Сорокин П. Общедоступный учебник социологии

ОГЛАВЛЕНИЕ

На лоне природы

..."В четверг на пароходе из Вологды выезжает Чайковский'*. Постарайтесь сесть в тот же пароход и выезжайте вместе с ним в Архангельск. Разрешения на въезд в Архангельск будут высланы обоим или в Котлас или в Усть-Пинегу", - так гласила телеграмма, полученная мной в Великом Устюге в конце июня 1918 г.

- Нечего сказать, хороша конспирация, черт бы побрал их, - подумал

я, прочтя телеграмму.

Телеграмма была адресована на мое имя, ее смысл был ясен для всякого дурака, и в моем полулегальном положении она могла быть прямой уликой...

После Петропавловской крепости (январь-февраль 1918 г.) я полтора

317

месяца провел в одном городе, с конца апреля до начала июня в Москве, а в июле выехал в В. Устюг - на мою родину, в связи с подготовлявшимся переворотом и высадкой союзников в Архангельске2*.

Район Устюг-Котлас, где было сосредоточено множество снарядов, в виду этого факта и предполагавшегося Восточного фронта приобрел огромное значение. "Подготовительных дел" было более, чем достаточно. Мой приезд туда сразу же заставил большевиков насторожиться и взять меня в "поле исключительного внимания", а это, в свою очередь, заставило меня перейти на почти нелегальное положение...

— "Надо ехать".

В назначенный день я благополучно "погрузился" на пароход, значительно преобразив свою внешность. "Преображенным" оказался и Н.В. Чайковский. Великолепная борода и длинные волосы были подстрижены. Быстро информировали друг друга и пустились в путь.

...Котлас... Разрешений на въезд в Архангельск, конечно, нет... "Недурно..." Едем дальше... "Авось будут в Усть-Пинеге". Из кают стараемся не выходить. Особенно трудно мое положение, так как масса народу знает меня в лицо. Пойдут расспросы: "Куда, да зачем, да почему", догадки да гипотезы, и в итоге по российской глупости эти добрые люди начнут болтать, дело дойдет до ушей народных комиссаров, а оттуда - движение одно: прямо в пасть к Кедрову3*, в "массовом масштабе" отправлявшему тогда на тот свет "врагов народа" в Архангельске.

Вечер... Чудесная погода. Сидим на корме с Н.В. Чайковским... - "Ваши документы", — подходят гг. комиссары... Вынимаем и даем. Там прописано, что мы отправляемся на исследование сельскохозяйственных артелей и коммун... На "мандате" - ни печати, ни штампа какого-нибудь большевистского учреждения... Одна надежда, при безграмотности комиссаров, на слово "коммуна". Авось вывезет... Вопрос... другой... отвечаем и врем, "применительно к обстоятельствам..." Недоверие комиссаров видно на их лицах, но... "коммуна" спасает. Уходят... "They smell the rats"4*, — шепчет мне Н.В. Чайковский.

Через двое с половиной суток Усть-Пинега... Высаживаемся. Маленькая, бедная деревушка в 70 верстах от Архангельска. Идем на почтовотелеграфное отделение. Разрешений на въезд нет и тут...

- Ну и публика... разроди их Господь. Шлем телеграмму... Остаемся сидеть у моря и ждать погоды, т.е. какого-нибудь ответа или разрешения.

Положение не из приятных. На пристани - два матроса - большевистских представителя. Добыть пищу трудно. Ею богаты только эти матросы. Подходят к нам, опять требование документов... вопросы... Врем опять "применительно к обстоятельствам..." Проходит день — ответа нет. На другой день - разрешение для Н.В. Чайковского приходит. Он уезжает. Условились, что немедленно по приезде он дает мне знать, что делать... Пройдет, значит, еще двое суток...

Мое положение становится довольно щекотливым... В Пинегу один пароход уже прошел, а я, отправляющийся на исследование артелей, туда почему-то не еду и неведомо зачем торчу на пристани. Плохо дело и с пищей... Надо выходить из затруднения. Решалось — "на ура". Перестаю

318

избегать матросов и явно стремлюсь поближе познакомиться с ними. Выдумываю правдоподобное объяснение моего поведения, вру изобретательно и, по-видимому, удачно... Скоро оказываюсь на дружеской ноге с ними. Приглашают выпить и закусить... Рассказывают о себе, о своей революционности, своих "подвигах"... Живут недурно. У каждого по две любовницы, вдобавок "много девок перепортили тут", говорят устьпинежцы. Сыты и даже... частенько выпивают... Словом, хорошо защищают "общенародные интересы", "всеобщее равенство" и "братство".

Временами меня коробит от всего этого, но... "назвался груздем полезай в кузов". Роль приходится выдерживать до конца...

...Дни стояли чудные... Могучая Двина сверкала и голубела. Гуляю... Купаюсь... Во время купанья чуть не налетаю на труп утопленника. Осматриваю старую, XVn века, часовню... Время идет...

На третьи сутки приходит, наконец, желательная телеграмма. "Груз запаздывает прибытием. Продолжайте исследование коммун". Это значит - английский десант запаздывает, будьте осторожны и возвращайтесь в Котлас-Устюг".

Пароход идет туда только через полтора суток. Посылаю условный запрос в Устюг, все ли благополучно. "Цены старые, не поднялись и не пали", - гласит ответ, полученный на следующий день...

С ближайшим пароходом я выехал обратно в Устюг и благополучно добрался до "места учительства..."

, С этого момента мне пришлось перейти на вполне нелегальное положение, тем более трудное для меня, что в Устюге и окрестностях чуть не все поголовно знали меня в лицо, с другой — приходилось видеться со многими людьми в связи с подготовкой переворота на Севере... С течением времени у нас более или менее подготовлено было все, чтобы в случае "контрреволюции" в Архангельске и отступления большевиков быстро ликвидировать местную власть и наладить организацию новой правительственной машины.

Приняты были меры и к тому, чтобы не дать большевикам при отступлении взорвать склады снарядов и оружия в Котласе... Предполагалось даже, что незадолго до переворота в Архангельске я, получив подложный пропуск, выеду туда. Между тем, с приближением момента переворота большевики начали туже и туже завинчивать пресс террора. Расстрелов еще не было, но число арестов и обысков росло... Стягивались "красные силы", чувствительнее давала знать о себе "чека". Устюг явно принимал вид прифронтовой полосы...

Мы, т.е. группа главных "заговорщиков", держались. Собирались в лесах, в деревнях, меняли места своего пребывания, организовывали "военный кулак", распределяли роли, тщательно разрабатывали план действия и... ждали... Мы ничуть не сомневались в том, что с местными красными силами мы справимся. Другой вопрос - если нагрянут новые силы...

...По слухам, как будто день переворота в Архангельске уже близок. Но... странно... точной информации мы до сих пор не получаем... Нет

319

никаких указаний на образ действия, которого мы должны держаться. Нет и приказа с пропуском для меня... В чем дело? Слухи неверны? Или... причина в обычной нашей бестолковости? Увы! Потом оказалось, что верна вторая гипотеза. Пропуск и приказ ехать в Архангельск я получил, но... уже после переворота, когда образовался на Двине фронт и пропуск был абсолютно бесполезен.

Наконец, в конце июля (по старому стилю) признаки неминуемого переворота стали ясны. Об этом мы получили данные из большевистских кругов... Об этом уже говорила возросшая "нервозность" местных властей, наконец, факт массового ареста местных граждан в качестве заложников.

Начиналась "эвакуация". Власти перешли на пароходы, стоящие под парами. Туда же стали свозить деньги и другие ценности. Туда же помещены были и заложники... Наш бродячий "штаб" был пока что цел и невредим...

В ночь на шестое августа (если память меня не обманывает), когда я лег уже спать, раздается стук... входит один из "заговорщиков" и сообщает, что "большевистская армада", свергнутая в Архангельске, на 12 пароходах приближается к Устюгу, что один из "заговорщиков" арестован и что в интересах безопасности лучше выйти в лес и к утру собрать туда членов "штаба". - ЕстьВыходим... Он идет извещать одних членов, я — других... К утру собираемся. "Пришествие армады" в Устюг - факт несомненный— Сами видим ее своими глазами...

- "Что делать?" Целесообразность той или иной тактики зависела от общего положения дел в Архангельске, от планов, намеченных там, от величины сил, низвергших большевиков, от близости их к Устюгу, словом - от того, как дело обстоит там... - И хоть бы одно точное сообщение оттуда! Хотя бы одно указание на планы и на то, что мы должны делать! Ничего! Ни звука! Молчание в течение двух-трех недель! Обменялись мнениями. Одни рекомендовали "начать", другие - "выжидать". Разошлись с тем, чтобы собрать за день более точные сведения и вечером собраться снова.

За день выяснилось лишь одно, что "армада" в панике, что она значительно дезорганизована. Но где, как далеко "наши" — сведения были самые разноречивые. По одним слухам - они где-то около Устюга уже ("англичане"! "канонерки" "преследуют по пятам" и т.д.), по другим — гдето около Березника на Двине, по третьим - не выходили из Архангельска.

Днем в убежище ко мне прибегает один из служащих одного парохода "Армады"... — "Ради Бога, удирайте куда-нибудь из Устюга. Вас хотят захватить с собой и по дороге расстрелять!"

- Спасибо. Это я и так знаю... когда нужно будет, удеру... Собрались вечером снова... Решили выжидать... Силы наши были слишком малы по сравнению с "Армадой". Допустим даже, благодаря ее дезорганизации, переворот удастся. Ну, а дальше что?

Если скоро подоспеет помощь из Архангельска - ("англичане", "канонерки!", "десятки тысяч солдат!"), — все будет обстоять благополучно. А если она запоздает, если не придет совсем ("о, этого не может быть!" -

320

говорил один из членов), если вдобавок, как стало известным, Троцкий из Вологды направляет уже свежие силы - тогда что? Очевидно, мы будем сдуты, взятые заложники будут немедленно расстреляны, ничего кроме массы жертв из среды неповинного населения не получится, словом будет вредный "бум" и только...

Решили выжидать... Все мы думали, что не сегодня, так завтра архангельская армия непременно явится... Многие рисовали восхитительные картины вступления их в город, речи, звон колоколов, моментальное очищение района Архангельск - Котлас - Устюг - Вологда, а там Ярославль, от Ярославля до Москвы - рукой подать, а там - новая власть, умиротворение и воссоздание России...

...Любим, любим мы фантазировать... наиболее национальным произведением нашей литературы надо считать басню о мужике и зайце, пока мужик фантазировал — заяц удрал и унес с собой все богатые фантазии мужика...

... - "А если не придут?" — Быть этого не может. Весь вопрос — во времени!

- "Очень даже может..." И действительно, дальше Березника (верст 300-400 от Устюга) "архангельцы" не пошли...

Слава Богу, что "бума" мы не произвели, хотя ...все верили, что через день-другой освободители явятся...

День-другой прошел - их нет. Прошла неделя - нет. Но вера не исчезла, особенно вера в... англичан, в их обещания и помощь... — Не можем мы без этой веры в какого-нибудь чудотворца или "волшебного принца", непременно иноземного, из тридевятого царства, из тридесятого государства...

Прошла неделя. — Картина резко изменилась... Растерянность армады прошла. Прибыли новые красные силы. Устюг - Котлас превратились в прифронтовую полосу. Аресты пошли пачками. Начались расстрелы..? низвержении больше не приходилось думать...

Эту неделю мы скрывались, меняли места, не теряя связи друг с другом. Отправились даже "рыбачить" на одну отдаленную дикую речку в верстах 30 от города. Там было безопасно. "Проведем тут 5—6 дней, авось за это время кое-что выяснится..."

...Прошли эти 6 дней. - Ничего нового.. По-видимому, из Березника "освободили" и не думают двигаться дальше... Новые аресты... Террор... Латыши... Приходилось думать не о нападении, а о спасении. Порешив еще выждать два-три дня, мы разбрелись по разным деревням.

Большинству в город показываться было нельзя... спасение видели в том, чтобы пробраться к Архангельску - такова была общая мысль. Увы! Только двоим удалось это сделать благополучно. Остальные "заговорщики" почти все погибли. Многих из них при выходе из леса я видел в последний раз...

Я направился в одну деревню к приятелю-мужику... Побыл я у него два дня и перебрался в другую... Из этой другой - в третью... Так началось мое "кружение".

321

...Скверное дело жить нелегально по деревням... Как новое лицо - вы сразу же обращали на себя внимание. В условиях гражданской войны всегда найдется в деревне один или два "врага", которые донесут об вас куда следует... Кроме того, многие "по простоте душевной" разболтают о вас соседу, тот - другому - и... пошла писать губерния.

Теперь, вспоминая это время, не могу не принести глубокой благодарности ряду деревенских "Иванов", бескорыстно и с риском для себя старавшихся спасти меня и помочь мне...

...Переменил две деревни. Наконец, забрался в глухую из глухих. Я для всех, кроме хозяина, питерский инженер. Приехал отдохнуть и подкормиться.

Живу пять дней вместе с женой ч приятелем. Как полагается городским жителям, гуляем, собираем грибы, а в избе — читаем Загоскина и томик "Римской истории" Момзена. Пока все благополучно... Жена и приятель на 5-й день уходят... Я остаюсь и собираюсь провести еще несколько дней... Вечером приходит человек и сообщает, что надо сниматься. Не сегодня-завтра придут. Перебирайтесь в деревню ? (верст за 20). Адрес крестьянина дадут в соседнем поселке (верст за 10). Но туда попадайте под вечер, чтобы никто не видел...

Ладно... "Придут - не придут, а надо быть начеку, чтобы не попасть в чеку..." Забрался ночевать в баню...

Среди ночи слышу шорох... кто-то осторожно крадется... Черт возьми! Вскакиваю, схватываю револьвер... осторожно выползаю и тихонько бегу к лесу... "Значит, пришли!" Но странно, никто не гонится за мной...

Утром выяснилось, что тревога моя была ложной... Вокруг бани был картофельный огород... Кто-то захотел подворовать его, испугал меня, а я, по-видимому, его...

И все же, как показал тот же вечер, осторожность бывает нелишней..? утра я снялся и побрел тихонько к деревне, где мне должны были дать адрес... Времени у меня было - "пропасть".

Надо было ждать до темноты... Я убивал его как мог. Дорога, по которой я шел, была лесная. Забирался и лежал в лесу, собирал ягоды, наконец засел у муравьиной кучи и занялся наблюдением коммунистического общества муравьев... Ясно, что им коммунизм удался... Общественная жизнь великолепно налажена. Выстроен такой колоссальный коммунистический дворец, до которого далеко всем египетским пирамидам, греческим и римским храмам, Собору Петра и Эйфелевой башне... Вот у кого следовало бы поучиться нашим коммунистам!... Долго я возился около кучи. Проверял ряд утверждений Брема, Дабра, В. Вагнера и других биопсихологов; изучал способы совместной работы этих коммунистов, характер их рефлексов на разные раздражители и т.д. Полезное занятие! И в подходящий момент! Но цель все же была достигнута. Время прошлоТронулся дальше... пошел дождь... Подхожу уже к деревне... Вдруг слышу голоса... По привычке отступаю шага на два от дороги и ложусь за первый ряд елок...

- Что же, ячмень у вас уже сжали? — спрашивает кто-то... — Э, э... значит не местный человек и выговор городской, а не деревенский. Осторожнее...", - проходит в голове.

322

- Начинают жать, - отвечает женский голос... Слышу мерные отбивающие такт шаги и через минуты две вижу через елки: шесть или семь солдат-латышей с ружьями и в походной аммуниции...

- "Не за мной ли?" Лежу, как мертвый...

- Да, больше не за кем. Тропинка эта ведет только к моей деревне, где я был... Очевидно, за мной... Ну, брат, счастлив твой Бог, говорю я себе самому. Иногда три шага буквально спасают жизнь.

Осторожно встаю и начинаю думать. Тихо... Откуда-то доносятся бубенцы мирно пасущихся коров, из деревни - лай собак, блеянье овец... Чу! выстрел! Ясно, что в деревню идти нельзя. Вероятно, там осталась часть отряда, подведешь себя и других. Надо выждать...

...Дождь тихонько моросит и моросит... Становится холодно... да и голодно... Развести огонь нельзя и ходить нельзя: шуршанье хвороста и треск ломающихся под ногами сучьев будут слышны в деревне, могут навести подозрения, а потому... делаю гимнастику на месте, приседаю и поднимаюсь, приседаю и поднимаюсь... Согревает...

Часа через три слышу снова топот и голоса... Возвращаются "охотники за головами".

- "Прошел... Ну, да ладно... Все равно не уйдет", - говорит кто-то... Тот же мерный, даже на этой тропинке, шаг. "Революционный держите шаг... Неугомонный не дремлет враг..."

- "Тут не очень-то задремлешь..." Пошли...

- Что делать? План расстроился. Решаю выждать еще часа два и двинуться в другую сторону, к знакомому крестьянину.

Продрогший и голодный под утро осторожно выбираюсь на дорогу и шагаю...

Дед Афанасий живо снарядил сына верхом в город с моей запиской, накормил меня и отправил спать на "повить".

Несмотря на то, что две ночи я не спал, сон не приходит: лежу в мокрой одежде, как на компрессе. Лихорадит...

Около 7 часов сын возвращается. Записка жены гласит: Будь в 12 часов ночи в лесу, около городского кладбища... Есть помещение".

До города 30 верст... Надо пройти их в 5 часов. Быстро переряжаюсь, надеваю лапти, рваный пиджак и картуз, фартук, за спину лоток (так одеваются крестьяне) и пускаюсь в путь.

Было без 2 минут 12, когда я оказался в условленном месте... Никого...

Пробило 12 часов и граф Монте-Кристо явился в "условленное место", негромко произношу я... Кашель...

Из-за деревьев выходит жена и еще один мой друг...

Рассказывают, что около кладбища есть нежилая лачуга. Если быть осторожным, то там можно пробыть некоторое время. Пища и войлок для спанья приготовлены. Кашлять громко нельзя. Рядом два дома, могут услышать и догадаться.

Идем... осенние ночи - темные. Мне это на руку. Вхожу... вернее вползаю. Дверь за мной запирается — и я на новой квартире.

323

Малюсенькая, полуразвалившаяся лачуга. Настолько низкая, что я не могу выпрямиться. Нащупываю войлок и растягиваюсь...

Глупые мысли нестройно и безалаберно наполняют "поле сознания..." Мелькает: вот она настоящая-то революция... враг народа... братство... жирондисты... тоже спасались по пещерам... Жан-Вальжан... кладбище и мертвые рядом... совсем недалеко от меня место расстрелов..." Все это скачет, путается и наконец куда-то проваливается... Я засыпаю тяжелым сном...

...Утром оглядываюсь... Да, кашлять действительно нельзя... Совсем близко два дома... Смотрю, заботливой рукой припасены две книжки и газеты. Слава Богу! А то лежать и лежать без конца скучно... Кроме того, холодно... На досуге начинаю думать о выходе... Что там в Архангельске? Двинутся они или нет? Куда идти?

Обмозговав вопрос со всех сторон, прихожу к выводу, что всего лучше направиться через Лузу в Загрянские края. По этому тракту меня меньше всего знают, в Загрянах - я найду убежища, а оттуда - через Печору или Мезень можно будет добраться и до Архангельска.

В такой обстановке я пролежал еще два дня и одну ночь, но заснуть почти не мог. Следующей ночью выбрался и прокрался на квартиру жены. Наскоро выпил чаю и снова вышел в лес около города. Жена пошла провожать меня...

Шел дождь. Настроение было не из веселых. Какой-то круг смыкался вокруг меня, я кружился в нем, но выхода не было...

Тревоги жены и друзей еще тяжелее моего. Упросил жену идти домой обратно... Снова один... Дождь, дождь и без конца дождьЛесок за две-три недели оказался сильно вырубленным. Присел на пень... Спать не могу... Да, "неугомонный не дремлет враг". Утром появляются в лесу люди: грибники, дроворубы и еще черт знает кто... Какой-то мальчишка, как мне казалось, упорно ходит за мной. Я делаю вид, что рублю деревья (топор был со мной), меняю место, но мальчишка не отстает. Шпик или нет? Бессонные ночи, дождь, холод, тяжелое положение, тревоги близких, слежка, - все это до того обессилило меня в это утро, что в конце концов мне стало безразличным: расстреляют, так расстреляют. Эка важность! Я махнул рукой на все и спокойно пошел на квартиру к одному знакомому, жившему на краю города.

Мой вид, должно быть, был не из важных. Он заботливо дал мне чаю со спиртом и устроил спать в бане...

Я заснул, и заснул крепким, здоровым сном... Вечером меня остригли наголо, преобразили и направили на сравнительно безопасную квартиру к одному близкому знакомому. Он предусмотрительно приготовил мне обиталище в промежутке между крышей и потолком, в глухо заколоченном помещении.

Здесь, на медвежьих шкурах я возлег и пролежал двое суток. В комнаты сходил только ночью...

Времени для размышлений было более, чем достаточно. Читать в темноте было нельзя. Стоять и даже сидеть - тоже. От нечего делать я стал обдумывать механику нечеловеческого поведения и теорию "детерминаторов". Вот я лежу тут вторые сутки... Это - определенный комплекс

324

рефлексов. Где "независимые переменные" этой "функции", какой "детерминатор", какой черт или ангел загнал меня сюда и заставляет изображать на медвежьих шкурах медведя в берлоге?

Из ночных разговоров узнаю, что сходный образ жизни ведут и другие "заговорщики". Положение всех их—не блестящее...

Узнаю и другое: Студент Двужильный, бедняк из бедняков, схвачен в одной деревне латышами и расстрелян как "буржуй" и "враг народа"...

...Так...

Общее мнение остальных "заговорщиков" - двигаться лесами, к Архангельску...

После двух дней лежания рано утром выхожу из Устюга и иду в деревню к одному знакомому (ныне благополучно пребывающему заграницей). Он тоже спасается там... Но, увы! и его "бест" оказывается висящим на волоске... "не сегодня — так завтра, вероятно, придут", - спокойно заявляет он - "Что же, в леса?" - "Да придется". - "Когда?" - "Не знаю". "Завтра", - решаю я. "А сегодня давай готовить провизию и аммуницию". - "Ну, чего торопиться?" - "А чего сидеть тут?" - СоглашаетсяПринимаемся за подготовку к лесной жизни. На неделю примерно наскребли провизии: главным образом, муку, лук и картофель. Есть ружье, топор, котелок и чайник. Припасли иголки и нитки. Несколько книг. По паре лаптей. Наконец, приятель догадливо запасается куском парусины для себя и меня: "спальные мешки"... Удалось наладить и почту: один из знакомых крестьян согласился быть почтальоном между нами и Устюгом.

Ночь провели в овине. На другой день в 12 часов дня выступили в леса, а в 6 часов вечера прискакал в деревню отряд "охотников за нашими головами". Но наши головы пока еще нужны были нашим плечам.

Лес!... Лес на сотни верст!.. 30 верст до ближайшей деревни. После подавленности - чувство свободы... после опасений - чувство безопасности... Дурнуки — веселое настроение охватывает нас и мы начинаем орать во все горло...

Глупо, конечно... Но да здравствует глупость...

Так началась наша лесная "Робинзонада".

Поселились мы в одном из лесных шалашей, сделанных охотниками. Над головой была крыша, по бокам подобие стены, под нами мох, трава и "спальные" мешки, освещение и отопление - костер, водопровод — лесной ручей, - словом, комфортабельно и дешево... Места кругом - великолепные... только осенний дождь немного портит картину...

Время шло незаметно. Рубка дров, варка пищи, неудачные попытки охотиться, собирание грибов·и ягод, разговоры, чтение и писание заметок и "наблюдения за муравьями" — заполняли досуг...

Пять дней провели отлично... Отдохнули и освежились... Но запасы пищи стали близиться к концу. Да и пора было узнать "новости". Решили: в этот раз выйдет в свою деревню мой компаньон, следующая очередь моя. В пятницу утром он отправился, к утру воскресенья должен вернуться. Если до 12 часов не вернется - значит что-нибудь стряслось с ним...

325

...Прошла суббота, вот и воскресенье, вот и 12 часов - приятеля нет... Неужели влопался?.. Жду еще час-другой... Нет и нет... Плохо дело... Нашел с пятак рыжиков, сварил их, "пообедал", закусил брусникой, забрал самое необходимое, остальное припрятал и двинулся... Прошел верст пять... Вижу - впереди фигура... "Он или не он?.." Подхожу ближе... Смотрю - он... Но, Боже мой, в каком виде! Босой, без штанов, в одной разорванной рубахе.

- "Чудотворец! - Где пропил штаны и сапоги?"

- В Двине, превесело хохочет он. Такая, брат, попойка была, что ой-ой-ой!..

Поворачиваем обратно. По дороге он рассказывает свои приключения. В пятницу вечером он добрался до деревни... Достать провизии оказалось невозможным: у самих крестьян - ничего нет. Ночью переправился на тот берег реки, к одному знакомому крестьянину. "Попили чайку, поужинали, приготовили провизию", все честь-честью. На ночь я забрался в баню и, как полагается порядочному человеку, снял сапоги".

Только стал засыпать - слышу что-то неладное... Кто-то стучит в двери избы... "Эй, товарищ, открывай!" Вижу, дело ясное... Сгреб сапоги - и айда, в лесок... Мне бы, дураку, тут же переправиться обратно... Но как уходить без провизии? Да и проверить надо, чем кончилась история... Решил погодить. Под утро, думаю, узнаю..." Утром он попробовал выйти на разведку, но... с опушки леса увидел трех оседланных лошадей около крестьянской избы. Значит не ушли еще... Вернулся, прошел лесок, вышел на берег Двины и пошел вдоль берега, пока не найдет какую-нибудь лодку... (нужно сказать, что почтовая дорога идет здесь вдоль берега).

"...Иду это я... оглядываюсь и вдруг вижу... Едут. Что делать? Лодки нет, вблизи никакого леса - капут, да и только... Пресвятая Богородица выручай... Одно спасение - другой берег. Живо скинул с себя сапоги, пиджак, штаны и... в воду. Ну, брат, и холодна же!.. Думал, окоченею... Но ничего... Переплыл... На берегу лес... Забрался туда, высидел до ночи... ночью двинулся, заблудился в темноте и вот только сейчас добрался", - весело рассказывал он.

- Ну и дела...

Переночевали и на другой день, голодные, двинулись к деревне. Решили добыть провизию и перебраться с бассейна этой речки в бассейн другой, текущей параллельно... Надо было заметать следы...

Дождь... Опять то же выжидание темноте в лесу около деревни... Потом опасная и осторожная разведка...

Перепуганный нашим появлением Степан - дядя моего приятеля... "шептограмма" о двух красногвардейцах, поселившихся в деревне... обещание приехать утром к леску, якобы за дровами, и выбросить мешок с провизией... Получаем по куску хлеба и уходим. Мы снова в лесу, около деревни...

С жадностью проглатываем хлеб... Тихонько перешептываемся. А дождь льет и льет. Холодно и хочется спать... Но огня зажечь нельзя и спать негде... "неугомонный не дремлет враг..."

Вот, наконец, и утро... Степана нет... Уходить нельзя, а надо: в лесу

326

появляются люди... Ругаем "родственничка" на чем свет стоит... Наконец, около 12 часов дня слышится условная матерщина по адресу лошади... Мешок с провизией прибыл. Забираем его, раскладываем по своим мешкам... Фунтов пять муки, остальное - пуда три картофеля... "И то хлеб".

К вечеру направляемся в бассейн другой реки. Дождь льет как из ведра... Становится темно... Дороги мы не знаем и двигаемся наугад... Идем час-два-четыре... пять...

Речки нет и нет... А давно бы уж пора ей быть... Хоть бы по лесу, и болото, по грязи, и лужам, дождь, без сна проведенная ночь, тяжелые мешки (пуда по 2 с лишним на брата), — все это доводит нас до крайней степени усталости. Все же пытаемся двигаться... Падаем и поднимаемся... Попадаем на какой-то лесной луг и здесь окончательно выбиваемся из сил... У меня - кровавый понос... Спутник - при неудачном падении ушиб себе ногу. На наше счастье натыкаемся на стог сена: очевидно попали на один из лесных сенокосов... Пытаемся зажечь огонь и сварить кипяток... Все мокро и ничего не выходит... Ну, и черт с ним... Спать...

Кой-как втискиваемся в стог и засыпаем...

Утром на рассвете вылезаем и двигаемся дальше... Часа через три останавливаемся и устраиваем себе обед и отдых... А затем снова в путь, дальше от деревень и людей, дальше от потока революционных событий, в дикие и глухие просторы тайги, куда редко ступала нога человека. Мы на "лоне дикой природы"...

Месяц с лишним провели мы в этом безбрежном лесу, перебираясь с одного места на другое... Было много лишений, были и свои радости... Осенняя погода, впрочем, делала последние редкими... Почти постоянно мы были мокрыми. Спали на земле, устроив себе подобие шалаша из веток, бересты и пихтовой коры... Отмечу деталь: сон наш был богат сновидениями. Я почти каждую ночь разгуливал по Архангельску, Лондону или Парижу... Просыпался и, увы! Находил себя все "в той же позиции". Временами приходилось тяжело... Временами — недурно... Помню до сих пор один день "удовольствий"... Узнав, что на одном из притоков этой речки есть подобие настоящей лесной избушки, с очагом из камней, мы направились в этой "отель"... Пусть был не из легких - по колено увязая в болоте, часто проваливаясь по пояс, мы полторы суток добирались до нашей гостиницы... Никогда не забуду одного болота, по дороге, "сплошь красного" от клюквы!.. Вода в нем была до того ледяной, что в течение 3-х часов перехода мы перестали чувствовать свои ноги. Они превратились в какие-то ледяшки... А когда снова попали в обычное болото, тоже не из теплых осенью, - то вода его показалась нам теплой ванной... Все относительно на этом свете!

Зато и праздник же устроили мы в избушке!.. Натопили "каменку" докрасна, насушили травы, разделись и возлегли в этой "турецкой бане"... Лежим... Вдруг смотрим: утка. Прилетела и села на речку, прямо под нашим носом... Мой приятель схватывает ружье и стреляет. — Утка убита, но течение быстро несет ее вниз... Выскакиваем и в воду...

Получилась турецкая баня, с "освежающим" купаньем и с уткой в придачу...

327

Через час мы сидели за великолепным обедом. А после него "кейфовали" за чашкой чистого кипятку, курили "сигары" из высушенных листьев и читали случайно захваченные приятелем... "Рассказы из Аляски" Дж. Лондона... Были счастливы и довольны...

...Удивительная штука - человеческий организм!.. Много трудностей пришлось нам перенести: спали на сыром болоте, ноги - в лаптях - были все время мокрыми, да и одежда тоже - и хоть бы какой-нибудь насморк, хотя бы какой-нибудь кашель... Ни разу...

Лишь под конец странствий — оба мы начали опухать, появилась какаято усталость... лень было подняться с места... Но раз поднявшись - шли и обнаруживали большую выносливость...

Питались за все это время "акридами и диким медом", т.е. ягодами, остатками грибов, случайной добычей плохих охотников - плюс провиант из деревни, четыре раза доставленный в условленное место нашим "почтальоном"... Он же доставлял нам и информацию...

В первое время мы кружили, выжидая сбора других "заговорщиков", чтобы вместе двинуться лесами к Архангельску... Через неделю по нашем прибытии в эти места в письме из Устюга нам писали: «Высылаем вам планы какого-то лесничества... Такого-то числа будьте на просеке "номер такой-то", "на таком-то квартале". Там назначена встреча идущих к Архангельску»...

Письмо пришло, а планов нет... Оказалось, что они были зашиты в юбке, эту юбку, ничего не зная о планах, надела одна особа и уехала в Питер. Что делать? Без планов найти место встречи невозможно. Чтобы попасть к сроку - надо двигаться немедленно... Ждать, когда будут доставлены планы снова, - нельзя: срок пройдет. Волей-неволей пришлось отказаться от движения со всей компанией... Часть последней в назначенный день действительно собралась там и двинулись... Но, увы! Только двое из них добрались до Архангельска. Остальные были схвачены и расстреляны... Этому не приходится удивляться... Пройти нужно было около 400 верст... Пересечь это расстояние, не заходя в деревни за провизией, - было невозможно. В деревнях же был введен такой порядок: всякое новое лицо здесь останавливалось автоматически. Чтобы перейти из деревни в деревню, нужны были не только разрешения общих властей, но и разрешения "комбедов" каждой деревни. Без этого всякое лицо задерживалось. Мало того... Охранительные пикеты были выставлены и в лесу, на главных просеках... Все это успех предприятия делало почти невозможным... Отсюда — гибель наших товарищей. Отсюда же ясно, почему и мы, предприняв позже такую же попытку вдвоем, принуждены были от нее отказаться...

С крушением этой надежды приходилось строить новые планы выхода. Фантазировали много. Собирались, например, выстроить в абсолютно дикой и непосещаемой части леса избушку и засесть в ней на зиму. За зиму, авось, положение дел переменится. Думали также поселиться в какой-нибудь деревне или в городе и не показываться абсолютно никому. "Проектировали" и многое другое в том же роде. Все это кажется фантастичным. Но, увы! Жизнь фантастичнее любой фантазии... Мне известно,

328

что один знакомый полтора года спасался вторым путем, а двое - первым... Выдержали испытание и теперь - живы...

А пока... мы "кружили"... "Отдыхали на лоне природы", мечтая хотя бы о кусочке "культуры"... В часы досуга и отдыха... думали и думали... Эти размышления над революцией, социализмом, коммунизмом, войной и другими важными проблемами привели к серьезному изменению взглядов на многое, в том числе... и на судьбы большевизма и русской революции.

Именно здесь для меня стала особенно ясной вся огромность катастрофического революционного шквала, неизжитая еще тогда почвенность большевизма, невозможность уничтожения его наружно-хирургическим путем и необходимость его "органического изжития", "внутреннего саморазложения" путем - трагического, быть может, смертельного — опыта самого народа. Без этого опыта никто не научит. После него - если народ не погибнет - он будет застрахован от новых повторений. Тут же я понял всю тщету надежд на "союзников", эгоистичность их целей и безнадежность попыток военного подавления большевизма извне... Учиться у союзников и Запада нужно многому, но возлагать на них какие-либо надежды, а тем более жертвовать в связи с этими надеждами хотя бы одним человеком для их целей, - глупо. Только сила, одна сила является языком, понятным в международных отношениях... остальное — один "нас возвышающий обман", за который приходится дорого расплачиваться...

Много чудесных иллюзий и окрыляющих фантазий исчезло у меня за дни и ночи лесной жизни... И, по-видимому, исчезло навсегда...

Так прожили мы до 5-7 октября (по старому стилю)... Условия жизни стали еще труднее... "Акриды и дикий мед" исчезли... Из города доставлять провизию стало невозможным. Вдобавок, выпал снег и помогал "следопытам, охотившимся за головами", находить наши следы. Нужно отдать должное их энергии — они предпринимали экспедиции и в леса, верст за 50-60 от жилья, и не всегда без добычи: например, в нашем же районе были схвачены ими семь беглецов из Ветлуги, бежавших оттуда после неудачного восстания, и позже, когда я уже сидел "смертником" в В. Устюгской тюрьме, расстреляны.

Иного выхода, как вернуться в город, не было. Попробуем вернуться, день-два, вероятно, можно будет прожить безопасно, а там видно будет, что делать... Остановившись на этом, мы заранее известили своих людей о нашем решении и получили ответ, что такой-то день меня будут ждать в таком-то доме, а моего приятеля — в таком-то.

Накануне "исхода из лесов" мы спустились поближе к деревням. В Устюг надо было попасть не позже 7-ми часов вечера, но и не раньше шести. После 7 часов движение по городу, без особых разрешений, было воспрещено и все кто не имел их, арестовывались. Раньше шести было еще светло - и меня, хотя и" сильно изменившегося, могли узнать... До тракта из нашего места было около 20 верст и по тракту - 45 верст, всего 65 верст... Ногам предстояла большая работа...

В шесть часов утра мы обнялись друг с другом и я отправился "к людям"... Мой приятель решил на сутки остаться. Перед выходом из леса на тракт я снял лапти, надел развалившиеся сапоги и преобразился в рабочего с Михайловского завода, искавшего хлеб и муку... Там же, на опуш-

329

ке, схоронил в одной деревне и свой дневник. Быть может, он лежит там и теперь...

Без четверти семь я был в назначенном домике, пил чай, ужинал и наслаждался "культурой". Какое удовольствие надеть чистое белье, лечь на чистую простынь, лежать на кровати под крышей, а не на болотном мху под осенним дождем! Столь поносимая "культура", право же, кое-чего стоит...

Завалился и заснул глубоким сном...

Первая часть "испытаний" была кончена. Наступала другая, где очень мало было "природы" и слишком много "коммунистической культуры": тюрьма... вши... голод... тиф... Ежечасные, со всей своеобразной гаммой переживаний смертничества, ожидания расстрела в течение месяца с лишним... Ежедневные расстрелы других, с которыми вы только что говорили, нередко тут же, на дворе тюрьмы... (за месяц с лишним моего сидения было расстреляно около 55 человек), потеря одного из самых дорогих мне друзей... Чувство оконченности жизни... кровь... смерть... и обстановка страданий во имя "коммунистического рая", словом — ряд довольно "сильных ощущений", способных вывести из равновесия даже довольно сильные нервы"...

Но то было впереди... скрытое завесой неведомой Судьбы...

А пока я спал крепким сном, здоровым сном, без забот и сновидений.