Парсонс Т. О структуре социального действия

ОГЛАВЛЕНИЕ

ГЛАВА II. ТЕОРИЯ ДЕЙСТВИЯ

Выше уже указывалось, что цель данного исследования — подробно проследить процесс фундаменталь ного изменения структуры единой теоретической сис темы социальных наук. В последующих разделах первой части будет дано описание основных характеристик этой системы, в терминах которых можно будет говорить, что в процессе изменения мы имеем одну и ту же систему, описание логической структуры ее первоначального варианта или группы связанных между собой вариантов, которые стоят в начале этого процесса развития, и наконец, краткую историю этой системы в западноевро пейских социальных науках, вплоть до момента, с кото рого можно приступить к углубленному анализу. Этот анализ будет уже содержанием второй части.

В целях удобства мы назовем рассматриваемую нами концептуальную схему теорией действия. Сохранение единства, на которое мы только что указали, заключа ется в сохранении в этой схеме в течение всего периода ее развития основного концептуального рисунка, кото рый, сколь сильно ни менялось бы его использование и сопутствующий ему фон процесса, сохраняет тем не менее на всем своем протяжении некоторые существен ные черты.

Единица систем действия

В первой главе мы обратили внимание читателя на тот факт, что в процессе научной концептуализации конкретное явление с необходимостью расчленяется на единицы или составные части. Первой бросающейся в глаза особенностью концептуальной схемы, к разбору которой мы переходим, является специфический ха рактер единиц, используемых ею для такого расчлене ния. Основную единицу можно назвать «единичным актом». Подобно тому как единицы механической сис темы в ее классическом понимании — частицы — мо гут быть определены только в терминах их свойств, таких,как масса, скорость, место в пространстве, на правление движения и т.д., единицы систем действия также обладают некоторыми основными свойствами, без которых невозможно представить себе такую еди ницу «существующей ». Если продолжить аналогию, то такая неопределенная и потому «несуществующая» единица действия подобна единице материи, которая имеет массу, но не может быть локализована в про странстве, что бессмысленно с точки зрения классиче ской механики. Следует подчеркнуть, что, говоря о еди нице действия как о чем-то существующем, мы не имеем в виду при этом какое-то конкретное пространствен ное или иным образом определенное существование. Мы говорим о возможности представить себе акт дей ствия как единицу с точки зрения определенной систе мы координат. При этом должно существовать некое минимальное число терминов, необходимых для ее опи сания, а также минимальное число фактов, которое нужно констатировать относительно нее, прежде чем о ней вообще можно будет говорить как о единице си стемы.

В этом смысле «акт действия» или просто «акт» ло гически включает в себя следующее:

1) предполагает агента, «деятеля» или «актора» ( actor );

•  акт по определению должен иметь «цель» ( end ), т.е. будущее положение вещей, на которое ориентирова но выполняемое действие 1 ;

•  акт предпринимается в «ситуации», направление развития которой в одном или нескольких отношениях кардинально отличается от того положения вещей, на которое ориентировано действие, т.е. от цели. Эта ситуация в свою очередь может анализироваться с помощью двух типов элементов: тех, которые актор не может проконтролировать, т.е. тех, которые он не может изменить или тех, изменения которых, противоречащие его целям,
он не может предотвратить, — с одной стороны, и тех, которые он может контролировать, — с другой 2 . Для первых можно использовать термин «условия » действия, для вторых же — «средства»;

•  в аналитическом понимании единицы действия из начально содержится определенный способ взаимоотно шений всех элементов друг с другом. То есть в выборе аль тернативных средств достижения цели, в той мере, в какой ситуация представляет такие альтернативы, существует «нормативная 3 ориентация » действия.

1 В этом и только в этом смысле схема действия по своему характеру телео логична.

2 Следует отметить, что здесь речь идет не о конкретных предметах, нахо дящихся в «поле» ситуации действия. Ситуация представляет собой усло вия действия в той мере, в какой актор не может ее контролировать. Усло вия противоположны средствам, т.е. тем аспектам, на которые актор может воздействовать. Практически все конкретные аспекты ситуации действия — это либо условия, либо средства. Так, в общепринятом смысле слова авто мобиль это средство передвижения от одного места к другому. Обыкновенный человек не может сделать автомобиль сам. Однако, обладая той степенью и тем видом контроля над ним, который допускается особенно стями его устройства и нашей системой собственности, человек может вос пользоваться автомобилем для того, чтобы переместиться из Кембриджа в Нью-Йорк. Имея автомобиль и при наличии дорог, бензина и пр., он обла дает определенной степенью контроля над тем, куда и когда будет дви гаться автомобиль, а следовательно, и он сам. Именно в этом смысле авто мобиль есть средство, с точки зрения аналитических целей теории действия.

3 Определение и краткое рассмотрение термина «нормативный» в том смыс ле, в котором он используется в данной работе, см. в Примечании А, помещенном в конце этой главы.

Было бы неверно предполагать, что средства, исполь зуемые актором в пределах подконтрольной ему среды, выбираются произвольно или же зависят исключитель но от условий действия; они, в некотором смысле, нахо дятся под влиянием независимо действующего и решаю щего селективного фактора, знание которого необходимо для понимания конкретных действий. Для понятия действия весьма существенно предположение, что дол жна существовать какая-то нормативная ориентация (вовсе не обязательно конкретная, того или иного опре деленного вида). Как мы увидим в дальнейшем, различе ние возможных видов нормативной ориентации — это один из наиболее важных вопросов, с которым нам при дется иметь дело в данной работе. Но прежде чем начать разбирать какой бы то ни было из них, нужно коснуться некоторых основных посылок из общей концептуальной схемы.

Первая важная посылка — это то, что действие есть всегда процесс, совершающийся во времени. Времен ная категория — это основная категория для данной схемы. Понятие «цель» всегда предполагает соотнесен ность с будущим состоянием, которое либо в настоя щий момент не существует и не будет существовать, если актором что-то не будет для этого сделано, либо, наоборот, желаемое состояние существует, но оно не остается неизменным 4 , если актор не предпримет для этого каких-то действий.

4 В то время как феномены действия являются временными по своей при роде, т.е. включают в себя процессы, протекающие во времени, они не яв ляются в том же смысле пространственными. Другими словами, связи в пространстве как таковые не релевантны системам действия, рассматриваемым аналитически. Для аналитических целей этой теории расположе ние действий в пространстве имеет не первостепенное, а вспомогательное значение. Или можно сказать так: пространственные отношения образуют только условия и — в той мере, в которой они доступны контролю, — сред ства действия.

Процесс действия рассма тривается преимущественно в терминах его связи с це лями и называется по-разному: «осуществление», «реализация» или «достижение». Вторая, столь же существенная посылка предполагает наличие некото рой сферы выбора, доступной актору, в отношении как целей, так и средств, в сочетании с понятием норматив ной ориентации, а также предполагает возможность «ошибки » ( error ), неудачи в достижении цели или «не правильного » выбора средств. Различные виды ошибок и различные факторы, которыми они могут быть выз ваны, — один из главных вопросов, которым мы будем здесь заниматься.

Третья посылка состоит в том, что система коор динат данной схемы в определенном смысле субъектив на. А именно: она имеет дело с явлениями, с предмета ми и событиями, как они представляются тому актору, действие которого анализируется и подвергается рассмотрению. Конечно, явления «внешнего мира» игра ют главную роль, когда речь идет об их влиянии на дей ствие. Но чтобы быть использованными именно в данной теоретической схеме, они должны быть сведены к тер минам, которые в этом особом смысле являются субъек тивными. Этот факт имеет решающее значение для пони мания некоторых особенностей рассматриваемых здесь теоретических структур. Он влечет за собой одно даль нейшее осложнение, которое надо постоянно иметь в виду. Можно сказать, что вся эмпирическая наука име ет дело с осознанием явлений внешнего мира. Следо вательно, факты действия для ученого, который их изу чает, — это факты внешнего мира и в этом смысле они — объективные факты. То есть, когда ученый вы двигает утверждения, которые он называет фактами, эти утверждения есть символическое выражение «вне шних» 5 по отношению к ученому явлений, а не содержимого его собственного сознания.

5 «Внешние» не пространственно, а эпистемологически. Внешний мир рас положен «вне» познающего субъекта не в пространственном смысле. От ношение субъект—объект не есть отношение, разворачивающееся в про странстве.

Однако в этом слу чае в противоположность тому, что имеет место в естественных науках, изучаемые явления имеют науч но релевантный субъективный аспект. Это означает, что ученый-обществовед, хотя он имеет дело с изуче нием содержания своего собственного сознания, постоянно занимается изучением содержания сознания тех лиц, действия которых он исследует. Это приводит к необходимости различать объективную и субъектив ную точки зрения. Это различение, а также отношение этих двух элементов друг к другу имеют большое зна чение. В данном контексте под «объективным» мы все гда понимаем — «с точки зрения наблюдающего дей ствие ученого», а под «субъективным» — «с точки зрения актора».

Существует еще одно следствие, которое вытека ет из «субъективности» категорий теории действия. Когда биолог или психолог-бихевиорист изучает чело веческое существо, он изучает его как организм, как единицу, которую можно пространственно ограничить. Единица отсчета, которую мы рассматриваем в каче стве актора, — это не организм, а «эго », или «я ». Прин ципиальное отличие такого рассмотрения заключает ся в том, что тело актора как раз представляет для него такую же часть ситуации действия, как и «внешнее окружение». Среди условий, которыми обусловлено его действие, есть и условия, связанные с его собственным телом, так же как среди наиболее важных средств, которыми он располагает, есть «сила» его тела и, ра зумеется, его «ум». Ясно, что аналитическое различе ние актора и ситуации не совпадает с различением орга низма и среды, которое характерно для естественных наук. Вообще речь идет здесь не о различении конк ретных «вещей», ибо организм является реальной целостностью 6 . Речь идет скорее об анализе, необходи мость которого вызвана категориями эмпирически полезных теоретических систем.

6 Актор тоже является реальной целостностью в неменьшей степени, чем организм. Последний включает в себя только те аспекты человеческой сущ ности, которые релевантны «биологической» системе координат.

А теперь рассмотрим четвертое следствие, вытека ющее из теории действия. Разумеется, ситуация дей ствия включает в себя элементы того, что на общепри нятом языке называется физическим окружением и биологическим организмом — если упоминать хотя бы только два этих аспекта. С одинаковой уверенностью эти элементы ситуации действия можно анализировать как в терминах физических, так и в терминах биологи ческих наук, и явления, которые мы рассматриваем, бы вают предметом анализа в терминах тех единиц, которые используются вышеупомянутыми науками. Скажем, о мосте можно сказать, что он состоит из атомов железа, некоторого количества углерода и т.д. и из со ставляющих их электронов, протонов, нейтронов и т.д. Нужно ли тому, кто изучает действие, становиться физиком, химиком, биологом для того, чтобы раз обраться в своем предмете? В некотором смысле — да, но для целей теории действия нет необходимости или желательности проводить такой анализ настолько глу боко, насколько это вообще возможно сделать. Грани цы анализа устанавливаются системой координат, с ко торой работает исследователь действия. Это означает, что явления, не сводимые к терминам действия, инте ресуют его постольку, поскольку они определенным образом вторгаются в схему действия, т.е. играют роль условий или средств. Покуда их свойства, важные в та ком контексте, могут быть точно определены, их мож но понимать в качестве данных без дальнейшего ана лиза. Главное, что электроны, атомы или клетки не могут служить единицами для построения теории действия. Членение любого явления на единицы, выходящие за пределы контекста, где это явление рассматри вается как средство или условие действия, автоматически выводит нас в иные, нерелевантные теоретические схе мы. Для теории действия наименьшей из всех возмож ных конкретной единицей является единичный акт ( unit act ). И хотя его в свою очередь тоже можно анализи ровать с помощью элементов, о которых здесь уже говорилось, таких как средства, условия и регулирую щие нормы, дальнейший анализ явлений, аспектом ко торых эти элементы в свою очередь являются, релеван тен теории действия только в той мере, в которой единицы, получаемые при этом, могут быть рассматри ваемы как эти элементы единичного акта или системы таких актов.

Следует указать на еще одно общее положение, от носящееся к статусу данной концептуальной схемы,

прежде чем приступать к рассмотрению отдельных слу чаев ее использования, которые будут нас здесь инте ресовать. Ее можно использовать на двух уровнях, ко торые можно назвать «конкретным» и «аналитичес ким». На конкретном уровне под единичным актом понимается конкретный действительный акт, а под его «элементами » — конкретные целостности, из которых он состоит. Так, под конкретной целью подразумева ется предполагаемое будущее положение вещей в целом в той мере, в которой оно релевантно системе ко ординат теории действия. Например, студент может иметь непосредственной целью написание статьи на данную тему. Хотя в самом начале развития действия он будет не в состоянии наглядно представить себе ее содержание со всеми подробностями (то же самое можно сказать и о многих других конкретных целях), у него все же будет общая идея, представление о ста тье в самых общих чертах. Детализированное содержа ние может появиться только в процессе действия. Но это предвидимый продукт, и, возможно, его реализа ция — это и есть конкретная цель. Точно так же конкретные средства — это те предметы и ситуации, над которыми актор имеет достаточную степень контроля, например, книги, которыми он обладает или которыми располагает библиотека, бумага, карандаш, пишущая машинка и пр. Конкретные условия — это такие аспек ты ситуации, которые он как актор не может контро лировать в связи с непосредственными ближайшими целями, например, тот факт, что ему приходится огра ничиваться книгами, которые есть в библиотеке его колледжа и т.д. Функция такого конкретного прило жения схемы действия по преимуществу описательная. Факты могут иметь значение для ученого, исполь зующего эту схему, в той мере, в которой они увязываются с сущностями, имеющимися в схеме, с «целями» или другими нормативными элементами, со «средства ми» или «условиями» актов или с системами действия. Но в таком контексте они служат только для того, что бы упорядочивать данные по определенной схеме, а не для того, чтобы подвергать их анализу с целью объяс нить их.

Для объяснения необходим дальнейший шаг в на правлении абстрагирования. Он заключается в генерализации концептуальной схемы таким образом, чтобы можно было выявить функциональные связи, заключен ные в фактах, уже упорядоченных в описании. Этот пе реход, по-видимому, наиболее наглядно можно увидеть в том, что одна из наиболее важных функций аналитической схемы как схемы, которая противопоставляется конкретной описательной, — разграничивать различные роли нормативных 7 и ненормативных элементов дей ствия. Эта проблема хорошо просматривается в труд ностях, возникающих в связи с понятием "цель". Как мы уже определили, цель — это конкретно предвидимое бу дущее положений вещей.

7 Под нормативным здесь понимается телеологический элемент только с точки зрения актора. Для наблюдателя в нем нет ничего этически обяза тельного (см. Примечание А).

Но совершенно очевидно, что не все это положение вещей в целом, а только некото рые аспекты или черты его можно приписать норматив ным элементам, и следовательно, действиям актора, а не особенностям ситуации, в которой он действует. Так, если воспользоваться уже приведенным примером, можно сказать, что в процессе действия, в итоге кото рого должна появиться статья, многие аспекты конкрет ной цели не зависят от действий данного студента, например, наличие в библиотеке только данных книг, а также другие условия, имеющие отношение к данному акту. Тогда цель в аналитическом смысле следует определить как различие между предвидимым будущим положением вещей в результате действий актора и тем положением вещей, которое можно было бы предска зать, исходя из начальной ситуации, если бы в нее не вме шалось действие актора. Соответственно, в теорети ческом смысле, средствами будут не сами конкретные предметы, которые используются в ходе действия, а только те элементы и аспекты их, которые актор может проконтролировать, и только в той мере, в которой он их может проконтролировать 8 при достижении своей цели 9 .

8 Контроль включает как изменение, так и предотвращение изменения, ко торое имело бы место при отсутствии контроля.

9 Особенно важен один особый случай такого различения. Мы уже отмеча ли, что актор — это «эго», или «я», а не организм, и что его организм — это часть «внешнего мира», с точки зрения субъективных категорий тео рии действия. В этой связи необходимо иметь в виду разницу между двумя различениями. С одной стороны, существует используемое обычно биоло гами различение между конкретным организмом и его окружением. По этому в конкретных средствах, используемых для определенного действия, часто бывает необходимо или полезно различать конкретные физические возможности актора, т.е. силу его мускулов, его умение и средства, кото рые имеются в его окружении, например инструменты и пр. На аналити ческом же уровне аналогичное расчленение будет совершенно другим. Это различие наследственности и среды в том смысле, какой эти термины име ют в биологической теории. Очевидно, что конкретный организм в любой момент времени не является только продуктом наследственности, а пред ставляет собой сложное следствие взаимодействия факторов наследствен ности и среды. «Наследственность» в этом случае выступает как название тех влияющих на структуру и функции организма элементов, которые могут рассматриваться как предопределенные составом половых клеток, из слияния которых и образуется конкретный организм. Точно так же кон кретное окружение развитого организма нельзя в принципе рассматривать как результат исключительно влияния факторов среды в аналитическом смысле этого слова, так как в той мере, в какой его можно считать сложив шимися под влиянием на него действий организмов, оно есть продукт и наследственных факторов. Совершенно очевидно, что при рассмотрении такого организма, как человек, эти соображения имеют огромное значе ние. И поскольку биологический аспект в человеке играет огромную роль, в конкретном анализе, рассуждая о действии, часто бывает очень неудобно использовать такие термины, как наследственность и среда. Поступая так, всегда исключительно важно иметь в виду, какая из двух понятийных пар, описанных нами выше, применима в данном случае, и делать выводы только о терминах, релевантных этой паре.

Второй в высшей степени важный аспект этого раз личения конкретного и аналитического применения схе мы действия состоит в следующем. Господствующая биологическая схема «организм — среда — окружение » уже упоминалась нами. И хотя конкретную схему действия невозможно с ней отождествлять, она в некоторых от ношениях аналогична ей. Конкретный актор мыслится как действующий для достижения конкретных целей в дан ной конкретной ситуации. Однако новая логическая си туация возникает, как только мы пытаемся сделать обоб щения относительно тотальных систем действия в терминах функциональных взаимосвязей факторов, ус тановленных относительно них. Примером и здесь может служить проблема различения роли нормативных и не нормативных элементов. С точки зрения отдельного кон кретного актора в данной конкретной ситуации, к ней (ситуации) относятся как имеющие место, так и предви димые результаты действий других; следовательно, их можно связать с действием индивида, о котором идет речь, в качестве средств и условий. Но в оценке роли нор мативных элементов в системе действия в ее целостно сти, в которой этот отдельный актор представляет собой единицу, включать эти элементы в ситуацию системы как целого было бы незаконно, так как то, что для одного актора является ненормативными средствами и условия ми, в целостной социальной системе можно объяснить только в терминах нормативных элементов действия дру гих единиц системы. Эта проблема соотношения анализа действия отдельного конкретного актора в конкретном, частично социальном окружении с анализом целостной системы действия, включающей множество акторов, бу дет играть центральную роль в дальнейшем изложении. Она, например, является одним из ключей к пониманию происхождения теоретической системы Дюркгейма.

Утилитаристская система

До настоящего момента наше рассмотрение ограни чивалось только самыми общими чертами подхода к опи санию человеческого поведения с позиций схемы действия. Хотя единичный акт является основным во всех теорети ческих структурах, отправляющихся от этой схемы, нет ничего удивительного в том, что различные возможности ее основных элементов не были исчерпаны в первый пери од развития данной теоретической системы как целого. В самом деле, в XIX веке в западноевропейской социальной мысли господствовала одна из подсистем этой системы (или, лучше сказать, группа тесно связанных между собой подсистем). Она была сконструирована в основном из тех же единиц, что мы здесь описываем, но сведенных в еди ное целое способом, решительно отличным от того, кото рый применен в возникшем позднее ее варианте, выявляе мом в данном исследовании. Поскольку нам необходимо рассмотреть процесс возникновения подсистемы, сформи ровавшейся позднее, из подсистемы, существовавшей ранее, то прежде всего нужно достаточно подробно остано виться на исходной точке этого процесса, с тем чтобы стали очевидны характер и глубина этого изменения.

Появление способа мышления в терминах системы действия столь древне и покрыто таким мраком неизве стности, что бесполезно пытаться отыскать ее начало. До статочно указать на то, что, подобно схеме классической физики, схема действия своими корнями уходит в глуби ну повседневного опыта обыденной жизни, и с позиции всеобщности этого опыта ее можно считать универсаль ной для всех человеческих существ. В доказательство это го положения можно сослаться на тот факт, что основ ные элементы этой схемы имеются в структуре всех языков. Например, во всех языках существует глагол, со ответствующий русскому «делать». Особенность ситуации, с которой мы начинаем наш анализ, состоит в том, что у более изощренных мыслителей этот материал по вседневного опыта подвергался выборочной организации таким образом, что на свет появилась специфическая кон цептуальная структура, которая, несмотря на многообразие своих вариантов, на всем протяжении своего су ществования сохраняла некоторые общие черты. Особенности этой структуры коренятся в избирательном подчеркивании некоторых проблем и в специфичности способов рассмотрения человеческого действия 10 .

10 Последующее рассмотрение возможных исторических влияний, под воз действием которых формировалась утилитарная теоретическая система, не есть результат систематического исследования. В основе изложения лежат некоторые общие представления о данном предмете. Более того, эта часть исследования не является столь уж необходимой, и ее можно опустить, не нарушая логической конструкции исследования. Она введена, чтобы дать читателю представление об эмпирической релевантности того, что в противном случае могло бы показаться рядом очень абстрактных положений.

Первая бросающаяся в глаза особенность исторически более раних описаний систем действия — это их неко торый «атомизм». Его можно описать как отчетливую тенденцию рассматривать главным образом свойства кон цептуально изолированных единичных актов и выводить свойства систем действия только посредством процесса «прямого» их обобщения. Это означает, что рассматри ваются только простейшие и наиболее очевидные типы взаимодействий единичных актов, только такие типы, без которых совершенно нельзя обойтись при применении идеи системы. Они должны быть сгруппированы соответ ственно тому, чьими актами они являются, т.е. образуя актора как агрегатную единицу. Потенциальные акты одного актора могут быть релевантны в качестве средств и условий ситуации действия другого и т.п. Корни этой тенденции лежат на поверхности. Вполне естественно, что на ранних стадиях развития теоретической системы сторонникам ее приходится работать с наиболее простой из всех представляющихся им адекватными концептуаль ных схем. Только по мере накопления фактического зна ния и по мере того, как все более тонко и тщательно от брасывались следующие из него логические выводы и осознавались создаваемые им трудности, во внимание начинали приниматься все более сложные возможности. На той стадии развития, которая следует непосредствен но за обыденным уровнем, в научных теориях, как правило, проявляются атомистические тенденции.

Но эта естественная для данной стадии атомистичес кая тенденция, несомненно, была очень усилена некоторыми специфическими особенностями западноевропей ской интеллектуальной традиции, сформировавшейся во времена Реформации. Во-первых, противоположная, ан тиатомистическая тенденция, в особенности на срав нительно примитивном аналитическом уровне, будучи примененной к целостным социальным системам действия, порождала органические теории общества, кото рые совершенно растворяли индивида в чем-то более широком. Эта тенденция шла наперекор очень глубоко укоренившемуся индивидуализму, который в большей части Европы 11 успешно ей противостоял.

11 Германия является главным исключением.

Правда, содер жание этого индивидуализма было в основном этическим, а не научным. Он делал упор на этическую автономность и ответственность индивида, в особенности по отношению к властям. Но не следует забывать при этом, что то четкое различение, которое мы делаем между фактом и ценностью, введено в употребление очень недавно, в осо бенности в социальных науках. Большинство тех мысли телей, которым мы обязаны развитием обсуждаемых здесь идей, в конечном счете, больше (как правило, гораздо больше) интересовалось обоснованием поведения или политики, которые они считали этически правильны ми, чем объективным объяснением фактов человеческо го действия. Эти два угла зрения в истории мысли безна дежно перепутаны.

Возможно, первичный источник индивидуалистичес кой предрасположенности европейской мысли заключен в христианстве. В этическом и религиозном смысле хрис тианство всегда было глубоко индивидуалистично. Это означает, что его главной проблемой было благоденствие, прежде всего в потустореннем мире, индивидуальной бес смертной души. Все души были для него всегда как бы «сво бодными и равными от рождения». Этим христианская мысль резко отличается от мысли времен классической античности до эпохи эллинизма. Духовное растворение индивида в социальной единице, которое было самооче видно для Платона и даже для Аристотеля, совершенно немыслимо на христианской основе, несмотря на все мис тические концепции церкви как «духовного тела».

В католическом христианстве, однако, индивидуали стическая струя в ее практических последствиях для со циальной мысли и поведения была в значительной степе ни смягчена ролью католической церкви. Последняя выступала в роли чего-то вроде универсального распо рядителя духовным блаженством отдельных душ, чей доступ к духовной жизни становился возможным толь ко благодаря священному посредничеству церкви. Через всю средневековую мысль красной нитью проходят идеи корпоративного объединения и представления о церкви, как о главной форме человеческой жизни. Все это, одна-

ко, радикально меняется с Реформацией. Непосредствен ное общение отдельной души с Богом, характерное для протестантского христианства, породило новые веяния в социальной мысли в последнее столетие перед тем, как социальная мысль стала преимущественно светской по своему духу. Сочетание преимущественно этической оценки отдельной души и устранение священной церкви как посредника между индивидом и Богом выдвинуло на первый план свободу индивида в достижении его религи озного благоденствия и в выборе способов поведения, рассматриваемых как дозволенные средства. Вмешатель ство в его религиозную свободу, с одной стороны, като лической церкви, а с другой — мирских властей представ ляло собой потенциальную, но в то же время основную религиозную опасность в условиях социальной жизни того времени. Тогда же возникли национальные государ ства и центр внимания переместился к проблеме соотно шения религиозной свободы (необходимого условия ре ализации высших христианских ценностей) и долга гражданина.

В условиях католицизма средних веков проблема религиозной свободы, естественно, сосредоточилась на отношениях церкви и государства, так как церковь была повсюду признана уполномоченной выражать религиоз ные интересы всех. Но в новых условиях, возникших в результате Реформации, речь шла о свободе индивида, а не некоторого корпоративного целого. И хотя все — за исключением некоторых радикальных сект — были со гласны между собою в том, что существует объективная совокупность явлений в откровении религиозных истин, ни за одной организацией не признавалось монопольное право на их интерпретацию и на отправление религии. «Истинная» церковь перестала быть конкретной видимой Церковью и стала невидимым собором правоверных и из бранных. Видимая же церковь была сведена на положе ние средства просвещения и поддержания внешней дисциплины. В конечном счете индивид, и только он, стал ответственным за свое собственное поведение в той сфе- Р е > которую все признавали высшей, т.е. в сфере религии.

Следовательно, центр тяжести переносился не на сохра нение традиции ценностей, разделяемых всеми членами общины или даже всеми христианами, а на гарантию сво боды совести индивида, как единицы, автономной по отношению к другим, в особенности, когда имели место попытки принудить его к конформизму по отношению к организации или властям. Таким образом, в той мере, в которой отмечался усиленный интерес к целям челове ческого действия, особенно к конечным его целям, этот интерес формулировался в терминах разнообразия целей от индивида к индивиду. В таком подходе содержался зародыш того, что может быть названо «утилитарным» способом мышления.

Дальнейшим последствием протестантской прямой связи индивида с Богом было соответственное обесцени вание его привязанностей к своим собратьям, и прежде всего тенденция сводить связи с другими к неличностным, неэмоциональным формам и рассматривать других не столько с точки зрения их ценности самих по себе, сколь ко с точки зрения полезности их в конечном счете для Бога, а в более близкой перспективе — для личных целей «эго». Из этой установки возникает сильная склонность к «рационалистическому» взгляду в терминах «сред ства—цель », характерному для утилитарного мышления.

Разумеется, индивидуализм никоим образом не ограничивается только христианством или протестантиз мом, он имеет и другие корни в нашем культурном наслед стве. Хотя мысль классического греческого государства преимущественно ограничена в смысле, противополож ном индивидуализму, в поздний период античности воз никают школы совершенно аналогичные современному индивидуализму. Сама христианская мысль, несомненно, была под сильным влиянием эллинистической филосо фии. Но в ранний период новой истории, когда оформ лялись течения социальной мысли, безусловно имело ме сто и независимое от христианства влияние классики через гуманизм. Из этих влияний, по-видимому, наибо лее сильно интегрированным и наиболее отчетливо вы раженным было влияние римского права, возрождение

которого являлось одной из главных особенностей это го периода.

Для римского права характерна концепция государ ства как единого корпоративного целого, которая доми нировала и в греческой социальной мысли, и это создава ло непреодолимые трудности в поисках узаконенного места в этом социальном единстве для такой организа ции, как католическая церковь. Но невиданным для Пла тона и Аристотеля, хотя и не без влияния поздних греков, особенно стоиков, римское право поставило рядом с этим единым государством организацию свободных и независимых индивидов, отдельных и автономных в част ной среде. В ходе развития этот аспект, «частное право», возвышался на все более значительное место.

Правда, среди причин быстрого усвоения римского права светскими вождями периода Реформации было то, что они видели в классической концепции единого госу дарства удобное оружие в борьбе с корпоративными объединениями в их собственном обществе, с которым они находились в конфликте, в особенности с феодаль ными корпорациями и церковью. Но в своеобразных ус ловиях тогдашней религиозной ситуации не смогла не приобрести большого влияния и другая сторона жестко го дуализма римского права — концепция общества сво бодных и независимых «некооперированных» индивидов. Чем больше политическая власть противопоставлялась корпоративным привилегиям, тем более, в свою очередь, ей противопоставлялись права индивидов и тем более разобщенность и изолированность этих единиц-индиви дов ложилась в основу мышления. Поразительно, как эти два совершенно независимых источника индивидуализма координировались друг относительно друга и связы вались между собой.

Результатом влияния индивидуалистических элемен тов европейской культурной традиции в том аспекте, в котором они интересуют нас здесь, был акцент на дис кретность (разобщенность) отдельных индивидов, состав ляющих общество, в особенности в том, что касается их Целей. Все это препятствовало созданию некоторых наи-

более важных предпосылок теории действия, связанных с проблемой интеграции целей в системе, состоящей из множества акторов. Преобладала скорее тенденция к сосредоточению внимания на анализе единичного акта как такового, в результате чего из поля зрения выпадали связи между целями отдельных акторов в системе или же, когда их все-таки рассматривали, упор делался на их ра зобщенность и отсутствие интеграции. Теперь можно подойти к элементу того варианта теоретической систе мы действия, который имеет для нас особый интерес, а именно к определению особенностей нормативного эле мента связи цели со средствами в единичном акте. Тот способ мышления, о котором мы сейчас ведем речь, уде ляет особое внимание одному из типов такой связи, ко торый можно назвать «рациональной нормой эффективно сти». Следовательно, вторая отличительная особенность описываемой системы взглядов (первая была названа «атомизмом») определяется важностью места, которое в ней занимает проблема «рациональности» действия. Было бы правильно говорить о «рационализме» всего этого течения в целом, так как большая часть входящих в него направлений, характеризуется как раз своим стрем лением минимизировать роль рациональных норм. Но несмотря на расхождения взглядов относительно конк ретной роли рациональности, все эти направления опи рались на общий для них критерий рациональности, и — что столь же важно — не пользовались какими бы то ни было другими позитивными концепциями относительно нормативных элементов, управляющих связью средств с целями. Отклонение от рациональной нормы описыва лось такими негативными терминами как «ирра циональное » и «нерациональное ». По мере разработки и усовершенствования этого систематического подхода, термины эти, как будет показано ниже, приобрели совер шенно особый смысл, но пока нам важен тот факт, что внимание ученых было сосредоточено именно на этом особом типе норм.

Мы не будем пытаться дать здесь исчерпывающий исторический анализ тех влияний, которые определили такую именно сосредоточенность интереса. Следует ука зать, однако, на три из них. Во-первых, совершенно оче видно, уже обыденная жизнь дает солидные основания для того, чтобы приписывать рациональности в действии очень большое значение. Все мы заняты разнообразными практическими видами деятельности, где многое за висит от «правильного» выбора соответствующих средств достижения наших целей, где выбор в пределах знаний, имеющих распространение в данное время и в данном месте, основывается на нашем проверенном эмпиричес ки знании внутренней связи между используемыми нами средствами и реализацией нашей цели. Любое общество, очевидно, обладает значительным набором технических процедур, основанных на такого рода познаниях. Хотя это не решает вопроса о том, почему другие виды челове ческой практики, возможно столь же распространенные, но не обладающие столь же очевидной внутренней свя зью средств с целями, не послужили этим ученым моделью или типичным случаем, нельзя отрицать, что рацио нальная практика действительно присутствует во всех системах человеческого действия. Наиболее значительным классом конкретных действий, выпавшим из поля зрения рационалистов, оказались действия «ритуаль ные». Дело в том, что оба составляющих наше культур ное наследие течения, которые мы описали выше, весьма враждебно относятся к ритуалу и, следовательно, имеют тенденцию преуменьшать его значение. Что касается про тестантизма, то он энергично выступил против ритуализ- ма католической церкви. Ритуалы почти всех видов были им запрещены как суеверие, которое вообще может су ществовать только благодаря невежеству и извращенно сти людей и ни в коем случае не является естественным и полезным. Это, конечно, соответствовало общественно му строю, в котором монастыри с их приверженностью к ритуалам утратили свой авторитет, и по тем или иным причинам люди стали в основном направлять свою энер гию на практические дела своей мирской жизни. Гумани стический же элемент нашей традиции был отмечен си льной рационалистической направленностью, унасле-

дованной от античного мира, в котором на суеверия смот рели так же недоброжелательно. Негативная оценка ри туала — это один из немногих пунктов, в которых суще ствовало полное согласие между пуританами и людьми гуманистического Возрождения.

Каковы бы ни были влияния, способствовавшие тому, что проблема рационального действия попала в центр внимания, несомненно, что на формулировку этой проблемы в социальных науках решающее влияние оказал факт возникновения науки современного типа, в особен ности естествознания. По мере ослабления интереса к религии наука и связанные с нею философские пробле мы стали главной сферой умственной деятельности с ук лоном в систематическое теоретизирование. И на науку стали смотреть как на самое характерное достижение рационального человеческого разума. Такое сильное ин теллектуальное влияние не могло не оставить отпечатка на пластической структуре социальной мысли на раннем этапе ее формирования.

Главенствующее место науки в интеллектуальном климате того времени оказалось одной из главных при чин особого интереса социальных мыслителей к пробле ме рациональности действия, и одновременно оно же служило главным материалом, от которого отправлялись при формулировании самой нормы рациональности. Какова бы ни была в этом роль обыденного опыта для огромного большинства попыток сформулировать на достаточно уточненном уровне понятие рациональности, общей была точка зрения, что действие рационально в той мере, в ко торой его можно понимать в качестве управляемого со стороны актора при помощи научного или, по крайней мере, принимаемого за научное знания условий той си туации, в которой он находится.

Простейшее и наиболее распространенное понима ние рациональности — это то, которое очерчивает оп ределенный тип нормы связи средств с целью, понимая цель как данную и не исследуя ее рациональность или «обоснованность». Его можно сформулировать таким образом.

Действие рационально в той мере, в которой оно преследует цели, достигаемые в условиях данной ситуации и при помощи наиболее подходящих средств, которыми располагает актор. «Наиболее подходящими» считают ся средства, оцениваемые с точки зрения критериев, устанавливаемых и верифицируемых позитивной эмпири ческой наукой.

Поскольку наука — наиболее типичный пример воз можностей рационального разума, то и описываемый здесь подход принимал форму аналогии между ученым- исследователем и актором в его повседневной деятель ности. Он исходит из представления об акторе как о субъекте, которому известны факты той ситуации, в которой он действует, т.е. условия, необходимые для реа лизации его целей, и средства, имеющиеся в его распоря жении. Применительно к связи между средствами и целью речь идет, по сути, о точном предсказании потенциальных последствий различных способов изменения ситуа ции (путем использования различных средств) и, следо вательно, об их выборе. Если отвлечься от вопросов о выборе целей и от вопросов, связанных с усилиями, — т.е. о тех областях, в которых действие есть нечто боль шее, нежели автоматическое следствие знания, — то там, где критерий рациональности вообще применим, нетруд но представить себе актора чем-то подобным ученому, действие которого в основном обусловлено его знания ми, в той степени, в которой действительный ход действия актора согласуется с ожиданиями наблюдателя, который, как выразился Парето, "обладает более широким знани ем обстоятельств".

То, что мы представили здесь, есть — с некоторыми отступлениями, касающимися их происхождения, — две главные особенности теоретической системы, основан ной на понятии «действие», которая и будет предметом нашего рассмотрения в начале работы. Это теория, явля ющаяся по преимуществу атомистической в указанном выше смысле этого слова, использует в качестве единицы системы действия, которой она занимается, «рациональ ный единичный акт». Нет никакой необходимости рас сматривать здесь все особенности этой единицы как таковой; наступило время обратиться к вопросу о том, как из этих единиц конструируются системы, и рассмотреть некоторые свойства этих систем.

Рациональный единичный акт, который мы описали, — несущественно, мнимо или действительно рацио нальный — является конкретной единицей конкретных систем действия. Это единица, которая в рамках общей схемы действия получается посредством максимизации важного свойства единичных актов — рациональности. Если предположить, что конкретная система в целом со стоит только из таких единиц, мы получим картину сис темы полностью рационального действия. Это простей ший и наиболее очевидный способ использования данной концептуальной схемы - предположение, часто сделанное наивно, без всякого учета вытекающих отсю да следствий, что конкретные системы действия, если их исследовать, окажутся просто агрегатами таких рациональных единичных актов. Но даже и здесь могут воз никнуть, как мы увидим в следующей главе, некоторые трудности. Но пока мы должны ограничиться общими проблемами, связанными с вопросом об отношении та кой концептуальной схемы с конкретной действитель ностью.

Указанное выше представление включает в себя некоторые очень важные следствия. Если конкретную сис тему рассматривать как систему, которая поддается ана лизу исключительно в рациональных единицах действия, то отсюда следует, что, хотя представление о действии, как о состоящем в движении к осуществлению целей, яв ляется для этой схемы фундаментальным, в ней нет ниче го, что бы объясняло соотношение целей друг с другом. Иными словами, она объясняет только характер отноше ния между целью и средствами. Если концептуальная схе ма не является сознательно «абстрактной », а претендует на то, чтобы точно описывать конкретную действительность, по крайней мере в той степени, в которой последняя является «важной», то этот пробел весьма существе нен. Ибо невозможность сказать что-либо позитивное

относительно связи целей между собой может означать только одно, а именно, что существенных связей между ними не существует, т.е. что цели случайны в статисти ческом смысле этого слова. Посредством этого имплицитного вывода, а не посредством какой бы то ни было положительно сформулированной теоремы, и сформи ровалась последняя, определяющая особенность рас сматриваемой системы — противоположность целей дей ствия (по крайней мере, его конечных целей). Хотя это положение редко формулируется явно, тем не менее оно, как мы увидим, имплицитно присутствует как одна из ло гических посылок, на которых основывается вся теоре тическая структура.

Теоретическая система действия, которая характеризуется этими четырьмя особенностями: атомизмом, рациональностью, эмпиризмом и постулатом произвольности целей — в данной работе будет называться утили тарной системой социальной теории. Этот термин,как и большинство терминов такого рода, отчасти совпадает, отчасти же расходится с общепринятым употреблением этого слова. К сожалению, в самом общепринятом упот реблении существуют расхождения и приходится делать выбор. Однако то, что было нами описано выше, пред ставляет собою логическую основу исторического комп лекса идей, обычно называемого утилитаризмом, хотя с этим названием в разное время связывали и некоторые другие доктрины, отчасти совпадающие с вышеописанной, отчасти нет. Выбор, сделанный нами, основывается прежде всего на том, что наиболее последовательно ло гические следствия, указанные выше, были разработаны современной экономической доктриной полезности (утилитарности). При том, что они нуждаются во всевоз можных поправках, связанных с помещением их в более широкую теоретическую схему, принимающую во внима ние также и другие элементы, элементы полезности че ловеческого действия, как мы увидим ниже, на самом деле были элементами, к правильной оценке которых ближе всех подошла именно утилитарная теория в вышеуказан ном смысле.

Позитивистская теория действия

Мы установили, что развитие современной науки было одним из основных факторов, определявших воз никновение одной из главных особенностей утилитарной системы — фокусировке ее внимания на проблеме рациональности. Воздействие того же самого влияния можно проследить и на более глубоком уровне, включающем более широкий круг проблем в связи с вопросом, который нам теперь предстоит рассмотреть, — это вопрос о свойствах систем действия в целом.

Мы констатировали уже, что в сочетании с эмпири ческой точкой зрения на отношение теории к конкрет ной действительности, неспособность утилитаризма объяснить связи целей друг с другом приводит к импли цитному выводу, что между ними нет таких связей, кото рые имели бы значение для логической структуры дан ной теории. Другими словами, по отношению к со ображениям, обуславливающим рациональный выбор средств, что является центром теоретического интереса в этой схеме, цели можно полагать произвольными. Со средоточение теоретического интереса на отношении науки к рациональному действию и неспособность экс плицитно рассмотреть другие элементы приводят к даль нейшим следствиям, характерным для более широкой замкнутой теоретической системы, по отношению к ко торой утилитарная система может рассматриваться как подсистема. Легче всего обнаружить это в связи с субъек тивной точкой зрения, которая повсюду является реша ющей для задач схемы действия. Начав с утилитаристских способов рассмотрения, мы видим, что актор мыслится как имеющий некоторое рациональное научное знание о ситуации, в которой он действует. Но в то же время можно с вескими основаниями предположить, что знание это настолько ограничено, что на его основе действие не может быть полностью и адекватно детерминировано, если учесть, что в терминах утилитаристов знание иррелеван-тно выбору целей. Поэтому тот факт, что не существует альтернативного критерия выбора как целей, так и средств, толкает эту систему, с ее стремлением к логи ческой замкнутости, к негативному понятию произволь ности целей. Следовательно, с точки зрения актора, на учно верифицируемое знание ситуации, в которой он дей ствует, становится в системе действия единственной су щественной опорой его ориентации. Только оно одно делает его действие упорядоченным и разумным, а не просто реакцией на «бессмысленные» силы, воздейству ющие на него. Напомним, что актор рассматривается здесь так, как если бы он был ученым-исследователем. Это переносит центр тяжести на когнитивные элементы в субъективном аспекте действия. Особенность точки зре ния, о которой мы сейчас говорим, заключается в том, что она исходит явно или неявно (чаще всего неявно) из пред ставления, что позитивная наука - это единственно воз можная существенная когнитивная связь человека с внеш ней (существующей вне) действительностью, разумеется, имея в виду человека как актора. В той мере, в какой делается такое заключение или такое представление при сутствует как посылка, система социальной теории мо жет быть названа «позитивистской ». С этой точки зрения, утилитаризм, как он был определен нами выше, является истинно позитивистской системой, но ни в коем случае не единственно возможной. Напротив, возможны отклонения от него в самых разных направлениях, но все же в рамках позитивизма.

Можно утверждать, что одно из главных направле ний западноевропейской социальной мысли со времени ее освобождения от религии примерно в начале XVII века — это именно позитивизм в данном смысле слова. В XVIII веке элементы, выработанные этим позитиви стским направлением, часто и широко вступали в синтез с Другими направлениями, так что вряд ли можно назвать сложившуюся тогда систему полностью позитивистской. Однако в течение XIX века существовала в общем все Усиливающаяся тенденция к выделению таких элемен тов и к созданию из них замкнутой системы, которая приобретала все более и более позитивистский харак тер. Все более отчетливым становится отделение этой тенденции мысли, которая наиболее заметной была в Германии, но характерна также для всей европейской культуры, — от «идеалистической» традиции. Можно с уверенностью сказать, что, во-первых, в течение XIX века эти два направления все более четко дифференци ровались, что, во-вторых, в странах западной цивилизации позитивистское направление до последнего вре мени сохраняло доминирующую роль. Позитивистская система существует во множестве вариантов, некоторые из них мы будем рассматривать в следующей главе, но все они находятся внутри одной и той же широкой концептуальной схемы.

Главное значение рассматриваемого нами движения мысли, которое подробно прослеживается во вто рой части данной работы, заключается в прослеживании эволюции мысли к радикально отличной от подсистемы этой широкой концептуальной схемы подсистеме, ко торую можно назвать «волюнтаристской» теорией дей ствия. Для того, чтобы отчетливо представить себе зна чение и характер этого изменения, важно иметь перед собой ясную картину всех основных ответвлений пред шествующей ей системы, поскольку эта система в оп ределенной степени еще владела умами первых трех уче ных, работы которых мы здесь будем анализировать. Это оправдывает столь пространные вводные разделы, которые в следующей (третьей) гла-ве будут дополне ны большим историческим очерком, посвященным по зитивистскому направлению в социальных науках. Этот очерк дается для того, чтобы подробнейшим образом ознакомить читателя со структурой и разновидностя ми этого способа мышления. Не представив себе раз личных потенций указанной доктрины, возможных внутри одной и той же общей логической схемы, и не ощутив конкретных черт ее проявления, что может быть достигнуто только путем прослеживания ее ре ального развития как одной из школ общественной мысли, было бы трудно воспринять многое из основ ной части работы.

Но прежде чем перейти к более детальному историческому очерку, необходимо несколько глубже про анализировать структуру позитивистской теории для того, чтобы завершить общее описание этой схемы. Утилитаристская разновидность позитивизма не толь ко представляет собой исторически первый этап развития позитивистской системы, но и может служить удобной отправной точкой для анализа логических аль тернатив, заложенных внутри этой более широкой си стемы. Если считать атомизм рационального единич ного акта наиболее характерной особенностью утилитаризма, то совершенно очевидно, что существует два основных направления, в которых может происхо дить отклонение от утилитаристской основы: в вопро се о статусе целей действия, с одной стороны, и в вопросе о статусе свойства рациональности — с другой. В том и в другом направлениях позитивистская схема накладывает некоторые ограничения на то, какие виды отклонений могут считаться логически приемлемыми. Но и в том и в другом направлениях эти приемлемые для позитивизма альтернативы утилитаризму не исчерпывают логических возможностей, открываемых более общей схемой действия. Действительно, дальнейшее движение от позитивистской точки зрения заключает ся именно во вскрытии этих возможностей, которые вполне совместимы с общей схемой действия, но тре буют отказа от ее позитивистского варианта. Однако вначале мы опишем только те альтернативы, которые сохраняют возможность остаться в рамках позитивист ских воззрений.

Начнем со статуса целей в утилитаристской схеме. Здесь существенным и необходимым является различе ние между целями в аналитическом смысле и элемента ми действия, принадлежащими к ситуации. В соот ветствии с волюнтаризмом христианских традиций реальность деятельностных потенций актора никогда не подвергалась сомнению. Позитивистский элемент за ключается только в имплицитной посылке, что цели сле- Аует принимать как данные не только в эвристическом смысле для некоторых аналитических целей, но и исходя из эмпирической реальности, и следовательно, пола гать, что они случайны по отношению к связи цели-сред ства и ее центральному компоненту — знанию актором своей ситуации. Только таким образом можно сохранить их аналитическую независимость, оставаясь на позици ях утилитарной схемы. Но что произойдет, если поста вить под вопрос это положение, не отказавшись при этом от позитивистской основы? И оно действительно ока залось под вопросом, так как едва ли могло удовлетво рять науку в течение достаточно долгого периода вре мени. По сути, это положение означало установление предела научному способу рассмотрения, а наука все гда отказывалась мириться с такими ограничениями, в особенности, если они выдвигаются произвольно и априори.

На позитивистской основе существовал единствен но возможный путь избежать этого нежелательного ограничения. Если цели не случайны, то только потому, что актор имеет возможность выбирать их на основе на учного знания некоторой эмпирической реальности. Но из этого принципа логически следует, что цели ассими лируются ситуацией действия, а это уничтожает их ана литическую независимость, столь существенную для утилитарной точки зрения. Эмпирическое знание будущего положения вещей можно представить себе только как предсказанное на основе знания настоящего и прошлого. Таким образом, действие представляется цели ком детерминированным его условиями, так как, если цели не независимы, то различение условий и средств становится бессмысленным. Действие превращается в процесс рациональной адаптации к этим условиям. Ак тивная роль актора сводится к пониманию им своей си туации и к предсказанию ее дальнейшего развития. Действительно, становится совершенно непонятным, что же является функцией такого рационального процесса и как возможно, чтобы актор вообще ошибался, если ни что не детерминирует его действия кроме знания и усло вий, данных ему в этом знании.

Таким образом, в отношении статуса целей пози тивистская теория столкнулась с «утилитаристской дил еммой ». То есть либо активная способность актора вы бирать цели является независимым фактором действия, а целевой компонент — произволен 12 ; либо предполо жение о произвольности целей отвергается, но тогда исчезает их независимость и они поглощаются условиями ситуации, т.е. элементами, которые можно ана лизировать в терминах несубъективных категорий, главным образом 13 в категориях наследственности и среды, которые сложились в биологической теории. Эта утилитарная дилемма имеет решающее значение для понимания теорий тех ученых, которыми мы зани маемся во второй части книги. «Радикальный рациона листический позитивизм» 14 в этом случае является крайним случаем, когда утилитаризм, как мы его здесь определили, исчезает вообще и действие становится зависимым только от условий. Именно отказ принять обе точки зрения, заключенные в этой дилемме, и со ставляет отход от позитивизма в этом вопросе, кото рый осуществили теоретики, анализируемые нами во второй части книги.

12 Это воистину невозможная точка зрения, так как не может быть никако го выбора между произвольными целями.

13 См . ниже Примечание В к этой главе о статусе этих понятий в их связи с теорией действия.

14 Пользоваться термином «рационалистический» в данном случае небез опасно, но, кажется, лучшего термина все равно нет. Он не означает рационализм в том смысле, который часто придают этому слову в психологии, имея в виду соотношение рационального и иррационального факторов при определении направления действия. Он скорее подразумевает использо вание рациональной методологической схемы позитивной науки в анализе действия с субъективной точки зрения. В этом последнем смысле рационалистический полюс — это точка зрения, утверждающая, что все существен ные элементы действий могут, с субъективной точки зрения, быть втисну ты в эту схему, т.е. представляются актору либо как верифицируемые данные о его ситуации, либо как логически противоречивые умозаключе ния о связях между этими данными. Эти два понимания термина «рациона листический» ни в коем случае нельзя считать не связанными друг с дру гом, но тем не менее важно и различать их. Дюркгейма, например, часто
обвиняют в скатывании к наивному рационализму в первом смысле слова, в то время как в действительности такое впечатление создается из-за того, что он оперирует рационалистической схемой во втором смысле, т.е. на Раннем этапе своего развития он — радикальный позитивист своеобразно го типа.

Другая проблема касается статуса норм рациональ ности. Здесь, как уже было указано выше, утилитарная точка зрения представляет собою крайний случай, в котором рациональность максимизируется. В этом случае знание актором ситуации представлено, если и не как полное в любом конечном смысле этого слова, то тем не менее как совершенно адекватное 15 для реализации его целей. Отклонение от рациональной нормы должно ассоциироваться с недостаточной в каких-то отношениях адекватностью знания 16 .

15 Так, если воспользоваться самым простым примером, даже самая невежественная и не имеющая никакого отношения к науке домашняя хозяйка знает, что если варить картофель определенное время, он станет мягким, рассыпчатым и будет «готов». И поскольку это известный факт, он явля ется вполне адекватной когнитивной основой для целей приготовления картофеля. Но тот факт, что хозяйка не знает, почему картофель стано вится мягким в этих обстоятельствах, — если исключить ответ типа "пото му что он варится", — или в чем заключаются, биохимически говоря, изме нения, происходящие в нем при превращении его из «сырого» в «готовый », совершенно иррелевантен оценке рациональности ее действия. Такое углубленное знание может быть проявлением чисто интеллектуального лю бопытства; но оно ни в малейшей степени не будет способствовать увеличению рациональности готовки пищи, пока на его основе не возникнет но вая технология приготовления картофеля. Сам факт, что такие изменения имеют место при таких-то условиях, вполне достаточен. Точно так же, если эта хозяйка переместится в горы Перу, то она заметит, что приготовление картофеля требует там более продолжительного времени. Этого факта ей будет достаточно. И необязательно при этом знать, что это происходит потому, что с подъемом над уровнем моря точка кипения воды изменяется, что в свою очередь происходит из-за изменения атмосферного давления я т.д. Такие детальные сведения, как бы интересны и важны они ни были для научного понимания явления, не релевантны оценке рациональности дей ствия до тех пор, пока их наличие не меняет существенным образом весь его ход.

16 За исключением предельных случаев, когда не существует поддающейся обнаружению связи между правильным знанием и ходом действия. Но этот случай не имеет в данном контексте теоретического значения.

Существенным здесь является то, что на утилитарной и вообще на позитивистской ос нове нет другого, альтернативного типа норм, которы ми можно было бы измерить такое отклонение от раци ональности. Характеристика этих отклонений может быть только чисто негативной. Есть два обиходных тер мина, которые описывают его достаточно удовлетвори тельно: «невежество» и «ошибка». Любая неспо собность осуществить рациональную норму вызвана каким-то одним из этих двух элементов или тем и другим вместе. Либо актор попросту не знает некоторых фактов, релевантных его действию (имеющих значение для его действия), и действует не так, как он действовал бы, зная их, либо он основывает свое действие на неко торых соображениях, которые с позиций более широ кого знания были бы ошибочными. Он думает, что он знает, но на самом деле это не так.

Термины «невежество» и «ошибка» в общеприня том смысле означают просто отсутствие адекватного знания. Но у позитивистов они могут иметь и более спе цифическую окраску. Поскольку научное знание про возглашается единственной существенно когнитивной связью человека с внешним миром, то только двумя аль тернативными способами можно объяснить, почему ак тор, о котором идет речь, становится жертвой невеже ства или ошибки или того и другого вместе. Либо этот субъективный факт может быть следствием тех элемен тов в ситуации, отношение которых к действию вооб ще нельзя понять научным способом — когда это слу чайные элементы и их следует считать первичными данными, не исследуя того, откуда они взялись и почему они такие, а не иные — либо же, с другой стороны, они поддаются объяснению. Объяснение должно за ключаться в том, что они существуют в силу принци пиально поддающихся истолкованию факторов, кото рые актор либо не сумел учесть, либо учел, но неправильно. Тогда для ученого-наблюдателя есть только один возможный способ действия: «заглянуть » за субъективный опыт актора, т.е. отказаться от субъективных категорий схемы действия в пользу объективных процессов, которые можно представить себе как оказывающие влияние путем воздействия на актора, не понимающего и не осознающего, что же «в действительности» происходит.

Но одно необходимо постоянно иметь в виду. Из та кого представления прямо вытекает, что, если и посколь ку актору становятся известными эти элементы его дей ствия и он приобретает способность действовать ра ционально по отношению к ним, это может происходить

только в форме приобретения им научно обоснованного знания о них, т.е. устранения невежества и ошибок. Быть рациональным под этим углом зрения означает — бук вально превратиться в исследователя по отношению к своему собственному действию. Если не иметь в виду ко нечные границы науки, то иррациональность окажется возможной лишь постольку, поскольку в распоряжении актора нет логически возможного набора знаний отно сительно человеческих сил.

Отсюда далее следует, что, если позитивистское объяснение иррациональности строится на факторах, которые пока не известны, но в принципе доступны научному познанию актора, тогда, аналитически обоб щая, можно сказать, что эти факторы можно свести к категориям, которые могут быть выражены в несубъ ективных формулировках, т.е. в форме условий действия. Таким образом, как это ни поразительно, отказ от утилитаристской точки зрения, поскольку он не выходит за пределы позитивистской схемы, в обеих про блемах — проблеме статуса целей и проблеме норм рациональности — приводит к одному и тому же аналитическому результату: к объяснению действия в терминах конечных несубъективных условий, нередко на зываемых наследственностью и средой. Различие со стоит только в том,каким образом интерпретируется процесс, посредством которого они оказывают влия ние на действие. В одном случае это происходит через посредство рационального научного осознания акто ром его ситуации, в другом — без этого посредства, а через «автоматический» процесс, который, если он вообще как-то субъективно и представляется актору, то только в виде, исключающем успешную адаптацию и контроль, т.е. допускающем только ошибки при выходе за узкие пределы некой воспроизводящейся «ру тины», закрепленной в привычках. Эта точка зрения может быть названа радикально-антиинтеллектуалис-тическим позитивизмом. Таким образом, утилитарная дилемма разрастается и облекается в более емкую фор му. В этой форме она может быть сформулирована сле дующим образом: поскольку мы отказываемся от ути литарной точки зрения в одном из двух ее главных по стулатов, единственная альтернатива в объяснении дей ствия на позитивистском основании заключается в ус ловиях ситуации действия, рассматриваемых объектив но, а не субъективно. Эти условия можно практически понимать как факторы наследственности и среды в том аналитическом смысле, который придан им биологичес кой теорией.

Главная причина того, что этого обычно не заме чают, по-видимому, заключается в том, что ученые-по зитивисты, как правило, имели дело с тем, что называется конкретным применением схемы действия, и не доводили своих рассуждений систематическим обра зом до аналитического уровня. Если бы они делали это, то вскрылись бы посылки, о которых мы говорили выше. Полученный нами поразительный результат выдвигает фундаментальную методологическую проб лему. В начале этой главы мы обращали внимание чи тателя на то, что субъективная точка зрения является основой для той структуры концептуальной схемы, ко торую мы рассматриваем, т.е. для теории действия. Но на радикально позитивистском полюсе теории в ее как рационалистической, так и антиинтеллектуалистиче- ской форме, теоретическая надобность в ней исчезает. Действительно, релевантные объяснению действия все гда можно сформулировать, по крайней мере в терминах конкретной схемы действия — открыто, когда речь идет о рационализме, и скрыто, если речь идет об антиинтеллектуализме, — исходя из предположения, что актору излишни субъективные категории. Следователь но, в той мере, в которой они, а также другие несубъ ективные категории оказываются адекватными для по нимания конкретных фактов человеческого действия, научный статус схемы действия как таковой может быть поставлен под сомнение. Ее можно считать эври стическим инструментом, строительными лесами, которые можно использовать для построения теории, но не более того. Построив теорию, их можно отбросить, от них можно отказаться в интересах научной просто ты и элегантности 17 .

17 Об общем статусе несубъективных категорий в связи с теорией действия см. помещенное в конце главы Примечание В. Практически очень удобно пользоваться понятиями «наследственность» и «среда» как понятиями, объединяющими в себе все те факторы действия, которые можно сформулировать в несубъективных терминах. Но эти понятия не кладутся в осно ву основных определений, относящихся к конструируемой здесь теории действия, и на них не опирается ни один из важных выводов. Они исполь зуются в качестве иллюстраций, а не для доказательств. На радикально-позитивистском полюсе, однако же, оказываются некото рые следствия такого положения вещей. Они делают схему действия, как было уже сказано выше, производной от другой схемы, грубо говоря, от биологической теории. Ясно, что последняя более фундаментальна, чем теория действия, так как она применима к конкретным явлениям, таким, как поведение одноклеточных организмов, которое невозможно описы вать в субъективных терминах, поскольку в нем нельзя различить какого бы то ни было субъективного аспекта.

Как и в отношении понятия «нормативный» (см. ниже Примечание А), за рамки задач этого исследования выходит решение вопроса о том, является ли субъективный аспект в принципе онтологически «реальным», или он — производное от какой-то другой, например «биологической», реальности. Мы можем ограничиться только вопросами о том, является ли теория дей ствия чем-то производным от известных несубъективных теоретических схем и способны ли эти схемы учесть все верифицируемые данные, которые входят в теорию действия. Можно предвидеть, что ответы будут следующими: (1) на радикально-позитивистском полюсе теория действия становится про изводной от несубъективных теоретических систем, в основном — биологи ческих; (2) но можно продемонстрировать, что радикально-позитивистские варианты не могут объяснить некоторые исключительно важные факты, ко торые, с другой стороны, окажутся объясненными в других вариантах тео рии действия, например, в волюнтаристском варианте, который не сводится ни к одной из биологических теорий, здесь рассмотренных. Следовательно, мы имеем право сделать вывод, что, если вариант действия, который «работает » лучше других, оказывается несводимым ни к одной из этих биологических теорий, то пусть доказывают обратное те, кто сомневается в его независимости. Разумеется, в задачу нашей работы не может входить критический анализ всей современной биологической теории с целью разрешения этого вопроса.

Все сказанное верно, разумеется, только для «ра дикально-позитивистского» полюса позитивистской теории и неприменимо к последовательно проводимой утилитаристской точке зрения. Но, как мы увидим в следующих главах, где будут приведены соответству ющие обоснования, утилитаристская система в каче стве адекватного общего объяснения человеческих дей ствий по природе своей нестабильна. Если это так, то со всей остротой встает вопрос, не была ли привержен ность многих одаренных ученых к теории действия ос нована на заблуждении или не являлась ли она в луч шем случае этапом развития науки, в настоящее время уже благополучно пройденным. Это одно из решений дилеммы, и именно это решение, по-видимому, получило широкое признание в настоящее время. Но в дан ной работе будет представлено в качестве одного из главных положений иное, как бы двоякое решение, а именно: с одной стороны, признание того, что два эле мента, которые мы здесь рассмотрели, — схема дей ствия и позитивизм — несовместимы друг с другом, а с другой стороны, утверждение, в пользу которого свидетельствуют все данные, что теория действия может быть неоценимым вкладом в социальную науку, если ос вободится от своих связей с позитивизмом. Задача все го дальнейшего нашего анализа состоит в том, чтобы доказать это положение, подкрепив его тщательным теоретическим рассмотрением тех последствий, кото рые может иметь принятие той или иной из этих аль тернатив. Ибо научная теория есть то, к чему приме нима прагматическая формула: оправдать ее можно только ее полезностью для понимания данных эмпи рического опыта.

Эмпиризм

Прежде чем завершить эту главу, следует обратить внимание читателя еще на два вопроса, с которыми мы будем сталкиваться на протяжении всей работы. Опи сывая утилитарную систему, мы уже имели случай упомянуть, что она включает в себя то, что называется «эм- пиристским» пониманием связи между теоретической системой и конкретной действительностью. В интересах большей ясности мы посвятим здесь несколько слов общей проблеме эмпиризма и его соотношению с научной абстракцией. Термин «эмпиризм» будет применяться к системе теории в том случае, если она утверждает, что категории данной теоретической системы сами по себе адекватны для объяснения всех имеющих научное зна-

чение данных, относящихся к тому комплексу явлений, к которому она применяется. В первой главе мы конста тировали, что все системы научной теории стремятся стать логически замкнутыми,и это было наглядно про иллюстрировано на примере так называемых имплицит ных следствий случайности целей в утилитарной теории. Эмпирическая точка зрения превращает логически зам кнутую систему в эмпирически замкнутую. В логически замкнутой системе все утверждения, входящие в эту систему, с одной стороны взаимосвязаны в том отноше нии, что каждое из этих утверждений включает некото рые следствия, касающиеся других утверждений, а с другой стороны, система детерминирована в том отно шении, что каждое из этих следствий находит свое выражение в других утверждениях той же самой системы. Но если эту систему саму по себе считать адекватной для объяснения всех имеющих значение конкретных фактов, известных относительно данного круга явлений, тогда эти утверждения должны полностью охватывать все эти факты и все связи между ними. Другими слова ми, эмпиризм превращает логический детерминизм, ко торый присущ любой научной теории, в эмпирический детерминизм.

Хотя эмпиризм и позитивизм тесно связаны друг с другом исторически, из этого никоим образом не сле дует, что они логически предполагают друг друга. Уче ние, широко известное под названием научного мате риализма, по-видимому, наиболее яркий пример комбинации того и другого. Оно исходит из теоремы, что в конечном счете категории классической механи ки сами по себе являются адекватными научному по ниманию действительности и что все другие системы, если они достоверны, должны в итоге сводиться 18 к этим категориям. И хотя такой вывод не обязательно дол жен быть связан с позитивизмом, эта последняя точка зрения создает очень жесткие ограничения для воз можности устранения трудностей, возникающих перед эмпириками, неважно, утилитаристами или материалистами, за счет подлинного признания роли научной аб стракции.

18 Возможность сведения в данном случае означает, что положения одной системы могут быть преобразованы в положения другой при помощи логических (в том числе и математических) манипуляций без изменения значения важных определений переменных и связей между ними. Две систе мы, если одну из них можно сводить к терминам другой и наоборот, логически являются двумя альтернативами способами выражения одной и той же мысли.

В утилитаризме это проявляется весьма явственно. Мы уже показали, что системы, созданные для объясне ния человеческого действия на основе позитивистских представлений, все, за исключением утилитаристского ва рианта схемы действия, могут в аналитическом смысле обходиться без субъективных категорий. Но эти систе мы находят место внутри самой утилитарной схемы 19 в той мере, в какой она оказывается в состоянии сохранять свою рационалистическую основу.

19 Там, где речь идет о данных ситуации действия, термин «система » исполь зуется здесь в двух различных смыслах, которые следует прояснить. С одной стороны, он относится к совокупности логически взаимосвязанных по ложений, к «теоретической системе »; с другой же стороны — к совокупности эмпирически взаимосвязанных явлений, к эмпирической системе. Система первого рода — это не вовсе «нереальная» система; она не констатирует фактов в общепринятом смысле этого слова. Она просто определяет общие свойства эмпирических явлений и устанавливает общие отношения между их значениями ( values ). Когда теоретическая система применяется к эмпирическим явлениям, ее следует подкрепить данными, называемыми в просторе чии фактами. Эти данные представляют специфические «значения » общих категорий, выработанных системой теории. Если только известны эмпирические данные значения одной или более переменных, то о других фактах той же самой эмпирической системы можно уже судить, пользуясь теорией. Важно отметить, что в той мере, в какой теоретическая система абстракт на, данные, необходимые для того, чтобы применить ее к эмпирической си стеме, распадаются на два типа, которые в естественных науках обычно называют значениями переменных и константами. То, что является константами в одной теоретической системе, превращается в значения пере менных в другой. Так, в системе действия факты ситуации, в которой нахо дится актор, поскольку они аналитически независимы от действия, являются константами. Необходимо знать их значения, для того чтобы делать какие-либо конкретные выводы, но для теории действия они не проблемны. Факты ситуации подвергаются воздействию теории действия толь ко в одном отношении: система координат действия требует, чтобы факты были представлены в таком виде, в котором они могли бы обнаружить свою релевантность ее проблемам, т.е. в качестве средств и условий действия, а не в качестве агрегатов атомов и клеток и пр.

Знания, которые, со гласно этому взгляду, определяют направление дей ствия, — это как раз знания внешних условий ситуации действия, т.е. по сути дела наследственных факторов и среды. Очевидно, в силу именно этих своих воззрений, наряду с некоторыми другими, утилитарная схема ока залась столь стойкой перед лицом разного рода крити ческих выпадов. Ибо, если оставаться в рамках позити вистских воззрений, даже осознание абстрактности теории не открывает никаких новых теоретических воз можностей. Ограничение ее эмпирического диапазона на основании ее абстрактности приводит только к тому, что в нее добавляются все новые влияющие на действие не субъективные факторы (в последнее время главным образом в виде различных схем позитивистского антиин теллектуализма), но они, как бы ни были они полезны для исправления некоторых эмпирических ошибок, тем не менее вносят очень мало нового в аналитический аппарат социальной теории. Именно так получается со шко лой теоретиков-экономистов, которые пришли к осозна нию абстрактности традиционной экономической теории, но попытались просто дополнить ее, не подвергнув тща тельному критическому анализу позитивистские подпор ки лежащей в ее основе утилитарной точки зрения 20 . В то же время эмпиризм, подкрепляемый, как это наблюда лось до самого последнего времени, тем, что выдается за авторитет естественных наук, является одним из наибо лее серьезных препятствий для дальнейшего развития теории. Но для преодоления этого препятствия недоста точно только освободиться от трудностей существующих в утилитарной и других позитивистских теориях, речь о которых пойдет в следующей главе.

20 См .: Parsons Т . Sociological Elements in Economic Thought («Quarterly Journal of Economics», May and August 1935), а также Parsons T. Some Reflections on the Nature and Significauce of Economics (idem, May 1934).

Индивидуализм в теории действия

Следует сказать еще несколько слов об одном из аспектов понятия «индивидуализм». Мы уже указыва ли, что в той мере, в какой это понятие вообще имело влияние на теорию действия, это влияние осуществля лось в основном в этическом контексте. Но в одном весьма важном смысле главное направление позити вистской социальной мысли является индивидуалисти ческим и в научном контексте. Эти два аспекта поня тия «индивидуализм» тесно связаны, но ни в коем случае не идентичны.

Вопрос состоит в том, все ли факты, необходимые для понимания конкретных социальных систем, могут быть получены путем рассмотрения аналитически изо лированных «индивидов» и получения прямых обобще ний обнаруженных таким образом фактов, т.е. фактов, которые требуются самой общей системой координат для выражения идеи конкретной системы. Такая сис тема атомистична, однако атомом в ней является скорее «индивид», нежели единичный акт. Любая теоре тическая система, которая атомистична относительно составляющих ее элементов, обязательно является та ковой и в отношении индивида. Следовательно, утили тарная точка, которая отмечена такого рода атомиз мом, по природе своей индивидуалистична. До тех пор, пока в процессе перехода к радикальному позитивиз му этот атомизм сохраняется (а он сохраняется в дос таточно сильной степени), рассматриваемые нами разновидности радикального позитивизма также оста ются индивидуалистическими.

В этом смысле все ранее выделенные элементы укладываются в индивидуалистическую модель. Совер шенно очевидно, что не являются исключением и ути литаристские цели, поскольку они мыслятся как слу чайные по отношению к другим элементам. Знание, в той мере, в которой оно рационально, не случайно, а определяется объективной реальностью и является ее «отражением». На общем аналитическом уровне, факты, касающиеся целей единиц системы, не рассматри ваются. В итоге остаются только те элементы, которые поддаются формулированию в несубъективных катего риях, т.е. цели и знания, поскольку это единственные элементы утилитарной теории, которые возможно вы разить в таких категориях 21 .

21 Элементами утилитаристского объяснения действия мы назвали случай ные цели и знание ситуации актором. Следовательно, они сами включаются в последние категории, поскольку являются детерминантами этого знания. Читатель может возразить, что среди детерминант знания имеются не только внутренние свойства познаваемых явлений, но также и «способно сти» познающего. Каково место «разума», который представляется обязательным условием рациональности? Наличие такой способности, разумеется, необходимая предпосылка утилитаристской теории, но не более. Утилитаристская мысль не эксплицирует эту посылку и не рассматривает ее как проблематичную. Наличие ее — просто необходимое логическое основание для использования «рационалистической» схемы методологии науки при объяснении действия. Как человек обретает эту способность и может ли анализ действия в обществе пролить свет на то, разумно ли вообще или в какой степени разумно поведение людей, — эти вопросы не возникают, пока мысль не покидает границ данной схемы. То, что вопрос этот вырос в наиглавнейшие на более поздней ступени развития теории дей ствия, — в «Социологической эпистемологии» Дюркгейма и в так называемой социологии знания в Германии, — факт весьма примечательный. Это один из основных симптомов процесса изменения социальной мысли. К по добному обсуждению данного вопроса мы вернемся позднее.

Но способ рассмотрения этих элементов связан с атомизмом единичного акта. Они включают в себя яв ления несубъективного окружения и природу самого актора лишь в той мере, в какой эти последние имеют отношение к достижению определенной, изолирован но взятой цели. Наследственность в таком контексте обязательно индивидуальна, так как она по определе нию детерминирована еще до того, как индивид становит ся участником социальных отношений. Единственная ло гическая возможность найти неиндивидуалистический элемент связана с социальной средой, но эта возможность исключается из-за атомистичности подхода. До тех пор, пока единственными отличиями радикального позитивизма являются отказ от концепции независи мости целей и отход от нормы рациональности, ради кально позитивистская разновидность теории действия также остается индивидуалистической. Группа теорий, размещающихся между утилитарной точкой зрения и двумя крайними разновидностями радикально-индиви дуалистического позитивизма,составит главный пред мет рассмотрения следующей главы.

Логически можно избежать этого индивидуализ ма, оставаясь на позитивистской основе. Одна из воз можностей «социологического позитивизма» — «радикально-рационалистический» подход, которого придер живался Дюркгейм на раннем этапе развития его тео рий, будет рассмотрен нами далее 22 . Этот подход имеет фактическую основу, поскольку нет причин для отри цания того, что факт объединения индивидов в коллек тивы приводит к последствиям, которые можно ана лизировать в несубъективных терминах, например, в терминах биологической теории. Но чрезвычайно важ ные факты, которые Дюркгейм рассматривал как образующие «социальную среду», хотя они и являются частью конкретного окружения конкретного индиви да, выглядят совершенно по-другому, если их выразить в терминах теории действия. В структуре этой теории они занимают такое место, которое исключает возможность их субъективной интерпретации как эле ментов научно обоснованного знания, имеющегося у актора.

22 См ., в частности, главу IX .

За исключением Дюркгейма и его предшественни ков, позитивистская традиция была в основном ин дивидуалистической. Она стремилась автоматически отбросить все органические и другие антиинди видуалистические теории в противоположный, «идеа листический» лагерь, что сразу ставило и их и факты, в них содержащиеся, вне закона для всех, разделяю щих позитивистский взгляд на вещи. Неудивительно, что Дюркгейм в период кризиса своего социологиче ского позитивизма склонился к определенного рода идеализму. Его колебания между этими двумя спо собами мышления объясняют поразительное непо нимание, которое встретили его работы. «Идеализм» Дюркгейма отталкивал позитивистов, а «позитивизм» точно так же отталкивал идеалистов. Мы надеемся путем преодоления дилеммы «идеализм — позитивизм» показать путь к снятию старой оппозиции «индивид — социальное целое», или, как часто говорят, дилеммы «социальный номинализм — реализм», с которой так долго и с такой малой для себя пользой носилась социальная теория.

Примечание А: О понятии «нормативный»

Слово «нормативный » часто ассоциируется с этиче скими и юридическими концепциями, подходы которых, как правило, отличаются от подходов эмпирических наук. Для того чтобы свободно оперировать термином «нор мативный » в научной работе, необходимо объяснить его и снабдить четкой дефиницией.

В настоящей работе термин «нормативный » будет при меняться к аспекту, части или элементу системы действия в том случае, когда (и только когда) этот термин выявляет или иным способом указывает на чувство, присущее одному или нескольким акторам, будто нечто является целью само по себе, независимо от его статуса как средства для достиже ния какой-то другой цели, стоящей (1) перед членами кол лектива, (2) перед некоторой частью членов коллектива или (3) перед коллективом как целым.

Цель (как мы определяем ее в данной работе) — это будущее положение вещей, на которое ориентировано действие, вследствие того, что оно считается желательным для актора (акторов), причем это положение вещей существенно отличается от того, которое можно было бы ожидать, если бы ситуация оказалась предоставленной самой себе, т.е. естественному действию наличных сил, и по отношению к ней не осуществлялось бы никакого ак тивного вмешательства 23 .

23 Это определение специально сформулировано так, чтобы в него были включены возможные цели, возможность сохранения существующего по ложения вещей (с учетом его естественной динамики) и создание положе ния, отличного от наличной ситуации.

Норма — это вербальное описание конкретного хода действия, который, таким образом, рассматривается как желательный, в сочетании с предписанием согласовывать будущие действия с этим образцом. Пример нормы — по ложение: «Солдат должен повиноваться приказам своих офицеров» 24 .

Первое замечание, которое следует сделать, насмо- тря на его очевидность, это то, что приписывание норма тивного элемента действиям акторов, которые подверга ются наблюдению, не имеет никакого нормативного значения для наблюдателя. Отношение наблюдателя мо жет остаться чисто объективным, не связанным ни поло жительно, ни отрицательно с нормативными пережива ниями тех, кого он наблюдает. Трудность, возникающая при попытке соблюсти этот принцип на практике в науч ном исследовании поведения человека, не может служить доводом против его абсолютной необходимости как час ти научной методологии, которую, таким образом, можно считать нормой, регулирующей научную работу.

Второе замечание состоит в том,что элементы дей ствия, в том строгом смысле, который мы изложили, могут быть как нормативными, так и ненормативными. С другой стороны конкретные системы действия и их час ти никогда не бывают нормативными или ненормативны ми в целом, но всегда включают как те, так и другие элементы, поэтому различение обоих этих типов элементов, как правило, требует специального анализа.

24 Конкретная норма, как правило, содержит в себе не только нормативные элементы действия. Так, повиновение солдата может быть необходимым средством для достижения определенной военной цели, в общем случае — для обеспечения боеспособности воинской части. Но существуют по край ней мере два аспекта, в которых аналитически можно вскрыть нормативный элемент, включенный в такие конкретные нормы: (1) среди тех, кто «признает» эту норму, будь то офицеры, солдаты или же штатские лица, может существовать ощущение, что повиновение приказу является целью само по себе, независимо от соображений боеспособности; (2) когда ста вится вопрос о том, почему же повиновение ценится как средство, это при водит к движению «вверх» по цепочке «цель—средства» (см. главу VI ). В ходе такого движения анализ в итоге добирается до конечной цели, будет ли ею боеспособность ради боеспособности или же боеспособность как средство для достижения других целей, например безопасности страны. Нормативные элементы обычно включены в одну и ту же норму как одним, так и другим способом. С другой стороны, признание конкретной нормы может зависеть отчасти от ненормативных элементов, например таких, как врожденная склонность к подчинению. Конкретная норма может быть «частью» системы действия, и мы уже указывали (гл. I ), что такие части мож но анализировать в терминах большого многообразия элементов.

Различение нормативных и ненормативных элемен тов системы действия — это эмпирическое различение на том же методологическом уровне, на котором делаются подобные различения во всех науках, например, биоло гии, в которой различают наследственные элементы и элементы, относящиеся к среде 25 . В том виде, в котором различение нормативного и ненормативного использует ся в данной работе 26 , оно не является философским.

25 Эти различения напоминают друг друга в том отношении, что в обоих случаях бывает весьма трудно эмпирически точно их диагностировать.
26 Но, подобно многим другим эмпирическим различениям, обнаруживающим свою практическую полезность для науки, оно связано с некоторыми разли чениями философского характера, и то, что они полезны эмпирически, может иметь свои следствия на философском уровне. Однако выявление этих следствий за пределами эмпирических и теоретических проблем, представляющих интерес для данного исследования, не входит в наши задачи.

Логически исходный пункт для анализа роли норма тивных элементов в человеческом действии — это призна ние того, что люди не просто реагируют на стимулы, но в определенном смысле стремятся согласовать свои дей ствия со стандартами, которые считаются желательными как для самого актора, так и для других членов коллекти ва. Утверждение, что это — факт, подобно всем констата- циям фактов, содержит в себе концептуальную схему. Наиболее фундаментальный компонент этой схемы — то, что в данной работе называется цепочкой «цель—средства». Теория действия — в особенности волюнтаристи ческая — разработана и уточнена на основании этой концептуальной схемы. С научной точки зрения, которой мы стремились придерживаться в данной работе, вопрос заключается только в том, «работает» ли эта концептуаль ная схема, т.е. возможно ли в терминах этой схемы сделать верифицируемые утверждения о фактах, которые в ходе дальнейшего анализа привели бы к обнаружению важных закономерностей. Это вовсе не исключает возможности констатировать те же самые факты в терминах других кон цептуальных схем, в частности и таких, которые не содер жат нормативных элементов. Предлагавшиеся до сих пор схемы такого рода, например, бихевиористская схема, по мнению автора, гораздо менее адекватны как инструменты для констатации и анализа фактов поведения челове ка, чем схема действия. Но это всего лишь мнение, и в на шей работе мы не будем пытаться критически обсуждать такие альтернативные схемы или же систематическим об разом сравнивать их со схемой действия по линии практи ческого применения. Эта работа ограничивается рассмот рением концептуальной схемы действия. Систематическое сравнение предпринимается нами здесь только относи тельно отдельных вариантов этой схемы. Наша задача — показать, что схема действия — это эмпирически досто верная концептуальная схема в указанном выше смысле и что в ее языке можно описывать многие поддающиеся ве рификации факты, касающиеся поведения человека, и формулировать многие важные закономерности, объеди няющие эти факты. Нормативная ориентация имеет пер востепенное значение для схемы действия в том же смыс ле, что и пространство в схеме классической механики; в терминах нашей концептуальной схемы не существует ино го действия, кроме стремления к соответствованию нор мам, как в механике не существует иного движения, кроме изменения местоположения в пространстве. В обоих слу чаях вышеуказанные утверждения есть дефиниции или же логические продолжения дефиниций. Но мы считаем, что нет никакой необходимости, с точки зрения задач данной работы, даже поднимать вопрос, является ли поведение че ловека «действительно» ориентированным нормативно 27 . Ибо данная работа не ставит перед собой задачу исследо вать философские вопросы, связанные с теорией действия, за исключением тех случаев, когда нам придется критико вать попытки отвергнуть ее на априорных основаниях. В своей работе мы ограничиваемся рассмотрением ее науч ного статуса по отношению к верифицируемам фактам.

27 То есть понятие «нормативный » для целей нашей работы определено толь ко со стороны его места в определенной теоретической системе, а не в он тологических терминах. Это означает, что тогда его онтологический ста тус попадает в зависимость от статуса рассматриваемой теоретической системы в целом, что в свою очередь есть только часть еще более широкого вопроса о статусе систем научной теории, о которых можно сказать, что они «работают». Этот вопрос выходит за пределы данной работы, но несколько замечаний по этому поводу будет сделано в главе XIX .

Примечание Б: Схематический очерк системы типов в теории действия.

В данной главе и на протяжении всей работы исполь зуется довольно сложная классификация типов теорети ческих систем в области действия. Для того чтобы помочь читателю более ясно представить себе связь отдельных типов друг с другом, по-видимому, лучше всего дать здесь схематическое изложение этой классификации. Вероятно, удобнее всего придать различным концептуальным элементам некоторые произвольно выбранные символы, так чтобы можно было совершенно недвусмысленно вы ражать соответствующими формулами, какие элементы включены в теоретическую систему данного типа, а какие в ней отсутствуют. Это примечание написано не для того, чтобы его «читать», а для того, чтобы можно было пользоваться им как справочным материалом, если в ос новном тексте встретится затруднение, связанное с уяс нением значения или взаимосвязей различных терминов, применяемых в теориях, типы которых здесь нами рассматриваются. Это тем более необходимо, так как дан ная классификация и терминология, используемая для ее описания, в литературе до сих пор не применялись и, сле довательно, не могут быть известны читателю. Мы стре мились выбирать термины, которые не отклонялись бы больше, чем это необходимо, от установившегося в лите ратуре словоупотребления, но в таком случае, как дан ный, где различения, сделанные нами, сами по себе не являются общепринятыми, часто бывает невозможно найти термины, точное значение которых было бы понят но без пояснений.

Перед нами классификация подтипов теории дей ствия. Под теорией действия здесь понимается любая теория, эмпирическим рефреном которой является конкретная система, которую можно рассматривать как со стоящую из единиц, названных в нашей работе «единич ными актами ». В единичный акт включаются как минимум

следующие характеристики: (1) цель; (2) ситуация, раз лагаемая, в свою очередь, на следующие составные части: (а) средства и (б) условия; и, наконец, (3) некоторый нормативный стандарт выбора, в соответствии с которым цель связывается с ситуацией. Очевидно, что эти катего рии имеют смысл только в таких терминах, которые вклю чают в себя субъективную точку зрения, т.е. точку зре ния актора. Теория, которая, подобно бихевиоризму, занимается рассмотрением человеческих существ в терминах, исключающих этот субъективный аспект, не может быть теорией действия в том смысле, как она понимается здесь.

Примем, что А — единичный акт.

Единственный акт состоит из следующих элементов.

S — ситуация. Ситуация, если ее рассматривать непос редственно в ее связи с действием, может включать в себя:

С — условия, М — средства, i — нормативные или идеальные элементы, ie — символические выражения нор мативных или идеальных элементов.

Если анализировать субъективный аспект действия согласно методологическим критериям науки, ситуация и ее элементы могут субъективно представляться как Т — научно обоснованное знание, которым обладает актор. Оно, в свою очередь, содержит: F — констатацию верифицируемых фактов, L — логически правильные дедук ции из F , t — элементы, которые в терминах знания, имеющегося у наблюдателя, могут быть объявлены под лежащими правильному научному определению, но на са мом деле являются отклонениями от научного стандар та — их можно назвать ненаучными элементами. К последним относятся: f — утверждения, ошибочно при нимаемые за факты, 1 — логически ошибочные выводы, ' g — невежественность, т.е. элементы, выявляемые объек тивно, но субъективно не обнаруживаемые, г — элемен ты, варьирующиеся произвольно относительно элемен тов, сформулированных как Т и t . Далее, кроме Т, в субъективном аспекте действия существуют: Е — цель (определение цели см. в предыдущем примечании) и N — ст андарт выбора, связывающий Е и S .

Примем, что Z — это система действия. Rel — эле ментарные отношения единичных актов в системе, т.е. от ношения, которые в той мере, в какой система описыва ется в координатах действия, логически вытекают из понятия системы, содержащей множество таких единиц. Ri — отношения, проявляющиеся в системах такой сте пени сложности, что единичные акты в них группируют ся, образуя одну или множество более широких, органи зованных единиц на уровне актора (индивида), но еще не обладающих свойствами, вытекающими из отношений этих индивидов друг с другом. Re — отношения, возни кающие на основе связей индивидов как членов соци альных групп, «коллективов». Тогда наиболее общая формула для системы действия будет:

А = S (М, проявляющиеся в T , t , r + С, проявляющие ся в T , t , r + ie , проявляющиеся в T , t , r ) + Е + N (опреде ленные через T , t , r , i или ie ) + г (в другой роли, нежели та, где они являются одним из проявлений S ; эта роль обо значается как ir ).

Общая формула, таким образом, будет выглядеть так: Z = (А, + А 2 + Аз... + А п ) + Rel + R + R c За исключением волюнтаристической теории действия, которая возникает из анализа, предпринятого в данной ра боте, все системы, которые нас здесь интересуют, характе ризуются одним или более ограничениями, которые имп лицитно или эксплицитно урезывают эту общую формулу. Эти ограничения, заключающиеся в отрицании роли неко торых элементов, здесь выраженных символами, могут про изводиться либо в анализе единичного акта, либо связей единиц в системе, либо того и другого вместе.

Позитивистская теория действия

Теория действия является позитивистской в той мере, в какой она имплицитно или эксплицитно рассматривает научно обоснованное эмпирическое знание как един ственный имеющий значение для теории способ субъек-

тинной ориентации актора на ситуацию, в которой он находится. Таким образом, значимыми субъективными элементами будут здесь либо (1) элементы обоснованно го эмпирического знания Т, либо (2) элементы, содержа щие отклонения от стандартов обоснованного знания в тех сферах, где такое знание со стороны актора может быть представлено как t , либо (3) элементы, по отноше нию к Т произвольные. Знание, в том смысле, в каком здесь используется этот термин, — это, по определению, знание ситуации прошлой, настоящей или предвидимой в будущем- Элементы, входящие в (2), можно, следовательно, интерпретировать как способы, посредством ко торых ситуация влияет на действие, субъективно воспри- нимаясь иначе, чем в форме обоснованного знания. Элементы, не представляющие собой ни обоснованного знания, ни проявлений ситуационных влияний, в позити вистской системе по определению случайны. Ситуация — это, по определению, часть «внешнего мира» актора, о котором он может получить достоверное эмпирическое знание.

Следовательно, общая формула позитивистской си стемы будет:

А = S (проявляющиеся субъективно в T , t , r ) + E ( T , t , ir ) + N ( T , t , ir )

Z = (Al + A2 + A3 +...+ An) + Rel + (Ri) + (Re)

Таким образом, в позитивистской системе единичный акт допускает описание в терминах, которые, игнорируя возможные случайные элементы, не имеющие существен ного теоретического значения, могут изменяться по отношению к каждому элементу, принимая различные значения между двумя полюсами. Ситуацию можно пред ставить либо в терминах научно адекватного знания, либо в научно не обоснованных субъективных элементах t , либо как комбинацию элементов обоих типов. То же мож но сказать и о стандарте выбора, определяющем отно шение средств к цели. Если цели могут вообще считаться аналитически независимым элементом, то содержание этого элемента должно быть независимым от ситуации и знания о ней. Но на одном из полюсов цели могут совер-

шенно утратить свое значение для анализа: конкретная «цель» превращается в предвидение — правильное или ошибочное — развития ситуации в будущем. Элементарные отношения единичных актов друг к другу имеются в любой системе, однако элементы двух других категорий могут быть представлены или опущены, что в формуле обозначено скобками.

Позитивистские системы могут быть, в свою очередь, разделены на подклассы, прежде всего в зависимости от их представлений о единичном акте.

1. Радикальный позитивизм

Элементы, которые можно сформулировать только в субъективных терминах, утрачивают независимость. Конкретная цель и стандарт выбора ассимилированы си туацией. Общая формула будет такова:

A=S(T,t,r) + E(T,t) + N(T,t).

(Формула для системы в целом та же, что приведена выше.)

Важнейшими крайними подтипами будут:

1.1. Радикально-рационалистический позитивизм
A = S ( T , r ) + Е (Т) + N (Т).

Все теоретически значимые элементы укладывают ся в рамки методологических критериев достоверного эмпирического знания.

1.2. Радикально-антиинтеллектуалистический
позитивизм

А = S ( t , r ) + E ( t ) + N ( t ).

Все теоретически значимые элементы можно нега тивно оценивать как ненаучные с точки зрения тех же самых критериев. Как в одном, так и в другом случае для произвольных элементов место остается только в ситуа ции (ср. дарвинистские разновидности позитивизма).

2. «Статистический» позитивизм

Этот термин в строгом смысле слова применим к любой теоретической системе, в которую входит случай ный элемент. В контексте нашей работы этот вопрос имеет существенное значение только там, где понятие «случай ность» выражает признание практической роли за нор мативными элементами без отказа в то же время от пози-

тивистской схемы. В единичном акте эти элементы могут иметь место только в N и Е. Следовательно, формула бу дет такова:

А = S (T,t,r) + E (ir,T,t) + N (ir,T,t).

Все отмеченные выше различения относятся только к единичному акту. Если принять для классификации дру гое основание, то им может быть не единичный акт, а ха рактер рассматриваемой системы. Атомистическая сис тема действия описывается в терминах только лишь единиц и их элементарных отношений:

Z = (А1 + А2 + A3 + ... + An ) + Rel .

В классификации систем действия в рамках позити визма можно выделить следующие основные типы.

1. «Индивидуалистический» позитивизм
Термин «индивидуалистический позитивизм» приме няется к теории, которая пользуется либо концепцией атомистической системы, либо концепцией системы, включающей в себя только «системообразующие элемен ты » на уровне организации единичных актов в акторе, как единице более высокого порядка, и которая в других от ношениях удовлетворяет определению позитивистской системы. Формула для этого типа такова:

Z = (А1 + А2 + A3 + ... + An ) + Rel +( Ri ).

2. «Социологический » позитивизм
Социологическая система — это система, которая наряду с элементами, возникающими применительно к организации единичных актов по какому-то актору, включает дополнительные отношения, возникающие из организации множества акторов в социальную систему, «коллектив». Такая система является позитивистской в той мере, в какой термины, которыми описываются со ставляющие ее единичные акты, являются позитивистс кими. Ее формула:

Z = (А1 + А2 + A3 + .... + An ) + Rel + RI + Re .

Для нашего рассмотрения имеют значение следую щие типы позитивистской системы, скомбинированные из Двух вышеназванных оснований.

1- «Утилитаризм», или рационалистически-индиви- Ауалистический позитивизм:

А = S (T,r) + E (T,ir) + N (T,ir)

Z = (Al + A2 +A3 +... + An) + Rel+(RI).

2. Радикально-рационалистический, индивидуалис
тический позитивизм:

A = S ( T , r ) + E ( T ) + N ( T )

Z — как в предыдущем случае.

3. Радикально - антиинтеллектуалистический позити
визм :

A = S ( t , r ) + E ( t ) + N ( t ) Z — см. выше.

4. Радикально-рационалистический социологический позитивизм 28 :

A = S ( T , t ) 1 + E ( T ) 1 + N ( T

Z = (Al + А 2 + A3 + ... + An) + Rel + RI + Re.

28 «Т», стоящее возле букв « S » и «Е», особенно важно для нашего анализа, т.к. это «Т» раннего Дюркгейма, заключающееся в его «социальных фак тах* (см. об этом в гл. IX ). Социальные факты субъективно интерпретиру ются как факты, относящиеся к ситуации действия, которые посредством организации их в формулируемую актором эмпирически достоверную теорию направляют его действие. Однако особо подчеркиваются здесь факты «социальной среды »( social milieu ). Несомненно, конкретный актор находится в конкретной среде. Но на аналитическом уровне совершенно очевидно, что многие элементы этой конкретной социальной среды можно формулировать в терминах категорий, которые, если и не «индивидуалистичны», то во всяком случае и не «социологичны», а пересекают эту дихотомию. Таковы, на пример, биологические элементы, входящие в конституцию индивидов. Воп рос, следовательно, заключается в том, каков же, аналитически говоря, остаток ( residium ) «социальных» элементов, субъективное выражение кото рых и есть совокупность поддающихся верификации фактов, и насколько явления, которые можно считать следствием ассоциации людей, являются на аналитическом уровне элементами «состояния сознания» акторов, а не отражениями «объективной» реальности. Теории можно придерживаться только в том случае, если кардинально важные факты, связанные с изучаемыми явлениями, укладываются в рамки этой схемы.

Волюнтаристская теория действия

Основной принцип волюнтаристской теории, в про тивоположность всем типам позитивистской теории, за ключается в том, что методологическая схема научно обоснованного знания не может ни позитивно, ни нега тивно исчерпать существенные субъективные элементы

действия. Поскольку субъективные элементы не могут быть представлены в качестве элементов достоверного знания, проблема не исчерпывается категориями «незна ние» («невежество») и «ошибка» или функциональной за висимостью этих элементов от элементов, которые мож но выразить либо в несубъективных терминах, либо произвольных по отношению к знанию.

Позитивно-волюнтаристская система включает в себя элементы нормативного характера. Радикальный позитивизм изгоняет все подобные элементы полностью, как не имеющие эмпирического референта. Утилитарная система признает их, но только в статусе произвольных целей, которые, таким образом, являются только внешни ми данными, используемыми при эмпирическом приме нении этой теоретической системы. В волюнтаристской же теории они становятся составной частью самой сис темы, они взаимосвязаны с другими элементами вполне определенными способами.

Волюнтаристская система ни в коей мере не отрица ет важной роли элементов, связанных с условиями, и дру гих ненормативных элементов, но рассматривает их во взаимной связи с нормативными. Общие формулы для волюнтаристской системы:

А = S ( T , t , ie , r ) + E ( T , t , i , r , ie ) + N ( T , t , ie , i , r )

Z = (Al + А 2 + A3 + ... + An) + Rel + Ri + Re.

Идеалистическая теория действия

В то время как теория волюнтаристского типа вклю чает процесс взаимодействия нормативных и относящих ся к условиям элементов, на идеалистическом полюсе роль элементов, связанных с условиями, сводится на нет, подобно тому как на позитивистском полюсе сводится на нет роль нормативных элементов. В идеалистической те ории «действие» превращается в процесс «эманации» и «самовыражения» идеальных или нормативных факторов. Пространственно-временные явления связываются

с действием только как символические «способы выражения» или «воплощения значений». Научный стандарт рациональности становится иррелевантным для субъек тивного аспекта действия. Схема: «средства-цель » усту пает место схеме: «смысл-выражение смысла». Норма тивные элементы не могут быть «условиями» действия, они могут быть только в большей или меньшей степени «интегрированы» с системой значений. Общие формулы :

А = S (ie,r) + E (i,ie,r) + N (i,ie,r).

Z — как для волюнтаристской теории.

Было бы, по-видимому, полезно попытаться построить подклассификацию различных типов волюнтаристс ких и идеалистических систем, как мы это сделали для позитивистской системы, но такое расчленение не имеет большого значения для нашей работы.

Примечание В: О содержании несубъективных категорий в теории действия

Одной из главных особенностей концептуальной схе мы, которую мы здесь анализируем, — теории действия, — является то, что она формируется в терминах субъектив ных категорий, т.е. категорий, связанных с аспектами, или частями, или элементами «состояния сознания» актора. Естественно, возникает вопрос, является ли используе мая таким образом субъективная точка зрения просто методологическим приемом или же она существенна для научного объяснения через схему действия изучаемых явлений. Один из выводов, следующих из данной рабо ты, будет заключаться в том, что указанная точка зре ния — нечто большее, чем методологический прием, и что некоторые из основных элементов, содержащихся в по ведении человека в обществе, нельзя строго теоретичес ки сформулировать, не привлекая для этого субъектив ных категорий; в противном случае нужно пользоваться совершенно отличными от теории действия концептуаль-

ными схемами. В то же время не подлежит сомнению, что некоторые элементы теории, используемые в субъектив ной схеме действия, могут быть выражены в терминах, не имеющих никакого отношения к состоянию сознания.

Наиболее очевидный пример этого — основная часть содержания действия, описываемого в терминах научной нормы рациональности. Действительно, поскольку такое знание не касается человеческих существ, постольку оценка научной достоверности общих понятий, содержа щихся в нем, может быть проверена наблюдателем в ситуациях, не включающих в себя никаких конкретных яв лений, зависящих от состояния сознания. И даже когда речь идет о знании действительного или вероятного по ведения человеческих существ, а такое знание добывает ся посредством анализа состояния их сознания, оно мо жет быть сведено к терминам теорий, не содержащих субъективного элемента.

В то же время есть много доказательств того, что факторы, формируемые этими науками, влияют на конк ретное направление поведения человека через другие механизмы, нежели механизмы рационального их осо знания. Каковы бы ни были эти неинтеллектуалистиче- ские каналы влияния (а их, по-видимому, много), субъек-

тивно прослеживаемые результаты действия этих фак торов выступают либо как простые внешние индикаторы глубинных факторов, значение которых неизвестно, либо, в предельном случае, они вообще субъективно не осознаются. Последнее можно сказать о различных физиологических процессах.

Для практических целей удобно, по-видимому, сум мировать роль элементов действия, допускающих несубъ ективную формулировку в категориях наследственности и среды в биологическом смысле. Мы уже отмечали, что это — аналитическое различение, не совпадающее с раз личением конкретного организма и конкретной среды. Кроме того, ни наследственность, ни среда не являются конечными аналитическими категориями для классификации научных аналитических систем. То, что относят к среде при анализе любого класса биологических организ мов, имеет свои химические, физические и биологические аспекты. Точно так же, несмотря на то, что анализ дей ствительных механизмов наследственности пока еще остается на сравнительно элементарном аналитическом уровне, есть основания для уверенности в том, что эти механизмы окажутся подвластными анализу в терминах всех трех названных выше общетеоретических систем.

Но одна из наиболее фундаментальных единиц всех социальных систем конкретного действия — это едини ца, которую можно назвать «индивидом». В ее особом значении в систематической теории действия, в том смыс ле, в каком она представлена в данном исследовании, эта единица выступает в виде «актора», что, разумеется, есть абстракция. Но нам известно, что все акторы в качестве единиц характеризуются связью с собственными организмами. То есть в реальности не может быть актора, который бы не был в то же самое время (в другом своем аспекте) живым организмом. Кроме того, факты свиде тельствуют о том, что при синтетическом подходе в общей биологии физико-химические аспекты конкретного явления принимаются во внимание примерно так же, как и в теории действия принимаются во внимание упомяну тые несубъективные элементы, влияющие на конкретное

действие через знание и другими способами. Поэтому представляется полезным воспользоваться общей фор мулой для выражения роли этих элементов этой парой понятий, которые представляют собой, пожалуй, наибо лее общие категории биологической теории, так как именно биологический аспект, видимо, наиболее непос редственно влияет на действие этой конкретной едини цы-индивида в том, что касается ее действия. Но из того, что такое представление удобно для многих целей, не нужно делать вывода, что наше исследование вторгается в тонкости и спорные проблемы биологической теории. Оказалось возможным (см. выше Примечание Б) опреде лить все основные типы теории действия, которые мы здесь использовали, не ссылаясь на наследственность и среду. Они не играют существенной роли в главном тео ретическом основании исследования, они скорее служат для прояснения и уточнения наших представлений, ког да появляется необходимость выйти за жесткие рамки си стематической теории действия в некоторые смежные области. Главные линии разграничения проводятся нами между субъективными и несубъективными категориями, а внутри субъективных — между теми, которые можно, и теми, которые нельзя сформулировать в несубъектив ных терминах. Любая дальнейшая дифференциация или классификация внутри категорий, которые поддаются формулировке в несубъективных терминах, — это уже вопрос, который, строго говоря, выходит за рамки дей ствия.

Следует, однако, обратить внимание на один момент, который может вызывать беспокойство у читателя. Во всех разновидностях того направления мысли, которое мы называем индивидуалистическим позитивизмом в те ории действия, один из главных подтипов обозначен как радикальный позитивистский антиинтеллектуализм. Он означает, в общем, биологизацию человеческого действия До такой степени, что эта теория становится, по сути дела, прикладной биологией. Эта тенденция столь сильна, что биологические факторы в социальном действии стало принято рассматривать как по природе своей неизменно

индивидуалистические. Однако эта точка зрения, по-ви димому, не получает эмпирического подтверждения. На против, имеющиеся в наличии данные не оставляют со мнения в том, что на уровне животной жизни, где неприменимы субъективные категории теории действия, свойства коллективов, включающих множество организмов, ни в коем случае нельзя выводить посредством пря мого обобщения из свойств аналитически выделенных ин дивидуальных организмов. Это особенно явно, если говорить о «социальных» животных — таких, как мура вьи. Но если это так, то тем более нет оснований полагать, что такие же системообразующие элементы систе мы не действуют на биологическом уровне в человеческих обществах. Совершенно не оправдан постулат о том, что все биологические элементы в человеческом поведении обязательно должны быть индивидуалистическими или, напротив, что все элементы, поддающиеся только субъек тивной формулировке, обязательно должны быть толь ко социологическими.

Первое заблуждение было свойственно многим ин дивидуалистическим позитивистам, второе, как будет показано, —Дюркгейму.

Примечание Г: О соотношении биологического и психологического

Читая предыдущую главу, можно было отметить, что в ней не предпринимау\ось попытки определить место пси хологических факторов в схеме позитивистской социаль ной теории. Решение этой проблемы связано с трудно стями. Так как выходит, что в той мере, в которой человеческое поведение независимо от факторов ситуа ции, в которой оно осуществляется, эу\ементы, его объясняющие, должны либо быть утилитаристского типа, у\ибо вовсе выпадать из схемы индивидуалистической теории в каузальном смысу\е. В этих усу\овиях психологический

фактор по необходимости воспринимается как связанный с наследственностью, что равносильно его полному уст ранению из схемы. Ибо, таким образом, наследственность целиком принадлежит биологии.

По-видимому, проблема не так проста, как это ка жется. Здесь логически возможны две точки зрения. Одна из них — редукционистская доктрина, более всего изве стная в своей материалистической форме. В монистиче ских терминах этой доктрины данная проблема исчезает, так как здесь единственно пригодной для целей объясне ния признается только одна концептуальная схема, а именно — схема физического мира. Тем самым и биоло гия, и психология превращаются попросту в сферы применения этих конечных принципов физического мира к особым группам факторов. Такая точка зрения наиболее последовательно проводится бихевиористами.

С другой стороны, возможен подход с позиций сис- темообразуемых качеств или другие нередуционистские подходы. На основании этих подходов появляется воз можность различить два ряда элементов, действующих через наследственность. Это различение лучше всего можно проиллюстрировать двумя различными способами рассмотрения одного и того же конкретного объекта исследования.

В той мере, в которой организм структурно анали зируется на биологическом уровне, он разлагается на части в анатомическом смысле слова. То есть частями здесь являются единицы, размещенные в пространстве, — органы, ткани, клетки. Их структурные взаимосвязи — это связи в пространстве. Один орган может быть расположен «рядом», «сверху», «справа» и т.д. по отношению к другому. Наоборот, исходная точка для психологичес кого анализа — это виды поведения организма как цело го. Поскольку единицы, выделяемые в этих видах пове дения, структурно анализируются на психологическом Уровне — это уже не физические части, и описываются они в терминах непространственных категорий. Совершенно абсурдно задавать вопрос: расположен ли сексу альный инстинкт выше интеллекта, или эмоции страха —

слева от эмоции симпатии? Разумеется, про эти два типа анализа нельзя сказать, что они не связаны друг с дру гом, поскольку как тот, так и другой применимы к одно му и тому же конкретному явлению эмпирического мира. Тем не менее, это еще не повод для того, чтобы полнос тью сводить их один к другому.

Другой способ рассмотрения находится в иной плос кости. Действительно, биологический уровень анализа включает телеологические элементы. Их предполагает уже само по себе понятие организма. Но это — телеоло гические элементы такого характера, которые не пред полагают субъективного референта, хотя они и включа ют понятие организма как сущности в некоторой степени активной, действующей, а не просто отражающей условия, в коих она существует. Психологическое знание, в отличие от биологического, — это знание «сознания», а не просто поведения. Это не значит, что данные психо логии ограничиваются интроспекцией; это означает толь ко, что в ее интерпретации наблюдений, например, пове дения, лингвистических и других форм выражения, должны быть использованы понятия, определение кото рых включает также субъективные категории, как «цель», «знания», «ощущения», «чувства» и пр.

Эти субъективные категории не имеют смысла на биологическом уровне именно потому, что они несводимы к пространственным координатам. Когда мы мыслим в биологических терминах, то мы имеем дело с условия ми субъективного аспекта человеческого действия, с ус ловиями, которые являются необходимыми, но не достаточными. Поскольку конкретный развившийся организм обусловлен своей наследственной конституцией, по-видимому глупо отрицать, что его «умственные особенно сти » точно так же зависят от наследственности, как и ана томическая структура. Иначе рассуждая, тот факт, что умственные особенности отчасти могут передаваться по наследству, вовсе не доказательство, что они сводимы в этом отношении к биологическим категориям. Наследственность — это конкретная категория; биологическая же теория — это система аналитических понятий.

Следовательно,термины «наследственность» и «сре да», посредством которых суммируются точки зрения анализа действия, это радикально-позитивистские фак торы; они должны приниматься как термины, включаю щие биологические и психологические элементы 29 .

29 В главе III будет показано, что для позитивистской системы определение терминов «наследственность» и «среда», в том виде, как мы изложили их выше, тем не менее остается верным.

Этот вывод сохраняет силу независимо от того, при нимается ли в качестве основной позитивистская точка зрения или же нет, с одной весьма важной оговоркой. В строго позитивистской схеме теории единственное мес то для субъективного референта — это утилитарный эле мент, по крайней мере, в другом, нежели эпи- феноменальный, статусе. Утилитарная точка зрения по природе своей нестабильна, она имеет постоянную тенденцию превращаться в радикальный позитивизм. Тен денцией этого превращения, в свою очередь, является устранение субъективного референта, что логически при водит к бихевиоризму. А этот последний стремится свести психологическое рассмотрение к биологическому.

В этом, по-видимому, и скрывается источник труд ности, которая и побудила нас написать это примечание. Можно осмелиться высказать по этому поводу мнение, что устойчивое место психологии в списке аналитичес ких наук, занимающихся человеческим действием, невоз можно совместить со строго позитивистской методоло гией. Она имеет дело с такими элементами человеческой природы, посредством которых биологическая наслед ственность человека связана с его намерениями, целями, чувствами. Если эти субъективные элементы устранить, как это делает радикальный позитивизм, излишними ста новятся также элементы, связывающие их с биологической наследственностью. Вопроса о классификации наук мы еще коснемся в общих чертах в конце данной работы.