Мень А. История религии. Дионис, Логос, Судьба

Греческая религия и философия от эпохи колонизации до Александра

ОГЛАВЛЕНИЕ

Часть I
СУМЕРКИ ОЛИМПА И ГРЕЧЕСКАЯ МИСТИКА

Глава пятая
ОРФИЧЕСКАЯ ТЕОСОФИЯ
Афины, ок. VI в.

И Зевс, и Аид, и Солнце, и Дионис - едины.
Изречение орфиков

Первые христиане любили изображать на стенах катакомб прекрасного
юношу, укрощающего диких зверей игрой на арфе. То был Орфей - легендарный
провидец и музыкант, олицетворявший гармонию божественного Духа, перед
которой стихает мятеж темных сил. К этому певцу возводили орфики начало
своего движения. Орфей - поклонник Аполлона, "водителя муз", и учение его
явилось как результат облагораживающего влияния на дионисизм Аполлоновой
религии.
Легенды утверждают, что пророк был выходцем из Фракии (откуда пришел и
Дионис) и жил в ахейскую эпоху. Его связывали также с Элевсином и культом
страшной ночной богини Гекаты. Говорили, что Орфей прославился волшебным
даром, который получил от своей матери, музы Каллиопы. Его игра и пенье
покоряли стихии; когда он путешествовал с аргонавтами, волны и ветер
смирялись, зачарованные дивной музыкой.
Об Орфее рассказывали, что, пытаясь вернуть на землю свою невесту
Эвридику, погибшую от укуса змеи, он спускался в Преисподнюю. И даже там его
лира творила чудеса: чудовища закрывали свои пасти, успокаивались злобные
эринии, сам властитель Аида был покорен Орфеем. Он согласился отдать ему
Эвридику, но с тем условием, чтобы певец шел впереди, не оглядываясь на нее.
Но Орфей не мог преодолеть наплыва чувств и обернулся: Эвридика была
увлечена в бездну, на этот раз навсегда.
Безутешный, скитался певец по земле, не находя покоя. Но вскоре и его
самого настигла гибель. Во Фракии он встретил толпу безумствующих вакханок,
которые в припадке исступления растерзали Орфея. Каллиопа со слезами собрала
окровавленные клочья тела и погребла на вершине горы Пангея. Лишь голова
певца вместе с его неразлучной лирой упала в море, и волны вынесли ее на
остров Лесбос. Там она была помещена в расселине скал и изрекала пророчества
(1).
Все эти сказания напоминают уже знакомые нам мифы: здесь и вавилонский
мотив схождения в Преисподнюю, и образ скорбящей богини; Каллиопа играет в
легенде роль Исиды, собиравшей клочья тела Осириса. Поэтому обычно
считается, что история Орфея - лишь отражение тех дум о жизни и смерти,
которые волновали греков в эпоху возникновения орфизма (2).
Тем не менее, как мы уже знаем, историческим ядром мифов не следует
слишком пренебрегать. Не казались ли еще недавно война с Илионом или
Одиссеева страна лотофагов лишь сказкой?
Зарождение нового религиозного учения, как правило, связано с личностью
основателя, и нет ничего невозможного в том, что человек по имени Орфей
положил начало доктрине, связанной с его именем. На источник его идей
указывает сам миф: он изображается почитателем и Аполлона, и Диониса.
Умиротворяющий дар и гибель от рук вакханок, возможно, служат указанием на
то, что Орфей, подобно Мелампу, пытался реформировать Дионисов культ (3).
Кроме мифов, источником для знакомства с доктриной орфиков являются
теогонические поэмы и так называемые "Орфические гимны". Последние,
разумеется, не сложены самим певцом. Полагают, что первые их записи
относятся к V в. до н. э., а в нынешней форме они не старше II в. до н. э.
Однако, вероятнее всего, письменной форме предшествовала давняя устная
традиция (4).

x x x

Древние называли Орфея "богословом", но к его учению более применим
термин "теософия", ибо в основе орфизма лежит эклектическое сочетание
различных мифов и поверий, оккультизма и мистики. Греки были уверены, что
Орфей научился тайной мудрости в Египте (5). Но и без этого, как мы увидим,
близость орфизма к восточным идеям очевидна.
Он исходил из древнего общечеловеческого дуализма, противостояния света
и тьмы, порядка и хаоса, который имеет у орфиков множество оттенков. Прежде
всего это Аполлон и Дионис. Один из них олицетворяет единство и стройность,
другой - многообразие и раздробленность. Точно так же диаду составляют
женское, материнское естество и оплодотворяющая сила Диониса:

Два начала в мире
Суть главные. Одно - Деметра-мать
(она же Земля как хочешь называй) ...
Ее дары дополнил сын Семелы (6).

Но в то же время в орфизме сквозит и идея верховного Единства, хотя она
носит еще вполне языческий характер. Это обожествленная стихия, предвечное
мировое Лоно. В некоторых текстах оно именуется Хроносом, Временем (7).
Хронос породил светлый Эфир неба и клокочущий Хаос. Из них родилось
космическое яйцо, которое содержало в себе все зародыши Вселенной: богов,
титанов и людей. Этот образ также характерен для древнего политеизма. О
космическом яйце говорят Риг-Веда и Упанищады, Книга Мертвых и китайские
мифы. Все они утверждают одно: мир не Творится, а рождается как бы сам
собой, подобно птице, выходящей из яйца. (Эта мысль о "рождении" мира из
вечной стихии явилась не чем иным, как языческой предшественницей
материалистической мифологии.)
Когда гигантское яйцо раскололось, продолжает орфическое сказание, из
него вышел сияющий Протогонос, т. е. Первородный - бог, объемлющий собой все
природное многообразие.
Шестой орфический гимн обращается к нему в таких торжественных
выражениях:

Могучий Первородный, зов услышь,
Двойной, яйцерожденный, ты сквозь воздух
Блуждающий, могучий ревом бык,
На золотых крылах своих пресветлый,
Живой родник племен богов и смертных.
Неизреченный, скрытый, славный, власть,
Цвет всех сияний, всех цветов и блесков.
Движенье, сущность, длительность и самость,
Ты ото тьмы освобождаешь взор;
Протогонос, могучий, Первородный,
Всемирный свет, небесно-осиянный,
Ты, вея, чрез Вселенную летишь (8).

Первородный стал отцом Ночи, которая образовала небо и землю. Поэтому
Ночь есть "богиня, даровавшая жизнь".
Далее орфическая теогония следует поэме Гесиода: из земли вышло племя
титанов; их вождь Крон оскопил своего отца и поглощал детей. Так же, как у
Гесиода, дети восстают на отца и побеждают его под водительством Зевса. Но
на этом кончается сходство орфического и Гесиодова мифов. Тяготение к
Единству получает у орфиков своеобразное выражение. Они учат, что Зевс,
поглотив Первородного, становится тождественным ему. Отныне он -
единственное мировое Божество, являющееся во многих ликах: Зевс - первый,

Зевс же и последний, громовержец.
Зевс - глава, Зевс - середина, из Зевса же все создано...
Зевс - основание земли и звездного неба...
Зевс - корень моря, он - солнце и вместе луна.
Зевс - владыка, Зевс сам - всему первородец,
Единая есть Сила, единое Божество, всему великое Начало (9).

Но и этим апофеозом Зевса история богов не заканчивается. Громовержец
вступает в союз с Преисподней и от ее царицы Персефоны (Коры) рождает сына -
Диониса-Загрея (10). Появление этого божества не означает отказа от веры в
единую Силу, пронизывающую космос. Дионис-Загрей для орфиков лишь как бы
ипостась Зевса, он его мощь, его "одождяющая сила". Таким образом, Дионис
есть Зевс, а Зевс - не кто иной, как Первородный.
Отсюда формула, столь разительно напоминающая изречения фиванских,
халдейских и индийских жрецов: "И Зевс, и Аид, и Солнце, и Дионис - едины"
(11).
Сочетав в себе традиции Элевсина, Дельф и дионисизма, орфики как бы
собрали воедино разные уровни Вселенной и таким образом пришли к идее о
едином пантеистическом божестве. В нем сходится многое из того, что знала
старая мифология: оно и рогатый Вакх-Минотавр, и "Отец всего" - Небесный
свод, и владыка Преисподней, и созидающая сила любви - Эрос. Вселенское
Сверхсущество раскинуло свои крылья от одного полюса мироздания до другого.
Но в его недрах не утихает борьба враждующих начал.
Следствием этой борьбы и явился на земле человек.

x x x

Учение о человеке - наиболее оригинальная часть орфической доктрины.
Миф повествует, что однажды титаны ополчились против Диониса, который
пытался ускользнуть от них, принимая различные облики. Когда он обернулся
быком, враги настигли его, растерзали и пожрали. Нетронутым осталось лишь
сердце - носитель Дионисовой сущности. Принятое в лоно Зевса, оно
возродилось в новом Дионисе, а небесные громы спалили мятежников.
Из оставшегося пепла, в котором божеская природа была перемешана с
титанической, возник человеческий род (12). Это означает, что человек искони
был существом двойственным.
Здесь, несомненно, отразился опыт религии Диониса. В момент священного
безумия человека подстерегало дремавшее в нем "титаново" начало. Именно оно
приводило людей к озверению, и оно же безжалостно ввергало их в темницу
тела. Трагическая дисгармония есть "многострадальных людей начало и
первоисточник" (13). Блаженство человека - в крылатом парении духа, его
несчастье - в подчиненности плоти.
Так в греческом сознании совершается переворот, и взгляд на природу
человека приближается к индийским воззрениям. Если в гомеровские времена
важнейшим считалось тело, а душу мыслили чем-то ущербным, нетвердым и
слабым, то теперь именно она провозглашается высшим началом в людях,
причастных Дионису (14).
А тело? "Сома - сема", тело - это гробница,- отвечали орфики. Душа
подавлена им и влачит в его тесных границах жалкое существование. Даже и в
смерти не освобождается она от тисков титановой природы. Эта низменная
природа заставляет душу вновь возвращаться на землю, и нет конца страданиям
духа - дионисовой искры.
Перед нами редчайшая среди мировых религий параллель индийской
"сансаре". В орфическом метемпсихозе, учении о переселении душ, есть даже
нечто сходное с концепцией Кармы (15). Говорили, что перевоплощениями людей
руководит Дике, высшая Справедливость. Философ Эмпедокл, живший в V в. и
испытавший на себе влияние орфизма, называл даже сроки, в течение которых
душа несет то или иное наказание, странствуя из тела в тело. Сам о себе он
писал: Был уже некогда отроком я, был и девой когда-то,
Был и кустом, был и птицей, я рыбой морской бессловесной (16). Таков
"тяжкий горестный круг", о котором учили орфики. Он предопределен Судьбой,
ибо без нее ничего не может совершиться в мире.
Но орфизм никогда не приобрел бы стольких приверженцев, если бы он
ограничился лишь этой констатацией безысходного положения человека. В чаянии
обрести спасительную пристань орфики обращались к Дионису. Пусть злая
титаническая воля сковала человека, обрекла его тщетным борениям, но ведь
люди причастны самому Вакху. Капли божественной крови тянутся к своему
первоисточнику. Тоска души по высшей жизни - это голос божества в человеке.
При создании смертных Дионис оказался жертвой, но жертва эта будет
полной, когда бог вырвет земнородных из "колеса бывания и Рока", из "круга
Необходимости" и приведет их в светлый небесный мир.
Обращаясь к Дионису, орфики пели:

Смертные будут тебе заколать по весне гекатомбы,
Оргии править, моля разрешение древней обиды
Предков законопреступник; и, Сильный, их же восхощешь
Ты разрешить от трудов и от ярости вечного жала (17).

Здесь обнаруживается глубокая внутренняя противоречивость
натуралистической теософии орфиков. Ведь Дионис как природный бог сам был
подвластен Судьбе и Необходимости. Хотя гибель его от рук титанов была
мнимая, но и воскресение его не являлось окончательным, ибо природа и Рок не
выходят за пределы вечного возвращения.
Тем не менее, подобно прочим мифам о страждущем божестве, орфизм
заключал в себе одно из великих прозрений дохристианского мира. Если в одном
плане миф о смерти и воскресении бога есть проекция на религию природных
циклов, то в более глубоком смысле он содержит смутную догадку о том, что
мир, удалившийся от Бога, не оставлен Им на пути страдания, что Божество
состраждет творению, снисходит к нему, чтобы принять его муки и вывести к
истинной жизни.

x x x

Орфики учили, что человек сам должен идти навстречу Дионису-спасителю.
Для этого они установили свои мистерии, участвуя в которых посвященные
развивали в себе Дионисово начало. Как и в Элевсине, мистерии Орфея
содержались в строжайшей тайне, и поэтому о них почти ничего не известно. Но
и повседневная жизнь посвященных, которая была более открытой, отличалась
особыми правилами.
Прежде всего от вступающего на путь посвящения требовалось блюсти
заветы добра. Орфик обязан был вести неустанную войну с титанизмом в своем
сердце. И мысли, и дела его должны были быть чистыми. Гимны прямо называют
истинного орфика "добродетельным", или "святым" (18).
Орфею приписывали запрет употреблять в пищу животных (опять индийская
черта!). Это считалось как бы внешним механическим заслоном против
человеческой животности, "плоти". Разумеется, были отвергнуты и кровавые
жертвы; на орфических алтарях курили миррой, шафраном и другими ароматами
(19).
Для освобождения души из телесной тюрьмы и "цикла рождений" у орфиков
рекомендовались особые принципы аскезы - так называемая "орфическая жизнь".
Она основывалась на строгом разделении души и тела, причем все телесное и
материальное считалось нечистым. Это тот радикальный спиритуализм, огромное
воздействие которого на греческую философию старые историки недооценивали.

x x x

Таково в самых общих чертах было учение, появившееся в Греции в эпоху
кризиса ее гражданской религии. Орфизм, казалось, был способен вытеснить
старые культы и стать мировоззрением всей Эллады. Но этого не произошло.
Первой причиной был синкретизм самой орфической теософии, которая впитала
всевозможные мифы, культы и поверья. Это лишало ее цельности и способности
противостоять традиционному язычеству. Второй причиной являлся общий
характер религиозности греков. Даже критикуя своих богов, они не желали
расставаться ни с одним из них, как с неотъемлемой частью национальной
жизни. Следование одному культу не исключало другого, и поэтому орфизм, как
и Элевсинские мистерии, не смог завоевать себе исключительного положения.
Правда, в последние десятилетия VI в., в правление Писистрата, орфизм
стал чем-то вроде государственной религии Афин. Но с падением тирана и
окончательным водворением демократии орфики утратили свое значение. Вскоре и
сам орфизм стал вырождаться. Он исповедовался в маленьких замкнутых кружках,
в которых воцарился дух суеверий и магической обрядности. Члены этих общин
носили с собой всевозможные реликвии и предметы культа. Лишенное
сколько-нибудь выдающихся учителей, пущенное на самотек, движение сходило на
нет. Однако за пределами Греции нашелся человек, который не дал ему угаснуть
окончательно и по-своему истолковал учение Орфея. Он развил содержащееся в
нем понятие о Едином, которое в то время начинало глубоко волновать
религиозную мысль Греции.

ПРИМЕЧАНИЯ
Глава пятая
ОРФИЧЕСКАЯ ТЕОСОФИЯ

1. Павсаний. Описание Эллады, IX, 30; Овидий. Метаморфозы, Х-XI;
Диодор, I, 96. Суммарное изложение легенд об Орфее см.: Р. Grimal. Grеесе:
Myth and Logic, р. 172.
2. С. Рейнак, например, считал Орфея "древним тотемистическим божеством
Северной Греции" (см.: С.Рейнак. Орфей. Париж, 1910, с. 101). О сходстве
Орфеева мифа с мифами первобытных народов см.: М. Еliadе. Images and
Symbols. N. Y., 1961, р. 164-165.
3. См.: Ф. Зелинский. Древнегреческая религия. Пг., 1918, с. 110; Вяч.
Иванов. Дионис и прадионисийство, с. 164. Первые упоминания об Орфее
принадлежат уже авторам, жившим в VI в. до н. э., и это есть указание на то,
что время его жизни не могло относиться к указанному столетию (см.: С.
Глаголев. Греческая религия. Сергиев Посад, 1909, т. I, с. 220).
4. См.: Н. Новосадский. Орфические гимны. Варшава, 1900, с. 230.
Основные издания первоисточников по орфизму: Е. Аbеl. Orphica, 1885; J.
Наrrisоп. Рrolegomena to the Study of Greek Religion,1903; О. Кеrп.
Оrphycorum Fragmenta. Berlin, 1922.
5. Геродот, II, 81; Диодор, IV, 4.
6. Еврипид. Вакханки, 275.
7. У орфиков существовало несколько вариантов космогонии и теогоний
(см.: И.Корсунский. Судьбы идеи о Боге в истории религиозно-философского
миросозерцания древней Греции. Харьков, 1890, с. 79), но они могут быть
сведены к единому целому. См. их изложение: С. Глаголев. Греческая религия,
с. 227; М. Нилссон. А History of Greek Religion, р. 215.
8. Гимны Орфея, VI. Переложение К. Бальмонта.
9. Цит. по пер. Н. Арсеньева "Пессимизм и мистика в древней Греции"
("Путь", Париж, 1925, Э 5, с. 78).
10. Диодор, III, 66.
11. Цит. по: С. Трубецкой. История древней философии, т. I, с. 52.
Примечательно, что в раннехристианских сочинениях, приписываемых св.
Иустину, "О единовластительстве" (2) и "Увещании к эллинам" (15) об Орфее
говорится как о человеке, пришедшем к мысли о едином Боге (см.: И.
Корсунский. Судьбы идеи о Боге..., с. 93).
12. Павсаний, VIII, 37; Orphycorum Fragmenta, 220.
13. Гимны Орфея, XXXVII, 4.
14. Ранние представления греков о душе и теле рассмотрены у С. Лурье
("Разговор тела с духом" в греческой литературе.- Сб. "Древний мир", М.,
1962, с. 587).
15. См. П. Милославский/ Древнее языческое учение о странствиях и
переселениях душ. Казань, 1873, с. 166 cл.
16. Эмпедокл. О природе, 117. Пер А. Маковельского. О воззрениях
Эмпедокла в целом см.: D. О. Вriеп. Еmpedoclе's Соsmiс Сircle. Cambridge,
1969.
17. Orphycorum Fragmenta, 208.
18. Нymn., IV, 30; XII, 10. Пер. Вяч. Иванова.
19. Нymn.,XXXI; Orphycorum Fragmenta, 270.