Мень А. История религии. На пороге Нового Завета

От эпохи Александра Македонского до проповеди Иоанна Крестителя

ОГЛАВЛЕНИЕ

Часть VI. ПРЕДДВЕРИЕ

Глава двадцать восьмая
ЗЕМНАЯ ВЛАСТЬ И ТАЙНА МЕССИАНСТВА
Иудея, 37-7 гг. до н. э.

Град земной полагает славу свою
в самом себе, а небесный в Господе.
Августин

По словам евангелистов, Иисус Христос родился "во дни царя Ирода" (1).
Это правление было ознаменовано последней в истории Израиля попыткой
создать светскую монархию, попыткой, которая потерпела крах. Через тридцать
лет после коронации Ирод, прозванный Великим, все еще жил в страхе и ожидал
удара в спину.
Чем же объяснить, что человек, почти затмивший легендарную славу
Соломона, так и не почувствовал твердой почвы под ногами, постоянно томясь
тревогой и подозрениями?
Видеть в нем лишь "душегуба, избившего вифлеемских младенцев", и
злобного палача - значит изображать Ирода упрощенно. Но именно таким
сохранился он в памяти поколений; даже день его смерти отмечали как
праздник.
В трагедии Ирода достигло предела главное противоречие ветхозаветной
истории: антагонизм между самодержавием и теократическим идеалом Библии,
между мирской политикой и мессианством.
Мемуары Ирода до наших дней, к сожалению, не дошли, но если бы они
сохранились, то мы, наверное, прочли бы в них много горьких слов в адрес
подданных. Сын Антипатра вновь сделал Иудею суверенным государством,
расширил ее границы и, несмотря на это, народного признания не добился. Царь
и народ словно жили в разных мирах. Повторялась Хасмонейская история, только
в более зловещем варианте.
"Господи, царствуй над нами один!" - таким стал клич иудеев в
предновозаветную эпоху. Они смотрели на земную власть как на тень небесной.
Ирод же понимать этого не желал. Иосиф Флавий говорит, что основной его
страстью было ненасытное тщеславие. Унижаясь перед Римом, царь жаждал
вознаградить себя поклонением иудеев. Но он не мог забыть, что захватил
престол против воли народа. Ирод помнил, как шесть месяцев осаждал Иерусалим
и люди на его глазах бросались со стен, только бы не попасть под иго
римского ставленника.
Все свои незаурядные способности Ирод отдал тому, чтобы превзойти
соседних властителей и доказать, что он заслуживает царского звания. Он
восстанавливал города, строил крепости, дворцы, ипподромы. Его энергия и
фантазия были неистощимы. Август признавал, что Ирод создан владеть всей
Сирией и даже Египтом.
Надеясь снискать любовь набожных людей, царь приступил к осуществлению
грандиозного проекта: полной реконструкции Храма. Никогда еще Дом Божий не
достигал такого великолепия. Его строгие формы оживила дорогая отделка из
коринфской бронзы, мрамора и золота. Ряды колонн и крытые галереи окружили
двор, крышу святилища увенчали сверкающие зубцы. Огромная позолоченная кисть
винограда украсила портал. На святой горе поднялись циклопические стены,
которые как бы вырастали из ее недр. Башни Антониевой цитадели охраняли Храм
с севера.
Красота Иродовой столицы поражала не только паломников-иудеев, но и
иностранцев, приезжавших в Иерусалим. Многие из них, например консул Агриппа
и полководец Виттелий, приносили жертвы в Храме, где для язычников был
отведен особый двор. Сам Август присылал в дар Храму драгоценные сосуды.
Жители могли гордиться своим городом и его жемчужиной- Домом Господним.
Конечно, бурное строительство Ирода ложилось бременем на плечи народа,
но царь вовремя успевал снижать налоги и тем успокаивать недовольных. В
неурожайные годы он развивал кипучую деятельность, снабжая Иудею импортным
хлебом. Пекся царь и об интересах диаспоры.
В своей внешней политике Ирод тоже бывал почти всегда удачлив. Он
обладал верным чутьем и неизменно держал сторону римлян. Искусно лавируя
между Антонием и Октавианом, Ирод добился поддержки и дружбы обоих. Тщетно
Клеопатра пыталась соблазнить его, чтобы увлечь в свои сети: Ирод, обычно
порывистый и страстный, устоял и тем спас голову и корону. В больших и малых
войнах царь, как правило, выходил победителем. Его отвага была хорошо
известна повсюду; даже в Риме прибегали к помощи его войск. Казалось бы,
чего еще можно было требовать?
Каждый народ склонен прощать грехи победителям; так бывало не раз и в
Иудее. Но теперь картина изменилась. Хотя и находились льстецы, объявлявшие
Ирода Мессией, общество, воспитанное на Законе, уже трудно было подкупить
показным блеском. Оно хотело видеть в монархе помазанника, на котором почил
бы Дух Божий, защитника справедливости, а не эллинистического царька,
заявлявшего: "В собственной стране я волен делать что угодно" (2).
Ирод равнялся на своего покровителя Октавиана, но это мало
способствовало его популярности. В отличие от римлян, подданные Ирода искали
не "твердой руки", а правды и верности Закону. Между тем Ирод был
поклонником греко-римской культуры. В его свите находились эллинские
философы и литераторы, царь устраивал гладиаторские игры, возводил храмы в
честь Августа. "Он,-пишет Флавий,-все более и более уклонялся от соблюдения
древних установлений и обычаев и введением иноземных начинаний подтачивал
издревле сложившийся и собственно ненарушаемый строй жизни" (3). Все это не
могло не ронять его авторитета.
Царю были, конечно, благодарны за его заботы, особенно в дни голода или
когда он очищал дороги от грабителей. Но все же и его самого считали чем-то
вроде разбойника, восседающего на престоле Давида.
С этим народным мнением согласен и Флавий, который, будучи другом
римлян, не имел причин изображать Ирода хуже, чем он был в действительности.
Жизнь царского двора-а она ни для кого не была секретом-вызывала
всеобщее отвращение. Вокруг Ирода день и ночь плелись интриги. Мысль о том,
что его не считают достойным власти, стала у царя навязчивой и лишала его
сна.
Породнившись через Мариамну с низвергнутой династией, Ирод не добился
устойчивого положения, а, скорее наоборот, создал себе новые трудности.
Гордая царица явилась как бы олицетворением страны, отвергающей деспота.
Мариамна не отвечала на пылкую любовь мужа, и ему оставалось только копить
подозрения, ревновать и выслеживать. К родным жены Ирод относился как к
врагам. Сделав ее брата первосвященником, он приказал тайно утопить юношу,
едва понял, как полюбил его народ. Когда в 30 году после битвы при Акции
Ироду пришлось ехать к Октавиану, он на всякий случай велел обезглавить деда
царицы Гиркана II, друга своего отца. Миролюбивый старец, которого пощадили
и римляне и парфяне, был ложно обвинен в государственной измене.
Вскоре Мариамна узнала, что муж велел умертвить и ее, если ему не
суждено будет вернуться в Иерусалим. Это странное проявление любви вызвало у
хасмонейской княжны взрыв долго
скрываемой ненависти. Дворец стал местом душераздирающих сцен, коротких
примирений, угроз и проклятий. Но когда Мариамна бросила в лицо Ироду все
свое презрение, назвав его плебеем, узурпатором и убийцей, царь не выдержал.
Подстрекаемый сестрой, он велел судить царицу как участницу заговора.
Опасаясь волнений (народ любил Мариамну), наушники побудили Ирода быстро
привести приговор в исполнение. Мариамна умерла, встретив последний час с
мужеством, достойным дочери Маккавеев.
За свою жизнь Ирод был женат десять раз, но по-настоящему любил одну
Мариамну. После ее гибели он погрузился в беспросветную тоску, звал умершую,
буйствовал, пил и, как одержимый, носился верхом среди диких пустынь. Он
забросил государственные дела; приближенные считали, что рассудок царя
помутился. И прежде он едва умел справляться со своими чувствами, а теперь
окончательно превратился в душевнобольного.
Однако прошло время, и вопреки ожиданиям Ирод стал поправляться.
Впрочем, раскаяние не изменило его: он словно еще больше зачерствел. Доносы,
аресты, пытки и казни продолжались. Жертвами мнительности царя пали многие
его родственники, близкие и даже преданные друзья. В конце концов Ирод
оказался под влиянием своего старшего сына Антипатра, которому удалось
настроить отца против двух сыновей Мариамны. Ирод поверил, что они ищут его
смерти, и задумал разделаться с ними. Несколько раз он писал Августу и даже
ездил к нему, испрашивая совета. Император, хотя и не одобрял всех этих
безумств, предоставил Ироду действовать по собственному усмотрению.
Некоторое время царь испытывал колебания, но наконец решился. В 7 году до н.
э. братья были удавлены по приказу отца в той самой Самарии, где он венчался
с Мариамной. Август, намекая на иудейский Закон, мрачно шутил, что у Ирода
безопасней быть свиньей, чем сыном (4).
В отличие от Хасмонейской Иродова эпоха не породила религиозного
раскола. Это значило, что духовные наставники народа считали царя лишь
временным злом. С возрожденным его усилиями государством они не связывали
никаких мессианских надежд. Чисто политические утопии, по-видимому, теряли
кредит.
Идумеянин по отцу и араб по матери, Ирод не мог претендовать на
церковный сан: право это имели только потомки Аарона. Зато он произвольно
смещал и назначал первосвященников. Клан саддукеев, который издавна выдвигал
своих людей на высшие иерархические должности, стал при Ироде опальным.
Между фарисеями и Иродом отношения были натянутые, но до полного
разрыва не доходили. Он мог слышать, что они называют его "Хасмонейским
рабом" и смотрят на его усилия стяжать славу как на бессмысленную и суетную
затею. Однако царь знал, что большинство из них утратили интерес к светским
проблемам и целиком погрузились в свои книги. Поэтому, когда фарисеи не
пожелали присягнуть царю и его патрону Августу, Ирод обошелся с ними
сравнительно мягко, ограничившись штрафом.
Ессеев, которые считали клятву грехом, Ирод сам освободил от присяги.
Он вообще благоволил к этой секте в память о том, что один из ее пророков
предсказал Ироду корону, когда тот был еще подростком. Со своей стороны
сектанты относились к царю лояльно, однако, подобно фарисеям, всерьез его не
принимали.
В 31 году сильное землетрясение разрушило Кумранский монастырь, и,
видимо, это побудило ессеев покинуть его. Небольшие их общины расселились по
всей стране.
Официальную церковь ессеи по-прежнему игнорировали, к Храму - теперь
столь прекрасному - оставались равнодушными. "Сыны света" полагали, что Бог
должен истребить его как место фальшивого служения. В одной из книг они во
всех подробностях описывали новый Храм, который в День Господень явится на
смену старому (5). Ессеи были уверены, что День этот не за горами. Все
невзгоды: вторжение Помпея, безумства Ирода, землетрясение - были для
кумранцев признаками последних конвульсий сатаны перед приходом Мессии. В
одном ессейском гимне говорилось о родовых муках, за которыми наступит
торжество нового мира:

Ибо бедствия и тяжкие скорби хлынули, как волны,
Дабы Та, что беременна, произвела на свет Первенца.
Та, что беременна Мужем скорбей, пребывает в страдании,
И в узах Преисподней грядет Она,
Чтобы явился в горниле беременной
Чудный Советник со своей властью (6).

Обращает внимание, что Мессия назван в псалме "Мужем скорбей", как
именовал Его Второисайя. Это, пожалуй, единственный намек на страждущего
Мессию во времена Второго Храма.
Как могла эта мысль появиться в Кумране?
Вспомним, что ессеи называли себя "бедняками"; они относили к себе
пророчество псалмопевца: "Кроткие наследуют землю" (7). Вероятно, у
некоторых из них возникала порой мысль, что и Спаситель пройдет через земные
испытания. Но все же господствовали в секте иные воззрения, родственные
воинственному мессианизму. "Все народы рассудит Его меч",говорили ессеи о
грядущем Царе (8).
Переселение основной массы кумранцев в города и деревни не осталось без
последствий. Оно усилило апокалиптические настроения среди народа. Как ни
сторонились ессеи иноверцев, они невольно должны были входить с ними в
контакт. Пророчества "сынов света" простые люди слушали с затаенным
волнением, считая, что выходцам из пустыни яснее других открыты судьбы
грядущего. Таким образом, ессеи явились бродильным началом, приготовлявшим
Израиль к "исполнению времен".
Влияние Кумрана сказалось, очевидно, и в тех кругах, которые, не входя
в орден, разделяли его веру в скорое наступление Царства Божия. Этих иудеев
называли "чающими Утешения Израилева". Они целиком посвятили себя Мессии, в
приходе Которого видели начало киппурим-искупительного очищения мира. Бог
"искупит", приобретет в Свой вечный удел Остаток избранного народа и тех
язычников, которые примут Христа. Так будет явлено Его спасение, которое Он
"уготовал пред лицом всех людей, свет ко просвещению язычников и славу людей
Своих Израиля".
Чем мрачнее становилось царствование Ирода, тем крепче было их
упование. Они не чуждались Храма, а, напротив, думали, что именно там явит
Себя миру Помазанник Господень. Подтверждение тому они могли находить в
Книге пророка Аггея. "Слава сего последнего Храма будет больше, чем у
прежнего,-говорит Ягве Сил,-и на месте сем Я дарую мир" (9). "Чающие"
боялись пропустить вожделенное торжество, поэтому многие из них селились у
Храма и проводили в тени его притворов все свободное время. Власти не
трогали "чающих", скорее всего считая их безобидными мечтателями
Иосиф Флавий не упоминает об этой группе - он старательно замалчивал
почти все мессианские движения Палестины (10). О "чающих" мы узнаем от
евангелиста Луки. Он писал лет на двадцать раньше Флавия, когда некоторые
современники Ирода были живы, а в Назарете оставались родные и близкие
Иисуса, которые могли познакомить ев. Луку с семейными преданиями тех лет
(11). Среди "чающих Утешения" евангелист называет старца Симеона и пророчицу
Анну, к ним же, по-видимому, принадлежали священник Захария, его жена
Элишева (Елизавета) и, наконец, юная Мариам из города Назарета.
Обращаясь к этим людям, мы как бы переносимся в иное измерение истории.
Чтобы почувствовать атмосферу надежд, которые окрыляли "чающих", нужно
вчитаться в строки гимнов, приведенных у ев. Луки. Все указывает на то, что
их сложили не поэты по призванию, а простые верующие, хорошо знавшие Библию.
"Песнь Марии" и "Песнь Захарии", несомненно, получили распространение до
Рождества, поскольку в них не говорится об уже пришедшем Мессии. Они,
вероятно, звучали на первых христианских богослужениях, откуда их мог
заимствовать евангелист (12).
В этих безыскусных, но вдохновенных молитвах улавливаются отголоски
кумранского мессианизма, однако-не более чем отголоски. Псалмы "чающих"
навеяны главным образом классической поэзией Ветхого Завета и представляют
собой свободные вариации на библейские темы. Перед нами настоящие гимны
"анавитов", смиренных "бедняков Божиих", которые знают о небесном покрове,
простертом над униженными и оскорбленными.

Низложил властителей с престолов и вознес смиренных,
Алчущих исполнил благ, а богатых отпустил ни с чем,
Поддержал Израиля, Служителя Своего, в память о милости -
Как сказал Он отцам нашим,- милости к Аврааму и семени его вовек.
Лк 1, 52-55*.
------------------------------------------------------------------
* Здесь и далее новозаветные тексты приводятся по новому переводу
(Лондон, 1970) с некоторыми изменениями

Долго готовился к чуду Богоявления народ Господень, к чуду, обещанному
посланниками небес. И вот теперь оно уже близко.
Благословен Господь Бог Израилев, что посетил и сотворил искупление
народу Своему,
И воздвиг нам мощь спасения в Доме Давида, Служителя Своего,-
Как Он сказал устами святых древних пророков Своих.
Спасение от врагов наших и от руки всех ненавидящих нас .
Сотворить милость отцам нашим и вспомнить Завет Свой святой.
Чтобы безбоязненно, избавившись от руки врагов, служили мы Ему в
святости и праведности.
Лк 1, 68-75

Этот Новый Завет будет уже не тот, что когда-то возвестил Моисей среди
молний Синая, и не тот, о котором грезили пустынники Мертвого моря, а
искупительный Завет, начертанный в сердцах любящих Господа.
Неисповедимый властно влек к Себе человека, возрастала жажда единения с
Сущим. "Как олень стремится к потокам водным, так душа моя стремится к Тебе,
Боже",-говорил псалмопевец. "О, если бы Ты разверз небеса и
сошел!"-восклицал в глубокой тоске Второисайя. Ныне их молитва услышана.
Наступает утро обновления...
Такими мыслями и чувствами жили все "чающие", а вместе с ними и
галилейская Дева.
Единственная. Его Мать. Этим одним сказано бесконечно много.
Пусть нам осталось бы неизвестным даже Ее имя; достаточно и того, что
Она передала черты Своего лица и характера Иисусу, держала на руках
Младенца, учила Его первым арамейским словам, делилась с Отроком Своей верой
и любовью к Священному Писанию.
В явных знаках земного величия призвание Ее не нуждалось. Пурпурные
завесы, вышитые рукой Мариам, пребывание в Святая Святых и дивные
знамения-это только апокриф, радужный витраж или икона; на самом же деле
внешне все выглядело невзрачным и обыденным: каменистый двор, овцы за
изгородью, глинобитный дом с плоской кровлей, убогий очаг...
Поздние легенды подробно останавливаются на детских и отроческих годах
Марии, евангелисты же говорят о Ней мало и сдержанно. Почему? Неужели их
читатели не хотели знать о Марии больше? Очевидно, такое желание было:
свидетельством тому служат хотя бы апокрифы (13). Авторы Нового Завета
черпали из родника живой палестинской традиции; Мать Учителя в последние
годы окружало благоговейное почитание апостолов. Тем не менее о Себе Она
рассказывала им немного.
Во все времена бывали мистики, умевшие выражать опыт неизреченного,
однако для этого требовался особый дар; Мария же обрела Свою единственную и
высшую харизму - принадлежать только Ему.
Мы не знаем, какую долю достоверности содержит рассказ о введении Девы
во Храм, но Евангелие свидетельствует о Ее особой любви к Дому Божию. Она
посещала его каждую Пасху, хотя обычай не вменял этого женщинам в
обязанность. Маленький штрих, но он дорог нам, как все, что касается Марии.
По словам св. Луки, Она "слагала в Своем сердце", как бы прятала и оберегала
то сокровенное, что совершалось в тайниках Ее души.
О чем в таком случае могли говорить евангелия? О том, что у Девушки
загрубели руки от прялки и жернова? О колодце, куда ходила Мариам с кувшином
за водой? Но так ходили все женщины Назарета из поколения в поколение.
Нужно ли было описывать Ее родной городок? Это не входило в задачу
евангелистов- благовестников, а не историков. Да и кроме того, Назарет был
хорошо знаком первым христианам: многие посещали это тихое селение, укрытое
холмами, где, казалось, замерло само время (14). Назарет не слышал тяжкой
поступи легионеров и пронзительных звуков фанфар. Только цикады звенели
среди олив и рожок пастуха сзывал на заре рассеявшееся стадо коз. Мир с его
шумом и тревогами обходил это сельское захолустье, караванные дороги
оставляли его в стороне. Ни в Ветхом Завете, ни у Флавия, ни в Талмуде
Назарет не упомянут (15). Ирод не украшал его замками и виллами;
единственным его убранством служили алые, как кровь, тюльпаны и анемоны,
расцветавшие весной на соседних склонах.
Немалый смысл заключен в том, что это забытое людьми место стало точкой
пересечения неба и земли. Назарет напоминает об иных мерилах великого,
нежели те, к которым привыкла человеческая суетность. Как вселенское пламя
созвездий и галактик зарождается в глубинах микромира, так и ось духовной
истории прошла в те дни не черезРим, Александрию или Иерусалим, а через
неприметный поселок, обрамленный лишь цветами и виноградниками.
Четверть века спустя после гибели Иерусалима императору Домициану,
похожему на Ирода своей подозрительностью, донесли, что в Батанее живут
выходцы из Назарета, род которых восходит к царю Давиду (16). Их немедленно
арестовали и привезли к цезарю; Домициан хотел узнать, не мечтают ли они о
троне отцов. Но уже один их вид успокоил императора. Мозолистые руки
крестьян, работавших на земле, и их слова о небесном Царстве рассеяли
опасения, и они были отпущены на свободу.
Этих потомков Давида оставалось в Иудее немало. Иерусалимские цари, по
обычаю, имели множество жен, и всех их детей называли "сынами Давида", хотя
никаких наследственных прав они не имели. Часто они жили в бедности. Так,
"сын Давидов" - законоучитель Гиллель-в молодые годы был батраком.
Прошли уже века с тех пор, как иудейский князь Зерубабель в последний
раз пытался возглавить народ Божий (См. т. V). В греческую и римскую эпохи
такие попытки не возобновлялись. Царские отпрыски давно примирились с тем,
что им не суждено больше носить монарший венец, но именно тогда исполнилось
мессианское пророчество над Домом Давида. Из него вышел Иосиф, скромный
назаретский ремесленник, с которым родные обручили Мариам.
Была ли Она тоже царского рода? Или же Христос принял имя "Сына
Давидова" по Своему названому отцу и как традиционный титул Мессии?
Евангелисты не отвечают прямо на этот вопрос. Св. Лука указал лишь на
родственные связи Мариам с сословием духовенства. Но можно предполагать, что
Иосиф пожелал взять в жены Ту, Которая, как и он, имела прославленных
предков. А свои родословные книги иудеи вели тщательно (17).
Иосиф происходил из Вифлеема. По преданию, сохраненному Евангелием
Иакова, он обручился с Марией уже в преклонных годах, его первая жена
умерла, и он жил со своими детьми. Вероятно, это их впоследствии стали
называть "братьями" Иисуса (18).
Евангелист Матфей называет Иосифа "праведником", что по-еврейски звучит
как цадик. Так называли людей строгого благочестия и "бедняков Израиля"
(19). Хотя в евангелиях он проходит молчаливой фигурой, сами поступки Иосифа
характеризуют его: это энергичный и решительный человек, на доброту и
самоотверженность которого можно было положиться. Однако главная его черта -
стремление всегда исполнять Божью волю.
Желала ли Мария вступления в брак? Среда, где Она выросла, видела в
отказе от семьи нечто унизительное и позорное. Но в то время уже появились
первые иудейские женщины, которые ради духовного служения избирали
безбрачие; они селились в аскетических общинах Египта(20). Марию мог
привлечь их пример, в Палестине же подобных "Монастырей" для девственниц не
было. Поэтому только дом мужа представлялся Ей надежной защитой. По
иудейским законам женщина имела право исполнять любой обет, если супруг
давал на него согласие (21).
После торжественного обряда помолвки Мариам, следуя галилейскому
обычаю, все еще оставалась под родным кровом, до свадьбы было принято ждать
несколько месяцев По-видимому, Мариам жила в семье сестры, предание говорит,
что Она рано осиротела(22).
Мы едва ли ошибемся, предположив, что Дева ждала перемены в Своей жизни
с чувством тревоги. Ей предстояло поселиться у чужого человека, дети
которого были ненамного моложе Ее. Внутреннему миру души, безраздельно
принадлежащей Богу, грозило вторжение, и в чем, кроме молитвы, могла Мария
искать ответа и поддержки?
Так приближался Ее заветный час и поворотный момент всей истории
спасения.
Маршировали когорты, вопила чернь в амфитеатрах, сенаторы и шуты,
вакханки и поэты, торгаши и философы рукоплескали стареющему Августу. Бродил
по своему дворцу сумрачный Ирод, спорили, склоняясь над свитками, иудейские
книжники. Обитатели империи внимательно следили за финансовыми сделками и
ристалищами. Мало кто из них слышал о далеком Назарете, и, конечно, никто не
знал о доме, где скрытая от мира, но открытая Богу душа пережила
неизъяснимую Встречу. Между тем спустя века мысли миллионов людей будут
прикованы к Ее бедной келье. Август и Ирод уйдут в прошлое, а Она пребудет
вечной Спутницей человеческого рода.
Здесь останавливается и умолкает историк, не дерзая переступить
заповедную грань. Лишь ясновидящий взор веры и порой вдохновение художника
силятся приподнять завесу над назаретской тайной. Ей посвящены робкие
рисунки на стенах катакомб и искрящиеся мозаики Византии, древнерусские
иконы и мелодии церковных хоралов, строки Данте и Рильке, полотна Эль Греко
и Боттичелли. Стремительный порыв, радость и смятение, крылатый небожитель и
склоненная голова Девы, полумрак сада и лилии, лепные своды, осеняющие две
фигуры,- все это только попытки изобразить неизобразимое.
Такая же непомерная задача стояла и перед апостолом Лукой, первым
певцом Благовещения. Но путь ему был уже указан: ведь он, ученик "очевидцев
и служителей", владел боговдохновенным языком Писания. И вот речь его
обретает покоряющую власть и силу:

В шестой же месяц послан был ангел Гавриил от Бога
в город галилейский, называемый Назарет,
к Деве, обрученной мужу, по имени Иосиф, из дома Давидова;
имя же Деве-Мариам.
Лк 1, 26-27

Почему вестник обетования назван св. Лукой по имени? "Он так же мало
назывался Гавриилом, как Конрадом,-говорит средневековый мистик
Экхарт.-Никто не может знать имени ангела;
туда, где находится его имя, не проникал ни один мудрец, ни один
человеческий помысел. Может быть, он вообще не имел имени!"(23) И, однако,
слово "Гавриил" произнесено не случайно. Оно значит "страх престола Божия",
так Книга Даниила именовала посланца Провидения, который открывает людям
смысл исторических событий. Это ангел мессианства (24). Нет в Библии образа,
более соответствующего провозглашению новой эры.
Слова, обращенные к Деве Сиона, начинаются так же, как песнь древних
пророков, приветствовавших возрожденный Иерусалим: "Радуйся! Мир тебе!".
Шалом лах Мариам! Аvе Маriа! Радуйся, Благодатная!..
Это как бы первая вспышка света, света Славы Божией. По преданию, она
застигла Деву у назаретского колодца (25). А затем наступает безмолвие,
полное трепета и священного ужаса, охватившего Мариам. Лука продолжает:

Она же была смущена этой речью
и размышляла что же это за приветствие?

И тогда приходит вторая волна - весть об избранности и призвании:

Не бойся, Мариам, ибо Ты обрела благодать у Бога.
И вот Ты зачнешь во чреве, и родишь Сына,
и наречешь Ему имя: ИИСУС.
Он будет велик и Сыном Всевышнего будет назван,
и даст Ему Господь Бог престол Давида, отца Его,
И будет царствовать над домом Иакова вовеки, и царству Его не будет
конца.
Лк 1, 30-33

Было ли то видение, представшее перед внутренним оком, или голос,
подобный "голосам" Жанны д'Арк, или это только слова, по-библейски
передающие то, что не может быть полностью выражено словом,-мы не знаем.
Важно главное - в жизнь Мариам вошло Нездешнее. Сама Она не тотчас смогла
вместить и осмыслить этот опыт; не раз еще будет охватывать Ее страх и
изумление перед лицом свершившегося (26).
Тайна Иисуса неотделима от тайны Девы. Вероятно, Мессия мог бы явиться
в мир, подобно всем сынам человеческим, как и ожидали ветхозаветные иудеи
(27). Тем не менее невозможно представить себе Его Мать иначе, чем подлинной
"Невестой Господней". Предчувствие этого было уже в символике пророков,
которые призывали Общину иметь только одного Возлюбленного и Супруга (См. т.
V, гл III). Такова и Мариам. Кому еще могла принадлежать Она, если без
остатка посвятила Себя небесному Жениху?.. В этом смысл богочеловечества,
оно немыслимо без ответного земного порыва, идущего навстречу Творцу.
Иногда в рассказе Луки пытались отыскать следы античных мотивов; и
действительно, древний мир по-своему предчувствовал явление Божества среди
людей. Однако мифы о рождении богов суть образы космического эротизма,
глубоко чуждого израильскому сознанию. Благовещение же, при всей своей
новизне, целиком стоит на почве Ветхого Завета (28).
Дева Галилеи выросла в лоне народа Божия. Но Ее лик-это и лик
человечества, всех тех, кто прислушивается к вечному зову. Более того, Она
воплощает в Себе все мироздание, устремленное к Небу. "О Тебе радуется,
Благодатная, всякая тварь..."
Кто знает предел воздействия духа на плоть? Как назвать превозмогающую
силу, потрясшую все существо Избранной? Как описать катаклизм, который
сокрушил преграду между смертными и Бесконечным? Экстаз пророков, чьи сердца
опаляло Слово Господне,-лишь слабый прообраз мистерии Вочеловечения. И все
же евангелист не находит других средств выражения, кроме тех, что подсказали
ему Исайя и Иезекииль: Дух Святой найдет на Тебя, и сила Всевышнего осенит
Тебя,
Потому и рождаемое Святое названо будет Сыном Божиим.
Лк 1, 35 Здесь каждое слово напоминает о библейской космогонии, о Руах
Элогим, творческой мощи Вседержителя. Дух Его повелевал говорить пророкам и
сходил на вождей; Он одаряет человека мудростью и жизнью-все существа; Он
животворит Вселенную. Его явление в Ветхом Завете описано как буря и огонь и
как "веяние тихого ветра". Божественный импульс действует при каждом
рождении, однако в тайне мессианства Он обнаруживает себя с несравненной
силой, ибо рождает "нового Адама".

В Твоей утробе стала вновь горящей
Любовь, чьим жаром райский цвет возник,
Раскрывшийся в тиши непреходящей.
Данте. Рай, 33

Неопалимая купина, ковчег и скиния, огненный столп и облако Славы были
символическими прообразами близости Сущего. Воплощение же превысило все, что
могли представить себе древние ясновидцы: Безмерное вторгается в малое.
Логос сочетается с творением.
Перед величием этого чуда склоняется евангелист Иоанн, произнося слова,
торжественные, как храмовый возглас: И Логос стал плотью, и обитал среди
нас, и мы увидели Славу Его,
Славу, как единородного от Отца, полного благодати и истины.
Ин 1, 14 "Святость" Сына Марии по терминологии Ветхого Завета означает
Его принадлежность к иному, сверхчеловеческому бытию. Так же и "Сыном
Божиим" Мессия назван пока еще в старом библейском смысле. Евангелист не
говорит прямо о Триединстве, ибо оно будет раскрываться сознанию Церкви
постепенно (29). Преддверием к этой тайне станет благовестие Христа о
богосыновстве.
Как человек Он выразит Свою покорность Отцу словами: "Да будет воля
Твоя". Но еще прежде Мать Мессии как бы опередит Сына Своим доверием к Богу
и готовностью служить Ему. И в Ее исповедании сольются голоса всех
праведников, начиная от Авраама: "Се, раба Господня, да будет Мне по слову
Твоему!"
Как по-человечески естественно и живо передает св. Лука стремление
Марии хоть с кем-нибудь разделить затопившую Ее радость! Из всех близких Она
выбирает только Елизавету. Не сопровождаемая никем, "с поспешностью" идет
Она на юг, в горную иудейскую страну.
Встреча в доме Захарии явилась словно вторым Благовещением: "Да придет
Матерь Господа моего ко мне!.." Здесь Мария находит понимание, может
открыться и свободно излить душу.
В устах Галилеянки псалом "чающих" сливается с "молитвой Анны".
Некогда, в черные дни чужеземного ига, эта женщина просила Бога о даровании
сына. Анну презирали за бесплодие, но Небо возвысило ее: она стала матерью
Самуила, пророка и вождя, поднявшего стяг избавления (30). Потому-то слова
Анны так дороги Марии и Она повторяет их в благодарственной хвале:

Величает душа Моя Господа,
и возликовал дух Мой о Боге Спасителе Моем,
Что призрел Он на малость рабы Своей,
ибо отныне будут называть Меня блаженной все роды (31).

Это как бы славословие всей Церкви. Мария сознает Себя
представительницей тех, кто испытал скорби, но сохранил верность. Ее душа
обнимает всех "бедняков Господних", чьи надежды не будут посрамлены.
Земное уничижение, "малость", презренно в глазах мира, который
поклоняется лишь человеческой силе и славе. Но Сущий взирает на сердца
вручивших себя Ему. По Его воле мессианское таинство совершается среди
"кротких" и отверженных, ибо оно есть кенозис, умаление Слова, ставшего
плотью. Последние оказываются первыми.
Гимн Мариам указал на пропасть, которая отделяет истинного Мессию от
властолюбцев с их химерами и насилием. По одну сторону ее-непрочная башня
Града земного, а по другую- незримый Храм Вечного. Это-приговор цезарям и
иродам всех времен, последний молитвенный вздох Ветхого Завета, уже
озаренного тихим сиянием Нового.

ПРИМЕЧАНИЯ
Глава двадцать восьмая
ЗЕМНАЯ ВЛАСТЬ И ТАЙНА МЕССИАНСТВА

1. В античную эпоху из-за различия между календарями и их
несовершенства точная евангельская хронология не была установлена. Дата
Рождества-754 г. от основания Рима, предложенная в VI в. монахом Дионисием
Малым, приблизительная, хотя она и принята в европейском летосчислении. Для
уточнения ее опираются на следующие данные: 1) Иисус Христос родился при
Ироде Великом (Мф 2, 1, Лк 1, 5), Ирод же умер вскоре после лунного затмения
12/13 марта 4 г. до н. э. Следовательно, Рождество совершилось не позднее
этой даты. Поскольку Ирод искал Младенца в возрасте около двух лет (Мф
2,16), то Рождество можно отнести к 6 или 7 г. до н. э. , 2) Лука говорит,
что Христос вышел на проповедь "лет тридцати" (3, 23) и произошло это в 15
году правления Тиберия. Тиберий стал императором в 14 г. н. э. , но на
Востоке было принято вести отсчет царствования от первого соправительства, а
Август назначил Тиберия соправителем в 11/12 г. По этому счету 15 год
Тиберия был 26/27 г. , что также позволяет отнести дату Рождества на
несколько лет раньше н. э. , 3) из Ин следует, что в первый год служения
Христа Храм строился уже 46 лет (2, 20), а, как известно, перестройку его
Ирод начал в 20 г. до н. э. Это снова приводит нас к 26 г. , 4) по преданию,
Иисус был распят на 33-м году земной жизни. Но если Он родился ок. 6 г. до
н. э. и вышел на проповедь ок. 26-27 г. , то через 3 года служения Он должен
был достигнуть именно этого возраста. См.: Ф. Фаррар. Жизнь Иисуса Христа.
СПб., 1904, с. 317сл.; иером. Лев(Жилле). Иисус Назарянин по данным истории.
Париж, 1934, с. 63 сл. ; H. U. Instinsky. Das Jahr der Geburt Christi.
Munchen, 1957.
2. И. Флавий. Арх. XVI, 11, 2. О людях, которые (искренне или
притворно) называли Ирода Мессией, писал св. Епифаний (Панарий. О иродианах.
- Творения, т. 1,с. 91). Основным источником по истории правления Ирода
служат труды Флавия, который пользовался записками самого царя и книгой его
придворного летописца Николая Дамасского. Эти сведения дополняются
археологическими раскопками. См.: Ироды, происхождение их династии и их
историческая судьба. СПб., 1901; M. Stern. The Reign of Herod and Herodian
Dynasty. - JPFC, р. 216-307, S. Реrownе. The Life and Times of Herod the
Great, 1959; M. Grant. Herod the Great. New York, 1971.
3. И. Флавий. Арх. XV, 8, 1.
4. Масrobius. Saturnaliа, П, 4, 11. Шутка, основанная на сходстве
греческих слов "сын" и "поросенок".
5. См.: ТК, I, с. 395-396 .
6. Гимны, III, 7-10.
7. Что кумранцы отождествляли себя с "бедняками Господними", явствует
из ряда текстов. В частности, комментарий на 37-й псалом (II, 10) прямо
называет секту общиной эбионим, т. е. бедняков. См.: И. Амусин. Рукописи
Мертвого моря, с. 179 сл.
8. Толкование на пр. Исайю, 38.
9. Аггей 2, 9.
10. См.: иером. Иосиф (Петровых). История Иудейского народа по
"Археологии" Иосифа Флавия. Серг. Пос. , 1903, с. 18.
11. Евангелие Луки было написано раньше Деяний, между тем Деяния
останавливаются на 61-62 гг. и, очевидно, были написаны ок. 70 г. Таково
широко распространенное мнение специалистов См.: Х. Leоп-Dufour. Les
Evangiles Synoptiques - RFIВ, II, р. 257. О том, что родные Иисуса до 66 г.
продолжали жить в Назарете, свидетельствуют два церковных писателя II в. ,
связанные с евреями-христианами: Егезипп и Юлий Африкан . См.: Евсевий.
Церк. Ист. , I, 7, III, 20. Вопрос о происхождении евангелий рассмотрен нами
в книге "Сын Человеческий".
12. Можно предположить, что гимны Захарии и девы Марии не были во всем
своем объеме импровизацией, а сложились раньше в кругу людей, "ожидавших
Царства Божия" (См. : J.Galot. Marie dans l'Evangile. 1958, р. 87). В этих
гимнах господствуют мотивы, родственные воззрениям "бедняков Господних"
(см.: A. Gelin. Les pauvres de Yahve. Paris, 1953, р. 129).
13. Самый ранний рассказ о детстве Пресвятой Девы содержится в
Евангелии Иакова, называемом иногда Протоевангелием. Этот апокриф был, как
полагают, написан в Александрии в конце II в. (наиболее древний его
манускрипт относится к 200 г. ). Историческая ценность его очень мала, но он
оказал большое влияние на христианское искусство и литургику, а также на
установление в V-VI вв. праздников Рождества Богородицы и Введения во Храм.
См.: Ю. Николаев. В поисках за Божеством , с. 452-454; С. Жебелев. Евангелия
канонические и апокрифические. Пг.,1922,с. 87-90; J. Quasten. Patrology.
1966, v. I, р. 118-122, там же приведена библиография предмета.
14. То, что Назарет (точнее Ноцрат) стал местом христианского
паломничества довольно рано, доказывают остатки церквей, построенных там во
II в. См.: P. Bagatti. Excavations in Nazareth. Jerusalem, 1969.
15. На этом основании сторонники мифологической теории отрицали и само
существование Назарета в древности (см., напр.: И. Крывелев. Что знает
история об Иисусе Христе? М., 1969, с. 117). Между тем раскопки,
произведенные П. Багатти в 1955 г, обнаружили там не только обломки утвари
времен Ирода, но и следы более ранних поселенцев. См.: J. Braind. L'Eglise
Judeo-Chretienne de Nazareth. Jerasalem, 1975, р. 18. В 1962 г. израильский
археолог М. Ави-Йона обнаружил в Кесарии список священников, в котором
упомянут Назарет. Находка, как полагают, относится ко времени после
разрушения Храма в 70 г. См.: М. Аvi-Jопаh. L'Inscription "Nazareth" a
Cesaree. -ВТS, 1964, Э 61, р. 2-4. Более полный текст списка нашел в Йемене
(1971 г.) советский ученый П. Грязневич. См. текст и перевод памятника в
ПСб. , Э 25 (88), с. 108-110.
16. См.: Егезипп у Евсевия. Церковная История, III, 20.
17. Христос не отклонял титула "Сын Давидов" (Мф 9, 27 сл.), но давал
понять, что происхождение от Давида по плоти само по себе не делает Мессией
(Мф 22, 42-45). Св. Иоанн Дамаскин (Точное изложение православной веры, III,
XIV), ссылаясь на Числ 36, 6, доказывал, что Иосиф был обязан взять жену из
своего же рода. Однако, по словам еп. Кассиана, "это представление в
Евангелии подтверждения не находит". "Происхождение Пресвятой Девы,-пишет
этот известный исследователь и переводчик Нового Завета, остается под
вопросом. Оно и не имеет исторического значения. Значение имеет
происхождение Иосифа. Как "сын Иосифа Господь происходил из царского рода
Давидова" (еп. Кассиан. Христос и первое Христианское поколение. Париж,
1950, с. 7). Но еще до того как были написаны евангелия, ап. Павел
утверждал, что Христос "родился от семени Давидова" (Рим I, 3). Поэтому
слова Лк I, 32 легче всего понять в свете происхождения Девы из царского
рода. Об этом говорит и Евангелие Иакова (X, I). Вопрос о двух Родословных
Иосифа, приведенных у Мф и Лк, в библеистике пока не решен. Самая ранняя
попытка в этом направлении была сделана Юлием Африканом в конце III в.
(Евсевий. Церк. Ист., I, 7). Во всяком случае, генеалогия Мф с ее
схематизмом и цифровой символикой выглядит более искусственной, чем
родословная Луки, который, изучая документы (Лк I, 3), мог познакомиться с
подлинной родословной Иисуса, хранившейся у Его сродников по плоти. О
существовании подобных генеалогий у иудеев говорит И. Флавий (Автобиография,
I, 1-6; Против Апиона, 1, 7). Из его слов вытекает, что мнение, будто Ирод
уничтожил все генеалогии, преувеличено. Если полагаться на Луку, предки
Христа, как и предки Гиллеля, происходили от боковой ветви рода Давидова. О
еврейских генеалогиях см.: J. Jeremias. Jerusalem in the Time of Jesus, р.
284 ff.
18. Когда были написаны евангелия (вторая половина I в.), многие
родственники Иисуса Христа были живы. Сведения о них встречаются еще в
текстах II и IV веков. Если бы Иисус имел родных братьев, едва ли была бы
возможна вера в девственность Марии, отраженная в Евангелии. Тексты называют
четырех "братьев Господних": Иакова, Иосифа (или Иосию), Симона и Иуду (Мф
13, 55; Мк 6, 3). Сестры по имени не названы. Иаков и Иосия были сыновьями
некой Марии (Мф 27, 56). Полагают, что эта Мария была близкой родственницей
Св. Девы и поэтому ее дети могли приходиться Иисусу "братьями". Симон же и
Иуда, по преданию, были сыновьями Иосифа от первого брака. Так, по крайней
мере, представляется дело в Евангелии Иакова, с которым согласно большинство
Отцов Церкви (Ориген. In Math.Migne, PG, t. XIII, с. 876, св. Григорий
Нисский. Слово на Воскресение, II; св. Амвросий Медиоланский. О девстве, I)
См. А. Лебедев. Братья Господни. СПб., 1905, с. 101 сл.
19. Сближение понятий "праведник" и "бедняк" мы находим уже у пр. Амоса
(2, 6), но особенно часто встречается оно у псалмопевцев См.: A. Gelin. Les
pauvres de Yahve, р. 34-46.
20. См.: Филон. О жизни созерцательной, 32, 68. Когда в Кумране
появились женщины, это, по-видимому, были жены членов "яхада". О
ветхозаветных взглядах на безбрачие см.: Н.Стеллецкий . К вопросу о
безбрачии и девстве в Ветхом Завете-ЧОЛДП, 1893, Э 1, с. 256.
21. Числ 30, 4 сл. См: М. Богословский. Детство Господа нашего Иисуса
Христа и Его Предтечи. Казань, 1893, с 196.
22. Это подтверждается тем, что о родителях Марии в евангелиях нигде не
упомянуто, но зато говорится о Ее сестре (Ин 19, 25). "Строгость галилейских
нравов,-говорит Грец, не разрешала помолвленным дружеских свиданий" (Г.
Грец. История еврейского народа, т. IV, с. 212).
23. Мейстер Экхарт. Духовные проповеди и рассуждения. Пер. М.
Сабашниковой. М., 1912, с.6.
24. Дан 8, 16; 9, 21; Лк 1, 19. Имя ангела Гавриила упомянуто несколько
раз и в Книге Еноха (9, 1; 10, 9, 20, 7, 40, 9, 54, 6).
25. Евангелие Иакова, XI, 1.
26. Ср. Лк 2, 33, 50.
27. Св. Иустин. Диалог с Трифоном Иудеем, 67. См прот. А. Смирнов.
Мессианские ожидания и верования иудеев, с. 339.
28. Против этого возражают, ссылаясь на отсутствие в древней иудейской
письменности веры в возможность чудесного рождения. Однако рождение Исаака,
Самсона и Самуила явственно носит в Библии характер чуда, что было отмечено
Филоном (De Cherubim, 40-47) Еще более определенно этот мотив проступает в
сказании 2 Кн. Еноха (XXIII). Там говорится, что невестка Ноя долго
оставалась бесплодной и лишь в старости, не живя с мужем, родила
сына-Мелхиседека, который был взят в Эдем архангелом Михаилом, а
впоследствии стал царем Иерусалима. Его-то и встретил Авраам после своего
похода (Быт 14). О мистическом понимании личности Мелхиседека см. выше,
глава XX.
29. В данном евангельском контексте слова "Сын Божий" связаны еще не
столько с тринитарным догматом, сколько с особым творческим актом Духа Божия
("потому и рождаемое Святое названо будет сыном Божиим". Этот аспект понятия
восходит к ветхозаветному смыслу слова "сын". Оно означает причастность
чему-либо (напр. , "сын благословения", "сын гнева", "сын греха", "сын
пророческий"). Иначе говоря, строки св. Луки подчеркивают уникальное, высшее
происхождение Иисуса. О понимании термина "Сын Божий" в дохристианском мире
см.: О. Сullmann. Тhе Сhristologу оf thе Nеw Теstаmant, р. 272 ff.
30. См.: 1 Цар I, 2 сл. В некоторых древних рукописях Евангелия "Песнь
Богородицы" вложена в уста Елизаветы. В судьбах Анны и Елизаветы,
действительно, есть много общего: сначала обе были бесплодными, обе
посвятили Богу своих сыновей, которые стали пророками. Но, как было уже
сказано, эта песнь, скорее всего, являлась не импровизацией, а одним из
псалмов "чающих искупления". Ее могли знать и Мария и Елизавета. Согласно
Лк, Мария жила в доме Захарии вплоть до рождения его сына Иоанна (I, 26,
56).
31. Слово "малость" передано в синодальном переводе как "смирение",
однако оно означает не смирение в качестве нравственной категории, а
"умаленное" положение в мире. См.: М. Богословский. Детство Господа нашего
Иисуса Христа. с. 228, J. Gаlot. Маriе dans l'Evangile, р. 89.