Артемов Г. Политическая социология

ОГЛАВЛЕНИЕ

Раздел 4. Формы проявления политической жизни

Глава 12. Политическая культура

12.1. Современная концепция политической культуры

Политическая культура является частью культуры социального действия. Поэтому ее нужно рассматривать не только в политичес ком, но и в культурологическом аспекте. В отечественной культу рологии существует давняя традиция понимания культуры как «технологии деятельности», «способа деятельности» [см. Каган М. С. Человеческая деятельность. М, 1974. С. 220—222; Маркарян Э.С. Тео рия культуры и современная наука, Логико-методологический ана лиз. М., 1983. С. 44; Китаев П.М. Культура: человеческое измере ние. По материалам исследований в СССР в период 20—80 годов. СПб., 1997. С. 20—33]. Под влиянием данного подхода в россий ской политической социологии и политологии сформировалось представление о культуре как о «способе осуществления полити ческой деятельности» [Клюев, 80].

В рамках этого понимания определенный, исторически обу словленный тип организации общества, порождает определенный тип культуры и соответствующий ему тип личности. Культура — это не просто набор человеческих качеств, но и обусловленный этими качествами тип отношений между людьми. Она воплощает ся в характере не только социальных институтов, норм и ценнос тей, но и межличностных отношений. С этой точки зрения поли тическую культуру можно рассматривать как способ взаимодейст вия людей в сфере распределения и осуществления власти. С уче том этих методологических замечаний мы будет анализировать со временную концепцию политической культуры в ее неразрьшнои связи с классической теорией политической культуры, изложенной в гл. 3.

[234]

Политическая культура как способ взаимодействия людей в сфере власти характеризуется отношениями между правящей (эли той) и неправящей (рядовыми гражданами) частью населения, а также отношениями между людьми, входящими в эти части поли тического сообщества. Особое значение характер этих взаимоотношений приобретает в условиях ускоренной политической модернизации — преобразования автократической системы власти в демо кратическую. В данном случае судьба политической культуры в ре шающей степени зависит от сотрудничества представителей элиты и рядовых граждан, когда последние с помощью первых приобретают знания и навыки, необходимые для политического участия [Алмонд и Верба, 1992, 132]. Это свидетельство того, что граж данская политическая культура, наиболее соответствующая системе представительной демократии, представляет собой тип отношений, складывающихся между людьми в процессе распределения и осу ществления власти, а не только тип установок и тип поведения.

Следует особо остановиться на поведенческих компонентах по литической культуры, которые большинством современных авто ров однозначно включаются в ее определение [см., например: Ба талов, 1990, 25; Клюев, 80—81; Назаров, 1998, 28; Рукавишников, Халман и Эстер, 1998, 91-93, 190-191; Такер и др.]. Обобщая опыт изучения политической культуры в различных странах, М.М. Назаров предложил рассматривать политическую культуру как «совокупность ... устойчивых компонент политического созна ния и поведения» [Политическая социология, 274] и разработал систему ее показателей, содержащую, наряду с характеристиками политического сознания, такие характеристики политического по ведения, как «уровень включенности» в деятельность политических организаций, «участие в выборах и референдумах», «опыт электо ральных решений», участие в различных акциях протеста [Там же, 281; Назаров 1998, 281]. А. В. Клюев добавляет к этому еще и на выки политической деятельности [Клюев, 81]. Навыки политичес кого участия являются важным элементом гражданской полити ческой культуры, поскольку благодаря им, в конечном счете, реа лизуются политические установки людей. Е. Б. Шестопал отмеча ет, что навыки, в частности, означают «стереотипы, являющиеся следствием повторения определенных политических действий» [Шестопал 2000, 126], т.е. они вырабатываются у людей на основе постоянного участия в политической жизни.

Признавая в целом правильной критику Алмонда и Вербы за то, что они в свое определение политической культуры включили только политические установки людей, следует отметить, что в работе «Гражданская культура» неоднократно подчеркивается, что

[235]

эта культура представляет собой не только тип политических ори ентации, но и тип политического поведения [Алмонд и Верба, 1992, 130]. Так, в ней отмечено: «Гражданское обучение в США делает упор на тот тип поведения, который ближе к рационально- активистской модели, чем к гражданской культуре. Указанный тип поведения составляет важный компонент гражданской культуры» (курсив мой. — Г. А.) (Там же, 130]. Далее авторы пишут: «Неудивительно, что гражданская культура не передается исключительно путем прямого обучения ей. Составляющие ее ориентации и поведение (курсив мой. — Г. А.) соединены сложным, запутанным образом...» [Там же]. В разделе, посвященном анализу проблем формирования гражданской культуры в странах, которые начали пере ход к демократии, Алмонд и Верба отмечают, что здесь «путем обучения могут быть развиты многие важные компоненты граж данской культуры. Оно может дать индивидам навыки политическо го участия» (курсив мой. — Г. А.) [Там же, 132].

Как уже отмечалось, современные исследователи политической культуры однозначно относят навыки участия к поведенческим ее компонентам. Поэтому можно сказать, что Алмонд и Верба в своем исследовании политической культуры фактически изучали формы ее проявления не только в сфере сознания, но и в сфере поведения.

Соглашаясь в принципе с утверждением о том, что «среди проявлений политической культуры есть и такие, которые относятся к ^фере политического сознания, и такие, которые лежат в сфере по- гитического действия (поведения)» [Шестопал 2000, 112], нужно гсе-таки признать, что культура несводима ни к сознанию, ни к юведению. Она только проявляется в них, как проявляется и в от-юшениях между рядовыми гражданами и элитами. Причем в ре-льном сознании и поведении населения конкретных стран прояв-яется не один, а несколько исторических типов политической ультуры, органическое сочетание которых образует разнообразие мешанных культур, одной из которых является всесторонне ис-ледованная Алмондом и Вербой гражданская культура. Эта куль-ура соединяет в себе элементы патриархальной (самоуправления), одданической (подчинения) и рационально-активистской (участи я) культур.

Таким образом, гражданская культура включает как «более древние ориентации» (самоуправление и подчинение), которые возникли в традиционном (первобытном, античном и средневеко->м) обществе, так и новые ориентации (участие), возникшие в ловиях современного (индустриального и постиндустриального) нщества. В этой связи Алмонд и Верба подчеркивают, что «новый

[236]

путь принятия политических решений — через участие граждан — не столько подменяет старый способ осуществления процесса управления, сколько дополняет его» [Там же, 132]. Новые элементы культуры модифицируют старые, адаптируя их к изменившимся условиям жизни людей, сохраняя в наследии прошлых эпох то, что представляет ценность и сегодня. Отсюда разнородный характер элементов гражданской культуры, баланс активности и пассивности, согласия и разногласия, включенности и индифферентности, заинтересованности и аполитичности, приверженности и недоверия [Там же, 129—133].

Важно также иметь ввиду, что гражданская культура — «это не единственная разновидность демократической культуры» [Там же, 130]. В прошлом существовали различные формы демократии и соответствующие им формы политической культуры. В качестве примера можно привести общинную демократию и культуру, а также сословную демократию и культуру. В современных услови ях, наряду с представительной демократией и соответствующей ей гражданской культурой, существует «сообщественная демократия» ( consociational democracy ), или демократия соучастия ( power - shar ing ), согласно Лейпхарту [Лейпхарт А. Демократия в многосоставных сообществах (« Democracy in Plural Societies » в оригинале). М., 1997. С. 29].

Данному типу демократии соответствует особый тип политичес кой культуры, которую можно назвать культурой сотрудничества [ Artyomov 1999, 273; Артемов 2000, 28]. Этот способ политического действия основан на сочетании таких разнородных ориентации, как автономия и партнерство, взаимное вето и компромисс, про порциональность и приоритетность [Лейпхарт, 60—80]. Культура сотрудничества обеспечивает стабильность и эффективность демо кратической политической системы в странах, население которых разделено по этническому, религиозному или региональному принципу. Здесь традиционная модель представительной демократии не может обеспечить согласование социальных интересов и эффективность управления. В то же время следует подчеркнуть, что демократия соучастия не заменяет, а дополняет представительную демократию точно так же, как культура сотрудничества не за меняет, а дополняет гражданскую культуру.

Политическая культура как часть культуры социального действия развивается по мере накопления исторического опыта. Ро нальд Инглхарт отмечает, что «культура — это не постоянная вели чина. Это система, с помощью которой общество адаптируется к окружающей среде. Если изменяется окружающая среда, то через некоторое время, вероятно, изменится культура» [ Inglehart , Post -

[237]

materialist Politics , 258]. Периодическое самообновление культуры происходит не только в «новых», но и в «старых» демократических странах. Всякая культура основана на сочетании новых и традици онных элементов политического сознания и поведения людей. Именно это ее свойство позволяет обществу накапливать достиже ния и совершенствовать способность адаптации к изменениям окружающей среды. Поэтому проблема взаимодействия традицион ных и новых элементов политической культуры существует во всех странах мира.

Рассмотрим основные характеристики политической культуры индустриальных и постиндустриальных стран.

12.2. Политическая культура индустриальных и постиндустриальных стран

Политическая культура как способ взаимодействия людей в сфере власти включает в себя не все, а лишь определенные каче ственные характеристики политического сознания и поведения людей. Основными характеристиками гражданской культуры, уко ренившейся в наиболее развитых западных странах, Алмонд и Верба считают компетентность, активность и приверженность сис теме власти [Алмонд и Верба 1992, 128—133]. При изучении дан ного вопроса мы будем рассматривать те признаки этой культуры, которые используются в сравнительных международных исследо ваниях. В них обычно изучаются: 1) интерес к политике; 2) удов летворенность работой демократии; 3) ощущение способности влиять на политику (субъективная политическая компетентность); 4) включенность в политическую жизнь (участие в дискуссиях на политические темы, членство в политических организациях и повседневное участие в их работе, готовность к протесту против на рушения гражданских прав); 5) приверженность демократическим институтам и ценностям [ The Civic Culture Revisited , 190, 195, 232, 234, 239, 242; Рукавишников, Халман и Эстер, 119, 134, 165, 166, 173, 179, 180, 201, 214, 224, 283, 295; Eurobarometer , 37-49; 161-167; 200-205; Janda , 14, 55, 240, 250].

Интерес к политике является исходной характеристикой граж данской культуры. Люди не участвуют в том, чем они не интересу ются, а вне участия они не могут приобрести навыки, необходимые для осуществления политических функций, и почувствовать себя способными оказывать влияние на власть (компетентными). Политическая компетентность (ощущение способности оказывать влияние на власть и умение самостоятельно принимать политичес кие решения) возникает на основе политической включенности —

[238]

постоянного участия в политической жизни: выборах, референду мах, митингах, демонстрациях, политических дискуссиях, деятельности политических организаций, акциях гражданского протеста и т.д.)- Результирующей характеристикой гражданской культуры служит удовлетворенность деятельностью демократических институтов и приверженность демократическим ценностям.

Исследования общественного мнения в странах Европейского Союза (ЕС) по программе «Евробарометр», которые проводятся ежегодно весной и осенью с 1973 г., позволяют оценить состояние политической культуры отдельных стран и ЕС в целом по двум основным параметрам: интересу к политике и удовлетворенности работой демократии (рис. 51, 52).

Рис. 51. Интерес к политике в странах Европейского союза

Источник : Eurobarometer. Public Opinion in the European Union. Trend Variables . 1973 - 1994. November 1994. P . 166.

Из рисунка видно, что в течение всего периода в странах ЕС доля тех, кто проявлял высокий и умеренный интерес к политике (42% в 1983 г. и 45% в 1994 г.), была несколько меньше доли тех, кто проявлял незначительный интерес или вообще не интересовал ся политикой (58% в 1983 г. и 55% 1994 г.). Количество интересу ющихся и неинтересующихся политикой было почти одинаковым,

[239]

причем очень интересующиеся и полностью безразличные к поли тике люди составляли меньшинство (11 и 24% в 1983 г.; 10 и 18% в 1994 г.)- Отдельные страны ЕС существенно отличаются друг от друга по уровню интереса к политике. Так, высокий и умеренный интерес к политике в 1994 г. проявляли в среднем по ЕС 55% опрошенных, в Дании — 72%, в Германии — 42%, в Испании — 37%, в Португалии — 26%. В Великобритании в данном случае на блюдается среднее для ЕС значение этого показателя — 55% [ Eurobarometer , 161—166]. В странах «первой волны демократиза ции»* (1848—1934; Дания, Великобритания), интерес к политике развит выше, чем в странах «второй волны- демократизации» (1949-1968; Германия). В свою очередь в Германии он выше, чем в странах «третьей волны демократизации» (1974—1991; Испания, Португалия). В США уровень интереса к политике по двум пер вым альтернативам составлял в 1990 г. 61%, т. е. был выше сред неевропейского [Рукавишников, Халман, Эстер, 173]. На основе этих данных можно сделать вывод, что развитие компонентов гражданской культуры зависит от продолжительности опыта учас тия в деятельности демократических институтов.

Сходная картина обнаруживается при анализе ответов на вопрос о степени удовлетворенности работой демократии (рис. 52).

На рис. 52 видно, что соотношение удовлетворенных (полнос тью или частично) и не удовлетворенных (совсем или частично) демократией в целом по ЕС остается практически неизменным в течение всего изучаемого периода: 50/46% в 1987 г. и 51/46% в 1994 г. Колебания значений этого показателя в 1989—1990 гг. не меняют общей картины. В то же время, как и в предыдущем случае, значения этого показателя существенно отличаются в от дельных странах. В 1994 г. доля полностью или частично удовле творенных демократией составляла в Дании 82%, в Германии — 59%, в Португалии — 48%, в Испании — 34%. В Великобритании значение этого показателя составляет, как и в среднем по ЕС, 51% [Там же, 21—35]. Такой уровень удовлетворенности демократией можно считать нормативным, достаточным для обеспечения ста бильности политической системы.

Важно отметить, что зафиксированный «Евробарометром» баланс противоположных политических позиций (заинтересован ность — незаинтересованность, удовлетворенность — неудовлетво ренность) вполне соответствует разработанной Алмондом и Вербой модели гражданской культуры, о которой шла речь в § 12.1.

* Сморгунов Л.В. Сравнительная политология. Теория и методология измерения де мократии. СПб., 1999. С. 150-151.

[240]

Рис. 52. Степень удовлетворенности демократией

Источник: Eurobarometer . P . 35.

Это обусловлено противоречивой функцией гражданской культуры в системе представительной демократии: она должна одновременно обеспечивать стабильность и эффективность этой системы. Кроме того, нужно учитывать, что культура населения отдельных стран формируется на основе специфического опыта политического участия, поэтому стабильность и эффективность демократии могут обеспечиваться при различном соотношении указанных выше про тивоположных позиций.

Важно, что, несмотря на отмеченное Липсетом снижение уровня доверия к отдельным политическим институтам и лидерам (см. § 8.2), опросы «Евробарометра» не выявили в обследованных ин дустриальных и постиндустриальных странах статистически значимого снижения уровня удовлетворенности демократией. К такому заключению пришли Фукс и Клингеман на основе обобщения данных «Евробарометра» за период с 1976 по 1991 г. [Рукавишни ков, Халман, Эстер, 164].

Международное исследование, проведенное институтом Гэллапа в 1985 г., установило, что «по сравнению с гражданами 12 других западных стран, американцы лишь средне удовлетворены их фор-

[241]

мой демократического правления» [ Janda , 55]. На рис. 53 приво дятся данные этого исследования по альтернативам: «очень удовле творен» и «вполне удовлетворен».

Рис . 53. Удовлетворенность демократией

Источник : Janda R., Berry J.-M., Goldman J. The Challenge of Democracy. Government in America . Princeton , 1989. P . 55.

На диаграмме зафиксирована довольно неоднозначная картина. Уровень удовлетворенности демократией у населения США был намного выше, чем у населения Португалии, что естественно, поскольку до середины 70-х годов здесь существовала диктатура. В то же время он почти такой же, как в Испании, хотя в этой стране до второй половины 70-х годов тоже правила диктатура. И, нако нец, США уступают Германии, в которой демократия утвердилась только после Второй мировой войны и которая по многим параметрам гражданской культуры еще в начале 60-х годов уступала США [ Almond and Verba , 218, 302, 304]. Например, уделяли «боль шое внимание» политическим кампаниям в США 43%, а в Герма нии — 34% опрошенных (табл. 30). В таблице приведены данные, полученные по результатам ответа на вопрос: «Какое внимание вы уделяете политическим кампаниям во время национальных выборов?»

Эти данные вполне объяснимы с точки зрения теории граждан ской культуры. Дело в том, что неудовлетворенность демократией можно рассматривать как фактор повышенной готовности к актив ному вмешательству в политическую жизнь в случае низкой эф фективности правительства или нарушения гражданских прав. Как свидетельствуют данные исследований, в США по многим повсе-

[242]

Таблица 30 Отношение к политическим кампаниям, % (Международное сравнительное исследование 1959-1960 гг.)

Источник : Almond G., Verba S. The Civic Culture. Political Attitudes and Democracy in Five Nations. Princeton , 1963. P . 89.

дневным формам участия уровень реальной активности населения выше, чем в Германии (см. табл. 24), в частности по такой форме протестного поведения, как бойкоты. Вообще готовность к протес ту против нелегитимного насилия со стороны властей является одним из основных признаков гражданской культуры, она пред ставляет собой показатель, «указывающий на реальную вовлечен ность в политику (политическую жизнь)» [Рукавишников, Халман и Эстер, 179].

Как правило, готовность к протесту и реальное участие в акциях протеста не совпадают. Эта «потенциальная влиятельность» граждан служит одним из факторов повышения ответственности элит, осознания ими возможности и правомерности активного вмешательства граждан в процесс управления в случае игнорирова ния их законных интересов [Алмонд и Верба 1992, 125-126].

Данные международного исследования [Рукавишников, Халман и Эстер, 180] свидетельствуют о наличии различий в готовности населения США и европейских стран к участию в акциях протеста (рис. 54).

На диаграмме видно, что в США уровень готовности к протес ту в форме бойкотов, демонстраций и несанкционированных за бастовок существенно выше, чем в среднем по перечисленным ев ропейским странам. По обращениям он существенно ниже, а по такой форме протеста, как захват зданий и блокада дорог, практически одинаков. Максимальная готовность к участию в сборе под писей под обращениями наблюдается в Португалии; к участию в бойкотах — в Италии; к участию в демонстрациях — в Порту галии; к участию в забастовках, а также захвате зданий и блокаде Дорог — во Франции. Отличается и конфигурация перечисленных форм протеста практически во всех странах. В целом по всем

[243]

формам готовность участвовать в акциях протеста выразили и в европейских странах, и в США около трети опрошенных.

Кроме готовности к протесту, к числу показателей политичес кой включенности относятся различные формы проявления конвенциональной активности: обсуждение политических событий с друзьями и коллегами, повседневное участие в решении местных проблем, контакты с представителями официальных властей и по литиками. Международное сравнительное исследование (1979) выявило следующее распределение стран по этим трем показателям гражданской культуры (рис. 55).

По всем этим показателям население США превосходит населе ние Великобритании и Германии, хотя по уровню участия в выборах оно уступает не только этим западным странам, но и некото рым странам Восточной Европы. Этот факт свидетельствует о том, что не все формы политического поведения можно считать форма ми проявления гражданской культуры. Так называемые простые избиратели на самом деле в большинстве своем являются полити чески пассивными, поскольку в промежутках между выборами не проявляют никакого интереса к политической жизни. Уровень развития этого интереса, как отмечалось ранее, у населения США выше, чем у населения Великобритании и Германии. Потому в этой стране выше и степень включенности в повседневную поли тическую жизнь.

[244]

К показателям политической включенности можно отнести и такие формы конвенционального поведения, как членство в пар тиях и других политических организациях, а также участие в их повседневной работе. Одно из сравнительных исследований (1974) позволяет составить некоторое представление на этот счет (рис. 56).

Рис. 56. Членство в партиях и участие в работе партий

Источник : The Civic Culture Revisited / Ed. by G. A. Almond and S. Verba. Newbury Park , 1989. P . 249.

[245]

По двум изучаемым признакам зафиксированы существенные различия между странами, а также несоответствие удельного веса членов и активистов партий среди опрошенных. В одних случаях (Австрия и Германия) население предпочитает членство в партиях, в других (США и Япония) — работу на партию. Все эти стра ны относятся к постиндустриальным и демократическим, а поли тическая культура их населения может быть признана граждан ской. Это значит, что возможны существенные расхождения в степени развития отдельных показателей гражданской культуры в раз личных индустриальных и постиндустриальных странах. То же самое можно сказать и о странах, которые находятся в состоянии перехода к демократии.

Наряду с включенностью в политику важной компонентой гражданской культуры является ощущение способности оказывать влияние на решения, принимаемые органами власти (субъективная гражданская компетентность). В «Пересмотренной гражданской культуре» этот показатель рассматривается на местном и нацио нальном уровнях (табл. 31).

Таблица 31

Гражданская компетентность, 1959-1974 гг., (Данные международных сравнительных исследований, %)

Источник : The Civic Culture Revisited /Ed. by Gabriel A. Almond and Sidney Verba. Newbury Park , 1989. P . 232

В США и Великобритании" доля людей, ощущающих себя спо собными что-либо сделать в случае принятия несправедливых ре шений на местном и национальном уровнях, в 1959 г. была намного выше, чем в Германии. В 1974 г. в сравнении с 1959 г. удельный вес компетентных граждан в Германии существенно увели чился (особенно на национальном уровне). Это еще раз подтверж дает правомерность суждения о том, что вера в способность вли ять на решения властей возникает у рядовых граждан по мере накопления опыта политического участия и, что немаловажно, — по мере укрепления демократических институтов. Любопытно, что в

[246]

США доля людей, ощущающих себя неспособными оказывать вли яние на решения властей, почти совпадает с долей людей, не ин тересующихся политическими кампаниями [Актуальные проблемы современной зарубежной политической науки, 49].

Политическая компетентность, обусловленная высоким уровнем политического образования, способствуют более активному и эф фективному участию граждан в политике. Несмотря на неизбежный политический критицизм, свойственный образованным и ин формированным гражданам, они чувствуют себя увереннее в от ношениях с должностными лицами государства и лидерами партий и, как это ни странно, в большей степени признают их право на осуществление власти. Умение подбирать нужных руководителей госаппарата, а также работать с ними служит важнейшим призна ком политической культуры населения стран с развитыми демо кратическими институтами. Эти институты не только обеспечива ют активным рядовым гражданам возможность влияния на прави тельство и парламент, но и позволяют их своевременно сменять, поддерживая тем самым их соответствие национальным приорите там, эффективность и легитимность.

Интегральным компонентом гражданской культуры населения индустриальных и постиндустриальных стран является его приверженность демократии. Опросы «Евробарометра» [ Eurobarometer , 37—49] обнаружили в странах ЕС высокий уровень приверженнос ти населения существующему устройству общества: только незна чительная часть опрошенных ориентировалась на радикальное изменение его организации с помощью революционных действий. Большинство же предпочитало постепенное его улучшение с по мощью реформ (рис. 57).

Эти данные свидетельствуют о том, что высокий уровень гражданской культуры формирует у населения высокую степень иден тификации с демократическим устройством общества и ценностями, на которых оно основано.

Рассмотрим ценности, на которые ориентируется население индустриальных и постиндустриальных стран. Ценности, как отмечалось в гл. 6, — это общепринятые убеждения насчет целей, к ко торым нужно стремиться. Демократические ценности были провозглашены более двухсот лет назад, в самом начале формирования современной системы политического представительства. К ним относятся свобода, равенство, справедливость и права человека. При изучении ценностей эти понятия обычно противопоставляются, т. е. респондентов просят определить, какое из двух понятий важнее (рис. 58).

[247]

Источник : Janda R., Berry J.-M., Goldman J. The Challenge of Democracy. Government in America . Princeton , 1989. P . 22.

Анализ этих данных позволяет сделать вывод о том, что подавляющее большинство населения США и Великобритании предпо читало свободу равенству. Во Франции этот перевес не был таким однозначным. В остальных обследованных странах наблюдалась практически равнозначная ориентация и на свободу, и на равенст-

[248]

во. Это значит, что в странах с наиболее высокой степенью разви тия основных компонентов гражданской культуры большинство населения отдает предпочтение свободе, позволяющей добиться личного успеха без поддержки государства. Там же, где эта культура менее развита, население делится на две равные части, одна из которых предпочитает свободу, а другая — равенство. Среди этих стран, по крайней мере в Германии, по мнению исследователей, доминирует гражданская культура [Рукавишников, Халман и Эстер, 193] и существует стабильная система представительной де мократии. На основе приведенных данных можно предположить, что наряду с либеральным вариантом гражданской культуры суще ствуют либерально-эгалитарный ее вариант, который более подходит для европейского континентального типа (согласно типологии Алмонда) политической системы. Этот вывод в определенной степени подтверждается данными европейского исследования ценнос тей, проведенного в 1990-1991 гг. [Рукавишников, Халман и Эстер, 131], которые приводятся на рис. 59 и 60.

Е§ Должны быть созданы все условия для личных достижений ¦ Доходы должны быть более равными

-80 -60 -40 -20 0 20 40 60 %

Рис. 59. Соотношение либеральных и эгалитаристских ориентации

населения индустриальных и постиндустриальных стран

(данные приводятся выборочно)

Мы видим, что в Германии выявлено больше сторонников ли берального суждения («личные достижения») и меньше — эгали тарного («равные доходы»). С учетом различия инструментария данные, приведенные на рис. 53 и 54 можно прокомментировать следующим образом. Конечно, социальное равенство не сводится к равенству доходов. Его можно понимать и в либеральном смыс-

[249]

ле — как равенство возможностей. В то же время следует признать, что в континентальной Европе равенству придается большее значение, чем в США, и что гражданская культура здесь имеет эгалитарно-либеральный оттенок. Но главное то, что для выполнения одной из основных функций этой культуры (поддер жание стабильности демократии) в европейских странах необходимы и свобода, и равенство (см. рис 60).

Анализ этих данных позволяет сделать вывод о том, что в странах с относительно высоким доходом на душу населения, больше тех, кто в решении своих проблем рассчитывает на себя, а в странах с относительно низким доходом больше тех, кто рас считывает на государство. Тем не менее во всех этих странах су ществуют условия для развития гражданской культуры и обеспечения стабильности системы представительной демократии. Со гласно Липсету, такие условия возникают при доходе на душу на селения 1910долл./год и выше [Липсет 1993, 9]. Во всех странах ЕС этот доход намного выше [Рукавишников, Халман и Эстер, 36-37]. Не последнюю роль в этом процесс играет европейская интеграция.

Обобщая сказанное, следует отметить, что, скорее всего, нет прямой зависимости между идеологическими расколами, существу-

[250]

ющими в развитых странах, и гражданской культурой. Приверженцы либеральных, консервативных и социал-демократических ценностей могут быть приверженцами демократии, и они не раз дока зывали это, находясь у власти. Вероятнее всего, эти инструмен тальные ценности не оказывают доминирующего воздействия на гражданскую культуру и на нее в большей степени влияют терми нальные ценности. Это предположение можно проверить с помо щью данных всемирного исследования ценностей, которое проводится под руководством Р. Инглхарта, а также с помощью его тео рии перехода от материалистической к постматериалистической детерминации социального действия в развитых странах [ Inglehart 1977; Inglehart 1990; Value Change in Global Perspective ...; Инглхарт 1997; Рукавишников, Халман и Эстер, 221, 233—343].

На основе обобщения результатов многолетних (начиная с 1970 г.) исследований культуры индустриальных и постиндустри альных стран, Р. Инглхарт пришел к выводу о том, что в этих странах произошли существенные изменения — «тихая револю ция» ( Silent Revolution ) — в механизме ценностной детерминации социального действия. Суть этих изменений заключается в пере ходе от преобладания «материалистических» ценностей к преоб ладанию «постматериалистических». Инглхарт исходит из того, что уровень материального благосостояния, достипгутьгй в развитых индустриальных странах, постепенно изменяет целевые ценност ные ориентации населения. «Хотя индивидуумы все еще ценят экономическую и физическую безопасность, они все больше при дают значение удовлетворению потребности в свободе, самовыра жении и улучшении качества своей жизни. Экономические потреб ности и потребности безопасности, которые мы называем «матери алистическими» целями, все еще сохраняют ценность, но они больше не являются высшими приоритетами, возрастающая часть общества отдает более высокий приоритет «постматериалистичес ким» целям» [ Value Change in Global Perspective ..., 9].

В исследовании ценностных изменений в качестве целевых ори ентации наиболее часто использовались четыре альтернативы: «поддержание порядка в стране» и «борьба с ростом цен» («мате риалистические» цели), «предоставление людям больших возможностей высказываться по важным правительственным решениям» и «защита свободы слова» («постматериалистические цели»). Каждый респондент должен был дважды выбрать наиболее важную цель: сначала из всех четырех, затем из трех оставшихся после первого выбора. «С учетом двойного выбора из четырех целей ... респонденты, выбирающие «поддержание порядка» и «борьбу с ростом

[251]

цен», классифицировались как материалисты, в то время как те, кто выбирает «предоставление людям больших возможностей высказываться по важным правительственным решениям» и «защита свободы слова», классифицируются как постматериалисты. Остав шиеся четыре комбинации, в каждую из которых входит по одно му материалистическому и одному постматериалистическому отве ту, классифицировались как «смешанные» (Там же, 10].

В исследовании ценностей применялся также набор из 12 аль тернатив, в котором к четырем перечисленным были добавлены: «достижение высокого уровня экономического развития», «стабильная экономика», «обеспечение безопасности страны», «борьба с преступностью», «построение менее обезличенного общества и более гуманного общества», «построение общества, в котором идеи ценятся больше денег», «забота о красоте городов», «предо ставление людям больших возможностей влиять на принятие ре шений по месту работы и жительства». Однако для выявления гло бальных ценностных изменений было избрано четырехальтерна- тивное измерение, поскольку оно использовалось в первых опросах [ Value Change in Global Perspective ..., 10].

Рассмотрим результаты анализа этих изменений в связи с темой данной главы. Для лучшего восприятия статистических данных мы отберем только часть из ежегодных опросов по тем странам, которые рассматривались ранее (рис. 61).

Эти графики расположены слева направо по мере уменьшения доли респондентов, ориентирующихся на постматериалистические ценности в 1993 г. Больше всего их было в Дании, меньше всего — в Италии. Если сравнить эту последовательность с уров нем дохода на душу населения в соответствующих странах, то вы яснится, что постматериалистов больше там, где выше материаль ное благосостояние. Исключение составляет лишь Германия, в ко торой в 1988 г. доля постматериалистов была выше, чем в Дании (25 и 17% соответственно), а после 1989 г. (объединение Германии) стала уменьшаться и в 1993 г. составила 12% опрошенных [ Value Change in Global Perspective ..., 13—14]. В то же время следует отметить, что в Германии, как и в Дании, в 1993 г. произошло увеличение доли людей со смешанной ориентацией, без существенного изменения доли сторонников материалистической ориен тации. В других странах (за исключением Италии) доля постматериалистов увеличилась в основном за счет уменьшения доли материалистов, поскольку удельный вес респондентов со смешанной ориентацией существенно не изменился. Дания, население кото рой превосходило население других стран Европы по уровню ин тереса к политике и удовлетворенности демократией, превосходит

[252]

Рис. 61. Распределение материалистических/постматериалистических

ценностей в западноевропейских странах, %

Условные обозначения: ПЦ — постматериалистические ценности; СЦ —

смешанные ценности; МЦ — материалистические ценности. Источник : Value Change in Global Perspective. P . 13-14.

его и по уровню постматериализма. А главное то, что здесь (как и в Голландии) постматериалистов больше, чем материалистов (в других странах наоборот). Интересно, что в этой стране меньше, чем в других странах, людей, готовых к насильственным действиям в случае нарушения их прав (см. рис. 54).

Следует обратить внимание на то, что оба используемых в ис следовании ценностей признака постматериализма (влияние на ре шения правительства и защита свободы слова) являются одновре-

[253]

менно признаками гражданской культуры. Они входят в состав ких ее компонентов, как потенциальная политическая включен- )сть и приверженность демократическим ценностям. Поэтому еличение приверженцев постматериалистической ориентации >жно рассматривать как увеличение удельного веса носителей ажданской культуры.

Особого внимания заслуживает преобладание людей со смешан - )й ориентацией во всех перечисленных выше странах. За 20 лет : доля или не изменилась, или увеличилась. Важные данные по ой группе населения получены Европейской группой по изуче но ценностей ( Europian Value Study Group , сокращенно EVS ), в ховодство которой входили голландские социологи Лук Халман Питер Эстер [Рукавишников, Халман и Эстер, 238]. В исследо- ниях этой группы выделялись две разновидности материалистов постматериалистов: чистые и смешанные. У смешанных постма- риалистов первый ценностный выбор был постматериалистичес- [М, а второй — материалистическим, т.е. перевес был на стороне ютматериалистических ценностей. Если суммировать доли чис- ix и смешанных постматериалистов в каждой стране ЕС и США, i окажется, что их удельный вес в 1990 г. составлял: 66% — в Ни-рландах, 54% — в США, 53% — в Германии, 49% — в Великоб- [тании и Франции, 47% — в Италии и Испании. Это существен- ) увеличивает постматериалистический потенциал населения об- едованных стран.

Особого внимания заслуживает такой важный индикатор по- материалистической ориентации, как уровень межличностного >верия. «Высокие значения показателя уровня межличностного даерия интерпретируются как свидетельство высокой степени :орененности ценностей демократии в обществе» [Рукавишников, злман, Эстер, Рукавишникова, 77—78]. По данным опросов EVS ам же, 153], в 1990 г. существовало следующее распределение ран по уровню этого показателя (рис. 62)

В целом это распределение согласуется с рассмотренными ранее вариантами распределений значений основных показателей граж- лской культуры, за исключением Франции. В других случаях она опережала Италию и Испанию. С другой стороны, относительно лсокие значения этого показателя в Италии и Испании (сопостави мые с Германией) в определенном смысле объясняют устойчивостъ ориентации населения этих стран на демократические ценности. Особенно это важно для Испании, которая еще в 1977 г. была под властью диктаторов.

Наиболее значительные результаты получены в отношении России. Как уже отмечалось, эта группа обнаружила, что уровень

[254]

межличностного доверия (54% в 1993 г. и 57% в 1996 г.) в нашей стране был выше, чем в США и других европейских странах, за исключением Дании, Норвегии и Швеции [Рукавишников, Халман и Эстер, 153]. Важно, что этот результат был воспроизведен в ходе всероссийских опросов, проведенных социологами отдела со циальной динамики ИСПИ РАН в 1993, 1994 и 1996 г. [Там же]. В этом плане Россия не уступает странам с высоким уровнем на ционального дохода на душу населения, стабильными демократи ческими институтами и укоренившимися демократическими ценностями. Не менее важно и то, что «высокий общенациональный показатель уровня межличностного доверия в России обусловлен взглядами большинства людей среднего возраста и пожилых людей» [Там же, 155].

Как известно, межличностное доверие рассматривается многи ми социологами и политологами «как косвенное свидетельство наличия высокой степени поддержки ценностей демократии в обще стве» [Там же, 154], как показатель «предрасположенности и го товности россиян к восприятию ценностей постматериализма и де мократии во всем объеме» [Рукавишников, Халман, Эстер, Рука вишникова, 80]. В таком случае получается, что среднее и старшее

[255]

поколения россиян на основе культурной традиции в большей сте пени, чем молодое, ориентируются на демократические ценности. Но, как показывают результаты выборов, молодое поколение на основе своего социального положения больше ориентируется на партии, пропагандирующие демократические ценности. Отсюда можно сделать вывод о наличии необходимых социально-демографических и культурных предпосылок и благоприятных перспектив для формирования демократической системы власти и гражданской культуры в России.

12.3. Особенности и перспективы развития политической культуры современной России

Обобщая результаты зарубежных и отечественных исследова ний, А.В. Андреенкова пишет, что «новая ценностная плоскость политики — материализм/постматериализм — пока еще не сфор мировалась в России, так как на повестке дня стоят сугубо материалистические вопросы личной и экономической безопасности и экономического роста». В то же время она отмечает, что после военные поколения и более образованные группы населения ори ентируются, преимущественно на постматериалистические ценнос ти, и что в будущем эти ценности могут стать значимым факто ром политической стратификации [Андреенкова А. В. Политическая стратификация современного российского общества. М., 1998. С. 19]. Этот вывод подтверждает предположение о том, что более младшие когорты российских граждан выбирают постматериалистические ценности на основе своего социального статуса (более образованные), в то время как старшие делают тот же выбор на основе традиционного преобладания коммуникативной компоненты в российской национальной культуре, для которой установление и сохранение взаимопонимания и хороших отношений с людьми были одними из главных ценностей.

На этом можно закончить изложение вопроса о предпосылках формирования гражданской культуры в России и приступить к анализу реального проявления ее основных признаков в массовом политическом сознании и поведении населения.

В вышеупомянутом всероссийском опросе ЦЕССИ (май 1996 г.) было выявлено следующее распределение ответов на вопрос: «Насколько вы интересуетесь политикой?» (рис. 63).

Сравнение этих данных с результатами опросов «Евробаромет- ра» (см. рис. 51) позволяет сделать вывод о том, что уровень интереса к политике в России не очень сильно отличается от среднеев ропейского: доля испытывающих большой и достаточный интерес

[256]

к политике в России составляла в 1996 г. 41%, а в среднем по странам ЕС в 1994 г. — 45%. Доля тех, кто мало (не очень) ин тересовался политикой, составила 40 и 37% соответственно, удельный вес совсем не интересующихся политической жизнью был одинаковым — 18%. Если учесть, что данные ЦЕССИ заслуживают абсолютного доверия, то придется признать необоснованными ут верждения о низком уровне интереса к политике в России. Разу меется, население России уступает по этому показателю населению Дании и Великобритании, но нисколько не отстает от населения Германии (41 и 42% соответственно).

На графике видно, что значительные показатели повышенного интереса к политике наблюдаются у средних возрастных групп, у младших и старших возрастных групп они ниже (следует обратить внимание на два «пика» по альтернативе «совсем не интересуюсь»: 44% в группе 18—19 лет и 26% в группе 60 лет и более). Разумеется, есть и другие данные, которые отличаются от приведенных выше. Так, согласно ноябрьскому 1994 г. всероссийскому опросу ВЦИОМ, в «очень большой» и «большой» степени политикой ин тересовались 9% опрошенных, в «средней степени» — 28%, в «малой степени» — 35%, «совсем не интересовались» — 28% [Эко номические и социальные перемены. Мониторинг общественного мнения. 1995. № 2. С. 10]. Эти данные ниже среднеевропейских и соответствуют тому уровню интереса, который зарегистрирован в 1994 г. в Испании. Правда, разница в 4% может находиться в пре делах погрешности измерения (с учетом различия альтернатив ответа на вопрос).

[256]

к политике в России составляла в 1996 г. 41%, а в среднем по странам ЕС в 1994 г. — 45%. Доля тех, кто мало (не очень) ин тересовался политикой, составила 40 и 37% соответственно, удельный вес совсем не интересующихся политической жизнью был одинаковым — 18%. Если учесть, что данные ЦЕССИ заслуживают абсолютного доверия, то придется признать необоснованными ут верждения о низком уровне интереса к политике в России. Разу меется, население России уступает по этому показателю населению Дании и Великобритании, но нисколько не отстает от населения Германии (41 и 42% соответственно).

На графике видно, что значительные показатели повышенного интереса к политике наблюдаются у средних возрастных групп, у младших и старших возрастных групп они ниже (следует обратить внимание на два «пика» по альтернативе «совсем не интересуюсь»: 44% в группе 18—19 лет и 26% в группе 60 лет и более). Разумеется, есть и другие данные, которые отличаются от приведенных выше. Так, согласно ноябрьскому 1994 г. всероссийскому опросу ВЦИОМ, в «очень большой» и «большой» степени политикой ин тересовались 9% опрошенных, в «средней степени» — 28%, в «малой степени» — 35%, «совсем не интересовались» — 28% [Эко номические и социальные перемены. Мониторинг общественного мнения. 1995. № 2. С. 10]. Эти данные ниже среднеевропейских и соответствуют тому уровню интереса, который зарегистрирован в 1994 г. в Испании. Правда, разница в 4% может находиться в пре делах погрешности измерения (с учетом различия альтернатив ответа на вопрос).

[257]

Сопоставление данных всероссийских исследований ЦЕССИ по вопросу о готовности участвовать в различных акциях протеста с аналогичными данными международных опросов, позволяет сде лать вывод о том, что по этому показателю население России уступало (в 1999 г.) населению стран ЕС и США по всем видам акций, за исключением обращений (рис. 64).

Источники: Россия в поисках стратегии: общество и власть. М., 2000. С. 186; Рукавишников В., Халман Л., Эстер П. Политические культуры и социальные изме нения. М., 1998. С. 180.

На графике наблюдается снижение активности населения Рос сии в 1999 г. в сравнении с предыдущими годами по всем видам протеста, за исключением захвата зданий (10% в 1991 г. и 12% в 1999 г.). Многие аналитики считают парадоксальным тот факт, что на фоне намного более низкой, в сравнении со странами ЕС и США, удовлетворенности жизнью, в целом население России в меньшей степени готово к протесту в защиту своих интересов, чем население этих стран.

На графике видно, что в 1991 г. уровень потенциальной про- тестной активности населения России был почти таким же, как в странах ЕС, однако затем он резко снизился. Это объясняется не только слабой укорененностью элементов гражданской культуры в сознании и поведении людей, но и недостаточным развитием де мократических институтов. Отсюда разочарование в способности отстаивать свои интересы и гражданские права и влиять с помо щью различных акций на решения властей. Второй причиной сни жения готовности к протесту служит установка населения России

[258]

на неполитические способы решения своих проблем. Так, 54,9% опрошенных в марте 1999 г. социологами РНИСиНП представите лей российского среднего класса ответили, что в случае значитель ного ухудшения условий жизни будут искать дополнительные зара ботки и только 3% собирались участвовать в митингах, демонстра циях и голодовках [Средний класс в современном российском обществе, 211]. Подобный отказ от традиционных способов защиты интересов сопровождается наличием довольно большого числа экстремистски настроенных граждан. Так, например, заявили, что могут взяться за оружие 5,7% среднего класса [Там же] и 15% представителей всех слоев населения, опрошенных в декабре 1998 г. социологами ИСПИ РАН [Россия: преодоление националь ной катастрофы. ML , 1999. С 198].

Правда, наряду с подобного рода негативными данными есть и позитивные. Они касаются показателей субъективной политичес кой компетентности и политической включенности населения Рос сии. Электоральная статистика и опросы свидетельствуют о том, что россияне в основном рассчитывают влиять на решение своих проблем с помощью выборов и личных связей. Последняя форма унаследована от прошлого и постепенно уступает место другим формам. Выборы же прочно вошли в арсенал способов политического влияния. В качестве подтверждения этого вывода можно при вести данные всероссийского опроса ЦЕССИ, проведенного в мае 1996 г. по результатам ответа на вопрос: «Могут ли люди, по ваше му мнению, действительно изменить что-либо в жизни страны, участвуя в голосовании, или это невозможно?» (табл. 32).

Таблица 32 Мнение о возможности изменений в жизни с помощью голосования, %

Источник: Представительная демократия и электорально-правовая культура. М., 1997. С. 143.

[259]

Подобное преувеличение роли выборов (68% совершенно или в целом уверены в возможности своего влияния на изменения в жизни с помощью голосования) неизбежно в условиях становления демократической системы власти, однако в настоящее время оно снижает уровень участия населения в различных формах по вседневной политической деятельности (см. гл. 11). Речь идет в первую очередь о членстве в политических организациях, участии в работе партий, в решении местных проблем, а также участии в различных акциях протеста. По данным всероссийского опроса РНИСиНП (июнь 1998 г.) лично участвовали в течение этого года в работе партий, митингах, демонстрациях, забастовках всего 1,8% опрошенных [Средний класс в современном российском обществе, 201].

Вместе с тем следует отметить, что в условиях незавершенности формирования партийной системы и структур гражданского обще ства в целом гражданам России остается полагаться в основном на выборы. Для формирования гражданской культуры важна любая реальная политическая включенность, способствующая развитию навыков политической деятельности. Данные всероссийского опроса ЦЕССИ (май 1996 г.) свидетельствуют о том, что каждый седьмой избиратель (13,7% опрошенных) России вовлечен не толь ко в голосование, но и в другие формы политического поведения, связанные с выборами (рис. 65).

Источник: Представительная демократия и электорально-правовая культура. М., 1997. С. 172.

К сожалению, у нас нет данных об уровне удовлетворенности демократией по России в целом, поэтому ограничимся анализом результатов опроса жителей Санкт-Петербурга, проведенного с

[260]

участием ЦЭПИ СПбГУ в ноябре 2000 г. в рамках проекта «Петер буржец — 2000» (всего опрошено 2432 человека на основе случайной репрезентативной выборки). Ответы на вопрос о степени удовлетворенности работой демократии в России распределились следующим образом: «полностью удовлетворен» — 2,1%; «скорее удовлетворен» — 11,5%; «скорее не удовлетворен» — 32,7%; «со вершенно не удовлетворен» — 36,2% (17,6% затруднились отве тить). Уровень удовлетворенности работой демократии в Санкт- Петербурге намного ниже среднеевропейского (см. рис. 52). Эти данные согласуются с результатами других опросов ЦЭПИ, прове денных в 2001 г.

Анализ таблиц сопряженности альтернатив ответа на данный вопрос с альтернативами ответа на вопрос об отношении к поли тическим институтам показывает, что неудовлетворенность демо кратией связана с преобладающей в России негативной оценкой этих институтов (см. гл. 7 и 8). Это значит, что у населения «ра бота демократии» ассоциируется с деятельностью тех институтов, которые возникли в России в ходе радикальных реформ 90-х годов XX в. Причем негативная оценка результатов деятельности этих институтов сосуществует с позитивным отношением к выборам, свободе слова, свободе союзов и другим атрибутам демократии. Скорее всего, низкий уровень удовлетворенности демократией свя зан не только с общей отрицательной оценкой реформ, которые у нас традиционно принято называть демократическими, но и с представлением россиян о демократии. Материалы всероссийского опроса ВЦИОМ (январь 1995 г.) позволяют воспроизвести различие мнений по этому вопросу (рис. 66).

Анализ этой диаграммы позволяет сделать вывод о том, что в представлении россиян о демократии социально-консервативные взгляды преобладают над либеральными, — по их мнению, она в большей степени ассоциируется с порядком, стабильностью, за конностью, благополучием и в меньшей степени — с граждански ми свободами. Это во многом объясняет причину низкого уровня удовлетворенности людей работой демократии. На гистограммах видно, что по всем признакам демократии (за исключением свобо ды слова, прессы, вероисповедания) существенных различий между молодежью и пенсионерами не наблюдается.

Каков уровень приверженности населения России традиционным демократическим ценностям, независимо от их представления о демократии? Доля согласных с суждением «свобода важнее, чем равенство», по данным всероссийского опроса ИСПИ РАН (1996 г.), составляла 35% [Рукавишников, Халман и Эстер, 127]. Это значение показателя приверженности либеральным ценностям

[261]

Источник: Экономические и социальные перемены. Мониторинг общественного мнения. Информационный бюллетень. 1995. № 2. С. 71.

соответствовало уровню восточных земель Германии (территория бывшей ГДР) и было намного ниже, чем в Великобритании (65%), Дании (61,7%), западных землях Германии (56%) [Там же]. Значительная часть населения России ориентировалась на эгали тарно-консервативные ценности (консервативные потому, что они сохраняются еще с советских времен).

Интересные данные по этому вопросу получены РНИСиНП в ходе всероссийских опросов 1998 и 1999 г. В табл. 33 приведены данные по результатам ответов на вопрос: «Если вам придется вы-

Таблица 33

Отношение к дилемме: индивидуальная свобода — социальное равенство, % от числа опрошенных

Источник: Средний класс в современном российском обществе. М., 1999. С. 187.

[262]

бирать, в каком обществе жить: в обществе индивидуальной свобо ды или в обществе социального равенства — что вы выберете?» \ Здесь у населения в целом зафиксирован более низкий уровень ориентации на свободу, чем в упомянутом выше опросе ИСПИ. Зато у среднего класса (около 45% населения) уровень привержен ности этой традиционной либеральной ценности близок к тому, который существует во Франции (53%) и Италии (45,6%). Как уже отмечалось, доля среднего класса в России по мере технологического и экономического развития будет неуклонно увеличиваться и может в перспективе достигнуть 60—70% (как в развитых инду стриальных странах). С учетом обратного распределения ответов на вопрос у населения в целом и у среднего класса можно пред положить, что удельный вес приверженцев либеральных демокра тических ценностей в российском обществе будет постоянно воз растать. Среди молодежи, если судить по данным exit - poll , преоб ладают приверженцы свободы и прав человека. А каково отноше ние к этим ценностям у представителей среднего и старшего по коления россиян? Ответ на этот вопрос содержится в данных опроса, проведенного Центром социологических исследований СПбГУ в 2000 г. В нем был применен когортный анализ ценностных ориентации людей в возрасте 45 лет и старше. Здесь изучалось отношение жителей Санкт-Петербурга к весьма актуальной для современной России дилемме: порядок — права человека. Опрошенные были разделены на 7 когорт: 45—49 лет, 50—54 года, 55—59 лет, 60—64 года, 65—69 лет, 70—74 года и 75 лет и старше. На рис. 67 приводится график распределения среди этих когорт удельного веса согласных с противоположными суждениями: 1) необходимы жесткие действия по обузданию преступности, даже если это приведет к некоторому ущемлению прав и свобод граждан; 2) необходимо строго соблюдать права и свободы граждан, даже если это создает определенные трудности в борьбе с пре ступностью.

С увеличением возраста увеличивается удельный вес сторонников авторитарной и уменьшается — сторонников либеральной ори ентации. В первой когорте (45—49 лет) наблюдается одинаковая ориентация на противоположные суждения, во второй и третьей сохраняется довольно большая доля сторонников либеральной ориентации. Первичная социализация этих людей происходила в период ослабления («оттепели») и деградации («застоя») жестко го автократического режима, созданного в период правления Сталина. Полное преобладание сторонников авторитарной ориентации начинается с 60-летнего возраста. Социализация этих людей про ходила в период культа личности Сталина. Таким образом, цен-

[263]

Ё 45-49 50-54 55-59 60-64 65-69 70-74 75м более лет

Рис. 67. Доля сторонников суждений авторитарного и либерального характера

Источник: Гавра Д. П., Соколов Н. В., Мельник М. В., Минакова А. С. Россияне пенсионного возраста как носители неоднородной культуры: когортно-социализа- ционный подход // Политический имидж: секреты манипуляции массовым сознанием. СПб., 2000. С. 60-63.

яостные ориентации представителей старшего поколения не столь однозначны, как принято считать.

Анализ результатов эмпирических исследований, проведенных в эазные годы социологическими центрами России, позволяет сде-шть вьшод о почти равнозначной ориентации населения нашей лраны на свободу и права человека, с одной стороны, порядок и >диноначалие, с другой [см., например: Средний класс в современ- iOM российском обществе, 187—190; Россия в поисках стратегии: шасть и общество, 187]. Обобщая эти и другие данные, социологи э НИСиНП отмечают, что «общество и средний класс, судя по $сему, хотели бы одновременно и сохранить стабильность в стра- ie , и осуществить значительные перемены во власти и политике; {обиться «порядка во власти» и одновременно сохранить все демократические права и свободы» [Средний класс в современном рос сийском обществе, 190].

Для нормального существования российского государства необ- :одимо сбалансированное сочетание этих противоположных ориентаций в новой политической культуре населения России. Признанный духовный лидер России Дмитрий Сергеевич Лихачев в день своего 90-летия на вопрос корреспондента о том, какой ему видится Россия XXI века, ответил: «Я вижу ее судьбу все-таки в

[264]

создании новой культуры. Она появится на основе старой (курсив мой. — Г. А.), но по сути будет новой. Этот переход можно уподобить периоду перехода от Древней Руси к петровскому времени, когда появилась качественно новая культура, связанная с прошлым даже больше, чем сегодня это представляется историкам» псковские новости. 1996. №47. С. 20]. Обновление культуры как раз\и позволяет населению любой страны использовать ее дости жения для адаптации к новым историческим условиям.

Основные выводы

•  В современной политической социологии и политологии существуют разные подходы к изучению политической культуры. Согласно наиболее распространенному из них, эта куль тура рассматривается как совокупность устойчивых структур политического сознания и поведения людей.

•  На основе соединения социологического и культурологичес кого подходов политическую культуру можно определить как способ взаимодействия людей в сфере распределения и осу ществления власти.

•  Основными компонентами политической культуры, которые изучаются в сравнительных международных исследованиях, являются интерес к политике, политическая компетентность, политическая включенность и политическая приверженность.

•  Гражданская культура, как исторический тип политической культуры, в наибольшей степени развита в странах Северной Америки и Западной Европы. Ее признаками служат: высокий интерес к политической информации и политической деятель ности, уверенность в способности оказывать влияние на ре шения властей, вовлеченность в постоянную политическую деятельность, готовность к политическому протесту в случае нарушения гражданских прав, приверженность демократичес ким институтам и ценностям.

•  Спецификой политической культуры современного российского общества является равнозначная ориентация на противоположные автократические (порядок и единоначалие) и де мократические (свободы и права человека) ценности. Новая политическая культура России, соответствующая новой систе ме власти, должна быть основана на балансе этих ориентации.

Основные понятия

Культура Политическая культура

Гражданская культура Культура сотрудничества

[265]

Наиболее важные термины

Политическая компетентность Политическая включенность w Политическая приверженность

Контрольные вопросы и задания для самостоятельной работы

1. В чем заключается специфика культурологического подхода к пониманию политической культуры?
2. Какие определения понятия «политическая культура» существуют в современной политической социологии?
3. Перечислите основные признаки гражданской политической куль-гуры.
4. Чем объясняются различия между странами Европейского Союза по фовню развития основных показателей гражданской культуры?
5. Какие характеристики политического сознания и поведения росси-ш можно рассматривать как проявление гражданской культуры?
6. Какие социально-демофафические факторы способствуют развитию ражданской культуры в России?