Назарова И. Адаптация и возможные модели мобильности сирот

ОГЛАВЛЕНИЕ

7. МОДЕЛИ ПОВЕДЕНИЯ, СОЦИАЛЬНО-ПСИХОЛОГИЧЕСКОЙ АДАПТАЦИИ ЛИЧНОСТИ (ПОЗИТИВНЫЕ И НЕГАТИВНЫЕ), СОПУТСТВУЮЩИЕ ИМ ФАКТОРЫ И УСЛОВИЯ

Возможность успешной адаптации личности зависит от множества факторов социально-психологического, объективного и субъективного свойства. Кроме характера, воспитания, здоровья на адаптацию сироты влияют наличие родственников и
отношения, которые с ними складываются. Если взрослые родственники отказываются от ребёнка, а родители либо отказываются, либо их лишают возможности не только воспитывать, но и общаться с ребёнком, посещать его, то сохранить, возобновить, а иногда и создать родственные отношения между братьями и сестрами бывает не только можно, но и нужно. Однако по сей день дети, попадая в детские учреждения, полностью теряют все родственные связи.
Факты, полученные в результате исследования, говорят о том, что ситуации — судьбы детей и их родителей настолько запутаны и разнообразны, что воспитательно-образовательная система просто не в состоянии выработать общие подходы формирования отношений между детьми и родителями. Поэтому не только руководители, но и каждый воспитатель строит свои собственные педагогические модели подобных взаимоотношений. Юля, 16 лет: «Маленькие когда были, нам воспитательница скажет: «Если ваша мама приедет, что вы скажете?» Ну, мы в классе третьем-четвертом всегда говорили, что, если мама приедет, да ну, мы скажем: «Тетенька, кто вы такая? Наша мама вон в подсобке нам вещи гладит. Ну, у нас воспитатель — наша мама, вообще». А потом, когда я сюда приехала, я поняла, что я ее люблю. Какая бы она не была, мать. Ну, все равно чувства играют».
Сам факт разлуки с родителями и вынужденное одиночество становится определяющей причиной постоянной адаптации: к государственному учреждению, к череде воспитателей, к сверстникам, к окружающему миру за стенами детского учреждения, к трудовому коллективу и затем постоянно на протяжении жизни. Чем более закрытое учреждение, тем сложнее адаптация, которая усугубляется одиночеством. Среди контингента семей, лишённых родительских прав, значительная доля — многодетные, поэтому сироты не должны быть настолько одиноки, насколько это получается в конечном итоге. В нормальной семье связи и поддержка между братьями и сестрами играет большую роль в становлении личности как старших, так и младших детей. В законодательстве неразлучение братьев и сестёр при помещении их в государственное учреждение носит только рекомендательный характер, поэтому респонденты достаточно часто описывают трагедии разлук и встреч со своими родными. Респонденты старшей возрастной категории, дети войны находят оправдание разлук в тяжёлой военной или послевоенной ситуации, современные сироты чаще всего не находят никаких объяснений и никаких оправданий государственной системе призрения. Поэтому либо пытаются найти своих родителей, либо найти им замену в друзьях, супруге, детях.
Сергей 30 лет: «Я сейчас взрослый человек. Но то, что я без родителей — плохо. Хотел сблизиться с родителями жены, чтобы не чувствовать себя одиноким. Они, как будто, меня любят. Или просто вслух это говорят».

7.1. Разрушение и восстановление родственных связей между братьями и сестрами

Подавляющее большинство респондентов (88.3%), воспитывающихся в государственных учреждениях, судя по их ответам, — не единственные дети в семье. Около трети подростков (27.6%)
ответили, что живут и воспитываются со своим братом/сестрой в одном детском доме. Большинство со своими братьями/сестрами разлучены в силу различных обстоятельств (табл. 17).
Таблица 17
Если у Вас есть братья или сестры, то где они находятся? (результаты множественных ответов, поскольку 58.2% подростков имеют более одного
брата/сестры; отвечали подростки, у которых есть брат/сестра); одного брата/сестры; отвечали подростки, у которых есть брат/сестра)

* В качестве единичных ответов отмечалось, что брат/сестра находятся в тюрьме, в армии, живёт с отчимом, «не знаю местонахождения», «сестра пропала».
Спорным остаётся вопрос относительно того, стоит ли поддерживать отношения детей, когда один из них попадает в места лишения свободы. В некоторых детских домах воспитанникам не отдают письма родных из тюрьмы. Однако по этому поводу однозначное мнение имеют представители общественных организаций, которые считают такое вмешательство в отношения людей - это нарушение прав человека.
Некоторые дети называли несколько мест, где находятся братья/сёстры (табл. 18). Иногда подросток имеет несколько братьев/сестёр и все они воспитываются в разных местах (у родственников, в других государственных учреждениях). По крайней мере, судьбу 12.2% детей, чьи брат/сестра воспитываются в другом детском доме или школе-интернате, решило государство и за разлуку каждого десятого ребёнка со своими родными — несёт ответственность.
Таблица 18
Результат суммирования ответов на вопрос: Где находятся ваши брат(ья)/сестра(ы)? (Только для
детей, у которых есть брат или сестра)

Респонденты говорили о том, с кем из своих братьев/сестёр поддерживают отношения. Получается, что чаще общаются с теми, которые живут у родителей или с бабушками. У девочек сеть общения шире. К сожалению, нахождение в одном детском доме не всегда может являться условием общения.
Таблица 19
Коэффициенты корреляции Пирсона, показывающие наличие связи
между возможностью общения с братом/сестрой в зависимости
от их места нахождения

* — корреляция на уровне значимости 0.05, ** — 0.01.
Из тех, кто ответил, что находятся с братом(ми)/сестрой(ми) в одном детском доме или школе-интернате, только 46.2% общаются с сестрой(ми) и 53.8% — с братом(ми). Проявляется обратная корреляция
(-0.155*) в ответах девочек, которые воспитываются вместе со своими братьями для их общения. Такое возможно при разнице в возрасте, когда детей определяют в государственное учреждение в разное время и в разные группы.
В ходе исследования (анализ глубоких интервью) мы встретились со следующими вариантами «одиссеи» братьев и сестёр:
1.            С первого дня попали вместе в государственное учреждение и всегда воспитывались вместе (есть лучшие примеры детских домов, где в системе воспитания присутствуют специальные элементы, способствующие поддержанию «мини-семьи», детям предоставляют возможность жить в одной комнате, вместе отдыхать во время каникул). Детей не разлучают независимо от разницы в возрасте, независимо от умственного, физического развития и от состояния здоровья.
Раиса Ахатовна, Казань, 57 лет: «Мать у нас умерла в сорок восьмом году, после войны. Мне было шесть лет, когда мама умерла.. .Братья старше меня - один на три года... Нас осталось трое. Конечно, у нас была родня в этой деревне. Взять всех троих нас не могли, голодные годы, хотели разбросать... Но у нас были знакомые в Казани, и они посоветовали: давайте отдадим их всех вместе, чтобы они хоть друг дружку помнили. И вот нас отправили в пятидесятом году в детский дом.
Спасибо тому, кто сказал, чтобы нас всех вместе оставили. До сих пор, что бы ни было, мы постоянно встречаемся. Когда мы собираемся на день рождения, никого больше не приглашаем. Например, дом в саду построила — только благодаря моим братьям».
Судя по этому интервью, для человека важнее сохранение родственных связей и близких отношений с братом/сестрой, нежели с другими родственниками. Взрослые респонденты считают это важнее воспитания в семье одного из детей или всех детей, но в разных семьях.
2.            Дети в один день передаются на государственное обеспечение:
1)    если дети разных возрастов, то их могут определить в лучшем случае в разные группы одного детского учреждения и в худшем случае одного из детей могут перевести в другое учреждение в соответствии с возрастом. Например, при наступлении школьного возраста у старшего ребёнка, его переводят в школу-интернат, а младший остаётся в детском доме и ждёт, когда их объединят. Но и в этом случае возможны два варианта: детей могут соединить, при достижении школьного возраста вторым ребёнком, но могут второго ребёнка отправить в другую школу-интернат;
2)    одного из детей могут перевести в коррекционное учебное заведение вследствие отставания в развитии;
3)    одного из детей могут перевести в другое учебное заведение в качестве наказания за плохое поведение или учёбу;
4)    для некоторых случаев невозможно найти оправданий, например, когда разлучают детей приблизительно одного возраста, погодок.
Участники фокус-группы также были разлучены со своими братьями/сестрами и пытались найти этому объяснение. Участник 3: «Почему в разные? Видимо, так это расположили...», участник 1: «Специально распределили кого куда, чтоб спрятать от родителей, чтоб не нашли нас. Родители приезжают, бывает, и не могут найти... Документы меняли...». 3.          Детей сразу помещают в разные государственные учреждения, если:
1)    дети разных возрастов: например, один попадает в дом малютки, а второй в школу-интернат, при этом дети в лучшем случае объединяются при первой удобной возможности.
Елена, 21 год, Курск: «... в шесть месяцев мать умерла. Старших раскидали по разным интернатам, а меня сперва в Теткинский интернат, там детский дом, потом меня перевозили в интернат, ну во второй и там мой брат учился и сестра училась. Потом меня опять кидали то в Теткино, и только в первом классе я уже нормально жила в первом интернате. Там деревня Теребуш есть и там мы все родились. И когда мать умерла, нас раскидали. Думали, что мы однофамильцы просто, не брат и сестры, просто однофамильцы. И так получилось, что потом бабушка поехала и сказала, что это братья и сестры и что нужно их вместе. Раньше все это можно было вместе, и нас собрали в одном интернате здесь... Потом бабушка нас собирала в одном интернате.... Меня в другой кинули. Витьку — где-то в Теткино, Маринку где-то в Москву в интернат. Потом бабушка ездила и собирала всех нас.
{Вопрос: Вы помните как во 2-й интернат приехали?) Ой, я помню это, но смутно. Сразу в этот же, как приехала, вечер пришла Маринка, сестра моя и потом...(.8оирос: Это была первая встреча?) Да, да, да! И Витька пришел. И все. И у меня такое ощущение, что я их знала всю жизнь! Нас не знакомили, я уже понимала, что это мои. Каждый вечер они ко мне приходили туда. А потом меня перевезли в Теткино и все, там уже далеко от Курска. А я даже не знаю почему. Вот неделю я побуду во 2-м интернате, потом я опять, это, в Теткино, меня только вот с 3-х лет гоняли до семи, а потом, когда мне 7 лет стукнуло, нас в сентябре привезли во 2-й интернат учиться. А так нас гоняли. И тетка тоже ездила и говорила, что там, вроде бы, это, братья и сестры, а вы так гоняете. Они — все, больше не будем. Смотрю опять там!».
Иногда дети ищут друг друга после окончания школы, но иногда уже не чувствуют никаких родственных связей и не предпринимают попытки к поиску;
Анна: «У нас был детдом, а через дорогу был интернат, школа-интернат. А вместе с моей сестрой учился брат, только сестра у меня старше же на год. Она 64-го года, брат у меня 67-го. Только они в разных классах учились, но в одной же школе-интернате. Потому что, я не знаю, но в моих личных делах так написано. {Вопрос: А они знали, что у них младшая сестра есть?) Да, у меня брат знал, а сестра, она не интересовалась мной. Брат только интересовался. Вот брат знал, что есть еще одна маленькая сестренка. И ко мне в интернат пришел первый раз. А я же и не знала. «К тебе — говорят — пришел брат». Смотрю ко мне какой-то парень, ну мальчик стоял. Ну, я помню, сейчас уж взрослая, даже помню, что он был еще мальчишкой. На нем была кепка, пальто такое черное. Он мне говорит, поздоровался: «Здравствуй, Аня, я твой брат». А я что-то испугалась, вот это я помню. Потом он мне гостинцы принес, печенье что ли, пряники, там, что-то принес. Он 2 раза ко мне, 3 раза приходил, навещал меня. Вот. А больше я ничего не помню».
Потом всех разбросали не только по разным интернатам, но и по разным городам, ребята потеряли связь. Когда Анна начала работать, то решила разыскать брата и написала письмо в милицию с просьбой помочь. Помогли. И встреча состоялась более чем через десять лет. Оказалось, что с братом они жили в одном городе: «...иду я с работы, смотрю, там какой-то молодой человек сидит, парень молодой. Столько лет прошло. Он на меня вот так смотрит, а я на него. Так глазами смотрели, я смотрю, и что-то засомневалась я. А он сидит такой, встал, ко мне подошел. Он меня сразу тут же узнал. «Я - говорит, - тебя узнал, хоть ты и маленькая была. Все равно же то же самое лицо осталось. Но только раньше ты была маленькая пухленькая. Твои черты, выражение, все-все, то же самое осталось. Твое личико, все-все. Ты просто выросла, худая стала. Ты очень выросла. Но твои глаза напоминали всё- все». А сестру я до сих пор не знаю даже. Она даже, мы с ней даже, как-то письмо написала мне. Я ей письмо написала тоже. Она даже...». Видимо, сказалась долгая разлука, практически несколько встреч на протяжении жизни и никакого общения, поэтому и сейчас не общаются;
2)    один или несколько детей рождаются после того, как других поместили в государственное учреждение, при этом младшие дети могут быть не определены в государственное учреждение, например, мать могли лишить родительских прав в
отношении одного или нескольких детей, но после этого она может родить ещё ребёнка или нескольких детей и воспитывать их сама. В других случаях женщина может, наоборот, отказаться от младших детей, тогда дети могут либо не встретиться, либо при встрече не испытывать никаких родственных чувств.
Завуч одного из детских домов сказала: «Мы считаемся семейным детским домом. Мы проводим мероприятия, соревнования между семьями. Несколько детей из одной семьи. Даже 2 или 3 человека, мы считаем, что это семья. У нас сестра и брат находятся в одной группе. У Лены 6 человек (братьев, сестёр) через наш детский дом прошли».
Тут же даёт интервью девочка из этого же детского дома: «Я попала сюда с братом и ещё одним мальчиком. Из того детского дома уезжать не хотела. Плакала. Меня успокаивали, говорили, что там у меня сестра. Я её, когда-то видела, мы в одном детском доме были, но я её смутно помнила. Сестра меня потом узнала, а брата не узнала. У меня два брата и ещё одна сестра».
Когда у детей несколько братьев и сестёр, и все они воспитываются в разных местах, то и отношения складываются очень сложно, ко всем относятся по-разному. Мы взяли интервью у двух сестёр (Наташа, 17 лет и Юля, 16 лет), у девочек между собой хорошие отношения, несмотря на то, что они долгое время воспитывались вместе. Но у них есть ещё четыре брата и каждая из девочек к братьям относится по-разному.
Наташа: «Один со мной здесь. Старший — с отцом, другой — в армии. Сестра Юля здесь и брат Дима. А самого маленького забрали, он в другом детском доме. Сначала я была с братом, но он картавил, и его перевели в речевую школу. Сейчас Юля сюда переехала, и мы с ней свыклись более или менее, а раньше нас разбросали. Раньше все отдельно были, а теперь всех ко мне перевели. Юлька говорит, что одному брату поможет, а к Димке не прикоснется». Я брата своего старшего до сих пор люблю. А сестра сказала, что она только меня любит, потому что мы общались. Действительно, я с ней переписывалась и приезжала. А с братом к ней один раз приезжали. Ну, как же так, брата старшего надо любить. Мы с ней как подруги».
Юля: «Вот я вообще, например, была одна. А была в другом детском доме, а они здесь, в городе. И ко мне сестра только ездила одна, хотя она на год старше меня. Потом вот с братьями, допустим, я вообще не общаюсь. Ну, как, я ругаюсь там с ними всегда, но не привыкла. Они здесь все были, все друг к другу ходили, все было вместе. Димка здесь, а Витька в другом детском доме, он самый маленький. Витьку я больше всех люблю. А старшего я вообще не люблю, он не относится ко мне никак».
У детей осталась четырёхкомнатная квартира и рано или поздно им предстоит жить в ней вместе.
В связи с низким материальным уровнем подавляющего большинства детских учреждений России, постоянно находятся более важные причины, чем рекомендательный характер совместного нахождения братьев и сестёр, по которым невозможно детей соединить и воспитывать вместе как родных. Поэтому многие сироты, имея несколько братьев и сестёр, не общаются с ними и чувствуют себя одинокими. Разлучение детей, равно и как воссоединение, в корне меняет их судьбу в лучшую или худшую сторону и прямым образом может влиять на мобильность.

7.2. Организация досуга: детское учреждение и самостоятельная жизнь

Пока дети находятся в государственном учреждении, вся их жизнь расписана по минутам. Правда, и в этом случае они находят время для личных занятий, не регламентированных уставом детского дома. Тем не менее детям предлагают массу занятий помимо учёбы. Это могут быть различные кружки, спортивные секции. В благополучных детских учреждениях досугу детей придают огромное значение и подходят к вопросу проведения свободного времени или получения дополнительного образования с большой ответственностью. Завуч детского дома № 8, г. Барнаул: «Все музыкальные школы — платные. Наши дети посещают кружки, но мы за них платим. За спортивные кружки, за секции. Есть у нас талантливые дети. Ходят девочки и в танцевальный кружок, и в художественную школу при институте».
О том, что льготы сегодня не действуют, отмечают многие сотрудники детских учреждений: «Да, какие льготы, сейчас трудные времена. Правда, пускают нас в бассейн купаться во время каникул.
Мы специально выходим с просьбой. Сейчас детских домов очень много и всем идти на уступки просто не возможно» (Орехово-Зуево).
Чтобы удовлетворить разнообразные потребности детей, руководители детских учреждений вынуждены искать спонсоров, которые помогут оплатить либо массовые виды спорта или другие занятия (плавание, хореографические кружки), либо занятия в кружках, по крайней мере, наиболее талантливых детей (занятия музыкой).
Подростки достаточно активны: 55.2% ответили, что совмещают учёбу с занятиями в кружках, секциях; 62.5% — любят участвовать в общественной жизни школы. Что касается проведения свободного от уроков времени, то на первом месте стоит телевизор — 92.0%; 87.9% любят гулять с друзьями, 73.2% — любят делать что-то своими руками (шить, вязать, мастерить, делать макраме, плести фенечки, шить мягкие игрушки); 70.9% — заниматься спортом; 70.6% — увлекаются музыкой; 55.0% — любят читать художественную литературу.
Среди более подробных ответов (открытые вопросы) было названо большое разнообразие занятий: активные занятия (спортивные и развлекательные): «туризм», «волейбол», «футбол», «бег», «борьба», «горные лыжи», «теннис», «бильярд» «мотокросс», «коньки», «велосипед». А также: «люблю играть, ходить в цирк», «люблю танцевать», «ходить на дискотеки», «лазаю по деревьям», «играть в игры», «рыбалка»;
творческие: «сочинять стихи», «рисовать», «занимаюсь в театральной студии», «учить стихотворения и выступать», «читать газеты, журналы», «люблю участвовать в концертах в Москве», «выступать на сцене», «играть в шахматы», «радиотехника». Были респонденты, которые говорили о себе: «я поэт и композитор»;
различные виды работы: «в живом уголке ухаживать за животными», «работать», «работать на даче», «помогаю воспитателям», «заниматься по труду», «сбор мебели, ремонт мебели или чего-то другого», «приготовление пищи».
В отдыхе, проведении досуга подростки видят возможность заняться чем-то личным, тем, что нравится, просто отдохнуть: «обожаю переписывать новые рецепты», «ходить в кино», «купаться», «играть в компьютерные игры», «разговаривать», «заниматься своими делами», «химичить», «писать о делах в дневнике, мечтать, отгадывать кроссворды, шарады».
В досуге видят и некоторые нереализованные потребности, например, побыть в одиночестве: «посидеть в тишине», «поспать», «отдыхать», «побыть на природе».
Некоторые в качестве любимых занятий называли школьные предметы: биология, иностранный язык, «решать задачи, примеры — только трудные» или просто учиться. Реже встречаются коллекционеры. Подростки коллекционируют монеты, брелки, фотографии кумиров, собирают информацию о каком-либо явлении или событии. В качестве развлечений называют «беситься и развлекаться». Общение с родственниками некоторые дети также считают досугом или любимым занятием.
При всём многообразии выбора у детей есть и нереализованные потребности. Как правило, они говорили, что больше хотели бы уделять времени своему хобби: заниматься музыкой, спортом, делать что-то своими руками. Но на это либо не хватает свободного времени, либо средств у детского дома: «нет крючка для вязания», «нет ткани», «нет ниток». Очень часто говорилось о том, что хотелось бы освоить компьютер.
Многие мечтают съездить домой, пообщаться с родными, помочь матери, поспать, почитать, просто отдохнуть, «заработать денег».
Некоторым детям просто скучно, например, девочки хотели бы «погулять в центре, хорошо одетой и с лучшей подругой». Достаточно часто подростки отмечали, что хотели бы выйти в город, погулять по городу.
Коммуникабельные респонденты отмечают, что у них много друзей (83.3%), или один близкий друг (67.5%). «У меня вообще нет друзей», - так ответили 11.2% респондентов. Среди последних есть такие, кто не имеет никаких родственников, или имеет брата/сестру, воспитывающихся в другом детском учреждении.
Массовое и обязательное вовлечение в активную коллективную творческую жизнь отмечали респонденты всех возрастных категорий, как особое достижение детского учреждения, несмотря на то, как в целом об этом учреждении отзывались.
Своё обычное настроение подростки охарактеризовали: периоды плохого и хорошего — 59.6%, хорошее — 34.9%, плохое — 5.5%. Расчёты показали, что настроение, прежде всего, связано с состоянием здоровья (0.236**). Подростки так же оценили себя на момент опроса (табл. 20).
Оцените себя в данный момент (данные дихотомии 1- «Да»)
Таблица 20

Среди сирот больше таких, кто доволен собой, но больше и мнительных. Сироты чаще страдают от непонимания (22.7%), чем подростки из многодетных семей (14.9%). В остальном ответы подростков практически не отличаются: треть считают, что у них много недостатков, четвёртая часть — чрезмерно обидчивы и половина считают, что не отличаются от других. Дети сироты дополняли свои ответы: «я простой человек», «мне никогда не везет», «я общительная», «часто себя критикую», «желаю поскорей увидеть бабушку и дедушку», «я жизнерадостная», «я нервная», «я здоров». Подростки оценивали своё состояние и, некоторым образом, свой характер. Если во время нахождения в государственном учреждении с каждым их них, независимо от характера и настроения, стараются заняться и вовлечь в общественно-культурную жизнь детского учреждения, то, выйдя из стен детского дома, многие выпускники не знают, как организовать свободное время. Респондентов, которые покидали детские учреждения до 90-х годов, подхватывал не только трудовой коллектив, но и комсомольские организации, которые несли ответственность за каждого своего члена. И если учесть, что практически каждый молодой человек был членом Союза молодёжи, то все сироты были под контролем в рабочее время и после работы/учёбы. Каждая организация (чаще сироты попадали на фабрику или завод) имела свои кружки самодеятельности, спортивные залы, целые клубы. Организации содержали специалистов, руководителей кружков и секций, обеспечивая культурный досуг не только сотрудникам, но и членам их семей. Сотрудники могли посещать кружки/секции, которые были на предприятии, либо им оплачивали посещение спортивных секций за пределами организаций. На большинстве предприятий к сиротам было особое отношение.
Сергей, 30 лет, Казань: «Вот в училище учились, многие пить стали, драться, ругаться. А я в это время спортом стал заниматься, на танцы ходил. Куда только не ходил. Я и боксом три года занимался, лёгкой атлетикой, лыжами, на эстрадный танец ходил. Вот, у меня так всё было перегружено время. Улица меня не взяла».
Сегодня Сергей руководит фирмой и очень противоречивые характеристики даёт современным сиротам. С одной стороны, их жалеет, считает, что возможностей у выпускников школ-интернатов стало меньше, а с другой стороны, упрекает их в безволии и пассивности. Существенно то, что в то время, когда Сергей начинал работать, была возможность бесплатно посещать многие секции и кружки. Сегодня многие молодые люди не могут себе позволить оплатить культурный досуг. Также важно то, что пока нет альтернативы комсомолу, который, как бы его не ругали, не оставлял, просто не имел права оставлять без поддержки молодых людей, которые за редким исключением не являлись членами Союза молодёжи. О том, что сегодня нет молодёжной идеологии и альтернативы комсомолу, молодёжи негде и нечем себя занять, упоминали многие эксперты (наши респонденты).
Виктор, 29 лет, Казань: «Я подражать актерам начал. В 88-м приехал сюда. Певец, танцор был раньше. Сейчас все, талант ушел пока. Талант ушел, жизнь такая. Сейчас не о танцах думаешь, а насчет житья, заплатить за квартиру. А так я по идее танцую. У себя дома. Сам для себя. Все, больше не хожу, клуб закрыли».
Страдают взрослые респонденты, на глазах которых разрушались культурные традиции организации и целого региона. Сегодняшние выпускники сразу попадают в среду, где отсутствуют культурные традиции организованного досуга. И если старшее поколение постепенно искало замену культурному времяпровождению, то современная молодёжь резко меняет перманентную и тотальную занятость на полную свободу. Многие подростки, даже относительно удачно устроившись на работу, не могут организовать внезапно появившееся свободное время при отсутствии друзей или с новыми друзьями. Неадекватное восприятие свободного времени, встреча с «плохой компанией», иногда личное неустройство приводят молодых людей к криминалу.

8. ПРИМЕРЫ СОЦИАЛЬНО-ЭКОНОМИЧЕСКОЙ МОБИЛЬНОСТИ

ТТ о окончания школы (9 или 11 классов) дети сироты находятся в одном пространстве — детском г~\ учреждении, разной степени открытости/закрытости и представляют собой определённую
группу детей, подростков, связанных территориальным единством. Дети каждой группы (детского учреждения) живут в одинаковых условиях, получают одинаковое воспитание и образование, имеют один социальный статус — воспитанники. На наш взгляд, сироты, по крайней мере, одного учебного заведения тяготеют друг к другу и при окончании школы — это социальная группировка по аналогии с тем определением группировки, которую даёт П.Сорокин [i, с. 9].
Каузальная причина того, что дети объединены в группировку «воспитанники детского дома» заключается в опеке государства и в отсутствии родительской заботы. Коллективное единство — детское учреждение. После интерната некоторое время привычка создаёт иллюзию, что молодые люди вообще не могут жить друг без друга. Новый коллектив, собственно как и всё общество вне детского учреждения, — чужие. Также будет верным и то, что молодые люди из числа детей-сирот чувствуют себя в новой ситуации, в новой группе (учебный коллектив, трудовой коллектив, общежитие и т.д.) чужаками. В данном случае термин «чужак» вполне можно использовать в том значении, которое предлагает А. Щущ. Чужак — это взрослый индивид нашего времени и нашей цивилизации, пытающийся добиться постоянного признания, терпимого отношения со стороны группы, с которой он стремится сблизиться (кстати, А. Щущ прежде всего имеет в виду иммигранта, каким, по сути дела, и является по жизни сирота) [и]. Также А. Щутц говорит о том, что каждый член, воспитанный в группе, принимает готовую схему поведения, переданную авторитетами (в нашем случае стандарты воспитания, транслируемые воспитателями, учителями) в качестве руководства во всех ситуациях. Однако эти культурные образцы поведения могут соответствовать культурным рамкам общества или вступать с обществом в противоречие. На этапе сближения с новыми группами выпускникам государственных учреждений приходится включать свои адаптивные способности. Если адаптация проходит успешно, то чужак становится своим, «вписывается» в группу.
Специалисты отмечают основные типы адаптации человека [ш] через: 1) Приспособление к существующим обстоятельствам путём врастания в среду или изменения себя. Активность человека в этом случае направляется на лучшее и всё более полное приспособление к среде за счёт своих собственных резервов и личностных ресурсов. Утверждается необходимость и ценность самоизменения. 2) Самоустранение, уход из среды, если невозможно принять ценности окружения как свои и не удалось изменить и покорить окружающий мир. В этом случае у человека может пропасть ощущение собственной ценности либо ценности того, что окружает. Крайняя форма ухода из среды (полное самоустранение) - самоубийство.
Согласно данным, опубликованным в печати, из 15000 выпускников детских государственных учреждений (детей-сирот) в течение года 5000 попадают на скамью подсудимых, 3000 становятся бомжами, 1500 кончают с собой [iv]. Подобные данные приводят и исследователи [13, с. 68]. В течение первых трёх лет после выхода из детского дома 30% сирот вступили в контакт с правоохранительными органами из-за своего асоциального поведения, 8% совершили уголовно наказуемые преступления и попали в воспитательно-трудовые колонии. Принимали участие в уличных драках 32% выпускников. Получается, что приблизительно треть — это выпускники, чья жизнь сложилась благополучно относительно приведённых данных. В отличие от вертикальной нисходящей мобильности, данные по которой имеются в органах Министерства внутренних дел, в прокуратуре, горизонтальная, а также восходящая мобильность остаются неописанными и неизученными.
Наше исследование не позволило составить списки сирот, окончивших учебные заведения в разные годы, и провести количественное исследование, чтобы описать в цифрах хотя бы приблизительно судьбы тех, кто не попал в поле зрения правозащитных органов. Основываясь на качественных данных, мы можем описать возможные модели социально-экономической
мобильности сирот, факторы и условия им сопутствующие (табл. 21). Факторы и условия в одной ситуации могут играть положительную, в другой — отрицательную роль (наличие прописки, жилплощади у родителей и возмож-
Таблица21

ность вернуться в это жильё). В зависимости от своей наполненности факторы могут сами по себе быть отрицательными или положительными (например, крепкое или слабое здоровье).
Фактор «наличие родителей» для детей, которые до трех лет получили опыт общения с родителями, играет положительную роль. Такие дети, как правило, легче адаптируются. С другой стороны, если ребёнку пришлось испытать жестокое обращение со стороны родителей, то фактор может играть отрицательную роль.
Эксперты, сотрудники детских учреждений пытались вспомнить все выпуски и конкретных ребят, у которых жизнь можно считать успешной. Но, как правило, в памяти оставались трагичные случаи молодых людей, в каждой судьбе выпускника присутствовали негативные моменты объективного или субъективного характера.
Баркова Лидия Дмитриевна, 85 лет, бывший директор детского дома № 8 г. Барнаула, вспоминает о выпускниках за пятнадцать лет работы: «Много из детского дома вышло детей. Но почему-то у девочек, у многих, судьба не сложилась. У мальчиков почти у всех судьба сложилась. {Показывает фотографии.) Это директор краевого драматического театра. На этой фотографии все ребята погибли на фронте. Вот, Герой Советского Союза».
У одного поколения мобильность была связана с Великой Отечественной войной. У других — с комсомолом, комсомольскими стройками (когда получали строительные специальности и целыми эшелонами ехали строить новый объект).
Сергей, 30 лет, Казань: «Потом, хорошо работал, наверх пошёл. По комсомольской линии. Сфера деятельности другая, появились другие круги обязанностей. Потом в трест перешёл работать. Выше лестница, и выше лестница. Всегда новая атмосфера, новый круг людей».
Сотрудники системы образования в некоторых случаях обвиняют детей в том, что они не могут устроить свою самостоятельную жизнь, некоторые видят в этом свою вину: «А мы выбрасываем наших детей совершенно неприспособленными к жизни. Я имею в виду, в первую очередь, умственно отсталых детей. Наши дети, побывавшие в семьях у своих крёстных, приходили и с изумлением говорили: «Вы знаете, яйца бывают такие, что бьются». Не представляют, что яйца бывают сырыми, только варёными.
Сами респонденты в качестве благополучно сложившейся жизни рассматривают стандартный набор: работа, семья, жильё, машина. Гораздо реже упоминается образование. Такой набор используется обычно при описании чужой удачно сложившейся жизни. Всем респондентам мы задавали вопросы о том, как, по их мнению, сложилась личная жизнь, удачно или нет. А также спрашивали, как обычно складывается жизнь у сирот, и могут ли они привести примеры успешно сложившейся жизни.
Валера, 26 лет, Казань, говорит о том, что знаком только с одной благополучной судьбой среди знакомых сирот: «...никого у него не было! Может, мать и была, но он даже не интересовался этим, он поднял себя. Тогда еще время хорошее-то было, еще я в школе учился, он к нам приехал с женой, гостинцы привез. Можно же подняться! Он тоже так же в общежитии жил какое-то время. Есть же башка. Жалобой же не накормишь себя. Он сейчас в Казани где-то. Он тогда из Казани приезжал, мы тогда учились, 7-й класс был.. .На машине приехал. Тогда директор представляет его, а мы говорим: «Мы знаем его, он старше нас немного». Принес коробки: конфеты, печенье. Так как кончил нашу школу... Не будем говорить, что все тупые мы, все дураки. Видишь, человек дураком не вышел: и семью создал, машина сразу. Строитель. Рассказывали мне, да. Какую-то он школу кончал, вечернюю что ли. Соображает же человек, это от самого себя же зависит».
Индивидуальные глубокие интервью, а также проведение фокус-групп показали, что для выпускников школ-интернатов очень сложно вспомнить положительные примеры судеб сирот, а также сложно объяснить, что, на их взгляд, является решающим в восходящей мобильности. С одной стороны, говорится о том, что всё зависит от самого сироты, его характера, целей в жизни, но, с другой стороны, отмечается, что сироте очень сложно вырваться за рамки обстоятельств: нет помощи родителей, нет возможности получить хорошее образование в школе и продолжить учёбу в техникуме или вузе. Указывается на то, что сам факт воспитания в государственном учреждении является препятствием в жизни.
Юля, 16 лет, Барнаул (говорит о своём парне, который воспитывался в детском доме и которого усыновила воспитатель): «И все, она его забрала в 15 лет к себе домой. Он с ней и живет. Армию отслужил, все, и сейчас мы с ним разговариваем, он говорит: «Если бы она меня не забрала, по мне также плакала бы тюрьма. Также». И вот сейчас спрашиваю, допустим: «Дим, почему ты не пьешь?» — он вообще не пьет. Он говорит: «Я свое отпил, когда был в детском доме. Я просто не понимал». Она его забрала в дом, семья, у нее сын свой растет, дочь, они начали общаться. Все».
Принято считать, что девочки оказываются в худшей ситуации, чем мальчики, только потому, что становятся матерями-одиночками. Когда идёт разговор о девочках, обязательно отмечается факт создания семьи, замужества. Когда речь идёт о мальчиках, то обсуждается алкоголь, правонарушения и наличие работы.
Надя, Москва: «У бывших выпускников жизнь по-разному складывается. Женятся, разводятся, дети. У кого-то есть квартира, у кого-то нет, кто-то хорошо живет, кто-то не очень. Кто-то работает, кто-то нет. У всех по-разному складывается. Но в основном почти все с детьми, и почти все уже разведены из девчонок. Скольких я знаю, только одна Вероника, Наташина одноклассница, живет нормально. У ее ребенка и мама, и папа, родители мужа, квартира, там все в порядке. Единственная такая семья, которую я знаю. Остальные, с кем общаюсь, одни и при детях».
Часто в словах сирот звучит безысходность: «Старались, потому что многие из нашей школы что добились? абсолютно ничего. Кто сидит, кто че, кого вообще нет, понимаете? Даже сам себе задаешь вопрос: где и как наши? Как наши девчонки, ребята? Мы вышли на свет, чтоб что-то получить. Но нам кажется, что пожизненно нам этого не дано. Вот это я понял в этой жизни. Что
хотим, не дано. Не за что взяться. Вроде схватишься за что-то и тут же обратно. Допустим, захотел что-то сделать - семью или хорошую профессию - вообще...» (Алексей, Казань).
Тем не менее воспитанники, которые попали из неблагополучных деревенских семей в городской детский дом, считают это фактом восходящей мобильности (Курск). Они сумели получить образование лучше, чем в деревенской школе, посмотреть Россию и съездить за границу во время каникул. Директор приложил максимум усилий для того, чтобы молодые люди поступили в университеты.
Когда выпускники говорят о личной судьбе, то достижением считают то, что не связался с плохой компанией, не стал пить, не попал в тюрьму, умеет правильно расходовать деньги.
Олег, 27 лет, Казань: «Вы, знаете... Я, вот знаю, многих знаю. Половина из наших отсидела. Кто-то вот, допустим, пацан у нас один отличник был, из Елабуги был сам. Он поступил в автомеханический техникум в Челнах. И в результате спился. Я не знаю. Я, честно говоря, не хочу хвастаться. Но мне кажется. Из всех, кого я знаю. Я один ещё не был в тюрьме».
Почти в каждом рассказе говорилось о том, что почти все отсидели в тюрьме или сидят в тюрьме. Олег считает свою жизнь удачной, несмотря на то, что в детстве его брали на усыновление и вернули опять в детский дом, несмотря на то, что утеряна квартира матери, армейская служба прошла в Чернобыльской зоне. Но он сумел найти в себе силы удержаться от криминальной жизни, найти работу.
Удачной считают свою жизнь и некоторые респонденты, уже отсидевшие в тюрьме. Юра, 24 года, Москва (два раза успел отсидеть в тюрьме, потерять квартиру): «Я думаю, что добьюсь всего к 35 годам. Я, во-первых, готов ко всему. Я чувствую, что кто-то рядом со мной, кто-то всегда помогает, я не один в этой жизни. Ну, во-первых, не то, что ощущение, просто правильно идёт жизнь».
Для респондентов «удача» и «успех» — это вывод, сделанный на основании сравнения с чем-то худшим в чужой или в своей жизни.
Молодые люди из числа сирот иногда именно с армией связывали возможность изменения жизни к лучшему, доказать себе и другим, что ты стал самостоятельным, что-то смог в этой жизни. Это одно из отличий сирот от детей из семьи. Однако многим выпускникам армия была недоступна по состоянию здоровья.
Андрей: «Естественно, хотел. Ну, а как с такими мозгами я могу в армию пойти, если нервная система вообще короткая! Комиссию я проходил, все отлично. Потом определили все равно психиатрию. Ну, будем смотреть, наблюдать, как дальше развитие. Вроде бы прекрасное развитие шло, потому что я очень старался, я очень хотел этого. Но так как пробелы очень значительные были, и мозг не подготовлен к таким процессам, не подготовлен схватывать, я не мог схватывать. Мне даже ребята не позволяли, ситуация не позволяла, надо где-то деньги зарабатывать, надо положение... никакой помощи не было, и я просто подыхал».
Но некоторые шли в армию, несмотря на проблемы со здоровьем: Олег: «Была такая возможность не пойти в армию по состоянию здоровья. Но я сам настоял. Когда на обследовании был, меня доктор спрашивает: «Ну, как, хочешь идти в армию?» Я говорю: «Хочу». Собрали команду и доехали мы до перевалочного пункта, Житомирская область, город Обруч. Чернобыльская зона, одним словом, мёртвая зона».
В некоторых случаях в армии было привычно.
Сергей, Казань: « Мне всё помогло. Всё, что в жизни я видел, через что прошёл. Мой сын тоже должен через армию пройти. Я не тот человек, который хочет, чтобы дети не ходили в армию. Все ребята должны через это пройти, хорошо ли, плохо ли.
Армия вообще всем помогает. А в армии сиротам легко. Нас учат в детстве полы мыть, нас учат в детстве убирать. Мы знаем, откуда картошку чистить, мы знаем, откуда подходить к кастрюле. Ну, неужели в армии для нас тяжело? Со мной был призыв, там люди не знали, как полы мыть. Вы представляете, человек не знает, как мыть полы? Вот ему плохо. Его, на самом деле, заставляют полы мыть. Потому что, чем он хуже нас, давай, тоже мой. Вот мы сверстники, мы моем, а он не моет. Мы, конечно, говорим, что мы хуже тебя, что ли? — А я не могу, меня этому не научили. А потом пишут письма, такие как он, что над ними издеваются».
Некоторым сиротам в армии гораздо лучше, чем в детском доме, но для некоторых сирот армия стала продолжением мучений закрытого учреждения. Неудачи на каждом жизненном этапе в личной жизни и на примере судеб знакомых выпускников — сирот приводят наших респондентов к мысли, что: «...категория таких людей, которые не могут вписываться в жизнь, не могут обрести
еще другую профессию, еще работать, по своим возможностям. И они идут куда могут — преступления, вот эти способы и возможности. Потому что у них отсутствуют знания и умения, они не могут, их не принимают, везде двери закрыты, принимают то положение безвыходное, где он может преступление совершить. Такая категория сидит в тюрьмах».
Подростки, которые сегодня воспитываются в государственных учреждениях (75.4%), ответили, что общаются с недавними выпускниками и знают, как сложилась у них жизнь. В качестве ответов на открытые вопросы были перечислены проблемы, с которыми пришлось столкнуться тем, кто вышел из стен детского учреждения. Прежде всего, — это проблемы недостатка денег, отсутствие жилья и работы, например, «не хватает денег на одежду и учебу», «вовремя не выплачивают денежные компенсации», «недостаток пищи», «трудно выйти в люди». Отмечают, что изменились и сами выпускники: «проблемы с наркотиками, алкоголем», «некоторые испортились, подружка стала плохой девочкой, ходит по дядькам», «девочки пошли по рукам». Отмечают то, что некоторые выпускники хотели бы вернуться обратно в детский дом, некоторым «трудно жить без опеки», их «плохо кормят», молодым людям «трудно учиться», «не могут поступить в вуз», а так же проблемы с армией. Так что приблизительно воспитанники детских учреждений знают, что их ждёт в самостоятельной жизни и с чем предстоит бороться. Тем не менее молодёжь мечтает и надеется на то, что жизнь сложится благополучно, и большинство настроены выйти из-под опеки государства как можно скорее, получить большую свободу в общежитии учебного заведения, иметь карманные деньги, купить модную одежду. Наташа, 16 лет, Казань (сравнивает детский дом и ПТУ): «Там то же, как здесь, воспитатели были. Только там не разрешали никуда за ворота выходить. А здесь куда хочешь, туда едешь. Там не отпускали. Там ругали постоянно, если уйдешь».
Среди опрошенных нами по формализованному опроснику подростков-сирот 64.6% ответили, что выпускникам детских домов (старшим воспитанникам) нужна специальная подготовка к самостоятельной жизни, 29.1% ответили «не знаю», 6.3% ответили «не нужна». Мнения респондентов разошлись по поводу того, насколько полно освещают вопросы относительно будущей работы, жилья, учёбы, социальной помощи, компенсаций. Достаточно информации относительно будущей учёбы — так считают 72.0% подростков, 59% — жилья, 54.5% — социальной помощи, 47.8% — работы, 45.9% — имущественных и 32.7% — денежных компенсаций (табл. 22).
Таблица 22
Как вы считаете, достаточно ли Вам освещают права и обязанности сирот по вопросам работы, жилья, учёбы, социальной помощи, имущественных и денежных
компенсаций? %

Некоторой информации подросткам не хватает (табл. 23). В первую очередь они хотели бы узнать подробнее о возможности получения жилья (55.2% — ответили «Да»), на втором месте стоит информация о профессии (53.7%), затем о денежных компенсациях (42.3%). Прежде всего, подростки хотели бы узнать о том, как можно самостоятельно устроиться после окончания школы и получить необходимую материальную поддержку.
Таблица 23
О чём бы вы хотели узнать подробнее?

Многие считают, что в учебном заведении будет время подумать о своей будущей жизни, принять нужное решение. Беспокоиться начинают выпускники ПТУ, относительно перспектив найти работу и попасть в общежитие на долгие годы.
Ринат, 17 лет, Казань, учащийся ПТУ (говорит относительно планов на будущее): «Ой, не знаю. Волнуюсь я пока. Сам не знаю. Думаю, трудности будут».
Результаты нашего исследования показали, что ощущение сиротства сопровождает человека на протяжении всей жизни, как бы она не сложилась. От того, насколько благополучно или неблагополучно сложилась жизнь, зависит частота воспоминаний о детстве и отождествление себя с референтной группой сирот.
Для некоторых людей факт сиротства в детстве становится сиротством на протяжении жизни, все свои проблемы сироты заслуженно или незаслуженно видят как результат одиночества, воспитания в детском доме и предвзятого отношения окружающих.
Анна: «...потому что у нас родителей нет. За нас некому заступиться. Вот они и ищут предлог нас защемить. Они думают, что мы беспризорные, туда-сюда. Мы не люди — вот так думают. Мы же не виноваты, что нас родители так бросили. Зачем над нами так издеваться. Мы же тоже люди, живые люди».
Очень часто сироты не отождествляют себя с обществом, с окружающими людьми, а противопоставляют всем. Получая образование, специальность, создавая семью, рожая детей и воспитывая внуков, они продолжают называть себя сиротами, подтверждая теорию о том, что принадлежность к группе - это судьба1 [v].
Большинство сирот последних выпусков — это дети представителей андекласса, и сами пополняют андекласс. Суть воспитания в государственном учреждении, изъятие ребёнка из асоциальной семьи предполагает предоставление ему возможности повысить свой статус относительно родителей (алкоголиков, наркоманов, преступников). Единицы получают высокий уровень образования, престижную работу. Большинство получают рабочую специальность, пополняя базовый и нижний слои общества. Сегодня рабочая специальность часто отождествляется с неполной рабочей неделей, простаиванием предприятий. Многие выпускники-сироты прошли через ликвидацию предприятий, потеряли социальные гарантии трудящихся. При этом многие не имели и не имеют жилья, поддержку родственников. Стало быть, их потенциал на изменение, повышение или сохранение прежнего статуса ниже, чем у остальных граждан.

8.1. Биографии сирот старших поколений на примере нарративов

При первичном анализе интервью создавалось впечатление, что в ходе исследования мы получили, прежде всего, негативную информацию. Негатив давил. Испугала возможность поддаться этому давлению и дать пищу для размышления только неправительственным правозащитным организациям. Тем не менее следует ответить, что полученные интервью укладываются в схему шкалы: 1) позитивная информация; 2) преимущественно позитивный рассказ; 3) биография более
1 См. Бауман 3. Мыслить социологически. М.: Аспект пресс, 1996: «Я могу лишь принять это как свою судьбу —
невозмутимо или смиренно; могу признать как неизбежность, предназначенье.
...Однако если я захочу изменить своё состояние, предписанное группой, и стать каким-то иным, то мне
придётся стараться изо всех сил. Такое изменение потребует гораздо больше усилий, самопожертвования,
решительности и выносливости, чем нормальная, спокойная и уютная жизнь соответственно воспитанию,
полученному в той группе, в которой я был рождён. И тогда может оказаться, что моя собственная группа — это
мой самый страшный противник в моей борьбе (С. 30).
Можно сказать, что соотношение свободы и зависимости служит показателем относительного положения в
обществе личности или целой категории людей. То, что мы называем привилегией, при более тщательном
рассмотрении оказывается большой степенью свободы и меньшей степенью зависимости. Обратное верно для
тех, кого называют лишёнными привилегий» (С. 42).
или менее с равным весом отрицательных и положительных нарративов; 4) преимущественно отрицательные факты; 5) только негативные воспоминания.
Но попытка сортировки интервью, прежде всего, породила массу вопросов. Должны ли быть крайние примеры шкалы? Что принимать за положительную информацию, как оценить преобладание положительного или отрицательного в жизненной истории? Что объективно? Точка зрения исследователя или точка зрения респондента? Возможно ли получить положительную информацию из биографии сироты, или сиротство несовместимо с благополучием?
Как ни странно, к положительным биографиям хотелось отнести биографии некоторых респондентов, ставших сиротами незадолго до начала Великой Отечественной войны или во время боевых действий попавших в детские дома. Мы хотим привести биографии некоторых респондентов, которые готовы дать оценку своему жизненному пути и подвести некоторые итоги.
Надежда, Барнаул: «До детского дома я себя не помню. С детства была в детском доме, сначала в Польше. Мы были в детском доме. Там нормально было. Потом война началась, в 39 году. У нас из детского дома все ушли. Остались только мы, жили в лесу, подбирали там травку. Там с одним воспитателем были. Потом вернулись в детский дом. Потом пришли советские солдаты. И взяли нас к себе в Советский Союз. В детском доме мы были разных национальностей. Когда приехали в Советский Союз, то многих детей приютили, взяли на воспитание. Нас тоже хотели, но мы сестры. Брали только по одному. Потом из Минска всех ребятишек оставшихся отправили в санаторий месяца на два. Потом нас всех распределяли по детским домам. Нас отправили в детский дом в Белоруссию. Гомельская область, Реченский район. После помещиков дом хороший остался. Жили нормально, о нас заботились, кормили нормально. В 41 году началась война. К нам пришли немцы. Тогда нас собрали детишек из разных детских домов и в Сибирь. Сначала в Ростовскую область. Там бомбили. Пароходы. Многие у нас погибли. Привезли нас в Алтайский край. В селе было что-то вроде госпиталя, а потом в детский дом. Зимой нас привезли, холодно. В 44 году приехали в Барнаул. Я болела и долго лежала. А потом 9 мая прислали мне путёвку на лечение от туберкулёза, в Томске. В 45 мне было 9-10 лет. Потом пролежала 4 года. Там кормили, лечили и учили. На всё лето возили на дачи. Море рядом. 4 года пролежала и стала ходить. Но в гипсе год ходила.
Сестра уже кончила педучилище и там работала секретарём. Завуч к себе домой взяла. Нормально год прожили. Я 7 классов окончила. Сестре в Барнауле дали работу. В мужской средней школе. И мы поехали в Барнаул. Жили с сестрой на квартире, потом дали квартиру. Я ещё не работала, ещё в гипсе ходила, потом гипс сняли. Я тоже в школе работала. Вышивать детишек учила, крючком вязать. А потом я пошла работать лаборантом. Потом поступила в кооперативный техникум, заочно 4 года. Потом открылся техникум советской торговли, там до пенсии проработала. Болела многими болезнями, не пришлось платить ни копейки. Операций перенесла много. Но всё нормально, жить можно было. На рубль я была сыта. Сейчас на 50 рублей голодные». Безусловно, биография Надежды очень тяжёлая, но в этом небольшом нарративе, который был рассказан на одном дыхании (приведён без сокращений), не было ни упрёка, ни жалобы. Здесь скорее присутствовала «тяжесть» времени и сиротства. Но, несмотря на нелёгкую жизнь: сиротство, войну, голод, встречу со смертью, долгую и тяжёлую болезнь — те значимые смыслы, о которых рассказывает респондент (но не заостряет внимание), нет негативных эпитетов, нет ни одной встречи, которая бы оставила в памяти обиду. Нет оценок тому, что произошло, просто даётся информация. Воспоминания о поддержке, о заботе, которую женщина получила в детстве. Очень важный фактор тот, что рядом всегда была сестра, с которой не разлучили, несмотря на трудные времена. По крайней мере, очень многие невзгоды можно было списать на войну, но на войну ничего не списывается.
Местоимения в рассказе идут по порядку: от детства («мы были в детском доме», «нас взяли», «нас распределили», «о нас заботились»), когда присутствуют местоимения во множественном числе, ассоциация себя с детьми в детском доме и с сестрой. Затем, с 7 класса - переход на «Я» и «мы с сестрой». И в конечном итоге «Я» становится совершенно самостоятельным («Я окончила», «Я работала», «поступила»).
После краткого рассказа, мы попросили Надежду уточнить некоторые моменты биографии. И в этом случае респондентка постоянно говорит слова благодарности государству, которое, несмотря на войну, вылечило, воспитало. Биография построена на двух полюсах времени. Сиротство, детство и молодость при Советской власти, которой респондентка благодарна: она жила в достатке, в дальнейшем рассказала о том, что могла путешествовать, исполнила свою мечту побывать в Москве
и посетить мавзолей. С другой стороны, в повествовании присутствуют сегодняшние дни, когда не хватает денег на лекарство и продукты (Надежда уточняет, что ей-то хватает, но не хватает многим другим, которые заслуживают лучшей жизни), особенно жалко людей, которые получают меньшую пенсию, и сегодняшних сирот: «Если бы в это время у меня так сложилась жизнь, то я бы померла или бомжей стала», а также «Раньше нравственность была и доброта. Нам повезло, что мы в детдом попали в тёплое время, а не в это». Собственно последнюю фразу можно считать точкой невралгии жизненной истории.
Вероятно, долю оптимизма мы можем списать на то, что в те годы Надежда была молода. Но факт остаётся фактом, в этом интервью женщина жалеет только других людей и ни разу не пожалела себя. Мы соглашаемся с точкой зрения этой женщины, что её биография оптимистична, как и она сама. Этот оптимизм помог ей выздороветь, получить образование, путешествовать и считать свою жизнь удавшейся.
Точно так же жалеют сегодняшних детей другие респондентки — сестры (Людмила и Тамара), которые попали в детский дом в 1946 году. Дома, у мачехи, они умирали от голода, а детский дом поставил их на ноги.
Людмила: «И вообще, сейчас по телевизору часто показывают беспризорных детей. Я не могу на это спокойно смотреть. Я работаю в Москве и дети-попрашайки всегда на глазах. И всегда думаю о том, что раньше как бы не было сложно, каким бы плохим не был Сталин, но всех детей собрали, Всех!
Нам нелегко было в детском доме! Но над некоторыми детскими домами шефствовали колхозы, и тогда колхозы всё своё имели, масло, молоко. И с питанием было легче. Некоторые дома бедствовали и дети голодали. Помню давали нам кусочки хлеба такие, что они просвечивались, да и те у нас ребята отбирали. Голодали. Но все вышли. Нет, были и такие, что сломались. Например, одна девочка. Её послали на работу, но у неё не получилось с работой. Работала она на стройке. Написала записку, что на последние деньги купила уксус и «меня через некоторое время не будет». Нашли её только через несколько дней на вокзале мёртвую.
Но в основном всё нормально. Мы, из детского дома, очень дружные, общительные, я не могу мимо нищих пройти. Я обязательно подам. Больных детей жалко. Иногда думаешь, что из этих нищих какие бы могли быть хорошие люди. Вот мы были нищие. Потому что присудили, чтобы отец платил пенсию, а он не платил, скрывался. Маме не на что было жить. Она иногда приходила и побиралась. Приходила к нам в детский дом, просила дать кусок хлеба. Но мы получили образование, и высшее образование, и многие из детского дома, кого мы знаем, очень хорошие люди, общительные. Душевно мы переживаем обо всех».
И в этом нарративе звучит благодарность времени, людям, государству, и здесь детский дом спас от голода и верной смерти. Правда, уже появились воспоминания о том, что и в те времена кормили плохо, да и хлеб отбирали. Вспоминается также судьба девушки, которая не смогла вписаться в социум. Однако это произошло уже после детского дома. Но нет упрёков. Во всём рассказе не было воспоминаний о плохих воспитателях. Были только два человека, которые обидели, — отец и мачеха.
Людмила: «Сначала нас мачеха хорошо встретила, кашу сварила, хоть и на воде, но для нас и это вкусно было. Но свои дети ближе и она начала своих детей кормить, а на нас не обращала внимание. Мы сейчас так думаем, что она решила, что мы сами умрём и всё. Мы уже с печки не слазили, уже стали рахитами, ножки тоненькие».
Напротив, молодые респонденты не имеют оправданий для государства военным временем, голодом, разрухой. Поэтому, если сироты военных лет говорят: «несмотря на войну» (Людмила: « После войны, как было трудно, но всех детей подобрали. Всех!»), то молодёжь говорит: «не война же сегодня, в конце концов». В рассказе Людмилы присутствует «несмотря на» или «вопреки» в отношении нищеты. Все дети в их семье (всего в семье было два брата и три сестры) получили образование. Начали с профессионально-технического училища, затем получили высшее образование.
Старшую сестру поддерживает Тамара: «Нам было 17 и 19 (1957 год2). Вот с чего молодость начиналась, - работали под землёй (в шахте3). Мы такую тяжёлую жизнь начали, нам
2 Примечание автора.
3 Примечание автора.
теперь ничего не страшно. Только с мужьями плохими страшно жить. А так и голода не боимся. Я бандитов не боюсь. Хоть к любому бандиту подойду.
Когда мы на 40 лет к маме на могилу приезжали, встретились с братом, и он говорит, что вчера тётя Маруся приходила, ей даже есть нечего, попросила варенья, ещё чего-нибудь. А брат шахтёр, и тоже сейчас не работает. И мы пошли к ней в гости. Это жена начальника шахты. Он умер, а она жива. Ну, беднота! А такие богатые шахтёры были. Мы пошли на рынок, купили мясо, яйца, спички. Всё до мелочей купили и принесли ей. А дочь у неё уехала к внуку и ничего не оставила. В деревне там все такая беднота».
Тамара, как и сестра, сравнивает два периода времени. Понимает и соглашается, что в то время должно было быть тяжело, страна после войны не оправилась. Но с тем, что сейчас бедствуют люди, которые всю жизнь работали, не согласна. И здесь Людмила и Тамара, как и Надежда, жалеют других, но на свою судьбу не жалуются.
Точка невралгии в рассказе Тамары: «Мы такую тяжёлую жизнь начали, нам теперь ничего не страшно». Да, теперь ничего не страшно, потому, что можно сделать вывод, что жизнь удалась. Удалась не только в личной судьбе, но и в судьбе детей: «Сын у нас родился. Муж поступил в академию, 5 лет там учился. Сима (ещё одна сестра4) вышла замуж на Украине и там жила. Брат младший остался на шахте и там работал бригадиром. Большая бригада была, около 40 человек. Активный мальчик. У него сын, у Людмилы одна дочка, у Симы две дочки. У всех внуки. Сын у нас высшее образование получил. У Людмилы дочка университет закончила, у Симы — институт. Удачно всё. Между собой мы очень дружим».
Большую роль в судьбе детей сыграла мать, несмотря на то, что долгое время лечилась и не могла воспитывать детей, однако постоянно навещала их и собирала вместе, следила, чтобы дети были в одном интернате, давала советы, настояла на том, чтобы Тамара стала портнихой и сейчас Тамара успешный модельер. Мать была объединяющим началом, поэтому дети всегда держались вместе, когда встали на ноги, то забрали маму к себе и опять объединились возле неё в общей заботе. Три сестры Тамара, Людмила и Сима ни разу не сказали, что они сироты, называли себя «мы детдомовские». Ассоциируют себя не напрямую с сиротами, а с детьми из детского дома, которые в большинстве своём — сироты.
Оппонентом к рассказу сестёр выступил муж Тамары: «Они рассказывают о своём житье-бытье при коммунизме. Они не понимают, что так жила вся страна. Но разве так надо было жить! Им кажется, что они подвиги совершали. Не надо так жить. Человек родился не для того, чтобы так жить, чтобы испытывать все эти тяжести!»
Муж воспитывался в многодетной семье, которая выживала своими силами, поэтому у мужа нет оправданий для государства, что оно, несмотря на войну и разруху, его воспитало.
Тамара: «Нам при этой жизни хорошо, и при той жизни было хорошо! Плохо, что сейчас государство не обращает внимания на пенсионеров, на сирот, а раньше обращало».
Очень показательно, что Тамара опять жалеет других и сегодня, а не себя и не тех, кто жили раньше.
Муж Тамары: «Государство не может ничего дать, потому что у него ничего нет. Потому что оно воспитало такое поколение, которое не может этого обеспечить, которое не может или не умеет ничего делать. Не может стариков обеспечить. Как вы жили, как вы за бесплатно друг другу помогали, а результат вот какой, что новое поколение вам помочь не может».
Муж Тамары имеет в виду не только то, что детдомовские жили по закону взаимопомощи, а всё наше общество жило коммуной. Здесь и проблема уравниловки, готовности жертвовать собой ради «великой» цели, вера в светлое будущее.
Последние слова остались за мужем Тамары, он подвёл итог: «Я сделал вывод, что детские дома — это прямое продолжение того общества, в котором мы живём. Откуда все бездомные дети сейчас появились. Потому, что их родители друг друга убивают. Это самое плохое, что произошло. Революция, Гражданская война, коллективизация, Великая Отечественная война».
Муж Тамары как раз говорит о двойственной роли государства: государство подбирало и подбирает, воспитывало и воспитывает тех сирот, которых в основном само и порождает.
Возможность выжить и конечный результат — благополучная жизнь позволяет сделать заключение об успешной биографии сестёр.
4 Примечание автора.
Следующая история Лидии, она ровесница предыдущих респонденток, но вывод о своей жизни делает совсем иной.
Лидия, 62 года, Казань: Ну, какое у меня детство было? Вообще ничего не было, не знаю, что сказать. Детский дом только и вспоминать. Сначала мать была жива, я была маленькая, в детский садик ходила. Сутками там была, даже на выходные меня не брали, мать болела. Мать умерла, меня взяла тётка к себе. Пожила немного, тут я ей мешать стала. Сыну надо жениться, я мешаю. Ну чо, пришла, когда уже на фабрике работать стала, из детского дома, из интерната, меня уже...Пришла на работу, девчонки говорят: «Ты что, плачешь?». А что мне не плакать, тётка выгонят, куда мне идти? (Вопрос: Во сколько лет Вы в детский дом попали?) Да, в первый класс, лет в шесть или в семь, вот так где-то. Четырнадцать лет мне исполнилось и закончила. Плохо учились там. Как исполнилось 14 лет, тётку вызвали и сказали, или Вы её возьмете, или мы её куда определим сами. Тётка говорит, что ладно, я её возьму. И она опять меня взяла к себе. Я ей опять мешать стала. Вот она и говорит, что мне сына женить надо, а ты мешаешь. А комната была девятиметровка, мы втроём жили, я спала на полу. Ну и ладно, ушла, я ничего не сказала, на работу на второй день. В 14 лет я пошла работать на 13-ю фабрику, и то, как меня устроили, по трудоустройству. Ходили же люди, они меня устроили. Ленточки крутили рулонами.
Мне посоветовали завербоваться. Как раз по комсомольской путёвке вербовали тогда и в Красноярск, в Сибирь.
Паспорт я тогда уже получила. В 16 лет. Вот я завербовалась туда, уехала туда. Там жили ничё, так, вроде, маленько наладилось. Тётка опять писать стала: «Вот ты уехала, ничего со мной не договорилась, ничего мне не сказала».
(Вопрос: Тётка, может быть, Вас жалела, в какой-то степени, волновалась?) Может быть, кто знает... Если бы я ей мешала, то не надо было брать, может быть, общежитие хоть получила. Кто знает, сейчас, кого винить будешь. Такая судьба значит наша.
Потом опять поспорили с девчонками: «Ты разве поедешь куда-нибудь?» А чо, не поехать. На Камчатку завербовались. Ну, как наша жизнь. Туда на полгода. Все мы детдомовские. Нас эшелон целый был, мы все из разных детских домов. Были и от родителей некоторые. Но больше наших было, детдомовских. Со своими больше. С другими-то мы не можем сдружиться-то разом. А детдомовские, быстро мы друг с дружкой познакомимся. Хоть и из другого детского дома. Потому уж туда завербовалась, значит, народный промысел... Потом уж опять вернулась к тётке в Казань. Года три — четыре я там была...
А нам же, нам же. Тогда подъёмные давали. По вербовке нас и одели, нам одежду давали. А там, на стройке мы работали, общежитие нам дали. На стройке мы работали, обучали нас, на то, кто чо хочет. Известная работа.
Я получила же специальность в Красноярске-то. Я закончила вечернюю школу, десятилетку. Там нас в техникум звали, я что-то не захотела. Учиться кое-как я не могу, плохо идёт это. По специальности я штукатур — маляр, я. Потом, вот, на повышение квалификации послали. Я бригадиром стала у штукатуров-маляров. Это там было.
И обратно к тётке. Пожила у неё с полгода и опять ей мешать стала. Ну, я хоть и на улице не бегала, но я всё боялась. Раньше-то всё боялись, вот бегать. Покричат, идёшь домой. Во дворе побегаешь. Я всё с ребятами бегала. Вот с такими {показывает, что с маленькими5). Мне было лет 20. Я как приехала, устроилась на строительство, и дали мне общежитие. У нас здесь в слободе, на большой улице, дом такой, как частный дом. Раньше контора была предприятия. Там ремонт делали.
Везде мы находили работу и на мебельной фабрике, везде, где стройка - нас гоняли. Вот жила в этом общежитии, там нас три или четыре семьи в одной комнате и в другой так же. Ну, тут уж они замуж, они... Это были деревенские, жили. Я одна была.
Потом уж замуж вышла. {На этом замолкает, считает, что рассказала всю свою жизнь6.) (Вопрос: Удачно жизнь сложилась?) Нет. Квартиры нет. У него семья большая была тоже. Никак у нас ничего не получилось, и тут и там жили. Он дома у себя живёт, я одна живу в общежитии. Девчонки деревенские стали замуж выходить, им надо в городе остаться, они давай меня выгонять. Вот одна бабушка жила. Там, где я раньше жила у тётки. Она на кухне у одной была, в войну. Она москвичка, муж воевал, а её тоже... Она ушла на квартиру. Она меня с малых лет знала, и поэтому
5 Примечание автора.
6 Примечание автора.
она взяла меня. Меня били там, обзывали. Детей у них не было. А у меня девчонка уж маленькая, года три ей было. У неё муж умер, и она взяла меня к себе, так я и осталась. Так до сих пор в этой квартире и живу, бабушку схоронила. У дочки у моей сейчас двое детей.
(Вопрос: А с мужем Вы разошлись, вы долго прожили?) Ой, мы, можно сказать, и не жили путём-то! Я говорю, что мы жили врозь, то туда, то сюда. Там семья большая, отец тоже пил. Про Фонд узнала (Говорит о правозащитном фонде сирот7). Лет десять уж есть. Как начал создавать Сергей Николаевич, он в газете опубликовал. И по этой газете мы и пошли, я и Надя. Но она не стала сюда ходить. Она не детдомовская, а интернатская была.
(Вопрос: А Вы надежду питаете, что квартиру получите?) Нет, сейчас надежды нет никакой. У нас как-то, не знаю, как Вам сказать, даже... Привычка, что ли. Не можем. Я иной раз... не буду больше ходить, настроение нападёт, надоело всё. И опять же нет, пойду. Он сам такой (о директоре фонда*), думаю, ну чо... Не стесняешься сюда идёшь, я с дочерью не могу так поделиться, как я здесь могу ему всё рассказать. Приду, вот есть у Вас время? «А что ты хочешь? Ну пойдём, поговорим». Вот сядем и я ему всё расскажу, что мне нужно. Хоть он моложе меня и он меня успокоит. Душой своей, словами, меня успокоит. А дома всё бывает. Вот сегодня ушла, а дома опять неприятности.
Мы в бараке в одной комнате с дочерью и внуками живём, у меня одна надежда, что снесут барак и жильё другое дадут.
(Вопрос: Вы сюда из-за одного директора фонда ходите?) Да нет, много здесь таких у нас, как я, детдомовских. И моего возраста и помоложе. Не то, что клуб, а как семейная квартира здесь у нас. Большая семейная квартира. Как в детском доме мы были все дружно, так и теперь у нас. В праздники нас собирают: «... ну давайте. Ну что Вы, а то скучно!» Дома так не соберёшься. Там не мой возраст, там всё по-другому. А тут у нас, мы все свои. Кто что может принесёт, кто, что сделает. Посидим, посмеёмся, пошутим. Всё бывает.
(Вопрос: К Вам сюда и молодые приходят, можете ли Вы сказать. Изменилась ли ситуация как-то?) Что приходят сюда люди, можно сказать, что совсем другие они сейчас. Сейчас время, может быть, другое. Может быть, всё от времени. Но они приходят, вроде им всё время что-то надо. Они считают, что им обязаны что-то дать: «Вот им дали. А нам не дали». Вот всё... Вот мы всё собираем, вот на завод я ходила для благотворительности, для детского дома. Вот мы в детские дома ездили, смотрели, как они живут. Посмотрели, вот у нас раньше ковров не было. Сейчас в комнате трое, а у нас как в общежитии было. Девочек, если было 40 человек, то все в одной комнате жили. Мальчики в другой комнате. Как ушла у нас воспитательница. Воспитательница уходит вечером, остаётся только техничка. Ведро оставляет на ночь. Раньше же дома такие были, без удобств. Мы в чехарду играли.
А сейчас я смотрю в детских домах всё хорошо. Питаются. У нас было после войны, хлебушка давали, делили. Сейчас легче живут.
(Вопрос: А когда молодые заканчивают школы-интернаты, училища, какие у них возможности, больше чему Вас были?) Ну да, им легче устроиться. Нам уже говорят, что наш возраст вышел, что мы уже и не считаемся детдомовскими. А как я не считаюсь, если я из детского дома, куда я денусь?
Им бесплатно и транспорт. Ну ладно, я пенсионерка. А раньше этого не было. На работе с нами не считались. Ну, я и скрывала, я не всем говорила, что я из детского дома. Что-то я стеснялась, Потому, что в детстве как нас шпыняли. Вот тётка, бывало, возьмет: «Вот приютские!» Все считали — жулики. Вот тётка моя, брала меня на лето из детского дома. И в транспорте, если говорили, чтобы на меня билет брали, то тётка говорила: «Она сирота, кто на неё билет возьмет, у неё нет никого». А люди скорее за сумки хватались, кошельки держали. А всё на глазах видно. Сейчас на сирот смотрят совсем по-другому. Никак на нас. Сейчас люди стали лучше относиться, сейчас больше их жалеют. А нас, наоборот, не жалели: «Детдомовский, куда лезешь, уходи». Выгоняли.
У всех разные характеры, одни могут чего-то добиться, а некоторые не могут. Мы все разные. Один может чего-то сам добиться, а я не могу ничего сама добиться.
Я раньше ходила насчёт квартиры. Один раз пришла к юристу. Я пришла и говорю. Что у меня есть льготы. А он мне сказал, что я ещё несовершеннолетняя и никаких прав не имею.
7 Примечание автора.
8 Примечание автора.
Потом уж мне исполнилось сколько, не помню. Но я уже вышла замуж. Вот только вышла замуж и
опять к юристу пошла. А он мне говорит, что теперь уже поздно. А я не могу говорить, я сразу
плакать начинаю. У меня всё накипает, видно.
На завод пришла, и мою очерёдность отодвинули ещё дальше. Потом отсюда ходили, узнавали и
меня продвинули вперёд. Потом пришла ко мне женщина, которая квартирами занимается, и
сказала: «А что же ты мне ничего не говорила. Я бы тебе или квартиру бы нашла или бы поставила
поближе».
А что я буду говорить, я никогда не афишировала и никому не говорила. Дочери только сейчас
начала говорить, только когда ей самой 36 лет исполнилось. Думала, что, может быть, она помягче
будет, но нет.
У меня ещё сестра старшая была. Она приезжала ко мне, я связь держу. Она никак не могла мне
помочь. Я и сама с ней не хотела. Мы с ней совсем разные и по характеру. Она старше меня на 6
лет. Отец у нас на войне погиб, я его знать не знаю. Мне тётка говорила, что его взяли в армию, а
тут война началась.
Дочка два раза замуж выходила и разводилась каждый раз, не складывалась у неё жизнь.
(Вдруг начинает рассказывать о своей общественной работе в фонде9)
Я ходила на шарикоподшипниковый завод. Меня спросили только для чего. Вот мы ездили в
Бугульму и ещё куда-то два раза ездили, не помню. На заводе сказали, что денег у них тоже нет. Ну,
я говорю, что чем можете, я не знаю, что у Вас есть. У них гвозди были, потом они краски дали,
мячи какие-то и шахматы. Я ещё удивилась, многие говорят, что у них ничего нет. А здесь директор
меня принял. Сказал письмо оставить и обещал позвонить, и позвонил. Я пошла и всё получила.
Можно сказать, что я всю жизнь сирота. Так и умрёшь с этим.
Жить-то негде. Раньше дочка маленькая была.
У меня в Юдино подруга была из детского дома, у нас кровати рядом стояли. Я ей помогала. Все
детдомовские помогали строиться ей. У неё двое детей, она замуж вышла. Так до сих пор ходим,
встречаемся.
(Вопрос: А у подруги жизнь удачно сложилась?) Раньше-то она удачно, в молодости, а потом всё
наперекосяк пошло. Муж её довёл, пьяница. Так она в землю и ушла. Муж её избивал.
(Вопрос: Как Вы думаете, почему женщины не могли найти себе хороших мужей?) Не знаю. Видно
судьба. Были и хорошие ребята у меня в молодости. Но у меня был недостаток. Вот выйдешь, а он
потом скажет, что ты погубила мою жизнь. Сиротство — это и есть недостаток. Ведь люди как
смотрят: «О, какая красивая, хорошо одетая». А у нас что одеть, чо есть, то и носим (и показала на
себя). Кто чо даст, то и ладно. Хорошенькое, чистенькое и ладно. А кому мы такие нужны. Все
выбирают и богатых и с квартирами, чтобы одета была и при деньгах. А у нас откуда деньги?
Из хорошего круга с нами больно и не считаются. Вот моя сестра и красивая и модная, у неё были
такие ребята, от которых я стороной ходила.
Мы иногда собираемся в фонде, вспоминаем, как в детском доме было, какие песни пели. Вечерами
в детском доме скучно, уроки сделаем, что делать? А компанией нам не разрешали собираться,
потому что мы как вместе соберемся, так у нас грусть начинается. И мы начинаем плакать. Не
стеснялись и девчонки и мальчишки. У нас печка топилась. Печку истопим, картошки наворуем на
кухне и в печку натолкаем. Едим ночь. Видно, хотелось кушать. Тогда время было такое.
Вспоминаем, как воровали и ели, как за нами на лошадях скакали. В Свияжске было дело. Свиягу
без лодок переплывали, чтобы нас не поймали.
А песни пели грустные все. Перо вставишь в розетку, свет перегорит, и мы сидим в темноте.
Нравилось сидеть в темноте. Песни не помню, всё сиротские как в «Республике Шкид». Ну, фильм
мы смотрели, когда уже взрослые были. А в детстве нас в цирк водили или ещё куда. У нас и клуб
был. Всё-таки у нас были такие мероприятия. Девочки шить учились. Пианино было в зале.
Нас готовили особенно, когда из министерства к нам приезжали, песни разучивали, танцы. Гости
придут, и мы показываем. Тогда ещё не было благотворительности, вещи нам никто не приносил.
Да после войны трудно было. Заводы только вставали на ноги.
Ничего, у нас вещи старенькие были, их штопали и давали нам.
Вспоминали, как клички воспитателям давали. Вот была у нас одна, которая последила, как мы
картошку пекли. Мы вытаскиваем картошку, а она рядом и на меня. А я схватила кочергу и кричу,
что сейчас она у меня горячей кочергой получит. Так мы её и прозвали кочергой. Она злая была, в
9 Примечание автора.
детстве что-то со своим ребёнком сделала, бросила и девочка у неё горбатой осталась. Злая очень была, детей пинала. У нас запретили держать кнуты, как это было раньше. А у нас кнут висел, но только она нас била. Ходила в кирзовых сапогах и пинала. Может, и мы её не слушались. Все воспитатели у нас были очень хорошие, больше нас никто не бил. Они к нам очень хорошо относились, и повара у нас очень хорошие были. Одна нас жалела, говорила: «На, поешь». Мы ей помогали, картошку чистили. А другой не помогали. Детство было, нельзя было не шалить.
В фонде мы справляем праздники, человек десять собираемся. По четвергам мы собираемся, у нас совет бывает. Решаем, кого принять в состав фонда, как да чего».
Интервью проходило в отдельной комнате правозащитного фонда сирот города Казани. Всё интервью респондентка нервничала, теребила край пальто, сидя на краю кресла за журнальным столиком. Но на диктофон внимания совершенно не обращала. Интервью постоянно приходилось стимулировать, потому что женщина считала свою жизнь настолько незначительной, что не видела смысла говорить о ней и не знала, что говорить.
1.   Провалы в памяти:
Само интервью уже начинается с того, что говорить не о чем. Прожит 61 год, а вспомнить нечего: ни в детстве, ни на протяжении всей жизни. Буквально по одному предложению говорит о матери, детском саде и детском доме. Жизнь как бы начинается с того момента, когда в 14 лет её из детского дома взяла тётка.
О замужестве говорит очень коротко: «Потом уж замуж вышла» и на этом подводит черту не только определённому этапу в жизни, но и вообще заканчивает интервью. Затем продолжает только после вопроса. О муже не говорит ни хорошо, ни плохо, взаимоотношения с мужем и несложившуюся жизнь целиком списывает на обстоятельства — «судьба такая».
Ничего не говорит о рождении дочери. Не вспоминает детство своего ребёнка. И внезапно: «А у меня уже девочка была». После этого о дочери идёт речь через некоторое время: «У дочки у моей сейчас двое детей».
Ни сразу вспоминает и сестру, только в конце интервью. Вся жизнь — поиск своей идентичности. Десять лет назад она нашла, наконец-то, свой коллектив, где можно было переписать заново свою идентичность и вернуться в детство в воспоминаниях. Жизнь расписана по событиям, которые структурируют биографический путь:
отец на войне погиб;
после войны тяжёлые времена были;
поехала на стройку по комсомольской путёвке (завербовалась в Сибирь, Красноярск, на
Камчатку);
стала жить вместе с женщиной, которая эвакуировалась из Москвы во время войны и муж у
этой женщины погиб на войне.
Отмечены события, которые повлияли на изменения в жизни: болезнь матери, смерть матери, гибель отца; попала в детский дом, и забрали из детского дома; стеснённые жилищные условия заставили завербоваться;
вербовка по комсомольской путёвке помогла получить строительную специальность; казанские корни тянули обратно в Казань; отсутствие жилья не дало создать семью;
знакомство с эвакуированной женщиной дало крышу над головой, где респондентка живёт по сей день;
узнала об «Общественном правозащитном фонде сирот», где начала работать и работает около 10 лет («...здесь у нас как семейная квартира»).
Значимые люди в судьбе респондентки:
тётка, которая всё-таки брала её из детского дома; эвакуированная женщина, которая дала ей крышу над головой; президент и коллектив правозащитного фонда.
Отпечаток яркой взаимосвязи оставили факты, которые вспомнились и описаны в интервью достаточно подробно и эмоционально: Три воспоминания:
1)   Завербовалась на стройку, в основном с такими же, как она сама, детдомовскими;
2)    «Собираемся в фонде, все детдомовские, справляем дни рождения, вспоминаем детский дом»;
3)   В детском доме собирались возле печки, пекли картошку и пели грустные песни. Общие абстрактные смыслы в рассказе респондентки
Болезнь матери, а затем смерть родителей изолировали респондентку от внешнего мира. Но связь всё же оставалась (тётка время от времени забирала девочку из детского дома). Это давало возможность сравнивать два мира. Круг первый — детский дом и круг второй — мир, в котором живут тётка, брат и «несироты». Именно это положило начало тому, что респондентка всю свою жизнь считает себя неполноценным членом общества. Она была лишней в детстве, когда болела мать, она осталась лишней в 14, а затем в 20 лет, когда жила в девятиметровке у тётки. Лишь уехав на комсомольскую стройку с эшелоном таких же, как она, сирот, респондентка отмечает, что жизнь стала налаживаться. Но вернувшись в Казань совсем молоденькой (приблизительно лет в 20), после того, как было получено образование, проработано на стройке бригадиром, опять теряет свою значимость. Опять уходит от тётки. Теперь уже в общежитие. Но и там она лишняя. В общежитии девочки из деревни, которым надо устраивать свою жизнь. Неудачное замужество. И уже имея дочку, она опять говорит: «...меня взяла к себе женщина. Меня все обзывали и шпыняли». Будучи взрослым человеком, она остаётся манипулируемым человеком. Всю жизнь стыдится и скрывает статус сироты, даже от дочери.
В конечном итоге становится лишней для дочери. И находит отдушину опять же в коллективе таких, как она сама — сирот. С ними справляет праздники, собирает вещи для детских домов и вспоминает детский дом. С ними себя чувствует нужной обществу и значимым человеком. Люди, которые собираются в фонде, создали себе поле — семью.
Коллектив таких же сирот был для респондентки незримой семьёй всю жизнь (в детском доме, упоминание об эшелоне и в конечном итоге — фонд): «Не то, что клуб, а как семейная квартира здесь у нас. Большая семейная квартира. Как в детском доме мы были все дружно, так и теперь у нас. ...тут у нас, мы все свои «.
В конце интервью вспоминает всё же детство, с которого не хотела начинать рассказ, считая его плохим. С теплотой вспоминает, как пели песни, вместе плакали, пекли картошку, воровали и бежали от погони. Рассказывая, начинает улыбаться.
В интервью респондентка не говорит о том, какой она была женой, матерью, бабушкой. Редко вспоминает мужа, дочь и внуков. Один раз упоминается о том, что дочь работает посменно, оставляя с ней внуков. Но до 60 лет наша героиня ищет замену матери: возвращение к тётке, ушла жить к эвакуированной женщине, постоянно делится своими проблемами с председателем фонда, который выполняет и роль психолога, и роль близкого человека.
«Я» звучит в первых предложениях, но не как «я — самостоятельная», а как «я — одинокая». Когда описывает свою самостоятельную жизнь (на стройке), «я» становится самостоятельным. Часто респондентка о себе говорит обезличенно: «пришла», «работать стала» - без местоимений. Или говорит о себе в третьем лице — «её». Часто отождествляет себя со своей референтной группой, говоря о себе во множественном числе (не всегда проговаривая, но подразумевая): «мы сироты», «мы детдомовские». Не говорит «мы» о семье, как о едином целом (с мужем или с дочерью). «Мы» говорит только в случае несостоявшейся связи: «мы не жили путём-то» или «мы жили врозь». Респондентка постоянно говорит о себе в уничижительной форме, чувствуя отсутствие собственной значимости:
вообще ничего не было, не знаю, что сказать;
я ей опять мешать стала;
такая судьба значит наша;
пожила у неё с полгода и опять ей мешать стала;
где стройка — нас гоняли;
девчонки деревенские стали замуж выходить, им надо в городе остаться, они давай меня
выгонять;
меня били там, обзывали;
нет, сейчас надежды нет никакой;
я с дочерью не могу так поделиться;
все считали, жулики, детдомовский, куда лезешь, уходи, выгоняли;
я не могу ничего сама добиться;
я не могу говорить, я сразу плакать начинаю, у меня всё накипает, видно;
можно сказать, что я всю жизнь сирота, так и умрёшь с этим;
сиротство - это и есть недостаток;
а кому мы такие нужны.
Положительные моменты описываются несколькими словами и их слишком мало.
Редко кого упрекает. Например, тётку: «Если я ей мешала, то не надо было брать из детского дома,
может быть, получила бы общежитие».
И вся жизнь Лидии — череда перемен: либо сама респондентка ищет возможность изменить жизнь, либо, что чаще, жизнь несёт её по своим волнам. В этой жизненной истории за все неудачи  ответственен  факт  сиротства,  но  не  война,  не  время.  Но  противопоставляет  себя деревенским девчонкам и новому поколению сирот. Если в предыдущих биографиях респонденты больше жалели новое поколение (детей и стариков), то Лидия считает, что сейчас сиротам живётся лучше.   Но,  надо   отдать  должное,  Лидия  знакома  с  жизнью   сирот,  поскольку работает  в правозащитном фонде, общается с выпускниками и посещает детские учреждения. Точка невралгии — «Сиротство — это и есть недостаток» и «можно сказать, что я всю жизнь сирота, так и умрёшь с этим».

Рассматривая биографии сирот старших поколений, мы соглашаемся с точкой зрения самих респондентов относительно того, сложилась у них жизнь или нет. Чем счастливее ощущают себя воспитанники детского дома, тем меньше они себя считают сиротами. Те, кто свою жизнь считают удавшейся, имеют любимую работу, семью, детей или других родственников (с которыми сложились хорошие отношения), имеют жильё. Кроме этого, в благополучных биографиях прослеживаются основные элементы восходящей мобильности: повышение статуса за счёт супруга, за счёт образования или образования и супруга. И, как следствие образования, хорошо оплачиваемая работа. Восходящая мобильность проявилась и в повышении социального статуса относительно своих родителей.
С неблагополучными и благополучными судьбами, с точки зрения исследователя или с точки зрения самих респондентов, мы столкнулись в биографиях различных поколений.
\ Сорокин П. Система Социологии. Том 2. Социальная аналитика. Часть 2. Учение о строении сложных социальных агрегатов. Сыктывкар: Коминвест, 1992. 189 с.
11. Schuetz A. The Stranger: An Essay in Social Psychology // American J. of Sociology. Chicago, 1944. Vol. 49. N. 6. P. 499-507.
ш. Дерманова И.Б. Типы социально-психологической адаптации и комплекс неполноценности // Вестник Санкт-Петербургского университета. 1996. Сер. 6. Вып. 1,№ 6. С. 59-68.
lv. Владимирова Л. Дети и общество // Грани общества. Август 1999. С. 8-9. v. Бауман 3. Мыслить социологически. М.: Аспект пресс, 1996.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Современная ситуация в России способствует росту числа сирот, а социальная политика стимулирует отказ от ребёнка. Нет продуктивной системы устройства детей, есть положительные примеры, в некоторых регионах ситуация меняется только благодаря волевому решению главы администрации.
Право ребёнка на семью не стало приоритетным. У детей, воспитывающихся в государственных учреждениях, нет чувства постоянного дома: некоторые дети меняют более пяти мест воспитания и обучения, меняют детские дома и города. Система воспитания детей в большей части закрыта, отсутствие достоверной информации не позволяет делать адекватные выводы, разрабатывать стратегию устройства сирот, осуществлять защиту их интересов.
Молодые люди не в состоянии решать проблемы после окончания учебного заведения, и с приобретением специальности: получение жилья, прописки, работы. Закрылись прежние каналы восходящей социальной мобильности, но и новые не стали доступны.
Государство несёт ответственность за систему призрения сирот, но решать все вопросы в этой сфере не может. Появились новые силы, которые готовы взять или уже взяли на себя значительную часть расходов по содержанию детей, и имеют претензии на увеличение своего влияния: участие в воспитании и обучении, в выборе форм устройства детей, а также в осуществлении контроля. Детские дома попали под экономическую зависимость не только государственного, но и частного сектора, религиозных конфессий и политических партий.
Чтобы изменить ситуацию, необходимо пересмотреть социальные стимулы, которые бы позволяли в качестве профилактики: планировать беременность и вставать на учёт в женскую консультацию на ранних сроках всем категориям беременных женщин; оставлять детей на воспитании в благополучных семьях, единственным недостатком которых является низкий материальный уровень; брать детей под опеку и на усыновление российскими гражданами. Для этого перераспределить выделяемые средства на государственное обеспечение детей и в семьях. Дать долгосрочные социально-экономические гарантии приёмным семьям. Изменить отношение государства, а вместе с тем повлиять и на общественное мнение в отношении к приёмным семьям и детям -сиротам. Поддерживать инициативы граждан в деле опеки детей, привлекая к сотрудничеству неправительственные организации.
Педагогическим учебным заведениям рассмотреть возможность подготовки специалистов для работы с контингентом сирот.
Создать условия для смены рекомендательного характера совместного пребывания (неразлучения) братьев и сестёр на обязательный.
Сделать детские государственные учреждения открытыми, предоставить детям-сиротам большую степень свободы: возможность учиться в обычных школах, выбирать образование и специальность.
Исключить возможность проживания, возвращения детей-сирот в асоциальные семьи.
Необходима специальная миграционная политика в отношении сирот на всех возрастных этапах, начиная с определения в детское учреждение, распределения на учёбу, затем на работу и предоставления жилья. Сменить систему прописки для детей-сирот, снять ограничения, которые накладывает обеспечение жильём в выборе места обучения. Предусмотреть наказание виновных за утрату жилья детьми-сиротами и в целом за нарушение их прав.
Кроме специальных квот для сирот следует предусмотреть и систему поощрения предприятий, которые принимают к себе на работу выпускников школ-интернатов.
Создать институт независимых наблюдателей-экспертов (прошедших специальную подготовку) для проверки всех типов детских учреждений. Принять закон о благотворительной деятельности предприятий, организаций и частных лиц, поддерживающих социально значимые слои населения.
.

Ваш комментарий о книге
Обратно в раздел социология