Гидденс Э. Социология

ОГЛАВЛЕНИЕ

<< СКАЧАТЬ КНИГУ Гидденс Э. Социология >>

ЧАСТЬ V. СОЦИАЛЬНЫЕ ИЗМЕНЕНИЯ В СОВРЕМЕННОМ МИРЕ

ГЛАВА 17. СОВРЕМЕННЫЙ УРБАНИЗМ

Традиционный город

Города в традиционном обществе были в основном очень небольшими по современным стандартам. Например, Вавилон, один из крупнейших древних городов Ближнего Востока, занимал площадь всего 8,3 кв. км и, вероятно, в эпоху своего расцвета имел население, численность которого не превышала 15-20 тысяч человек. Первые в мире города появились примерно за 3500 лет до нашей эры в долинах Нила в Египте, Тигра и Евфрата на территории нынешнего Ирака, и Инда в современном Пакистане. Рим при императоре Августе был крупнейшим городом древности вне Китая и насчитывал около 300 тысяч жителей.
Несмотря на различия культур, у большинства городов древности были определенные общие черты. Города, как правило, были обнесены стенами. Стены городов, имевшие преимущественно оборонительное значение, подчеркивали отделение городского сообщества от сельской среды. Центральная часть города, часто включавшая обширное место для общественных собраний, иногда огораживалась второй, внутренней стеной. Хотя эта часть обычно включала и рынок, центр все же совершенно отличался от деловых районов, составляющих ядро современных городов. Господствующее положение почти всегда занимали здания культового и политического назначения — храмы, дворцы или суды. Жилища представителей правящего класса или элиты сосредоточивались обычно в центре города или вблизи него, в то время как простой люд жил ближе к окраинам, а кое-кто и вне городских стен, но так, чтобы можно было быстро укрыться за ними в случае нападения.
Различные этнические и религиозные группы часто размещались изолированно, на отдельных территориях, где их члены и жили, и трудились. Порой эти соседствующие сообщества также отгораживались стенами. Центральная площадь, на которой проводились торжества и церемониальные действия, была обычно мала и вмещала лишь очень небольшую часть горожан, и контакты между жителями были, как правило, случайными. Официальные объявления делались глашатаями, кричащими на пределе своих возможностей. Хотя в некоторых городах имелись большие оживленные проезды, в большинстве городов было мало “улиц” в современном понимании; путями передвижения являлись обычно полоски земли, на которых еще никто ничего не построил. Для большинства людей и дом, и рабочее место размещались в одном и том же здании, а порой и в одной и той же комнате. Понятие “поездка на работу” было почти неизвестно.
В некоторых традиционных государствах города были связаны друг с другом сложной системой дорог, однако их существование определялось в основном военными целями, и коммуникация по большей части была по своей природе медленной и ограниченной. Путешествия требовали значительных усилий, и лишь купцы и воины регулярно преодолевали значительные расстояния. Города в древних 517 государствах были средоточием наук, искусств и общечеловеческой культуры, но степень их влияния на сельские районы всегда была невысокой. Лишь незначительная доля населения проживала в городах, и контраст между городом и деревней был разительным. Подавляющее большинство людей жило в небольших сельских общинах, редко, а то и вообще не вступая в контакт с кем-либо извне, кроме случайного чиновника или торговца из города.
В этой главе при изучении современных городов мы проанализируем некоторые наиболее важные изменения, отделяющие наш мир от традиционных обществ. Большая часть населения всех промышленно развитых стран проживает в урбанизированных зонах. Более того, современная городская жизнь оказывает влияние на всех людей, а не только на тех, кто живет в городах. Мы изучим быстрый рост городского населения за последние сто лет и проанализируем некоторые современные теории урбанизации, прежде чем перейдем к сравнению различных моделей урбанизации, характерных для Британии, Соединенных Штатов, России, Европы и городов третьего мира.

Особенности современного урбанизма

Все современные индустриальные общества чрезвычайно урбанизированы. Наиболее населенные города промышленно развитых стран имеют до 20 миллионов жителей, а городские конурбации — скопления городов, создающие обширные зоны городской застройки — могут насчитывать еще большее число жителей. Наиболее крайняя форма современной городской жизни представлена так называемым мегаполисом, “городом городов”. Этот термин появился в Древней Греции и обозначал город-государство, который должен был по замыслу стать предметом зависти всех цивилизаций. Но в современном употреблении это слово имеет очень далекое отношение к такой мечте. В наше время оно впервые было использовано применительно к северовосточному побережью Соединенных Штатов — конурбации, простирающейся примерно на 720 км от Бостона на севере до Вашингтона на юге. В этом районе проживают около 40 миллионов при плотности населения около 270 человек на кв. км. Примерно столь же высока концентрация городского населения в районе Великих озер на границе США и Канады.
Великобритания первой пережила индустриализацию и первой же превратилась из страны сельской в страну с преимущественно городским населением. В 1800 году менее 20% населения жило в городах и поселках городского типа с населением более 10000 человек. К 1900 году эта пропорция составила 74%. В 1800 году в Лондоне было около 1,1 миллиона жителей, а к началу XX века число жителей столицы превысило 7 миллионов человек. Лондон был тогда, несомненно, самым большим городом, который когда-либо существовал на земле, огромным промышленным, торговым и финансовым центром в самом сердце все еще расширявшейся Британской империи.
Урбанизация большинства других европейских стран и Соединенных Штатов началась несколько позже, но в некоторых случаях проходила даже быстрее. В 1800 году Соединенные Штаты были более “сельской” страной, чем ведущие европейские страны того же времени. Менее 10% американского населения жило в населенных пунктах, насчитывающих более чем 2500 жителей. Сегодня в городах живет более 3/4 американцев. За период с 1800 по 1900 год население Нью-Йорка увеличилось с 60 000 до 4,8 миллионов! 518
Урбанизация в XX веке — глобальный процесс, в который все больше втягивается и третий мир. До 1900 года рост городов практически целиком приходился на страны запада; в последующие полвека в развивающихся странах произошел некоторый рост городов, но период их наиболее бурного роста пришелся где-то на последние 40 лет. Общая численность городского населения растет быстрее, чем общая численность населения Земли: в 1975 году 39% мирового народонаселения проживало в городах;
по оценкам ООН, доля городского населения в 2000 году должна составить 50%, а к 2025 — 63%. Около половины всего населения планеты в 2025 году будет сосредоточено в Восточной и Южной Азии. К этому времени городское население Африки и Южной Америки превысит численность населения городов Европы.

Развитие современных городов: самосознание и культура

Только в конце двадцатого века статистики и исследователи общества стали делать различия между небольшими городками, местными центрами, и крупными городами с большим населением, считающимися обычно более космополитичными, простирающими свое влияние за пределы национального общества, частью которого они являются. Рост больших городов явился результатом роста населения, а также миграции жителей с ферм, из деревень и маленьких городов. Эта миграция часто была интернациональной, и люди, выросшие в крестьянской среде, переезжая в другие страны, попадали сразу в города; наиболее очевидный пример такого рода — иммиграция большого количества европейцев из бедных сельских общин в Соединенные Штаты.
Межнациональное переселение в города было также широко распространено между странами самой Европы. Крестьяне и жители небольших поселков перебирались в города (подобно тому, как сегодня это повсеместно происходит в развивающихся странах), так как в сельских районах их возможности были ограничены, города же имели видимые преимущества и выглядели очень привлекательно, с “улицами, вымощенными золотом”; они сулили работу, богатство, широкий выбор товаров и услуг. Более того, крупные города все более становились центрами финансовой и промышленной власти; порой новые городские районы создавались предпринимателями на голом месте. Например, на территории, которая до 1830 года была почти полностью незаселенной, к 1900 вырос Чикаго с населением, превышающим 2 миллиона человек.
Развитие современных городов оказало огромное влияние не только на привычки и стереотипы поведения, но и на образ мышления и мироощущения1). С появлением в XVIII веке больших городских агломераций мнения о влиянии городов на общественную жизнь разделились, и это разделение сохраняется по сей день. Некоторые видят в городах воплощение добродетелей цивилизации, источник динамизма и созидания2). По мнению этих авторов, города открывают наиболее широкие возможности для экономического и культурного развития, обеспечивают средства для комфортного и достойного существования. Джеймс Босуэлл часто подчеркивал достоинства Лондона, который он сравнивал с “музеем, садом, бесконечными музыкальными сочетаниями”. Другие видели в городе чадящий ад, заполненный толпами агрессивно настроенных, не доверяющих друг другу людей, зараженных преступностью, насилием и продажностью. 519

Интерпретация городской жизни

В XIX и в начале XX века, по мере того как города быстро разрастались, эти противостоящие взгляды находили новые формы выражения. Критики нашли легкие мишени для своих атак: условия жизни бедноты в быстро растущих городских районах были ужасающими. Английский писатель и социолог Джордж Тиссинг на собственном опыте испытал крайнюю бедность, в которой существовали жители Лондона и Чикаго в 1870-х годах. Его описания беднейшего лондонского района Ист-Энд рисуют мрачную картину жизни в этой части британской столицы.
Это район зловонных торговых улиц, фабрик, лесных складов, покрытых копотью пакгаузов, район переулков, кишащих мелкими лавками, мастерскими, район грязных дворов и проулков, ведущих в смрадную мглу; повсюду тяжелый труд в наиболее отсталых формах; по улицам грохочут доверху груженные повозки, тротуары заполнены трудовым людом самого грубого вида; все углы и щели свидетельствуют об отвратительной нищете их обитателей.3)
В то время нищета в американских городах меньше бросалась в глаза, чем в европейских. Однако к концу века реформаторы все чаще стали привлекать общественное внимание к убожеству и непригодности для жизни многих районов Нью-Йорка, Бостона, Чикаго и других крупных городов. Джекоб Риис, датский иммигрант, ставший корреспондентом “Нью-Йорк трибюн”, много путешествовал по Соединенным Штатам, собирая документальные свидетельства нищеты, и выступал с лекциями о необходимости реформ. Книга Рииса “Как живет другая половина”, вышедшая в 1890 году, пользовалась широким читательским спросом4). Голос Рииса не был одинок. Один из поэтов так описывал бостонскую бедноту:
Ужели умирать от голода во граде христиан,
Когда завален снедью роскошный ресторан!
Ужели умирать больным в его тюрьме,
Когда в больнице быть бы мне!
Неужто замерзать бездомным там,
Где у пустых домов — лишь тени по углам!
О, равнодушный город богачей!
Любой, кто беден, для тебя — ничей.
Растущий уровень нищеты в городах, а также огромная разница между различными городскими районами были одними из основных факторов, давших толчок раннему социологическому анализу жизни в городах. Неудивительно, что первые крупные социологические исследования и теории, посвященные жизни в современных городских условиях, появились в Чикаго — городе, отмеченном феноменальными темпами развития и самыми вопиющими контрастами.

Теории урбанизма
Чикагская школа

Ряд авторов, связанных с университетом Чикаго в период 1920-1940 годов, особенно Роберт Парк, Эрнест Берджесс и Луис Уэрт, развивали идеи, которые на долгие годы стали основой теории и практики исследований социологии городов. Две концепции, разработанные представителями чикагской школы, заслуживают особого внимания. Одна — это так называемый экологический подход к анализу города, другая, разработанная Уэртом, описывает урбанизм как образ жизни.

Урбанистическая экология

Термин экология заимствован из естественных наук и означает исследование приспособляемости растений и живых организмов к окружающей среде. В природе организмы, как правило, определенным образом распределяются по территории, в результате чего достигается определенный баланс или равновесие между различными видами. Представители чикагской школы полагали, что размещение основных городских поселений и распределение внутри них различных районов может быть понято на основе подобных принципов. Города, по их мнению, растут не беспорядочно, а сообразуясь с преобладающими свойствами окружающей среды. Так, например, обширные зоны городской застройки в современных обществах имеют тенденцию развиваться вдоль берегов рек, на плодородных равнинах, на пересечении торговых путей или железных дорог.
По словам Парка, “будучи однажды основанным, город оказывается большим ситом, которое безошибочно выбирает из населения страны как целого тех, кто более всего подходит для жизни в данном районе или в данной среде”5). Города приходят в соответствие с окружающей “естественной средой” посредством про-цессоЯ' ^естественного отбора, захвата своей экологической ниши и закрепления в ней, т. е. через те же процессы, которые протекают в биологической экологии. Если мы взглянем на экологию озера в естественной среде, то обнаружим, что среди разнообразных видов рыб, насекомых и других организмов идет борьба, приводящая к достижению относительно стабильного соотношения. Этот баланс нарушается в случае “вторжения” новых видов, пытающихся превратить озеро в место своего обитания. Некоторые виды, распространившиеся в центральной части озера, вытесняются и обрекаются на худшие условия существования в периферийной части. В центральной же части утверждаются пришедшие на их место “захватчики”.
По мнению сторонников экологической концепции, особенности размещения, передвижения и повторного размещения на новом месте в городской среде аналогичны природным. Различные городские районы развиваются путем адаптации населяющих их жителей, борющихся за средства существования. Город может быть представлен как совокупность районов, отличающихся друг от друга своими социальными характеристиками. На начальных этапах становления современных городов промышленность сосредоточивается в местах, удобных для доставки необходимого сырья, вблизи от дорог, по которым осуществляется снабжение. Население группируется вокруг этих промышленных зон, которые принимают все более и более разнообразные формы по мере роста численности городского населения. При этом 521 зоны отдыха становятся соответственно все более и более привлекательными, и за обладание ими разворачивается все более острая конкуренция. Растут цены на землю и налоги на собственность, затрудняя семьям дальнейшее проживание в центре города. Исключение составляет лишь проживание в чрезвычайно стесненных условиях или в зданиях, приходящих в негодность, с низкой оплатой за жилье. В центре начинают доминировать бизнес и индустрия развлечений, а наиболее состоятельные жители перемещаются во вновь формируемые пригороды. Этот процесс привязан к транспортным аргериям, поскольку это сокращает время, необходимое для поездок на работу. Районы, расположенные в стороне от дорог, развиваются медленнее.
Формирование города можно рассматривать как образование последовательных кольцевых концентрических областей, разделенных на секторы. В центре располагаются районы так называемого внутреннего города, в котором процветающий большой бизнес соседствует с приходящими в упадок частными домами. Вне этой зоны находятся сформировавшиеся позднее жилые кварталы, в которых проживают трудящиеся из низших слоев общества, имеющие постоянную работу. Далее начинаются пригороды, в которых селятся представители более состоятельных социальных групп. Процессы захвата своей экологической ниши и закрепления в ней происходят в секторах концентрических кругов. Так, по мере разрушения собственности в центральной или примыкающей к ней части города группы, состоящие из этнических меньшинств, могут начать продвижение в эти районы. По мере их перемещения туда все большее число прежних обитателей этой части города начинает покидать ее, ускоряя массовый выезд в другие районы города или его окрестности.
Несмотря на то, что в течение некоторого времени урбанистическая экология не пользовалась популярностью, к ней вновь вернулись позднее, и она получила дальнейшее развитие в трудах некоторых авторов, в частности Эймоса Холи6). Но в отличие от своих предшественников, делавших акцент на соперничестве за обладание скудными ресурсами, Холи подчеркивает взаимозависимость различных частей города. Дифференциация — специализация групп и профессиональных ролей — является основным путем приспособления человека к окружающей среде. Группы, от которых зависят многие остальные, будут играть доминирующую роль. Зачастую это отражено в их расположении в центре города. Деловые учреждения, как, например, крупные банки или страховые компании, оказывают наиболее важные услуги многим членам сообщества и потому обычно располагаются в центральной части населенных пунктов. Однако разбиение на зоны, развивающиеся в урбанизированных зонах, возникает, как подчеркивает Холи, не только в связи с пространственным фактором, но и с временным. Доминирующая роль бизнеса, например, выражается не только в плане землепользования, но и в ритмах ежедневной деловой активности, иллюстрацией чему могут служить часы пик. Распорядок дня в повседневной жизни людей отражает иерархию различных частей города.
Важность экологического подхода нашла свое выражение как в ряде проведенных с его помощью эмпирических исследований, так и в его ценности для теоретических перспектив. Многие работы по изучению городов в целом или отдельных городских районов, связанные с упоминающимися выше процессами “захвата” и “закрепления” в экологической нише, обязаны своим появлением экологическому подходу. Однако можно отметить и ряд справедливых критических замечаний. Экологической перспективе свойственна недооценка важности сознательного проектирования 522 и планирования городской организации, поскольку развитие города рассматривается в этом случае как “естественный” процесс. Разработанные Парком, Берджессом и их коллегами модели пространственной организации были основаны на американском опыте и подходили лишь для некоторых типов городов в Соединенных Штатах, оставляя за рамками исследования многие города Западной и Восточной Европы, Японии и стран третьего мира.

Урбанизм как образ жизни

Тезис Уэрта об урбанизме как образе жизни не столько связан с внутренней дифференциацией городов, сколько с тем, что урбанизм есть форма социального существования. Как отмечает Уэрт, та степень, в которой современный мир может называться “городским”, не измеряется полностью и точно долей населения, проживающего в городах. Влияние, оказываемое городами на социальную жизнь человека, значительно больше, чем могла бы указать доля городского населения. Город — уже не только место проживания и работы современного человека, но и центр, откуда берет начало и управляется экономическая, политическая и культурная жизнь, центр, вовлекающий в свою орбиту в глобальном масштабе самые удаленные сообщества и соединяющий различные территории, народы и области деятельности в упорядоченную систему.7)
В больших городах, подчеркивает Уэрт, множество людей живет в непосредственной близости друг от друга, оставаясь в большинстве своем незнакомыми друг с другом — существеннейшее отличие от малых традиционных сельских поселений. Большинство контактов между горожанами носит быстротечный и поверхностный характер, и является скорее средством достижения целей, а не полноценными удовлетворительными взаимоотношениями. Взаимодействие с продавцами в магазинах, кассирами в банках, пассажирами и проводниками в поездах железных дорог суть лишь преходящие, мимолетные случайные встречи, сами по себе не имеющие значения и служащие лишь для достижения иных целей.
Поскольку те, кто живет в городах, становятся все более мобильными, связи между ними относительно слабы. Люди вовлечены в самые различные виды деятельности и ежедневно оказываются в различных ситуациях, поэтому в городе “темпы жизни” быстрее, чем в сельской местности. Соперничество доминирует над сотрудничеством. Уэрт признает, что насыщенность социальной жизни в городах ведет к формированию различных по своим характеристикам городских районов, и некоторые из них могут сохранять черты малых сообществ. Так, например, в местах проживания иммигрантов сохраняются традиционные типы связей между семьями, когда большинство людей знает друг друга лично. Однако чем интенсивнее эти районы включаются в городскую жизнь, тем меньше остается таких черт,
Идеи Уэрта заслуженно получили широкое распространение. Имеется достаточное количество примеров безличности городов и слабой степени взаимосвязанности горожан. Один из таких примеров — бесславное дело об убийстве Катрин Жеиевез 13 марта 1964 года в Нью-Йорке. Женевез возвращалась поздно ночью домой, в респектабельный район Куинз, расположенный неподалеку от Манхэттена. По дороге она трижды подвергалась нападениям, причем третий раз, ставший для нее роковым, — в вестибюле собственного дома. Безразличие посторонних наблюдателей показывает, насколько безлична, деиндивидуализирована городская жизнь. 523
Ни один из 39 уважаемых граждан города, бывших свидетелями нападений, не пришел на помощь, никто даже не вызвал полицию. В редакционной статье одной из газет говорилось, что “город лишил Катрин Женевез ее друзей”8). Но она, конечно же, имела друзей. Где же они были, когда она так нуждалась в них? В соответствии с укладом жизни большого города они, несомненно, сидели в своих домах где-нибудь в Манхэттене, Лонг-Айленде или Бруклине и ничего не знали о ее беде.
Невозможно отрицать обезличенность многих повседневных контактов в современных городах; в определенной степени она является фактом социальной жизни всего современного общества. Теория Уэрта важна тем, что признает урбанизацию не только как часть общества, но и как отражение природы более широкой социальной системы, а также фактор, воздействующий на нее. Те или иные аспекты городского образа жизни характеризуют социальную жизнь современного общества в целом, а не только жизнь тех, кому довелось жить в больших городах. Однако идеи Уэрта также имеют определенные ограничения. Как и экологическая концепция, с которой она имеет много общего, теория Уэрта в основном базируется на наблюдениях, сделанных в американских городах, но переносит свои обобщения на урбанизм в целом. Урбанизм по-разному проявляет себя в зависимости от места и времени. Например, как уже говорилось, города древности по многим аспектам довольно сильно отличались от городов, возникших в современном обществе. Жизнь большинства людей в древних городах с точки зрения ее обезличенности не очень отличалась от жизни жителей села.
Уэрт также преувеличивает деиндивидуализацию в современных городах. Сообщества, основанные на тесной дружбе или родстве, более устойчивы в современном городе, чем он предполагает. Эверетт Хыоз, коллега Уэрта по Чикагскому университету, писал о нем: “Луис привел все возможные аргументы в пользу тезиса об обезличивании человека в городе — хотя сам жил с целым кланом своих родственников и друзей на самой что ни есть личностной основе”9). Подобные группы, которые Герберт Ганс называл “городскими селянами”, повсеместно встречаются в современных городах. К ним относятся американцы итальянского Происхождения, живущие в отдельном районе Бостона. Возможно, такие районы, населенные выходцами из Европы, утрачивают в американских городах свое прежнее значение, но их сменяют другие общины, состоящие из новых иммигрантов.
Еще более важно то, что сообщества, основанные на близком родстве и личных связях, довольно часто активно формируются самой городской жизнью; они — не просто следы предшествующего образа жизни, уцелевшие на какое-то время в городе.
Клод Фишер предложил объяснение того, почему развитый урбанизм, как правило, способствует появлению различных Субкультур, а не нивелирует всех в анонимной массе. Те, кто живет в городах, подчеркивает Фишер, готовы сотрудничать на той или иной основе для развития местных связей и могут примкнуть к различным религиозным, этническим, политическим и другим субкультурным группам. В малом городе или деревне развитие такого субкультурного разнообразия было бы невозможно10). Те, например, кто составляет этнические сообщества внутри городов, могли быть едва знакомы друг с другом или вообще незнакомы на своей 524 родине. Когда они прибывают в другую страну, то, естественно, собираются в тех районах, где живут люди с аналогичными культурными и языковыми особенностями. Так формируются структуры нового сообщества. В деревне или в небольшом городке художник вряд ли найдет себе подобных, чтобы объединиться с ними. А вот в большом городе — другое дело; он сможет стать частью какой-либо значимой творческой или интеллектуальной субкультуры.
Другие исследования показывают, что характеристики, которые Уэрт считал городскими, часто встречаются и в малых городах и в деревнях. Питер Манн сравнил небольшую сельскую общину в Сассексе (Южная Англия) с г. Хаддерсфилдом на севере. Деревня находится рядом со скоростной железнодорожной и автомобильной магистралями на Лондон, и многие жители работают там. Они намного космополитичное большинства жителей северного города, который находится значительно дальше от Лондона. Среди тех, кто живет в различных районах Хаддерсфилда, существует, возможно, больше личных родственных связей, чем у жителей сассекской деревни11). Таким образом, можно было бы утверждать, что эта деревня представляет собой часть городской культуры; прежние личные связи его жителей разрушались под влиянием людей, чья жизнь была ориентирована на город. Если это так, то изменение можно было бы связать скорее с фактором деиндивидуализации, чем с существованием самих городов.
Большой город — это “мир чужаков”, который, тем не менее, устанавливает и поддерживает личные связи. И это не парадокс. В городской действительности мы должны различать общественную сферу отчужденных встреч и личный мир семьи, друзей, коллег по работе. Может быть, трудно, впервые попав в большой город, “встретить там людей”. Но любой, оказавшийся в небольшой сельской общине, может обнаружить, что приветливость сельчан объясняется в основном их вежливостью, и могут пройти годы, прежде чем пришедший со стороны будет “принят”. В городе дело обстоит иначе. В этой связи Эдвард Крапэт писал:
У городского яйца... более прочная скорлупа. Не имея повода и соответствующих обстоятельств для сближения, многие люди, встречающие друг друга на автобусной остановке или железнодорожной платформе, в кафе или в вестибюле здания, под крышей которого они вместе работают, — многие так и остаются друг для друга не более чем “знакомыми незнакомцами”. Некоторые люди могут также оказаться целиком вне общественной жизни, будучи лишенными навыков общения или будучи малоинициативными. И все же абсолютно очевидно, что разнообразие незнакомых людей, каждый из которых является потенциальным другом, широкие вариации образа жизни и интересов в городе — все это привлекает людей в города. Едва же они оказываются внутри одной из групп или социальных структур, возможности расширения их связей значительно возрастают. Результатом этого, как свидетельствует опыт, является то, что плюсы городской жизни, как часто кажется, перевешивают минусы, поскольку позитивные возможности города позволяют людям развивать и поддерживать удовлетворяющие их взаимоотношения.12)
Идеи Уэрта по-прежнему состоятельны, но в свете последовательного развития становится ясно, что они являются чрезмерно обобщенными. Современные города часто включают деперсонализированные, обезличенные социальные отношения, но они являются также источником разнообразия — и иногда интимности. 525

Урбанизм и искусственная среда

Современные теории урбанизма подчеркивают, что урбанизм — не изолированное явление, он должен изучаться во взаимосвязи с основными характеристиками политических и экономических изменений. Два ведущих автора по проблемам городов — Дэвид Харви и Мануэль Кастеллс — испытали сильное влияние Маркса13).

Харви: реорганизация пространства

Урбанизм, подчеркивает Харви, является одним из аспектов искусственное среды, порожденной распространением промышленного капитализма. В традиционном обществе город и село были четко разделены. В современном мире промышленность стирает грань между ними. Сельское хозяйство становится механизированным и функционирует в соответствии с критериями цены и прибыли, подобно промышленному производству. Этот процесс размывает отличия в образе жизни городского и сельского населения.
В современном урбанизме, отмечает далее Харви, пространство непрерывно реорганизуется. Этот процесс определяется тем, где крупные фирмы выбирают место для размещения своего производства, научно-исследовательских и опытно-конструкторских центров и т.д.; он контролируется властями, регулирующими как промышленное, так и сельскохозяйственное производство; этот процесс также реализуется через деятельность частных инвесторов, покупающих и продающих дома и земли. Фирмы, например, всегда оценивают относительные преимущества нового местоположения в сравнении с существующим. По мере того как продукция становится дешевле в одном районе по сравнению с другим, или в связи с переходом фирмы с одного вида продукции на другой, административные здания и производственные помещения будут закрываться в одном месте и открываться где-нибудь в другом. Так, в периоды, когда возможно получение больших прибылей, административные здания могут расти в центральных районах больших городов как грибы после дождя. С завершением строительства и реконструкции центральных районов инвесторы ищут новые возможности выгодного строительства где-нибудь еще. Порой то, что было выгодно вчера, завтра уже таким не будет из-за изменения финансовой ситуации.
Активность тех, кто покупает частные дома, в значительной степени зависит от того, где и насколько предприниматели заинтересованы в земле, а также от того, какие учетные ставки по ссудам и какие налоги установлены местными и центральными властями. После Второй мировой войны, например, в основных городах Соединенных Штатов быстро росли пригороды. Отчасти это объяснялось дискриминацией этнических меньшинств и стремлением белого населения покинуть центральные районы города. Однако это стало возможным, утверждает Харви, лишь в силу правительственных решений, предоставивших налоговые льготы тем, кто покупал дома, и строительным фирмам, а также в силу установленного финансовыми организациями особого порядка кредитования. Все это создало основу для строительства и приобретения новых домов на окраинах городов и в то же время стимулировало спрос на такие продукты промышленного производства, как автомобили. Увеличение размеров и процветание больших и малых городов на юге Англии начиная с 1960-х годов напрямую связано с упадком традиционных отраслей 526 промышленности на Севере и соответственно перемещением инвестиций в новые промышленные производства.

Кастеллс: урбанизм и социальные движения

Кастеллс, подобно Харви, подчеркивает, что пространственная форма общества тесно связана со всеми механизмами его развития. Чтобы понять город, мы должны осознать процессы, управляющие созданием и изменением пространственных форм. Архитектурно-планировочные решения городов и отдельных кварталов отражают борьбу различных социальных групп и конфликты между ними. Другими словами, городская среда в символической и пространственной форме представляет собой проявление более широких социальных сил. Например, небоскребы могут быть построены, поскольку от них надеются получить прибыль, но гигантские здания, кроме того, “символизируют власть денег над городом, осуществляемую посредством технологии и самоуверенности, и являются храмами эпохи роста промышленного капитализма”14).
В отличие от социологов чикагской школы, Кастеллс рассматривает город не просто как отдельный населенный пункт, зону городской застройки, но и как составную часть процесса коллективного потребления, являющегося неотъемлемой чертой промышленного капитализма. Дома, школы, городской транспорт, места проведения досуга — везде люди “потребляют” изделия современной промышленности. Система налогов влияет на то, кто и где способен купить или арендовать, кто и где ведет строительство. Крупные корпорации, банки и страховые компании, которые финансируют строительство, оказывают огромное влияние на эти процессы. Правительственные учреждения также непосредственным образом влияют на многие стороны городской жизни, ведя строительство дорог, жилья, планируя зеленые зоны. Физический вид городов является, таким образом, продуктом рыночных сил и правительственной власти.
Однако характер искусственной среды есть не только результат деятельности состоятельных и влиятельных людей. Кастеллс подчеркивает значение той борьбы, которую ведут социальные группы, лишенные привилегий, за изменение условий своей жизни. Проблемы города стимулируют самые разные социальные движения, озабоченные улучшением жилищных условий, протестующие против загрязнения воздуха, защищающие зеленые насаждения, борющиеся против такого строительства, которое искажает облик районов. Кастеллс, например, изучал движение гомосексуалистов в Сан-Франциско, которым удалось перестроить городскую среду согласно их собственным культурным ценностям (было допущено развитие многих организаций гомосексуалистов, клубов, баров) и добиться определенных позиций в местной политике.
Города, подчеркивают Харви и Кастеллс, являются почти целиком искусственной средой, построенной нами самими. Даже наиболее глухие сельские районы не могут избежать влияния человека и современной технологии, поскольку деятельность человека преобразовывает мир природы. Продукты питания производятся не только для местного потребления, но предназначены для национального и международного рынка. В механизированном сельском хозяйстве земля строго поделена, используется с конкретной целью и наделяется физическими характеристиками, имеющими весьма отдаленное отношение к естественным особенностям окружающей среды. Те, 527 кто живет на фермах и в отдаленных сельских районах, экономически, политически и культурно связаны с жизнью большого общества, хотя в некоторых стереотипах своего поведения они могут и отличаться от горожан

Оценка

Взгляды Харви и Кастеллса широко обсуждались. Их работы были очень важны для переориентации социологического анализа города. В противовес экологическому подходу они делали акцент не на “естественные” пространственные процессы, а на то, как земля и искусственная среда отражают социальную и экономическую системы власти. Это знаменовало собой важное смещение центра внимания. Однако идеи Харви и Кастеллса излагались крайне отвлеченным образом и не стимулировали такого широкого спектра исследований, как работы чикагской школы.
В известном смысле взгляды Харви и Кастеллса, а также представителей чикагской школы дополняют друг друга и могут быть объединены для получения всеобъемлющей картины процессов урбанизации. Описанные в экологическом урбанизме различия между районами города действительно существуют, как существует и общая деперсонализация городской жизни. Однако эти явления гораздо более разнообразны, чем полагают представители чикагской школы, и в первую очередь определяются социальными и экономическими факторами, которые были проанализированы Харви и Кастеллсом. Джон Логан и Харви Молоч предложили подход, который непосредственно соединяет оценки таких авторов, как Харви и Кастеллс, с некоторыми чертами экологического подхода15). Они согласны с Харви и Кастеллсом в том, что общие характеристики экономического развития — как в национальном, так и в международном плане — оказывают непосредственное влияние на жизнь города. Но действие этих разнообразных экономических факторов, по мнению Логана и Молоча, проявляется через деятельность местных организаций и отдельных лиц, включая банки, правительственные учреждения и индивидуальных домовладельцев.
Недвижимость — земли и здания — покупается и продается, согласно Логану и Молочу, как и любые другие материальные ценности современного общества, но на рынки, формирующие структуры городской среды, влияет то, как различные группы людей желают использовать то, что они покупают и продают. В результате этого возникают напряженность и конфликты, являющиеся важнейшими факторами, определяющими структуру городских районов. Так, например, жилое здание является “домом” для населяющих его людей, а для домовладельца оно — всего лишь “источник ренты”. Предприниматели более всего заинтересованы в купле-продаже собственности в том или ином районе, чтобы получить наиболее выгодные места для развертывания производства или для того, чтобы извлечь прибыль из спекуляции земельными участками. Их интересы и соображения довольно далеки от интересов жителей дома, для которых он — “место жительства”.
Логан и Молоч подчеркивают, что в современных городах крупный бизнес непрерывно пытается интенсифицировать использование земли в отдельных районах. По мере того как это ему удается, расширяются возможности для спекуляции землей и выгодного строительства на ней. Компании не обращают внимания на социально-экономические последствия своих действий для данного городского района. Их, например, не волнует, что могут быть разрушены старые особняки, чтобы освободить место для огромных новых административных зданий. Процессы роста, 528 поощряемые крупными компаниями, занятыми увеличением собственности, часто идут вразрез с интересами местного бизнеса или жителей, которые могут попытаться оказать активное сопротивление. Люди объединяются в группы по месту жительства для защиты своих интересов. Такие местные ассоциации могут вести борьбу за расширение зональных ограничений, блокирование нового строительства в зеленой зоне или оказание давления для принятия более приемлемого законодательства, регулирующего пользование недвижимостью.

Послевоенные модели развития городов запада

В Соединенных Штатах было проведено гораздо больше исследований по процессам урбанизации, чем в Британии. Но в целом особенности послевоенного развития британских городов совпадают с особенностями развития городов США в более ранний период. Поэтому мы обратимся сначала к американскому опыту, прежде чем перейдем к проблемам городов в Соединенном Королевстве.

Урбанизм в США
Субурбанизация

Одним из наиболее очевидных направлений развития американских городов в послевоенный период стало расширение пригородов (suburbia, от лат. sub urbe — “подчиненный городу”). В течение почти всей истории урбанизма подходящим являлось именно такое буквальное значение этого термина. Пригороды представляли собой небольшие “кармашки” с жителями, которые зависели от городов как в обеспечении себя средствами существования, так и в организации своего отдыха и досуга. Ныне этим термином обозначается любой район застройки, примыкающий к большому городу.
В Соединенных Штатах процесс субурбанизации достиг своего апогея в 1950-1960-е годы. Темпы роста центральных городов в течение этих десятилетий составляли 10%, в то время как темпы роста пригородов — 48%. В основном туда потянулись семьи белых американцев. Увеличение расовой пестроты в школах центральных районов городов подталкивало в предместье белых, многие из которых желали, чтобы их дети учились в школах только для белых. Были, конечно, и другие причины. Люди бежали от загрязнения окружающей среды, перенаселенности, роста преступности в центральных районах города. Их также привлекали пониженные налоги на собственность, перспектива обзавестись более просторными жилищами и возможность иметь не квартиру, а отдельный дом с садом. Одновременно с этим развитие дорожной сети приблизило отдаленные прежде районы к местам работы и привело к созданию в самих пригородах промышленных предприятий и предприятий сферы услуг. Многие пригороды сами превратились в отдельные города, соединенные друг с другом скоростными автострадами. С 1960-х годов доля тех, кто ежедневно ездил на работу из одного пригорода в другой, росла быстрее, чем доля совершавших поездки из пригорода в город (эта тенденция отмечается сегодня в Великобритании).

Закат внутреннего города

Распад внутреннего города, отмечавшийся во всех больших городах США в последние десятилетия, является прямым следствием роста пригородов. (Это же явление 529 ясно обнаруживается и в Великобритании.) Перемещение групп состоятельных горожан из этих районов означает потерю поступавших от них в местный бюджет налогов. Поскольку среди тех, кто остается в центральных районах или пополняет число их обитателей, много представителей малоимущих слоев населения, маловероятно восполнение утраченных поступлений в бюджет. Если ставки налогообложения в центральных районах города возрастут, обеспеченные слои населения и деловые круги будут все больше стремиться покинуть эти районы.
Ситуация ухудшается тем, что жилой фонд в центральных районах города изнашивается больше, чем в пригородах, растет преступность, выше уровень безработицы. Соответственно, в этих районах требуется больше средств на социальные нужды, школы, ремонт зданий, полицию и пожарную охрану. Период упадка продолжается, и чем больше расширяются пригороды, тем больше разрастаются проблемы центра города. Во многих американских городах последствия этого приобрели устрашающие размеры, особенно в таких старых городах, как Нью-Йорк, Бостон или Вашингтон. В некоторых районах этих городов износ собственности, возможно, сильнее, чем в каких-либо еще больших районах городов промышленно развитых стран мира. Приходящие в негодность многоквартирные дома, прижатые друг к другу, и заброшенные постройки перемежаются пустырями, засыпанными камнем.

Финансовый кризис

В 1970-х и в начале 1980-х годов некоторые города Соединенных Штатов оказались на грани банкротства и фактически были вынуждены сократить многие из городских служб. В 1979 году Кливленд оказался неспособен погасить задолженность, равную примерно пятой части его годового бюджета. Чикаго и Сан-Франциско также имели многомиллионный дефицит, который не могли покрыть. Но наиболее известный в последнее время пример финансовых затруднений — Нью-Йорк.
Так же, как и большинство старых промышленных городов, Нью-Йорк пережил глубокий упадок промышленного производства после Второй мировой войны. Расширение деятельности финансовых и страховых компаний было недостаточным, чтобы компенсировать потери. Итогом этого явился устойчивый дефицит бюджета. Начиная с 1950-х Нью-Йорк стал притягивать также чернокожих американцев, пуэрториканцов и представителей других групп населения с низкими доходами. В период 1950-1970 годов, когда в целом по США темпы снижения уровня жизни малоимущих слоев населения замедлились, число людей, оказавшихся в Нью-Йорке за чертой бедности, возросло с одной трети до половины всего городского населения. К 1974 году накопившаяся задолженность города достигла 1,2 миллиарда долларов. В 1975 наступил общеэкономический спад, банки отказались от дальнейшего представления займов городу, а конгресс и верховные власти штата сократили размеры выделяемой ими финансовой помощи.
Нью-Йорк смог избежать банкротства лишь тогда, когда городские власти произвели крупные сокращения в статьях расходов. В общественных службах было ликвидировано около 50 тысяч рабочих мест, а муниципальные выплаты сокращены примерно на 20%. Школы, санитарные службы, полиция и пожарная охрана существенно пострадали от таких мер. В той или иной степени оказались урезанными многие социальные программы. С другой стороны, были предоставлены новые налоговые льготы для предпринимателей. Проводимую после 1975 года политику критики называли “повестью о двух городах”. Манхэтген пережил строительный 530 бум, коснувшийся зданий административного назначения и отелей. Это привлекло крупные капиталовложения. С другой стороны, политики оставили без внимания нужды большинства городского населения — людей с низким уровнем доходов.
Сегодня в Нью-Йорке много бездомных. Их может заметить повсюду даже случайный гость этого города. Они не только занимают на ночь скамейки парков, но и выбирают местом своего ночлега автобусные остановки, железнодорожные станции и даже аэропорты. В различных кварталах были открыты официальные приюты, но многие из лишенных крова людей избегают их из-за строгих порядков, установленных в них и делающих эти приюты похожими на тюрьмы. По решению Верховного суда штата Нью-Йорк, принятому в 1987 году, тысячи бездомных одиноких людей получили право на медицинскую помощь и социальные гарантии, которых они были ранее лишены. Это позволяет им теперь удовлетворять некоторые наиболее важные потребности, но в то же время создает большую нагрузку на имеющиеся ресурсы, мешает в полной мере финансировать другие службы социального обеспечения.

Урбанизм в Великобритании
Субурбанизация и распад внутреннего города

Большинство тенденций, характерных для жизни городов послевоенной Америки, наблюдается также и в Британии. За последние тридцать лет население центральных районов крупных городов сократилось, в основном из-за переезда работающих в отдаленные пригородные районы и спальные городки (находящиеся за чертой города и населенные, в основном, людьми, работающими в городе), или же в деревни. В период с 1970 по 1985 год население Большого Лондона уменьшилось приблизительно на полмиллиона человек, в то время как в небольших городах, таких как Кембридж, Ипсвич, Норвич, Оксфорд и Лейчестер, оно увеличилось. Центральные районы, особенно в городах севера, утратили свое промышленное значение.
За некоторым исключением, миграция в пригороды оказалась менее выраженной, чем в США, и, как следствие, упадок городов не столь заметен. Однако в некоторых городах, например, в Ливерпуле, центральные кварталы находятся в таком же состоянии упадка, как и в Америке. Вот как грустно описаны центральные районы в докладе англиканской церкви “Вера в город” (1985): “Серые стены, забитые досками окна, непристойные надписи, грязь, разруха — черты, типичные для наших приходов... здания, расположенные в центральных районах, самые старые. Приблизительно четверть всех используемых зданий были построены до 1919 года, причем в 1977 от 40 до 60% их числа приходилось на центральные районы”.
Как и в Соединенных Штатах, новые производства размещаются в основном вне территории центральных городских районов — либо вокруг внешней границы городов, либо в небольших городках. Этому процессу отчасти способствовала обдуманная кампания по плановому созданию новых городов, подобных Милтон Кейнс в Бу-кингемшире. Многочисленные национальные программы должны были дать новый шанс центральным районам, они предусматривали выделение специальных грантов для желающих приобрести и реконструировать расположенные там дома, а также налоговые льготы для привлечения бизнеса, но особым успехом эти программы не увенчались. В докладе Скармэна за 1982 год, явившемся результатом официального расследования беспорядков, произошедших в лондонском районе Брикстон годом раньше, отмечалось отсутствие согласованного подхода к проблеме внутреннего 531 города16). В 1985 волнения повторились (снова в Брикстоне и в районе Бродуотер Фарм в Северном Лондоне, где был убит полицейский). В ответ правительство учредило комиссию по изучению проблем внутреннего города, в 1986 году предложившую отчисление одного миллиона фунтов ежегодно на нужды каждого из восьми наиболее запущенных районов Лондона, Манчестера и других городов. Критики, однако, указывали, что в реальном исчислении эти суммы были значительно меньше тех, которые тратились на содержание центральных районов пятнадцатью годами ранее.
Описывая Хэкни, один из беднейших округов Лондона, Пол Харрисон воспроизводит атмосферу, близкую к отчаянию:
Полиция оказалась перед лицом практически неразрешимой задачи — не дать крышке сорваться с котла, наполненного взрывной смесью, вызревшей на дрожжах динамичности общества внутреннего города. Взрывная смесь становится все более угрожающей под влиянием спада производства, высокой безработицы и с неизбежностью влияет на повышение преступности. В свою очередь, такая ситуация вызывает необходимость присутствия там значительно большего числа полицейских, чем в других районах. Нелицеприятные контакты полиции с потенциально подозреваемой публикой становятся все чаще, возможность столкнуться с несправедливостью и оскорблениями со стороны полиции также увеличивается.17)
Получается замкнутый круг: наиболее обездоленные не только становятся жертвами большего числа преступлений, чем другие группы, они же чаще других вынуждены мириться с массовым присутствием полицейских. К тому же криминальные цели в этой среде являются более обычными, чем где-либо еще. В районах, подобных Хэкни, предостерегает Харрисон, складывается “общество баррикадной самообороны”, отмеченное, помимо прочего, “неуклонной эрозией гражданских свобод”.
В 1992 году в некоторых районах Лондона безработица среди молодых людей в возрасте до 25 лет составила более 40%, среди чернокожей молодежи этот показатель превышает 60%. Количество бездомных в Лондоне приблизилось к их количеству в Нью-Йорке, с начала 1980-х до начала 1990-х оно возросло в 4-5 раз. Правительственная комиссия, сообщая о положении внутреннего города Лондона, пришла к заключению, что Лондон, особенно вследствие провалов в городском управлении и слабого развития общественных служб, следует по тому же пути, что и Нью-Йорк.
Правительственная программа 1988 года “Акция в защиту городов”, направленная на улучшение сложившегося положения дел, возлагала надежды скорее на частные инвестиции и свободные рыночные силы, нежели на государственное вмешательство. К 1990, следуя призывам правительства, около 900 миллионов фунтов частных денег было направлено в нуждающиеся районы из общественных фондов и грантов. Исследования показывают, что, за исключением разовых показательных проектов, при решении фундаментальных социальных проблем центральных городов не следует полагаться только на стимулы со стороны государства и ждать, что все сделает частный бизнес. Во внутреннем городе переплелось столько неразрешенных проблем, что повернуть вспять процесс распада, когда он уже начался, невероятно сложно. Без солидных государственных расходов, на которые скорее всего не пойдет 532 ни одно правительство, перспектива радикального улучшения ситуации все менее реалистична18).

Финансовый кризис в британских городах

Соотношение центральных и местных налогов в Британии иное, чем в Америке, поэтому в Британии ни один город не стал банкротом. Но многие из центральных районов британских городов столкнулись со сходными финансовыми проблемами. В 1972 году законом о местном управлении было учреждено шесть новых “графств-метрополий”: Мерсисайд, Большой Манчестер, Южный Йоркшир, Западный Мид-лэндс, Западный Йоркшир и Тайн, Уиэр. Центральные органы районов наделялись полномочиями общего планирования, а подчиненные им советы обеспечивали деятельность системы образования, социальных служб, предоставляли жилые фонды и другие блага. В Лондоне существовала другая система: двадцать один год им управлял Совет Большого Лондона (СБЛ), учрежденный в 1965 году. Около половины доходов, которые имели метрополии и СБЛ (до его упразднения в 1985) поступало из централизованных правительственных источников.
С середины 1970-х годов на местные власти постоянно оказывается давление, с тем чтобы они сократили статьи бюджета и урезали местные ассигнования и услуги даже для внутренних районов города, наиболее подверженных упадку. В 1980 парламентом был принят билль, который предусматривал наказание властей за превышение уровня расходов, установленных правительством. Советы, в ведении которых находились запущенные районы, с трудом удерживались в рамках установленного бюджета. Это привело к ожесточенным конфликтам между правительством и Советами метрополий, особенно теми, которые контролировались партией лейбористов, например, в Ливерпуле и Шеффилде. Некоторые из них первоначально отказались признать ограничения, установленные Уайтхоллом, после чего в марте 1976 года на 80 советников из Ливерпуля и Ламбета были наложены персональные штрафы за отказ сотрудничать с правительством.
В официальном документе “Модернизация городов”, опубликованном правительством консерваторов в том же году, сообщалось об упразднении советов шести графств. В Лондоне их обязанности перераспределялись между советами нижнего уровня.
К концу 1980-х годов финансовое состояние местных советов испытало на себе влияние налога на голосование (официально называемого “общинным сбором”). Его предназначение состояло в том, чтобы стать гарантией, что каждый, проголосовавший за более высокие расходы местной администрации, немедленно почувствует издержки новых расходов, поскольку будет обязан заплатить за это налог. Этот налог был одинаков для всех и не зависел от того, богат человек или беден, в отличие от налога на собственность, связанного с уровнем дохода. Однако данный налог был вскоре отменен, т. к. взимался с трудом. Несмотря на это, его влияние имело серьезные последствия. Многие городские советы столкнулись с сокращением доходов и вынуждены были экономить на содержании необходимых служб. Среди тех, кто отказывался платить данный налог, была высока доля проживающих в районах внутреннего города. Многие представители беднейших групп, стремясь избежать оплаты, старались не регистрироваться в списке избирателей, тем самым теряя право голосовать. 533

Приватизация государственного жилья

По закону 1980 года граждане, живущие в коммунальных домах, получали право выкупать эти дома со скидкой до 60% в зависимости от срока проживания. Эта мера стала очень популярной, и многие воспользовались предоставленной возможностью. От общего количества собственности, реализованной таким образом, 85% составили дома, а не квартиры. Это говорит о том, что большая часть выкупленных жилищ находилась за пределами центральных городских районов. К 1988 году взятых в аренду домов в Великобритании стало на 1,3 миллиона меньше, чем 8 лет назад. Такая ситуация сложилась отчасти потому, что не существовало эквивалентной замены распроданным коммунальным жилищам. Арендный сектор уменьшался в течение десятилетий, однако, ранее этот процесс компенсировался строительством нового коммунального жилья. С одной стороны, закон о жилье, принятый в 1988 году, разрушил рынок арендуемой собственности, упразднив прежние механизмы контроля ренты, а с другой стороны, объем наличной арендной собственности увеличивался крайне незначительно. Коммунальный жилой фонд, как и следовало ожидать, скупили в основном состоятельные съемщики. Появилась опасность, что невыкупленные коммунальные дома придут в упадок и превратятся в места проживания только тех, кому некуда больше деваться. Во многих домах, оставшихся в ведении коммунальных советов, уже стали заметны процессы упадка, вызванные помимо всего прочего финансовыми трудностями, с которыми столкнулись многие советы.
На фоне продолжительного спада, наблюдавшегося в Британии с конца 1980-х — начала 1990-х годов, резко упала цена и на жилье. Когда казалось, что цена недвижимости будет расти до бесконечности и принесет при последующей продаже громадные капиталы, многие домовладельцы, включая и тех, кто выкупил коммунальное жилье, взяли крупные ссуды. Однако ожидаемого чуда не произошло и те, кто не смог оплатить ссуду, стали лишаться собственности. Число домовладельцев в Британии намного превосходит другие страны, и большинство людей скорее предпочитает быть должником строительных организаций и жить в своем доме, нежели арендовать жилье. Продажа муниципальных домов ударила отчасти по тем, кто должен был более всего выиграть.

Джентрификация, или “вторичное использование” городских ресурсов

В больших городах получило широкое распространение вторичное использование городских ресурсов, т. е. ремонт и переоборудование старых зданий для новых нужд. Иногда вторичное использование являлось частью правительственных социальных программ, но чаще всего оно было результатом перестройки запущенных зданий, с тем, чтобы впоследствии сдать их людям с более высокими доходами, а также с целью обеспечения таких групп элементами комфорта наподобие ресторанов и магазинов.
Отличным примером может служить реконструкция района Доков в Лондоне. Что это — пример уникального успеха в истории возрождения городов или, напротив, катастрофа? У каждой из этих точек зрения есть свои защитники, хотя все согласны с тем, что в ситуации экономического спада уровень достижений при обновлении района Доков оказался ниже, чем рассчитывали его апологеты. Территория Доков прилегает к Темзе и занимает около 22 квадратных километров в Восточном Лондоне; район стал недееспособным вследствие закрытия доков и спада промышленного 534 производства. Его называли “крупнейшим районом реконструкции в Западной Европе” и “величайшей возможностью со времен Лондонского пожара”.
Район Доков, с одной стороны, граничит с районом Сити, а с другой — примыкает к бедным районам. Будущее Доков стало предметом ожесточенных баталий в 1960-х годах, причем дискуссии продолжаются и сегодня. Большинство из тех, кто проживал в этом районе или поблизости от него, выступали за его реконструкцию в рамках проектов коммунального развития, могущих защитить интересы беднейшей части населения. С учреждением в 1981 году Корпорации Развития Доков район становится основным местом проведения упомянутой ранее политики, направленной на стимулирование частного капитала как основной силы в деле возрождения городского хозяйства.
Сегодня этот район поразительно отличается от граничащих с ним бедных кварталов. Изобилуют современные дома, иногда авангардной архитектуры. Складские помещения превратились в роскошные квартиры, рядом с ними выросли новые прекрасные здания. Большой административный комплекс, центральное здание которого можно увидеть из любого района Лондона, был построен “Кэнари Уофф”. Однако блеск здесь соседствует с заброшенными домами и обширными пустырями. Административные площади нередко пустуют, также как и новые жилые дома, из-за невозможности продать их за те деньги, которые предполагалось за них выручить изначально. Жилой фонд района Доков — один из самых бедных в стране, жители этого района почти ничего не получили от реконструкции. Несмотря на появление большого количества жилья, лишь незначительная часть местных жителей смогла или захотела его приобрести. В 1991 году “Кэнари Уофф” столкнулась с серьезным финансовым кризисом, большая часть зданий оказалась невостребованной.
Судьба района Доков уникальна из-за своей противоречивости. Несмотря на успешное обновление и строительство новых зданий, он не производит впечатление единого района. Его называют “воскресной пустыней, отданной на откуп производству денег, в которой нет ни живой души, ни радующей глаз классической архитектуры, ни приличного транспорта, ни мест общественного пользования”19). От реализации этого проекта выиграли только состоятельные группы населения, поскольку цены на дома значительно превысили возможности тех, кто проживал ранее в этом районе.

Урбанизм и международное влияние

Анализируя жизнь современного города, как и в большинстве областей социологии, мы должны уметь находить связь между локальными и глобальными явлениями. Некоторые факторы, влияющие на состояние центральных районов британских городов, связаны с процессами, далеко выходящими за национальные пределы. Например, проблемы Ливерпуля и Тиссайда обусловлены прежде всего упадком некоторых основных отраслей промышленности, центром которых были эти города, вследствие международной конкуренции.
Обсуждая растущую связь между жизнью городских районов и международной системой экономических отношений, Логан и Молоч выделяют пять возникающих типов городского устройства20). Первым является город — штаб-квартира. К таким городам относятся центры, в которых разворачивается административная деятельность 535 транснациональных корпораций, ориентированных на международный уровень. Одной из ведущих штаб-квартир мира является Лондон. Это место проведения финансовых и производственных операций, а также центр международных систем транспорта и связи.
Второй тип города — инновационный центр. Так называются районы сосредоточения исследовательских и научных учреждений, чьи разработки применяются на производствах где-либо еще. Примером может служить Кембридж. Его университет имеет обширные связи с мощным “Научным парком”. Самым сильным по влиянию в мире центром считается Силиконовая Долина, расположенная в Северной Калифорнии. Инновационные центры США и в меньшей степени Британии часто напрямую связаны с военной промышленностью. Средства, отпускаемые на науку министерством обороны Соединенных Штатов, покрывают треть расходов научно-исследовательских учреждений страны. Существенное влияние на процветание инновационных центров в США оказывают крупные контракты.
Третий тип — центр модульного производства. В комплексном международном разделении труда, существующем в настоящее время, изготовление деталей и сборка изделий происходят в разных точках земного шара. Некоторые города становятся местом промежуточных производственных процессов, расположенных далеко от места завершения цикла. Ряд транснациональных компаний имеет, например, заводы в Белфасте, там производятся детали, окончательная сборка которых осуществляется в других местах.
Четвертый тип — перевалочный пункт для третьего мира, испытывающий наиболее сильное международное влияние среди различных типов городов. Это, как правило, приграничные центры, большую часть их населения составляют иммигранты из стран третьего мира. Примером может служить Марсель, главный пункт, через который во Францию прибывают жители Северной Африки. В Соединенных Штатах наиболее яркими примерами являются города, где проживают представители латиноамериканских сообществ, например, Майами с его кубинским населением, а также мексиканские кварталы Лос-Анжелеса.
И, наконец, пятый тип — город пенсионеров. Сегодня многие, выйдя в отставку, переезжают в места с хорошим климатом. Такая миграция носит отчасти внутренний характер (например, англичане охотно селятся на южном побережье в Борнмуте или Уортинге), отчасти международный. Жители Британии, имеющие летние дома в Испании, могут после выхода на пенсию поселиться там на постоянное место жительства.

Глобальный город

Ведущие крупные города — штаб-квартиры можно считать примером того, что Саскиа Сэссен называет глобальным городом21). В своей работе она основывается на исследовании трех городов: Нью-Йорка, Лондона и Токио. Она утверждает, что современное развитие мировой экономики привело к возникновению новой стратегической роли крупных городов. Большинство из них и ранее были центрами международной торговли, однако сейчас в их деятельности появляются новые черты:

1. Крупные города превратились в “командные посты” — центры, вырабатывающие политические решения для глобальной экономики.536
2. Такие города стали ключевыми пунктами расположения финансовых и специализированных сервисных фирм, оказывающих значительно большее влияние на экономическое развитие, чем промышленность.
3. Они являются местом сосредоточения производства и инноваций вновь развивающихся отраслей.
4. Города такого рода становятся рынками, на которых продаются, покупаются или находят любое другое применение продукты финансовой и сервисной индустрии.

У Нью-Йорка, Лондона и Токио разное прошлое, но в последние 2-3 десятилетия они испытывают схожие перемены. В чрезвычайно рассредоточенной современной экономике подобные города стали центрами осуществления контроля за важнейшими операциями. Чем сильнее развиваются процессы глобализации в экономической жизни, говорит Сэссен, тем быстрее процесс управления концентрируется в небольшом количестве ведущих центров. Однако глобальные города становятся значительно большим, чем просто пунктами координации, в них формируются контексты производства. Приобретает важность производство не материальных благ, а специализированных услуг, требующихся деловым организациям для управления учреждениями и предприятиями, разбросанными по всему миру, а также производство финансовых инноваций. Услуги и финансовые блага — это основная продукция, которую производят глобальные города.
В деловых кварталах таких городов сконцентрированы места, в которых огромная масса “производителей” получает возможность работать в тесном взаимодействии друг с другом, включая и личные контакты. В глобальном городе фирмы местного значения находятся рядом с национальными и межнациональными организациями, в том числе и с многочисленными иностранными компаниями. Так, в Нью-Йорке имеется 350 отделений иностранных банков и 2500 представительств иностранных финансовых корпораций; каждый четвертый банковский служащий работает в иностранном банке. Глобальные города соперничают друг с другом, но также они представляют собой систему взаимозависимых элементов, в какой-то степени отделенных от государств, на территории которых они расположены.
У глобального города есть, однако, и своя изнаночная сторона. Те, кто заняты в финансовых и глобальных услугах, получают высокую заработную плату, а районы, где они проживают, подвергаются джентрификации. Одновременно происходит сокращение рабочих мест в традиционных промышленных отраслях, и, как следствие, процесс джентрификации приводит к созданию большого числа низкооплачиваемых рабочих мест — в ресторанах, отелях и небольших магазинах. Блеск и богатство сосуществует рядом с бедностью; это противоречие выразительно демонстрирует ландшафт лондонских Доков.

Урбанизация в странах третьего мира

В I960 году в районе, объединяющем Нью-Йорк и Нью-Джерси, — крупнейшей городской агломерации мира — проживало 15,4 миллиона человек. На тот момент восемь из десяти крупнейших городов находились в странах первого мира, плюс Буэнос-Айрес и Шанхай, относящиеся к третьему миру. Однако, если существующие тенденции сохранятся, то к 2000 году крупнейшим урбанистическим центром мира станет Мехико, население которого составит более тридцати миллионов. К этому 537 времени восемь из десяти крупнейших городов мира переместятся в Азию или в Южную Америку.
Бурно растущие города третьего мира радикальным образом отличаются от городов индустриальных стран. Люди переезжают в эти города либо из-за разрушения традиционной системы сельскохозяйственного производства, либо в связи с поисками более выгодной работы. Поначалу крестьяне думают, что переезжают в город лишь на короткое время и рассчитывают, заработав денег, вернуться к себе в деревню. Некоторые действительно возвращаются, но большинство вынуждено остаться, т. к. по той или иной причине они уже потеряли свое место в прежней общине. Нелегальные поселения мигрантов растут вокруг городов как грибы. В западных городах они селятся в основном в центральной части города, но в странах третьего мира все обстоит иначе. Там мигранты образуют вокруг городов так называемую “септическую кайму”. Многие живут в условиях, которые трудно представить человеку, даже знакомому со стандартами западных трущоб.
В качестве примера можно взять города Индии и Латинской Америки. Население Индии растет очень быстро, традиционная экономика сельскохозяйственных районов не в состоянии справиться с таким потоком. Уровень миграции в города высок даже по стандартам третьего мира. Дели растет быстрее других городов Индии, однако и в Калькутте, Мадрасе и Бомбее насчитывается по несколько миллионов жителей. Эти города катастрофически перегружены. Во многих районах люди огромными толпами бродят по улицам днем и спят на тех же улицах ночью. У них нет никакого жилья.
Вблизи городской окраины те, кто находит немного свободного пространства, строят лачуги из картона и мешковины. Некоторым мигрантам удается найти работу, но уровень мифации столь высок, что невозможно обеспечить всех постоянным жильем. Обитатели индийских трущоб практически не имеют собственности, но зато у них сильно развиты формы общинного устройства и взаимопомощи.

Дели

Для того чтобы показать примеры организации городских районов, отличные от западных городов, рассмотрим Дели — столицу Индии. Территория Дели разделяется на “старый город” и Нью-Дели — район, построенный позднее, где размещаются правительственные здания. Для Дели, как и для других крупных индийских городов, характерны высокая концентрация населения в одних районах и низкая в других. Старый город — это настоящий лабиринт крошечных кривых улочек, в то время как в прилегающих районах расположены широкие проспекты. Большая часть населения города передвигается пешком или на велосипедах, моторизированного транспорта немного.
В отличие от западных городов, в Дели нет четко выделенного делового района, характерного для западных городов; большинство банков и офисов расположены в основном за пределами центра. В старом городе находится бесчисленное количество мелких фирм, которые часто торгуют там же, где и производят; размеры их магазинов, как правило, не превышают нескольких квадратных метров. На каждом шагу можно встретить уличных торговцев и лоточников. Районы Нью-Дели относительно спокойны и просторны. Те, кто там работают, преимущественно живуг в сравнительно богатых районах, расположенных в нескольких километрах от Нью-Дели, ближе к границам города. Сами окраины города, однако, окольцовывают временные поселки мигрантов. Их также можно увидеть вдоль дорог, ведущих 538 в город. Поселки мигрантов возникают в любом незастроенном месте, в парках, иногда даже в районах, некогда считавшихся привилегированными. Порою поселки состоят из нескольких хижин, хотя чаще это громадные скопления нескольких тысяч жителей. Периодически городские власти расчищают некоторые поселки незаконных поселенцев, однако, их хижины мгновенно вырастают в другом месте.

Мехико

Крупные латиноамериканские города, как правило, окружены районами лачуг, в которых проживают либо недавние мигранты из села, либо семьи, вытесненные из своих прежних жилищ в связи с новой застройкой и дорожным строительством. В Мехико более трети населения живет в домах без воды, а четверть таких домов не имеет даже канализации. Город состоит из старой центральной части, деловых и увеселительных районов и богатых кварталов (большинство туристов видят в основном их). Почти весь внешний периметр города занят трущобами. Хотя ведется интенсивное жилищное строительство, субсидируемое государством, но, чтобы жить в таких домах, нужно иметь достаточно большой доход, которым располагают не более 40% жителей города. Лишь 10% жителей способны покупать или снимать квартиры частным образом. Таким образом, большинство жителей Мехико не имеют возможности обзавестись нормальным жильем. Горожане чаще всего сами расчищают площади и строят собственные дома. Большинство таких поселений незаконны, но городские власти относятся к ним снисходительно.
В Мехико существует три типа районов “народных домов”. Колонное пролеmapuac в основном застроены нелегально, самодельными шаткими строениями, находящимися на окраинах. Около половины населения столицы живет в таких домах. Большинство из этих площадей было заселено не самопроизвольно, а при помощи нелегальных частных застройщиков при молчаливом согласии властей. Застройщики имеют местную сеть организаторов, которые собирают плату с жителей района. Большая часть земель, занятых колониас, была изначально общественной и охранялась мексиканской конституцией от купли-продажи или передачи.
Второй тип народных построек — весиндадас, или трущобы. Они располагаются в основном в старых районах города. Это ветхие здания, которые совместно снимаются мексиканскими семьями за арендную плату. Два миллиона человек живут в таких трущобах, в условиях, сопоставимых с условиями жизни “нелегалов”. Третий тип — это лачужные городки. Они сходны с “колониас пролетариас”, но располагаются в самом центре города, а не на периферии. В последние годы часть таких поселков снесли, и их обитатели переместились на окраины.
В федеральных районах Мехико 94% земель находятся под застройкой, свободное пространство составляет лишь 6%. Уровень озеленения в городе гораздо ниже, чем в самых густонаселенных городах Европы и Северной Америки. Огромную проблему представляет загрязнение окружающей среды, основным источником которого являются автомобили, которые забивают не рассчитанные на такое движение улицы города; свою лепту в загрязнение вносят также и промышленные предприятия. Фотохимический смог по своей вредности превосходит даже смог Лос-Анжелеса. Согласно оценкам, жить в Мехико — все равно, что выкуривать 40 сигарет ежедневно.
В марте 1992 г. загрязнение достигло небывалого уровня. Допустимый для здоровья уровень озона, равный 100 пунктам, в тот месяц поднялся до 398;
Правительство вынуждено было отдать распоряжения о временном закрытии промышленных предприятий, были закрыты школы, количество автомобилей было 539 снижено на 40%. Вот как описывает город в эти дни один из очевидцев: “На высоте, когда очертания города почти неразличимы под плотной серо-коричневой пеленой, кажется, что в Мехико идет проливной дождь, но там внизу нет ни капли влаги, только пыль и потоки озона”22).
Однако всего лишь 30 лет назад Карлос Фруэнта назвал свой роман о Мехико La Region Mas Transparente — “Там, где воздух так чист”.

Города в Восточной Европе

Подобно городам третьего мира, восточноевропейские города являют собой контраст западным городам, хотя и не столь яркий. В большинстве западных стран урбанистический облик сформировался под влиянием частного землевладения, бизнеса и рынка частного жилья, в то время как плановая и финансовая деятельность местных и центральных властей имела второстепенное значение. В Восточной Европе, где городское планирование было развито гораздо сильнее, иная ситуация. Например, в Советском Союзе дизайн городов являлся частью общего экономического плана развития страны.
Советские проектировщики считали, что города не должны быть очень большими, протяженность ежедневных переездов нужно сводить к минимуму, а основным средством передвижения должен быть общественный транспорт. Организация пространства городов определялась соображениями общественной пользы, а не рыночной стоимостью, как в западных странах. Квартплата, например, не была связана напрямую с качеством жилищ. Она определялась администрацией и составляла лишь малую часть практических расходов на содержание жилого фонда. Такая плата значительно ниже принятой в западных странах. Семьи имели право на жилище независимо от способности вносить квартплату.

Отличия от Запада

На основании исследований, проведенных в Венгрии и других странах Восточной Европы, Айвен Желеный смог выделить отличие урбанизма западного типа от восточного23). В Восточной Европе дома, построенные частными подрядчиками и реализуемые на рынке, составляли лишь небольшую часть общего жилищного фонда. Частные дома, в отличие от Запада, в основном имели люди с низкими доходами. Граждане, обладавшие высоким статусом, например правительственные чиновники и специалисты высокого класса, жили в кварталах, которые принадлежали и поддерживались государством. Их жилища сильно отличаются от домов большинства населения.
Районирование проводилось в основном в административном порядке; так же как и во всех городах мира, есть запущенные районы, но они не занимают самый центр, как на Западе. Большая часть земли в центральных районах принадлежит представителям власти, она чаще всего застроена наиболее современными и комфортабельными домами, тогда как худшие районы находятся ближе к окраинам. В городах Восточной Европы районы более однородны в плане домовладения и архитектуры, чем в Западной Европе.
После Второй мировой войны темпы роста городов в странах Восточной Европы были не столь высокими, как на Западе. До 1950-х годов Москва и Ленинград были 540 единственными в Советском Союзе городами с более чем миллионным населением. Практически ситуация оставалась той же, что и до революции 1917 года. Сейчас имеется двадцать городов с населением более чем миллион человек. Поскольку советским гражданам независимо от того, где они проживали, нужно было иметь разрешение на поселение (прописку), миграция в этой стране находилась под более жестким контролем, чем на Западе.
До 1917 года главные города России напоминали города того же уровня в США. В Москве и Ленинграде существовали центральные деловые районы; деление на бедные и богатые кварталы выдерживалось очень четко. Однако, по сравнению с крупными западными горопами того же периода, города в дореволюционной России были менее плотно наголенными, жилищное строительство в них было развито гораздо слабее. После Второй мировой войны были приняты крупномасштабные программы государственного жилищного строительства, и ситуация изменилась. Большинство новых зданий - это многоквартирные дома, сделанные по типовым стандартам, однако по-прежнему перенаселенные: в квартирах, состоящих из двух или трех комнат, живут целые семьи. В коммунальных квартирах, расположенных в старых домах, семья может занимать всего одну комнату, а кухню и ванную приходится делить с соседями.
Плановая основа роста городов совместно со стандартизацией строительных форм способствует тому, что плотность населения остается относительно стабильной. В западных городах чем больше дом удален от центра, тем большее количество земли он занимает. В Восточной Европе, наоборот, пригороды обычно заполнены высотными многоквартирными домам недавней постройки. Советские города не растворяются в пригороде, а кончаются внезапно, и окна многоквартирных домов часто выходят в открытое поле или в лес. Поэтому попытки приспособить западные экологические модели районов к условиям городов Восточной Европы оказываются безуспешными.
В Москве, например, есть исторический центр с магазинами и заведениями для досуга. Но степень их концентрации значительно ниже, чем в среднем западном городе, и никаких трущоб поблизости нет. Однородных этнических районов, как в городах Британии и Соединенных Штатов, также нет. Промышленность и торговля рассредоточены по различным районам гораздо сильнее, чем на Западе, где жилые и промышленные районы обьсжо четко отделены друг от друга. Согласно плану, Москва была разделена на 65 зон, при этом ставилась цель равномерно распределять промышленные предприятия — с тем, чтобы сократить протяженность пути на работу.
Изучение городов бывшего Советского Союза и Восточной Европы возвращает к идее Харви и Кастеллса о том, что на устройство городов оказывает огромное влияние природа общества, в котором они существуют.

Возможное развитие в будущем

Какое будущее уготовано городам и их жителям? Модели, проанализированные в этой главе, рисуют сложную мозаику; невозможно выделить какую-то единую тенденцию в направлении их развития. В индустриальных странах, возможно, продолжится “расползание” городской жизни. Совершенствование систем коммуникации позволяет людям жить все дальше от работы. В то же время работа сама приходит к ним, поскольку новые производства размещаются в основном вдали от центров городов. Население старых городов, связанных с традиционными производствами, 541 по-прежнему будет уменьшаться, поскольку будет продолжаться общая миграция в другие районы. Однако эти же самые обстоятельства будут стимулировать процесс джентрификации; собственность становится настолько дешевой, что стоимость реконструкции становится приемлемой.
В то время как в индустриальных странах п. плотность населения остается практически прежней или даже уменьшается, в странах третьего мира она будет расти. Условия жизни в городах третьего мира, по-видимому,  станут еще хуже, во всяком случае для городской бедноты. Проблемы городов первою и второго мира при всей их важности будут несущественными по сравнению с проблемами третьего мира.

Краткое содержание

1. Традиционные города во многих отношениях отличались от современных. По современным меркам они были очень малы, их окружали стены, а в центре располагались религиозные сооружения и дворцы.
2. В традиционных обществах горожане составляли лишь незначительную часть населения. В индустриальных странах сегодня в городах проживает от 60 до 90% населения. В странах третьего мира урбанизм развивается также очень быстро.
3. Первые шаги урбанистической социологии были сделаны преимущественно “Чикагской школой”, представители которой рассматривали юрод в контексте экологических моделей, взятых из биологии. Луис Уэрт разработал концепцию урбанизма как образа жизни, согласно которой городская жизнь предполагает безличность и социальную дистанцию. Данные подходы критиковались, но не отвергались окончательно.
4. В более современных работах Дэвида Харви и Мануэля Кастеллса типы городского устройства рассматривались не как замкнутые в себе, а в широком социальном контексте. Образ жизни, сформировавшийся в городах, физическое расположение различных районов отражают основные черты развития промышленного капитализма.
5. Упадку центральных районов городов способствовало развитие пригородов и спальных районов. Состоятельные люди перемещаются из центра в районы с более низкими налогами. Цикл упадка разворачивается таким образом, что чем больше расширяются пригородные зоны, тем с большими проблемами сталкиваются жители внутреннего города. Вторичное использование городских ресурсов — восстановление старых зданий и использование их для новых целей — стало обычным для многих городов, но признаков преодоления кризиса внутреннего города пока нет.
6. Современный исследователь, занятый изучением урбанизации, должен уметь увидеть связь глобальных и локальных процессов. Факторы, воздействующие на развитие городов, могут быть частью гораздо более широких процессов. Структура городских районов, их рост и упадок нередко отражают перемены в международном промышленном производстве. 542
7. Усиленное развитие городов наблюдается в странах третьего мира. Города развивающихся стран существенно отличаются от западных, их отличает большой размах нелегального жилищного строительства. Жизнь в подобных жилищах крайне тяжела и лишена всякого комфорта.
8. Урбанизм в странах Восточной Европы, в отличие от Западной, является частью плановой экономики. Города построены с учетом общих направлений развития промышленности и воплощения эгалитарных идеалов. После Второй мировой войны темпы роста городов в странах Восточной Европы были относительно низкими, преимущественно в связи с установленными правительствами ограничениями на перемещение граждан.

Основные понятия

Важнейшие термины

Дополнительная литература

Jim Kemeny. Housing and Social Theory. London, 1991. Исследование, в котором проблема жилья обсуждается на социологическом уровне.
Anthony D. King. Global Cities. London, 1991. Обосновывается необходимость глобального подхода для понимания проблем современного города.
Paul Lawless. Britain's Inner Cities. London, 1989. Обсуждаются проблемы развития внутреннего города и политика, которой следует придерживаться в решении этих проблем.
N. Lewis Inner City Regeneration. London, 1992. Анализ противоречивых тенденций, влияющих на развитие различных районов современного города.
Suwnne Macgregor and Sen Pimloft. Tackling the Inner Cities. Oxford, 1991. Обсуждается бедственное положение внутренних городов Великобритании.

Ваш комментарий о книге
Обратно в раздел социология