Библиотека Гумер - история Церкви

Х.А.Льоренте. История испанской инквизиции

Глава II

УЧРЕЖДЕНИЕ ВСЕОБЩЕЙ ИНКВИЗИЦИИ ПРОТИВ ЕРЕТИКОВ В XIII ВЕКЕ

Статья первая

НАСТРОЕНИЕ УМОВ В ПЕРВОСВЯЩЕННИЧЕСТВО ИННОКЕНТИЯ III

I. В XIII веке вкус к аллегорическому толкованию Священного Писания
развился до такой степени, что буквальный смысл его почитался почти ни за
что. Точное правило, данное Церкви относительно обхождения с еретиками,
ограничивающееся запрещением общаться с ними после первого и второго их
предупреждения, было признано недостаточным. Появилось убеждение, что
еретиков следует преследовать, установив корпорацию людей, специально
назначенных, чтобы их обнаруживать всеми возможными средствами, доносить на
них, не предупреждая их лично, подвергать их ужасным наказаниям. Назначать
эти наказания, по установившемуся обычаю, церковная власть не имела права,
йо она всячески понуждала светскую власть применять их, угрожая ей самой
громами и проклятиями Церкви, которые не один раз заставляли законных
государей терять корону. Представители Церкви совсем не думали о том, что
такое поведение их противно духу Евангелия; наоборот, они видели его
оправдание в аллегории о двух мечах св. Петра [124], о смерти Анании и
Сапфиры [125], в некоторых других событиях этого рода, которые не имели
никакого отношения к новому учению в глазах того, кто читал Священное
Писание с чистосердечием христианина первых трех веков церкви.
II. В 1198 году, когда Иннокентий III [126] вступил на папский престол,
такая перемена в мыслях была всеобщей. Иннокентий III был способен
поддерживать эту новую систему идей, даже дать ей распространение, так как
он был не только одним из первых юристов своего времени, но, кроме того,
царствовал в качестве светского государя над Папской областью [127],
обладание которой послужило его предшественникам для торжества их политики.
Эта же побудительная причина заставила его самого в продолжение всего своего
понтификата присоединять к наследию св. Петра [128] новые земли. Он обладал
слишком большой проницательностью, чтобы не видеть, как важно было для
успеха его замыслов умножать религиозные корпорации, которые все
исповедывали преданность святому престолу и повиновались только его
приказаниям; поэтому он утвердил несколько монашеских орденов. Он замечал,
что, вопреки канонам Веронского собора и указам королей Арагона, маркизов
Прованса, в Нарбоннской Галлии [129] и соседних с ней странах альбигойская
ересь торжествует над папскими буллами благодаря покровительству,
оказываемому еретикам графом Тулузы и другими сеньорами. Он предположил, что
страх, внушаемый епископам графами Тулузы, Фуа [130] и некоторых других
областей, и другие человеческие побуждения препятствовали строгому
исполнению тех мер, которые были утверждены против еретиков Веронским
собором. Поэтому он воспользовался правом, которое, по-видимому, ему давало
такое положение дела, чтобы послать на места комиссаров с поручением
исправить зло, которому епископы не оказали противодействия.
III. Между тем папа не решился лишить самих епископов руководства этими
делами, так как он знал, что оно принадлежало им по божественному праву. Но
действие средств, изобретенных его политикой, было таково, что с течением
времени епископская власть впала в состояние почти полного ничтожества, как
это мы увидим в дальнейшем изложении этой Истории.
IV. Иннокентий III не желал давать учреждаемой им инквизиции форму и
устойчивость постоянной и непрерывной корпорации из боязни, чтобы она не
была плохо принята и чтобы основные положения, которые он хотел установить,
не встретили слишком большого сопротивления. Он удовольствовался
образованием особой комиссии, будучи убежден, что время поможет завершить и
упрочить его дело. Мы видим здесь, что глава Церкви вел себя с большой
осторожностью и искусно устанавливал основы инквизиции, чтобы его преемники
были в состоянии продолжать воздвигать начатое им здание, если смерть
помешает ему его докончить, что и случилось как раз в середине его
предприятия.

Статья вторая

СОЗДАННАЯ ИННОКЕНТИЕМ III КОМИССИЯ ДЛЯ ПРЕСЛЕДОВАНИЯ И НАКАЗАНИЯ
ЕРЕТИКОВ НАРБОННСКОЙ ГАЛЛИИ

I. В 1203 году папа поручил цистерцианским [131] монахам монастыря
Фонфруад в Нарбоннской Галлии Пьеру де Кастельно [132] и Раулю проповедовать
против ереси альбигойцев.
Их проповеди не оказались бесполезными, как это доказывает один
подлинный документ, который Гильом Катель [133] включил в свою Историю
графов Тулузы и который был подписан 11 марта 1203 года, что соответствует
1204 году, так как в то время во Франции стали обозначать начало года со дня
Пасхи. Из этого документа видно, что на обращенную к двум посланным папы
просьбу жителей города Тулузы подтвердить его именем некоторые приобретенные
ими привилегии Пьер и Рауль обещали это сделать только в том случае, если
жители клятвенно обязуются всеми силами поддерживать католическую религию и
бороться с ересью. Этот обет должен был доказать папе незапятнанность их
веры; если же они отказались бы его дать, то они должны были подвергнуться
наказанию как еретики {Этот документ можно видеть в Летописи цистерцианского
ордена, составленной Манрике, под 1204 годом. Гл. 2. N 4.}.
II. Успехи, достигнутые Пьером и Раулем в их миссии, показались папе
благоприятной предпосылкой для приведения в исполнение составленного им
плана учредить в католической Церкви независимых от епископата инквизиторов,
которые имели бы право преследовать еретиков как делегаты святого престола.
4 июня седьмого года своего папства (что соответствует 29 мая 1204 года) он
назначил в качестве апостолических легатов аббата цистерцианцев и двух
монахов, Пьера и Рауля. Изложив в своей учредительной булле, под видом
аллегории, несчастия, причиненные беспечностью епископов, и признав, что в
цистерцианском ордене имеется несколько духовных лиц, образованных и полных
рвения, Иннокентий III объявлял аббату, что после совещания с кардиналами
решил поручить ему труд по искоренению ереси, и повелевал ему принять все
необходимые меры, чтобы еретики были приведены вновь в католическую веру, а
те, кто откажется подчиниться, по отлучении их от Церкви были преданы в руки
светской власти. Это наказание должно было сопровождаться конфискацией
имущества и объявлением их самих вне закона. Для облегчения выполнения
приказов святого престола комиссары должны были обязать именем папы короля
Франции Филиппа II [134] и его старшего сына Людовика [135], графов,
виконтов и баронов королевства преследовать еретиков и обещать им в награду
за их рвение к святому учению, что им будут дарованы святым престолом полные
индульгенции, подобные тем, которые получали христиане, лично отправлявшиеся
в Святую землю сражаться с неверными. Чтобы поставить этих трех монахов в
возможность выполнить с успехом поручаемую им миссию, папа облек их всеми
необходимыми полномочиями в церковных провинциях Экса [136], Арля [137],
Нарбонны [138] и в других епархиях, где находились еретики, и дал им право
упразднять или учреждать то, что они найдут нужным для своей цели, а также
для наказания по церковным канонам тех, кто будет этому противиться. Он
только рекомендовал в случаях важных и сомнительных обращаться к святому
престолу и действовать по меньшей мере вдвоем, когда окажется невозможным
действовать всем сообща.
III. Облекая аббата и двух других цистерцианских монахов столь широкими
полномочиями, папа предписывал Филиппу II помогать его уполномоченным в их
предприятии. Он приглашал его конфисковать имущество графов, виконтов,
баронов и других жителей, о которых составилось убеждение, что они
покровительствуют ереси или не прилагают усилий для ее уничтожения, и даже,
если это будет необходимо, послать предполагаемого наследника своей короны,
во главе войска, против еретиков, чтобы устрашить их по крайней мере
светским оружием, если церковные анафемы окажутся бессильными для их
обращения {Бреве, изданные папой по этому случаю, можно видеть у Манрике под
1204 годом. Кн. 2. N 6 и сл.}.
IV. Папские легаты испытали довольно большие затруднения, потому что их
поручение не понравилось епископам. Король Франции не принял в этом деле
участия; графы Тулузы, Фуа, Безье, Комменжа [139], Каркассона [140] и другие
сеньоры этих провинций, видя, что альбигойцы необыкновенно умножились, и
будучи убеждены, что лишь небольшое их число согласится добровольно
обратиться, отказались изгнать людей, потеря которых должна была ослабить
населенность их государств и, следовательно, повредить их собственным
интересам. Эта причина тем более способна была удержать их, что эти еретики
были в общем спокойные и покорные подданные.
V. Когда главный легат цистерцианский аббат Арно (потом бывший
архиепископом Нарбонны) был принужден отлучиться и оставить Пьера и Рауля в
Тулузе одних, последние вскоре заметили, что миссия их не имеет того успеха,
которого они хотели и обещали достигнуть. Пьер, отказавшийся от
архидиаконства в Магелоне [141] для принятия монашества, любил уединение; он
написал папе, прося позволения вернуться в свой монастырь Фонфруад.
Иннокентий III ему отказал в этом и в письме от 26 января 1205 года даже
увещевал его продолжать порученное ему дело с новым рвением. В то же время
он отправил новые бреве: [142] Филиппу II, чтобы упрекнуть его в равнодушии,
и архиепископу Нарбонны и епископу Безье, чтобы заклеймить позором их
поведение, которого они держались по отношению к его легатам {Эти бреве
приведены Манрике под 1205 годом. Гл. 1 и 2.}.
VI. Пьер де Кастельно и Рауль начали поучать еретиков; они имели также
совещание с главарями этих фанатиков, известными под именем совершенных; но
число тех, кого они обратили, было незначительно. Арно, пользуясь
полномочиями, полученными им от святого престола, приказал явиться в нему
двенадцати аббатам своего ордена, выбранным капитулом в 1206 году. Во время
своего пребывания в Монпелье [143] они допустили также к своим работам двух
испанцев, рвение которых побуждало их проповедовать еретикам и которые
впоследствии сделались знаменитыми. Первый, известный под именем Диего
Асевес, был епископом Осмы, возвращавшимся из Рима в свою епархию, а другой
был Доминго де Гусман [144], каноник-монах ордена св. Августина [145] и
помощник приора [146] в кафедральном соборе той же епархии, сопровождавший
епископа в его путешествии. Те и другие обратили нескольких альбигойцев.
Когда испанский епископ решил переправиться через границу, он позволил св.
Доминику остаться во Франции. Диего Асевес умер в Осме 30 декабря 1207 года,
как это значится в его эпитафии {Лоперраэс. Описание епархии Осмы Т. 1.
Статья о Диего; Манрике, под 1206 годом Гл. 1 и сл.; Райнальди. Продолжение
Летописи Барония. Т. I, под годом 1205 и сл.; Флери. Церковная история. Кн.
76. N12 и 27.}.
VII. Крупные феодалы Прованса и Нарбоннской Галлии были тогда почти
постоянно в войне друг с другом. Когда папские легаты потребовали от них
преследования в их владениях упорных еретиков, эти сеньоры им возразили, что
они не могут выполнить приказаний папы вследствие войны, которую они должны
вести против своих соседей. Иннокентий III, осведомленный о происходящем,
послал своим легатам формальное приказание прекратить своим посредничеством
разногласия, приведшие государей и сеньоров этой страны к вооруженному
столкновению, и заставить их всех клятвенно обещаться искоренить ересь и
истребить еретиков в своих владениях. Легаты, верные приказам римской курии,
пригрозили, что отлучат от Церкви тех, кто не будет повиноваться, объявят
интердикт [147] в их владениях, освободят вассалов от присяги на верность и,
наконец, накажут их всеми теми способами, которые Церковь вправе употребить
против непокорных. Действие этой меры устрашило государей, которые, боясь
несчастий более тяжких, чем бедствия войны, отказались на время от обоюдных
претензий и согласились заключить мир.
VIII. Наиболее могущественным из этих государей был Раймонд VI [148],
граф Тулузы. Пьер де Кастельно угрожал ему несколько раз, так как он не
исполнял своих обещаний. Обращение Раймонда с папским посланником было
таково, что подстрекнуло его подданных, еретиков-альбигойцев, убить этого
легата, который 9 марта 1208 года был возведен в блаженные и причислен в
лику мучеников церкви. Папа написал в то же время всем графам, баронам,
сеньорам и дворянам провинций Нарбонны, Арля, Амбрена [149], Экса и Вьенны
[150] в Дофине [151], понуждая их соединить свои силы и выступить против
еретиков; при этом он обещал им те же индульгенции, как если бы они
сражались с сарацинами [152]. В этой экспедиции Иннокентий III назначил
своим легатом епископа Кузеранского [153], которого цистерцианский аббат
должен был сопровождать {См.: папское бреве в Летописи Манрике. Т. III, под
1208 годом. Гл. 2; Райнальди. Продолжение Летописи Барония; Флери. Церковная
история.}.

Статья третья

НАЧАЛО ИНКВИЗИЦИИ В НАРБОННСКОЙ ГАЛЛИИ

I. Война, предпринятая против еретиков-альбигойцев и их покровителя
Раймонда VI, графа Тулузы, совпала с началом инквизиции в 1208 году. Смерть
Пьера де Кастельно возбудила против его убийц пыл большинства католиков
Нарбоннской Галлии. Арно сумел извлечь выгоду из этого момента, чтобы
заставить выполнить приказания, полученные им от папы. Он поручил двенадцати
монахам своего ордена, которые были ему даны в помощь, св. Доминику и,
вероятно, нескольким другим священникам проповедовать крестовый поход против
еретиков; обещать индульгенции тем, кто примет участие в этой войне; взять
на примету тех, кто откажется участвовать в ней; осведомиться, каковы их
верования; примирять с Церковью тех, которые обратятся, а упорствующих
передавать в распоряжение Симона, графа Монфора [154], стоявшего во главе
крестоносцев.
II. Подлинный акт, которым цистерцианский аббат приказывал выполнить
все эти меры, до нас не дошел. Но его существование тем не менее
доказывается как событиями того времени, так и удостоверением о примирении с
Церковью, которое св. Доминик де Гусман выдал одному еретику по имени Понс
Роже и в котором этот святой объявляет, что он действует как делегат аббата
Арно. Мы вернемся к этому документу, когда будем говорить о способах
действия первой инквизиции. Здесь я ограничусь лишь замечанием, что на копии
не имеется даты, извлеченной из книги доминиканского монастыря Св. Екатерины
в Барселоне, в которую инквизитор Николас Росельи (впоследствии кардинал
римской Церкви) поместил ее около половины XIV века. Но епископ Бадахоса дом
Анхело Манрике, который был цистерцианским монахом, думает не без основания,
что это примирение с Церковью произошло в 1209 году {Манрике. Цистерцианская
летопись. Т. III, под 1210 годом. Гл. 4.}.
III. Нелегко определить число несчастных альбигойцев, погибших на
кострах с 1208 года, который был годом начала инквизиции. Но нельзя не
проникнуться живым состраданием при чтении повествований того времени. Они
изображают гибель нескольких миллионов [155] людей среди самых ужасных
мучений, как торжество религии, на которой ее божественный основатель
напечатлел характер кротости, человеколюбия, доброжелательства и милосердия.
Апостолы однажды просили своего божественного учителя низвести с неба огонь
на самаритян [156], бывших еретиками и схизматиками еврейского исповедания.
Он не только упрекнул их за эту мысль, но и дал понять, что она ему
ненавистна, обойдясь с ними при этом с такой суровостью, другого примера
которой мы не встречаем в Евангелии. В XIII веке этот урок пропал даром,
потому что были уверены, что история Самарии не имеет ничего общего с тем
поведением, которого надо было держаться по отношению к еретикам тогдашней
эпохи.
IV. Причины, объяснение которых не входит в план моего труда, заставили
в 1214 году папу Иннокентия III послать в качестве легата во Францию Пьетро
из Беневента [157], кардинала церкви Св. Марии д'Аквила [158], с письмами к
архиепископам Амбрена, Арля, Экса и Нарбонны, их викариям, аббатам и
священникам всех этих провинций. Он велел им повиноваться легату и оказывать
ему помощь во всем, что он найдет нужным предпринять против
еретиков-альбигойцев {Флери. Церковная история. Кн. 77. N 32 и cл.}.
По-видимому, с прибытием этого кардинала у цистерцианского аббата, бывшего с
начала 1212 года архиепископом Нар бонны, полномочия не были отняты
{Манрике. Цистерцианская летопись. Т. III, под 1212 годом. Гл. 1.}. Но ему
было предписано, как и другим, повиноваться новому легату; из этого, по
крайней мере, вытекает, что он не был более главою инквизиции. Мы видим
поэтому, что св. Доминик в разрешении не носить покаянной одежды, дарованном
одному примиренному с Церковью, заявляет, что это разрешение имеет силу,
лишь пока кардинал-легат не даст об этом иного повеления. Нет даты на копии
этого документа, извлеченного из старинной книги барселонского монастыря, о
которой я уже говорил. Но последующие события указывают, что он относится к
1214 или к началу 1215 года, потому что кардинал Пьетро возвратился в Рим
около июля {Флери. Церковная история. Кн. 77. N 36.}, а немного спустя св.
Доминик совершил то же путешествие, чтобы испросить у папы утверждения
ордена, который он подготовлял с тех пор для проповеди против ереси и в
который он уже принял нескольких духовных лиц, причисленных к его ведомству.
Один из них, Тома Селлан, принял их в своем доме, откуда они ходили для
совершения богослужения в церковь Св. Романа в Тулузе, уступленную им в
пользование епископом Фульконом, бывшим цистерцианским монахом, другом и
ревностным покровителем св. Доминика {Там же. N 54.}.
V. В 1215 году Иннокентий III торжественно открыл десятый [159]
Вселенский собор, который был четвертым Латеранским, и приказал постановить
по отношению к еретикам Лангедока [160] следующее: 1) те, что будут осуждены
епископами как нераскаянные еретики, должны передаваться в руки светской
власти для понесения справедливо заслуженного ими наказания после лишения
сана священства, если это были священники; 2) имущество мирян будет
конфисковано, а имущество священников будет употреблено в пользу их церквей;
3) жители, заподозренные в ереси, будут принуждены оправдаться каноническим
путем; не желающие подчиниться этой мере подвергнутся отлучению от Церкви;
если они останутся отлученными в течение года, не прибегая к помилованию
Церкви, с ними поступят как с еретиками; 4) сеньоры будут предупреждены и
даже понуждены посредством церковных наказаний клятвенно обязаться изгнать
из своих владений всех жителей, объявленных еретиками; 5) сеньоры, уличенные
в небрежном исполнении этой меры, будут отлучены от Церкви митрополитом или
его викариями; если к концу года они не исполнят возлагаемой на них
обязанности, о них будет доложено папе, чтобы Его Святейшество мог объявить
их подданных свободными от присяги на верность и предложить их земли тем
католикам, которые пожелают ими завладеть; последние по изгнании оттуда
еретиков будут пользоваться ими спокойно, в силу решения собора; они будут
хранить старательно католическую веру и нести ту же службу по отношению к
своему сюзерену, если только он не ставил никакого препятствия для
исполнения соборного декрета; 6) католики, участвующие в крестовом походе
для истребления еретиков, получат индульгенции, даруемые отправляющимся в
Святую землю; 7) отлучение от Церкви, постановленное собором,
распространяется не только на еретиков, но также на всех тех, кто будет им
покровительствовать или принимать их в своих домах; они будут объявлены
лишенными чести, если к концу года не выполнят своих обязанностей, и, как
таковые, будут сняты с общественных должностей и лишены права избирать своих
должностных лиц; они будут объявлены неправоспособными для дачи показаний на
суде, составлять завещания и получать наследство; никто не будет обязан
являться в суд ответчиком, если он будет истцом; если это судьи, то их
приговоры будут объявлены недействительными и ни одно дело не может
поступить к ним на судебный разбор; если это адвокаты, они не будут иметь
права защиты; акты нотариусов, подвергшихся действию этого декрета,
перестанут считаться подлинными; священники будут присуждаемы к снятию сана
и лишению церковных доходов; все те, кто стал бы общаться с этими
отлученными от Церкви после объявления их таковыми Церковью, будут под
анафемой: им не могут преподаваться церковные таинства, даже в смертный час;
они будут лишены церковного погребения; их дары и приношения не будут
приняты; священники, которые не станут сообразоваться с этим последним
распоряжением, будут отрешаемы, если они принадлежат к белому духовенству, и
лишены привилегий, если они монахи; 8) никто не имеет права проповедовать,
не получив на это полномочия от святого престола или от католического
епископа; те, кто не будет считаться с этим декретом, должны быть отлучены
от Церкви и подвергнуться прочим наказаниям, если не подчинятся тотчас же;
9) ежегодно каждый епископ должен посещать лично ту часть своей епархии, где
предполагается существование еретиков, или поручать это дело опытному
человеку; призвав трех наиболее уважаемых жителей (или даже больше, если
сочтет это нужным), он должен обязать их обнаружить мест-: ных еретиков -
лиц, собирающихся на тайные сходки, или тех, кто ведет жизнь странную и
отличную от жизни остальных христиан; он должен распорядиться о приводе к
себе тех* на кого поступит донос, и наказать их по каноническим правилам,
если они не докажут своей невиновности или если после отречения от ереси
снова впадут в нее; если кто-либо из жителей откажется повиноваться епископу
в том, что ему поручено, и дать клятвенное обещание объявлять обо всем, что
ему станет известным, он должен сам быть тотчас же объявлен еретиком;
наконец, с епископами, уличенными в допущенной небрежности по очищению своих
епархий от еретиков, будет поступлено как с виновными, и они будут низложены
со своих кафедр{13-й канон 28-го тома королевского Собрания соборов.}.
VI. Буквальный смысл этого декрета четвертого Латеранского собора
доказывает вполне, что Иннокентий III в то время не установил еще
апостолического трибунала уполномоченной инквизиции, потому что он
предоставил ее обязанности епархиальным епископам как обычным судьям в делах
веры со времени апостолов. Но это совмещалось с мерою, которой папа создавал
уполномоченных инквизиторов и разрешал им действовать против еретиков заодно
с епископами или без них, как это уже происходило и как это увидим
впоследствии. Если декрет не говорит об этом, то надо думать, что, когда
Иннокентий поручил цистерцианскому аббату и его двум товарищам преследование
еретиков-альбигойцев, он еще не думал об основании постоянного учреждения,
предоставив себе сделать это, когда обстоятельства докажут его
необходимость.
VII. Доминиканские монахи и авторы, которые с них списывали, заставили
думать, что в 1215 году-после Латеранского собора папа пожаловал св.
Доминику де Гусману титул апостолического инквизитора для искоренения ересей
и преследования еретиков во всех частях христианского мира, и они заключили
из этого, что св. Доминик был первым великим инквизитором. Но не существует
никакого документа, который доказывал бы правильность этого мнения и
достоверность декларации папы Сикста V [161] в его булле о канонизации св.
Петра-мученика [162], инквизитора Вероны, потому что она почти на четыре
века позже этих событий. Этот исторический вопрос был выяснен епископом
Бадахоса домом Анхело Манрике { Манрике. Цистерцианская летопись. Т. III,
под 1204 годом. Гл. 5.}, и не следует придавать никакого значения
противоположным доводам, выдвинутым Монтэйро, автором Истории португальской
инквизиции {Монтэйро. История португальской инквизиции. Т. I Ч. 1. Кв. 1.
Гл. 57 и cл.}.

Статья четвертая

УСТАНОВЛЕНИЕ ИНКВИЗИЦИИ ПРИ ПАПЕ ГОНОРИИ III В ИТАЛИИ

I. Папа Иннокентий III умер 16 июля 1216 года, не успев дать устойчивой
формы уполномоченной инквизиции, которая была отлична от инквизиции
епископов. Быть может, причиной тому было продолжение войны, которую вели
против альбигойцев: можно также видеть другую причину в оппозиции,
встреченной этим папой в среде Латеранского собора со стороны большинства
епископов. Гонорий III [163] наследовал ему 18 июля и приготовился
продолжать дело, которое начал его предшественник.
II. Иннокентий III отправил св. Доминика де Гусмана обратно в Тулузу с
тем, чтобы он совместно со своими товарищами избрал один из одобренных
Церковью уставов для монашеского ордена, который он собирался учредить. Св.
Доминик выбрал устав ордена св. Августина, к которому он принадлежал уже
давно в качестве каноника Осмы. По возвращении св. Доминика в Рим 22 декабря
1216 года Гонорий утвердил его орден; назначением ордена была проповедь
против ересей.
III. 26 января 1217 года Гонорий написал св. Доминику и его товарищам,
чтобы похвалить их рвение и поощрить продолжать с тем же жаром предприятие,
начатое ими для славы католической религии. Св. Доминик послал несколько
своих монархов в Париж, в Испанию, Италию и в другие королевства.
Неизвестно, были ли они облечены необходимыми полномочиями для отпущения
преступления ереси и для примирения еретиков с Церковью; еще менее известно,
было ли им дано звание уполномоченных инквизиторов святого престола для
борьбы с учениями, противными вере. Историки ордена предполагают это, но не
приводят в подтверждение своего мнения ни одной буллы и ни одного бреве. Я
принимаю их предположение, несмотря на недостаток прямых доказательств,
основываясь на событиях, которые произошли впоследствии и о которых я сообщу
в свое время.
IV. В том же 1217 году папа послал в провинцию Лангедок и Прованс в
звании легата кардинала-священника церкви Св. Иоанна и Св. Павла [164]
Бертрана (а не Бернарда, как его называли многие испанские историки). Он
прибыл с письмами к архиепископам Амбрена, Экса, Нарбонны, Оша и к их
викариям. В этих письмах папа предлагал им точно выполнять то, что предпишет
им легат. Главной целью его миссии было продолжение с новой силой войны
против альбигойцев, поддержание рвения миссионеров, проповедовавших против
ересей, проверка примирения с Церковью обращенных еретиков и наказание
упорствующих. Правдоподобно, что легат был согласен с св. Домиником
относительно посылки в эти провинции монахов его ордена и что он одобрил
решение основателя ордена самому приехать в Рим для ходатайства пред папой о
даровании этим монахам власти уполномоченных инквизиторов и о рекомендации
их епископам и королям.
V. Брат Эрнандо де Кастильо, правдивый историк происхождения и
основания монастырей ордена св. Доминика, приводит письма папы Гонория св.
Фердинанду [165], королю Кастилии [166] и Леона [167] {Кастильо. История св.
Доминика. Ч. 1. Гл. 41.}. Райнальди, продолжатель Церковной летописи
Барония, включил в них бреве, направленное Гонорием 8 декабря 1219 года ко
всем христианским епископам. Папа очень горячо рекомендует им братьев
проповедников, вспоминая важные заслуги, оказанные ими католической вере, и
обязывает епископов помогать им всей своей властью, чтобы они могли
выполнить поручение, для которого посланы. Этот документ еще не доказывает,
что они были апостолическими инквизиторами. Однако возможно, что папа их
облек полномочиями посредством особого бреве, так как мы видим четыре года
спустя, что монахи, проповедовавшие в Ломбардии, имели подобное бреве.
VI. Св. Доминик, бывший тогда в Риме, основал уже второй орден, для
женщин: они должны были вести в уединении религиозную жизнь и молить Бога о
торжестве католической веры и об истреблении ересей. Св. Доминик установил в
Риме еще третий орден, для светских лиц, живших в миру. Он предписал всем
его членам обязанность молиться о том же, помогать, поскольку это для них
возможно, проповедникам против ереси и преследовать еретиков. Этот третий
орден обозначался иногда названием третьего ордена покаяния, но чаще
назывался милицией Христа, потому что его члены боролись с еретиками и
помогали инквизиторам исполнять их обязанности. На них смотрели как на
членов семьи инквизиции, и поэтому они носили имя близких (famihares). Эта
ассоциация породила впоследствии другую, известную под именем Конгрегации
Св. Петра-мученика. Она была одобрена Гонорием; его преемник Григорий IX ее
утвердил. Ввиду того, что она была учреждена св. Домиником в 1219 году
(время, когда его монахи разошлись по разным местам для проповеди),
правдоподобно, что доминиканские монахи имели уже характер инквизиторов
{Кастильо История св. Доминика Ч. 1. Гл 49; Монтэйро История португальской
инквизиции. Ч 1. Гл. 36; Парамо. О происхождении инквизиции Кн. 2. Отд. 1.Гл
3.}.
VII. Гонорий декретировал устав против еретиков, который получил силу
гражданского закона через императора Фридриха II [168] в день его коронации,
то есть 22 ноября 1221 года. Это историческое событие подробно передано
продолжателем Барония {Райнальди, под 1221 годом. N 19 и сл.}. В том же году
папа послал в Нарбоннскую Галлию, в качестве нового легата, Конрада,
епископа Порто [169], для дел инквизиции и войны против альбигойцев. Именно
тогда решили основать в этой стране новый рыцарский орден, назначенный для
преследования еретиков, по образцу ордена тамплиеров (храмовников) [170],
под названием милиции Христа. Гонорий дал свое одобрение этому проекту и
приказал выбрать один из монашеских уставов для основания религиозного
ордена {Там же. N41.}. По-видимому, именно этому ордену милиции Христа папа
Григорий IX [171] написал поздравительное письмо за рвение, оказанное им в
помощи епископам и инквизиторам, и употребление полученного ими вооружения в
защиту католической религии и для преследования гибели ее врагов{Там же, под
1233 годом, заметка Манрике.}. Эта ассоциация почти тотчас же слилась с
милицией Христа третьего ордена св. Доминика и с ассоциацией "близких" к
инквизиции.
VIII. В 1224 году инквизиция существовала уже в Италии под ведением
доминиканских монахов. Это подтверждается узаконением Фридриха II,
опубликованным в Падуе [172] против еретиков 22 февраля двенадцатого
индикта, что соответствует указанному выше году. Закон этого императора
гласил, что еретики, осужденные Церковью и преданные ею светскому
правосудию, будут наказаны соответственно их преступлению; если боязнь казни
приведет кого-либо из них к воссоединению с Церковью, он будет подвергнут
канонической епитимий и заключен пожизненно в тюрьму; если в какой-либо
части империи окажутся еретики, учрежденные папой инквизиторы или ревностные
к вере католики могут требовать от судей хватать их и сажать в тюрьму до тех
пор, пока, после отлучения от Церкви, они не будут осуждены и казнены;
поддерживающие их или покровительствующие им подвергнутся той же казни;
еретики, вернувшиеся в лоно Церкви, обязуются отправляться на розыски
виновных, пока их не обнаружат; произнесший отречение от ереси в смертный
час и затем вторично впавший в нее по выздоровлении одинаково будет
подвергнут смертной казни; преступление оскорбления Божия величества сильнее
преступления оскорбления величества человеческого; так как Бог наказывает
детей за грехи отцов, чтобы научить их не подражать своим родителям, то и
дети еретиков, до второго поколения, будут объявлены неправоспособными к
занятию общественной должности и пользованию почетом, исключая детей,
сделавших донос на своих отцов, которые в силу этого должны считаться
невинными. "Мы хотим также, - прибавляет император, - чтобы все знали, что
мы взяли под свое особое покровительство монахов ордена проповедников,
посланных в наши владения для защиты веры против еретиков, также и тех, кто
будет им помогать в суде над виновными, будут ли эти монахи жить в одном из
городов нашей империи, или переходить из одного города в другой, или сочтут
нужным возвращаться на прежнее место; и мы повелеваем, чтобы все наши
подданные оказывали им помощь и содействие. Поэтому мы желаем, чтоб их
принимали всюду с благорасположением и охраняли от покушений, которые
еретики могли бы против них совершить; чтобы та помощь, в которой они
нуждаются для выполнения своего дела в миссии, порученной им ради веры, была
им оказана нашими подданными, которые должны арестовывать еретиков, когда
они будут указаны в местах их жительства, и держать их в надежных тюрьмах до
тех пор, пока они, осужденные церковным трибуналом, не подвергнутся
заслуженному наказанию. Делать это надо в убеждении, что содействием этим
монахам в освобождении империи от заразы новой установившейся в ней ереси
совершается служба Богу и польза государству". {См. этот устав в булле папы
Иннокентия IV, в приложении к Комментариям Пеньи на руководство для
инквизиторов, составленное Эймериком.}
IX. Усилия инквизиции в Нарбоннской Галлии не имели еще достаточного
успеха, на который рассчитывал папа, потому что военные события не всегда
были благоприятны для крестоносцев. Гонорий, приписывая это небрежности
кардинала Конрада, отозвал его и послал на его место Романа,
кардинала-диакона церкви Св. Ангела [173]. Новый легат должен был
отправиться в провинции Тарантеса [174], Безансон [175], Амбрен, Экс, Арль и
Вьенна. Это новое распоряжение Гонория относится к 1225 году. Настояния
нового легата заставили Людовика VIII, короля Франции, решиться стать во
главе армии крестоносцев, чтобы выступить против графов Тулузы, Фуа, Безье,
Беарна [176], Каркассона и против многих других сеньоров, поддерживавших
альбигойцев. Между тем дела не подвигались: Людовик умер 8 ноября того же
года, и папа последовал за ним 18 марта 1227 года, раньше, чем успел дать
прочную форму и устав для судебного порядка нового трибунала инквизиции,
который вводился во Франции {Райнальди, под 1225 годом. N 29; под 1227
годом. N 12; Флери. Церковная история. Кн. 79. N 8,18 и 28.}.

Статья пятая

ЗАКРЕПЛЕНИЕ ГРИГОРИЕМ IX УЧРЕЖДЕНИЯ ИНКВИЗИЦИИ В ФОРМЕ ТРИБУНАЛА И
ДАННЫЙ ИМ ЕЙ УСТАВ

I. Григорий IX вступил на первосвященнический трон 13 марта 1227 года.
Он с таким старанием занялся инквизицией, что успел дать ей прочную форму.
Он был горячим покровителем св. Доминика Гусмана и близким другом св.
Франциска Ассизского [177]. Поэтому не следует удивляться, что он сохранил
за доминиканскими монахами функции инквизиторов и поручил их также
францисканцам, посылая их в те провинции, где не было доминиканцев, и
приобщая их к работам последних во многих провинциях, где они утвердились.
II. Кардинал Роман имел во Франции больше успеха, чем предшествующие
ему легаты. Государи, истощенные двадцатилетней войной и боявшиеся полного
разорения своих государств, мечтали об окончании бедствий, постигших их
народы. Такое настроение и вступление на престол Франции Людовика IX [178],
под регентством королевы Бланки [179], воодушевленной величайшим рвением к
религии, изменили в корне положение дела.
III. Граф Тулузы, Раймонд VII [180], решил окончить войну, которую он
вел в пользу альбигойцев. После смерти своего отца, начавшего ее, он
примирился с св. Людовиком и с Церковью на Нарбоннском соборе, возглавляемом
архиепископом этой митрополии, преемником Арно, Пьером Амьеном, в
присутствии папского легата. Раймонд, между прочим, обещал изгнать из своих
владений всех еретиков, которые откажутся вернуться в лоно Церкви {См.:
Нарбоннский собор в королевском Собрании соборов. Т. 28; Флери. Церковная
история. Кн. 79. N 8, 18, 28.}.
IV. В 1229 году в Тулузе состоялся новый собор, на котором
присутствовали граф Раймонд, архиепископы Нарбонны, Бордо, Оша, много
епископов и депутаты Тулузы и многих других городов. На нем установили с
посланным папой способ поведения по отношению к еретикам. Принятые там меры
в сущности были те же, что и постановленные на Веронском и Латеранском
соборах. Я отмечу лишь меру, которая поручала епископам в каждом приходе их
епархии назначить одного, двух или нескольких священников и клятвенно
обязать их производить исправные и частые розыски еретиков, в какие бы места
они ни скрылись, арестовывать их, принимать все необходимые
предосторожности, чтобы помешать их побегу, и извещать епископа и местного
сеньора или губернатора об их аресте. Это распоряжение гласит также, что
никто не может быть наказан как еретик иначе, как после объявления его
таковым со стороны епископа; еретики, добровольно обратившиеся, не могут
оставаться на учительстве в той же стране, потому что они подозреваются в
заражении ересью; для улики в уклонении в заблуждение, в которое впали, они
будут носить на своих одеждах по кресту на каждой стороне груди; те, кого
приведет к обращению страх смерти, будут подвергнуты заключению под
юрисдикцией епископа. В каждом приходе будет выставлен список всех жителей;
из него все мужчины, достигшие четырнадцатилетнего возраста, и женщины,
достигшие двенадцатилетнего возраста, дадут под присягой обещание
исповедовать католическую веру, проклинать ересь, какого бы рода она ни
была, и преследовать еретиков. Они будут обязаны возобновлять эту присягу
через два года; отказавшиеся это сделать будут заподозрены в ереси. Все
жители, внесенные в список, должны являться к исповеди в своих приходах
трижды в год - на Рождество, Пасху и Троицын день; отсутствующий будет
равным образом состоять на подозрении в религиозном заблуждении. Наконец,
запрещается светским лицам чтение Священного Писания на народном языке. Я
встречаю подобное запрещение в истории Церкви в первый раз {Тулузский собор
в королевском Собрании соборов. Т. 28; Флери. Церковная история. Кн. 79. N
58.}.
V. Кардинала Романа в его обязанностях легата сменил епископ Турне
[181] Вальтер. В 1233 году он собрал в Мелене собор, на котором
присутствовали граф Тулузы и архиепископ Нарбонны со своими викариями. На
этом соборе было постановлено относительно преследования еретиков несколько
канонов, схожих с предшествовавшими. В особенности же на нем было
предписано, чтобы все бароны, рыцари, коменданты городов и прочие вассалы
графа были принуждены принять все необходимые меры для розыска, ареста и
наказания еретиков; чтобы каждый город, где окажутся еретики, платил
доносчику, способствовавшему их аресту, марку серебра за каждого; чтобы все
дома, служившие им убежищем, были снесены с лица земли, подобно тем, где они
проповедовали, и чтоб имущества владельцев этих домов были конфискованы;
чтобы выжигали все пещеры, где можно было предполагать их убежище; чтобы вся
собственность еретиков была секвестрована, без права для их детей требовать
хотя бы самую малую долю; чтобы их пособники, укрыватели и защитники
присуждались к тому же наказанию; чтобы каждый подозреваемый в ереси житель
был обязан исповедовать свою веру, дав под присягой обещание говорить
правду, под страхом быть наказанным как еретик; чтобы примиренные с Церковью
носили два креста на груди таким способом, чтоб все могли их видеть; чтоб
они были лишены всего своего имущества или подвергались другим наказаниям,
если откажутся считаться с этим распоряжением: конфискация должна включать и
то имущество, которое было бы обманным образом продано с целью сокрытия его
от действия закона; все те, кто после отлучения от Церкви по истечении года
не будут ходатайствовать об отпущении, будут принуждаться к тому секвестром,
налагаемым на их имущество {Королевское Собрание соборов. Т. 28; Флери.
Церковная история. кн. 80. N 25; Райнальди, под 1233 годом. N 58.}.
VI. В том же году легат провел другой собор в Безье. Здесь он заставил
издать новый регламент о розыске и преследовании еретиков, который был
разделен на несколько статей, подобных прежним. Приказывалось каждому
арестовывать еретиков; священникам повелевалось, под страхом присуждения их
самих к потере их церковных доходов, после однократного предупреждения
составить список всех тех из их прихожан, которые подозревались в ереси, и
заставлять их каждое воскресенье и праздник присутствовать при церковной
службе. Другая статья обязывала примиренных с Церковью еретиков носить два
креста на верхней одежде, один на груди, другой на плече; они должны быть
сделаны из желтого сукна, иметь три пальца в ширину, две с половиной ладони
в вышину и две ладони в поперечнике; если одежда с капюшоном, то на нем тоже
должен быть крест. Не сообразующиеся с этими статьями должны считаться
еретиками-рецидивистами и быть лишены своего имущества {Бэйль. Обзор
соборов. Т, I, в соборах Франции под 1246 годом; Пенья. Комментарий 42 к
Руководству Эймерика. N175; Флери. Церковная история. Кн. 80. N 26.}.
VII. В то время как это происходило во Франции, альбигойская ересь
проникла в самую столицу католического мира. Если бы мнения, получившие
начало в IV веке, в эпоху обращения в христианство Константина [183], не
приобретали от столетия к столетию новой силы, дойдя до того, что они
открыли в Евангелии достаточные основания для наказания еретиков смертью, то
можно думать, что Григорий IX, видя, что крайние средства, применяемые
против еретиков, не имеют большого действия, отказался бы от системы
принятых им репрессий. Хотя их упорное применение погубило несколько тысяч
еретиков на кострах Франции и Италии, он не только не добился того, что
предполагал, но эти еретики, как бы желая сделать вызов его авторитету,
принесли свои ошибочные доктрины в сердце его столицы и доказывали этим
дерзновенным поведением, как мало они были чувствительны к церковным
анафемам и угрозам страшных мучений, которые Григорий мог применить против
них как глава Церкви и как светский государь Рима. К несчастию, умы были
подавлены предрассудками и неспособны видеть вещи с истинной точки зрения.
Поэтому Григорий IX, далекий от изменения системы и принятия за правило духа
благоволения кротости, отличавшего первые три века христианства, в 1231 году
разразился против еретиков буллой, начало которой его духовник, доминиканец
св. Раймонд де Пеньяфорте [184], включил в главу "Отлучаем" (Excommunicamus)
в отделе о еретиках (de hereticis) сборника декреталий этого папы; остальная
часть была переписана Райнальдом вместе со статутами правителей Рима,
утвержденными Григорием IX.
VIII. В этой булле папа отлучал от Церкви всех еретиков, в особенности
те их разряды, которые были в ней обозначены. Он приказывал, чтобы
осужденные предавались в руки светских судей для получения справедливого
наказания за их преступление, после лишения сана, если они находились в
церковном звании; чтобы просивший об обращении подвергался епитимье и
наказанию пожизненным заключением; чтобы принявшие их учение были считаемы
еретиками; чтобы жители, которые приняли бы их в свои дома,
покровительствовали им и защищали их, были отлучены от Церкви и объявлены
бесчестными и лишенными права занимать общественную должность, голосовать,
давать показания на суде, делать завещание, принимать участие в каком-либо
наследстве, предъявлять пред судом какой-либо иск, если после их отлучения
они будут пренебрегать просьбой о примирении с католической Церковью. Булла
гласила также, что, если виновные были судьями, никакой процесс не должен
был вестись в их суде и вынесенные ими решения должны считаться
недействительными; если они были адвокатами, им не должно позволять
выступать с защитой на суде; если они были нотариусами, их акты не должны
иметь никакой силы; если они были священниками, они должны быть лишены
своего сана и своих церковных доходов. Лица, не избегающие иметь дела с
этими отлученными, должны быть сами присуждены к отлучению и подвергнуться
другим наказаниям; заподозренные в ереси, если не поспешат рассеять этого
подозрения путем канонического испытания или каким-нибудь иным способом,
соответствующим их званию и причинам подозрения, должны быть отлучены от
Церкви и признаны еретиками, если в течение года не удовлетворят требованиям
Церкви; было запрещено принимать их заявления и апелляции; ни нотариусы, ни
адвокаты не могли им оказывать содействия ни в какой сделке, ни в каком
процессе, под страхом вечного интердикта; священникам было запрещено
допускать их к участию в таинствах, получать от них милостыню и приношения;
то же запрещение по отношению к этой последней статье было сделано иоаннитам
[185], тамплиерам (храмовникам) и другим монашеским орденам [186]. Кто не
будет сообразоваться с этим запрещением, должен быть лишен своего звания и
мог быть восстановлен в нем лишь с разрешения святого престола. Кто
предоставлял этим преступникам церковное погребение, тот подвергался каре
отлучения, от коего он мог избавиться, только вырыв из земли их трупы своими
собственными руками, причем это место навсегда переставало служить местом
погребения христиан. Никто из мирян не может рассуждать о предметах веры ни
публично, ни в частной беседе, под страхом быть отлученным от Церкви.
Знающий, что где-нибудь находятся еретики или лица, устраивающие тайные
собрания, или образ жизни которых отличается от других, обязывался довести
об этом до сведения своего духовника или кого-нибудь другого, кто об этом
сообщил бы епископу, а в случае недонесения он сам подвергался анафеме.
Наконец, дети еретиков и тех, кто их укрывал и защищал, не могли быть
допускаемы ни к какой должности, ни пользоваться никакими доходными местами
до второго поколения, под страхом аннулирования всего того, что было бы
противно этой мере {Райнальди, под 1231 годом. N 14; Пенья, в приложении к
Комментариям на Эймерика. Руководство для инквизиторов.}.
IX. Сенатор Аннибал и другие члены управления Рима с целью
содействовать папе, их светскому государю, во исполнение постановленных им
мероприятий издали разные муниципальные законы о розыске и наказании
еретиков. Они были почти те же, что и узаконения императора Фридриха II.
Замечу, что один из этих законов обязывал римского сенатора приказывать
хватать находящихся в городе еретиков, в особенности тех, кто будет
обнаружен инквизиторами святого престола или иными католиками, держать их в
тюрьме до их осуждения Церковью и казнить их через неделю после осуждения.
Тот же закон предоставлял треть имущества преступника доносчику, другую
треть сенатору-судье, а третья часть должна была поступить на расходы по
ремонту стен Рима. В этом кодексе римского муниципального правосудия было
сказано также, что дома, служившие местом тайных сборищ еретиков, будут
снесены с лица земли навсегда; точно так же и дома тех жителей, которые
получили от еретиков рукоположение. Знающий сторонников ереси и не донесший
на них присуждался к штрафу в двадцать ливров; если он был не в состоянии их
уплатить, он подвергался проскрипции до тех пор, пока не удовлетворит
требованию закона. Если кто-либо покровительствовал, защищал или укрывал
еретиков, то лишался третьей части своего имущества, которая поступала на те
же муниципальные нужды; если эта кара оказывалась недостаточною для
обращения еретиков к вере, они должны были изгоняться из Рима навсегда.
Выбранный сенатором перед вступлением в свою должность должен был дать под
присягой обещание соблюдать и выполнять все законы, направленные против
ереси; если он отказывался подчиниться этому условию, все документы,
подписанные им как сенатором, вследствие его отказа теряли свою силу и никто
не был обязан ему повиноваться, даже после присяги на подчинение ему и
верность; если же, взяв на себя указанное обязательство, он изменил бы ему,
с ним следовало поступать как с клятвопреступником, он должен был заплатить
двести марок (которые шли на те же расходы, что и другие штрафные деньги) и
объявлялся неспособным занимать какую-либо общественную должность. Судьи св.
Мартины [187] должны были наблюдать за исполнением этих постановлений,
которые включались в их акты; и ни одно из этих разных наказаний не могло
быть отменено, ни в силу народного голосования, ни единогласно народом, ни
при каком-либо другом обстоятельстве.
X. Григорий IX послал узаконения римского управления вместе с теми,
которые он издал сам, архиепископу Миланскому [188] с тем, чтобы тот
приказал строго исполнять их в своей епархии, в епархиях своих викариев и в
некоторых других частях Цизальпинской Галлии [189], где ересь сделала уже
внушающие тревогу успехи {Райнальди, под 1231 годом. N 18.}. Это мероприятие
папы заставило императора Фридриха II возобновить узаконения, которые он
опубликовал в 1224 году против еретиков, и в частности закон против
богохульников, присуждавший всех без различия еретиков к сожжению или
отрезанию языка, если бы епископы нашли уместным даровать им эту милость,
для того чтобы им было невозможно в будущем порочить святое имя Божие.
Император написал об этом папе и известил его, что еретические учения
проникли в Неаполь [190] и Сицилию [191], что он решил преследовать их с
величайшей строгостью и что множество виновных попало уже в руки правосудия.
Действительно, он послал в Неаполь архиепископа Регина с подобным
поручением, и многие из еретиков были обнаружены и казнены {Райнальди, под
1231 годом. N 19 и 20.}.
XI. Такова была форма, которую инквизиция приняла уже во Франции и
Италии, когда Григорий IX ввел ее в Испании. Я прослежу ее в различных
частях этого королевства, потому что она является главным предметом взятого
мною на себя труда и предпринятых исследований.

Глава III

О ПРЕЖНЕЙ ИНКВИЗИЦИИ В ИСПАНИИ

Статья первая

УЧРЕЖДЕНИЕ СВЯТОГО ТРИБУНАЛА В ИСПАНИИ ПАПОЙ ГРИГОРИЕМ IX

I. В 1233 году французская инквизиция получила устойчивую форму, данную
ей св. Людовиком на основании определений соборов в Тулузе, Нарбонне и
Безье. В это время Испания, не считая магометанских государств, была
разделена на четыре христианских королевства: Кастилию, Наварру [192],
Арагон [193] и Португалию [194]. Кастилия находилась под властью св.
Фердинанда, который не замедлил присоединить к ней королевства Севилья
[195], Кордова [196] и Хаэна. Хайме I [197] правил Арагоном. Этот государь
вскоре оказался владыкой королевства Валенсия [198] и Майорка [199]. Наварра
подчинялась Санчо VIII [200], который в следующем году умер, оставив свою
корону Теобальду I [201], графу Шампаньи [202] и Бри [203], Санчо II [204]
царствовал в Португалии.
II. В этих четырех католических королевствах Испании находились
доминиканские монастыри со времени учреждения этого ордена; поэтому,
вероятно, там была учреждена инквизиция, как уверяют в этом многие авторы,
между прочим, монах Педро Монтэйро {Монтэйро. История португальской
инквизиции. Ч. I. Кн. 2. Гл. 5.}. Между тем ни один подлинный документ не
подтверждает ее существования в этих государствах до 1232 года, когда папа
Григорий IX обратился к архиепископу Таррагоны дому Эспараго и к его
викариям с буллой от 26 мая, в которой, после пышного вступления, извещает
их, что до него дошли сведения о проникновении ереси во многие города их
епархий. Он увещевает их, чтобы они противодействовали ее успехам, самолично
разыскивая еретиков и распространителей ереси или приказывая это делать
монахам-проповедникам [205] и другим лицам, согласно тому, как он уже
повелел в 1231 году в своей булле против еретиков и их сообщников.
Извлечение из этого документа мы видели в предшествующей главе. Папа
прибавляет: если какой-либо еретик захочет вернуться в лоно Церкви, можно
ему дать отпущение согласно формам, предписанным канонами, после наложения
на него обычной епитимьи. Но он усиленно советует не оказывать этой милости
иначе, как уверившись в искренности обращения виновных способами, диктуемыми
благоразумием и согласными со всеми постановлениями на этот счет, дабы
избегнуть скандала вторичного отпадения.
III. Автор Истории португальской инквизиции утверждает, что архиепископ
Таррагоны сообщил полученное им папское бреве брату Суэро Гомесу, первому
провинциалу [206] испанских доминиканцев, уроженцу Португалии, одному из
первых учеников св. Доминика, поручая ему определить монахов своего ордена,
которых он сочтет наиболее подходящими для исполнения обязанностей
уполномоченных папою инквизиторов и поставить их именем Его Святейшества.
Утверждение этого историка не основано ни на каком свидетельстве; однако я
далек от того, чтобы оспаривать его истинность, Суэро умер 7 апреля 1233
года, и архиепископ обратился к брату Хилю Родригесу де Вальядаресу, который
его сменил и функции которого простирались на четыре христианских
королевства полуострова вследствие небольшого числа монастырей его ордена,
тогда существовавших. Он послал папскую буллу также дому Бельтрандо,
епископу Лериды, который приказал ее исполнить в своей епархии, где была
основана первая испанская инквизиция {Фр Диего. История ордена проповедников
или доминиканцев в провинции Арагон. Кн. 4. Гл. 3}.
IV. 8 ноября 1235 года Григорий IX возобновил и сделал общим для всего
христианства узаконение, изданное им в 1231 году против римских еретиков.
Видя, что доминиканцы справляются успешно с порученной им обязанностью, он
доверил им исполнение своей буллы, выпустив 20 мая 1233 года бреве с
поручением приору и монахам-доминиканцам Ломбардской провинции. Этот
документ находится в Собрании соборов {Том 28 королевского Собрания
соборов.}.
V. По смерти архиепископа Эспараго его заместил дом Гильерме Монгриу.
Не зная, как держаться в отношении некоторых пунктов последней папской
буллы, он запросил римскую курию. Григорий IX ему ответил 30 апреля 1235
года, послав при этом для руководства инквизиторов примечания, которые были
редактированы его духовником св. Раймондом де Пеньяфорте, испанцем,
доминиканским монахом {Фр. Диего. История ордена проповедников или
доминнканцев в провинции Арагон.}. Новому архиепископу было предложено
доставить их инквизиторам и с точностью их выполнять.
VI. Гильерме Монгриу с помощью инквизитора доминиканского монаха Педро
де Планедиса и епископа Урхеля приступил к исполнению папской буллы против
еретиков своей епархии. Это стоило жизни монаху Педро, почитаемому ныне за
святого в Урхельском соборе. Архиепископ овладел крепостью Кастельбон,
которая принадлежала Гильому Раймонду, графу Форкалькье [207], сыну
Раймонда, графа Форкалькье, и его супруги Тимборозы {Фр. Диего. История
ордена... Кн. 1. Гл. 4.}.
VII. После того как епископ Барселоны, дом Беренгер де Палау, принявший
также в свою епархию инквизицию, умер в 1241 году, не успев дать ей
правильное устройство, его дело закончил тот, кому было поручено управление
вдовствующей епархией {Там же. Гл. 3.}.
VIII. В 1242 году дом Педро Альбалате, архиепископ Tapрагоны, преемник
дома Гильерме Монгриу, собрал в этом городе поместный собор. На нем
определили способ, каким инквизиторы должны были действовать против
еретиков, и канонические епитимий, которым примиренные с Церковью должны
были подвергаться и которые, несомненно, были гораздо суровее, чем епитимьи
теперешней испанской инквизиции. Одна из этих епитимий состояла в том, что
примиренный должен был в течение десяти лет каждое воскресенье Великого
поста стоять у церковных дверей в одежде кающегося, на которую нашивались
два креста из материи отличного от одежды цвета, чтобы все могли их
заметить. Было постановлено также, чтобы нераскаянные передавались светскому
правосудию для смертной казни {Таррагонский собор в собрании Агирре и др.
IV}.
IX. Папа Иннокентий IV [208] покровительствовал инквизиции и умел
ценить услуги, которые ей оказывали доминиканцы. 9 июня 1246 года он
отправил генералу и монахам ордена бреве. В нем он позволял генералу и его
преемникам не признавать монахов, которые явились бы от святого престола для
проповеди крестового похода или для борьбы с ересью; посылать этих
инквизиторов куда ему заблагорассудится и заменять их другими по выбору. В
случае отказа этих делегатов римской курии доминиканцы были уполномочены
принуждать их посредством церковных наказаний. Каждый провинциал мог это
делать по отношению к монахам своей провинции {Монтэйро. Ч. I. Кн. 2.Гл.
7.}.
X. Особое доверие, которое папа оказывал испанским доминиканцам,
доказывает бреве от 22 октября 1248 года, адресованное провинциальному
приору братьев проповедников королевства и монаху этого ордена св. Раймонду
де Пенья-форте. Папа заявляет, что эти монахи особенно отличились в деле
обращения еретиков; это заставляет его счесть уместным уполномочить приора и
св. Раймонда выбрать и назначить некоторых из их среды в качестве
инквизиторов той части Нарбоннской Галлии, которая находится под властью
арагонского короля Хаиме I, и обязать их взять за правило своего поведения
узаконения папы Григория IX { Там же.}.
XI. 21 июня 1253 года тот же папа отправил доминиканским монахам,
инквизиторам Ломбардии и Генуи [209], новое бреве, распоряжения которого
относились также и к инквизиторам Испании. Он им давал власть истолковывать
регламенты и права городов таким способом, чтобы считать их
недействительными во всех тех случаях, когда они могли бы повредить
интересам инквизиции; лишать должностей, почестей и звания тех, кого сочтут
достойными этого наказания, и вести судебные дела, не сообщая обвиняемым
имен свидетелей. Даруя эти новые привилегии и преимущества, папа повелевал
инквизиторам распорядиться, чтобы показания подтверждались свидетелями в
присутствии уважаемых особ, дабы не возникало никакого сомнения в их
подлинности {Книга бреве в совете главной испанской инквизиции.}.
XII. 9 марта 1254 года папа подтвердил свои распоряжения новым бреве.
Права инквизиторов получили новое расширение, так как им было позволено
лишать почестей, должностей и званий не только еретиков, но и их пособников,
сообщников и укрывателей. Бреве гласило также, что свидетельские показания
будут иметь силу в судопроизводстве, хотя имена свидетелей и оставались
неизвестными" { Там же.}.
XIII. 7 апреля того же 1254 года папа адресовал частное бреве приорам
доминиканских монастырей Лериды, Барселоны и Перпиньяна [210], чтобы они,
когда того потребует арагонский король Хаиме I, предоставляли ему монахов
своего ордена для исполнения обязанностей инквизиторов в тех владениях этого
государя, где их еще не было {Фр. Диего. История ордена проповедников или
доминиканцев в провинции Арагон. Кн. 1. Гл. 3.}.
XIV. Доминиканцы, назначенные при этом, были, вероятно, брат Педро де
Тоненес и брат Педро де Кадирета, так как они произнесли 11 января 1257 года
вместе с Арнольдо, епископом Барселоны, окончательное осуждение памяти
умершего Раймонда, графа Форкалькье и Урхеля, объявили его еретиком, вновь
впавшим в ересь после отречения от ереси при кардинале Пьетро Беневентском,
перед епископом Урхеля домом Понсе, и приказали выкопать из земли его кости
и лишить их церковного погребения {Фр. Диего. История ордена проповедников
или доминиканцев в провинции Арагон. Кн. 1. Гл. 3.}.
В то же время они привели к примирению с церковью его вдову Тимборозу и
его сына графа Гильома, которому оставили имущество и суверенитет его отца
{Монтэйро. История португальской инквизиции. Ч. I. Кн. 2. Гл. 1.}.
XV. Папа Урбан IV [211], видя, с каким рвением доминиканцы преследуют
еретиков, выпустил бреве, в котором заявлял, что отныне в королевстве не
будет иных инквизиторов, кроме доминиканских монахов-проповедников. Он
уполномочивал их вытребовать к себе все процессы, начатые каким-либо другим
инквизитором, кто бы он ни был, за исключением тех дел, которые должны
разбираться епархиальным епископом. В то же время он даровал им власть
арестовывать в согласии с епископом не только еретиков, но и их пособников,
сообщников и укрывателей; лишать их церковных доходов, если они ими
обладают, отлучать их от Церкви и привлекать к суду всех тех, кто
воспротивится мерам, которые инквизиция сочтет нужным принять {См.: Эймерик.
Руководство для инквизиторов. Рубрика 2. О десяти апостолических посланиях.
С. 129, mihi.}.
XVI. 1 августа того же года [212] Урбан IV предоставил всем
провинциалам доминиканцев Испании право назначать двух инквизиторов, смещать
их, если ими останутся недовольны, и выбирать на их место других. 4 августа
он прибавил к этому праву привилегию, состоящую в том, что инквизиторы не
могут быть никем отлучаемы от Церкви или отрешаемы от священнослужения,
кроме папы или по специальному апостолическому поручению, и что они могут
освобождать друг друга взаимно от всякого рода отлучения {См. в числе бреве,
приведенных у Эймерика.}. Бреве 28 июля было возобновлено папою Климентом IV
[213] 2 октября 1265 года, как это можно видеть у Эймерика {С. 133 той же
рубрики.}.
XVII. Инквизиторы Барселоны Педро Тоненес и Педро де Кадирета во время
своего пребывания в этом городе судили Арно, виконта Кастельбона и Серданьи
[214], и его дочь Эрмензинду, графиню Фуа, которая вышла замуж за графа Роже
Бернара II. Приговором от 2 ноября 1269 года их присудили обоих - отца и
дочь - к бесчестию, как умерших в ереси, и распорядились выкопать их кости
из земли, если окажется возможным их распознать на месте общего погребения
{Фр. Диего. История ордена проповедников или доминиканцев в провинции
Арагон. Гл. 5.}. Они умерли оба до 1241 года, когда умер Роже, женившийся
вторично и оставивший нескольких детей. До какого фанатизма надо дойти,
чтобы начать и вести процесс против государей, уже давно умерших, несмотря
на опасение, что в убежище мертвых нельзя найти следов их погребения! Но
поведение инквизиторов было принято с одобрением и рассматривалось как
следствие их ревности по вере. Между тем реальным побуждением была жажда
мести, потому что доказано, что в 1237 году инквизиторы Тулузы велели Роже
явиться к ним на суд в качестве обвиняемого в ереси. Роже не только отнесся
с презрением к этому требованию, но приказал инквизиторам своего графства
Фуа лично явиться к нему в качестве его вассалов и подданных. Этот властный
поступок заставил непокорных инквизиторов отлучить графа от Церкви, а после
его смерти они предали память его бесчестию. Этот акт мести не
воспрепятствовал историкам дать Роже имя Великого, которое он сумел
заслужить своими военными успехами и своими общественными и личными
добродетелями. Инквизиторы Барселоны унаследовали дух инквизиторов Тулузы и
Фуа {Искусство проверять даты. О графах Фуа и Форкальке.}.
Монах Педро де Кадирета был побит камнями, и его считают в Урхельском
округе мучеником {Диего. История ордена проповедников или доминиканцев в
провинции Арагон. Гл. 5.}.
20 июля 1263 года брат Пабло Кристиано из ордена св. Доминика в
присутствии короля Хаиме I вел диспут со знаменитым евреем Хероны, раввином
Моисеем, а 12 апреля 1265 года с другим евреем того же города в присутствии
епископа Арнольдо. Мы имеем сведения об этих двух происшествиях в письме
короля от 29 августа того же года, адресованном всем евреям королевства, в
котором он им приказывает уплатить издержки, сделанные братом Пабло во время
его путешествия, за счет государственных податей, которые они должны внести
в этом году, и быть спокойными относительно спора, который с ними вели об их
книгах именно для того, чтобы дать им возможность узнать истину {Диего.
История графов Барселоны. Ст. о короле Хаиме.}.
XVIII. 27 января 1267 года папа Климент IV утвердил за провинциалом
Испании дарованное его предшественником право назначать инквизиторов и
дозволил в его отсутствии делать то же его наместнику. {Монтэйро. История
португальской инквизиции. Ч. I. Кн. 2. Гл. 12.}
Причина этого, без сомнения, заключалась в следующем: так как на четыре
королевства Испании была только одна провинция доминиканцев, то,
естественно, каждый государь обязывал провинциала иметь в его государстве
наместника, способного быть его представителем в тех случаях, когда сам
приор бывал обязан переезжать из одного королевства в другое.
XIX. Короли Арагона продолжали покровительствовать инквизиции, и Хаиме
II [215] 22 апреля 1292 года объявил королевский указ, которым
предписывалось всем еретикам, к какой бы секте они ни принадлежали, покинуть
его владения, а всем судебным трибуналам - оказывать полную поддержку
доминиканским монахам - апостолическим инквизиторам: сажать в тюрьму тех, на
которых ими будет указано; исполнять приговоры, выносимые этими монахами;
устранять все препятствия, которые могли бы повредить свободному исполнению
их функций, и облегчать их путешествия, доставляя им лошадей и необходимые
съестные припасы {Там же. Ч. I. Кн. 11. Гл. 11.}. Ненависть, которую в
первый век инквизиции повсюду внушало ремесло инквизиторов, была причиной
смерти множества монахов-доминиканцев и некоторых францисканцев. В хрониках
этих двух орденов находятся их имена, название их родины и обозначение места
и времени их насильственной смерти, которая им стяжала честь мученичества.
Однако я замечу, что из них лишь св. Петр Веронский был канонизован папами
после смерти, последовавшей в 1252 году, хотя брат Пенсе д'Эспира,
отравленный в 1242 году, является объектом культа, принятого в каталонском
Урхеле, точно так же, как и брат Педро де Кадирета, побитый камнями в 1277
году {Кастильо. История ордена св. Доминика. Т. I. Кн. 2. Гл. 28.}.
XX. Инквизиция не замедлила проникнуть также в На-варрское королевство,
потому что известно, что 23 апреля 1238 года Григорий IX назначил там
инквизиторами настоятеля францисканского монастыря Памплоны и брата Педро де
Леодегариа, доминиканского монаха {Парома О происхождении святой инквизиции.
Кн. 2. Отд. II. Гл. 2.}.
XXI. Как кажется, папа вознамерился ввести инквизицию в Кастилию
посредством бреве, выпущенного в 1236 году и адресованного епископу Пален
сии {Реестр писем Григория IX. Кн. 10. Письмо 182; Райнальди. Церковная
летопись, продолжение Барония под 1233 годом. N 59.}. Дом Лука из Туи
сообщает, что св. Фердинанд III носил лично дрова, назначенные для сожжения
еретиков {Дом Лука из Туи. Всемирная летопись, о св. Фердинанде; Пульгар.
История Паленсии. Т. II. Кн. 2, у дона Тельо.}. До такой степени общий дух
этого века извратил наиболее чистые евангельские мысли у людей выдающегося
благочестия, каковы святые короли Фердинанд кастильский и Людовик IX
французский. Эти государи, являвшиеся честью трона и религии, повелевали эти
поступки, увлекаемые избытком своей добродетели и горячею ревностью по вере.
XXII. Мы не знаем ничего верного о происходившем тогда в Португалии;
по-видимому, в течение XIII века там не было постоянной инквизиции, кроме
епархий Таррагоны, Барселоны, Урхеля, Лериды и Хероны, которые были смежны с
Южной Францией, где это учреждение было во всей своей силе.

Статья вторая

УСПЕХИ ПРЕЖНЕЙ ИСПАНСКОЙ ИНКВИЗИЦИИ В ТЕЧЕНИЕ XIV ВЕКА

I. Когда доминиканские монастыри в Испании размножились, главный
капитул ордена издал в 1301 году указ о разделении их на две провинции:
первая в честь имени и загробной памяти будет называться Испанской
провинцией и будет заключать Кастилию и Португалию; вторая получит название
Арагонской и будет составлена из королевств Валенсия, Каталония, Руссильон
[216], Серданья, Майорка, Минорка [217] и Ивиса [218]. Эрнандо де Кастильо
говорит, что наименование Испании было дано преимущественно Кастилии из
уважения к памяти святого первоначальника инквизиции Доминика де Гусмана,
родившегося в Калеруэге, в епархии Осмы в Кастилии. Этот автор не говорит, к
какой провинции принадлежала Наварра; но мы узнаем от Монтэйро, что она
зависела от Арагонской провинции. {Кастильо. История ордена св. Доминика. Ч.
II Гл. 2; Монтэйро. Ч. I. Кн. 2. Гл. 23.}
II. Небесполезно было решить, какой из двух провинций будет
принадлежать имя и достоинство Испанской провинции, потому что
обозначавшийся этим именем провинциал до того времени обладал множеством
апостолических и королевских привилегий, и надо было знать, на чью долю
выпадет это могущество. Одним из этих прав была власть испанского
провинциала назначать монахов своего ордена на должность инквизиторов. Этой
должности настойчиво домогались, несмотря на множество инквизиторов, убитых
при исполнении своих обязанностей, так как эта опасность компенсировалась
очень широкой властью, которою они пользовались, тем уважением, которым они
были окружены, а также теми привилегиями, которые были присвоены их
должности, и тем вниманием, которое оказывали их личности государи, епископы
и должностные лица. Такое отношение к ним было основано на многих папских
бреве и некоторых королевских указах, опубликованных Эймериком и Франсиско
Пеньей, его комментатором.
III. Таким образом, право назначать апостолических инквизиторов,
которые должны быть отправляемы в провинции, было присвоено или, вернее,
сохранено именно за провинциалом доминиканцев Кастилии, которому было дано
имя провинциала Испании. Тем не менее провинциал Арагона также претендовал
на право назначения инквизиторов в города своей провинции; надо признать,
что его претензия имела основание, потому что бреве папы Иннокентия IV от 9
июня 1246 года, о котором я говорил в предыдущей статье, даровав генералу
ордена доминиканцев власть назначать инквизиторов, удалять и даже устранять
тех, которые назначены папой, прибавляет, что то же право принадлежит
провинциалам и что они могут пользоваться им в своих провинциях.
IV. В 1302 году брат Бернардо был инквизитором Арагонской провинции; он
был назначен братом Ромео Алеманом, последним провинциалом всей Испании. В
1267 году папа Климент IV объявил, что должность инквизитора не прекращается
со смертью того, кто его назначил {См.: гл. 10 О еретиках шестой книге
декреталий.}, вследствие чего Бернардо в этом году справил несколько
аутодафе, приведя к примирению с церковью многих еретиков и передав других в
руки светского правосудия {Фонтана. Доминиканские документы. Гл. II.}.
V. В 1304 году монах Доминго Перегрино, инквизитор Арагона и Валенсии,
приказал устроить другое аутодафе; опираясь на власть короля Хаиме II, он
изгнал из владений этого государя тех, которых не счел удобным предать в
руки светского правосудия {Там же. Гл. 12; Диего. История ордена
проповедников или доминиканцев в провинции Арагон. Кн. 1.}.
VI. В 1308 году папа Климент V [219] предписал арагонскому королю и
инквизиторам-доминиканцам арестовать как заподозренных в ереси
рыцарей-тамплиеров этого королевства, которые до того не подвергались
преследованию; завладеть их имуществом и удержать его в пользу святого
престола. В силу этого брат Хуан Лотеро, главный инквизитор Арагона, и брат
Гильерме, духовник короля, 3 декабря того же года решили собрать тамплиеров
в монастыре Валенсии для рассмотрения их веры и поведения {См. двух авторов,
цитированных выше.}.
VII. Занялись также и в Кастилии розыском тамплиеров согласно
распоряжениям, данным архиепископами Толедо и Сант-Яго [220] и братом
Эймериком, монахом ордена св. Доминика. Эта мера была указана Климентом V,
который 31 июля 1308 года дал им на этот предмет особое поручение, как это
утверждает в своих исторических рассуждениях о тамплиерах граф Кампоманес,
хотя Парамо и другие авторы писали, что инквизиторы не принимали в этом деле
никакого участия.
VIII. 30 декабря 1308 года тот же папа писал португальскому королю,
предлагая ему принять по отношению к тамплиерам те же меры, если в его
владениях имеются такие рыцари, которые еще не арестованы {Монтэйро. История
португальской инквизиции. Ч. I. Кн. 2. Гл. 16.}.
IX. В 1314 году в Арагонском королевстве открыли других еретиков; брат
Бернардо Пуигсеркос, главный инквизитор этого королевства, присудил многих
из них к изгнанию, а прочие были сожжены {Фонтана. Доминиканские документы.
Гл. 13; Диего. История ордена проповедников или доминиканцев в провинции
Арагон. Кн. 1.}. Между тем он примирил с церковью ересиарха брата Бонато, а
также некоего Педро д'Олерио, учившего ереси, и, кроме того, множество
соблазненных ими лиц, которые потом отреклись от ереси {Там же. Ч. 2. Гл.1
Диего. Кн. 1.}.
X. Брат Арнольдо Бургете, исполнявший должность главного инквизитора в
королевстве, приказал арестовать и предать королевскому правосудию для
сожжения как вновь впавшего в ересь Педро Дурандо де Бальдах; эта казнь
происходила в присутствии короля Хаиме, его двух сыновей и двух епископов 12
июля 1325 года {Фонтана и Диего, в тех же местах.}.
XI. В 1334 году главный инквизитор брат Гильерме де Коста велел осудить
и предать сожжению вновь впавшего в ересь несчастного брата Бонато и
примирил с Церковью большое число тех, которые, по его мнению, были
совращены этим монахом {Фонтана. Доминиканские документы. Ч. 2. Гл. 3;
Диего, в указ, месте.}.
XII. В 1350 году брат Николас Росельи (достигший впоследствии звания
кардинала) был главным инквизитором Арагона. Он осведомил папу о
распространявшейся вредной доктрине относительно реального присутствия тела
Христова в причастии и добился ее осуждения. Он обнаружил в Валенсии
нескольких еретиков, называемых бегардами [221], имевших во главе Иакова
Юста. Росельи приказал их судить и справил аутодафе, где эти еретики были
примирены с Церковью. Иаков был приговорен к вечному заключению; в силу
этого суда вырыли из земли для предания их пламени кости трех еретиков,
которые умерли нераскаянными и упорствующими {Там же. Гл. 7 и 8.}.
XIII. По-видимому, провинциалы Кастилии с неудовольствием смотрели на
назначение инквизиторов провинциалом Арагона, потому что последний жаловался
Клименту VI [222], который 10 апреля 1351 года направил к Росельи бреве,
коим он утверждал навсегда за провинциалами Арагона право делать в их
провинции все то, что делал провинциал всей Испании до разделения ее
территории относительно назначения инквизиторов и всего, что из этого
вытекало {Монтэйро. История португальской инквизиции. Ч. I. Кн. 2. Гл. 14.}.
XIV. В 1352 году Росельи обнаружил в Каталонии несколько еретиков и
приказал казнить их {Фонтана. Ч. 2 Гл. 8; Диего. Кн. 1.}.
XV. В 1356 году инквизиторы брат Николай Эймерик и брат Хуан Гомир
арестовали и присудили к разным епитимьям многих жителей Арагона и Валенсии;
второй приказал казнить знаменитого еретика из города Эмпуриаса [223] по
имени Раймонд Кастельи.
XVI. В том же году Росельи был возведен в достоинство кардинала, и
Иннокентий VI [224] сделал его преемником брата Николая Эймерика, который
вскоре допустил к примирению с Церковью калабрийского еретика по имени
Николай, наложив на него епитимью пожизненного ношения санбенито; обнаружив
вскоре, что его отречение от ереси было лишь притворно, он велел 30 мая 1357
года сжечь его живьем, после снятия сана {Диего. История ордена
проповедников или домининканцев в провинции Арагон. Кн. 1.}.
XVII. В 1359 году Бартоломео Генуэзец проповедовал и писал, что в 1360
году, в Пятидесятницу, появится Антихрист, что совершение церковных таинств
прекратится, что католическое вероисповедание прервется и что те, кто
присоединится к этому врагу Бога, больше не могут ни обратиться, ни
надеяться на прощение. Ввиду того, что его учение соблазнило множество лиц,
он был арестован, раскаялся и был примирен с Церковью Эймериком, который
приказал сжечь все его книги {Там же. N 4}.
XVIII. Брат Бернардо Эрменголо, инквизитор Валенсии, устроил в 1360
году аутодафе в этом городе. Он разобрал очень большое количество процессов.
Многие обвиняемые были примирены с церковью, выполнив назначенные им
епитимьи. Большое число других было изгнано из королевства, а некоторые
преданы в руки светского правосудия, которое приказало их сжечь. {Фонтана.
Доминиканские документы. Ч. 2. Гл. 8; Диего. Там же. Кн. I.}
XIX. Главный инквизитор Николай Эймерик составил сочинение под
заглавием Руководство для инквизиторов ("Directorium inquisitorum"), для
пользования членов первой инквизиции. Он соединил в одном томе гражданские
законы Кодекса Юстиниана, касающиеся еретиков, и все папские повеления из
свода канонического права, помещенные в Сексте [225], в Клементинах [226] и
в Экстравагантах [227] всех разрядов, с толкованиями, которые были
опубликованы до того времени. В этом руководстве он с достаточной ясностью
разбирает все возникавшие вопросы о способе суда и наказания еретиков и
кончает свою книгу примерами тех случаев, которые могут представиться
инквизиции. В 1578 году это сочинение попечением Франсиско Пеньи было
переиздано с комментариями и посвящено папе Григорию XIII [228]. В 1587 году
появилось новое издание его в самом Риме.
XX. В вопросе 46 второй части этого сочинения (где идет дело о том,
могут ли подвергаться суду инквизиции не получившие крещения) автор
рассказывает, что епископ Барселоны и он сам заключили в тюрьму святой
инквизиции одного иудействующего, по имени Астручо де Пиера, за то, что тот,
желая оправдаться в совершении особого культа демонам и в вызывании их,
утверждал, что и то и другое принадлежит им не меньше, чем самому Богу.
Когда светская власть хотела воспротивиться этому посягательству
инквизиторов и освободить узника, он был путем секвестра передан в руки
епископа Лериды. На запрос об этом папа Григорий XI [229], через кардиналов
Гвидо, епископа Порто, и Эгидия, епископа Тускулума [230], приказал 10
апреля 1371 года епископу Лериды передать заключенного в распоряжение
епископа Барселоны и инквизитора. Означенные лица примирили с Церковью
виновного, который произнес отречение от ереси 1 января 1372 года в
Барселонском соборе и был тотчас же присужден к вечному заточению.
XXI. Эймерик в течение всей своей жизни исполнял должность главного
инквизитора королевств арагонской короны. В качестве доминиканского
провинциала он назначил особых инквизиторов в Арагон, Каталонию, Валенсию,
Майорку и графства Руссильон и Серданью. В его Руководстве для инквизиторов
находятся наибольшие подробности относительно судебных приговоров,
произнесенных им самим или другими арагонскими инквизиторами.
XXII. Мы не знаем, пользовался ли своим правом главного инквизитора и
назначал ли особых инквизиторов провинциал Кастилии, которому было дано
звание провинциала Испании, потому что мы не нашли ни одного самого
незначительного исторического документа, который доказывал бы, что эти
провинциалы использовали полномочия, которыми, они должны были обладать в
силу бреве Иннокентия IV и его преемников. Быть может, им было нечего делать
в кастильских государствах, так как туда ересь не проникала, или потому,
что, если время от времени обнаруживали какого-либо еретика, его судили
епископы по указаниям канонического права, а государи не считали для этого
необходимым прибегать к доминиканским монахам.
XXIII. Одной из вероятных причин такого бездействия кастильских
провинциалов было то случайное обстоятельство, что в течение XIV века на
место провинциалов призывалось большое число португальцев; действительно, в
числе их мы встречаем брата Лопе из Лиссабона [231], брата Эстевана, брата
Лоренсо, брата Гонсало де Кальсаду и брата Висенте. В истории Португалии не
находится ни одного акта инквизиторской юрисдикции, совершенного
провинциалами в этом королевстве. По-видимому, наоборот, они от нее
отказались, потому что папа Григорий XI отправил 17 января 1376 года бреве
Агапиту, епископу Лиссабона, в котором он поручает ему, за недостатком
инквизитора, назначить, только на этот раз, для исполнения его обязанностей
монаха из ордена миноритов [232] св. Франциска Ассизского. Другим бреве от
того же дня он жалует этому уполномоченному ежегодную пенсию в двести
золотых флоринов из доходов епархий Браги, Лиссабона и нескольких других
епархий королевства. Епископ Агапит во исполнение папского приказания
назначил брата Мартина Веласкеса {Монтэйро. История португальской
инквизиции. Ч. I. Кн. 2. Гл.35.}.
XXIV. Когда папа Григорий XI умер 27 марта 1378 года, римляне 8 апреля
того же года выбрали в преемники ему Урбана VI [233], но несколько
кардиналов собрались вне Рима и 20 сентября избрали другого папу, под именем
Климента VII [234]. Это было началом великой западной схизмы,
продолжавшейся до избрания Мартина V [235] на Вселенском Констанцском соборе
[236] 11 ноября 1417 года или, согласно другим, до 1429 года, когда дом Хиль
Муньос, каноник Барселоны (которого избрали папой под именем Климента VIII
[237], отказался от папства. Этот переворот должен был повлиять на положение
инквизиции, как и на другие стороны церковной дисциплины. Кастилия признала
Климента VII, а Португалия Урбана VI. Орден доминиканцев также разделился:
монахи, жившие в монастырях провинций, признававших Урбана, имели одного
генерала, а те, которые повиновались Клименту, другого. По этой причине
португальские доминиканцы, стоявшие за Урбана, избрали генерального викария,
юрисдикцию которого они признали, чтобы освободиться от юрисдикции их
кастильского провинциала.
XXV. Урбан VI умер 15 октября 1389 года, и его партия 4 ноября того же
года избрала Бонифация IX [238]. Узнав, что в Португалии нет апостолического
инквизитора, Бонифаций IX назначил 4 ноября 1394 года на эту должность брата
Родриго из Синтры, францисканского монаха, духовника короля Хуана 1 { Там
же. Гл. 37.} [239]. 2 декабря того же года он дал полномочия инквизитора
королевств Португалия и Альгарвия [240] брату Висенте из Лиссабона,
доминиканскому монаху, который должен был исполнять должность инквизитора до
тех пор, пока это будет угодно папе; его назначение не сопровождалось
ущербом привилегиям, дарованным его ордену и инквизиторам. Наконец 14 июля
1401 года он назначил его главным инквизитором Испании {Там же. Гл. 35.},
без сомнения, чтобы в нем иметь лицо по своему выбору для всех стран
королевства, которые его признали, точно так же, как имелся один главный
инквизитор для Кастилии, Арагона и Наварры, подчиненных тогда Бенедикту
XIII241, избранному папой в 1393 году, после смерти Климента VII. Таково
было положение инквизиции в Испании к концу XIV века.

Статья третья

СОСТОЯНИЕ ПРЕЖНЕЙ ИСПАНСКОЙ ИНКВИЗИЦИИ В ТЕЧЕНИЕ XV ВЕКА

I. Неизвестно, существовала ли в начале XV века инквизиция в Кастилии.
В самом деле, хотя Бонифаций IX 14 июля 1401 года назначил брата Висенте из
Лиссабона главным инквизитором Испанской провинции, а по смерти его своим
бреве от 1 февраля 1402 года поручил обязанности главных инквизиторов
провинциалам-доминиканцам Испанской провинции, власть его не признавалась в
королевствах Кастилии, подчиненных тогда Бенедикту XIII [241], которого
после Констанцского собора не называли иначе, как антипапой Педро де Луноу.
Возможно, что, будучи сам арагонцем и видя, что в его стране инквизиция
находится в силе, он хотел, чтобы провинциал доминиканцев Кастилии
пользовался полномочиями, предоставленными ему бреве Иннокентия IV, если
даже и не считал удобным их возобновить {Монтэйро. История португальской
инквизиции. Ч. I. Кн. 2. Гл. 36.}.
II. В 1406 году надо было разобрать дело, в котором ризничий прихода
Св. Факунда в Сеговии был замешан в дело евреев этого города по случаю
похищения освященной гостии [242]. Историю этого дела можно прочесть у
Кольменареса {Кольменарес. История Сеговии. Гл. 28.}. Парамо утверждает, что
епископ дом Хуан де Тордесильяс единолично приказал преследовать виновных,
получив о том приказ короля Энрико III [243]; но Кольменарес вводит в этот
процесс приора [244] доминиканского монастыря Св. Креста в этом городе; он
прибавляет, что этот монах получил от еврея чудотворную гостию и осведомил
об этом епископа. Видя, что этот еврей обращается к приору, и вспоминая, что
доминиканские монахи считались инквизиторами во всем христианском мире,
можно думать, что евреи Сеговии признавали инквизитора в лице приора.
III. Булла Бонифация IX от 1402 года не оказала почти никакого действия
в Португалии, потому что доминиканские монахи этого королевства во все время
схизмы не имели никаких сношений с кастильским провинциалом, будучи
подчинены генеральному викарию. Быть может, по этой причине Иоанн XXIII
[245] (признанный в этих провинциях) на третий год своего
первосвященничества, 1 июня 1412 года, отправил бреве, которым он назначал
брата Альфонсо д'Афраона, монаха-францисканца, на должность инквизитора
королевств Португалия и Альгарвия, но с оговоркою, что это распоряжение не
должно причинить никакого ущерба правам тех монахов, которые были
инквизиторами {Монтэйро. История португальской инквизиции. Ч. I. Кн. 2. Гл.
37.}.
IV. Город Перпиньян был резиденцией одной из провинциальных инквизиций
королевства Арагона, юрисдикция которого распространялась на графства
Руссильон и Сер-данью и на три Балеарских острова - Майорку, Минорку и
Ивису. Бенедикт XIII (который был признан в этой части Испании) счел
целесообразным внести реформу в это положение вещей. Он разделил эту
провинцию, создал особую инквизицию для трех островов и назначил первым
инквизитором Майорки брата Гильерме Сегарру, оставив во главе инквизиции
Руссильона брата Бернара Паже {Парома. О происхождении святой инквизиции.
Кн. 2. Гл. 8.}. Эти два инквизитора, которые были доминиканцами, справили
несколько аутодафе, допустили к примирению с Церковью многих обвиняемых и
предали довольно большое количество лиц в руки светской власти, которая
приговорила их к сожжению {Диего. История ордена проповедников или
доминиканцев в провинции Арагон. Кн. 1.}.
V. Избрание Констанцским собором Мартина V (происшедшее 11 ноября 1417
года) положило конец великой западной схизме. Португальские монахи должны
были подчиниться власти провинциала Испанской провинции, которым тогда был
монах их национальности, по имени брат Хуан де Сант-Юст. Но доминиканцы,
бывшие на Констанц-ском соборе, убедили папу, что юрисдикция Сант-Юста
слишком обширна; это побудило верховного первосвященника бреве от 5 февраля
1418 года определить, чтобы Испанская провинция была разделена на три
провинции. Первая из них, под названием провинции Испания, включала
Кастилию, Толедо, Мурсию, Эстремадуру, Андалусию [246] и Бискайю [247] с
Сантильянской Астурией [248]. Вторая, провинция Сант-Яго, была составлена из
королевств Леон, Галисия [249] и Овиедской Астурии [250]. Третья провинция,
или Португалия, простиралась на ее королевство и на все земли, подчиненные
законам ее государя {См. копию этого бреве у Монтэйро. Ч. Г. Кн. 2. Гл.
38.}.
VI. С этого времени португальские провинциалы стали главными
инквизиторами королевства и имели право назначать особых инквизиторов в свои
провинции, в силу бреве Иннокентия VI [251]. Впрочем, по-видимому, они на
это получили особое разрешение, подобное тому, которое было направлено
арагонским провинциалам, когда они отделялись от кастильской короны {Там же
и гл. 39}.
VII. Король Арагона Альфонс V [252], видя, что Каталония, Руссильон и
Майорка имеют провинциальные инквизиции, счел малопочетным для королевства
Валенсии не иметь своей. Если таково было мнение о сущности инквизиции столь
мудрого короля, каким был Альфонс, то что думать о происшедшей в умах
революции? Мартин V, в удовлетворение желания этого государя, 27 марта 1420
года отправил буллу, которою предписывалось провинциалу Арагона учредить, в
силу данных ему полномочий, провинциальную инквизицию в городе Валенсии, а
не довольствоваться посылкой туда комиссаров, как это делали его
предшественники и он сам.
VIII. Провинциал исполнил папское приказание и назначил первым
инквизитором брата Андрея Роса, который начал свою деятельность
преследованием нескольких мавров и евреев, пытавшихся совратить христиан.
Преемником его был брат Доминго Корте в 1425 году, а после него брат Антонио
из Кремоны, духовник королевы. В то время как эти три инквизитора стояли во
главе инквизиции, они покарали множество жителей, принявших учение
вальденсов. То же, по-видимому, произошло на острове Майорка во время
управления брата Педро Мурта, который заступил место брата Бернара Паже
{Монтэйро, История португальской инквизиции. Ч. I. Кн. 2. Гл. 30.}.
IX. В 1434 году в Мадриде умер знаменитый дон Энрико Арагонский, граф
де Тинео, маркиз де Вильена. Так как его образованность ставила его выше
современников, то он приобрел репутацию некроманта [253]. Король Кастилии
Хуан II [254] (который не менее своих подданных был предубежден против
маркиза де Вильены) приказал брату Лопе де Барриентосу, доминиканскому
монаху, преподавателю его сына, принца Астурийского [255], разыскать книги
маркиза и сжечь их, что в действительности и произошло, но не в такой
полноте, чтобы некоторые из них, по признанию самого монаха комиссара, не
ускользнули от проскрипции {См. заметки дона Висенте Ногары, сделанные на
полях Истории Испании, соч. Марианы, изд. в Валенсии. Т. VII. Кн. 20. Гл.
6.}.
X. Писатели приводили этот факт, чтобы установить, что тогда не было
еще в Кастилии инквизиции, и они полагали, что это дело было проведено
епископом Куэнсы {Парома. О происхождении святой инквизиции. Кн. 2. Отд. II.
Гл. 1.}. Это обстоятельство, вместо доказательства их мнения, совершенно ему
противоречит: брат Лопе не был тогда еще епископом Куэнсы и стал им лишь
гораздо позже. В 1438 году он был назначен на епископскую кафедру Сеговии; в
1442 году он перешел в Авилу [256], обменявшись местом с кардиналом домом
Педро Сервантесом, и только в 1444 году по смерти дома Альваро д'Исориа"
{Кольменарес. История Сеювии. Гл. 30; Хуан Мартир Риссо. История Куэнсы. Гл.
9.} он занял епархию Куэнсы. Итак, брат Лопе был лишь доминиканским монахом,
когда король поручил ему разыскать книги Энрико Арагонского, и можно думать,
что он был послан в качестве инквизитора провинциалом Кастилии или Испании.
Может быть, в одном месте толкования на Паралипоменоны, составленного
Альфонсом Тостадо, епископом Авилы, идет речь именно о брате Лопе и других
доминиканцах, когда он говорит: "В настоящее время между нами находятся
инквизиторы, посланные для преследования ереси и старающиеся обнаружить
виновных" {Л'Абуленсе. Т. VIII его сочинений. - Книги Паралипоменон. Гл. 17.
Вопр. 14.}. Во всяком случае, это положение означает, что при жизни этого
автора в Кастилии были инквизиторы.
XI. Инквизитором Арагона в 1441 году был брат Мигуэль Феррис, а
инквизитором Валенсии брат Мартин Трильес. Мы знаем, что они, каждый в своей
провинции, примирили с церковью некоторых сторонников заблуждения Виклефа
[257] и передали огромное количество их в руки светской власти, приказавшей
сжечь их {Диего. История ордена проповедников или доминиканцев в провинции
Арагон. Кн. 1; Фернандес. Проповеднические состязания. 1440.}.
XII. В 1442 году секта бегардов сделала некоторые успехи в Дуранго, в
Бискайе, в епархии Калаоры. Обвиняли брата Альфонсо Мелью в том, что он
перешел в эту секту и защищал ее; это был монах-францисканец, брат епископа
Саморы [258], дом Хуана де Мелья, который был впоследствии кардиналом. Узнав
об успехах, которыми пользовались еретики, король Кастилии Хуан II послал из
Вальядолида в Бискайю Франсиско де Сориа и своего советника дома Хуана
Альфонса Черино, аббата монастыря Королевская Алькала, чтобы удостовериться
в положении вещей. Мелья, бывший главным вождем еретиков, бежал с
несколькими женщинами в королевство Гранаду [259] и окончил свои дни в
нищете среди мавров. Из еретиков очень многие были арестованы; одни были
сожжены в Вальядолиде, а другие в Сан-Доминго-де-Кальсада {Хроника дона
Хуана II, под 1442 годом. Гл.6; Мариана. История Испании, с примечаниями в
валенсийском издании. Т. VII. Кн. 21. Гл. 17.}.
XIII. Это событие заставило также предполагать, что в Кастилии в то
время еще не было инквизиции; но мнение это необоснованно, потому что нам
неизвестно, не был ли брат Франсиско де Сориа доминиканским инквизитором.
Помимо того, что хроника Хуана II не сообщает никаких подробностей об этом
событии, правдрподобно, что король, осведомившись о деле, поручил епископу
Калаоры и Кальсады преследование еретиков как относящееся по праву к его
юрисдикции. В результате этой судебной процедуры обвиняемые были отправлены
в город Сан-Доминго, который был ближе к Дуранго, чем Калаора. Я отмечу,
что, вероятно, из желания вознаградить рвение, показанное в этом деле
епископом домом Диего де Суньигой, братом герцога Пласенсии, король назначил
его архиепископом Толедо по смерти дома Хуана де Сересуэлы, единоутробного
брата коннетабля [260] дона Альваро де Луны. Дом Диего не занял епископской
кафедры в Толедо, потому что он умер в 1444 году. Если бы, ввиду того, что
не было никакого вопроса об инквизиторах, позволительно было из этого
заключить, что их не было тогда в Кастилии, тогда следовало бы вывести
отсюда и другое заключение, что епископ не вмешивался в это дело, что,
конечно, неправдоподобно, потому что расследование этих дел ему принадлежало
по праву и более специально, чем кому-либо другому.
XIV. В 1452 году брат Кристовал Гальвес был арагонским инквизитором; он
продолжал исполнять свои обязанности до времен новой инквизиции. Так как
Сикст IV [261] был недоволен им, он должен был покинуть свой пост, как мы
увидим это далее.
XV. Брат Мигуэль Юст стоял во главе инквизиции Валенсии. Историки
ордена св. Доминика уверяют, что он очистил это королевство от яда ереси;
между тем мы видим, что он имел преемника в лице брата Арнольдо Коиро,
который в 1454 году примирил с церковью нескольких иудействующих еретиков {
Монтэйро. История португальской инквизиции. Ч. I. Кн. 2. Гл. 32.}.
XVI. В 1460 году брат Альфонсо Эспина, францисканский монах, составил
книгу, озаглавленную "Fortalicium fidei" (Укрепление веры), в которой
находят самое положительное доказательство, что в его время в Кастильском
королевстве не было уполномоченных папой инквизиторов, потому что, обращаясь
к королю Энрико IV [262], он жалуется на бедствия, испытываемые религией
вследствие отсутствия защищающих ее инквизиторов, и прибавляет, что она
подвергается оскорблениям со стороны евреев и еретиков, не имеющих никакого
страха ни в отношении королей, ни священников.
XVII. Этот монах (которого воодушевляло самое горячее рвение ко всему,
что было важно для религии) сам предлагал себя многим епископам для розыска
и преследования еретиков от их имени, и его услуги были приняты в некоторых
епархиях {Парома. О происхождении святой инквизиции. Кн. 2. Отд. II. Гл.
2.}. Историки ордена св. Доминика говорят, что немного спустя, при папе
Павле II [263], брат Антонио Риччо, провинциал Кастильского королевства, был
назначен инквизитором этой страны и исполнял эту должность в течение семи
лет {Фернандес. Проповеднический состязания. 1460; Фонтана. Teatro Domm. c.
583. (Ссылка у Монтэйро. Ч. I. Кн. 2. Гл. 40).}.
XVIII. Наиболее достоверно, что, когда Педро из Осмы был преследуем за
богословские заблуждения, допущенные им в своих сочинениях, его осудил
архиепископ Толедо дом Альфонсо Каррильо, который запросил мнение пятидесяти
двух богословов, собранных им в 1479 году в Алькала-де-Энаресе [264]. В силу
этого приговора Педро отрекся от всех заблуждений, замеченных в его книгах.
Их было восемь; осуждение, произнесенное архиепископом, было подтверждено
папой. В этом деле не видно, чтобы появлялся какой-либо инквизитор; {Агирре.
Собрание испанских соборов. Т. V, под 1479 годом.} вероятно, его и не было.
Заставляет это предполагать еще и то, что, когда папа в 1474 году поручил
генералу доминиканцев назначить инквизиторов для всех областей, тот послал в
Арагон брата Хуана Франко, в Каталонию брата Франсиско Видаля, в Валенсию
брата Хаиме, на Майорку брата Николая Мерулу, духовника арагонского короля,
в Руссильон брата Матиаса из Валенсии, в Барселону брата Хуана и в
Наваррское королевство (где царствовал тогда гонский король Хуан II [265])
доминиканца, известного в истории также под именем брата Хуана; но не видно,
чтобы кто-нибудь был назначен в Кастилию {Монтэйро. История португальской
инквизиции. Ч. I. Кв. 2. Гл. 31.}.
XIX. Таково было состояние испанской инквизиции в 1474 году, когда
Изабелла I [266], супруга Фердинанда V [267] Арагонского, короля Сицилии, по
смерти своего брата Энрико IV вступила на кастильский трон. Когда
царствовавший в Арагонии Хуан II умер, сын его Фердинанд соединил в 1479
году эту корону с короной Сицилии; вскоре он присоединил к Кастилии
королевство Гранада, отвоеванное им в 1492 году у мавров, и, наконец,
отнятую у Жана д'Альбре [268] Наварру, которая была обеспечена за ним
вследствие капитуляции жителей. Таким образом своей дочери Хуанне [269] он
оставил во владение всю Испанию, за исключением Португалии.

Глава IV

ОБ УПРАВЛЕНИИ ПРЕЖНЕЙ ИНКВИЗИЦИИ

Статья первая

ПРЕСТУПЛЕНИЯ, РАССЛЕДОВАНИЕ КОИХ ОНА ПРЕДПРИНИМАЛА

I. Хотя папы, учреждая инквизицию, предполагали только розыск и
наказание за преступление ереси [270] (причем отступничество от веры
рассматривалось как частный случай), однако с самого ее начала инквизиторам
рекомендовалось старательно преследовать христиан просто подозреваемых,
потому что это было единственным средством, которое могло привести к
открытию настоящих еретиков. Плохая репутация в этом отношении служила
достаточным прецедентом для обоснования дознания и обыкновенно давала повод
к доносам; вовсе не являясь уликой проступка, она устанавливала лишь простое
подозрение. Это подозрение вытекало из действий или слов, указывавших на
вредные убеждения и ошибочные мнения насчет католических догматов; оно
допускалось лишь в том случае, когда преступное поведение и разговоры были
вполне доказаны. Преступления, не имеющие никакого отношения к верованию, не
могли сделать совершителей их подозреваемыми в ереси, и расследование этих
преступлений принадлежало по праву светским судьям. Однако в числе этих
преступлений были такие, о которых папы думали, что нельзя в них быть
виновными без проникновения вредных учений; поэтому, хотя светские судьи
преследовали совершителей их согласно обыкновенным законам, инквизиторам
было вменено в обязанность рассматривать этих обвиняемых как заподозренных в
ереси и действовать против них, чтобы удостовериться, совершили ли они эти
преступления по свойственной человеку наклонности ко злу или потому, что они
не считали этих деяний преступными. Последнее обстоятельство позволяло
думать, что они заблуждались в догматах. К этому разряду проступков
принадлежит род богохульств, известных под именем еретических. Они
произносились против Бога и его святых, что указывало у виновных на
ошибочное представление о всемогуществе Божием или о каком-либо другом
свойстве божества. А это давало повод к подозрению в ереси, хотя бы эти
богохульства и были произнесены в запальчивости, во время спора или в
опьянении, потому что инквизиторы могли смотреть на них как на
доказательство того, что привычные убеждения богохульников были противны
вере {Эймерик. Руководство для инквизиторов. Ч. II. Вопр. 1.}.
II. Вторым родом проступков, вызывавших подозрение в ереси, были
колдовство и ворожба. Эймерик признает, что эти проступки всецело
принадлежат компетенции светского суда, когда виновные стараются открыть
будущее простыми, естественными средствами, как, например, посредством
чтения линий на ладонях рук или чего-нибудь в этом роде; но он прибавляет,
на основании апостольских правил, что всякий гадатель и всякий человек,
предающийся колдовству, становится подозреваемым в ереси и должен быть
караем инквизицией как еретик, когда он для прорицания будущего совершает
крещение умершего, вновь крестит ребенка, употребляет святую воду от
таинства крещения, святое миро от таинства миропомазания, масло от оглашения
[271] или масло от соборования [272], освященные гостии, пелены и священные
богослужебные сосуды или другие предметы, что доказывает его пренебрежение к
ним или злоупотребление таинствами, религиозными тайнами и обрядами.
III. То же подозрение тяготело над лицами, обращавшимися в своей
суеверной деятельности к демонам или употреблявшими какую-либо другую
процедуру в этом роде для целей, о которых идет речь {Там же. Вопр. 52.}. По
мере возрастания в Европе просвещения мы видим исчезновение глупой
доверчивости к этим и тому подобным суеверным средствам, употребляемым для
отгадывания будущего. Но ввиду того, что в средние века этого рода
преступления были очень обыкновенны, сочли важным для политики римской курии
подчинить их ее юрисдикции.
IV. Третьим родом проступков, влекших за собою подозрение в ереси, было
вызывание демонов. Это преступление может быть совершаемо при тех же
обстоятельствах, как и богохульство, потому что люди призывают злых духов в
гневе, запальчивости, буйстве, ярости или скуке, и это в силу част ого
употребления становится привычкой, конечно, преступной, но не имеющей ни
малейшего отношения к ереси. В XIII и последующих веках ложные мнения
(возникшие в эпоху, когда не было здравой критики) сделали очень
обыкновенным преступление вызывания демонов, от которых надеялись получить
милости. Николай Эймерик во всех своих сочинениях кажется добросовестным
писателем, и, когда он рассказывает факты, которые для него являются
необыкновенными, на него можно положиться. Он сообщает нам, что в бытность
свою инквизитором он достал и затем сжег по прочтении две книги о вызывании
демонов, одну под заглавием Ключ Соломона и другую - Сокровище некромантии.
И в той и в другой шла речь о могуществе демонов (причем оно было изображено
очень широким), о культе, который им следует воздавать, и о молитвах, с
которыми к ним обращаться для получения их покровительства. Верившие учению
этих книг имели обыкновение, когда хотели взаимно связать себя относительно
чего-либо клятвою, клясться на словах книги Ключ Соломона, как это делают
христиане, клянясь на Евангелии.
Тот же автор прибавляет, что в его время в Каталонии было очень много
процессов о преступлении вызывания демонов и что многие обвиняемые доходили
то того, что воздавали сатане поклонение [273] со всеми знаками, обрядами и
словами, которыми католики сопровождают свое обращение к самому Богу, потому
что они почитали сатану божеством, враждебным Богу и облеченным могуществом,
равным или даже большим, чем могущество Бога {Эймерик. Руководство для
инквизиторов. Ч. II. Вопр. 43.}. Другие верили лишь в то, что злые духи
равны добрым ангелам и христианским святым, и поэтому воздавали им почитание
[274]. Среди злых духов они различали их главу, Люцифера, которого считали
самым могущественным. Существовал также и третий сорт людей, преданных тому
же культу; они прибегали к помощи заклинаний для вызывания теней, подобно
Саулу, прибегшему к помощи волшебницы для вызова тени Самуила {Там же.}
[275]. Благодаря прогрессу просвещения человеческий ум может не бояться
возвращения подобных сумасбродств.
V. Существовал четвертый род преступлений, дававший повод к
заподозрению в ереси: это был тот случай, когда отлученный от Церкви
пребывал год или дольше без ходатайства о снятии отлучения, не исполняя при
этом наложенной на него епитимьи. Папы уверяли, что ни один безупречный в
вере католик не может жить под тяжестью церковного наказания с таким
равнодушием, и, соединив такого рода пренебрежение с подозрением в ереси,
приказали инквизиторам считать еретиком каждого, кто пропустит год без
просьбы о снятии отлучения {Там же. Вопр. 47.}".
VI. Схизма [276] была пятым поводом к подозрению в ереси. Она может
существовать без этого подозрения или же сопровождать его. К первому разряду
принадлежат схизматики, признающие все догматы веры, но отрицающие долг
послушания римскому епископу как видимому главе Церкви и наместнику Иисуса
Христа на земле. Второй состоит из тех, кто думает подобно этим схизматикам
и, кроме того, отказывается верить в какой-либо один из установленных
догматов. Таковы греки, которые верят в исхождение Святого Духа не от Отца и
Сына, а только от одного Отца [277]. Инквизиция должна поступать сурово с
первыми, потому что они находятся на подозрении в исповедании дурных чувств
к главе Церкви и определенно враждебны к чистоте догмата {Эймерик.
Руководство для инквизиторов. Ч. II. Вопр. 48.}.
VII. Инквизиция должна была также действовать против укрывателей,
пособников и приверженцев еретиков как оскорбляющих католическую Церковь и
разжигающих ереси; это делало их подозрительными в смысле исповедания
осужденных и противных догмату мнений, если только они не выставят мотивов,
оправдывающих их поведение, и таким образом не уничтожат тяготеющее над ними
подозрение {Там же. Вопр. 50 - 53.}. Седьмой разряд подозреваемых состоял из
противодействовавших инквизиции или мешавших инквизиторам исполнять их
обязанности. Расследование этого проступка было предоставлено папами
трибуналу инквизиции, потому что они предполагали, что нельзя быть хорошим
католиком и в то же время ставить препятствия распознанию истины касательно
религиозных верований подданных государя, который не позволял ни одному
еретику оставаться в пределах своих владений {Там же. Ч. III. Вопр. 33 и
35.}.
VIII. К восьмому разряду относились сеньоры, которые, по требованию
должностных лиц инквизиции клятвенно обещавшись изгнать еретиков из своих
владений, потом отказывались это исполнить: такое сопротивление делало этих
сеньоров подозреваемыми в ереси и до некоторой степени пособниками ее.
Читатель видел уже несколько соборных и папских постановлений, которые
давали повеление об этой мере. Девятый разряд состоял из правителей
королевств, провинций и городов, которые не защищали церкви от еретиков,
когда этого требовали инквизиторы. Такое поведение было достаточной причиной
для подозрения в ереси {Там же. Вопр. 32.}.
IX. Десятый разряд подозрительных жителей состоял из тех, кто не
соглашался отменять действовавшие в городах статуты и узаконения, когда они
были противны мерам, применяемым инквизиторами; такие люди должны были
рассматриваться как препятствующие действиям святой инквизиции и,
следовательно, подозреваемые в ереси {Там же. Вопр. 34 и 36.}.
X. Одиннадцатый случай для подобного подозрения являлся, когда
адвокаты, нотариусы и другие представители закона покровительствовали делу
еретиков, помогая им своими советами и другими способами ускользнуть из рук
инквизиторов; когда они скрывали бумаги, документы процесса или деловые
акты, из которых можно узнать заблуждения еретиков, место их жительства и их
положение или которые могли каким-либо другим способом послужить к
обнаружению ересей. Такое поведение ставило их в разряд пособников и
защитников еретиков {Там же. Ч. III. Вопр. 33.}.
XI. В двенадцатом разряде подозреваемых находились лица, дававшие
церковное погребение еретикам, публично признанным за таковых, по их
собственному признанию или в силу окончательного приговора; если
каноническое запрещение было известно, оно являлось причиной подозрения
нарушителей его в ереси {Там же. Вопр. 40.}.
XII. Тот, кто во время судебного разбирательства по делу вероучения
отказывался давать присягу относительно какого-либо пункта, когда этого у
него требовали, тоже становился подозреваемым в заблуждениях в вере. Такое
упорство заставляло смотреть на него как на виновного в сопротивлении режиму
святой инквизиции {Там же. Вопр. 41 и 118.}.
XIII. В четырнадцатый разряд подозреваемых надо поставить умерших, на
которых поступил донос как на еретиков. Такое распоряжение могло быть
основано на многих папских декреталиях, которые с целью сделать ересь еще
ненавистнее приказали, чтобы производилось расследование об ославленных
умерших, их трупы вырывались из земли и сжигались рукой палача. Их имущество
также конфисковалось, а память их предавалась бесчестью {Там же. Вопр. 63, с
комментарием Пеньи.}.
XIV. То же подозрение падало на сочинения, содержащие еретическое
учение или могущие к нему привести, и на их авторов. Эймерик приводит
различные судебные приговоры с осуждением книг, постановленные им самим или
иногда епископом той епархии, в которой он выполнял свои обязанности. Между
прочим он приводит сочинения: Раймонда Лудлия [278], знаменитого
францисканского монаха Майорки; Раймонда Тарраги, доминиканского монаха,
недавно обращенного из иудаизма, в которых говорилось о некромантии и
вызывании демонов; Арно де Вильнева, каталонского медика; Гонсало из Куэнсы
и Николая из Калабрии [279]; еретиков-виргилиан [280], эти сочинения
содержали учение, которое, по уверению Гонсало, он узнал от самого демона,
являвшегося ему несколько раз лично, как об этом передается в его процессе;
наконец, книги Бартоломее Генуэзца о пришествии антихриста {Эймерик.
Руководство для инквизиторов. Ч. II. Вопр. 9,26,27,28.}.
XV. Кроме того, считали за подозреваемых в преступлении ереси тех, кто,
не принадлежа ни к одному из предыдущих разрядов, тем не менее заслуживал
той же квалификации своими деяниями, своими разговорами или своими
сочинениями {Там же.}.
XVI. Наконец, евреи и мавры также считались подсудными святой
инквизиции, когда они склоняли католиков своими словами или сочинениями
принимать их веру. На самом деде они не были подчинены законам Церкви,
потому что не получили крещения; но папы пришли к убеждению, что они
становились, так сказать, под каноническую юрисдикцию самим актом своего
преступления. Государи, без сомнения, одобряли такую политику, потому что
папы не могли применять свою духовную власть к подобным вассалам иначе, как
с их согласия.
XVII. Эймерик не ставит в число особых преступлений, которые инквизиция
имела право преследовать, магию и колдовство, потому что, согласно его
системе, они принадлежали к вызыванию демонов и к ворожбе посредством
некромантии, пиромантии [281] и другим подобным операциям, предполагавшим
договор с дьяволом. Этот проступок становился с каждым днем все реже, по
мере уменьшения легковерия публики, что легковерие является единственной
опорой этой профессии, адепты которой стараются вытянуть деньги одураченных
ими людей и обеспечить себе преступную наживу посредством мошенничества и
приманки суеверий.
XVIII. Хотя лиц, виновных в только что названных преступлениях,
подчиняло юрисдикции инквизиторов общее узаконение, но существовали
обстоятельства, когда такие лица оставались от нее независимыми. Так, папа,
его легаты, его нунции [282], его должностные лица и приближенные были
изъяты из ее компетенции. Хотя бы на них поступил донос как на формальных
еретиков, инквизитор имел право получить только секретную информацию и
направить ее к папе. То же изъятие существовало по отношению к епископам;
короли не пользовались этим правом {Там же. Ч. V. Вопр. 25,26,27 и 31.}.
XIX. Ввиду того, что епископы были обычными инквизиторами по
божественному праву, казалось справедливым, чтобы их не лишали права
получать осведомления и доносы, направленные против апостолических
инквизиторов в отношении веры; между тем папы сделали своих делегатов
независимыми от обычной юрисдикции, постановив, что лишь один апостолический
инквизитор имеет право преследовать другого {Там же. Вопр. 30.}.
XX. Инквизитор и епископ действовали с общего согласия; в то же время
каждый из них имел право преследовать обвиняемых единолично. Приказы о
заключении в тюрьму могли выноситься только одновременно; то же имело силу и
по отношению к пытке и к окончательному приговору, для которых соучастие
того и другого лица было необходимо. Когда они не были согласны, то
обращались к папе. Если каждый постановлял свое решение отдельно, они
сообщали его друг другу, чтобы прийти к соглашению об окончательных
мероприятиях, которые следовало предпринять {Там же. Ч. III. Вопр. 47 и
53.}.
XXI. Инквизиторы могли потребовать содействия светской власти для
поднятия их авторитета, и в нем нельзя было отказать без того, чтобы не
навлечь на себя кары в виде отлучения от Церкви и преследования по
подозрению в ереси; впрочем, чтобы не попасть впросак, инквизиторы умели
окружать себя достаточным числом альгвасилов [283] и вооруженных людей для
защиты себя, своих секретарей и чиновников {Там же. Ч. III. Вопр. 56 и 57.}.
XXII. Епископ был обязан предоставлять свою тюрьму для заключения в ней
привлекаемых к суду; помимо этого инквизиторы имели особую тюрьму, чтобы
обеспечить сохранность обвиняемых {Там же. Вопр. 58.}.
XXIII. Если процесс представлял сомнения или трудности применении
канонов, декреталий, булл, апостольских бреве и гражданских законов,
инквизитор мог созвать собрание Юрисконсультов, чтобы осведомиться об их
мнении. Когда это случалось, он сообщал им документы процесса, иногда в виде
копии, где были опущены имена обвиняемых, доносчица и свидетелей, а также
обстоятельства, которые могли бы их обнаружить; иногда показывали подлинные
документы, взяв юрисконсультов клятвенное обещание хранить тайну. Этот
обычай впоследствии создал институт советников святой инквизиции, должность
которых была сведена к нулю, потому что инквизиторы были сами канонистами и
считали себя достаточно образованными, чтобы обходиться без постороннего
вмешательства {Эймерик. Руководство для инквизиторов. Вопр. с 77 по 81.}.
XXIV. Первые инквизиторы не получали никакого определенного жалованья.
Святая инквизиция была создана набожностью и ревностью по вере. Исполнявшие
обязанности инквизиторов были монахами и почти все давали обет бедности.
Священники, которые иногда участвовали в их трудах, рыли каноники [284] или
духовные лица, пользующиеся доходами от прихода [285], и поэтому не думали
об ассигновании им жалованья. Но такое положение вещей должно было
измеряться, когда инквизиторы начали совершать путешествия в Сопровождении
секретарей, альгвасилов и вооруженной свиты. Тогда все их расходы были
возложены папами на епископов под тем предлогом, что инквизиторы трудились
над уничтожением ересей и преследованием еретиков в их епархиях. Это
мероприятие римской курии не понравилось епископам; оно показалось им тем
более несправедливым, что лишало их части авторитета. Обращались также к
сеньорам с намерением побудить их принять на себя эти издержки, основываясь
на том, что на них было возложено обязательство не терпеть в своих владениях
ни одного еретика. Однако этогo основания было недостаточно, чтобы помешать
общему ропоту и недовольству. Наконец настало время, когда на расходы
инквизиции были предоставлены средства от продажи имущества или из доходов
конфискованных у еретиков имений. На это употребляли также штрафные деньги,
налагаемые на еретиков в некоторых случаях, когда не было постановления о
конфискации имущества. Эти ресурсы составляли единственный фонд, на котором
инквизиция могла основывать свои расходы, и она никогда не имела ни прочной
дотации, ни определенной на этот предмет суммы, как это согласно утверждают
Эймерик и его комментатор Пенья {Эймерик. Руководство для инквизиторов.
Вопр. 108.}.

Статья вторая

О СПОСОБЕ ПРОИЗВОДСТВА ДЕЛ В ТРИБУНАЛАХ ПРЕЖНЕЙ ИНКВИЗИЦИИ

I. Когда в 1232 году в силу буллы Григория IX в Испании была принята
первая инквизиция, там начали преследовать еретиков на основании общих
узаконений уголовного права, которые были применены к частному преступлению
ереси на Веронском, Римском и Тулузском соборах, согласно с другой буллой
того же папы и с гражданскими законами государства. В следующем 1233 году к
этому кодексу были прибавлены новые статьи на соборах в Мелене и Безье, и на
этой базе Таррагонский собор 1242 года установил для испанских инквизиторов
особые правила, которые мы могли бы вполне верно назвать первоначальной и
подлинной инструкцией святого трибунала испанской инквизиции.
II. Папы, не терявшие из виду нового учреждения, посылали
установившимся в разных частях католического мира инквизициям декреталий для
разрешения затруднений, встречавшихся в судебной практике как до, так и
после постановления приговоров. Эта корреспонденция существовала в
особенности с Арагоном, Сицилией и Ломбардией. Хотя многие из этих
апостолических посланий противоречили уголовному праву, они приобрели такой
авторитет, что даже в сомнительных случаях доходили до того, что давали им
самое узкое толкование. Напрасно возражали против этой системы, столь
способной делать закон ненавистным; инквизиция утверждала, что такое
применение закона не только не гибельно для обвиняемых, но благоприятно,
потому что обеспечивает торжество религии. Странный способ толковать законы,
делать добро и заглушать враждебные чувства!
III. Декреталии, посланные ломбардской инквизиции, были одинаковыми с
посланными в Арагон, чтобы служить там правилом поведения в сходных случаях.
Арагонская инквизиция с бблыпим основанием получала декреталии, посланные
сицилийской инквизиции, так как это королевство почти как раз в это время
перешло во владение арагонских королей, которым оно было подчинено в течение
нескольких столетий. Это дало возможность Николаю Эймерику около середины
XIV века собрать значительное количество декреталий, касающихся святой
инквизиции. Это собрание в XVI веке особенно увеличил его комментатор
Франсиско Пенья. Если бы в наши дни понадобилось прибавить к нему все те
декреталии, которые были изданы при новой инквизиции, с трудом хватило бы
толстого тома, чтобы все их вместить.
IV. Так как главным предметом этого сочинения не является изложение
полной истории прежней испанской инквизиции, я не стану останавливаться на
сообщении подробностей о способе судопроизводства первых инквизиторов. Но
чтобы представить более методично и ясно учреждение новой инквизиции, мне
кажется уместным наперед сосредоточить внимание читателя на некоторых
фактах, вызванных появлением только что указанных декреталий и судебных
форм, сохраненных инквизитором Эймериком, воздерживаясь, однако, от того,
что удалялось от практики церковных уголовных трибуналов, и говоря лишь о
том, что заслуживает особого внимания.
V. Когда священник получал от папы или какого-нибудь делегата святого
престола назначение на должность инквизитора, он писал об этом королю.
Государь выдавал ему вспомогательную королевскую грамоту, обязывающую все
трибуналы городов, через которые инквизитор должен был проезжать для
выполнения своих обязанностей под страхом строжайших наказаний, доставлять
ему всякую помощь, в которой он имел нужду: арестовывать всех лиц, на
которых он укажет как на еретиков или подозреваемых в ереси; посылать их в
назначенные им для них места и подвергать наказаниям, к которым он их
приговорит. Тот же указ предписывал трибуналам или магистратам предоставлять
инквизитору помещение, доставлять нужные удобства для путешествия, так же
как и его коллеге, секретарю и чиновникам, и не допускать нанесения им хотя
бы малейшего оскорбления или ущерба.
VI. Когда инквизитор прибывал в город, где предполагал приступить к
деятельности (и где обыкновенно было местопребывание епископа), он
официально извещал об этом начальника города и приглашал его к себе явиться,
назначая день и час аудиенции, для того чтобы тот мог осведомиться о цели
его миссии. Нам не надо другого обстоятельства, кроме этого, чтобы получить
представление о королевской власти в то время, потому что представители ее
признавали себя обязанными лично являться к инквизитору на основании
полученного о том извещения. Какая извращенность в мыслях!
Комендант города представлялся посланному инквизицией и давал
клятвенное обещание - держа свои руки в его руках [286], - выполнять все
законы против еретиков и в особенности доставлять все необходимые средства
для их открытия и ареста. Если этот чиновник государя, или должностное лицо,
отказывался повиноваться, инквизитор прибегал к отлучению его от Церкви и
объявлял его устраненным от исполнения должности до тех пор, пока с него не
будет снято это отлучение. Если этой меры оказывалось недостаточно,
отлучение от Церкви объявлялось публично, и тому же наказанию подвергались
те, которые соучаствовали в его ослушании. Этого сопротивления со стороны
королевских должностных лиц инквизитору было достаточно, чтобы на город был
наложен интердикт и в нем было прекращено совершение божественной службы.
Если губернатор и магистрат не делали никакого затруднения в выполнении
данных им инквизитором приказаний, он назначал им праздничный день, когда им
вместе с народом явиться в церковь, где он должен был проповедовать и
объявить жителям налагаемое на них обязательство доносить на еретиков, а
затем прочесть указ, которым повелевалось, под страхом отлучения от Церкви,
сделать в предписанный срок указанные доносы. После этого оповещения
инквизитор объявлял, что лица, виновные в ереси, которые до предания их суду
и до истечения льготного срока сами явятся для обвинения себя, получат
отпущение и должны будут подвергнуться лишь легкой канонической епитимьи;
но, если по истечении этого срока (обыкновенно месячного) они дождутся, что
на них поступит донос, они будут преследуемы по всей строгости законов.
VII. Если в этот льготный промежуток поступали доносы, они записывались
в особую книгу. Им, однако, не давался ход до тех пор, пока не видно будет,
не явится ли оговоренный по собственному почину. По истечении дарованного
срока вызывали доносчика; ему объявляли, что для открытия истины имеются три
способа судопроизводства: обвинение, донос и инквизиция; его спрашивали,
какому он отдает предпочтение. Если он указывал на первый, его приглашали
для обвинения оговоренного, но предупреждали, чтобы он подумал о грозящем
ему возмездии, если он окажется клеветником. Этот способ был удобен лишь для
очень небольшого числа доносчиков; им пользовался только смельчак, который
думал, что может погубить своего недруга, не подвергаясь такой же опасности.
Большинство объявляло, что побуждение, которое толкало их делать доносы,
было не чем иным, как боязнью подвергнуться карам, которыми закон угрожал
тем, кто не предаст еретиков святому трибуналу. Они выражали желание, чтоб
их донос сохранялся в тайне, вследствие смертельной опасности, которой они
подвергаются, если он будет известен, и они называли лиц, которых считали
более способными свидетельствовать против оговоренного. Бывали даже такие,
которые заявляли, что их намерение состояло не в том, чтобы выдать
оговоренного за еретика, так как они об этом ничего не знают, а только
сообщить о составившемся от общей молвы впечатлении, что, по-видимому, эти
люди подозрительны в отношении веры. В последнем случае против подсудимых
возбуждалось дело официально.
VIII. Инквизитор допрашивал свидетелей в присутствии секретаря и двух
священников, которым было поручено наблюдать, чтобы показания верно
записывались, или, по крайней мере, присутствовать, когда они были даны,
чтобы выслушивать их при чтении полностью. Это чтение происходило в
присутствии свидетелей, у которых спрашивали, признают ли они то, что сейчас
им было прочитано. Если преступление или подозрение в ереси было доказано на
предварительном следствии, то оговоренного арестовывали и сажали в церковную
тюрьму, в случае если в городе не было доминиканского монастыря, который
обыкновенно заменял ее. После ареста подсудимый подвергался допросу, и
против него тотчас же начиналось дело согласно правилам, причем делалось
сравнение его ответов с показаниями предварительного следствия.
IX. В первые времена инквизиции не существовало прокурора, обязанного
обвинять подозреваемых лиц; эта формальность судопроизводства выполнялась
словесно инквизитором после заслушания свидетелей; сознание обвиняемого
служило обвинением и ответом. Если обвиняемый признавал себя виновным в
одной ереси, напрасно уверял он, что он не виновен по отношению к другим;
ему не разрешалось защищаться, потому что преступление, за которое он был
предан суду, было уже доказано. Его спрашивали только, расположен ли он
сделать отречение от ереси, в которой признавал себя виновным. Если он
соглашался, то его примиряли с Церковью, накладывая на него каноническую
епитимью одновременно с каким-нибудь другим наказанием. В противном случае
он объявлялся упорным еретиком, и его предавали в руки светской власти с
копией приговора.
X. Если обвиняемый отрицал обвинения и предпринимал свою защиту, ему
выдавали копию судебного дела; но этот документ был неполным: в нем были
опущены имена доносчиков и свидетелей, а также те обстоятельства, которые
помогли бы ему их обнаружить. Вначале папы предоставляли на усмотрение
инквизиторов допускать или отказывать в этом сообщении обвиняемым; но
большое количество досадных случайностей, бывших последствием таких
сообщений, заставило верховных первосвященников запретить их раз навсегда.
Впрочем, обвиняемые ходатайствовали об этом весьма редко, потому что при
этом не допускалось отвода ни по какому другому мотиву, кроме случая самой
сильной вражды. Для того чтобы узнать, действительно ли она имеет тут место,
обвиняемого спрашивали, не имеет ли он врагов, с какого времени они
проявились и каковы были мотивы их нерасположения. Ему позволялось также
заявить, не опасается ли он, что кто-нибудь имеет намерение ему вредить. Во
всех таких случаях допускалась улика, и инквизитор считался с ней при
постановлении судебного приговора. Инквизиторы спрашивали иногда
обвиняемого, после его первого показания, не знает ли он таких-то: эти лица
были доносчик и свидетель, что от него скрывалось; если ответ был
отрицательный, он не имел более права их отводить как врагов. С течением
времени всем стало понятно, что эти лица были доносчики и свидетели, и этого
было достаточно, чтобы инквизиторы отказались от этого средства. Обвиняемый
мог отвести самого инквизитора, изложив свои мотивы; если последний
признавал их справедливыми и достаточными, он поручал продолжать судебное
дело третьему лицу; в противном случае суд происходил, вопреки этому
инциденту, согласно обыкновенным правилам.
XI. Обвиняемому равным образом позволялось апеллировать к папе
относительно действий трибунала и принятых инквизитором мер. Папа признавал
или отвергал апелляции, сообразуясь при этом с правилами закона. Инквизиторы
имели право приезжать в Рим, когда считали это нужным, и защищать там свое
поведение. Эймерик, однако, показал, что это имело много неудобств и что
гораздо лучше было вести себя благоразумно и с уважением к правосудию, чтобы
судьи не были поставлены в положение тяжущейся стороны. С этого времени
обычай, о котором я говорю, перестал существовать.
XII. В инквизиционном трибунале не было правильного ведения дела, и
судьи не определяли срока для установления улик. После ответа и защиты
обвиняемого приступали без отсрочки и без всякой формальности к разбору дела
инквизитором и епархиальным епископом или их уполномоченными. Если
обвиняемый отрицал преступление, хотя и был в нем уличен или сильно
скомпрометирован, его подвергали пытке, чтобы вынудить признание его вины.
Если не находили причин для назначения пытки, судьи выносили судебный
приговор на основании данных процесса.
XIII. Если преступление, вменяемое обвиняемому, не было констатировано,
это объявлялось в приговоре и обвиняемого оправдывали, выдавая ему копию
этого приговора. Тем не менее он продолжал оставаться в неведении
относительно имени своего доносчика, которое от него старательно скрывали
потому, что предполагали, что в этом доносе ненависть не играла никакой роли
и что доносчик не претендовал на гарантию верности своего обвинения, но
доносил просто то, что видел и слышал, следуя указу, касающемуся еретиков.
Если ересь осталась недоказанною, а была налицо только дурная слава
обвиняемого, он должен был очиститься от нее каноническим путем в том самом
городе, где она была распространена; затем он произносил отречение от всех
ересей и получал условное освобождение от церковных наказаний, которые он
мог навлечь на себя.
XIV. Самый обыкновенный случай во всех этих процессах был тот, когда не
было установлено, что обвиняемый был еретиком, и он казался только
подозреваемым в этом преступлении, вследствие совершенных им поступков или
некоторых писаний или разговоров, в которых обвинялся. Так как хотели
распределить наказания пропорционально тяжести подозрения, то его разделили
на три степени: легкое, тяжелое и очень сильное. Таким образом судебный
приговор гласил, что осужденный виновен в том, что вел себя относительно
религии предосудительно, давая основание смотреть на него как на еретика или
заподозренного в этом преступлении в такой-то и такой-то степени.
XV. Обвиняемому, объявленному заподозренным, хотя бы он был таким в
самой малой степени, предъявляли требование отвечать, согласен ли он на
отречение от всех ересей и в частности от той, в которой подозревался; если
он отвечал утвердительно, то с него снимали отлучение от церкви условно и
его примиряли с Церковью, наложив на него наказания и епитимьи; если он
отказывался взять на себя обязательство отречься, его отлучали от Церкви;
если в конце года он не просил прощения и не давал обещания отречься от
ереси, на него смотрели как на упорного еретика и поступали с ним как с
таковым.
XVI. Трибунал, признав, что оговоренный был формальным еретиком,
готовым сделать отречение и нисколько не виновным в преступлении вторичного
впадения в ересь, разрешал ему примирение с Церковью, наложив на него
наказания и епитимьи. Как на рецидивиста смотрели на того, кто был уже
осужден как формальный еретик или как очень сильно заподозренный в тех же
самых заблуждениях. Хотя бы он и не был в таком положении, но при отказе его
отречься от ереси он передавался в руки светской власти, не только когда
признавал себя за формального еретика или когда это преступление было ему
вменено по справедливости, согласно положительным уликам, несмотря на его
отрицания, но также и тогда, когда просто был на подозрении по третьей
категории.
XVII. Отречения происходили в том самом месте, где инквизитор устроил
свою резиденцию, иногда в епископском дворце, в монастыре доминиканцев или в
самом помещении, занимаемом инквизитором. Но обыкновенно это происходило в
церквах, служивших для аутодафе. Отречения сопровождались церемониями,
которые видоизменялись согласно с обстоятельствами. В воскресенье,
предшествующее этому своего рода торжеству, во всех церквах города объявляли
день, когда оно должно было состояться, и предлагали жителям присутствовать
на проповеди, которую инквизитор должен был произнести о католическом
учении. В назначенный день духовенство и народ собирались вокруг эстрады,
где обвиняемый в легком подозрении помещался стоя, с обнаженной головой,
чтобы быть у всех на виду. Служили мессу, и инквизитор, прервав божественную
службу после чтения апостола, произносил проповедь против ересей, которые
были причиной церемонии этого дня. После сильного их порицания он заявлял,
что тот, кого видят на эшафоте, находится в легком подозрении во впадении в
эту ересь; чтобы доказать это всем, инквизитор сообщал о действиях, словах и
писаниях, составлявших содержание процесса, и кончал свое сообщение словами,
что виновный готов сделать отречение и что для этого отданы все нужные
распоряжения. После этого обвиняемому подносили крест и Евангелие и
заставляли его читать свое отречение, которое он должен был подписать, если
был грамотен; затем инквизитор давал ему отпущение, примирял его с Церковью,
прочитывал принесенный приговор (а в приговоре изложена была кратко ересь,
подозрение в которой навлек на себя осужденный) и накладывал на обвиняемого
наказания и епитимьи, которые считал полезными.
XVIII. Когда подозрение в ереси было очень сильное, в воскресенье или в
праздничный день устраивалось аутодафе. В этот день не позволялось
произносить проповеди ни в одной церкви, чтобы стечение народа было
наибольшим в той церкви, где происходила церемония. Виновного предупреждали,
что в будущем он должен вести себя не только как хороший католик, но и с
осторожностью, необходимой, чтобы не быть обвиненным вторично, имея в виду,
что в случае нового впадения в ту же ересь он потерпит кару релаксации и
может подвергнуться смерти, хотя он и отречется от ереси и получит
примирение с Церковью. Отчет о вменяемых ему действиях и словах читался
секретарем, а инквизитор возвещал, что осужденный расположен просить
примирения с Церковью.
XIX. Если виновный был заподозрен в крайней степени, с ним обращались
как с еретиком; его заставляли носить в церкви одежду кающегося, сделанную
из обыкновенной материи темного цвета, с нарамником без капюшона и двумя
нашитыми крестами из желтого сукна; каждый крест имел три ладони в длину и
две в поперечнике; сукно, из которого они были сделаны, имело пол-ладони
ширины во всех своих частях. При этом соблюдались те же церемонии, какие
совершались при допущении к примирению формального еретика.
XX. Когда подсудимый должен был пройти через каноническое оправдание,
то о дне этой церемонии также оповещалось заранее. Она происходила в соборе
или в другой главной церкви в воскресенье или в один из больших праздников.
Секретарь читал изложение удостоверенных фактов, которые подтверждали
подозрение в ереси, и отзывов о репутации, которую составил себе обвиняемый.
Затем подымался на кафедру инквизитор для произнесения проповеди и для
извещения, что подозреваемому приказано опровергнуть дурную славу, которая
над ним тяготеет, посредством собственной присяги и присяги двенадцати
достойных доверия свидетелей, которые его знали и посещали в течение
последних десяти лет. После его присяги в том, что он не был еретиком,
свидетели под присягой объявляли, что они верят правдивости его заявления.
После того как эта двойная формальность была исполнена, обвиняемый делал
отречение от всех ересей вообще и в частности от той, в которой стал
заподозренным и подвергся диффамации.
XXI. Если обвиняемый раскаивался и просил о примирении с Церковью, но
находился в разряде рецидивистов, его следовало передавать в распоряжение
светской власти, и было известно, что он предназначен для смертной казни.
Вследствие этого инквизитор, постановив приговор обвиняемого, поручал
доверенным священникам осведомить обвиняемого о положении, в котором он
находится, и о том, чего он может ожидать от папских булл и гражданских
законов, и побудить его ходатайствовать пред инквизитором о милости быть
допущенным к таинствам исповеди и причастия. После того как эти
священнослужители проводили с осужденным два или три дня, по всей стране
объявлялось об аутодафе, которое справлялось посреди городской площади, на
таком же эшафоте, о каком я уже говорил. Читался приговор, в силу которого
осужденный должен быть передан в руки светской власти, причем последним
словом этого приговора была просьба к судьям обращаться с осужденным
человеколюбиво. Затем он передавался им после лишения сана епископом, если
это был священник.
XXII. Если обвиняемый был нераскаянным еретиком, не рецидивистом, он
присуждался к релаксации [287]. Но никогда не доводили дела до аутодафе, не
попробовав в течение долгого времени обратить его и привести к единению с
католической Церковью всеми средствами, которые могла внушить опытность в
этом деле. Обеспечив надежность его тюремного заключения, позволяли и даже в
некотором роде побуждали его родных, друзей, соотечественников, духовных лиц
и всех людей, известных своим образованием, посещать его в тюрьме и
беседовать с ним. Сам епископ и инквизитор приходили к обвиняемому и
убеждали его вернуться в лоно Церкви. Хотя он выражал в своем упорстве самое
сильное желание быть поскорее сожженным (что случалось часто, потому что эти
люди считали себя мучениками и выказывали свойственную им твердость),
инквизитор на это никогда не соглашался; наоборот, он удваивал доброту и
кротость, удалял все, что осужденному могло внушать ужас, и старался уверить
его, что, обратившись, он избегнет смерти, лишь бы только он снова не впал в
ересь, что и бывало в действительности, так как накануне аутодафе релаксация
заменялась пожизненным тюремным заключением.
XXIII. Эти меры, имевшие целью обращение осужденного, не мешали
оповещению об аутодафе во всех окрестностях, чтобы жители их стеклись для
присутствия на нем. Если обращение не состоялось, воздвигали на площади
эшафот; секретарь читал перед собравшимся народом изложение вин и приговор
осужденного; затем инквизитор произносил проповедь. По окончании ее
присужденный к релаксации передавался в руки королевского судьи, который
отправлял его на костер, где он погибал в пламени, по прочтении приговора,
вынесенного во исполнение предписаний гражданского закона.
XXIV. Если несчастный еретик был рецидивистом, то напрасно он объявлял
о своем решении вернуться к вере; ему было невозможно избежать смертной
казни; единственною милостью, которую ему оказывали, было избавление от мук
костра: после исповеди и причастия его удушали руками палача и бросали в
огонь его труп.
XXV. Заочно присуждали тех подсудимых, которые бежали из тюрьмы или
раньше, до ареста, обратились в бегство. Справляли их аутодафе, выставляя их
статую, и ее предавали пламени вместо приговоренного заочно (contumax),
который в нем погиб бы сам, если б не бежал и был бы уличен в ереси и
упорстве.
XXVI. Я обхожу молчанием другие частности способа судопроизводства
прежней инквизиции, потому что, мне кажется, я сказал достаточно, чтобы
показать, до какой степени она отличалась от других трибуналов. Читатели,
которые пожелают детальнее удовлетворить свою любознательность, могут
прочесть Руководство, составленное инквизитором Николаем Эймериком.

Статья третья

О СВОЙСТВЕ НАКАЗАНИЙ И ЕПИТИМИЙ, НАЛАГАВШИХСЯ ПРЕЖНЕЙ ИНКВИЗИЦИЕЙ

I. Трибунал уполномоченной инквизиции, будучи церковным учреждением,
мог сам по себе присуждать только духовные наказания: отлучение от Церкви,
лишение сана, запрещение в священнослужении, отрешение от должности и снятие
монашества по отношению к лицам, а по отношению к городам и селениям -
интердикт и прекращение божественной службы. Однако законы христианских
императоров IV и последующих веков; мнения, установившиеся в течение и после
VIII века; общее извращение канонических идей и принципов в течение XI века
(чудовищно возросшее в последующие века); опасение, внушаемое государям
косвенным средством церковных наказаний, за целость их корон; всеобщее
полное неведение истинных границ церковного могущества и светской власти,
гораздо более древней, чем ее соперница, - все эти обстоятельства послужили
причиной того, что инквизиторы XIII века сочли себя вправе налагать чисто
светские наказания, за исключением смертной казни. Поэтому можно наблюдать,
что, если объявление смертной казни не было во власти инквизиторов, они
установили в виде своего рода компенсации пытку и релаксацию, в полной
уверенности, что светский судья не посмеет не послать отпущенного ими на
смертную казнь, так как по государственному закону для составления смертного
приговора ему нужно было иметь только выписку из приговора инквизиторов,
которые предоставляли ему преступника как еретика. Нельзя не удивляться при
виде того, как инквизиторы заканчивали свои приговоры формулой, в которой
они просили судью не применять к еретику смертной казни, тогда как
несколькими примерами было доказано, что если судья, сообразуясь с просьбою
инквизитора, не посылал преступника на казнь, то сам предавался суду как
заподозренный в ереси, на основании распоряжения статьи IX регламента,
гласившей, что подозрение являлось естественным следствием небрежения судьи
в исполнении гражданских законов, направленных против еретиков, хотя бы он
был обязан присягой их соблюдать. Эта просьба была, следовательно, пустой
формальностью, диктуемой лицемерием, которого одного было бы достаточно для
опозорения трибунала святой инквизиции.
II. Приговоры, выносимые инквизиторами, налагали на виновных штрафы и
личные наказания, которые разнообразились в зависимости от обстоятельств и
свойства судебного дела. Таковыми были: полная или частичная конфискация
имущества, пожизненное или временное тюремное заключение, изгнание или
ссылка, бесчестие, потеря должностей, почестей и званий и лишение права на
них претендовать; наконец, все, установленное декретами святого престола и
соборов или гражданскими законами. Светский судья не имел права расследовать
преступление, за исключением только случаев, когда виновный предавался в
руки светской власти; в других случаях инквизитор исполнял должность
церковного судьи, назначая кару отлучения от Церкви, снятия монашества,
запрещения священнослужения, лишения сана или отнятия церковных доходов, и,
кроме того, исполнял функции судьи светского, присуждая к наказаниям
гражданским и светским. Эта вторая часть приговора имела силу лишь с
согласия светской власти, которая редко противилась его исполнению и,
молчаливо одобряя его, дала укорениться обычаю, сделавшемуся в конце концов
обычным правом трибунала инквизиции.
III. Виновные, которые делали отречение как тяжко заподозренные в
ереси, никогда не приговаривались к пожизненному заключению; срок этого
наказания был ограничен, и проступки, которые им вменялись, должны были быть
важными и многочисленными {Эймерик. Руководство для инквизиторов. Ч. III, о
пятом способе вершения суда.}.
IV. Если подозрение было очень сильно, обвиняемый присуждался к тюрьме
до конца своих дней или, по крайней мере, на значительный срок. Однако
инквизиторы могли сократить этот срок, когда опытность их позволяла им
верить, что узник воодушевлен истинным раскаянием. Эта мера основана на том,
что во всех случаях окончательного приговора за судьями сохранялось право
усилить или смягчить наказание. Это доказывает, что их полномочия
простирались за пределы приговора, вопреки принципам уголовного права, по
крайней мере в первой инстанции {Там же, о шестом способе вершения суда.}.
Если предметом отречения была формальная ересь, то назначалось непременно
пожизненное заключение, несмотря на право судей смягчать наказание или
избавлять от него {Там же, о восьмом способе вершения суда.}.
V. Среди наказаний, налагаемых на осужденных, надо считать наказанием
ношение одежды кающегося, известной в Испании под названием санбенито [288],
что является искажением слова saco bendito (благословенный мешок). Настоящее
его название по-испански было самарра. Первое название сделалось
общенародным, потому что со времен евреев мешком называли покаянную одежду,
как мы это видим в истории царя Ахава и некоторых других лиц в Библии [289].
До XIII века обычно освящали мешок, который должны были носить лица,
присужденные к публичному покаянию, и это дало мешку название
благословенного. Это был кафтан, застегнутый подобно священнической сутане;
он был принят инквизицией со времени ее учреждения, до того как соборы в
Безье, Тулузе и Таррагоне сделали о ней постановление. Так, св. Доминик де
Гусман обрядил в него еретиков, примиренных с Церковью, как это доказывает
документ, привести который здесь я считаю полезным, чтобы дать понятие об
обычае того времени. В этом документе говорится:
VI. "Всем верным христианам, которые будут осведомлены о настоящем
послании, брат Доминик, каноник Осмы, самый малый из проповедников, шлет
привет во Иисусе Христе.
VII. В силу власти господина аббата цистерцианцев, апостолического
легата святого престола (которого нам поручено представлять), мы примирили с
Церковью предъявителя этого послания Понса Роже, который милостию Божией
оставил общество еретиков; и мы ему приказали (после того, как он клятвенно
обещался исполнять наши повеления) позволять водить себя безо всякой одежды
три воскресенья подряд от ворот города до дверей церкви священнику, который
будет его бить розгами. Мы предписываем ему равным образом ввиду епитимьи не
есть ни мяса, ни яиц, ни сыра и никакой другой пищи из животного царства в
течение всей жизни, исключая дней Пасхи, Пятидесятницы и Рождества нашего
Господа, в каковые дни мы приказываем ему ее есть, в знак отвращения к его
прежней ереси; держать три поста в году, не вкушая в это время рыбы;
поститься, воздерживаясь от рыбы, масла и вина, три дня в неделю в течение
всей своей жизни, за исключением случаев болезни или усиленных полевых
работ; носить монашескую одежду, как по форме, так и по цвету, с двумя
небольшими крестами, нашитыми по обе стороны груди; слушать мессу ежедневно,
когда на это имеется возможность, и присутствовать на вечерне по
воскресеньям и праздникам; вычитывать аккуратно дневную и ночную службу,
Отче наш [290] читать семь раз днем, десять раз вечером и двадцать раз в
полночь; жить целомудренно и предъявлять настоящее послание раз в месяц
священнику местечка Серери в его приходе, которому мы приказываем наблюдать
за поведением Роже, который должен верно исполнять все ему приказанное до
тех пор, пока господин легат не осведомит нас о своей воле. А если указанный
Понс нарушит данное слово, мы приказываем рассматривать его как
клятвопреступника, еретика и отлученного от Церкви и удалить его из общества
верных, и т. д." {Парома. О происхождении святой инквизиции. Кн. 1, Отд. II.
Гл. 2.}.
VIII. Этот драгоценный документ второго года учреждения инквизиции
знакомит нас с тем, какие тогда накладывались епитимьи. Особенно следует
заметить, что Понсу Роже не было велено исповедоваться три раза в год, что
установилось как обычай лишь впоследствии, ибо все это происходило до
третьего Вселенского Латеранского собора, состоявшегося в 1215 году, который
вынес посредством формального канона приказ исповедоваться своему
приходскому священнику по меньшей мере один раз в году, а именно на Пасхе.
Из этого не следует заключать, что исповедь началась с того времени; она
была известна с первых веков христианства, но она не являлась предметом
соборного предписания.
IX. Заслуживает также замечания наложенная на Понса Роже епитимья
появления без одежды в течение трех воскресений подряд к воротам города и
шествия до церковных дверей, при получении от священника ударов розгами; эта
практика восходит к восьмому веку Церкви, когда христиане, приговоренные к
публичному покаянию, получали из рук священника удары розгами, как рабы из
рук своих господ. Об этом наказании мы можем составить себе верное
представление, если справимся с Историей испанских соборов, которую я привел
в первой части этого сочинения. Мы читаем также у некоторых авторов, что
наказание это иногда исполнялось епископом, потому что оно состояло не
столько в причинении кающемуся физической боли от ударов розгами, сколько в
намерении смирить его и покрыть спасительным смущением.
X. Собор в Безье 1233 года внес некоторые изменения в эту дисциплину,
издав указ, чтобы еретик, присужденный к произнесению отречения, являлся
публично в церковь каждое воскресенье и каждый праздник в одежде кающегося и
с розгами в руках и чтобы между чтением Апостола и Евангелия священник бил
его ими, сообщая всему народу то прегрешение, за которое кающийся был
приговорен к этому наказанию {Собор в Безье. Гл. 27; Пенья, в его
Комментариях на Эймерика. Ч. 111, о шестом способе вершения суда,}.
XI. Третий предмет, который следует отметить в епитимье Роже, это
строгость наложенных на него постов и воздержания, потому что его не только
лишили употребления мяса и всех прочих животных продуктов в течение остатка
его дней, но и обязали соблюдать три раза в год посты, не позволяя питаться
рыбой, но только травами и овощами, помимо тех трех дней в неделю, в которые
он должен был в течение всей жизни обходиться без рыбы, мяса и вина. Таким
образом питание его было сведено почти на хлеб, воду и фрукты, потому что
без масла не легко было питаться растениями и овощами. Все эти правила
показывают, что новая инквизиция на этот счет была гораздо умереннее, чем
прежняя.
XII. Четвертая особенность, замечательная в этой епитимье, это
возложенная на Роже обязанность повторять столь часто Отче наш в ночные и
дневные часы, а особенно делать это двадцать раз в полночь, потому что это
равносильно обязанности читать утреннюю службу, как будто он был каноником
XIII века или членом какого-нибудь монашеского ордена. Это обстоятельство и
обязательство присутствовать все праздники на вечерне и находиться под
наблюдением своего приходского священника делало положение кающегося очень
неудобным, потому что если бы он этого не исполнил, то был бы рассматриваем
и наказан как еретик, клятвопреступник и отлученный от Церкви, согласно акту
его отречения от ереси, и это наказание было бы тем более страшно, что оно
делало его рецидивистом и приводило к смертной казни.
XIII. Пятое важное обстоятельство, которое следует заметить в этой
епитимье, относится к одежде кающегося; вид одежды уже описан. Я считаю
полезным прибавить лишь некоторые подробности, чтобы лучше дать понять тот
обычай, который был впоследствии принят теперешней инквизицией.
XIV. Мы видим, что в первые годы инквизиции не назначали ни цвета, ни
формы этой одежды, потому что св. Доминик удовольствовался приказанием,
чтобы она была и в том и в другом отношении монашеской. Сначала думали, что
форма одежды должна быть формой застегнутого кафтана, как мешок (или
вретище) кающихся первых веков церкви. Позднее было установлено, чтобы на
обыкновенной одежде носили монашеский нарамник и чтобы в нем было сделано
посредине отверстие для просовывания головы, но не было капюшона. Во времена
св. Доминика было безразлично, какого цвета эта одежда: достаточно было
цвета монашеских одежд, то есть темного и скромного; но потом не замедлили
предписать, чтобы она была синеватого или фиолетового цветов {Эймерик.
Руководство для инквизиторов. Ч. III, рубрика о шестом способе вершить
процесс веры.}.
XV. Что касается двух крестов, которые должны были нашиваться на одежду
кающегося, то в этом отношении произошли разные перемены. Ввиду того, что
инквизиция началась во времена альбигойцев и эти еретики были очень
многочисленны в Нарбоннской Галлии, не было почти ни одного католика, не
взявшего креста, чтоб идти с ними сражаться или, по крайней мере, быть
полезным религии в братстве, принявшем название милиции Христа или семьи
инквизиции. Среди католиков были такие жестокие люди, что убивали всех, кто
был известен как еретик, даже когда встречали их безоружными. Этого было
достаточно, чтобы заставить большинство сектантов взять крест, который они
прикрепляли к груди для обозначения, что они католики, надеясь этим способом
избежать смерти, которая постоянно им угрожала. Вот причина, почему св.
Доминик и другие инквизиторы приказывали примиренным еретикам носить крест
для безопасности их личности. Чтобы, однако, не смешать их с настоящими
католиками (к этому мера эта могла бы привести), их обязали носить два
креста. Но для того, чтобы два креста были заметны и выполняли свое
назначение, то есть унижали примиренного еретика, который был подвергнут
епитимье, Тулузский собор приказал в 1229 году, чтобы эти два креста
отличались по цвету от одежды; собор в Безье, бывший в 1233 году, повелел,
чтобы эти кресты были желтого цвета. Что касается места, где эти кресты
должны были пришиваться, то св. Доминик хотел, чтобы это были две стороны
груди. Это правило было одобрено Тулузским собором. Вскоре собор в Безье,
быть может, по особым, непредвиденным соображениям, захотел еще полнее
определить употребление и заметность этого отличительного знака и вынес
декрет, изложенный в таких выражениях:
XVI. "Обращенные еретики будут носить на своей верхней одежде, в знак
отвращения к их прежним заблуждениям, два креста желтого цвета длиною в две
с половиной ладони, шириной в две ладони, сделанные из полос материи в три
пальца шириною; один из этих крестов будет находиться на груди, а другой на
плечах. Одежда, на которой эти два креста должны быть нашиты, будет
отличаться по цвету от двух крестов, и кающиеся не могут носить никакой
другой верхней одежды ни вне дома, ни у себя дома. Если они приговорены к
ношению одежды, покрывающей их голову, то на капюшоне, если это мужчина (и
на вуали, если это женщина), должен быть нашит третий крест величины,
пропорциональной этой части одеяния. Если идет речь об отступнике или
человеке, который старался вовлечь других в отступничество, он будет носить
на верхней части двух крестов, нагрудного и наплечного, поперечную полосу
длиною в ладонь или около того и того же цвета. Если они предпримут
путешествие морем, они будут носить их, пока не прибудут в иностранную
землю, и там могут их скинуть до тех пор, пока снова не пустятся в море,
чтобы вернуться в свое отечество. Тогда они снова их возьмут и не перестанут
носить ни во время плавания, ни во время пребывания на островах" {Собор в
Безье. Гл. 26.}.
XVII. Таррагонский собор, состоявшийся в 1242 году, предпочел
распоряжения, постановленные Тулузским собором, тем, которые были сделаны на
соборе в Безье. Речь шла лишь о двух крестах, которые должны были носить на
груди. Но испанские инквизиторы Каталонии не замедлили принять меру,
предписанную собором в Безье, и ею руководствовались, согласно тому, что нам
сообщает Эймерик в XIV веке {Эймерик. Руководство для инквизиторов. Ч. III,
о шестом способе вершить процесс веры.}. В это же время был введен обычай
вместо старинных крестов употреблять кресты, скрещенные наискось, и мы
видим, что обычай этот сохранился и при теперешней инквизиции { Паромо. О
происхождении святой инквизиции. Кн. 1.Отд. II. Гл. 5.}.
XVIII. Что епитимьи, налагавшиеся прежней инквизицией, были гораздо
суровее в отношении позора, который должен был из них вытекать для
примиренных, чем те, которые постановлялись теперешней инквизицией,
показывает самый текст резолюции, принятой в 1242 году испанскими епископами
на вышеупомянутом Таррагонском соборе. В ней сказано: "Если формальные
еретики и учителя ереси попросят обращения, они будут заключены в тюрьму и
останутся в ней до смерти после того, как отрекутся от ереси и получат
отпущение".
XIX. "Что касается тех, кто одобряет ошибочные мнения еретиков, они
выполнят следующую епитимью: в день Всех Святых, в первое воскресенье
рождественского поста, в праздник Рождества, обрезания, Богоявления,
Сретения Господня, Благовещения и во все воскресенья Великого поста они
будут отправляться в собор и присутствовать при процессии, в рубашке, с
босыми ногами, с руками, сложенными крестом, и там будут бичуемы епископом
или священником, за исключением дней Благовещения и Вербного воскресенья,
когда они будут принимать примирение в приходской церкви. В первый день
Великого поста они также отправятся в собор, в рубашке, с босыми ногами, с
руками, сложенными крестом, согласно постановлению; они будут выгнаны из
церкви на все время Великого поста и принуждены стоять в ее дверях и оттуда
слушать божественную службу. Они будут занимать это же место и в Великий
четверг. В этот же день получат они примирение в самой церкви по способу,
предписанному святыми канонами. Кроме того, постановляется, что епитимья,
наложенная на них в первый день Великого поста и в Великий четверг, а также
епитимья, которая предписывает держаться вне церкви в течение остальных дней
Великого поста, будет возобновляться ежегодно до самой смерти примиренных. В
воскресные дни Великого поста они будут входить в церковь и после принятия
примирения пойдут на свои места у двери и там будут оставаться до Великого
четверга, Они будут всегда носить на груди два креста цвета, различного с
цветом их одежды, чтобы все могли легко узнать в них кающихся. Запрещение
входить в церковь во время Великого поста будет продолжаться лишь на
протяжении десяти лет".
XX. "Епитимья вновь впавших в ересь как пособников ереси будет столь же
торжественна, как и епитимья христиан, впавших в ересь, и будет происходить
в те же дни; но от них не будут требовать ношения двух крестов, и церемонии
первого дня Великого поста и Великого четверга будут возобновляться лишь в
течение десяти лет".
XXI. "Та же епитимья будет наложена на пособников ереси, которые не
впадут вновь в ересь, но будут только подозреваемы в ереси в высшей степени;
она будет происходить в дни Всех Святых, Рождества, Богоявления, Сретения
Господня и в течение всего Великого поста, на протяжении семи лет; церемонии
первого дня Великого поста и Великого четверга будут повторены, и
примиренные должны также держаться в дверях церкви во все дни Великого
поста".
XXII. "Епитимья пособников ереси, находящихся в сильном подозрении,
будет продолжаться пять лет и будет такой же, как и епитимья подозреваемых в
высшей степени".
XXIII. "Епитимья пособников ереси, находящихся в легком подозрении,
будет продолжаться три года и будет такой же, как и предыдущая".
XXIV. "Эти епитимьи будут исполняться в соборе, предназначенном для
жителей города, а для других - в их приходских церквах, если только не
последует льгота со стороны епископа или его викария".
XXV. "Если епископ или его викарий позволит им подвергаться наложенной
на них епитимьи в другом месте, они должны запастись удостоверительными
письмами, которыми эти должностные лица церкви засвидетельствуют положение
их епитимьи. Эти письма будут переданы епископу или его викарию нового
местожительства, и кающиеся будут продолжать епитимью, которую они должны
были выполнять в их прежнем приходе. Когда же они захотят вернуться домой,
они должны попросить у того прихода, где они временно проживали, новые
письма, с точным указанием, что им остается еще сделать, чтобы их епитимья
была окончена".
XXVI. "Если произойдет случайно и без малейшего подозрения в обмане или
надувательстве со стороны кающихся, что они не смогут явиться вовремя в
церковь, чтобы там подчиниться осуждающему их приговору и выполнить
назначенную им епитимью в первый день Великого поста и в Великий четверг,
эта церемония будет совершена над ними в другие торжественные дни,
назначенные епископом, и они подвергнутся епитимье в соборе, перед лицом
народа, с церемониями, соблюдаемыми в эти обязательные два дня"
{Таррагонский собор 1242 года, в 28-м томе королевского Собрания соборов.}.
XXVII. Это распоряжение Таррагонского собора неопровержимо доказывает
строгость смирительных епитимий, которые налагались на отрекавшихся от ереси
еретиков как примиренных, так и заподозренных. Во всяком случае, следует
заметить, что они не продолжались всегда так долго, как это было назначено в
приговоре, потому что обычай допускал частичное или полное снисхождение и
потому что с первого же времени социальное положение личностей и другие
причины заставляли отменять их вполне или по меньшей мере частично.
Существовало освобождение от ношения одежды кающегося, установленной св.
Домиником. Этот дошедший до нас документ вследствие его древности показался
мне заслуживающим того, чтобы он стал общеизвестным. Вот его текст:
XXVIII. "Всем верным христианам, которые будут читать настоящее
послание, брат Доминик, каноник Осмы, смиренный слуга проповедования, шлет
поклон и желает искренней любви во Христе Иисусе. Настоящим мы вас
уведомляем, что мы дали Раймонду Гильельмесу из Альтарипы позволение носить
дома те же одежды, какие носят и другие христиане, так же как и Гильерме
Угунья, который, согласно тому, что до нас дошло, носит в настоящее время
одежду кающегося как примиренный и еретик; эта мера продлится, пока господин
кардинал не сделает другого приказания либо нам, либо вышесказанному
Раймонду. Кроме того, объявляем, что эта перемена не должна причинить
вышеназванному Гильерме ни бесчестия, ни какого-либо иного рода вреда
{Паромо. О происхождении святой инквизиции. Кн. 2. Отд. I. Гл. 2. N 8.}".
XXIX. Кардинал, о котором говорит св. Доминик, был Пиетро из Беневента,
легат папы Иннокентия III, прибывший в Тулузу в 1214 году.
XXX. Я не мог найти, и мне кажется, что это не легко узнать, каков был
гербовый щит или печать инквизиции. Я склонен думать, что он был тот же, что
у ордена св. Доминика, потому что служил для конгрегации Приближенных или
милиции Христа, которая существует еще и теперь под названием Конгрегации
Св. Петра-мученика.
Я думаю, что дал достаточно верное представление о прежней инквизиции и
о способе ее судопроизводства. Теперь мне остается сказать о новой
инквизиции, уничтоженной во время последней испанской революции.