Библиотека Гумер - история Церкви

Х.А.Льоренте. История испанской инквизиции

Х.А.Льоренте. История испанской инквизиции. Том I

---------------------------------------------------------------------------
OCR Кудрявцева О.Л. / Spellcheck Кудрявцев Г.Г.
---------------------------------------------------------------------------

ХУАН-АНТОНИО ЛЬОРЕНТЕ И ЕГО КНИГА

Хуан Антонио Льоренте родился в 1756 г. в маленьком городке близ
Калаоры в обедневшей старинной дворянской семье и, рано потеряв родителей,
воспитывался в доме дяди-священника. С 14 лет он с тонзурой на макушке
поступил учиться в монастырь и спустя три года в присутствии калаорского
епископа и других духовных особ защищал на латинском языке диссертацию из
области метафизики и логики и поступил в Сарагосский университет, чтобы
изучать римское право. Три года он на варварской латыни упражнялся в римском
праве и в 1776 г. получил степень бакалавра юридических наук. Через год мы
уже видим его субдьяконом и каноником в Калаоре, обеспеченным ежегодным
твердым доходом от бенефиции. По старому испанскому обычаю молодому
духовенству разрешалось развлекаться составлением театральных пьес, и
Льоренте решил отдавать свободные часы драматической литературе. Так, на
театральной сцене Калаоры появилось "Отвращение к браку" - топорная
мелодрама, не пришедшаяся по вкусу даже неизбалованной и непритязательной
публике захолустного городишка Старой Кастилии. В 1778 г. Льоренте поступил
в Валенсийский университет, чтобы специализироваться в каноническом праве.
Вскоре Льоренте стал доктором канонического права, и молодому
священнику дано было право исповедовать не только мужчин, но и женщин. В
1782 г. калаорский епископ назначил его генеральным викарием своей епархии,
и Льоренте нужно было лишь терпеливо ждать смерти своего непосредственного
почти семидесятилетнего начальника, чтобы самому стать епископом Калаоры и
тем завершить свою карьеру. Не добившись успеха в области драматической
литературы, Льоренте взялся за составление религиозно-философских статей,
столь же плоских и безвкусных, как огромное множество схоластических
упражнений испанских монахов и священников. Но "философия" не удовлетворяла
Льоренте, и он перешел к истории. Его исторические монографии зачастую
строились на архивном материале и свидетельствовали о значительной
начитанности автора и умении классифицировать обрабатываемый им материал. Но
темы его работ были жалки и ничтожны; главным образом это были жизнеописания
местных святых, чудотворная слава которых никогда не выходила за пределы
маленькой Калаоры. В 1784 г. Королевская академия святых канонов, литургии и
церковной испанской истории, находившаяся в Мадриде, избрала Льоренте своим
действительным членом, и молодой заместитель епископа имел основание мечтать
уже не только о Калаоре, но и о крупном испанском центре.
В это же время Льоренте встретился с каким-то образованным иностранцем,
который стал ему доказывать, что при оценке того или иного религиозного и
философского положения, равно как поэтических и моральных указаний, следует
прежде всего руководствоваться собственным разумом и ни в коем случае не
полагаться на чужой авторитет и вековой опыт, ибо зачастую высокие
авторитеты и старинные традиции оказываются рассадниками всяких
предрассудков и суеверий и ведут не к истине и правде, а к вреднейшим
заблуждениям и опаснейшим ошибкам. Единственным мерилом истины, убеждал
Льоренте случайно очутившийся в Калаоре иностранец, является наш собственный
разум, а потому не следует воспринимать ничего, что ему противоречит и с чем
он не мирится. К ссылкам на ежедневные факты следует точно так же относиться
с недоверием, пока они лично не проверены на практике. Иностранец, который,
вероятно, был французом-рационалистом, советовал Льоренте тщательно изучать
сочинения Декарта, много и подробно беседовал с ним по поводу прочитанного,
и, по словам Льоренте, эти частые собеседования производили на него особенно
большое впечатление, которого даже и время не могло изгладить. Как ни велико
было влияние этой случайной встречи, однако нельзя исключительно ею
объяснить тот умственный перелом, который произошел в уме Льоренте в 80-х
годах. Самое это влияние могло иметь место и быть благотворным только
потому, что в XVIII в. в Испании происходила сильнейшая борьба между
загнивавшим средневековым феодализмом, доведшим страну до полного истощения
и гибели, и шедшей ему на смену буржуазией, богатой энергией и инициативой и
представлявшей в тот исторический отрезок времени прогрессивную силу.
Значительный социальный сдвиг, совершившийся в Испании в XVIII в.,
надломивший старую, традиционную политику испанского папистского
духовенства, не мог не быть предметом продолжительных бесед Льоренте с тем
иностранцем, который на многое открыл ему глаза и который в качестве
рационалиста, естественно, поддерживал новое течение внутри испанской
Церкви, всячески борясь с ультрамонтанскими тенденциями огромного
большинства авторитетных представителей Церкви в Испании. В разгаре борьбы
внутри самой Церкви каждый обмен мнений между Льоренте и рационалистом,
каждая новая прочитанная антипапистская книга, философское произведение,
политический трактат и публицистический памфлет находили отклик в душе
Льоренте, будили его мысль, тревожили его и все дальше отталкивали от
старого, папистского пути. В 1785 г. Льоренте, показав, что ни прадед, ни
дед, ни отец его не привлекались к суду никаким инквизиционным трибуналом и
никем не были заподозрены ни в какой ереси, засвидетельствовав чистоту своей
крови и доказав, что в его жилах нет ни одной капли еврейской и арабской
крови, получил должность комиссара инквизиционного трибунала в Логроньо.
Кровавая хроника этого трибунала свидетельствует о значительном падении
числа жертв в годы службы Льоренте в Логроньо (1785 - 1789) и об отсутствии
смертных приговоров за этот короткий промежуток времени. Начавшаяся во
Франции буржуазная революция вызвала на первых порах замешательство даже
среди руководителей инквизиции, и главный инквизитор Рубин де Севальос в
поисках нового человека, способного взять на себя ответственность за те или
иные действия инквизиционных трибуналов, назначил Льоренте главным
секретарем инквизиции. Льоренте все больше укреплялся в своей позиции
практического смягчения инквизиционных приговоров и считал, что необходимо
реорганизовать инквизицию, тем более что и министр Флорида-Бланка, авторитет
которого в глазах Льоренте стоял очень высоко, склонился к мнению, что
"дикому фанатизму не должно быть места в просвещенный век" и что можно
крепко держать в руках руль государства без помощи ненавистного всей стране
учреждения. Однако Флорида-Бланка вскоре должен был подать в отставку, и
почти одновременно с ним ушел и генеральный секретарь инквизиции, пробыв на
этом посту менее двух лет. Льоренте оказался в опале как заподозренный в
снисходительности к религиозным преступникам и даже в скрытом сочувствии
просветительным идеям, которыми он будто заразился от престарелого
Флорида-Бланки.
С 1791 г. Льоренте снова жил в Калаоре, занимая пост каноника и
посвящая много времени научным работам, преимущественно в области церковной
истории. Здесь же ему пришлось встретиться с бежавшими из Франции
представителями контрреволюционного, так называемого неприсяжного
духовенства. Судя по тому, что Льоренте собирал средства для этих
эмигрантов, ненавидевших революцию, можно утверждать, что симпатии Льоренте
не были на стороне революционной Франции и что он, подобно Флорида-Бланке,
относился враждебно к деятельности французского Законодательного собрания и
Конвента. Насколько близки ему были неприсяжные священники, видно из того,
что он написал специальную книгу о французских представителях духовенства,
эмигрировавших в Испанию. Книга эта не увидела света, она затерялась в
лабиринте разных церковных комиссий по делам печати, и один из цензоров
заявил Льоренте, что в настоящий момент (дело относится к концу 1792 г.)
подобная книга была бы и неполитична и нецелесообразна; то был канун
решительного присоединения Испании к антифранцузской коалиции. Имеется,
однако, основание утверждать, что и в Калаоре в эти годы Льоренте продолжал
стоять за необходимость реорганизации инквизиции и за смягчение налагаемых
ею кар. Только этим можно объяснить, что Мануэль Абад-и-ла-Сьерра,
назначенный 11 мая 1793 г. главным инквизитором, предложил Льоренте
приступить к выработке плана реорганизации инквизиции путем введения в ее
судопроизводство принципов, применявшихся в гражданских и уголовных
процессах. Написанный рукою Льоренте план реорганизации испанской инквизиции
был передан министру юстиции Ховельяносу, который благодаря своим
публицистическим и экономическим работам пользовался славой решительного
сторонника переустройства полуфеодальной Испании на буржуазных началах. Но
общая неустойчивость правительственной политики тормозила всякие начинания,
и план Льоренте задержался в своем странствовании из одного министерства в
другое. В 1794 г. главный инквизитор Абад-и-ла-Сьерра должен был уйти со
своего поста, вскоре в опале оказался и министр юстиции Ховельянос. Перед
отправлением его в ссылку у него был сделан тщательный обыск, и на основании
найденных у него бумаг начались аресты заподозренных в янсенизме лиц.
Вовлечена была в дело принцесса Монтихо, у которой было найдено письмо
Льоренте. Последний немедленно был задержан, удален в 1801 г. с поста
секретаря инквизиции, а потом оштрафован на 50 дукатов и заточен на месяц в
монастырь. Его богатейшая библиотека была конфискована в пользу инквизиции.
Вещественным же доказательством его виновности были некоторые его рукописи о
необходимости установления в Испании "свободной" Церкви, о чрезмерности
папских притязаний и о предстоящем неотложном изменении инквизиционного
судопроизводства. После отбытия своего наказания Льоренте в течение свыше
четырех лет (1801 - 1805 гг.) был совершенно не у дел и много занимался
историческими науками и философией. В это именно время он, по-видимому,
ближе стал присматриваться к жизни, познакомился с реальными нуждами родной
страны и внимательно следил за тем, что происходило по ту сторону
Пиренейских гор. Однако тяжелое наследство церковно-инквизиционной
деятельности тяготело над ним, и, когда ему в 1806 г. было предложено место
каноника в Толедо, а потом должность инспектора школы и даже канцлера
Толедского университета, Льоренте пошел на работу не только за страх, но и
за совесть.
Совершенно неожиданно мы находим его в 1808 г. среди приверженцев
Мюрата. Отныне Льоренте - сторонник Франции. По распоряжению Мюрата он
отправляется на собрание нотаблей в Байонну, где нотаблям предстоит принять
начертанную Наполеоном испанскую конституцию и принести присягу в верности
как конституции, так и новому испанскому королю Жозефу, родному брату
Наполеона Бонапарта, императора французов. Льоренте принес требовавшуюся
присягу, и его имя красовалось под конституционным актом нового Испанского
королевства.
В ответ на провозглашение Жозефа королем Испании в ней начались
народные волнения, быстро превратившиеся в настоящую войну, подавить которую
оказались не в силах французские войска, тем более что на помощь поднявшимся
испанцам пришли англичане, которые и нанесли ряд тяжелых поражений
французской армии. После несчастной для французов битвы 21 июня 1813 г. при
Виттории часть армии вынуждена была покинуть испанскую территорию вместе с
королем Жозефом и его приближенными, в числе которых находился и Льоренте,
очутившийся в начале 1814 г. в Париже в качестве политического эмигранта.
Дело в том, что за годы господства французов в Испании с именем Льоренте
были связаны важные события в области религиозной политики, за которые он
подлежал суровому наказанию со стороны восторжествовавшей в Испании реакции
в лице короля Фердинанда VII Бурбона. Так, 4 декабря 1808 г. была уничтожена
инквизиция как "противоречащее суверенитету светской власти учреждение", и
Льоренте в 1809 г. было поручено стать во главе всего инквизиционного архива
и приступить к работе по истории инквизиции в Испании. В течение свыше двух
лет непосредственно Льоренте и множеством подчиненных ему лиц велась
огромная работа по изучению, разбору и переписке бесчисленных документов
различных инквизиционных трибуналов и высшего совета инквизиции. Льоренте
обнаружил неимоверную энергию в деле организации и изучения архивов
инквизиции и в 1812 г. опубликовал на испанском языке небольшой очерк по
истории испанской инквизиции, который лег в основу его будущей знаменитой
"Критической истории испанской инквизиции". В то же время Льоренте поручено
было провести в жизнь изданный правительством Жозефа декрет о закрытии
монастырей, которых насчитывалось до трех тысяч с почти сотней тысяч монахов
и монахинь, и составить подробный инвентарь имущества закрытых монастырей.
Льоренте удалось найти в монастырях массу интересного материала как по
истории Церкви, так и связанной с ней истории инквизиции. Правда, во время
бегства из Испании Льоренте потерял многое из собранных материалов, и ему в
Париже нередко приходилось по памяти восстанавливать то, что он в подлиннике
читал во время обследования переходившего к государству имущества
монастырей. Тренировка памяти, столь усердно практиковавшаяся
религиозно-философскими факультетами католического мира, сослужила теперь
Льоренте большую услугу, и он оказался в состоянии цитировать наизусть целые
протоколы инквизиционных трибуналов с точным указанием имен обвиняемых и
свидетелей, а также даты всевозможных допросов и доносов.
Эмигрировавшего во Францию Льоренте реакционное правительство
Фердинанда VII лишило всех должностей, имущества, гражданских прав и права
вернуться обратно в Испанию. Льоренте остался жить в Париже, где перебивался
уроками испанского языка, и в течение почти трех лет работал над материалами
для своей истории инквизиции. Она и была им опубликована в Париже в 1817 г.
на французском языке в четырех томах под названием "Критическая история
испанской инквизиции". Книга произвела огромное впечатление, была переведена
на голландский, английский, итальянский и немецкий языки и в короткое время
выдержала ряд изданий. Появились и краткие ее изложения, ставшие необходимой
принадлежностью любой общественной библиотеки. Этим успехом книга меньше
всего обязана литературному таланту Льоренте или яркой характеристике
действующих лиц в многовековой драме, пережитой Испанией; с внешней стороны
Льоренте - посредственный писатель; язык, слог и манера его письма носят
явные следы серых и нудных церковно-философских произведений, над которыми
он корпел в течение трех-четырех десятков лет и от которых полностью не
освободился даже тогда, когда идейно отошел от них сравнительно очень
далеко. Причина громкой известности и широкой популярности "Критической
истории" лежала в ее неимоверном богатстве документов. Они с фотографической
точностью воспроизводили сугубо сложную и крайне запутанную процессуальную
систему инквизиционных трибуналов. Они вводили читателя в самые потаенные
уголки инквизиционных застенков, до того времени герметически закрытых и
тщательно замурованных от постороннего глаза; эта таинственность особенно
остро возбуждала людскую любознательность, не находившую удовлетворения ни в
фантастических измышлениях противников инквизиции, ни в цинично-лживой
апологии ее друзей. Теперь перед читателем предстала правдивая картина,
поразившая его своим реализмом и увлекшая его глубиной и искренностью
убеждений автора, одновременно соучастника и жертвы кровавых деяний только
теперь раскрытого сфинкса.
Книга Льоренте вызвала возмущение духовенства и реакционных кругов
Франции, и правительство Людовика XVIII лишило нашего автора права
преподавать испанский язык в школах, а также церковной службы, которую
Льоренте до того нес в одной из церквей Парижа. Эти репрессии, однако, не
остановили Льоренте, и он решительно выступил против реакционного депутата
Клозеля де Кусерги, заявившего, что после 1680 г. инквизиционные трибуналы
Испании не вынесли ни одного смертного приговора. Льоренте с приведением
чуть ли не всех имен доказал, что за период от 1700 до 1808 г. в Испании
было сожжено живьем 1578 человек. Цифра эта, достоверность которой
подтверждалась подлинными документами, ошеломила широкие круги французского
общества, и либерально настроенный депутат Александр де Лаборд заявил в
парламенте, что эта "чудовищная цифра была бы еще чудовищнее", если бы в
годы секретарства Льоренте число жертв инквизиции не равнялось нулю. Слова
де Лаборда не могли не произвести тем более сильного впечатления на палату
депутатов, что отец де Лаборда, испанский крупный финансист, был во Франции
гильотинирован революционерами в 1794 г. Тем ярче прозвучали слова сына
казненного, что нет трибунала, который по жестокости и кровожадности мог бы
сравниться с трибуналом святой инквизиции. В 1822 г. Льоренте опубликовал
двухтомник "Политические портреты пап", в котором дана была крайне резкая
характеристика многих пап с приведением различных скандальных событий из
жизни римской курии. Написанная с большим подъемом, книга страдала местами
некоторыми преувеличениями и подала повод к обвинению Льоренте в искажении
фактов и в умышленном оскорблении памяти многих пап. Льоренте был выслан
сначала из Парижа, а вскоре и из Франции; в три дня он должен был покинуть
страну, которую любил и которой отдал свои лучшие произведения. Спешным
порядком в зимнюю стужу шестидесятисемилетнему старику пришлось переходить
через Пиренейские горы. На этот раз Испания встретила его радушно. Здесь в
1820 г. временно восторжествовала революция и была провозглашена либеральная
конституция. В день ее провозглашения толпа бросилась на здание инквизиции,
ее мрачные тюрьмы были разбиты, орудия пытки сломаны, огромный архив пущен
по ветру. То была, как казалось, последняя минута жизни ужасного судилища. В
тот же день инквизиция была отменена королевским указом. Общественная
радость проявилась во множестве картин, стихов и памфлетов, прославлявших
кончину "дамы с зелеными свечами". Для увековечения позорной памяти была
издана на испанском языке в 1822 г. в 11 небольших томах "Критическая
история испанской инквизиции" Льоренте. Переработать ее с привлечением новых
документов, рассеянных в огромном количестве в разных городах Испании,
Льоренте уже не суждено было - он умер 5 февраля 1823 г., через пять недель
после перехода через Пиренейские горы. И книге его пришлось недолго
пребывать на свободе в Испании; в том же 1823 г. снова восторжествовала
реакция, и Фердинанд VII одним росчерком пера 1 октября отменил все
распоряжения "так называемого конституционного правительства". Хотя
инквизиция не была восстановлена с "должной торжественностью", как того
требовала апостолическая партия, она скромно продолжала существовать под
именем религиозных судов хунт веры (Juntas da fe). 29 сентября 1824 г.
валенсийская хунта арестовала учителя Кайетано Риполя по обвинению в
иудаизме; Риполь утверждал, что суть религии заключается в изречении: "Не
делай другому того, что не желаешь, чтобы делали тебе". В течение почти двух
лет томился Риполь в инквизиционной тюрьме, а 1 августа 1826 г. состоялось в
Валенсии торжественное сожжение "несчастного еврея". Описание этого сожжения
было дано на основании подлинных документов приблизительно через 55 лет
парижским журналом "Revue des Etudes Juives".
Сожжение 1826 г. вызвало в Европе огромное возмущение, и испанское
правительство одновременно с папой Пием VIII приступило к обсуждению вопроса
о судьбе инквизиционных трибуналов. 1 июля 1835 г. религиозным судам было
приказано немедленно прекратить их деятельность. На этот раз отмена
инквизиции была действительно окончательной. В историографии инквизиции
Льоренте принадлежит исключительно большое место; по существу, он является
первым по времени историком инквизиции Испании, так как все предшествующие
труды в этой области лишь с большими оговорками можно считать историческими
исследованиями. В Испании в течение долгого времени ничего вообще не писали
об инквизиции и строго придерживались правила: молчи о короле и инквизиции.
Но когда в годы Реформации появилось в Германии, Нидерландах и несколько
позже в Швейцарии и Франции много резких памфлетов против "кровавых деяний
страшного изуверства" инквизиционных трибуналов, на сцену выступили
некоторые апологеты инквизиции, пытавшиеся аргументами от религии
опровергнуть "клевету" протестантов. Последние в своих нападках точно так же
редко пользовались фактическими данными и обычно лишь изливали свои чувства
по поводу существования вообще такого "чудовища", каким была в их глазах
испанская инквизиция. Наиболее значительным протестантским произведением XVI
в., вызвавшим огромный к себе интерес, была книга Монтануса (псевдоним),
опубликованная на латинском языке в 1567 г. в Гейдельберге под названием
"Практические приемы святой испанской инквизиции". Монтанус был лютеранином
и вместе с целым рядом единомышленников был привлечен к суду севильским
инквизиционным трибуналом, вероятно, в 1564 г. Ему удалось бежать из тюрьмы,
а в 1565 г. он был сожжен в изображении на торжественном аутодафе. В
"Практических приемах" он описывает все, что он узнал, видел, слышал и
пережил в застенках трибунала, а также злоключения ряда выдающихся лютеран,
либо содержавшихся вместе с ним в тюрьме, либо хорошо известных по их
общественной деятельности. Нидерландская революция, религиозные войны во
Франции, восстание католиков в Англии и папская булла отлучения английской
королевы Елизаветы придали книге Монтануса особенно актуальный характер, и
она уже в 1568 г. была переведена на французский и немецкий языки, а в
следующие годы выдержала много изданий и переводилась на разные языки. Быть
может, в видах ослабления впечатления от книги Монтануса сицилийский
инквизитор Людовик Парамо выпустил в 1598 г. в Мадриде книгу на латинском
языке "О происхождении и развитии святой инквизиции" - первый исторический
труд, написанный в духе ортодоксального католицизма. Парамо начинает историю
инквизиции с Адама и Евы и их считает первыми еретиками; первым же
инквизитором был Бог: "Statim igitur Deus... primus magister et maximus". На
Адама и Еву было надето и первое санбенито, а изгнание из рая означало
первую конфискацию имущества еретиков. "Историческая" книга Парамо
превращается в тем более смелую апологию инквизиции, что дело идет, по его
словам, о строгом подражании действиям самого Бога, а потому всякое
уклонение от них уже является неописуемым преступлением. Прошло почти целых
сто лет, прежде чем появилось серьезное исследование голландского
протестанта Филиппа Лимборха, давшего в своей латинской "Истории инквизиции"
(Амстердам, 1692) научно разработанный и обширный материал по истории
деятельности различных инквизиционных трибуналов. Но Лимборх лишь вскользь
говорит об испанской инквизиции; все его внимание было сосредоточено на
южнофранцузском движении альбигойцев, на его подавлении только что
призванной к жизни инквизицией. Как ни важен был труд Лимборха в области
историографии инквизиции вообще, для испанской он существенного значения не
мог иметь, тем более что Лимборх, разумеется, не располагал правом доступа к
богатейшим испанским архивам, и ему приходилось пользоваться случайными
материалами, а не достоверными и подлинными, какие характеризовали его
исследования по истории южнофранцузской инквизиции. Невозможность
использования испанских архивов лицами, не принадлежавшими к числу
служителей инквизиции, лишала значения и дальнейшие работы протестантских
историков, и даже поздняя (Лейпциг, 1784) двухтомная немецкая книга Крамера
страдала обычными недостатками антиинквизиционных работ, вышедших в свет до
появления "Критической истории" Льоренте с легшими в ее основу двумя томами
материалов, напечатанными в 1812 - 1813 гг. Льоренте в Мадриде. Для борьбы с
влиянием книги Льоренте католический мир выдвинул знаменитого реакционного
писателя Жозефа де Местра. Но, несмотря на резкий и победоносный тон и на
смелость, с которой его памфлет "Lettres a un gentilhomme russe sur
l'inquisition espagnole" защищал костры в делах веры, он не мог затмить
книги Льоренте, и в течение свыше полустолетия "Критическая история"
оставалась единственной авторитетной книгой в области испанской инквизиции.
Все попытки бенедиктинца Гамса и епископа Геделе развенчать славу книги
Льоренте путем указания на отдельные ее ошибки и промахи не имели успеха.
Если теперь книга Льоренте потеряла часть своего значения, то причина лежит
в обширной научной разработке, которой подверглись с 90-х годов прошлого
века отдельные моменты деятельности испанской инквизиции. В Бельгии,
Голландии и Германии было опубликовано большое количество архивных
документов, проливших новый свет как на преследование нидерландских
протестантов в царствование Карла V и Филиппа II, так и на искоренение
лютеранства в течение 50 - 70-х годов XVI в. на Пиренейском полуострове. В
этом отношении особенно ценны многочисленные работы школы гентского
профессора Пауля Фредерика. Отдельные монографии, написанные на основании
архивных данных, равно как опубликование многих протоколов инквизиционных
трибуналов подготовили почву для создания и общей новой картины деятельности
инквизиции. В 1906 - 1907 гг. и вышла четырехтомная "История испанской
инквизиции" на английском языке американского ученого Генри Чарльза Ли,
составившая новую веху в историографии инквизиции благодаря строго
проведенному и научному подбору материала и обилию архивных данных. На
русском языке в 1914 г. вышла "История инквизиции в Испании" С. Г.
Лозинского; в 1927 г. - переработанное сокращенное издание этой книги под
названием "Святая инквизиция".
Как ни велико историографическое значение "Критической истории"
Льоренте, с научной точки зрения эта книга страдает очень существенными
недостатками. Несмотря на крики клерикалов и реакционеров о ренегатстве
Льоренте, о его безбожии и измене делу религии, Льоренте в действительности
был и оставался всю жизнь религиозно настроенным, верующим католиком, и
"Критическая история" целиком проникнута религиозным чувством. Автор ее
подходит к католицизму и инквизиции не с атеистической точки зрения, а с
определенно католической, которая сводится к требованию предоставления
"национальной" Церкви "свободы и независимости" путем устранения постоянного
вмешательства во все дела римской курии и поддерживающих ее доминиканцев,
францисканцев и иезуитов. Эта точка зрения Льоренте вполне совпадала с тем,
что во Франции определенная часть духовенства отстаивала под названием
галликанизма. То же явление имело место в Германии, где под однородным, по
существу, лозунгом фебронизма шли архиепископы и крупнейшие епископы. Этот
лозунг о свободе и независимости Церкви был своеобразным "анархизмом"
верхушки епископата, желавшей самостоятельно вершить свои церковные и иные
дела; он встретил отпор одновременно со стороны Рима, материально и морально
заинтересованного в бдительном надзоре над деятельностью Церкви, и со
стороны все усиливавшегося светского государства, не допускавшего мысли о
неподчинении ему какого-либо сословия или "чина" в государстве. И Рим, и
светский абсолютизм, исходя из разных интересов, одинаково отвергали
"свободную" Церковь, но в ее требовании не было ничего антикатолического, а
тем более безбожного. Наоборот, сторонники "свободной" Церкви ссылались на
старину, на далекое прошлое, когда епископальная Церковь не знала над собою
никакой власти, кроме Вселенского собора. Эту точку зрения разделял и
Льоренте. Независимая от контроля Рима и иезуитов испанская Церковь не знала
бы, по его убеждению, того страшного кошмара, в который ввергла Испанию
римская курия, опирающаяся на ненавистные Льоренте монашеские и
полумонашеские ордена. Льоренте не стоит даже на точке зрения обычной
веротерпимости и уверен, что епископальная инквизиция, в противоположность
папистской, римско-иезуитской, без особенного ущерба для страны и с пользой
для католической религии искоренила бы в Испании всякие еретические учения,
в том числе и протестантизм. Эта точка зрения была устарелой и в дни, когда
жил Льоренте; она была преодолена не только в протестантских странах, но в
значительной степени и в католических, и с этой стороны Льоренте был
реакционно мыслящим церковным деятелем, а не передовым, прогрессивным. Эти
взгляды Льоренте подверглись справедливой критике уже давно со стороны
известного немецкого историка Леопольда Ранке. Ранке рядом примеров показал,
как тесно связаны были между собою инквизиция и реакционный испанский
деспотизм и как трудно зачастую провести грань между сферой влияния одного и
другого органа. Сами факты, приводимые Льоренте в "Критической истории",
находятся в резком противоречии с его утверждением о непричастности
государственной власти к преступлениям инквизиционных трибуналов. Чем больше
мы приближаемся к эпохе буржуазной революции во Франции, тем чаще пестреют
страницы инквизиционных протоколов именами политических преступников и тем
сильнее религиозная ересь оттесняется политической. Так, в отчете о
деятельности инквизиционных трибуналов за период от 1780 до 1820 г.
указывается более чем о пяти тысячах случаев привлечения к суду, но среди
них едва одна треть падает на долю религиозных преступлений, огромное же
большинство составляют так называемые "враги политического устройства
Испании". Несмотря на то, что Льоренте была совершенно чужда мысль, что
инквизиция, как и религия вообще, является орудием господствующего класса,
его книга ценна как памятник одного из этапов того долгого пути, который
прошло человечество в борьбе против господства Церкви.

Проф. С. Г. Лозинский

----------
<> ТОМ ПЕРВЫЙ <>
----------

<> HISTOIRE CRITIQUE <>
<> DE L'INQUISITION D'ESPAGNE <>

depuis l'epoque de son etablissement par Ferdinand V, jusqu'au regne de
Ferdinand VII,

<> TIREE <>

des pieces originales des archives du Conseil de la Supreme et de celles
des Tribunaux subalternes du Saint-Office.

<> PAR D. JEAN-ANTOINE LLORENTE, <>

ancien Secretaire de l'Inquisition de la Cour; Dignitair-Ecolatre et
Chanoine d'Eglise prima tiale de Tolede; Chancelier de l'Universite de
cette ville; Chevalier de l'Ordre de Charles III; Membre des Academies
royales de l'Histoire et de la Langue espagnole, de Madrid; de celle
de Belles-Lettres de Seville; des Societes patriotiques de la Rioxa,
des Provinces Basques, de l'Aragon, de la ville de Tudele de Navarre, etc.

traduite de l'espagnol sur le manuscrit et sous les yeux de l'auteur

<> PAR ALEXIS PELLIER. <>

<> TOME PREMIER <>
------------
A PARIS,
|
| Truttel et Wurtz, rue de Bourbon, no 17;
Ches < Delaunay, Palais Royal, Galerie de bois;
| Mongie aine, Boulevard Poissonniere, no 18.
|

<> 1817 <>

<> КРИТИЧЕСКАЯ ИСТОРИЯ <>
<> ИСПАНСКОЙ ИНКВИЗИЦИИ <>

со времени ее учреждения Фердинандом V до царствования Фердинанда VII,

<> ИЗВЛЕЧЕННАЯ <>

из подлинных архивных документов верховного совета
и подчиненных трибуналов инквизиции

<> ДОН ХУАНОМ-АНТОНИО ЛЬОРЕНТЕ <>

бывшим секретарем инквизиции двора; сановником-инспектором школ и
каноником первосвятительской церкви города Толедо; канцлером
университета этого города; кавалером ордена Карла III; членом королевских
академий испанской истории и испанского языка в Мадриде; членом
академии изящных искусств в Севилье; членом патриотических обществ
Риохи, баскских провинций, Арагона, города Туделы в Наварре и пр.,

переведенная с испанского по рукописи и под наблюдением автора

<> АЛЕКСИСОМ ПЕЛЛЬЕ <>

<> ТОМ ПЕРВЫЙ <>
----------
В ПАРИЖЕ
|
| Трейтеля и Вюрца книгопродавцев, Бурбонская улица, N 17;
у < Делонэ, Пале Ройяль, Галери де Буа;
| П. Монжи старший, Бульвар Пуассоньер, N 18.
|
<> 1817 <>

Еретика после первого и второго вразумления отвращайся,
зная, что таковой развратился и грешит, будучи самоосужден.
Послание Павла к Титу. Гл.3. Ст. 10-11

ОТ АВТОРА.

{В основу данного издания положен перевод 1936 года. Главы, пропущенные
в предыдущей публикации, восстановлены. (Примеч. ред.)}

Несмотря на то, что уже более трех веков в Испании существует трибунал,
преследующий еретиков {Напоминаем, что эта книга была написана еще во
времена существования так называемого трибунала веры. (Примеч. исп. ред.)},
у нас все еще нет подробной истории его происхождения, становления и
развития.
Многие отечественные и зарубежные писатели говорили об учреждениях
инквизиции в разных уголках земли, подвластных католической Церкви, в
особенности об инквизиции в Испании, но никто не написал об этом достаточно
полно.
Это замечание относится в равной мере и к труду французского автора
XVII века "История инквизиции", и к "Истории религиозных преследований в
Италии, Испании и Португалии" г-на Лавалье, изданной в Париже в 1819 году.
Предполагается, что материал для этой работы он нашел в Сарагосе. Об
испанской инквизиции речь идет в 4-й, 6-й и 10-й книгах, в том числе
упоминаются шесть вальядолидских процессов, но они неинтересны ни
содержанием, ни составом участников, что дает мне право утверждать (хотя и с
сожалением), что г-н Лавалье лишь умножил уже существующие заблуждения.
Ошибок не избежали и испанские историки. Маканас, ученый весьма трудный
для понимания, в своей бессмысленной "Апологии инквизиции"; отец Монтэйро в
"Истории португальской инквизиции"; анонимный автор в "Историческом
рассуждении о происхождении, развитии и пользе святой инквизиции в Испании",
опубликованном в Мадриде в 1803 году, - все они, в сущности, обошли
молчанием правдивую историю инквизиции.
Таким образом, сами испанцы не пришли к единому мнению ни по поводу
года начала существования инквизиции, ни относительно других важных
обстоятельств ее возникновения. Даже современники - Бернальдес, настоятель
храма в Лос-Паласиосе, и Эрнандо дель Пульгар - не были вполне единодушны в
своих хрониках времен правления католических королей {Эрнандо дель Пульгар.
Хроника католических королей. - Гл. 17; Бернальдес, священник из
Лос-Паласиоса. Хроника католических королей. - Гл. 43, 44.}, и,
следовательно, еще менее согласуются между собой Гонсало де Ильескас
{Ильескас. Папская история. Т. II. Кн. 6, о католических королях.}, Херонимо
Сурита {Сурита. Летописи Арагона. Т. IV. Кн. 20. Гл. 49, год 1485.},
Херонимо Роман {Роман. Республики мира. О христианской республике. Т. I. Кн.
5. Гл. 20.}, Эстеван де Гарибай {Гарибай. Исторический компендий Испании. Т.
II. Кн. 17. Гл. 29; кн. 18. Гл. 12 и 17; кн. 19. Гл. 1.}, Луис де Парамо
{Парамо. О происхождении и успехах инквизиции. Кн. 2. Гл. 4.}, Диего Ортис
{Ортис. Летописи Севильи. Кн. 12, год 1478.}, Хуан Феррерас {Феррерас.
История Испании. Век XV - ч. II.} и другие. Полагая, что святая инквизиция
возникла между 1477 и 1484 годами, они, однако, не называют единого, по
мнению всех, года основания.
Как ни странно, все они правы, каждый со своим взглядом на инквизицию.
Один исследователь справедливо предложил считать годом основания трибунала
1484, поскольку к этому году учреждения инквизиции уже вполне оформились.
Для другого ориентиром послужила булла 1483 года, в которой папа назначил
инквизитором Томаса де Торквемаду. Третьи же, изучая хронологию событий
предшествующих лет и находя в ней каждый раз все новые подробности,
предлагали, соответственно, более ранние даты возникновения инквизиционного
суда.
Испанская инквизиция не являлась новшеством королей Кастилии,
Фердинанда V и Изабеллы, а возникла в результате расширения и переустройства
старого управления надзора за чистотой веры, известного еще с XIII века (это
обстоятельство также повлияло на разброс мнений по поводу действительной
даты основания инквизиции), и даже притом, что не было написано ее правдивой
истории, инквизиция тем не менее более трех веков давала всей Европе такую
обильную пищу для злословия, какой никакое другое учреждение не могло бы
дать. Полагаю, она заслуживает того, чтобы ее история была изучена отдельно,
с тщательным изложением фактов и без сокрытия важных истин, ибо так
поступали пишущие со стороны инквизиции, но и без преувеличения в изложении
иных событий, что позволяли себе в порыве возмущения некоторые враждебно
настроенные писатели; а также без заблуждений насчет тайного кодекса
внутреннего управления трибунала, подобно многим исследователям, обманутым
злонамеренно.
Чтобы написать подробную историю, необходимо быть либо судьей, либо
секретарем инквизиции. Только так можно изучить папские буллы, королевские
указы, решения инквизиционного суда, процессы в подлиннике и другие архивные
документы. Возможно, я единственный на сегодняшний день человек, имеющий все
это в своем распоряжении.
Я был секретарем мадридской инквизиции в 1789,1790, 1791 годах, и
достаточно глубоко изучил ее устройство и методы, посему позволю себе
расценивать их как изначально порочные, несмотря на множество оправдательных
речей в ее пользу. С тех пор я занялся сбором данных, выписок и заметок с
дословным переписыванием всего самого важного. Мое постоянство как в этом
труде, так и в приобретении, ценою все более растущих расходов, рукописей
некоторых книг и документов из архивов инквизиторов и других лиц, ныне
почивших, позволили мне иметь в своем распоряжении целое собрание ценных
материалов. Особенно много документов попало ко мне за последние 1809,1810 и
1811 годы в связи с упразднением инквизиционного трибунала. С ними я смог
опубликовать в Мадриде в 1812 и 1813 годах два тома Анналов инквизиции и
написать Памятную записку о мнении испанцев относительно установления
инквизиции, а Королевская Академия истории (членом которой я имею честь
состоять) выпустила ее в серии своих Памятных записок {Была недавно трижды
переиздана под заглавием "Инквизиция и испанцы" (La Inquisition у los
espanoles); в 1967 и 1968 годах в Мадриде, издательством "Ciencia Nueva", и
в 1973 году Мигелем Кастельоте. (Примеч. исп. ред.)}. И этими документами я
надеюсь заполнить пробел, существующий в литературе такого рода, и
удовлетворить любопытство публики". {В 1816 году в Мадриде была опубликована
одна книжонка Хосе Карнисеро под заглавием La Inquisition restablecida con
razon (О пользе восстановления инквизиции). Она даже не заслуживает
опровержения, ибо является абсурдным сборищем оскорблений, направленных
против меня и других испанцев, разделяющих мои взгляды, кто публиковался в
Кадисе в 1813 и 1814 годах; эти оскорбления направлены также против членов
кортесов, объявивших об упразднении святого трибунала. (Примечание
французской редакции 1817 года, опущенное в последующих испанских
переизданиях.) (Примеч. исп. ред.)}
Никто из заключенных или обвиненных никогда не видел своего дела, не
говоря уже о делах других узников. Никто ничего не знал о своем процессе,
кроме вопросов и обвинений, требующих ответа, отрывков из признаний
свидетелей, зачитываемых без упоминания имени, места и времени и других
обстоятельств, которые могли способствовать узнаванию этих лиц; скрывалось
также все, что могло послужить в оправдание обвиняемого; ибо осужденному
полагалось до конца испытать все тяготы следствия, а судья затем в меру
своего благоразумия мог изменить ответы в пользу подсудимого. Так что Филипп
Лимборх и другие писатели при всем их искреннем стремлении не могли написать
правдивой истории инквизиции, ибо руководствовались в своих работах
рассказами заключенных, не знающих внутренней стороны своих собственных дел,
и тем небольшим, что они нашли в книгах Эймерича, Парамы, Пеньи, Кавены и
других инквизиторов.
Поэтому, надеюсь, вы не посчитаете излишней нескромностью заявление о
том, что лишь я могу удовлетворить любопытство желающих знать истинную
историю инквизиции в Испании. Повторюсь, что только в моем распоряжении
имеются необходимые для этого материалы, изобилие которых восполнит во
многом скудость моего дарования. Я осмеливаюсь писать эту историю потому,
что, прочтя описания самых известных процессов, нахожу мои комментарии
существенно отличающимися от комментариев других историков, в том числе и
Филиппа Лимборха, наилучшего и наиточнейшего из всех. У меня получили
значительное освещение процессы дона Карлоса де Австрия, принца Астурийского
{Принц Астурийский - наследный принц испанского престола, как, например,
принц Уэльский в Великобритании. (Примеч. перев.)}, дона Бартоломео
Каррансы, архиепископа Толедо, и Антонио Переса, первого государственного
секретаря в правление Филиппа II; я также пролил свет на процессы Карла V,
императора Германии и испанского короля; Хуанны де Альбрет, королевы
Наварры, Генриха IV, короля Франции, ее сына; Маргариты де Бурбон, герцогини
Барской и королевской наместницы, его дочери; дона Хаиме Наваррского, сына
дона Карлоса, принца Вианы, известного под именем инфанта Туделы; Хуана
Пико, принца де ла Мирандола; дона Хуана Австрийского, сына нашего короля
Филиппа IV; Алессандро Фарнезио, герцога Пармского, внука Карла V; дона
Филиппа Арагонского, сына императора Марокко; Чезаре Борджиа, сына папы
Александра VI, зятя короля Наварры; Хуана Альбрета, графа Валентинуа и пэра
Франции; дона Педро Луиса де Борхи, последнего великого магистра рыцарского
ордена Монтеса, и других особ высокого происхождения, которые испытали на
себе жестокое воздействие инквизиционного трибунала.
Те, кто интересуется историей, без сомнения встречали в ней упоминания
о процессах против епископов и богословов, отцов Тридентского собора,
осужденных на смерть по подозрению в лютеранстве и других ересях; в
особенности известны среди них Герреро, архиепископ Гранады; Бланке, епископ
Оренсе и Малаги и архиепископ Сант-Яго; Дельгадо, епископ Луго и Хаэна,
избранный также архиепископом Сант-Яго; Куэста, епископ Леона; Горрионесо,
епископ Альмерии; Фраго, епископ Хаки и Уэски; Кано, епископ Канарских
островов; Лаинес, генерал ордена иезуитов; Педро Сото и Хуан Регла,
духовники императора Карла V; Луденья и Доминго Сото, профессора
университета Саламанки; Собаньос и Мансио дель Корпус, также профессор
университета Алькалы, и Медина, плодотворный писатель той эпохи. Итак, речь
идет о семи архиепископах, двадцати пяти епископах и о бессчетном количестве
университетских профессоров.
Также в этой истории вы найдете сведения о преследованиях некоторых
святых и других весьма досточтимых мужей, как, например: св. Игнатио де
Лойола, св. Франсиско де Борха, св. Хуан де Диос, св. Тереза Иисусова, св.
Хуан де ла Крус, св. Хосе де Каласанса, св. Хуан де Рибера, Фернандо де
Талавера, епископ Авилы, первый архиепископ Гранады, апостол мавров и
духовник католической королевы; Хуан де Авила, апостол Андалусии; монах Луис
де Гранада и дон Хуан де Палафокс, епископ Пуэблы и Осмы, архиепископ и
вице-король Мексики.
Также вы узнаете о многих испанских ученых, достойных всеобщего
признания, но наказанных за лютеранство, из-за того, что они проявили
излишнее рвение при исправлении и уточнении переводов Библии на латынь,
сверяя их с греческим и древнееврейским вариантами, как, например: Антонио
де Лебриха, Бенито Ариас Монтано, Педро де Лерма, Луис де ла Кадена, папские
представители в университете Алькалы и профессора Парижского университета;
дон Альфонсо де Вируэс, епископ Канарских островов; Хуан де Вергара, каноник
в Толедо; его брат Бернардино де Товар; Мартин Мартинес де Канта-ла-Пьедра;
Франсиско Санчес де лас Бросас; Луис де Леон, Фернандо дель Кастильо и
другие, названные лжефилософами лишь за то, чго они выразили желание
покончить с предрассудками и фанатизмом в Испании, такие, как: Асара,
Каньюэло, Сентено, Клавихо, Фейхоо, Исла, Ириарте, Олавиде; Палафокс,
епископ Куэнки; Гонсало, епископ Мурсии; Табрия, епископ Канарских островов,
Осмы и Саламанки; Винсент, профессор Вальядолидского университета, и Йереги,
наставник испанских инфантов.
Из этой истории вы узнаете о преследованиях многих судей, тех, кто
защищал королевскую судебную власть от посягательств инквизиции и Рима,
узнаете о процессах против маркиза де Роды, графов Флорида-Бланки и
Кампоманеса, знаменитых Чумасеро, первого графа Гуаро, Рамоса де Мансано,
первого графа Франкоса, Маканаса, Мура, Сальседо, Сальгадо, Сесе, Солорсано
и прочих защитников королевских регалий, тех, кто публиковал труды об
истинных основах законности; также увидите, как у советников инквизиции
хватало наглости отрицать, что свои обязанности они лишь временно выполняют
по королевской милости, или называть дерзкими и подозрительными еретиками
всех членов совета Кастилии за то, что участники этого высокого собрания
указали королю на вторжение инквизиции в его полномочия.
Вы узнаете, как инквизиторы, пользуясь плохой организацией и слабостью
испанских министров, зачастую не считались с титулами вице-королей Арагона,
Каталонии, Валенсии, Сардинии и Сицилии и, унижая их до крайности, вынуждали
просить снятия епитимьи, налагаемой за защиту их собственных высоких
привилегий и королевской судебной власти от посягательств инквизиции.
Снималась же эта епитимья лишь через публичное покаяние, что было весьма
позорно.
Мы увидим, как инквизиторы, порицая часто совершенно противоположные
воззрения в угоду Риму, всемогущему испанскому духовенству и монастырям,
преследуя магистратов и ученых за их взгляды, способствовали тем самым
падению вкусов в испанской литературе с эпохи Филиппа II до Филиппа V и в
итоге сами оказались на грани полного невежества относительно подлинных норм
католического права; как они, чрезмерно раболепствуя перед схоластической
цензурой, бросающейся в своих изысканиях из одной крайности в другую, от
доктрины Лютера к ей противоположной, не были способны задержаться где-то
посередине, где открывается истина, а осуждали всякую правду как ересь и
лютеранство.
Узнаем также, как много способствовала святая инквизиция запустению
испанской земли, в разные эпохи, вынудив эмигрировать многие семьи, изгнав
евреев, мавров и морисков, предав огню около четырехсот тысяч человек и
именем религии преградив путь расцвету искусств, ремесел и торговли, в коих
преуспевали в то время Англия, Франция, Голландия и другие страны, несмотря
на их протестантизм.
Вы узнаете о процессах против герцогов: де Альба, де Альмодовар, де
Ихар, де Нахера, де Оливарес и де Вильяэрмоса; против маркизов: де Авилес,
Альканисес, Ариса, Наррос, Поза, Приего, Сьетеиглесиас и Терранова; против
графов: де Аранда, Атарес, Беналькасар, Кабра, Ласи, Монтеррей, Монтихо,
Мората, О'Рейли, Рикла, Састаго и Трульяс, против баронов и сеньоров: де
Альбатена, Агравьесо, Аррайо, Айербе, Барболес, Бьескас, Кадрейта, Кастели,
Кларавалье, Конкас, Лагуна, Лартоса, Лусеник, Монклус, Пинилья, Пуррой,
Сьетамо и Сисамон, и против многих других детей, братьев и близких
родственников испанских грандов, как, например, дон Педро Кардона,
губернатор и капитан-генерал Каталонии, сын герцога Кардовского; дон Хуан де
Арагон, правнук католического короля; дон Хуан Понсе де Леон, сын графа де
Байлена; дон Луис де Рохас, наследник маркиза де Позы; дон Альваро и дон
Бернадино де Мендоса, из рода герцогов Астурийских; дон Мигель де Гурреа,
близкий родственник герцога де Вильяэрмоса; дон Хаиме Палафокс; маркиз де
Ариса; дон Фадрике Энрикес де Рибера, брат герцога де Алькалы; дон Хуан
Фернандес де Эредиа, сын графа де Фуэнтеса, и других, осужденных в
большинстве своем из-за юридических споров.
Вам станет известно, как инквизиторы дерзнули отлучить от Церкви
епископа Мурсии и безвинно бросить его вместе с одним каноником в тюрьму за
то, что оба чтили короля в лице его прелата. Подобно этому был осужден
епископ Картахены в Америке, который, весьма прозорливо, отказал им в
судебной власти. Они оскорбили епископа Толедо в самом его соборе и увели
оттуда в свои застенки кантора хора и одного каноника прямо в облачении; а в
другой раз в архиепископском соборе Севильи отлучили от Церкви регента и
судей Королевского суда за отказ уступить в нем главенствующее место святому
трибуналу.
Кроме уже сказанного вы узнаете о том, что великий инквизитор и
инквизиционный трибунал не подчинялись буллам Его Святейшества, когда те шли
в разрез с их интересами, ссылаясь на противоречие папских приказов законам
испанского королевства и указам правительства. При этом трибунал, когда
хотел, не подчинялся и королю, грозя несогласным буллами с отлучениями; и,
наконец, иногда инквизиция не подчинялась ни королю, ни папе, и дело втайне
предавалось забвению, как это произошло с буллой Бенедикта XIV, Sollidta et
provida, и указом Карла III, запрещающим объявлять вне закона литературный
труд любого католика без слушания дела в суде под наблюдением короля или, в
случае его смерти или отсутствия, какого-либо иного защитника. Под видом
неразглашения тайны ничего из этого выполнено не было.
Эта тайна и есть душа и суть инквизиционного трибунала, она дает жизнь,
поддерживает и укрепляет его судебную власть; с ней инквизиторы
осмеливаются, скрывая необходимые бумаги, пренебрегать многими судебными
соглашениями Кастилии, Арагона, Каталонии, Валенсии, Майорки, Сардинии и
Сицилии; с ней они возбуждают и поощряют множество скандальных споров лишь
для того, чтобы после снять богатый урожай: аресты и отлучения дворцовых
советников, алькальдов, председателей суда, регентов, судей, прокуроров и
алькальдов королевского апелляционного и окружного судов, главных алькальдов
и коррехидоров городов и районов; с ней же они обманывают (ибо истина - это
часть их тайны) пап, королей, министров, советников, вице-королей,
капитан-генералов и разного рода других должностных лиц, извлекая из дела
бумаги, добавляя, уничтожая и исправляя процессуальные документы перед тем,
как им попасть в руки папы или короля (поэтому из предосторожности их не
нумеровали, как в документах архиепископа Толедо, главного нотариуса
Арагона, и других), что в конце концов привело к неповиновению внутри самой
инквизиции, ведь если великий инквизитор не повинуется королю и не исполняет
его приказы, трибунал инквизиции, в свою очередь, поступает также и с ним,
действуя по своему усмотрению в спорных случаях, а трибуналы провинций в
своих внутренних делах не подчиняются центральному трибуналу. Но в одном они
единодушны - все это делается в атмосфере строгой секретности, ибо без нее
развалилось бы все здание.
Вам станет очевидно, что Фердинанд V использовал иудаизм лишь как
предлог для введения инквизиции, действительной же его целью было узаконить
конфискации, а папа стремился, как обычно, расширить пастырскую вотчину
Рима, желание, с которым Карл V не расстался по причине своего фанатизма,
полагая что только так можно избежать вторжения лютеранства в Испанию;
Филипп II сохранил его из-за предрассудков и деспотизма, превратив
инквизицию в министерство полиции, вопреки Антонио Лопесу, и в главное
таможенное управление по борьбе с контрабандой лошадей во Францию,
приравнивая это преступление к ереси; Филипп III, Филипп IV и Карл II -
из-за тех же предрассудков, опасаясь множества еврейских семей, вернувшихся
в Испанию после объединения португальского королевства; а Филипп V - из-за
ошибочной политики, унаследованной от деда, Людовика XIV, короля Франции,
который полагал, что имея подле себя сорок церковников, можно считать, что
корона в безопасности, ибо отсутствие религиозного единства- дурное знамение
для трона; Фердинанд VI и Карл III - по той же причине, услышанной ими от
отца, и Карл IV - потому, что революция во Франции послужила для него
наглядным подтверждением этого суждения, чему также способствовали великие
инквизиторы, которые не переставали упрочивать свои позиции и расширять
влияние, как будто нет средства лучше и надежнее для укрепления королевской
власти, чем террор.
Беседуя в Париже и Лондоне с некоторыми правоверными католиками, я
много раз слышал от них, что инквизиция полезна Испании для сохранения
чистоты католического вероисповедания и что Франция только выиграла бы, имей
она у себя что-либо подобное. Так они и живут в заблуждении, полагая, что
достаточно быть добрым католиком, чтобы не оказаться в застенках инквизиции,
в то время как из-за существования тайной системы уведомления девять из
десяти осужденных были ревностные католики, по невежеству или злому умыслу
своих доносчиков преследуемые за еретические взгляды. Заключение же об этом
делал какой-нибудь малограмотный монах, слывущий в простонародье ученым лишь
потому, что он когда-то изучал схоластику. Инквизиция лелеет и питает
лицемерие, карая не умеющих лгать, но будучи бессильной обратить в свою
веру, как мы наблюдали на примере евреев и мавров, которые крестились лишь
для того, чтобы остаться в Испании. Первые погибли в огне, а вторые ушли в
Африку, оставаясь такими же магометанами, как и их деды до крещения.
Чтобы сохранить чистоту католицизма в Испании, бросив в огонь и выслав
из страны более трех миллионов человек, представителей всех трех сословий,
достаточно иметь лишь палачей, свод законов и судей, которые бы их
применяли, и вовсе не обязательно, чтобы эти судьи были, по милости папы,
служителями апостольской Церкви.
Надеюсь, прочитав эту Историю, вы прозреете и выйдете из заблуждения,
узнав об инквизиции еще неизвестное. Я сам принадлежу к римской католической
апостольской Церкви и не уступлю ни одному инквизитору ни в чистоте веры, ни
в желании видеть Испанию процветающей, но я все-таки искренне верю в то, что
для моей родины было бы лучше, если инквизиция снова вернулась бы под опеку
епископата, как было много веков назад; полагаю, что это более соответствует
Священному Писанию, которое гласит нам устами апостола Павла, что Дух
Святой, а не апостол Петр и не папа, "повелел епископам управлять Церковью,
ее же стяжал честною своею кровию Господь наш Иисус Христос".
Обо всем этом вы узнаете из моей Истории. Поскольку она совершенно
оригинальна и исключительна по сути изложенных в ней фактов, я цитирую
только уже опубликованных авторов, там, где опираюсь на них, а все остальные
исходные данные взяты из рукописных первоисточников, и здесь я уже полагаюсь
на доверие ко мне публики, впрочем, сомневающиеся могут проверить
правдивость их изложения. И поскольку цитирование раздуло бы мое
исследование до невероятных размеров, я счел более полезным дать в конце
каждого тома каталог использованных мною рукописей. Если инквизиторы (или
какое-либо уполномоченное ими лицо) захотят сопоставить цитируемые отрывки с
документами инквизиционного трибунала, они увидят, что я был честен, как
перед высшим Судом.
Вам представится возможность оценить мою беспристрастность и в других
случаях, когда я признаю наличие у инквизиторов доброты и человеколюбия и
списываю их неблагопристойные деяния на счет изначальной порочности законов
святого трибунала, не относя их к конкретным личностям. Особенно это видно в
последних четырех главах, где мною руководит принцип первичного отрицания
виновности; так у меня выходит, что инквизиторы времен правления Фердинанда
VI, Карла III и Карла IV настолько отличаются от своих предшественников, что
нам подобает смотреть на них как на образец учености, добросердечия,
умеренности и благодушия, судя по небольшому количеству или вовсе отсутствию
жертв, хотя это и не спасло от многих других зол, ибо последователи не могут
избежать пороков системы.
Так как История инквизиции потребует использования специальных слов,
фраз, без которых пришлось бы сильно удлинить предложения, я счел
необходимым предложить вниманию моих читателей комментарий, находящийся за
каталогом рукописей.
Ввиду того, что способности и характеры у людей рознятся, кто-то может
не согласиться, из-за господствующих предрассудков, с определением жертвы
инквизиции; поэтому я счел необходимым сделать кое-какие пояснения по этому
поводу. Прежде всего, необходимо знать, что я называю лицо жертвой только
после того, как лично видел его дело в виде напечатанных документов или в
виде рукописей, имеющих хождение в большом количестве среди историков и
известных также и в более широких кругах. Но важно помнить, что честь и
достоинство какой-либо фамилии ни в коей мере не могут и не должны быть
унижены ни из-за того, что один из ее членов был осужден инквизицией, ни
из-за еврейского происхождения.
Благороднее происходить от евреев, чем из дворян, ибо среди последних
были те, кто приносил идолам человеческие жертвы, и испанцы только
стараниями инквизиции стали презирать евреев, отказываясь вверять им свои
судьбы. В Испании по мужской линии имеют еврейское происхождение род Ариаса
Давиды, род графов де Пуньонростро и другие испанские гранды, по женской
линии почти все. И, поднимаясь еще выше, скажу то же самое об испанских
королях и обо всех правящих монархах Европы, связанных с династиями,
известными в истории Испании и Португалии. Не вина, а достоинство является
причиной поношений. Сам инквизиционный суд признавал невиновность некоторых
приговоренных после их сожжения, и мы предполагаем, что эти случаи не
единичны, но невозможно найти тому подтверждения из-за отсутствия
заинтересованных лиц и доказательств или по причине сокрытия процессуальных
бумаг. Нет стыда быть жертвой инквизиции, есть много случаев, когда слава
семьи возрастала, если один из ее членов по злому навету должен был взойти
на костер, как это случилось с детьми несчастного Антонио Переса.
Возможно, такие размышления несвойственны инквизиторам, и я предвижу
судьбу моей книги, но вдруг кто-нибудь из судей или цензоров страшного
трибунала возьмет на себя труд прочесть этот пролог, который я завершу
цитатой из Анналов Корнелия Тацита, когда он пишет об императоре Тиберии и о
его первом министре Сеяне, пользовавшемся поддержкой римского сената. "Во
времена консульства Корнелия Косса и Асиния Агриппы предстал перед судом
Кремуций Корд за восхваление в своей недавно вышедшей книге Марка Брута
(преступление до сих пор неслыханно), а также за утверждение, что Гай Кассий
был последним римлянином. Его обвинители, Сатрий Второй и Пинарий Нат, были
под покровительством Сеяна. Это обстоятельство было не в пользу обвиняемого,
несчастье его усугублялось еще и тем мрачным видом, с каким Тиберии выслушал
выступление перед сенатом защиты, в лице самого автора книги, уже готового
умереть. Кремуций Корд сказал так: "Отцы сенаторы, мне ставят в вину то, что
я написал; но нет книги, за которую меня можно было бы упрекнуть. Даже в
этой книге не к чему придраться, ибо я не написал и не сказал ничего
порочащего императора или его мать, единственных людей, хранимых законом от
всякого оскорбления. Если моя вина только в том, что я хорошо отозвался о
Бруте и Кассии, так нет историка, кто написал о жизни этих двух римлян и не
восхвалил бы их. Тит Ливии, чья искренность соперничает с красноречием, так
славословил Энка Помпея, что Август прозвал его Помпейцем, но не перестал
из-за этого относиться к нему с прежним дружелюбием. Тот же писатель,
многократно цитируя Сципиона Африканского, Брута и Кассия, не называл их ни
ворами, ни отцеубийцами, как это делают сейчас, а всегда отзывался о них как
о выдающихся мужах. Антоний Поллион всегда писал о них весьма достойно, а
Мессала Корвин почитал для себя честью служить под началом Кассия, которого
называл не иначе как мой генерал, несмотря на то, что оба в равной мере
обладали почестями и богатствами. Диктатор Цезарь, как он ответил на книгу
Цицерона, превознесшего до небес заслуги Катона? Он написал в ответ на это
другую книгу, предоставив народу право рассудить. Письма Антония и
приветственные речи Брута полны выпадов против Августа, конечно,
неискренних, но весьма колких и обидных. Все читают стихи Бибакула и
Катулла, несмотря на оскорбления в них памяти Цезарей. Див Юлий и Див Август
проявляли терпимость к этим авторам и их произведениям, обнаружив тем самым
мудрость и умеренность взглядов, ибо презрение к сплетням и слухам - это
лучший способ их задушить, придавать же им значение- значит признать их
обоснованность. Многие труды греков, написанные часто не от свободы, а по
распущенности, оставались всегда без отмщения или кары, если же кто-либо из
оскорбленных хотел наказать обидчика, то он мог написать ответную книгу,
полную ругательств и брани. Никогда не считалось уголовно наказуемым
говорить об уже покойных лицах, которые, будучи мертвыми, уже не могли
причинить никакого вреда своим биографам. Может быть, я взял на себя
смелость возмутить народ речами и поднять его на защиту Кассия и Брута, что
стоят лагерем на Филиппских равнинах? Разве не хотел я, подобно другим
летописцам, рассказать потомкам об этих двух римлянах, расставшихся с жизнью
семьдесят лет назад, рассказать так, как иные это делали рисунками и
скульптурой, и даже победитель не мог запретить эти изображения? Грядущие
века каждому вынесут свой приговор. Пусть я осужден, но будут историки,
которые, говоря о Кассии и Бруте, вспомнят обо мне! Так сказал Кремуций Корд
и, выйдя из Сената, уморил себя голодом. Сенаторы приказали эдилам сжечь
книги Корда; но были люди, которые взяли на себя труд сокрыть их, и они
вновь попали в руки народа в эпоху последователей Тиберия. Мы видим в этом
подтверждение того, что, стараясь своей нынешней властью запретить и предать
забвению труды одаренных людей, правители иных держав только способствуют
большей известности последних: жестоко обращаясь с ними, лишь обесчещивают
себя и прославляют авторов и их творения" {Корнелий Тацит. Римские анналы.
Царствование Тиберия. - Кн. IV.}.

КАТАЛОГ ЕЩЕ НЕ НАПЕЧАТАННЫХ РУКОПИСЕЙ, ПОСЛУЖИВШИХ ДЛЯ СОСТАВЛЕНИЯ "КРИТИЧЕСКОЙ ИСТОРИИ ИСПАНСКОЙ ИНКВИЗИЦИИ"

1) Собрание папских булл и бреве, касающихся испанской инквизиции со
времени ее учреждения. Эти подлинники составляют четыре очень объемистых
тома на пергаменте, с восковыми или свинцовыми печатями. Я велел их
перенести из архива верховного совета инквизиции в собственную библиотеку
короля. Существуют копии почти всех этих документов в четырех больших томах
в лист. Первый том содержит копии, сделанные в 1566 году священником
Франсиско Гонсалесом де Лумбрерасом в силу распоряжения великого инквизитора
Фернандо Вальдеса; второй - копии, сделанные по распоряжению великого
инквизитора Видаля Марина - доном Доминго де ла Кантольей, кавалером ордена
Сант-Яго, вицесекретарем совета инквизиции; третий и четвертый - копии,
сделанные поздней в секретариате совета разными лицами.
2) Сто два тома в лист, относящиеся к двум секретариатам совета, к
секретариату по делам королевств кастильской короны и секретариату по делам
арагонской короны. Тома распределены в порядке материалов, каковы:
королевские указы; консультации королевского совета; инструкции
провинциальным трибуналам; результаты голосований; постановления судебных
решений.
3) Обзор булл: один том в лист, написанный Кантольей в 1709 году, для
великого инквизитора Марина.
4) Краткое изложение инструкций совета инквизиции провинциальным
трибуналам, составленное Кантольей для великого инквизитора Марина.
5) Заметки относительно того, что содержится в книгах совета
инквизиции, составленные доном Мигуэлем де Чайде, экспедитором совета, в
царствование Филиппа II и Филиппа III, для своего дяди, инквизитора Луиса де
Парамо; два тома в лист.
6) Ведомости дел, о которых говорится в книгах совета инквизиции,
составленные доном Гаспаром Исидором д'Аргуэльо, экспедитором секретариата
упомянутого совета, в 1650 году; один том в лист.
7) Компиляция из всех инструкций святого трибунала, сделанная в
царствование Филиппа II; один том в лист.
8) Компиляция указов совета инквизиции провинциальным трибуналам,
сделанная в то же царствование; два тома в лист.
9) Обзор указов совета инквизиции, составленный в царствование Филиппа
IV экспедитором секретариата названного совета; один том в лист.
10) Ведомости дел святого трибунала, составленные инквизитором доном
Кристовалом д'Инестросой в 1707 году; один том в лист.
11) Компиляция бумаг, касающихся дел святого трибунала, составленная
инквизитором доном Хуаном де Лоайсой в 1761 году; три тома в лист.
12) Ведомость бумаг, находящихся в архивах святого трибунала Валенсии,
составленная инквизитором доном Мануэлем Харамильо де Контрерасом в
царствование Карла III; один том в лист.
13) Обзор процессов, возбужденных трибуналом инквизиции Валенсии, того
же автора; один том в лист.
14) Золотая книга, в которой находятся извлечения судебных решений
святого трибунала Валенсии и некоторых судебных решений инквизиции, того же
автора; один том в лист.
15) Собрание бумаг, относящихся к делам инквизиции, сделанное одним
инквизитором в царствование Филиппа V, шестнадцать томов в лист.
16) Зеленая книга Арагона, составленная Мисером Манен-те,
асессором-инквизитором епархий Уэски и Лериды, в 1507 году; содержит
генеалогию многих фамилий, происходящих от обращенных в христианство евреев;
один том в лист.
17) Собрание бумаг, касающихся дел инквизиции; двадцать больших томов в
лист и десять томов в четвертку, содержащих несколько кратких извлечений из
процессов, обсуждавшихся в совете инквизиции.
18) Документы процессов, возбужденных разными провинциальными
трибуналами, обсуждавшиеся советом в последней инстанции и содержащиеся в
его архивах. Количество их столь значительно, что я не могу определить с
точностью их число.
19) Копии, обзоры и заметки, составляющие собрание бумаг, касающихся
инквизиции, которое содержится в пятнадцати томах в лист и в тридцати шести
томах в четвертку и сделано мною самим последовательно с 1789 по 1812 год.
20) Извлечение из приказов совета инквизиции провинциальным трибуналам;
один том в лист, находящийся в королевской библиотеке под сиглой D. 144.
21) Решения святого трибунала Мурсии; собраны одним инквизитором в
царствование Филиппа IV; один том в лист в той же библиотеке под сиглой X.
135.
22) Ведомость процессов, возбужденных и обсуждавшихся в суде святого
трибунала Толедо, составленная анонимным автором в царствование Фердинанда V
и дополненная Сева-стианом д'Ороско в царствование Филиппа II; один том в
лист, в той же библиотеке; у меня есть копия.
23) Обзор нескольких аутодафе испанских инквизиций в царствование
Филиппа II, составленный свидетелями-очевидцами; один том в лист, в той же
библиотеке под сиглой АА. 105.
24) Донесение о мученической смерти святого младенца Инносенсио де ла
Гуардиа, составленное анонимным автором времени Карла V; брошюра в лист, в
той же библиотеке под сиглой R. 29.
25) Собрание исторических и политических бумаг времени Филиппа II;
связка в той же библиотеке, в рукописном отделении под сиглой Н. 1.
26) Несколько писем Фердинанда V, Филиппа II и Филиппа III и другие
бумаги, касающиеся инквизиции; в той же библиотеке под сиглами D. 118, 144,
153; Н. 5; R. 29; X. 157 и в других местах в разных связках.
27) Исторические заметки эпохи Фердинанда V и Карла V, составленные
Педро де Торресом, жившим в это время. Брошюра в той же королевской
библиотеке; я приказал сделать с нее копию.
28) История католических королей, составленная Андресом Бернальдесом,
капелланом великого инквизитора Десы, в конце XV века. Один том в лист, в
той же библиотеке; я велел ее скопировать.
29) Хроника католических королей, составленная Лоренсо Галиндесом де
Карбахалом, советником этих королей; один том в лист, в той же библиотеке; я
велел ее скопировать.
30) Рассуждение о происхождении испанской инквизиции, составленное
доном Хосе де Риберой, секретарем совета инквизиции, в царствование Филиппа
IV; брошюра, находящаяся в библиотеке Королевской Академии истории; я велел
снять с нее копию.
31) Донесение об убийстве, совершенном над особой первого инквизитора
Арагона Педро Арбуеса, и об аутодафе, состоявшемся над убийцами и другими
еретиками, написанное анонимным автором времени Карла V; один том в
четвертку, принадлежавший г-ну Луго, бывшему члену государственного совета
Испании.
32) Трактат о правлении государей, посвященный Карлу V, при жизни его
деда, Фердинанда V; составлен анонимным автором; один том в четвертку, в
котором много говорится о неудобствах способа судопроизводства в процессах
инквизиции. Королевская библиотека Мадридского дома наук имени св. Исидора.
33) Замечания о том, что содержится в некоторых книгах совета
инквизиции относительно запрещения книг; составлены одним секретарем в 1633
году. Полагают, что то был упомянутый выше дон Хосе де Рибера. Эта брошюра
принадлежит дону Району де Кабрере, члену Королевской Академии испанского
языка.
34) О прославлениях и триумфах Общества Иисуса, достигнутых при
преследованиях; составил Педро де Рибаденей-ра, один том в четвертку,
принадлежащий тому же г-ну Кабрере.
35) Замечания о некоторых событиях, происшедших на Тридентском соборе;
составлены домом Педро Гонсалесом де Мендосой, епископом Саламанки, одним из
членов собора; один том в четвертку, также принадлежащий г-ну Кабрере.
36) Донесение о том, что произошло в тюрьме принца Астурийского дона
Карлоса Австрийского, сына короля Филиппа II; составлено присутствовавшим
при этом приставом камеры этого принца; брошюра, находящаяся в первом
государственном секретариате испанского короля; с нее была сделана для дона
Хуана д'Ириарте, первого библиотекаря короля, копия, принадлежащая в
настоящее время госпоже Ириарте, рожденной Техада, вдове дона Бернардо
Ириарте, члена государственного совета.
37) Собрание писем испанских королей капитулу толедской Церкви,
первосвятительскоп в Испании; один том в лист, с которого равным образом
была сделана копия для упомянутого дона Хуана д'Ириарте в 1755 году; она
также принадлежит госпоже Ириарте.
38) Мадридская летопись; составлена Леоном Пиннельо; один том в лист, в
королевской библиотеке; я велел снять с него копию.
39) Собрание любопытных бумаг, относящихся к различным предметам;
составил дон Херонимо Гаскон де Торквемада, секретарь короля; три тома в
лист, принадлежащие мне, как и последующие.
40) Апология испанской истории, изданной Николаем Иисусовым Бельяндо,
написанная доном Мельхиором де Мака-насом для представления в совет
инквизиции; один том в лист.
41) История Бургоса и его епархии, составленная доном Мельхиором
Приэто, епископом города Дуранго в Америке; два тома в лист; оригинал
написан собственноручно автором, по особому разрешению короля Филиппа IV,
для его издания, которое не осуществилось из-за смерти автора.
42) История города Херес-де-ла-Фронтеры, составленная доном Томасом
Молеро; один том в лист.
43) История принцев Астурийских, начатая с первого до Карла IV,
составленная доном Франсиском де Риберой; один том в лист.
44) Донесение о делах королевства Арагона в царствование Филиппа II,
составленное Леонардом д'Аргенсолой; один том в четвертку.
45) Хроника наваррских королей, составленная Диего Рамиресом Давалосом
де ла Писсиной, в 1534 году; один том в лист.
46) Общая хроника Бискайи, составленная доном Хуаном Раймондом
д'Итурриса-и-Сабалой; один том в лист.
47) Сборник сведений о событиях, происшедших в Мадриде до 1695 года,
составленный доном Ласаро Кобос-и-Мирандой; один том в лист.
48) Значительное число делопроизводств подлинных процессов, проверенных
автором, из которых им самим были сделаны извлечения в архивах инквизиции,
преимущественно в Мадриде, Сарагосе и Вальядолиде.

ОБЪЯСНЕНИЕ СЛОВ И ВЫРАЖЕНИЙ, СВОЙСТВЕННЫХ ЯЗЫКУ СВЯТОГО ТРИБУНАЛА, КОТОРЫЕ СЛЕДОВАЛО СОХРАНИТЬ В ЭТОЙ ИСТОРИИ

1) Аутильо (Autillo) = малое аутодафе. Виновный приводится в залы
инквизиции. Заседание может быть при открытых дверях, чтобы лица, желающие
на нем присутствовать, могли войти, или при закрытых дверях, и тогда
допускаются лишь лица, имеющие право присутствовать там.
2) Аутодафе. Публичное и торжественное прочтение извлечения из судебных
дел и приговоров, которые инквизиторы объявляют в присутствии виновных или
перед их изображениями, в присутствии властей и наиболее уважаемых городских
корпораций, в особенности светского королевского судьи, которому передают в
это время осужденных или их изображения, чтобы он тотчас же объявил смертную
казнь через сожжение, согласно законам государства касательно еретиков, и
приказал привести ее в исполнение после того, как, на основании
предварительного и секретного сообщения инквизиторов, он распорядится
приготовить эшафот, дрова, машину для удушения и обычных исполнителей.
3) Аутодафе единичное. Устраивается для одного виновного в церкви или
на публичной площади, смотря по обстоятельствам.
4) Аутодафе общее. На нем появляется большое количество виновных всех
разрядов: лица, сжигаемые после удушения, как еретики-рецидивисты, хотя и
раскаивающиеся; такие, которые представлены в изображениях, с их выкопанными
из могил костями, как умершие нераскаянными; такие, от которых имеются
только одни изображения, как приговоренные заочно. Бывают также еретики,
примирившиеся с Церковью, исповедавшиеся и раскаивающиеся; отбывающие
епитимью, уголовные преступники; лица, заподозренные в ереси, которые
произносят отречение и освобождаются от наказания условно (ad cautelam), с
предупреждением.
5) Аутодафе частное. Оно бывает, когда выставляют на позор осужденных
без приготовлений и торжественности общего аутодафе. На нем не присутствуют
ни власти, ни корпорации города: там присутствует один только святой
трибунал, а светский судья бывает каждый раз, когда появляется какой-нибудь
виновный, подлежащий казни.
6) Богословская отметка. Оценка, которую богословы делают поступкам и
речам, составляющим содержание процесса, квалифицируя одни как формально
еретические, другие как близкие к ереси, наводящие на ересь, благоприятные
для ереси, дерзновенные, позорные, оскорбляющие благочестивый слух,
антихристианские, противные Евангелию, католической вере и т. п. См.:
Квалификация.
7) Быть по сему (como parece). Формула, которую короли Испании имеют
обыкновение писать собственноручно на полях запросов совета инквизиции и
других королевских советов, когда они одобряют представленные им декреты или
приговоры.
8) Верховная (suprema), или верховный совет. Титул главной испанской
инквизиции, руководимой главным великим инквизитором и королевским советом
учреждения. Она управляет провинциальными инквизициями.
9) Верховное отлучение от Церкви. Оно постановляется папою или
инквизиторами против того, кто делает запрещенное или не делает то, что
приказано; оно получает полное действие по отношению к нарушителю без
необходимости, чтобы судья отлучил его от Церкви, когда преступление
совершено.
10) Вины (merita). Этим выражением имеют обыкновение обозначать
извлечение из процесса инквизиции, читаемое секретарем перед аутодафе каждый
раз, когда на основании окончательного судебного решения виновный должен
выслушать свой обоснованный приговор.
11) Внесудебная информация. Это собрание нескольких показаний,
сделанных секретно, без присяги, лицами, которые были опрошены инквизиторами
или комиссарами святого трибунала о поведении и религиозных воззрениях того,
против кого сделан донос.
12) Вызов в суд - см.: Повестка о вызове в суд.
13) Вызов судебного разбирательства - см.: Требование дознания.
14) Голосования. Мнения провинциальных инквизиторов и юрисконсультов о
приговоре, который следует вынести. Они адресуются в совет, чтобы там
подвергнуться обсуждению. Если совет высказывает свое мнение в
противоположном смысле, он указывает трибуналу, какого поведения он должен
держаться. Тогда инквизиторы видоизменяют, утверждают и произносят от своего
имени окончательный приговор, который может быть противен их собственному
убеждению и который они выносят под воздействием мнения членов верховного
совета.
15) Грамота всеобщая. Это указ, который посылается королевским
верховным советом, состоящим под председательством главного инквизитора,
провинциальным трибуналам с предписанием или запрещением мер, относящихся к
тому, что происходит в святом трибунале; она обязательна, как внутренний и
специальный закон учреждения.
16) Грамота частная. Приказание главного инквизитора или верховного
совета, адресованное провинциальным инквизиторам в форме официального письма
по частным указанным делам. Иногда это название дается также приказанию,
хотя бы оно было отправлено в виде извещения в обыкновенном порядке, или
приказа, или предварительного решения.
17) Добровольное сознание. Его делает человек, обвиняющий сам себя пред
святым трибуналом в действиях и разговорах, прямо или косвенно противных
католической вере, за которые он просит прощения и освобождения от церковных
наказаний, которые он мог навлечь на себя.
18) Донос. Сообщение, сделанное святому трибуналу о действиях или
разговорах, которые противны или кажутся противными католической вере,
судопроизводству или правам этого трибунала.
19) Допрос с пристрастием. Допрос судьи, сопровождаемый пыткою.
20) Заслушание улик. Декрет, которым после рассмотрения
подготовительной информации (summaria) инквизиторы вместо приказания
заключить обвиняемого в секретную тюрьму инквизиции объявляют ему приказ
явиться лично в зал судебного заседания для ответа на улики, которые фискал
может выставить против него в продолжение процесса.
21) Запретительный индекс (index librorum prohibitorum) - см.: Список
запрещенных книг.
22) Защитительная записка. Письменное прошение, в котором обвиняемый
излагает статью за статьей в форме протокола допроса, факты, которые он
считает полезными для своей защиты против прокурорского обвинения; оно
содержит также имена лиц, которые могут удостоверить истину каждого
приводимого факта.
23) Инструкции. Это указы, данные главным великим инквизитором и
советом инквизиции, утвержденные королем и обращенные к подчиненным
трибуналам инквизиции, чтобы они исполнялись на местах как особые
предписания их внутреннего управления при ведении процессов и решении дел их
круга ведения.
24) Интердикт. Это род церковного запрещения, объявляемого епископами и
инквизиторами; сила его такова, что влечет за собою закрытие церквей и
прекращение богослужения. Преподание последнего напутствия и соборование
больных могут происходить только тайно, как и погребение мертвых, до тех
пор, пока церковный судья не снимет интердикта.
25) Каноническое доказательство. Отзыв двенадцати заслуживающих доверия
свидетелей, которые заявляют под присягой, что они верят, что обвиняемый
говорит правду, отрицая свою виновность в ереси или в приписываемом ему
преступлении.
26) Каноническое оправдание - см.: Каноническое доказательство.
27) Камера пыток - см.: Пыточный застенок.
28) Кара светской власти. Это кара, которою правительство и высшие
трибуналы угрожают духовным лицам, злоупотребляющим своими привилегиями,
чтобы отказать судьям в повиновении, которое они должны им оказывать. Она
состоит в изгнании виновных из отечества и в секвестре их имущества и
доходов.
29) Карцер, или застенок. Подземная тюрьма, неудобная, темная и
нездоровая.
30) Квалификаторы. Это богословы, которые оценивают действия и речи,
выражая свое мнение о внутреннем убеждении их авторов.
31) Квалификация. Оценка действий и речей, произведенная богословами в
делах, которые подлежат компетенции инквизиции. См. Богословская отметка.
32) Квалификация объекта. Это оценка приписываемых обвиняемому
поступков и слов, рассматриваемых без обсуждения намерения, которое
обвиняемый мог при этом иметь.
33) Квалификация субъекта. Мнение, которое квалификаторы устанавливают
относительно внутреннего убеждения обвиняемого: они его квалифицируют не
заподозренным в причастности к ереси, о которой идет речь, на основании
разобранных ими поступков и слов; или подозреваемым в ереси в малой степени,
или в высокой степени, очень серьезно, весьма сильно, или, наконец,
формально еретическим.
34) Кемадеро (quemadero), то есть площадь огня. Это площадь, где
осужденные сжигаются живьем или фигурально в их изображениях. Она всегда
отводилась в поле, вне города.
35) Книга голосований. В нее заносятся и записываются, в оригиналах,
мнения инквизиторов и юрисконсультов провинциальных трибуналов; из нее
секретарь берет заверенную копию для пользования трибуналом. См.:
Голосования.
36) Краткий обзор. Собрание показаний нескольких свидетелей, которые
были допрошены после данной ими перед началом процесса присяги и обещания
хранить тайну относительно статей доноса.
37) Лжекающийся. Это человек, признавшийся в своих преступлениях и
просивший примирения с Церковью, но которого инквизиторы подозревают в
неискренности раскаяния и в том, что он сделал признание только для того,
чтобы избежать уголовной кары.
38) Мантета (manteta, т. е. накидка). Это продолговатый кусок полотна,
на нижней части которого написаны имя, звание, общественное положение и
преступление осужденного, а также год судебного приговора; на верхней части
виднеются нарисованные языки пламени или крест санбенито, смотря по свойству
судебного приговора. Это одеяние вешают в приходской церкви осужденного,
чтобы сохранить навсегда память о его осуждении.
39) Мориски (moriscos). Это название давали маврам, сделавшимся
христианами, а также их потомкам.
40) Насилие. Смысл этого термина тот же, что и слов: насилие на деле и
против права, в чем судьи иногда бывают повинны, злоупотребляя своей
властью. См.: Обжалование против насилия.
41) Недостаточное сознание. Оно имеет место, когда обвиняемый
признается в части поступков и речей, в которых он обвиняется, отрицая
другие, в то же время установленные судопроизводством или считаемые
инквизиторами за таковые по предположению, вопреки отрицанию обвиняемого.
42) Неимение препятствий. Это удостоверение, выдаваемое в святом
трибунале лицам, оправданным или объявленным в подозрении, которое должно им
служить доказательством всюду, где придется это сделать, что их арест и
предание суду по делу религии не должны быть для них препятствием к
достижению почестей, высоких званий, почетных мест и должностей, так как они
не подверглись ни замечанию, ни наказанию судебного позора.
43) Обжалование против насилия. Чрезвычайная апелляция к королю против
злоупотребления, которое делают инквизиторы из своей независимости и из
запрещения светским судам принимать жалобы на судебные приговоры, вынесенные
инквизиторами. Человеку, находящемуся в секретной тюрьме, невозможно было
прибегнуть к этому, так как он не мог ни с кем сообщаться. Бывали случаи,
когда это средство было употребляемо родственниками заключенных.
44) Оглашение свидетельских показаний. Такое название дают в святом
трибунале неполной копии свидетельских показаний, в которой опущены: 1) то,
что было показано в защиту обвиняемого как могущее дать возможность узнать
свидетелей; 2) ответы тех, которые говорили, что ничего не знают; 3) те
ответы, которые были вполне благоприятны для обвиняемого, вплоть до
сообщения, что свидетелей было заслушано больше, чем приводится
свидетельских показаний.
45) Оговор - см.: Донос.
46) Окончательное оправдание. Это оправдание происходит, когда трибунал
объявляет обвиняемого невинным. Оправдание по суду инквизиторы выносят,
когда они не находят в документах мотивов, достаточных для продолжения
судопроизводства, хотя и думают, что подсудимый не невиновен.
47) Опорочение или отвод свидетелей. Ссылка на факты, которые перед
законом уменьшают доверие к показанию свидетелей.
48) Освобождение от церковных наказаний. Инквизиторы даруют его тому,
кто окончательно объявлен еретиком и произнес формальное отречение, обещаясь
выполнить наложенные на него епитимий. Освобождение условное (absolutio ad
cautelam), с предупреждением, инквизиторы даруют тому, кто объявлен
подозреваемым в ереси. В последнем случае дело иногда происходит в
присутствии некоторого числа свидетелей или зрителей, чуждых трибуналу и
указанных деканом инквизиторов, или только под наблюдением хранителей
секретного архива и секретарей святого трибунала.
49) Откладывать. Это значит приостанавливать ведение процесса до тех
пор, пока не явятся новые причины для его продолжения.
50) Отмена. Она имеет место со стороны обвиняемого, когда он после
заявления о своей виновности в каком-либо преступлении отрицает его и берет
назад свое первое признание, говоря, что факты, в которых он сознался, не
верны, и когда он излагает побудительные причины, заставившие его дать
ложное показание.
51) Отречение (abjuratio). Это проклятие ереси. Формальное отречение
(abjuratio de formal!) произносит лицо, объявленное еретиком в окончательном
приговоре. Сильное отречение (abjuratio de vehementi) касается того, кто
тяжко или сильно заподозрен в ереси. Легкое отречение (abjuratio de levi)
относится в человеку, объявленному находящимся в легком подозрении.
52) Передать в руки светской власти (relaxatio). Это выражение
употребляется, когда инквизиторы передают преступника в распоряжение
светского судьи, чтобы он был судим на основании законов, установленных
против проступка, за который он должен быть осужден светским судьею.
53) Повестка о вызове в суд. Это распоряжение, извещение или письменное
сообщение инквизиторов, которым они приказывают обвиняемому -
отсутствующему, но не бежавшему - явиться лично для ответа на обвинение,
направленное против него прокурором святого трибунала по делам, относящимся
к католической вере. Образчик ее находится в процессе архиепископа Каррансы.
54) Подготовительный краткий обзор. Подготовительное расследование.
Секретная процедура или предварительное следствие, которое производится
после доноса и до прокурорского обвинения и ответа обвиняемого.
55) Покаянная одежда. Это старинное и первоначальное название того, что
потом называлось "санбенито". См.: Санбенито, Самарра и Мантета.
56) Положения (или тезисы). В уголовном праве этим словом обозначают
вопросы, установленные прокурором и предъявленные обвиняемому для ответа на
них. Они составляют содержание уголовного процесса перед святым трибуналом.
Так называют статьи протокола прокурорского допроса.
57) Пособник ереси. Тот, кто покровительствует или поддерживает ересь,
равно как и те, которые разделяют эту ересь или следуют ей. Инквизиторы
усматривают это преступление у тех, кто не повинуется их распоряжениям, в
особенности у тех лиц, которые противятся прямо или косвенно исполнению этих
распоряжений.
58) Появление других свидетелей. Это случай, когда неожиданно
появляются новые доносы против обвиняемого после того, как ему был сообщен
его обвинительный акт; также случаи, когда другие трибуналы предъявляют
улики, которые еще не были известны. Говорят также, что имеется совпадение
или новая улика, когда после прекращения или отсрочки дела возникает новое
дело, которое отягчает первое.
59) Предание суду, или инстанция. Состояние процесса с момента, когда
обвиняемый ответил на главные пункты обвинения прокурора, до окончательного
приговора.
60) Прекращение. Мера, посредством которой епископы или инквизиторы
прекращают божественную службу и требоисправление католической религии в
церквах какой-нибудь страны до тех пор, пока эта мера не будет совершенно
отменена или не будет разрешено временно ее приостановить.
61) Приговор - см.: Голосования.
62) Приготовительное показание. Это показание, которое трибунал
получает от того человека, который оговорен или против которого начинают
вести дело, но который, не будучи еще рассматриваем как виновный,
допрашивается лишь в качестве свидетеля на предварительном следствии в видах
установления истины фактов сообразно с выводами из его показания. Это
средство иногда бывает полезно обвиняемому, что доказывает история св.
Терезы и ее монахинь.
63) Примирение с Церковью. Освобождение от церковных наказаний, которые
навлек на себя еретик, исповедовавшийся и покаявшийся.
64) Приостановка краткого обзора. Состояние, в котором находится
процесс, когда после получения под присягой показаний доносчика и свидетелей
дело как бы прерывается, потому что не считают обстоятельств преступления и
его улик достаточными для издания приказа о заключении в тюрьму и о
заслушании улик.
65) Производить розыск. Это значит допрашивать лиц, о которых думают,
что они были свидетелями поступков и слов, за которые человек оговорен пред
святым трибуналом. Это слово иногда означает также секретную справку,
переданную комиссаром святого трибунала инквизиторам во исполнение приказа,
полученного на этот предмет.
66) Противящийся судопроизводству святого трибунала. Тот, кто
препятствует или содействует препятствию для исполнения распоряжений
инквизиторов; он квалифицируется как пособник ереси и подозреваемый в ереси
в более или менее высокой степени, сообразно важности обстоятельств.
67) Пытка. Чрезмерное мучение, могущее иметь гибельные последствия,
как, например, переломы, раздробления разных частей тела, и даже смерть.
Есть несколько способов ее применения. Различные авторы постарались их
объяснить и изобразить в гравюрах. Цель, которой инквизиторы задаются,
применяя ее, это добиться сознания в некоторых преступлениях, которые в
процессе были приняты за вероятные.
68) Пытка по чужому делу (in caput alienum). Ей подвергают
заключенного, чтобы он показал в качестве свидетеля об обстоятельствах дела
другого обвиняемого, в котором он обозначен как сосвидетель. Эта пытка
применяется лишь тогда, когда трибунал допрашивал сосвидетеля и не мог
ничего от него добиться и когда судьи предполагают, что он отказывается
говорить то, что знает.
69) Пытка по личному делу (in caput proprium). Ей подвергают
обвиняемого для того, чтобы он показал то, что касается его лично.
70) Пыточный застенок. Тюрьма, более глубокая, чем обычная
инквизиционная, для того чтобы крики, вырывающиеся у обвиняемого от
свирепости пытки, не были услышаны никем, даже в остальной части тюрьмы.
71) Реабилитация. Это акт, восстанавливающий обвиняемого во всех
правах, которыми он пользовался до того, как попал на замечание
инквизиторов.
72) Реестры. Это книги, где записывают имена и приметы лиц, о которых
инквизиторы провинциального трибунала сообщают, что на них поступил донос;
иногда там бывают секретные заметки касательно обвиняемого.
73) Релаксация (relaxatio). Акт, которым инквизиторы передают
преступника светскому королевскому судье для присуждения к уголовной каре
согласно гражданским законам; это единственный случай, когда судьи святого
трибунала предписывают эту меру.
74) Рецидивист (relapsus). Человек, который, будучи объявлен еретиком
или сильно подозреваемым в ереси, освобожден от наказания и вновь затем
арестован за те же деяния и те же речи.
75) Самарра (zamarra, т. е. баранья шкура, овчина). Этим именем
обозначают иногда нарамник, санбенито. См.: Санбенито.
76) Санбенито (sambenito, sanbenito). Это нарамник из желтого сукна,
который надевают на осужденных еретиков, на сильно подозреваемых и в
некоторых других особенных случаях. Санбенито бывают различного вида.
77) Саори (zahori, т. е. ясновидящий). Это имя дают тому, кто уверяет,
что видит предметы, спрятанные в земле, как, например, клады и проч.
78) Свидетельское показание. Заявление свидетеля. Это понятие иногда
означает также собрание показаний нескольких свидетелей на предварительном
следствии; таким образом, говорят: имеются сильные показания против
такого-то. Когда хотят дать понять, что против обвиняемого имеется много
свидетелей, употребляют следующую формулу: такой-то был достаточно уличен;
против него имеется достаточно показаний.
79) Секрет. Название архива секретариата судебных дел по обвинению в
ереси; поэтому секретарю святого трибунала, служащему там, присвоено
название секретаря секрета, которым никогда не называются секретари
секвестра или других комиссий.
80) Совет инквизиции. Верховная судебная инстанция святого трибунала,
обязанная помогать главному великому инквизитору, который является ее
председателем, во всех делах учреждения. Он известен под именем верховного
совета, то есть совета верховной инквизиции.
81) Сокращенное дознание. Это данное под присягой показание свидетелей,
опрошенных в начале процесса, прежде чем получено признание подсудимого и
дан ход его делу.
82) Сосвидетель. Это слово понимается в двух смыслах: 1) лицо, бывшее
свидетелем факта, заявленного другим свидетелем; 2) лицо, заявляющее то же,
что и другой. В последнем случае обыкновенно говорят: имеется согласие в
показаниях; свидетели согласны; они показывают одно и то же.
83) Список запрещенных книг. Это книга, содержащая каталог (рукописных)
сочинений и (печатных) произведений, которые должны быть исправлены или
запрещены.
84) Справка в текущих делах. Просмотр записей текущих дел во всех
инквизиционных трибуналах королевства, чтобы узнать, нет ли чего против
обвиняемого, которого какой-нибудь из трибуналов только что привлек в суду.
85) Требование дознания. Предложение судебного разбирательства,
сделанное добровольно тем, кто, узнав, что кто-нибудь приписывает ему
преступление против веры в частных разговорах, обращается к святому
трибуналу с просьбой, чтобы его доносчик был принужден доказать свое
обвинение, а сам он обязуется установить свою невиновность, под условием
подвергнуться наказанию, в случае если он потерпит неудачу в этой попытке.
86) Тюрьма обыкновенная. Посторонние лица могут там бывать и беседовать
с узниками. Туда помещают лиц, обвиняемых в обыкновенных проступках,
судимость коих принадлежит святому трибуналу по его привилегии.
87) Тюрьма посредствующая, или переходная. Она предназначена для тех,
кто подсуден святому трибуналу и был арестован за обыкновенные проступки.
88) Тюрьма секретная. Такая тюрьма, где никто не может сообщаться с
заключенными.
89) Тюрьма сострадания. Тюрьма, в которую заключаются на известный срок
люди, присужденные к епитимий. Ее называют иногда также Тюрьмою епитимий или
милосердия; она находится вне помещения, где собирается трибунал, но
поблизости его.
90) Увещания (admonitiones) - см. под N 91.
91) Увещевания (monitiones). Так в святом трибунале называются три
предостережения, которые инквизиторы делают обвиняемому на трех первых
аудиенциях, следующих за его арестом, чтобы побудить его старательно
припомнить прошлое, испытать свою совесть и добровольно признаться во всем,
что он помнит о сказанном или сделанном против католической веры, давая ему
при этом понять, что никто не арестовывается без того, чтобы против него не
было улики в проступке, что, если его сознание будет искренне и если он
действительно раскается, по отношению к нему будет применено снисхождение;
но что в противном случае с ним будет поступлено "со всей строгостью
закона".
92) Указ о вызове в суд. Это указ, который инквизиторы опубликовывают
против обвиняемого, находящегося в отсутствии или в бегах, чтобы он явился
на суд в определенный срок, под угрозой быть объявленным убежденным
еретиком, строптивым, упорствующим и нераскаянным. Таков был указ,
направленный против первого министра, статс-секретаря, Антонио Переса.
93) Указ о доносах. Он обнародуется ежегодно в первое воскресенье
Великого поста в одной из церквей того города, где существует трибунал
инквизиции, в присутствии инквизиторов. Он обязывает доносить святому
трибуналу в шестидневный срок на всех, кто совершил проступок или вел
разговоры против веры или святой инквизиции, был ли кто лично свидетелем
этого или узнал об этом через других лиц.
94) Указ об отлучениях от Церкви (анафемах). Он читается ежегодно в
церкви в воскресенье вслед за обнародованием указа о доносах. Он
провозглашает наказание верховным, предоставленным в распоряжение
инквизиторов отлучением от Церкви тех, кто не донес на лиц, обозначенных в
указе о доносах, и возобновляет приказание это сделать, с угрозой тягчайших
наказаний и проклятий ослушникам.
95) Указ о помиловании. Его публикуют, чтобы объявить, что тайно
помилуют того, кто добровольно донесет на самого себя инквизиторам, как на
раскаивающегося еретика, прося прощения, без обязательства подвергнуться
публичному покаянию.
96) Цензура - см.: Квалификация и Богословская отметка.
97) Чистота крови. На языке инквизиции принадлежать к чистой крови
значит не происходить ни от евреев, ни от мавров, ни от еретиков, ни от
предков, осужденных инквизицией.

Глава I

ПОРЯДОК И ПРЕЕМСТВЕННОСТЬ ИДЕЙ КАТОЛИЧЕСКОЙ ЦЕРКВИ ДО УЧРЕЖДЕНИЯ
ИНКВИЗИЦИИ В ДЕЛЕ РОЗЫСКА И НАКАЗАНИЯ ЕРЕТИКОВ

Статья первая

ПЕРВАЯ ЭПОХА ЦЕРКВИ ДО ОБРАЩЕНИЯ ИМПЕРАТОРА КОНСТАНТИНА

I. Едва основалась христианская религия на земле, как среди ее чад
зародились ереси. Апостол Павел дает наставление своему ученику Титу,
епископу Крита, какого поведения он должен держаться по отношению к еретику,
советуя ему предупреждать его один и другой раз и, если тот не обратится,
избегать в будущем его присутствия. {Послание ап. Павла к Титу. Гл. 3.}
II. Это правило, установленное языком апостолов, указывает нам на
различие, какое надо делать между ересью и другими грехами, за которые Иисус
Христос хочет, чтобы согрешившего призывали к обращению три раза, прежде чем
прекратить с ним всякое общение, потому что только тогда, когда было сделано
три предупреждения тем способом, какой предписан в Евангелии, позволено
смотреть на него как на язычника и мытаря, то есть как на отлученного от
единения с верными [1].
III. Св. Павел хочет, чтобы еретика предупреждали всего два раза; быть
может, потому, что ересь - заблуждение ума, и надо полагать, что, если он не
окажется убежденным после того, как ему дважды показали истину, благоразумие
не позволяет надеяться на то, что он убедится после третьего увещания, так
как он дважды показал себя непослушным голосу своего брата, что заставляет
отлучить его от Церкви. Налагая на него это наказание, Церковь надеется, что
позор, к которому его приводит упорство, и скорбь об отлучении по своей вине
от соборного общения приведут его к раскаянию [2]. Но св. Павел не говорит,
что еретика надо лишать жизни; а Иисус Христос, говоря св. Петру, выражает
желание, чтобы падшего вновь прощали и воссоединяли с Церковью не семь, а
семьдесят семь раз [3], то есть так часто, как он будет раскаиваться; это
предполагает, что его никогда не должно карать смертью по суду Церкви.
IV. Такова была неизменная доктрина Церкви во время первой эпохи, то
есть в первые три века, вплоть до примирения с Константином. Еретиков
никогда не отлучали иначе, как после бесполезно пущенных в ход увещаний.
Ввиду усвоения этой системы естественно, что писали против ересей, чтобы
препятствовать их распространению. Это делали св. Игнатий [4], Кастор,
Агриппа, св. Ириней [5], Климент Александрийский [6], св. Остин [7], св.
Дионисий Коринфский, Тертулиан [8], Ориген [9] и многие другие.
V. Были вообще убеждены, что по отношению к еретикам следует соблюдать
это гуманное и снисходительное поведение, внушаемое милосердием, всегда
долготерпеливым. Св. Дионисий, епископ Коринфский, говорил, что если еретик
показывает себя послушным и расположенным вернуться к церковной вере, то
следует с ним обращаться с кротостью, тщательно избегая подавать какой-либо
повод к страданию, из опасения его раздражить и сделать упорствующим. {См.:
Евсевий. Церковная история. Кн. 4; св. Епифаний, в трактате О ересях; се.
Иероним, О церковных писателях. Гл. 39 и 40.} Ориген предписывает для того,
чтобы обратить и вернуть еретика в лоно Церкви, делать вид незнания о
выдвинутых им положениях, которых нельзя одобрить, лишь бы они по существу
не затрагивали уже установленных догматов {Ориген в толковании на послание
св. Павла к римлянам. См.: Тиллемон. Церковная история. Т. II. Ч 3.}. До тех
пор, пока было возможно беседовать с еретиками, прежде чем объявлять против
них анафему, пробовали приводить их обратно к вере либо посредством частных
споров, как это видим из истории Феодота Византийского {Епифаний. О ересях.
54; Феодот. Еретические басни. Кн. 2. Гл. 5.}, либо путем собеседований,
например: св. Юстина с Трифоном {См, этот Разговор в творениях св. Юстина};
Родона с Апеллесом, последователем Маркиона [10] и затем ересиархом;
{Евсевий. Церковная история. Кн. 5. Гл. 13.} Кая [11] с Проклом, римским
еретиком-монтанистом; {Там же. Кн. 6. Гл. 20.} Оригена с ересиархом Берилом,
епископом Бокары [12] в Аравии, о божестве слова, и того же Оригена с
арабами, отрицавшими бессмертие души; {Евсевий. Церковная история. Кн. 6.
Гл. 33; Флери. Церковная история. Т. II. Кн. 6.} Архелая, епископа Каскара в
Месопотамии, с Манесом, главою манихеев {Епифаний. О ересях. 66; Св. Кирилл
Иерусалимский. Катехизис. 6; Евсевий. Летопись; Флери. Церковная история.
Кн. 8. N 10.}, - так же, как и большое число других, о которых упоминается в
истории соборов и в творениях Отцов Церкви. Например, известно, что в 235
году еретик Аммоний был обращен собеседованиями, которые с ним вели на
Александрийском соборе.
VI. Эти верные подражатели благости Иисуса Христа были врагами
принципов угнетения. Хотя зло, причиняемое религии нечестивым Манесом, было
столь велико, что епископ Архелай, о котором мы только что говорили, счел
необходимым подумать о мерах к его аресту, однако он отказался от этого
намерения, когда Маркелл, которому Манес только что написал, предложил ему
еще раз побеседовать с Манесом. Архелаю удалось убедить ересиарха, и он не
только не настаивал более на его задержании, но, когда спустя некоторое
время народ хотел побить Манеса камнями и он убежал в одно селение, где
продолжал еще спорить с Трифоном, Архелай прибежал к нему на помощь и спас
ему жизнь. {Епифании и Флери в цитированных местах.}
VII. Возможно, что такое поведение Церкви было до известной степени
обусловлено невозможностью в ее тогдашнем положении употреблять против этих
еретиков принудительные средства светской власти при государях, остававшихся
еще язычниками. Но это не было единственной побудительной причиной ее
терпимости, так как известно, что, когда не существовало указа о гонениях на
христиан, императоры принимали жалобы от епископов, как и от прочих
подданных. Это доказывается историей еретика Павла Самосатского [13],
епископа Антиохийского. Собор этого города, собравшийся в 272 году, видя,
что Павел снова впал в ересь, после того как отрекся от нее на соборе 266
года, низложил его и избрал на его место Домна. Низложенный епископ
продолжал занимать епископский дом; ему предложили его покинуть, чтобы его
преемник мог вступить в обладание им. Так как Павел отказался повиноваться,
епископы обратились к императору Аврелиану, который еще не отдавал приказа
преследовать Церковь; тот принял их жалобу и ответил: ввиду того, что
неизвестно, которая из двух сторон права, следует сообразоваться с решением
римского епископа и его Церкви. Святой престол тогда занимал св. Феликс I
[14], который подтвердил решение собора, и император Аврелиан приказал
привести его в исполнение. {Евсевий. Церковная история. Кн. 7. Гл. 24.}
VIII. Это событие доказывает, что, если бы намерение Церкви было
преследовать еретиков, епископы имели бы к этому возможности, пользуясь
властью императоров, которых они могли легко расположить к этому, доказывая
им, что еретики умножают секты, что большинство этих сект было причиной
изданного в 296 году императорами Диоклетианом [15] и Максимианом [16]
эдикта, присуждавшего к сожжению манихейских вождей и к разным наказаниям
тех из этих сектантов, которые не отрекутся от их учения {Там же. Кн. 8. Гл.
25.}.
IX. Церковь, далекая в то время от мысли об установлении физического
воздействия, разрешала распространение еретических сочинений, не содержащих
никакого заблуждения, и не запрещала их чтения из-за ненависти к их авторам,
как это делалось во времена менее отдаленные и менее безупречные. Сочинения
Тертулиана служат тому доказательством, а особенно греческая Библия,
переведенная с еврейского Феодотионом Ефесским [17] при императоре Коммоде
[18], в промежуток времени от 180-го до 193 года. Хотя Церковь и осудила
Феодотиона, она сохранила и разрешила читать его перевод и в частности
перевод книги Даниила, как мы узнаем о том от св. Иринея, современника этого
отступника. {Св. Ириней. Против ересей.}
X. Так как подобное отношение представляло общий дух Христианской
Церкви, то нельзя думать, чтоб испанская Церковь следовала иным принципам;
это доказывают многие факты, которые мы обнаруживаем в ее летописях. Василид
и Марциал, епископы Асторги и Мериды [19], впадают в преступление
отступничества; их примирили с Церковью без какого бы то ни было наказания,
кроме низложения, которому они подчинились перед 253 годом, когда они подали
на это апелляцию папе св. Стефану {Собрание соборов. Т. 1, второй
Карфагенский собор 258 года.} [20].
XI. Эльвирский собор [21], бывший в 303 году, издал правило, гласящее,
что, если еретик попросит о возвращении его в лоно Церкви, он будет допущен
к примирению и на него не будет возложено иного наказания, кроме
канонической десятилетней епитимии {Там же. Т. 1, собор Эльвирский, канон
22.}. Эта мягкость тем более замечательна, что собор этот установил более
строгие наказания за многие преступления, кажущиеся менее тяжкими; это меня
приводит к уверенности, что испанские епископы, составлявшие этот собор,
среди которых мы отмечаем великого Осия Кордовского, Сабина Севильского,
Валерия Сарагосского и Мелан-тия Толедского, были убеждены, по примеру
Оригена, что следует применять лишь кротость для возвращения еретиков, чтобы
не ввергать их в упорство. Пока Церковь сохраняла свой первоначальный дух,
она никогда не занималась расследованием того, где находятся еретики, чтобы
арестовывать их и карать. Когда сами еретики давали о себе знать, старались
их убеждать и обращать средствами кроткого внушения; если же этого было
недостаточно, довольствовались тем, что отлучали их от Церкви, никогда не
простирая дальше каноническую строгость по отношению к ним.
XII. Папы и епископы в эти века не думали, что исповедание религиозных
мнений, противных общеимперской вере, составляет преступление, которое надо
наказывать различными карами, если только они не нарушают общественного
спокойствия. Поэтому, когда языческие жрецы побуждали императоров и
правителей провинций преследовать христиан, верные публиковали большое число
апологий и настойчиво просили покровительства властей, доказывая, что они не
действуют против гражданских законов, что они с покорностью повинуются
императорским указам во всем, что не противоречит их религии, и что на своих
собраниях они считают долгом молиться о благополучии государя и о
благоденствии империи.

Статья вторая

ВТОРАЯ ЭПОХА ОТ IV ДО VIII ВЕКА

I. Если бы после примирения с Константином точно следовали
первоначальной системе Церкви по отношению к еретикам, как это должно бы
быть, никогда не существовало бы трибунала инквизиции против ересей и, быть
может, число ересей было бы тогда меньше и длительность их короче. Но папы и
епископы IV века, пользуясь тем, что императоры приняли христианство, начали
до некоторой степени подражать поведению, за которое они упрекали языческих
жрецов. Эти первосвященники, достойные уважения за святость их жизни, иногда
слишком далеко простирали одушевлявшую их ревность к торжеству вселенской
веры и искоренению ересей и вообразили, что для успеха следует склонить
Константина и его преемников к установлению гражданских законов против лиц,
впавших в ересь.
II. Этот первый шаг, сделанный папами и епископами вопреки учению св.
Павла, был началом и возникновением инквизиции. Раз установился обычай
подвергать телесной казни еретика, даже если он был верный и послушный
законам подданный, то увидели себя вынужденными разнообразить эти наказания,
увеличивать их число, делать их более или менее строгими, сообразно с более
или менее суровым характером каждого государя, и установить подходящий
способ преследования виновных, согласно с обстоятельствами. Особенно
старались представить ересь преступлением против гражданских законов, за
которое надо подвергать смертной казни, установленной государями; остальное
было лишь побочным обстоятельством и естественным последствием этой меры.
III. Я не буду останавливаться на законах против еретиков, изданных
восточными и западными императорами; о них можно справиться в Кодексах
Феодосия [22] и Юстиниана [23], где они сопровождены дополнениями Жака
Годефруа [24] и работами некоторых других компиляторов. Я скажу только, что
в числе других наказаний они устанавливали бесчестие, лишение должностей и
почестей, конфискацию имущества, запрещение делать завещание, получать
наследство по дарственной записи, осуждение на изгнание, а иногда ссылку, но
никогда смертную казнь, если только дело не касалось манихеев, и то лишь в
некоторых исключительных случаях. Однако по политическим соображениям
находили нужным увеличивать число подобных случаев, потому что неоднократно
императоров уверяли, что спокойствие империи было бы нарушено, если бы
опасность не устранялась мерами, способными устрашать.
IV. Император Феодосии [25] обнародовал в 382 году закон против
манихеев; [26] этот закон повелевал подвергать их высшей мере наказания,
конфисковать их имущество в пользу государства и поручал префекту претории
учредить инквизиторов и доносчиков, чтобы обнаруживать потайных манихеев
{Кодекс Феодосия. 9-й закон против еретиков.}. Здесь, говорит справедливо
Годефруа, выплывает в первый раз вопрос об инквизиции и доносе в деле ереси,
потому что до того времени подобные меры применялись лишь в случаях
величайших преступлений, на которые было дозволено доносить публично, как на
деяния, вредящие безопасности империи. Преемники Феодосия видоизменяли эти
репрессивные законы сообразно с обстоятельствами времени и личностями.
Бывали эдикты, обязывавшие еретиков обратиться и угрожавшие им
преследованием со стороны императорских судей, если они не отрекутся
добровольно от ереси {2-й и 3-й законы о вселенской вере; последний закон -
против нападающих на вселенскую веру, 6-й и 38-й законы - прошв еретиков,
3-й закон - о запрете повторять крещение.}. Что касается тех, о которых
знали, что они еретики, и которые не делали добровольного отречения,
несмотря на постановление указов, то их предавали суду; но, прежде чем
прибегнуть к этой крайности, их предупреждали, что они будут допущены к
примирению с церковью и потерпят лишь каноническое наказание, если в
определенный срок они пожелают обратиться. Сообразно с ответом этих еретиков
с ними устраивались правильные конференции в виде наставления и приведения
их вновь к здравому учению {Законы о еретиках, 40, 41, 52, 55, 62, 64. -
Закон 4-й отдела Пусть святое крещение не... (Ne sanctum baptisma) и
последний закон о религии.}.
V. Когда эти примирительные средства оказывались недостаточными,
прибегали к наказаниям, которые были очень разнообразны. Ученые, которые
вопреки законам преподавали свои вредные доктрины, платили иногда
значительные денежные штрафы {Закон 3-й о еретиках.}, изгонялись из городов
и даже подвергались ссылке {Законы о еретиках, 2,3,13,
14,19,30,31,32,33,34,45,46,52,54,57,58.}. В некоторых случаях их присуждали
к лишению имущества {Там же. 34, 54. Последний закон отдела Пусть святое
крещение не... Nе sanctum baptisma).}. В других случаях они были обязаны
платить в казну сумму в десять фунтов золота {Там же. 21, 39, 65.}, или их
пороли кожаными ремнями и ссылали на острова, откуда они не могли вернуться
{Там же. 32, 53,54, 63.}. Помимо этих наказаний им было запрещено устраивать
собрания, и законы объявляли против нарушителей проскрипцию, изгнание,
ссылку и даже смертную казнь, сообразно с обстоятельствами, точно
определенными в законах {Там же. 4, 34, 36, 45, 51, 52, 58, 63. Последний
закон отдела Пусть святое крещение не... (Ne sanctum baptisma).}.
VI. Исполнение вышеупомянутых императорских декретов было поручено
правителям провинций, магистратам, на обязанности которых было отправление
правосудия, комендантам городов, городским декурионам [27] и высшим
должностным лицам; в случае их небрежности или потворства все они должны
были понести различные наказания {Там же. 4, 11, 12, 24, 30, 40, 45, 48, 52,
65. Закон 4-й отдела Пусть святое крещение не... (Ne sanctum baptisma).}.
VII. Хотя большинство законов против еретиков было установлено папами и
епископами, известными своей святостью, как замечает Годефруа, надо
согласиться, что в их намерение не входило применение законов, которые
заключали смертную казнь: они желали лишь того, чтобы их обнародование
обуздало страхом смелость новаторов. Бывало даже, что они предупреждали их
действие, когда совершение казни казалось неизбежным. Здесь уместно
напомнить то милосердное рвение, с которым св. Мартин [28], епископ Турский,
старался спасти Присциллиана [29] и его приверженцев от высшей меры
наказания, к которой в 383 году решил их присудить император Максим; с этой
целью св. Мартин приезжал в Трир, где усердно просил о помиловании
Присциллиана и добился обещания, что этот еретик не будет казнен. Это
обещание, однако, не было исполнено. Когда св. Мартин, полный доверия к
слову Максима, отлучился, враги Присциллиана удвоили свои старания и сделали
рвение святого епископа бесполезным.
Св. Мартин говорил, что низложение и изгнание являются достаточным
наказанием {Флери. Церковная история. Кн. 18. N29 и 30.}.
VIII. Св. Августин [30] усвоил те же принципы. Когда император Гонорий
[31] в 408 году приказал казнить смертью донатистов [32] вследствие смут,
возбужденных ими в Африке и Риме, епископ Гиппонский [33] написал донату,
проконсулу Африки, что правоверные далеки от желания, чтобы виновных
наказывали особенно строго, что для них достаточно, чтобы донатисты
подверглись умеренным наказаниям, способным их обратить, и умолял доната
применить по отношению к ним кротость и милость {Св. Августин. Письмо 127,
сотое в издании бенедиктинцев конгрегации св. Мавра.}.
IX. Испанская церковь была во всем верна общей дисциплине при
владычестве римских императоров; затем при готах она увидела установление
среди нее могущества ариан [34], но с тех пор, как готские короли приняли
вселенскую религию, законы и постановления испанских соборов знакомят нас с
тем, как испанская церковь пользовалась ими применительно к еретикам.
X. На четвертом Толедском соборе, созванном в 633 году, на котором
присутствовал св. Исидор, архиепископ Севильский [35], занялись еретиками
иудействующими; с согласия короля Сисенанда [36] было издано постановление о
том, что они будут отданы в распоряжение епископов для наказания и
принуждения, по крайней мере страхом, вторично отказаться от иудаизма: у них
должны были отнимать детей и освобождать их рабов {Толедский собор. Канон
59, у Агирре в третьем томе.}.
XI. В 655 году девятый Толедский собор более подробно установил способ,
которым подобало карать еретиков. Он издал канон о том, что крещеные евреи
обязаны праздновать христианские праздники вместе с епископами и что те,
которые не подчинятся этому правилу, будут присуждены к наказанию кнутом или
к посту, смотря по возрасту виновных{Канон 17 у Агирре.}.
XII. Гораздо более суровости было проявлено по отношению к тем, кто
вернулся от христианства к язычеству, и мы видим, что король Рекаред I [37]
предложил на третьем Толедском соборе 589 года поручить священникам и
светским судьям разыскивать и искоренять этот род ереси, наказывая виновных
соразмерно с их преступлением, не применяя, однако, смертной казни {Третий
Толедский собор. Канон 16.}.
XIII. Эта мера строгости показалась недостаточной, и двенадцатый
Толедский собор 681 года, на котором присутствовал король Эрбигий, решил,
что виновный дворянин подвергнется отлучению от Церкви и изгнанию, а раб
должен подвергнуться наказанию кнутом и быть отдан своему господину
закованным в цепи; а если его господин не сможет за него отвечать, то он
делается собственностью короля, чтобы получить назначение, которое будет
сочтено надлежащим {Канон 11 в собрании Агирре.}.
XIV. В 693 году шестнадцатый Толедский собор, собранный в присутствии
короля Эгики [38], прибавил к уже установленным мерам закон, согласно
которому сопротивляющийся усилиям епископов и судей уничтожить
идолопоклонство и покарать идолопоклонников должен быть отлучен от церкви и
наказан штрафом в три фунта золотом, если он дворянин; а если он человек
низкого происхождения, то должен получить сто ударов кнутом, быть обрит и
лишен половины своего имущества {Канон 2 в собрании Агирре.}.
XV. Рецесвинт, царствовавший от 663 до 672 года, установил против
еретиков особый закон, который безразлично лишал их почестей, должностей и
имуществ, которыми они пользовались, если это были священники, и прибавлял к
этим наказаниям пожизненное изгнание для светских людей, если они
отказывались отречься от ереси {Закон 2 в Собрании готских законов. Кн. 2.
Отд. II, О еретиках.}.

Статья третья

ТРЕТЬЯ ЭПОХА - ОТ VIII ВЕКА ДО ПЕРВОСВЯЩЕННИЧЕСТВА ГРИГОРИЯ VII

I. В IV, V, VI и VII веках духовенство получило от императоров и
королей множество привилегий, и в некоторых особых случаях судебная власть
стала правом епископата. Эти приобретения и лжедекреталии, появившиеся в
VIII веке [39], освященные, так сказать, почти всеобщим невежеством,
последовавшим за вторжением варваров, доставили римским первосвященникам
такое влияние на христианские народы, что все вообразили, будто папский
авторитет безграничен и звание наместника Иисуса Христа дает ему право
повсюду приказывать все, что ему заблагорассудится, не только в делах
церкви, но и в делах исключительно светских.
II. В 726 году, когда римляне выгнали своего последнего герцога
Василия, папа Григорий II [40] завладел гражданским управлением Рима и
получил помощь от палатного мэра [41] Карла Мартелла [42] против
лангобардского короля [43], который хотел владычествовать в этой столице.
Его преемник Григорий III [44], который также нуждался в помощи Мартелла,
думал получить ее, предложив ему звание римского патриция, как будто бы он
имел право раздавать это звание. Захария [45], вступивший на престол св.
Петра в 741 году, в трактатах, заключенных им с лангобардским королем,
держал себя как светский владыка. Узнав о событиях, происходивших во
Франции, он в силу власти, которой считал себя облеченным, разрешил Пипину
[46], сыну Карла Мартелла, принять титул короля Франции, лишив этого титула
Хильдерика III, законного государя [47]. Он послал к Пипину и его брату
Карломану [48] священника Сергия, чтобы запретить им войну против Одилона
[49], герцога Баварии. Стефан II [50], избранный папою в 752 году, поехал во
Францию, короновал там Пипина как законного государя монархии и употребил
помощь, оказанную этим государем, на сохранение своей светской власти над
Римом против лангобардского короля Астольфа [51], намеревавшегося лишить его
этой власти. Наконец, Лев III [52] в день Рождества 800 года восстановил
Западную Римскую империю, возложив императорскую корону на голову Карла
Великого [53]. При этом торжестве, происходившем в Риме, Карл был
провозглашен первым императором восстановленной монархии.
III. Когда папы почувствовали себя в состоянии оказывать столь большое
влияние на общественное мнение, они стали употреблять его, смотря по
обстоятельствам, для сохранения и расширения своего владычества. Пипин и
Карл Великий, которые так превосходно служили папской политике, не
предвидели, как пагубен будет для их преемников пример, который они давали,
склоняя Стефана II освободить французов от присяги в верности Хильдерику III
и короновать Пипина. Эта церемония состоялась 28 июля 754 года в Сен-Дени
[54]. После установления доктрины, что папам принадлежит право освобождать
подданных от присяги в верности, все короли, очевидно, должны были оказаться
в необходимости угождать папам, чтобы не подвергнуться опасности в один
прекрасный день разделить участь Хильдерика III. Последующие события нам
покажут, насколько доктрина была благоприятна для учреждения инквизиции.
IV. Другое мнение, утвердившееся в эти времена невежества, не меньше
повлияло на усиление папского могущества и на судьбы инквизиции. Создалось
убеждение, что отлучение от Церкви само по себе производит все последствия,
связанные с бесчестием, не только для христианина, которого оно поражает, но
и для всех, кто с ним имеет какое-либо общение. До этой поры отлучение от
Церкви направлялось лишь против еретиков; теперь сами гражданские законы
стали подвергать виновных бесчестию, и христиане поверили, что каждый
отлученный - опозоренный человек. Большинство людей принадлежало к тем
варварам, у которых сохранилось учение друидов [55], по которому галлам
запрещалось приходить на помощь тому, кого эти жрецы отлучили как
нечестивого и ненавистного богам; даже запрещалось иметь с ним общение под
страхом считаться согрешившим перед небом и недостойным общества людей
{Цезарь. О галльской войне. Кн. 6. Гл. 13.}. Христианские священники,
заставшие этот взгляд установившимся, сочли ненужным бороться с ним, потому
что он давал особую силу церковным отлучениям. Таким образом, соединяя это
верование с верой в свою власть освобождать народы от присяги на верность
государям, папы в результате получали в свое распоряжение самые
могущественные средства для низвержения королей, когда те отказывались слепо
повиноваться их велениям. К счастью, папы средневековья не додумались еще до
установления особых лиц, на которых бы возлагалась обязанность
удостоверяться в правоверии христиан. Вследствие этого продолжали следовать
прежнему правилу церкви по отношению к еретикам, прилагая усилия к их
обращению либо путем частных собеседований, либо чтением и сообщением
сочинений, в которых излагалось здравое учение; но когда эти средства
оказывались недостаточны, еретики осуждались то соборами, то властью
епископов.
V. Феликс, епископ города Урхеля [56] в Испании, вместе с Элипандом,
архиепископом Толедским, впали в ересь, утверждая, что Иисус Христос как
человек является сыном Божиим лишь по усыновлению. Феликс вернулся к
церковной вере, но спустя некоторое время впал вновь в ту же ересь, хотя и
произнес свое отречение на Регенсбургском соборе в 792 году и в Риме перед
папой Адрианом [57]. Франкфуртский [58] собор 794 года осудил его; его
взгляды были опровергнуты разными испанскими богословами, между прочим
Этерием из Осмы и Беатом де Льеваной. Такое поведение Феликса, как это
видно, заслуживало большого порицания; однако на соборе 799 года в Риме к
нему было выказано такое уважение, что папа Лев III не захотел отлучить его
от Церкви безусловно и произнес против него анафему лишь на тот случай, если
бы он отказался вторично отречься от ереси. В том же году Карл Великий
поручил нескольким епископам и аббатам вернуть Феликса к церковному
единению. Богословам удалось это предприятие, и епископ Феликс вторично
отрекся от ереси на соборе в Ахене [59], не понеся другого наказания, кроме
низложения и лишения епископского сана {См.: Общее собрание; Флери.
Церковная история. Кн. 45.}.
VI. Император Михаил [60], вступив в 811 году на престол Восточной
империи, в первый год своего царствования возобновил все законы,
присуждавшие к смертной казни еретиков-манихеев. Патриарх Никифор [61]
указал ему, что более приличествовало бы попытаться обратить их кротостью.
Император последовал совету Никифора; но дух, царствовавший тогда в церкви,
был настолько противоположен системе умеренности, предложенной патриархом,
что игумен Феофан [62], ученость и благочестие которого прославили его,
давая в своей греческой истории отчет об этом событии, не колеблется
называть Никифора и прочих советников государя невеждами и злонамеренными
людьми. Он прибавляет, что сожжение еретиков согласуется с правилами
Евангелия, потому что не следует надеяться, чтобы они когда-нибудь
раскаялись и наложили на себя епитимью {Флери. Церковная история. Кн. 45. N
53.}.
VII. В IX веке Готескальк [63] огласил ложную доктрину о
предопределении. Гинкмар [64], архиепископ Реймсский [65], Рабан Мавр [66] и
многие другие попытались показать ему его заблуждение, но это им не удалось;
и он был осужден как упорный еретик на соборе тринадцати епископов, двух
хорепископов [67] и трех аббатов, который собрался в 849 году во Франции, в
Кьерси-сюр-Уаз [68]. На этом соборе Готескальк был лишен священства и на
основании статутов ордена св. Бенедикта [69] и канонов Агдского [70] собора
присужден к тюремному заключению и к ста ударам кнута. Он подвергся этому
наказанию в присутствии короля Франции Карла Лысого [71], который велел
сжечь его книги и заключить его самого в аббатство Овилье, Реймсской епархии
{Флери. Церковная история. Кн. 48. N 49.}.
VIII. Феодор Кринит, глава иконоборцев [72], был вызван на седьмой [73]
Вселенский собор, созванный в 869 году в Константинополе. Убедившись, что
его мнения противоположны убеждениям Церкви, он отрекся от своей ереси
вместе с несколькими другими своими сторонниками и был примирен с Церковью
без наказания. Император Василий [74], македонянин, присутствовавший на
соборе, почтил его даже лобзанием мира {Там же. Кн. 51. N40.}. Из этого
позволительно заключить: если бы церковь всегда подражала этому поведению,
ересь, вероятно, не произвела бы таких опустошений среди христиан.
IX. В 1022 году в Орлеане [75] и в некоторых других городах Франции
обнаружили еретиков, которые, по-видимому, исповедовали учение манихеев.
Этого было достаточно, чтобы смотреть на них как на таковых. В их числе был
Этьен, духовник королевы Констанции [76], супруги Роберта [77]. Этот
государь созвал в Орлеане собор под председательством архиепископа Санса
[78]. Этьен был вызван; с ним вели несколько бесед, чтобы вернуть его к
истинным убеждениям церкви. Старания епископов оказались тщетными; тогда
решили покарать этих еретиков, и те из них, которые были облечены саном
священства, были лишены его, а затем их отлучили от Церкви вместе со всеми
остальными. Король, прибывший в Орлеан, решил непосредственно после этого
предать их сожжению. До какой крайней свирепости может довести людей слепое
рвение, показывает королева, которая исповедовалась в своих грехах у ног
священника Этьена, а теперь не побоялась поднять на него руку и жестоко
ударить его по голове палкой в тот момент, когда он выходил из собора, чтоб
отправиться на место казни. Осужденные уже были охвачены пламенем, как вдруг
многие из них закричали, что заблуждались и желают подчиниться Церкви; но
было уже поздно: все сердца были закрыты для жалости {Там же. Кн. 58. N
54.}. Эти и другие примеры, которые я считаю бесполезным передавать,
показывают мнение Церкви о способе обхождения с еретиками, а также то
различие, которое делали между ними и манихеями, так как последние
предавались в руки светской власти для сожжения, в то время как не доказано,
что другие карались тою же казнью; довольствовались тем, что держали их на
примете и отбирали у них их имущество или посылали их в изгнание. Подвергали
их также тюремному заключению и наказанию кнутом, которое считалось самым
тяжелым, что и было причиной его применения к Готескальку.
X. Я считаю полезным для плана этого труда напомнить здесь о некоторых
принципах, которые также проникли в церковное управление и в то время
считались неопровержимыми истинами вследствие старания, которое некоторые
папы и епископы прилагали для их поддержания, распространения и
повсеместного их принятия. Первый принцип гласил, что следовало карать
отлучением от Церкви не только упорных еретиков, как это делалось в первые
века Церкви, но также пускать в ход это средство против всякого рода
проступков, которые считались тяжкими в глазах епископов или пап.
Злоупотребление это зашло так далеко, что сам кардинал св. Петр Дамиан
упрекал в нем папу Александра {Св. Петр Дамиан. Письмо 20.}.
XI. Согласно второму принципу отлученный от Церкви христианин, более
года упорствовавший в своем отказе смириться и просить прощения, после
канонической епитимьи считался еретиком в силу декрета, изданного папой
Захарией в IX [79] веке против тех, кто удерживал поместья церковных
владений {Письмо папы Адриана I Карлу Великому о втором Никейском соборе.}.
XII. Третий принцип, утвержденный политикой римской курии, заставлял
смотреть на преследование еретиков как на похвальное действие до такой
степени, что жаловались апостолические индульгенции за этот род преданности
делу религии как следствие доктрины, которую Иоанн VIII [80] открыто
исповедовал к концу IX века, объявляя, что умершие на войне с неверными
получают полное отпущение всех своих грехов {Письмо 144 папы Иоанна VIII.
См.: Бараний. Церковная летопись, под 882 годом. N 3.}.
XIII. Эти принципы вместе с другими, царившими издавна, образовали
сущность доктрины, приготовившей умы в течение четвертой эпохи к принятию
учреждения инквизиции, предназначенной для преследования еретиков и
отступников.

Статья четвертая

ЧЕТВЕРТАЯ ЭПОХА - ОТ ГРИГОРИЯ VII ДО ИННОКЕНТИЯ III

I. Знаменитый Гильдебранд занял папский престол в 1073 году под именем
Григория VII [81] в то время, когда его предшественник Александр II [82]
потребовал от императора Генриха III [83] прибытия в Рим на суд собора. Этот
государь был оговорен саксонцами, возмущенными им как еретиком и повинным в
симонии. Так как император не явился, папа отлучил его от Церкви, освободил
его подданных от присяги на верность и заставил их избрать государем
Рудольфа, герцога Швабского [84]. Авторитет этого папы над христианскими
государями превзошел все, что было видано при его предшественниках. Хотя
формально это было противно духу Евангелия, его преемники ничем не
пренебрегли, чтобы его сохранить, так что римская курия и ее приверженцы
постоянно защищали этот авторитет как законный.
II. Мрак невежества был в эти несчастные времена так непрогляден, что
ни короли, ни епископы не были в состоянии сговориться, чтобы
противодействовать злоупотреблению, которое этот папа и его преемники делали
в течение всего двенадцатого столетия из отлучения от Церкви. Наоборот, они
трепетали перед духовными громами до такой степени, что признавали свою
зависимость от верховного первосвященника. Троны имели прочность лишь
постольку, поскольку это было угодно допустить папам. Такое унизительное
положение светской власти было следствием своего рода наваждения, которое
произвело в христианском мире учение об абсолютном верховенстве наместников
Иисуса Христа. Они освобождали подданных от их присяги, и эта мера, которую
они применяли с торжественностью, сопровождалась анафемой против государей;
вскоре представитель Иисуса Христа на земле начал подстрекать некоторых
государей завладеть тронами, с которых он принудил сойти других королей, под
условием, что они признают, что получили их от святого престола и что будут
честно уплачивать лепту св. Петра [85].
III. Это состояние слабости государей ясно показывает, что папы
достигли того, что сделались всемирными монархами и что они повелевали
царями неограниченным образом, с уверенностью в их повиновении, с каким бы
отвращением эти цари ни подчинялись, потому что всякое сопротивление
возбудило бы мщение Рима и заставило бы скипетр выпасть из их рук.
IV. Папы приобрели эту громадную власть постепенно, заручаясь
благоприятным мнением народов при помощи горячего усердия, которое они
прилагали к делу сохранения чистоты догмата и к искоренению ересей. Доведя
государей до положения, так сказать, своих вассалов, они дерзнули запретить
им допускать в своих государствах еретиков и приказать им выгнать их без
возврата. Какая пропасть между нижайшими просьбами, с которыми папы
обращались к римским императорам, и повелительными буллами [86] двенадцатого
столетия, которые налагали на императоров наказание в виде отлучения от
Церкви, потери трона и многих других нестерпимых строгостей! Как бы ни был
велик промежуток, отделяющий эти две крайности, мы видели, какими способами
папы дошли от одной к другой.
V. Все, казалось, было готово для установления инквизиции, и идеи,
пущенные в ход в эпоху крестовых походов [87], обеспечивали ей блестящий
успех. Мы видели, как папа Иоанн VIII изобрел к концу восьмого столетия [88]
полные индульгенции для тех, кто умирал, сражаясь с неверными.
VI. Знаменитый французский монах Герберт, будучи избран в 999 году
папой под именем Сильвестра II [89], обратился ко всем христианам с
посланием, которое Бароний [90] поместил в свою Летопись. В послании он
заставляет говорить иерусалимскую Церковь: из глубины своих развалин она
призывает всех христиан взяться за оружие ради Иисуса Христа и мужественно
сражаться, чтобы освободить ее от угнетения, которое ее удручает {Бароний.
Церковная летопись, под 1003 годом. N 5.}. Григорий VII, несмотря на смуты,
существовавшие на Западе, предпринял в 1074 году организацию крестового
похода против турок в пользу восточного императора Михаила {См. призывы
этого папы и другие подробности по этому вопросу у Барония, под 1074 годом.
N 50 и сл.} [91]. Так как смерть не позволила ему исполнить свое намерение,
то его преемник Урбан II [92] велел огласить его в 1095 году на Клермонском
соборе [93]. Христианское войско должно было идти на завоевание Палестины
[94] и изгнать оттуда турок. Воззвания папы имели невероятный успех: вскоре
из Европы отправилась многочисленная армия, которая завладела сперва
Антиохией [95], а затем, в 1099 году, Иерусалимом. Эта экспедиция была
названа крестовым походом, и добровольно вступившие в нее были названы
крестоносцами, потому что все носили на груди крест для обозначения, что они
воины распятого Иисуса Христа.
VII. Эта война и другие последовавшие за ней походы того же рода
возмутили бы всю Европу своей несправедливостью, так как завоеватели не
имели никакого справедливого побуждения их предпринимать, если бы народы не
были уже одурманены нелепой идеей, что для возвышения и славы христианства
позволительно вести войну, что такая война настолько достойна награды, что
все те, кто примет в ней участие, получат отпущение всех своих грехов и что
христианам, которые потеряют в ней жизнь, обеспечен мученический венец. Это
заявление не преминуло бы оказать свое действие, если бы сами папы не
устыдились держать свои обещания при виде столь громадного количества
беспрестанно совершавшихся крестоносцами чудовищных преступлении всякого
рода, которые составляли предмет скандала как для христианской Европы, так и
для неверной Азии. Если папы не осмелились канонизовать крестоносцев, они
тем не менее щедро раздавали индульгенции [96] вербуемым для освобождения
Святой земли [97], потому что конечным результатом этих предприятий было
предоставление в распоряжение пап грозных армий, которыми они могли
располагать против создавших их государей в случае, если бы последние
отказались выполнить приказы, исходящие от святого престола [98]. Отлучая от
Церкви непокорного монарха, называя его схизматиком и пособником ереси,
объявляя, что он отказывается признать власть наместника Христа, обещая его
государство тому, кто пожелал бы им завладеть и предпринять для этого войну,
которую в этом случае называли законной, верховные первосвященники достигали
всего, что могло льстить их властолюбию, не касаясь своих сокровищ и не
теряя ни одного человека из собственных владений: до такой степени в те
времена христиане стремились получить обещанные им индульгенции, которые
были столь мало похожи на индульгенции, жалованные церковью в первые века!
VIII. Последствия столь пагубной для светской власти системы сказались
во Франции на примере отношения к катарам [99], патариям и некоторым другим
последователям Манеса. Папа Александр III [100] послал в Тулузу [101] к
графу Раймонду V [102] Петра, епископа Мо [103], кардинала церкви Св.
Хрисогона. Этот легат в 1178 году заставил его, а также дворян государства
обещать под присягой, что они не будут покровительствовать еретикам, которые
взялись за оружие, чтобы отстаивать свои права {Флери. Церковная история.
Кн. 73. N 13} и свое существование. На открывшемся в следующем году
Латеранском соборе [104] святые отцы объявили: хотя церковь не одобряет, как
говорит св. Лев [105], обычая наказаний, при которых проливается кровь
еретиков, она не отказывается от предлагаемой ей христианскими государями
помощи для их наказания, потому что страх смертной казни является иногда
душеполезным средством. Поэтому Александр не довольствуется отлучением от
Церкви еретиков, их приверженцев и защитников; он объявляет, кроме того,
всех, имеющих с ними дела, свободными от всех своих обязательств, увещевает
их взяться за оружие для уничтожения этих еретиков и дарует им отпущение
грехов. Он выражает желание, чтобы государи, имеющие в числе своих вассалов
еретиков, если последние будут упорствовать в ереси, привели бы их в
состояние рабства и завладели их имуществом; он обещает, что те, кто умрет в
этой войне, получат непременно отпущение грехов и вечную награду. Он
предлагает отныне на два года индульгенции тем, кто возьмется за оружие, а
епископы сообразно с обстоятельствами могут даровать более широкие
индульгенции. Короче говоря, собор хочет, чтобы крестоносцы считались под
покровительством Церкви в такой же степени, как и участвующие в походе в
Святую землю {Третий Латеранский собор, при папе Александре Ш. Канон 27.}.
IX. В 1181 году кардинал Анри, епископ Альби, раньше бывший аббатом в
Клерво [106], был послан папою Александром III во Францию в качестве легата
[107] с тем, чтобы добиться войны против еретиков-альбигойцев [108]. Этот
прелат, став во главе значительного войска, овладел замком Лавор [109] и
заставил Рожера, графа Безье [110] и других государей отречься от ереси
{Флери. Церковная история. Кн. 73. N35.}. Однако этой экспедиции оказалось
недостаточно для полного уничтожения ереси, и папа Луций III [111] собрал в
1184 году в Вероне новый собор, на котором пожелал присутствовать император
Фридрих I [112]. На нем среди прочих мер постановили ввиду
распространившегося большого равнодушия к церковной дисциплине передавать в
руки светского правосудия всех, кого епископы объявят еретиками и кто не
сознается в своем преступлении. Собор в то же время предлагал епископам
лично посещать, один или два раза в год, свои епархии или доверять эту
заботу своим архидиаконам [113] или другим членам своего клира, в
особенности следить за теми городами, деревнями и прочими местами, где
предполагается существование еретиков; обязывать некоторых наиболее
известных жителей, даже всех, если они сочтут это необходимым, давать
клятвенное обещание, что в случае обнаружения ими еретиков или лиц, которые
образуют тайные собрания и жизнь коих отличается от жизни общины верующих,
они донесут на них епископу или архидиакону, которые привлекут их к суду для
наказания, если они не очистят себя от подозрения в ереси, согласно обычаям
страны. Надлежало также обязать их доносить на тех, которые вторично впадут
в ересь; если бы они отказались это делать, то обращаться с ними самими как
с еретиками. Собор определил также, чтобы графы, бароны и другие сеньоры,
как и их уполномоченные, поклялись оказать вооруженную помощь Церкви для
отыскания и наказания еретиков под страхом отлучения от Церкви и потери
своих земель и должностей; чтобы епископские города, которые не будут
считаться с этой мерой, переставали быть резиденцией епископа, а другие
города лишались приобретенных их торговлей привилегий; чтобы пособники ереси
были объявлены опозоренными навсегда и лишены занимаемых ими общественных
должностей; чтобы они не могли быть ни свидетелями, ни адвокатами и чтобы
те, которые оказались бы изъятыми от действия светского правосудия, не могли
воспользоваться этим обстоятельством, так как в этом случае епископы получат
от папы полномочие, необходимое для их преследования {Веронский собор, в
10-м томе Собрания соборов.}.
X. Умный Флери [114] думал, что в этом соборе он открыл начало
инквизиции; он не ошибся по существу, потому что главная мысль этого канона
составила основу для устава это-то учреждения. Однако не в эту эпоху
последовало действительное создание церковной корпорации инквизиции, так как
епископы оставались тогда еще единственными лицами, уполномоченными охранять
веру, как это было и до того времени, и собор лишь привел в порядок те меры,
которые он считал необходимыми для преследования еретиков {Флери. Церковная
история. Кн. 73. N54.}.
XI. В Испании кардинал Грегорио де Сант-Анджело, прибывший туда в
качестве легата папы Целестина [115], созвал а Лериде собор. История не
говорит о нем почти ничего, и его нельзя найти в Собраниях соборов; но о нем
имеется упоминание в архивах Калаоры. На этом соборе кардинал убеждал
Альфонса II [116], короля Арагона, маркиза Прованса [117], государя
нескольких графств, расположенных к северу от Пиренеев, обнародовать против
еретиков своих государств декрет, принятый на Веронском соборе. Этот
государь в 1194 году последовал совету легата и приказал выгнать из своих
владений Вальденсов [118] (Vaudois), Лионских нищих [119] (Pauvres de Lyon)
и других еретиков, какой бы то ни было секты без различия, и запретил своим
подданным давать им убежище под страхом наказания за оскорбление величества
и лишения имущества. Епископам и губернаторам городов было предписано
оглашать этот указ в церквах в воскресные дни; те, которые этого не сделали
бы, должны были подвергнуться тем же наказаниям. Отсрочка, данная еретикам
для выселения, должна была продолжаться до первого ноября; если после этого
срока оказалось бы, что кто-нибудь не повиновался, то относительно таких лиц
было позволено употреблять все виды дурного обращения, за исключением смерти
и изувечения {Франсиско Пенья опубликовал этот указ в Комментариях к
Руководству для инквизиторов Николая Эймерика, во второй части, комментарий
39, заимствовав его из процесса, происходившего в Риме по поводу разделения
епархий Хаки и Уэски и учреждения епархии в Барбастро; он отнесен к статье
Хака, лист 75.}.
XII. Сын Альфонса, король Арагона Педро II [120], приказал в 1197 году
архиепископу Таррагоны и епископам Хероны, Барселоны, Вика и Эльны собраться
в Хероне. Там вынесли декрет, который кардинал Агирре поместил в своем
Собрании испанских соборов. Декрет этот содержит те же распоряжения, что и
декрет Альфонса, и он был одобрен всеми грандами [122] провинции Каталонии.
Эта новая мера доказывает, что прежний декрет не оказал почти никакого
действия. Поэтому в новом указе было добавлено, что наместники короля, бальи
и судьи должны понудить еретиков покинуть места их юрисдикции до воскресенья
Страстной недели; что у оставшихся после этого срока в стране будет
конфисковано имущество, треть которого поступит в пользу тех, кто на них
донесет; что те, вторые окажут им приют или покровительство, сами потеряют
свое имущество и с ними будет поступлено, как с виновными в оскорблении
величества; что губернаторы и судьи в течение недели обязуются присягою
перед епископами употребить все свои старания для обнаружения еретиков и
наказания их; если они будут уличены в небрежности в этом отношении, то сами
подвергнутся той же каре и будут лишены своего имущества {Агирре. Собрание
соборов. Т. IV.}.
XIII. После того как была определена эта каноническая дисциплина,
по-видимому, ничего более не оставалось, как учредить церковную корпорацию,
отдельную от епископов и зависящую непосредственно от пап, которой было бы
поручено обнаруживать и преследовать еретиков и организация которой была бы
такова, что короли и другие государи были бы обязаны, по ее требованию,
покровительствовать исполнению приказов римской курии [123], под страхом
быть отлученными от церкви, и должны были лишиться своих государств, пример
чего вскоре увидели в судьбе несчастного Раймонда VI, графа Тулузы. Это
происшествие относится к началу XIII века. Оно имеет несомненную связь с
инквизицией, история которой составит предмет следующей главы.