Библиотека Гумер - история Церкви

В. Асмус. История Церкви.

ЛЕКЦИЯ 10

Начиная с Константина Великого, мы имеем дело с историческим явлением, которое называется в истории "Византия". Это явление в историографии оценивалось весьма различно. В XVIII в., в эпоху так называемого Просвещения, о Византии говорили как о каком-то сплошном, непрерывном (продолжавшемся тысячу лет с лишним) упадке Древнего Рима. Потом ее стали оценивать более оптимистично, и в конце XIX в. в научном мире к Византии установился очень большой интерес – интерес, более или менее свободный от всяких вероисповедных и прочих пристрастий. О Византии стало модно говорить, хотя о ней и в XIX в. говорили часто несправедливо, как и прежде.

Начнем с самого названия "Византия". Нам оно кажется само собой разумеющиеся, а на деле – это ругательство. Настоящие византийцы никогда византийцами себя не называли. Они именовались римлянами. Равным образом, не называли они себя и греками, хотя этническая и культурная основа Византии, конечно, греческая. Дело в том, что в Священном Писании Нового Завета понятия "эллин" (т.е. грек) и "язычник" отождествились. Поскольку этот этноним, это национальное имя стало обозначением вероисповедания, отвергнутого греческой нацией так же, как и многими другими, то нация эта отказалась и от своего национального имени – замечательный пример смирения. В дохристианскую эпоху греки, хотя и покоренные римлянами, осознавали и именовали себя греками (точнее, эллинами). Приняв христианскую веру, они отвергли свое национальное имя, слишком тесно связанное с языческими воспоминаниями. Они усвоили имя римлян, а свое государство, империю, которую мы, не задумываясь, зовем Византийской, прозвали Римским государством, Римской державой. Свою столицу же, официально называвшуюся "Константинополь", они величали "Новым Римом".

Только некоторые византийские историки, которые вообще были склонны к архаизации – скажем, каких-нибудь арабов они могли называть персами в память о древних войнах за сотню лет до Р. X. – по старой памяти, именовали столицу государства Византием, и это вполне вписывалось в их общий стиль. Византием назывался городок, стоявший на месте великой столицы, построенной св. Константином. Но это старое название столицы вовсе не распространялось на государство и на его население у византийских писателей. Только западные писатели и западные политики, которые отрицали державные права Византии как при ее историческом существовании, так и после турецкого завоевания, отказывали ей и в имени, какое она сама избрала, и какое она, как можно признать, вполне законно носила. Отказывали же ей в имени Римской державы только потому, что на него претендовала очень поздно возникшая так называемая "Священная Римская империя германской нации". Она возникла в 800г., когда франкский король Карл Великий был коронован как император. Таким образом, эта западная империя, имевшая довольно слабые связи с Древним Римом, возникла после большого исторического перерыва. Если ее в какой-то степени и можно считать преемницей древней Римской империи, то с гораздо большим правом является ею Византия, чья преемственная связь с Римом не прерывалась ни на миг.

Поскольку само имя Византии есть спорное имя, очень многое в ее истории тоже оспаривается. Оспариваются самые хронологические рамки этого исторического явления, т.е. историки не единодушны во мнении, когда закончилась собственно Римская империя и когда началась Византия. На самом деле, как многие соглашаются, граница здесь весьма условна, так как не было никакого резкого обвала и обрыва. Происходила постепенная эволюция, которая превратила Римскую империю в греко-римскую державу, так называемую Византию.

Выше мы вспоминали св. Юстиниана. Конечно, это виднейшая фигура, и многие считают, что его время можно принять как отправной момент для начальной датировки византийской истории. Сам Юстиниан был историческим оптимистом – как христианский государь, как хозяин государственного наследия Рима и как преемник культурного наследия Греции, а именно таковы три основные компонента явления, называемого нами византинизмом: христианская вера, римская государственность и греческая культура. Юстиниан, восстановивший империю в ее более или менее прежних границах (хотя скорее менее чем более), мог видеть себя на пороге какой-то новой благословенной исторической эры. Но история показала, что его надежды не осуществились, и для нас он скорее завершает предшествовавшую эпоху, его можно считать последним римским государем на константинопольском престоле. После Юстиниана наступает период упадка, и как это всегда случается, упадок означает переход к чему-то новому. Все свои силы Юстиниан напряг для того, чтобы восстановить Римскую державу, чтобы внутренне ее консолидировать и расширить ее внешние границы до пределов некогда великой Римской империи начала христианской эры. Исполняя эту непосильную задачу, держава как бы изнемогла, и уже при жизни Юстиниана обнаружились великие внешние опасности. В то время, когда на далеком Западе войска Юстиниана одерживали славные победы, куда ближе к столице разворачивались события, чреватые очень большими бедами в близком будущем. Начиналось славянское нашествие на Византию.

В ходе так называемого "великого переселения народов" славяне продвинулись к западу и достигли дунайской границы Римской империи. Поскольку с востока на них наседали племена, шедшие следом, славяне стали вторгаться в пределы империи и уже при Юстиниане совершили разорительный набег на Балканский полуостров. Византия была государством, вынужденным воевать минимум на два фронта. Но теперь, воюя активно в Италии, сдерживая славянский натиск на Балканах, она должна была иметь в виду и персидскую опасность на Востоке. Ближайшим объектом персидских нападений была Сирия, которую персы опустошили своими набегами в царствование Юстиниана.

После смерти Юстиниана начался довольно быстрый упадок империи. Его преемники не в силах были сдерживать мощный натиск внешних врагов. Поначалу самым мощным противником оказались славяне. На протяжении всего своего двадцатилетнего царствования (582-602гг.) император Маврикий мужественно противостоял славянской опасности. Он, что было необычно для императора, сам командовал армией не только в походах, но и в битвах. Но в конце концов и сама армия изнемогла, произошел военный заговор и император был убит. Ему на смену пришел узурпатор Фока, который царствовал всего 8 лет (602-610 гг.) – и эти годы были настоящей агонией старой империи – позднеримской или, если хотите, ранневизантийской. В церковном отношении как Маврикий, так и Фока были православными императорами, но даже приверженность православию этого последнего – Фоки выразилась в диких формах кровавых гонений не только против монофизитов, но и против всех неправославных, вплоть до самарян и иудеев. Ненавидимый всеми Фока только в Риме нашел горячую поддержку. По-видимому, террористические методы утверждения православия импонировали тогдашним римским настроениям. Террор Фоки был направлен прежде всего против аристократических фамилий. Аристократия и так достаточно пострадала от вражеских нашествий, которым подверглась большая часть империи, и теперь Фока ее добивал. Падение кровавого режима Фоки было началом нового периода византийской истории.

Фока погиб в результате восстания, возглавленного карфагенским военачальником Ираклием, который и стал его преемником на константинопольском престоле. Император Ираклий, основатель новой династии – один из самых значительных византийских государей. Царствование его продолжалось с 610 до 641 года – более тридцати лет. Поскольку прежняя социальная структура империи распалась, Ираклий дал ей новую основу, новый принцип организации. Отныне административная система была военной, а социальной базой государства стали мелкие земельные владения. Часть свободных крестьян, объединенных в общины, составили основу новой армии. Если прежняя армия была наемной, и в силу этого – ненадежной, новая армия, не менее профессиональная, опиралась на мелкие крестьянские хозяйства, воины получали земельные наделы, за что они обязывались государству военной службой, а наделы эти обеспечивали им не только пропитание семьи, но и военную экипировку в случае призыва в армию во время боевых действий.

Царствование Ираклия совпало с величайшими военными опасностями: с севера империи угрожали славяне, которые после падения императора Маврикия почти беспрепятственно захватили всю Грецию вплоть до Пелопонесского полуострова, а с востока вторгались персы. Бывали моменты, когда Константинополю угрожала одновременная осада славян и персов. Но персы не только угрожали отдельными набегами: в начале царствования Ираклия им удалось отторгнуть от империи обширные области – Сирию, Палестину, Египет, Армению; Малая Азия, хоть и не была захвачена, но периодически ими опустошалась. Огромным моральным ударом было падение Иерусалима. Конечно, захват таких церковных центров, как Александрия и Антиохия тоже имел большое значение.

Потеря этих территорий сопровождалась массовым бегством христиан, особенно православных христиан, не зараженных монофизитством. Часто этот массовый исход возглавляли архипастыри. Например, накануне вступления персов в Александрию, тамошний патриарх св. Иоанн Милостивый покинул город, подавая этим пример и своей пастве. Иначе вели себя монофизиты и другие еретики. Многие монофизиты искренне приветствовали завоевателей, полагая, что им будет легче при язычниках-персах, чем под властью православной Константинопольской империи. Некоторое отрезвление наступило лишь после того, как многие епископские кафедры стали захватывать несториане, которым персы особенно покровительствовали (я уже объяснял, почему). В это время еретические общины довольно четко отождествились с отдельными нациями. Монофизитскими были коптская, западно-сирийская и армянская общины.

Но императору Ираклию, который опирался на новую организацию своей империи, удалось наголову разбить персов. Он проник в самое сердце Персии, одержал там решающие победы и этим обеспечил возвращение всех территорий, когда-либо захваченных персами у Рима, а, кроме того, обеспечил себе контроль над самой Персидской державой. Настоящим триумфом Ираклия был его въезд в Иерусалим, куда он вернул Древо Креста Господня. Эту величайшую христианскую святыню персы незадолго до этого вывезли из Иерусалима в столицу персидского шаха как трофей.

Война с персами велась с искренним христианским воодушевлением, это была настоящая средневековая война за веру. Деятельнейшим помощником Ираклия в его великих государственных свершениях был констанинопольский патриарх Сергий. Уже при Юстиниане произошло взаимосмешение власти церковной и государственной в духе симфонии. По законам Юстиниана, например, епископы, были обязаны наблюдать за гражданской администрацией в провинциях и доносить о ее провинностях. Но и гражданская администрация принимала большое участие в церковной жизни. Патриарх Сергий во время продолжительных отлучек императора Ираклия из Константинополя назначался им главным членом регентского совета, и, случалось, самостоятельно руководил защитой Константинополя в период военной опасности. После разгрома персов вновь со всей остротой встала проблема взаимоотношений с монофизитами, во множестве населявшими только что возвращенные восточные провинции, и деятельно сочувствовавшими персидскому завоеванию.

Сам император Ираклий хотел устраниться от активного вмешательства в этот труднейший вопрос. Это не означает его равнодушия, а показывает только, что он, как человек светский и военный, чувствовал себя здесь совершенно бессильным*. И вот патриарх Сергий, великий патриот, из самых, казалось бы, лучших патриотических побуждений начал работать над подготовкой богословского компромисса между православным учением IV и V Вселенских Соборов и монофизитством. Патриарх Сергий увлекся учение о единой энергии, едином действии Богочеловека Христа. Это учение еще до него около 600 г. начали разрабатывать в Египте – опять-таки, как попытку компромисса между православием и монофизитством. Сторонники этого нового учения ссылались на один текст св. Дионисия Ареопагита, хотя они тут же этот текст и фальсифицировали. Так, Дионисий Ареопагит говорит о новом богомужном действии Христа. Авторы новых еретических попыток заменили слово "новое" на "единое", в чем православные немедленно их и обличили. Вообще говоря, здесь православная сторона впервые начинает ссылаться на творения св. Дионисия Ареопагита как на авторитетный источник. Эти таинственные сочинения, известные под именем Дионисия Ареопагита, ученика св. апостола Павла, насколько мы можем судить, в древности были совершенно неизвестны, и у ранних церковных писателей нет о них ни одного упоминания. Впервые они вышли на свет во время диспута православных с монофизитами, который устроил в 532-533 гг. в Константинополе император Юстиниан. Именно на этом диспуте они впервые и были упомянуты. Их упомянули ссылавшиеся на них монофизиты, а православные, напротив, отвергли их, как не подлинные, указав, что неизвестны ранней Церкви. И вот, начиная с VII в. сочинения Дионисия Ареопагита цитируют уже и православные, притом – как источник своего вероучения.

Выдвинув новое учение, патриарх Сергий, который был не столько богословом, сколько деятельнейшим церковным политиком, сразу завязал переговоры. Эти переговоры вроде бы имели успех. Прежде всего он встретил себе союзника в лице александрийского патриарха Кира. Кир тоже решил, что учение о едином действии – хорошая основа для объединения православных и монофизитов, ибо не отметает прямо Халкидонского догмата, но, так сказать, смягчает его указанием на экзистенциальное, как сказали бы теперь, единство во Христе обеих природ.

Новое догматическое учение сразу же встретило противодействие, и здесь необходимо назвать прежде всего имя св. Софрония, который в истории известен как Софроний Иерусалимский (хотя патриархом Иерусалимским этот святой был не последние годы даже, а только месяцы своей жизни). Сама жизнь св. Софрония весьма драматична и богата всякими событиями. Он происходил из города Дамаска в Сирии. В Сирии было два больших центра – Антиохия, скорее греческий город, и Дамаск, где сильно чувствовалась восточная почва. Получив образование в Дамаске, св. Софроний оставил его, как оказалось, навсегда; подвизался в монастырях Палестины, затем переселился в Александрию, после этого был в Латинской Африке, где познакомился с прп. Максимом Исповедником. Но еще раньше он сблизился с Иоанном Мосхом, который стал его сподвижником. Вместе с ним они подвизались в Палестине, а затем отправились дальше, поровну деля труды странствий.

Блаженный Иоанн Мосх – автор "Луга Духовного". В Александрии св. Софроний, тогда еще простой монах, противостоял новой ереси, полемизируя с патриархом Киром александрийским. Патриарх его уважительно выслушал и тут же отослал в Константинополь к патриарху Сергию. Один современный историк говорит, что самый момент, когда простой монах Софроний бросился на колени перед патриархом Киром, умоляя его не вводить новую ересь, ознаменовал и решительное поражение этой ереси.

С патриархом Сергием Софроний также вел оживленные переговоры, и есть основания полагать, что позиция Сергия изменилась именно в результате такого мужественного и аргументированного натиска св. Софрония, тем более что изменились и другие обстоятельства. Константинопольская кафедра не могла решать догматические вопросы, совершенно игнорируя мнение Рима, и, вполне естественно, что патриарх Сергий, трудившийся над новым догматом о единой энергии, должен был вступить в переговоры с папой. На папском престоле в то время был Гонорий (Онорий, по другому произношению); как показывают его письма к Сергию, он в целом одобрил мысли своего константинопольского собрата, но относительно деталей внес некоторые новые предложения, а именно – не рассуждать о единой или двух энергиях, а сосредоточиться на выработке учения о единой воле во Христе. Таким образом, именно Гонорий оказался формальным и фактическим провозгласителем новой ереси, которая известна под названием монофелитства ("монос" – один, "фелима" – воля). Монофелитство – единоволие, учение о единой воле во Христе. Как считал папа, именно это учение могло стать приемлемым для обеих сторон компромиссным вероисповеданием. С одной стороны, не происходит отречения от Халкидонского догмата, с другой – в угоду монофизитам провозглашается учение о единой воле во Христе, т.е. о единой Богочеловеческой воле.

Ясно, что этот факт весьма неприятен для римо-католиков, поскольку он опять-таки опровергает католическое учение о непогрешимости папы в вопросах веры. Признавая эти факты в целом, католическая сторона должна прилагать большие усилия, для такого их истолкования, чтобы они не вступали в противоречие с догматом I Ватиканского Собора о папской непогрешимости. И поэтому католики говорят, что папа не понял спора, который шел на Востоке, или, что он в своем письме константинопольскому патриарху высказался как частное лицо, а не как римский папа. Но добросовестные католические историки признают, что в то время вообще не было никакой речи о папской непогрешимости, никто о ней не учил, никто ее и не ожидал найти, и поэтому не удивительно, что впоследствии сама Римская Церковь согласилась с анафематствованием ереси папы Гонория на IV Вселенском Соборе. Но это было потом, а тем временем предстоял еще долгий спор об этом новом учении.

Патриарх Сергий успел уже возбудить в Церкви споры относительно учения о единой энергии. К старому разделению прибавилось новое – кроме последовательных православных и решительных монофизитов, появилась еще третья партия – конформистская партия, которая поддерживала патриарха Сергия и его официально-церковную линию. Новое учение было переформулировано. Оно в принципе не изменилось, но получило иное выражение. Император Ираклий упорно желал остаться в стороне от вероисповедных баталий, но в конце концов патриарх Сергий принудил его подписать указ, утверждавший новое учение о единой воле во Христе и запрещавший споры об энергиях, т.е. отменявший то учение, которое сам Сергий провозглашал прежде. Этот указ был издан в 638 г. и получил название "Экфесис" или "Эктесис", т.е. буквально – "изложение". В действительности же автором указа был сам патриарх. События разворачивались бурно. Примерно в это же время иерусалимским патриархом становится св. Софроний, который свое известительное послание другим патриархам и церковным предстоятелям (такие послания каждый раз, по традиции, посылались после интронизации нового патриарха), сделал настоящим исповеданием веры, где опровергается новая монофелитская ересь и утверждается православное учение о двух действиях – Божественном и человеческом, и двух волях – Божественной и человеческой во Христе. Впоследствии это послание св. Софрония – "окружное послание", как оно называется, вошло в деяния IV Вселенского Собора.

Св. Софроний недолго был патриархом Иерусалимским. Вскоре Иерусалим подвергся новому завоеванию. Когда была сокрушена мощь персов, казалось, что хотя бы с восточной стороны границы империи обеспечены. Но восстал новый и гораздо более страшный противник – ислам, который зародился на Аравийском полуострове. Очень скоро вслед за падением Персидской державы началась мощная экспансия арабов-мусульман за пределы Аравийского полуострова. Взаимная борьба Византии и Персии ослабила обе страны и открыла путь исламскому завоеванию. Персия была завоевана почти мгновенно. Такая же участь ожидала и многие провинции христианской империи. Прежде всего арабы завоевали Палестину. Иерусалим мужественно сопротивлялся, но силы были слишком неравны, и св. Софроний возглавил переговоры о сдаче Иерусалима. Тогдашние мусульмане – вдохновленные носители новой религиозной идеи – не могли в то же время не осознавать некоторой своей культурно-исторической неполноценности, и поэтому не стремились свою религию навязать всем. Они хотели подчинить себе тех, кто исповедует другие религии военным путем. Поначалу мусульмане не выказывали большой враждебности к христианам. Они говорили, что их власть вполне может стерпеть христианское "заблуждение". Но если христиане оказывали сопротивление, их ждали самые страшные наказания. Мусульмане совершенно по-разному относились к тем городам, которые им сдавались добровольно, и к тем, которые были взяты штурмом. Иерусалим, довольно долго мужественно сопротивлявшийся, в конце концов сдался, и св. Софроний присутствовал при первых распоряжениях новых мусульманских его властителей. Они оказались довольно либеральными. Когда св. Софроний предложил мусульманскому военачальнику войти в церковь Вознесения, для поклонения Христу, тот отказался и сказал: "Если я войду в твою церковь, то после моей смерти ее у тебя отберут". Христианам были обеспечены определенные права не только в Иерусалиме, но и во всей Палестине. Вскоре св. Софроний скончался.

Довольно легко мусульмане захватили также Сирию с ее столицей Антиохией и Египет, причем, монофизитское население этих областей, как и прежде, при персидском захвате, приветствовало новых завоевателей. Именно наличие большого числа монофизитов и объясняет столь легкие и быстрые успехи мусульманской агрессии в этих регионах.

Таким образом почти все области, зараженные монофизитством, оказались под властью мусульман, и во многом именно по этой причине церковно-политические цели так называемого "Экфесиса" не были достигнуты. Вскоре умирает патриарх Сергий, а затем и император Ираклий. Император Ираклий, мужественный воин, победитель персов, перед смертью впадает в депрессию и совершенно безучастно наблюдает за арабским завоеванием тех провинций, которые он так успешно отвоевывал.

После смерти Ираклия были некоторые дворцовые смуты, и очень скоро императором был объявлен его несовершеннолетний внук, который в истории известен как Констант II. Если Ираклий склонялся к нейтралитету в вопросах религии, а его безвременно (вскоре после отца) умерший сын Константин был убежденным православным, то Констант – сын этого Константина и внук Ираклия – стал защитником монофелитства. Констант, подобно своему деду, был мужественным правителем, который не оставлял надежды вернуть империи утраченное. Именно это, по-видимому, побуждало его защищать монофелитство, ту вероисповедную формулу, которая, как казалось, могла стать почвой примирения православных и монофизитов. Однако, ввиду преобладания православия на тех территориях, которыми Констант реально обладал, он должен был несколько видоизменить политику своего деда, или – что то же самое – политику патриарха Сергия. В 648 г., уже по достижении совершеннолетия, он издает новый вероисповедный указ. Этот новый указ получил наименование "Типос", т.е. образ, образец. Автор этого указа идет на попятную. Он запрещает всякие дискуссии об энергиях и волях и как бы хочет успокоить ту бурю, те напряженные споры, которые завязались в Церкви после провозглашения учений сначала о единой энергии, а затем о единой воле во Христе. Но на самом деле слишком много уже было сказано раньше, в предыдущие десятилетия, чтобы просто-напросто умолчать об этом и чтобы такое умолчание послужило к тому же основой для церковного мира. Поэтому православные немедленно разоблачили этот новый опыт официального богословия как защиту неправой веры, как защиту монофелитства.

В этот новый период спора главным защитником православия явился прп. Максим Исповедник. Максим Исповедник, жизнь которого во многом напоминает жизнь св. Софрония, тоже был участником очень важных событий церковной истории. Защищая православие, он прошел грады, веси и даже континенты. В молодости был придворным советником, но очень скоро оставил двор, став монахом на азиатском берегу Босфора; затем, избегая персидской опасности, он покинул свой монастырь, ушел в Александрию; побывал также на многих островах Средиземного моря. Из Египта он направился в латинскую Африку, где стал организатором сопротивления новой константинопольской ереси. В это время в латинской Африке находился низложенный по политическим причинам константинопольский патриарх Пирр. Состоялся диспут прп. Максима Исповедника с бывшим патриархом Пирром, причем до нашего времени дошла точная его стенограмма. Патриарх признал себя побежденным, и, будучи прежде монофелитом, перешел на сторону православия, хотя, как выяснилось, не окончательно. Впоследствии он опять перебежал к монофелитам.

Эти события, важные сами по себе, были сильно осложнены обстоятельствами чисто политического характера. В то время, когда прп. Максим Исповедник находился в Африке, военный наместник этой провинции – лицо, бывшее с ним в весьма дружеских отношениях, взбунтовался против константинопольского правительства и объявил себя императором. Этот узурпатор погиб в борьбе с арабами, но впоследствии отвечать за его действия пришлось на суде в Константинополе прп. Максиму. В латинской Африке прп. Максим Исповедник организовал несколько соборов, которые все высказались против монофелитства. Прп. Максим не был латинянином, но его богословие было определяющим для догматического учения этих поместных соборов. Затем Максим отправился в Рим. В свое время здесь побывал и св. Софроний со своим другом – блаженным Иоанном Мосхом (в Риме Иоанн Мосх скончался, и по его завещанию св. Софроний повез останки друга на Восток, в Палестину. Именно таким образом, сопровождая тело блаженного Иоанна, св. Софроний вернулся к себе на родину, где ему и предстояло стать иерусалимским патриархом).

Прп. Максим Исповедник в жизни Римской Церкви имел гораздо большее значение, чем св. Софроний. Во время пребывания прп. Максима в Риме только что избранный без утверждения константинопольского императора римский папа св. Мартин Исповедник созвал поместный собор в 649 г. Этот собор 649 г. называется Латеранским – по названию папского дворца, где он заседал. На этом весьма представительном соборе западного епископата, присутствовало более 100 латинских епископов латиноязычных областей. Однако, как и на соборах в латинской Африке, здесь главенствовал прп. Максим Исповедник. Собор осудил монофелитство. Прибывший в Рим военный наместник императора, который должен был арестовать папу Мартина, предпочел вместо этого взбунтоваться и провозгласить самого себя императором, словом, произошла еще одна узурпация под знаменем защиты православия. Это, конечно, осложнило картину и отяготило земную участь защитников православия, когда впоследствии императору Константу удалось-таки наложить свою руку на непокорную Италию. Папа Мартин был арестован. Его некоторое время держали в заключении на одном из греческих островов, затем он был доставлен в Константинополь, где состоялся судебный процесс. С самого начала суд имел чисто политический характер. Вероисповедные убеждения папы никого не интересовали. Он был приговорен к смертной казни. По просьбе умирающего константинопольского патриарха Павла, одного из деятельнейших защитников монофелитства, смертная казнь папе Мартину была заменена ссылкой в Крым (в тогдашней империи Крым был самым суровым, самым северным краем, и папа Мартин в своих письмах в Рим жаловался на всяческие лишения, что совершенно естественно, тем более что он был человеком старым и обремененным разными болезнями; в частности, его мучила подагра – так, что он не мог даже стоять). Мы можем считать его в некотором смысле нашим отечественным святым, поскольку он умер в пределах нашего государства*.

Если религиозные взгляды папы Мартина никого не интересовали, то, как только дошла очередь до преподобного Максима Исповедника, его всячески стремились склонить к компромиссу, ибо власти сознавали, что именно он – истинный возглавитель православных. Преподобный Максим был непреклонен. Ему сказали: "Уже вся вселенная причастилась с патриархом", т.е. вошла в литургическое общение с еретичествующим константинопольским патриархом. Это было действительно так: если первый преемник св. Мартина не вступил в общение с Константинополем, то папа Виталиан, который занял Римскую кафедру с 657г., не желая осложнять своих отношений с Константинополем, вступил с ним в общение, и, тем самым, признал тех, кто задавал тон в Константинополе, православными. Преподобный Максим ответил на эти уговоры такими дерзновенными словами: "Даже если вся вселенная причастится с патриархом-еретиком, я этого не сделаю". Отказываясь подчиняться патриархам в силу одного того, что они патриархи, преподобный Максим столь же мужественно отказывался подчиняться и императорам, решительно протестуя против их вторжения в область вероучения, которую, как он провозгласил, должны определять исключительно священники. Если константинопольские власти не признали Мартина, ставшего папой без одобрения императора, если они слышать не хотели о Латеранском соборе 649 г., то, св. Максим, напротив, постоянно называет этот собор вселенским, хотя он состоялся без малейшей санкции и согласия императора. Преп. Максим подвергся тяжким мучениям и был сослан в Лазику на Черноморское побережье Кавказа, где и почил. По этой причине мы можем считать его, как и папу Мартина, одним из святых покровителей нашей страны.

--------------------------------------------------------------------------------
^ Впрочем, Ираклий, как и всякий византийский государь, мог сам принимать участие в богословских диспутах. В частности, оказавшись во время военных действий в Армении, он вел весьма активные богословские переговоры с армянами. Но все-таки предпочитал, чтобы такие переговоры вели иерархи (Примеч. о. В. Асмуса).
--------------------------------------------------------------------------------
^ В конце XVIII в., когда Крым был присоединен к Российской империи, в Москве построили большой храм св. Мартина Исповедника. Он находится в районе Таганки и сейчас наконец-то начинает функционировать. Это одна из самых больших Церквей в Москве. После войны Сталин предложил патриарху Алексию на выбор две Церкви – Ордынскую и Максима Исповедника. Но, поскольку в храме на Ордынке была святая икона "Всех скорбящих радость", патриарх предпочел получить именно его.