Лясников Н., Лясникова Ю.Социально-экономические условия формирования духовной культуры студенческой молодежи

ОГЛАВЛЕНИЕ

1.3. Социологический анализ понятия «студенческая молодежь»

Полемика  между учеными по поводу  определения молодежи в целом, критериев выделения ее в самостоятельную группу, возрастных границ имеют давнюю историю. Социологи  первыми среди обществоведов увидели в молодежи как социальной группе присущие только ей культурные черты, специфические интересы, ценности и нормы поведения, заговорили об особых проблемах молодежи, имеющих, прежде всего социальные корни.

Как часть общества молодежь является предметом изучения многих социальных наук. Естественно, в каждой из них в понятие молодежь вкладывается свое содержание. Социологический подход к определению молодежи подразумевает подчеркнутое внимание к тому специфическому положению, которое занимает молодежь в системе воспроизводства и развития общества.

Общеизвестным фактом является удлинение процесса взросления нынешней молодежи и его взаимосвязь с учебой, прежде всего с получением высшего образования. Психологические, социологические, этнографические исследования показывают, что время психофизиологического и эмоционального созревания входит в противоречие с формально-ритуальным временем признания гражданской дееспособности и социальным формированием личности. Этот разрыв кардинальным образом изменяет возможности индивида распоряжаться временным диапазоном своей жизни. Он может растянуть или сократить юность, вернуть ее (например, снова взявшись за учение), увеличить период активной взрослости. Этот процесс взаимосвязан и аналогичен изменениям, обусловленным  ростом средней продолжительности жизни. Вообще увеличение средней продолжительности жизни человечество во многом обязано не только успехам медицины и биологии, но и деритуализации общества и следующему за ним (или параллельно ему) изменению возрастных идеологий. Многие социологи говорят  о таком статистически значимом явлении, как попытки вообще избежать старости в качестве социально-сконструированного времени жизни. Разумеется, все это в пределах отпущенных ему биологических возможностей. Несмотря на множество изменений, до сих пор как структура, так и пределы жизненного пути человека во многом определяются и ограничиваются идеологически.

В связи с этим можно отметить, что период обучения в высшем учебном заведении для молодого человека означает смену возрастного статуса в рамках довзрослого состояния и эту смену можно осуществить по своему выбору, можно отменить или изменить. В целом студенческий период ведет к росту человеческой свободы в социальном  измерении.

Именно образование (среднее и высшее) ведет к существенным изменениям процессов преемственности культуры и закреплении механизмов культурных новаций. М. Мид в работе «Культура и преемственность» дает этому четкое обоснование. Современная ситуация характеризуется тем, что родители прививают своим детям установку на социальную мобильность, на усвоение новых языков и культурных норм. Но в большинстве социумов изменение рода занятий и социального положения, влекущее за собой видоизменение поведения, также связано и с изменениями в структуре личности. Как правило, первый разрыв со стилем поведения родителей возникает в результате полученного образования, в тех случаях, когда родители выбирают для своих детей образование нового типа, ставят перед ними задачу приобрести другую профессию. Последствия, однако, здесь зависят от ситуации. Если число таких молодых людей велико, они становятся образцами поведения друг для друга и, отвергая в новых условиях поведенческие модели взрослых, рассматривают своих учителей и администраторов как противостоящую им силу, которую скорее нужно перехитрить, чем следовать ее примеру. Но когда число новообращенных, учащихся, новичков, вовлеченных в изменения, мало, моделью для их поведения служит поведение большинства. Группа школьников или студентов, выработавшая свой стиль поведения, может послужить моделью для своих младших братьев (и сестер), которые будут считать естественным следовать их примеру.

Новые пришельцы могут принести с собой стиль поведения, не укладывающийся в рамки нормального и одобряемого поведения старших представителей данного общества. Они, вводя новые жаргонные выражения и новые точки зрения, могут видоизменять стиль поведения. Но это поведение с расплывчатыми представлениями и о прошлом и о будущем, поведение, направляемое какой-либо группой, по необходимости оказывается неглубоким и в известной мере оторванным от опыта детства. Когда отрыв от дома становится нормальной практикой в их профессиональном обучении и повторяется в каждом поколении, освобождение молодого человека от власти традиций  институционализируется.

Индивидуум, выросший в нуклеарной семье с ее двухгенерационным закреплением установок в раннем возрасте, знает, что его отец и мать отличаются от своих родителей и что, когда его дети вырастут, они будут отличаться от него. В современных обществах этот прогноз дополняется другим: образование, полученное в детстве и юности, в лучшем случае лишь частично подготовит ребенка для членства в группах, отличных от семьи. Все это, вместе взятое, жизнь в изменяющейся нуклеарной семье и опыт индивидуума, связанный с его членством в новых группах,  заставляет его осознать, что он живет в непрерывно меняющемся мире. Чем сильнее ощущается разница между поколениями в семье, чем сильнее социальные перемены, являющиеся следствиями вовлечения человека в новые группы, тем более хрупкой становится социальная система, тем менее уверенно, вероятно, будет себя чувствовать индивидуум. Идея прогресса, придающая смысл и цель этим неустойчивым ситуациям, делает их в какой-то мере переносимыми.

Главная идея М. Мид состоит в том,  что нововведения в технологии и в формах социальных учреждений и в институтах образования неизбежно ведут к изменениям в характере культуры. Современные заявления о человеческих бедах или же, наоборот, о новых возможностях человека не учитывают возникновения новых механизмов изменения и передачи культуры, механизмов, принципиально отличающихся от постфигуративных и кофигуративных,  уже знакомых широко известных. М. Мид считала, что в 60-х гг. 20 века рождалась новая культурная форма, которую она назвала префигурацией. М. Мид при изучении взаимодействия возрастных групп в формировании и преемственности культуры требует учитывать, что человеческая природа с ее прирожденными механизмами восприятия, чувствования, мышления и действия не остается неизменной.

В то же время М. Мид пишет, что в постоянно меняющемся мире молодое поколение подобно первому поколению  пионеров, которое обучили навыкам, привили  уважение к ценностям, лишь частично отвечающим новому времени.[1] В связи с этим возникает проблема несоответствия образования как такового тем условиям, в которых им придется применять знания, и что важнее навыки деятельности. Проблема эта не нова, но в современном обществе несоответствие образования социальной и экономической действительности становится воспроизводимым и нарастающим, включается в циркуляцию культуры.

В русской историографии эта  проблема затронута В.О. Ключевским. Он анализирует, как разнородные влияния составляли сложное настроение части русского образованного общества 19 века, которое тогда стали называть разочарованием. В состав этого настроения входили: и запас схваченных на лету идей с приправой мысли об их ненужности; и стыд безделья с непривычкой к труду и недостатком подготовки к делу; и полная нравственная растерянность. Причем ключевое значение В.О. Ключевский в возникновении этих явлений  видит в неудачной постановке образования  дворянства, предназначение которых составляла служба, и образование не помогало осуществить это предназначение.  Безусловно, В.О. Ключевский видел в этом исключительные явления, а не преемственно сменяющиеся положения соответствующие известным поколениям, что не умоляет важности описанных им механизмов.[2]

Наиболее полный анализ не только отдельных сторон и последствий в социальной и духовной жизни различного вида образования, а студенчества в целом в русской гуманитарной науке дан  в сборнике статей о русской интеллигенции «Вехи». Статья А.С. Изгоева «Об интеллигентной молодежи (Заметки об ее быте и настроениях)», несмотря на скромное название, представляет собой развернутую картину духовного мира студенчества начала 20 века.

Основываясь на  том, что товарищество - единственное культурное влияние, которому подвергаются гимназисты и студенты, А.С. Изгоев видит в этом товарищеском духе причину стойкого формирования своеобразной студенческой культуры. Интенсивная общественная жизнь почти все время держит на высоком подъеме нервы студента и не дает ему погрузиться в омут личных своекорыстно-карьерных интересов. Но в то же время  общепризнанный факт: что зачастую горячий юноша-идеалист, полный революционных порывов, не успеет получить аттестат зрелости, как мгновенно превращается либо в чиновника-карьериста, либо в своекорыстного дельца. И это обстоятельство заставляет подумать, нет ли чего ложного в нашем студенческом духовном подъеме, приводящем к таким результатам. Глубокая оценка духовных составляющих молодежной культуры не потеряла актуального значения и сейчас.

К тому же, А.С. Изгоев отмечает, что это "единственное" культурное влияние, воспитательно действующее на  молодежь, в том виде, как оно сложилось в России, обладает многими опасными и вредными сторонами. Юноша обособляется от всего окружающего мира и становится ему враждебен. Он презирает гимназическую (а впоследствии и университетскую) науку и создает свою собственную, с настоящей наукой не имеющую, конечно, ничего общего. Юноша, вошедший в товарищеский кружок самообразования, сразу проникается чрезмерным уважением к себе и чрезмерным высокомерием по отношению к другим. "Развитой" гимназист не только относится с презрением к своим учителям, родителям и прочим окружающим его простым смертным, но подавляет своим величием и товарищей по классу, незнакомых с нелегальной литературой.

Выходя из этой своеобразной младенческой культуры, русский интеллигент  ни в какую другую культуру не попадает и остается как бы в пустом пространстве. Для народа он - все-таки "барин", а жить студенческой жизнью и после университета для огромного большинства образованных людей, конечно, невозможно. И в результате вчерашний радикал и горячий поклонник общественного блага отрекается сегодня от всяких идей и всякой общественной работы. Пока он в университете, эта особая студенческая культура дает ему как будто очень много, но чуть только он оставил университетскую скамью, он чувствует, что не получил ничего.

Огромное большинство средней интеллигенции начала 20 века, по мнению А.С. Изгоева,  в душе своей исповедовало, что свято только стремление принести себя в жертву. В этом - трагедия русской интеллигенции. Глубокий духовный разлад в связи с ее некультурностью, необразованностью по оценке автора, в связи со многими отрицательными сторонами делали среднюю интеллигенцию столь бессильной и малополезной народу. Вывод, который делает автор, заключается в следующем: интеллигенты вступающие в практическую жизнь идейно и духовно не переходят в иную, высшую плоскость; напротив, сплошь и рядом они отрекаются от всяких духовных интересов.[3]

В последующем по многим объективным и субъективным условиям в российских гуманитарных науках не было исследования студенчества равного по глубине и обобщению выше приведенной полемичной статье А.С. Изгоева. Хотя студенчество как социальная группа стало излюбленным объектом изучения ученых более века назад, многие исследования носят узко эмпирический характер и не позволяют синтезировать модель высшего образования как способ воспроизводства социально-культурного типа личности.

По утверждению П. А. Сорокина, любая социальная группа обязательно предстает как феномен культуры, а любой реально существующий феномен культуры всегда является и социальным феноменом. Студенчество, по классификации П.А. Сорокина, бесспорно может быть отнесено  к важным социальным группам, повторяющимся во времени и пространстве, оказывающим сильное причинно-смысловое влияние на огромное множество индивидов, на другие социальные группы и на социокультурный мир в целом.[4]

Молодежные проблемы студенчества, ставшие предметом социологического анализа, принято подразделять на две большие группы. К первой относятся специфически молодежные проблемы: определение сущности студенчества как общественной группы, ее места и роли  в воспроизводстве общества; установление  критериев возрастных границ; исследование специфики процесса социализации; анализ социальных аспектов деятельности неформальных объединений, молодежных движений. Другую важную область социологического анализа студенчества составляют общесоциологические проблемы (образование, семья, профессиональный выбор), находящие проявления в студенческой среде (особенности образования и воспитания в системе высшего образования, эффективность его различных форм и т.д.).

Анализ студенческой молодежи как социологического понятия в методологическом плане требует сведения воедино двух мыслей Э. Дюркгейма. Во-первых, о социальных фактах как  предмете социологии, не редуцируемом к предмету философии. И во-вторых, о внутренней логике социальных фактов, институтов, не редуцируемой к логике поведении индивида (что ярко продемонстрировано в его исследовании  социальных факторов, влияющих на уровень самоубийств). Социологически студенчество – не есть автономный институт, определяемый через внутренние характеристики. Студенчество как социологическая группа должно анализироваться как определенная формальная система, функция которой  обеспечение реального взаимодействия различных уровней социальной реальности.

Проблема групп, в которые объединяются люди в процессе своей жизнедеятельности, - важнейший вопрос социологии. В практике  демографического или статистического анализа имеются ввиду условные группы по какому-либо  общему признаку. С другой стороны, в ряде общественных наук под группой понимается реально существующее образование, где люди  или объединены каким-то общим  признаком, разновидностью общей деятельности или помещены в какие-то идентичные условия, обстоятельства (также в реальном процессе их жизнедеятельности), определенным образом осознают свою принадлежность к этому образованию (хотя мера и степень осознания могут быть весьма различными).

С точки зрения социологического подхода, самое главное – отыскать объективный критерий различения групп, хотя в принципе таких критерием может быть много. Для каждой системы социологического знания важно принять какой-то критерий в качестве основного.

На студенчество как группу в  социологическом понимании большое влияние оказывают институционально определенные параметры: количество вузов, численность студентов по формам обучения и профилю, получаемого образования.

В 2000 году количество высших учебных заведений в России составляло: государственные – 562 (45,9%), из них подчиненные Министерства образования РФ – 338 (26,0%); негосударственные 662 (54,1%), из них имеют аккредитацию – 203. Численность студентов в вузах России (включая негосударственные) в 2000 г. составила 4 млн 739,5 тыс. человек, из них на дневном отделении – 2 млн 624,3 тыс. человек (для сравнения: в 1992 году всего 2 млн 638,0 тыс. человек, из них на дневном отделении 1 млн 657,0 тыс. человек).  На каждые 10 тысяч населения приходится сегодня 280 студентов, а в 1992 году их было 178 человек. В вузы на дневные отделения по укрупненным группам специальностей в 2000 году были приняты: на инженерные специальности – 224,8 тыс. человек; гуманитарные дисциплины и просвещение – 152,6 тыс. человек; экономические – 114,0 тыс. человек;  естественные – 48,6 тыс. человек;  сельскохозяйственные – 31,0 тыс. человек; медицинские – 30,7 тыс. человек. Можно отметить, что за период с 1995 по 2001 год снизилась относительная  популярность естественных  специальностей при общей экспансии образования.[5]

Что значит для студенчества как социальной группы и для общества в целом это расширение возможностей образования, увеличение численности студентов?  Экспансия образования в социальном устройстве является одним из признаков существенного изменения организации индивидуальных биографии и тенденции индивидуализации и связанных с ней типовыми общественными условиями. Жизненные планы стали строиться на гораздо более долгий, чем раньше, период времени. Социокультурная особенность современного студенчества заключается в больших возможностях биографического планирования, чем у других групп молодежи. Студенты в большей степени могут  выстраивать «жизненные программы», включающие карьерные планы в профессиональной деятельности, и ориентированные на личностную реализацию в самых разных сферах жизни.

По мнению Л.Г. Ионина, сейчас в России широта предложений в области образования ведет в большей степени к горизонтальной дифференциации, а не к вертикальной (распределение по слоям, характеризующимся наряду с доходами уровнем образования). Поэтому образование ныне утрачивает свой прежний социальный смысл. Оно приобретает двоякий новый смысл: как средство достижения экономического успеха и как инструмент доступа к новым жизненным формам и стилям.[6] Экспансия системы образования развивается наряду с сокращением возможностей занятости, в результате чего происходит смещение распределения социальных шансов из сферы образования в сферу занятости. На студенчество как группу  эти процессы откладывают определенный отпечаток. В социокультурном отношении студенчество становится  группой, воспроизводящей в обществе новый тип неравенства,  проявляющийся не в традиционных коллективных формах, а основанный на аскриптивных признаках используемых как критерии отбора в сфере занятости, которые, как казалось, образование должно было преодолеть. Сейчас образование не только выполняет свои прежние функции, но и стало средством освоения новых стилей. Как правило, получение образования не является показателем подъема по социальной лестнице, перехода на более высокую ступень, хотя и свидетельствует об индивидуальном достижении и может служить залогом дальнейших достижений.

Социологический взгляд на студенчество как группу отличается от социально-психологического подхода к группе. Для социально-психологического подхода определения группы характерен угол зрения отличный от социологического. Выполняя различные социальные функции, человек является членом многочисленных социальных групп, он формируется как бы в пересечении этих групп, является точкой, в которой скрещиваются  различные групповые  влияния. Это имеет для личности два важных следствия: во-первых,  определяет объективное место личности в системе социальной деятельности, во-вторых,  сказывается на формировании сознания личности. Личность оказывается включенной в систему взглядов, представлений, норм многочисленных групп. Поэтому крайне важно определить, какова будет равнодействующая этих групповых влияний, которая и определит содержание сознания личности. Но, чтобы ответить на этот вопрос, необходимо установить, что же значит для человека группа в психологическом плане, какие ее характеристики значимы для личности, входящей в нее. Фокус анализа – именно содержательная характеристика групп, выявление специфики  воздействия на личность конкретной социальной  группы.[7]

Специфика анализа студенческой молодежи как социальной группы проявляется в том, что  студенчество рассматривается как выделенная средствами социологии реальная группа, но в ней определяются те черты, которые в совокупности  делают студенчество общностью, то есть позволяют  студенту идентифицировать себя. Среднестатистический российский  житель города начала 21 века вообще старается уходить от обозначения своей групповой принадлежности.[8] Самоиндефикация сейчас стала редкостью. Самооценки уверенно дают пенсионеры (обычно в контексте честной бедности) и студенты, подчеркивая  необходимость обучения для построения карьеры и некую промежуточность своего положения.

В 1972 г. С.Н. Иконникова и В.Т. Лисовский отмечали, что в социальной структуре общества студенчество может быть названо  социальной группой, по своему общественному положению ближе всего стоящей к интеллигенции, являющейся ее резервом и предназначенной в будущем к занятию высококвалифицированным трудом в различных отраслях науки, техники, управления, культуры.[9] Местоположение и статус студенчества изменились вместе с глубоким изменением социальной структуры общества.

Временность и инструментальный характер образования ставит вопрос о роли студенчества в формировании других социально-структурных групп: исчезающей интеллигенции советского образца; слоя интеллектуалов уже западного образца; среднего класса, который, как правило, не мыслит себя вне профессии и без профессионального образования высокого уровня. 

Можно с уверенностью сказать, что роль студенчества в появлении и укреплении декларируемого социального результата реформ – «среднего класса» может быть существенной. Формирование  «среднего класса» в России ощущается многими как реальность при крайне малой  склонности самого «объекта» к отождествлению себя с какой-либо социальной группой. Во многом понятие «средний класс» – термин фантом, объединяющие слои с различным хозяйственным, политическим и социальным предназначением. Уровень доходов и образования, уважение к закону и лояльность являются формальными признаками среднего класса. Значение высшего образования в распределении шансов и стремлений по разным позициям в стратификационной системе предполагает возможности дальнейшей реидентификации индивидов и становления соответствующих жизненных форм и стилей в качестве самостоятельных элементов социальной структуры. При изучение духовного мира студенчества важен подход определяющий, каким образом культура, формируя классовые идентификации, начинает играть все большую роль в воспроизводстве социальной структуры. Культура независимо от предполагаемой социально-экономической матрицы принимает на себя роль структурирующего агента.

Одной из последних тенденций, характеризующих тяготение студенчества к средним слоям общества, является его стремление к успеху посредством реализации себя в профессии. В начале 90-х годов отмечалась авантюристическая модель успеха как доминирующая. Смена ориентаций студенчества показывает, что активно-преобразовательное отношение к миру, акцент на самоактуализации  начинает преобладать  над  всепоглощающим  идеалом индивидуального благосостояния любой ценой. Потенциальная опасность  вытеснения духовных интересов материальными снимается ориентацией на некую меру, столь характерную  для самого понятия «середины».

Исчезновение  советской интеллигенции как социально-культурного феномена прошлого века  в последние годы прогнозируют многие исследователи, указывающие на уже начавшуюся смену социальной фигуры «интеллигента» на фигуру  «интеллектуала». Предложены  типологические признаки нового социального слоя: ориентация на профессиональную деятельность, а не на «культурное миссионерство»; высокий  уровень образованности и профессионализма; стремление к высоким жизненным стандартам;  сочетание гибкости и независимости;  стремление следовать правовым нормам и социальным идеалам, а не нравственным критериям; высокая личная самооценка. Развитие этого слоя дополнительно разобщит прежнюю интеллигенцию. С определенной долей уверенности можно сказать, что  современной российское студенчество если и не является социально-культурной базой и резервом  слоя «интеллектуалов», то стремится им быть.  Просветительские, либеральные ценности в сознании студенчества постепенно заменяются   желанием производить в духовной сфере социальный товар, востребованный в обществе.

Как и старшее поколение, занимающееся интеллектуальной деятельностью, так и студенчество в  постсоветской  России  по большей части  приветствуют сильную личность, способную  преодолеть обстоятельства, сломать  ограничения и условности, «сделать себя».  Эти взгляды скорее демонстрируют единство поколений, а не их конфликт. Даже те, кто не отрицают значения морали на уровне межличностных отношений, для общества в  целом считают приоритетным соблюдение формальных принципов отношений и деятельности  в юридическом и экономических аспектов. В постсоветской России оказывается вновь востребованной некая модификация теории разумного эгоизма, декларирующая, что «служение только себе оказалось единственно полезным делом для страны в целом».[10]

Противоречия духовного мира студенчества должны рассматриваться  в  сопоставлении с изменениями социума: нарастанием замкнутости элиты и слоя «интеллектуалов». Безусловно, меньшая часть студенчества в будущем сформирует российскую элиту и слой «интеллектуалов», но никто из этих групп не минует период студенчества и приобщения к особой культуре молодежных сообществ.

По самой природе вещей интеллектуалами становятся чаще всего те, кто с рождения пользуется материальными и духовными благами. Люди же стремившиеся добиться экономического успеха в юности реже усваивают  творческие модели поведения.

Признаки современной  элиты - замкнутостью, формирование фактически наследственного характера нового образованного класса: процесс этот недавний, но очень быстро прогрессирующий. Технология расширяет их возможности выбора, повышая степень их свободы, предоставляя в их распоряжения значительные ресурсы, позволяя им заниматься тем, что нравится. Со временем они начинают тяготеть друг к другу, получая, благодаря своему богатству и техническим средствам, все более широкие возможности совместной работы   в изоляции от всех остальных.

Значимые знания сосредоточены  в относительно узком круге людей – подлинных владельцев информации, социальная роль которых не может быть в современных условиях оспорена. Условием принадлежности к элите становится не право распоряжаться благом, а способность им воспользоваться. Те же чьи ценности имеют чисто экономический характер, как правило, не могут существенно увеличить свое благосостояние. Фактически они не имеют возможности присоединится к элите, поскольку оптимальные возможности для получения  современного образования даются человеку еще в детском возрасте, а не тогда, когда он осознает себя недостаточно образованным.

Внимание к студенчеству как социальной группе  - это проявление глобальной тенденции к пересмотру традиционного взгляда на высшую школу как на социальный институт массового воспроизводства узких специалистов-исполнителей.

[1] Meаd M. Culture and Commitment: A study of the Generation Gap. N-Y., р. 79 -109.

[2] Такова родословная Онегина. Его предки – люди из дворянства, служившего проводником светского образования и органом управления. Это исключительные люди, которых слишком быстрая  смена направлений образования и не слишком удачная его постановка ставила в неправильное положение. Сперва потребовалось школьное латинское образование, но под  церковным руководством с целью оградить правомыслие. Но многим, получившим такое образование, приходилось действовать там, где требовалась  военно-техническая выучка, которой усиленно и подвергалась дворянская молодежь в царствование Петра Первого. Многим, получившим и такую выучку, пришлось действовать в обществе, в котором служебные успехи зависели от степени светской выправки и литературного образования служащего лица. Но эта выправка и это образование скоро получили такое ненормальное развитие, которое прививало идеи и вкусы, непригодные для государственной и земской деятельности, расширенной реформами Екатерины Второй. Тогда и образование высшего дворянства стало получать политическое направление и становилось ближе  к русской действительности, к положению управляемого общества. Но такое образование при содействии унаследованных преданий и наклонностей и новых влияний сделало одних нетерпеливыми новаторами, хотевшими  все перестроить разом, других – нерешительными пессимистами, не знавшими, что делать, а третьих повергло в настроение, лишавшее их способности и охоты делать что-либо. (В.О. Ключевский. Евгений Онегин и его предки. // Исторические портреты. – М.: Правда, 1990 с. 426-427)

[3]  Изгоев А.С. Об интеллигентной молодежи (Заметки о ее быте и настроениях) // Вехи, 1909, с. 145.

[4] Сорокин  П.А. Социологические теории современности. М., 1992, с. 18, 26       

[5] Материалы к заседанию Госсовета 29 августа 2001 года. – М.: Министерство образования Российской Федерации, 2001, с. 5-28.

[6] Ионин Л.Г. Социология культуры: путь в новое тысячелетие. – М.: Логос, 2000, 108-116

[7] Андреева Г.М. Социальная психология – М.: Аспект Пресс, 2000, с. 138 - 139

[8] В. Лексин, А. Швецов. Городская Россия – проблемное воплощение реформ // Российский экономический журнал, 2002, № 2, 10-11.

[9] Иконникова С.Н.,  Лисовский В.Т. Некоторые проблемы воспитания студенческой молодежи // Молодежь и образование. – М., 1972, с 152

[10] Гурова Т. Дети поражения // Эксперт. 2001, № 23, с. 61