Эстес К. Бегущая с волками

Женский архетип в мифах и сказаниях

ОГЛАВЛЕНИЕ

Глава 11
ЖАР: ВЕРНУТЬ СВЯЩЕННУЮ ЧУВСТВЕННОСТЬ

Грязные богини
Есть существо, которое обитает в диких глубинах женской натуры. Это наша чувственная природа, и ей, как и всякому целостному существу, присущи свои природные и пищевые циклы. Это существо любознательно, общительно, порой кипит энергией, порой дышит непоколебимым покоем. Оно реагирует на стимулы, которые затрагивают чувства: на музыку, движение, еду, питье, комфорт, безопасность, тишину, красоту, темноту [1]. Именно эта сторона женской натуры таит в себе жар. Но не такой, как в песенке: "Люби меня детка, люби", а тот, что подобен подземному пожару, который то разгорается, то затухает, следуя циклам. Получая высвобождающуюся при этом энергию, женщина действует как считает нужным. Женский жар – не чувство сексуального возбуждения, а ощущение напряженной чувственной восприимчивости; оно включает в себя и сексуальность, но не ограничивается ею.
Можно много писать об использовании женской чувственной природы во благо и во вред, о том, как сама женщина и окружающие либо раздувают этот огонь вопреки его естественным ритмам, либо пытаются полностью потушить его. Но давайте лучше сосредоточим внимание на том пылком, явно диком и горячем, что нас приятно согревает. В современном мире такому проявлению женской чувственности выносится суровый приговор, а во многих местах и во многие времена на него накладывается полный запрет.
Есть разновидность женской чувственности, которая в древности называлась священным бесстыдством, но не в том смысле, какой мы сегодня вкладываем в слово "бесстыдство", а имея в виду тех, кто владел тайнами сексуальной науки. Некогда существовали культы Богини, отчасти посвященные такой нечестивой женской чувственности. Их ритуалы не были непристойными, они имели целью изображение тех частей бессознательного, которые и по сей день остаются загадочными и в большинстве своем неисследованными.
Само представление о чувственности как о чем-то священном и, еще более конкретно, о бесстыдстве как о разновидности священной чувственности является жизненно важным для дикой природы. В древних женских обществах существовали богини бесстыдства, которых называли так за их невинную и одновременно лукавую похотливость. Однако очень трудно, по крайней мере в английском языке, усмотреть в выражении "бесстыдная богиня" какой-либо иной смысл помимо грубого. Поэтому ниже я привожу значения слова obscene* и других связанных с ним слов. Я полагаю, что это поможет вам понять, почему данный аспект поклонения древней Богине был изгнан с глаз долой.
Мне бы хотелось, чтобы вы поразмыслили над этими тремя словарными определениями и пришли к собственному выводу:
• Dirt**: от среднеанглийского drit, вероятно, пришедшего из исландского языка и означавшего экскременты. Значение расширилось, включив в себя грязь: главным образом землю, пыль и т.д., а также всевозможные непристойности, особенно языковые.
• Dirty word***: непристойное слово, в современном обиходе также используется для обозначения того, что стало считаться социально или политически непопулярным или подозрительным, нередко из-за незаслуженной критики и клеветы или несоответствия современным тенденциям.
• Obscene: от древнееврейского Ob, что значит колдун, чародейка.
Несмотря на поношения, во всем мире сохранились остатки историй, переживших многочисленные чистки. Они говорят нам, что бесстыдное – это вовсе не низменное: оно скорее похоже на некое фантастическое порождение природы, которое вы бы всей душой желали видеть рядом с собой, в числе своих ближайших друзей.
* Бесстыдный, непристойный (англ.).
** Грязь (англ.).
*** Грязное слово (англ.).
Несколько лет назад, когда я начала рассказывать "сказки грязной богини", женщины посмеивались, а потом и хохотали, слушая о подвигах женщин, реальных и мифологических, использовавших сексуальность и чувственность, чтобы высказать свои мысли, облегчить грусть, вызвать смех, а значит, исправить в душе то, что разладилось. Но меня также занимало то, как женщины в этих вопросах приближаются к порогу смеха. Вначале им приходится забыть про воспитание, про все утверждения, что дамы над подобными вещами не смеются.
Я видела, как в неподходящих ситуациях стремление выглядеть дамой душит женщину, не давая ей дышать. Смеясь, мы попеременно делаем быстрые вдохи и выдохи. Из кинезиологии и других методов телесно ориентированной терапии, таких, как хакоми, мы знаем, что вдох помогает ощутить эмоции, что, желая оградить себя от чувств, мы задерживаем дыхание.
Смеясь, женщина дышит свободно, и такое дыхание может вызвать прилив несанкционированных чувств. Что же это за чувства? Оказывается, это не столько чувства, сколько средства, которые расслабляют и лечат чувства и часто помогают пролить сдерживаемые слезы или извлечь забытые воспоминания, или порвать цепи, сковывающие чувственную личность.
Мне стало ясно, что ценность этих древних богинь бесстыдства – в их умении ослаблять слишком натянутое, рассеивать мрак, приводить в такое настроение, которое исходит не от ума, а от тела, и обеспечивать легкость этих переходов. Это тело смеется над историями о койоте, над сказками дядюшки Трунгпы [2], над стишками о Мей Уэст* и т.д. Озорство и юмор бесстыдной богини могут стать животворным снадобьем, которое распространяется по всей эндокринной и нервной системе.
* Знаменитая голливудская кинозвезда тридцатых годов, славившаяся пышными формами.
Следующие три истории воплощают в себе бесстыдство именно в этом смысле слова, а именно те сексуально-чувственные чары, которые способствуют хорошему эмоциональному самочувствию. Две из них древние, а третья – современная. Они посвящены грязной богине. Я говорю так потому, что они долгое время блуждали под землей. В хорошем смысле, они сродни плодородной земле, грязи, навозу души – той творческой среде, из которой вырастает все искусство. В сущности, грязная богиня олицетворяет тот аспект Дикой Женщины, который одновременно сексуален и свят.
Баубо – пузатая богиня
Есть образное выражение: Ella habla рог en media en las piernas, "Она говорит из того места, что между ног". Такие маленькие истории, исходящие из места "между ног", известны во всем мире. К ним принадлежит и рассказ о древнегреческой богине Баубо, которую называют богиней непристойности. У нее есть и более старые имена, например, Ямба; можно предположить, что греки позаимствовали ее из гораздо более древних культов. Архетипическая дикая богиня священной чувственности и плодовитости Жизни-Смерти-Жизни существует с незапамятных времен.
В древних литературных памятниках есть только одна общеизвестная ссылка на Баубо, из чего можно сделать вывод, что ее культ был уничтожен и погребен под лавинами многочисленных нашествий. Я подозреваю, что где-то, может быть под поросшими деревьями холмами и лесными озерами Европы или Востока, сохранились ее храмы, изобилующие фигурками из кости и другими предметами [3].
Поэтому не удивительно, что мало кто слышал о Баубо; но по осколкам архетипа можно восстановить весь ее облик. И такой осколок у нас есть – это история, в которой появляется Баубо. Она одна из самых прелестных и колоритных обитательниц Олимпа. Представляю вам свою версию – версию cantadora, сказительницы, – основанную на древних диких останках Баубо, которые по сию пору сверкают в греческих мифах постматриархальной эпохи и в гомеровских гимнах [4].
У Матери-Земли Деметры была красавица дочь по имени Персефона. Однажды, играя на лугу, Персефона увидела прекрасный цветок и уже протянула руку, чтобы его сорвать, как вдруг земля содрогнулась и разверзлась. Из ее глубин явился Гадес, бог подземного мира – высокий и могучий, он стоял на черной колеснице, запряженной четверкой пепельно-серых лошадей.
Гадес схватил Персефону и умчал на колеснице – на лугу остались только покрывало и сандалии девы. Все глубже под землю гнал он своих коней, все глуше звучали крики Персефоны, и наконец земля сомкнулась, будто ничего и не случилось.
Вопли девы эхом отражались от горных склонов, пузырями вскипали со дна морского. Деметра услышала крики камней, услышала плач воды. И тогда над землей повисла призрачная тишина и запах увядших цветов.
Сорвав с бессмертной головы гирлянду, спустив с плеч темные покровы, Деметра полетела над землей, как огромная птица, высматривая дочь, зовя ее.
В ту ночь у входа в пещеру старуха сказала своим сестрам, что слышала днем три крика: молодой голос вскрикнул от ужаса, другой голос стал жалобно звать, а после раздался плач матери.
Персефоны нигде не было, и тогда начались долгие отчаянные странствия Деметры в поисках любимой дочери. Богиня бушевала, рыдала, призывала, расспрашивала встречных, обыскивала каждую гору, каждую впадину, каждую пещеру, молила о пощаде, молила о смерти, но нигде не могла найти милое дитя.
Тогда она, даровавшая жизнь всему сущему, прокляла все плодородные нивы на земле и в тоске вскричала: "Умрите! Умрите! Умрите!" Из-за проклятия Деметры перестали рождаться дети, перестали расти хлеба, перестали цвести цветы. Нечем было украсить пиры, нечем укрыть усопших. Иссохла и потрескалась земля, иссохли женские груди.
Деметра забыла про омовения, одежды ее запылились, кудри повисли космами. Но хотя сердце ее разрывалось от боли, она не сдавалась. Как-то раз после долгих расспросов, просьб и встреч, которые ни к чему ни привели, она забрела в незнакомую деревню и села, привалившись к колодцу. Когда она сидела так, остужая измученное тело о прохладный камень, к ней подошла женщина, вернее, некое подобие женщины. Она стала танцевать перед Деметрой, виляя бедрами и тряся грудями, всеми своими движениями намекая на совокупление. И, глядя на нее, Деметра невольно улыбнулась.
На самом деле это была не совсем женщина: головы у нее не было, соски заменяли ей глаза, а влагалище – рот. И из этого рта полились сочные шутки, которыми она стала угощать Деметру. Богиня усмехнулась, потом заулыбалась и наконец от души расхохоталась. И обе женщины стали хохотать вместе: маленькая пузатая богиня Баубо и великая Мать-Земля, богиня Деметра.
Именно этот смех излечил Деметру от тоски и дал ей силы для дальнейших поисков, которые благодаря помощи Баубо, старухи Гекаты и солнца Гелиоса увенчались успехом. Персефона вернулась к матери. Мир, земля и женские чрева снова наполнились жизнью.
Малютка Баубо всегда нравилась мне больше всех остальных богинь греческой мифологии, а может быть, и всех персонажей вообще. Несомненно, она ведет свой род от неолитических пузатых богинь – загадочных фигурок без голов, а иногда и без рук и ног. Называть их "олицетворениями плодородия" – явное преуменьшение, потому что они олицетворяют нечто гораздо большее. Они – талисманы разговоров, которые женщины ведут между собой и никогда, ни за что не повторят в присутствии мужчин – разве что для этого сложатся какие-то совершенно особые обстоятельства. Да, это те разговоры.
Эти фигурки символизируют универсальные для всего мира чувства и образы: груди и то, что ощущают эти чуткие создания – женские половые губы, где сосредоточены ощущения, известные только женщине и о которых остальные могут лишь догадываться. И смех, от которого трясется живот, – одно из лучших лекарств, имеющихся в арсенале женщины.
Мне всегда казалось, что женские беседы за чашкой кофе – остаток объединявшего женщин древнего ритуала, когда они вели задушевные разговоры, делились самым сокровенным, смеялись, дурачились. И когда, облегчив душу, они возвращались домой, жизнь казалась краше.
Иногда женщинам бывает трудно избавиться от мужчин и побыть вместе без них. Я знаю, что в старину женщины уговаривали мужчин "сходить на рыбалку". Это уловка, которую женщина использует с незапамятных времен, чтобы на время выдворить мужчин и побыть одной или в компании других женщин. Время от времени женщине хочется побыть в чисто женской атмосфере, будь то общество самой себя или подруг. Это естественный женский цикл.
Мужская энергия хороша. Даже больше чем хороша: великолепна, превосходна. Но иногда возникает ощущение, будто ты объелась шоколада. Чтобы отделаться от его вкуса, хочется посидеть несколько дней на холодном рисе и чистом бульоне. Делать это время от времени просто необходимо.
Кроме того, маленькая пузатая богиня Баубо наводит на интересную мысль: небольшая порция непристойностей помогает развеять тоску, справиться с депрессией. Да, это особый смех: он приходит из тех историй, которые женщины рассказывают друг другу, и сами по себе эти истории настолько сомнительны, что почти безвкусны... но они пробуждают либидо. Они снова разжигают в женщинах интерес к жизни. Пузатая богиня и смех от пуза – вот что нужно нам всем!
Поэтому включите в свой арсенал самоисцеления "грязные истории", истории от Баубо. Такие рассказики – сильное лекарство. Эти забавные "грязные" истории не только помогут избавиться от депрессии, но и остановят приступ гнева, тем самым сделав вас более счастливыми. Попробуйте – сами увидите.
Я не могу здесь подробно распространяться о двух других сторонах истории о Баубо, ведь обсуждать их следует в тесном кругу, где присутствуют только женщины. Могу лишь сказать следующее: у Баубо есть еще одна способность – она видит сосками. Мужчинам этого не понять, но, когда я говорю это женщинам, они энергично кивают и отвечают: "Я понимаю, что ты имеешь в виду!"
Умение видеть сосками – явно чувственная способность. Соски – органы души, чутко реагирующие на температуру, страх, гнев, шум. Они – такой же орган чувств, как и глаза.
Что же касается речи, которая идет "из вульвы", то здесь имеется в виду первооснова, самая суть, самый откровенный уровень истины – самый главный рот. Можно еще сказать, что речь Баубо идет из материнской породы, из глубоких недр, из самых глубин. В истории о том, как Деметра искала свою дочь, никому не известно, какие именно слова сказала Деметре великая богиня Баубо. Но мы можем призвать на помощь воображение.
Койот Дик
Я думаю, что шутки, которыми Баубо развеселила Деметру, были обычными женскими шутками о прекрасно сконструированных передатчиках и приемниках – гениталиях. Если это так, то, быть может, Баубо рассказала Деметре историю вроде следующей, которую я услышала несколько лет назад в Ногалесе от хозяина трейлерной стоянки. Звали его Старый Индеец, и он утверждал, что в его жилах течет кровь краснокожих. Он не пользовался вставной челюстью и пару дней не брился. Его жена по имени Ивушка, была милая старушка со следами былой красоты на лице. Она сказала мне, что нос ей сломали в пьяной драке. У них было три кадиллака, все неисправные, и мексиканская дворняжка, которую держали в кухне, в детском манеже. Он был из тех мужчин, которые не снимают шляпу даже сидя на унитазе.
Разъезжая на маленьком трейлере в поисках сказок, я завернула на их стоянку.
– Может, вы знаете какие-нибудь истории про эти места? – завела я разговор, имея в виду эти края и окрестности.
Старый Индеец лукаво взглянул на жену, ухмыльнулся и подмигнул ей.
– Пожалуй, стоит рассказать ей про койота Дика [5].
– Нет, Индеец, не смей! Только не эту сказку!
– Я все равно расскажу ей про койота Дика! – не сдавался Старый Индеец. Ивушка спрятала лицо в ладонях и чуть слышно пробормотала:
– Прошу тебя, Индеец, не рассказывай ей эту сказку.
– Я уже рассказываю.
Ивушка сидела, отвернувшись и прикрыв глаза руками, будто внезапно ослепла.
Вот что рассказал мне Старый Индеец. Он сказал, что слышал эту историю "от одного навахо, который услышал ее от мексиканца, а тот услышал ее от хопи".
Как-то давным-давно жил-был койот Дик, и был он самым хитрым и самым глупым из всех зверей, что водились на земле. Он вечно чего-то хотел и, чтобы исполнить свое желание, постоянно дурачил людей, а все остальное время спал.
Как-то раз, когда койот Дик спал, его члену надоело это занятие; он решил уйти от койота и поразвлечься. Член отделился от койота Дика и побежал по дороге, вернее, поскакал по дороге, потому что у него была только одна нога.
Так он скакал, скакал и был вполне доволен жизнью, но потом соскочил с дороги, свернул в лес и – о ужас! – угодил прямо в заросли жгучей крапивы. "Ой! – взвизгнул он. – Ай-ай-ай! – завопил он. – Спасите, помогите!"
От его воплей койот Дик проснулся, привычным движением потянулся вниз, чтобы завести свой мотор, и обнаружил, что рукоятка исчезла! Койот помчался по дороге, держа лапу между ног, и наконец обнаружил свой член, который попал в беду. Койот Дик бережно извлек шаловливый член из крапивы, погладил его, утешил и приладил на место.
Старый Индеец хохотал, как полоумный – он задыхался, глаза едва не вылезли из орбит.
– Вот и вся история про койота Дика.
– Ты забыл рассказать ей самый конец, – напомнила Ивушка.
– Какой еще конец? Я рассказал все до конца, – буркнул Старый Индеец.
– Ты забыл рассказать ей настоящий конец этой истории, старая ты канистра!
– Рассказывай сама, если так хорошо помнишь. Зазвонил колокольчик, и он поднялся со скрипучего стула. Ивушка посмотрела на меня в упор, и глаза ее сверкнули.
– В конце истории вся мораль.
Тут ею овладела Баубо: она захихикала, потом захохотала и, наконец, разразилась утробным гоготом, причем гоготала так долго, до слез, что пару минут не могла выговорить две фразы: каждое слово она повторяла два-три раза, перемежая их взрывами смеха.
– А мораль в том, что с тех самых пор член у койота Дика так зудит от крапивы, что он места себе не находит. Вот почему мужики вечно липнут к женщинам, норовят о них потереться, а в глазах у них написано: "У меня зуд в одном месте!" Понимаешь, их общий член зудит с тех пор, как в первый раз удрал!
Не знаю, что в ее словах меня так проняло, но мы обе сидели на кухне, взвизгивая и колотя руками по столу, пока совершенно не обессилели. Впоследствии я поняла, что испытанное тогда мною состояние можно сравнить с тем, какое бывает, когда съешь большой кусок крепкого хрена.
Думаю, как раз такие истории и рассказывала Баубо. В ее репертуар входит все то, что заставляет женщин смеяться именно так: безудержно, не заботясь о том, что видна вся глотка, что колышется живот и подпрыгивают груди. В чувственном смехе есть нечто такое, что отличает его от смеха по менее рискованным поводам. "Чувственный" смех пробирает душу до самой глубины, снимает напряжение, сотрясает кости и создает во всем теле приятнейшее ощущение. Это одно из диких наслаждений, хранящихся в душевном арсенале каждой женщины. В женской душе священная и чувственно-сексуальная жизнь соседствуют очень близко, ведь и ту, и другую пробуждает чувство удивления – не размышление, а переживание, – когда что-то трогает физические струны тела, что-то мимолетное или вечное: поцелуй, видение, утробный смех или что-то иное – изменяя нас, потрясая, вознося на небо, выпрямляя наши пути, приглашая нас на танец, вызывая свистом, позволяя ощутить истинное биение жизни.
В священном, непристойном, чувственном всегда таится дикий смех: короткий миг беззвучного хохота или мерзкого старческого хихиканья, хриплого гогота или дикого животного ржания, или трели, которая звучит как музыкальная гамма. Смех – скрытая сторона женской чувственности, в нем есть нечто телесное, стихийное, страстное, животворное, а потому возбуждающее. Это чувственность, которая, в отличие от полового возбуждения, не преследует никакой цели. Это чувственная радость, которая длится краткое мгновение, подлинно чувственная любовь, которая свободно летает, живет и умирает и снова живет, довольствуясь собственной энергией. Она священна, потому что необычайно целительна. Она чувственна, поскольку возбуждает тело и эмоции. Она сексуальна, потому что волнует и порождает волны наслаждения. Она не одномерна, ведь смех – это то, что мы делим с собой и многими другими. Это самая дикая женская чувственность.
Даю вам еще одну возможность познакомиться с женскими историями и грязными богинями. С этой историей я познакомилась в детстве. Удивительно, но дети многое слышат, хотя их родители об этом и не подозревают.
Поездка в Руанду
Мне было около двенадцати, а происходило это на озере Биг-Бэсс в Мичигане. Приготовив завтрак и обед на сорок человек, все мои хорошенькие кругленькие родственницы, мама и тетушки, загорали, болтали и обменивались шутками, растянувшись в шезлонгах на солнце. Мужчины "ушли на рыбалку", то есть весело проводили время, рассказывая свои, мужские, истории и анекдоты и не стесняясь в выражениях. Я играла неподалеку от женщин.
Вдруг я услышала пронзительные вопли и в тревоге бросилась туда, где лежали женщины. Но они кричали не от боли. Они смеялись, и одна из моих тетушек, переводя дыхание между приступами смеха, снова и снова повторяла: "...прикрыли лица... они прикрыли лица!" И эта загадочная фраза снова вызывала у всех неудержимые приступы хохота.
Они еще долго стонали, взвизгивали, вскрикивали, охали. На коленях у одной из тетушек лежал журнал. Позже, когда женщины задремали на солнышке, я вытащила журнал из-под руки у спящей и, забравшись под шезлонг, стала жадно читать. Там был напечатан анекдот времен Второй мировой войны. В нем говорилось примерно следующее.
Генерал Эйзенхауэр собрался посетить свои войска в Руанде (это могло быть на Борнео, а генерал мог носить фамилию Мак-Артур – тогда для меня имена мало что значили). Губернатор пожелал, чтобы все туземные женщины выстроились вдоль грунтовой дороги и встречали Эйзенхауэра приветственными криками и взмахами рук, когда он будет проезжать мимо в джипе. Единственная неувязка была в том, что туземные женщины не носили никакой одежды, кроме бус да иногда еще пояска.
Нет-нет, так дело не пойдет! Губернатор призвал к себе старейшину племени и поделился с ним своими сомнениями. "Не стоит беспокоиться", – сказал старейшина. Если губернатор сможет выдать несколько дюжин юбок и блузок, он, старейшина, позаботится, чтобы женщины надели их по этому особому случаю. Губернатор и местные миссионеры раздобыли необходимую одежду.
Однако в торжественный день, за несколько минут до того, как Эйзенхауэр должен был появиться на дороге, выяснилось, что, хотя все туземные женщины послушно облачились в юбки, блузки пришлись им не по нраву и они оставили их дома. Так что все они выстроились по обе стороны дороги, одетые в юбки, под которыми, разумеется, ничего не было, и с голыми грудями.
Когда губернатор увидел это, с ним чуть не случился удар. Он отчитал старейшину, но тот доложил, что старшая из женщин обещала ему, что все женщины прикроют груди, когда генерал будет проезжать мимо.
– Ты уверен? – спросил губернатор.
– Совершенно уверен, – отвечал старейшина.
Времени для споров не оставалось, и можно только догадываться, что подумал генерал Эйзенхауэр, когда при приближении его машины одна обнаженная по пояс женщина за другой изящным движением поднимала подол широкой юбки и прикрывала им лицо.
Лежа под шезлонгом, я корчилась от смеха. То была самая дурацкая история из всех, которые мне довелось слышать. То была замечательная история, волнующая история. Но интуиция мне подсказывала, что это еще и запретная история, поэтому я много лет держала ее при себе. Иногда, в разгар трудных времен, даже перед тем, как сдавать экзамены в колледж, я вспоминала про женщин из Руанды, как они прикрывали юбками лица и наверняка же смеялись в подол. Я тоже смеялась и ощущала в себе целеустремленность, силу и устойчивость.
Несомненно, это тоже дар женских шуток и совместного смеха. В тяжелые времена все это становится лекарством и опорой. Это полезное и чистое грязное веселье. Вообразимо ли, чтобы чувственное и непристойное могло быть святым? Да, особенно если оно целебно, способствует целостности и здоровью сердца. Юнг отмечал, что если человек приходит к нему в кабинет с жалобой на сексуальные расстройства, то нередко оказывается, что это расстройство духа и души. Если же человек рассказывает о душевных неурядицах, то чаще всего они коренятся в сексуальной сфере.
В этом смысле чувственность можно рассматривать как лекарство для духа и, следовательно, считать священной. Если чувственный смех является un remedio, лекарством, то это священный смех. И все, что вызывает целительный смех, тоже священно. Если смех помогает, не причиняя вреда, если смех приносит облегчение, перестраивает, упорядочивает, подкрепляет силу и энергию, значит, этот смех дарует здоровье. Если смех помогает людям радоваться жизни, чувствовать себя счастливыми, ощущать любовь, воспарять на крыльях эроса, если он прогоняет печаль и освобождает от гнева, то это священный смех. Если от него люди растут, становятся лучше, щедрее, чувствительнее, то это священный смех.
В архетипе Дикой Женщины есть место и для природы "грязной богини". В этой дикой природе священное и нечестивое, священное и чувственное нераздельны – они живут рядом и, на мой взгляд, похожи на компанию старых-престарых женщин, которые стоят вдоль дороги и ждут нашего приближения. Они там, в вашей душе, – ждут, когда вы заявитесь и, проверяя друг на друге свои истории, ухают, как совы.