречащие суждениям других позиций.

С этой точки зрения «проклятые вопросы» философии являются не псевдопроблемами, но глубокими затруднениями, позволяющими развивать критику и разработку оснований и тем самым открывать новые пространства для мышления2.

Слишком мудрая и осторожная философия вообще отказывается от попыток отвечать на прямо поставленные вопросы, предпочитая рассуждать о предпосылках и основаниях. Такой подход, характерный, в частности, для аналитической традиции, малоперспективен, поскольку утрачивается сам энергетический стимул поиска. Мы же попытаемся продвинуться в решении проблемы, в то же время отдавая себе отчет в особом характере этой проблемы как глубокого затруднения, требующего переосмысления предпосылок.

Исходим из того, что смысл истории не является научной категорией и принадлежит сфере философского мышления. Не следует надеяться на получение сколько-нибудь достоверного знания о смысле истории. В то же время, особого интереса не представляет простое умножение и так уже весьма многочисленных мнений о смысле истории, как правило, украшающих разнообразные философские, моралистические и религиозные концепции. Следует сосредоточиться на получении обоснованных суждений о смысле истории. При этом никогда не исчезнут другие философские позиции, также представляющие свои суждения о смысле истории, причем по-своему обоснованные. Столкновение этих обоснований расширяет пространство понимания проблемы, но не устраняет глубокого затруднения.

Основные философские позиции относительно смысла истории

Наиболее распространенным в настоящее время является подход, который можно назвать циническим (в старом почтенном значении), в свое время неплохо выраженный К.Поппером: в самой истории смысла нет, любой смысл приписывается ей людьми3. В данной логике невозможно избавиться от произвола и субъективизма в приписывании истории смысла, а посему эту проблему лучше просто закрыть и не тратить на нее попусту время и силы. Можно согласиться, что достоверное научное знание о смысле истории невозможно (см. выше). Однако, как показала история с многочисленными попытками отмены метафизики и самой философии, запреты и любые доводы в данной сфере не действуют. Людей не отучить от осмысления известной им истории, соответственно вопрос о смысле всей истории все равно будет с неизбежностью возникать, причем этот вопрос имеет такой высокий уровень абстрактности и общности, что размышления по этому поводу всегда будут носить именно философский характер.
Противоположный подход можно назвать догматическим. Сюда попадают разнообразные богословские и философские версии смысла истории (от Августина до Бердяева и Ясперса), исходящие из применения ко всей истории некоей общей схемы или модели (борьба Града Земного и Града Небесного, возвращение человека к Богу, прогресс человеческого разума, развитие свободы, самопознание Духа, переход к сверхчеловеку или сверхчеловечеству и проч.). Данные версии имеют богатое смысловое разнообразие. Их недостаток в том, что главным основанием каждый раз является та или иная онтологическая или теологическая схема, тогда как обращение к реальной истории не требуется вообще, либо используется лишь для подтверждения этой априорной схемы. Догматически поданный смысл истории, каким бы возвышенным или глубоким он не показался, все равно вызывает вопрос: почему, собственно, дело обстоит именно так, а не иначе.

Viamedia состоит в том, чтобы содержание смысла истории не задавать в изначальных моделях и схемах, но строить суждения, основывающиеся прежде всего на результатах анализа самой истории. При этом, разумеется, без априорных схем не обойтись, но их построение и использование должно находиться под контролем.

Иными словами, задача состоит в построении такого концептуального и логического механизма, который не детерминировал бы содержание смысла истории, но служил лишь в качестве формы, инструмента или прибора, который можно применять к научным знаниям об истории и получать таким образом обоснованные суждения об ее смысле.

Заметим, что при таком подходе, с одной стороны, не утверждается, что одно только научное исследование истории способно выявить ее смысл, с другой стороны, одни только философские спекуляции без привлечения научных данных об истории также считаются недостаточными. При сохранении разграничения науки и философии и сфер их компетенции (см. выше) строится подход совместного использования философского и научного мышления для работы с глубоким затруднением философии — проблемой смысла истории.

Смыслы истории как обоснованные суждения

Вначале рассмотрим, возможен ли дедуктивный вывод суждений о смысле истории? Вообще говоря, такой вывод может быть сделан из более общих онтологических и аксиологических суждений и из научных обобщений, касающихся структуры и хода истории. Трудность здесь состоит в том, что сами онтологические и аксиологические суждения должны быть надежно обоснованы философскими средствами. Возможность такого рода вывода суждений о смысле истории следует более детально исследовать, поскольку даже при отсутствии надежного обоснования философских и научных предпосылок, открывается широкое поле сопоставления спектра онтологий и аксиологий со спектром обобщающих суждений о ходе и структуре истории.

Допустим, что мы уже располагаем достаточно обоснованными онтологическими, аксиологическими и научными предпосылками. Теперь нужно построить некую общую схему вывода суждений о смысле истории. Во-первых, от самой этой схемы зависит форма требуемых предпосылок. Во-вторых, схема вывода оказывается более значимой, чем любое, даже обоснованное суждение о самом смысле истории. Почему?

Сама история продолжается, будущее открыто. Новые явления истории могут и должны заставить пересматривать ее смысл, при этом формальная схема вывода может остаться той же (даже если окажется, что схему нужно пересмотреть и изменить, она непременно должна быть для этого эксплицирована). Далее, с течением времени меняются не только сами исторические явления, но и человеческое мышление, способы осмысления всех прошлых явлений. Опять-таки, любое частное суждение о смысле истории оказывается привязанным к конкретной ограниченной парадигме и понятийному аппарату. При смене парадигмы схема вывода либо остается прежней, либо меняется, но и в последнем случае она должна быть зафиксирована явным образом.

Сама же схема вывода должна зависеть от того, что мы изначально понимаем под смыслом вообще и смыслом истории, в частности.

Родовой категорией для истории будем считать не предмет (как некую устойчивую неподвижность), а явление (как изменение или ряд изменений чего-либо). Смысл любого явления А понимается как роль А в изменениях В — некоего более глубокого слоя бытия. Чем является этот более глубокий слой бытия? — это предмет особого философского рассуждения, во многом зависящий от исходных метафизических установок. Пока отметим лишь, что он может пониматься либо чисто онтологически (ценностно нейтрально), либо как сочетание онтологического и ценностного аспектов (суждения о «чистых ценностях», не соотносящихся ни с какой онтологией, здесь считаются беспредметными). При всей заманчивости построения ценностно-нейтральной онтологии (что лучше всего соответствовало бы сциентистским и научно-материалистическим устремлениям), было бы неправомерно изначально отказаться от анализа ценностных (аксиологических) предпосылок, поскольку само интеллектуальное внимание к истории человечества, к человеческому роду уже содержит в себе такие предпосылки, связанные с фокусировкой внимания, отбором для анализа и, соответственно, значимостью4.

Будем пока говорить о «более глубоком слое бытия» без раскрытия его содержания. Тем не менее, уже известно, что он подвержен изменению. Почему? Рассуждаем от противного. Если глубокий план бытия В не меняется, то роль явления А (как некоего изменения) для В либо вовсе отсутствует, либо непознаваема. Если пользоваться древнейшими метафизическими традициями, то Бытие в понимании Парменида для выявления смысла истории не подходит в принципе. Это Бытие неизменно, и, что бы ни происходило в истории, роли это для парменидовского Бытия никакой не играет. Зато для нашего исследования вполне приемлемо понимание Бытия Гераклитом (мерами возгорающийся и мерами угасающий огонь), суть которого в вечном изменении.

Онтология сущностей и эпистемологический эссенциализм

Отвлечемся на время от аспектов значимости и ценности и рассмотрим онтологический аспект: вопрос о природе пресловутого «более глубокого слоя бытия». Если вначале шла речь о смысле явлений, то естественно считать более глубоким слоем бытия соответствующие этим явлениям сущности.Здесь возникает затруднение, связанное с последствиями аналитической, феноменологической, экзистенциалистской, структуралистской и постструктуралистской волн критики самой категории сущностей в науке и философии. Общим местом всех направлений философии, отмежевывающихся от натурализма и догматизма, является отрицание сущностей, или антиэссенциализм. Даже такой в целом позитивный и сциентистски ориентированный автор, как Карл Поппер, отдал дань антиэссенциализму5. С точки зрения антиэссенциализма сущностей нет, а признание сущностей — это лишь незаконное овеществление (реификация) созданных нами же представлений.
При этом для современной науки, прежде всего, естествознания, остается весьма распространенным натуралистический эссенциализм, т.е. признание учеными того, что сущности есть натурально, в природе, нужно только найти способ их обнаружения6.

В споре между этими двумя крайними позициями сконструируем некий viamedia, соединяющий признание сущностей с преодолением антиэссенциалистской критики.

Исходим из признания некоего порядка и регулярности в ходе явлений. Признаем также существование пока неопределенного нечто, задающего характер и закономерности упорядоченного изменения явлений. Это нечто задается в понятиях, фигурирующих в теоретических положениях, в которых фиксируются эти закономерности; если эти положения подкреплены эмпирически (принцип корреспондентности) и согласованы с другими ранее подкрепленными положениями (принцип когерентности), то денотаты соответствующих понятий получают статус сущностей. До возникновения серьезных противоречий и аномалий эти сущности можно трактовать вполне натуралистически (например, как движение особых сущностей — планет, в том числе Земли, вокруг Солнца, образующее явления — закаты, рассветы, смену времен года и регулярно меняющееся расположение небесных светил).

Эту позицию будем называть эпистемологическим эссенциализмом.

Типы смыслов. Начнем с обсуждения вопроса: что означает выявить смысл чего-либо? Сразу укажем на основные значения самого термина «смысл». Смысл может пониматься в рамках лингвистики как семантическое содержание слова, предложения, текста. Далее такие смыслы, которые можно назвать лингвистическими или семиотическими, оставим за скобками нашего анализа. Обобщения смыслов данного рода для явлений культуры (смысл фильма, спектакля, обряда), которые можно назвать культурными смыслами, также не являются предметом нашего внимания. Не будем говорить и о личностных смыслах, смыслах как переживаниях конкретных людей, групп, сообществ, т. е. о психологических смыслах. Нас интересуют философские смыслы, претендующие на объективность и общезначимость. Именно в этом значении говорится о смысле жизни (вообще), о смысле истории (вообще), о смысле любви (вообще) и т.д. Заметим опять же, что в содержательных философских вопросах нет общепризнанности, раз и навсегда установленного консенсуса относительно открытий и истин, но это вовсе не мешает философским позициям претендовать на объективность и общезначимость.

Разумеется, при внешнем взгляде такие философские смыслы можно отнести к понимаемой широко категории культурных смыслов, поскольку любая философия строится в рамках некоторой культуры или пересечения культур. Однако культурологический взгляд является имманентно релятивистским: любой культурный смысл оправдан и ни одному нельзя дать преимущества. Специфика философского смысла состоит не только в его претензиях на общезначимость (это касается и религиозных, и политических ценностей, также имеющих природу культурных смыслов), но также в особой абстрактной аргументации.

Смысл истории — это, прежде всего, смысл исторических изменений. Рассмотрим два вопроса: что в человеческой истории остается неизменным, и какие изменения следует считать наиболее существенными.

Конструирование, складывание и испытание. Неизменной и универсальной остается онтология человеческой действительности, а именно разделение на четыре сферы бытия (материальный мир, социосфера, психосфера и культуросфера) и принципиальные взаимосвязи между ними. В каждой сфере действуют свои законы7.

То, что происходит в истории, во многом определяется объективно действующими законами, но действуют они относительно имеющихся конфигураций (материальных предметов и ландшафтов, социальных структур, культурных образцов, психических структур и феноменов). Эту область изменений назовем складыванием. Исторические ситуации складываются, что включает и момент закономерности и момент случайности. Наряду с естественным складыванием важную роль в человеческой истории играют искусственные процессы целенаправленной деятельности, которые в целом можно обозначить конструированием. Ясно, что это аналитическое разделение, поскольку в каждом складывании имеется элемент конструирования и наоборот, в каждом конструировании есть существенная часть складывания.

Конструирование не выходит за пределы действия законов. Скорее, конструирование заключается в искусственном создании таких конфигураций (материальных вещей и процессов — в технике, социальных структур — в политике и экономике, знаков, смыслов и образов — в творчестве), для которых дальнейшее действие естественных законов вкупе с искусственным управлением процессами обусловливает эффективность функционирования.

На границе складывания и конструирования есть большая и крайне значимая комплексная область, в которой отчасти естественно, отчасти искусственно отбираются или отбрасываются, выдвигаются на первый план или вытесняются на периферию, распространяются или сужаются разного рода конфигурации (технические устройства, социальные структуры, культурные образцы, психические установки, а также их сложные конгломераты, например, организации или государства). Назовем эту большую сферу процессов родовым именем испытания. Конкуренция, разного рода конфликтные взаимодействия, вызовы и ответы — все это входит в большую область явлений испытания.

Положение каждой конфигурации в каждой точке места и времени может быть представлено как результат некоторого неявного испытания, как правило, включающего моменты конструирования и моменты складывания.

Требования к понятийной форме смысла истории.В поиске адекватной понятийной формы для смысла истории необходимо учесть потенциальную разномасштабность этой формы. Она должна подходить как для осмысления всей человеческой истории, так и для ее отдельных частей — явлений, даже весьма малой размерности. Еще одной важной априорной характеристикой искомой формы является ее открытость в будущее. Замкнутая в аспекте будущего форма (например, путь к Страшному Суду или всеобщему благоденствию) оказалась бы независимой от смысла исторических явлений, но такую альтернативу мы уже ранее отвергли.

Нам удалось найти только одно понятие, которое отвечает зафиксированным требованиям. Это — испытание.

Вся биологическая эволюция может быть рассмотрена как испытание разных форм жизни воспроизводиться и приспособляться в меняющихся обстоятельствах, важным фактором изменения которых являются сосуществующие формы жизни.

Существование и «история» каждого биологического вида также является испытанием. Множество видов не прошли его, некоторые заняли устойчивые ниши и приняли устойчивые формы, другие же продолжают изменяться, т.е. по-прежнему проходят испытание.

Человечество как биологический вид изменяется наиболее быстро (речь идет не об органической морфологии человеческих существ, а о технологических, социальных и культурных надстройках), соответственно, происходит некое перманентное и крайне интенсивное испытание.

Важно, что в этом случае испытание означает уже не только испытание на выживаемость (хоть этот аспект и остается базовым, поскольку человечество по-прежнему остается одной из форм жизни), но и испытание в иных, специфически человеческих аспектах, суть которых еще предстоит выяснить.

Испытание предполагает отбор (сообществ, групп, структур, качеств — тех, которые испытание прошли), но не сводится к нему.

Судьба каждой крупной исторической системы (например, цивилизации, империи или мир-экономики), судьба каждого общества также может быть понята как продолжающийся процесс испытания.

Далее, каждое значимое историческое явление, всегда включающее в себя серьезные трудности для участвующих групп и индивидов, также может рассматриваться как некое испытание.

Испытание открыто в будущее. Даже о прошлых испытаниях далеко не всегда можно сказать, кто выиграл, а кто проиграл. Каждая ныне живущая цивилизация и каждое общество проходят свои испытания, итог которых неизвестен, о нем можно строить лишь догадки или теоретические предположения.

Итак, концепт испытания отвечает предъявленным априорным требованиям к понятийной форме. Это не исключает возможности предъявления иных требований или нахождения альтернативных форм. Но в данной работе будет принят именно этот путь: исходного понимания смысла истории как перманентного самоиспытания человечества.

Напомним, что испытание является только концептуальной формой. Теперь определим требования к заполнению этой формы содержанием. Во-первых, как указывалось выше, суждения о смысле истории должны быть основаны на знаниях об истории. Как правило, историками такие знания понимаются как сугубо эмпирические (фактологические). К ним необходимо добавить теоретические знания. Именно в теориях факты и их взаимосвязи получают адекватную и проверяемую трактовку. В теориях фиксируются крупные закономерности, тенденции, механизмы развития, без учета которых не представляется возможным постичь смысл происходящего в истории. Именно посредством теоретического познания получают знания о различных законах материального мира, социосферы, психосферы и культуросферы, согласно которым осуществляется складывание и конструирование, а также получаются результаты различных испытаний в истории.

Далее, испытание всегда предполагает критерии испытания, а основания любых критериев имеют ценностный характер. Соответственно, анализ ценностей следует считать необходимым компонентом в раскрытии смысла истории.

Получаем более сложное определение. Смысл истории понимается как испытание человеческих сообществ в условиях, суть которых познается в теоретическом и эмпирическом познании истории, а критерии и результаты испытания выявляются через анализ ценностей.

Множественность и изменчивость смыслов истории. В рассуждениях о смысле истории обычно присутствуют неявные предпосылки о его единственности и неизменности. В пользу такой трактовки действует старинное философское стремление к получению единственной абсолютной истины. Отказ от этой традиции и соответствующих предпосылок приводит к более богатой картине множественных и меняющихся смыслов истории. Здесь важно не соскользнуть к релятивизму необязательных мнений. Признание множественности и изменчивости смыслов истории будем сочетать с требованиями обоснованности суждений об этих смыслах.

Оставим за скобками разделение смыслов в пространственном измерении. Остается темпоральное (временн?е) деление глобальных смыслов. Иными словами, в каждую крупную эпоху всемирной истории имеется свой смысл. Таким образом, открытость истории в будущее предполагает, что новые эпохи будут иметь свои новые смыслы.

Основные исторические эпохи и тенденции. Деление всемирной истории на эпохи уже было проделано и обосновано в другом исследовании8. Каждая эпоха выделяется на основе явного доминирования обществ определенной фазы развития их режимов по критерию эффективности. Соответственно, речь идет о шести главных прорывах и о шести фазах: 1) первобытные общества, 2) варварские общества, 3) общества с ранней государственностью, 4) общества со зрелой государственностью, 5) общества со сквозной государственностью, 6) сензитивные общества9. В рамках каждой фазы имеются разнообразные типы-аттракторы (синтез понятий Вебера и Пригожина) с паритетной эффективностью режимов.

В целом, можно судить о следующих глобальных тенденциях при смене главных исторических эпох.

Сфера конструирования расширяется (от орудий труда и жилищ до целенаправленного построения международного устройства, проектов изменения погоды и даже климата).

Процессы складывания не исчезают, но в них большую роль играют следствия прошлых процессов конструирования, а также конфликтные взаимодействия. Процессы складывания лучше познаются и используются в конструировании, что способствует росту и артефактов и потенциальных конфликтов.

Испытания принимают более сознательный, тотальный, быстрый характер.

Определим смысл доминирования в каждую эпоху как испытание обществ по специфическим критериям эффективности, по которым наиболее успешные общества и режимы в данную эпоху получают статус лидеров.

Главными стремлениями людей и соответствующими критериями эффективности режимов на протяжении всей истории и во всех цивилизациях остаются комфорт (материальный, социальный и духовный), могущество, богатство, престиж и знания. Ограниченность ресурсов обусловливает перманентный характер конкуренции и постоянно возникающие и возобновляющиеся конфликты.

Ценности этосные и общезначимые. В истории разные сообщества, группы и индивиды исповедуют различные этосные ценности, динамика трансформации и смены которых имеет свои закономерности социального и культурного характера10. В контексте выявления смысла истории и смысла отдельных исторических эпох этосные ценности выступают как основания оценки уровня комфорта, а также конкретно-исторические уточнения таких универсальных стремлений как могущество, богатство, престиж и знания. Соответственно, этосные ценности играют свою роль в закономерностях распространения режимов, поскольку побеждают в конкуренции именно те режимы, установление которых лучшим образом отвечает этосным ценностям наиболее влиятельных групп и сообществ.

Общезначимые ценности понимаются как нормы поддержания условий, необходимых для возможности осуществления людьми своих этосных ценностей [там же]. Содержание и состав общезначимых ценностей обоснованы в рамках специального философского рассуждения, поэтому они могут служить в качестве общих оснований для суждений о смысле истории и смыслах разных исторических эпох.

Так, смысл каждой эпохи может быть определен как такое испытание для обществ, живущих в данную эпоху, в котором выявляется их способность в сложившихся техноприродных, социальных и культурных условиях модифицировать и конструировать разного рода конфигурации, отвечающие общезначимым ценностям, иными словами, обеспечивающие тому или иному кругу людей возможность осуществлять их этосные ценности.

В таком случае смысл истории понимается как открытый в будущее ряд смыслов основных исторических эпох.

Общей формой смысла истории является перманентное испытание способности человеческих сообществ при имеющихся свойствах и закономерностях изменения самих этих сообществ и среды (что познается в рамках теоретической истории) обеспечивать в той или иной мере выполнение общезначимых ценностей.

Примечания
--------------------------------------------------------------------------------

1. О великих проблемах философии см. детальнее: Розов Н.С. Философия и теория истории. Книга 1. Пролегомены. М., Логос, 2002., раздел 7.2.
2. О глубоких затруднениях см.: Коллинз Р. Социология философий: глобальная теория интеллектуального изменения. Новосибирск, Сибирский хронограф, 2002, с. 286, 349-350.
3. Поппер К. Открытое общество и его враги: в 2-х тт. М.,1992.Том 2, Гл.25.
4. Риккерт Г. Философия истории. Спб.,1912.
5. Поппер К. Нищета историцизма. М., 1993.
6. Коллинз Р. Социология философий…С.1136.
7. Розов Н.С. Философия и теория истории…С.147-161.
8. Там же, глава 5.
9. Там же, с.337-392.
10. Розов Н.С. Ценности в проблемном мире. Новосибирск, НГУ, 1998. раздел 2.1.