Климов Е. Носкова О. История психологии труда в России

ОГЛАВЛЕНИЕ

РАЗДЕЛ II. ПСИХОЛОГИЧЕСКОЕ ЗНАНИЕ О ТРУДЕ В КОНЦЕ XIX - НАЧАЛЕ XX ВВ.

Глава IV . Идеи оценки и прогнозирования профессиональной пригодности людей

§ 21. Идеи учета субъектных факторов труда при беспроцедурном подборе человека для работы

Развитие нетрадиционных форм труда, наиболее явно представленное в железнодорожном деле, в нарождающейся авиации, а также в наиболее сильно развивающихся направлениях промышленности и сельского хозяйства подняло со всей остротой вопросы взаимосоответствия человека и его работы. Статистика всякого рода аварий, катастроф, увечий, несчастных случаев делала трудности развития мира труда совершенно очевидными, а соответствующие задачи - насущнейшими.
Сама по себе идея подобрать подходящего человека для дела давно порождена народным сознанием, отражена, как известно, в фольклоре и легко воспроизводится даже при распределении функций в детском сообществе, занятом трудом. Вопрос поставим так: какое место в общей системе оптимизационных мероприятий, направленных на область труда, придается селекции людей, отбору. Интересен и другой вопрос - как понимается структура соответствия человека и его работы (что чему должно соответствовать, что считается главным при оценке такого соответствия - психофизиологические качества или качества личности, или то и другое в определенной степени и т. д.).
Так, крупный отечественный психолог Д. Ф. Лазурский отрицательно относился к идее отбора людей для разных сфер деятельности, полагая такую задачу негуманной. Психология индивидуальных различий, по его мнению, должна содействовать развитию личности, а не выступать в качестве средства сортировки людей по способностям [99а. С. 11-12]. И можно думать, что Л. Ф. Лазурский основным ядром структуры соответствия-несоответствия человека и требуемого занятия считал способности. Но это было не единственное фактически существовавшее понимание дела. В условиях роста забастовочного движения по мере. развития капитализма в России и особенно во время I мировой войны союзы работодателей составляли «черные списки», в которые заносили политически неблагонадежных рабочих, зачинщиков стачек. Итак, имеешь социалистические убеждения - не пригоден работать на «наших» предприятиях. Это ведь тоже идея отбора подходящих - неподходящих. Но ядром структуры профпригодности здесь неявно полагаются политические убеждения, образ мыслей, идеалы, отношение к самодержавию и пр., то есть определенные свойства направленности личности, а не способностей или опыта.
В ряде документов, ориентированных на упорядоченье производства, мы видим, что предусматривались и другие компоненты структуры соответствия - несоответствия человека и работы - здоровье физическое и психические, опыт, квалификация, признаки пола и др. Задачи подбора подходящих работников И. И. Рихтер, как мы не раз увидим далее, не отрывает от комплекса задач организации производства. Одна из ценных особенностей позиции И. И. Рихтера по вопросу отбора работников состоит в том, что он отнюдь не рассматривает предприятие как нечто стабильное, к чему надо приспособить кадры. Нет, само предприятие, если оно плохо организовано, может быть непривлекательным для человека. Более того, железнодорожное предприятие, он, по-видимому, не случайно называет «железнодорожной корпорацией», то есть сообществом людей, которое может быть организовано и хорошо и плохо [159]. Обратимся к документу «Обязательные постановления московского губернского по фабричным делам присутствия, касающиеся правил предупреждения несчастных случаев и ограждения здоровья и жизни рабочих при производстве работ на фабриках и заводах Московской губернии» (приняты в 1896 г.). Здесь идея отбора подходящих работников представлена как сама собой разумеющаяся:
«22. Для работы на машинах не должны допускаться эпилептики, страдающие головокружениями (по удостоверению фабричного врача) и глухонемые».
75. «Уход за привязами и передачами, сшивка и перешивка ремней, снимание и надевание ремней, а равно все операции по смазке и содержанию приводов и передач в исправности, могут быть поручаемы только опытным взрослым рабочим...» [136].
Иначе говоря, имеются в виду грубые нарушения психического здоровья, выражающиеся в нарушениях моторики, опыт и достаточный возраст (как гарантия упорядоченного поведения, саморегуляции, вероятно, а также гарантия ответственности). В названном документе идеи отбора подходящих людей сочетаются с требованиями к производственной среде и средствам труда, о чем речь пойдет в своем месте.
В опубликованном в 1899 г. документе, составленном В. И. Михайловским, - «Проект обязательных постановлений о мерах, которые должны, быть соблюдаемы промышленными заведениями для охранения жизни и здоровья рабочих во время работы и при помещении их в фабричных зданиях» [154] читаем:
«п. 42. Необходимо строго следить, чтобы рабочие в нетрезвом состоянии совсем не допускались в помещения, где проводятся работы...
п. 43. Необходимо наблюдать, чтобы лица, страдающие головокружениями, судорогами, обмороками, падучей, а равно имеющие тугой слух и иные недуги и значительные телесные недостатки - не принимались на работы, при которых сии лица могли бы подвергаться опасности при обыкновенных условиях работы... (например, при механических станках, на значительных углублениях, на лесах, высоких подмостках, при передвижении тяжестей и т. д.)...
п. 45 ...рабочего допускать к самостоятельной работе только тогда, когда он вполне освоится с машиной...
п. 46. Необходимо следить, чтобы каждый рабочий был занимаем лишь на том станке или тою работой, которая ему поручена...
п. 47. ...малолетним не поручать накладывание ремней и прочее... и вообще те работы, где может произойти большая опасность от рассеянного или несерьезности в работе.
п. 48. Следует наблюдать, чтобы женщинам не поручались работы, где: а) родом одеяния стеснялась бы необходимая быстрота и ловкость в работе, или б) представлялась бы значительная опасность, или в) требовались бы значительные усилия.
п. 49. Необходимо все ответственные, трудные и требующие значительного навыка работы поручать лишь лицам взрослым, опытным и вполне надежным.
п. 91. Уход за машинами-двигателями может быть поручаем только лицам мужского пола, не моложе 18 лет... хорошего и трудового поведения и которые вполне ознакомлены с этим делом и сознательно и точно могут исполнять свои обязанности».
В этом документе по сравнению с первым видна большая детализация признаков, по которым оценивается приемлемость работника, встречается даже указание на возможность «сознательного» исполнения обязанностей, указаны признаки и временных состояний (нетрезвое состояние), и устойчивых признаков человека «хорошее и трудовое поведение», подчеркивается уровень квалификации («значительный» навык, «точное» исполнение, «вполне ознакомлены с этим делом», допускать к машине, когда «вполне освоился» с ней и т. д.)„ Проект не посягает на «род одежды» женщин, а делает его признаком отбора женщин для видов работ. Так же как предыдущий документ и даже в более разработанном виде, проект В. И. Михайловского сопрягает в один комплекс и вопросы отбора, сливаемые с вопросами расстановки кадров, и вопросы улучшения, проектирования условий и средств труда и взаимоотношений в труде, о чем ниже.
Поскольку речь шла об обслуживании практики, то комплексность подхода к делу задавалась (без всякого методологического «насилия») многосторонностью самих практических ситуаций, в то время как «рубежи» профессиональной компетенции специалистов (инженеров, врачей, юристов), занимавшихся делом рационализации сферы труда, не были еще ярко обозначены и не были, главное, укоренены в сознании их.
Идея отбора человека для работы предполагает пусть не явно выраженную, но хотя бы подразумеваемую психограмму работы - представление о том, какими личными качествами должен быть так или иначе наделен человек, чтобы соответствовать требованиям работы, деятельности. Наиболее развернутые психограммы мы встречаем по отношению к наиболее необычному роду деятельности - воздухоплаванию. Примечательно, что в этих психограммах можно усмотреть и требования к познавательным процессам, и к моторике, к эмоционально-волевым и нравственным качествам личности.
Как видно из предшествующих документов, хотя идея отбора, подбора человека для работы представлялась самоочевидной и даже многоаспектной (начиная от «ничьей» проблемы «рода одежды» или сугубо врачебной задачи оценки психического здоровья и кончая проблесками упоминания о сознательности, свойствах личности), тем не менее часто идея процедур отбора не выделялась здесь как самостоятельная. Предполагалось, что врач знает, как. оценить здоровье, а организатор производства - опыт, «хорошее поведение», надежность, рассеяность, несерьезность в работе и прочие качества субъекта труда.
Профотбор как таковой часто выглядит либо как беспроцедурный, либо как стихийный, естественный, хотя эти термины и не применяются. Так, например, И. И. Рихтер констатирует некий симптом естественного, как теперь бы сказали, отбора - большой процент «ежегодной убыли служащих и крайне сокращенный период служебной их деятельности» [161, С. ЗЗЗ], констатирует факт «неустойчивости железнодорожной корпорации». Он отмечает в качестве причин - отсутствие требований, определяющих квалификацию специалиста при приеме его на службу и при смене должности (это как бы проблеск подхода к идее расстановки кадров), вместе с тем отмечает и такое условие, как «малую привлекательность службы», обусловленную моральными и материальными причинами, отсутствием перспектив профессионального продвижения и недостаточным учетом опыта, деловых заслуг человека при повышении его по службе. Надежды возлагаются на уменье и способность администратора проницательно видеть качества человека. Так, Д. И. Журавский, отчетливо сознавая важность задачи подбора подходящих кадров, в 1874 г. пишет: «...Выбор хороших деятелей требует от администратора даже совершенно особых способностей, в которых техники не имеют надобности, требуется особый дар проницательности, который позволяет угадывать, оценивать людей до предварительного выбора» [66. С. 164].

Задание к § 21

Ниже приведены отрывки высказывании профессио-психографического толка, сделанных людьми, имевшими отношение к воздухоплаванию (подъем на аэростатах, управление аэропланами). Постарайтесь из этих высказываний выделить и упорядочить перечень психологических требовании к воздухоплавателю (по возможности, в терминах современной психологии), чтобы можно было представить и оценить, как в данном случае в рассматриваемое историческое время мыслится структура соответствия - несоответствия человека и требований деятельности; высказывания цитируются по [84].
М. А. Рыкачев (1882): «...Управление шаром требует тех же качеств, которые необходимы морякам: быстроты соображения, распорядительности, сохранения присутствия духа, осмотрительности, внимательности, ловкости» [84. С. 23].
В. Д. Спицын (1884): «...Чтобы человек мог утилизировать искусство полета птиц для окончательного покорения воздушного океана и для своих быстрых перемещении, необходимо... постараться приучить организм экспериментаторов при безопасных для жизни условиях подчинять своей воле устроенный для летания снаряд. Для этого главным образом потребуется умение вовремя и по нужному направлению перемещать центр тяжести всего прибора и центры сопротивления воздуха...» [84. С. 24].
Н. Е. Жуковский (1910): «...При современном состоянии аэропланов далеко не всякий может летать: требуется очень большое внимание, согласие всех движений, находчивость и хладнокровие...» [84. С. 43].
П. А. Кузнецов (1910): «Все движения пилота должны быть сознательными, уверенными, и тогда аппарат будет во власти авиатора. После продолжительных упражнений вы будете уметь как-то внутренне ощущать, в горизонтальном ли положении двигается аэроплан, поднимается ли он или опускается... Вы как бы приобретаете необходимое чувство равновесия в воздухе, инстинкт и чутье птицы...» [84. С. 47].
Л. Н. Витмер (1912): «...беспечность и удаль очень часто идут в ущерб холодной осмотрительности, столь необходимой для воздухоплавания...» [84. С. 65].
Г. Е. Шумков (1912): «Для того, чтобы авиатор соответствовал своему назначению, он должен удовлетворять следующим требованиям:
I. Стремление к воздухоплаванию. Первым ценным качеством для авиатора является его неудержимое стремление летать, летать, несмотря на громадный риск, связанный с каждым полетом...
II. Умение... управлять машиной во всех ее деталях, умение, связанное с точностью, скоростью выполнения и выдержанностью в работе.
III. Сплоченность. На аппаратах, где сложность механизма требует работы не одного, а многих лиц, необходимым условием кроме умения является сплоченность, согласованность работы, понимание общего долга и взаимных обязанностей...
IV. Учет собственных сил и здоровья... не по ложному самочувствию или по вере на авось, а по свидетельству специалистов, основанному на исследовании организма...
V. Экономия собственных сил... человек ...должен изучить и пользоваться умело не только машиной, но и собственным нервно-психическими силами» [84. С. 67- 68].

§ 22. Идеи учета субъектных факторов труда с применением некоторых процедур оценки профессиональной пригодности человека

Что касается специальных освидетельствовании, проверок, испытании персонала в связи с предполагаемой, поручаемой деятельностью, то необходимость их, скорее всего, была осознана, по-видимому, применительно к развитию воздухоплавания: первый запрет к полету на основании медицинского освидетельствования относят к 1847 г. [84. С. 22].
В 1895 г. вопрос об испытаниях персонала со всей отчетливостью ставится по отношению к лицам, обслуживающим паровые машины. При этом речь идет о проверке уровня технических знаний работников. Вопрос об испытаниях ставится в неразрывной связи с идеей подготовки, обучения кадров. Причину неблагополучного состояния с кадрами В. А. Рождественский видит в том, что персонал, обслуживающий паровые машины, долгое время выписывался из-за границы, и иностранцы хотели сохранить монополию на всех важных участках железнодорожного дела: «...Нашим   машинистам приходилось обучаться уходу за паровыми машинами самоучкой, тайком, подмечая многие приемы и запоминая их чисто механически, не давая себе ясного отчета или объясняя все по-своему, часто ошибочно... Машинисты-самоучки из простых, часто безграмотных слесарей - нередко горькие, неисправимые пьяницы, а кочегары - простые чернорабочие, способные таскать топливо и бросать его в топку котла, да механически приученные следить за паром и водой. Вот обычный, за немногими исключениями, служебный персонал при паровых машинах и котлах, получающий при этом ничтожное содержание. Никому и в голову не приходит проверять уровень технических знаний и развития этих лиц или предъявлять к ним какие-либо определенные заранее требования в этом смысле» [163. С. 2].
В 1891 г. появились «Указания и правила...», утвержденные министром путей сообщения, а именно, «указания качеств и знании», требующихся от этого персонала. Но, по мнению В. А. Рождественского, они остаются без применения и использования.
Из работы Н. А. Романова «Об освидетельствовании лиц, поступающих на железнодорожную службу и о периодическом переосвидетельствовании служащих» (1898) узнаем следующее: «Еще в 1877 г. министр путец сообщения приказал освидетельствовать всех служащих, имеющих отношение к сигналам, и не допускать на службу лиц, страдающих дальтонизмом, куриной слепотой, слабым зрением. На 2-м съезде железнодорожных врачей (М., 1881) было признано желательным оценивать также слух и общее состояние здоровья всех принимаемых на железнодорожную службу [164. С. 187]. Это было реализовано очень в малой степени (только на Рязанско-Узловской железной дороге). На съезде врачей и представителей казенных железных дорог (Пб., 1886) была особая секция, которой было поручено выработать «Правила врачебного освидетельствования поступающих на железную дорогу и состоящих на оной». Из числа психологически значимых показателей «Правила» «включали оценку общего состояния здоровья и слуха. 20 июня 1893 г. опубликовано постановление министра путей сообщения о «Правилах врачебно-санитарной службы на железных дорогах, открытых для общественного пользования» [164. С. 183]. Здесь предписывается врачебное освидетельствование при поступлении на службу, ежегодное освидетельствование и освидетельствование после некоторых перенесенных болезней. В 1897 г. был составлен перечень заболеваний, которые важно было учитывать при приеме людей на службу. Непосредственное отношение к категориям психологии имеют указания на психические заболевания всех видов, ослабление зрения и слуха.
Рубежным событием в рассматриваемой области была работа А. А. Вырубова, в которой он предложил методики и процедуры - «правила» - определения остроты зрения, цветной слепоты и остроты слуха у железнодорожных служащих (1898). При этом предписывались достаточно строгие условия опыта-испытания, представление о которых можно создать из следующего отрывка «правил»:
«Острота зрения определяется с помощью таблицы пробных шрифтов, составленных, по метрической системе. Таблица должна быть освещена керосиновой лампой с 10-линейной горелкой; свет должен быть полный, пламя должно находиться на уровне строки (нижней) мельчайшего шрифта, на 25 см в ту или другую сторону от крайней буквы и настолько же сдвинуто вперед от плоскости таблицы. Пламя должно быть прикрыто от глаз испытуемого...» и т. д.
Среди должностей служащих были выделены должности 1-й категории - все должности, имеющие отношение к собственно движению, - и были указаны некоторые нормативы зрения и слуха (с разделением правого и левого органа). Автор обнаруживает понимание того, что опыт компенсирует недостатки органов чувств: «7. При переосвидетельствовании старослужащих, занимающих должности 1-й категории, требование от зрения несколько понижается, но  острота его должна быть как на один, так и на другой глаз не ниже половины (0,5) без коррекций стеклами» [41. С. 149].
Слух предлагалось исследовать при помощи шепотной речи и камертона, при этом у лиц на должностях первой категории предлагалось исследовать и «способности ориентирования в отношении места происхождения» звука, направления звука. Острота слуха определяется дробью, числитель которой обозначает расстояние в метрах, с которого испытуемый слышит шепотную речь, а знаменатель - есть взятая за единицу норма - 6 метров. И здесь также принимается в расчет компенсаторное отношение между работой органа чувств и опытом: «При поступлении на железнодорожную службу на должности 1-й категории требуется острота слуха на одно ухо не менее 5/6 взятой нормы, а в другом не менее 4/6 при условии правильного ориентирования в отношении звуков.
При освидетельствовании старослужащих  1 категории требуется острота слуха не ниже 3/6 на каждое ухо» [43. С. 150].
Как видим, здесь работает не принцип психологии «уха, горла, носа», а принцип, предполагающий виденье работника как некоей целостности.
Можно указать на попытки построения процедурного подхода при отборе и расстановке кадров, ориентированные на учет сложных личностных качеств.
Н. Мельников (1909) предлагает следующие процедуры проведения аттестации руководящих лиц на железных дорогах: 1) работник дает ответы на вопросы, выработанные управлением и изложенные на бланках аттестационных листов. Итоги ответов должны быть выражены балльной оценкой. Атестационные листы, по мнению Н. Мельникова, могли бы храниться в управлении и служить основанием при сравнении качеств служащих и выборе кандидатов на повышение (наряду с учетом собственно формальных признаков образования); 2) оценка работнику должна даваться не по его словам, но по делам. Предлагалось использовать и статистический способ оценки, основывающийся на определенной форме записей о деятельности каждой станции, каждого отделения с указанием всех недочетов и происшествий по вине служащих, учетом жалоб и пр. Соотнося эти оценки с размером работ станции, можно вывести коэффициент уклонения от средней величины, полученной от сводки данных по всем станциям дороги. На основе такой «оценки деловых качеств служащих» (термин Н. Мельникова) могли бы вводиться премии или вычеты при уклонении от определенных норм [114. С. 185].
Сами деловые качества не обозначаются в виде какого-то перечня. Просто предполагается, что если есть успех деятельности, значит, есть и нужные качества руководителя. Проверка этих качеств предполагается не в модельном тесте, а в системе реальных трудовых ситуаций.
Аналогичный же подход, основанный на пробе сил в естественных трудовых ситуациях, предлагает Э. С. Пентка (1910) применительно к низшим агентам» на участке службы тяги: «При приеме необходимо быть крайне внимательным и осторожным, дабы не принять человека не подходящего». На что же следует обращать внимание? Во-первых, он не рекомендовал принимать на работу неграмотных, а также лиц несовершеннолетних, не прошедших воинской повинности: советовал вовремя избавляться от неподходящих агентов (по правилам принятый рабочий мог быть уволен в течение года, рассматриваемого как испытательный срок). Главный совет Э. С. Пентки состоит в том. чтобы «агенты были вполне опытны, довольны своим положением и надеялись таковое улучшить». Следовало добиваться, чтобы «агенты» дорожили своим местом. Последнее обеспечивалось правилом приема со стороны только на самые низшие должности. Все служащие образовывали своеобразную очередь: они поднимались со ступеньки на ступеньку служебной лестницы по мере роста квалификации и освобождения соответствующих выше расположенных мест. Такого рода иерархия видов труда вводилась на каждом участке: для поездных бригад, ремонтных мастерских, для службы станционных работников и т. п. В ученики рекомендовалось брать «лиц не моложе 16 лет, вполне здоровых и крепкого сложения, окончивших низшее училище и преимущественно детей или родственников своих же мастеровых».
Особые требования Э. С. Пентка рекомендовал предъявлять при приеме на работу машинистов паровозов. Здесь помимо большой опытности и общих высоких нравственных качеств требовалась еще «находчивость, быстрая сообразительность и хладнокровие». В качестве некоей квази-процедуры для обеспечения соответствующей задачи отбора Э. С. Пентка предлагал готовить как можно больше машинистов и помощников машинистов, «чтобы этим путем укротить их спесь и фантазию, появляющуюся при малом их количестве» [147, С. 32]. Это что-то вроде меры борьбы с некоторыми личностными проявлениями рабочих - своего рода антиличностный - тем не менее личностный - подход.
Специальному подбору, при котором, в частности, учитывалось состояние нервно-эмоциональной сферы, подвергались кандидаты в летные школы [153]. Обсуждалась необходимость введения профессионального отбора с точки зрения «физической пригодности» и для служащих военно-морского флота [14], для персонала подводных лодок [5].
1-й Совещательный съезд железнодорожных врачей (Спб., 1898) одобрил предложения А. Г. Орлова о введении освидетельствования поступающих в технические и железнодорожные училища по слуху, зрению и общему состоянию здоровья, ибо выпускники этих училищ направлялись на должности, связанные со службой движения поездов [139а].
Ряд авторов видел во введении подбора и испытаний персонала средство повысить производительность труда в 3-4 раза и предупредить возможные аварии, несчастные случаи, происходящие по причине использования негодных работников [7; 38; 39; 159; 163].
И. И. Рихтер, не отрицая мер по учету при подборе кадров частных, психофизиологических особенностей людей, считал более важными для железнодорожных «агентов» высокие нравственные качества, такие, как «мужество, присутствие духа, верность долгу и правдивость» [159. С. 426]. Он имел в виду не просто разовое мероприятие, но говорил о системе подбора служащих, выражающейся в «...условиях поступления, прохождения и увольнения лиц, посвящающих себя железнодорожной эксплуатации» [159. С. 445].
По мнению Н. Мельникова, аттестация должна выявлять и воспитывать в служащих «чувство хозяина» по отношению к железной дороге. Таким образом, идеи отбора, подбора, аттестации кадров сочетались и с идеями личностного подхода в его воспитательном аспекте. Частные психофизиологические особенности человека изучались в своего рода лабораторном модельном эксперименте или в естественном (как это делалось в воздухоплавании, для чего использовались подъемы на аэростатах, в ходе которых обязательно проводились врачебные обследования разного рода); для оценки знаний полагались приемлемыми испытания типа опросов, экзаменов. Что касается сложных личностных качеств («нравственные качества», «преданность железнодорожной корпорации» и др.), то для их оценки придумывались определенные организационно-производственные - естественные в своем роде - условия, в которых нужные качества и развивались, и могли оцениваться. В отношении воздухоплавательных специальностей имели место прямые призывы установить «теоретические и практические испытания, дающие гарантию, что кандидаты годны для изучения этого дела»-Н. Духанин (1911) - при этом имелись в виду не только физические качества и умственная подготовка, но и «душевные», «моральные» качества, «способности» [цит. по: 84. С. 50].

Задание к § 22

Реконструируйте позитивные идеи учета человеческого фактора во взаимоотношениях администратора и подчиненных, опираясь на сатирический «антиобразец» разветвленного алгоритма таких взаимоотношении, представленный в нижеследующих отрывках (М. Е. Салтыков-Щедрин. История одного города. 1869-1870):
«Прежде всего замечу, что градоначальник никогда не должен действовать иначе, как через посредство мероприятий. Всякое его действие не есть действие, а есть мероприятие. Приветливый вид, благосклонный взгляд есть такие же меры внутренней политики, как и экзекуция. Обыватель всегда в чем-нибудь виноват, и потому всегда же надлежит на порочную его волю воздействовать. В сем-то смысле первою мерою воздействия и должна быть мера кротости. Ибо ежели градоначальник, выйдя из своей квартиры, прямо начнет палить, то он достигнет лишь того, что перепалит всех обывателей и как древний Марий, останется на развалинах один с письмоводителем. Таким образом, употребив первоначальную меру кротости, градоначальник должен прилежно смотреть, оказала ли она надлежащий плод, и когда убедится, что оказала, то может уйти домой; когда же увидит, что плода нет, то обязан, нимало не медля, приступить к мерам последующим. Первым действием в сем смысле должен быть суровый вид, от коего обыватели мгновенно пали бы на колени. При сем: речь должна быть отрывистая, взор обещающий дальнейшие распоряжения, походка неровная, как бы судорожная. Но если и затем толпа будет продолжать упорствовать, то надлежит: набежав с размаху, вырвать из оной одного или двух человек, под наименованием зачинщиков, и, отступя от бунтовщиков на некоторое расстояние, немедля распорядиться. Если же и сего недостаточно, то надлежит: отделив от толпы десятых и признав их состоящими на правах зачинщиков, распорядиться подобно как с первыми. По большей части, сих мероприятии (особенно если они употреблены благовременно и быстро.) бывает достаточно; однако может случиться и так, что толпа, как бы окоченев в своей грубости и закоренелости, коснеет в ожесточении. Тогда надлежит палить» [169. С. 191-192].

§ 23. Идеи подбора - «приискания» - работы, профессии для человека

Идея подбора работы для человека является, несомненно, более гуманной, чем мысль о селекции людей для социально фиксированного вида работы, поскольку она предполагает манипуляцию не людьми, а вариантами возможного выбора трудовых жизненных путей, следовательно, может допускать и некоторую разумную свободу и творческое отношение самого субъекта труда к делу такого выбора. Некоторые явления описываемого рода проявлялись в организации группового труда.
Артельный труд широко использовался в России, в частности рассматриваемого периода не только при выполнении временных кустарных работ, заказов, но и в рамках предприятий. Приверженцы народнических взглядов, такие, как, например, Н. В. Левитский, пропагандировали артели не только как способ повышения производительности труда, но и как форму организации его, имеющую важное воспитательное значение, состоящее в «...развитии чувства собственного достоинства и взаимной солидарности» работающих [12. С. 94]. Е. М. Дементьев описал пример артельного труда набойщиков на текстильной фабрике. Он отмечал, что артельщики распределяли работу сообразно способностям ее членов. Заработная плата устанавливалась так, чтобы при одинаковом усердии заработки всех могли быть приблизительно равными (при условии равной квалификации). Разница определялась количеством прогулов и «разницей усердия за день» [60. С. 150].
Однако в условиях производства речь могла идти скорее о некоторых вариантах выбора функций, работ в рамках внутрипрофессионального разделения труда, а не о вариантах свободного выбора профессий. Что же касается собственно вопроса выбора профессии, то он в наиболее полной форме представлен в связи с проблемами учащейся молодежи.
В работе, автор которой пожелал скрыться за псевдонимом «Кающийся энциклопедист» (1900) [77], отмечено, что в дореформенной России вопрос о выборе профессии по настоящему волновал лишь молодежь из разночинцев, тогда как дворянские дети об этом серьезно не думали, ибо они могли в любой момент оставить традиционную для них службу (военную, государственную) и жить за счет имений.
Дети из бедных семей не имели свободы выбора профессий, так как были в большей части неграмотными. Поэтому их профессиональная судьба зависела от произвола помещиков, либо они «наследовали» профессиональное занятие семьи. Жесткая традиция наследования семейной профессии сохранялась местами вплоть до 1917 г.
Особенно ограниченные возможности были у девушек. Сфера приложения их труда - гувернантки при условии необходимой образованности, а в прочих случаях - прислуга либо работа на фабриках, в деревне, при этом тяжелый неквалифицированный труд. Будущая жизнь зависела не от выбора профессии, а от возможности более или менее удачно выйти замуж.
В последней трети XIX в. картина резко меняется. Реформа 1861 г. создала условия формирования рынка рабочей силы, способствовала (пусть и далеко не полностью) ломке сословных границ. Развитие капитализма, крупного машинного производства и связанное с ним появление многих новых профессий, появление в 70-80-е г. широкой сети профессиональных школ, осознание важности приобретения профессиональной квалификации, как необходимого условия обеспеченного будущего, - все это поставило проблему определения будущего жизненного пути каждого человека достаточно остро. Содействие в выборе профессии рассматривалось в двух направлениях: а) помощь в трудоустройстве и б) помощь в выборе профессионального учебного заведения.
Содействием в трудоустройстве занимались благотворительные организации, которые заботились о том, чтобы как-то ограничить рост преступности, нищенствования, распространившихся особенно широко с развитием капитализма. В 1897 г. был создан журнал «Трудовая помощь», в котором обсуждалась и эта проблематика.
Первые «Городские посреднические бюро», в которых можно было получить бесплатное указание работы, возникли в конце XIX в. (в Москве в 1897 г.) [18]. Несколько позднее подобные бюро, биржи труда были созданы практически во всех крупных промышленных центрах страны: Петербурге, Риге, Вильно, Уфе, Самаре, Тобольске, Томске и др. Эти общественные организации должны были избавить лиц, ищущих работу, от необходимости обращения в частные конторы по найму рабочих, где бессовестно эксплуатировали и унижали клиентов [44]. Важной причиной создания таких бюро была осознанная капиталистами потребность в изучении и рациональном использовании рынка труда. В годы первой мировой войны в России биржи труда получили статус государственных организаций. На этой организационной основе появилась возможность проведения работы по оказанию помощи в выборе профессии и «приискании труда» для подростков [228].
Второй вопрос - о выборе профессионального учебного заведения молодежью, оканчивающей общеобразовательную школу, - не мог не волновать педагогов, видевших задачу школьного образования в подготовке учащихся к трудовой жизни. «Кающийся энциклопедист» [77] выделяет четыре варианта выбора профессии, сложившиеся в практике обыденной жизни: 1) выбор профессии соответственно семейной традиции; 2) выбор профессии по случаю, наугад; 3) выбор профессии по призванию; 4) выбор профессии по расчету.
Нарушение сословных традиций сделало первый вариант «редчайшим», по мнению автора, и таким же непригодным, как и второй - «по случаю». Третий вариант автором отвергался, ибо он не был обеспечен однозначным пониманием призвания и методами его научного установления. Поэтому приемлемым оставался лишь четвертый   вариант-выбор профессии в результате решения задачи, требующей учета следующих факторов: а) потребностей рынка труда; б) условий избираемой деятельности, сознательного учета ее трудностей; в) требований профессии и своих возможностей по их удовлетворению, а также оценки предполагаемых форм вознаграждения усилий в труде; г) оценки своих материальных и физических ресурсов при выборе профессиональной школы как средства овладения высотами профессионального мастерства. Следует признать, что указанные факторы (а, б, в, г) настолько существенны, что и по сей день - по прошествии чуть ли не столетия и множества больших и мелких социальных бурь - к указанному пониманию дела, в сущности, не прибавлено ничего, кроме новых слов и оборотов речи, переобозначающих все те же реальные обстоятельства.
Что касается идеи «профессионального призвания», то здесь можно выделить несколько существовавших в литературе подходов. Представители первого из них. рассматривали призвание как следование в выборе занятий свойствам личности, ее способностям, потребностям, «прирожденных ее физическому и духовному  организму» (Л. Крживицкий, 1909). Предполагалось, что эти особенности личности должны могущественно и властно призывать к занятиям в определенной сфере человеческой деятельности. А человек должен был лишь прислушиваться к «внутреннему голосу» своего «я», внимать ему. Детерминация поведения связывалась с биологически обусловленными потребностями, влечениями. Занимая правильную, на наш взгляд, позицию, «Кающийся энциклопедист» показывает несуразность подобных представлений на примерах существования патологических   влечений, асоциальных наклонностей алкоголиков, больных клептоманией, пироманией и др. [77. С. 84]. Он подчеркивает, что личность должна быть воспитана в соответствии с социальными нормами, требованиями, а не биологически обусловленными влечениями.
Представители другого направления подчеркивали мысль о том, что «призвание» как выражение особых склонностей, интересов, способностей к определенной сфере деятельности складывается постепенно по мере обучения и опробывания человеком своих сил в разных занятиях. Поэтому они выступали против ранней специализации учащихся в профессиональных учебных заведениях (низших и средних). Более того, выдвигалась идея о том, что благоприятные природные данные человека - основа таланта - могут остаться до конца жизни в неразвитом, скрытом состоянии, если не будет условий для их развития, если человек не будет иметь возможность заниматься соответствующими видами деятельности. На этой основе возникали далеко идущие предложения социально-проектировочного характера, о чем было сказано в соответствующем разделе.
Наконец, представители третьего подхода рассматривали «призвание» как следование гражданскому долгу, подчинение профессиональной деятельности - всего своего жизненного пути - высшим идеалам служения народу, борьбе за его счастье (А. В. Мастрюков, 1909; 1911; 1916; П. П. Блонский, 1917). Лишь при такой общей направленности личности предполагалось возможным избежать ограниченности «узкого профессионализма», найти путь к истинному счастью в жизни, иметь гарантии профессионального успеха, творческого роста.
В связи с этим последним подходом в понимании призвания А. В. Мастрюков провел анкетное обследование с целью выяснить, насколько осознанно московские студенты выбрали для себя профессию, насколько активной является их жизненная позиция. Исследование проводилось в годы реакции после разгрома революции 1905 г. Опубликовано в 1911 г. [112. С. 149-173]. Оказалось, что большая часть всех ответивших учащихся (500 ответов из 10 тысяч разосланных анкет) или вообще не задумывались над вопросом выбора профессии, либо относятся к нему равнодушно, так как убеждены, что от их личной активности мало что зависит в профессиональной деятельности. Все, по их мнению, определяется внешними обстоятельствами. Особенно пассивными оказались девушки, жизненные планы которых целиком связывались с замужеством. Эти материалы послужили для горячих проповедей - обращений А. В. Мастрюкова к учащейся молодежи, пафос которых заключался в призывах к борьбе за выработку активной жизненной позиции, в признании того, что личное счастье, удовлетворенность собой, трудом являются итогом творческого поиска способов быть полезным обществу, народу. Лишь в меру осознания человеком своего места и роли в обществе развертываются его таланты, способности., Если человек активно относится к жизни, сознательно выбирает профессию, он творит себя, свое будущее. Каждый человек оказывается в этом смысле одаренным, и степень развития его одаренности зависит от того, как он построит свою жизнедеятельность, свое отношение к обществу [112].
Близких взглядов   на   призвание придерживался   и П. П. Блонский [22].
Таким образом, имелись прогрессивные авторы в дореволюционной России рассматриваемого периода, которые проблему выбора профессии, согласно идеалам и традициям российских революционеров-демократов, включали в более широкую проблему формирования человека-гражданина, борца за народное счастье. Речь шла не просто о содействии в выборе профессии конкретному человеку, как относительно изолированному от общества индивиду, в достижении его личных профессиональных успехов.
В России с 80-х гг. XIX в. систематически выпускались справочники, «Адрес-календари», «Студенческие альманахи», указывавшие место расположения учебных заведений, правила приема, программы, профиль специальностей. Справочник Каге предназначался специально для женщин, желающих получить высшее образование (1905)*. Но помимо самых общих сведений, ориентирующих в сложившейся системе профессиональных учебных заведений, важно было дать молодежи представление и о самих профессиях, которые можно в этих заведениях приобрести, о содержании профессионального труда. В соответствии с сознаваемой общественной потребностью этого рода для подростков выпускались популярные издания, такие, как книга К. К. Вебера «Рассказы о фабриках и заводах», выдержавшая с 1871 по 1912 годы 9 изданий. Вопросам ориентации молодежи в мире наук и областей их практического применения, а также знакомству с соответствующими факультетами университетов и институтов были посвящены книги Н. И. Кареева (1897), Л. И. Петражицкого (1907).

*Инициалы автора не указаны.

Важно иметь в виду, что в изучаемый период истории именно книги, печать были для людей наиболее важным каналом информации о производстве, общественных процессах.
В связи с наличием сословных и классовых ограничений доступа широких народных масс к высшим учебным заведениям особую остроту приобретала проблема содействия самообразованию трудящихся [209]. Среди других вопросов здесь рассматривались и вопросы о выборе профессии.
Н. А. Рыбников полагал, кроме этого, необходимым разрабатывать и публиковать сведения о   разных профессиях [167]. Особенности составления этих «сведений» состояли в том, что в них в популярной и занимательной форме излагались существенные для выбора профессии данные, обстановка, в 'которой человек работает, требуемые знания и умения, трудности профессии и ее привлекательные стороны,    пути освоения профессии и требования профессии к личности опытного работника. Так, в сборнике «На распутье» (М., 1917), который открывался статьей Н. А. Рыбникова «Психология и выбор профессии», было опубликовано 22 таких описания профессий, относящихся к числу «интеллигентных» и требующих высшего образования. Здесь приведены описания таких профессий, как актер, музыкант, художник, архитектор, работник дошкольного воспитания, народная учительница, учитель средней школы, работник внешкольного образования, ученый, журналист, священник, кооператор, статистик, фабричный инспектор, чиновник, коммерсант, медик, агроном, ветеринарный врач, коммерческий служащий, железнодорожный служащий, инженер, почтово-телеграфный чиновник, моряк. Описания профессий составлены представителями указанных видов труда под редакцией Н. А. Рыбникова [121].
Чтобы действенно помочь молодежи в работе по самопознанию, самоанализу, самовоспитанию, Педагогический Музей в Москве планировал научное изучение юношества.

Задание к § 23

Реконструируйте идеи, содержащиеся в приводимом ниже отрывке из романа-утопии А. А. Богданова «Красная Звезда» (написан в 1908 г.) и выразите в форме научного (а не художественного) описания.
«Я видел машины и работников, - сказал я, - но самой организации труда совершенно себе не представляю. Вот об этом мне хотелось бы расспросить вас.
Вместо ответа техник повел нас к маленькому кубической формы строению... Таких строений было еще три... Их черные стены были покрыты рядами блестящих белых знаков: это были просто таблицы статистики труда. Я уже владел языком марсиан настолько, что мог разбирать их. На одной, отмеченной номером первым, значилось:
«Машинное производство имеет излишек в 968757 рабочих часов ежедневно, из них 11325 часов труда опытных специалистов»...
«Нет недостатка работников в производствах: земледельческом, горном, земляных работ, химическом...» и т. д. (было перечислено в алфавитном порядке множество различных отраслей труда).
На таблице второй было написано:
«Производство одежды имеет недостаток в 392685 рабочих часов ежедневно, из них 21380 часов труда опытных механиков для специальных машин и 7852 часа труда специалистов-организаторов»...
- Почему излишек труда точно указан только в машинном производстве, а недостаток повсюду отмечен с такими подробностями? - спросил я.
- Это очень понятно, - отвечал Мэнни, посредством таблиц надо повлиять на распределение труда: для этого необходимо, чтобы каждый мог видеть, где рабочей силы не хватает и в какой именно мере, тогда при одинаковой или приблизительно равной склонности к двум занятиям, человек выберет то из них, где недостаток сильнее...
В то время, как мы таким образом разговаривали, я вдруг заметил, что некоторые цифры таблицы исчезли, а затем на их месте появились новые. Я спросил, что это значит.

Глава V . Идеи проектирования и формирования субъектных факторов труда

§ 24. Идеи формирования познавательных составляющих деятельности и умственных качеств человека - субъекта труда

Следует признать, что в рассматриваемый период не было и еще не могло быть одностороннего культа исполнительно-двигательного навыка или автоматизма трудовых действий. За единичными исключениями, которые по тем временам следует считать явлением во многом положительным, поскольку оно было связано с осознанием и выделением проблемы навыков и умении как таковых, осознанием самого феномена «автоматичности» действий, люди, озабоченные улучшением труда и производства, как правило, проникали мыслью за «фасад» видимых явлений и «с порога» видели в знаниях, умственных качествах человека условие успешности его труда. Если мы взяли бы программные положения даже руководства нашей страны недавнего времени - скажем 60-70-е гг. нашего века, то мы бы увидели призывы к улучшению нравственного и физического, но, увы, - не умственного воспитания трудящихся. А в 1900 г. в докладе А. Д. Юдина на съезде деятелей по сельскохозяйственному образованию [235] подчеркивается необходимость обучения учащихся низших сельско-хозяйственных училищ особому мышлению, умению решать задачи, возникающие в хозяйстве, развивать наблюдательность, понимание «значения и смысла» сельско-хозяйственных явлений, а не просто воспитывать трудолюбивых работников, владеющих практическими навыками. По мнению А. Д. Юдина, стране нужен «думающий хозяин» [235, С. 349].
В 80-е г. XIX в. в России стало широко распространяться внедрение «ручного труда» как самостоятельного учебного предмета в общеобразовательной школе. И в начале XX в. соответствующие вопросы обсуждались широко и с разных позиций. В ручном труде учащихся видели «физический труд, важный для обеспечения гармонического развития личности учащегося, знакомство с азбукой физического труда, усвоение навыков, свойственных многим ремеслам», основу промышленного и ремесленного образования, способ доставления промышленности фабричных рабочих (П. И. Христианович, 1912). Имели место и тенденции переоценивания биологических факторов в развитии личности, выразившиеся в рекомендациях подбирать виды труда в соответствии именно с ними (А. А. Дернова-Ярмоленко, 1917). Особенно интересны работы В. И. Фармаковского (Одесса, 1911) и П. И. Христиановича (М., 1912), посвященные воспитанию «деловой способности», «педагогике дела». Так, П. И. Христианович описал психологическую структуру «главнейших элементов деловой способности», необходимых для всякого рода дел и занятий. Деловая способность понималась им как сложное образование, не сводимое только к обученности, знаниям. Речь шла о совокупности умений и качеств личности, которые складываются в жинедеятельности ребенка, а именно: уяснение конечной цели работы и удерживание ее в памяти в процессе всей работы, умение планировать работу, придерживаться определенной последовательности при выполнении отдельных частей ее, «навык обнимать предмет или работу во всем ее объеме; навык и потребность непременно оканчивать раз начатое дело; способность поддерживать постоянное внимание... сосредоточивать мысли на своей работе» [207. С. 16]. На основе этого представления о сущности «деловой способности» были сформулированы принципы преподавания труда в начальной школе и продемонстрирована возможность и эффективность их использования на опыте организации трудового обучения в Екатеринославской школе для детей низших железнодорожных служащих. П. И. Христианович исходил из предпосылки и был убежден, что элементы «деловой способности» могут быть развиты, воспитаны в специальных упражнениях. Он отмечает, что «деловая способность» хорошо развита у сельских детей, так как они вовлечены в домашний труд и в 12 лет - уже работники. Проблема - с городскими детьми. Проблема еще и в другом, в том, как выработать деловую способность:
«Научить читать и писать всякий сумеет, а выработать способности и качества, без которых человек в жизни беспомощен, это уже дело более способных людей» [207. С. 44]. «Ручной труд» в школе должен, по его мнению, использоваться как воспитательное средство, а не как подготовка к конкретному ремесленному труду.
Из доклада С. А. Владимирского «Об образовательном значении практических занятий в мастерских технических школ» (1890) [40. С. 193-210] узнаем, что, обучаясь, ученики, выполняли заказы от фабрик, заводов, изготавливали реальную промышленную продукцию. При ее изготовлении от ученика требовались не только исполнительские навыки, но и умение самостоятельно планировать работу, контролировать свои действия, сознательно - с учетом определенных свойств - подбирать инструмент, приемы обработки и т. д. В слесарно-ремесленном училище вопрос о рациональности выбора форм различных инструментов и приемов обработки был введен в экзамен по практическим занятиям.
Преподаватели технических школ подчеркивали роль сознательности обучения, важности адекватного представления учеников о процессе труда, его продукте, о назначении этого продукта. Так, С. А. Владимирский отмечал среди недостатков «операционного» метода производственного обучения, как важнейший, то, что ученикам трудно представить •практическое назначение той операции, того навыка, которые они осваивают на учебных моделях, и это приводит к формальному отношению их к учебе, снижает интерес, и одновременно возникают трудности с выбором освоенных навыков для выполнения реальных практических задач. Поэтому (то есть опираясь по крайней мере и на указанные соображения психологического толка) С. А. Владимирский объединил в методике обучения слесарному делу достоинства операционного и предметного методов обучения.
Важность некоторых гностических составляющих труда рабочих была явно отрефлексирована в Проекте В. И. Михайловского (Проект обязательных постановлений о мерах, которые должны быть соблюдаемы промышленными заведениями для охранения жизни и здоровья рабочих во время работы и при помещении их в фабричных зданиях - 1899 г.). («п. 77. Необходимо внушать кочегарам строгое соблюдение предписываемых для них правил и требовать внимательного наблюдения за малейшими изменениями в работе котла» [154. С. 596-676]. Ориентировка на основе правил - это функция не сенсомоторная, но интеллектуальная.
Роль сознания в овладении пилотажным мастерством подчеркивал П. Н. Нестеров. Он самостоятельно нашел принципиально отличный от традиционного и вместе с тем более эффективный способ ориентировки летчика в полете (Как я совершил «мертвую петлю». Петербургская газета, 1913. 4, 5 сент.): «У нас требуют в конструкции аппарата непременно «инстинктивного» управления. Вот это-то инстинктивное управление и послужило причиной гибели многих товарищей и коллег по авиации...
Мною доказано, что в случаях скольжения необходимо против инстинкта повернуть аппарат в сторону скольжения, чтобы последнее перешло в планирование...
По какой-то ошибке человек позабыл, что в воздухе везде опора и давно ему пора отделаться от привычки определять направления по отношению к земле...» [122].
И. И. Рихтер (1915) в одной из своих работ специально останавливается на вопросе о «целевых представлениях агентов» (в данном случае - служащих железных дорог) и их значении для правильного исполнения ими своих обязанностей. Он подчеркивает, что служащие должны считать целью своей работы не время, проведенное на службе, а степень выполненности своих обязанностей. При этом служащие должны получить «отчетливое представление о хозяйственной роли их в производстве, как бы скромна ни была эти роль, п о степени участия их в достижении вырабатываемых хозяйственных ценностей» [162. С. 233-239]. Подчеркивание приведенной мысли свидетельствует о том, что Рихтер обеспокоен здесь по сути дела такими тонкими образованиями, как содержание профессионального самосознания служащих, управляющего их поведением. При этом для него разумеется само собой, что соответствующие целевые представления могут быть сообщены «агентам», сформированы у них.
Д. И. Журавский (1875), обсуждая сущность умения руководить, ведет речь не только о том, что административной деятельности нужно и можно обучать, но и об особенностях «умственных условий» этой деятельности. Умственную деятельность администратора Д. И. Журавский разбивает на три главных направления: «административное», «хозяйственное» и «контрольное». Он полагает, что умение понимать людей и управлять ими основано на врожденной способности, которая однако развивается занятиями определенного рода: «Очевидно, что занятие вещами или мыслями менее развивает эту способность, чем занятия, успех которых зависит от деятельности других людей» [67. С. 227].
П. К. Энгельмейер (1890) проводил мысль о необходимости упражнения, воспитания специальных видов творческих способностей, свойственных представителям разных профессий. Речь шла не об общей одаренности, но о разновидностях творчества в деятельности поэта, управляющего, конструктора. В каждом случае специальных творческих способностей предполагалось возможным определить относительно простые их составляющие, поддающиеся развитию в особых упражнениях. Например, технику-проектировщику машин необходимо среди прочего «конструктивное воображение», которое можно развить, «упражнять» занятиями в начертательной геометрии.   Творческие способности представлялись П. К. Энгельмейеру вариантом «умственной умелости», воспитываемой в упражнениях, аналогично воспитанию «ручной ловкости» [229; 230]. Эта идея близка мысли П. Ф. Каптерева об умственных способностях, как аналоге ручной ловкости [73, С. 364], но реализуется на примере конструктивно-технического мышления - нового объекта для человековедческой мысли того времени. Воспитание технического творчества, по мысли П. К. Энгельмейера, должно стать принципом обучения, а не только почином отдельных педагогов. Обсуждаемые идеи получили развитие в книгах П. К. Энгельмейера «Теория творчества» (1910) и «Творческая личность и среда в области технических изобретении» (1911), а также в докладах съезду русских деятелей по техническому и профессиональному образованию в 1889-90 гг.: «О проектировании машин. Психологический анализ» [229]; «О воспитании  в техниках творчества  (самодеятельности)» [230].
У учащихся технических школ, по мнению П. К. Энгельмейера, нужно формировать «критический взгляд» для обнаружения недостатков конструкций, подлежащих устранению. Необходима «живость в преподавании, свобода в ответах учеников, в выборе тем, задач»; необходимо «изложение законов и правил, так, чтобы самое правило уже напрашивалось уму ученика, как вывод из сообщаемых фактов» [230].
Апелляция к уму, самостоятельности человека, оптимизм в отношении возможностей его развития - очень характерный штрих передовой общественной мысли рассматриваемого исторического периода. И это нашло обобщенное и несколько приподнятое выражение в   следующих   словах Д. И. Менделеева: «Насажденная и окрепшая промышленность дает возможность развиться всем сторонам народного гения, если его окрылит и укрепит в самосознании истинная наука» [115. С. 281].

Задание к § 24

В приведенных ниже отрывках из работы П. И. Христиановича («Опыт устройства общеобразовательной школы с целью большей подготовки учащихся к жизни». М., 1912) выделите основные идеи и сопоставьте их с аналогичными идеями по аналогичному поводу, содержащимися в каких-либо работах авторов нашего времени (по вашему выбору):
О целях обучения школьников труду - «1. Выработать умение работать и вообще научить учащихся дисциплинировать свою волю. 2. Дать некоторые сведения, непосредственно необходимые в жизни. 3. Способствовать физическому развитию. 4. Развивать уважение и расположение к черному труду» [207. С. 13].
«Способность делать дело, это основная сила, так сказать, разум дела. Знание - это результат специального образования. Деловая же или трудовая способность - дело отчасти природы, отчасти школы, во всяком же случае увеличение или уменьшение ее зависит от воспитательной стороны общеобразовательной школы, и поэтому развитие этой способности должно быть одной из главных ее забот» [Там же. С. 13]. Способность эту правильнее называть не трудовой, а именно деловой, так как под первой обыкновенно подразумевается трудовой навык, как бы механического характера, под второй же - способность в обширном смысле слова делать всякое дело, включая туда и всякого рода отвлеченные, научные работы, следовательно - способность не только исполнительного, но и созидательного характера» [Там же. С. 14]. «...Для уменья делать разные дела требуются более или менее одни и те же их основные элементы. В этом отношении является полная аналогия со способностью правильно мыслить: умеющий хорошо думать об одном, может думать и о другом» [Там же. С. 15].

§ 25. Идеи формирования исполнительных составляющих деятельности человека --субъекта труда

В развивающемся капиталистическом хозяйстве России 80-90-х годов XIX в. дело профессионального образования превращается из складывавшегося по вековым традициям в ремесленном производстве в дело, требовавшее рациональной, научной основы. Особые трудности, с которыми сталкивались деятели вновь создаваемых профессионально-учебных школ, состояли прежде всего в том, что требовалась огромная творческая, первопроходческая работа по установлению содержания и методов обучения профессиям. Здесь уже недостаточно было опираться на систематизированный опыт отдельных преподавателей. Нужны были и обобщенные принципы рационального построения программ и методов обучения, ибо иначе нельзя было перенести опыт преподавания одного ремесла, профессии на другие их виды.
Поскольку система неспешного ремесленного и индивидуального обучения заменялась системой организованного воспроизводства кадров профессионалов с определенными сроками обучения и гарантированной профессиональной квалификацией, осознавалась потребность в разработке социально-фиксированных представлений о человеке, труде, факторах успешности труда и формирования профессионального мастерства, т. е. потребность в знаниях о. предмете рассмотрения и воздействия в системе подготовки кадров.
Практика профессионального обучения в профессиональных учебных заведениях сильно стимулировала прежде всего постановку проблемы навыка. Особое внимание этот вопрос привлек, по-видимому, по трем причинам.
Во-первых, секреты профессионального мастерства обычно связывали с доступными глазу исполнительно-двигательными компонентами деятельности, поведения. Сфера практической активности называлась искусством. Сами искусные работники часто не могли (как известная сороконожка из сказки Уолта Уитмена) ни рассказать, ни показать в замедленном темпе то, что они умеют делать - искусство при этом распадалось, исчезало. В этом смысле показательно сообщение преподавателя ремесленного училища А. И. Лоначевского. Речь шла о кузнеце, который всю жизнь делал подковы в совершенстве и при необыкновенной быстроте. А. И. Лоначевский пригласил его в училище, чтобы он показал свое мастерство ученикам: «Что же вы думаете? Не сумел показать! Как только заставишь его делать подкову, то у него руки так и забегают, только в глазах мелькают, ничего не разберешь. Говорю ему: ты медленнее работай, чтобы ученики могли следить, нам ведь не к спеху. Вот он берет молоток и с расстановкой ударяет раз, другой, третий и... сбился! Он не может медленно делать, потому что производит работу только навыком» [108. С. 173]. Сейчас бы психолог сказал, что изготовление подковы и демонстрация исполнительных компонентов трудового действия, а тем более сообщение об ориентировочной основе действия - это совершенно разные деятельности ( с разными целями, средствами, результатами, системами ориентировки и контроля). А. И. Лоначевский волен был видеть здесь нечто иное. Но во. всяком случае ему принадлежит честь предложить мыслящей публике определенное рабочее понятие о навыке, построенное на жизненных примерах его проявления. Он не нашел в психологической и педагогической литературе тех лет однозначного научного понятия «навыка» и отметил, что не знает рецептов, правил обучения навыкам. Он убежден, что «навыки» существуют, но их природа составляет еще пока загадку, поле будущих исследований. Он указывает лишь конечный результат, к которому должно стремиться профессиональное обучение для обеспечения мастерства, предлагал непременно добиваться у воспитанников ремесленных училищ такого уровня овладения профессиональным мастерством, когда работа может выполняться без активного участия сознания, «навыком» - навыки обеспечивают большую производительность труда, и рабочий может получить большее вознаграждение за труд при меньших усилиях. Каких-либо принципов, способов формирования навыков он предложить не мог.
Во-вторых, инженеры, врачи-гигиенисты связывали с владением совершенными навыками работы надежды на обеспечение безопасности работы.
В-третьих, можно предположить, что проблемы навыка были осознаны наиболее отчетливо и остро именно в профессиональной, а не общеобразовательной школе потому, что в последней не возникало жестких требований доводить навыки до высокого совершенства, хотя сама по себе идея навыка была, например для П. Ф. Каптерева (1915) [73. С. 364], очевидной, но как бы не заслуживающей статуса предмета самостоятельного изучения.
Педагоги-практики профессиональной школы ориентировались во многом на собственный жизненный опыт. В результате одни авторы понимали под «навыком» бессознательное «автоматическое» выполнение требуемых действий и считали этот признак выражением высшей меры совершенства навыка, .как, например, А. И. Лоначевский, другие, напротив, видели в автоматичности действий серьезный дефект приобретенного опыта, главную причину несчастных случаев. Последний взгляд пропагандировал П. Н. Нестеров [122]. Если с каждым из взглядов связывать именно ту область действительности, которую имели в виду их сторонники, и воздерживаться от неправомерных обобщений, то спорить здесь не с чем: в пределах «своей» области приложения каждый из этих взглядов адекватен действительности (там, где навыки ценны, они нужны, там, где мешают - вредны; это истина).
Приходится констатировать некоторый отрыв практики профессионального обучения от научной психологии, физиологии. Преподаватели ремесел в технических училищах, как правило, имели технологическое, техническое образование, а не естественно-научное или гуманитарное, что вполне понятно. Этим, возможно, был затруднен перенос знаний, объяснительных концепций, наработанных в науке, в сферу профессиональной практической педагогики. В частности, в трудах И. М. Сеченова содержались научные представления о структуре навыка, о роли чувствования в движениях, о процессе автоматизации навыков, роли сознания в регуляции движений; эти полезные знания можно было бы с успехом применить в обучении профессиональным навыкам. Но обращение к результатам такого рода исследований в среде инженеров-педагогов было скорее исключением, чем правилом.
«Тайна», длительное время окутывавшая проблему профессиональных практических навыков, служила оправданием представлений о том, что ремесло - это искусство, которое нужно осваивать годами и десятилетиями. Выдающимся шагом вперед на пути научного обоснования методов обучения в профтехническом деле стала «операциональная» система обучения, получившая в международном обиходе название «Русской системы». Она была создана коллективом преподавателей Московского Высшего Технического училища под руководством инженера-педагога Д. К. Советкина в 60-е г. XIX в. Благодаря этому достижению Россия 70- 80-х гг. занимала лидирующую роль в вопросах профессиональной педагогики среди стран Европы и США. Эта система демонстрировалась на международных выставках в Лондоне в 1862 г., в Париже в 1867 г., Вене - 1873 г., Филадельфии - 1876 г., снова в Париже - в 1876 г., Лондоне - 1876 г., Антверпене - 1878 г., где была удостоена многочисленных наград. По примеру МВТУ были организованы «школы ручного труда» в Вашингтоне в 1880 г., в Чикаго, Толедо, Балтиморе - в 1884 г., в Филадельфии - в 1885 г.
Суть рассматриваемой системы (мы характеризуем ее на основании статьи С. М. Шабалова «К вопросу об истории Русской системы производственного обучения и ее влиянии за рубежом» [214]) сводилась к следующему. Собственно организации производственного обучения предшествовали следующие этапы работы:
а) изучение соответствующего вида профессионального труда с целью выделения основных производственных операций (пооперационный анализ),  требующихся своеобразных способов работы, приемов использования орудий труда (примеры операций слесарного дела: правка листового металла, гибка, резка; опиливание плоскости, разметка и т. п.);
б) выделение умений, из которых складывается мастерство при овладении каждой операцией; анализ существенных условий, составляющих основу данного умения (например, при правке металла молотком надо сообразовывать силу удара с глубиной, скажем, вмятины или выпуклости и расстоянием точки удара от наиболее углубленного места этой вмятины и пр.);
в) создание условий для организации упражнений на соответствующих учебных моделях (например, правка - на обрезках листового металла, опиливание плоскости на металлических брусках, подобранных для этого мастером и пр.).
Вместо обучения производству отдельных предметов, вещей ученик осваивал на учебных моделях сами по себе умения, соответствующие выделенным операциям. В результате он осваивал азы профессионального мастерства за существенно более короткий срок, ибо количество основных производственных операций оказалось неизмеримо меньшим, нежели количество вещей, деталей, узлов машин, которые должен был уметь изготавливать профессионал. С экономической точки зрения существенно и то, что начальная неумелость не приводила к порче собственно изделий (например, ученик-слесарь «гнал в стружку» все же модель, бросовый материал, а не вещь, в которую мог быть вложен значительный труд на предшествующих этапах обработки).
В одних случаях выделить основные производственные операции было проще, в других сложнее. Так, например, при освоении столярного мастерства ученикам предлагалось изготовить одно соединение - «один угол» - оконной рамы (соединить определенным образом две деревянных планки), а не всю раму. Фактически создавались условия для того, чтобы ученик отвлекался от несущественных для овладения профессиональными навыками варьирующих обстоятельств, признаков (размера изделия, порядка следования операций при его изготовлении, сочетания узлов, формы готового изделия и пр.). Оказалось, что овладение знаниями о «второстепенных» обстоятельствах указанного рода проще, нежели освоение самих приемов работы, способов применения рабочего инструмента, на которых важно дать возможность сосредоточиться ученику в самом начале. Освоив базовые умения при овладении профессиональным мастерством, ученик легко освоит и порядок следования операций, и требования к размерам и пр.
Следует отметить, что выделенные выше этапы работы представляют собой этапы создания программы и методики производственного обучения применительно к соответствующей профессии (сколько профессий, столько программ и методик должно быть в идеале). Это обстоятельство требует творческого отношения к делу самих преподавателей, и успех дела определялся часто их квалификацией и опытом. Тот анализ, который проводил инженер-педагог в роли исследователя-составителя программы обучения и учебных заданий, а также в роли человека, разрабатывающего и реально подготавливающего к учебному занятию необходимый модельный материал, оставался скрытым для публики, а авторы «Русской системы» не описывали процесс этой работы, а также и самих предполагаемых учебных действий учащихся. Учебные модели, т. е. заготовки и части конструкции, подлежащих, например, токарной или слесарной обработке в начальной форме и в форме требуемого результата учебных упражнений, рассматривались как неотъемлемая часть «Русской системы» производственного обучения конкретному ремеслу и сами по себе оценивались как изобретения. Не случайно модели для обучения по этой системе приобрела Парижская Консерватория искусств и ремесел, Германская Королевская школа механических искусств (в Богемии). Образцы моделей были изготовлены в МВТУ и подарены Бостонскому технологическому институту (по С. М. Шабалову).
Идея моделей нашла выражение и в форме своего рода тренажерных устройств - например, модели, воспроизводящие способ сцепки вагонов, сконструированные инженером Витлоком [35] (инициалы автора не указаны), применявшиеся для обучения железнодорожного станционного персонала; применялись так называемые «инструкционные вагоны», позволявшие наглядно ознакомиться с конструкцией паровоза и его отдельными приборами, органами управления [69]; учебные постройки на специальных полигонах - опытных площадках - для освоения приемов строительного искусства; здесь ученики могли убедиться в неправильности или правильности расчетов, в последствиях применения тех или иных строительных материалов и пр. [46].

Задание к § 25

Опишите на языке современных понятий и дайте оценку предложению Н. А. Арендта (1888):
«Сущность вопроса заключается, очевидно, не в том, чтобы пролететь как можно дальше, а в том, чтобы, несмотря ни на какие обстоятельств, лететь всегда туда, куда это нужно. Поэтому и человеку, намеревающемуся изучать летание, нет надобности стремиться непременно к тому, чтобы упражняться на более или менее значительном пространстве, а можно удовлетвориться и пространством более или менее ограниченным... первые попытки изучения приемов парения возможно производить и на аппаратах несвободных.
Представим себе высокий, в несколько сажень, качели, к поперечине которых прикреплен посредством каната, приволоки или цепи построенный, хотя бы по принципу австралийской белки или согласно чертежу, воздухоплавательный аппарат с сидящим на нем или в нем учеником-воздухоплавателем... Когда аппарат будет оттянут или приподнят с подходящей (смотря по направлению ветра) стороны качель и затем предоставлен собственной своей тяжести, то воздухоплавателю предоставится свободный простор с полнейшей для себя безопасностью попасть в любую избираемую им точку, находящуюся внутри круга, очерченного концом веревки, и хотя сотни раз повторять попытки направлять свое качение, падение или полет туда, куда ему это нужно... Как только человек научится переноситься при всевозможных обстоятельствах с одной стороны качель на другую... так, чтобы связывающая его с качелями веревка была во все время перелета не помянута, воздухоплавание станет уже. не мечтою, не утопией, а настоящим, свершившимся фактом...» [6. С. 27-28].

§ 26. Идеи совершенствования качеств личности человека - субъекта труда

Поскольку озабоченность организаторов производства и профессионального образования проблемами человека как предмета познания и руководства была продиктована не их осведомленностью в научной психологии, но трудностями повседневной практики, то эти организаторы не испытывали той «порчи», которая может быть связана с аналитическим, функционалистским подходом к рассмотрению психики, поведения, сознания, на который так легко ступает профессионально организованная (и в этом смысле - научная) психология. Достаточно сказать, что в 1886 г. появились «Правила о найме рабочих на фабрики, заводы и мануфактуры, а также особенные правила о взаимных отношениях фабрикантов и рабочих» [107]. Этот закон был введен вследствие участившихся    стачек,   вызванных   злоупотреблениями властью со стороны фабрикантов. Согласно закону, при найме рабочим выдавались расчетные книжки и в них оговаривались условия найма. Выполнение сторонами установленных правил проверяли фабричные инспекторы. Фактически фабричные инспекторы получили и некоторые полицейские функции, а именно должны были заблаговременно узнавать о готовящихся «беспорядках» на фабриках и сообщать об этом полиции и союзам работодателей. Участникам сложных производственных отношений скорее всего и в голову не могло прийти, что учиняет «беспорядки», бастует отдельная психическая функция - восприятие, память, мышление, воображение и пр. - ясно, что предметом рассмотрения и воздействия становился человек как целое, то есть как личность, субъект общественной и трудовой активности.
При рассмотрении ситуаций взаимодействия человека с техникой вполне естественным образом в поле зрения организаторов производства попадали не только познавательные, исполнительно-двигательные функции, но и личностные, субъектные свойства.
Иначе говоря, если в наши дни, по прошествии столетия приходится слышать призывы к культивированию личностного подхода в психологии труда и инженерной психологии, то отсюда не следует, что до таких вещей в XIX в. «не додумались»; в то время скорее «не додумались» еще до того психологического анатомирования трудящегося человека, когда он незаметно исчез, превратившись в «сенсорные входы», «моторные выходы», «каналы информации» и пр.
В «Проекте обязательных постановлений...» В, И. Михайловского (1899) наряду с такими парциальными предметами рассмотрения, как «слабое зрение», «тугой слух» встречаются и более интегральные характеристики: «лица хорошего и трудового поведения»; «лица надежные»; «несерьезность в работе», связанная с недостаточным возрастом и опытом; автор выходит и на рассмотрение своего рода микроэлементов социальной структуры групп работающих - при совместной работе нескольких человек по подъему или переноске тяжелых предметов предписывается назначать старшего, «распоряжающегося и руководящего действиями остальных...»; нередкие указания на ограничения работ по признакам возраста, пола, опыта также в сущности, предполагают некий - как бы понятный сам собой - интегральный «портрет» работника.
Отдавая должное вопросам отбора работников по частным признакам, И. И. Рихтер считал, однако, более важными для железнодорожных «агентов» (служащих) высокие нравственные качества, такие, как «мужество, присутствие духа, верность долгу и правдивость» (1895). Н. Мельников (1909), предлагая способ аттестации кадров, учитывающий показатели успешности труда (администраторов), отмечает, что аттестация должна выявлять и воспитывать в служащих «чувство хозяина» по отношению к предприятию (в данном случае - железной дороге).
Нельзя не отметить подходы, связанные с использованием определенным образом организованного труда в деле развития и сохранения нравственных устоев личности в практике перевоспитания лиц с асоциальным поведением в тюрьмах, работных домах (где использовался принудительный труд), в колониях для малолетних преступников. Соответствующие вопросы обсуждались в журналах «Тюремный вестник», «Трудовая помощь» и др. Труд применялся как лечебное средство в учреждениях для калек, в психиатрических клиниках. Основанием служил эмпирически установленный факт улучшения состояния калек, изувеченных, душевнобольных при занятии их общественно полезным трудом.
Прогрессивные отечественные авторы - К. Д. Ушинский, Н. И. Пирогов, П. Ф. Лесгафт, П. Ф. Каптерев и др. - придавали огромное значение труду в нравственном развитии личности и сохранении ею лучших человеческих качеств в течение всей жизни. Такое отношение к труду вполне соответствовало идеалам русской революционной демократии 40- 60 гг. XIX в., развивавшимся А. И. Герценом, В. Г. Белинским, Н. А. Добролюбовым, Д. И. Писаревым. Наиболее развернуто идеи о развитии и воспитании человека в связи с трудом проводились в работах Н. Г. Чернышевского, в частности, в его романе «Что делать?», статьях «Антропологический принцип в философии», «Капитал и труд», «Основания политической экономии Д. С. Милля» и др. И это не случайно, так как представление об идеальном, достойном человека труде, труде как основном виде деятельности, определяющем весь образ жизни человека, свойства его характера и возможности развития его личности, служило обоснованием необходимости социального переустройства общества.
К. Д. Ушинский взял на вооружение идеи революционеров-демократов о том, что далеко не всякий труд оказывает благотворное влияние на личность человека, но лишь обладающий определенным рядом признаков: труд должен быть свободным, человек должен сам приниматься за него по сознанию необходимости; труд должен быть общественно-полезным; разумно организованным, т. е. организованным в соответствии с особенностями и возможностями человека. Но чтобы использовать труд как воспитательное средство, следует сформировать у учащихся основные предпосылки самой возможности трудиться, общие составляющие трудоспособности. В целом же трудовое воспитание понимается как основа формирования и сохранения нравственности, гражданской позиции и всех высших истинно человеческих достоинств личности.
Итак, мы видим, что общественное сознание России рассматриваемого периода достаточно явно было пронизано оптимизмом в отношении возможностей воспитания человека как личности, личностный подход был не чужд и организаторам производства, идея неслучайной связи труда и личности встречается в самых разных вариантах (чтобы человек хорошо работал, он должен иметь некоторые личностные качества; личность может формироваться в труде; нужно заботиться о формировании личностных качеств в деле организации труда и др.).
Обсуждая специфику труда администратора, Д. И. Журавский (1874), работу которого мы упоминали (.см. с. 115), говорит о роли таких личностных качеств, как «дурной характер», «недостатки нравственности», «самолюбие», «славолюбие», и замечает, что определенные недостатки личности администратора «... становятся подводным камнем, о который легко разбивается предприятие, несмотря на высокие технические познания администратора» [66. С. 163].
В. И. Спирин, обсуждая вопрос о целях, средствах и способах, в частности, нравственного развития учеников в низших сельскохозяйственных школах (1898 г.), следуя, как легко заметить, буржуазно-классовым установкам в профессиональном воспитании, тем не менее выделяет в качестве объекта перечень не парциальных (функциональных), но именно личностных качеств хорошего, с его точки зрения, работника: «честность, откровенность, вежливость, послушание, трудолюбие, сдержанность и терпеливость» (особенно подчеркивается значение «исполнительности» и вред развития излишнего «самолюбия» в ученике, которое «... не позволяет ему мириться с действительностью жизни») [187. С. 281].
Личностный подход и известный оптимизм в отношении воспитания личности отчасти проскальзывает и в связи с развитием психологических взглядов на деятельность воздухоплавателя, пилота. Надо сказать, что в этой области при ясном, ярком и очень дифференцированном понимании роли личностного фактора в деятельности доминирует идея отбора, даже своего рода отбористский экстремизм: «...Летчиков, слабых духом, пора вовсе выставить из авиации...» - пишет Е. Н. Крутень (1917) [84, С. 88]. Вместе с тем встречаются идеи весьма тонкого - психокоррекционного, как сейчас бы сказали, - подхода при формировании личности летчика. Так, В. М. Ткачев в своей рукописи замечает:
«...наши летчики выпускались из школы в отряды недоученными и недовоспитанными... летчики страдали двумя недугами: неуверенностью в летном материале и недоверием к самому себе». Отмечая у летчиков «недоверие к самому себе и боязнь летать», В. М. Ткачев замечает, что «все летчики внешне держались героями, а кто и как себя чувствует в том или другом случае в полете, оставалось сокровенной психологической тайной каждого, потому что об этом летчики не говорили друг другу. Каждый лишь старался побороть и себе глубоко засевшие в душу недоверие и страх» [84. С. 48]. Путь преодоления указанных негативных проявлений на личностном уровне автор видит в постепенном подводящем обучении (ссылается при этом на опыт освоения трюков в цирках, в кавалерии).

Задание к § 26

Из числа приводимых ниже фрагментов выделить те, которые предполагают (то есть на основании которых можно реконструировать) ориентацию на изменение, ( коррекцию свойств личности человека - субъекта труда.
1. Д. И. Журавский (1875) призывает всех, кому приходится быть в роли администратора, относиться к подчиненным «внимательно, справедливо, снисходительно, нужно подавлять в себе свое самолюбие, гордость, умерить в себе тщеславие ...невоздержанность в оскорблении других и все нравственные недостатки, отталкивающие ближних ...нужно стараться возбуждать к делу, не надоедая служащим» [67. С. 228].
2. Во время подготовки и проведения крестьянской реформы 1861 г. сельскому духовенству (по данным Н. М. Никольского, 1988) были даны директивы «поучать» прихожан, но «как бы исполняя свою всегдашнюю обязанность проповедничества» и отнюдь не показывая вида, что оно действует по приказу правительства. В проповедях сельский клир должен был внушать прихожанам, чтобы они «соблюдали верность государю и повиновение начальствам», платили оброки и подати и несли повинности «неуклонно и добросовестно», чтобы в случаях обиды и недовольства не распространяли «беспокойства», но «с терпением ожидали от начальства исправительных распоряжений и действий правосудия». Когда была обнародована реформа, жестоко обманувшая ожидания крестьянства, опять был призван на помощь сельский клир, которому было предписано внушать крестьянам в проповедях и в частных беседах, что крестьяне «должны войти в свое новое положение с благодарностью и с ревностным желанием оправдать попечение и надежду государя...» [133. С. 414].
3. По И. И. Рихтеру (1895), «личная уязвимость» повышается в результате «преждевременного износа физических и моральных сил» в условиях чрезмерного напряжения труда и недостаточного отдыха. При этом люди вынуждены работать в состоянии переутомления, которое «увеличивает в геометрической пропорции число нарушений правильности движения, постепенно и неудержимо поражая все волевые процессы, ослабляя апперцепцию представлений и уничтожая в корне все элементы творчества» [159. С. 4441.
4. По И. И. Рихтеру (1895), личная уязвимость служащих существенно повышается при нарушении их «душевного равновесия». Среди прочих (и частности, физиологических) причин таких нарушений указывается влияние отрицательных эмоциональных переживаний, негативно окрашенных чувств. В работе железнодорожных служащих источником таких чувств может быть страх за себя, свою семью в случае ошибочного действия. В связи с этим И. И. Рихтер рекомендует относиться к подчиненным «попечительно», «гуманно». Помимо нарушений «душевного равновесия», вызванных обстоятельствами трудовой деятельности, источниками «внутренних катастроф» персонала могут быть и события частного характера. Чтобы централизовать их влияние на результаты деятельности служащих, И. И. Рихтер предлагал дать право работникам просить о временном отстранении их от работы [159].

§ 27. Идеи улучшения труда в связи с саморегуляцией человека как субъекта

Вопрос о месте, роли, возможностях саморегуляции человека и группы людей (как «совокупного» субъекта труда) обострился в последнее десятилетие XIX в. в связи с неуемной тенденцией органов управления в разных социальных сферах регламентировать («заорганизовывать») все и вся. Здесь мы не будем обсуждать причины этой тенденции, но должны отметить, что и народное сознание и даже некоторые памятники книжности издавна очень высоко - в одном ряду с «нездешними» силами - ставят способности самостоятельной инициативы и произвольной активности человека: «На бога надейся, а сам не плошай»; «Душа самовластна, заграда ей вера» [133. С. 94].
Разумеется, обилие несчастных случаев, катастроф, наблюдавшееся в связи с промышленным развитием России конца XIX - начала XX вв., сильно подрывало надежду на возможности человека, противостоящего технике, и породило ряд частью необходимых, частью избыточным мер, предполагающих чисто внешние по отношению к субъекту труда средства регуляции его поведения и деятельности (начиная от запретов, ограждений опасных мест и кончая детализацией инструкций, предписаний работающим). Но все же в рассматриваемый период в идеологии организаторов производства немалое место занимает мысль о собственном разумении и произволении человека, непосредственно занятого производственным трудом. Отчасти это обнаружилось уже в материалах, представленных в предыдущем разделе: в самом деле сама апелляция к личности есть признание некоторой автономности человека.
И. И. Рихтер в его «Железнодорожной психологии» (1895), рассматривая проблему производственного травматизма и аварийности вполне комплексно, т. е. учитывая материальную, предметную обстановку, гигиенические условия труда, организационные, в том числе и социально-психологические факторы, вместе с тем учитывает и такие факторы, как отношение человека к делу, умение рабочих поддерживать в себе устойчивое, сосредоточенное, бдительное состояние, а не просто их общую профессиональную подготовку и индивидуальные особенности.
Г. Е. Шумков внес значительный вклад в исследования особых состояний человека в экстремальных ситуациях. Во время русско-японской войны он служил в действующей армии войсковым врачем и одновременно вел наблюдения за состоянием бойцов на разных этапах боя, их психикой, изучал способы владения собой, способы преодоления страха. Он, в частности, описал специфические особенности чувства тревоги и его особого влияния на психику и поведение бойца, которое следует учитывать, по Г. Е. Шумкову, командному составу армии и самим бойцам для овладения своим состоянием. Идея самоуправления своим состоянием, «умелого пользования своими собственными нервно-психическими силами» проводится Г. Е. Шумковым и в отношении деятельности летчиков (в его статье «Психофизическое состояние воздухоплавателей во время полета» (1912). Он говорит здесь о том, что медицина, психофизиология человека располагают арсеналом средств, советов, руководствуясь которыми можно успешно бороться с «вредными условиями», «болезненными явлениями организма, такими, как усталость, болезнь от качки, горная болезнь, можно рационально расходовать собственные силы летчика в полете» [221, С. 67- 78], П. Ф. Каптерев («О лени», 1903 г.), А. Ф. Кони («Задачи трудовой помощи. Письмо редактору», 1897 г.), А. Л.Щеглов («Современное состояние эргометрии в психофизиологии и ее ближайшие задачи», 1909 г.) предполагали не только выявлять дефекты или преимущества утомляемости ученика, но ставили задачу создания умений подавлять в себе ощущения усталости, преодолевать их и тем самым укреплять волевые качества - основу высокой работоспособности.
Принципиально   важным   представляется   положение П. Ф. Каптерева (1915) о путях развития способностей, состоящее в том, что внешнее воспитательное обучающее воздействие оказывается безрезультатным, если не организует самостоятельную деятельность учащегося [73].
Принцип «активного отдыха», обоснованный И. М. Сеченовым (1903-1904), также допускает возможность сознательной саморегуляции работоспособности [177]. При обсуждении генезиса произвольных действий у ребенка И. М. Сеченов намечает функциональную структуру сознательно регулируемого человеком целенаправленного действия, имеющего признаки - необходимые и достаточные - для выполнения трудовых заданий [182. С. 621].
П. И. Христианович (1912 г.). обсуждая вопросы «ручного труда» и формирования у детей «деловой способности», говорит, в частности, и о формировании потребности волевого самоконтроля и способности регулировать познавательную активность: «навык и потребность непременно оканчивать раз начатое дело; способность поддерживать постоянное внимание ...сосредоточивать мысли на своей работе» [207. С. 16].
Разумеется, трудовая школа не могла в целом преодолеть классовых барьеров, несмотря на прогрессивность замыслов отдельных ее деятелей. Капитализм нуждался в кадрах, способных к самостоятельной творческой организаторской работе, требовал от педагогов мобилизации усилий для подготовки людей, способных продвинуть научный и технический прогресс. Но это требование касалось школ для детей состоятельных родителей, тогда как дети пролетариев должны были стать послушными исполнителями. Тем не менее организаторы производства, труда не могли не увидеть, что известная мера саморегуляции рабочего человека как субъекта труда есть условие, без которого, успех предприятия невозможен.
П. Ф. Лесгафт считал главной задачей общего образования развить у молодых людей те качества, которые требуются условиями любой работы. Любой вид труда (умственного и физического), согласно П. Ф. Лесгафту. требует сознательно применять свои силы, рассчитывать их применительно к виду работы, распоряжаться временем, точно учитывать свойства и качества обрабатываемого материала. Основой этих умений является степень владения своим поведением, способность сознательного («по слову») управления движениями, органами чувств, умственными процессами (см. его статьи: «Значение физического образования в семье и школе» (ответ П. Ф. Каптереву, 1898 г.)) [105]. Обсуждаемые качества можно направленно развить в детях, полагает П. Ф. Лесгафт, через игры, занятия ручным трудом, специальные гимнастические упражнения. «Физическое образование» служило у него не просто условием гармонического развития личности ребенка, но было средством подготовки молодежи к трудовой жизни, средством формирования общих предпосылок трудоспособности. Таким   образом,   если П. Ф. Каптерев видел главный стержень трудоспособности в развитии волевых качеств, в умении подчинять свои желания, потребности, интересы трудовой задаче,   то для П. Ф. Лесгафта таким внутренним стержнем, основой являлась скорее «техническая» сторона деятельности - способность качественного выполнения сознательно регулируемых (с помощью речи, языка) действий. П. Ф. Лесгафт подчеркивал необходимость развития моторики, органов чувств, навыков сознательного управления своим телом, а также навыков планирования, подчинения действий цели, отраженной в образном представлении человека-деятеля [106].
Очень отчетливо и настойчиво ставятся задачи самоконтроля и саморегуляции применительно к деятельности администратора. Еще в 1875 г. Д. И. Журавский («Заметки, касающиеся управления технико-промышленным предприятием» [67]), выделяя ряд контрольных функций в труде администратора, писал, что тот должен контролировать и самого себя, вспоминая по временам цель, к которой он стремится, обозревая все распоряжения, к тому клонящиеся, уже сделанные, и какие предстоит сделать; и вообще, он должен обозревать весь ход дела. При этом он должен обдумывать, достаточно ли контролируют себя самих старшие агенты управления и «имеются ли порядки, дающие к тому возможность» [67. С. 216]. Здесь, как видно, речь идет о формах, способах самоконтроля деятельности руководителей всех уровней, об организации «сверху» таких мер, способов самоконтроля. Эту цель должны помочь реализовать «срочные ведомости» о ходе дел. Их заполнение потребует с необходимостью от управляющего самоконтроля его непосредственных обязанностей. Таким образом, предлагается полезное внешнее средство для упорядочения обсуждаемой внутренней функции самоконтроля.

Задание к § 27

Из приводимых ниже отрывков «Обязательных постановлений Московского губернского по фабричным делам присутствия...» («Московские губернские ведомости», 1896. 24 февр.) выделите те, которые предполагают некоторую долю саморегуляции рабочих, и те, которые предполагают иные основания:
«18. Работа допускается только на машинах, приборах и орудиях, находящихся в исправном виде...
20. Все действующие в мастерских машины и механизмы должны быть ограждены в опасных местах.
21. Каждый рабочий должен быть ознакомлен с опасностями, связанными с его работой, и с предосторожностями, какие он должен соблюдать для предупреждения опасностей...
23. Правила предосторожности от несчастных случаев должны быть вывешены в мастерских и прочитываемы механиком или его помощником каждому неграмотному при поручении ему работы на незнакомой маши не...» [136].