Маргинальность в современной России

ОГЛАВЛЕНИЕ

4. Маргинальность в социальных группах: проблемы динамики

4.2. Вынужденные мигранты как маргинальная группа

В числе других «новых маргинальных групп» в современной России находятся вынужденные мигранты беженцы и вынужденные переселенцы из стран СНГ и зон военных и межнациональных конфликтов на территории России. Мы сознательно ограничиваемся рассмотрением именно этой категории мигрантов, оставляя в стороне трудовую миграцию, эмиграцию и иммиграцию. По нашему мнению, именно бывшие советские граждане, внезапно оказавшиеся чужими на прежнем месте жительства, в полной мере демонстрируют черты новых маргинальных групп, выделенные И.П. Поповой . Эти социальные группы переживают наиболее интенсивные изменения своего положения по отношению к прежней системе социальных отношений. Эти изменения обусловлены внешними обстоятельствами, маргинальная ситуация в значительной мере «навязана» людям извне. Для мигрантов характерна неопределенность их положения, «потенциальная поливекторность их социальных траекторий».

В западной литературе группы иммигрантов и беженцев традиционно включаются в разряд «маргинальных». Они «исключены» не только из рынка труда (как главной стратифицирующей оси современного общества), но также и из «социального контекста», из социальных сетей, они оторваны от поддержки и помощи, в которых нуждаются. Они не могут ни участвовать в общепринятых видах деятельности, ни поддержать себя, ни позаботиться о себе способами, принятыми в обществе . Сразу отметим, что, принимая общую концепцию «маргинальности» вынужденных мигрантов из стран СНГ, мы не имеем оснований рассматривать эту группу в контексте «социальной инвалидности», поскольку, как мы попытаемся показать, эти люди обладают значительными ресурсами интеграции в новый социум.

В западной традиции мигранты-иностранцы (обычно из стран Третьего мира) рассматриваются как маргинальная группа, представляющая угрозу существованию социума, в который они входят. Данная проблема особенно актуальна для развитых стран, в которых масштабы иммиграции таковы, что последняя выходит из-под контроля и приобретает неуправляемые и незаконные формы. Она несет экономическую нестабильность, нагрузку на системы социальной защиты принимающих стран, и это обусловливает неприятие ищущих убежище лиц богатыми странами, страх перед незнакомой культурой, расизм .

Масштабы вынужденной миграции в России и странах СНГ сегодня значительны. Первые «лица, вынужденно покинувшие места постоянного проживания», были зарегистрированы осенью 1991 года. Тогда их число составило 710 тыс. человек. На начало 1997 года их было зарегистрировано уже 2,7 млн. . Как известно, эта цифра относится лишь к официально зарегистрированным беженцам и вынужденным переселенцам, в то время как, по различным оценкам, количество мигрантов, не обращающихся в государственные органы, превышает и эту цифру. Приводятся данные, что, например, в 1995 году статус беженцев получили 69,4% претендентов , что в одной Москве в конце 1996 года обитали не менее 350 тыс. человек, желающих получить статус «беженца» или «вынужденного переселенца» . По неофициальным оценкам, с 1992 года в Россию уехали около 4.5 млн. человек из стран СНГ .

Вынужденная миграция русскоязычного населения из республик СНГ, прежде всего, Средней Азии и Казахстана, может быть рассмотрена нами как в контексте выхода из ситуации культурной и социальной маргинальности, так и переход из одного состояния маргинальности в другое.

4.2.1. Социальный портрет вынужденных мигрантов

Всего в ходе нашего исследования был опрошен 271 вынужденный мигрант. Опрос проводился в Москве, Нижнем Новгороде, Екатеринбурге и Краснодаре по спискам региональных Миграционных служб. Задачи исследования обусловили ограничения опроса: опрашивались мигранты, недавно прибывшие в города (1 год и менее), люди, испытывающие значительные материальные трудности (отметившие первые 3 позиции на шкале материального положения ВЦИОМ), остановившиеся в областных центрах.

42% опрошенных составили мужчины и 58% женщины. Преобладает активный трудоспособный возраст 31-45 лет (36%), далее идет возрастная группа 46-60 лет (23%), 25-30 лет (16%), пожилые старше 60 лет (15%) и самые молодые до 25 лет (10%).

Достаточно высок уровень образования респондентов: 35% имеют среднее специальное, 31% — высшее образование (как мы можем заметить, эта доля выше, чем в среднем по регионам). Пятая часть имеют общее среднее образование. Подобное распределение по возрасту и уровню образования свидетельствует о том, что из бывших союзных республик едут люди, обладающие качественным трудовым потенциалом, специалисты, поэтому их ни в коем случае нельзя рассматривать как «балласт», «социально незащищенных».

По регионам выбытия респонденты распределились следующим образом: Казахстан (36%), Чечня (16%), Узбекистан (12%), Таджикистан (9%), Украина (6%). Остальную часть выборки составили приехавшие из стран, по представительности не дотянувших до «5-процентного барьера» (еще 14 стран СНГ и регионов России). Существенны различия среди 4 регионов, где проводился опрос. Так, половину екатеринбургских и нижегородских респондентов (47 и 52% соответственно) составили приехавшие из Казахстана, 37% московских и 21% — беженцы из Чечни (в Нижнем Новгороде и Екатеринбурге их насчитывались единицы). Это позволяет говорить о том, что Москва и Краснодар принимают на себя первый удар вынужденной миграции, носящей экстремальный характер (беженцев войны).

В настоящее время по роду своих занятий респонденты делятся на 3 большие группы: наемные работники — 35%, почти столько же — безработные (34%) и пенсионеры (15%). Еще 7% респондентов занимаются индивидуальной трудовой деятельностью.

4.2.2. Причины отъезда с прежнего места жительства

Трансформационные процессы, и прежде всего, обретение республиками статуса независимых, привели к возникновению проблемы русскоязычного населения, находящегося на границе взаимодействия восточной и российской культур.

Было бы преувеличением называть эту проблему «вдруг возникшей». Полной ассимиляции одной культуры в рамках другой не происходило и в советский период, социальная дистанция представителей русскоязычного и коренного населения выражалась в национальных стереотипах; занятости в различных отраслях экономики; русские оседали в городах и привозили с собой соответствующую городскую культуру; наиболее тесный круг общения также рекрутировался из представителей своей национальности.

Однако в советский период это дистанцирование не выливалось в культурный конфликт: взаимоотношения приезжего и коренного населения были в основном спокойными, дружелюбными, о чем, в частности, свидетельствует большое количество межнациональных браков.

Культурный конфликт и маргинализация русскоязычного населения проявляются в результате отделения республик от России. Причины маргинализации можно разделить на: а) устранение сдерживающих националистические настроения механизмов; и б) целенаправленную политику руководства республик, ставящую русских вне рамок правового поля, исключающую их из доступа к ресурсам жизнедеятельности.

К первой группе причин следует отнести падение влияния Москвы, переориентацию национальных экономик и, соответственно, политических и культурных контактов с России на Запад и Восток. Следствием этого стал всплеск националистических настроений как итог десятилетиями копившихся противоречий.

Однако нынешний маргинальный статус русских в республиках свидетельствует о существовании целенаправленной политики их вытеснения на социальную периферию путем конструирования образа «чужака», создания структурных условий, исключающих русских из участия в производстве и распределении. К этим механизмам относятся апелляция к национальному самосознанию и призывы «быть хозяевами в собственной стране»; возложение на русских ответственности за нынешнее трудное положение в республиках; перевод делопроизводства, СМИ и образования на национальные языки; занятие ключевых постов в управлении государством и экономикой «национальными кадрами»; предоставление льготных ссуд коренным жителям, что дает им возможность быстрого обогащения; практика приглашения, к примеру, казахов из Монголии заселять освобождающиеся территории.

Эту ситуацию можно интерпретировать как рассогласованность действий системы социальных институтов, когда последние не могут в полной мере реализовать свои функции, обеспечивать социальное единство общности и прибегают сознательно к нетрадиционным способам выполнения своей роли в обществе: 1 государство не может выступать гарантом исполнения законов и обеспечения безопасности своих граждан; 2- государство в интересах господствующих социальных групп осуществляет дискриминацию .

В результате анкетного опроса выделились следующие главные причины вынужденного переезда:

•  Националистические настроения в республиках (66%).

•  Общая тяжелая экономическая ситуация в республиках (63%).

•  Отсутствие регулярной работы (48%).

•  Незнание местного национального языка (47%).

•  Трудности с образованием и будущей работой детей (47%).

•  Криминогенная обстановка, угроза личной безопасности (45%).

•  Нарушение Ваших прав как гражданина и собственника (44%).

Таким образом, к основным выталкивающим факторам относятся национализм и тяжелое экономическое положение в республиках. Как мы можем заметить, остальные причины так или иначе являются производными от них.

С одной стороны, переход на активное использование национального языка выглядит естественным в результате образования самостоятельного государства, но в условиях восприятия республик как «полузаграницы», значительной доли русскоязычного населения (а в некоторых городах его доминирования), привычного использования русского языка, переход на национальный становится для большинства шоком.

В прибалтийских республиках (на примере Латвии) механизмы конструирования маргинальности проявляются в изобретении специальной категории «неграждан» для лиц, въехавших в страну после 1940 года. Латвия «прославилась» неслыханно высокими лингвистическими требованиями для сдачи экзамена по национальному языку, который, оказалось, не под силу сдать даже представителям коренной национальности. Этот комплекс мер получил в Латвии название «этнической мобилизации» .

Экономическая маргинализация русских проявляется в том, что на фоне массового закрытия предприятий и острого дефицита рабочих мест предпочтение при приеме на работу и выдаче зарплат отдается «своим», зачастую уступающим по уровню квалификации, трудовой дисциплины и законопослушности.

Культурная маргинализация проявляется в процессе разрушения и рурализации городов. Создается ситуация, когда люмпенизированные слои, занимающие пустующее жилье, диктуют горожанам свои «правила игры» и ставят в маргинальное положение группу, часто более продвинутую в культурном и социальном отношении. Маргинальным становится сам уклад городской жизни в условиях численно преобладающего кочевого населения.

Обратим внимание на характерную черту, общую для республик Средней Азии и Казахстана: нарушение гражданских прав населения (насильственная паспортизация, фиктивные выборы) происходит и в отношении местного населения. Однако последними оно воспринимается как естественный элемент восточной культуры. То же можно отнести к клановой организации общественной жизни, отсекающей «чужакам» доступ к ресурсам. Нормы доминирующей культуры становятся неприемлемыми для «маргиналов» и воспринимаются ими как несправедливость и депривация.

Парадоксальность ситуации в республиках заключается в том, что социальными изгоями делают далеко не «лишнее», деклассированное население, но тех, в чьих знаниях и рабочих руках страна нуждается, прежде всего для обслуживания высокотехнологичных отраслей экономики. Поэтому характерной чертой процесса маргинализации русских стало не только вытеснение их из республик, но и стремление затруднить им выезд, низвести до уровня «социального дна», «обслуги».

Отмеченные факты упоминаются как главные причины бегства русскоязычного населения из республик. Массовый отъезд еще более усугубляет положение остающихся, не только оставляя последних численно в меньшинстве на данной территории, но и разрывая социальные связи, так что людям в буквальном смысле не к кому пойти — не остается друзей и знакомых.

Таким образом, наши данные подтверждают идею И. Поповой, что маргинальные группы полностью не исключаются из социально-экономических, политических и социокультурных связей, но их положение и исполняемые ими роли сильно меняются .

Драматичность ситуации усиливается тем, что данный культурный конфликт оставляет мало возможностей русским приспособиться к новым условиям . Те из них, которые пытались учить национальный язык, указывали на сложность обучения в зрелом возрасте либо на крайне низкий уровень преподавания. Бытовой же национализм основывается не столько на знании/незнании языка, сколько на европейской внешности, которая служит достаточным основанием отказа в приеме на работу или оскорбления. Более того, «европеец» потенциальная жертва насилия, мигранты упоминают об убийствах русских в дни национальных праздников и просто средь бела дня. Насилие совершается при потворстве правоохранительных органов, целиком представленных национальными кадрами.

Таким образом, в условиях невозможности справиться с маргинальной ситуацией в контексте господствующей культуры, единственным рациональным решением становится бегство из нее , то есть вынужденное переселение.

4.2.3. Маргинальный статус мигрантов на новом месте жительства

Как мы отметили выше, переезд в Россию позволяет снять культурную маргинальность (осуществляется смена социального окружения, люди становятся «типичными» по своим этническим характеристикам и образу жизни), однако, теряя важнейшие ресурсы, они переходят в ситуацию структурной маргинальности . Значительная нисходящая мобильность, неопределенный правовой статус, недостаток ресурсов для жизнеобеспечения, невозможность применить профессиональные знания и опыт также создают маргинальность промежуточности, переходности, трансформации базового социального статуса, или динамическую маргинальность . Все это позволяет характеризовать состояние вынужденных мигрантов на новом месте жительства как маргинальное, неравновесное, очень динамичное, исходом которого должны быть либо интеграция, либо опускание на социальное дно. Рассмотрим эти аспекты подробнее.

Переезд оказывается важным элементом социальной мобильности не только территориальной, но и классово-профессиональной. В случае с вынужденными переселенцами уместно говорить о значительной нисходящей мобильности.

Таблица 1

Положение мигрантов в социальной структуре

на прежнем постоянном месте жительства и в настоящее время

Слой на прежнем месте

жительства

%

Слой в настоящее время

%

Самый низший

Низший

Ниже среднего

Средний

Выше среднего

Высший

Элита

2

6

17

52

18

3

3

Самый низший

Низший

Ниже среднего

Средний

Выше среднего

Высший

Элита

18

22

35

24

1

-

-

Как видно из таблицы, подавляющее большинство людей «перекочевали» в результате переезда на низшие ступени социальной иерархии; их «потолок» на данный момент средние слои общества. Еще один вывод из картины их прошлого социального статуса это бывшие средние слои, среднеобеспеченное население. Это подтверждает данные, что мигранты второй волны это «середняки», которым еще удалось собрать деньги на переезд, но уже не хватает на обустройство на новом месте. Видно, что практически не едут малообеспеченные, которые не могут себе позволить переехать по материальным причинам.

Сам характер вынужденного переезда является фактором маргинальности как ограниченности доступа к социальным ресурсам (структурной, или социальной, маргинальности ) . Любой вынужденный мигрант даже высококвалифицированный специалист, ранее входивший в высшие слои общества, определенное время является бездомным и безработным. Эти характеристики, как известно, сами по себе являются важнейшими элементами структурной маргинальности. Кроме того, острая депривация материальных потребностей, отсутствие жилья, дохода даже на питание, также вносят свой вклад в маргинализацию этой группы. Результаты анкетного опроса и интервью показали, что наиболее острыми являются проблемы материально-бытового плана, связанные с обустройством на новом месте:

Нехватка средств для нормальной жизни — 79%.

Отсутствие нормального жилья — 76%.

Отсутствие регулярной работы — 45%.

Переезд больно ударил всех респондентов по карману. Нынешнее состояние вынужденных мигрантов можно охарактеризовать как ситуацию множественных потерь: переезд лишил людей многих важнейших ресурсов жизнеобеспечения, не дав ничего взамен. К наиболее существенным потерям относятся:

•  жилье (91% людей имели собственное жилье на прежнем месте жительства, сейчас его имеют лишь 13%);

•  регулярная оплачиваемая работа (54% имели ее ранее, сейчас имеют 35%). Причем в данном случае значительны региональные различия: наиболее остра ситуация с занятостью вынужденных мигрантов в Москве и Краснодаре (там работу сейчас имеют соответственно 22 и 21% мигрантов), в то время как в Екатеринбурге и Нижнем Новгороде уже нашли регулярную оплачиваемую работу соответственно 54 и 45% респондентов. Это можно объяснить тем, что столица и регион, территориально расположенный ближе к зонам напряженности, принимают на себя первый удар вынужденной миграции, в то время как в более отдаленные города люди едут «прицельно» имея за что зацепиться, прежде всего, родственников;

•  сад или личное подсобное хозяйство (58% имевших ранее против 16 — сейчас);

•  сбережения (45% против 9);

•  денежный доход, позволяющий жить нормально (46% против 15).

Таким образом, основные потери коснулись «запаса прочности» людей в виде недвижимости, работы и сбережений. Обратим внимание, что менее половины респондентов отметили у себя наличие сбережений и достаточного дохода на момент переезда. Это позволяет утверждать, что люди переехали буквально на последнее, что имели: основным источником средств на переезд стала продажа недвижимости. В интервью респонденты рассказывали драматичные истории о трудностях продажи своей собственности. Ее обесценение происходит не только вследствие объективного падение цен на недвижимость в депрессивном регионе, но и в результате призывов «ничего не покупать у русских», разбрасываемых в разных городах в виде листовок и организованных «риэлтерских» групп, сбивающих цены на жилье путем психологического давления на продавцов. В результате люди не смогли привезти с собой «денежный эквивалент» своего жилья: 35% респондентов продали его за бесценок, 26% — оставили родным и друзьям, 31% просто бросили. Практически всем респондентам удалось сохранить лишь такую дорогостоящую движимую собственность, как автомобили: 30% семей отметили их наличие как до, так и после переезда.

Тяжелая ситуация с текущими доходами (лишь 15% отметили наличие «достаточного» дохода) оставляет людям мало шансов решить самую острую для себя проблему жилищную.

На данный момент 33% семей снимают жилье, 31% живут у родственников вместе с ними, 7% семей смогли купить жилье. 6% живут в жилье, предоставленном Миграционной службой. 17% респондентов затруднились определенно ответить на этот вопрос, поскольку ситуация с жильем крайне нестабильна. Опять же, значительны региональные различия. Наименьшее количество мигрантов, сумевших купить жилье, в Москве (всего полтора процента) и Нижнем Новгороде (4,5%), в то время как в городах с более дешевым жильем эти цифры составляют 9% (Екатеринбург) и 12% (Краснодар). В Москве основная часть респондентов (45%) снимают жилье, в остальных городах эта доля составляет от 27 до 30%. В Краснодаре преобладает доля живущих у родственников 41%. В Нижнем Новгороде парадоксально велика доля респондентов, отметивших вариант «жилье предоставлено Миграционной службой» (21%, для сравнения в Екатеринбурге 4%, в Москве и Краснодаре ни одного).

Перспективы решения своей жилищной проблемы видятся мигрантами следующим образом:

Получить компенсацию за жилье и имущество или ссуду 25%.

Накопить денег и купить (построить) жилье 20%.

Получить от государства или предприятия — 15%.

Получить жилье от родственников 3%.

Затрудняюсь ответить 22%.

Нет перспектив решения проблемы 21%.

В данном случае можно сказать, что нет доминирующей стратегии решения жилищной проблемы. Мигранты достаточно сильно дифференцированы и по своим возможностям (ресурсам), и по своим установкам, представлениям о своих правах и обязанностях государства. Лишь пятая часть всех приехавших, несмотря на то, что это трудоспособные люди, рассчитывают на свои собственные силы в решении самой важной своей проблемы. Надежды большинства устремлены на государство или предприятие. Подобную позицию можно трактовать как «иждивенческую», однако, учитывая приведенные выше данные о тяжелом материальном положении людей, можно предположить, что такие установки как раз являются трезвой оценкой ситуации и своих возможностей. Более всего настораживает высокая доля не видящих перспектив и затруднившихся с ответом более 40% респондентов. Возможно, именно эти респонденты кандидаты на переход в маргинальные группы «застойной бедности».

Фрустрирующая маргинальность. Потери в связи с переездом можно охарактеризовать как «множественные», поскольку они не ограничиваются лишь материальными ресурсами людей. Субъективная составляющая маргинальности негативные переживания по поводу маргинальной ситуации, своего несоответствия окружению либо своему новому статусу.

Объективные материальные трудности накладываются на состояние фрустрированности от потери имущества, поскольку разница прошлых и нынешних условий жизни разительна. Типичными для мигрантов становятся «воспоминания о потерях» — фрустрация от резкого несоответствия прошлого и настоящего социального статуса, бытовых условий, не востребованной на новом месте жительства специальности.

Усугубляют это состояние и потери социальных связей, а также личностных ресурсов. Трудности входа в новое социальное окружение обусловливают потери близких друзей (94% респондентов отметили их наличие на прежнем месте жительства, сейчас они есть у 49%), возможностей для любимых занятий (72% против 49), здоровья (64% против 47). О негативном влиянии вынужденного переселения на физическое и психическое здоровье людей также упоминается во многих публикациях .

Потери не коснулись наличия свободного времени и родных, живущих поблизости, однако ощущаются трудности вхождения в «социальные сети» новой культуры, за пределами своей семьи. Достаточно распространенным является «разведочный» тип переезда семьи; сам термин указывает на ассоциацию нового места жительства со вражеским станом, в котором важно «не потеряться».

Подобные переживания определяют и социально-психологические проблемы вынужденных мигрантов. К важнейшим из них респонденты отнесли следующие:

•  Неуверенность в завтрашнем дне 57%.

•  Зависимость от внешних обстоятельств 49%.

•  Чувство бесполезности для людей и общества 17%.

•  Неуверенность в себе, неумение себя подать 16%.

•  Неумение ориентироваться в ситуации 16%.

Не случайно ключевыми характеристиками психологического состояния мигрантов являются неуверенность и зависимость. Неуверенность в завтрашнем дне яркий признак маргинальной ситуации, неопределенности перспектив. Условия незнакомого города, незнание законов, отсутствие времени на «раскачку», необходимость временного размещения ставят людей в положение просителей у окружающих.

Специфической для мигрантов является проблема их социально-правового статуса на новом месте жительства. Получение статуса вынужденных переселенцев и гражданства упоминаются как вторая по очередности задача (после жилья). Решение этих вопросов имеет как важное символическое (признание человека «своим»), так и еще более важное практическое значение: наличие городской прописки это условие легального трудоустройства и получения социальных льгот. Следует отметить негативное символическое значение слова «беженец», обозначающее чужака с низким социальным статусом. Как сказала респондентка в одном из интервью: «На нас же не написано, что мы беженцы, поэтому здесь к нам хорошо относятся».

Факторами маргинальности являются разорванные семейные связи, вина и беспокойство за оставшихся там родственников, обычно престарелых родителей, и дискомфорт от необходимости пользоваться существенной поддержкой со стороны родственников, вынужденный статус «нахлебников», ассоциация себя со «слепыми котятами», не ориентирующимися в новой местности.

Типичными для маргинальной личности становятся фрустрация от резкого несоответствия прошлого и настоящего социального статуса, бытовых условий, не востребованной на новом месте жительства специальности (шахтер, горный инженер). Субъективно ощущение маргинальности выражается фразами типа «я понимаю: кому я здесь нужен?».

По нашему мнению, нет оснований характеризовать маргинальность мигрантов на новом месте жительства как «культурный конфликт». Маргинальность этого типа проявляется в двух случаях: если переселенец попадает в незнакомую, чужую ему культуру, например, в другую этническую среду. Но поскольку большинство мигрантов русскоязычное население (так, на начало 1997 года они составляли 70% вынужденных мигрантов, и имеется тенденция к дальнейшему росту удельного веса русских ).

Культурный конфликт другого типа проявляется в ситуации, когда переселенец горожанин попадает в сельскую местность. Как известно, данная стратегия «решения» жилищной проблемы мигрантов достаточно популярна до сих пор и рассматривается как средство возрождения русских деревень путем поселения там молодых и высококвалифицированных переселенцев из стран СНГ. И это при том, что «85% вынужденных мигрантов это бывшие горожане, из которых 2/3 выходцы из крупных городов и административных центров» . И происходит столкновение двух культур городской и сельской не говоря уж о том, что приехавшие «занимают» дефицитные рабочие места на селе. Именно с переселенцами, обосновавшимися в деревнях, связаны негативные реакции местных жителей. Специфика настоящего исследования была в том, что опрашивались мигранты, обосновавшиеся в городах, в «родной» для себя урбанизированной среде; количество же их не столь велико, чтобы существенным образом создать напряженность на рынке труда большого города. Плохое отношение окружающих к Вам, Вашей семье было отмечено лишь 6% респондентов.

4.2.4. Ресурсы преодоления маргинальности

Главной причиной, по которой мы считаем недопустимым рассмотрение вынужденных мигрантов как «социальных» инвалидов, требующих внимания и заботы со стороны общества и государства, является наличие у них широкого спектра ресурсов, позволяющих самостоятельно интегрироваться в новую социальную среду. Те обстоятельства, что переезд был цепью последовательных сознательных действий, что решение о переезде вызревало постепенно и неоднократно обсуждалось на семейных советах и в кругу близких друзей (о чем говорят данные интервью), позволяют утверждать, что люди производили ревизию наличных ресурсов, пытались хотя бы на несколько ходов предвидеть ситуацию, которая будет ждать их на новом месте. Это планирование прежде всего касалось выбора нового места жительства. В целом по выборке иерархия главных причин выглядит следующим образом (поскольку данные по регионам сильно различаются, в скобках приведены наиболее значительные отклонения):

•  Здесь есть родные, близкие, друзья — 79% (Москва 65%).

•  Более спокойная обстановка — 40% (Екатеринбург 28%, Н. Новгород 54%).

•  Есть возможность найти работу 37% (Краснодар 27%).

•  Здесь лучше экономическая ситуация 28% (Нижний Новгород — 43%).

•  Вы (кто-то из Вашей семьи) отсюда родом 23 (Москва 11, Н.Новгород 33).

Таким образом, если выталкивающими факторами миграции являются национализм и тяжелая экономическая ситуация, то привлекающими наличие родных и близких в данном городе. Это подтверждает мысль о том, что переселенцы не оказываются «одинокими волками» на новом месте, в рамках данной культуры развитая «сеть безопасности» на уровне межперсональных связей оказывается гораздо важнее потенциально лучших возможностей , связанных с отчужденными формами отношений. Однако вторую волну вынужденных мигрантов характеризуют и учащающиеся случаи приезда людей «на пустое место», просто потому, что «понравился город» (отметили 9% респондентов) или «все равно было, куда ехать» (7%). Подобный «авантюризм» характеризует остроту ситуации на прежнем месте жительства и безысходность, испытываемую людьми.

Рассмотрим имеющиеся у мигрантов ресурсы более подробно.

Социальные ресурсы . Важный ресурс для преодоления маргинальности наличие родственников и друзей на новом месте, что и определяло в большинстве случаев выбор того или иного города. Родственники, друзья и знакомые рассматриваются переселенцами как главный ресурс улучшения ситуации и психологической адаптации на новом месте жительства. Родственники, у которых живут мигранты, терпят дополнительные неудобства и лишения, но удивительно терпимы, входят в положение приехавших, семейных распрей почти не отмечено. О важности социальных контактов свидетельствует, в частности, опыт трудоустройства мигрантов, большинство из которых устроились благодаря протежированию знакомых.

Помощь мигрантам прежде всего исходит от родных: 60% опрошенных получали в течение последних 3 месяцев помощь советом, информацией, моральной поддержкой, 41% денежную помощь, 35% вещами и продуктами, 23% различными бесплатными услугами, помощью в домашнем хозяйстве. Следующей «инстанцией» являются друзья: 44% получали от них помощь советом и информацией. О материальной поддержке со стороны друзей уже упоминания крайне редки (7%).

Важным фактором вхождения в новую среду становятся трудности, общие с местным населением. Общие проблемы низкого уровня жизни и поиска работы способствуют самоидентификации себя с местными, восприятию себя как равных: « Здесь всем тяжело живется. Нам тяжелее в том, что у нас своего угла нет» (женщина 36 лет, из Казахстана) . «Многие, как и я, без работы», «много таких же, как и я, бедолаг» (женщина, 40 лет, из Чечни ). «Соседи здороваются, я уже своя. Жильцы из общежития помогают, за детьми присматривают, приносят старые вещи, посуду дают, мебель предлагают» (женщина 40 лет, из Таджикистана ).

Экономические ресурсы . К ним относится привезенное с собой имущество, денежные средства и наличие «конвертируемой» специальности. Именно в этих ресурсах мигранты обычно испытывают самый острый недостаток. Люди приезжают практически с пустыми руками, поскольку средства от продажи имущества за бесценок едва могут покрыть расходы на дорогу. В этом плане они говорят о себе в терминах: «погорельцы», «вообще ничего нет», «начинаем все с нуля» . Подобно безработным, вынужденные мигранты обычно трудоустраиваются с сильным понижением социального статуса.

Правовые ресурсы российское гражданство, местная прописка и статус вынужденного переселенца. Они одинаково важны как в решении практических проблем трудоустройства и решения жилищной проблемы, так и в обретении статуса «своего». Так, многие мигранты первым этапом пройденного пути отмечали именно признание легитимности своего пребывания на данной территории на правах равного.

Деятельностные ресурсы представлены сознательным выбором сложившейся ситуации, готовностью взяться за любую работу, вообще к трудностям и долгосрочным усилиям. Группу вынужденных мигрантов отличает сознание личной ответственности за свое сегодняшнее положение: при том, что ситуация в республиках была фактором, внешним по отношению к респондентам, их переезд был цепью сознательных действий; говоря о своей нынешней ситуации, люди постоянно оценивают то, что было сделано ими ранее. Поэтому с описанием трудностей на новом месте тесно переплетены позитивные эмоции : сознание, что они на родине, в своей этнической среде, в городе с большими возможностями трудоустройства.

Психологическая подготовка к трудностям, а нередко к существованию в экстремальных условиях, является значимой базой совладания с трудностями. Вот как говорят об этом респонденты: «Мы к этому были готовы. Знали, на что шли. Готовы были и к трудностям и с работой, и с жильем. Предполагали, что легкой жизни не будет. У нас ее и там-то не было, нигде нет» (мужчина, 25 лет, из Казахстана ). «В любом случае, назад никто не собирается. Незачем было все это тогда затевать. Стиснув зубы, будем дальше до конца» (рабочий из Караганды, 54 года ). Наличие в речи респондентов фраз: «мы готовы начать все заново», «мы справимся», «заработаем» свидетельство принятия трудной ситуации как результата собственного сознательного выбора, лучшего из прочих возможных.

Любопытно, что неукорененность на новом месте жительства иногда является плюсом, обусловливающим возможности дальнейшей социальной мобильности и, следовательно, расширение спектра поисков работы и жилья: «как сумки стояли полные, так они и стоят».

Большинство мигрантов уже находились в неблагоприятных экономических условиях на прежнем месте жительства, что позволяет им сейчас свой опыт выживания (ИТД, частная торговля, челноки). Здесь же стоит упомянуть такой вид ресурсов, как удавшиеся шаги в направлении решения проблем : удалось переехать, решить проблему с пропиской, найти, хотя бы и временную, крышу над головой, устроиться на работу, устроить детей в школу, сделаны первые покупки на новом месте жительства. Подобные удачи свидетельствуют о поэтапном решении проблем и наличии стратегии как набора последовательных, осознанных, целенаправленных действий.

Именно деятельностными, неотчуждаемыми от личности ресурсами и невысоким уровнем ожиданий от государственных органов власти отличаются в массе вынужденные мигранты от таких маргинализованных групп, как «новые бедные» и безработные.

Символическая компенсация за утраченные возможности. «Превращение» тяжелой ситуации в благоприятную, нахождение плюсов в любом событии тоже ресурс, который помогает избегать сильных стрессов и трезво оценить свои возможности. Важнейшим элементом такой трезвой оценки становится снижение планки потребностей людей, принятие того факта, что им доступен только более низкий жизненный стандарт, чем тот, который был ранее. Такая компенсация звучит в ответах: «А я квартиру и не хотела бы, я с детства мечтала иметь свой домик, живность…» (женщина, 31 год, из Казахстана ). «Заработать на квартиру сейчас нереально, только украсть» (мужчина, 30 лет, из Казахстана ).

Эмоциональные ресурсы. Своеобразным ресурсом преодоления ситуации социальной маргинальности являются впечатления вынужденных мигрантов, вынесенные с прежнего места жительства. Период дискриминации, унижения и насилия обусловливает восприятие «той» жизни в черных тонах, и прежде всего это относится к представителям коренных национальностей. В интервью они упоминаются как «нечистоплотные», «менее цивилизованные», менее компетентные в профессиональной деятельности. На этом негативном фоне попадание в свою этническую среду, доброжелательное отношение людей на улицах, большой выбор телевизионных программ и печатных изданий на русском языке воспринимаются как величайшее благо: «приятно видеть русские лица на улицах города», «здесь все свое как бы». «Обращались к людям на улице: как проехать, пройти, здесь гораздо доброжелательней, чем у нас. Люди намного добрее. И мы еще смотрим на цены на продукты, у вас здесь все относительно дешевле по сравнению с Карагандой, мы еще шутим: “Кризис, чем они [местные жители] не довольны?!”» (женщина, 23 года ).

Помощь со стороны государства и общественных организаций. Противоречивы оценки местных властей в их содействии преодолению трудностей. Просили помощь в Миграционной службе 72% приехавших, в общественных организациях 30%. Судя по уже полученной помощи, роль последних в адаптации мигрантов в большинстве регионов ничтожна. Исключение составляет Москва, где, на фоне единичных положительных ответов в других регионах, 17% респондентов получили юридические консультации, по 14% получили денежное пособие и медицинскую помощь. Судя по нашим данным, наиболее слабо развита общественная поддержка мигрантов в Краснодаре: 97% респондентов отметили, что не получали никакой помощи.

Более заметна деятельность Миграционных служб в регионах. В среднем по выборке отсутствие какой-либо помощи отметили 58% респондентов, в том числе среди краснодарцев 72%, москвичей 66, екатеринбуржцев 62, нижегородцев 31%. Вообще «нижегородские» мигранты сильно отличаются в плане позитивной оценки работы Миграционной службы: 46% получили от МС денежное пособие (в Москве 11%, в среднем по выборке 24), 10% — временное жилье (по выборке 3%), упоминается медпомощь, помощь в растаможивании имущества.

Работает закономерность, что состояние наибольшей фрустрированности испытывают люди, возлагавшие значительные надежды на помощь извне . Именно эта категория респондентов наиболее часто упоминает о хамском и бездушном отношении к себе. Эта группа рассматривает помощь со стороны государства как долженствование, но гораздо реже упоминает о реально полученной помощи. Отношение к Миграционной службе неоднозначное: с одной стороны, видят и слышат в очередях в коридорах отделений ФМС, что кому-то помощь оказывается, кто-то что-то получает. С другой стороны, достаточно распространены негативный опыт личного общения со специалистами МС и мнение, что «чиновники свою работу не делают». Позицию же большинства обращающихся в Миграционную службу характеризует скептически-отстраненное восприятие власти, которая не может (и не должна?) быть главным субъектом поддержки.

Ситуация вынужденных мигрантов характеризуется как достаточно длительный период деприваций экономической, культурной, правовой. На первом этапе они носили внешний по отношению к респондентам характер и были обусловлены социально-политической и экономической ситуацией в регионах их прежнего места жительства. Невозможность найти удовлетворительные выходы из той ситуации обусловили бегство из нее, то есть вынужденное переселение. Таким образом, нынешняя ситуация респондентов является результатом сочетания внешних обстоятельств их жизни с их сознательными выборами и действиями.

При всей сложности ситуации мигрантов на новом месте жительства, она редко описывается лишь в черных красках. Этих людей объединяет по крайней мере одно достижение совершившийся переезд, который является первым этапом позитивного разрешения ситуации. В целом обстановка на новом месте жительства воспринимается респондентами как более благоприятная, хотя и порождающая новые трудности.

Важнейшими ресурсами совладания в условиях потери имущества и необходимости начинать жизнь заново являются социальные связи, представленные родственниками и друзьями, и деятельностные ресурсы как опора на собственные силы и готовность к проявлению активности.

В оценке сложившейся ситуации, совершенных и будущих действий достаточно сильно выражен компонент сознательного планирования своих действий, что позволяет говорить о наличии стратегии совладания с жизненными трудностями. Ее большая выраженность в данной категории респондентов объясняется более экстремальными условиями ее существования, когда в условиях резко изменившейся социальной среды активизируется адаптационный потенциал людей.

Итак, при том, что налицо маргинальная ситуация, связанная с отсутствием работы и жилья и необходимостью «начинать жизнь заново», в случае с русскоязычными мигрантами не наблюдается ситуация культурной маргинальности, нет как таковой необходимости входить в «чужую» культуру и радикально менять свои ценности и нормы жизнедеятельности. Маргинальная ситуация вынужденных мигрантов связана с потерей собственности, жилья, работы, то есть вызвана не столько культурными, сколько социально-экономическими причинами. Наиболее радикальные изменения в жизни людей касаются переоценки своих возможностей и необходимости задействовать свои ресурсы для преодоления экстремальной ситуации.

Попова И.П. Новые маргинальные группы в российском обществе // Социологические исследования, 1999. № 7.

Combating Social Exclusion. The most marginalised groups in Denmark . The Ministry of Social Affairs, February 1995. P. 5.

Положение беженцев в странах мира: найти решение. УВКБ ООН, 1996. С. 20, 230.

Мукомель В.И. Вынужденная миграция в СНГ // Миграция, 1997. № 1. С. 7.

Зайончковская Ж. Вынужденные мигранты из стран СНГ и Балтии в России // Мир России. Том VI. 1997, № 4. С. 25.

Ионцев В.А. Вынужденная миграция в России / Население и кризисы. Вып. 2. /под ред. Б.С. Хорева. М., 1996. С. 47.

Комсомольская правда, 1997, 24 декабря.

Здесь и далее используются данные межрегионального исследовательского проекта «Совладающее поведение в современной России: экономические и социальные стратегии андекласса», осуществляемого при финансовой поддержке ИОО (фонд Сороса). Научный руководитель проекта д.э.н. В.В. Радаев. Данные собраны в ходе двух этапов проекта: 1) Ноябрь – декабрь 1998 г . Углубленные интервью. Всего опрошен 101 чел., в том числе вынужденных мигрантов — 31 чел. в гг. Москва, Нижний Новгород, Екатеринбург, Краснодар. 2) Июнь 1999 г . Массовый анкетный опрос (806 чел. в 4 городах, в том числе вынужденных мигрантов – 271 чел.).

Балеев И.Р. Вынужденная миграция населения как социальный процесс: проблемы исследования и регулирования. Автореф. дисс. на соиск. уч. степ. канд. соц. наук. Уфа, 1997. С. 10.

Новое время, 1998. № 10.

Попова И.П. Новые маргинальные группы в российском обществе // Социологические исследования. 1999. № 7. С. 66.

Попова И.П. Маргинальность. Социологический анализ. М., 1996. С. 46.

Попова И.П. Указ. соч. С. 49.

См., например: Хаснулин В.И. Здоровье и проблемы миграции в Сибири // Миграция, 1998. № 1; Дощицын Ю.П., Лапин Н.Н. Вынужденные переселенцы в крупном промышленном городе Сибири // Социологические исследования. 1995. № 9.

Зайончковская Ж. Вынужденные мигранты из стран СНГ и Балтии в России // Мир России. Том VI. 1997, № 4. С. 27.

Витковская Г. Вынужденные переселенцы из ближнего зарубежья: проблемы интеграции в российский социум / Миграционные процессы после распада СССР. Программа по исследованию миграции. Вып. V. М., 1994. С. 57.