Ренан Э. Апостолы

ОГЛАВЛЕНИЕ

Глава VI. Обращение евреев-эллинистов и язычников

До сих пор иерусалимская церковь представляла не что иное, как маленькую галилейскую колонию. Сошли со сцены друзья Иисуса в Иерусалиме и его окрестностях, такие, как Лазарь, Марфа и Мария из Вифании, Иосиф Аримафейский, Никодим. Одна лишь кучка галилеян, сгруппировавшаяся около двенадцати апостолов, оставалась тесно сплоченной и активной. Проповедническая деятельность этих ревностных учеников не прерывалась. Позднее, уже после разрушения Иерусалима, вдали от Иудеи стали представлять себе, что проповеди апостольские происходили на площадях, при огромном стечении народа[1]. Надо заметить, что такими преувеличениями вообще изобилуют легенды. Власти, осудившие на смерть Иисуса, конечно, не допустили бы повторения такого соблазна. Обращение в новую веру совершалось, главным образом, путем задушевных бесед, где жар души воспламенял другие души в тесном общении (Деян.5:42).

Проповеди христиан под сводами Соломонова портика, наверное, происходили в тесном, немногочисленном кружке. Но от этого действие их было еще сильнее. Содержание таких речей сводилось преимущественно к цитатам из Ветхого Завета, в которых искали доказательств того, что Иисус был Мессия[2]. Аргументация была туманна и слаба, но такова была и вся экзегетика евреев той эпохи; выводы ученых Мишны из библейских текстов были столь же неудовлетворительны.

Еще слабее был тот довод, к которому прибегали проповедники для подтверждения своей аргументации, довод, основанный на чудесах. Не подлежит сомнению, что апостолы были уверены в своей власти творить чудеса. Чудеса почитались знаком божественного призвания (1 Кор.1:22; 2:4-5; 2 Кор.12:12; 1 Фес.1:5; 2 Фес.2:9; Гал.3:5; Рим.15:18-19). Св. Павел, человек наиболее зрелого ума из всей первой христианской школы, верил в совершенные им чудеса (Рим.15:19; 2 Кор.12:12; 1 Фес.1:5). Что Иисус совершал их, считалось несомненным. Было вполне естественно, чтобы эти проявления божественной воли продолжались. И в самом деле, до конца первого века чудотворная сила считалась привилегией апостолов[3]. Чудеса апостолов такого же характера, как и чудеса Иисуса, и состоят преимущественно, хотя и не исключительно, в исцелении больных и в изгнании бесов[4]. Говорили, что довольно одной тени апостола, чтоб исцелить больного (Деян.5:15). Чудотворная сила считалась даром Св. Духа, и ей придавали такое же значение, как и другим дарам: дару знания, дару проповеди и дару пророчества[5]. В III-м веке церковь еще верила, что обладает этими привилегиями и, как бы по праву преемственности, может применять свою силу, исцеляя больных, изгоняя злых духов, предсказывая будущее[6]. Общее невежество делало все возможным в те времена. Разве и в наши дни мы не видим, как люди честные, но с неразвитым умом становятся жертвой обмана, увлекаясь химерами магнетизма и тому подобными иллюзиями[7].

Не по этим наивным заблуждениям, не по речам, которые мы читаем в «Деяниях», приходится судить о том, какими способами обращали в свою веру основатели христианства. Истинным средством пропаганды были задушевные беседы этих добрых и убежденных людей; в их речах отражались слова Иисуса; они действовали своим благочестием, своею кротостью. Много привлекательного было в коммунистической жизни, которую они вели. Их жилище было приютом, где находили убежище и помощь все бедные, все обездоленные.

Одним из первых присоединившихся к нарождающейся церкви был некто Иосия Галлеви или Левит, уроженец Кипра. Подобно многим другим, он продал свой участок земли и вырученные за него деньги положил к ногам апостолов. Это был человек умный, безгранично преданный делу, владевший даром слова. Апостолы очень к нему привязались и дали ему имя «Варнава», т. е. «сын пророчества» или «сын утешения» (Деян.4:36-37; ср. Деян.15:32). Он, действительно, считался одним из пророков (Дняг.13:1), т. е. вдохновенных проповедников. Впоследствии, как мы увидим, ему выпала одна из главных ролей. После св. Павла Варнава был самым деятельным миссионером первого века. Около того же времени был обращен в христианство его соотечественник некий Мнасон (Деян.21:16). На Кипре было много еврейских кварталов[8]; Варнава и Мнасон, несомненно, были родом евреи[9]. Тесные и продолжительные сношения Варнавы с Иерусалимской церковью дают основание предполагать, что он хорошо знал сиро-халдейский язык.

Не менее важным приобретением для церкви было присоединение Иоанна, прозванного римлянами — Марком. Он был родственник Варнавы и обрезанец (Кол.4:10-11). Мать его, Мария, по-видимому, женщина довольно состоятельная была, как и сын, обращена в христианство, и дом ее не раз служил местом собраний для апостолов (Деян.12:12). Обращение их обоих, как кажется, было делом Петра[10]. Во всяком случае, Петр был в очень тесной дружбе с матерью и с сыном; в их доме он считался своим[11]. Если даже предположить, что автор второго Евангелия не Иоанн-Марк[12], то все-таки его роль остается очень важной. Впоследствии, как мы увидим, он сопровождал в апостольских путешествиях Павла, Варнаву и, вероятно, самого Петра.

Итак, первая искра разгорелась чрезвычайно быстро. В первые два–три года почти все известнейшие деятели апостольского периода были захвачены одним общим потоком. То было второе поколение христиан, параллельное первому, народившемуся за 5–6 лет перед тем на берегах Тивериадского озера. Это второе поколение не видело Иисуса, и авторитет его не мог идти в сравнение с авторитетом первых христиан; но оно превзошло их своей деятельностью, своим усердием в дальних миссиях. Из новых адептов наибольшую известность приобрел Стефан, который, как кажется, до обращения своего был простым прозелитом (Деян.8:2). Это был человек, полный рвения и самой горячей веры; его считали щедро наделенным всеми дарами Духа Святого (Деян.6:5). Около того же времени к церкви присоединился Филипп; он, как и Стефан, был диаконом и ревностным проповедником Евангелия (Деян.6:5). Филиппа часто смешивают с его тезкой апостолом Филиппом[13]. Затем были обращены Андроник и Юния, по всей вероятности, муж и жена, представлявшие образец супружеской апостольской четы, преданные миссионерскому делу, как впоследствии Акила и Присцилла[14]. Они были родом израильтяне и состояли в близких дружеских отношениях с апостолами[15].

Все новообращенные до перехода в новую веру были евреи по религии, но принадлежали к двум различным классам евреев: одни были «иудеи» (Деян.6:1,5; 2 Кор.11:23; Флп.3:5), т. е. коренные палестинские евреи, говорившие на еврейском или, вернее, арамейском языке, и читавшие Библию по еврейскому тексту, другие же были «эллинисты», т. е. говорили по-гречески и читали Библию на том же языке. Эти последние, в свою очередь, делились на две категории: в жилах одних текла еврейская кровь, другие были прозелиты, т. е. люди не израильского происхождения, а лишь стоявшие в разных степенях прикосновенности к иудейству. Почти все эти «эллинисты» были родом из Сирии, Малой Азии, Египта или Киринеи (Деян.2:9-11; 6:9), и проживали в Иерусалиме в разных кварталах. У них были свои отдельные синагоги, и они составляли маленькие обособленные общины. В Иерусалиме насчитывалось много таких синагог[16]. Здесь-то слово Иисусово нашло почву, готовую принять его и принести плод.

Все первоначальное ядро христианской церкви состояло исключительно из таких евреев, которые знали только один арамейский язык, бывший языком Иисуса, и только на нем и говорили. Но, спустя два–три года после смерти Иисуса, греческий язык, по-видимому, проник в маленькую общину и вскоре стал в ней господствующим. Благодаря ежедневным сношениям с новой братией, Петр, Иоанн, Иаков, Иуда и вообще галилейские ученики научились говорить по-гречески; и, вероятно, это оказалось для них тем легче, что они и раньше были знакомы с греческим языком. Вначале различие языков, как это показывает один случай, о котором мы скоро будем говорить, вызвало разногласие и распадение общины на две фракции (Деян.6:1). После разрушения Иерусалима, «иудеи» перешли за Иордан к Тивериадскому озеру и образовали там отдельную церковь, имевшую свою особую историю. Но, в промежуток между этими двумя событиями, различие языков не имело особенного значения для церкви. Восточные народы вообще очень легко выучиваются языкам, в восточных городах обыкновенно каждый говорит на двух–трех наречиях. Весьма вероятно поэтому, что те из галилейских апостолов, которые играли деятельную роль, научились греческому языку[17] и даже стали употреблять его предпочтительно перед сиро-халдейским, когда членов церкви, говоривших по-гречески, стало большинство. Как только задались мыслью о широкой пропаганде нового учения, палестинское наречие пришлось совсем оставить. Для такой цели был непригоден провинциальный диалект, почти не имевший письменности[18] и на котором почти не говорили вне пределов Сирии. Напротив, греческий язык, казалось, был предназначен для христианства. Это был мировой язык той эпохи, по крайней мере, для восточного бассейна Средиземного моря. В частности, он был языком евреев, рассеянных по всей Римской империи. В те времена, как и теперь, евреи изумительно легко перенимали языки тех стран, где им приходилось жить. За чистотой языка они не гнались, поэтому и греческий язык первых христиан так плох. Даже самые образованные евреи отличались плохим произношением классического языка[19]. Их фразы всегда составлены на сирийский лад; они никак не могли отделаться от тяжеловесных форм, грубых диалектов, внесенных при македонском владычестве[20].

В скором времени обращенных в христианство «эллинистов» оказалось гораздо больше, чем евреев. Старых иерусалимских евреев мало привлекала к себе провинциальная секта, не особенно сведущая в той единственной науке, какую ценили фарисеи — в науке Закона[21]. Отношение маленькой церкви к еврейству, как и отношение самого Иисуса, было немного двусмысленным. Но всякая партия религиозная или политическая таит в себе силу, которая ее направляет и побуждает пройти свое поприще, помимо своей воли. Первые христиане, несмотря на все свое кажущееся уважение к иудейству, в действительности были евреями только по рождению и по своему внешнему быту. Истинный дух секты исходил из другого источника. Основу официального иудейства составлял Талмуд, христианство же не имело никакого духовного сродства с талмудистской школой. Вот почему христианство встречало благосклонный прием у тех евреев, в которых был слабее иудаизм. Правоверные евреи редко вступали в новую секту; люди пришлые, мало знавшие Закон, не посещавшие больших иудейских школ, свободные от рутины и не знакомые с священным языком, — вот кто внимал апостолам и их ученикам. Это служило, так сказать, воздаянием новым пришельцам за то, что иерусалимская аристократия смотрела на них сверху вниз. В каждом обществе самые молодые, новые элементы всегда наиболее восприимчивы ко всему новому и наименее привязаны к традиции.

По-видимому, самыми склонными к наивной безграничной вере были именно эти классы, мало поддававшиеся влиянию учителей Закона. Легковерие никогда не было отличительной чертой еврея-талмудиста. Легковерный, падкий на все чудесное еврей, какого изображают латинские сатирики, не иерусалимский иудей, а иудей-эллинист, весьма религиозный и в то же время мало образованный, а потому очень суеверный. Ни полускептик-саддукей, ни ригорист-фарисей не могли быть особенно податливы на «теургию», столь распространенную в кружке апостолов. Но Judaeus Apella, над которым подсмеивался эпикуреец Гораций[22], был готов верить в нее. К тому же социальные вопросы занимали, главным образом, тех, кто не имел своей части в пользовании богатствами, стекавшимися в Иерусалим, благодаря храму и присутствию центральных учреждений. Поэтому, применяясь к существующим запросам, аналогичным с запросами нынешнего социализма, новая секта заложила прочный фундамент, на котором должно было утвердиться здание ее будущего.

ПРИМЕЧАНИЯ

[1] Первые главы Деяний.

[2] См., напр., Деян.2:34 и след.; вообще, все речи, содержащиеся в первых главах.

[3] Деян.5:12-16. Все Деяния полны чудес. Совершившееся с Евтихием чудо (Деян.20:7-12), несомненно, рассказано очевидцем. То же самое относится к Деян.28. Сравн. Папий у Евсевия H. E., III.39.

[4] В качестве заклинателей бесноватых евреи и христиане считались, даже язычниками, самыми действительными. Domascius, “Vie d’Isidore”, 56.

[5] 1 Кор.12:9 и след. 12:28 и след.; Constit. apost., VIII, 1.

[6] Ириней, Adv. haer., II.32:4; V.6:1; Тертуллиан, Apol., 23, 43; Ad Scapulam, 2; De corona, 11; De spectaculis, 24; De anima, 57; Constit. apost., вышеотмеченная глава, по-видимому, извлеченная из сочинения св. Ипполита о Charismata.

[7] Для мормонов чудо самое обычное дело; у каждого есть свои чудеса. Jules Remy, Voyg. au pays des Mormons, I, стр. 140, 192 259–260; II, 53 и след.

[8] Иосиф, Ant., XIII.10:4; XVII.12:1-2; Филон, Leg. ad Gaium, § 36.

[9] Относительно Варнавы это следует заключить по его имени Галлеви и из Кол.4:10-11. Мнасон является, по-видимому, переводом еврейского имени, в которое входил корень zacar, как, напр., Захария.

[10] 1 Петр.5:13; Деян.12:12; Папий у Евсевия, H. E., III.39.

[11] Деян.12:12-14. По-видимому, вся эта глава, где так подробно рассказано все, касающееся Петра, составлена Иоанном-Марком или с его слов.

[12] Имя Марк не часто встречалось у евреев той эпохи, и потому, кажется, не следует относить к различным лицам все те места, где говорится о носившем это имя.

[13] Сравн. Деян.21:8-9 с Папием у Евсевия, H. E., III.39.

[14] Рим.16:7. Сомнительно, чтоб ??????? происходило от ?????? или ??????? = Iunianus.

[15] Павел называет их своими сродниками (?????????), но трудно сказать, значит ли это, что они были евреи, или что они были из колена Вениаминова, или же родом из Тарса, или же действительно родственники Павла. Наиболее вероятно, что это слово употреблено в первом значении. Сравн. Рим.9:3; 11:14. Во всяком случае, это доказывает, что они были евреи.

[16] Иерусалимский Талмуд, Megilla, 73 определяет число их в 480. Сравн. Midrasch Eka, 52b. Такое количество не покажется невероятным тому, кто видал маленькие семейные мечети, встречающиеся на каждом шагу в мусульманских городах. Надо, впрочем, заметить, что талмудические указания относительно Иерусалима не особенно достоверны.

[17] Послание св. Иакова написано на довольно чистом греческом языке. Правда, подлинность этого послания сомнительна.

[18] Ученые писали на несколько измененном еврейском языке. Такие места, как, напр., читаемое в Вавилонском Талмуде, Kidduschin, 66a, могли быть написаны около этого времени.

[19] Иосиф, Ant., последний параграф.

[20] Это доказывает переписывание с греческого на софийский. Я разъяснял это в моих: “Eclaircissements, tires des langues semitiques sur quelques poimts de la prononciation grecque” (Paris, 1849). Язык греческих надписей в Сирии очень плох.

[21] Иосиф, Ant., loc. cit.

[22] Sat., I, V, 105.