Кокс Х. Мирской град: секуляризация и урбанизация в теологическом аспекте

ОГЛАВЛЕНИЕ

Часть I. ПРИХОД МИРСКОГО ГРАДА

Глава 4. Мирской град в межкультурной перспективе

Эпоха мирского града наступает во всем мире, а не только на Западе. Семена секуляризации, когда-то разнесенные по всему свету купцами и путешественниками, миссионерами и ре волюционерами, давно проросли, а ростки отцвели и стали при носить плоды. Урбанизация Латинской Америки и Индии, индустриализация Африки и Китая разворачиваются с огромной ско ростью. По мере развития этих процессов становится очевидно, что, хотя секуляризация всегда проявляется сходным образом, где бы она ни происходила, тем не менее существенные куль турно-исторические различия порождают ярко выраженные различия в maniere d'etre каждого технополиса. Во всех случаях мирской град имеет собственные неповторимые черты.

В этой главе на примере четырех городов, представляющих четыре разных культурных региона, мы увидим, как специфика каждого из них проявляется в процессе секуляризации. Несо мненно, это разнообразие — одна из ценнейших особенностей современного мира, которую необходимо сохранить. Секулярная цивилизация вовсе не должна быть однородной или одноцвет ной. Но цвет и характер, рождающиеся из богатства многообра зия, нельзя оставлять на волю случая. Как и все в мирском граде, разнообразие должно быть продумано заранее, иначе его не будет. Об этом надо непременно помнить градостроителям, занимающимся модернизацией. Контраст и многообразие — необходимые элементы нашего мира. Теперь, когда человек берет на себя ответственность за формирование облика своего мира, он должен позаботиться о сохранении его многообразия.

В этой главе мы посетим четыре города: Нью Дели, Рим, Прагу и Бостон. Я сам бывал во всех четырех, хотя не везде по долгу. Они иллюстрируют процесс секуляризации соответ ственно в Южной Азии, Западной Европе, Восточной Европе и

США. Эти города испытали воздействие секуляризации по-раз ному, отчасти в силу исторических различий. Их судьба доказы вает, что мировая урбанистическая цивилизация совсем необя зательно стирает индивидуальные краски города или разрушает его неповторимые особенности.

Наше путешествие должно также проиллюстрировать то, о чем мы говорили раньше, — различие между историческим про цессом секуляризации и идеологией секуляризма. Их не следует путать. Секуляризация — это процесс освобождения. Она разрушает то, что издавна угнетало человека, и ломает бессмыс ленные установления прошлого. Она полностью доверяет человеку его социальную и культурную жизнь, требуя от него по стоянных интеллектуальных усилий и профессионализма. Секу- ляризм препятствует секулярной революции, превращая ее в за стывшее мировоззрение. Он подрезает крылья эмансипации, стремясь зажать общество в тесные рамки еще одной ортодок сии. Цель нашего кругосветного путешествия состоит в том, чтобы показать, что многообразие проявлений секуляризации в разных концах планеты требует от живущих там христиан со вершенно разных действий; что разнообразие — величайшая ценность, которую следует оберегать и заранее иметь в виду; что секуляр-изм — еще один опасный «изм», которому надо противодействовать независимо от его обличий.

НЬЮ-ДЕЛИ И ИНДИЯ

Само существование Нового Дели (Нью Дели) свидетель ствует о грандиозных переменах, происшедших в Индии в ре зультате ее соприкосновения с Западом. Нью Дели строился с 1912 по 1929 г . англичанами, которые хотели перенести туда из Калькутты столицу Индии. Но и по сей день город кажется не достроенным, незавершенным. Наверное, именно так в первые годы своего существования выглядел Вашингтон. Хотя Новый Дели, как и Старый, составляет лишь часть Большого Дели, все же и сам по себе он производит впечатление поразительного, даже грандиозного города. Несмотря на то что руины зданий, построенных за много веков до прихода династии Великих Мо голов, молчаливо напоминают о прошлом, сегодняшний Дели устремлен в будущее. И ни в одном другом городе я не видел столь бурных проявлений культурного многообразия и социаль ных перемен.

В самом Нью Дели и на его окраинах многие голодают. Только здесь призрак голода с таким безжалостным упорством следует по пятам за экономическим прогрессом. Важнейшие по казатели для Индии — объем производства пищевых продуктов и рост населения. Если рождаемость в Индии существенно не

снизится, то к 1971 г . ее население достигнет 500 млн. человек. Хотя некоторые демографы и предсказывают к 1966 г . снижение рождаемости, оно может оказаться запоздалым, так что все равно не удастся преодолеть уже наметившийся разрыв между производством пищевых продуктов и потребностью в них. В 1960 г . Комиссия по сельскохозяйственному производству при Фонде Форда мрачно констатировала, что годовой прирост производства продуктов питания составляет лишь 3,2%, и заключила, что к 1966 г . разрыв между спросом и предложением достигнет 28 млн. т зерновых в год. Комиссия прямо заявила, что «ни одна из существующих программ импорта и нормирова ния продуктов не в состоянии преодолеть кризис такого мас штаба», и настаивала на немедленном принятии «чрезвычайных мер, направленных на увеличение производства пищевых про дуктов* 1 . Сегодня индийские демографы и экономисты настро ены не столь пессимистично, однако до оптимизма им тоже пока далеко, Индия — последняя возможность проверить, способна ли большая и более или менее демократическая страна решить проблему голода, не прибегая к тоталитарным мерам.

Помимо демографических и экономических проблем Индия вынуждена решать и задачи, связанные с языковой, религиозной и кастовой пестротой своего населения. До сих пор продолжаются горячие споры о том, должен ли стать государственным языком хинди — язык, который южане безусловно считают принадлежностью северной части страны. Периодически вспы хивают столкновения между мусульманами и индусами. Многие наблюдатели полагают, что в течение последнего десятилетия Индия не распалась на части лишь благодаря харизматическим качествам Неру.

Будущее Индии зависит от продолжения процесса секуляри зации. Племенные, кастовые и религиозные интересы должны быть подчинены более широким политическим целям. Этими интересами нельзя пренебрегать, но необходимо осознать, что они второстепенны по сравнению с главной и общей для всей страны проблемой — проблемой баланса между ростом произ водства и населения. В связи с этим возникает вопрос о так на зываемом секуляризме Неру и важнейших пунктах программы Индийского национального конгресса. Здесь мы находим пре красный пример того, о чем уже говорилось раньше, — пример различия между секуляризмом и секуляризацией.

Неру, несмотря на приверженность идеям своего учителя Ганди, не был религиозным человеком. Необходимость участвовать даже в самой незначительной религиозной церемонии не изменно вызывала у него гримасу неудовольствия. Однажды, во время освящения какой-то плотины, он сердито отстранил саду*,

Саду — обозначение особой категории аскетов и чудотворцев в индуизме.

пытавшегося побрызгать на него святой водой. В этом смысле Неру был совершенно «секулярным» человеком. Но был ли он настоящим секуляристом в том значении этого слова, о котором мы говорили раньше?

Неру руководил страной, где в братоубийственных религиозных распрях было пролито больше крови, чем где бы то ни было еще, и в то же время эта страна с полным основанием славится своей «духовностью». Отношение Неру к религии определялось разнообразными факторами. Среди них — тяжелая борьба за независимость от «христианской» державы; интеллектуальная «отмирность» Хэрроу* и Кембриджа, где он получил образова ние; марксизм, увлечение которым в свое время привело его к резкому расхождению с Ганди по вопросу о необходимости индустриализации для Индии. Кроме того, на позицию Неру повлияла необходимость вести постоянную борьбу с Мусульман ской лигой**, с одной стороны, и с разнообразными индуист скими партиями — с другой. В своем противостоянии этим ре лигиозным партиям Неру всегда отстаивал идею светского госу дарства, в структуре которого нет места для публичных религи озных действий, никакая религия не пользуется поддержкой го сударства, а взаимоотношения между религиозными группиров ками регулируются совершенно беспристрастно.

В этом отношении Неру шел по меньшей мере столь же да леко, как и многие из тех, кого Церковь в других странах опа сается и клеймит как «секуляристов». Почему же «секулярист» Неру пользовался многолетней и неизменной поддержкой хри стиан Индии?

А дело в том, что Неру никогда не был секуляристом-догма-тиком. Он хотел, чтобы Индия стала светским государством, и христиане Индии в большинстве своем были с ним согласны. Ведь возможной альтернативой, особенно после отделения Паки стана, представлялось лишь сакральное индуистское общество. Но даже если бы это был не единственный вариант, все же ясно, что огромное разнообразие религий и сект Индии (по сравнению с которым знаменитый американский плюрализм кажется уны лым однообразием) сможет сохраниться только в светском госу дарстве. Кроме того, лишь дальнейшая секуляризация позволит индийцам освободиться от жестких оков, налагаемых кастовым делением общества: ведь касты представляют собой пережиток племенных и кровнородственных образований.

Большинство христиан Индии не сомневаются в необходимо сти создания светского государства. Возможно, это самый бла-

* Одна из самых престижных школ в Англии, преимущественно для детей аристократии.

*• Партия, действующая в некоторых штатах Индии, в частности Керала и "ттар-Прадеш.

гоприятный путь также для Бирмы и Таиланда, где постоянно существует опасность сакрализации государственной власти. По этому в тех странах, где на смену древним сакральным обще ствам начинает приходить светское государство, христианам не стоит брюзжать о вреде секуляризации. В этих странах особенно наглядно проявляется освобождающее действие секуляризации, и, как не раз заявляла Церковь в Индии, христиане должны ее всячески поддерживать.

РИМ И ЗАПАДНАЯ ЕВРОПА

Самолет донесет вас от Нью Дели до Рима в считанные часы. И снова вы оказываетесь в городе, который, как и Нью Дели, разворачивает перед вами все периоды своей истории. Су ществует не один Рим — их много. Есть Рим суровой и добродетельной Республики, населенный стройными потомками Ромула и Рема. Есть Рим надменной Империи, разрываемой внутрен ними конфликтами и тронутой распадом. Есть Рим католичес кого господства, где папы — словно Цезари — правят духовной империей. Есть Рим революции, среди участников которой — Гарибальди и Мадзини, боровшиеся за освобождение Италии от иностранного и клерикального контроля. Есть Рим Муссолини, разукрашенный псевдоримской символикой и четко марширу ющий к военным эшелонам, которые строго по расписанию мчат всю страну к катастрофе. Наконец, есть послевоенный «Рим — открытый город»*, а позже — родина «Сладкой жизни»**, официальная резиденция киномагнатов, столица итальянской автомобильной промышленности и скуки,

В сегодняшнем Риме легко открывается каждый из этих ликов города. У него нет тайн. Можно пройти пешком от Форума до Ватиканского музея, а оттуда — к Виа Венето, переходя от эпохи к эпохе, и ничто, кроме напряженного дорожного движе ния, не помешает вашим странствиям. Бурная секуляризация Рима особенно выразительно свидетельствует о том, что про изошло со всей Западной Европой. И это свидетельство трудно не заметить. Хотя Рим по-прежнему стоит все на тех же семи холмах, однако это уже не тот город, где Юлий Цезарь упал к подножию статуи Помпея, или где монах брат Мартин в ужасе отшатнулся от роскоши и разложения ренессансного папства, или где Генри Джеймс писал в 1873 г ., сидя на залитой солнцем террасе на Корсо: «В майском Риме все имеет привлекательные стороны, даже народные бунты» 2 . Конечно, убийства, разложе-

• Фильм Р.Росселлини ( 1945 г .), ставший манифестом неореализма. ** Фильм Ф.Феллини ( 1959 г .).

ние и даже привлекательные бунты и сегодня в духе Рима. Но секуляризация, процветающая там по крайней мере еще со вре мен Возрождения, наконец-то добилась признания. То обсто ятельство, что это произошло в столице христианского мира, делает Рим особенно интересным для нашего исследования. Кроме того, это вынуждает всех добросовестных противников секуляризации перейти к обороне: ведь современный Рим — одно из самых удобных для человеческой жизни мест в мире.

Ну, а бурная секуляризация? Не жалко ли, что нельзя при остановить ее хоть на секунду, чтобы не видеть ее разруши тельного действия в колыбели христианства? Нет, не жалко, христианам не стоит оплакивать уход сакральных цивилизаций, независимо от их характера. С тех пор как наши глаза откры лись всемирному охвату библейской веры, мы видим то, чего могли не замечать несколько десятилетий назад: хотя Европа и не стала вполне сакральным обществом, все же средневековая «христианская цивилизация» имеет много общего с такими клас сическими сакральными культурами, как буддийский Тибет или государство инков в Перу. Христианство было европейской рели гией. Оно было тесно связано с европейской культурой, и именно как религию Европы воспринимали его неевропейцы. Но так называемый константиновский период завершился, и хри стиане должны этому радоваться. Медленно, очень медленно на чинают неевропейцы воспринимать Евангелие не только как ре лигиозное освящение ценностей западной культуры. Секуляри зация Европы позволила нам увидеть истинно вселенский («католический») потенциал той религии, которая прежде была немыслима без греческой метафизики, римских ритуалов и готической архитектуры. Некогда «быть христианином» означало одно: быть рожденным (или крещеным) в пределах христиан ского мира. Но после того как аббат Мишонно и кардинал Суар обнаружили, что Франция, как и Мозамбик, тоже «страна, открытая для миссионерства»*, после аналогичного религиозного пробуждения в Англии и Германии прежнее географическое понимание больше неприменимо. Кардинал Суар когда-то назвал Францию страной крещеных язычников.

Несмотря на пример Испании, как будто свидетельствующий о противном, подлинно христианское сакральное общество не возможно. «Христианского мира» больше нет. Церковь повсюду живет «в условиях миссии», но именно так и должно быть.

* Аббат Мишонно и кардинал Суар во время второй мировой войны активно поддержали движение рабочих-священников во Франции, целью которого была миссия среди далеких от религии, антиклерикально и прокоммунистически на строенных рабочих. Манифестом движения стала книга аббатов А.Годэна и И.Даниэля «франция: страна, открытая для миссионерства?» ( 1943 г .).

Каждый церковный приход — это или communaute missionnaire* (термин аббата Мишонно), или это вообще не христианская община, а всего лишь рудимент христианства как культуры 3 .

Более столетия назад Кьеркегор спрашивал: как вообще можно быть «христианином в христианском мире»? Ему пред ставлялось невозможным принять Евангелие, смысл которого оказался совершенно затуманенным в результате его почти пол ного отождествления с европейской культурой и буржуазными ценностями.

По мере секуляризации Европы поставленная Кьеркегором проблема становится менее острой. Разные варианты марксизма, экзистенциализм во всех его формах, страстный гуманизм Камю, отказ — в духе «Сладкой жизни» — от всякой вообще идеологии постоянно предлагают европейцам все новые живые альтернативы христианской вере. «Быть христианином» все чаще становится делом сознательного выбора, не обусловленным местом рождения или культурной инерцией.

Молодые христиане Европы, в частности члены Евангели ческого студенческого движения (ESG) в Германии или «Молодые рабочие-католики» (JOC) во Франции, не оплакивают закат христианской цивилизации. Многим из них атмосфера но вой, «постхристианской» Европы представляется более здоровой. Теперь в университетах и профсоюзах они могут говорить о требованиях Евангелия, не испытывая постоянной необходимости извиняться за буржуазный багаж ветшающего христианского мира.

Конечно, в новом европейском климате есть и свои опасно сти. Его богатство часто приводит к утрате устойчивых ориенти ров, что характерно для всякого переходного периода и порож дает тот тип аномии, который прекрасно отражен, например, в фильмах Жана-Люка Годара. Но нелепо было бы думать, что такого рода потерянность можно устранить, повернув Европу вспять, к одной из ушедших эпох культурного синтеза — к вик торианской, габсбургской или средневековой. Сейчас христианская Церковь может содействовать созданию в Европе новой духовной среды, подлинно гуманистической и пригодной для чело веческой жизни, но в этой среде христианская вера уже не бу дет формировать господствующий этос, а предоставит человеку возможность сделать собственный выбор, предлагаемый истинно плюралистической культурой.

ПРАГА И ВОСТОЧНАЯ ЕВРОПА

Эти записи я сделал в дорожном дневнике после посещения Праги в 1963 г ., но запечатленные в них ощущения живы для

Миссионерская община (франц.).

меня и сегодня: «Все туристы в восторге от Праги. Некоторые утверждают, что это самый прекрасный город между Ленингра дом и Флоренцией. Думаю, что они не преувеличивают. Мой первый полный день в Праге начался с поездки по центру го рода, а затем к почтенному Карлову университету, величе ственный зал заседаний которого используется лишь для особо важных академических собраний. Стояла чудесная погода. Солнце оставляло неровные жаркие отблески на металлической крыше собора св. Вита. В водах Влтавы, казалось, рокочут хоры Сметаны. И еще мне виделся призрак Кафки: вот он, изможден ный, с горящим взглядом, пробирается по лабиринту вечного гетто» 4 .

Прага всегда была городом на перекрестке. Многоликая сто лица государства, составленного в 1918 г . из частей распавшейся Австро-Венгерской империи, она всегда была либо самым запад ным городом Восточной Европы, либо самым восточ ным — Западной. Сосуществование разных народов и традиций всегда плодотворно для культуры, хотя, конечно, создает политические трудности. И сегодня в отношениях между немцами и славянами в Праге, между чехами и словаками во всей Чехо словакии чередуются периоды холодной враждебности и актив ного сотрудничества. Сейчас Праге больше всего хотелось бы играть свою прежнюю роль посредника между Востоком и Западом. А ее культурное и географическое положение в сочетании с собственной бурной историей делают Прагу самым подходящим кандидатом на эту роль.

Прага дала миру невероятное разнообразие религиозных и интеллектуальных движений. Возглавляемая Яном Гусом Ре формация началась здесь за сто лет до того, как Лютер прибил свои знаменитые тезисы к дверям кафедрального собора в Вит- тенберге. Здесь же Тихо Браге и Иоганн Кеплер совершили прорыв в современную математику и астрономию. Между двумя мировыми войнами тут процветала немецко-еврейская культура, одно из лучших проявлений которой — творчество Франца Кафки.

Поворотным пунктом в истории Праги стал тот мрачный сентябрьский день в 1938 г ., когда Франция и Англия согласились отдать нацистской Германии Судетскую область. Это событие остается незаживающей раной в душах чехов. Они считают его самым подлым из предательств. Некоторые из них видят в этом свидетельство слабости и нерешительности западной демократии. Мюнхенские соглашения значительно способствовали росту популярности чешских коммунистов, и когда в 1948 г . произошел государственный переворот, то оказалось, что компартия Чехословакии — одна из самых больших в Европе.

Сегодня в Праге - как и повсюду в Восточной Европе - процесс секуляризации идет быстро. Конечно, в Восточной Европе ситуация осложняется присутствием воинствующего секуляристского мировоззрения. Но и у этого колосса ноги из глины. Коммунизм играет двойственную роль в процессе секуляризации. Мы уже говорили о том, что присущий ему атеизм и релятивация ценностей создают некоторые культурные предпосылки для секуляризации. Однако иногда коммунизм стремится стать квазирелигиозным мировоззрением со всеми положенными новой государственной религии ритуалами. Это хо рошо видно в случае ГДР, где коммунисты пытаются использо вать в своих целях традиции и обряды слабеющей лютеранской церкви, в частности предлагая некие эрзацы конфирмации, цер ковного бракосочетания и погребального обряда.

При нынешнем положении дел в Восточной Европе, в условиях квазирелигиозного марксистского истэблишмента, христиане оказываются главными сторонниками и активными провод никами секуляризации. Так, в сегодняшней Польше в поддерж ку «культурного плюрализма» наиболее последовательно вы ступает католическая интеллигенция на страницах варшавского журнала SIowo powszechno*. To же относится и к другим во сточноевропейским странам. Один теолог из ГДР сказал: «Мы против коммунизма не из-за его рационализма, а потому что он недостаточно рационалистичен, не из-за его материализма, а потому что он метафизичен. Мы хотим, чтобы коммунизм был тем, за что он себя выдает, то есть научным и социалистичес ким учением, а не новой священной ортодоксией».

Такие проницательные исследователи коммунизма, как Хельмут Гольвицер, работающий в Свободном университете Берлина, все больше убеждаются в том, что он представляет со бой странное соединение политической теории и программы дей ствий с мессианским утопизмом. Это вполне конкретная про грамма в сочетании с экстатическим сектантским культом, име ющим своих святых и свое представление о райском блажен стве 5 .

Христиане Восточной Европы — одна из сил, Способству ющих распаду этого принципиально неустойчивого соединения. Сохраняя политическую верность государству, но отвергая при этом его закрытое атеистическое мировоззрение, христиане со действуют тому, что некоторые исследователи называют «деидеологизацией» коммунизма. По-другому это можно назвать секуляризацией коммунизма. Христиане Восточной Европы хо тят, чтобы он стал по-настоящему «секулярным». Они хотят, чтобы он освободился от своего холистского, квазирелигиозного ореола и стал тем, что он есть на самом деле: одним из много-

«Общсс слово».

численных способов связи экономики с государственной властью. Тогда коммунизму придется показать, на что он способен в мирной конкуренции с другими обществами, в которой он пока что больших успехов не проявил.

Многие церковные деятели Запада с большим подозрением смотрят на восточноевропейских христиан, проявляющих хотя бы минимальную лояльность по отношению к коммунистичес ким режимам. Эти критики полагают, что истинные христиане должны либо бежать на Запад, либо организовать сопротивление изнутри. Однако, оставаясь в своей стране и участвуя в движе нии политически лояльном, но идеологически независимом, христиане тем самым приносят пользу своему обществу, а также способствуют скорейшей «деидеологизации» холодной войны. И эта их позиция поразительно напоминает отношения первых христиан к императору (мы говорили об этом в главе 1). Они рассчитывают на то, что в конце концов произойдет секуляри зация коммунизма и марксизм перестанет быть отрицательной ортодоксией. Поэтому, когда христиане обличают всякую секу ляризацию во всех ее формах, они лишь запутывают дело.

БОСТОН И СОЕДИНЕННЫЕ ШТАТЫ

Теперь мы делаем последнюю посадку — в международном аэропорту Бостона, хотя Бостон — не политическая или торго вая столица США. Дело в том, что на побережье Массачусет- ского залива контраст между культурными эпохами проявляется гораздо ярче, чем где-либо еще в нашей стране. Бостон одновременно и самый старый, и самый молодой из американских городов. Это и историческое место появления первых колони стов-пуритан, и стартовая площадка новой, электронной цивилизации. Ни в одном другом американском метрополисе вы не найдете такого сочетания изящества Старого Света и стреми тельности космического века, которое делает Бостон наиболее показательным образцом формирующегося мирского града.

Мартин Мейерсон и Эдуард К.Бэнфилд — авторитетные социологи, специалисты по проблеме урбанизации — назвали Бо стон «одним из немногих красивых городов США». Эту особен ность Бостона они объясняют тем, что он строился в основном в доиндустриальный период, и потому для многих его зданий ха рактерна «благородная простота эпохи, не допускавшей ничего иного». К этому надо добавить, что Бостоном долгое время управляла аристократия, имевшая не только деньги, но и вкус. Справедливости ради следует заметить, что большинство краси вейших городов мира было заложено именно такими людьми, а не в результате решений народных собраний. Их планировали «монархи, придворные и прелаты, облапашпир игри ттплгнп-гпй

власти и ничуть не заботившиеся об удобствах или благоден ствии простых граждан».

Но добрый старый Бостон, прежде чем пережить порази тельное второе рождение, которое мы наблюдаем сегодня, сна чала сильно «опустился». Живописные улицы стали грязными и дымными от появившихся автомобилей. Открытые столкновения между янки и ирландцами* вынудили многих состоятельных и добропорядочных граждан переехать в пригороды. Как сообщает судья Брэндайз**, в начале нашего столетия богатые обитатели Бостона советовали сыновьям: «В Бостоне вас не ждет ничего, кроме больших налогов и политических неурядиц. Когда жени тесь , выберите хорошее предместье и стройте свой дом там. Вступайте в Загородный клуб***, и пусть в центре вашей жизни будут клуб, дом и дети» 6 . Этому совету следовали не только дети богатых горожан, но и все, кто мог скопить денег на пере езд в Ньютон или Бельмонт****.

Однако бурный рост городского строительства, ставший фак том политической жизни Америки в 60-е годы, принял в Бо стоне особенно широкий размах. Под руководством одного из самых активных мэров***** в своей истории и с помощью самых энергичных градостроителей Бостон сделал огромный скачок в развитии и реконструкции. Но сначала было допущено не сколько серьезных ошибок. Старый Уэст-Энд был буквально сметен, а его малоимущие обитатели оказались на улице. И все это ради того, чтобы на освободившемся месте на берегу реки Чарлз построить район в футуристическом духе, где неизвестно, что выше — новые дома или плата за квартиры в этих домах 7 . Другой серьезнейшей ошибкой считается теперь идея строитель ства жилых домов на мысе Колумбия, т.е. на отнятом у залива участке земли, куда добраться можно только по узкому пере шейку. Зато в нескольких других районах ответственные за мо дернизацию городские власти весьма успешно пытаются компен сировать плохое начало. Эскиз здания нового муниципалитета Бостона, выбранный специальным жюри из 256 предложений, многие архитекторы оценивают как один из самых смелых и изобретательных проектов гражданского здания! когда-либо со-

* Янки, уроженцы Новой Англии — потомки первых колонистов-пуритан, выходцев из Англии. Янки считают себя коренными жителями Америки и враждебно относятся к ирландцам-католикам, которые иммигрировали в США гораздо позже, в конце XIX в.

*• Льюис Дембиц Брэндайз (1856—1941) — член Верховного Суда США (1916—1939).

•** Загородный клуб, предназначенный для городских жителей, располагается в пригороде или сельской местности и имеет теннисный корт, поле для игры в гольф и т.п.

**¦¦ Фешенебельные пригороды Бостона. ***** Имеется в виду Джон Коллинз.

зданных в США. А в так называемых «серых» районах про грамма «консервации кварталов» заменила бульдозер в деле создания нового метрополиса. Но особенно значительным пред ставляется то обстоятельство, что генеральный план развития Бостона предусматривает сохранение индивидуальных черт та ких районов, как Бикон-Хилл*, Бэк-Бей** и Норт-Энд***. Под держание местного колорита разных частей одного города не менее важно, чем сохранение индивидуального облика разных городов.

Не следует, однако, думать, что все эти новшества возникли в Бостоне по воле энергичных градостроителей в готовом виде. Экономической основой обновления стало прежде всего мощное развитие огромного индустриально-технического комплекса внутри и вокруг Бостона. Журнал «Нью-Йоркер» назвал Бостон с пригородами «центром нового мира». Это новый мир электро ники и сопутствующей ей специальной индустрии, где исследо вательские группы высококвалифицированных специалистов в производственных лабораториях работают над проектами, меня ющимися быстрее моделей автомобилей. Кембридж, располо женный напротив Бостона на другом берегу реки Чарлз, — мозговой центр этого возрождения, но его «щупальца» тянутся на многие мили во всех направлениях, особенно вдоль 128-го шоссе — кольцевой дороги вокруг Бостона, ставшей сим волом электронной промышленности.

Однако Бостон еще далеко не стал технополисом. Отноше ния между новым и старым нервные и напряженные. Богатые жители Бостона, вняв советам родителей, не только покинули Бэк-Бей, но и воспротивились всяким попыткам присоединить обжитые ими пригороды к Бостону. Самая нелепая ситуация возникла в связи с Бруклайном****. Этот городок, почти со всех сторон окруженный Большим Бостоном, упорно цепляется за свою независимость, демонстративно отвергая всякую связь с разложившимся и коррумпированным Пупом*"***. Большой Бостон более чем какой-либо другой метрополис обнаруживает диспропорцию между размерами собственно города и смыкающихся с ним пригородов. Жители предместий охотно пользуются городским портом, больницами и автострадами, не говоря уже о концертных залах, кино и театрах, но, когда дело доходит

• Один из богатых районов. ** Рабочий район.

••• Место поселения первых колонистов. Сейчас там живут преимуще ственно итальянские рабочие.

*••• Бруклайн (ВгоокИпе) — пригород, где живут в основном богатые. Не путать с районом Нью-Йорка Бруклином (Brooklyn).

***** Шутливое название Бостона. The Hub буквально означает «центр мироздания, пуп земли».

до решения насущных проблем собственно Бостона, они легко уклоняются от ответственности, пользуясь законами о районировании* и разными экономическими прикрытиями. И в результате жители Бостона стонут под бременем огромных налогов, которых тем не менее явно недостаточно, чтобы поддерживать на должном уровне школьное образование, платить полицейским и обеспечивать уборку улиц.

Поэтому в Бостоне мы видим не просто резкий контраст между старым и новым, но также сталкиваемся здесь с пробле мой, типичной сегодня для каждого метрополиса Америки: средние классы уклоняются от всякой гражданской ответственности, предпочитая паразитическое существование в предместьях. Как и все американские города, но только в более явном виде, Бо стон словно бы застрял на дефисе техно-полиса. Социально и технически это настоящий метрополии все части которого тесно взаимосвязаны во всех отношениях. А политически это скопле ние феодов, которые занимаются узаконенным грабежом города- центра, одновременно безуспешно пытаясь разрешить колос сальные проблемы, порождаемые жизнью метрополиса.

Отчасти эта анархия возникает из-за нежелания значитель ной части населения принять реальность мирского града. Многие по-прежнему стремятся сохранить образ жизни городской общины или даже племени. Пока в городе кипит настоящая фе одальная война между итальянцами, ирландцами и янки, в при городах нервные беглецы от тревог центральных районов укра шают свои современные дома тележными колесами или мебелью в стиле времен колонизации Америки. Они по-прежнему строят свою жизнь вокруг старой приходской церкви, пытаясь убедить себя в том, что и вправду живут в простой самостоятельной общине, основанной здесь колонистами еще триста лет назад**.

Но все это чудовищный самообман. В конце концов станет очевидно, что любые попытки жить по законам городской общины XVIII века или сохранить изолированность и систему власти племени — не более чем игра. Со временем реально су ществующая взаимозависимость и технически обусловленное единство частей метрополиса неизбежно потребуют политичес кого оформления.

• В соответствии с этими муниципальными законами, городской массив де лится на жилые и промышленные районьь И хотя жилье в пригородах дороже, чем в самом городе, налоги здесь ниже.

•* Речь идет о самоуправляющихся общинах, характерных для штатов Новой Англии. Они называются town или village, их население составляет от нескольких сот до нескольких тысяч человек. Важнейшие вопросы в жизни общины по традиции решаются на общем собрании ее членов, хотя теперь эти ежегодные собрания приобретают все более формальный характер. Исторически эти общины сложились как церковные приходы.

Бостон не только исключительно ярко демонстрирует типич ный для метрополией кризис, но также весьма наглядно иллю стрирует различие между секуляризацией и секуляризмом в его специфически американском варианте. Какой другой город мог бы служить более выразительным символом страны, пережива ющей смерть своей почтенной, квазисакральной протестантской культуры? И хотя некоторые романтики и мечтатели оплаки вают ее конец, многие протестанты восприняли его с тем же облегчением, с каким европейские христиане отнеслись к закату западноевропейской христианской культуры. Видимо, лишь те перь протестанты впервые настолько освободились от своей культуры, что могут сознательно принять ее или отвергнуть, в соответствии с учением Евангелия. К сожалению, однако, именно теперь, когда появилась эта многообещающая возмож ность, возникло коварное искушение новой сакрализации обще ства. Это опасность того, что известный современный теолог Мартин Марти назвал «американским синтоизмом» 8 . Он имеет в виду формирование так называемой «американской религии», имеющей три деноминации: протестантизм, католицизм и иуда изм. Эту «религию» очень выразительно описал, в частности, Уилл Херберг*. В ней заключена скрытая опасность для нынешнего экуменического движения, о которой необходимо напо мнить. Подобно лозунгам Недели братства**, эта идеология внушает нам, что в конце концов мы все американцы и у всех нас общие религиозные истоки.

В своей книге «От государственной Церкви к плюрализму» 9 Фрэнклин Литтелл убедительно показал, что это «религиозное прошлое» — в действительности миф и потому нуждается в решительной демифологизации. Многообразные причины привели в Америку людей разных религий (а также и неверующих), и, конечно, не все они были набожными. Сакральная протестантская культура была им навязана. Поэтому секуляризация аме риканского общества сыграла оздоравливающую роль. Она ре шила давно назревшую проблему: освободила католиков, евреев и других от давления протестантской культуры. При этом секуляризация освободила и самих протестантов от тех элементов культуры, которые их сковывали. И было бы очень грустно, если бы католики и евреи, справедливо боровшиеся за депроте- стантизацию общества и в конечном счете победившие, теперь вместе с протестантами стали создавать новую, тройственную

• Имеется в виду популярная в 50-е годы книга американского социолога религии У.Херберга «Протестанты, католики, евреи».

•* В 1928 г . в США была создана Национальная конференция христиан и евреев, которая учредила сначала День, а потом Неделю братства. Участники ежегодного празднования использовали плакаты, изображавшие взявшихся за Руки детей всех цветов кожи.

религию, в числе почитаемых основоположников которой сосед ствовали бы Моисей, Лютер и Фома Аквинский в американской редакции. Сейчас христианам следует поддерживать дальней шую секуляризацию американского общества, причем они дол жны понять, что секуляристы, атеисты и агностики не могут быть для них людьми второго сорта.

Нам еще только предстоит оценить тот огромный вклад, ко торый внес в дело секуляризации Америки Джон Ф.Кеннеди за короткий период своего президентства. Сама его предвыборная кампания ознаменовала конец протестантской культурной гегемонии. И присущий Кеннеди стиль руководства, и его спокой ный отказ выступать в роли верховного жреца американской ре лигии чрезвычайно способствовали подлинной и здоровой секуляризации нашего общества. Он был в высшей степени политическим лидером. И хотя многие его решения, особенно касавшиеся проблемы расовой дискриминации, несомненно, были продиктованы его христианским миропониманием, Кен неди решительно отвергал всякие попытки придать его правлению полурелигиозный смысл, который американцы — лишенные монарха gratia Dei — столь часто стремятся придать президент ской власти. Отрицая всякий религиозный смысл политической власти, Кеннеди, таким образом, делал то же, что и восточноев ропейские христиане, которые стремятся отделить политические требования коммунистических режимов от их идеологических притязаний.

Возможно, американские секуляристы посланы нам Богом в качестве предупреждения: эпоха сакральных обществ прошла. И может быть, христиане содействовали ее окончанию больше, чем мы думаем. Разделив власть папы и императора и предоста вив тем самым некоторую предварительную автономию светской сфере, западное христианство положило начало тому процессу, в результате которого возникло современное, открытое и рели гиозно нейтральное, т.е. секулярное, государство. Но как мы видели, корни секуляризации уходят гораздо глубже. Мы находим ее предпосылки в библейском рассказе о Сотворении мира, где на человека возлагается забота об этом мире; в разделении функций царей и пророков в древнем Израиле; в новозаветных предписаниях уважать власти, если они не предъявляют религи озных требований.

Обязанность американских христиан по отношению к их не религиозным согражданам состоит не в устрашении, а в том, чтобы обеспечить им возможность оставаться нерелигиозными. Надо помочь им сохранить верность собственным убеждениям, с тем чтобы их не вовлекли в новый фидеизм — в нетерпимую религию секуляризма. В этой связи представляется очень разум ным решение Комитета по народному образованию штата Ка лифорния о том, что школы могут безбоязненно проводить заня-

тия о религии. Комитет заранее выразил доверие учителям, утверждая, что они сами «в состоянии отличить занятия о религии от обязательных богослужений». Знаменательно и дополни тельное заключение Комитета: «преподавать мировоззрение, отрицающее бытие Бога», столь же противозаконно, как и «пропагандировать какое-либо религиозное учение».

Комитет в своем решении исходит из зрелости американ ского общества. Он признает, что публичная школа — не место для молитв и религиозных гимнов. Но в отличие от многочисленных секуляристов он признает также и то, что агностики и атеисты тоже не имеют права использовать школу для пропа ганды своих взглядов.

Примечания

1. Harrison S.H. India . The Most Dangerous Decades. Princeton , NJ , 1960,
с 333 и ел.

2. ZobelM.D. (ed.). The Portable Henry James. N.Y.,1963, с 499.

3. AbbeMichonneau- Revolution in a City Parish. Westminster , 1949.

4. Сох И. A Theological Travel Diary. — Andover Newton Quarterly. November 1963, с 27—28.

5. См.: Gollwitzer H. Die marxistische Religionskritik und christlicher Glaube. — Marxismusstudien, Vierte Folge, № 7. Tubingen , 1962.

6 Цит. по: Mumford L. The City in History. N.Y., 1961, с 495.

7. О печальной судьбе бостонского Уэст-Энда см.: Gans H. The Urban Villagers. N.Y., 1962.

8. Marty M. Second Chance for American Protestants. N.Y., 1963, c- 72.

9. Littelt F. From Stale Church to Pluralism. Garden City, NY, 1962.

Ваш комментарий о книге
Обратно в раздел социология