Гозман Л. Психология эмоциональных отношений

ОГЛАВЛЕНИЕ

Глава II

Эмоциональные отношения на первом этапе их развития — психология симпатии

§ 1. Симпатия как реакция на свойства объекта

Эта и последующие главы книги посвящены детерминации эмоциональных отношений в паре. Рассматриваться будут лишь те факты и закономерности, которые были выявлены в ходе психологических исследований. Здесь не будут разбираться выводы философского анализа эмоциональных отношений, описания их в рамках искусства и т; д. Это, естест­венно, приведет к резкому сужению, обеднению материала, но в то же время позволит бо­лее четко осветить те аспекты эмоциональных отношений, которые становятся понятны именно вследствие их профессионального изучения и не ясны или недостаточно ясны вне контекста психологической науки. Проблема эмоциональных отношений столь сложна и многогранна, что ее целостное описние — задача, требующая интеграции не только фак­тов, полученных в разных областях гуманитарного знания, но и вообще значительной части того, что накоплено мировой культурой. Эта задача явно непосильна для одного че­ловека. Сознательное же ограничение круга рассматриваемых феноменов лишь теми, ко­торые «видны» с позиций современной психологии (прежде всего экспериментальной со­циальной психологии), дает возможность добавить какие-то новые штрихи к нашим пред­ставлениям о том, чем детерминируются возникновение, развитие и распад эмоциональ­ных отношений в паре.
Эмоциональные отношения на первом этапе их развития предстают в виде симпатий и ан­типатий одного человека к другому. Межличностный, диадический характер эмоциональ­ных отношений выражен здесь еще в минимальной степени. Возвращаясь к выделенным двум сторонам эмоциональных отношений — развивающемуся процессу и аттракции, можно сказать, что на первом этапе развития эмоциональ-
44
ных отношений именно аттракция выступает в качестве их ведущего компонента.
В соответствии с приведенной на рис. 1 схемой анализа в качестве одной из детерминант появления аттракции выступают свойства ее объекта. Обыденное сознание также уделяет особое внимание этой группе характеристик. Внешние данные, социально-демографичес­кие характеристики, поведенческие паттерны человека традиционно считаются главной причиной симпатии или антипатии к нему со стороны других людей.
На первых этапах общения заметнее всего будет воздействие наиболее открытых для на­блюдения характеристик человека, не требующих для своего опознания сколько-нибудь длительного времени, таких, как социально-демографическая принадлежность, символы социального статуса и т. д. Главной из таких характеристик является внешность, степень физической привлекательности.
Физическая привлекательность измеряется обычно путем экспертных оценок, степень го­могенности которых при условии принадлежности оценивающих («судей») к одной суб­культуре, против ожидания, очень высока [114]. Факторами, влияющими на оценку внеш­ности, являются пол «судьи» и степень его знакомства с оцениваемым — знакомых оце­нивают значимо выше, личностные же особенности «судей» на оценку не влияют. Это по­зволяет сделать вывод о том, что оценка физической привлекательности или красоты дру­гого человека определяется степенью соответствия его одному из существующих стандар­тов внешности, одинаковых для людей, принадлежащих к одной или близким субкульту­рам. Распространенность и жесткость таких стандартов можно связать с воздействием кино и телевидения, рекламирующих одни и те же образцы внешности.
Наиболее распространенным результатом исследования связи физической привлекатель­ности объекта и симпатии к нему является констатация преимущества более красивых. Это преимущество проявляется и в более высоком социометрическом статусе в группе сверстников начиная с раннего детства (по данным К. Дайон [129, 130], красивая внеш­ность обеспечивает и мальчикам и девочкам более высокую
45
популярность начиная с четырех лет, отрицательная зависимость фиксируется лишь у де­вочек от 5 лет 5 месяцев до 6 лет 10 месяцев), и в диадическом межполовом общении. Так, Э. Уолстер и др. [204] еще в начале 60-х годов установили, что удовлетворенность парт­нером на танцах определяется только его физическими данными и не зависит от интеллек­та, социально-демографической принадлежности и других характеристик.
Можно выдвинуть ряд гипотез, объясняющих наличие такой связи. Во-первых, не исклю­чено, что красота является безусловным положительным подкреплением, что в свою оче­редь связано с особенностями филогенеза человека. Действительно, есть данные, что субъект осуществляет выбор красивых, даже и не предполагая общаться с ними и вообще имея весьма ограниченный опыт контакта с людьми. Так, дети обоего пола от 2 лет 9 ме­сяцев до 6 лет 1 месяца в ситуации эксперимента значимо чаще вызывали на экран тахи­стоскопа изображение красивого сверстника, чем некрасивого [129]. Но если красота яв­ляется безусловным стимулом, стандарты ее должны быть в силу принадлежности всех людей к виду homo sapiens одинаковы во всех человеческих обществах. В действительно­сти это далеко не так. Еще Ч. Дарвин отмечал, что у человека нет единых стандартов кра­сивого тела, а, по выражению Дж. Хоманса, «мы значительно лучше знаем, что нравится рыбам, чем то, что нравится людям» [151]. Конечно, развитие средств массовой коммуни­кации и экспансия европейской культуры привели к некоторой межкультурной унифика­ции стандартов красоты, тем не менее степень их разнообразия очень велика. По данным межкультурных исследований единственной характеристикой тела, ассоциирующейся с физической привлекательностью во всех известных " нам культурах, является развитие мускулатуры и рост у мужчин [114]. Столь же жестким правилом для разнополой диады является требование того, чтобы мужчина был выше и физически сильнее женщины, по­этому мужчины маленького роста и высокие женщины находятся в невыгодном положе­нии, объективно имея меньше потенциальных партнеров.
Во-вторых, предпочтение более красивых может
46
вызываться большим развитием у них коммуникативных навыков. Данные по этому во­просу различаются для мужчин и женщин. Так, Г. Рейс и др. [183] обнаружили, что физи­ческая привлекательность мужчин способствует интенсификации их контактов с женщи­нами и снижению уровня контактов с мужчинами. У женщин же уровень физической при­влекательности вообще не влияет на интенсивность социального взаимодействия. Эти же авторы показали, что физическая привлекательность влияет не столько на интенсивность, сколько на содержание общения. У более красивых мужчин и женщин в общении с дру­гими людьми ориентация непосредственно на партнера, например разговор о нем, доми­нирует над ориентацией на достижение какой-либо внешней по отношению к общающим­ся индивидам цели. Таким образом, предположение о наличии связей между уровнем фи­зической привлекательности и коммуникативными навыками остается открытым. Связи подобного рода, обнаруженные при исследовании взрослых людей, могут объясняться различными условиями социализации красивых и некрасивых людей. Данные же по детям немногочисленны и противоречивы.
В-третьих, положительная связь между красотой и популярностью может быть вызвана какими-либо «выгодами» общения с более физически привлекательными. В пользу такого прагматического объяснения свидетельствует так называемый эффект «иррадиации красо­ты». Как показали Г. Сигал и Э. Аронсон [195], оценка физической привлекательности мужчины существенно зависит от внешних данных женщины, считающейся его постоян­ным партнером. Таким образом, красивый партнер как бы позволяет повысить уровень собственной физической привлекательности, к чему стремится большинство людей. По данным Э. Ласки [166], 75% опрошенных ею женщин и 56% мужчин студенческого возра­ста хотели бы обладать физической привлекательностью, оцениваемой в 7 баллов по се­мибальной шкале.
1 Наиболее интересным здесь представляется нам тот факт, что максимальную физиче­скую привлекательность выбрали в качестве желательной для себя не все испытуемые. По-видимому, это связано с известной предубежденностью против красивых людей, о ко­торой речь пойдет ниже.
47
В-четвертых, ориентация на более красивых может задаваться существованием стереоти­пов, связывающих отдельные внешние характеристики или уровень физической привле­кательности в целом с определенными характерологическими чертами. Так, мужчины воспринимают женщин с расширенными зрачками (в условиях эксперимента — вследст­вие пребывания в помещениях с контрастной освещенностью) как сексуально возбужден­ных [114]. Более красивым из изображенных на фотографии объектов испытуемые обоего пола чаще приписывают положительные личностные черты и сулят счастливое будущее [129], людей же с физическими недостатками стигматизируют, приписывая им различные пороки [114].
В серии исследований, проведенных под руководством К. Дайон [129, 130], было показа­но, что внешность объекта существенно влияет на атрибутивные процессы. Все экспери­менты были построены по одной схеме: группе судей сообщали информацию о проступке, совершенном незнакомым им человеком (это мог быть ребенок-дошкольник, младший школьник, школьник старших классов или студент), и давали его фотографию. В качестве судей выступали преподаватели соответствующих учебных заведений и для двух послед­них возрастных групп — сверстники «обвиняемых». Задача судей состояла в том, чтобы на основании имеющихся сведений сделать вывод о личностных особенностях «обвиняе­мого» и предложить меру наказания. Оказалось, что во всех группах судьи выносили бо­лее жесткие решения и приписывали более негативные личностные свойства в случае, ко­гда проступок совершал некрасивый человек.
В целом можно считать, что последнее предположение о существовании стереотипа «кра­сивый значит хороший» является наиболее обоснованным из всех четырех гипотез, вы­двинутых для объяснения связи между физической привлекательностью и аттракцией.
Отметим, однако, что наряду с тенденцией выбора наиболее красивых существует и иная: предпочтение партнеров того же, что и у себя самого, уровня физической привлекатель­ности. Такая зависимость была обнаружена в ряде полевых и лабораторных иссле-
48
дований. Например, в работе И. Сильвермана  [196] осуществлялось наблюдение за пара­ми пришедших в бар юношей и девушек. Независимые судьи оценивали физическую при­влекательность обоих партнеров и по поведенческим признакам - степень удовлетворен­ности отношениями. Оказалось, что исследуемая характеристика зависит не от абсолют­ных оценок внешних данных партнеров, а от сходства этих оценок. Отметим, что тенден­ция предпочтения сходных, хорошо описываемая с точки зрения представлений о соци­альном обмене, действует гораздо слабее, чем склонность к выбору наиболее красивых.
Говоря о связи физической привлекательности и аттракции, нельзя абстрагироваться от этических моментов. Привилегированное положение красивых (а его, по данным К. Дайон [129], осознают уже четырехлетние дети, отвечающие на соответствующий вопрос, что лучше быть красивым, так как тогда «тебя все будут любить и не будут обижать») не со­ответствует представлению большинства людей о справедливости и недопустимости не­равенства. Этическая неприемлемость многих фактов, свидетельствующих о связи аттрак­ции и красоты, долгое время даже была тормозом в исследовании этой проблемы. В конце концов большинство общественных движений вдохновлялись именно идеями равенства", отсутствия каких-либо привилегий и дискриминации. Примириться с тем фактом, что без всяких заслуг со своей стороны человек более красивый, чем другие, попадает в более вы­годное положение (а некрасивый — безо всякой вины — в невыгодное), крайне трудно.
Выход здесь, конечно, не в том, чтобы не исследовать влияние внешности на отношение к человеку, а в проведении более тщательных исследований, которые, с одной стороны, по­зволят избежать примитивизации представлений о связи физической привлекательности и аттракции, а с другой, могут помочь в поиске способов «обхода» объективно существую­щих, но этически неприемлемых зависимостей.
Оказалось, что связь между аттракцией и физической привлекательностью все же не так проста, как кажется на первый взгляд.
Прежде всего далеко не все данные проведенных в этой области экспериментов обладают достаточно
49
высокой экологической валидностью. В большей части экспериментов, например, в каче­стве стимула использовались фотографии, предположение же об одинаковой реакции на изображение человека и на него самого нуждается в доказательстве. Кроме того, не всегда надежны измерительные процедуры. Так, при использовании пятибалльных шкал физиче­ской привлекательности разброс оценок крайне невелик — большинство мужчин получа­ют баллы от 2,5 до 3,5; женщин — от 2 до 4 [200].
Далее, предпочтение более красивых проявляется, хотя и часто, но не всегда, и этот факт имеет большое воспитательное значение. Отметим прежде всего, что более высокий уро­вень физической привлекательности не обеспечивает стабильного успеха в долговремен­ных отношениях. Так, в проведенном под руководством автора дипломном исследовании Н. Г. Шевцовой было показано, что физическая привлекательность супругов не влияет на взаимоотношения в семье и стабильность брака. Нет жесткой связи и между внешностью, с одной стороны, и успехом в романтических отношениях — с другой [44]. Существуют в зависимости аттракции от внешности и большие половые различия. Например, приписы­вание интеллекта и высокой нравственности положительно связано с физической привле­кательностью для объектов-женщин и отрицательно для объектов-мужчин [120]. Интерес­но, что если, например, популярность женщин среди мужчин больше связана с красотой, чем популярность мужчин среди женщин (что соответствует представлениям «здравого смысла»), то удовлетворенность общением, необходимая для продолжения контакта, кор­релирует с физической привлекательностью партнера для женщин на уровне 0,60, а для мужчин — только 0,39 [119], т. е. реально женщины больше ориентируются на внешние данные партнера, чем мужчины. В целом же в достаточно большой группе испытуемых всегда найдется респондент, испытывающий максимальную аттракцию к тому объекту, который не вызывает аттракции у большинства других членов группы [114].
Есть основания предположить, что в основе предпочтения красивых или некрасивых ле­жит не столько стремление выбрать себе «равного» или самого кра-
50
сивого партнера, сколько прогноз его реакций на себя — хотя общения как такового еще нет, есть уже попытка представить себе его будущее развитие. Как показал Т. Хастон [153], в случае уверенности испытуемого в отношении к себе со стороны партнера он вы­бирает наиболее красивого из всех возможных, при отсутствии такой уверенности — ори­ентируется на средний или даже низкий уровень физической привлекательности.
На прогноз отношения к себе влияет и состояние субъекта, в частности ситуативные ас­пекты самооценки внешности2 и общей самооценки. Так, С. Кислер и Р. Барал [164] путем фальсификации информации о результатах личностного тестирования варьировали само­оценку испытуемых (мужчин) и затем в перерыве между экспериментами «случайно» зна­комили их с девушкой. Физическая привлекательность девушки варьировалась с помо­щью одежды и косметики: в одном случае она была привлекательна, в другом — уровень красоты резко снижался. Оказалось, что испытуемые с завышенной самооценкой прояв­ляли большую аттракцию (и по поведенческим признакам, и по результатам ретроспек­тивного тестирования) к красивой девушке, а испытуемые с заниженной самооценкой — к некрасивой.
Если даже прогноз поведения другого влияет на связь красоты с аттракцией, то тем более такое влияние оказывают реальные особенности его поведения. Например, описанная выше склонность к более мягкому «суду» над красивыми меняется на противоположную, если «подсудимый» пытается использовать свои внешние достоинства при достижении аморальных целей [129] или не может найти убедительного оправдания своему проступку [114]. Главной же характеристикой поведения в этом случае является отношение объекта к субъекту аттракции; в случае получения позитивной оценки со стороны объекта аттрак­ция положительно связана с его физической при-
2 Существует слабая положительная связь самооценки своей физической привлекательно­сти и ее значения, измеренного независимыми судьями. При этом люди с низким уровнем физической привлекательности систематически завышают самооценку по этому признаку, люди же с ее высоким уровнем — иногда занижают [166].
51
влекательностью, в случае же негативной — отрицательно [195]. Можно предположить, что красивый человек имеет как бы больше власти над другими, чем некрасивый, — по­ложительная оценка, данная красивым, доставляет больше радости, но и отрицательная больше огорчает [Ш]. Таким образом, аттракция и физическая привлекательность нахо­дятся в исключительно сложных, опосредуемых воздействием других переменных, зави­симостях друг от друга. Вопрос о характере и знаке этой зависимости необходимо каждый раз решать особо.
Есть, вообще, обоснованные сомнения в том, что респондент способен, отвечая на вопрос о внешности субъекта, отрешиться ото всех других не связанных с внешностью характе­ристик3. Весьма вероятно, что как красивых мы оцениваем людей, обладающих комплек­сом других достоинств, т. е. восприятие красоты является лишь выражением более общей положительной оценки человека. Об этом говорит, например, тот факт, что оценки физи­ческой привлекательности человека меняются в течение жизни. Так, по данным Н. Лив­сона [172], оценки физической привлекательности одних и тех же женщин в 15 и в 47 лет коррелируют лишь на уровне 0,29, причем в юности и в зрелом возрасте оценка объекта как физически привлекательного коррелирует с наличием у него принципиально разных синдромов личностных свойств.
Помимо внешности, на аттракцию влияют и другие свойства ее объекта, например соци­альные характеристики человека, такие, как статус, образование, профессия и т. д. В большинстве случаев аттракция положительно коррелирует с достоинствами объекта. У этого правила есть, однако, серьезные ограничения: «слишком» большая выраженность у человека положительных характеристик снижает аттракцию к нему. Такие данные, в част­ности, получил Э. Аронсон [111], изучавший влияние на аттракцию некой обобщенной характеристики, свидетельствующей о степени подготовленности человека к различным видам деятельно-
3 Это связано с более общей проблемой возможности выбора отдельных характеристик при оценке другого человека. Часть исследователей считает, что в любой конкретной оценке проявляется общее отношение к объекту (см., например, [103]).
62
сти, о владении широким классом навыков, умении общаться с людьми и т. д. Эту харак­теристику можно назвать компетентностью. Кажется очевидным, что вне соревнователь­ной ситуации, когда другой человек не является противником, конкурентом, более компе­тентный субъект будет нравиться больше, чем менее компетентный, — ведь он обладает большим набором положительных качеств (ловкий, умелый, сообразительный и т. д.). Для проверки данного предположения испытуемые были разбиты на четыре группы, каждой из которых предъявлялась видеомагнитофонная запись интервью с одним и тем же чело­веком. Интервью было якобы одной из стадий отбора кандидатов для получения какой-то премии. В ходе беседы интервьюер выяснял некоторые детали биографии опрашиваемого, интересовался его академическими успехами, а также задавал ряд вопросов, которые обычно задаются на викторинах. Испытуемым первой группы интервьюируемый пред­ставлялся человеком весьма компетентным — 82% его ответов были правильны, он хоро­шо учился в школе и т. д. Для второй группы испытуемых то же самое изображение со­провождалось другим текстом — интервьюируемый представлял человека невысокой компетентности, отвечая правильно лишь на 30% вопросов, средне учился в школе, рабо­тал не на престижной работе (корректором, тогда как в первом случае — это был редак­тор) и т. д. Третья и четвертая группы получали информацию, идентичную первой и вто­рой, за тем исключением, что в конце беседы опрашиваемый проливал на себя чашечку кофе и восклицал при этом: «О, Боже, я облил свой новый костюм». Испытуемые каждой группы должны были оценить, насколько им понравился человек, беседу с которым они наблюдали.
Если придерживаться мнения о прямолинейной зависимости между компетентностью и аттракцией, то можно ожидать, что пролитый кофе и эмоциональная реакция на это, без­условно снижающие компетентность человека в глазах наблюдателя, должны привести к уменьшению симпатии к нему. Но это оказалось верным лишь в случае невысокой компе­тентности интервьюируемого. Тогда же, когда он представал высококомпетентным субъ­ектом, этот инцидент, наоборот, повышал аттракцию к нему (т. е. испытуемым
53
третьей группы, опрашиваемый понравился больше, чем участникам первой). Такой пара­доксальный, на первый взгляд, результат может иметь ряд объяснений. Во-первых, слиш­ком высокая компетентность человека может способствовать снижению самооценки его партнера, повышению тревожности и, следовательно, приводить к стремлению избегать общения с ним — на уровне эксперимента это проявляется в снижении аттракции. Во-вторых, предельная выраженность у человека положительных свойств может ассоцииро­ваться с рядом негативных личностных характеристик. Напомним, что согласно данным исследований по имплицитной теории личности координаты «хороший», с одной сторо­ны, и сильный, умный, красивый и т. д. — с другой, связаны отрицательно. Это значит, что существуют довольно стойкие предубеждения против носителей не только отрица­тельных, но и, в случае их экстраординарной представленное™, положительных характе­ристик.
Итак, можно считать что свойства объекта и аттракция связаны криволинейными зависи­мостями, опосредованными воздействием других переменных.
Естественно, на аттракцию влияют и некоторые особенности вербального и невербально­го поведения объекта. Так, большей популярностью пользуются люди, предпочитающие смотреть в глаза собеседнику, резко повышает аттрактивность человека улыбка, влияют на аттракцию и ряд индивидуальных характеристик объекта, таких, как тембр голоса, кон­ституциональный тип и т. д.
Значимой детерминантой аттракции является и склонность человека к самораскрытию [188]. Влияние этой переменной (как и вообще поведенческих переменных) зависит от со­ответствия тех или иных актов определенным правилам. Так, в целом самораскрытие свя­зано с аттракцией положительно, но лишь до определенного предела. Если объектом са­мораскрытия между незнакомыми людьми становятся интимные моменты жизни челове­ка, особенно те, которые находятся в противоречиях с общественной моралью, то аттрак­ция снижается. Таким образом, аттракция и самораскрытие находятся аналогично аттрак­ции и компетентности в криволинейной зависимости. Точка перегиба, в которой происхо­дит смена знака зависи-
54
мости, определяется здесь нормами данной субкультуры, диктующими определенный уровень откровенности и открытости между малознакомыми или незнакомыми людьми.
Еще одной особенностью объекта, влияющей на аттракцию к нему, является характери­стика, не столько в действительности присущая человеку, сколько приписываемая ему, — это его удачливость, т. е., представление о том, что даже в ситуации, не зависящей от соб­ственной воли и поступков, его шансы на успех выше, чем у других. Обладание такими «свойствами» нередко повышает аттракцию к человеку [115]. Недаром полководцы рас­пространяли среди солдат легенды о своей неуязвимости и военном счастье. Такая зави­симость может быть объяснена с точки зрения выдвинутой М. Лернером теории «веры в справедливый мир» [168], согласно которой большинство людей склонно считать что мир, даже в своих физических, чисто случайных проявлениях, в целом справедлив, следова­тельно, и добро и зло вознаграждаются по заслугам (разумеется, такая концепция может влиять на поведение и оставаясь неосознанной). Как это ни парадоксально, вера в спра­ведливый мир (справедливый имманентно, без целенаправленных усилий людей) приво­дит к несправедливости, жестокости: если человек победил — он прав, если проиграл — нет.
В одном из экспериментов М. Лернера четверо испытуемых играли в некую игру, которая была организована таким образом, что каждый из участников вносил в конечный резуль­тат совершенно одинаковый вклад. В конце игры награждался один случайно выбранный игрок, и у испытуемых спрашивали, кто, по их мнению, сделал больше других для дости­жения цели? Большинство испытуемых считали таким человеком того, кто получил на­граду. В другой работе испытуемым предлагалось для анализа дорожно-транспортное происшествие, в результате которого был ранен пешеход. В их задачу входило определе­ние степени ответственности всех участников. Всем испытуемым были знакомы правила дорожного движения, ситуация была построена таким образом, что невиновность пешехо­да и вина водителя не вызывали сомнения. Действительно,- когда сообщалось, что ране-
55
ние пешехода легкое, задача решалась правильно. В тех же случаях, когда в условия зада­чи вводилась информация о тяжелом или даже смертельном ранении пешехода, испытуе­мые частично перекладывали вину за происшедшее на жертву, хотя сама ситуация ника­кого основания для такого перераспределения ответственности не давала [168].
Этот эксперимент позволяет понять механизм «веры в справедливый мир» — человек просто не хочет верить в то, что лично с ним без всякой его вины могут случаться несча­стья, а его достоинства и заслуги могут остаться невознагражденными. Убеждение же в «справедливости мира» эффективно снимает эти страхи.
Следствием веры в «справедливый мир» является и возникновение антипатии к жертвам каких-либо несчастий (таким образом можно объяснить уже упоминавшуюся дискрими­нацию людей с физическими недостатками). Так, М. Лернер демонстрировал своим испы­туемым видеозапись обучающего эксперимента, в котором в качестве отрицательного подкрепления использовались сильные удары электрическим током, вызывавшие резкие болевые реакции «ученика» (в действительности ток, конечно, не давался, вся сцена про­сто разыгрывалась по определенной программе). Испытуемые должны были оценить, на­сколько им нравится или не нравится «ученик» и в какой степени он заслужил свою участь. Результаты неопровержимо свидетельствуют о том, что чем сильнее страдания жертвы, тем большую антипатию она вызывает и тем в большей степени испытуемые склонны оправдывать происходящее.
Есть, правда, одно условие, при наличии которого эта с этической точки зрения явно негативная закономерность не действует. Часть испытуемых считали, что они наблюдают не видеозапись, а следят по монитору за происходящим в соседней комнате, половине испы­туемых при этом было оказано, что они могут в любой момент прервать этот эксперимент, т. е. избавить жертву от страданий. В последнем случае аттракция к жертве была значительно выше, чем тогда, когда испытуемый не имел возможности вмешаться. Чувство ответственности за другого человека и реальная возможность помочь ему способствуют таким об-
56
разом росту аттракции. Итак, мы видим, что влияние на аттракцию даже столь эфемерной характеристики, какой является удачливость, не может быть   выражено однозначной за­висимостью, оно опосредуется взаимодействием между субъектом и объектом.
В целом психологические исследования зависимости эмоциональных отношений на пер­вом этапе их развития от свойств их объекта позволяют сделать ряд выводов. Во-первых, наибольшее влияние на аттракцию оказывают такие легко наблюдаемые параметры, как внешность и социально-демографические характеристики. Во-вторых, наряду с ориента­цией на людей с максимальной выраженностью положительных характеристик действует и стремление к выбору «равных». Доминирование той или иной тенденции определяется прогнозом поведения партнера — в случае гарантированного принятия с его стороны в большей степени выражена первая зависимость в случае неуверенности в его отношении — вторая 4. В-третьих, между положительными свойствами объекта и аттракцией к нему существует криволинейная зависимость — с какого-то момента дальнейшее увеличение выраженности данной характеристики (например, интеллекта или физической привлека­тельности) ведет не к увеличению, а к уменьшению симпатии к объекту. И, в-четвертых, ни одна из характеристик объекта не определяет однозначно аттракции — связь между свойствами объекта и аттракцией опосредуется состоянием субъекта, соотношением свойств и взаимодействием между субъектом и объектом.

§ 2. Симпатия и соотношение свойств между субъектом и объектом

Большое влияние как на саму аттракцию, так и на характер ее зависимости от других пе­ременных оказывает соотношение устойчивых свойств членов пары [79]. В наибольшей степени в этом смысле изучено влияние на аттракцию степени сходства или несходства установок. Результаты подавляющего большин-
4 Отметим, что большинство реальных контактов с другими людьми в начальный период общения характеризуется именно неуверенностью в том, как к тебе относится твой парт­нер.
57
ства работ свидетельствуют о Положительном влиянии совпадения или близости устано­вок на аттракцию.
Наиболее влиятельными среди работ этого направления являются исследования, прове­денные под руководством Д. Бирна и выполненные с использованием разработанной ав­торами методики «поддельного незнакомца» [118]. Она состоит в следующем: на первом этапе исследования замеряются аттитюды испытуемого по отношению к различным объ­ектам, на втором — ему предъявляются результаты измерения установок какого-либо дру­гого человека на те же объекты. В действительности эти данные фиктивны, «результаты» представляют собой лишь ту или иную степень приближения к собственным установкам испытуемого. На третьем этапе работы измеряется аттракция испытуемого к человеку, якобы заполнявшему вопросник, причем никакой дополнительной информации респон­дент обычно не получает.
Д. Бирн и его соавторы пришли к выводу о существовании прямой пропорциональной за­висимости между степенью сходства "аттитюдов и уровнем аттракции. Были подсчитаны даже числовые значения коэффициентов в формуле, определяющей аттракцию как функ­цию сходства установок (эта зависимость получила название закона аттракции Бирна — Нельсона) [118]. По данным авторов, при предъявлении строго определенного числа уста­новок (обычно их 12) ни значимость их для испытуемых, ни степень обобщенности объек­та аттитюда, ни другие характеристики не играют никакой роли — единственной детер­минантой аттракции является число совпадающих или несовпадающих суждений. Свои выводы авторы проверяли не только в лаборатории, но и в полевых экспериментах, кото­рые продемонстрировали их релевантность весьма широкому классу ситуаций общения, правда в основном кратковременного.
Работы, проведенные группой Д. Бирна, столь многочисленны, что, по выражению одного исследователя, «возникает впечатление, что в социальной психологии межличностной ат­тракции других работ вообще не существует» [133]. Это, конечно, далеко не так. Сущест­вуют эксперименты, направленные так же, как и эксперименты Д. Бирна, на выяснение влияния на аттракцию сходства установок, но организо-
58
ванные принципиально иначе. Авторы некоторых из них подвергают вполне обоснован­ному, на наш взгляд, сомнению адекватность исследовательской схемы «поддельный не­знакомец» феномену межличностной аттракции и критикуют полученные с ее помощью результаты. Оказалось, что закон аттракции справедлив лишь в тех ситуациях, когда, как в экспериментальных ситуациях Д. Бирна, общения фактически нет, оно находится на «ну­левой» стадии. Как только начинает развиваться реальный процесс общения, закономер­ности резко усложняются — сходство по важным для субъекта установкам влияет больше, чем сходство по неважным, совпадение по обобщенным установкам воздействует сильнее, чем по сугубо конкретным, и т. д. Прямая зависимость аттракции от степени сходства ус­тановок нарушается и в тех случаях, когда испытуемый может возразить субъекту не­сходных установок, может попытаться переубедить его и т. д. [114]. Было также обнару­жено, что более важное значение имеет не сходство самих установок, а совпадение спо­соба их обоснования, например прагматического или этического [132]. Д. Бирн рассмат­ривает установки на отдельные объекты независимо друг от друга, вырванные из контек­ста когнитивной  системы субъекта. Это существенно снижает валидность его результа­тов. Было показано, например, что с точки зрения детерминации аттракции совпадение конкретных установок значительно менее важно, чем структурное сходство всей системы аттитюдов 5 [198]. Принцип сходства нарушается также и тогда, когда у испытуемого уже сформировано отрицательное отношение к объекту — сходство установок здесь только снижает аттракцию [111], когда объект более успешен, чем субъект по какой-либо значи­мой деятельности [115] и в ряде других случаев. Присоединяясь к кри-
5 Под структурным сходством аттитюдов понимается не близость установок на отдельные объекты, а совпадение имплицитно присутствующих представлений о связи этих объектов между собой. Так, одинаковое отношение респондента к двум объектам является манифе­стацией представления о их некотором единстве, разное — о различии. Таким образом, структурное сходство когнитивной системы двух людей возможно и тогда, когда сами ус­тановки у них резко различаются. Например, если один субъект оценивает два каких-либо объекта положительно, а другой — оба эти объекта отрицательно, совпадение установок отсутствует, а структурное сходство высоко.
тике работ группы Д. Бирна, можно отметить, что в данном случае произошел своеобраз­ный «сдвиг мотива на цель»: сбор все новых и новых фактов заслонил мотив познания феномена аттракции6.
Однако, несмотря на серьезные ограничения принципа сходства, в большинстве случаев он все же действует — полученная тем или иным способом информация о близости своих взглядов и взглядов другого человека способствует появлению симпатии к этому челове­ку. С чем может быть связана такая зависимость?
Прежде всего надо проверить возможность обратного влияния аттракции на сходство ус­тановок, реальное или воспринимаемое. Действительно, хорошее отношение к человеку приводит к тому, что ему приписываются установки, сходные со своими собственными. Показано также, что в процессе общения при наличии положительных эмоциональных отношений в паре системы установок двух людей, как правило, сближаются. Однако, как было продемонстрировано в ряде лонгитюдинальных исследований, эта зависимость «е отменяет того факта, что начальное сходство установок двух людей способствует появле­нию аттракции между ними.
Зависимость между аттракцией и сходством установок может быть объяснена с точки зре­ния теории социального сравнения стремлением верифицировать свои взгляды. Кроме того, сходство установок по ряду позиций, обнаруженное в начальный период общения, может служить испытуемому основанием для прогноза поведения и реакций другого че­ловека — зафиксированное в условиях дефицита времени сходство, пусть даже и по не­существенным вопросам, экстраполируется и на другие, более важные аспекты жизнедея­тельности, служит своеобразным сигналом (не всегда верным, разумеется) наличия согла­сия по широкому кругу имеющих для субъекта принципиальное значение проблем. Нако­нец, обсуждаемая зави-
6 Можно предположить, что интенсивность критики Бирна связана еще и с тем, что пси­хологи, ориентируясь, с одной стороны, на поиск простых закономерностей, по строгости и ясности формулировок приближающихся к физическим, с другой — как и люди иных профессий, с недоверием встречают «слишком простые», как бы «унижающие» человека объяснения законов психики.
60
симость может быть следствием воздействия третьей, латентной переменной. В качестве такой переменной могут выступать характеристики среды, в которой развивается процесс общения, — пространственная близость, принадлежность к одной субкультуре и т.д. Сходство взглядов приводит к выбору одинаковой среды, общность же среды, как будет показано ниже, стимулирует рост аттракции.
Другим классом свойств членов пары, влияние соотношения которых на эмоциональные отношения в паре следует рассмотреть, являются свойства личности. Если по вопросу о влиянии на аттракцию сходства установок есть хотя бы некоторое согласие, то результа­ты, касающиеся соотношения личностных свойств членов пары, крайне противоречивы. По данным одних исследователей, так же, как и в случае с установками, сходство играет положительную роль, по данным других — более важна взаимодополнительность потреб­ностей сферы [154] или соотношение, названное [115] принципом дополнения т. е. ориен­тация на те личностные характеристики, которые слабо выражены у субъекта (например, робкий человек будет особенно симпатизировать смелому). Большую роль, уже на самых первых этапах общения играет сходство в использовании тех или иных личностных кон­структов Для оценки другого человека [158]. В целом же влияние соотношения личност­ных характеристик, весьма важное на последующих этапах общения в первый период ока­зывает на эмоциональные отношения довольно слабое воздействие. По-видимому, степень влияния в начальный период определяется, помимо всего прочего, возможностью быстро опознать то или иное свойство. В этом смысле личностные характеристики представляют­ся наименее доступными, установки — более открыты, а легче всего опознаются социаль­но-демографические характеристики объекта — его классовая, этническая, когортная принадлежность. Не случайно и сходство по этим характеристикам играет, как было мно­гократно продемонстрировано [154], существенную роль в возникновении симпатии.
Таким образом, мы видим, что в большинстве случаев аттракция возникает согласно принципу сходства. Причины столь большого влияния сходства на ат-
61
тракцию до сих пор до конца не ясны. Наряду с объяснительными моделями, ориентиро­ванными на подкрепляющий характер сходства, существуют и такие, которые считают сходство не более чем сопутствующей характеристикой, основной же —приписывание объекту (на основе похожести его на самого себя) различных положительных свойств. Этот подход, связанный с информационно-интеграционной теорией межличностного вос­приятия [ПО], получил в последние годы ряд эмпирических подтверждений. Здесь, как мы видим, фактически продолжается апелляция к свойствам объекта как к центральным де­терминантам аттракции.
Нельзя не отметить, что значимость сходства в детерминации аттракции (чем бы эта зави­симость не вызывалась) свидетельствует об известном консерватизме неформального об­щения — большинство людей выбирают себе в партнеры тех, кто принадлежит к той же социально-демографической группе, имеет сходный жизненный путь, разделяет те же взгляды и т. д. Общение с таким партнером, естественно, приводит к укреплению сло­жившегося когнитивного баланса и крайне редко способствует возникновению диссонан­сов, закрепляет предрассудки и мешает усвоению принципиально новой информации.
Конечно, полностью отрешиться от себя, как от своего рода точки отсчета, по-видимому, невозможно — в оценке личности другого человека, например, собственное самосознание всегда выступает в качестве системообразующего признака. Интересно, что люди, обра­тившиеся за получением психологической помощи, описывая свой часто делинквентный опыт, нередко оценивают его как вполне обычный, такой, «как у всех». Эта тенденция со­храняется и при знакомстве клиента с психологическими, сексологическими или другими, релевантными его проблемам данными, которые, казалось бы, ясно свидетельствуют о не­ординарности его жизненного пути.) Тем не менее ориентация на абсолютное сходство (в пределе — признание идеальным партнером своего отражения в зеркале!) существенно обедняет жизнь человека. Обратимся еще раз к ситуациям, в которых принцип сходства нарушается.
Помимо факторов, способствующих нарушению
62
1енденции выбора похожих людей, о которой говорилось выше, отметим еще ряд момен­тов, имеющих принципиальное значение. Предпочтение сходных по максимальному числу критериев может быть связано с желанием «гарантировать» себе хорошее отноше­ние со стороны партнера. Большинство респондентов предполагают при этом, что чем больше сходство между ними и партнером, тем больше оснований ожидать с его стороны принятия и тем меньше соответственно оснований бояться его. Кроме того, похожий че­ловек более понятен и, следовательно, предсказуем. Можно предположить, что предпоч­тение сходных людей связано со стремлением обеспечить себе психологическую безопас­ность и комфортность общения.
Основания для такого вывода есть и в ряде экспериментальных работ. Еще в начале 60-х годов было показано, что в ситуации уверенности в положительной оценке со стороны других лиц резко увеличивается предпочтение общаться с представителями несхожей со­циально-демографической группы [203]. В другом исследовании [199] обнаружилось, что сходство установок положительно связано с аттракцией в тех случаях, когда субъект не справляется с задачей прогноза поведения данного человека, в случае же решения этой за­дачи предпочтение отдается несходным по взглядам людям.
Следовательно, в ситуации психологически безопасной действенность принципа сходства снижается, увеличивается тенденция к общению с непохожими по взглядам людьми, что с точки зрения развития человека является безусловно предпочтительным. Такая ситуация безопасности может возникать либо вследствие особым образом организованного обще­ния, либо вследствие некоторых личностных характеристик его участников, делающих их нечувствительными в определенных пределах к негативным оценкам. .

Итак, на первых этапах развития эмоциональных отношений в паре на аттракцию положи­тельно влияет сходство социально-демографических характеристик и
63
близость систем социальных установок и ценностных ориентации двух людей. Наиболь­шее влияние при этом оказывает близость взглядов по принципиальным для обоих субъ­ектов и обобщенным предметам. Различные варианты соотношения личностных свойств партнеров оказывают противоречивое и не до конца понятное воздействие на аттракцию. С уверенностью можно лишь констатировать неадекватность ' «простых» формул типа «противоположности сходятся». Симпатия к похожим на самого себя людям и соответст­венно выбор их в качестве партнеров по общению носят консервативный характер и могут быть следствием стремления к обеспечению психологической безопасности. У субъектов, ощущающих себя психологически комфортно (уверенных в положительном отношении к себе со стороны других людей, способных верно прогнозировать поведение окружающих и т. д.), принцип сходства нарушается, они способны испытывать аттракцию к людям, от­личающимся от них по социально-демографическим характеристикам и придерживаю­щимся иных по сравнению с их собственными взглядов.

§ 3. Симпатия и взаимодействие

Эмоциональные отношения определяются как содержанием процесса общения, так и мно­гими ситуативными факторами. Даже такие непсихологические особенности ситуации взаимодействия, как температура окружающей среды и скученность в помещении, оказы­вают на аттракцию значимое и вполне поддающееся регистрации влияние. Так, в ряде ра­бот было показано, что существуют оптимальные диапазоны обоих этих параметров, обеспечивающие, при прочих равных условиях, максимальную аттракцию к объекту [144]. Наиболее адекватной для объяснения этой зависимости представляется апелляция к со­стоянию субъекта, определяющемуся в известной степени характеристиками среды — че­ловек, находящийся в более комфортных условиях, склонен, по-видимому, более пози­тивно относиться к другим людям. (Подробно вопрос о влиянии состояния субъекта на ат­тракцию будет рассмотрен в следующем параграфе.)
Наибольшее по сравнению со всеми остальными ситуативными или так называемыми «экологическими»
64
переменными влияние на развитие эмоциональных отношений оказывает пространствен­ная близость между участниками общения. Огромный массив данных свидетельствует о том, что чем меньше расстояние между субъектом и объектом, тем с большей вероятно­стью возникает аттракция между ними. (Именно эта зависимость позволяет использовать пространственную близость как один из индикаторов аттракции.) Приведем для иллюст­рации результаты некоторых исследований.
Показано, например, что взаимная симпатия между членами учебных групп (школьных, студенческих, курсантов военных училищ и т. п.) существенным образом зависит от того, насколько близко они сидят во время занятий, как расположены их койки в общежитии и т. д. Так, Т. Ньюком, расселив в одном небольшом общежитии 17 незнакомых друг другу ранее студентов, обнаружил, что в первые недели совместной жизни их взаимоотношения зависели прежде всего от того, в одной или в разных комнатах и на одном или на разных этажах они жили — пространственная близость оказалась положительно связанной с ат­тракцией. Все остальные регистрировавшиеся в исследовании переменные на первых эта­пах общения существенной роли не играли [66]. Аналогичные результаты получил М. Си­гал, исследовавший социометрические выборы курсантов школы полиции. Аттракция у них оказалась связанной с близостью субъекта и объекта в алфавитном списке учащихся. Этот бессмысленный на первый взгляд результат объясняется тем, что места в учебных классах и в общежитии также были распределены «по алфавиту». Близость фамилий в списке означала, таким образом, пространственную близость во время и после занятий [192].
Неоднократно было продемонстрировано и влияние на аттракцию расстояния, на котором живут друг от друга члены пары, — положительная зависимость между аттракцией и бли­зостью зарегистрирована здесь как для однополых пар, так и для разнополых, например, при изучении закономерностей брачного выбора. Объяснение этой зависимости, по-види­мому, состоит в том, что пространственная близость с другим человеком облегчает полу­чение информации о нем, т. е. формирование его достаточно дифференцирован-
3 Л. Я. Гозмав                               65
ного образа, и повышает вероятность взаимодействия с ним. Частота же взаимодействия повышает вероятность возникновения аттракции. Еще в 1950 г. Дж. Хоманс отмечал, что «если частота взаимодействия между двумя людьми возрастает, то возрастет и степень их симпатии друг к другу, и обратно» [150, с. 58]. Иллюстрацией этого положения могут служить факты, свидетельствующие о большей популярности тех жителей многоквартир­ных домов, чьи квартиры находятся вблизи от лифтов и лестничных клеток или рядом с почтовыми ящиками [115]. Более того, оказалось, что не только само взаимодействие, но и простое ожидание контакта с человеком повышает его привлекательность в глазах субъ­екта. Величина аттракции положительно связана с ожидаемой длительностью и интенсив­ностью взаимодействия [115]. Ожидание общения делает субъекта более толерантным к приписываемым объекту негативным личностным характеристикам [120]. Сформирован­ная ожиданием общения положительная установка по отношению к объекту оказывается настолько устойчивой, что сохраняет свою силу даже тогда, когда в ходе эксперименталь­ного воздействия испытуемым сообщают об отмене прежнего императива на общение с этим человеком и дают возможность сделать новый, самостоятельный выбор — прежний объект конкурирует в этом случае с объектом, которому приписываются положительные личностные и социальные черты [115]. Таким образом, в основе связи аттракции с про­странственной близостью и другими «экологическими» характеристиками лежит воздей­ствие параметров ситуации на возможность установления и поддержания контактов. Од­нако в процессе общения мы получаем не только позитивную, но и негативную информа­цию друг о друге, интенсивные контакты могут породить и неизбежно порождают не только положительные, но и отрицательные чувства и действия по отношению к партнеру. Так, жертвами 40% совершающихся в США убийств становятся члены семьи преступника [П1], — максимальную ненависть, как и максимальную любовь вызывают не посторон­ние, а те, с кем мы постоянно общаемся. Тем не менее тенденция роста симпатии при ин­тенсификации общения действует значительно сильнее, чем тенденция роста
враждебности  агрессивности.
Можно предложить несколько объяснений такого доминирования положительного эффек­та. Прежде всего экспериментальные данные убеждают в том, что достаточно частое предъявление объекта, нахождение его в поле зрения формируют положительную устано­вку на него [210]. Этот факт, так же, как и большая часть тех, которые рассматривались в контексте обсуждаемой зависимости, хорошо объясняется с позиций когнитивистских мо­делей — партнер по общению, реальному или лишь потенциально возможному, оказыва­ется в «отношениях принадлежности» с субъектом [9], следовательно, негативное отно­шение к нему влечет за собой и понижение самооценки субъекта. Наконец, немаловаж­ным является и то, что социальные нормы поведения в большинстве случаев диктуют бо­лее дружелюбное и кооперативное поведение по отношению к соседям, соученикам, кол­легам по работе и т. д., чем по отношению к незнакомым.
Необходимо отметить, что «экологические» характеристики оказывают такое большое влияние на эмоциональные отношения лишь на первых этапах развития общения. На по­следующих — ситуация меняется. Во-первых, сами «экологические» характеристики час­тично становятся не случайными, а следствием свободного выбора — ученики, например, могут пересесть так, чтобы сидеть рядом с теми, кто им нравится. Возникает таким обра­зом обратное влияние аттракции на «экологию». Во-вторых определенные «экологиче­ские» характеристики, обеспечивающие, допустим, легкость поддержания отношений становятся необходимыми, но отнюдь не достаточными для сохранения аттракции — трудно представить себе, например, успешное развитие и длительное сохранение роман­тических чувств при полной невозможности общаться друг с другом, но и наличие самых благоприятных условий для общения не является гарантией стабильности и даже знака эмоциональных отношений.
Весьма важной особенностью тех условий, в которых протекает взаимодействие двух лю­дей, является его конкурентный или кооперативный характер. Разумеется, этот параметр может быть следствием свободного выбора членов пары, результатом особен-
3*                                                67
ностей развития их взаимоотношений. Резко выраженный конкурентный характер носят, например, взаимоотношения во многих конфликтных, семьях. Однако на первых этапах общения этот параметр чаще всего задается «извне» — нормами, принадлежностью инди­видов к соперничающим или сотрудничающим группам и т. д. Многочисленные резуль­таты убедительно свидетельствуют — и это один из немногих непротиворечивых массивов данных в области социальной психологии эмоциональных отношений, — что сотрудничество способствует росту, а конкуренция — снижению уровня аттракции в паре. Это следует, например, из данных В. В. Абраменковой [4] продемонстрировавшей, что гуманное отношение детей друг к другу формируется в результате деятельности интерактивного типа, В. Е. Иноземцевой [40], исследовавшей учащихся ПТУ, и многих других. Наибольшей известностью из экспериментов, посвященных этой проблеме, пользуется полевой опыт М. Шерифа и К. Шериф, которые, поместив подростков в соперничающие отряды (эксперимент проходил в летнем лагере для мальчиков), добились высокой сплоченности внутри каждой из групп, но получили одновременно исключительно высокий уровень межгрупповой враждебности — причем объектом негативного отношения выступала не только группа «противника» в целом, но и каждый из ее членов.(194). Враждебность между группами удалось преодолеть только после включения членов обеих групп в совместную деятельность, направленную на достижение значимой для всех цели. (Подробнее об этом см. [3].) Можно с уверенностью сказать, что совместная деятельность является важнейшим фактором возникновения и стабилизации аттракции.
Если же обратиться к самой структуре взаимодействия между двумя людьми, то на первый взгляд здесь все ясно. Еще Аристотель говорил, что люди любят тех, кто делает им добро и заботится о них. Аттракция таким образом возникает в ответ на положительные действия (услуги, высокую оценку и т.д.), неприязнь — в ответ на негативные. Базирующиеся на такой зависимости рекомендации составляют, например, основу знаменитой книги Д. Карнеги «Как завоевывать друзей и влиять на людей» [122]. Связь
68
аттракции с интерактивным компонентом общения действительно в большинстве случаев носит именно такой характер, однако, во-первых, в объяснении нуждается механизм этой зависимости; во-вторых выводы «здравого смысла» существенно обедняют реально существующие закономерности; в-третьих, есть ситуации, в которых аттракция не связана положительно с величиной исходящих от объекта подкреплений.
В реальном кратковременном общении подкрепления, исходящие от другого человека, выступают чаще всего в виде демонстрации им на вербальном или невербальном уровне своего отношения к субъекту. Тогда возникают две возможности для объяснения связи между аттракцией и подкреплением — либо мы начинаем испытывать аттракцию к другому человеку потому, что он проявляет позитивное отношение к нам, либо, испытывая к нему аттракцию мы декодируем и интерпретируем его действия так, чтобы сделать вывод о его к нам положительном отношении. Ведущиеся начиная с 50-х годов экспериментальные исследования показали, что одновременно действуют обе зависимости — подкрепление порождает аттракцию, но и аттракция заставляет субъекта переоценивать уровень получаемого подкрепления. При этом первая зависимость действует значимо сильнее. Выводы этих исследований таким образом соответствуют предсказаниям «здравого смысла».
При получении подкрепления происходит, по-видимому, своеобразная генерализация, перенос позитивного отношения к подкреплению (услуге, предмету, похвале и т. д.) на его источник. Непосредственная связь симпатии и подкрепления четко проявляется у маленьких детей, межличностные выборы и оценки которых в большинстве случаев определяются непосредственными причинами: «Вова хороший, так как дает играть своими игрушками» (См. об этом исследования Я- Л. Коломинского [43].)
Однако действуют и иные закономерности. Так, помощь или иное подкрепление вызывают аттракцию не только у объекта подкрепления к его субъекту, но и обратно, у субъекта к объекту, причем величина аттракции во втором случае значительно больше, чем в первом. Такой эффект обнаружен, например, в эксперименте Дж. Джекера и Д. Лэнди [155]. Экспери-
69
мент был платный, однако после его окончания к двум третям испытуемых, ссылаясь на истощение фондов, обращались с просьбой отказаться от гонорара в пользу экспериментатора, который вынужден оплачивать работу из своих средств. В половине случаев с такой просьбой обращался сам экспериментатор, в половине — его ассистент, после того как экспериментатор покидал экспериментальную комнату. Остальные испытуемые получали гонорар в соответствии с предварительной договоренностью — с просьбой об отказе от него к ним не обращались. После просьбы от отказе от гонорара (на нее положительно откликнулись все испытуемые) или после выплаты его для контрольных групп замерялась, аттракция испытуемых к экспериментатору. Оказалось, что те, кто помог ему (пожертвовал в его пользу деньгами) испытывали к нему большую симпатию, чем те, к кому с такой просьбой не обращались. Причем, аттракция была выше у тех, к кому экспериментатор обращался с просьбой о помощи лично (в сравнении с беседовавшими с ассистентом). Аналогично этим результатам в других экспериментах было показано, что зло, причиненное другому человеку, например жестокое или несправедливое обращение с ним, снижает его привлекательность в глазах субъекта этого действия.

Таким образом, перефразируя Д. Карнеги, можно сказать, что, для того чтобы понравиться другому человеку, важно не столько оказывать услуги ему, сколько сделать так, чтобы он оказывал или думал, что оказывает услуги тебе.

Такая зависимость между аттракцией и подкреплением объясняет ряд не только научных, но и житейских феноменов. Например, большая обычно любовь родителей к детям, чем детей к родителям, может быть следствием того, что родители вложили в своих детей больше времени, сил и т. д., чем дети в родителей. А отсюда может быть сделан вывод о том, что одним из путей налаживания отношений в паре, в частности в паре родитель — ребенок, является увеличение взаимных подкреплений в виде помощи, заботы и пр.
Возрастание аттракции со стороны субъекта подкрепления к объекту вызывается, по-видимому, стрем-
70
лением к поддержанию когнитивного баланса — если я делаю что-то хорошее этому человеку, значит он и сам хороший. В своих эмоциональных отношениях человек, может быть еще больше, чем в других сферах жизни, выступает не только как «делатель», но и как «думатель». Именно с этим качеством человека связаны нарушения или ослабления' положительной связи между подкреплением и аттракцией, или, как еще называют эту связь, правила реципрокности.
Эмоциональная реакция на положительные действия со стороны другого человека определяется не столько самими этими действиями, сколько тем, каким образом они интерпретируются объектом, какие мотивы он приписывает субъекту, какой субъективный смысл имеет для него данное подкрепление. В этом смысле очень важно, воспринимает ли объект вербальные или невербальные действия субъекта как адресованные ему лично, выражающие отношение субъекта к нему, или как безличные, являющиеся привычным для субъекта паттерном поведения в данной ситуации. Во втором случае сенситивность к поступкам другого человека резко снижается — то же самое положительное подкрепление вызывает значительно меньшую аттракцию, аналогично снижается чувствительность и к негативным действиям. Так, если человек убеждается, что полученная им высокая оценка является как бы принадлежностью  ситуации — ее получают и все остальные, аттракция к субъекту этой оценки будет ниже, чем если бы такой оценки был удостоен он один. Принципиально важно, кроме того, воспринимаются ли поступки субъекта как свободные или вынужденные. Например, причинение, физического неудобства попутчиком в переполненном автобусе не вызывает сильных отрицательных чувств в его адрес, но те же самые действия, совершаемые не вынужденно, а специально, будут восприниматься как акт агрессии. Подобные зависимости, получившие название «принципа персонализма», достаточно надежно подтверждены эмпирически.
Реакция на похвалу или другое подкрепление зависит, конечно, не только от величины этого подкрепления. Общение осуществляется не между изолированными индивидами и не ограничивается одним коммуникативным актом, — оно пролонгировано и
71
включено в контекст взаимодействия с другими. К сожалению, в экспериментальных исследованиях учесть и эту протяженность во времени, и эту включенность удается далеко не всегда, сама идеология эксперимента диктует стремление к изоляции изучаемых феноменов, получению чистых зависимостей. Такая методологическая установка приводит к существенному обеднению, упрощению выводов, что хорошо видно на примере зависимости аттракции от подкрепления.
Так, подкрепление может восприниматься как нормативное действие, аттракция в этом случае хотя и возникает, но в значительно меньших размерах, а в ряде ситуаций — вообще не возникает. Строго говоря, ответ на вопрос: «Который час?» — тоже является подкреплением, однако трудно ожидать здесь сильной эмоциональной реакции как следствия благодарности за услугу. Если же ответа не будет, то при отсутствии «уважительной причины» (нет часов, например), возникает враждебность. Взаимные мелкие услуги, такие, как в приведенном примере, являются нормой поведения, следование которой никаких чувств не вызывает.
Включенность общения в паре в контекст взаимодействия с другими людьми обусловливает и восприятие действий партнера по отношению к себе как справедливых, соответствующих моральным нормам, или несправедливых, аморальных. При этом сравнение данного поведенческого акта идет и с общением в других парах (характерны ли для них, например, такие же проявления нежности или применение силы), с взаимодействием субъекта с другими, людьми, т. е. с тем, какие подкрепления он получает от других, и, наконец, с взаимодействием с другими партнерами по общению. Если уровень подкреплений, исходящий от партнера по отношению к другим людям, выше, чем по отношению к субъекту, аттракция возникать не будет или даже сменится враждебностью. Вспомним евангельскую притчу о работниках, получивших за день работы ту же плату, что другие за половину дня или даже за один час. Их недовольство оплатой и как следствие негативная реакция на хозяина были связаны со сравнением собственных подкреплений с подкреплениями, других людей. Контекст общения, таким образом, определяет ту субъ-
72
ективную шкалу, в которой оценивается подкрепление; при этом действие, вербальное или невербальное, кажущееся внешнему наблюдателю, например экспериментатору, положительным, в этой субъективной системе оценок может представать отрицательным или нейтральным. И наоборот, внешне негативное взаимодействие для самого субъекта может представать позитивным.
Субъективная система оценок строится и на основе соотнесения данного поведенческого акта с имеющимся опытом общения с партнером. Аналогично реакции человека на повторяющиеся перцептивные стимулы определенной интенсивности, привычный уровень подкрепления начинает выступать в качестве своего рода точки отсчета, «ноль» на субъективной шкале уровня подкреплений определяется не столько их абсолютными, легко поддающимися регистрации в эмпирическом исследовании характеристиками, сколько сложившимся паттерном взаимодействия.
Существенное опосредующее влияние на зависимость аттракции от уровня подкрепления оказывает приписывание субъекту похвалы или помощи альтруистических или эгоистических мотивов. В тех случаях, когда подкрепление воспринимается как манипуляторное (лесть, взятка), зависимость аттракции от его величины ослабляется.
Даже если отвлечься от контекста взаимодействия и рассматривать изолированный поведенческий акт, то и здесь аттракция не является простой реакцией на величину подкрепления, она определяется  восприятием не только конкретной фразы или действия, но поведения субъекта подкрепления в целом. Так, согласие с основными положениями доклада и его высокая оценка безусловно являются подкреплением для докладчика. Субъективная величина подкрепления, однако, снижается, если оно исходит от человека, который слушал выступление невнимательно, смеялся и разговаривал с соседями. С другой стороны, несогласие с частью сделанных выводов должно восприниматься негативно и снижать аттракцию к тому, кто это несогласие высказал. Вряд ли, однако, такой негативный эффект будет наблюдаться, если оппонент, высказывая свою точку зрения, проявит глубокое знакомство с публикациями авто-
73
pa доклада — общая высокая оценка и уважение, которые стоят за этим знакомством, «перекроют» отрицательное влияние несогласия по какому-либо конкретному вопросу.
Важно также, особенно в случае вербальной оценки, даваемой другим человеком, считает ли «получатель» эту оценку правильной или неправильной. Если он считает ее заниженной — ситуация достаточно ясна. В этих случаях обычно возникает отрицательное эмоциональное отношение к источнику оценки. Получение же завышенной, с точки зрения субъекта, оценки несколько снижает зависимость аттракции от уровня подкрепления. Это, по-видимому, связано с приписыванием оценивающему в этом случае таких отрицательных качеств, как низкая когнитивная и межличностная компетентность, атрибутирование ему каких-либо эгоистических мотивов или стремления к манипулированию. Однако влияние «ошибочности» много слабее, чем можно было бы ожидать. В многочисленных экспериментах было показано (см. [115]), что субъекты, дающие завышенную с точки зрения самого человека оценку, воспринимаются им в целом более позитивно, чем дающие адекватную. Первым приписывается больший уровень «понимания», чем вторым, с ними больше хотят взаимодействовать и т. д. Это может объясняться, во-первых, меньшей сенситивностью человека к оценкам его по тем параметрам, самооценка по которым у него уже сформирована (если оценка воспринимается как завышенная, значит у человека уже есть достаточно устойчивая самооценка по этой характеристике. Следовательно, ошибка оценивающего становится лишь свидетельством его положительного отношения). Во-вторых, здесь может проявляться сложность внутренней структуры аттракции, в частности наличие в ней относительно независимых факторов, таких, как уважение и, собственно, симпатии (подробнее вопрос о структуре аттракции будет рассмотрен в главе III). Можно предположить, что неадекватно высокая оценка, данная другим человеком, снижает аттракцию к нему субъекта по одним факторам, но повышает по другим, имеющим в общей структуре эмоционального отношения даже большее значение, чем первые.
74
Здесь возникает один весьма важный вопрос. Когда мы говорим о завышенной или о заниженной оценке, о реакции субъекта на различные аспекты поведения партнера, о приписывании ему тех или иных мотивов и т. д., мы фактически констатируем необходимость обращения к особенностям самосознания субъекта. Именно оно выступает в качестве главной из тех характеристик, которые опосредуют связь эмоциональных отношений с параметрами взаимодействия, в частности с величиной подкреплений, исходящих от другого человека. Таким образом, мы переходим к анализу влияния на аттракцию свойств ее субъекта.
При анализе влияния на эмоциональные отношения особенностей взаимодействия между членами пары прежде всего обращает на себя внимание большая роль так называемых «экологических» переменных, характеризующих условия, в которых разворачивается процесс общения. Можно считать доказанным также, что важнейшим фактором, детерминирующим возникновение симпатии в паре, является участие в совместной, значимой для обоих партнеров деятельности. Влияние же на аттракцию величины подкрепления, которое получают партнеры в процессе общения, носит достаточно сложный характер — аттракция возникает и у объекта подкрепления по отношению к его источнику (субъекту), и у субъекта по отношению к объекту. Аттракция при этом определяется не столько абсолютной величиной подкрепления, сколько результатом сравнения данного взаимодействия с взаимодействиями в других парах или с другими партнерами, степенью его соответствия нормам тех групп, к которым принадлежат общающиеся индивиды, интерпретацией партнерами причин поведения друг друга.

§ 4. Симпатия и свойства ее субъекта

Как в научных, так и в житейских представлениях об эмоциональных отношениях подчеркивается их относительная независимость от внешних условий,
спонтанность, детерминация не «извне», а «изнутри». В этом контексте кажется очевидным, что особенности субъекта аттракции должны оказывать на нее определяющее воздействие. Но исследования влияния на аттракцию инвариантных свойств ее субъекта дали в целом неожиданный результат — подавляющее большинство регистрируемых в экспериментальных работах личностных характеристик не оказывает сколько-нибудь значимого воздействия на аттракцию. Это относится к таким измеряемым по стандартным тестам чертам, как экстраверсия, нейротизм, тревожность, авторитарность и т. д.
Частично этот результат тем более удивительный, если вспомнить, какую роль играют паттерны поведения, в том числе и межличностного, в формировании самого представления о чертах личности, может быть объяснен несовершенством методического аппарата. Так, Г. Габбеннеш и Л. Хант [145] показали на примере Ф-шкалы, что повопросный анализ личностных тестов может дать для понимания феномена аттракции много больше, чем использование интегральных показателей. Авторы обнаружили, что из 26 вопросов Ф-шкалы 13 в значительной степени связаны с межличностным восприятием, и показатель авторитарности, полученный на их основе в большей степени влияет на оценку других людей, чем вычисленный на основе Ф-шкалы в целом.
Однако только методическими погрешностями не объяснить того факта, что эмоциональные отношения, по крайней мере на первых этапах их развития, оказались не зависящими от свойств субъекта этого отношения. Для того чтобы объяснить этот результат, надо либо объявить артефактами огромный массив данных, либо пересмотреть существующие взгляды на природу аттракции, признав закономерной ее слабую обусловленность индивидуальностью общающегося субъекта. (Попытка такого пересмотра будет предпринята нами в главе III после анализа устойчивых форм эмоциональных отношений.)
Если так называемые личностные «черты» влияют на аттракцию очень слабо, то параметры самосознания оказывают на нее весьма существенное воздействие. Наиболее серьезную роль здесь играет самооценка — отношение субъекта к самому себе.
78
Вопрос о связи отношения к себе и отношения к другим многократно исследовался как в психологии, так и в других науках гуманитарного цикла [31]. Эмпирическому исследованию связь между отношением к себе и отношением к другим поддается с большим трудом. Результат экспериментальной проверки зависит от разных факторов, прежде всего от того, что именно понимается под отношением к себе и к другим. Диапазон возможностей в случае «отношения к себе» очень широк — от глобального принятия или непринятия себя до оценки себя по какой-либо отдельной специфической характеристике. Так же может варьировать и конкретное содержание, вкладываемое в понятие «отношение к другому» [47, 76].
Если отношение к себе, несмотря на возможные различия в содержании этого понятия и соответственно противоречивые традиции в его измерении, имеет вполне определенный объект — самого себя, то объект «отношения к другому» в разных исследованиях может быть совершенно различным по смыслу. Это либо некий обобщенный другой, и тогда изучается обобщенная установка на людей, причем в основном ее когнитивный аспект, либо конкретный индивид, незнакомый для испытуемого или знакомый, с которым он вовлечен в определенные отношения.
Непосредственное отношение к обсуждаемым нами проблемам имеют закономерности восприятия конкретного другого. Не следует, однако, забывать, что установка на обобщенного другого представляет собой тот паттерн реагирования в межличностном взаимодействии, который реализуется и в общении с конкретным человеком, особенно в первый период знакомства, когда индивидуальные характеристики членов пары еще не проявились с достаточной полнотой.
По данным Р. Уайли [209], автора наиболее полного из существующих в современной психологии обзоров, посвященных проблемам самосознания, в большинстве эмпирических исследований, в которых изучалась связь отношения к себе и отношения к обобщенному другому, обнаружилась положительная зависимость между этими переменными. Аналогичный результат был зафиксирован и теми авторами, которые анализировали связь отношения к себе и отноше-
77
ния к конкретному другому. Необходимо отметить, что речь идет об исследованиях, в которых использовались стабильные характеристики отношения к себе, в тех же работах, в которых с целью обнаружения зависимости самооценка испытуемых варьировалась в ходе эксперимента, характер связи между отношением к себе и отношением к конкретному другому получился более сложным и противоречивым [115].
Один из первых экспериментов с варьированием самооценки был проведен в 1965 г. Э. Уолстер [202]. Она проводила на студентках серию личностных тестов и затем сообщала им фиктивные результаты, повышающие самооценку одних испытуемых и снижающие — других. После этого испытуемые знакомились с молодым человеком, который якобы ожидал своей очереди для участия в работе, а в действительности был партнером экспериментаторов. Молодой человек беседовал с девушками, брал у них номер телефона и всячески проявлял к ним свое расположение. Затем измерялась аттракция испытуемых к нему. Оказалось, что испытуемым с заниженной самооценкой он понравился значимо больше, чем тем, самооценка которых была искусственно завышена.
Противоречие результатов Э. Уолстер и ряда других исследователей, проводивших эксперименты по сходной схеме, общепринятому выводу о положительном характере связи отношения к себе и отношения к другому может объясняться тем, что эксперименты эти моделируют весьма узкий класс жизненных ситуаций, когда субъект получает от другого человека четкую и непротиворечивую положительную оценку. Зависимость же между отношением к себе и отношением к другому при получении от него отрицательной оценки может быть принципиально иной.
Надо отметить, что изучение связи между отношением к себе и реакцией на другого является практически единственной возможностью проверки того, какие, бихевиористские или когнитивистские (балансные) , модели более релевантны феномену эмоциональных отношений. Дело в том, что подавляющее большинство фактов, полученных в ходе эмпирического изучения аттракции, одинаково хорошо ассимилируется как с позиций теорий подкрепления, так и с позиций концепций когнитивного баланса. Обе группы
78
теорий дают чаще всего и одинаковые предсказания развития общения. Рассматриваемая же ситуация является исключением.
Обратимся к предсказаниям, которые можно сделать с позиций когнитивистских и бихевиористских моделей относительно реакции субъекта с низкой и с высокой самооценкой на положительную и отрицательную оценку со стороны другого. Допустим, субъект с высокой самооценкой получает высокую оценку со стороны другого человека. С точки зрения когнитивизма — это поддержание когнитивного баланса (оценка соответствует самооценке), с точки зрения бихевиоризма — положительное подкрепление. В обоих случаях реакция субъекта на источник оценки должна быть положительной (см. табл.). Одинаковые предсказания дают балансные и поведенческие модели и в случае получения субъектом с высокой самооценкой отрицательной оценки — такая оценка и нарушает когнитивный баланс, и выступает в качестве отрицательного подкрепления. Вне зависимости от того, какой из механизмов больше соответствует реальности, закономерным следствием будет негативное отношение субъекта к своему партнеру. Как видим, и здесь предсказания одинаковы.
Таблица

• К—предсказания когнитивистских моделей, ••¦ Б—предсказания бихевиористских моделей.
Иная картина возникает в случае низкой самооценки субъекта (вторая строка в таблице). С точки зрения теорий баланса отношение к человеку, давше-
79
му положительную оценку, должно быть негативным, а к давшему отрицательную — позитивным. С точки же зрения поведенческих моделей наоборот, к источнику положительной оценки должно быть положительное отношение, к источнику отрицательной — отрицательное. Более того, и симпатия и враждебность в этом случае должны быть особенно сильными (в таблице это обозначено двумя плюсами и минусами соответственно), так как низкая самооценка субъекта увеличивает для него субъективно воспринимаемую значимость как негативной, так и позитивной оценки, полученной от другого человека [156].
Эмпирические исследования показали, что в целом предсказания поведенческого подхода больше соответствуют реальности, чем предсказания с точки зрения когнитивистских теорий, — субъекты с низкой самооценкой склонны более позитивно оценивать тех, кто способствует улучшению их отношения к себе (т. е. оценивает их высоко), чем тех, кто поддерживает их когнитивный баланс, давая им соответствующую их собственным представлениям о себе низкую оценку [154; 156]. Интересно, что при введении классификации экспериментальных ситуаций на «теплые», в которых испытуемый действительно получает оценки со стороны другого человека, и «холодные», когда он лишь представляет себе, что бы он чувствовал, если бы получил ту или иную оценку, или пытается прогнозировать и объяснять поведение других людей, поведенческие модели оказываются соответствующими «теплым» ситуациям, а когнитивистские, правда с некоторыми оговорками, — «холодным» [156]. Таким образом, можно предположить, что «имплицитные теории общения» строятся по когнитивистским принципам, само же взаимодействие, скорее, по бихевио-ральным.
Разумеется, нет никаких оснований считать этот результат истиной в последней инстанции. Методологический анализ соответствующих экспериментальных работ позволяет высказать обоснованные сомнения относительно соответствия сделанных выводов критериям научной адекватности. Правда, то же самое можно сказать практически о любых социально-психологических экспериментах. Когнитивистские мо-
80
дели продолжают пользоваться популярностью при анализе эмоциональных отношений, и ситуация вряд ли изменится, даже если будут получены дополнительные факты в пользу моделей бихевиоральных. Причину сильных позиций когнитивизма и при объяснении феномена аттракции, и вообще в современной социальной психологии, по-видимому, следует искать не только в эмпирической обоснованности его выводов, но и в соответствии их более широким, не связанным с эмпирической психологией представлениям о природе человека как существа, прежде всего мыслящего. Когнитивистские модели имеют этическое и даже эстетическое преимущество перед бихевиоральными.
Тем не менее, оставаясь в рамках экспериментальной социальной психологии, можно ориентироваться на тот факт, что стремлению к подтверждению и повышению своей самооценки отдается предпочтение перед стремлением к поддержанию когнитивного баланса, по крайней мере тогда, когда две эти тенденции оказываются в конфликте. Теперь с учетом этого факта рассмотрим взаимозависимость самооценки, оценки со стороны другого человека и симпатии к нему.
В первом приближении предполагаемые зависимости графически изображены на рис. 2, а. И для субъектов с низкой и для субъектов с высокой самооцен-
Рис. 2. СО — самооценка; «—», 0, «+» — зоны отрицательных, нейтральных и положительных оценок
кой аттракция должна быть положительно связана с оценкой — высокая оценка выступает в качестве подкрепления для обеих групп. Однако, поскольку у людей с заниженной самооценкой потребность в позитивном отношении к себе не удовлетворена, они бу-
81

дут более сенситивны как к положительным, так и к отрицательным оценкам, реагируя на них соответственно большей по сравнению с субъектами с высокой самооценкой симпатией или враждебностью. Угол наклона кривой зависимости аттракции от оценки будет в этом случае, как это и показано на рис. 2, а, выше.
Наибольший интерес здесь представляет зона нейтральных, или амбивалентных оценок. В процессе общения обратная связь почти всегда носит амбивалентный характер, поэтому именно эта зона релевантна ситуации реальною взаимодействия.

Итак, исходя из имеющихся теоретических представлений, можно предположить, что взаимозависимость между оценкой, самооценкой и аттракцией описывается графиком, приведенным на рис. 2,6. Эмпирические же данные по этому поводу весьма противоречивы. Сомнение при этом вызывает правая часть графика, описывающая получение субъектом однозначно положительной оценки. Согласно нашим рассуждениям самооценка здесь отрицательно связана с величиной аттракции. Именно таков результат экс-
7 Любой акт общения дает возможности для такой «пристрастной» интерпретации. Например, улыбка может быть истолкована и как признак доброжелательности, и как показатель насмешки и презрения; жестокость может восприниматься в рамках определенной субкультуры как проявление сильной любви; прямой отказ от общения — как результат смущения, вызванного сильным стремлением к контакту, и т. д.
82
перимента Э. Уолстер и некоторых других исследованиях [120, 202]. Однако в ряде экспериментальных работ были сделаны противоположные выводы — ив случае получения положительной оценки испытуемые с высоким уровнем самооценки испытывали к партнеру большую аттракцию, чем испытуемые с низким [197]. Более высокая общая доброжелательность лиц с высокой самооценкой (установка на обобщенного другого) «перекрывает», по-видимому, в ряде случаев большую сенситивность субъектов с низкой са-мооценкой. Таким образом, эмпирические кривые в некоторых ситуациях соответствуют рисунку 2, б, а в некоторых выглядят так, как это изображено на рис. 2, в.
Проблема влияния отношения к себе на отношение к другим, конечно, не может считаться решенной. Напомним, что большая часть экспериментальных работ по этому вопросу проведена с варьированием самооценки испытуемых в процессе эксперимента, исследований же влияния стабильного уровня самооценки на склонность испытывать аттракцию к другому человеку до сих пор осуществлено крайне мало. (Здесь речь идет лишь об эмоциональных отношениях на первых этапах их развития. О влиянии самооценки на устойчивые эмоциональные отношения будет сказано в следующей главе.) Имплицитно же присутствующее во многих работах предположение о том, что характер воздействия на аттракцию ситуативно завышенной или заниженной самооценки не отличается в принципе от характера воздействия на нее стабильно высоких или низких значений этого параметра, нуждается в серьезном эмпирическом обосновании.
Главная же проблема состоит в том, что различные аспекты отношения к себе могут оказывать на аттракцию принципиально различное влияние. Здесь уместно обратиться к предложенному К. Роджерсом [184] разделению отношения к себе на самооценку (отношение к себе как носителю определенных свойств и достоинств) и самопринятие — принятие себя в целом как монады вне зависимости от своих свойств и достоинств. Развести две эти характеристики в эксперименте крайне трудно, так как в самооценке по любой характеристике неизбежно присут-
83
ствует и общий уровень принятия или непринятия себя. Однако механизм формирования этих двух сторон отношения к себе совершенно различен. Самооценка по какому-либо качеству основывается чаще всего на сравнении своих достижений с достижениями других людей, в непосредственном взаимодействии с предметным миром самооценки по большинству параметров (ум, красота, смелость и т. д.) образоваться просто не могут [9]8. Самопринятие же является не столько оценкой, сколько стилем отношения к себе, общей жизненной установкой, формирующейся в процессе онтогенеза, а также путем сознательных усилий [209]. Можно предположить, что высокий уровень самопринятия приводит в ряде случаев к снижению самооценки по отдельным параметрам —• субъект «не боится» выбирать для сравнения со своими собственными достижениями группу достаточно успешных по данному показателю людей. Такой выбор безусловно предпочтительнее для развития, чем выбор референтов, в сравнении с которыми собственные достижения будут выглядеть предельно высокими (очень высокая самооценка может носить защитный характер и быть следствием низкого самопринятия) или очень низкими. Поэтому именно высокий уровень самопринятия создает хорошие условия для общения, делая человека более сензитивным к достоинствам других людей и толерантным к их недостаткам. Высокая же самооценка, если она носит защитный характер, нуждается в постоянном подтверждении и как следствие делает человека более жестким и нетерпимым к партнерам по общению.
Среди свойств общающегося субъекта есть одно, которому в социальной психологии уделяется незаслуженно мало внимания — это общий уровень интеллектуального развития. Традиционно интеллект и аффект, разум и эмоции противопоставляются друг другу, общепринятой является и точка зрения, согласно которой высокий интеллект приводит к излишней
8 Можно предположить, что склонность детей «проверять себя» путем непосредственного соприкосновения с реальностью (проверить степень смелости, например, совершив прыжок со второго этажа) связана с меньшей, чем у взрослых, возможностью к изменению круга общения и, следовательно, нахождению такой группы, сравнение себя с которой будет субъективно удовлетворительно.
84
рационализации общения, а его носитель не способен к установлению сильных и глубоких эмоциональных отношений: На наш взгляд, в этой позиции проявляется та предубежденность против людей с ярко выраженными социально-ценными чертами, о которой шла речь в контексте обсуждения влияния на аттракцию свойств ее объекта. К сожалению, эмпирических данных относительно характера влияния интеллекта на склонность испытывать аттракцию к другим людям до сих пор нет, соответствующих исследований не проводилось, поэтому мы вынуждены ограничиться лишь некоторыми предположениями 9.
В предыдущем параграфе мы обсуждали ситуации, когда аттракция возникала по механизму генерализации, переноса положительного отношения с самого подкрепления на его источник. Строго говоря, здесь проявляется определенная когнитивная неадекватность — человек, выступающий в качестве источника чего-то, оцениваемого позитивно, отнюдь не обязательно и сам обладает положительными свойствами. Следовательно, с ростом уровня интеллекта можно ожидать снижения склонности испытывать аттракцию *к другим людям (см. рис. 3, левую часть кривой) . Такой зависимостью, однако, связь между интеллектом и аттракцией не исчерпывается. В филогенезе и на ранних этапах онтогенеза эмоциональное отношение к себе вызывают те аспекты реальности, которые связаны с удовлетворением витальных потребностей субъекта. Можно предположить, что и в дальнейшем эмоциональную реакцию вызывает то, что так или иначе связано с этой группой потребностей. Здесь, поскольку речь идет о психическом отражении, важно не только реальное существование такой связи, но и восприятие ее субъектом. Но способность к обнаружению связей между внешне разнородными явлениями есть проявление интеллекта — один из субтестов интеллектуальной батареи Векслера непосредственно состоит из задач на поиск сходства между различными предметами и явлениями. У более интеллектуального человека больше шансов почувствовать связь между партнером по общению и удовлетворением или фрустрацией собственных по-
9 Нижеследующее является результатом обсуждения проблемы связи интеллекта и аттракции совместно с И. М. Палеем.
85
требностей, а значит, и больше шансов на возникновение эмоционального отношения к другому человеку. Следовательно, наряду с нисходящей частью кривой зависимости аттракции от интеллекта Должна существовать и восходящая часть, а вся зависимость в целом имеет U-образный характер (см. рис. 3).
Есть и еще один аргумент в пользу существования восходящей части кривой. Элементарный психический акт — ощущение — целостен по своей приро-
Интеллект Рис. 3
де. Он включает в себя как когнитивные, так и аффективные компоненты. Распад этой целостности на эмоции и когниции «отдельно» связан с разными причинами, в том числе, по-видимому, и с субъективной сложностью стоящей перед человеком задачи. Если она для него слишком сложна, то отношение к ней либо сугубо аффективно (агрессия, например), что приводит к неспособности разрешить ее в когнитивном плане, либо подчеркнуто рационально — например, экзаменующихся призывают не волноваться, успокоиться и т. д. Справиться с задачей в когнитивном плане и одновременно сохранить к ней положительное эмоциональное отношение могут лишь те индивиды, для которых эта задача достаточно проста. Так, красоту решения математической задачи могут почувствовать только люди с достаточно высокой математической подготовкой и склонностями к математике. Аналогично положительные эмоции в процессе общения могут испытывать лишь те, для кого повседневные задачи установления и поддержания контактов с другими не слишком сложны. Но ведь и компетентность в общении, как и компетентность в других видах жизнедеятельности, положительно (хотя, конечно, не линейно) связана с интеллектом. Из сказан-
88

ного, кстати, видно, что поведенческий тренинг выполняет не просто технологическую роль, оптимизируя инструментальные компоненты общения, но и, делая задачу общения более легкой и доступной, способствует возникновению у общающихся индивидов взаимного чувства симпатии.
При анализе влияния на аттракцию самооценки индивида мы убедились в том, что существенное значение имеют не только стабильные, но и ситуативные особенности самосознания субъекта, т. е. не только его свойства, но и состояния. При этом, согласно многочисленным экспериментальным данным, как положительное, так и отрицательное по знаку эмоциональное возбуждение способствует росту склонности субъекта испытывать аттракцию к другому человеку. Влияние положительного по знаку эмоционального возбуждения исследовалось в основном в русле изучения проблем альтруизма и взаимопомощи [152, 168]. Оказалось, что любое повышение настроения субъекта делает его более доброжелательным по отношению к другим людям, в том числе и к тем, которые никак не способствовали этому улучшению. Это достаточно легко объясняется в рамках существующих психологических теорий, да и с точки зрения здравого смысла.
Значительно больший интерес представляют собой факты, свидетельствующие о положительном влиянии на аттракцию и отрицательных переживаний субъекта, в частности чувства страха. Начало работам, в которых были обнаружены и подтверждены эти результаты, дали классические эксперименты С. Шехтера по психологии аффилиации [190]. Они проводились по следующей схеме: испытуемый, приглашенный для участия в психологическом исследовании, узнавал, что работа будет сопряжена с воздействием электротока, либо крайне неприятным и болезненным, либо почти нечувствительным. Способ сообщения этой информации различался в зависимости от типа ожидаемого воздействия — если электрические удары должны были быть болезненными, об этом сообщалось в холодной и неприязненной манере, что еще больше увеличивало тревожность испытуемого; о предстоящих нечувствительных ударах его предупреждали дружески, стараясь успокоить, ес-
87
ли он начинал волноваться. Таким образом варьировалась степень эмоционального возбуждения испытуемого. Затем испытуемым говорили, что они должны подождать начала эксперимента, и спрашивали, предпочитают ли они ожидание в одиночестве, в компании с другим человеком или у них нет определенных предпочтений. Параметры партнера были различными. Это мог быть человек, ожидающий участия в таком же эксперименте, болезненном или безболезненном, испытывающий или не испытывающий страх и т. д. В некоторых же случаях испытуемому предлагалось ожидать вместе с человеком, не имеющим никакого отношения к эксперименту. Оказалось, что страх способствовал усилению желания провести время до начала эксперимента вместе с другим, до этого незнакомым человеком, причем рост аттракции наблюдался лишь в тех случаях, когда объект ее находился, по мнению испытуемого, в той же ситуации, что и он сам. Так, увеличение тревожности ситуации не вызывало усиления ориентации на совместное ожидание в тех случаях, когда партнера по ожиданию представляли как человека, не имеющего отношения к эксперименту.
Можно представить себе пять возможных объяснений возрастания аффилиативных тенденций в стрессовом состоянии:
4) надежда на совместное с другим человеком избегание опасности (совместная защита, например),
2)   стремление к получению дополнительной информации относительно ожидаемой опасности,
3)   прямая редукция тревожности, наступающая в присутствии другого человека,
4)   косвенная редукция тревожности, т. е. возможность отвлечься от мыслей о предстоящих болезненных или неприятных переживаниях,
5)   подтверждение правильности своих эмоциональных и поведенческих реакций на сложившуюся ситуацию, т. е. сравнение себя с другим человеком [115].
Последующие исследования показали, что из всех пяти гипотез подтверждаются лишь две: третья и пятая. Действительно, присутствие другого человека облегчает в известной мере переживание физиологического стресса, что, естественно, выражается в росте
88
тенденций к аффилиации в опасной ситуации [204]. Однако стремление к сравнению себя с другими играет в данном случае значительно большую роль. Дело в том, что ситуация опасности для многих людей является такой, в которой «правильный» тип реагирования менее ясен, чем в большинстве других жизненных ситуаций. Поэтому оценка адекватности своего поведения становится крайне необходимой, а возможна она только в сравнении себя с другими людьми, находящимися в том же или похожем положении (не случайно рост аффилиативных тенденций не наблюдается, когда партнер предстает в качестве человека, не имеющего отношения к эксперименту, — сравнение себя с ним ничего не даст испытуемому). Интересно, что в ситуации особо сильного стресса, когда адекватный с точки зрения личных интересов или требований социальных норм способ поведения не вызывает сомнений, аффилиативные тенденции не возрастают — острой потребности в контакте с другими в данном случае нет.
Обращение к другим людям как следствие стрессового состояния не является инстинктивным или по крайней мере не может быть полностью объяснено апелляцией к инстинктивной сфере. Это следует, например, из обнаруженного С. Шехтером факта различной зависимости аффилиации от стресса у тех, у кого есть старшие братья или сестры, с одной стороны, и у тех, у кого их нет, т. е. у старших или единственных детей в семье — с другой. Оказалось, что аффилиативные тенденции в стрессе возрастают лишь у тех, кто не имел старших братьев или сестер. Такая неожиданная зависимость может объясняться двумя причинами: во-первых, родители более активно реагируют на плач и призывы о помощи своих первенцев, чем на аналогичные действия последующих детей; во-вторых, ранний онтогенез первенцев проходит вследствие отсутствия физически более сильных, но еще не отдающих себе отчета в возможных последствиях своих действий детей, в более безопасном окружении. Опыт старших или единственных детей в семье отличается от опыта младших — близкие быстрее реагировали на их стрессовое состояние и контакт с окружающими реже принимал деструктивные формы.
89
Функциональная роль увеличения аффилиативных тенденций в стрессе проявляется еще и в различном влиянии на них экзогенной (вызванной внешними причинами) и эндогенной (вызванной внутренними причинами) тревожности. Это было продемонстрировано, в частности, И. Сарнофом и Ф. Зимбардо [189]. Экзогенная тревожность в их исследовании варьировалась так же, как в только что описанных работах Шехтера, эндогенная же — весьма оригинальным образом. Половина испытуемых должна была в ходе эксперимента некоторое время сжимать губами листок бумаги якобы для получения каких-то физиологических показателей. Другой половине, также со ссылкой на необходимость проведения физиологических замеров, была предложена детская соска. Авторы предположили, что раздражение оральной зоны детской соской вызовет рост эндогенной тревожности, способствуя актуализации комплексов раннего детства, а сходное воздействие с помощью листка бумаги — предмета, не имеющего символического смысла, — такого эффекта иметь не будет. Контроль экспериментального манипулирования подтвердил правильность их гипотезы: эндогенная тревожность испытуемых одной группы резко повысилась, другой — осталась на прежнем уровне. В результате оказалось, что аффилиативные тенденции возрастают только в ответ на увеличение экзогенной тревожности, связанной с какой-либо внешней опасностью, возрастание же эндогенной тревожности-, вызывающейся сугубо внутренними причинами, либо вообще не оказывает влияния на аффилиацию, либо даже приводит к ее снижению.
В обсуждавшихся работах в качестве индикатора аттракции использовался сам факт предпочтения совместного пребывания в одной комнате. Фактически речь шла о стремлении к людям вообще, а не о симпатии или антипатии к конкретному человеку. Однако обнаруженные в данном случае зависимости между тревожностью субъекта и аттракцией были подтверждены и в исследованиях, организованных принципиально иначе и проведенных с использованием других измерительных процедур. Так, в полевом исследовании П. Датона и А. Арона [136] одна и та же девушка останавливала мужчин на середи-
90
не одного из двух мостов и, представившись студенткой-психологом, просила ответить на несколько вопросов и составить рассказ по одной из картинок ТАТ. Первый мост был стационарным, второй — висячим, переходить через который было, хотя и безопасно, но страшно. В конце разговора девушка давала испытуемым телефон, по которому они могли позвонить ей и узнать о целях и программе исследования. На разных мостах она представлялась под разными именами. Это позволило авторам легко отличать звонки испытуемых, которых интервьюировали на висячем мосту, от звонков тех, с кем девушка разговаривала на стационарном мосту. Испытуемые, познакомившиеся с девушкой в тревожной ситуации, звонили значительно чаще, что было интерпретировано как их большая аттракция по отношению к ней.
Механизм влияния эмоционального состояния субъекта на склонность испытывать аттракцию к другим людям будет рассмотрен в следующей главе, в контексте анализа феномена романтической любви. Пока лишь отметим, что, как положительное, так и отрицательное по знаку возбуждение субъекта уже на первых этапах развития общения делает его отношение к другим людям более эмоциональным.
Итак, мы рассмотрели проблему детерминант эмоциональных отношений на первых этапах развития общения. Подведем некоторые итоги.
В соответствии со схемой (см. рис. 1) мы проанализировали различные причины, способствующие появлению аттракции в паре. Ведущую роль среди них играют стабильные и ситуативные параметры самосознания субъекта аттракции, опосредующие воздействие всех остальных характеристик, внешность и социально-демографические характеристики объекта, близость членов пары по этим же характеристикам, сходство систем социальных установок и ценностных ориентации, а также обычно недооцениваемые «экологические» переменные.
Среди полученных результатов, на наш взгляд, самым неожиданным и наиболее значимым в теоре-
91
тическом и практическом плане является доказательство отсутствия факторов, жестко детерминирующих аттракцию. Все обнаруженные причины аттракции действенны лишь в определенном диапазоне условий и в сочетании с другими переменными. Всеобъемлющей формулы аттракции получить не удалось. Можно предположить, что это является не следствием недостаточного уровня развития социально-психологических исследований аттракции, а свидетельством специфики социально-психологических явлений вообще и аттракции, в частности. Человеческое общение, будучи объективно детерминированным, тем не менее уже на самых первых этапах своего развития определяется и волей его участников. Поэтому аттракция связана не только с инвариантными характеристиками общающихся индивидов, но и с их желанием, с тем, какой стиль поведения они выберут, и с другими непредсказуемыми, зависящими только от них самих параметрами. Невозможность жесткого прогнозирования аттракции в паре — факт исключительной теоретической и практической значимости.