Политическая психология

Учебное пособие для вузов. Под общей ред. А. Деркача, В. Жукова, Л. Лаптева

ОГЛАВЛЕНИЕ

Глава 4. ПОЛИТИЧЕСКАЯ ВЛАСТЬ КАК ОСНОВНОЙ ОБЪЕКТ ПОЛИТИЧЕСКОЙ ПСИХОЛОГИИ
4.1. Психология власти: генезис и основные виды проявления

Феномен власти, как и любое явление реальной жизни, не является предметом монопольного анализа какойлибо одной науки. Проблема власти рассматривается в политологии, в юриспруденции, в истории и, конечно, в психологии. Предметом психологического анализа являются не властные отношения как таковые, а скорее их субъективные аспекты  восприятие институтов власти, установки по отношению к властным фигурам, адекватность осознания степени зависимости от носителей власти и т. д. Субъективный аспект власти  это готовность и непосредственно активное участие субъектов властных органов и структур в их функционировании. Но, пожалуй, самый интересный вопрос  это проблема психологических механизмов, власти: почему люди готовы принимать одну власть, подчиняться одним людям или правилам, но решительно, иногда жертвуя жизнью, отвергают другую? Что дает одним людям власть над другими?
Психология политической власти  это закономерности, механизмы, условия и факторы образования, а также ее функционирования как института. Та или иная власть необходима в любом обществе, и общества без власти так же неизвестны этнографам, как и общества без семьи или без собственности. Властью обладают президент или монарх по отношению к гражданам страны, руководитель по отношению к подчиненным, родители по отношению к ребенку, влюбленные по отношению друг к другу.
Для выявления психологических характеристик политической власти целесообразно опираться на потенциал конструктивных подходов ее познания. Прежде всего на такие, как социобиологический под ход, компенсаторная концепция власти и другие.
Социобиологческий подход к проблеме власти
Одной из первых попыток найти источник стремления к доминированию стало предположение о его врожденном характере. Сначала эта мысль высказывалась в философскоумозрительной форме, в виде тех или иных представлений о природе человека. Так, Аристотель считал, что есть народы и люди, которые по своей природе призваны властвовать, а другие  им подчиняться [10]. По мнению Т. Гоббса, “общей склонностью всего человеческого рода” является “вечное и беспрестанное желание все большей и большей власти, желание, прекращающееся лишь со смертью” [140]. Французский философ К.А. Гельвеции источник стремления к власти видел в любви к наслаждению и на этом основании также делал вывод, что оно “коренится в самой природе человека” [111].
В наше время вариантом достаточно распространенными являются концепции, видящие истоки “воли к власти”, если использовать выражение Ф. Ницше, в биологических структурах человека [140]. Исследователи, придерживающиеся данной точки зрения апеллируют к данным, полученным при изучении общественных животных. У последних наблюдаются явления, которые могут быть обозначены терминами социальной жизни человека иерархия, господство и т. д.).
Например, работа голландского этолога Ф. де Ваала называется “Политика у шимпанзе. Власть и секс среди обезьян” [168]. Соответственно, считается возможным говорить о наличии соответствующих инстинктов не только у предков человека, но и у него самого.
Говоря о социобиологическом подходе к проблеме власти, согласимся, что биологически детерминированные характеристики индивида могут быть весьма релевантными для достижения власти и лидерства. К ним относятся такие параметры, как состояние здоровья, внешности нервной системы, психофизиологические особенности (согласно данным этологов, доминирование или подчинение среди обезьян позитивно связано с уровнем серотонина в крови).
Вместе с тем, необходимо сделать две принципиальные оговорки. Прежде всего, пока нет данных, позволяющих говорить о наличии “гена власти”. Поэтому речь в данном случае должна идти не о стремлении к власти как таковом, а именно о предпосылках к достижению власти, и эти два аспекта проблемы не следует смешивать. Следует помнить, что Значимость тех или иных особенностей человека не инвариантна. Сыграют ли они свою роль, зависит как от конкретных социокультурных условий, так и от личностного уровня психологической регуляции. Так, физическая сила или рост поразному оцениваются в разных обществах, а личностные ценности могут определить совсем иную область для приложения потенциала человека (например, в религиозной, а не властной сферах).
Второй аспект также связан с культурной детерминацией деятельности человека. Безусловно, у людей, как и у животных, есть врожденные регуляторы поведения, в том числе и инстинкты. Однако их роль принципиально различна. Побуждения, производные от биологической природы, хотя и занимают у людей “подчиненное” положение, остаются фундаментом жизнедеятельности, но не составляют основы структуры человеческой мотивации. В данном аспекте интересной представляется точка зрения отечественного социобиолога Н. А.. Монахова. Согласно его мнению, объяснить проявление у человека стремления к доминированию и честолюбию можно исходя из сохранения у него т. наз. Инстинкта “простазии” (стремления, к превосходству). У животных он имеет прямое биологическое назначение и связан с процессом размножения, выбором полового партнера. В человеческом же обществе данный инстинкт утратил первоначальную функцию, но сохранил свою Энергетическую значимость и может “включаться” под воздействием различных социально обусловленных “пусковых механизмов” [111]. Своеобразным переходом от биологических к социальным теориям мотивации власти может служить теория американского психолога Р. Уайта. Им была высказана идея о том, что в основе человеческой активности лежит потребность в “действенности” (еffiсасу) во взаимодействии с окружающим миром. Согласно У. Стоуну, предпринявшему попытку применить данный тезис к политике, многие побуждения личности, в том числе власть, это результат социокультурного научения на основе присущей всем людям потребности в “действенности” [151, с. 108].
Компенсаторная концепция власти
Другим распространенным объяснением мотивации власти является компенсаторная концепция. Ее основоположником является компенсаторная концепция. Ее связавший стремление личности к доминированию, превосходству с попытками преодолеть реальную или воображаемую неполноценность. Данное положение было воспринято Г. Лассуэллом, разработавшим на её основе теорию мотивации политической деятельности, ставшую весьма влиятельной. “Люди стремятся к власти, преследуя эту ценность как средство компенсации какойлибо неполноценности...” (156, с. 39). При этом власть и все связанное с ней становятся средством повышения в собственных глазах собственной значимости преодоления заниженной самооценки. Сходной точки зрения придерживалась видный представитель психоанализа К. Хорни. По ее мнению, многим людям присуща т. наз. базальная тревожность, восприятие себя как “маленького”, “униженного и оскорбленного” человека. Стремление к власти становится одним из путей для восстановления психического равновесия.
Теория компенсации была и остается весьма популярной, однако ряд проведенных в 1050^4970 гг. исследований политически активных людей, прежде всего членов законодательных органов штатов (работы Д. Барбера, В. Стоуна, Г. Бэрилаа и др.) не подтверждают тезиса о преимущественно компенсаторном характере участия в политике было доказано наличие среди законодателей (как и в обществе в целом) людей с различным уровнем самооценки, и в то же время “не выявлено значимых различий в самооценке политиков и, например, студентов/университетов. При этом обнаружился тот факт, что успех политической деятельности определяется не только типом самооценки, а ее сочетанием с другими личностными параметрами (например, сложностью Яконцепции).
Недостаточность объяснения мотиваций политической власти на основе только принципа компенсации обусловлена рядом причин. и не являются политическими в прямом смысле” [139, с. 59]. От этого же факта оттолкнулся Г. Лассуэлл, попытавшийся ответить на вопрос/чем занимающиеся политикой отличаются от простых граждан?
Сущностной чертой “политического человека” является, по мнению американского ученого, “акцентуация... на власти, предпочтение власти по отношению к другим ценностям” [156, с. 22]. Предметом своей направленности он отличается, к примеру, от “ученого”, ориентированного на знания, образование. В своих работах Г. Лассуэлл выделил черты, характеризующие идеальный тип homo politikus а :
1) ненасытное стремление к власти;
2) использование других ценностей и людей как средств достижения власти; 3) желание ее только для себя; владение техноло 156, с. 545б]
Ориентируясь на отмеченные и другие подходы в анализе власти, представляется возможным проследить ее психологические особенности, в частности, рассматривать власть и как самоценность, в которой основным механизмом выступает мотивация, и в виде влияния власти на деформации личности, и в качестве инструмента достижения цели, и как систему властных отношений, и в целом, как самобытный феномен.
Власть как самоценность
Если при инструментальной мотивации власти она является средством, то в противоположном случае власть рассматривается как самоценность. При этом ведущую роль играют связанные с обладанием властью, положительные эмоциональные переживания. Как отмечал М. Вебер, стремиться к власти можно и “ради нее самой”, чтобы наслаждаться “чувством престижа, который она дает” [29, с. 646]. Он подчеркивал, что это, в частности, может быть связано с ощущением того, что “держишь в руках нерв исторически важного процесса”, принимаешь участие в принятии важных решений, касающихся жизнедеятельности всего общества.
При этом указанное мотивирующее основание в содержательном плане не совпадает с инструментальным стремлением к статусу, поскольку может проявляться и у политика, не претендующего на публичность. В поведенческом плане рассматриваемый вариант мотивации власти реализовывается в двух основных тенденциях:
1) стремлении к приобретению и расширению ресурсов власти или потребности чувствовать себя сильным (X. Хекхаузен) (своеобразный, “статический” аспект);
2) желании использовать эти ресурсы на практике (“динамический” аспект).
Мотивация политической власти
Давно замечено, что отношение людей к власти весьма неоднозначно. На одном полюсе находится позиция "дай Бог не вляпаться во власть". На другом  столь сильное стремление к ней, что от него, по выражению Н. Макиавелли, “не могут оградить все достоинства ума и сердца...” [78, С./184]. При этом последний тип отношения к власти гораздо более социально заметен. Как отметил в этой связи Б. Рассел, у человека имеются две ненасыщаемые и бесконечные страсти  к славе и власти. Не удивительно, что именно проблема мотивации власти, ее источника и проявлений постоянно находилась в центре внимания мировой социальной мысли.
Полипотребностный подход к мотивации власти
Подводя итог изложенному выше, отметим, что выделенные основы стремления к власти отнюдь не исключают друг друга. В реальности все они в той или иной мере связаны и взаимодетерминируют друг друга. В свете этого весьма обоснованной представляется полипотребностная концепция мотивации власти, предложенная российским психологом С. Б. Кавериным. С его точки зрения, потребность власти  синдром пяти базовых потребностей: свободы (власть используется для достижения безопасности), гедонистической (власть  средство удовлетворения материальных потребностей), самоутверждения (через власть достигаются престиж, уважение, признание), самовыражения (власть, как достижение значимых результатов, игра, соревнование), потребности быть личностью (через обладание властью реализуется стремление сделать чтолибо для других, а не только для себя).
Сама по себе потребностъ во власти как интегративное личностное образование не являётся ни плохой ни хорошей. Ее проявление в поведении определяется как внешними условиями, так и соотношением указанных потребностей. “Суммарность и одновременность действия базовых потребностей побуждает считать, что каждый человек, осуществляющий власть движим одновременно мотивацией и независимости, и господства, и выгоды, и служения людям”, пишет ученый [119, с. 19]. Исходя из этого, С.Б. Кавериным разработана оригинальная типология людей на основании того"; какая из потребностей преобладает в структуре мотивации власти.
Отметим, что позиция С.Б. Каверина перекликается с точкой зрения ряда зарубежных ученых, также полагающих, что стремление к доминированию не следует рассматривать исключительно как признак психического нездоровья. Так, К. Хорни принципиально отделяла невротическую мотивацию власти, коренящуюся, по ее выражению, в слабости личности, нормального желания власти, вытекающего из силы человека, его объективного превосходства и детерминируемого особенностями социализации, культуры общества. Подобной точки зрения придерживался и Э. Фромм, отмечавший, что “в психологическом плане жажда власти коренится не в силе, а в слабости...
Власть  это господство над кемлибо; сила  это способность к свершению, потенция” [126, с. 140]. Рассмотренная выше концепция позволяет охарактеризовать феномен мотивации власти как многомерное явление, не сводимое к какомулибо одному побуждению. Это тем более важно, что, как следует из проведенных в последние годы исследований, имеет место изменение иерархии мотивов в период достижения власти и собственно властвования.
С другой стороны, говоря о мотивации власти, ее множественной детерминации, следует также помнить, что поведение человека (в том числе и политическое) отнюдь не исчерпывается стремлением к господству над другими. Поэтому представляется весьма значимым положение А. Джорджа о том, что мотив власти может, как усиливаться другими побуждениями личности, так и вступать в конфликт с ними. В свою очередь исследование подобного рода внутриличностных противоречий и их влияния на политическую активность должно стать одной из важных проблем психологии политики.
Мотивация власти
Личность политического лидера является сложнейшим многомерным образованием и состоит из множества различных взаимосвязанных структурных элементов. Не все они в одинаковой степени ответственные за политическое поведение, проявляются в нем. Однако, после многочисленных исследований, проведенных в американской политической психологии, удалось выделить наиболее влиятельные личностные характеристики, которые мы для удобства сгруппируем в шесть блоков: представления политического лидера о себе самом; потребности и мотивы, влияющие на политическое поведение; система важнейших политических убеждений; стиль принятия политических решений; стиль межличностных отношений; устойчивость к стрессу.
Я  концепция политического лидера. Проблема компенсации реальных или воображаемых дефектов личности была поставлена еще соратником 3. Фрейда А. Адлером. Эта идея получила свое более полное развитие в работах Г. Лассуэлла Согласно его концепции, человек для компенсации низкой самооценки стремится к власти как средству такой компенсации. Таким образом, самооценка, будучи неадекватной, может стимулировать поведение человека в отношении политически релевантных целей  власти, достижений, контроля и других.
Внимание Г. Лассуэлла было приковано к развитию представлений человека о самом себе, степени развития и качеству самооценки и их воплощению в политическом поведении. Его гипотеза состояла в том, что некоторые люди обладают необычайно сильной потребностью во власти или других личностных ценностях, таких, как привязанность, уважение, как в средствах компенсации травмированной или неадекватной самооценки. Личные ценности или потребности такого рода могут быть рассмотрены как эгомотив, поскольку они часть эгосистемы личности.
А. Джордж в одной из своих работ продолжил линию рассуждения Г. Лассуэлла о стремлении к власти как компенсации низкой самооценки. Он детально рассмотрел возможную структуру низкой самооценки и считает, что низкую самооценку могут составлять пять субъективных негативных чувств в отношении себя в различных их комбинациях: чувство собственной неважности, незначительности; чувство моральной неполноценности; чувство слабости; чувство посредственности; чувство интеллектуальной неадекватности.
Уже, после того как Г. Лассуэлл привлек, внимание политологов и политических психологов к роли самооценки в политическом поведении лидера, появился целый ряд исследований, посвященных представлению политика о себе.
Политический лидер в любой ситуации за редким исключением ведет себя в соответствии с собственной Яконцепцией. Поведение его зависит оттого, кем и как он себя осознает, как он сравнивает себя с теми, с кем он взаимодействует.
Я  концепция, то есть осознание человеком того, кто он, имеет несколько аспектов. Наиболее существенные из них это  образ “Я”, самооценка и социальная ориентация политического лидера. У. Стоун приводит рассуждение классика психологии У. Джемса, что наша самооценка может быть выражена как отношение наших достижений к нашим претензиям. Но хотя сам У. Стоун считает, что самооценка  это позитивное чувство в отношение себя, понимая его как самоуважение.
Под социальной ориентацией подразумевается чувство автономно в противоположность чувствузависимости от других людей в самоопределении. По мнению психолога Е.Т. Соколовой, “автономизация самооценки окончательно оформляется в подростковом возрасте, преимущественная ориентация на оценку значимых других или на собственную самооценку становится показателем стойких индивидуальных различий, характеризующим целостный стиль личности”.
Американские исследователи Д. Оффер и Ч. Стразаер рассматривают образ Я  политика, который соответствует “общей сумме восприятии, мыслей и чувств человека по отношению к себе”... “Эти восприятия, мысли и чувства могут быть более или менее ясно договорены в образе Я, в котором Я разделено на шесть различных частей, тесно взаимодействующих”.
Эти шесть Я следующие: физическое Я, сексуальное Я; семейное Я,; социальное Я; психологическое Я; преодолевающее конфликты Я. Как отмечает Е.Т. Соколова, “ценность и субъективная значимость качеств и их отражение в образе Я и самооценке могут маскироваться действием защитных механизмов” [55].
Физическое Я представляет собой, с точки зрения этих ученых представления политического лидера о достоянии своего здоровья и физической силе или слабости. Политический лидер должен быть достаточно здоровым, чтобы это не препятствовало его деятельности. В политологической и психологической литературе были описаны страдания, которые причиняло президентам США Рузвельту, Вильсону и Кеннеди их плохое здоровье.
По поводу сексуального Я, то есть представлений политика о своих претензиях и возможностях в этой сфере, ученые отмечают отсутствие статистических данных о том, как сексуальные предпочтения или сексуальное поведение связано с лидерскими способностями. Сомнительно, что президентом современного развитого государства может стать гомосексуалист или эксгибиционист. Прежде всего, такие наклонности закрыли бы ему путь в большую политику вне зависимости от лидерских качеств. В истории же известные тираны отличались патологией сексуальной сферы и нередко страдали различными извращениями.
Семейное Я является очень важным элементом личности политика. Хорошо известно, и, прежде всего из психоанализа, какое огромное влияние оказывают отношения в родительской семье на поведение взрослого человека. Некоторые политические лидеры преодолевают ранние травмы и конфликты, другие  нет и становясь лидерами, переносят фрустрации из своего детства на свое окружение в стране в мире. Для людей, находящихся на высших государственных постах, очень важно обладать способностью к совместной деятельности с другими. Представления политика об этом качестве отражены в социальном Я. Политический лидер должен, научиться тому, как вести переговоры и как стимулировать своих коллег к проявлению их лучших качеств. Он должен быть способным использовать навыки межличностных отношений для эффективной работы с различными, порой враждебными группами людей, с лидерами других стран.
Психологическое Я составляют представления о своем внутреннем мире, фантазиях, мечтах, желаниях, иллюзиях, страхах, конфликтах  важнейшем аспекте жизни политического лидера. 3. Фрейд говорил, что психопатология  участь обыденной жизни. Как и у обычных людей, у лидеров нет врождённого иммунитета от невротических конфликтов, психологических проблем, а иногда и более серьезных форм психопатологии, таких как психоз. Страдает ли политик от осознания собственных страхов или относится к этому спокойно, или даже с юмором  проявляется в его поведении, особенно в периоды ослабления самоконтроля.
Преодолевающее конфликты Я  представления политического"лидера о своей способности к творческому преодолению конфликтов и нахождению новых решений для старых проблем. Лидер должен обладать достаточными знаниями и интеллектом, чтобы воспринять проблему. Он должен быть достаточно самоуверенным при принятии политических решений, чтобы суметь передать эту уверенность другим. Иной аспект преодолевающего конфликты Я  осознание лидером своей способности к преодолению стрессов, связанных с его ролью и деятельностью на посту, например, главы государства. Стресс может привести к тяжелым симптомам, которые самым серьезным образом ограничивают интеллектуальные и поведенческие возможности политического лидера. Он может увеличивать жесткость познавательных и мыслительных процессов в исторически сложные моменты, приводить к снижению гибкости и самообладания, в особенности тогда, когда они необходимы.
Сложность Я  концепции Р. Зиллер и его коллеги понимают как число аспектов Я, воспринимаемых политическим лидером, или как степень дифференциации Я концепции. На ранних стадиях самосознания происходит отделение человеком себя от других. Далее, Я в его сознании разделяется на неограниченное число частей. Впоследствии у человека проявляется тенденция оценивать себя в сравнении с другими людьми. Этот процесс получил подробный анализ в теории социального сравнения Л. Фестингера. Главным положением этой теории является утверждение, в основе стремления человека правильно оценит свое мнение и способности в сравнении с другими людьми лежит потребность иметь ясную и определенную Я  концепцию.
Через процесс социального сравнения у человеке устанавливаются рамки социального рассмотрения Я как точки отсчета. Р. Зиллер в другом своем исследовании, проведенном в 1973 г., обнаружил, что люди с высокой сложностью Я  концепции имеют тенденцию стремиться к получению большей информации перед принятием решения, чем обладающие низкой сложностью Я  концепции. Поскольку сложность Я  концепции связана с восприятием сходства с другими людьми, то более вероятно, что политики с высокой сложностью Я  концепции воспримут информацию от других. Политические лидеры с высокой сложностью Я  концепции имеют тенденцию легче ассимилировать как позитивную, так и негативную информацию и, таким образом, реагировать на ситуацию на основе обратной связи, чем лидеры с низкой сложностью Я  концепции.
В то же время, чем выше самооценка у политиков, тем хуже они реагируют на ситуацию, тем ниже их реактивность. Лидеры с высокой самооценкой менее зависимы от внешних обстоятельств, они имеют более стабильные внутренние стандарты, на которых они основывают свою самооценку.
Политические деятели с низкой самооценкой оказываются более зависимыми от других людей и, таким образом, более реактивными. Они являются более чувствительными к обратной связи и изменяют свою самооценку в зависимости от одобрения или неодобрения других. Р. Зиллер и его коллеги разработали типологию личности политических лидеров на основе исследования самооценки и сложности Я  концепции. Первый тип составляют лидеры с противоречивым, на первый лишь взгляд, названием аполитичные политики. Это деятели с высокой самооценкой и высокой сложностью Я  концепции, которые ассимилируют новую информацию, касающуюся их, без угрозы для их Я  концепции, но при этом для их реактивности существуют серьезные ограничения. Они чувствуют себя оторванными от других и поэтому с трудом реагируют на поведение своих последователей или населения государства в целом.
Другой тип, наиболее удачливый в политике,  прагматики. Это политические лидеры с низкой самооценкой и высокой сложностью Я  концепции, отвечающие на широкий круг социальных стимулов. Они прислушиваются к мнениям других людей и модифицируют свое политическое поведение на основе обратной связи.
Третий тип составляют политические лидеры с высокой самооценкой и низкой сложностью Я  концепции не реагирующие на мнения других. Их познавательные процессы и поведение очень жестки, а самооценка чрезвычайно стабильна. Это  “идеологи”, столь знакомые нам по Политбюро КПСС.
И, наконец. Четвертый тип  это деятели с низкой самооценкой и низкой сложностью Я  концепции, которые интенсивно реагируют на узкий круг социальных стимулов. Их назвали “недетерминированные”.
Самооценка политического лидера накладывает очень важный отпечаток на внутри и внешнеполитический курс его страны или возглавляемой организации. Если у него в течение жизни сформировалась заниженная самооценка, то его постоянное недовольство собой могло быть той самой движущей силой, которая толкала его на взятие все новых и новых барьеров в сфере внутренней или внешней политики. Такими предстают президенты США Р. Никсоны, Р. Рейган, отечественные политики Рыбкин, И. Лебедев, Жириновскиймладший и др. Заниженная самооценка толкает политического лидера к различным шагам на международной или внутренней арене  крупно  масштабным военным или миротворческим акциям неожиданным для окружения экстравагантным поворотам, пассивному созерцанию и т. п.
Лидеры государств с завышенной самооценкой, переоценивая собственные качества политика и главнокомандующего, зачастую не замечают всеобщей и внешней, и внутренней реакции на свой курс на международной арене. Они упиваются собственным успехом (даже если он мифический) и относят критику к, злобствующим завистникам. Здесь можно говорить о нарушении обратной связи между последствиями политического действия и субъектом. Почти никакие последствия не способны заставить такого лидера испугаться или содрогнуться от мысли о том, к чему могут привести его поступки.
Другой тип лидеров: завышенной самооценкой, сталкиваясь с недооцениванием их политики, как в стране, так и за рубежом, сильно страдает аффекта неадекватности. Когда их политика строилась, с их собственной точки зрения, на принципах высокой морали или же казалась им продуманной и продуктивной, воспринималась как безнравственная или же бессмысленная, такие политические лидеры шли на самые неожиданные шаги. И чем больше они обижались и переживали, тем чаще они повторяли аналогичные политические акции, еще больше вызывая неодобрение.
Лидеры с адекватной самооценкой представляют ''лучший образе; партнеров на политической арене. Их внешняя и внутренняя политика не мотивирована стремлением к самоутверждению, обратная связь между последствиями акций и ними самими работает неукоснительно. Адекватно оценивающий свои политические способности лидер, как правило, уважительно и высоко оценивает других лидеров. Не боясь, что его унизят, обидят, обойдут, твердо зная собственную высокую цену, считая себя не хуже тех, с кем ему приходится взаимодействовать, такой лидер будет вести политику, которая позволила бы добиться поставленных целей и дала бы обоюдную выгоду. Отсутствие невротического компонента в самооценке приводит, как правило, к его отсутствию и в политическом поведении.
Невротическое стремление к политической власти. Поиск любви и привязанности является одним из путей", часто используемых в нашей культуре для получения успокоения от тревожности поиск власти  другой такой путь.
Завоевать любовь и расположение & значит получить успокоение путем усиления контакта с другими, в то время как стремление к власти означает получение успокоения через ослабление контакта с другими и через укрепление собственного положения.
Ощущение власти может возникать у нормального человека в результате реализации его превосходящей силы, будь то физическая сила или способность, или умственные способности, или зрелость и мудрость.
Его стремление к власти может быть вызвано также некоторой особой причиной, связанной с семьей, политической или профессиональной группой, родиной или научной идеей. Однако ^невротическое стремление к политической власти рождается из тревожности, ненависти и чувства собственной неполноценности. Иначе говоря, нормальное стремление к власти рождается из силы, невротическое  из слабости. То, что невротики в нашей культуре выбирают этот путь, происходит потому, что в нашей социальной советы, стремление направлять дела других людей, в “виде инициативности или лидерства. Но если за такими отношениями скрывается враждебность, другие люди  дети, супруги, подчиненные  будут ощущать ее и реагировать либо подчинением, либо сопротивлением. Сам невротик обычно не осознает привнесенной сюда враждебности. Даже если он приходит в состояние бешенства, когда дела идут не так, как он хочет, он все равно продолжает думать, что он по своей сути является нежной душой, впадающей в дурное расположение духа лишь потому, что люди ведут себя столь неблагоразумно, пытаясь противостоять ему.
Таким образом, психология политической власти понятие весьма многомерное, оно отражает субъект  объектные отношения в обществе. Упрощенно субъектнообъектные отношения сводятся к тому, что одни люди стремятся обладать властью, а другие ищут этой власти над собой. Однако удержаться на вершине власти первые могут только при условии, что вторые, им доверяют, то есть при условии реальной легитимности власти. где быть правым”). Это часто ведет к экстремизму, враждебности, негибкости и упрямству, непредсказуемости в поведении. Согласно исследованиям американским их психологов, существует сильно выраженная связь между стремлением президента к власти и использование силы в международных отношениях
При этом следует отметить, что постоянное сосредоточение на достижении власти негативно влияет на личность политического деятеля или иного субъекта властных отношений. Данный факт был замечен давно власть, по оценке Платона, неизбежно делает его (тирана) завистливым, вероломным, несправедливым, недружелюбным и нечестным. В чем коренятся причины таких трансформаций? [100, с. 342]. Несомненно, важное влияние оказывают явления, Сопряженные с исполнением властных полномочий  известность, почет, материальный статус, которые начинают восприниматься как атрибуты личности, а не должности. Нельзя отрицать и того, что определенные черты личности, оказавшиеся релевантными политической деятельности, могут получить в ее условиях чрезмерную выраженность, например, стремление к достижению цели, уверенность в себе. Следует упомянуть и оригинальную концепцию “политической наркомании”, выдвинутой российским психиатром и психоаналитиком А. Белкиным [141, с. 186 198]. Он исходит из того, что при выполнении любой деятельности, тем более значимой, в организме у человека вырабатываются гормоны, сходные по действию с, наркотиками и дающие человеку позитивные эмоции.
Политика, в свою очередь, связана как с высокими затратами энергии, так и с огромными возможностями для удовлетворения потребностей власти, самореализации, статуса и соответствующими эмоциональными состояниями, продуцирующими соответствующие биохимические процессы. Став политиком, человек с определенными психическими особенностями может привыкнуть получать такую “подпитку” и после определенного момента “садится на политическую иглу”.
Соответственно, для получения удовлетворения требуются все большие доли власти, почитания, более грандиозные политические прожекты. Данному процессу сопутствуют изменения личности, сходные с клинической картиной, выявленной у людей с наркотической зависимостью: некритичность к происходящему, сверхценность собственных идей, подозрительность и т. п. В связи со сказанным можно привести мнение Г. Лассуэлла о том, что люди, которые “полностью отделились от других ценностей во время достижения и удержания власти  опасные члены общества” [156. с. 211]
Власть как инструмент
Понимание власти только в качестве средства компенсации является весьма узким. Обладание властью тем более политической, дает обширные возможность для удовлетворения соответствующих потребностей. Как заметил еще Т. Гоббс, все страсти (желания власти, богатства, знаний или почестей) “могут быть сведены к первой.., ибо (они) суть различные виды власти” [151, с. 55]. В связи с этим в качестве еще одного источника мотивации к власти выделяют инструментальную функцию.
При помощи власти облегчается достижение безопасности (в различных проявлениях  от возможности использовать силу для воздействия на других до депутатской неприкосновенности). По мнению видного американского психолога Д Макклелланда, мотив власти подразумевает два вектора, если первый можно обозначить как власть “для” (чтобы господствовать над другими), то второй  как власть “от” (обеспечить собственную свободу).
За желанием иметь власть могут скрываться материальные мотивы (от обеспечения повседневного существования до обогащения). Каждому человеку в норме присуща потребность, стремление к получению признания со стороны людей, рассмотрению себя как авторитетной, пользующейся популярностью личности.
Нахождение на верхних этажах пирамиды власти также способствует получению статуса, известности, значимости. При этом, согласно Д. Макклелланду, мотивация власти может носить как эгоцентрический, так и социоцентрический характер [161]. Поэтому стремление к власти может быть средством реализации социальнозначимых мотивов (что, хотя и является сущностной задачей политики, встречается весьма нечасто).
В связи с этим следует отметить, что в настоящее время имеется неоднозначность самого термина “власть”. Она, как социальный феномен, неразрывно связана с упомянутыми выше смысловыми следствиями  почетом, уровнем в иерархии, материальным уровнем и т. п. Поэтому внешне выраженное стремление к господству может иметь весьма различную психологическую основу. Более того, Как заметил Г. Лассуэлл, люди чаще мыслят не в общих в категориях “желания власти”, а в более конкретных “стать депутатом” и т. п. [156, с. 84].
Под обыденным выражением “стремление к власти” может скрываться и желание достичь высокого поста, и поиск социального статуса, и собственно власть. В последнем случае термин “мотив власти” может употребляется в его более узком смысле, как синоним доминирования “стремление к первенству над другими людьми, к оказанию активного влияния на них и... социальную ситуацию.., тягу к самоутверждению в социуме собственной и не рядовой роли” [156, с. 60].
Как правило, в любом обществе экономически господствующая элита достигает того, что осуществляемая во всей стране государственная власть и государственная воля  это ее собственная воля, возведенная в государственный закон, во всеобщность. Навязывая обществу выгодные для себя законы, экономически господствующий класс вынужден искать какуюлибо общенациональную идею, которая прикрыла бы их своекорыстные цели и помогла удержать у власти обслуживающего их интересы лидера. Данное явление актуально и для современной России.
Чаще всего власть осуществляется в рамках определенных институтов государства, армии, семьи, но может существовать и в рамках неформализованных сообществ. Почти каждый человек обладает властью по отношению к какомуто числу других людей, и, одновременно, для каждого из нас существует масса людей, которые могут заставить или убедить нас совершать те или иные поступки, т. е. обладают властью по отношению к нам. При этом власть, допустим, президента или председателя правительства для рядового человека предстает весьма опосредованной и может вообще не замечаться, в то время как власть непосредственного начальника, безусловно, осознается и является фактором, определяющим повседневную жизнь человека.
В целом с позиции политической психологии можно властные отношения представить схематично (см. рис. 7). Определив субъекты, объекты, движущие силы и механизмы взаимосвязи, представляется возможность раскрыть психологические характеристики политической власти.
Власть как распорядительно исполнительские отношения
Власть по своей сути представляет одну из сторон неравенства в отношениях субъектов политики, в которых легитимно имеет место господство и подчинение, независимо от того, идет ли речь об отдельных индивидах, группах людей, классах, нациях или народах. Власть позволяет обладающим ею осуществлять свою волю, оказывать решающее воздействие на подчиненных и таким путем добиваться собственной цели.
Власть необходима в любом обществе. Власть  это право, которым наделен социальный субъект  человек, структура в обществе в силу своего социального статуса в обществе или в его институте.
Конечно, власть, исходящая сверху, распространяется на большее число людей, чем власть тех, кто находится внизу, но сами взаимоотношения между носителем власти и тем, кто ему подчиняется, не зависят непосредственно от места двух этих субъектов на социальной лестнице. Таким образом, было бы неверным считать, что власть сосредоточена на высших этажах общества или государства. Она распределена всем уровням социальной иерархии. Одни и те же психологические закономерности могут быть обнаружены и в большой политике, и во взаимоотношениях рядовых граждан. При этом гдето обнаруживаются “сгущения” власти  в какихто структурах ктото обладает очень большой властью по отношению к другим людям, а гдето  своеобразные “разрежения”  власть будто вовсе не существует, никто не подчиняется никому. По крайней мере, носители власти и применяемые ими методы управления не видны ни стороннему наблюдателю, ни, иногда, даже и самим участникам взаимодействия.
Отношения господства и подчинения, т. е. властные отношения, или отношения власти, естественно присущи общественнопроизводственной, коллективистской природе человека. Парализовать или подчинить волю одних воле других можно разными средствами: через чувства и с помощью разума, любовью и страхом, подкармливающим богатством и требующей сострадания нищетой, убеждением и принуждением.
Государственная власть  не просто одна из разновидностей власти наряду с властью чувств, властью разума, властью предрассудков, отличающаяся тем, что она осуществляется с помощью насилия. Это важнейшее орудие принуждения граждан, причем единственное в своем роде, если иметь в виду могущество этого орудия, имеющего свои ответвления в любом районе, в любом населенном пункте страны, а также разноплановость его воздействия на граждан. Государственная власть  это не только его институты, призванные своими средствами защищать интересы и осуществлять волю, цели господствующей в стране общественнополитической силы, но и самые разнообразные экономические, идеологические, информационные структуры и их средства и методы. Система государственной власти в Российской Федерации включает вполне определенные конституционные органы (см. рис. 8).
Важно отметить, что наиболее существенные признаки власти проявляются в легитимности и суверенитете. Легитимность власти зависит от влияния таких детерминант, как время, успешность деятельности властных институтов, авторитетность власти и ее субъектов и др. Легитимность власти с психологической точки зрения представляет собой субъективную законность  сами люди, а не только соответствующие юридические, церковные или международные институты признают право данной власти управлять. Достаточно часто бывает и так, что с юридической точки зрения власть вполне легитимна, все закреплено соответствующими национальными и международными документами, но сами люди эту легитимность не признают. Собственно, именно так происходит каждый раз, когда осуществляется революционная или насильственная смена политического режима.

4.2. Психологические признаки легитимности власти
В числе основных закономерностей функционирования властных структур в качестве одной из ведущих признается легитимность власти. Понимание ее проявления позволяет успешно применить методологию познания и других закономерностей проявления власти. Поэтому проанализируем основные стороны легитимности власти. Легитимность власти  это степень согласия между управляющими и управляемыми социальными субъектами, то .есть согласие граждан, чтобы ими управляли именно те и именно так, как нормативно определено.
Власть легитимна, если управляемые признают за управляющими право управлять вообще, и именно так, как они это делают? в частности. Это признание осознается как управляемыми, так и управляющими. Первым кажутся если не справедливыми и желательными, то, по крайней мере, естественными и сама власть и связанные с ней институты и ритуалы. Вторые, ждут от управляемых подчинения, а так же одобрения их действий по подавлению и осуждению диссидентов не желающих подчиняться и оказывающих вербальное или действенное сопротивление.
Легитимность  необходимое условие стабильности и эффективности власти. Легко видеть, что это в первую очередь психологическое понятие. Никакие ссылки на документы, целесообразность или традиции не сделают власть легитимной до тех пор, пока эти аргументы не станут убедительными для большинства или, хотя бы, значительного числа управляемых. Таким образом, легитимность власти  это факт сознания людей.
Индивид или институт обладают легитимной властью в том случае, если те, к кому они обращаются с определенным распоряжением, признают их право отдавать приказы. Если же носитель власти теряет легитимность, то рано или поздно он теряет и саму власть. Современная политическая история дает тому немало примеров  это происходило с режимами Чаушеску, президента Филиппин Маркоса, последнего шаха Ирана и многими другими. Их падению предшествовала потеря согласия граждан подчиняться существующей власти. Система рушилась под ударами восстаний и массовых протестов, хотя к моменту гибели в ее распоряжении еще были вполне эффективные средства подавления и идеологического воздействия.
Характерно, что сначала легитимность теряется для управляемых  они перестают признавать право носителей власти на управление. Сами же властные фигуры еще не осознают того, что ситуация изменилась, продолжают ожидать подчинения и готовности к подчинению. При этом они опираются на традиции собственной легитимности, подкрепленной соответствующими институтами и ритуалами  помазанием на царство, выборами и т. д. Кроме того, существующие системы обратных связей ориентируются, в основном, на регистрацию объективных показателей, таких, например, как уровень преступности, размах забастовочного движения, активность антиправительственных групп. Значительно меньше поддается фиксации динамика массового сознания  усталость граждан от или иных лидеров, разочарование в прежних лидерах, энтузиазм по поводу новых пророков или идей. И наконец, осознание потери легитимности болезненно для носителей власти, и они стараются интерпретировать неизбежно амбивалентные результаты анализа положения дел в стране в более благоприятном для себя ключе.
Аналогичные процессы происходят и на микроуровне, например, в семье. Так, ребенок в какойто момент перестает признавать легитимность власти родителей, он уже не считает, что они имеют право распоряжаться в том же объеме, что и раньше. Он, допустим, еще признает их право запрещать ему поздно возвращаться домой, но уже отказывается выполнять их предписания относительно того, как ему следует одеваться. Родители, однако, еще не осознают этого изменения отношений, что неизбежно приводит к конфликтам. Постепенно зона легитимности власти родителей сужается, затем сокращается, и сама власть и отношения между родителями и ребенком трансформируются и переходят на новый уровень.
Важным эмпирическим показателем степени легитимности власти является представленность в повседневной жизни средств принуждения. Например, если говорить о легитимности политической власти, то большое число хорошо вооруженных полицейских заставляет предположить, что граждане не считают свою власть легитимной, т. е. не готовы подчиняться ей добровольно. Или, другая возможность, сами носители власти осознают собственную нелегитимность, и поэтому ожидают сопротивления. Если же средства и институты принуждения не присутствуют ни на улицах, ни, что более важно, в сознании граждан, это свидетельствует о высоком уровне легитимности. Полярными в этом смысле примерами могут служить современная Россия, где вооруженные солдаты на улицах или бронетранспортеры на перекрестках стали привычным явлением, и Великобритания, где полицейские вообще не вооружены, рассчитывая не на силу, а на традиционное уважение к полиции.
Макс Вебер выделял три вида легитимности: легитимность, основанную на традиции, легитимность, основанную на праве, и легитимность, основанную на харизме. В первом случае в основе власти лежит обычай, властные отношения регулируются традиционно сложившимися установлениями.
Второй случай  господство закона  означает, что люди следуют определенным кодифицированным правилам, признавая именно такое поведение оптимальным для согласования интересов, для разрешения конфликтов и вообще для обеспечения социального взаимодействия.
Третий вид легитимности  харизматический  базируется на признании исключительного права именно этого человека или именно этой группы на управление людьми. Характерно, что поскольку легитимность харизматического типа предполагает приписывание носителю власти, индивидуальному или, реже, коллективному, выдающихся свойств, то власть в этом случае крайне редко передается по наследству. Пожалуй, единственным примером успешной передачи власти от лидера харизматического типа его прямому наследнику является Северная Корея, где после смерти Ким Ир Сена все его посты занял его сын Ким Чен Ир. Аналогичные попытки в других странах неизменно заканчивались неудачей. Но и здесь следует иметь в виду, что Ким Ир Сен был не только харизматическим лидером, но и диктатором, и его власть основывалась не столько на личном авторитете, сколько на эффективной системе террора и тотальном контроле за гражданами.
Харизма не передается по наследству даже и в тех случаях, когда наследуется сама власть. Например, воцарение сына покойного монарха легитимизируется и законами, и обычаями (т. е. присутствует легитимность и первого, и второго типов), но харизма отца, если таковая существовала, не передается автоматически его сыну. Он должен еще доказать, что является не только законным, но и достойным преемником своего великого предшественника. Если ему этого не удастся, то его власть, оставаясь вполне законной, будет, тем не менее, меньше, чем у его отца.
Психологические основы легитимности власти
Общественные законы суть законы сотрудничества и взаимовлияния чувств, желаний и представлении людей, вступающих в общественное взаимодействие.
Однако любое сотрудничество  это действие людей, имеющих определенную направленность и предполагающих некоторую силу, а именно власть. Власть рождается с самим общественным процессом, являясь одним из необходимых условий его функционирования. Власть есть сила направляющая, но в то же время сама порождается общественными силами, т. е. в известном смысле им подчинена и без их поддержки не может существовать. Власть неизбежна. Ее присутствие и последствия  принуждения  видны во всех отношениях между людьми. Нередко власть и принуждение противопоставляют свободе. Свобода есть состояние независимости от внешних условий. Однако такое состояние не является внешне бездеятельным, когда человек и не подчиняется никому сам и не подчиняет никого, не поддается на чужое влияние и сам его не оказывает. Трудно представить себе общество, состоящее из людей подобного типа. Такое общество, строго говоря, упраздняется. Живя в обществе, человек не может быть свободным от общества.
Нравственный интерес требует личной свободы как условия, без которого невозможны человеческое достоинство и высшее нравственное развитие. Но существование общества прежде всего зависит от безопасности всех живущих в нем. Любое общество не может существовать, если всякому желающему представляется беспрепятственно творить произвол. Как отмечает В. Соловьев: “Требование личной свободы, чтобы оно могло осуществиться, уже предполагает стеснение этой свободы в той мере, в какой она в данном состоянии человечества несовместима с существованием общества или общим благом. Эти два интереса, противоположные для отвлеченной мысли, но одинаково обязательные нравственно, в действительности сходятся между собой. Из их встречи рождается право”.
Власть вовсе не является непременно результатом насилия, подавления одной личности другой. Замечено, например, что в сложной натуре человека есть несомненное искание над собой власти, которой он мог бы подчиниться. Это своего рода потребность воздействия одного человека на другого, сила, соединяющая людей в общество. Искание над собой власти, свободное желание подчинения вовсе не есть выражение слабости. Подобно тому, как стремление к независимости может порождаться не только могучей силой, но также грубой необузданностью натуры, тщеславием, так и стремление к подчинению не всегда является результатом слабости.
Таким образом, власть неизбежно оказывается следствием психической природы человека. Однако как только проявление власти приобретает общественный характер, главной ее целью становится создание и поддержание порядка, важнейшим средством чего и выступает власть.
В связи с этим людям вовсе не нужно создавать власть. Им достаточно ее принять и подчиниться ей тем самым устанавливая известный порядок. Искание порядка, как правило, сопровождается исканием власти. Несколько последних лет Россия занята именно этим. Анализ общественного мнения показывает, что требование навести твердый порядок в стране, находится на одном из первых мест в системе ценностей. Вместе с тем в обществе все прочнее утверждается идея, что вряд ли можно достичь этого порядка, если в стране нет сильной власти. Совершенно отчетливо проглядывается ситуация, когда люди, обеспокоенные судьбой страны и своей собственной, ищут властного непререкаемого воздействия, которому бы подчинилось все население со всеми его разнообразными потребностями и интересами и в котором бы наше общество обрело порыв к деятельности. Возможно, этим объясняется феномен Ельцина. Власть, занимающуюся призывами, народ поддерживает только на первых порах.
Если же она свои обещания не реализует, то крах такой власти неизбежен. Народ требует от власти действий, пусть даже эти действия будут и ошибочны.
Да, власть требует подчинения. Но люди, подчиняясь ей, не жертвуют своей свободой. Они вместо подчинения стихийным силам, подчиняются сами себе, т. е. тому, что сами осознали необходимым. Люди лишь выходят из слепого подчинения внешним обстоятельствам и приобретают независимость как первое условие свободы.
Психологические предпосылки легитимности власти
Вопрос о психологических особенностях субъекта власти весьма важен. Но не менее значимым является применение психологического анализа к противоположному полюсу властного отношения. Без повиновения граждан власти нельзя вообще говорить о ее наличии, даже если бы у субъекта присутствовало весьма выраженное стремление употребить свою волю. Здесь можно вспомнить поговорку о том, что “танцевать танможно только вдвоем”. Данное обстоятельство с неиизбежностью ставит проблему психологических причин подчинения власти. Что заставляет людей повиноаться чужой воле и даже с энтузиазмом отвергать свои насущные интересы во имя ее? При каких условиях подчинение наиболее прочно, как воспринимается власть гражданами? Ответы на эти вопросы необходимы не только стороннему исследователю, но и субъекту власти, в том числе и политическим лидерам для эффективного осуществления последней.
Для того чтобы граждане, имеющие свои собственные интересы, не остались безразличными к властной воле, необходимо побудить личность следовать указаниям власти. Основываясь на положениях зарубежных и отечественных ученых, можно дать психологическое определение политиковластных отношений как взаимодействия мотиваций субъекта и объекта власти. Тогда психологическим механизмом осуществления власти является разнообразное воздействие на мотивы подвластных (стимулирующее имеющиеся побуждения или, наоборот, препятствующее их проявлению). Соответственно, субъекту власти необходимо обладать определенными ресурсами, которые будут значимы для других. В психологической и политологической литературе наиболее распространенной является классификация источников власти, принадлежащая Д. Френчу, Б. Рейвену и Д. Картрайту. Они выделяют:
1) власть вознаграждения (подразумевает, что поведение людей будет определяться ожиданием позитивного подкрепления их действий);
2) власть принуждения (сохранение мотивации, не соответствующей властной воле, ведет к санкциям различного вида);
3) власть эталона (субъект власти является примером, с которым подвластные идентифицируют себя);
4) власть знатока (эксперта) (убеждение граждан в важности знаний субъекта власти для осуществления заданных целей).
5) информационная власть (владение информацией, заставляющей объект власти переосмысливать последствия реализации своей наличной мотивации);
6) нормативная власть (legitimate power) (убежденность в праве на осуществление власти).
Сходную типологию дает отечественный исследователь В.В. Крамник. Он пишет о легитимной, вознаграждающей и принудительной власти [67, с. 12)
Несмотря на меньшую детализацию, данный подход значим тем, что позволяет более отчетливо выделить два принципиально различных (прежде всего психологически) вида власти, которые можно обозначить как внешний и внутренний. К первому относятся власть вознаграждения и принуждения, поскольку и “пряник”, и “кнут” зависят прежде всего от самой власти, определяющей, к кому какое средство применять. Вторым видом является легитимная власть, проистекающая от субъективных оценок граждан.
Если исходить из данного дихотомического подхода, то упомянутые выше власть эталона, знатока  это скорее не отдельные типы власти, а способы легитимации. Информационную власть можно рассматривать как определенный промежуточный вариант, сочетающий особенности обоих типов. Выделение двух основ власти достаточно условно. В реальном политическом процессе ни один из них не может претендовать на абсолютную эффективность, и они используются одновременно в различных сочетаниях.
Наиболее прочной основой государства может быть только такое его взаимоотношение с обществом, при котором имеет место соответствие представлений граждан о “должной” и реальной власти. “Народ должен чувствовать, что его государственное устройство соответствует его праву... и его состоянию,  пишет в связи с этим Гегель,  в противном случае оно может ...быть внешне наличным, но не будет иметь ни значения, ни ценности” (т. е. будет носить формальный характер) [111, с. 315].
В этом контексте ключевое значение приобретает понятие “легитимность”. В содержательном плане она означает признание гражданами правомочности власти, обоснованности ее претензий на господство над ними, внутреннее согласие подчиняться. В определенной степени можно сказать, что люди, которые подчиняются самим себе, интериоризируют и принимают, как свое, веление власти.
Люди могут повиноваться власти по многим причинам: надеясь получить некую выгоду; считая, что “другие еще хуже”; полагая, что выступать против власти “слишком дорого”, и т. п. Но такая внешняя поддержка таит в себе возможность серьезного кризиса. Ведь возможности для принуждения и вознаграждения всегда ограничены в возможностях длительного применения. Ш. Талейран метко заметил, что единственный недостаток штыков состоит в том, что на них невозможно сидеть. То же самое можно сказать и о тенденции к “покупке” лояльности граждан. Речь идет не столько о собственно материальных ресурсах, сколько о психологических.
С течением времени происходит своеобразное привыкание к репрессиям или поощрениям. Они начинают восприниматься как фоновое явление, а их субъективная значимость постепенно падает.
С этой точки зрения легитимность “выгодна”, поскольку власть может позволить себе не растрачивать средства на то, чтобы добиться выполнения своих указаний. Более того, в определенных ситуациях факт легитимности может стать для нее своеобразным единственным ресурсом, когда другие уже исчерпаны (например, для проведения непопулярных мер в условиях экономического кризиса). Весьма часто легитимность понимают как “законность” и отождествляют с “легальностью”. По нашему мнению, легитимность и легальность не совпадают, поскольку имеют различную природу. Если легальность отражает формальный момент соответствия власти правовым нормам, то легитимность является по своей сущности именно психологической характеристикой. Безусловно, легитимность и легальность взаимосвязаны, а правовой характер власти играет существенную роль при формировании легитимности. Однако легальность не является ни необходимым, ни достаточным ее условием. Люди могут признавать обоснованным господство власти, lействующей с точки зрения “целесообразности” или даже установленной неправовыми средствами. Данный феномен также часто встречается в периоды социальных потрясений, таких, как революции. Противоположным может стать вариант, при котором граждане не доверяют в достаточной мере власти, которая, казалось бы, соответствует установленным нормам.
Типы легитимности и их психологические предпосылки
Традиционно при рассмотрении легитимности ссылаются на взгляды зарубежных исследователей прежде всего М. Вебера. Однако будет справедливым отметить, что еще раньше указанную проблему затронул в своей психологической теории права видный отечественный юрист Н.М. Коркунов (хотя сам термин “легитимность” он не иёпользовал). Для российского ученого основополагающий момент властных отношений лежит не в объективности принуждения, не в наличии органов власти, а в субъективном принятии этой власти. “Для властвования требуется только сознание зависимости, а не реальность ее”,  считает Н.М. Коркунов [119, с. 39]. При этом во власти имеет значение не столько институциональный, сколько аксиологический аспект. С точки зрения ученого, понимать власть как “только волевой” акт не следует. Люди подчиняются не столько конкретному представителю власти как таковому, сколько некоторому символу, представителю “чегото, стоящего выше их личной воли” (например, царь  “помазанник божий”).
В процессе трансляции социального опыта передается и представление о том, что этой власти необходимо подчиняться. “Государственная власть,  пишет Н.М. Коркунов,  не чьялибо воля, а сила, вытекающая из сознания гражданами их зависимости от государства” [там же, с. 42]. Вместе с тем, человек будет подчиняться власти в той мере, в какой она совпадает со сложившимся нормативным образом (или, по крайней мере создает иллюзию такого совпадения). Весьма актуально звучит положение ученого о том, что власть для обеспечения опоры на граждан должна “находиться в известном соответствии с... сознанием подвластных, с теми представлениями, которые они имеют о государстве...”. Любопытно, что более чем через полвека практически идентично сформулировал видный американский политолог Д. Истон. Раскрывая сущность легитимности, он отмечает, что “то правительство легитимно, которое соответствует сложившимся в народе представлениям о справедливости и социальном назначении этого института” [151, с. 237].
Исходя из указанных выше положений можно заключить, что добиться абсолютной власти над личностью невозможно. Предел власти ставится мерой осознания себя зависимым. Данный аспект проблемы весьма образно отмечен в сказке ф. Искандера “Удавы и кролики” формулой: “их гипноз это наш страх”.
Действительно, если гражданин внутренне убежден, что он не обязан выполнять распоряжения власти в силу ее, то степень господства государства над ним буд ет меньше (в том числе при использовании насилия) Даже если человек и выполняет приказы, это скорее формальное повиновение. Указанная ситуация противоположна гегелевскому пониманию свободы как “осознанной необходимости”: я свободен настолько, насколько принял власть над собой.
На каких же психологических основах базируется легитимность? Наибольшую известность получила классификация, основывающаяся на типах господства, выделенных М. Вебером. Чаще всего выделяют традиционную, харизматическую и легальную легитимность. В основе традиционной легитимности лежит привычка, стремление к постоянству, консерватизм, отчасти конформизм, традиционное социальное действие (делать как все). Человек подчиняется власти, потому что “так было всегда”, не рефлексируя отношения к ней. Так для многих жителей России Октябрьская революция 1917 г. означала только “смену царя”. В то же время для людей, сформировавшихся в годы советской власти, вопрос о ее легитимности также не вставал во многом потому, что для них она была естественной данностью. При традиционной легитимизации новое приобретает значимость только через ссылку на авторитет прошлого. Примером такой власти является монархическая система правления. Однако и сегодня легитимизация через традицию используется достаточно широко. Вспомним апелляцию к отечественным традициям, образы Петра Первого, Владимира Ленина, Иосифа Сталина. В настоящее время очень ярко проявляется стремление к установлению связи современной государственности с дооктябрьской Россией, недооценивая 70тилетний опыт новейшей истории СССР как великого государства современности.
Психологически традиция может быть связана с патернализмом, восприятием отношений гражданинвласть как семейных  старшего и младшего.
В современных условиях традиционный тип легитимизации власти поддержки может встречаться в Средней Азии, на Кавказе в форме поддержки членов “своих” групп (клановых, земляческих, семейных).
С другой стороны, принципы традиционной легитимности могут использоваться при построении имиджа политиков как показатель преемственности национальных традиций). Так, президент Кыргызстана А. Акаев характеризовался в СМИ не только как политикинтеллектуал, академик, но и как потомок одного из киргизских царей. Н. Назарбаев, С. Ниязов как руководители государств постсоветского пространства практически конституционно закрепили за собой право на абсолютное властвование.
Харизматическая легитимность является по своей основе личностным типом правомочности. Такой власти подчиняются в силу того, что приписывают ее носителям внеобыденные качества: великого учителя героя, пророка и т. п. Как было отмечено Ф.М. Достоевским в “Легенде о великом инквизиторе”, основой удержания власти наряду с “тайной” и “авторитетом” является “чудо”.
Сам термин “харизма” был взят из религии, где обозначал своеобразную божественную избранность, “дар свыше”. Возможно, в силу этого при анализе системы харизматической власти часто можно обнаружить психологические параллели со структурой религиозного культа: наличие “мессии”, знающего, “как надо”, его последователей  “апостолов”, “мучеников”, противниковеретиков, идеологию  “писание” и т. п. Неизбежным следствием, своеобразной оборотной стороной харизматического способа легитимизации является сочетание вождизма с массовым энтузиазмом, слепой верой в лидера.
Рассматриваемая легитимность по своей сути противоположна традиционной, поскольку ориентирована прежде всего на изменение существующего положения вещей. Однако по форме она может переплетаться с ней, особенно если несколько последовательных представителей власти рассматриваются как лидеры харизматического плана. Данный процесс особенно ярко проявляется тогда, когда харизма еще недостаточно выражена. Однако даже революционная харизма по истечении определенного срока становится историей, и происходит ее рутинизация. Так, Сталин на этапе восхождения к власти представлял себя продолжателем традиции, идущей от Ленина и революции, а в конце своего почти 30летнего правления он уже сам был “традицией” для других.
При легальной (рациональной) легитимности власть проистекает из убеждения в том, что необходимо следовать указаниям людей и институтов, избранных в соответствии с рациональными правилами подчиняюсь, поскольку таковы установленные нормы”). Данный вид легитимности тесно связан с целерациональным типом социального действия (М. Вебер), следовательно, учитывает и то, как власть влияет на достижение человеком его целей. В данном аспекте весьма важно учитывать неоднозначное отношение между такими характеристиками власти, как легитимность и эффективность. Трудно отрицать (при прочих равных условиях), что демонстрация властью успешности в осуществлении своих полномочий и обещаний способствует росту ее авторитета. Высокая эффективность может даже стать предпосылкой повышения легитимности власти, а низкая  подрывать ее. Действительно, оценка того, насколько государство способствует удовлетворению их целей  важнейшая предпосылка легитимности. Как заметил Гегель, “если гражданам нехорошо, если их субъективная цель не удовлетворена, если они не находят, что опосредованием этого интереса является государство как таковое, то прочность государства сомнительна” [111, с. 291].
Психологические факторы легитимности и дешитимности
Однако эффективность не отменяет необходимости собственно легитимности. Выше мы говорили о том, что власть принуждения и вознаграждения зависит от ресурсов. Кроме того, абсолютная и постоянная эффективность недостижима в принципе. В силу этого эффективность власти  желательное, но не основное условие легитимности. Так, к 1973 г. в Чили правительство С. Альенде не смогло решить важнейшие социальноэкономические проблемы и в значительной мере утратило доверие к способности эффективно управлять страной. Это ослабило его легитимность и облегчило военный переворот. Вместе с тем, режим А. Пиночета, казалось бы, добившись крупных экономических успехов, не смог обеспечить подлинной правомочности своего господства. В условиях экономического роста претензии на власть были до определенной степени оправданы. Однако последовавший спад стал важным фактором падения хунты, поскольку необходимой легитимности она не имела в силу способа прихода к власти и методов управления. Подобную ситуацию можно наблюдать в Южной Корее, где, несмотря на “экономическое чудо”" военный режим пал, поскольку не обеспечивал прав человека, свободы и демократии.
Дилемма эффективности и легитимности имеет психологическое основание. Представляется, что эффективность может быть в определенной степени сопоставлена с инструментальными ценностями, а подлинная легитимность  с терминальными. Можно предположить, что при удовлетворении базовых потребностей за счет успешного экономического роста актуализируются более высокие устремления личности (в т. ч. стремление к осознанию себя как субъекта общественного развития). Эффективность не следует сводить только к экономике. Выше мы отмечали, что основа власти  взаимодействие мотивов. Помимо материальных, не менее (а часто и более) важным является удовлетворение таких потребностей граждан, как безопасность, эмоциональная поддержка, уважение и т. п. [135, с. 90].
Среди современных подходов к легитимности наиболее известна концепция Д. Истона. Он предложил выделять три типа правомочности: идеологический, структурный, личностный (персональный). Идеологическая легитимность вытекает из того, что гражданин разделяет ценности, которые выражает власть. Подчинение власти по существу оказывается реализацией собственных убеждений. Это может быть преданность “самой свободной стране”, как США, самому передовому государству, как СССР, самому исламскому государству Ирану.
Структурная легитимность сходна с легальной и отчасти традиционной в варианте Вебера и связана с одобрением принципов, норм, механизмов функционирования власти безотносительно к проводимой ею политике. Персональная легитимность основывается на доверии к политическим лидерам, олицетворяющим власть, высокой оценке их личностных и политических качеств (т. е. фактически на авторитете). Еще Конфуций заметил, что “если в народе будет недостаток веры в правителя и его близких, то государство не может быть устойчивым”. Данный тип легитимности близ с харизматическому, но шире него, поскольку подразумевает позитивное отношение не только к “сверх способностям”, но и к “нормальным”.
Примером персональной легитимности может служить отношение к В.В. Путину в начале его президентской деятельности (как принципиально отличающего даже внешне, от всех представителей правящей элиты России). К данному типу относится и достаточно высокая поддержка политического руководства в США, во многом опиравшаяся на восприятие президента этой страны. Психологической особенностью личностной легитимности в ряде государств, среди которых не является исключением и Российская Федерация, может стать проецирование на такого политика положительных аспектов деятельности власти, а отрицательных  на его окружение: “царь хороший  бояре плохие”.
Можно заметить, что типология Д. Истона не отрицает веберовскую и является ее модификацией. Поддержка гражданами власти выражается в определенном типе политического поведения. Поэтому представляется возможным соотнести упомянутые выше типы легитимности и выделенные М. Вебером типы социального действия (как основы политической активности) [30]:
Политическая власть включает в себя различные структуры и уровни, по отношению к которым граждане могут иметь несовпадающие установки. Следовательно, правомерно предположить, что легитимность включает в себя несколько подтипов. Так, можно говорить соответственно о легитимности политического Деятеля, органа власти, ветви власти, формы государственного устройства, принципов и норм и легитимности как целостном показателе отношения общества и государства. С учетом сложности феномена легитимности, вполне понятно, что власть вряд ли может быть легитимной на 100%. Вместе с тем различие объектов легитимации имеет позитивное значение: гражданин может быть недоволен конкретным политиком или действиями орган власти, но не подвергает сомнению правомочность политической системы в целом.
Кроме того, следует учитывать, что рассмотренные виды легитимности  это своеобразные “идеальные типы” и в политической реальности конкретного общества все они в той или иной мере присутствуют.
Психологические факторы делегитимизации власти
Легитимность есть не столько состояние, сколько процесс и его мобильный результат. Он включает наряду с укрепляющими власть факторами также и те которые ослабляют легитимность. Ведущим фактором делегитимизации будет несоответствие тому принципу, на котором она базируется. Для традиционной власти смертельно опасны любые перемены, а сила и непоколебимость традиции превращается в мину замедленного действия. Любые действия власти, не соответствующие заданным рамкам, подрывают ее основы.
Вспомним, что народ не удивлялся жестокости Ивана Грозного, но объявлял антихристом Петра I. Более близким примером может стать М.С. Горбачев. После трагедии с атомной подводной лодкой “Курск” легитимность президента В. Путина не только была снижена, но многими и поставлена под сомнение.
Проблема харизматической власти заключена в необходимости постоянно подтверждать харизму через демонстрацию чегото “сверхъестественного” или, как минимум, эффективность. В противном случае в массовом сознании возникают сомнения по поводу подлинности качеств представителей власти (“тому ли подчиняемся”) и системы в целом. Вспомним крик: “царьто не настоящий!”, с которой начались злоключения героев фильма “Иван Васильевич меняет профессию”. Другой болевой точкой харизматической легитимности становится проблема преемственности власти. Если лидер  сверхчеловек (причем имплицитно подразумевается, что единственный), то могут его соратники претендовать на власть? Такая проблема достаточно остро стояла после смерти Сталина. Путем решения проблемы может стать “рутинизация” харизмы: переход к традиционной легитимизации через ссылку на преемственность власти; придание оттенка харизматичности посту (например, генерального секретаря), политической организации.
По мнению М. Вебера, рациональная легитимность является более слабой, поскольку любое правовое установление можно в принципе оспорить перед “судом разума”. “Порядок, устойчивость которого основана только на целерациональных мотивах, в целом значительнее лабильнее, чем тот порядок, организация которого основана только на обычае, привычке к определенному поведению...”,  писал в связи с этим немецкий социолог [28, с. 637].
Аналогичную мысль высказал русский правовед И.А. Покровский, увидевший еще в 1919г. слабые места демократической политической системы. Он отметил, что благодаря значительной степени иррациональности, а также освещенности традицией монархической власти “повинуются легче и проще” [111, с. 222]. В то же время, основой демократии является прежде всего “гражданское сознание необходимости порядка и власти вообще”. Но рациональные мотивы “далеко не всегда оказываются равным и по силе прежним”, вследствие чего условиях демократии возможно ослабление “психологического влияния власти и психологической силы закона”.
Таким образом, в определенной психологической недостаточности “только легальной власти” коренится необходимость ее “делегитимизации” со стороны Других типов. Так, для прочности демократии необходимо не только ввести в действие самое совершенное законодательство, но и то, чтобы они подкреплялись многовековой традицией и стали своеобразными ценностями большинства. Существенную роль играет и отождествление принципов демократии с авторитетными личностями, близкими по масштабу к харизматикам.
Среди других факторов, снижающих легитимность власти, можно отметить:
1) ценностный диссонанс (для традиционной и Идеологической легитимности):
• различие декларируемых и реально воплощаемых властью ценностей;
• различие ценностных ориентации (в том числе менталитета) основной массы граждан и власти;
2) снижение легитимности правящей элиты (для персональной легитимности):
• нарушение моральных норм представителями власти (по мнению Т. Гоббса, “репутация власти есть сама власть”;
• кризис правящей группы (как заметил Аристотель, “распри среди знатных приходится расхлебывать всему государству”);
• перенос недовольства лицом на представляемый им властный институт (примером может служить влияние скандалов вокруг личной жизни представителей британской королевской семьи на восприятие монархии гражданами Великобритании).
3) отчуждение граждан от власти, отсутствие возможности выразить свои интересы;
4) неэффективность власти, невыполнение ею своих обязанностей;
5) активизация противостояния и противодействия открытой и латентной оппозиции.
Степень легитимности определяется отношением граждан к власти. Но это не означает, что последней остается только пассивно созерцать, как растет или падает ее авторитет. Безусловно, в политическом процессе властные структуры стремятся сделать все, чтобы их господство было признанным большинством населения. Такую “технологическую” точку зрения выразил С.М. Липсет. По его мнению, легитимность  “способность системы создать и поддержать у людей убеждение в том, что существующие политические институты являются наилучшими из возможных для общества” [111, с. 103]. Из данного тезиса вытекает одна из основных технологий самолегитимизации  создание с помощью пропаганды представления о соответствии реальности и ожиданий людей. Данный способ весьма широко использовался в современной России в отношении укрепления влияния СМИ в общественном сознании и практике как четвертой власти. В условиях монополизации информационных потоков гражданам приходилось воспринимать их содержание, а нередко признавать предлагаемые ценности, цели, оценки. Кроме пропагандистского воздействия важное значение имеет политическое воспитание в обществе, социальнопсихологическое воздействие.
Если обратиться к истории, то можно заметить, что еще одним средством повышения легитимности становится привлечение граждан к участию в политическом процессе, например, через голосование или “наказы” депутатам. Вполне понятно, что если существует мнение о том, что решение власти является в определенной степени и “моим”, то создается образ власти как учитывающей интересы людей, а выполнение такого решения будет опираться на иную мотивацию, чем в случае прямого навязывания воли властвующего. При этом речь может идти не столько о реальном объеме предоставляемой власти, сколько о создании у различных социальных групп субъективного представления о своей политической значимости.
В.П. Макаренко отмечает, что в качестве специфического способа взаимодействия гражданина и власти может выступать жалоба, ставшая элементом нашей политической культуры. По мнению ученого, жалоба “создает... чувство некоторой свободы по отношению к чиновникам низших уровней... и связана с убеждением: верхи всегда готовы реагировать на социальную несправедливость и бедствия народа”, а количество жалоб  это показатель внедренности в массовую политическую психологию бюрократических стереотипов [119].
Фактором, в значительной степени влияющим на политические отношения, являются особенности восприятия власти массовым сознанием. При этом надо учитывать различные “измерения” такого отношения:
• восприятие конкретных лиц и органов власти, их действий;
• глубинное восприятие власти как социального института.
Оценка власти может осуществляться по различным ее параметрам. Однако, как показало исследование, проведенное под руководством Е.Б. Шестопал, основными измерениями являются:
1) сила  слабость;
2) симпатия  антипатия. Соответственно, в современных условиях власть воспринимается россиянами как: 1)слабая, неспособная государства обеспечить повседневную безопасность;
2) размытая, неопределенная (непоследовательная нерешительная);
3) отчужденная (безразличная к положению людей не проявляющая элементарного уважения и заботы рассматривающая людей как “винтиков”);
4) корыстолюбивая, эгоистичная [155].
Представляется, что хотя исследование проводилось в середине 90х годов, такие особенности восприятия власти гражданами сохраняются и сегодня, продолжая влиять на их политическое поведение.
Анализ ряда исследований позволяет сделать вывод о том, что для российского менталитета характерно противоречивое отношение к власти  сочетание апелляции к ней по самым различным поводам с определенным недоверием. По мнению указанных авторов, власть и стремление к ней не являются в русском менталитете абсолютной ценностью. Так, на уровне коллективного бессознательного власть наделяется такими характеристиками, как:
• глобальность (вездесущность);
• таинственность, связь с “темной” силой, колдовством;
• безликость, размытость.
Для понимания функционирования властных отношений также важно учитывать и то, что люди отличаются по своей ориентации на подчинение власти.
Психологический анализ предпосылок нацизма, осуществленный Э. Фроммом, В. Райхом, Т. Адорно, позволил выделить особый тип личности, который характеризуется рядом особенностей. В аспекте рассматриваемой проблемы важным представляется то, что для человека с авторитарным характером характерно двойственное отношение к власти. С одной стороны он:
• “восхищается властью и хочет подчиняться”;
• некритичен по отношению к официальной власти, часто смешивая “государство и “правительство”;
• весьма “трепетно” относится к социальной иерархии, выступает за ее поддержание;
• нуждается в сильном лидере (которого идеализирует).
Кроме того, с точки зрения Э. Фромма, подчинение власти для “обладателя” авторитарного характера может субъективно означать причастность к некоей высшей силе и становится средством преодоления невротических переживаний, своеобразной психологической защитой.
На этом основано “бегство от свободы”, получившее наиболее полное освещение в работах Э. Фромма [126]. Вместе с тем следует отметить, что данный феномен был, по существу, отмечен русским политическим психологом Б.Н. Хатунцевым. Еще в 1925 г. он писал: “Человек по слабости своей натуры нередко не может устоять от желания найти и иметь властителя, которому можно было бы передать заботы о себе и все мучения свободы, как свободного выбора добра и зла в жизни” [119].
Вполне понятно, что такие установки становятся весьма удобной почвой для установления авторитарной политической системы и ее стабильности. Но с другой стороны, авторитарная личность стремится господствовать над более слабым, по отношению, к которому направляется агрессия. Особенность авторитарного характера в том, что “человек восхищается властью, хочет ей подчиняться, но в то же время он хочет сам быть властью, чтобы другие подчинялись ему” [129].
Э. Фроммом замечен парадокс: если существующая власть не отвечает представлению о “сильной власти”, то вполне возможна ненависть и презрение к ней. Представляется, что подобное имеет место и в новой России, когда правящая элита демонстрирует неспособность решать актуальные для народа проблемы или выполнять правящие функции в экстремальных ситуациях.
Завершая изложение, отметим, что все результаты проведенного анализа закономерных сторон власти позволяют уточнить сущность, механизмы и условия феномена власти, то есть поставить проблему психологии власти как одну из ключевых в политической психологии. Даже самые общие положения в данном контексте позволяют выделить основные аспекты, на которые важно обращать внимание, чтобы совершенствовать систему власти. Они помогут выработать достаточно полное и целостное понимание психологии власти, как в политике, так и в обществе в целом.

4.3. Психологические особенности российской парламентской деятельности
Парламентская деятельность по своей сущности характеризует Особенности лидерства депутатского корпуса. Парламентское лидерство как особая деятельность имеет свои особенности. С этой позиции следует подходить к анализу данного феномена.
Традиции политикопсихологического анализа закономерностей формирования и функционирования политического лидевслШСв том числе и парламентского) принадлежат работам Г. Тарда, Г. Лебона М. Острогорского, М. Вебера, Р. Михельса, 3. Фрейда' Г. Лассуэлла и Т. Адорно, внесших значительный вклад в развитие нового психологического взгляда на политику и лидеров. На основе скрупулезного изучения истории проявления и развития специфических черт политического лидера в различные времена и в различной обстановке они описали действия особых социальнопсихологических механизмов влияния и власти Г. Тард и Г. Лебон раскрыли целый до того времени не изученный, блок специфических составляющих содержания политического лидерства, в том числе и в парламентах.
Уделяя внимание психологическим особенностям политического поведения личности, Г. Лассуэлл выделяет два основньгхпо стилю поведения типа, с которыми встречается политичёский психолог компульсивный и драматизирующий. По его мнению, лидер первого типа отличается жестким поведением, стремлением к четкой и строгой организации своих действий. Драматизирующий тип старается вызвать эмоциональную поддержку у масс. Наряду с компульсивными и драматизирующими личностями, по мнению Г. Лассуэлла, интерес для исследователя представляет еще один тип характера  беспристрастный.
Известный исследователь политического лидерства Т. Пейдж предлагает классификацию стилей лидерства по их отношению к проблеме социальных изменений, то есть в основании типологии ложится одна из социально психологических характеристик политического поведения лидера. Он, в частности, выделяет лидера консервативного типа, ориентированного на минимальные перемены реформаторского типа, и революционного лидера, настроенного на максимально быстрые изменения.
Весьма схожую классификацию предлагает и Р. Такер. Он выделяет лидерарефорьщдюра, который верит в общественные идеалы и видит противоречия между ними и фактическим поведением людей, поэтому он призывает изменить их представление; лидерареволюционера, который не только отвергает разные поведенческие стереотипы изза того, что они противоречат идеалам общества, но и отрицает сами эти идеалы; наконец, лидераконсерватора и лидералиберала.
В отечественной литературе проблема классификации политического лидерства наиболее полно рассмотрена в теоретическом плане в работах Г.К. Ашина и Н.И. Бирюкова. Г.К. Ашин предлагает разные основания классификации данного явления. По масштабности лидерства, уровню решаемых задач он выделяет лидеров общенациональных, лидеров определенного класса и лидеров социальных групп. По классовому, основанию им выделяются лидеры прогрессивного и реакционного класса. Наконец, по мнению Г.К. Ашина, лидер может быть конформистом, принимающим ценности своих последователей, или нонконформистом, стремящимся их изменить. Кроме того, Г.К. Ашин, выделяет выдающихся и заурядных^шдсров (по своим индивидуальным спосооностям): лидеров, выдвигающихся благодаря своим выдающимся качествам, и лидеров обстоятельств. Лидер может быть временным и постоянным, быть инициатором социального движения или продолжателем начатого дела. По стилю лидерства Г.К. Ашин выделяет авторитарный, сориентированный на “индуцирование активности своих с последователей, вовлечение их в процесс управления”.)
Некоторые исследователи правомерно указывают на большую роль в формировании стиля политического лидера процедуры его выдвижения. Так, Ю. Тихомиров предлагает классифицировать лидеров на лидеров поневоле, лидеров по назначению сверху, лидеров на основе доверия и отбора, политического карьериста, лидеров но веру, лжелидеров.
Таким образом, основой типологизации парламентского лидерства является не одна исследовательская модель, а совокупность взаимодополняющих психологических подходов, дающих наибольшую полноту качественных и количественных характеристик изучаемого явления.
С учетом общих требований целесообразно проанализироватйспецифические характеристики парламенткой деятельности как особого вида лидерства! Приступая к анализу довольно сложного явления, каковым является парламентское лидерство, прежде всего уточним, насколько Правомерен термин “парламентское лидерство”, насколько правомочно его самостоятельное Употребление и не подменяем ли мы им широко известное понятие “политическое лидерство”.
Понятие “лидерство”, производное от “лидер”, характеризуетУдеятельностный аспект данного явления. Термин “лидер” происходит от английского “leader” (ведущий, руководитель). По мнению видного американского исследователя Г Пейджа, лидером можно считать лицо, которое занимаетвидную формальную должность, либо лицо, которое влиятельно в делах данного сообщества, либо то лицо, которое фактически принимает участие в решениях, имеющих наиболее важное значение для этого со общества.
В словарях русского языка и научной литературе понятие “лидер” неразрывно связано с политической деятельностью “лидер  глава, руководитель политической партии, общественнополитической организации”. Подобная трактовка лидера характерна и для большинства научных, учебных работ, словарей по социологии, политологии, социальной психологии.
Существуют и другие определения понятия лидера. “Лидер  член группы, за коим все остальные члены группы признают право принимать ответственные решения в значимых для всех ситуациях, решения, затрагивающие их интересы и определяющие направление и характер деятельности всей группы”.
“Лидер  субъект социальнопсихологической деятельности наиболее авторитетная личность, обладающая персонифицированными способностями социальнопсихологического контроля, воздействия, за которой определенная группа людей признает право на специфическую организаторскую, идеологическую и управленческую роль”.
Эти и другие подобные определения объединяет то обстоятельство, что лщер в них понимается как, субъект социальнопсихологической деятельности, за которым определенная группа людей признает право на специфическую роль по организации, интеграции общих усилий, координации деятельности масс, принятию общественно значимых решений.
Наиболее перспективным представляется определение лидерства как социальнопсихологического механизма; групповой интеграции, объединяющей действия группы вокруг индивида или определенной части группы, которая играет роль руководителя группы в целях осуществления общезначимых задач. Лидер объединяет, направляет действия всей группы, которая принимает и поддерживает его действия.
Рассматривая категорию “лидерство”, некоторые вторы в рамках определенного подхода допускают существование “параллельных вариаций определения данной категории”. Так, например, анализируя специфику лидерства и руководства в структуре социальнопсихологического общения, Б.Д. Парыгин пишет: они представляют собой, в отличие от различных частных механизмов влияния и взаимовлияния (заражения, внушения, убеждений и т. д.), персонифицированные формы социального контроля и интеграции всех механизмов социальнопсихологического воздействия с целью достижения максимального эффекта” [95, с. 47].
Множество разных определений понятия лидерства позволяет констатировать наличие ряда сфер исследования данного феномена. Вопервых, в случае рассмотрения лидерства как состояния, наиболее часто оно определяется через категории “положение”, “обязанности”, “явление”, “отношение”. Вовторых, при рассмотрении лидерства как пронесся его трактовка осуществляется, как правило, посредством понятий “влияние”, “процесс”, “способ организации деятельности”, “поведение”, “управление поведением людей” и т. д. и втретьих, при исследовании лидерства как социальнопсихологического механизма предметом изучения являются понятия “взаимодействие”, способ организации деятельности”, “способы осуществления лидерства”.
Парламентское лидерство как персонифицированная форма взаимодействия публичнополитической власти и общества в психологическом плане представляет из себя, с одной стороны рациональные знания общества о субъекте конкретного лидерства; с другой, эмоциональнооценочное отношение общества, его институтов к депутатулидеру и регулятивноволевую реакцию на политические действия лидера.
Данный психологический срез общественных отношений характеризует массовое духовное состояние общества. Его содержание  не только сиюминутное отношение масс к политическим действиям лидера, олитическому процессу, месту и роли в нем тех или иных политических институтов парламента, но и весь предшествующий опыт, зафиксированный в политическом сознании общества в нормах традициях, стереотипах и т. д.
При этом понятия “политическое лидерство” и “парламентское лидерство” не идентичны. Понятие “парламентское лидерство”, в отличие от понятия “политическое лидерство”, включает в себя, кроме политической сферы деятельности, другие сферы косвенно или напрямую связанные с политиков.
Понятие “парламентское лидерство” не идентично и понятиям “политическое лидерство в парламенте” или просто “лидерство в парламенте”. Понятие “политическое лидерство в парламенте” характеризует лишь часть волевой функции, присущей лидерству вообще. В этом отношении у понятия^шарламентское лидерство” значительно больший объем властных функций, которые не являются предметом анализа понятия “политическое лидерство в парламенте”.
Понятие “парламентское лидерство” раскрывается через определение его сущности и содержания. Сущность парламентского лидерства выясняется в ответах на вопросы, каким должен быть и каков есть парламентский лидер, каковы его специфические черты, как он организовывает свою деятельность, какие качества позволяют ему оставаться лидером в различных ситуациях каков в целом процесс институционализации субъекта в его лидерском статусе.
Постановка вопроса о сущности парламентского лидерства связана прежде всего с выявлением таких устойчивых особенностей данного явления, которые бы характеризовали его качественную устойчивость и определенность в различных формах его парламентского проявления. В отличие от Сущности парламентского лидерства, составляющей “...внутреннее содержание предмета, проявляющееся в единстве всех многообразных и противоречивых форм его бытия”, понятие “содержание парламентского лидерства” более широкое. Содержанием парламентского лидерства являются социальнопсихологические механизмы влияния, лидерского поведения, симпатии, внутригруппового фаворитизма, физиогномической реакции, механизмы стереотипизации, внушения, убеждения, заражения, подражания и др. Это та основа, на которой базируется психология лидерства, то, посредством чего личность получает о людей (избирателей, коллег по парламенту) права на власть, управление.
Рассмотрение феномена парламентскою лидерства как социальнопсихологического механизма предполагает необходимость обращения к анализу и других социальнопсихологических категорий, таких, как авторитет, влияние и общение. Авторитет  “признание за индивидом правд на принятие птиптственного решения в условиях совместной деятельности”, “влияние индивида, основанное на занимаемом им положении, статусе, должности”. Соотношение категорий “лидерство” и “авторитет” состоит в том, что последний есть ннтегративный признак лидерства, который можно условно отождествить с его статической моделью.
Влияние парламентского лидера отражает социальнопсихологическую сторону лидерских отношений как результата воздействия лидера на массовое политическое поведение. Оно характеризует процесс формирования у масс таких установок, оценок, представлений, стремлений, которые обеспечивают поддержку политических действий лидера. Причем психологическое воздействие возникает не только в случае целенаправленного влияния (когда есть вполне определенная цель  получение массовой поддержки действий лидера), но и в процессе ненаправленного влияния, когда эффект воздействия может проявиться в действии механизмов заражения и подражания.
Для рассмотрения взаимосвязи лидерства и общения особо важными являются следующие положения: лидерство и общение взаимодетерминированы как по форме, так и по содержанию; лидерство проявляется в црямом и опосредованном общении; исследовать лидерство невозможно,не рассмотрев субъекта и объекта как коммуникаторов и коммуницируемых; само существование лидера не представляется без наличия последователей, с которыми и происходит процесс общения; в процессе реализации субъектом своих “лидерских” функций работают все три компонента структуры общения (как их определила ГМ. Андреева)  коммуникативный обмен, взаимодействие и восприятие человеком, (или обществом, социальной группой) субъекта лидерства  одного человека, группы людей или социального института.
Общение традиционно разделяют на осуществляемое по объектной схеме (общение по типу приказов, указаний, предписаний различного рода и т.п.), при кором партнерам отводится роль манипулятора (субъекта) и манипулируемого (объекта) именованное на субъектсубъектной схеме, где оба коммуникатора выступают как субъекты процесса общения. Во втором случае активность сторон имеет равные перспективы для развития  каждая из них имеет одинаковые возможности по воздействию на противоположную с взаимной гуманистической установкой партнеров, взаимопроникновением партнеров в мир чувств и переживаний, стремлением к соучастию, сопереживанию принятию друг друга.
Содержание понятия “лидерство в парламенте” (парламентское лидерство)  это не только то общее что свойственно данному классу явлений, но и то единичное, индивидуальное, которое присуще только данному явлению, то, что обусловлено субъективными и объективными факторами и условиями его функционирования. Таковыми, на наш взгляд, являются специфические особенности проявления лидерства в высшем представительном органе страны.
Таким образом, к {содержанию парламентского лидерства можно отнести процесс как внутреннего взаимодействия, имеющий место среди структурных элементов данного образования (депутат  депутат), так нынешнее взаимодействие субъекта с другими окружающими его образованиями (депутат  избиратели, депутат  исполнительная судебная власть, партии, общественные объединения, организации и др.). В силу указанных факторов содержание понятия “парламентское лидерство” более изменчиво, чем его сущность, представляющая нечто устойчивое и сохраняющее себя в любых измерениях.
Говоря о парламентском лидерстве как политикопсихологическом явлении, необходимо отметить, вопервых, тот факт, что данньш феномен есть результат политического взаимодействия людей, вовторых,ч^анный феномен отражает особые свойства, особенности политических отношений дан ного общества. Определяя парламентское лидерство как явление политикопсихологическое, мы не только рассматриваем его как “продукт” политического взаи модействия различных по своему статусу и роли соци альных групп, отражающего особенности конкретных политических отношений, но и подчеркиваем роль социальнопсихологического компонента данного взаи модействия в формировании и функционировании парламентского лидерства.
Лидерство в Государственной Думе, как и лидерст вообще должно быть постоянным, во вто ых воздействие лидера должно осуществляться на всю р 'пу (в данном случае на парламентариев, законода ельный процесс, электорат), втретьих, парламентско го лидера отличает явный приоритет во влиянии. Другая особенность субъекта парламентского ли дерства связана с особенностями деятельности лиде ра по созданию и расширению социальной базы поддержки.
Особенность парламентской деятельности лидера по расширению своего влияния в массах проявляется не только в учете массовых установок, но и в исполь зуемых (Специфических формах воздействия на мас совое сознание. Среди них можно выделить прямые формы воздействия на массы (митинги, демонстрации, выборы, дискуссии, референдумы, партийные собра ния и т. д.) и опосродараптП|”гформы влияния (вы ступления в средствах массовой информации, парла менте, создание новых и стимуляция существующих организаций и т. д.).
Парламентская деятельность  это не только сред ства, но и фактор, механизм для обеспечения соот ветствующей организованности, а также для регули рования и стимулирования массового поведения в поддержку действия политического лидера. Ее эффек тивность определяется не столько интенсивностью или продолжительностью воздействия на массовое поли тическое сознание, сколько учетом в предлагаемой программе действий и поведения дилрр^пйъективных потребностей; людей, а также состояния их сознания и психологии.
Существующие в научной литературе подходы к определению понятий “лидер”, “лидерство”, “полити ческое лидерство” условно можно разделить на три направления, возможных для исследования парламент ского лидерства.
Первое  интерпретация “парламентского лидер ства” по политическому формальному статусу, когда парламентским лидером определяется лицо, занимаю щее высокую должность в той или иной системе ие рархий (к примеру, под определение “парламентский лидер” подпадают руководители партий и движений). Второе описание парламентского лидерства по степени политического влияния. В этом случае парламентским лидером выступает индивид, пользующий ся наибольшим влиянием в конкретном политическом процессе, имеющий наиболыпую базу поддержки сво им политическим действиям.
Третье направление ориентируется на участие субъ ектов парламентской жизни в принятии политических решений. К примеру./руководитель депутатской груп пы,Гчлен Совета Государственной Думы, председатель комитета, комиссии Государственной Думы РФ и т. д.
1. Парламентское лидерство характеризуется тем что оно занимает определенное место в органи зации и жизнедеятельности всего общества, а следовательно, имеет определенную социаль ную и политическую значимость, обладает спе цифической силой воздействия на развитие общества.
2. Парламентское лидерство в первую очередь обусловлено спецификой политической, эко номической и духовной жизни общества, пе реплетением рационального и эмоционального моментов диалектикой сознательного и бессоз нательного. Активность или спад, доминанта той или иной сферы жизнедеятельности, уровень демократии, система организации управления обществом выступают главными факторами, детерминирующими особенности функциониро вания парламентского лидерства.
3, Парламентское лидерство проявляется в опре деленных политических и территориальных, социальных и психологических границах, поэто му в анализе его конкретного состояния прин ципиальное значение имеют знание сложивших ся отношений в парламенте, правительстве, президентских структурах, а также связи и от ношения с органами, в их взаимной зависимо сти и обусловленности.
4. Конкретное парламентское лидерство проявля ется в определенной политической системе и политической ситуации. Политическая специ фика изучаемого явления представляет собой качественное, системное его свойство.
5. Становление и развитие парламентского лидер ства связано с определенным состоянием ду ховной жизни общества, его политической куль турой. Характер господствующих в массовом сознании политических ценностей, норм, уста новок, традиций и т. д. определяющим образом влияет на этот процесс.
Методы комплексного, системного политикопси хологического исследования представляют большие возможности для теоретического анализа парламент ского лидерства, построения целостной модели этого сложного явления. Все это позволяет глубже понять место и роль политической психологии в группе дру гих факторов, определяющих становление и развитие политического лидерства.
Структура, роль и функции парламентского лидерства
Вопрос о структуре лидерских, рациональных, эмоциональных, рациональноэмоциональных отноше ний между субъектом лидерства и депутатами, избира телями, народными массами, государственными и об щественными институтами имеет важное значение не только с точки зрения теоретического анализа фе номена парламентского лидерства, но и в научнопри кладном плане, поскольку преимущественно на этих знаниях базируются конкретные исследования общест веннопсихологических процессов, связанных с фор мированием и функционированием данного явления.
В парламентском лидерстве Структура лидерских отношений характеризуется социальнопсихологической доминантой, что, собственно, и позволяет говорить о нем как о первенстве в политической конкуренции, дости жение которого основано на неформальных властных зависимостях политического характера^Ддминистратив ный срез в этих отношениях, отражающий наличие в них определенных формализованных силовых факторов, связан не только с утверждением определенных норм и правил во взаимоотношениях лидера с массами, но и возможным применением'Лринудительного воздействия.
Ксщуктуре парламентского лидерства относятся факторы зрелости субъекта и объекта лидерства, объ ективные и субъективные обстоятельства, формирую щие на сознательном и подсознательном уровне по требность в установлении отношений руководства и подчинения. Сюда же следует отнести прямые и опо средованные политикопсихологические отношения между субъектом и объектом парламентского лидерст ва, наличие системы коммуникации  прямого или опосредованного обмена информацией.
Применительно к сфере парламентской деятель ности взаимосвязь лидерства и руководства прояв ляется в том, что оба являются содержательными характеристиками процесса реализации субъектом парламентской деятельности своих властных полно мочий. В отечественной и зарубежной науке не слу чайно очень много внимания уделяется раскрытию сущности роководства как формального лидерства и лидерства 'как неформального руководства.Таким образом, авторитет и руководство  категории, харак теризующие статическую и динамическую модели лидерства в Государственной Думе РФ.
В структуру парламентского лидерства входит и политическое поведение. Под политическим поведением мы понимаем целенаправленные действия политиче , ского характера, субъекты которых приписывают им определенное ценностное значение и на основе этого значения соотносят их с окружающей действитель ' ностью. Несмотря на многообразие целей и форм политическою поведения, оно обладает доступными эм пирическому наблюдению относительно устойчивыми характеристиками, которые раскрывают направлен ность и интенсивность поддержки или отвержения действий лидера.
Особенность субъектной структуры парламентско го лидерства заключена в том, что лидерство может носить не только индивидуальный, но и групповой характер. Действия коллективных структур в массо вом сознании воспринимаются как деятельность не / коего целостного политического института, не нося щего яркого персонифицированного выражения. Поскольку в структуру парламентского лидерства входит парламентская деятельность, следует обратить внимание на четыре типа политического действия по отношению к парламентскому лидеру.
1. Целерацнонашое поведение
Оно возникает в тех случаях, когда действия в поддержку парламентского лидера базируются на понимании тех выгод, которые принесет деятельность парламентария по достижении им политического пер венства. В основе этой поддержки лежат: анализ со циальнополитической и психологической ситуации, просчет возможных вариантов, связанных с лидерст вом других политиков; оценка последствий успеха или неуспеха деятельности тех или иных парламентариев (критерием рациональности является выгода, дости жение успеха).
2. Цеяностнообоснованное поведение
Поддержка парламентского лидера основывается на сознательной вере в идеологическую, религиозную, этическую или иную ценность определенного пове ления, независимо от того, насколько оно связано с достижением успеха. Ценностнообоснованная под держка парламентского лидера массами строится на основе соблюдения людьми определенных заповедей, норм, ценностей, доминирующих в массовом сознании и принятых ими. То есть цель действия (поддержка политика) и само это действие со стороны масс совпа дают, побочные следствия не принимаются в расчет. 3. Эмоционалноаффективное поведение
Поддержка парламентского лидера основывается на чувственноэмоциональных переживаниях, связанных с его личностными качествами, взглядами и поступками.
4. Традиционное поведение
Оно возникает тогда, когда поддержка парламент ского лидера основывается на традициях, привычках, утвердившихся в политической жизни общества или у определенной его части.
Таким образом, парламентский лидер  это та кой политик, который в определенных социальных общностях обладает наибольшей легитимностью, спо собностью создавать массовую базу поддержки сво им действиям и формировать по отношению к ней позитивное сознание масс .
В массовом политическом сознании отражаются все наиболее важные текущие события политической жизни. При этом та часть социальнопсихологическо го отражения политической жизни, которая непо средственно связана с конкретным парламентским лидером, собственно, и составляет основу социально психологического “среза” лидерских отношений. Она, конечно, не является неким слепком в массовом созна нии действий или взглядов парламентского лидера, а представляет собой отражение того отношения, в каком этот лидер, отвечает потребностям, интересам ожиданиям, мотивам деятельности тех или иных соци альных групп. По своей социальнопсихологической форме эта реаюция на поведение и деятельность пар ламентского лидера в массовом сознании может быть:
 когнитивнорациональной, то есть может пред ставлять собой определенные знания, све дения, анализ взглядов и действий парламент ского лидера, Ее индикатор  соответствие поступков лидера интересам, потребностям, ожидашиям той или иной социальной группы;  аксиолсигооценочной, представляющей собой отношение в форме оценок, мнений, суждений, выводов, о взглядах и действиях парламентского лидера;
 эмоциональночувственной  как эмоциональ ная реакция в форме переживаний, настрое ний, чувств по поводу взглядов и действий парламентского лидера (например, чувствен ноэмоциональное восприятие политической действительности);
 регулятивноволевой  как результат актив ного отражения в массовом сознании взглядов и действий парламентского лидера и готовно сти масс: поддерживать их (или противодейст вовать им).
По тому, какие из этих компонентов доминируют в массовом сознании различных социальных групп, общества в целом, какую направленность и интенсив ность имеют эти доминанты, по отношению к взгля дам и действиям лидера, можно судить:
 об общем характере массовой поддержки пар ламентского лидера;
 о структуре и стратификации этой поддержки;
 об устойчивости конкретного парламентского лидерства.
На различных этапах развития парламентского лидерства композиционность форм социальнопсихо логического отражения этого процесса в массовом сознании различна. На этапе завоевания парла ментского первенства общественность более склон на оценивать действия лидера 'чувственноэмоцио нальным образом. Причем интенсивность именно такого отражения может регулироватьотособенно стями специализированного массового сознания. К примеру, рост авторитаризма, этноцентризма ир рационализирует массовое сознание и поведение.
Отношение масс к лидеру в этом случае формирует ся преимущественно в эмоциональноволевой плос кости. Рациональные знания, анализ взглядов и по ведении лидера в этом случае не играют решающего значения. Более того, попытка такого анализа может быть расценена как прямое покушение на “достоин ство” парламентского лидера, “оскорбление чести” тех, кто поддерживает его действия. В этих условиях массовое политическое поведение в большей степе ни детерминировано инстинктами, предрассудками и т. д., нежели расчетом и анализом.
Таким образом, политическая психология является мощным фактором не только формирования и развития конкретного парламентского лидерства, но и общего хода политического процесса. Именно поэтому деятельность того или иного парламентского лидера всегда может быть подвергнута прогнозу и оценена с точки зрения связей и корреляции доминирующих политикопсихологических типов ориентации, установок.
Современный парламентский лидер обладает осо бым менталитетом, характером и типом поведения, которые в ряде случаев обусловлены не сформулиро ванными явно и не вполне'осознаваемыми в обществе Коллективными психологическими установками.Пси хологические характеристики: особая воля, энергич ность, деловитость, в определенной мере жесткость, патриотизм и социальная ангажированность, оратор ское мастерство  отражают и выражают природу, внутреннюю сущность парламентского лидерства, его качественные особенности.
Социальнопсихологические функции парламент ского лидерства трудно охарактеризовать без учета того, что обеспечивает функционирование данного феномена. И здесь в первую очередь следует выде лить такие специфические функции,как:
 целеполагающезаконотворческая функция не случайно определена как основная, поскольку форми рование общественных целей и их реализация путем законотворческой деятельности, политического воздей ствия на все компоненты общественной системы яв ляется главной особенностью данного явления в кон тексте современного управления обществом;
 компенсаторная функция  не менее важная составляющая парламентского лидерства. Сам факт существования парламентского лидерства обусловлен не только выполнением определенных социальнопо литических функций в деятельности общественной системы в целом, но и выполнением некой компенса торной роли, которая во многом опосредована пред ставительной функцией парламента. О потребности населения в лидере,руководителе как ключевом фак торе развития группового лидерства говорят многие исследователи.Такое объяснение мотивации массового политического поведения является традиционным для психоаналитической школы. Однако, говоря о компен саторной функции парламентского лидерства, мы имеем в виду не компенсацию неких заложенных в детстве потребностей в лидере, а то, что сама личность лидера и проводимая им политика выступают неким “снятием” в массовом сознании противоречия между стремлением людей изменить, улучшить свои жизнен ные условия, и возможностями, предоставленными для этого политической системой государства, парла ментом;
 мировоззренческая функция прежде всего свя зана со спецификой воздействия парламентского ли дера на массовое сознание. Лидер для обеспечения массовой базы поддержки своих действий стремится сформировать у людей такие политические представ ления и взгляды, которые бы не только коррелировались с позитивной оценкой населением его действий, но и направляли определенным образом политическое по ведение масс (поддержка на выборах, участие в массо вых акциях и т. д.);
 регулятивная функция проявляет себя посред ством взаимодействия с мировоззренческой функци ей парламентского лидерства. Как уже отмечалось, регуляция массового поведения может осуществлять ся не только на основе прямого административного воздействия, но и на базе социальнопсихологическо го влияния. Не только на основе правовых норм, пра вил, а также на основе применения определенных административных санкций, на базе неписаных, но общепринятых в данном обществе или социальных группах политических норм;
 коммуникативная функция парламентског лидерства прежде всего способствует массовому об щению людей, совместному их действию не только в рамках парламента, определенных политических о ганизаций (партий, общественнополитических орга низаций, парламентских фракций и т. д.), но и в раз личных неформальных видах общения;
 и наконец, интегрирующая функция парламент ского лидерства может рассматриваться как на уровне общества в целом, так и на уровне тех общественно политических групп, в границах которых оно про является. В любом случае парламентское лидерство является фактором, укрепляющим и поддерживающим определенную политическую общность людей (на базе общности их политических взглядов, интересов, ценно стей и т. д.). Наряду с этим парламентское лидерство может играть и дезинтегрирующую роль по отноше нию к другим политическим общностям.
Социальнопсихологические функции парламент ского лидерства во многом совпадают с функциями лидера, но далеко не тождественны им. Социальные функции парламентского лидерства характеризуют специфику этого явления как подсистемы всего обще ства, в то время как функции лидера отражают глав ным образом его особенности как компонента той функциональноцелевой системы, каковой является само парламентское лидерство.
К числу специфических социальнопсихологиче ских функций парламентского лидера можно отнести социальнопреооразующую и соцйальномобилизую щую функции. Эти функции отражают специфику самой парламентской практики лидера, которую мож но рассматривать в двух аспектах: как деятельность, связанную с преобразованием социальнополитиче ской среды, и как деятельность, направлению на за воевание своего места среди других властвующих субъектов, а также на усиление влияния среди чле нов общества. Для выполнения этой функции требу ется осуществление определенных мобилизационных шагов, интеллектуальных (изучение ситуации с точ ки зрения интересов политических общностей, фор мирования концепции решения проблемы) и ресурс ых (мобилизация в руках политика необходимых материальных человеческих, информационных, орга лзационных, финансовых ресурсов);
Ключевое значение в этом процессе играет соот ношение технологии и стратегии лидерства, каждая из горых представляет собой определенную последова ельность действий для достижения намеченных ре зультатов. Искусство политической деятельности пар ентского лидера определяется способностью найти такой вариант соотношения тактики и стратегии, при котором эффективное решение социально политических проблем сочетается с повышением статуса и ростом его влияния в политической жизни общества.
В числе функций, осуществляемых парламентским лидером, следует назвать и такие, как:
 аналитическая: изучение, обобщение и осмыс ление информации о состоянии массового сознания оценка деятельности всех ветвей власти отдельных организаций,территорий;
 прогностическая: прогнозирование развития политических процессов в стране и парламенте, осо бенностей деятельности и возможных результатов (в том числе и отрицательно влияющих на общее со стояние дел в данной сфере деятельности) отдельных акций, работы, поведения депутатов;
 информативная, которая носит характер обрат ной связи: обеспечение субъектов и объектов поли тической деятельности информацией об их взаимо действии об общественном мнении, общественных настроениях, отношениях к конкретным действиям, поступкам, акциям;
 консультативная: оказание помощи субъектам политической деятельности, депутатским группам и отдельным депутатам по совершенствованию их дея тельности, консультирование в системе отношений “депутат  избиратель”.
Психологические характеристики субъекта парламентского лидерства
Личность парламентского лидера является сложней шим многомерным образованием и состоит из множест ва различных взаимосвязанных структурных элементов. Об этом со всей убедительностью свидетельствуют дан ные многолетнего включенного наблюдения, контент анализа выступлений парламентских лидеров, результаты социальнопсихологических опросов и др. исследования поведения лидеров Государственной Думы. На основе результата анализа лидеров Государственной Думы вто рого созыва можно составить определенную типологию лидеров российского парламента.
При рассмотрении психологических портретов парламентских лидеров прежде всего учитывались следующие составляющие:

4.4. Психология парламентского лоббизма
Исторические данные свидетельствуют, что группы интересов существовали на протяжении истории человечества. Понятия “лобби”, “лоббизм”, “лоббирование” и другие его производные заимствованы из англоязычной политической терминологии (от англ. lobby  крытая прогулочная площадка, коридор). В 1553 г. обозначало прогулочную площадку в монастыре Столетие спустя так же стали называть помещение для прогулок в палате общин Англии.
Политический оттенок значение этого слова приобрело спустя еще два столетия, причем не в Англии, а в Америке, когда в 1864 г. термин “лоббирование”_начал обозначать покупку голосов за деньги в коридорах конгресса. Однако в Англии такая политика считалась предосудительной, и слово прижилось лишь в XX веке, а затем его начали употреблять и в других странах.
Россия не является исключением из этого правила. Поскольку на протяжении многих веков, начиная с князей Рюриков, государева служба считалась местом чиновничьего кормления, лоббизм на Руси процветал, по всей видимости, как ни в одной стране мира. В советский период в СССР формально была упразднена необходимость лоббирования, чьих бы то ни было интересов, поскольку существовала одна узаконенна всеобщая идеология. Однако на практике лоббизм делал свое дело. В аппарате ЦК, Совмина лоббировались интересы министерств и ведомств, отраслей, региональных элит, творческих союзов и других корпоративных объединений.
Иначе говоря, с тех пор как стала образовываться система власти, управления обществом, стали возникать и “группы давления”, “лоббисты”, отстаивающие свои особые интересы. Главным движущим мотивом их поведения было и остается “гремление реализовать свой специфический интерес, выражаемый, как правило, в статусных привилегиях, государственных полномочиях лномочиях или в формах материальной выгоды, идеологических, политических и других приоритетах. Здесь следует сделать три уточнения, под структурами следует понимать конкретных людей, занимающих определенные должности, от которых зависит принятие (непринятие) тех или иных решений; решение какоголибо вопроса может носить как положительный, так и отрицательный характер, лоббизм следует воспринимать как инструмент давления, опирающийся на материальное, социальное, психологическое, косвенное или иное стимулирование, шантаж и т. п. воздействие на должностных .лиц. В целом лоббизм можно определить как комплекс (различных приемов и методов (прямых и косвенных) (воздействия на властные (в основном) структуры с целью 'достижения определенной цели.
В качестве “групп интересов”, "групп давления”, “лоббистов” в истории человечества фигурируют родственные кланы, союзы, партии, страты и иные корпоративные группы, связанные между собой профессиональной, территориальной, политической, экономической, идеологической и другой общностью. Вступление в эпоху рыночных отношений коренным образом изменило принципы организации управления страной и обществом, но не устранило причин, порождающих лоббистскую деятельность. Несмотря на то, что некоторые причины лоббизма стали достоянием истории, необходимость в их реализации отпала, оставшиеся пополнились новыми  “детьми” нынешней общественнополитической системы и ситуации. Сегодня одним из основных институтов государства, где наиболее ярко проявляется подобная специфическая форма отстаивания групповых интересов, является парламент.
 В новом тысячелетии роль и место парламента в политической жизни общества, его функции существенно изменяются. И все же главная особенность функционирования всех без исключения парламентов мира остается неизменной. Парламент любой страны постоянно находится в фокусе общественнополитической жизни общества и государства, является средоточием существующих в обществе многочисленных интересов, мотивов, потребностей. Каждое государство посвоему решает вопросы устройства и функционирования парламента, но есть особые признаки, которые характерны для абсолютного большинства парламентов мира. Таким неизменным атрибутом парламентской жизни, как показывают сравнительные исследования структуры и деятельности представительных органов 55 стран мира, является важность выполняемых данным органом функций, а также наличие лоббистского давления на деятельность парламента.
Парламент издает основополагающие акты о компетенции органов исполнительной и судебной власти, основы взаимодействия центра и мест, разграничивая сферы их ведения. В целом в компетенцию парламентов входят полномочия в сфере законодательства, в сфере представительства интереса государства и населения, контрольные и учредительные.
Факторный анализ лоббистской деятельности в российском парламенте показывает, что в числе важнейших Политических предпосылок его функционирования в стенах сторонних по природе, силе и влиянию факторов! которые с определенной степенью условности можно назвать факторами институциональными и факторами развития.
К институциональным факторам, обусловливающим потребность лоббирования в российском парламенте, несомненно, относятся:
 проблемы и противоречия современного государственного устройства, опосредованные конституированной системой высшей власти страны, спецификой прав и обязанностей субъектов федерации, неравнозначностью их политикоэкономической мощи и реальным представительством в парламенте;
 образовавшаяся в стране в результате демократических преобразований многопартийность, которая не нашла своего адекватного отражения в составе депутатского корпуса;
 представительный характер парламента страны и непредставительный его состав, обусловленный спецификой действующей избирательной системы;  возрастающий международный интерес к России в связи с падением “железного занавеса”, вступлением ее в мировое сообщество.
В качестве факторов развития, обусловливающих потребность в лоббистской деятельности, выступают такие причины, как:
 неравномерность образования новых субъектов общественнополитической жизни, в том числе страт, различных хозяйственных корпораций и корпоративных групп, перманентность процесса их роста и девальвации;
 непрямолинейность исторического процесса развития страны;
 необходимость формирования новой законодательной базы применительно к новому общественнополитическому укладу.
Особенности устройства системы государственной власти в России, ее функциональное предназначение, закрепленное в Конституции, а также практика функционирования самой политической системы порождают массу веских причин, обусловливающих потребность существования лоббистской деятельности в российском парламенте. Государственная Дума как орган власти обладает необходимыми полномочиями для влияния на все социальноэкономические, политические и др. процессы, происходящие в стране. Наделенная правом принимать законы, регулирующие жизнь страны, Государственная Дума столь же необходима для субъектов лоббирования, как и Администрадия Президента, Правительство РФ. Деятельность Правительства РФ, являющаяся управленческой по характеру и распорядительной по содержанию осуществляется на основе и во исполнение закона. Вместе с тем согласно ч.2 ст. 115 Конституции РФ, Правительство РФ издает постановления и распоряжения, которые обязательны к исполнению в Российской Федерации. И в этом отношении Правительство РФ в не меньшей степени, чем какойлибо другой субъект лоббистской деятельности, заинтересовано в лоббировании нужных ему законов. С другой стороны, анализ управленческой деятельности исполнительной власти показывает, что она реализуется преимущественно в сфере регулятивных правоотношений, возникающих на основе правомерного поведения субъектов управленческих процессов. В этом отношении государственное управление есть организующая деятельность органов исполнительной власти, осуществляющих руководство хозяйственным, социальнокультурным и административнополитическим строительством.
Политической прерогативой российского парламента является дача согласия Президенту РФ, Председателя Правительства Российской Федерации, решение вопроса о доверии правительству, назначение на должность и освобождение Председателя Центрального банка Российской Федерации, Председателя Счетной палаты, Уполномоченного по правам человека, выдвижение обвинения против i Президента РФ для отрешения его от должности. В этой связи к числу причин, стимулирующих лоббистскую деятельность в Государственной Думе РФ, несомненно, следует отнести наличие в Конституции РФ положений, определяющих порядок и процедуры выражения недоверия Правительству РФ, импичмента Президенту РФ. В любой стране, как правило, существуют течения, партии и общественные организации, ставящие своей целью замену правительства и президента.
Немаловажное значение в стимулировании процесса лоббирования в российском парламенте имеет заложенный в Конституции РФ механизм отклонения законов, принятых Государственной Думой, позволяющий заинтересованным субъектам добиваться возвращения в парламент законопроектов, отклоненных Советом Федерации или Президентом РФ с последующим внесением в них необходимых изменений.
Помимо указанных причин конституционного устройства высшей власти, обусловливающих потребность в лоббистской деятельности в Государственной Думе РФ, свою весомую лепту в необходимость существования института лоббирования в парламенте вносят субъекты Федерации края, области, республики, национальные и автономные округа, города, мегаполисы. Области крайне заинтересованы в получении дополнительных льгот будь то бюджётное финансирование, оффшорные зоны, таможенная и тарифная политика, экспорт, иностранные инвестиции и т. д.
В лоббировании своих интересов нуждаются не только дотируемые регионы, но и в не меньшей мере регионы с высокой степенью финансовохозяйственной устойчивости Так, изза нерасторопности московских лоббистов и наоборот, большой активности региональных лоббистов при утверждении бюджета 1997 года Москва лишилась значительных государственных субсидий, которые она получала на протяжении десятков лет через федеральный дорожный фонд.
Одной из важнейших предпосылок группового давления на парламент, его лоббирования является многопартийность, не нашедшая адекватного представительства в Государственной Думе.
В предшествующие годы при однопартийной системе особой нужды в лоббировании партийных интересов не было. В нынешнее время, когда число партий общероссийского статуса, только официально зарегистрированных в Министерстве юстиции РФ, достигает нескольких сотен, потребность в лоббировании их интересов, несомненно, значительна. Партии, участвующие в политической борьбе, попросту не могут отказаться от попыток через Государственную Думу РФ продвигать интересы своего электората. Лоббированием в парламенте занимаются как партии, победившие на выборах, так и те, которые не набрали необходимый процент.
Вторым крупным блоком причин, обусловливающих лоббистскую деятельность в российском парламенте, как уже отмечалось выше, являются факторы роста. Так, образование новых субъектов политики, стратов, корпораций  предпринимателей, банкиров, нефтяных и газовых баронов и др.,  в силу объективных обстоятельств не успевших получить своих представителей среди депутатов, подталкивает их к поиску точек доступа в парламенте с целью отстаивания и проведения интересов, свойственных общественному положению и статусу. В новых условиях хозяйствования и функционирования системы власти свои профессиональные объединения создал директорский корпус страны: руководители крупных государственных объединений и предприятий, профсоюзы, члены экологического движения, бухгалтеры, экономисты, юристы, мусульмане, народы Севера и т. д. В это же время возникли организации, претендующие на монопольное представительство и отстаивание интересов ведущих отраслей промышленности и сельского хозяйства; Российский союз промышленников и предпринимателей, Аграрный союз; Торговопромышленная палата и т. д.
В отличие от новых предпринимателей, промышленники вначале не связывали отстаивание своих интересов с участием в работе Государственной Думы РФ. Старые каналы связей еще оказывали влияние на принятие необходимых решений и приносили более ощутимые результаты, нежели прямое лоббирование. Однако в декабре 1990 г. была учреждена первая организация промышленников  Партия свободного труда (И. Коровиков, В. Тихонов), которая проложила дорогу политическим организациям, декларировавшим отстаивание интересов крупного, среднего и малого бизнеса, в том числе в российском парламенте.
В качестве организаций, открыто заявивших о своих намерениях участвовать в процессе отстаивания и продвижения собственных интересов, можно назвать Партию экономической свободы (К. Боровой, И. Хакамада), “Предпринимательскую политическую инициативу” (М. Масарский, К. Затулин), преобразованную в “Объединение предпринимателей за новую Россию”, Либеральный союз предпринимателей. Независимое гражданское движение в поддержку предпринимательства в России” и др. Ряд руководителей этих организаций в последующем стали депутатами Государственной Думы. В частности, Б. Березовский, А. Абрамович и другие “конструктивные” оппозиционеры поразному относятся к званию депутата, связям со СМИ и пр. формам политической активности, используя их как выгодные козыри в лоббировании своих интересов.
Немаловажное значение среди причин, обусловливающих необходимость существования лоббизма в парламенте, имеет фактор неравномерности образования субъектов общественной жизни. Колесо истории неумолимо меняет расстановку сил, возвышая одних, низвергая других. Неравномерность образования субъектов общественной жизни ведет к тому, что и новые, и старые корпоративные силы нуждаются в лоббировании своих интересов, поскольку без этого успешное продвижение или даже сохранение достигнутого положения в любой из областей их деятельности, как показывает многовековая история, невозможно.
Выделяя причины, порождающие процесс лоббирования в Государственной Думе, нельзя не отметить и такую вневременную историческую причину, как непрямолинейность исторического процесса развития. Никто не может со стопроцентной гарантией утверждать, что раз начавшийся процесс каких бы то ни было политических, экономических, социальнокультурных преобразований, реформ, нововведений, хозяйственных инноваций, расширения прав и свобод личности сохранит свою поступательную направленность, не повернет вспять или хотя бы чутьчуть не изменит вектор направления своего исторического движения. За каждым таким изменением, историческим поворотом судьбы миллионов людей  благополучие сотен корпораций, партий, общественнополитических объединений и других участников политической жизни страны.
Производной от этих двух указанных выше причин, обусловливающих необходимость лоббистской деятельности в парламенте, является начавшийся с 1993 г. бурный процесс изменения существовавшего законодательства применительно к новым историческим условиям, к новому социальнополитическому укладу государства.
За период работы Государственной Думы с 1993 г. по 2000 г. на заседаниях российского парламента рассмотрено свыше тысячи законодательных актов. Введены в действие многие основополагающие правовые документы. Такой бурный процесс изменения основных правил жизнедеятельности общества, несомненно, стимулирует активизацию лоббистской деятельности, поскольку корпоративные группы, если они не хотят остаться за бортом истории, вынуждены каждодневно искать пути влияния на содержание новых законодательных актов. Лоббистская деятельность в парламенте имеет своей причиной не только политические предпосылки. Парламентский лоббизм не в меньшей степени опосредован психологическими факторами. Более того, со всей очевидностью можно утверждать, что основная причина любого лоббирования, будь то отстаивание политических, экономических, социальнокультурных или иных интересов, имеет одной из основных своих первопричин психологический фактор.
Актуальная потребность в лоббистской деятельности в российском парламенте обусловлена, прежде всего, многообразием существующих в обществе интересов, установок, предпочтений, ценностных ориентации потребностей и т. д. Весь этот набор особой психологической составляющей жизнедеятельности индивида, коллектива, территории, отрасли, конфессии и т. д. требуется отстаивать, продвигать, законодательно закреплять в законах их корпоративный интерес в принимаемых Государственной Думой РФ документах. Групповой интерес изначально предполагает нацеленность на достижение вполне определенных, групповых целей в российском парламенте. Представители групповых  корпоративных интересов генетически запрограммированы на взаимодействие с властными структурами. Групповой интерес в России играет не маргинальную, а ключевую роль, поскольку вся система отношений данного института общественных отношений и центральной власти носит ярко выраженный корпоративный характер. Как отмечает С. Перегудов, “...само понятие "корпоративизм", хотя оно и происходит от слова "корпорация", в современном значении есть не что иное, как одна из форм взаимодействия групп по интересам и государства”.
Данные о многовариантности существующих в обществе интересов и потребностей подтверждаются результатами социальнопсихологических исследований. Эмпирические исследования свидетельствуют, что калейдоскоп восприятий и представлений населения характеризуется отсутствием какойлибо абсолютно господствующей социальнопсихологической тенденции не только в обществе в целом, но и в рамках различающихся по доходам групп населения, в том числе богатых и бедных.
Анализ партийнополитических ориентации, общественных интересов, предпочтений представителей российского бизнеса позволяет констатировать его расколотость как в экономическом, так и в идейнополитическом плане. И в этом случае плюрализм, многовариантность предпочтений обусловливают чисто психологическую потребность апелляции к власти, к Государственной Думе с целью получения от нее нужных решений.
Вместе с тем кардинальное реформирование жизненного уклада существенно активизировало российское общество, привело к образованию многочисленных неформальных объединений, имеющих политический характер. Политические партии, общественные объединения как организационно оформленные объединения людей, придерживающихся сходных идеологических установок, сходной системы ценностей, разделяющих выраженную в программе партии общую модель желаемого, “потребного будущего”, выступают как общественные выразители интересов и потребностей различных социальных слоев общества, как материализованная форма их общественного сознания.
Занимаясь профессионально или полупрофессионально переводом экономических и духовных интересов делегирующих их социальных групп на язык политических требований и программ, политические партии, объединения осуществляют тем самым своеобразный глубинный психоанализ, рефлексию смутных, но тем не менее болезненных проблем, переводя их в доступную рациональной проработке сознательную плоскость
Через политическую борьбу общество осознает множественность возможных альтернатив выбора путей развития, а затем, избрав один из них, реализует свою свободу и бремя выбора
Корпоративные группы, пытающиеся с помощью Государственной Думы отстаивать свои интересы, базируются на субъективном осознании их членами органической близости социальных позиций и целей, избранных по жизни социальнополитических ориентиров и системы ценностей. На рефлексивном уровне устанавливаются негласно принятые или посредством действующей формы правовой фиксации оговоренные правила “игры”, формулируется, устно или письменно, “кодекс чести”.
Уровень ментальное™ и придает абстрактным социальным архетипам конкретноисторическую спецификацию и дифференцирует их рационально или иррационально в соответствии с принятыми параметрами социального расслоения.
Духовная “самость” различных локальных объединений, групп, существующих в обществе, составляет некую оболочку локального общества, борющегося, отстаивающего свои права в Государственной Думе. Различия их установок, поведенческих ориентации, потребностей, целенаправленных интересов и ценностного мира обусловливают социальную рефлексивность, выражаемую посредством борьбы за свой интерес на всех уровнях власти.
Сегодня в России за власть, право распоряжаться судьбами страны и людей борются как минимум три общественнополитические силы, которые объединяют в себе самые разные партии и движения. Это те, кто стоит на позициях возврата к старым временам (будь то социализм или монархия, в модернизированном варианте или точная копия), те, кого устраивает нынешний порядок вещей (с его лакировкой или без), и те, кто выступает за иной путь развития.
В данном случае практика лоббирования групповых интересов и берет на себя обязанность выражать весь тот спектр общественного интереса, который не находит своего выразителя в официально сложившейся структуре парламента.
Между представителями различных корпоративных групп идет постоянное соперничество, которое стимулирует их в поиске наиболее эффективных рычагов влияния на власть. Борясь за свои интересы корпоративные организации активно используют парламентский лоббизм, в котором весьма нуждаются. В борьбе за отстаивание своих приоритетов активно участвуют не только представители бизнеса, но и сто ронники различных политических течений  коммунистической, социалдемократической, социаллиберальной идеологии, националдемократы, а также “зеленые”, демократические социалисты, реалисты и т. д.
Противоположные политические ориентации ведут к противостоянию, а то и к открытому конфликту между этими группами (стратами). Если индивиды принадлежат к различным по своим политическим ориентациям группам, то система их убеждений, составляющая ядро личности, также значительно отличается. Люди, относящиеся к противостоящим политическим партиям, рассматривают собственную позицию как истинную, а политические взгляды оппонентов  как ложные.
Изменения в сфере общественного сознания постоянно редуцируют новые направления общественного и группового интереса. При этом любая импликация “интереса” представляет для общества, корпоративных групп, его составляющих, прежде всего то, что имеет ценность. Ценность не только идеологическую, культурную, духовную, но и прагматическую.
Анализ показывает, что благодаря взаимодействию с лобби российскому парламенту в значительной мере удается найти взаимоприемлемый баланс интересов и в данной сфере межличностных, межгрупповых отношений. Психологическими предпосылками лоббизма в российском парламенте выступают и разные приоритеты этнических групп, населяющих Россию. 160 наций и народностей обладают различным уровнем комплиментарности (показатель степени совместимости этносов по Л.Н. Гумилеву), исторически стремятся к отстаиванию прав и интересов своего этноса.
Если рассматривать лоббирование с позиций психологии малых социальных групп, корпоративных объединений, партий, общественных организаций, то их неучтенные интересы, потребности, установки, цели, мотивы несут в себе такой заряд потенциальной энергии, который без внимания оставлять не то что нельзя, но и опасно. Голос не представленных в Госдуме субъектов общественнополитической, экономической, культурной жизни, передаваемый посредством деятельности лоббистов, вливаясь в общий хор думских голосов, с одной стороны, переводит борьбу по отстаиванию корпоративных интересов из сферы силовых методов в сферу коммуникативных отношений, с другой  усиливает легитимность парламента, добавляя ему неформальную представительность.
Система функционального представительства, организуемая лоббистами, примечательна тем, что заинтересованная группа может изложить свою особую точку зрения на предмет законотворчества, высказать мотив необходимости какойлибо поправки к действующему закону непосредственно законодательному собранию и добиваться того, чтобы ее интересы и потребности были приняты во внимание. Исследования показывают, что российский парламент сам заинтересован в налаженных контактах с лоббистами, способствующих эффективному функционированию коммуникативного процесса, охватывающего широкий круг существующих в обществе страт и элит.
Представляемые лоббистами в законодательное собрание предложения отличаются высокой степенью проработанности. Современные лоббисты являются прежде всего высококлассными экспертами в вопросах государственного управления  его структуры, программ, политики и законодательного процесса. Лоббисты не только отстаивают политические позиции и защищают экономические, социальные и иные интересы, но и обеспечивают парламентариев весьма важной информацией.
Будучи зачастую основным звеном связи различных субъектов политической, экономической и иной деятельности с творцами политических решений, лоббисты органически включены в планирование и реализацию соответствующих комбинаций достижения стратегических целей. Психологические предпосылки лоббизма в российском парламенте имеют своей основой не только стремление определенных групп, существующих в обществе, отстаивать свои интересы, потребности, идеалы, установки и т. д., но и предрасположенность, готовность многих депутатов по тем или иным причинам участвовать в процессе лоббирования. Не будь такой предрасположенности, ни о каком лоббировании не могло быть и речи.
Чтобы иметь возможность сопоставить все многообразие политических установок, интересов и потребностей, построить единое семантическое пространство, депутату Государственной Думы, если он исходит из позиции государственных приоритетов, в идеале крайне необходимо иметь представление обо всем спектре предпочтений имеющихся у населения, и в этом отношении лоббистская деятельность для парламентария представляет определенное благо, которое смогло изобрести человечество, защищая интересы многочисленных групп, категорий и слоев населения.
Перед каждым парламентарием в отдельности, а также перед всей Думой в целях эффективной законотворческой работы стоит непростая задача построения семантических пространств применительно к различным политическим партиям и объединениям, корпоративным группам. Выявление семантического пространства позволяет законодателям отобразить когнитивную сложность сознания и менталитета представителей этих групп людей, характер конструктов  специфику категоризации мира, а размещение объектов внутри пространства  совокупность личностных смыслов и ценностей, присущих этим индивидам. Совокупность указанных данных является хорошим ориентиром в выборе направления законотворчества.
Авторитет и влияние депутата сегодня связаны не столько с парламентом, сколько с его активностью и популярностью на иной  политической, профессиональной  ниве. В связи с большими трудностями избрания, спецификой попадания в парламент депутатство не может стать постоянной профессиональной деятельностью. Именно поэтому у многих депутатов политика, а не депутатство как таковое, становится профессией и призванием.
Таким образом, лоббизм в теоретическом плане можно квалифицировать как один из механизмов реализации в политике психологических отношений между обществом и государством между корпоративными группами и Государственной Думой РФ. Со стороны общества этот механизм есть своего рода специфическая система функционального представительства групповых интересов в органах государственной власти (в Государственной Думе РФ) в разнообразных направлениях перекрывающая и дополняющая систему географического представительства н парламенте и восполняющая отсутствие таковой системы в исполнительных органах власти.
Сущностная характеристика лоббизма как системы функционального представительства групповых интересов заключается в том, что в теории  это система непосредственною (прямого) представительства. Каждая заинтересованная группа может довести до сведения Государственной Думы РФ свое мнение по рассматриваемым вопросам и отстаивать свои позиции. Для некоторых групп, далеких от коридоров власти, маловлиятельных либо не способных осуществлять мощные кампании воздействия на государственные органы, законно обеспеченная возможность лоббировать свои интересы в государственной Думе РФ  практически единственный шанс попытаться реализовать свои цели.
Множественность участвующих в лоббизме организаций, отражающих социальноэкономическую и политическую структуру общества,  непременное условие, позволяющее считать лоббизм политическим институтом. Борьба же конкурирующих вариантов решений той или иной проблемы дает возможность российскому парламенту выбрать лучший из них или достичь приемлемого компромисса.
Так можно представить лоббизм в теоретической конструкции. Но будучи погруженной в реальную действительность российской демократии, эта конструкция обрастает разными характеристиками, свидетельствующими о том, что лоббизм  обоюдоострый инструмент, способный сотворить обществу как благо, так и вред.
В целом, политикопсихологическими предпосылками парламентского лоббизма являются следующие: вопервых, лоббистские группы выполняют функцию посредничества между гражданами и Государственной Думой РФ; вовторых, лоббизм выполняет функции организации плюрализма общественных интересов; втретьих, лоббизм как бы дополняет конституционную систему демократического представительства, позволяя участвовать в принятии и реализации политических решений тем группам, которые не имеют другой возможности.
Из всего сказанного можно заключить, что современный парламентский лоббизм начал формироваться в систему функционального представительства групповых интересов лишь тогда, когда во взаимодействии друг с другом в полную силу заработали два мощных фактора, стимулировавшие и продолжающие стимулировать развитие потребностей в таком представительстве. Этими факторами являются политические и психологические детерминанты, свойственные деятельности российского парламента в рыночных условиях.
Там, где возникают рыночные отношения, функционирующие под эгидой демократической политической системы, общество неизбежно начинает структурироваться в сторону усложнения превращаясь по мере созревания рыночных механизмов и стабилизации демократических процессов в развитую систему множества разнообразных, хорошо организованных экономических и иных групповых интересов. Между ними устанавливаются сложные отношения сотрудничества и соперничества, продуктивного взаимодействия и суровой конкуренции. В результате постоянно формируются групповые притязания, вспыхивают межгрупповые противоречия и конфликты, удовлетворить или погасить которые во многих случаях способно только государство
Лоббизм в российском парламенте  объективное явление демократической политической системы, неизбежная принадлежность общества, которое допускает плюрализм в качестве нормы своей жизнедеятельности Благодаря цивилизованному лоббизму все заинтересованные группы могут доводить до сведения Государственной Думы свои мнения по рассматриваемым законам, отстаивать свои позиции, добиваться решений законными методами, но для этого нужен закон, регулирующий эту деятельность
Таким образом, основные причины организационного формирования групповых интересов в Государственной Думе РФ  это, вопервых, политические проблемы данного десятилетия, порожденные особенностями развития и функционирования самой политической системы, многопартийностью, усилением роли международного фактора, особой спецификой полномочий и функций, закрепленных за парламентом в Конституции РФ, вовторых, это традиционные предпосылки, связанные с историческим развитием социума, характеризующиеся борьбой нового со старым, неравномерностью и непрямолинейностью исторического развития, обусловливающие необходимость отстаивания групповых интересов, для того чтобы выжить и развиваться, и втретьих, необычайная плюралистичность социального пространства, характеризующаяся наличием множества разнонаправленных групповых интересов, установок, ценностей мировосприятия, идеологий, потенциальных и реальных психологических сил, способности социальных групп к адаптации в современных условиях.
Благодаря наличию данных атрибутов лоббизм можно считать особым общественнопсихологическим институтом политической системы России.
Структура парламентского лоббирования
Исследование лоббизма с позиций психологии как относительно самостоятельного политического института, обладающего необходимыми для этого статусными признаками, в первую очередь предполагает раскрытие субъекта лоббистской деятельности, его объекта и предмета.
Современный психологический портрет лоббистской деятельности включает в себя, с одной стороны, характеристику широкого спектра правительственных и неправительственных организаций, выражающих интересы различных страт, классов, слоев и групп российского общества, с другой стороны, множество точек доступа, через которые осуществляют влияние группы интересов, лоббисты, и, наконец, описание многообразия векторов интереса лоббирования  то, изза чего тратятся силы, энергия и финансовые ресурсы лоббирующих организаций.
В мировой практике существуют различные типы классификации субъектов лоббистской деятельности, начиная от степени их организации и кончая типом выражаемого интереса. В России до последнего времени наиболее значимым был отраслевой и региональный лоббизм. С вступлением страны в эпоху новых экономических отношений пальма первенства в лоббистской деятельности перешла к другим субъектам. Анализ публикаций, посвященных проблемам лоббизма, показывает, что в зависимости от позиции авторов существуют различные варианты классификации субъектов лоббистской деятельности в российском парламенте. В качестве такового критерия, как правило, выступает или институциональный признак, или функциональный, бывает, что одновременно и институциональный, и функциональный.
Вне зависимости от выбранного способа классификации лоббизма субъекты лоббистской деятельности есть объективная реальность, зафиксированная многими исследователями. Эта реальность обладает своей специфической мотивационной направленностью, психологией деятельности, характеризующейся поисковым, новаторским поведением. Как показывает анализ, реальная психология субъектов лоббирования представляет собой продукт взаимодействия и взаимоналожения мотивационных, познавательных (когнитивных), аффективных (эмоции), коммуникативных (общение) процессов.
Наиболее содержательная, на наш взгляд, классификация предложена СП. Перегудовым и И.С. Семененко. В первую, “.политизированную”, группу лоббистов они включают группировки бизнеса и его политических представителей, которые добиваются политического влияния через участие в выборах и прямо вовлечены в борьбу. В качестве социальных лоббистов у них фигурируют аграрии и профсоюзы. В целом же число добровольных организаций, защищающих интересы социальных групп, по их оценкам, велико и неуклонно растет. К ним относятся женские, экологические, молодежные организации. Социальные интересы часто используются в лоббистских целях корпораций и отраслевых комплексов (ВПК и АПК). К категории экономических лоббистов указанные авторы относят финансовопромышленные группы, корпорации и отраслевые комплексы.
Субъектами лоббистской деятельности в Государственной Думе являются, в первую очередь, наиболее мощные и влиятельные государственные и гражданские институты, а также промышленнофинансовые корпорации. В числе названных:
1) администрация Президента РФ и его представительства по семи регионам;
2) правительство РФ, в том числе МО, ФСБ, МВД, другие министерства, ведомства и комитеты;
3) Совет Федерации;
4) Генеральная прокуратура РФ, суды (Арбитражный, Верховный суд РФ, Конституционный суд РФ);
5) Центральный банк РФ, банки, корпорации, фонды, финансовые комиссии;
6) регионы России, в том числе города Москва, СанктПетербург, Екатеринбург, Республика Татарстан, этнические группы;
7) отраслевые объединения, в том числе ВПК, АПК, газовики, нефтяники, энергетики, космическая промышленность, производители алкоголя и табака, текстильщики, транспортники, связисты и телевизионщики, издатели печатной продукции, представители рекламных агентств и т. д;
8) партии, общественные организации, профсоюзы;
9) отечественные конфессии, церковь, зарубежные секты;
10) иностранные государства и фирмы.
Президентский лоббизм  наиболее представительный, развитый и мощный институт) отстаивания и продвижения интересов высшего должностного лица страны в Государственной Думе РФ. Президентский лоббизм, а также правительственный порождены, прежде всего, особенностями политической системы России. С 2000 года Президентом назначаются 7 его представителей в регионах России. Это, безусловно, дает новое направление проявлению лоббизма в современной парламентской практике России.
На пути к этой цели лежит много различных препятствий, эффективное преодоление которых зависит не только от умения и опыта самих лоббистов, но прежде всего от таких важнейших факторов, как общее состояние отношений Президента РФ и Правительства РФ с парламентом и та роль, которую Президент РФ и премьерминистр отводят своему лоббистскому аппарату, какими полномочиями они его наделяют. Выступая как единое целое, лоббистская деятельность Администрации Президента РФ и аппарата Правительства РФ все же, в силу ряда политических обстоятельств  борьбы за власть, соперничества аппаратов, разных задач, разного видения ситуации  имеет сегодня отдельные, а в ряде случаев довольно существенные различия. Именно поэтому более объективно будет говорить не о едином субъекте лоббистской деятельности в лице Администрации Президента РФ и аппарата Правительства РФ, а о двух отдельных субъектах, лоббирующих свои особые, специфические интересы в парламенте.
В ряде случаев, чтобы продвинуть свои собственные корпоративные интересы, вопреки существующему в правительстве правилу, МВД, Министерство обороны, ФСБ, отдельные министерства, ведомства и комитеты осуществляют самостоятельную лоббистскую деятельность в российском парламенте. Многочисленные ряды федеральных лоббистов пополняются и за счет лобби Генеральной прокуратуры РФ, Арбитражного суда РФ, Верховного суда РФ, Конституционного суда РФ.
Лоббизм Совета Федерации РФ выступает следующим по уровню и значимости самостоятельным субъектом лоббистской деятельности в Государственной Думе РФ. Необходимость лоббирования им своих интересов Советом Федерации также заложена в Конституции РФ, где говорится о том, что Совет формируется из глав администраций регионов и что законы обязательно должны быть рассмотрены в Думе. Таким образом, в Конституции РФ изначально заложены предпосылки необходимости лоббирования парламентской деятельности Государственной Думы РФ Советом Федерации, поскольку его члены весьма заинтересованы в продвижении интересов регионов, которые они представляют.
Исследование лоббистской деятельности в Государственной Думе РФ показывает, что в качестве самостоятельного лоббистского субъекта зачастую выступает и такое специфическое лобби, как лобби центрального бюрократического аппарата. Аппарата, отстаивающего свои особые институциональные интересы, интересы чиновнического класса.
Наряду со структурами Президента РФ, Правительства РФ, Совета Федерации РФ, а также аппаратом федеральных органов власти субъектами лоббистской деятельности являются административные территории Российской Федерации  республики, области, края, мегаполисы, города, этнические группы и т. д.  так называемый региональный лоббизм.
Среди региональных лоббистов, обладающих большими возможностями диктовать свои условия центру, выделяются представители обеих столиц, регионов, в которых базируются жизненно важные для экономики страны предприятия и службы (нефтегазовые и транспортные) или находятся зоны потенциально острых социальных конфликтов (например, Приморский край, Кузбасская область), а также представители некоторых республик и автономий.
Поскольку из 89 субъектов Российской Федерации только 1012 отчисляют в госбюджет больше, чем получают из него, то вполне закономерно, что 2/3 субъектов Федерации являются дотационными, причем 26 из них, относящиеся к остро нуждающимся в государственном финансировании, просто вынуждены, чтобы не погибнуть, заниматься лоббистской деятельностью.
Если эффективность лоббирования исчислять долей полученного от причитающегося госбюджетного финансирования, то первое место принадлежит Москве (95%), в то время как среди занимающих последние места  как раз остро нуждающиеся северные области и аграрный юг. Исследование показало, что “попытки наладить эффективное лоббирование трансрегиональных интересов через широкомасштабные ассоциации типа Сибирского соглашения или Ассоциации Европейского Севера имели пока очень скромные успехи изза отсутствия цементирующих такие объединения структур (например финансирование)”.
К числу основных, доминирующих субъектов лоббистской деятельности в Государственной Думе РФ, несомненно, относится и финансовоэкономическое лобби.
По некоторым оценкам, в настоящее время помимо финансовопромышленных групп действуют более десяти крупных экономических группировок, отстаивающих интересы отраслевых комплексов. Так, интересы газовиков представляет РАО “Газпром”, сельчан  АПК, оборонной промышленности  ВПК.
Вместе с тем, по оценке ряда специалистов, отраслевой лоббизм в Думе всетаки существует. Наиболее яркий пример  аграрии. Фракции КПРФ, ЛДПР, депутатская группа “Народовластие” периодически вспоминают об интересах ВПК. ТЭК “курирует” депутатская группа “Российские регионы”, многие из членов которой на выборах поддерживались нефтяными компаниями. Не отстает от них в этом плане и фракция “Яблоко”.
Свою особую лепту в лоббистский процесс в Государственной Думе РФ вносят лоббисты партий, общественных организаций, профсоюзов. Многочисленные партии и общественные объединения, представленные на политическом пространстве страны, пытавшиеся получить места, но не получившие их в Государственной Думе, активно занимаются лоббистской деятельностью в российском парламенте. Как правило, такие группы не опираются на разветвленную сеть добровольных организаций, их лоббистские возможности весьма ограничены и зачастую характеризуются личным авторитетом лидеров. Как отмечают исследователи, “группы граждан, общественные объединения, которые появились, несравнимы по своему влиянию и ресурсам с отраслевыми, региональными группировками, не имеют выхода на власть”.
Одним из самых влиятельных лоббистов в деятельности Государственной Думы РФ являются профсоюзы. Массовость этих объединений, широко разветвленная сеть региональных отделений делает их влиятельной социальнополитической силой. С февраля 1994 г. в структуре аппарата Федерации независимых профсоюзов действует специальный отдел по взаимодействию с партиями, общественными организациями, с Федеральным Собранием РФ. Профсоюзами подписаны протоколы о сотрудничестве в области законотворчества с фракциями “Наш дом  Россия”, КПРФ, “Яблоко”.
Кроме профсоюзов, имеется еще несколько довольнотаки крупных общественных объединений, представляющих мощную лоббистскую силу, включая различные союзы молодежи, женщин, обманутых вкладчиков, а также тех групп населения, которые зависят от государственного бюджета (учителя, врачи, военнослужащие). Другая лоббирующая группа включает в себя экологические организации, просветительские, инвалидные, спортивные и т. д Лоббизм конфессий, пожалуй, один из самых специфических При всей несовместимости религиозной деятельности с политической (что во многих конфессиях запрещено) представители данного института  а их в России насчитывается более ста  ведут активную, скрытую, достаточно эффективную лоббистскую деятельность в Государственной Думе РФ. Наибольшая активность отмечается со стороны православной, мусульманской и иудейской религий, которые и так являются наиболее мощными конфессиями в стране.
В качестве субъекта лоббистской деятельности в Государственной Думе РФ выступают не только отечественные государственные институты и заинтересованные корпоративные группы, но и иностранные государства, их крупные промышленнофинансовые корпорации, фонды и партии и т д Иностранный лоббизм  лоббисты, работающие в пользу иностранных государств, дополняет узаконенную дипломатию, действуя в качестве местных советников иностранных правительств и других клиентов. Лоббисты выполняют много задач, которые по протокольным или иным соображениям боятся брать на себя дипломаты. В последнее время весьма активно лоббистскую деятельность в Государственной Думе РФ осуществляют зарубежные секты. К иностранным субъектам лоббистской деятельности можно отнести правительства иностранных государств и иностранные политические партии, религиозные конфессии; товарищества, ассоциации, корпорации и иные объединения лиц, созданные по законам иностранных государств либо имеющие основное место своей деятельности в иностранных государствах.
Представляемые иностранным лоббизмом интересы можно разделить на несколько типов. Это, вопервых, интересы тех государств и их политических организаций, которые добиваются от России какойлибо помощи или стремятся воздействовать на политику этой страны в свою пользу. По объему лоббистской деятельности представительство именно этих интересов сегодня является доминирующим в иностранном лоббизме. Вовторых, это торговоэкономические интересы зарубежных частных организаций. По числу нанятых лоббистов впереди идут главные торговые партнеры России: США, Германия, Индия и др.
Втретьих, это корпоративные интересы различных партий иностранных государств (наиболее активно действуют США и Германия), интересы всевозможных фондов (Сороса, Карнеги, Аденауэра и т. д.), а также конфессий и движений. Особую активность проявляют пролайфовские организации, борющиеся за запрещение абортов, планирование семьи (США, Англия, Франция).
В целом же десятки государств, их частных компаний, фондов и партий систематически или периодически стремятся посредством лоббизма обеспечить свои интересы на российском пространстве.
Организации, занимающиеся лоббистской деятельностью, можно разделить на три категории. К первой категории, наиболее мощной и влиятельной, относятся Администрация Президента РФ, аппарат Правительства РФ, региональные власти. Ко второй  наиболее многочисленные корпоративные группы, представляющие те сферы жизнедеятельности общества, где групповой интерес структурно оформился для отстаивания своих приоритетов. И наконец, к третьей  пока еще весьма немногочисленной, зачастую официально не оформленной  относятся все те организации, основным родом деятельности которых является непосредственно лоббизм
Если у представителей первых двух категорий проблема лоббистской деятельности является производной от основной деятельности, то у организаций, относящихся к третьей группе, эта деятельность именно та, ради которой они создавались. Для них воздействие на процесс принятия законов не есть отстаивание личных корпоративных интересов, а лишь работа, особый вид бизнеса. Подобного типа организации (союзы) создаются либо для постоянной работы, либо для решения однойдвух узкоспециализированных задач Крут эффективных лоббистов в России ограничивается представителями групповых интересов, формально не организованных ни в добровольные ассоциации, ни в политические группировки, ни в какие иные оформленные структуры.
Анализ психологии лоббирования в парламентской деятельности показывает наличие многочисленных субъектов группового давления, отражающих широкий спектр существующих в российском обществе интересов.
Условия для лоббистской деятельности в российском парламенте тем благоприятнее, чем больше в нем точек доступа. Исследование показывает, что их число напрямую зависит от структуры парламента и регламентированных процедур принятия законодательных актов. Чем количественно богаче и качественно сложнее структурирована система, тем больше в ней не только постоянно существующих, но потенциально возможных точек доступа.
Государственная Дума РФ обладает значительным числом всевозможных точек доступа как непосредственных, так и опосредованных. Как правило, непосредственное лоббистское давление оказывается на:
1) депутатов и их помощников;
2) комитеты и комиссии;
3) фракции, депутатские группы;
4) аппараты Государственной Думы и комитетов.
В качестве точек доступа активно используются и процедуры, предусмотренные в Государственной Думе при обсуждении тех или иных проблем, законодательных актов. В этом случае точками доступа являются:
1) парламентские слушания;
2) обсуждение законопроектов в комитетах и комиссиях, депутатских группах;
3) обсуждение законов на согласительных комиссиях;
4) обучающие семинары с депутатами, организация их поездок по России, за границу, личные встречи, юбилеи, банкеты, праздничные мероприятия.
Опосредованными точками доступа в нижнюю палату российского парламента, влияния на принимаемые Государственной Думой РФ законодательные акты может быть лоббирование Совета Федерации или Президента РФ, которые согласно положениям Конституции РФ имеют право наложить вето на представленный Думой закон. Депутаты и их помощники испытывают постоянное лоббистское давление. Депутат  это человек, победивший на выборах и переигравший своих конкурентов в трудной борьбе. Большинство депутатов сознают свою силу, считая себя не такими, как все остальные. У некоторых из них часто присутствует ощущение своей особой миссии. Отношения депутата с окружающими в значительной степени инструментальны. Конфликты и барьеры в отношениях с близкими, как и глубинные личностные проблемы, если и осознаются, то находятся на периферии сознания и не рассматриваются как ведущие.
Групповые интересы во всем многообразии их конкретных форм (местные, региональные, отраслевые, отдельных корпораций и т. п.) служат важнейшей отправной точкой, от которой депутат начинает формировать свою позицию по тому или иному законопроекту. В американском политическом лексиконе устойчиво закрепилось понятие “встроенный лоббист”. Подобный термин вполне применим и к российским парламентариям, постоянно защищающим определенные групповые, корпоративные интересы. Непоследовательность, противоречивость, даже парадоксальность политического поведения, характерные зачастую для российских парламентариев, не в последнюю очередь обусловлены прагматической целесообразностью так или иначе откликаться на запросы лоббистов, представляющих многочисленные и разнообразные, в том числе конкурирующие между собой, групповые интересы.
Помощники депутатов также играют немаловажную роль в процессе организации лоббирования групповых, корпоративных интересов. Как правило, в силу своего статуса и положения помощники депутатов имеют прекрасные возможности вносить необходимые корректировки, поправки в законодательные и иные акты, рассматриваемые Государственной Думой РФ. Эти возможности помощников активно используются лоббирующими группами, которым трудно найти контакт и взаимопонимание с депутатами. В данном случае лоббирование осуществляется либо через помощника депутата по Государственной Думе, либо через помощников по региону, которых у депутата на постоянной работе пять. Немаловажную роль играют и помощники на общественных началах. Их с полным основанием можно назвать “встроенными лоббистами”. У отдельных депутатов таких помощников на общественных началах насчитывается несколько сотен.
В российском парламенте комитеты и комиссии являются основным местом подготовки законодательных актов, поправок к законам и постановлений. В силу этого они представляют большой интерес для лоббирующих структур. Именно в комитете лоббисту легче всего добиться принятия необходимого решения, так как там главной ценностью является суть вносимого закона, а не только красноречие и партийная принадлежность депутата. На пленарных заседаниях Государственной Думы мнение комитета оказывается решающим в вопросе о том, принимать закон или отклонять. Основным направлением работы лоббирующих структур является социальнопсихологическое воздействие, в первую очередь на председателя комитета и его заместителей, а также на неформального лидера в комитете.
При большинстве комитетов активно действуют экспертноконсультативные советы, тематические группы, межведомственные комиссии, созданные из депутатов, сотрудников аппаратов и внешних экспертов, которые, как показывают исследования, также являются прекрасными точками доступа для лоббистов.
На эффективности функционирования лоббизма могло бы положительно отразиться возрастающее число подкомитетов в Государственной Думе РФ, однако центр тяжести по выработке законодательных решений в них так и не переместился. Вместе с тем, учитывая, что подкомитетов гораздо больше, чем комитетов, а каждый подкомитет в силу узкой специализации и крайне ограниченного числа своих членов нуждается в помощникахэкспертах, их потенциальные возможности для различных корпоративных групп с целью лоббистского воздействия весьма привлекательны.
Важными точками доступа как для президентских и правительственных структур, так и для других субъектов лоббистской деятельности являются совещания по координации законотворческой деятельности, консультативные семинары с депутатским корпусом.
Еще одним направлением, которое используют лоббирующие организации по внесению своих поправок, является работа согласительных комиссий по координации законотворческой деятельности. Согласование основных положений законопроектов  дело весьма трудоемкое и кропотливое. Только за весеннюю сессию 2000 г. было проведено более 50 заседаний согласительных комиссий по законам, отклоненным Президентом России и Советом Федерации. В 20 случаях согласительные процедуры дали положительный результат.
Не менее важны для продвижения корпоративных интересов существующие в российском парламенте фракции, депутатские группы. Более того, в силу большой политизированности Думы, жесткости занимаемых позиций противоборствующих групп воздействие на фракцию и депутатов, объединившихся в группы, представляет самый верный путь к проведению нужной поправки, принятия закона, постановления.
Исследование лоббистского воздействия групп интереса на российский парламент показывает, что лоббисты работают не только с законодателями. Есть еще один контингент, представляющий собой очень важную и эффективную точку доступа, госслужащие парламента. Существует множество свидетельств того, какую важную роль играют иные чиновники Государственной Думы и ее комитетов в законотворческой деятельности. Думская статистика свидетельствует, что около 60% всех законов разрабатываются в комитетах специалистами аппарата. Действительно, в силу специфики своей деятельности депутату просто не хватает времени, что называется, сидеть над законом, и поэтому вся работа переходит в руки работников аппарата.
Еще одним каналом, через который осуществляется воздействие на законодательный процесс и работу парламента, является канал обращений, заявлений, писем и документов, поступающих в Государственную Думу РФ. Показатели количества полученных и отправленных документов являются косвенным свидетельством активности лоббирующих групп. Так, только за период весенней сессии 2000 г., согласно официальной справке аппарата Государственной Думы, в парламент поступило 269 тысяч разного рода документов и было отправлено 349 тысяч.
Подводя предварительные итоги, следует отметить, что объект воздействия групповых интересов в российском парламенте  образование сложное, функционирующее по своим специфическим законам, где важная роль принадлежит психологической доминанте Каждая точка доступа в парламенте, используемая лоббирующими структурами, представляет собой особый мир психологических характеристик, обусловленных рядом субъективных и объективных причин и обстоятельств. Основные направления лоббистской деятельности в Государственной Думе РФ сконцентрированы на следующих участках:
1) законотворческая деятельность Государственной Думы;
2) постановления, резолюции, обращения;
3) международные акты;
4) вопросы, выносимые на “Правительственный час”;
5) поручения Счетной палате.
Предметом лоббирования чаще всего являются условия хозяйственной деятельности: собственность и право распоряжения ею; право на занятие конкретной деятельностью (то, что ранее входило только в компетенцию государства); налоги, квоты, лицензии; государственный заказ (в данном случае имеется в виду не только гарантированность сбыта, но, может быть, и цена, хотя в наших условиях это не гарантия финансирования).
В среде лоббирующих организаций достигнуто согласие относительно основополагающих целей давления на государство путем “разностороннего” лоббирования. К указанным целям относится сохранение традиционных налоговых льгот (скидки на истощение недр, “сухие” скважины; “неощущаемые” расходы, вычеты из суммы налогов той части, которая была уже выплачена нефтяными корпорациями за рубежом, и т. д.); стимулирование протекционистской политики государства по отношению к местным производителям нефти, поддержание более высоких, чем на мировом рынке, цен на энергетические ресурсы; снижение уровня выплат за использование государственной земельной собственности; противодействие попыткам прямого вмешательства государственных структур в дела компаний и ограничение концентрации и централизации капитала в руках нефтяных ТНК.
Важным предметом группового интереса в деятельности Государственной Думы РФ выступают вопросы, по которым российский парламент принимает постановления, резолюции, обращения. Как показывает анализ, посредством постановлений, резолюций, обращений лоббирующие структуры отстаивают свои корпоративные интересы как в сфере внутренней, так и внешней политики государства.
Вместе с тем ратификация международных актов представляет значительный интерес и для многих других субъектов лоббистской деятельности. Так, в первую очередь следует назвать иностранные государства, а также зарубежные финансовопромышленные корпорации, всевозможные фонды, общественные организации и партии. В ратификации международных соглашений или нератификации их весьма заинтересованы отечественные деловые круги и политические партии.
В целом анализ предмета группового интереса лоббирующих структур в деятельности российского парламента показывает, что для лоббистов представляет интерес вся сфера деятельности, которой занимается Государственная Дума РФ. При этом предмет группового интереса стремится обозначиться как на уровне принятия закона, так и на уровне постановления, обращения, резолюции, поручения Счетной палате, в ходе ратификации международных соглашений.
Таким образом, психологическая структура парламентского лоббирования включает в себя единую совокупность, объединяющую как различные корпоративные группы, выступающие в виде самостоятельных психологополитических объектов, так и особое предметное поле специфического интереса, который обретает себя посредством взаимодействия субъектов лоббистской деятельности с объектами воздействия групповых интересов.
Психология лоббистской деятельности
Основой любого процесса лоббирования в Государственной Думе РФ являются базовые потребности и мотивационная стратегия групповых интересов. Потребность, нашедшая свой предмет, преобразуется, согласно А Н. Леонтьеву, в мотив, непосредственный стимул деятельности. Содержание корпоративных процессов образует глубоко интериоризированные экономические, идеологические и политические установки, выражающие определенные приоритеты и ценности.
Анализ деятельности Государственной Думы РФ с позиций политической психологии позволяет представить, посредством чего групповые ценности и установки проникают в индивидуальную психику депутата, психологию поведения фракции, фракционной группы, парламента, а также установить, какое влияние оказывает психологическое воздействие на законотворческие процессы.
Реальная психология лоббистской деятельности в парламенте представляет собой продукт взаимодействия, взаимоналожения мотивационных, коммуникативных и аффективных процессов. В основе лоббирования в Государственной Думе РФ лежит механизм идентификации групповых интересов с общественными. Специфичность объекта и предмета лоббирования предполагает многообразие видов группового давления.
Анализ лоббирования в российском парламенте, а также сложившаяся практика отстаивания групповых интересов за рубежом показывают наличие множества различных видов лоббирования. Исследование их, на наш взгляд, наиболее плодотворно посредством выделения формы и содержания существующих видов лоббирования. Форма фиксирует многообразные модификации содержания, способы его существования и проявления. Содержание представляет подвижную, динамичную сторону определенной формы лоббирования.
По форме виды лоббирования в Государственной Думе РФ можно подразделить на непосредственное и опосредованное, спланированное и спонтанное, плюралистическое и корпоративное, ситуационное и стратегическое, законное и незаконное (криминальное), а также прямое и косвенное.
По содержанию виды лоббирования делятся на активное и пассивное, эмоциональное и рациональное, разовое и постоянное, индивидуальнообособленное и взаимоподдерживающее (перекрестное), эффективное и неэффективное, конструктивное и неконструктивное.
Непосредственной лоббистской деятельностью в Государственной Думе РФ считается такой политический акт продвижения закона (поправки и т. п.), при котором субъект лоббизма сам является организатором и исполнителем всего процесса лоббирования, от разработки плана, поиска точки доступа, организации внесения закона (поправки) на рассмотрение парламента, обеспечение необходимых мер для его принятия. В свою очередь, опосредованная лоббистская деятельность  это такая деятельность, при которой субъект лоббирования не сам занимается лоббированием, а договаривается с какойлибо организацией, фирмой, юридическим или физическим лицом, работниками госаппарата и т. д. об осуществлении ими комплекса мер, конечным результатом которых будет принятая парламентом поправка или закон. Опосредованная лоббистская деятельность осуществляется также путем формирования и поддержки работы групп давления и воздействия, как с их помощью, так и непосредственно через государственные институты и общественное мнение на депутатов и парламент в целом. Как непосредственный, так и опосредованный лоббизм своей психологической основой имеют особый вид профессиональной и психологической деятельности, основывающейся на специальных психотехнологиях воздействия, опирающихся на соответствующие умения и навыки. При этом поскольку опосредованный лоббизм не предусматривает личное взаимодействие на парламентариев, коммуникативный процесс осуществляется опосредованно.
Спланированный лоббизм в Государственной Думе РФ характеризуется наличием определенного плана действий, включающего в себя исследовательскоаналитическую работу, четко обозначенные цели, задачи, способы и методы их достижения, перечень союзников, вопросы координации с различными субъектами лоббистской деятельности и другие основные и вспомогательные работы по отстаиванию групповых интересов в парламенте. Спонтанный лоббизм  явление очень редкое.
Лоббистская отрасль поглощает внушительные финансовые средства. О суммах затрат в данной сфере в России можно судить лишь косвенно  по суммам, зафиксированным в США,  поскольку официальных данных, касающихся отечественного финансирования, нет. К примеру, в 19992000 гг. в США только непрямой лоббизм “освоил” порядка 790 млн долларов.
Многочисленность субъектов лоббистской деятельности в российском парламенте, их разнородность и специфичность требуют выделить и такой признак, каковым, на наш взгляд, является интерес, изза которого лоббирующие группировки ведут нелегкую борьбу. В этом аспекте, по аналогии с зарубежными исследователями, весьма продуктивно деление лоббистской деятельности на плюралистическую и корпоративную.
Плюралистическая лоббистская деятельность, как правило, имеет место в том случае, когда по одной и той же проблеме сталкиваются разные интересы нескольких групп. Корпоративное же лоббирование осуществляется монополистами той или иной сферы общественной жизнедеятельности. Корпоративное лоббирование, как показывает анализ группового давления на российский парламент, осуществляется по нескольким направлениям Первый путь  это давление как бы снизу вверх, когда субъекты интереса установившимся в обществе порядком отстаивают свои интересы. Второй путь  договор, контракт с наиболее могущественной депутатской группой о взаимной поддержке. В обмен на предмет договора монополисту группой парламентариев (в лице их руководителя) гарантируется отстаивание его интересов. Такой процесс, как правило, носит скрытый характер. Если в первом случае можно говорить о лоббировании как давлении на парламент со стороны групп интереса, то во втором случае речь идет о лоббировании как обмене или контракте между группой депутатов и исполнительнораспорядительной властью.
И наконец, третий вариант  это формирование тройственных союзов. Монополист вступает в союз, с одной стороны, с президентскими и правительственными структурами, с другой  с депутатским корпусом. Подобный лоббизм наиболее активно используется РАО “ГАЗПРОМ”, “ЛУКойл”, АПК, ВПК и др. При корпоративном лоббировании группы интересов сравнительно немногочисленны, функционально упорядочены (каждая группа отвечает за какуюто особую категорию интересов), иерархичны.
Плюралистическое лоббирование в Государственной Думе РФ, как правило, имеет своей основой первый путь продвижения интересов  снизу вверх. Для представителей данного типа лоббизма два других пути, по сути, невозможны изза особой своей природы, опосредованной приоритетом наличия множественности субъектов интересов.
Плюрализм  такой тип представительства интересов, когда под влиянием жизненных обстоятельств организуются многочисленные группы давления по какойлибо актуальной проблеме. Главным признаком лоббистского плюрализма является конкуренция, свободное соревнование групп давления в их воздействии на государство, тогда как в корпоратизме налицо род картельного соглашения, функциональная дифференциация и монополия определенных групп на представительство определенных интересов.
Еще одним видом лоббистского воздействия на российских парламентариев является ситуационное и стратегическое лоббирование. Ситуационное и стратегическое лоббирование отличаются по фактору, играющему главенствующую роль в целях и задачах воздействия на парламент. Для ситуационного лоббирования характерно стремление реализовать сиюминутный интерес. В противоположность этому стратегическое лоббирование, как правило, ориентируется на долгосрочную перспективу, приносящую дивиденды не столько сегодня, сколько завтра, послезавтра.
В основе ситуационного лоббирования лежат ситуационные установки, точнее, установки на ситуацию. Стратегическое же лоббирование в своей основе имеет установку на объект. К примеру, желание получить стройную систему законодательных актов, обеспечивающих стабильное функционирование всех государственных органов и общественных структур, предсказуемость будущего, а не краткосрочные льготы на день или два. Преобладание установок у одних на ситуацию, у других на объект отражает различие структуры и иерархии потребностей субъекта лоббистской деятельности. Стратегическое лоббирование выражает групповые интересы, ориентированные на конкретные потребности, отвечающие базовым мотивационным тенденциям развития общества. Высший уровень их диспозиционной иерархии (В.А. Ядов), как правило, образуется системой ценностных ориентации на цели жизнедеятельности и средства достижения этих целей.
В нынешней лоббистской деятельности в Государственной Думе РФ предостаточно фактов криминального характера. Сюда можно отнести, с известной долей осторожности, утверждение СМИ , о том, что криминальный мир тоже занимается лоббистской деятельностью. Однако в силу чрезвычайной засекреченности подобной деятельности материалов на эту тему разыскать практически невозможно.
В определенной мере незаконной, а в ряде случаев и криминальной является практика “стимулирования” принятия того или иного законодательного акта, поправки к закону. Из зарубежных источников известно, что в середине 90х годов в США почасовые ставки влиятельных лоббистов доходили до 400 долларов. А некоторые контракты, кроме общих условий оплаты труда, содержали еще экстрастимулы. Так, если лоббист добьется официального внесения законопроекта в конгресс  7 тыс. долл., одобрения его комитетом  10 тыс. долл., одобрения сенатом или палатой представителей  25 тыс. долл. Судя по сообщениям печати, в российском парламенте также практикуются экстрастимулы, в том числе и путем выплат определенных денежных сумм. Так, по некоторым данным, при утверждении Т.В. Парамоновой на должность председателя Центробанка РФ заинтересованными лицами предлагалось от 3 до 5 тысяч долларов тем депутатам, которые будут голосовать против данной кандидатуры. Рассмотренные выше виды лоббизма, характеризующие процесс лоббирования, не принимают во внимание те вариации, которые возникают при взаимодействии субъекта лоббирования с объектом. В этом случае по методам своей деятельности лоббизм делят на прямой и непрямой (косвенный). Прямой  это классический, в общепринятом смысле слова лоббизм, который осуществляется при непосредственном контакте лоббиста с депутатом или другим субъектом, пользующимся конституционным правом законодательной инициативы.
Соответственно непрямым считается лоббизм, в котором такие контакты либо отсутствуют, либо имеются, но с лицами, не обладающими непосредственным правом вносить законопроекты в парламент, но имеющими возможность оказывать эффективное влияние на законодательный процесс. Психологической основой непосредственного лоббирования является лоббистский контакт, обаяние, убеждение, внушение, психологическое заражение. Все это проявляется как в индивидуальном аспекте, так и в случаях воздействия на группу. В арсенал лоббистской деятельности входят даже и такие методы психологического воздействия, как угрозы, шантаж, принуждение.
Лоббистский контакт означает любое устное или письменное сообщение, адресованное от имени клиента облеченному правом принятия федеральных законов, федеральных административных актов, бюджета РФ, финансирования федеральных программ, назначения на должности, требующего утверждения парламентом. В Конституции РФ приведен обширный перечень прерогатив парламента, состоящий из множества пунктов. Процесс лоббирования  это, по существу, двухстороннее действие, в котором обе стороны действуют взаимовыгодно. У лоббиста свои цели, и, преследуя их, он снабжает парламентария соответствующей информацией. Депутат парламента тоже имеет свои цели, в связи с которыми рассматривает лоббиста как источник полезной, а то и крайне необходимой для него информации. Сумма подобных взаимоотношений существенно определяет коммуникационный процесс между лоббистом и парламентарием.
Прямой лоббизм предполагает либо каждый раз при новой необходимости поиски нового законодателя, чтобы с его помощью отстаивать групповые интересы, либо использование так называемого встроенного лоббиста. Понятие “встроенный лоббист” к нам пришло из США, где под ним подразумевают конгрессменов, которые постоянно защищают определенные групповые интересы.
Термин “встроенный лоббист” означает, что данный законодатель постоянно или периодически выступает “за” или “против” законопроектов, соответственно выгодных или невыгодных определенным групповым интересам. Встроенный лоббист отстаивает групповые интересы безотносительно к чему бы то ни было, порой он не считается даже с тем, что его позиция может или будет противоречить общественным интересам. Вместе с тем по другим вопросам тот же законодатель совсем не обязательно будет встроенным лоббистом. Напротив, он вполне заслуженно может иметь репутацию деятеля, пекущегося об общественном благе.
Без раскрытия истинных движущих мотивов и финансовых источников массовых лоббистских кампаний в Государственной Думе РФ невозможно получить полную картину того, как лоббируется тот или иной вопрос, с какой целью и конечным результатом, чьи интересы он отстаивает. Перечисленные особенности и возможности непрямого лоббизма, будучи для многих влиятельных заинтересованных групп и российского парламента слишком важными, как раз и являются основной причиной стойкого сопротивления попыткам поставить прямой и непрямой лоббизм под власть закона.
Содержательную сторону разнообразных видов лоббистской деятельности характеризует прежде всего коэффициент полезного действия лоббирующих групп. Лоббистская деятельность может быть либо эффективной, высокоэффективной, либо вообще неэффективной. Согласно данным зарубежных источников, эффективность лоббистской деятельности даже президента США  величина переменная. Статистика поименных голосований в послевоенный период в США свидетельствует, что по тем законопроектам, по которым президент занимал четко выраженную позицию, а конгресс голосовал в соответствии с этой позицией, то есть поддержал президента, годовой коэффициент такой поддержки колебался в пределах от 43% (у президента Р. Рейгана, 1987 г.) до 93% (у президента Л. Джонсона, 1963 г.)
В целом в зависимости от того, какой показатель брать за точку отсчета (единичный законопроект, постановление, всю законодательную программу правительства) , можно в каждом конкретном случае определить эффективность лоббистской деятельности любого лоббиста. Эффективность лоббистской деятельности во многом определяется степенью воздействия групп интересов. В этом отношении можно выделить активное и пассивное лоббирование. В ряде случаев, столкнувшись с первыми препятствиями, отдельные лоббирующие группы не проявляют должной воли, настойчивости, упорства, не предпринимают дополнительные меры, а просто оставляют на произвол судьбы продвижение своих интересов. Подобное характерно для тех групп лобби, которые не обладают достаточными организационными и финансовыми возможностями, действуют вне контакта с другими лоббирующими группами.
Лоббизм осуществляется не только в виде индивидуальнообособленного давления, но и в виде труппового  перекрестного. Проведенное исследование показывает, что для нынешнего российского парламента характерно деление лоббизма по таким признакам, как количество субъектов, участвующих в лоббировании группового интереса. Так, в ряде случаев отмечается индивидуальнообособленное лоббирование (наиболее многочисленное). В этом случае субъект лоббистской деятельности самостоятельно, в одиночку отстаивает свой групповой интерес.
Практикалоббистской деятельности в российском парламенте фиксирует и случаи перекрестного лоббирования (крайне редко). При таком подходе, в порядке взаимопомощи, стороны договариваются о взаимной поддержке в проведении законопроекта через тот комитет, где у них лучше всего отлажены связи,
Третий вариант  это коалиционное лоббирование. Так, например, произошло, когда решалась судьба дорожного фонда. С целью лоббирования совпавших интересов объединились лобби АПК, региональные лоббисты, дорожностроительные фирмы, депутатыодномандатники.
Классифицируя парламентское лоббирование по видам, целесообразно выделить и тип общения, используемого лоббистами в ходе данного процесса. Так, в зависимости от содержания, целей и средств лоббирования общение может осуществляться посредством таких видов общения, как материальный (предоставление готовых законов, поправок, постановлений и т. д.), когнитивный (обмен информацией, знаниями), кондиционный (обмен психическим состоянием), мотивационный (обмен побуждениями, целями, интересами, мотивами, потребностями), деятельный (обмен умениями, навыками и т. д.). Анализ показывает, что в лоббистской деятельности в Государственной Думе РФ используются все виды общения. Трудно с научной точки зрения определить иерархию, предпочтение тех или иных видов общения, используемых лоббирующими структурами, группами интересов в Думе. Правильнее будет сказать, что в процессе лоббирования в Государственной Думе РФ используется вся совокупность видов лоббирования, опирающаяся на единство многообразия различных видов коммуникативного общения.
Особенностью лоббирования групповых интересов в российском парламенте является четкое структурирование интересов, которое сложилось на протяжении всего периода существования института парламентаризма в России. Правда, в советский период процессы лоббистской деятельности были скрыты завесой секретности, о них не писали, исследовательская работа в данном направлении не поощрялась. Вместе с тем анализ лоббистской деятельности той поры, а также появившиеся в последнее время публикации позволяют приоткрыть механизм продвижения групповых интересов и в тот период времени.
Механизм лоббирования законов, постановлений, ратификации международных соглашений в Государственной Думе довольно разнообразен. В целом его можно разделить на такие структурные элементы, как предлоббирование, лоббирование и постлоббирование. Некоторые авторы выделяют пять структурных элементов: предлоббирование, лоббирование через депутатов на пленарном заседании во время думской сессии, проведение нужных решений при разработке законопроектов в комитетах Государственной Думы, давление на аппарат нижней палаты и некоторые другие варианты воздействия. На наш взгляд, более точным является выделение трех элементов, поскольку остальные являются разновидностями непосредственного процесса лоббирования.
В качестве предлоббирования выступает спонсирование избирательной кампании кандидата в депутаты, избирательного объединения (блока), процедура устройства в аппарат Государственной Думы, комитеты, комиссии, фракции или депутатские группы своего человека. Сюда же можно отнести и формирование лоббирующей команды из числа “независимых” экспертов, обслуживающих комитеты и фракции. Определяющее значение в этом случае имеет наличие у лоббирующей организации психологического чутья, интуиции. Важным является ротация кадров в аппарат Государственной Думы. При внедрении своих людей в аппарат, как правило, используется метод протежирования через влиятельных лиц, способных содействовать принятию на работу того или иного специалиста. Важнейшей составной частью механизма предлоббирования является “лоббирование лобби”, т. е. мобилизация заинтересованных групп в поддержку того или иного проекта. Основная организационная форма такой мобилизации  это строительство коалиций, как правило, временных и однопроблемных, создаваемых для решения судьбы конкретного законопроекта.
Учитывая, что в нижней палате российского парламента представлены различные, порой противоположные по своим политическим взглядам, устремлениям и пристрастиям субъекты социальнополитической реальности  от радикалдемократов до радикалпатриотов, можно со всей уверенностью сказать, что основой законотворческой деятельности являются политические установки и предпочтения депутатов. При этом характерно, что у большей части депутатов преобладают групповые установки и лишь у незначительной  личные.
Влияние групповых установок настолько велико, что даже в тех случаях, когда цели и интересы сторон объективно не противоречат друг другу, они все равно воспринимаются различными крыльями парламента как несовместимые. Единственная установка, которая объединяет абсолютное большинство парламентариев, связана с инстинктом самосохранения. Квалифицированное большинство нынешнего парламента весьма заинтересовано в сохранении своего депутатства.
Специфичной формой лоббирования групповых интересов является предоставление депутату, депутатской группе готовых законопроектов. Косвенно о размахе этого вида лоббирования свидетельствуют цифры, которые представлены депутатами в порядке законодательной инициативы законопроектов. Только за четыре года работы парламента таковых набралось порядка нескольких сотен.
Данный метод лоббирования обладает своей особой спецификой. Помимо разработки содержания необходимого закона, лоббист должен заранее иметь определенную стратегию продвижения этого законопроекта по многочисленным ступенькам законодательного процесса. Ему также необходимо заранее учесть все политические препятствия, которые могут встретиться на пути принятия закона.
До первого чтения в роли инструмента противодействия “нежелательным” законодательным актам выступают альтернативные законопроекты Как показывает опыт, накопленный российским парламентом, при выдвижении нескольких альтернативных проектов на пленарном заседании в первом чтении отклоняются оба. Создание согласительной комиссии для поиска компромиссов способствует включению в закон тех положений, в которых заинтересована лоббирующая группа.
После этого начинается процесс согласований. Вопрос о согласовании текстов альтернативных законопроектов решается сразу же после принятия проектов в первом чтении.
Важнейшим каналом лоббистского воздействия является интервал, возникающий между первым и вторым чтениями. На этом этапе законотворческого процесса лоббисты стремятся как можно больше внести необходимых поправок.
Еще одним инструментом лоббистского воздействия является заключение фракции или депутатской группы. Характерной особенностью нынешней деятельности российских парламентариев является то, что депутаты весьма болезненно реагируют на законодательные инициативы Президента и Правительства Российской Федерации, усматривая в этом давление на свои права. Во избежание отрицательных эмоций депутатского корпуса в ряде случаев президент и правительство вносят законопроекты и поправки к ним от имени депутатов В лоббистской практике существует и такой способ проведения групповых интересов, как проваливание закона путем внесения в него таких поправок, после которых он считается вообще непроходным.
Существенным фактором функционирования механизма лоббирования является то, что на политической арене Государственной Думы РФ трудятся, сотрудничают и конкурируют не просто народные избранники  представители конкретных регионов, общественных групп и партий, а живые люди со своими индивидуальными особенностями, идеями, талантами и амбициями. Личные качества депутатов оказывают серьезное, нередко первостепенное влияние на весь ход законотворческого процесса. Подчеркивая двойственность, противоречивость индивида как субъекта, А.В. Брушлинский отмечает, что человек всегда неразрывно связан с другими людьми и вместе с тем автономен, независим, относительно обособлен.
Депутат  это прежде всего политикпсихолог. И в этом плане его интересует не только содержание самой проблемы, решению которой посвящен предлагаемый законопроект, но и ее политические аспекты, в том числе: какие реальные интересы стоят за тем или иным законопроектом, какое влияние может он оказать на те интересы, которые данный депутат отстаивает, и какие выгоды или потери этот законопроект принесет имиджу парламентария, его избирательному округу.
Проведенные исследования позволяют высказать предположение о ведущей роли ценностных и аффективных компонентов установок у депутатов, в психологических реакциях на социальнополитические события и ситуации. Когнитивный компонент играет роль “поставщика” материала для формирования содержания ценностей, но в процессе этого формирования происходит отбор знаний, подгонка их под некий “психологический заказ”. Этот “заказ на знания” представляет собой не что иное, как выражение потребностей субъектов психики. Традиционной формой лоббирования является механизм психологического воздействия на избранных депутатов во время их сессионной работы на пленарных заседаниях. Нужные решения проводятся с помощью одного депутата или группы парламентариев, которая может быть временно организованным неформальным объединением, фракцией или союзом депутатских групп.
Наиболее характерным для деятельности субъектов лоббистской деятельности в российском парламенте является организация как прямого, так и, особенно, опосредованного (через государственный аппарат и общественное мнение) информационного и психологического воздействия на центры принятия решений.
Лоббизм, направленный на парламент, не решает полностью те проблемы, во имя которых он предпринимается заинтересованными группами. Остается достаточно причин для того, чтобы столь же активно лоббировать другие органы власти.
Сама по себе победа в стенах Государственной Думы РФ не является полной победой тех или иных групповых интересов, когда они проводят какойлибо свой законодательный акт. Согласно Конституции, на пути окончательного вступления закона в силу лежит еще решение Совета Федерации и президента. И в этом случае лоббирующие организации крайне заинтересованы в успешном прохождении законопроектами указанных двух инстанций. Этот этап и есть по существу постлоббирование.
Немаловажной частью механизма психологического воздействия на парламент как на стадии предлоббирования, так и на этапах лоббирования и постлоббировапия являются СМИ. Через специально организованные кампании на телевидении, радио, в газетах и журналах группы влияния добиваются изменения восприятия депутатским корпусом той или иной проблемы, формируют у парламентариев и общественности соответствующие установки Сюда же можно отнести и организуемые митинги, акции протеста, пикетирования парламента, вручение депутатам всевозможных петиций.
Таким образом, механизм лоббистской деятельности в парламенте имеет своим стержнем симбиоз личных, общественных и групповых интересов. Вот почему при лоббировании тех или иных законов, поправок, постановлений и поручений Государственной Думы лоббисты обязательно опираются на совокупный личный и общественный интерес депутатов.
Немаловажная роль в психологии лоббистской деятельности принадлежит мотивационносмысловой направленности. Как правило, мотивацию трактуют как совокупность причин психологического характера, определяющих поведение субъекта, его начало, направленность и активность. В современной психологии понятие “мотивация” используется в двух значениях: как “система факторов, детерминирующих поведение” (сюда входят, в частности, потребности, мотивы, намерения, стремления и многое другое), и как “характеристика процесса, который стимулирует и поддерживает поведенческую активность на определенном уровне” .
Посредством мотивации в психологии находят свое объяснение такие стороны поведения индивидов, как направленность, продолжительность, устойчивость, смысловая ценность, разумность, возникновение и завершение поведенческого акта. Согласно концепции К. Левина, “движущим фактором поведения (независимо от того, осознается он или нет) служит мотивационная напряженность жизненного пространства”.
Понятие “мотивация” включает в себя представление о потребностях, интересах, целях, намерениях, стремлениях, побуждениях. Определение мотивации это поиск ответов на вопросы “ради чего?”, “для какой цели? ”. Обнаружение и описание причин устойчивых изменений поведения и есть ответ на вопрос о мотивации поступков. Мотивация выступает в форме непрерывного выбора и принятия решений на основе сопоставления поведенческих альтернатив. Мотивационносмысловая направленность парламентского лоббизма характеризуется осознанием результатов, предпринятых лоббирующими структурами действий по проведению законов, поправок, постановлений и т. п. Развитие механизма неформального объединения депутатов на мотивационной основе, отличной от партийной (фракционной) или региональной, началось с первых дней существования Государственной Думы РФ. И первыми, кто использовал данный прием для формирования специфической, мотивационно объединенной группы, стало Правительство РФ и Администрация Президента РФ. В Государственной Думе РФ 19992003 гг. созыва эта практика даже переросла в организацию специальных депутатских формирований. Законотворческая и иная деятельность Государственной Думы свидетельствует о том, что, задействовав мотивационный фактор, лоббист добивается со стороны участника законотворческого процесса определенных целенаправленных действий.
Мотивационносмысловая направленность и механизм осуществления лоббирования напрямую зависят от масштабности поставленной задачи. Если лоббирующей структуре, лицу необходимо внести поправки в законопроект, изменить несколько абзацев или просто ликвидировать несколько пунктов, то в принципе лоббисты пользуются услугами одногодвух депутатов, готовых на соответствующих условиях произвести необходимые действия. В данном случае лоббирующая организация старается найти такого депутата, который был бы достаточно известен в Государственной Думе, обладал хорошими ораторскими способностями.
При таком варианте лоббирования для лоббиста достаточно владение приемами индивидуального воздействия на депутата, умение убеждать, доказывать, заинтересовывать и т. д. Важно психологически обозначить цель мотивационнопобудительным содержанием, которое бы воспринималось как непосредственный, ближайший положительный результат необходимых действий. И, как показывает практика, лоббисты успешно освоили индивидуальную форму работы с депутатами.
Еще одна форма лоббирования отличается своей акцентуацией на групповую заинтересованность в решениях. Можно выделить два основных вида этой модели: региональное и национальное давление на законодательную власть.
Самым тривиальным является проталкивание экономических интересов элит субъектов федерации через депутатоводномандатников, представляющих какойлибо регион, а также через депутатов, прошедших по партийным спискам, но являющихся местными выходцами или его жителями. Этот способ лоббирования стал настолько обыденным и почти обязательным, что многие депутаты не воспринимают его как лоббизм, а трактуют свои действия как защиту интересов родного края.
Менее распространенным является вариант лоббирования через депутатов определенной национальности интересов коммерческих национальных группировок Необходимо отметить, что этот вариант является практически безотказным, так как прошедший определенную обработку депутат сделает все от него зависящее, чтобы помочь “братьям по крови”. Данный способ лоббирования имеет своей основой глубинную психологию, детерминирующую иерархию и направленность предпочтений
Другая мотивационная модель лоббирования в парламентской деятельности предполагает искусственную актуализацию проблемы. При таком подходе основной задачей становится привлечение к ней внимания общественности и властных структур. Проводимая отдельным депутатом или представителями какоголибо комитета или депутатской группы прессконференция либо выступление в СМИ призваны “вбросить” в информационное пространство облаченную в псевдосенсационные формы проблему После поднятого шума вопрос может быстро решиться в рамках существующего законодательного процесса, и о нем вскоре забудут.
Мотивационносмысловую направленность процесса лоббирования можно рассматривать не только через специфику воздействия на депутата, группу депутатов, лидера депутатского объединения, группу лидеров депутатских объединений, но и через конкретные точки доступа к законодательному процессу.
В лоббистской деятельности активно используется и меркантильный интерес, имеющийся у .отдельных участников законодательного процесса. Как отмечают средства массовой информации, в Государственной Думе получили распространение и такие методы воздействия, как скупка голосов парламентариев или подкуп чиновников.
Исследование вербального поведения депутатов, анализ результатов опросов, изучение совокупности социальнопсихологических факторов, влияющих на мотивационную готовность парламентариев откликаться на запросы лоббирующих структур, позволили выявить четыре типа мотивации парламентариев.
Мотивация достижения и самоутверждения обусловлена стремлением парламентариев к самосовершенствованию и успеху, высокому профессионализму деятельности и основывается на стремлении депутатов к высокому социальному и политическому статусу, профессиональному авторитету. Наиболее распространены мотивы конкуренции, самоуверенности, честолюбия и самолюбия.
Мотивация по типу социальной идентификации базируется на отождествлении парламентариями себя с какойлибо (большой или малой) социальной группой или общностью. Выражается в негативном или, в крайних случаях, пассивном отношении к установкам, не соответствующим нормам и стереотипам собственной группы.
Мотивация вознаграждением (прагматическая мотивация) ориентирована на социальное и материальное вознаграждение в любых формах, позитивную оценку депутатской деятельности; предполагает устойчивый интерес отдельных парламентариев к личной или групповой выгоде вне зависимости от ее нравственного значения, проявляется в эгоцентризме, стремлении к лидерству, преобладают мотивы вне профессиональных целей.
Мотивация избегания неудач выражается в стремлении депутатов к сохранению положительных эмоций, позитивных взаимоотношений среди парламентариев и с избирателями. Характеризуется акцентуацией на результат и поверхностным интересом к содержанию парламентской деятельности.
В целом, подводя итог вышеизложенному, можно высказать предположение о ведущей роли ценностных компонентов установок депутатов в психологических реакциях на принятие того или иного закона. Отбор потребляемой депутатом информации осуществляется путем подгонки ее под некий “психологический заказ”. Критерием сортировки, отбора зачастую являются идеологические предпочтения, чувства, эмоции парламентария.
Полученные данные позволяют сделать следующие выводы:
1. Множественность лоббирующих организаций, отражающих в своей совокупности социальнополитическую и экономическую структуру общества, демократизируют это сложное социальнополитическое и психологическое явление, делает его важнейшим атрибутом представительства интересов. Лоббизм выполняет роль своеобразного политического института, обеспечивающего более полное участие интересов заинтересованных групп населения в государственном управлении. По сути, лоббизм есть процесс преодоления противоречий между актуальной потребностью в представительстве корпоративного интереса в парламенте и отсутствием легитимного механизма его учета в деятельности Государственной Думы Российской Федерации.
2. Задействовав мотивационный фактор, лоббист добивается со стороны участника законотворческого процесса целенаправленных действий, организованности,заинтересованности. Чем выше актуализация мотивационных образований, тем больше заинтересованность участников законотворческого процесса. При сильном лоббирующем давлении принцип солидарности голосования в парламенте не действует. 3. Мотивация поведения депутата может быть как на сознательном уровне, так и на бессознательном. Парламентарии не всегда осознают мотивы своих действий, поступков, нередки случаи, когда они попадают под влияние группового давления, эмоций. Нередко реальные мотивы лоббирования существенно отличаются от тех, за которые их выдают. Мотивировка лоббирующей стороны может быть одна, а мотивация  совершенно другая. При этом ведущая роль в воздействии лоббирующих структур принадлежит ценностным и аффективным компонентам установок депутатов в психологических реакциях на воздействие лоббирующих структур.
Вопроси для самостоятельной работы
1. Проанализируйте основные психологические характеристики взаимосвязи человека и власти.
2. Раскройте психологические факторы легитимности и делегитимности власти.
3. Выделите психологические закономерности функционирования и взаимодействия властных структур и общественных объединений.
4. Дайте психологическую характеристику современного парламентаризма.
5. Определите сущностные признаки и психологические основы эффективного лоббирования во властных структурах.
6. Обоснуйте психологическую структуру, механизмы и условия обеспечения эффективного имиджа политического лидера.
7. Охарактеризуйте психологические модели эффективного политического имиджа.
8. Определите условия, алгоритм и методы эффективного влияния власти на общественное мнение, настроение и поведение населения.
9. Раскройте содержание психологического обеспечения функционирования властных структур и деятельности политических лидеров.

Ваш комментарий о книге
Обратно в раздел психология