Библиотека Гумер - история Церкви

Введение

§ 1. Возможность и ценность истории Церкви

I. Историчность Церкви

История есть особое измерение бытия и становления. Историческое мышление есть особая духовная категория; оно не присуще человеку от рождения. В строгом смысле оно является достижением Нового времени. Человек должен этому мышлению научиться. И для исторического осмысления Церкви это требование приобретает особое значение, ибо Церковь по природе своей имеет дело с неизменными элементами. Поэтому необходимо подробнее раскрыть само понятие истории Церкви и определенные законы, которые в ней усматриваются.

1. Церковь есть мистическое Тело Христово, Христос, продолжающий жить. Следовательно, она божественна и является объектом веры. В качестве такового она не может быть в подлинном смысле слова объята и постигнута человеческим разумом; однако разум может проникнуть в ее сущность и действие достаточно глубоко, чтобы дать о ней научное представление.

Важным вспомогательным средством при этом является знание истории Церкви. Ибо, хотя Церковь божественна, она все же имеет и земную историю: Иисус Христос, Божественное Слово, пришедший через воплощение в мир и тем самым вошедший в историю, Его жизнь, Его учение и их влияние на протяжении многих столетий до наших дней.

Факты церковной истории этих столетий учат, собственно, следующему: когда Божественное начало — во Христе и Его миссии — вторглось в мир естественного, свидетельствуя о себе также и посредством чуда, оно не разрушило категорий естественного бытия и возрастания, но подчинилось им. Христианство ни в коей мере не превратилось в магию. И, таким образом, Божественное начало христианства, как таковое не подверженное изменению, в качестве исторического явления принимало на протяжении столетий разнообразные формы. Церковь как Тело Христово является живым организмом, который не остается застывшим в первоначальном состоянии, но развивается.

Внутренняя возможность развиваться и в то же время оставаться неизменным становится для нас отчасти понятной в феномене пророчества. Смысл вдохновленного Богом пророчества простирается, собственно, шире и глубже, чем вмещает в свое сознание человеческий носитель пророчества (даже вдохновенный пророк). Иногда только история (владыка же ее — Бог) раскрывает постепенно полноту смысла пророчества. Только так могут быть более глубоко поняты, например, слова из Евангелия от Матфея 16, 18¹. Только исходя из этого можно понять, как могут совмещаться зачатие Иисуса Христа Марией от Духа Святого и ликующая песнь величания (Лк 1, 46 сл.), с одной стороны, и признание «но они не разумели сих слов» (Мк 9, 32) — с другой.

2. Среди источников по истории Церкви выделяются по своему значению писания, собранные в библейском Новом Завете: Евангелия от Матфея, Марка, Луки и Иоанна, Деяния апостолов, Послания апостолов и Откровение. Они содержат учение, которое стало основой и руководством церковной жизни, а следовательно, и всей истории Церкви с момента ее основания. В них подробно рассказывается об Иисусе из Назарета, о Его жизни, Его учении, а также о жизни первых его последователей вплоть до конца первого столетия.

Тексты Нового Завета органически связаны с ветхозаветными. Образ и учение Иисуса Христа, основателя Церкви, непреложно это утверждают; новозаветные сведения о жизни первых христианских общин удостоверяют это. Так что смысл писаний Нового Завета не может быть правильно понят вне связи с Ветхим Заветом.

Различие духовного и ментального строя составителей, разнообразие доступных им источников, различие времени создания текстов и круга их читателей обусловливают и делают понятным ярко выраженное своеобразие текстов Священного Писания. В этих текстах есть даже и значительные расхождения, и кажущиеся противоречия: ведь Откровение воплотилось в человеческой речи со всеми ее несовершенствами. Этим только подтверждается уже высказанный тезис о том, что явленное христианством вторжение Божественного начала в естественный мир (произошедшее отчасти и вопреки ему) не было упразднением естественных категорий бытия и становления в истории божественного Откровения.

Откровение не имеет целью передать некое абстрактное, систематическое знание, оно скорее возвещает, часто в символах и притчах, реалии спасения. Отсюда становятся понятными даже заметные расхождения.

При всем том в Священном Писании нет действительных противоречий. Его цельность тем более замечательна, что большинство его авторов не принадлежало к числу людей «образованных» и что в течение долгого времени, по всей видимости, отсутствовала авторитет ная письменная фиксация вести об Иисусе, так что канон мог формироваться «свободно».

3. В основании Церкви лежит воплощение Бога (Ин 1, 14), и любое описание ее истории должно исходить из этого. Христос предсказал, что слова Его не прейдут (Мф 24, 35), а также, что Царство Его будет неведомыми путями шириться и разрастаться (Мф 13, 31, ср. Мф 28, 19 и сл.). Органическое возрастание на основании, заложенном апостолами (Еф 2, 10), и под водительством Святого Духа (Ин 16, 13) есть тем самым фундаментальная категория истории Церкви.

Действительно, Церковь прошла реальный путь развития , которое обнаруживается в богослужении, богословии, структуре управления, учении и в ее самосознании. Контакт с различными народами и культурами привел к глубоким изменениям. Хотя все люди одинаковы по сущности своей, мыслят они весьма различными способами. Мир представлений глашатаев христианской истины во II в. был заметно иным, чем, скажем, образ мышления богослова Нового времени. Тертуллиан, Ориген, Августин, Бонифаций, Фома Аквинский, Николай Кузанский, Фенелон, Зайлер, Ньюмен, Шелл и др. выражали общую христианскую веру весьма различными способами. В этом разнообразии до некоторой степени отражены историческая эволюция, а также непрестанное развитие христианской мысли.

4. В Церкви есть область, которую «врата ада не одолеют» (Мф 16, 18). В той мере, в какой жизнь Церкви совпадает с этой областью, «Церковь» никогда не будет одолена вратами ада.

Развитие Церкви происходило не только по прямой. И в истории Церкви «Бог пишет кривыми линиями прямо». Это развитие происходило в соответствии с обетованиями Господа при особой помощи Святого Духа (Мф 16, 18 и 28, 20). И маловерные попытки исключить из истории Церкви многие недостатки, тяжелые и напряженные моменты означают непризнание полноты власти Бога над историей Церкви. Согласно Писанию, Церковь в этом эоне будет постоянно распространяться; она проникнет ко всем народам «до края земли» (Мф 28, 19 и сл.). Но Откровение не обещает, что она преобразит все человечество в совершенное царство Божие. Ведь даже сама Церковь — это Церковь и грешников, и «худых» рыб (Мф 13, 47 и сл.), что означает, что в ее развитии обнаружат себя также и формы упадка. И хотя Царство Божие уже внутри нас (Лк 17, 21), частично явленное силой Бога, многими виденное и многими чаемое, только в конце времен ворвется оно в своем совершенстве из мира иного в наш мир, обезумевший в своем мятеже против Бога и Христа Его.

С другой стороны, величайшим и наиболее впечатляющим в истории Церкви является именно то, что, несмотря на сложнейшие пути развития и множество перенесенных болезней, она осталась верна своей сути и в основе своей непогрешима и неизменно чужда заблуждений.

Это неподвластное изменениям Божественное начало истории Церкви может быть вполне постигнуто только верой. Но это не значит, что вера должна быть оторвана от исторической критики. Здесь история Церкви и становится богословием. Встает вопрос, является ли она наукой, и если да, то в какой степени и какого рода.

5. Чтобы представить историю Церкви так, как она протекала на самом деле, т. е. как она реально складывалась по воле Господней, необходимо осуществить центральную христианскую установку: быть слушающим. Историю Церкви невозможно вывести из идей, в том числе и тех, что содержатся в Откровении; ее нужно добросовестно и самоотреченно вычитать из того, что некогда без нашего участия появилось и было.

Это означает следующее: поскольку Церковь имела историю, постольку изучение ее родственно любой исторической дисциплине. Исследование и описание многовековой жизни Церкви подчинены тем же законам исторической критики, что и всякая подлинная историческая наука. С другой стороны, история Церкви отличается от чисто естественнонаучного познания и осуществляется согласно собственным принципам, почерпнутым из Откровения.

Правильное сочетание обоих этих элементов заключается не в том, чтобы богословские основания определяли или даже изменяли исторические данные; они должны быть сообразованы с замыслом Основателя Церкви, т. е. богословски истолкованы и оценены на основании Откровения.

6. Первая задача, которая встает перед историком, — это выверить весь материал, установить все факты, исторически обосновать их, т. е. «доказать».

Степень доказуемости для разных периодов истории Церкви различна. Современность предоставляет гораздо больше подтверждений для отдельных событий, чем средние века, а последние — обычно больше, чем древность.

Соответственно и требования исторической науки к историческим доказательствам для отдельных эпох различны. История Церкви, со своей стороны, имеет право принять эту градацию. Для сравнимых по важности событий требовать от истории древней Церкви большей или даже существенно большей исторической достоверности научного предположения, чем от светской истории, было бы неисторично. Иллюстрацией может служить вопрос о том, правда ли, что Петр нес свое служение и умер в Риме (ср. § 9).

II. Углубление представлений о Церкви

История Церкви помогает нам глубже понять сущность христианской вести и Церкви.

Когда Мессия пришел, ученики Его не хотели принять того, что Он должен пострадать и умереть, и когда эти страшные события все же произошли, они думали, что Дело Его погибло; когда Иисус возвратился к Отцу, первые поколения христиан верили, что Он в скором времени вернется, чтобы вершить Страшный Суд; когда в первую Пятидесятницу была основана Церковь, многие жили с представле нием, что Церковь будет только Церковью святых и что грех никогда больше не получит власти над ее членами, но ход исторического развития оказался иным — он показал, что смысл слов Иисуса не был еще понят до конца. История Церкви стала воспитательницей понимания Благой вести Иисуса и Его творения — Церкви.

История Церкви помогает тем самым выработать верное понятие о Церкви. Собственный, более всего присущий ей вклад в эту задачу состоит в том, что она противодействует ложной духовности (спиритуализму) и утрате той реальности, которая стоит за словом «Церковь». История Церкви (1) показывает, что Церковь имеет тело, она зрима; тем самым история преодолевает ложное деление Церкви на так называемую «идеальную» и «реальную» и, со своей стороны, ведет к пониманию того, что существует только одна Церковь, божественно утвержденная и одновременно исторически возросшая, постигаемая только верой, незримая и одновременно реальная видимая Церковь; (2) хранит от неправильного представления о святости Церкви. Эта святость объективна; она не исключает греховности членов и руководителей Церкви и ею не умаляется.

Поэтому история Церкви и делает упор на то понятие, без которого всеохватывающее и плодотворное понимание и истолкование истории вообще не может быть достигнуто, — на felix culpa [счастливую вину], осмысленную вину. Главное содержание этого понятия состоит в том, что заблуждение и вина, которые являет история (личности, системы, действия), не есть историческая бессмыслица; напротив, они могут заключать в себе глубокий смысл в Божественном замысле спасения, и, начиная с первоначального греха, этот смысл часто даже является решающим. Такое понятие выражает признание живого Бога— Творца истории. Оно соответствует словам Августина: что происходит во времени, есть Божие. В нем выражена вся серьезность христианского представления о Провидении. Заблуждение остается заблуждением, сорняк — сорняком, грех — грехом, и все это является недостойной противоположностью тому, что было возвещено Богом. Но миром правит спасительная воля Бога и даже заблуждения людей обращает на службу Его святой воле.

2. а) Новый Завет недвусмысленно требует единства Церкви (Ин 17, 21 и сл.; Еф 4, 5). С сознанием этого жило подавляющее большинство христиан вплоть до Нового времени. Отпавшие от этого единства рассматривались как отпавшие от истинного учения (ереси, секты, см. § 15), и с ними поступали по словам Господа: «... а если и Церкви не послушает, то да будет он тебе, как язычник...» (Мф 18, 17).

Даже великий раскол христианского мира в результате Реформации в XVI в. не сразу разрушает такое понимание. Только закрепление раскола и кажущееся безнадежным умножение раздробленности довели это до конца (в основном начиная с XVIII в.). В этом приняла решающее участие новая философия со своим разрушением понятия объективной истины и своим релятивизмом. Сегодня разделение на множество церквей, даже и в некатолическом христианстве, стало со всей определенностью признаваться нарушением воли Создателя Церкви.

б) Это единство заключается в том, что истина, обещанная Церкви ее Основателем, полно и объективно может существовать только в одной Церкви. Католик верит и утверждает, что эта Церковь — римско-католическая. При этом ни в коей мере не утверждается, что в ней уже совершенно исчерпывающе явлено во всей полноте, широте и свободе все достояние веры, и еще менее — что субъективно оно повсюду могло быть столь же полно усвоено. История Церкви доказывает как раз обратное.

Но то, что католическая Церковь объективно владеет истиной, получает при научно-историческом рассмотрении и прямое, и косвенное подтверждения.

Прямое : католическая Церковь является единственной, которая, несмотря на многие утраты и проявления слабости, во всем существенном шла по пути, указанном Христом и Его апостолами. Она одна полностью сохранила иерархию такой, как она была у апостолов (см. § 18). Путь развития ранней Церкви ведет не к Реформации, но к Тридентскому собору, который со своей стороны должен быть понят только как ступень, а не как завершение пути католической Церкви².

Косвенное : если католическая Церковь не является Церковью, основанной Иисусом Христом, то оказывается, что многочисленные некатолические христианские Церкви во всем существенном являются законными преемницами Церкви, основанной Иисусом. Но из этого следует: 1. Отрицание единственности Церкви. 2.Допущение возможности сосуществования в Церкви Христовой прямых противоре чий (ср., например, разные понимания Личности Господа, Непорочного Зачатия, Причащения). 3. Предположение, что Церковь, основанная Иисусом, сразу после Его смерти и вопреки Его предсказанию впала в коренное заблуждение. 4. Это по существу означало бы, что примерно с 50_60-х годов до 1517 г. весь христианский мир пребывал в заблуждении.

в) Единственность Церкви не означает, что некатолики, крещенные во Христа и верующие в Него, а также язычники не принадлежа ли к Церкви. Учение о Божественном спасении, о «Logos spermatikos» [семенном логосе — греч.], о «viae extraordinariae gratiae» (особых путях благодати), а также (не во всем удачное) различение полной и частичной принадлежности дают необходимый понятийный материал для дальнейшего развития понимания вселенской Церкви³.

3. История Церкви — одно из мощных средств, служащих для осознания богатства и истинности католической веры, которая не только удовлетворя ла религиозное чувство столь многих, великих и величайших, совершенно разных людей, но инициировала непревзойден ные достижения во всех областях жизни.

Как член Церкви католик испытывает естественную потребность (становящуюся для образованных людей до некоторой степени и долгом) узнать жизнь той сверхъестественной семьи, к которой принадлежит. Эта же потребность присуща ему и как человеку Нового времени; ведь все лучшее в современной западной культуре, как бы она ни была в самых разных отношениях враждебна или чужда Церкви, основывается на христианстве, и вся эта культура по большей части создана непосредственно Церковью. Европа является в корне христианской — через Церковь.

4. а) Изучение церковной истории превращается в действенную апологию Церкви. Для ее великих героических эпох, личностей и достижений это самоочевид но. Но и в отношении того тяжелого, что многократно встречается нам в церковной истории, это тоже оказывается верным. Ибо: (1) эти недостатки и изъяны имеют глубокий религиозный, христианский смысл как переживаемое Церковью мистическое продолжение крестных мук Иисуса. Они ведут христианина к осознанию своего подлинного положения: положения раба, ничего не стоящего, и грешника (Лк 17, 10), который держится только силой благодати Христа; они вновь и вновь показывают ему, что Церковь, за исключением своего сущностного зерна, есть Церковь грешников. (2) Церковь снова и снова — и часто в наитяжелейшем положении — находила силы реформировать самое себя и повести своих членов к новым высотам религиозно-нравственной жизни. Это ясное указание на то, что в ней действует не только человеческая, но и Божественная сила (наиболее яркое подтверждение такой силы дано, пожалуй, католической реформой XVI и XVII вв.). (3) Эта мысль закономерно приводит к следующему утверждению: наверное, самое убедительное доказательство божественной природы Церкви состоит в том, что вся греховность, слабость и неверность собственных руководителей и членов не смогли разрушить ее. Яркое подтверждение этого тезиса дает нам конец средневековья.

б) Отсюда ясно, что «апология» эта ни в коем случае не может заключаться в попытке, создавая видимость гармонии, замять серьезные обвинения, отягощающие историю Церкви. Они обоснованны, и их очень много. Даже истина, по выразительной формулировке Ньюмена, оказалась из-за папы Гонория в бедственном положении (см. § 27); Александр VI как законный наместник Иисуса Христа до сегодняшнего дня смущает совесть многих христиан. Но вспомним, что Иисус был предан проклятию и приговорен как преступник, что Он смог по-настоящему испытать даже Богооставленность на Кресте — и с этих пор легко ли и в жизни Его Церкви установить, где проходит граница Его крестной муке...

в) Если мы правдиво говорим о своих недостатках (в той мере, в какой они объективно существуют), мы вправе ожидать, что противники Церкви и иноверцы с доверием примут наши слова и тогда, когда мы свидетельствуем о положительных сторонах Церкви, и что они серьезно отнесутся к нашему неприятию антицерковных учений как к научно обоснованному и зрелому решению совести.

Так предписано Основателем Церкви в Его главном требовании — требовании покаяния.

5. Выполнение намеченной здесь задачи требует от исследователя внутренней «христианской свободы». Понятие «христианская» подразумевает истину и любовь, пребывающие в нерасторжимом единстве. Только познание, оплодотворен ное любовью, а значит, и вдохновением, приводит к постижению внутренней сути вещей. Но любящее познание может опираться только на реальность. Итак, для познания истины (в истории Церкви, как и везде) необходимы: воодушевление и критика, любовь и правдивость; в целом общей установкой должно быть трезвое воодушевление. Это никак не означает холодности или скепсиса; напротив, это осуществление любви, потому что это осуществление истины; это подлинный, христианский оптимизм, основывающийся на суровой действительности, чуждый всякому бессильному ура-воодушевлению. Только такая апология прочна и только она служит святому делу святой Церкви. Только она ведет ко Кресту, без которого не может быть христианства.

Иисус Христос, Его сущность, Его жизнь, Его страдание, Его Воскресение и Его проповедь представляют собой весть Отца человечеству. Историю основанной Им Церкви доvлжно описывать так, как она реально происходила во всей ее неповторимости. Ценность же, а значит, и оценка хода истории зависит, естествен но, от того, насколько верна — или насколько неверна — оставалась она этой вести Отца в Иисусе Христе.

6. Всякому историческому исследованию грозит большая опасность: оно легко склоняется к тому, чтобы принять конкретный материал, содержащийся в сохранившихся источниках (законах, письменных и архитектурных памятниках и т.д.), за объективное отображение истории в целом. При этом собственно жизнь народа, народных «масс», слишком отступает на второй план. Опасность такого недопустимого ограничения существует и для истории Церкви, причем и именно для истории Церкви. Учение и труды иерархии и богословов по большей части документированы сравнительно хорошо, вера и ее влияние среди других членов народа Божия — гораздо слабее или совсем не документированы.

Но теперь очевидно, что возвещенное нам Царство Божие осуществляется на земле не только служением и таинством, но и полнотой истинной веры, которой обладают в массе все члены Церкви. И поскольку многое, а может быть, и большая часть из того, что составляет этот процесс, остается анонимным, скрытым за невидимым чередованием исторических картин, в деталях неизвестным, приходится признать существенный факт: мы знаем лишь ничтожную часть того, что составляет историческую жизнь Церкви. Всякая история богаче, чем ее видимый облик; и понятно, что в отношении земной истории тайн Божиих это особенно верно.

7. Как и политическая история, история Церкви требует вдумчивого осмысления, что включает в себя интерпретацию, критику и оценку. Необходимо особо оговаривать различную значимость отдельных личностей и фактов. Простое перечисление единичных фактов должно быть лишь предварительной ступенью, иначе оно приводит к историческому релятивизму и, следовательно, к отрицанию абсолютной истины.

Полнота и богатство истории Церкви должны получить живое представление при всем соблюдении критического беспристрастия, чтобы можно было обратиться к отдельным личностям. Ведь хотя история и дело прошлого, но она не просто прошлое; она активно вторгается в нашу жизнь, то предлагая нам реализовать ее сокровища, то требуя от нас точнее и лучше осуществить историческую задачу, недостаточно разрешенную в свое время. Это относится ко всей вообще истории. Для истории Откровения о спасении, которое зовет нас на жизнь и на смерть, это, разумеется, имеет особое значение, в том числе и негативное. И в истории Церкви тоже есть существенные отклонения от правильного развития и недоразумения, и некоторые из них могут иметь всемирный масштаб. Их нужно со всей определенностью назвать своими именами. Тот, кто отказывается от задачи изложения истины и тщательного отделения ее от лжи, может давать лишь позитивистское описание явлений, именующихся христианскими, но историю Церкви Христовой он не пишет.

§ 2. Периодизация истории Церкви

I. Функциональное деление

1. История Церкви предстает нам сначала как пестрое многообра зие событий, совершающихся на многих аренах в различных странах и в разные времена. Но это многообразие не есть нечто несвязное. Сила, смягчающая или даже преодолевающая все различия, — это прежде всего личность Основателя Церкви, с Которым всегда так или иначе связаны все люди и все их религиозное достояние. В этом смысле Церковь представляет собой, согласно новозаветным источникам, как уже сказано, единое целое, а именно, живой организм. Сознание органического единства и цельности, постоянно возраставшее, было поразительно интенсивным уже с самых ранних времен христианства. Соответственно этому и история Церкви, основываясь на том фундаменте, который есть Иисус Христос, Его дело, Его учение, созданная Им общность, постоянно вращаясь вокруг одних и тех же тем, определенных Им и поставленных как задание, составляет единство.

Однако, поскольку Церковь, будучи созданием Божественной благодати, все же проявляет себя в смертных людях и в преходящих, обусловленных временем деяниях, ее жизнь, а значит, и история тоже многообразны — имеется в виду не только то разнообразие, о котором мы говорили в начале этого параграфа, но то, которое порождается развертыванием во времени различных элементов ее структуры. Сэтой точки зрения можно выделить следующие стороны жизни историчес кой Церкви: (а) основную, (б) внутреннюю, (г) внешнюю.

2. а) Основная жизнь Церкви есть божественное в ней, Церковь в самом узком смысле слова; это — Сам Иисус Христос как глава Своего мистического тела; это — мистическое тело Христа, в той степени, насколько оно, безотносительно к религиозно-нравственному состоянию членов, живет божественной благодатью, то есть сама эта благодать; это — объективная истина и объективная святость Церкви, которая никогда не будет омрачена и тенью заблуждения и греха.

Из основной жизни Церкви вытекает ее внутренняя и внешняя жизнь, в которой принимают участие члены Церкви.

б) К внутренней жизни относится то, что Церковь творит, исходя из себя самой и безотносительно к степени совершенства существующего рядом с ней государства, независимо от «мира»; итак, это та ее жизнь, которая относится непосредственно к религиозной сфере. К внутренней жизни Церкви мы относим, например, совершение таинств и другие религиозные действия, ее благотвори тельную деятельность, ее богословие, в общем — все, что связано с религиозным самосознанием Церкви.

в) К внешней жизни Церкви относятся в первую очередь ее взаимоотношения с государством и миром, а значит, и с культурой, с другими религиями, ее внешнее распространение — но «внешнее» не означает безоговорочно или исключительно «вне». Благодаря миссионерскому характеру, который имманентно присущ христианству, отношения Церкви к государству, миру и культуре имеют существенное значение для ее жизни.

Для понимания церковной истории и самой Церкви крайне важно разглядеть в проявлениях сегодняшней Церкви эти названные выше области, и прежде всего их тесное взаимопереплетение.

II. Хронологическое деление

1. Периодизация исторического материала — проблема отнюдь не второстепенная; периодизация — наиважнейший фактор для понимания истории. Поток исторической жизни непрерывен, но в этой непрерывности он не представляет собой бесформенную массу. Напротив, он структурируется сам по себе и независимо от человеческого разума исследователя. Эту структуру можно с определенной степенью точности описать, обозначив соответствующими названиями отдельные ступени роста. Обычно такое описание называется «делением», и оно, будучи выбрано точно, оказывает огромную помощь в изучении и понимании истории, при условии, конечно, что будут учитываться все необходимые смысловые ограничения. Кто фундаментально выработал правильный общий взгляд на историю Церкви и у кого возникла ясная внутренняя позиция в отношении ее развития, тот (а) имеет твердую и легко обозримую схему, внутри которой он может найти правильное место для частных исторических явлений; (б) руководствуясь этим общим взглядом, может научиться видеть и понимать все единичные явления в свете общей линии развития и таким образом глубже понять смысл истории.

2. Жизнь отдельного человека различна в детском, юношеском и зрелом возрасте. Нечто подобное можно утверждать и для целых народов; то же верно и для жизни Церкви. Для Церкви вопрос осложняется тем, что она является институтом, охватывающим всю землю и переживающим целые эпохи (пространственно -временная универсальность Церкви): народы, среди которых Церковь в ходе времен проповедовала и осуществляла свои идеалы, и которые, со своей стороны, отдавали свои лучшие силы формированию Церкви и помощи ей, изменились. Вместе с этим изменилась и арена церковной истории, а в соответствии с тем временем, тем народом, той страной изменилась и церковная жизнь. Поскольку такая арена и разыгрывающаяся на ней жизнь составляют определенное внутреннее единство, постольку перед нами и единство историческое. Приступая к изучению структуры и развития жизни Церкви, мы вправе использовать «начало» и «конец» такого единства для обозначения пограничных вех.

3. В церковной истории — если оставить в стороне бесчисленные менее отчетливые периоды — особо выделяются два события, которые дают нам право делить историю Церкви на три крупных периода и говорить о древности , средневековье и Новом времени. Эти события суть:

а) Великое переселение народов в IV, V и VI вв.; оно уничтожает то обрамление⁴, внутри которого до тех пор разыгрывалась история Церкви — древнюю Римскую империю (=конец Древности); оно одновременно и расширяет, и суживает арену церковной истории; прежде всего, оно выводит на подмостки мировой истории совершенно новые народы в качестве действующего фактора, предлагает семени слова Божиего совершенно новую пашню — молодые германские, а затем и славянские народы. Созревание этих новых народов, происходящее в тесной связи с Церковью (и в многообразных конфликтах с ней), составляет историю средневековья.

б) Существенное изменение духовной жизни Запада, начиная с XIV и XV вв., все больше ослабляет внутреннюю связь народов, доросших до духовной самостоятельности, с Церковью, чьими основными членами они до тех пор естественным образом были. Трагическим проявлением этого отчуждения стал великий западный религиозный раскол — следствие Реформации. В дальнейшем ходе истории возникает в общем и целом светская (автономная) культура, которая в своей значительной части развивается помимо Церкви и даже вопреки ей: Новое время.

4. Такое описание действительно только для Запада. Факторы, определяющие его историю вплоть до нашего времени, существенно отличаются от тех, которые стали решающими для формирования христианского Востока. Непрерывность эллинистической, и соответственно византийской, древности на Востоке поддерживается во всей полноте благодаря сохранению Восточной Римской империи (до падения Константинополя в 1453 г.). И одним из наиболее тяжелых последствий разрыва между Западной и Восточной Церквями в XI в. стало то, что контакт с источниками жизни греческой Церкви (греческими Отцами) на Западе по существу исчезает. В самой же Восточной Церкви жизнь никоим образом не останавливается в своем развитии в течение того тысячелетия, которое мы для Запада называем средневековьем. Напротив, она оказывается чрезвычайно оживленной, даже если в богословии, благочестии и жизни монашеских общин она и не имеет такой активности, как на Западе, и не очень высоко ее ценит. Благодаря этому Восточная Церковь в своей литургии и по типу богословия отчасти остается ближе атмосфере первохристианской Церкви.

Поскольку церковная жизнь в заокеанских миссиях вплоть до новейшего времени практически полностью определялась Западной Европой, и Американская Церковь появилась только в Новое время, мы с полным правом можем применить к ней периодизацию Западной Церкви.

5. Оба названных события церковной истории выступают на общем фоне с величайшей отчетливостью. Несмотря на это, нельзя преувеличивать их «разделительное» значение. В истории никогда не бывает так, что одна эпоха полностью заканчивается, и только тогда, отделенная от нее четкой границей, наступает новая. Напротив, в подходящей к «концу» эпохе и из нее развивается то зерно, которое несет в себе новую эпоху. Эти эпохи пересекаются между собой.

Так, например, Церковь в поздней античности все больше врастает в античную культуру (уже клонящуюся к упадку), которую она затем приносит новым народам вместе с христианским вероучением и, таким образом, вместе с ними создает и развивает то, что мы называем средневековьем. Эти новые народы в позднеантичный период были слугами и соработниками, а отчасти даже и защитниками этой все больше распадающейся Западной Римской империи; эти же народы и разрушили ее и создали на ее месте новые национальные королевства, а после этого из них выросла единая civitas christiana — западный христианский мир.

Нужно также учитывать, что развитие различных сфер церковной жизни шло не по одной и той же траектории, что их подъемы и спады далеко не всегда совпадали.

Жизнь никогда нельзя целиком описать одной формулой, она слишком богата для этого. Это особенно верно для исторической жизни, сложной и многокомпо нентной по самой своей природе. Таким образом, те ключевые слова, которыми мы в дальнейшем характеризуем отдельные эпохи и периоды, должны обозначать некоторые наиболее выделяющиеся признаки, не претендуя ни на какое исключительное значение.

Такой подход дает возможность при детализированном изучении подразделить тройное хронологическое деление истории Церкви на большее число пространственно-хронологически-функциональных единиц.

6. а) Не все равно, высказана ли некая мысль в Александрии, Риме или в Англии, образовалась ли некоторая институция в Риме, Антиохии или в Сито. Мысль будет иметь другие предпосылки, у нее будет иная внутренняя направленность, институция будет проявлением иной силы. Идея духовного ареала имеет огромнейшее значение для всей истории, поэтому ее понимание в высшей степени важно для изучения истории (см. § 5).

б) Опасность, что оперирующая этой идеей историческая концепция может недооценивать или совсем отрицать решающую роль творческой личности, в описании истории христианства не так уж велика — ведь начало, развитие и сущность христианства целиком и полностью опираются на личность его Основателя. История христианства, а тем самым и история Церкви — это история последования Христу, желаемого или уже частично достигнутого, или даже история отказа от этой основной задачи.

И хотя в христианстве решающее значение придается началу объективному, общему, всеобъемлющему в истине и святости, с другой стороны, его важность и полезность по существу всегда связаны с усвоением его отдельными личностями. Обращение к человеку, как об этом говорят вера и учение христианства и как это многообразно проявилось в ходе истории Церкви, всякий раз оказывается обращением личного Бога к человеку-личности, сотворенному по Его образу и подобию.

III. Отдельные эпохи

1. Христианская древность , взятая как целое, подчинена тому факту, что на протяжении этой эпохи христианство противостояло высокоразвитой, даже уже закосневшей культуре, которая сложилась без христианства, была там до него и в целом осталась ему чужда: это античное язычество Средиземноморья.

а) Прямым и столь же важным следствием этого факта было то, что в древности христианство прежде всего и в первую очередь апеллировало к себе самому. Поэтому та эпоха, по крайней мере в первой своей половине, была временем внутренней жизни Церкви и преимущественно или исключительно религиозной деятельности.

В это время Церковь на фундаменте, заложенном в ее начальный творческий период (Иисусом и Его апостолами), вырабатывает основные формы собственной внутренней жизни (благочестие, литургию, организацию), определяет существенные моменты, касающиеся своего окружения, своего достояния и своей деятельности, т. е. свою задачу (это борьба с иудеохристианством и гнозисом; письменное исповедание веры перед лицом гонителя-государства; собирание новозаветных текстов; символы веры; тринитарные и христологические вероучительные споры), и свидетельствует об Откровении Христа своей проповедью, жизнью и выработкой догматов.

б) Внешняя картина принципиально различна до и после 313 г. До этого года во всем, что касается внешней жизни, Церковь пребывает прежде всего в обороне; ей приходится выдерживать кровопролит ную борьбу за право на существование среди гонений, и в то же время она наощупь пытается как-то определить свое отношение к культуре. Христиане — ничтожное меньшинство. Однако после 313 г. христианство получает свободу и постепенно превращается в государствен ную религию, носитель высшей государственной власти становится христианином. Во всех аспектах внешней жизни деятельность Церкви обращается к позитивному, становится более инициативной. «Массы» тоже устремляются в Церковь. Сама она вступает в тесные отношения с государством и культурой и становится важной частью «мира». Духовная же борьба перемещается в сферу внутренней жизни Церкви и приобретает огромное значение, притом несет в себе глубокие следы изменения позиции Церкви по отношению к государству и культуре (тринитарная и христологическая проблемы; соборы).

Христианская древность — это возникновение Церкви, начало миссионерской деятельности и ограждения Церкви от государства и ересей, а затем — фиксация основ еедогматического самосознания .

2. В противоположность христианской «древности» христианское средневековье характеризуется тем, что Церковь была там «на первом месте», ей не противостояла никакая более высокая культура.Наобо рот, это именно она создает новую христианскую церковную культуру⁵ и затем руководит ею, пока та не становится автономной. Но и сама Церковь при этом изменяется. Можно сказать, что Церковь и германские народы во все более тесном взаимопроникновении вместе постепенно вырастают в ту христианскую структуру, которую мы называем христианским средневековым Западом: Европа является христианской в самых своих корнях. На фундаменте богато расцветшей внутренней жизни (монашество, литургия, искусство, богословие, право, народное благочестие), Церковь также очень активно посвящает себя сфере внешней жизни: (а) она обращается к культуре и полностью вовлекает ее в христианскую церковную жизнь; (б) на передний план выступают церковно-политические аспекты, то есть вопросы организации и отношений между церковным и политическим руководством.

3. Новое время. После обретения духовно-культурной жизнью определенной самостоятельности в рамках христианства церковная христианская жизнь отчасти становится жертвой культурной жизни, которая, будучи создана отчасти при содействии Церкви, медленно, но неуклонно освобождается от Церкви и все активнее борется с ней (а) как не католическая, (б) как не христианская, (в) как не религиозная. Эта борьба имеет глубокие корни в средневековье и в определенных установках средневековой иерархии (борьба против империи за иерократическую идею папства); ее разворачивание в указанные три этапа и составляет Новое время.

Внутренняя жизнь Церкви и теперь обнаруживает многообразие и богатство, часто достойные удивления, хотя сопровождавшие ее развитие подъемы и спады от силы к слабости не были безболезненны ми. Например, Церковь в XVI в. собственными силами осуществляет новую католическую реформу, XVII в. становится для мира веком святых; XIX век после века XVIII-го собирает силы для нового подъема, и сегодня мы, несмотря на угрожающее положение и чудовищный упадок веры, пожалуй, смеем утверждать, что во внутренней жизни Церкви этот подъем уже начинает проявляться.

4. В различные периоды христианство принималось различными путями. При этом каждая эпоха реализовала свое своеобразие в сравнительной полноте только на короткий срок.

К восточному и американскому миру наша классификация применима лишь со значительными уточнениями. В свою очередь, рост христианства в миссионер ских областях происходит в совершенно иных условиях; в целом на нем сказывается конфликт между европейской формой христианского учения и местными — высокими или примитивными — древними культурами, которые были (и в большой степени остались) чужды Западу с его интеллектуализмом.

5. Церковь должна нести людям спасение. И поэтому мы часто пытаемся найти в истории окончательное осуществление этого спасения, победу Церкви. Снова и снова скорее ревностные, чем проницательные писатели пытались увидеть такой триумф и описать его. Но если трезво вопросить саму историю, то она возвратит нас к подлинному предсказанию Евангелия: в этом веке не будет никогда окончательной победы (Ин 14, 17; 15, 18; 16, 20; 18, 36). История Церкви — это постоянная смена подъемов и падений в битве христианской истины и святости против заблуждения, лжи и греховного зла, внешнего и внутреннего. История Церкви открывает сердцевину христианского исповедания — богословие Креста.
 

¹ Для подтверждения этой мысли Св. Писанием ср. Ин 11, 51: «Это он сказал не от себя, но будучи на тот год первосвященником, пророчествовал...»
² Ср. отдельные положения новейшей протестантской экзегезы, которая находит «католическое» начало уже у Луки.
³ Классическое обобщение этих представлений предлагает Августин: «Сколькие из вас, которые к нам не принадлежат, все же наши, сколько наших — не с нами?»
⁴ Это событие сложное и длительное. Натиск ислама с юго-востока и затем завоевание им западного Средиземноморья усугубили распад, хотя и не были его причиной.
⁵ Но это достигается очень постепенно; V-VII вв. стали переходом, во время которого жизнь повсюду во многом еще следовала законам античной римской культуры.

Назад   Вперед