Занемонец А. Русско-еврейская молодежь в поисках религиозной идентичности

Др. Александр Занемонец, Институт Еврейской Истории, Иерусалимский университет

(доклад на конференции " Русскоязычное еврейство в современном мире: ассимиляция, интеграция и общинная жизнь", 14-16 июня 2004. университет Бар Илан., Израиль).

Данный доклад в первую очередь будет посвящен особому статусу проблемы иудаизм-христианство для русскоязычных евреев и современной русско-еврейской молодежи. Поскольку этот вопрос имеет достаточно глубокие исторические корни, то я позволю себе говорить не только о нынешнем состоянии дела, но и о его предыстории, которая сохраняет свою актуальность для сегодняшнего дня.

В середине 90-х гг. на одной из московских конференций, посвященных перспективам еврейского образования в России, один американский коллега спросил: «Не понимаю, я приехал в Москву преподавать иудаизм или же узнавать от еврейской молодежи о том, кто такой был Серафим Саровский?». Этот вопрос хорошо отражает как особый статус проблемы христианства для многих русскоязычных евреев, так и недоумение, которое это вызывает у «иностранных» евреев, привыкших к модели еврейской идентичности, основанной в первую очередь на верности иудаизму.

Если формулировать кратко, то у большинства русских евреев, по крайней мере пока они остаются в СНГ, сведено к минимуму ощущение того, что христианство является религией, запрещенной для евреев. Хотя при этом часто сохраняются отрицательные коннотации слова «выкрест» - презрительного определения крещеного еврея. Попробуем в этом разобраться.

Слово «выкрест» было образовано в конце XIX в. по той же схеме, что и простонародный вариант слова незаконнорожденный, изгой из своего общества. И это вполне объяснимо: волна крещений еврейской молодежи на рубеже XIX – XX вв. в большинстве случаев была связана с невозможностью иным способом получить высшее образование и влиться в российское общество. Соответственно, такие причины отхода от иудаизма не могли найти одобрения в глазах большинства еврейского народа, но также снижали цену подобного обращения и для христиан. В качестве более мягкого варианта, нежели крещение в Православии, часто использовалось обращение через протестантские общины – у лютеран или методистов (например, О.Э.Мандельштам). Это давало крестившимся все нужные права, однако снимало подозрение в желании просто влиться в среду «титульной нации». При этом оставалось фактом то, что большинство связей с еврейской общиной прерывалось, но при этом не возникало крепких связей с Церковью.

В раннее советское время ситуация изменилась, так как отпала всякая нужда в крещении ради вхождения в среду большинства. Но отсутствие обращений в христианство по корыстным соображениям все равно сопровождалось массовым отходом от иудаизма и еврейского образа жизни. Евреи переселялись из черты оседлости в города, где была плохо развита инфраструктура религиозных иудейских общин, да в ней новое советское еврейство и не испытывало особой потребности. Помимо этого само христианство и в первую очередь Православная церковь подверглась очень серьезным гонениям. Так к началу Великой Отечественной войны в Советском Союзе живыми и на свободе оставалось лишь трое православных епископов из более чем двухсот человек. В такой ситуации крещение могло являться лишь знаком по настоящему глубокого обращения. (Замечу, что именно в это время приняла крещение семья о.Александра Меня, одного из наиболее известных священников 70-80х гг.).

Итак, по причине религиозных гонений в Советском Союзе, которые так или иначе продолжались до середины 80х гг., с обращения евреев в христианство снимается нередко законное в дореволюционное время обвинение в конформизме. Крещение перестает быть знаком приспособленчества, так как приспособленчеством становится, напротив, полное отсутствие религиозной практики.

Во время войны, и особенно с 60х гг., в тотально секуляризованном советском обществе начал возрождаться интерес к вере и религии. Это затронуло и советское еврейство, в первую очередь тех, кто жил в больших городах. При этом было нелегко найти иудейскую общину: даже в Москве и Ленинграде официально действовало лишь по одной синагоге. Число христианских приходов было тоже незначительным, но все же несравнимо большим. В это время начался приток в Церковь еврейской интеллигенции и молодежи, которой двигали не социальные интересы, но религиозный поиск.

Здесь важно отметить, что «попадание» в христианство, в первую очередь в Православие, было для очень многих не следствием сознательного выбора, но обращением от полного отсутствия религиозности к вере и той религии, которую они могли найти. Это обстоятельство является основанием мнения большинства сотрудников израильских и американских еврейских организаций в России: русскоязычных евреев надо просветить, и тогда они узнают об иудаизме, и для них отпадет вся привлекательность христианства.

Во время хрущевской оттепели стал очевиден конфликт между значительной частью интеллигенции (в том числе и еврейской) и советской идеологией. Начинался новый этап возрождения еврейского самосознания и интереса к еврейскому государству, которой оформился после Шестидневной войны. Это возрождение было не массовым и официальным, но полуподпольным и групповым, что роднило его механизм с возрождающимся в то же время интересом к христианству.

Очень для нас важная особенность возрождения еврейского самосознания в эпоху хрущевской оттепели и, после, в эпоху застоя заключается в том, что для многих представителей еврейской молодежи и еврейской интеллигенции возвращение к собственному еврейству из секулярной и безнациональной советской среды могло происходить параллельно с обращением в христианство. В первую очередь это характерно для больших городов, особенно Москвы и Ленинграда. В провинции это было заметно меньше из-за недостатка литературы и меньших темпов возрождения сознательной церковной жизни. Одной из наиболее видных групп, внутри и вокруг которой происходило обращение еврейской интеллигенции в христианство без отказа от собственного еврейства являлся приход о.Александра Меня, находившийся под Москвой в селе Новая Деревня.

Отец А. Мень был одним из наиболее заметных православных священников в России в 70-80 гг., а его наследие сохраняет свое влияние до сегодняшнего дня. Он обладал невероятно широким кругозором и глубоким образованием, был не только священником и основателем большой православной общины, но и автором множества книг по истории религий и христианства, которые в то время печатались на Западе и тайно привозились в Советский Союз. Значительная часть его прихода состояла из представителей московской технической и, в меньшей степени, гуманитарной интеллигенции. То, что о.Александр происходил из еврейской семьи, хотя и принял крещение в детском возрасте вместе со своей матерью, весьма притягивало к нему московское еврейское население. Он был христианином не просто «по традиции», но именно «по выбору», что и было характерной чертой обращения в христианство в советское время и, в значительной степени, остается так до сегодняшнего дня. Более того, о.Александр совершенно не воспринимал обращение и даже священническое служение как отход от еврейского народа и еврейской традиции, но видел в этом исполнение, реализацию еврейского религиозного призвания. Можно сказать, что он не отказывался от еврейства, но не считал возможным ограничиваться им одним.

Отношение к современному иудаизму как самого о.Александра, так и большинства его последователей можно выразить цитатой из его интервью одной московской еврейской группе начала 70х гг. : «Однажды я спросил одного еврея, который с недавних пор стал считать себя религиозным, - говорил о.Александр, - относится ли он к иудаизму как к истинной религии. Спросил я, возможно, несколько грубовато, но не без умысла. Он ответил, что считает иудаизм истиной для евреев. На что я возразил ему, что истина может быть только для всех или ни для кого. Или это истина, или это ложь. Если дважды два для китайца — это четыре, то это истина и для индуса. Следовательно, не может быть специальной еврейской религии, хотя могут быть национальные религиозные обычаи»[1] (Прот. Александр Мень. Возможно ли иудеохристианство? // Континент, 1998, № 95)

Помимо прихода о.А.Меня, многие евреи обращались в христианство и в других общинах. Это могло происходить с большим или меньшим желанием связать христианскую веру с еврейскими корнями, однако в восприятии окружающих такой человек все равно не переставал быть евреем.

Помимо Православной церкви, значительное количество еврейской интеллигенции проявляло интерес к католичеству. Вероятно, оно было привлекательно отсутствием, как казалось в Советском Союзе, каких бы то ни было национальных ограничений. Если Православие тесно связано с русской историей и культурой, то Католичество воспринималось как основа европейской культуры. И это было привлекательно для многих евреев: их не привлекало произошедшее в недавнем прошлом расставание с традиционной еврейской культурой ради того, чтобы влиться в традиционную русскую культуру, но европейская культура воспринималась как нечто широкое и весьма желанное. Интересно, что в Израиле нет почти никого из той достаточно заметной среди столичной еврейской интеллигенции прослойки: евреи-католики, если и принимают решение уехать из России, то оказываются в подавляющем большинстве случаев в Европе или в Северной Америке.

В 90е гг. возрос интерес к протестантским общинам. Связано это в первую очередь с широким распространением в СНГ различных протестантских миссий при значительной доступности и понятности их проповеди. Протестантизм в России и других странах СНГ распространяется по-преимуществу в не очень образованных слоях общества, потому простота их проповеди играет важную роль. Для евреев могло быть привлекательно наличие юдофильского компонента у многих протестантских течений и отсутствие у них связи с прошлыми проблемами еврейско-христианских отношений. Многие из евреев-протестантов отличаются любовью к Израилю, так как в этом они видят исполнение библейских пророчеств, что хорошо сочетается с буквальным подходом протестантов к толкованию Библии. По этой причине большинство тех евреев-христиан, которые репатриируются из стран СНГ в Израиль, являются членами различных протестантских общин (так наз. «мессианские евреи» также являются частью протестантского движения).

Итак, к концу советского периода значительное количество евреев в СССР питали симпатии к христианству и в большинстве не видели в этом ничего, противоречащего еврейству. Согласно ряду социологических опросов, к началу 90х гг. большее число евреев в России соотносили себя с христианством, нежели с иудаизмом.

В 90е гг. эта ситуация в значительной степени изменилась за счет роста влияния израильских и американских еврейских организаций. Большинство их сотрудников в России, независимо от степени собственной религиозности, видели в повышенных симпатиях к христианству угрозу еврейскому самосознанию и, исходя из этого, старались этому противодействовать. Но главным было скорее не это противодействие как таковое, но появление альтернативы. Российские евреи увидели, что религиозная еврейская идентичность не только осталась в давно покинутой черте оседлости, но что она возможна и сегодня. Они увидели возможность «иудаизма с человеческим лицом», и это начало восприниматься как норма для современного еврейского мира.

Итак, если говорить о еврейской русскоязычной молодежи, то что является сегодня определяющим в религиозном поиске и соотношении иудаизм-христианство? Первым делом надо заметить, что внутри еврейской молодежи в России влияние иудаизма как такового по-прежнему минимально. Большинство обратившихся в иудаизм молодых людей уезжают в Израиль, тогда как в России приживается в основном «харедный» вариант иудаизма (обычно в виде Хабада). В Москве больше всего молодежи можно увидеть в реформистской общине, однако там «клубный» момент является, возможно, более привлекательным, чем собственно религиозный. В любом случае, неортодоксальный вариант иудаизма остается, на сегодняшний день, в странах СНГ явлением маргинальным.

Что касается привлекательности христианства, то по-прежнему сохраняются многие из факторов, существовавших в последние десятилетия. При этом более явно присутствует альтернатива иудаизма, а у христианства нет ореола запретности и малодоступности, который был в советское время, а для многих представителей российской интеллигенции гонимая религия гораздо привлекательнее, чем та, о которой можно услышать по телевизору.

Важным аспектом является то, что те евреи-христиане, которые ощущают связь с еврейским народом, сегодня могут работать и жить с остальными, от участия в деятельности еврейской общины до репатриации в Израиль. При этом одной из основных проблем является «табуированность» христианской темы в еврейской среде. Всем известна особая заинтересованность русскоязычных евреев в христианстве, но из них самих мало кто об этом скажет в «официальном» еврейском мире, поскольку, с одной стороны, это не воспринимается как тема для дискуссий («хороший еврей и так знает правильный ответ»), а, с другой стороны, это может вести за собой реальные «административные» санкции как в израильском обществе, так и в мире американских и российских еврейских организаций. Это – достаточно сложная ситуация особенно с учетом того, что сегодня многие русскоязычные евреи-христиане не противопоставляют себя еврейскому народу.

Немало случаев, когда у еврейской молодежи обращение в христианство влечет за собой повышенный интерес не просто к еврейским корням, но именно к Израилю как центру обеих составляющих их идентичности – как еврейства, так и христианства. У многих из них степень ощущения родства с Израилем часто гораздо выше, нежели у молодежи, оказавшейся в Хабаде. На эти особенности русско-еврейской молодежи стоит обратить самое пристальное внимание, так как впервые за много веков большое количество евреев, обратившиеся в христианство, хотят остаться внутри своего народа, а не выйти за его пределы. Это, пожалуй, основная причина, по которой невозможно к этой проблеме подходить с методами XIX столетия.

Возможно, что имеющий сегодня место «еврейско-христианский сионизм» вызван еще и подсознательным ощущением того, что у евреев, сознательно выбравших христианство, в диаспоре нет механизма сохранения своего еврейства в последующих поколениях. Возможно, именно это нередко побуждает их к переезду в Израиль. Но все же основная проблема таких людей – ощущение себя как внутри еврейского народа, так и внутри христианской веры, христианской общины и культуры. Это новая проблема, которая, возможно, повлечет за собой новые решения.

--------------------------------------------------------------------------------

[1] Прот. Александр Мень. Возможно ли иудеохристианство? // Континент, 1998, № 95. Ваш комментарий о книге
Обратно в раздел иудаизм