Акулинин В. Философия всеединства: от Соловьева к Флоренскому

ОГЛАВЛЕНИЕ

ВВЕДЕНИЕ

Деятельность и направленность широчайших интересов философов всеединства составили едва ли не основу так называемого "русского духовного ренессанса". При известном усилии их влияние можно проследить в творчестве таких разных представителей отечественной культуры, как А. Белый, Б.К. Зайцев, В.В. Зеньковский, И.А. Ильин, И.И. Лапшин, Н.А. Клюев, Н.О. Лосский, Г.И. Чулков, Вяч. И. Иванов. Философы всеединства пытались воплотить социально-преобразовательные интенции своего религиозно-философского мир осозерцания, предвосхищая тем самым поворот от "божественных" тем к "земным" темам, столь характерный для исканий религиозной мысли наших дней. Более того, их тяготение к мировоззренческим синтезам можно представить как наиболее типичную черту поисков религиозных мыслителей ХХ в.; она обнаруживает себя и в западной традиции (К. Барт, Э. Бруннер, Р. Бультман, П. Тиллих и другие представители "диалектической теологии", П. Тейяр де Шарден, Ч. Хартсхорн), и в восточной (Кан Ювей, Р. Тагор). Сказанного было бы уже достаточно, чтобы обратить пристальное внимание на философию всеединства, однако есть и другие причины.

В условиях пробуждения внимания к мыслителям, "всеми плюнутым" (В.В. Розанов) и незаслуженно забытым (это относится во всей полноте и к философам всеединства), в условиях обостренного интереса ко всему культурному наследию России дооктябрьской эпохи восстановление status quo ante есть веление времени. Кроме того, обстановка, сложившаяся вокруг реконструкции "единого потока русской культуры", вызвала волну дилетантизма с характерными для него предвзятостью и недобросовестностью суждений, тенденциозностью истолкований отечественной

5

общественной мысли. Очевидно, что историки философии здесь призваны сказать свое слово, которое должно явиться камертоном, задающим верную тональность оценок, свободных от произвольных упрощений.

Обращение к философии всеединства имеет еще и специальную, собственно философскую значимость.

Изучение специфики философии, выявление ее предмета и статуса по отношению к другим формам общественного сознания обусловлены важностью в настоящее время метафилософской проблематики1.

Актуальность этого уже была показана в работах советских философов с достаточной убедительностью2. В свою очередь, правильный ответ на вопрос о специфике философии невозможен без его историко-философского анализа. Русская же философия конца XIX - начала ХХ в. (исключая экзистенциализм Н.А. Бердяева3 ) остается в данном смысле пока вне рамок изучения. А между тем конструктивный анализ проблемы специфики философии именно религиозно-философской традиции дает возможность, следуя логике развития историко-философского процесса, более однозначно оценивать глубину связи и диалектической обусловленности философии, религии, науки и других форм общественного сознания, степень взаимной зависимости теоретико-познавательной и мировоззренческой функций философии, конкретнее понимать ее социальную роль. Наконец, "природа философского знания не будет до конца выясненной, если оставить без внимания мировоззренчески-антропологические вопросы о смысле жизни, о назначении человека"4, а как раз эти вопросы и составляли главный интерес философов всеединства. Отсюда с полной ясностью следует, что ныне необходимо вычленить и проанализировать те аспекты концепции "положительного всеединства", которые корреспондируют современному пониманию проблемы специфики философии.

В дореволюционной России практически не было сколь-нибудь крупного мыслителя, который в той или иной форме не высказал бы свое отношение к основоположнику философии всеединства - В.С. Соловьеву.

Причем в его учении, осознаваемом зачастую как творение национального гения, искали оправдания и

6

поддержки для собственных воззрений мыслители самого разного толка5, а универсализм этого гения, не понятый во всем многообразии, порождал желание увидеть в нем своего союзника6. По той же причине работы буржуазных философов, начало которым было положено уже в первые годы нашего столетия, страдали схематизмом и субъективизмом.

После не принятой ими революции русские философы продолжили свои исследования в эмиграции. Они, написавшие в 30-е годы подавляющее число зарубежных работ о В.С. Соловьеве, как раз и пробудили на Западе интерес к нашему философу, его учению и последователям. Но для этой литературы было характерно сосредоточение на иррационализме и мистицизме концепции "положительного всеединства" (нашедшее свое законченное выражение у В.В. Зеньковского и Н.О. Лосского в их обобщающих трудах по истории русской философии). Столь же однобоко воспринимали философию всеединства и некоторые советские исследователи7.

Незначительная по объему советская историко-философская литература о представителях философии всеединства до недавнего времени пыталась освещать только отдельные аспекты их воззрений. Но "мозаичность" и декларативность критики повлекли за собою и неадекватную интерпретацию предмета этой критики. Поэтому критический анализ всего корпуса произведений, так или иначе касающихся философии всеединства, должен составить отдельное исследование. Здесь же имеет смысл остановиться лишь на следующем.

Рассмотрение философии всеединства должно основываться на двух вэаимосвязанных предпосылках: во-первых, на соблюдении требований целостного подхода к изучению метафизики, во-вторых, на признании существования оригинальной школы, отличной от других школ и направлений философии в России.

Работы, которые конструировали бы философию всеединства, отсутствуют. Значение и значительность обобщающего и объективного труда, посвященного этой философии, станут понятными, если, помимо прочего, иметь в виду упомянутые историко-философские работы, авторы которых анализируют частные вопросы до или, вернее, "вовсе без" предварительного

7

рассмотрения общих вопросов, определяющих самую сущность концепции всеединства, и при этом постоянно "спотыкаются" о нерешенные проблемы. В результате происходит подмена реальных взглядов религиозных философов чуждыми им, но легко поддающимися критике представлениями, на места религиозно-философских систем являются фикции и фантомы.

Таким образом, конституирование философии всеединства - вопрос преюдициальный; он должен предварять постановку и разрешение любого частного вопроса, относящегося к философии всеединства.

Обрисованное затруднение не единственное; еще одно порождается диалектичностью взаимодействия философии и религии. Богословие всегда искало путей рационального обоснования догматов во имя усиления их воздействия не только на чувства, но и на разум человека. Со своей стороны и философия часто не могла обойтись без идеи бога. Существует даже точка зрения, согласно которой между философией и богословием не может быть промежуточных форм типа mixtus. Она, в свою очередь, зиждется на следующем утверждении: философия опирается на разум и опыт, богословие - на откровение. Однако это - схематический подход, он только упрощает проблему, но не решает ее. Реальная же действительность противоречит схемам и не дает усомниться в существовании такого феномена, коим является религиозная философия. Наличие религиозной философии констатируется историками философии, но принимается она только как данность, ее границы размыты и сама она амфиболична. Ответ же на вопрос, есть ли предмет у религиозной философии, можно получить, лишь соотнеся самую религиозную философию с собственно философией, с одной стороны, и с богословием - с другой.

Определенно трудны для восприятия и стилевые особенности текстов философов всеединства. Некоторые работы В.С. Соловьева, С.Н. Булгакова, а более всего - Л.П. Карсавина с трудом поддаются философскому истолкованию. Стремлением преодолеть отмеченные трудности и определена структура данной книги.