Политическая психология

Учебное пособие для вузов. Под общей ред. А. Деркача, В. Жукова, Л. Лаптева

ОГЛАВЛЕНИЕ

Глава 3. ПСИХОЛОГИЧЕСКИЕ ХАРАКТЕРИСТИКИ ПОЛИТИЧЕСКОЙ АКТИВНОСТИ
3.1. Профессионализм политической деятельности

Историческое развитие и опыт многих поколений мыслителей, занимающихся исследованием политики и политической деятельности, концентрировано представлен в современном наукознании, в частности, в политологии, социологии, политической психологии и других отраслях обществоведения. В них политика трактуется многогранно, как деятельность, как институт власти, как искусство политического маневрирования, как наука управления государством, как искусство и наука участия в делах государства, а также содержание деятельности государства и др. Политической психологией политика рассматривается как совокупность всех видов деятельности, обеспечивающих достижение групповых целей.
В современных условиях, с учетом особенностей развития российского общества требуется системное описание политической деятельности, которое может послужить основой для кардинального повышения ее продуктивности. Все предлагаемые оценки политической деятельности, с политологической точки зрения, исходят из ее предназначения  завоевания и удержания политической власти, не объясняя механизмов политических процессов, с учетом личностного, психологического, нравственного аспектов, которые непосредственно формируют облик политики, ее конкретные формы реализации. По этой причине в качестве исходных не выступают такие принципы политической деятельности, как гуманизм, профессионализм, активный, целенаправленный и системный характер. Следовательно, раскрытие сущности феномена политики как деятельности невозможно, если недооцениваются ее психологические аспекты.
Анализ современных отечественных и зарубежных источников свидетельствует о различном понимании сущности политической деятельности. Это обусловлено тем, что основанием научных исследований и анализа служат разные методологические принципы и научные подходы, в основе которых разное понимание феномена политики как деятельности.
У современных отечественных психологов политическая деятельность не получила системного описания Опыт исследования этой проблемы в предшествующие годы указывает на то, что она рассматривается как следствие материальной деятельности, как производная по отношению к экономической, но сохраняющая значительную самостоятельность. Характерно, что мнения политологовпрактиков и ученыхтеоретиков совпадают. Экспертный опрос специалистов в области политики свидетельствует о том, что две трети опрошенных политологов исследуют политическую сферу в традиционном контексте властных отношений. Они придерживаются мнения, что основным содержанием политики являются отношения между социальными группами по поводу завоевания, удержания, использования государственной власти. Остальные (одна треть) предпочитают рассматривать политические вопросы преимущественно через призму проблем формирования, согласования и предъявления общественных интересов.
Политологитеоретики определяют характер политической деятельности, ее “социальность” и направленность сложившимся типом общественных отношений. Политическая деятельность как особая, специфическая сфера общественной деятельности в самом общем виде представляет собой, по их мнению, совокупность общественных групп (социальных слоев, народов, наций) конкретных субъектов политики по реализации своих политических интересов по поводу завоевания, использования и удержания власти.
Одним из главных рычагов реализации политической деятельности, ее “внутренней пружиной” является комплекс интересов  личности, коллективов, классов, нации, народностей, социальных и профессиональных групп.
Западная методология объединяет социологический (Г. Роберте, Г. Понтон, П. Джилл, К. Марлетти, Л. Лаот), личностный (А. Ориу, П. де Леспинас, Г. Лассуэл), групповой (А. Бентли. Дж. Курвартис, В. Добрац, Э. Култер, Дж. Сартори) и формальный (К. фон Бойме, Д. БергШлоссер) подходы. Кроме того, американскими учеными используется прагматический подход, французскими  конституциональноинституциональный, немецкими философский. Используя, например, методологию немецкого социолога М. Вебера, некоторые исследователи сводят всю политическую систему к государству; другие, согласно теории Т. Парсонса, рассматривают ее как совокупность лиц, выступающих в определенных ролях; третьи  как совокупность индивидов и институтов, действующих совместно, чтобы найти решение проблемы. Используя личностный подход, французский государствовед А. Ориу отмечает, что политика связана с поведением человека, живущего в обществе. Американский политолог Г. Лассуэлл счйтает, что главное в политике  распределение ценностей (власть, образование, богатство) среди людей; важно при этом определить, кто и что получает, когда и как.
Групповой подход к политической деятельности в западной науке идет от А. Бентли. Американские политологи Дж. Курвартис, В. Добрац, Э. Култер считают, что политика возникает из факта существования различных групп людей внутри одного общества; она помогает одной группе получать чтото за счет другой, служит для урегулирования конфликтов. Итальянский исследователь Дж. Сартори полагает, что политика вырастает из групповых интересов. Все характеристики политики, отмечает К. фон Бойме, “лежат между, двумя основными полями определений: интеграционноупорядочивающей моделью политики и теорией конфликтов”.
С учетом отмеченных и других положений исследование сущности политической деятельности позволяет сделать вывод, что) политика  многомерный феномен, проявляющийся в двух постоянно взаимодействующих измерениях: объективном и субъективном. При рассмотрении политики как деятельности есть все основания признать ее и наукой, и искусством управления (государством, людьми), выстраивания отношений, реализации интересов, а также завоевания, удержания, использования политической власти и проведения линии поведения субъекта политики. Политика при этом выступает для субъекта деятельности как “призвание и профессия”.
Политическая деятельность, как исторически сложившийся вид общественной деятельности, сущность которой имеет свои гносеологические корни, не является застывшим образованием. Она подвержена противоречивым изменениям.
Предметом политической деятельности всегда являются проблемы жизнедеятельности людей, владения государственной (политической) властью и участия в ее осуществлении, определение перспектив и направлений общественного движения, управление общественнополитическими, социальноэкономическими процессами обществе. При этом следует подчеркнуть, что содержание политической деятельности определяется целями и задачами развития общества на каждом новом этапе его переустройства и развития.
Политическая деятельность дифференцируется на теоретическую и практическую. Являясь относительно самостоятельными, они взаимообусловлены. Политическая теория приобретает действенность и эффективность тогда, когда опирается на практический опыт и совпадает с потребностями и интересами тех групп, которые представляет субъекте политики.
Если для характеристики теоретической политической деятельности вполне достаточно основных определений, соответствующих любым формам духовной деятельности: познавательная, прогностическая, ценностноориентировочна, то практическую политическую деятельность характеризует обширный спектр особенностей, отражающий ее специфику. Из них можно выделить следующие:
активное взаимодействие сознательно действующего субъекта с объектом;
направленность на предметы, способные удовлетворить общественные или индивидуальные потребности;
продуктивнопреобразующее воздействие на предметы, антиципация результатов деятельности (целеполагание) и ее хода (разработка программ действия соответственно целям и условиям);
является источником познания мира, самопознания и развития личности;
заключает в себе единство предметности и общественности.
В структуре политической деятельности в рамках политической психологии целесообразно выделять три компонента:
мотивационноцелевой, который предполагает определение перспективных и ближайших целей, постановку принципиальных задач и обеспечение заинтересованности субъектов политики в их реализации;
операциональнодеятельностный, обеспечивающий выработку методов, средств, форм действий, с помощью которых поставленные цели могут быть достигнуты оптимальным образом;
результирующий, характеризующий успешность реализации намеченных политических целей и задач благодаря активности и профессионализму политических кадров.
Большинство западных политических психологов представляют структуру политической деятельности как совокупность свода правил и действий. “Политика,  пишут современные американские теоретики,  включает действия и правила действий, реакции на них или взаимодействие” [140, с. 85]. При этом содержание политической деятельности определяется как Совокупность решений, принимаемых политическим деятелем или группой, относящихся к выбору целей и методов их достижения в зависимости от конкретной ситуации. В деятельностной цепи выделяются такие элементы, как:
1) выбор целей, что предполагает знание творца политики о ценностях и их иерархии;
2) методы достижения целей, которые должны включать поведение людей;
3) ситуация, характеризуемая таким взаимодействием между политическим процессом и социальной и физической средой, которое ограничивает достижение целей, в результате чего для этого требуется применение политических средств;
4) контроль, который политический деятель может осуществлять посредством власти, убеждения, насилия.
По мнению английских исследователей Г. Понтона и П. Джилла, политика включает три аспекта: способ, посредством которого люди понимают социальные вопросы и распоряжаются ими, особенно при ограниченных ресурсах принципы, лежащие в основе этого средства, путем которых отдельные лица или группы людей приобретают и удерживают больший контроль над ситуацией, чем другие.
Выделение западными исследователями в структуре политической деятельности процесса реализации ее целей и задач, включение в него таких моментов, как наличие конкретных ситуаций, держание контроля над ними и прогнозирование результатов, значительно больше свидетельствует о переводе теоретического уровня политической деятельности на практический. Следовательно, правомерно рассматривать политическую деятельность как технологический процесс.
В свою очередь, это предполагает соответствующую, способность субъектов политической деятельности реализовать политическую теорию посредством специальных механизмов.
Интеграция конструктивных результатов исследований политической деятельности, полученных отечественными и зарубежными учеными, указывает на то, что технологический процесс политической деятельности следует рассматривать вне субъективных факторов ее протекания. Иначе говоря, без применения деятельностного подхода к анализу структуры политической деятельности как технологического процесса, феномен политика недостаточно полно раскрывает сущностные характеристики политической деятельности и ее специфические особенности. Поэтому основополагающим принципом нашего дальнейшего анализа сущности, структуры и функций политической деятельности является сформулированный С.Л. Рубинштейном закон психологии о взаимодействии личности и деятельности, а также выдвинутый А.Н. Леонтьевым тезис о единстве личности, сознания и деятельности [74].
Как социальноисторическая категория деятельность представляет собой специфически человеческую форму активного отношения к окружающему миру, содержание которой составляет его целесообразное изменение и преобразование. Деятельность включает в себя цель, средство, результат и сам процесс деятельности. Ее неотъемлемая характеристика осознанность. Деятельность может быть репродуктивной и продуктивной. Целостное понимание деятельности заключается в ее предметности. А.Н. Леонтьев рассматривает предметную деятельность как систему, включенную в систему отношений общества, имеющую строение, свои внутренние переходы и превращения, свое развитие [74|. В деятельности происходит переход объекта в его субъективную форму, совершается переход деятельности в ее объективный результат. Деятельность выступает как процесс в котором осуществляются взаимопереходы субъектобъект.
При таком подходе политическая деятельность выступает не только как изменение внешней действительности, но и как преобразование внутреннего мира субъекта деятельности, раскрытие и реализация его личностноделовых качеств и потенциальных возможностей. “Сущность человека,  отмечает Л.П. Буева, значительна богаче, разностороннее и сложнее, чем только система его деятельности” [87, с. 49]. Следовательно, политическая деятельность, с одной стороны, оказывает воздействие на политического деятеля, с другой  “широко подвержена влиянию личных качеств политических деятелей”. Согласно выводу С.Л. Рубинштейна психические свойства личности в ее поведении, в действиях и поступках, которые она совершает, одновременно и проявляются, и формируются. Личность субъекта политики, проявляясь в деятельности является ее причиной, но, формируясь в деятельности, она  ее следствие, а как фактор ее формирования  причина. Характерная особенность политической деятельности заключается в том, что она представляет собой “психологическую динамическую структуру” (цель  мотив  способ результат), основными психологическими атрибутами которой являются активность, сознательность, мотивированность, субъективность, адаптивность.
Таким образом, субъект политической деятельности по направленности своей деятельности, с одной стороны, зависим от общества, с другой  его деятельность обусловлена субъективными характеристиками. Следовательно, детерминантами, влияющими на результаты его политической деятельности выступают взаимосвязанные и взаимообусловленные объективные, и субъективные факторы (субъективное отражение объективных условий). Объективные факторы определяются условиями, в которых протекает деятельность, а также следствиями, которые она вызывает. К ним относится общественное мнение, установки, потребности и интересы социальных групп, социальнопсихологическая атмосфера и уровень развития общности и др.
Субъективные факторы заключают в себе смысл, вкладываемый субъектом в политическую деятельность, а также знания субъекта о средствах, способах, условиях достижения поставленных целей. Основным субъективным фактором выступает личностный социальнопсихологический потенциал индивида. При этом субъективные проявления индивида выступают как (субъективносоциальные и субъективноиндивидуальные). К первым можно отнести мотив, определяющий цель деятельности и способы ее достижения и социальнопознавательные стереотипы. Ко вторым относятся личностные характеристики индивида: личностнопрофессиональные качества, социальный и профессиональный опыт, нравственные и правовые нормы и др,} Выделение в политической деятельности психологического аспекта позволяет исследовать механизмы воздействия на объекты политической деятельности и субъектнообъектных отношений рефлексию субъектов, их личностноделовые качества и способности; необходимые навыки; практические приемы и эффективные формы и методы политической деятельности.
Незнание объективных и субъективных социальнопсихологических факторов и их диалектических взаимопереходов, недооценка психологических механизмов политической деятельности на практике вызывает целый комплекс противоречий.
Проведенное исследование структурнофункциональных связей и зависимостей политической деятельности как целевого единства основывается на теоретическом анализе ее сущности, специфики, структуры и эмпирических данных, полученных в ходе социологопсихологических опросов. При этом реализация функций политической деятельности предполагает способность субъекта политики выполнять определенную роль, влиять на общественные процессы и содействовать их развитию адекватно цели, условиям, механизмам и способам их воспроизводства. При этом функция рассматривается как служебная роль (“назначение”) политической деятельности по отношению к обществу и его потребностям, а также как зависимость в рамках структуры политической деятельности, т. е. как вид детерминизма.
Функции политической деятельности не являются неизменными, они развиваются в конкретной общественнополитической обстановке соответствуют статусу субъекта, зависят от уровня развития социальноэкономических и политической сфер общества, национальных, региональных и других объективных условий, в которых протекает политическая деятельность. Открытые или явные функции политической деятельности  имманентно ей свойственные, выражающие ее целевую ориентацию и выделяющие данный вид деятельности среди других способов человеческой активности. Латентные функции политической деятельности политиков, обнаруживающие себя в процессе деятельности с учетом конкретных ситуаций, являются также актуальными и заслуживают внимания и всестороннего анализа.
Современные отечественные политические психологи главными функциями политики считают властные, распорядительные, управленческие. С учетом масштабности И многообразия политических действий, в частности, Ю.А. Тихомиров выделяет такие функции политической деятельности, как” функции политического целеполагания, властнополитической интеграции, Урегулирования режима социальнополитической деятельности, обеспечения целостного управленческого воздействия на общественные процессы и явления [111]. По содержанию для субъектов политической деятельности, участвующих в осуществлении государственной власти в современных обществах, можно выделить такие конкретные функции, как: выявление, формулирование обоснование интересов больших социальных групп функция политической артикуляции), активизация и интеграция больших социальных групп, создание политической идеологии и политических доктрин; участие в формировании политических систем  их общих принципов, элементов, структур; участие в борьбе за власть в государстве и создание программ деятельности государства; участие в осуществлении государственной власти, формирование общественного мнения; политическое воспитание общества в целом либо его определенной части (группы, класса, строя); подготовка и выдвижение кадров для аппарата государства, профсоюзов, общественных организаций.
Выделение этих и других функций указывает на многоаспектность и разнонаправленность политической деятельности. Все они взаимосвязаны и нередко находятся в противоречивом состоянии. Поэтому для их продуктивного выполнения на практике требуется всесторонний анализ основных из них в едином контексте политической деятельности.
Представляет интерес типология функций политической деятельности в рамках плюрализма и конкурентной борьбы за политическую власть. Основные из них декларированная цель партии (идеология и политическая программа); функция политического целеполагания; функция согласования интересов и мобилизации активности масс; функция достижения результатов политической деятельности.
Функция политического целеполагания имеет системообразующее значение. Цель выступает как предвидимое будущее состояние, к которому стремится общество на основе заявленных интересов и потребностей закрепление целей в программных документах государства, правительства, социальнополитических институтов власти, в законодательных актах придает им всеобщий характер.
Основным противоречием, связанным с реализацией названной функции, является неадекватность содержания и направленности политической деятельности (целесообразность) реальным изменениям и преобразованиям в обществе (достижение результата). Реализация функции политического целеполагания в российском обществе, развивающемся на рубеже второго и третьего тысячелетий, свидетельствует о реальном углубляющемся противоречии “цель  результат”, которое подтверждается реально не устраивающими результатами в развитии общества и большинства соотечественников. Сложившаяся обстановка характеризуется явным разрывом между щелью построения передового демократического общества и углубляющимся кризисом во всех его сферах, глобальностью потерь ведущих позиций в мировом сообществе.
Вместе с тем, проводимые в стране реформы и преобразования призваны не только вывести страну из кризиса на новый этап развития сформировать новые механизмы хозяйствования, адекватно отражающие интересы всех социальных слоев, групп, отдельного человека, и на этой основе обеспечить их согласование и реализацию, но исключить массы в самостоятельную политическую жизнь, воспитывать их политически на их собственном опыте. Реализация функций согласования интересов и мобилизации активности масс, в свою очередь предполагают возможность пробудить у людей стремление к самостоятельному политическому мышлению и к самостоятельной политической деятельности. Г. Тард в “Социальных этюдах” отмечал, что политика рассматриваемая как искусство, есть направление национальных сил в заранее определенную и желаемую сторону [111, с, 343].
Общественная ситуация характеризуется множеством заявленных интересов, взглядов, мнений определенных социальных групп со своими политическими целями и действиями. Диалектика взаимоотношений интересов ставит проблему их гармонизации как основы выработки политики, политической деятельности субъектов политики становятся материальной силой лишь тогда, когда находятся в состоянии резонанса с сознанием и настроениями масс. Политическая деятельность, представленная крупными политическими решениями программного характера, акциями регионального и местного масштаба, узкоспециализированными действиями в конкретной области общественной жизни или по отношению к определенной социальной группе общества, не может не учитывать состояние обыденного сознания людей, их психологию. Конец XX века в России знаменуется обострением социальноэкономических и политических противоречий. Общественное сознание масс под влиянием углубляющегося кризиса находится в состоянии глубокой депрессии. В оценках большинства людей преобладают пессимизм, настороженность, безысходность.
Естественно, что в таких условиях подвергаются сомнению, испытанию и проверке основные механизмы согласования политической деятельности и реальной жизни общества: привычка и доверие к институту власти личному авторитету государственных деятелей, идентификация с социальными и политическими идеалами общества согласование и реализация индивидуальных и общественных интересов. В сложившейся ситуации политические действия государственных органов власти не всегда получают поддержку или не понимаются массами, чьи интересы они представляют и выражают. Народ не удовлетворен мерами, принимаемыми по стабилизации положения дел в экономике, поддержанию правопорядка и решению других ключевых вопросов в стране.
Поэтому для повышения продуктивности политической деятельности требуется ее осуществлять на научной основе. Иначе говоря, политическая деятельность должна опираться на результаты изучения объективных закономерностей, всесторонний анализ социальноэкономических и политических процессов, выявление их противоречий, прогнозирование последствий.
Определяющей функцией политической деятельности выступает функция достижения результатов этой деятельности. Анализируя политическую деятельность российских лидеров, можно выделить основные противоречия, недостатки и просчеты в ней. Изучение общественного мнения в российском обществе на рубеже XXXXI веков свидетельствует о том, что основные из них следующие: запаздывание при принятии политических и экономических решений; нарушение взаимосвязей в процессе политической деятельности, определяется политической нестабильностью в обществе; неумение организовать эффективную политическую деятельность по реализации политических решений и др.
Из основных причин малоэффективности политической деятельности выделяются такие, как непоследовательность принимаемых средств и действий, отсутствие механизмов реализации принятых решений на различных уровнях управления, низкий уровень профессионализма и неспособность эффективно действовать в изменившихся условиях. Кроме того, незнание объективных и субъективных источников кризисных явлений и противоречий, неумение вырабатывать соответствующую политику приводит политическую деятельность к стагнации, отрыву от реальной жизни людей. Чрезвычайно важным и до сих пор недостаточно теоретически разработанным остается вопрос об использовании форм, методов, механизмов разрешения существующих проблем и противоречий.
Все это указывает на то, что политическая деятельность должна быть профессиональной. Всякая неподготовленность, случайность в политике или дилетантство не позволит достичь выдвигаемых политических целей. Вместе с тем, деятельность многих политиков указывает на то, что профессиональная компетентность, мотивированность политиков, непоследовательность в их политических позициях существенно снижают эффективность политической деятельности.
Характерным подтверждением данной негативной тенденции в выполнении политической деятельности выступает характеристика выполнения депутатских функций многими избранниками народа в Государственной думе. Показательны в этом плане данные социологопсихологического исследования, проведенного на пленарных заседаниях Государственной Думы РФ, избранной в 1999 году. Результаты анализа политической деятельности депутатского корпуса указывают на то, что наиболее характерными, по мнению опрошенных, являются конфронтация (34%) и отстаивание корпоративных интересов (30%), каждый пятый указал на наличие в выступлениях предвзятости. Взвешенность позиций и заботу о делах страны отметили в прозвучавших выступлениях 25%, а на конструктивность и объективность указали соответственно только 14% и 13% опрошенных. Оценка депутатами психологической атмосферы политической деятельности показала, что 38% из них сомневались в эффективности его работы, у 12% опрошенных это вызывало раздражение. Те, кто считает депутатскую деятельность малоэфективной в Госдуме РФ, региональных и местных органах власти и самоуправления, составили 39%' респондентов, и более 88% указали на актуальность ее оптимизации, так как они не удовлетворены ее организацией.
Результаты данного анализа и другие данные, характеризующие политическую деятельность, указывают на то, что “реализация ее целей и задач через соответствующие функции не всегда заканчивается ожидаемыми результатами. Не проходят испытание практикой такие ее сущностные характеристики, как целесообразность, продуктивность, оптимальность, субъективность. Как отмечает А.Л. Никифоров, “цель деятельности и ее результат лежат в разных плоскостях, поэтому не могут быть тождественны [132, с. 59]. Совпадение результата с целью (оптимальная деятельность) свидетельствует о том, что в процессе деятельности действия были целесообразными, выработанная система достижений цели являлась эффективной, основывалась на истинных знаниях.
B.C. Швырев полагает, что деятельность, не исключая целесообразности и целенаправленности, также “предполагает возможность свободного целеполагания, перманентного конструирования целей”. Это, по его мнению, расширяет рамки субъектнообъектных отношений, в которых активность субъекта обычно связывается только с преобразованием объекта соответственно программам, целям, установкам. Преодолевание детерминации налично данной ситуации свидетельствует о способности неограниченного перепрограммирования, а также о саморегулировании, саморазвитии, самовоспитании, т. е. совершенствовании профессионализма в процессе политической деятельности.
Таким образом, принципиальное противоречие политической деятельности “цель  результат” проявляется во всех ее сторонах и связано с реализаций функций “политического целеполагания”, “согласования интересов”, “достижения результатов политической деятельности”. Оно детерминировано, вопервых, самим процессом политической деятельности (этапы, средства, методы достижения цели); вовторых, взаимодействием и причинноследственными связями между субъектом политики и его деятельностью (диалектика объективных и субъективных факторов; субъектнообъектные, объектносубъектные, субъектносубъектные отношения); втретьих, оциальнопсихологическими условиями, которые прежде всего заключаются в характеристиках субъектов политической деятельности и их личностнопрофессиональном соответствии требованиям этой деятельности.
В целом, успешность политической деятельности в решающей степени определяется готовностью и подготовленностью ее субъектов продуктивно выполнять возложенные функции. Однако, как свидетельствует практика, здесь также существуют принципиальные противоречия, главной причиной которых является неспособность субъекта эффективно действовать в динамически меняющейся обстановке согласно функций “властнополитической интеграции” и “целостного управленческого воздействия”". Противоречие “субъект политики  целеполагание” в современных условиях характеризуется неадекватностью результатов политической деятельности ожиданиям масс. Это, как свидетельствует общественное мнение о их роли в политических институтах, позволяет убедиться в правомерности такого вывода.
Реализация функции властнополитической интеграции связана с использованием механизмов политической власти, как рычагов воздействия на протекающие в обществе процессы. В этой связи нетрадиционной представляется трактовка феномена практической власти венгерским психологом и социологом Я. Рудашем. Определяя сущьность власти как влияние и воздействие, он выделяет шесть ее типов: вознаграждающую, принуждающую, законную, отождествляющую, а также власть компетенции и коммуникативную власть. Две последние представляются нам наиболее актуальными.
В политической деятельности реализуется социально ориентированное общение людей, их личное воздействие друг на друга. В процессе такого общения в политической деятельности человек выступает не в качестве абстрактного объекта, как неповторимая индивидуальность, связанная с реальными жизненными ситуациями. Это предполагает наличие у субъектов политической деятельности знаний о человеке, как на уровне индивида, так и на уровне общих проблем его бытия и развития. Овладение субъектом политической деятельности научной концепцией человековедения становится необходимой предпосылкой его эффективного профессионального политического руководства.
В условиях политизации общества, актуализации роли субъектов политики в массовом сознании закрепилось многообразное и противоречиво полярное отношение к ним. Оно заключает в себе веру и неверие, поддержку и отрицание, одобрение и неодобрение, надежды и разочарования. Общая социальноэкономическая и политическая ситуация в обществе определяет характер этого отношения к субъектам политической деятельности и социальнополитическим институтам.
В конкретных условиях существующие противоречия в политической деятельности, как акция проверки профессиональной способности ее субъектов быть в авангарде политических процессов, показали, что уровень их профессионально компетентности явно не соответствует целям и задачам обществам Следовательно, одной из предпосылок прогрессивного развития общества, является создание новой системы научнопрофессиональной подготовки кадров государственных и общественных институтов власти обоснованные требования общества к субъекту политической деятельности, соответствие которым обеспечивает полноценное осуществление им политической деятельности со всей актуальностью ставят вопрос о необходимости его целенаправленной профессионализации.
Требования профессии  это требования к знаниям, умениям, навыкам, профессиональным позициям и индивидуальным особенностям политика, которые необходимы для его успешной политической деятельности. Они формируются и развиваются на основе личностно профессиональных способностей субъекта политической деятельности, которые рассматриваются как способности к данному виду деятельности, сформированные в процессе выполнения определенных функций на основе взаимодействия потенциальных возможностей и сформированных профессионально востребованных качеств личности. Практика свидетельствует, что серьезные недостатки политической деятельности, ее низкая эффективность обусловлены отсутствием специального профессионального образования политических кадров с учетом ее специфики.
Чем больше профессиональная деятельность нагружена функциями по руководству и управлению, тем больше требований она предъявляет к личностнопрофессиональным качествам политика. Профессиональный облик субъекта политической деятельности достаточно сложен, будучи совокупностью разнородных политических ролей, связанных с выполнением задач и функций политической деятельности, индивидуальных особенностей самой личности, ее разнонаправленных, порой противоречивых идейных идентификаций, “гармонизации” всего вышеназванного в сознании личности. “Средний человек”, не профессиональный политик становится субъектом политики, если он знает, каковы социальные потребности и интересы, чем обусловлены противоречия между ними, каковы возможности практического разрешения либо устранения этих противоречий и какова связь между его собственными потребностями, интересами и стремлениями, с одной стороны, и состоянием социальных потребностей и возможностей  с другой. Однако для профессиональной политической деятельности этого недостаточно.
Чтобы профессиональная политическая субъектность личности была реальной и устойчивой, ею должны выполняться определенные условия, относящиеся к сфере политического знания и к самой возможности действия. Это предполагает определенный уровень развития субъекта, его профессионализма и мастерства.
Профессиональная развитость субъекта политической деятельности позволяет ему эффективно “конструировать” политическую обстановку. Но для этого ему необходимо освоить методы научной оценки политических ситуаций, профессионально овладеть приемами саморегуляции и специальными механизмами психологического и социальнопсихологического воздействия. Это даст возможность субъекту политической деятельности на профессиональном уровне: изучать, интерпретировать, оценивать социальнопсихологические характеристики, способствующие или препятствующие достижению планируемых результатов; учитывать эти решения при выработке политических решений; использовать социальнопсихологические характеристики в качестве рычагов, способов и приемов работы; предвидеть и планировать возможные последствия политической деятельности; применять психологически целесообразные и обоснованные средства, формы и методы политической деятельности.
Таким образом, функции политической деятельности  это те ее объективные характеристики, выполнение которых определяет проявление ее сущности и содержания. Правильное определение функций имеет теоретическое, методологическое и практическое значение. Как видно из анализа теоретикометодологических и практических сторон данной проблемы, еще недостаточно четко обозначена диалектика процесса изменения содержания и характера политической деятельности, а значит, не обеспечивается необходимая модификация ее функций. В трактовке функций также недостаточно полно и объективно отражены принципы продуктивной политической деятельности. Исходя из сопоставления сложившейся в прежние десятилетия концепции политической деятельности, можно дать примерную классификацию функций политической деятельности в условиях нашего отечества. Они могут быть представлены следующим образом.
1. Функция политического обеспечения государственной целостности и основ государственности.
2. Функция развития демократизма как одного из необходимых условий жизнедеятельности цивилизованного общества.
3. Функция формирования политической культуры людей, оснащения их необходимыми знаниями и навыками политического поведения.
4. Функция, способствующая экономическому развитию, упорядочению экономических и хозяйственных отношений.
5. Функция гуманизации всех сфер и структур общества, очеловечивания, т. е. придания определенной моральнопсихологической направленности развития человеческих взаимосвязей во всем их многообразии.
6. Функция мировоззренческая (идеологическая), связанная с формированием и навязыванием своих политических идеалов, ценностей и доктрин, их пропагандой.
Реализуя эти функции, субъект политической деятельности, оказывает влияние на проводимую политику. Политик может иметь номинальную власть, власть авторитета и общественного признания. Следовательно, сущность, структура и функции политической деятельности, ее специфические особенности имеют определенные критерии, которым должна соответствовать личность политика как субъекта деятельности. Соответствие субъекта политической деятельности выдвинутым критериям свидетельствует о его профессиональной пригодности.
Теоретическое исследование и структурнофункциональный анализ политической деятельности и ее эффективности на современном этапе развития общества позволяет сделать следующие выводы. Политическая деятельность  исторически сложившийся вид особой общественной активности человека, предметом которой являются проблемы жизнедеятельности людей удовлетворения их насущных потребностей и интересов, определение перспектив и направлений общественного движения, управления политическими, социальноэкономическими процессами, а также владения и использования политической (государственной) власти. Политическая деятельность представляет собой целостную систему, имеющую свою структуру, внутренние переходы, превращения и развитие. Изменяя объективную реальность, политическая деятельность, с одной стороны, подвержена влиянию субъективных проявлений политика, с другой  преобразует внутренний мир субъекта деятельности, детерминирует раскрытие и реализацию его личностнопрофессиональных качеств и потенциальных возможностей.
Эффективность политической деятельности определяется уровнем ее профессионализации. Профессионализм субъекта политической деятельности, как “искусство”, “мастерство” полноценным ее владением, адекватен профессиональной развитости субъекта и его подготовленности научно осуществлять политическую деятельность на профессиональнотехнологическом уровне. Одним из критериев профессиональной пригодности субъекта политической деятельности является его реальная способность активно воздействовать на протекающие в обществе процессы, влиять на мировоззренческие позиции больших и малых социальных групп, отдельных индивидов эффективно, выстраивать субъектнообъектные отношения. Профессиональная политическая деятельность требует специальной подготовки по овладению ее субъектами научной концепцией и практикой творческого политического труда. Особенность профессиональной самореализации, субъекта политики проявляется в стиле его политической деятельности.
Стиль деятельности субъекта политики отражает его индивидуальный почерк в реализации своих функций. Он представляет собой устойчивую систему характерных подходов и способов деятельности, общения и поддержания взаимосвязей в обществе, сформированных под воздействием внешних и внутренних факторов. Иначе говоря, понятие “стиль” (лат. stylus, греч. stylos  стерженек, палочка для письма) означает совокупность приемов деятельности и поведения политика.
Понятие “стиль” было введено в психологию в середине 20х годов XX века создателем индивидуальной психологии, австрийским психологом А. Адлером. В школе К. Левина в 30е  начале 40х годов (США) впервые приступили к изучению стиля управленческой деятельности. К. Левин, Р. Уайт и другие исследователи принятием решения, инструктированием и организацией его исполнения. Решающим выделили три стиля руководства: демократический, авторитарный, нейтральный. Под стилем они понимали ту сторону взаимодействия лидера с группой, которая связана с параметром типизации стилей, степень разделения управленческих функций между руководителем и членами группы.
С конца 40х годов зарубежные ученые вводят понятие “когнитивный стиль политической деятельности (познавательный, аналитический). Здесь в основу стиля управления предлагалось положить познавательные процессы, а для контроля использовать Специально подобранные тесты. На современном этапе в западной психологии имеет место выделение когнитивных и оценочных стилей, то есть стилей, в основе которых лежат познавательные стратегии и актуализирующийся эмоциональный опыт. Рациональные составляющие этих подходов находят широкое распространение в анализе стилей деятельности в психологической практике.
Для анализа стиля политической деятельности важно также учесть достижения отечественной психологии. Впервые с середины 50х годов проблема стилей стала привлекать внимание отечественных психологов. B.C. Мерлин и Е.А Климов выдвинули идею создали целостную концепцию индивидуального стиля [91]. Она базируется на результатах психологического анализа индивидуальных особенностей личности, которая активно включена в деятельность.
В обобщенном виде в исследовании стиля политической деятельности выделяются различные подходы. . Он рассматривается с позиций личностных качеств, поведенческого подхода и в зависимости от ситуации. Подход с позиций личностных качеств предполагает, что лучшие политики обладают определенным набором общих для всех личных качеств. К ним относят уровень интеллекта и знания, надежность, ответственность, активность, инициативность, честность, уверенность в себе, впечатляющая внешность и др. Такие качества, с одной стороны, предопределяются физиологическими данными человека, а с другой  сформируются в процессе личностнопрофессионального развития и политической деятельности. Сложность такого подхода в том, что: вопервых, существует несколько сотен качеств, характерных для конкретного политика и выявить, какие из них и в какой мере проявились в политической ситуации, довольно тяжело; вовторых, даже выявив совокупность таких качеств, мы видим, что часто не только они определяют эффективность деятельности.
Следовательно, наличие личностных качеств  это одно дело, совсем другое  какие из них и как проявятся в различных политических ситуациях. Личностные качества политика раскрывают лишь один аспект стиля политической деятельности. Сегодня ученые не оставляют без внимания данный подход. Подход с позиций личностных качеств оправдан тем, что подчеркивает наличие субъекта в политической деятельности, хотя остальным элементам деятельности внимания почти не уделяется. Этот недостаток существенно восполняется при реализации поведенческого подхода.
Сторонники поведенческого подхода отмечают, что стиль политической деятельности зависит не только от личностных качеств, но и от манеры поведения по отношению к подчиненным. Именно в рамках этого подхода подразделяют стили политической деятельности в зависимости от степени делегирования своих полномочий подчиненным на авторитарный, демократический и либеральный.
В рамках поведенческого подхода стиль политической деятельности анализируется также зависимости от ориентации политика на деятельность (задачу) или на человека. Политический лидер, сосредоточенный на работе, заботится о выполнении задач и поощрении за принесенную пользу. Такой технократический подход к роли человека сводит его к положению “винтика” в социальной практике; человеческие ресурсы при этом полностью не раскрываются, а следовательно, эффективность труда невысокая. Политик, сосредоточенный на человеке, ставит во главу угла Межличностные отношения. Он делает упор на взаимопомощь, избегает мелочной опеки, при принятии и реализации политических решений обеспечивает активное участие людей в политическом процесс. Такой политик постоянно изучает нужды, запросы, настроения населения, помогает людям решать их проблемы. Встречаются политики, которые одновременно ориентированы и на работу, и на человека. Это  еще один из аспектов проблемы стиля управленческой деятельности и его оптимальности в современных условиях.
Другой аспект стиля, анализируемый с позиций поведенческого подхода, это его двухмерная или многомерная трактовка. Он рассматривает взаимозависимость ориентации на задачу или на человека и удовлетворенность сотрудников результатами труда. В первом случае речь идет о планировании и организации работы политическим лидером, с одной стороны, а с другой  о внимании к людям. Дальнейшее развитие двухмерной модели привело к созданию многомерной модели, названной управленческой решеткой, где ранжируется в пределах многих позиций “забота о человеке” и “забота о задаче”. Оптимальной можно считать политическую, деятельность лидера, опирающегося на свою команду, которая представляет собой высокоорганизованный коллектив единомышленников. Таковы аспекты стиля политической деятельности, в основу анализа которого положено поведение политического лидера.
Попытки найти оптимальный стиль политической деятельности привели к выводу, что на поведение субъекта политики влияет ситуация. Ситуационный подход указывает, что в зависимости от конкретной ситуации должны выбираться и различные стили политической деятельности. Это значит, что политик должен уметь вести себя поразному, то есть иметь варьировать стилями своей деятельности. Предусматривается, что личные качества и поведение руководителя являются существенными компонентами успеха в политической деятельности, а ситуация выступает как дополнительный фактор, влияющий на выбор конкретных способов ее осуществления. В обобщённом плане к ситуационным факторам относят, вопервых, все субъекты политического процесса конкретных людей с их личностными характеристиками, а вовторых, влияние реальной социокультурной и политической ситуации и внешней среды.
Детальный анализ позволяет выделить такие факторы, как отношения между лидером, политической командой и остальными людьми структура политической задачи и условия ее реализации; политическая компетентность и компетенция лидера и членов команды; влияние на мотивацию и увеличение личной выгоды каждого в достижении целей работы; зрелость подчиненных (это не возраст, а способность нести ответственность, уровень образования, желание выполнить задачи и опыт в их решении); степень участий подчиненных в принятии решения. Авторы ситуационных подходов предлагают различные варианты применения стилей управления. Первые исходят из того, что политик не может приспособить свой стиль к ситуации, а поэтому необходимо его помещать в такие ситуации, где он с присущим ему стилем смог бы эффективно выполнять политические функции. Следовательно, проанализировав ситуацию, необходимо определить перечень качеств политика, которые будут способствовать или препятствовать его политической деятельности. При этом целесообразно применение авторитарного стиля в условиях дефицита времени в экстремальной ситуации или демократического  в традиционной ситуации. Важно учесть, какие переменные факторы влияют на поведение политического лидера или членов политической команды.
Вторые, основываясь на теории экспектаций (ожиданий) , предлагают овладеть и применять такие стили, как поддержки (ориентация на человека); инструментальный (ориентация на политическую деятельность); партисипативный (поощряющий участие в групповом принятии решения); ориентированный на достижение (постановка напряженной цели p .мотивация на ее достижение). Они полагают, что общие цели можно достигать через удовлетворение личных целей политических субъектов. В процессе межличностного общения формируется мотивация сотрудников, разрушаются препятствия на пути их работы в целом осуществляется их мобилизация на решение задач.
Третьи полагают, что политик выбирает тиль деятельности, учитывая, с одной стороны уровень развития коллектива, его зрелость и в соответствии с этим в большей или меньшей мере делегирует ему полномочия. С другой стороны, он ориентируется на конкретных сотрудников или на деятельность. Так, при низком уровне развития политической команды и ориентации политического лидера на задачу, последний выполняет свои функции, используя авторитарные привадь. При ориентации политика и на задачу и на человека, при низком уровне развития политической команды в его стиле заметны как авторитарные, так и демократические черты. При ориентации политика на человека и среднем уровне развития политической команды используются элементы демократического стиля, персонал участвует в принятии решения. При высокой степени развития политической команды, уровня коллектива ему могут быть делегированы многие права, аполитический лидер может быть не ориентирован ни на задачу, ни на человека.
Четвертые концентрируют внимание на процессе принятия решения и участия в нем политической команды. Предлагаются стили от единоличного принятия решения до полного участия в этом процессе всей команды. При этом сам лидер может быть ориентирован как на политическую деятельность, так и на людей. Окончательное решение за выбором стиля возлагается на политика, который должен вычленить ряд критериев: определить требования к качеству решения; достаточность информации и опыта; степень структурированности проблемы; степень важности и согласия подчиненных в принятии решения; вероятность поддержки сотрудниками единолично принятого решения; степень мотивации подчиненных на решение задачи; вероятность конфликтов между подчиненными и др.
Недостатки этого подхода  в бихевиористской методологии, ориентированной на принцип “стимул  реакция”, где роль политика заключается в “ожидании” возмущающих факторов. Безусловным достоинством является необходимость прогнозировать развитие событий, заранее “проигрывать” вариант решений.
Новые возможности для всестороннего исследования стиля политической деятельности открывает интегративный подход. B.C. Мерлин и Е.А. Климов, разработав теоретикометодологические основы индивидуального стиля деятельности заложили основу такого подхода. Принципиальное его отличие состоит в том, что чёловек в такой деятельности выступает ее субъектом. Его стиль представляет собой неповторимый, самобытный способ реализации творческого потенциала в определенном виде деятельности. Характер такого; способа определяют, прежде всего, качественные параметры конкретного человека, которые соотносятся с реальностью.
В данном контексте полезно утверждение с К.А. Абульхановой о том, что способ деятельности есть более или менее оптимальный интеграл, композиция этих основных параметров. “Субъект является интегрирующей, централизующей, координирующей "инстанцией" деятельности,  подчеркивает ученый.  Он согласует всю систему своих индивидуальных психофизиологических, психических и, наконец, личностных возможностей, особенностей с условиями и требованиями деятельности не парциально, а целостным образом” [91, с. 69].
При анализе особенностей индивидуального стиля политической деятельности представляется важным использование преимуществ и продуктивных составляющих всех подходов, моделей и опыта. При этом следует исходить из потребности выделения основных составляющих целостной модели стиля политической деятельности, которая может быть признана в качестве наиболее приемлемой и оптимальной для конкретных условий, обстановки и политической ситуации. Структура, содержание и особенности такой многомернофункциональной модели стиля политической деятельности определяются действием внутренних и внешних факторов. Эти факторы являются главными детерминантами стиля самореализации субъекта политики.
Реальная многомернофункциональная модель стиля политической деятельности современного лидера имеет вполне определенный устойчивый профиль. В конкретном состоянии, сочетании и соотношении в нем присутствуют и проявляются различные компоненты. Наиболее весомые из них придают стилю политической деятельности неповторимый, самобытный, только конкретному политику присущий индивидуальный профиль в процессе самореализации. Он формируется и изменяется под влиянием внутренних и внешних факторов. Их воздействие сказывается целостно во взаимосвязанном единстве.
Анализ подходов к стилю политической деятельности позволяет сформулировать ряд выводов, направленных на формирование эффективного стиля политической деятельности в современных условиях.
Вопервых, рассмотренные выше подходы к стилю деятельности политика носят ограниченный характер. Он заключается в том, что стиль анализируется не комплексно:
а) с точки зрения субъекта деятельности (исследование личностных качеств и поведенческий подход);
б) с позиций объекта деятельности или внешней среды (ситуационный подход);
в) с учетом характера реальных взаимосвязей, складывающихся в системе взаимосвязей в конкретной ситуации.
Вовторых, в качестве методологического принципа исследования понятия “стиль” следует взять его понимание как характеристики политической деятельности. Последняя, предполагает на основе интеграции создание самобытной деятельностной архитектоники, которая объединят не только цель, мотив, потребность, действие, средство, результат, но также и субъекта и объекта, находящихся в системе активных отношению Активность отношений предполагает как особенность индивидуального отношения к самовыражению творческого потенциала, так неособенное отношение к задействованию всех возможностей системы политической деятельности при решении управленческих задач. В этом проявляется системный характер творческой самореализации субъекта политики. Применяемые средства воздействия также характеризуют особенность стиля деятельности политика, который проявляется через особенность отношения к ним с его стороны.
Следовательно, основная характеристика стиля политической деятельности заключается не столько в использовании отдельных средств и приемов для решения частных задач, сколько в целостности политической технологии деятельности, выражающей стратегию тактику и технику использования всех освоенных политических средств и способов достижения политической цели. Такое понимание стиля близко понятию технологии деятельности и предусматривает оптимальную организацию политической деятельности с учетом влияющих на нее внутренних факторов и внешних условий. В стиле устойчиво фиксируются и воспроизводятся черты, манеры, привычки, вкусы, склонности политика, отражая, прежде всего индивидуальность его личности, подчеркивая её самостоятельность и неповторимость.
Оптимальный же стиль политической деятельности в высшей степени соответствует творческому потенциалу и неповторимой индивидуальности политического лидера, выражает социальные ожидания персонала и направлен на решение политических задач. Его отличительная особенность заключается в том, что субъект политики обладающий этим стилем стремится к гибкому, лавирующему решению политических задач.

3.2. Психология политического лидерства
Проблема политического лидерства  одна из центральных проблем современной политической психологии. Ключевой вопрос здесь понимание сущности, механизмов, условий и факторов того, что побуждают или заставляют людей признавать в одном человеке лидера, а другому  отказывать в праве, привилегии и ответственности на такое признание. Этот вопрос может быть в достаточной степени изучен и учтен в политической деятельности и отношениях, если обратиться к научным данным в его познании и практическом решении.
С незапамятных времен человечество познало только три способа выдвижения лидеров, вождей, руководителей:
1) борьба за лидерские позиции в иерархии, которая предполагает фактически насильственные способы их достижения;
2) упорядоченное наследование по признакам родства, старшинства, святости, преемственности;
3) выборы по законам демократии, древней и примитивной, или же современной, сложной и изощренной.
В качестве основы изучения проблемы лидерства в отечественной политической психологии был взят деятельностный подход, предложенный А.Н. Леонтьевым [74]. Главной детерминантой процесса лидерства, согласно этому подходу являются цели и задачи, стоящие перед группой, от которых зависит, кто станет лидером и какой стиль лидерства окажется наиболее эффективным.
Специфика понимания лидерства в отечественной социальной психологии хорошо видна при анализе и сравнении двух феноменов  лидерства и руководства. Было принято разводить эти понятия. Под лидерством обычно имели в виду характеристику психологических отношений, возникающих в группе “по вертикали”, то есть с точки зрения отношений доминирования и подчинения. Понятие же “руководство” относится к организации деятельности группы, к процессу управления ею. Выделяемые различия между этими понятиями наиболее полно отражены в работе Б.Д. Парыгина “Основы социальнопсихологической теории”.
1. Лидер в основном призван осуществлять регуляцию межличностных отношений в группе, в то время как руководитель осуществляет организацию официальных отношений группы как некоторой социальной организации.
2.Лидерство можно констатировать в условиях микросреды (каковой и является малая группа), а руководство  элемент макросреды, т. е. оно связано со всей системой общественных отношений.
3. Лидерство возникает стихийно, а руководитель всякой реальной социальной группы либо назначается, либо избирается. Этот процесс является не стихийным, а, напротив целенаправленным, осуществляемым под контролем различных элементов социальной структуры.
4. Сфера контроля  широта области жизненного пространства и деятельности, которую политический лидер ищет для своего влияния.
5. Явление лидерства менее стабильно, выдвижение лидера в большой степени зависит от настроения в группе, в то время как руководитель  явление более стабильное.
6. Руководство подчиненными, в отличие от лидерства, обладает гораздо более определенной системой различных санкций, которых в руках лидера нет.
7. Процесс принятия решения руководителем значительно более сложен и опосредован множеством различных обстоятельств и соображений, не обязательно коренящихся в данной группе, в то время как лидер принимает более непосредственные решения, касающиеся групповой деятельности.
8. Сфера деятельности лидера  в основном малая группа, к которой он принадлежит, где он и является лидером, сфера действия руководителя шире, поскольку он “представляет” малую группу в более широкой социальной системе [94].
С течением времени интерес ученых к проблеме лидерства заставляет их переосмыслить этот феномен. Так, в “Энциклопедическом словаре” дается следующее определение лидерства: “Лидер  член группы, который в значимых ситуациях способен оказывать существенное влияние на поведение остальных участников ” [140]. В “Психологическом словаре” дается такое определение феномена: “Лидерство” трактуется как один из механизмов интеграции групповой деятельности, когда индивид или часть социальной группы выполняет роль лидера, т. е. объединяет, направляет действия всей группы, которая ожидает, принимает и поддерживает его действия, частично перекрываясь понятиями "управление", "руководство", лидерство характеризует вместе с тем и специфическую форму отношений в группе или организации”.
Это направление в понимании лидерства и руководства в дальнейшем углубляется и к рубежу 90х годов может считаться утвердившимся. Определения, даваемые в энциклопедических изданиях этих годов, почти совпадают друг с другом и выглядят следующим образом: Лидер  это наиболее авторитетный член группы, за которым она признает право принимать решения в значимых для нее ситуациях, реально играющий центральную роль в его выполнении, организации совместной деятельности и взаимоотношений. Руководитель же рассматривается как официальное лицо, на которого возложены функции управления коллективом и организации деятельности.
Принимая это во внимание, позиция Б.Д. Парыгина вполне объяснима: главой государства действительно являлся руководитель, назначаемый на этот пост. И лишь демократические преобразования позволили нам частично выйти на уровень демократических государств, проведя выборы президентов республик, а теперь уже суверенных государств, тем самым признаваяя существование феномена политического лидерства на государственном уровне. Поэтому сейчас наиболее актуально встает проблема именно политического лидерства.
В западной политикопсихологической и социальнопсихологической литературе понятие лидерства и различные его концепции возникли изначально на базе эмпирических исследований малых групп. Однако, хотя трактовка явления лидерства и понимание его сущности, механизмов и детерминант проделали значительную эволюцию, до сих пор ни в социальной психологии, где лидерство рассматривается преимущественно в контексте малых групп, ни в политической психологии, где под лидером понимается политическйй деятель и где анализ ведется на уровне больших социальных групп, однозначного понимания не получил. Каждый исследователь, определяя лидерство, делает акцент на какойлибо, аспект этой проблемы.
Существуют несколько основных групп теорий политического лидерства. Выделим наиболее конструктивные из них.
Теории черт, или теории “великого человека”, или харизматические теории лидерства представляют собой несколько ранних учений, возникших под влиянием исследования Ф. Гальтона, пытавшегося объяснить лидерство на основе наследственности. В рамках этого направления были предприняты исследования царских династий различных наций, анализ браков между правителями и т. д. Основной идеей данного подхода было убеждение в том, что если лидер обладает качествами (передающимися по наследству), отличными от его последователей, то эти качества можно выделить. Однако быстро выяснилось, что задача составления перечня таких черт невыполнима. Вполне очевидные недостатки этой теории определили актуальность выдвижение новых идей, что определило разработку ситуативной теории лидерства, считающую, что появление лидера есть результат места, времени и обстоятельству. То есть в различных конкретных ситуациях групповой жизни выделяются отдельные члены группы, которые превосходят других, по крайней мере, в какомто одном качестве, но, поскольку именно это качество и оказывается необходимым в данной ситуации, человек, им обладающий, становится лидером.
Для снятия возможных возражений в том, что теория рассматривает личность лидера как марионетку, Э. Хартли обосновал модификацию теории. Он предположил, что, вопервых, если человек становится лидером в одной ситуации, не исключено, что он им станет и в другой ситуации; вовторых, в результате стереотипного восприятия лидеры в одной ситуации рассматриваются группой как лидеры вообще; втретьих, став лидером в определенной ситуации, человек приобретает авторитет, который способствует его избранию и в следующий раз; вчетвертых, лидером чаще выбирают человека, имеющего мотивацию к достижению этой позиции [151].
Однако такая размытая формулировка не сняла проблемы односторонности теории. Два крайних варианта породили третий, более или менее компромиссный вариант, личностноситуативные теории. В частности, в 1952 г. Г. Герт и С. Милз выделили четыре фактора, которые необходимо учитывать при рассмотрении феномена лидерства:
1) черты и мотивы лидера как человека;
2) образы лидера и мотивы следовать за ним, которые существуют у последователей;
3) характеристики роли лидера;
4) институциональный контекст, т. е. те официальные и правовые параметры, в которых работает лидер и в которые он и его последователи вовлечены [151].
Р. Стогдилл и К. Шатл предложили изучать лидерство с точки зрения статуса, взаимодействия, восприятия и поведения индивидов по отношению к другим членам группы. Таким образом, лидерство стало рассматриваться как отношения между людьми, а не как характеристика отдельного индивида [164].
Следуя этой традиции, Р. Кеттел предложил рассматривать лидерство как динамическое взаимодействие между целями лидера и целями и потребностями последователей, где функцией лидера является способствование выбору и достижению групповых целей. В этой традиции работали также американские психологи Э. Холландер, Дж. Джулиан и др.
На современном этапе развития политикопсихологической науки практически все исследования в области проблематики политического лидерства можно отнести к ситуативноличностным теориям, поскольку уже ни у кого не вызывает сомнения необходимость учета обоих факторов.
Однако кроме перечисленных традиций изучения лидерства необходимо упомянуть и о некоторых школах, которые внесли весомый вклад в изучение этой проблемы. Это теории ожидания  взаимодействия, наиболее яркими представителями которых являются Дж. Хоманс, Дж. Хемфилл, Р. Стогдилл, С. Эванс, Ф. Фидлер др. Этой школе принадлежит попытка создания операциональной модели лидерства [151]. В частности, Ф. Фидлер предлагает “вероятностную модель эффективности лидерства”, которая ставит акцент на интеграции влияния стилей лидерства (характеризующих личностные свойства лидера) и ситуативных переменных (включающих отношения между лидером и последователями, структуру, задачи, позицию власти лидера). Суть теории заключается в утверждении, что Эффективность группы носит вероятностный характер в зависимости от соответствия стиля лидерства конкретной ситуации. Ф. Фидлер выделяет два возможных стиля лидерства: “ориентация на задачу и ориентация на межличностные отношения, иначе говоря, инструментальное и эмоциональное лидерство [152]. По мнению автора, стиль лидерства соотносится с ситуативными переменными (причем каждая переменная получает строгое количественное выражение) следующим образом.
1. Для лидера более благоприятна ситуация, в которой он имеет сильную власть.
2. Существование только одного способа достижения цели благоприятствует лидеру.
3. Личные хорошие отношения с последователями благоприятны для лидера [152, с. 78].
Наиболее благоприятная ситуация для лидера включает хорошие отношения с последователями, хорошо _структурированную задачу, сильную позицию лидера. Из этой предпосылки Ф. Фидлер делает вывод, что ориентированный на задачу лидер более эффективен, когда ситуация либо очень благоприятна, либо очень неблагоприятна для него. А ориентированный на межличностные отношения лидер более эффективен в ситуациях только умеренно благоприятных или умеренно неблагоприятных. С нашей точки зрения, вряд ли инструментальное мастерство в чистом виде можно считать единственным основанием успешного политического лидерства.
Кроме указанных направлений исследования лидерства, широкое распространение получила мотивационная теория лидерства, представителями которой являются С. Митчел, С. Эванс и др. [151]. В данной концепции эффективность лидера рассматривается в зависимости от его воздействия на мотивацию последователей, их способность к продуктивному выполнению задания и удовлетворение, испытываемое ими в процессе работы. Поведение лидера является мотивирующим в той степени, в которой оно увеличивает вероятность достижения последователями целей и разъясняет способы этого достижения.
Теория предполагает определенную структуру, лидерского процесса, включающую:
1) типы лидерского поведения:
 поддерживающее лидерство (дружеские отношения с последователями, интерес к их потребностям и статус);
 директивное лидерство (регламентирующее иконтролирующее действия последователей);
разделенное лидерство (консультирование споследователями);
 лидерство, ориентированное на достижение . (акцент на качественный результат). Различные типы поведения могут быть использованы одним и тем же лидером в различных ситуациях;
2) установки и поведение последователей, включающие удовлетворение или неудовлетворение работой, одобрение или неодобрение лидера, мотивацию поведения;
3) ситуативные факторы: индивидуальные черты последователей; фактор окружающей среды (поставленная задача, система власти в группе и т. д.).
фактор окружающей среды выполняет три функции, от которых зависит влияние лидера на мотивацию последователей:
1) функция мотивации последователей на выполнение операций по решению поставленной задачи;
2) функция стабилизации поведения ведомых;
3) функция вознаграждения за решение задачи.
Теория позволяет не только предполагать, какой стиль наиболее эффективен в данной ситуации, но и объяснять, почему.
Заметное место среди исследований проблемы лидерства занимают теория обмена и транзактного анализа, представителями которых являются Э. Берн, К. Джорджей, Г. Келли, Дж. Марч, Г. Саймон, Дж. Тибо, Дж. Хоманс [20, 151 и др.]. Этот подход рассматривает лидера, как чувствующего потребности и желания своих последователей и предлагающего им способы их осуществления/Согласно этой точке зрения, акцент делается на процессе взаимодействия лидера и последователей.
Например, по мнению многих исследователей и политических деятелей, Ф. Рузвельт был тем лидером, которому можно доверить решение проблем, волнующих людей. Он пользовался доверием у американцев, и это был тот фактор, который объяснял сохраняющуюся поддержку наседения при изменении администрацией своих программ и политики. После смерти Ф. Рузвельта многие люди говорили, что они никогда его не встречали, но чувствуют, что потеряли самого близкого друга.
И наконец, атрибутивные теории рассматривают лидера как своего рода марианетку получающую прямые указания и власть от своих последователей, которые приводят его в движение, как кукольник свою куклу.
Население каждой страны имеет определенные Прототипы политического лидера, формирующиеся в процессе развития политической культуры общества. С одной стороны, это стихийный процесс, являющийся творчеством масс. С другой  это процесс целенаправленного воздействия на массовое сознание со стороны различных политических сил через средства массовой информации. И очень часто характеристики телевизионных героев проецируются, на политических героев.
Данная точка зрения предполагает, что лидер отражает цели группы и действует от ее имени. Таким образом, для понимания лидерства необходимо иметь представление об ожиданиях и целях последователей.
Различное понимание феномена имеет причины в том, что исследователи политического лидерства рассматривают его с различных позиций. Однако, большинство исследователей понимают этот феномен как взаимодействие лидера и его последователей. Также взаимодействие может быть рассмотрено либо при акценте на активности лидера, либо при акценте на активность последователей, либо как результат двустороннего влияния.
Нетрудно заметить, что все вышеперечисленные подходы посвоему правы и отражают какойто аспект данной проблемы. Но, повидимому, для понимания комплексного феномена политического лидерства необходим учет различных типов переменных, в совокупности определяющих природу лидерства в каждый конкретный момент времени.
Переменными, которые необходимо учитывать при объяснении данного феномена, являются:
 личность лидера, его происхождение, процесс социализации и способы выдвижения;
 характеристики последователей;
 отношения между лидером и последователями;
 контекст, в котором лидерство имеет место.
Расширим предложенную схему и определим, что имеется в виду под каждым из упомянутых четырех блоков.
I. Рассмотрение личности политического лидера предполагает анализ его:
1)представлений о себе самом, или Яконцепции;
2) мотивов и потребностей, влияющих на политическое поведение;
3) системы важнейших политических убеждений;
4) стиля принятия политических решений;
5) стиля межличностных отношений;
6) устойчивости к стрессу;
7) поведения лидера;
8) биографический анализ;
9) анализ эволюции его политической деятельности.
II. Анализ характеристик последователей включает в себя рассмотрение их:
1) потребностномотивационной сферы;
2) эмоциональной сферы;
3) процессов познания и восприятия;
4) типологических особенностей последователей, то есть национального характера, архетипов, ориентации, установок;
5) социальнопсихологических особенностей;
6) представлений, ценностей, идеологии, самооценки общества, прототипов политического лидера, системы убеждений, то есть образований, в которых сильно выражен ситуативный компонент;
7) структурных особенностей, существующих в среде последователей, включающий их организацию;
8) поведения, включающее обратную связь и самостоятельную активность.
III. Анализ отношений между лидером и последователями, включающий:
1) построение имиджа со стороны лидера;
2) восприятие, переработку информации и обратную связь со стороны последователей;
3) рассмотрение результата взаимодействия между лидером и ведомым в определенных ситуациях.
Надо иметь в виду, что в процессе взаимодействия с последователями лидер выступает не только как , субъект, но и как объект влияния. IV. Анализ контекста, в котором лидерство имеет место. Лидерство как процесс невозможно выделить из той социальной, политической, экономической обстановки, в которой оно протекает. Поэтому для окончательной характеристики феномена лидерства необходимо выделить те аспекты окружения, которые оказывают влияние на процесс лидерства или испытывают обратное влияние.
Описывая в общих чертах проблему контекста, выделяются возможные точки соприкосновения политической психологии, в рамках которой исследуется проблема лидерства, и других дисциплин, так или иначе затрагивающих этот вопрос (география, демография, экономика, социология, культурная антропология и т. п.).
При таком рассмотрении процесса политического лидерства на первый план выступают отношения лидера с последователями, что является важной детерминантой этого процесс. Не случайно поэтому некоторые авторы считают отношения “лидер  последователи” доминирующим фактором, определяющим лидерство.) Например, М. Элельман считает, что лидерство определяется специфической ситуацией и проявляется в ответе последователей на действия и обращения лидера[151]. Если они отвечают благосклонно, следуют за ними, то это лидерство, если нет это лидерством назвать нельзя. Выбор лидера узко предписан требованиями последователей, и никакой набор индивидуальных черт не способствует лидерству, хотя специфические черты могут быть полезны в особых ситуациях. Лидерство  это комплексная и тонкая вещь, и мы учимся искать динамику лидерства в ответах масс, а не в статических характеристиках индивида.
Итак, определив, что имеется в виду под феноменом лидерства вообще и политического лидерства, в частности, важно довести анализ до логического завершения, то есть определить, как научные данные применить на практике. В этом вопросе мы разделяем подход Г. Пэйджа, который считает, что политическое лидерство  это поведение людей, находящихся в позиции власти, их соперников, их взаимодействия с остальными членами общества[151]. Политическое лидерство означает не только поведение людей, находящихся на высших ступенях власти, но и тех, кто находится на среднем и более низком уровне; не только монархов, президентов и премьеров, но и губернаторов, мэров, лидеров партийных организаций и т. д. Под политическим лидерством имеется в виду не только лидерство отдельных личностей, но коллективное лидерство и взаимодействие лидера со своими последователями как единое образование. Это означает что, существование лидера в определенном типе общественных институтов (например, партии, законодательной власти, оппозиции, бюрократии) или в политических процессах (например, в процессах принятия политических решений, выборов). В целом проблема лидерства в политической психологии занимает ключевое место, так как субъективный фактор в политике определяет ее цели, содержание и практическое проведение. От лидерских качеств любого политика зависит стиль его деятельности, взаимоотношения в политической организации, успех реализации выдвигаемых целей и задач.
С учетом конструктивных положений отмеченных и других теорий лидерства представляется возможность использовать их потенциал для практического решения этой актуальной проблемы. Здесь в поле зрения попадают прежде всего такие ее основные стороны, как: личность политического лидера; потребности, мотивы и убеждения лидеров, влияющие на политическое поведение; непосредственно политическая деятельность как стиль лидерства.
Личность политического лидера является сложнейшим многомерным образованием и. состоит из множества различных взаимосвязанных структурных элементов, основными из которых являются: 1) представления политического лидера о себе самом; 2)потребности и мотивы, влияющие на политическое поведение; 3) система важнейших политических убеждений; 4) стиль принятия политических решений; 5) стиль межличностных отношений; 6) психогенная устойчивость.
Предоставления политического лидера о самом себе воплощаются в Яконцепцию. Эта идея получила свое выдвижение и развитие у 3. Фрейда, А. Адлера, Г. Лассуэлла, С.Л. Рубинштейна и других психологов. Применительно к политической деятельности человек рассматривается ее субъектом, в которой он творчески самореализуется [91, 124, 156 и др].
Если 3. Фрейд, а затем А. Адлер ориентировались на идею компенсации реальных или воображаемых дефектов личности, то внимание Г. Лассуэлла было приковано к развитию представлений человека о самом себе, степени развития и качеству самооценки и их воплощению в политическом поведении] Его гипотеза состояла в том, что некоторые люди обладают необычайно сильной потребностью во власти или других личностные ценностях, таких, как привязанность, уважение как средства компенсации травмированной или неадекватной самооценки. Личные ценности или потребности такого рода могут быть рассмотрены как эгомотивы, поскольку они являются частью эгосистемы личности.
А. Джордж в одной из своих работ продолжил линию Т. Лассуэлла о стремлении к власти как компенсации низкой самооценки. Он детально рассмотрел возможную структуру низкой самооценки и считает, что низкую самооценку могут составлять пять субъективных негативных чувств в отношении себя в различных их комбинациях:
1) чувство собственной неважности, незначительности; 2)чувство моральной неполноценности; 3)чувство слабости; 4)чувство посредственности; 5)чувство интеллектуальной неадекватности.
Уже после того, как Г. Лассуэлл привлек внимание политологов и политических психологов к роли самооценки в политическом поведении лидера, появился целый ряд исследований, посвященных представлению политика о себе.
Политических лидер в любой ситуации, за редким исключением, ведет себя в соответствии с собственной Яконцепцией. Поведение его зависит от того, кем и как он себя осознает, как он сравнивает себя с теми, с кем он взаимодействует Яконцепция, то есть осознание человека, кто он. имеет несколько аспектов. Наиболее существенные из них  это образ “Я”, самооценка и социальная ориентация политического лйдера. У. Стоун приводит рассуждение классика психологии У. Джеймса, что наша самооценка может быть выражена как отношение наших достижений к нашим претензиям [151]:
УСПЕХ = f САМООЦЕНКА ПРИТЯЗАНИЯ
Отечественные и зарубежные исследователи рассматривают образ Я  политика, который соответствует общей сумме восприятии, представлений, чувств и осознания человека по отношению к себе. Они могут быть более или менее ясно представлены в образе Я, в котором отдельные авторы выделяют такие части, как сексуальное Я, семейное Я, социальное Я, духовное Я, креативное Я и конфликтное Я. Следует подчеркнуть, что Я политика характеризует его интегральную субъективность в политической самореализации! Отечественные психологи и акмеологи характеризуют Яконцепцию более сложно и многовариантно. Сложность Яконцепции понимается как число аспектов Я, воспринимаемых политическим лидером, или как степень дифференциации Яконцепции. На ранних стадиях самосознания происходит отделение человеком себя от других. Далее, Я в его сознании разделяется на неограниченное число частей. Впоследствии у человека проявляется тенденция оценивать себя в сравнении с другими людьми.
Этот процесс получил подробный анализ в теории социального сравнения Л. Фестингера[151]. Главным положением этой теории является утверждение, что в основе стремления человека правильно оценить свое мнение и способности в сравнении с другими людьми, лежит потребность иметь ясную и определенную Яконцепцию. Через процесс социального сравнения у человека устанавливаются рамки социального рассмотрения Я как точки отсчета. Установлено, что люди с высокой сложностью Яконцепции имеют тенденцию стремиться к получению большей информации перед принятием решения, чем обладающие низкой сложностью Яконцепции. Поскольку сложность Яконцепции связана с восприятием сходства с другими людьми, то политики с высокой сложностью Якрнцепции более вероятно воспримут информацию от других. Политические лидеры с высокой сложностью Яконцепции имеют тенденцию легче ассимилировать как позитивную, так и негативную информацию и, таким образом, реагировать на ситуацию на основе обратной связи, чем лидеры с низкой сложностью Яконцепции.
В то же время чем выше самооценка у политика, тем хуже они реагируют на ситуацию, тем ниже их реактивность. Лидеры с высокой самооценкой менее зависимы от внешних обстоятельств, они имеют более стабильные внутренние стандарты на которых они основывают свою самооценку. Политические деятели с низкой самооценкой оказываются более зависимыми от других людей и,таким образом, более реактивны. Они являются более чувствительными к обратной связи и изменяют свою самооценку в зависимости от одобрения или неодобрения других.
Р. Зиллер и его коллеги разработали типологию личности политических лидеров на основе исследования самооценки и сложности Яконцепции [151]. Первый тип составляют лидеры с противоречивым на первый лишь взгляд названием аполитичные политики. Это деятели с высокой самооценкой и высокой сложностью Яконцепции, которые ассимилируют новую информацию, касающуюся их, без угрозы для их Яконцепции, но при этом для их реактивности существуют серьезные ограничения. Они чувствуют себя оторванными от других, и поэтому с трудом реагируют на поведение своих последователей или населения государства в целом. Другой тип, наиболее удачливый в политике,  прагматики. Это политические лидеры с низкой самооценкой и высокой сложностью Яконцепции, отвечающие на широкий круг социальных стимулов. Они прислушиваются к мнениям других людей и модифицируют свое политическое поведение на основе обратной связи.
Третий тип составляют политические лидеры с_ высокой самооценкой и низкой сложностью Яконцепции, не реагирующие на мнения других.. Их познавательные процессы и поведение очень жесткие, а самооценка чрезвычайно стабильна. Это “идеологи”, столь знакомые нам по Политбюро КПСС. Четвертый тип  это деятели с низкой самооценкой и низкой сложностью Яконцепции, которые сильно реагируют на узкий круг социальных стимулов. Их назвали недетерминированными. В американской истории ни президенты такого типа, ни крупные лидеры в партиях неизвестны.
Самооценка политического лидера накладывает очень важный отпечаток на его деятельность. Лидеры с адекватной самооценкой представляют лучший образец партнеров на политической арене Их внешняя и внутренняя политика не мотивирована стремлением к самоутверждению, обратная связь между последствиями акций и ними самими работает неукоснительно. Адекватно оценивающий свои политические способности лидер, как правило, уважительно и высоко оценивает других лидеров. Не боясь, что его унизят, обидят, обойдут твердо зная собственную высокую цену, считая себя не хуже тех, с кем ему приходится взаимодействовать, такой лидер будет вести политику, которая позволила бы добиться поставленных целей и дала бы обоюдную выгоду. Отсутствие невротического компонента в самооценке приводит, как правило, к его отсутствию и в политическом поведении.
Потребности, мотивы и убеждения лидеров, влияющие на политическое доведение
Политическое поведение лидера является целенаправленным и мотивированным. Существует множество различных личностных потребностей, которые связаны с его политической деятельностью. Среди них следует выделить основные потребности мотивирующие политическое поведение лидеров: потребность во власти; потребность в контроле над событиями и людьми; потребность в достижении; потребность в аффилиации, то есть в принадлежности к какойто группё и получении одобрения.
Потребность во власти политического лидера имеет давнюю исследовательскую историю. К настоящему времени существуют различные концепции потребности во власти, одной из самых старых является концепция Г Лассуэлла и А. Джорджа, понимающих потребность во власти как компенсаторную [156]. В отечественной политической психологии.нашла развитие контцепттия мотивации достижения. (Ее целостное отражение представлено в акмеологии. Согласно акмеологической концепции политик испытывает потребность и мотивирован на продуктивную и творческую самореализацию как целостный феномен проявляясь как индивид, личность, субъект политики и неповторимая индивидуальность. Такая его направленность обеспечивается благодаря сформированным убеждениям, которые определяют характер его саморазвития и самореализации в политической сфере.
Эти убеждения определяют политическое поведение., лидера. Убеждения политического лидера относительно окружающего мира организованы в характерную для него систему. Эта система убеждений позволяет ему ориентироваться в окружающей его политической реальности, интерпретировать ее и избирать соответствующую стратегию взаимодействия. Однако не все убеждения являются одинаково стабильными: те из них, которые помогают политическому лидеру лучше понимать окружающий мир и адаптироваться к нему  получать знания и прояснять познавательную картину, являются более открытыми к изменениям. Другие, основанные на внутренних потребностях установления и сохранения самоидентичности, защищающие против внутренних конфликтов и внешней опасности, напротив, более устойчивы к изменениям.
Мы можем их понимать как стратегические и тактические убеждения . Философские (стратегические) политические убеждения: о природе политики, (конфликт или гармония), образ оппонента (сотрудник или враг), образ союзника (вести себя с ним автономно или осуществлять совместные действия), о контролируемости истории, о предсказуемости исторических событий, оптимизм (пессимизм). Инструментальные (тактические) убеждения: убеждения о выборе целей с помощью прагматического решения проблемы или моралистической идеологии, приоритетах (внешняя политика или внутренняя); своей способности контроля над риском (высокий риск или низкий), выборе времени действия (переговоры с позиции силы или слабости), используемых средствах (вооруженная интервенция и невмешательство), своей деятельности (она должна быть активная или пассивная).
Система убеждедий выполняет три взаимодополняющих функции: помогает определить ситуацию и установить ее наиболее выдающиеся характеристики; создает средства для понимания политической и международной систем и потенциалы для действия в них; задает параметры, которые устанавливают круг возможных действий и приоритетов среди.
Системы убеждений различаются по своей форме. Наиболее важными отличиями являются степень открытости и степень сложности системы убеждений политического лидера. Открытость системы убеждений связана с восприимчивостью политического, лидера к информации, которая противоречит его убеждениям, а также с его способностью и желанием изменять систему в соответствии с новой информацией.
Непосредственно политическая деятельность как стиль лидерства проявляется не только в особенностях принятия решений, но и в организации их выполнения. Стиль принятия политических решений предполагает особенность привлечения собственного творческого потенциала при использовании предпочитаемых средств и методов решения этой задачей. Стиль принятия решения составляют несколько компонентов: подход к получению новой информации; характеристики мышления; предпочтение определенной величины риска; когнитивная активность, то есть способность к анализу и синтезу; информационный процессы; последовательная целеобусловленность и способность противостоять двойственности.
Подход к получению информации о политических объектах является очень важной характеристикой лидера, определяющей остальные познавательные процессы. Здесь возможны различные варианты подхода к информации, но, главным образом, выделяются:
1) склонность воспринимать лишь ту информацию, которая совпадает с собственной точкой зрения;
2) склонность получать максимальную информацию во всех сторонах вопроса, отсутствие боязни противоречащей его точке зрения информации;
3) склонность получать любую, как позитивную, так и негативную, информацию о проблеме, но в сжатой до предела, схематической форме.
В оценке стиля принятия решения политическим лидером очень важным критерием является когнитивная активность, то есть уровень дифференциации и интеграции, который характеризует информационный процесс политического лидера. Она проявляется в письменных и речевых текстах.
Когнитивная активность имеет два взаимосвязанных аспекта сложности: концептуальную сложность и интегративную сложность. Концептуальная сложность представляет собой степень дифференциации, которую политический лидер демонстрирует при описании или обсуждении других людей, политики, идей или вещей.
Чем более концептуально сложными политический лидер может видеть различные причины и стороны событий и явлений, тем более он склонен считаться с возможностью двойственности в окружающем мире и тем более гибок он в реагировании на объекты или идеи. Чем более концептуально прост политический лидер, тем сильнее у него тенденция классифицировать объекты и идеи с помощью полярных измерений: хорошо  плохо, черное  белое, или  или; тем сильнее его нежелание видеть двойственность в окружении и реагировать скорее однообразно на объекты и идеи.
Интегративная сложность означает способность соотносить различные элементы и измерение проблемы или ситуации путем создания комбинаций, синтеза, интеграции. Различные уровни дифференциации и интеграции в информационном процессе имеют результатом различные стратегии решения. Таким образом , интегративная сложность является атрибутом процесса получения, интерпретации и интеграции информации.
Гибкость мышления политического лидера теснейше связана с его подходом к получению информации. Если он получает широкую разностороннюю информацию, то он оперирует более адекватными объемными образами, позволяющими мыслить большим набором категорий. В то же время жесткость мышления не редко определяется большим количеством политических стереотипов, однако стереотипность мышления не может рассматриваться однозначно как препятствие к изменению политического курса, повороту его в иное русло. Стереотипность сужает эту способность, но все же политик, оперирующий в основном в своем мышлении политическими стереотипами, может трансформировать свое поведение в мире, придать ему другую направленность.
Продуктивность мышления отражает способность лидера к рождению новаторских и оправданных реальностью политических идей. Не секрет, что в большинстве правительств мира политическая стратегия вырабатывается определенной группой людей. Однако политический лидер весьма часто стоит перед задачей быстрого решения, принципиально нового подхода к проблеме, без опоры на советников и экспертов. В таких ситуациях непродуктивность мышления может привести политического лидера к серьезным затруднениям и/даже кризисам. При динамическом развитии политической ситуации, особенно конфликтной, неспособность к принципиально новым подходам и идеям столь же губительна, как и опора на отжившие и уже не соответствующие моменту стереотипы.
Скорость мышления политического лидера  очень существенная характеристика для выживания как его государства в момент военнополитического кризиса, так и его самого в качестве главы правительства. Конечно же, можно говорить лишь об относительной медлительности мышления у некоторых политических лидеров, поскольку тугодум просто в силу естественного отбора не может стать лидером государства. Аналитичность мышления лидера существенно влияет хак на формирование долгосрочной политической стратегии, так и на принятие экстренных решений в острых политических и международных кризисах. Способности выявить все составные элементы ситуации, их взаимосвязь, структуру в целом позволя . ет лидеру увидеть причинноследственные связи в политических явлениях.
Стиль принятия политических решений строго индивидуален для каждого политического лидера. Это может быть гибкий стиль со склонностью к риску или со склонностью к осторожности; жесткий со склонностью к риску или со склонностью к осторожности; эмоционально зависимый или рациональный; креативный или стереотипный; интро или экстравертно направленный и др.
Другая сторона стиля лидерства проявляется в его межличностных отношениях. Успех политического лидера в межличностных отношениях зависит в том числе и от Совместимости его потребностей с потребностями других партнеров по общению. Политические лидеры с_сильной_потребностью в личном контроле поведения других людей хорошо совместимы с теми, у которых развита потребность быть контролируемыми. Политические лидеры с сильной потребностью в эмпатии совместимы с теми, у кого есть потребность давать любовь людям. Политические лидеры с высокой мотивацией достижения совместимы с теми же, кто стремится к достижению собственных вершин.
Существуют несколько особо значимых личностнопрофессиональных качеств политических лидеров, составляющих их стиль взаимодействия с другими субъектами политики, как способствующих, так и осложняющих выполнение политических функций,  это доминирование, доверие к другим, “макиавеллизм” (склонность к манипулированию) и другие. При этом политическому лидеру важно также обеспечивать устойчивость к стрессу и способность к его преодолению.
Политические лидеры постоянно испытывают действие стресса в связи с хронической необходимостью принятия решения по различным делам государственной важности. Стресс как субъективное состояние организма имеет различные уровни: психологический, психофизиологический, физиологический и другие. В исследованиях психологического стресса у политических лидеров широко распространенными являются понятия “стимул”, “стрессор”, “реакция”.
Проблема интерпретации стрессора неизбежно подводит к двум другим вопросам, касающимся реакции политического на стресс: вопервых, реакции должны иметь чисто индивидуальный характер и, вовторых, реакция будет зависеть от степени идентификации политическим лидером собственных целей с государственными.
Индивидуальный характер реакции политического лидера на стресс обусловлен действием различных особенностей его организма в широком диапазоне: от уровня выделения гормонов катехоламинов и скорости реакции до специфических процессов восприятия и мышления, позволяющих ему воспринимать серьезные стимулы как слабые или наоборот. Реакция на стресс будет изменяться также в зависимости отработанных политическим лидером в своем раннем опыте личностных защитных механизмов.
В поведении политического лидера возникают определенные вербальные (словесные) и невербальные изменения, свидетельствующие о том, что политический лидер выдерживает стресс. Внешними индикаторами стресса являются выражение лица; жесты; движения тела; характеристики голоса; содержание и структура речи и другие.
Во время стресса возникает раздраженность, сопровождающаяся возрастанием числа заявлений о дискомфорте, оценочных заявлений, улыбок через силу, а также уменьшения позитивных кивков головой. Кроме того, у политического лидера в состоянии стресса значительно повышается бдительность. Он внимательно фиксируют других людей взглядом, смотря прямо в глаза, сохраняя при этом очень жестко. Адаптация к стрессу включает продолжающуюся оценку или переоценку любых возможных реакций на стресс. Адаптация может идти по пути активизации защитных личностных механизмов или по пути выработки новых форм поведения, обычно не свойственных политическому лидеру. Часто отмечается также изменение интенсивности различных форм поведения, иногда до их полного спада.
Типичными проявлениями адаптации политического лидера к стрессу с помощью личностного защитного (механизма являются: избегание ситуации угрозы, дистанцирование себя от события или отрицание самой ситуации; борьба с угрожающей ситуацией с целью ее устранения; бездействие. Наиболее распространенными следствиями стресса, переживаемого политическими лидерами; выделяются следующие: фиксация на одной единственной альтернативе; упрощение противника и его возможностей; усталость; ограничение временной перспективы и игнорирование будущих последствий; использование исторических аналогий для диагностики данной кризисной ситуации; спад чувства ответственности за исход решения; тенденция консультироваться только с единомышленниками.
Стресс в пределах от малого до умеренного может даже облегчить процесс принятия решения, ускорить время реакции, в том числе за счет активации нервной системы кортикостероидным гормоном. Однако сильный стресс приводит к деградации когнитивных процессов и снижает эффективность и качество принятия политических решений в кризисных ситуациях.
Для многих политических лидеров в силу их личностной организации самым сильным периодом кризиса в плане стресса является начальный и неопределенный период, когда еще нет ясности о природе ситуации, о задачах, стоящих перед ним, о времени, отведенном на принятие решения.
На следующей фазе кризиса многое проясняется и ситуация становится более четкой. И тут выделяются различные группы лидеров в зависимости от психологической и психофизиологической реакции на стресс.
Для одних даже при продолжающемся кризисе наступает облегчение, спад напряжения, так как самый сильный стрессор  двойственность и неопределенность  позади. Для других до принятия решения стресс не только продолжается, но и накапливается, приводя к качественному скачку всех “патологических” изменений к реально патологическим, например, чрезмерную подозрительность в параноидальное состояние. Для третьих стресс ощущается даже длительное время спустя самого кризиса в “распыленном” виде изза воспоминаний, постоянного критического обдумывания правильности своих действий, травмированной в ходе кризиса самооценки.
Непосредственно политическое лидерство проявляется как влияние субъекта политики на ее объекты. Оно предстает как процесс, через который поведение политического лидера производит изменение в состоянии других людей, их знания, установок, верований и представлений о какихлибо аспектах окружающего мира, в соответствии с которыми они проявляют собственную активность. Влияние может также затронуть, чувства, ценности, мотивацию, отношение к тем или иным вещам и явлениям, поведение свое и других участников политического взаимодействия.
Влияние, будучи процессом взаимодействия между людьми, является психологической основой лидерства. Чтобы стать лидером и оставаться им, человеку мало обладать потенциальной властью, надо пользоваться ей, постоянно оказывать влияние на других людей, навязывать им свою волю и проводить через них свои решения, превращать этих других в своих последователей.
Лидерство  это не все виды влияния, которые может оказывать на человека другой человек или группа, а прежде всего так называемая субъектная активность, т. е. активное воздействие политического лидера на других, причем значительно сильнее, чем они влияют на него, вызывая при этом в объекте воздействия желаемые изменения. В случае лидерских отношений тот, кто влияет  субъект влияния  является фиксированным лицом, и его влияние сохраняется на протяжении длительного времени.
Политическое лидерство на различных уровнях социальных отношений , по сравнению с лидерством в малой группе, имеет ряд существенных отличий. Эти отличия позволили У. Стоуну выделить два самостоятельных типа лидерства: лидерство лицом к лицу, осуществляемое в небольших группах, где все участники процесса имеют возможность непосредственно взаимодействовать между собой, и отдаленное лидерство, т. е. лидерство вождей, за которыми идут многочисленные массы [166].
Политической коммуникацией связанной с лидерством, мы будем называть все сообщения, прямо или косвенно предающие смысл деятельности лидера, его образ и т. д. Благодаря им лидер осуществляет свое политическое влияние. При этом политическую коммуникацию, большей частью осуществляемую с помощью языка, следует понимать и как обмен информацией, и как обмен действиями. Политическая коммуникация является тем более сильным средством влияния чем более скрыто это влияние. Политические сообщения посвящены конкретным событиям, проблемам и решениям, часто они выглядят как констатация фактов, но в действительности создают определенное отношение к этим фактам и специфическое понимание смысла событий.
Однако не только лидеры, но и другие субъекты и объекты политики (последователи) имеют средства влияния на лидеров. Они могут поразному реагировать на лидерские действия и включаться в процесс политической коммуникации, как его союзники или оппоненты. Могут совершать действия в соответствии с волей лидера или игнорируя его. Процесс воздействия лидеров и последователей динамичен и практически бесконечен. Лидер постоянно должен завоевывать свою лидерскую позицию у своих последователей. Последователи корректируют свое отношение к данному лидеру или выбирают нового лидера. Лидер, пытающийся завоевать и сохранить своих последователей и официальный пост, должен быть постоянно в деятельности и не прекращать работу по утверждению своего влияния. Однако, чтобы добиться успеха, он обязан использовать разнообразный арсенал средств, выбирать различные методы и стратегии влияния.
Итак, на чем же может основываться могущество политического лидера, позволяющее ему влиять на других? Если во второй половине XIX века проблему влияния предлагалось решать через внушение и гипноз, в начале XX века  с большим учетом рационального и необъяснимого, то в настоящее время привлекается весь творческий потенциал самореализующегося политического лидера. Кроме того, для его легитимности полнее используются социальноправовые основания, потенциал психологии, в том числе когнитивной, необихевиористской и других психологических школ.
В данном контексте разнообразные основания лидерства и влияния на людей раскрываются в работах “рационалистичного” направления. Основные из них наиболее полно оооощены в многочисленных работах Б. Рэйвена [165]. Он выделяет 6 таких оснований: 1) обещание награды; 2) угроза наказания; 3) узаконенность подчинения одного другому; 4) знание и опыт экспертная власть, базирующаяся на том, что объект приписывает влияющему субъекту превосходящие знания или способности); 5) референтность (или идентификация  базис власти проистекает из чувств внутренней идентичности , из ощущения объектом единства с субъектом и, следовательно, чувства, что он или она желает видеть вещи так же); 6) информация (убеждение  власть, или убеждение, опираемы на информацию или логические аргументы, которые влияющий субъект может “забрасывать” в объект как инструмент изменения). Кроме этих шести базисов лидерства и власти лидера, Б. Рэйвен особо выделяет седьмой  непрямые методы влияния. Они сводятся к тому, что, вместо того, чтобы влиять на объект прямо, лидер может изменить ситуацию так, что объект будет вынужден подчинить. По сути дела, все эти основания, за исключением тех, на которых основано непрямое влияние, включают средства влияния, не зависящие от конкретного человека, являющегося лидером, но связанные с его официальной позицией, ролью или положением в обществе; средства влияния, непосредственно связанные или зависящие от личности лидера; вербальные (речевые) средства воздействия.
Механизмы и средства влияния, которые использует политический лидер взаимодействуя с другими субъектами и объектами политики определяются конкретными политическими задачами, ресурсами, которыми обладает лидер, его общими мировоззренческими и политическими позициями, и теми (моделью, алгоритмом и технологией влияния, которье он выбирает, исходя из этих условий. Власть, имеющая под собой различные основания, провидимому, требует различных средств и различных процедур ее реализации, различного поведения лидера и последователей. Одновременно с демонстрацией своей исключительности. лидер должен показывать своим последователям, что он один из них, такой же как они. Это сходство лидера и последователей может проходить в двух планах. Вопервых, последователи хотят видеть своим лидером того человека, который разделяет их ценности и идеалы, их моральные нормы. Вовторых, политик стремится показать, что он обыкновенный человек, обладающий такими же маленькими слабостями и привычками, что и его избиратели. Что он вышел из народа, доступен для него и будет представлять его интересы в коридорах власти.
Таким образом, чтобы понять феномен политического лидерства, важно проникнуть в его природу, выявить сущностные признаки, механизмы и условия достижения желаемой продуктивности. Психологические характеристики политического лидера, различных сторон его деятельности и общения раскрывают основные стороны актуальной проблемы. Политическая психология, опираясь на достижения различных наук, эмпирические данные, позволяет системно и всесторонне охарактеризовать все основные стороны политического лидерства. Практика последних лет показывает, что без обращения к этим глубинным слоям психологической теории личности, деятельности и общения, созданных отечественными и зарубежными исследователями, невозможно обеспечить концептуальной направленности и практической действенности политического лидерства, а значит, не может стать востребованной реальной современной практикой.

3.3. Массовое стихийное неведение
Изучение массового стихийного поведения началось со второй половины XIX века и привело к формированию двух основополагающйх социальнопсихологических школ: немецкой психологии народов (М. Лазарус, Г. Штейнталь, В. Вундт) и франкоитальянской психологии масс (Г. Лебон. Г. Тард, В. Парето, ИГ. Сигеле). В России массовидные явления изучались М.Г. Михайловским (субъективная социология), В.М. Бехтеревым (коллективная рефлексология),' А.Л. Чижевским (гелиопсихология).
Однако в 30е годы данная проблематика была сочтена неактуальной для социалистического общества и идеологически вредной, как и большинство других тем, изучаемых социальной и политической психологией. Их систематическое изучение, по существу, прекратилось, между тем как в Западной Европе и Америке 2060е годы отмечены всплеском интереса ученых, политиков и военных к проблематике стихийного поведения.
В СССР исследования возобновились лишь в конце 60х годов в рамках закрытых учреждений международного отдела ЦК КПСС, МВД и, предположительно, Министерства обороны. В известной мере это были переложения и компиляции зарубежных работ (частично засекреченных), причем до начала 90х годов открытые публикации в нашей стране были единичны. Переход к системному дознанию проблемы массового стихийного поведения начинается в отечественной науке с середины 90х годов XX века.
Обобщение достижений современного научного анализа проблемы массового политического поведения позволяет в рамках политической психологии выделить наиболее существенные признаки данного феномена, кассовое стихийное поведение {англ. collecive behavior)  термин политической психологии, которым обозначают различные формы поведения толпы циркуляцию слухов, паники и прочих массовидных явлений. Прежде всего следует отметить, что его характер и направленность зависят и определяются массовым сознанием.
В массовом поведении, безусловно, сказывается детерминирующая роль массового сознания, которое понимается как отражение материальный условий жизни, труда и отношений. При этом массовое сознание рассматривается стержнем всех отмеченных компонентов и имеет ряд особенностей: является производным, прежде всего, от экономического базиса общества и по содержанию охватывает все социальнополитические и экономические проблемы; носит многоплановый системный характер, обеспечивающий интеграцию различных форм сознания  правового, этнического, политического, профессионального, стихийного и др.; проявляется на трех уровнях  индивидуальном (отдельного человека), групповом (малых групп) и целостном (общественном); играет активную преобразующую роль в поведении и отношениях.
Массовое сознание, как интегративная детерминанта массового поведения, имеет ряд особенностей  высокую динамичность, противоречивость и спонтанность, так как формируется и изменяется под действием более широкого и мобильного спектра факторов; существенно зависит от устойчивости интеграции различных реально действующих факторов и условий; неоднозначно и противоречиво проявляется на индивидуальном, групповом и массовом уровнях.
Массовое сознание обусловливает характер таких явлений, Как массовое мнение, настроение и поведение. С его организующим началом связаны направленность и характер организованного и стихийного поведения. Поэтому интересующий феномен  стихийное массовое поведение являющееся разновидностью массового поведения важно исследовать с учетом влияния на него массового сознания и массового мнения.
В отличие от организованных политических групп, стихийные выступления предъявляют к своим участникам иные психологические требования. К числу стихийных форм поведения относятся как,незапланированные поступки, совершаемые отдельными людьмй, Так и неорганизованные массовые выступления, бунты, восстания, митинги протеста и т.п. Политическую психологию значительно больше интересуют именно массовые формы, в силу их политической значимости и потому, что в них действуют иные психологические законы, чем в индивидуальном поведении.
До последнего времени мы мало интересовались такой экзотической проблематикой, как поведение толпы, паника, слухи. Со времен Лебона и Тарда психология мало что добавила к представлению о механизмах массовой агрессии или энтузиазма. Но события, происходящие в отечественной политике, подтолкнули поиск психологов в этом направлении^Нарастание стихийных элементов политического поведения показало неготовность властей, воспитанных в иных условиях, обеспечить безопасность граждан, участвующих в митинге, который выходит изпод контроля и превращается в погром.
Стихийное поведение чаще всего является массовой реакцией людей на политический кризис и нестабильность. Для этой реакции характерно преобладание иррациональных, инстинктивных чувств над осознанными и прагматическими.
Собственно психологические факторы , такие как нарастание (чувства неуверенности, (страха, Недоверия к официальным средствам информации, ведут к появлению слухов, панике, агрессии. Эмоции людей, находящихся в массе, распространяются по своим собственным законам: это многократное усиление эмоций под влиянием заражения и внушения, получившее наименование Циркуляторной реакций.
Следует учесть, что, хотя описываемые действия имеют действительно стихийный характер, всегда находятся политические силы готовые использовать этот эффект стихийности и получить от них определенный политический капитал. Наиболее характерны в этом смысле разного рода экстремистские, националистические движения, которым свойственно стремление воздействовать на бессознательную, иррациональную мотивацию участников политического процесса. Политические психологи установили, что именно для политиков этого спектра характерен “большой репрессивный потенциал, т.е. склонность к агрессивному поведению и применению насилия, авторитарная структура личности. Но не в меньшей степени важно и то, что такие политики опираются на определенные социальные слои, которые являются их социальной базой. Это, прежде всего такие социальные группы, которые в силу условий жизни становятся благодатной почвой для соответствующего воздействия. В Древности их называли охлосом (чернью) в отличие от демоса (народа). Наиболее податливы к распространению стихийных форм политического поведения маргинальные группы в силу утраты традиционных ценностей привычных социальных ориентиров, отчуждения. Быстро меняющиеся условия жизни вызывают протест против стирания вероисповедальных, национальных, рассовых и иных барьеров, служивших опорой их мировоззрению.
Можно выделить целый набор ценностей и целей, установок и стилевых особенностей, которые характерны для экстремистского повеления. Первое, что бросается в глаза,  это духовная ущербность и антиинтеллектуализм таких движений. Они меллируют к предрассудкам, которые наиболее пышно расцветают именно в маргинальных группах. Однако идейные соображения не являются ни главным механизмом, ни главной ценностью экстремистских движении, а первую очередь они опираются на бессознательные структуры, эмоции, инстинкты, веру, предрассудки и суеверия. Стихийность, как правило умело насаждается зло используется политическими лидерами, что способствует сплочению людей вокруг них.
В данном контексте прежде всего следует выделить феномен толпы и закономерности ее проявления. Толпа рассматривается политической психологией как/множество людей, не связанных между собой общностью цели и единой позиционноролевой организацией,(но объединенных общим центром внимания, сходством эмоционального состояния и в некоторой степени проявляющих массовое сознание.
Толпа  разновидность социального организма. По характеру чувствования и поведенческого рнагирования она существенно отличается от организованной группы и требует кардинально иных механизмов, приемов и навыков управления. Вместе с тем различия между толпой и группой не дискретны: между крайними полюсами наблюдается множество промежуточных состояний. В частности, сконцентрированная масса людей обычно приобретает некоторые свойств ва толпы, сохраняя при этом и качества организованной группы.
Причины и непосредственные поводы к возбуждению недовольства или энтузиазма толпы могут быть самыми .разнообразными и необязательно политическими: от повышенной активности Солнца до падения курса национальной валюты.
Исследователи подчеркивают, что в толпе человек чувствует себя анонимным, что подталкивает его к действиям более рискованным и безответственным. Эти действия могут быть героическими, но в той же мере вероятны насилие, вандализм и хулиганство. Иррациональность поступков объясняется стадным чувством, которое позволяет отдельным участникам отключить свою волю, сознание и действовать по законам толпы.
Толпа как тип социальной группы характеризуется аморфностью, однородностью структуры. В ней либо вообще нет лидера, либо, если он появляется(а нередко это происходит благодаря самоназначению), то все члены группы делятся на две роли: лидер и его последователи. При этом власть лидера бывает неограниченной, так как его последователи не размышляют, а слепо следуют его приказам.
Поведение людей в толпе определяется закономерностями разных уровней. В ней действуют и чисто 'физические движения, которым подчиняется география толпы. Эти законы имеют такую же физическую природу, как и законы колебания морских волн. На человека в толпе действуют духота, резкие звуки (выстрелы). Нередко стихийные действия подогреваются такими факторами, как алкоголь и наркотики, что приводит к дополнительным эффектам. Механизмы образования толпы; слухи и циркулярная реакция. Слух  процесс передачи эмоционально актуальной информации по средствам коммуникации. Циркулярная реакция (синоним: эмоциональное кружение)  процесс обоюдного заражения, по мере интенсификации которого взаимодействие между индивидами опускается с семантического (коммуникация)! на психофизиологический уровень.
Эмоциональное кружение сопровождает любое массовые мероприя или акцию: совместное восприятие музыки, спектакля, манифестации, митинга, боевой атаки и т.д. До некоторого оптимального уровня оно способно служить сплачивающим фактором (в таком случае даже используют особый термин  фасцинация). Однако, выплеснувшись за рамки оптимума и выйдя изпод контроля, циркулярная реакция оборачивается своей противоположностью  становится фактором деградации и разрушения совместной деятельности.
Вероятность такого хода событий (соответственно, опасность возникновения крайних форм поведения толпы) возрастает в период социальной напряженности, вызванной природными, экономическими или политическими катаклизмами. Поэтому в подобные периоды необходима особая внимательность к уличным событиям соответствующим образом подготовленных спецслужб.
Природа феномена заражения не вполне ясна. Не исключено, что определенную роль в этом процессе играет колебание в структуре электромагнитного или какихлибо иных физических полей, образуемых живым телом, особенно нервной системой и мозгом, чувствительность к которым повышается именно в силу упоминавшейся эволюционной регрессии ,снижения интеллектуального самоконтроля. Здесь заслуживают внимания исследования А.Л. Чижевского .и его последователей, демонстрирующие влияние астрофизических и геофизических процессов на интенсивность биотической и социальной активности. В отличие от коммуникации в процессе которой (индивидуальность каждого партнера сохраняется и в тенденции возрастает (именно включенность в различные каналы социального общения в решающей мере обусловливает личностную уникальность), эмоциональное кружение ситуативно стирает индивидуальные различия. Снижается влияние на поведение личностного опыта, личностной и ролевой идентификации, здравого смысла. Индивид чувствует и поведенчески реагирует “как все”. Происходи эволюционная регрессия: актуализируются низшие, более примитивные пласты психики, и группа деградирует в толпу. У человека, охваченного процессом кружения, возрастает восприимчивость к импульсам, исходящим изнутри толпы, и одновременно снижается восприимчивость к импульсам извне.
Соответственно усиливаются барьеры против всякого рационального довода. Поэтому в такой момент попытки воздействовать на людей рациональными методами часто оказываются не только несвоевременными, но и просто опасными.
Виды толпы
Большое количество наблюдений и психологических исследований массового стихийного поведения позволили вывести следующую условную классификацию.
Окказиональная толпа (от англ. occasion  случай)  множество людей (зеваки), собравшихся по поводу неожиданного уличного происшествия. Доминирующая эмоция  любопытство.
Конвенциальная толпа (от англ. convention  условность) собирается по поводу заранее объявленного события: митинг, концерт рокгруппы, футбольный матч и т. д. Здесь преобладает более организованный интерес, и люди до поры до времени (пока сохраняют качества конвенциальной толпы) готовы следовать определенным условностям (конвенциям). Здесь доминирует более направленный интерес.
Толпу не следует путать с публикой, собирающейся в драмтеатре, опере, консерватории! Рещающее различие  в исходных психологических установках. Соответственно, различны сценарии вероятного развития событий и необходимые меры предосторожности со стороны организаторов мероприятия. Экспрессивная толпа (от англ. expression  выражение), ритмично выражающая ту или иную эмоцию: радость, энтузиазм, протест и т. д. Доминирующие эмоции здесь могут быть различны, главная характеристика  ритмичность выражения.
Экстатическая толпа (от англ. ecstasy)  экстремальная форма экспрессивной толпы. Достигшие экстаза люди самозабвенно истязают себя цепями, рвут на себе одежду, танцуют до изнеможения, подчас смертельного, не в силах остановиться, и т. д.
Действующая (active) толпа  наиболее опасная разновидность, в рамках которой в свою очередь можно выделить следующие подвиды:
 агрессивная толпа. Доминирующая эмоция  ярость, злоба по отношению к объекту;
 паническая толпа. Доминанта  страх, ужас, стремление у каждого индивидуально избежать реальной или воображаемой опасности;
 стяжательная толпа  люди, вступившие в неорганизованный конфликт за обладание некоторой ценностью. Доминанта  жадность, жажда приобретения. В конкретных ситуациях может сопровождаться страхом, злобой или обожанием;
 повстанческая толпа по ряду признаков сходна с агрессивной, однако отличается от нее социально справедливым характером возмущения.
Практически это выражается тем, что при наличии фиктивного организующего звена в повстанческую толпу может быть внесено организационное начало. Известны случаи, когда повстанческую толпу в конечном счете удавалось организовать в эффективную группу.
Следует обратить особое внимание на то, что приведенная классификация достаточно условна. В практическом плане главное качество толпы  превращаемость. А именно: коль скоро толпа образовалась, она способна сравнительно легко превращаться из одного вида (или подвида) в другой. Такие превращения могут происходить спонтанно, т. е. без чьеголибо сознательного намерения, но могут быть спровоцированы умышленно. На использовании свойства превращаемости по большей части основаны приемы правления и манипуляции толпой с теми или иными целями.
Конкретный человек, будучи в толпе, в своем поведении проявляет такие формы активности, как инстинкты, навыки и осознанные действия. Инстинкты представляют собой врожденные модели поведения, /детерминированные биологически и задающие направление энергии поведения. Проявление инстинктов человека в толпе включает такие_формы активности как все автоматизмы в поведении (дыхание, передвижение), а также более сложные врожденные действия связанные с самосохранением, эмпатией, любознательностью, контактностью, агрессивностью, и множество других. Здесь сочетаются как осознаваемые, так и бессознательные инстинкты. Под влиянием различных, прежде всего фрустирующих факторов более активно, чем вне толпы, проявляются жестокость, насилие, агрессия, как инстинктивные формы поведения. Однако помимо агрессии фрустрация вызывает и другие, также инстинктивные реаккции: апатию, регрессию, подчинение и избегание. В политике все эти поведенческие проявления трактуются как реакция на события или обстоятельства, в которых действуют суоъекты поведения под влиянием массового влияния.
Солидарность  это также одна из инстинктивных форм поведения участников массовых событий, которые способны не только соперничать друг с другом, но и сотрудничать. В основе проявления солидарности в политике лежит идентификация людей с определенной частью толпы, группы, позволяющая объединить усилия части участников по достижению своих целей и интересов. Не описывая многочисленные формы проявления инстинктов в политике, заметим, что в целом истинкты охватывают все бессознательные, иррациональные, чувственные формы поведения как отдельного человека в толпе, так и организованных групп, стихийные выступления масс.
Второй формой массового поведения являются навыки. Говоря о политических навыках мы имеем в виду готовность и способность выполнять свои роли и функции любым участником массового события. Здесь сказываются выработанные привычки, влияние уровню политической культуры, стереотипы, являющиеся следствием повторения определенных политических действий, которые усваиваются как результаты массового поведения. Приобретенные навыки участия в массовых мероприятиях позволяют их участникам адаптироваться и более осознанно вести себя в новых массовых акциях. В последние годы многие россияне приобрели такие новые политические навыки участия в забастовках, голодовках, несанкционированных захватах зданий, пикетах и многих других формах стихийного поведения, о которых ранее знали лишь понаслышке.
Осознанные действия как наиболее сформированные поведенческие акты в неорганизованной массе. Главной характеристикой, отличающей их от двух предыдущих, является выраженное целеполагание. Благодаря им привносится осознанный характер стихийному поведению. Понятно, что массовое стихийное поведение отличается спонтанным характером, но .в силу осознанных действий лидеров и многих участников приобретает определенную направленность.
Причинная зависимость характера стихийного массового поведения определяется и ориентируется на внешнюю среду, посылающую стимулы субъекту поведения; потребности индивида или группы, участвующей в массовых мероприятиях, в которых обязательно проявляются элементы стихийного поведения; мотивы, которыми руководствуется субъект, установки, ценности, ориентации, убеждения и цели субъекта; личностные особенности роли, стиля межличностных отношений, собственно действия и поступки, обратную связь между поведением и условйями его сформировавшими.
Приемы управления (манипуляции) поведением толпы.
Для овладения приемами контроля полезно учитывать специфический феномен, называемый географией толпы: в толпе обычно образуется более плотное ядро и разреженная периферия (это очень хорошо видно при аэрофотосъемках). В ядре аккумулируется эффект эмоционального кружения, поэтому здесь человек сильнее ощущает его влияние.
Соответственно, если принято решение воздействовать на толпу изнутри, то следует проникать в ядру (имея в виду гипертрафированную внушаемость и т.д.); напротив, извне рекомендуется действовать через периферию.
Проникшие в ядро агенты, имитируя эмоции страха или жадности (в агрессивной толпе), или бросая соответствующий клич и т. д., дают импульс паническому либо стяжательному поведению. Другой вариант внимание агрессивной толпы переориентируется с одного (более опасного) на другой объект. Тем самым удается избежать наиболее драматического развития событий.
Переориентируя внимание периферии на какиелибо яркие события, агрессивную либо экспрессивную толпу (митинг и т. д.) превращают в одну или несколько окказиональных толп.
Воздействием громкой ритмической музыки или (в отсутствие таковой) ритмическим скандированием удается превратить агрессивную, паническую или стяжательную толпу в экспрессивную, в частности в экстатическую, когда люди непроизвольно начинают танцевать и, не в силах остановиться, расходуют накопившуюся энергию в ритмических конвульсиях.
При этом важно подобрать адекватный ритм. Так, для борьбы с агрессивной толпой используется быстрый ритм рокмузыки. Массовую панику способен сбить более медленный ритм марша или гимна.
Механизмы и особенности массовой паники
УдаЛОСЬ ВЫЯВИТЬ четыре комплекса предпосылок (факторов) превращения более или менее организованной группы в паническую толпу. Социальные предпосылки  общая напряженность в обществе, вызванная природными, экономическими или политическими бедствиями: землетрясения, наводнение, резкое падение курса валюты, начало или неудачное ведение боевых действия и д.р. Физиологические предпосылки  усталость, голод, долгая бессонница, действие алкоголя, наркотиков.
При этом снижается уровень индивидуального самоконтроля, что при массовом скоплении людей чревато особенно опасными последствиями. Общепсихологические предпосылки  удивление, испуг, вызванные недостаточной информированностью о вероятной опасности и возможных способах ПрОТИВОДеЙСТВИЯ.
Социально психологические и идеологические предпосылки отсутствие ясной и высокозначимой общей цели,)6ффектиеного лидерства, недостаточное доверие к лидерам и низкий уровень групповой сплоченности.
Наблюдение и специальные исследования, в том числе экспериментальные, показывают, что последний, четвертый по счету комплекс факторов, является решающим. В слабо интегрированной группе панику способна вызвать минимальная или воОбЩе мифическая опасность. При этом весьма характерны ситуации, когда единственным реальным источником опасности становиться собственное паническое поведение толпы. Вместе с тем высоко сплоченный целеустремленный коллектив способен избежать признаков паники даже при безусловной смертельной опасности.
Обобщенно типичный механизм развития паники выглядит следующим образом шокирующий стимул, очень интенсивный или повторяющийся, вызывает множество индивидуальных реакций страха. Это выражается криками, плачем, гримасами, возбужденными хаотическими движениями. Циркулярная реакция обусловливает обоюдное индуцирование эмоций. Процесс завершается массовыми действиями, которые кажутся спасительными. Стоит добавить, что в обстановке, когда множество людей ожидают какогото страшного события, средства защиты от которого неизвестны, стимулом панических настроений и действий может стать словесное обозначение ожидаемого события (при его реальном/ отсутствии).
И еще одно практически важное замечание. В первые несколько мгновений после шокирующего стимула обычно наступает так называемы психологический момент. Масса людей оказывается как бы во взвешенном состоянии (“оторопь”) и готова следовать первой реакции, иногда сбвершенно иррациональной. Это также наиболее подходящи момент для перелома ситуации человеком или группой люДей, готовых взять на себя практическое руководство.
Из всего отмеченного вытекают рекомендации по предотвращению и по ликвидации массовой паники.
Меры по предупреждению массовой паники должны опираться на учет ее предпосылок (факторов).
Прежде всего идеологическая и организационная подготовка группы к возможным опасностям, обеспечение эффективного руководства, воспитание лидеров, пользующихся высоким доверием группы. Как указывалось выше при отсутствии идеологических и социальнопсихологических предпосылок массовой паники коллектив способен с честью выйти из самых суровых испытаний.
Но не всегда такая подготовка в принципе возможна, например, при Организации массовых уличных мероприятий, в которых участвует множество более или менее случайных людей. При этом особое значение приобретает учет физиологических и общепсихологических факторов. Так, типичной ошибкой является длительное проведение митингов и манифестаций в условиях социальной напряженности, в жаркую (или холодную) погоду, с участием большого количества истощенных людей. При этом возрастает вероятность иррациональных реакций, особенно при возможных провокациях.
Ряд характерных ошибок при организации массовых мероприятий связан также с итерированием общепсихологического фактора паники. Так, недостаточное информирование участников о возможных опасностях (или, напротив, о безопасности того или иного события), о имеющихся способах защиты подчас приводит к серьезным неприятностям.
Предупреждению и снятию панических настроений способствует физическая близость участников (сцепка локтями), а также коллективное пение хороша известной песни со стройным умеренным ритмом (типа гимна или марша). Ритмичная музыка, пение или при отсутствии технических возможностей  скандирование способствуют ликвидации уже возникшей паники.
Остановить паническое поведение помогает в определенных случаях привычное стимулирование (например, громкое звучание национального гимна, на который люди рефлекторно реагируют стойкой “смирно”) или, напротив, неожиданный интенсивный стимул (например, выстрел в закрытом помещении). При этом восстанавливается ситуация, обозначенная выше как психологический момент, когда лидер может взять на себя рациональное руководство. Наконец, на начальных стадиях паники решающую роль может сыграть удачная своевременная шутка, особенно если она исходит от известного людям “юмориста”, например, актера.
Само собой разумеется, что всякое противодействие массовой панике возможно только при наличии группы лиц, сохраняющих присутствие Духа и готовых взять на себя руководство. Поэтому грамотная организация массового мероприятия предполагает присутствие людей, соответствующим образом подготовленных и организованных.
Слухи как психологическое явление и средство политической борьбы
Слух  передача эмоционально значимых для аудитории сведений по каналам межличностной коммуникации. Феномен слухов известен с древних времен и издавна использовался в целях идеологической и политической борьбы (в частности  в войнах). Систематические исследования слухов для целенаправленного употребления полученных рекомендаций начались в Германии и в США после Первой мировой войны. Немецкие войска и их союзники активно использовали полученные знания на фронтах Второй мировой войны. И после войны рекомендации специалистов по слухам умело использовались спецслужбами в международных операциях. В ряде случаев работу и ее результаты следует признать весьма продуктивными, дезинформация в последних военных компаниях в Ираке, Югославии. Этот фактор малоэффективно реализуется в отечественной политической практике, в частности, в Чеченских военных действиях следовало бы его применять как контрмеру психологического противоборства с террористами.
Актуальность феномена слухов связанна с двумя обстоятельствами. С одной стороны, это важный источник информации об общественном мнении, общественных настроений, отношении к руководству и официальным средствам массовой коммуникации. С другой стороны, слухи могут служить эффективным рычагом влияния на общественное мнение, настроение, на массовые стереотипы и установки, а значит, на поведение людей и на ход экономических и политических событий.
Классификация слухов
Выделяют различные основания для классификации слухов. Главные из них  Экспрессивный и информационный параметры. В первом случае речь идет об эмоциональном содержании сюжета; но во втором  о степени его достоверности.
По экспрессивному параметру различают три типа слухжелание, слухпугало, агрессивный слух. По информационному параметру слухи различаются от полностью недостоверных до близких к действительности. Считается, что в достаточно обширной, политически значимой аудитории слух никогда не бывает полностью достоверным. Это связано с тем, что в процессе циркуляции сюжет претерпевает ряд закономерных изменений, более или менее искажающих начальную версию. Изменения, носят следующий характер.
Сглаживание: многие детали исходного сюжета в процессе многократной передачи исчезают; сохраняются лишь те детали, которые в глазах аудитории особенно существенны.
Заострение: сохраняющиеся детали увеличиваются количественно и качественно.
Приспособление: под стереотипы и ожидание аудитории подстраиваются лишь отдельные детали (без выраженных симптомов сглаживания или заострения), но таким образом, что это решительно изменяет социальное содержание события.
В разнородной аудитории один и тот же слух может принимать различную эмоциональную окраску. Вообще же характеризовать тот или иной слух по данному параметру следует не на основании самого сюжета (это часто дезориентирует), а по реакции людей
Известно множество случаев, когда исходно малодостоверный слух, влияя на настроение и действия людей, вызывает экономические и политические ситуации, описываемые в сюжете. Циркулирующий слух, будучи активным фактором социальной жизни как бы подстраивает объективную реальность под свой сюжет.
Какие детали сглаживаются, а какие заостряются, зависит не столько от объективной значимости, сколько от стереотипов, установок, общего настроения и состояния массы. Те детали, которые в одних случаях наверняка бы отфильтровались, в других становятся доминирующими.
Основные предпосылки возникновения слухов
На неискушенный взгляд, слухи подчас кажутся явлением беспричинным, либо обусловливаемым исключительно чьимито провокационными намерениями. Этой иллюзией подчас определяются и приемы противодействия. Между тем многолетние исследования позволили свести причины возникновения слуха к совокупности двух фундаментальных и ряда дополнительных факторов. Основные, или фундаментальные, факторы предстают как интерес аудитории к проблеме и дефицит надежной информации.
Зависимость между возникновением слуха (а также его интенсивностью) и наличием обоих указанных факторов можно выразить формулой:
С = И х Д(1),
где С  слух, И  интерес, Д  дефицит.
Знак умножения означает, что при нулевом значении одного из сомножителей произведение равно нулю.
Следует подчеркнуть, что под дефицитом понимается отсутствие не объективно достоверной информации, а такой информации, которая данная аудитория склонна верить. Так, ложная информация из вызывающего доверие источника исключает информационный дефицит, тогда как информация достоверная, но исходящая из источника, которому аудитория не склонная доверять, дефицит сохраняет. Разумеется, информационный дефицит может быть обусловлен и более банальной причиной  отсутствием или недостаточностью официальной информации о событии.
' Таким образом, дефицит субъективно надежной информации обратно пропорционален количеству официальных сообщений (на данный момент времени)  кс  и доверию к источнику  ди:
(2) Из формул (1) и (2) выводим: (3) Формула (3) используется для разработки мер по снижению “слухонасыщенности” информационной системы (см. далее). Она основана на системноэкологической модели.
Суть последней в том, что/информационные процессы в обществе представляют собой единую и относительно замкнутую систему, которая подчиняется некоторым закономерностям, свойственным системам любого типа, в частности экоценозу. А именно, пустующие “экологические ниши” заполняются более или менее близкими неспециализированными видами (например, место истребленных волков занимают бездомные собаки, оказывающиеся гораздо опаснее, чем “законные” хозяева ниши). Если же заполнения ниши не происходит, то экосистема начинает деградировать (так произошло, например, с уничтожением воробьев в Китае).
В информационной системе образование лакун удовлетворенного интереса влечет за собой либо спонтанное “творчество” индивидов и масс, либо намеренное заполнение пустующих ниш с определенными экономическими, политическими и идеологическими целями. Интенсификации распространения слухов способствует и ряд дополнительных факторов.
Передавая эмоционально значимые сведения, человек повышает свой личностный статус, интерес собеседников к собственной персоне, демонстрирует свою близость к объекту общего интереса, к органам, принимающим решение и т. д.
Кроме того, циркуляция слухов способствует оптимизации эмоционального баланса аудитории, в условиях как эмоциональной избыточности, так и эмоциональной недостаточности. Иначе говоря, дополнительно благоприятствуют циркуляции слухов как чрезмерное напряжение, так и скука, недостаток ярких событий в жизни группы.
Борьба с распространением слухов
Отношение к феномену слухов как таковому существенно зависит от типа политической власти. Тоталитарный режим нетерпим ко всякой неопределенности в экономической, политической или идеологической сферах. Здесь руководство ориентировано на утопический идеал. Предельно централизованного сквозного контроля, спонтанность воспринимает как досадную ошибку в управлении и стремится построить полностью “прозрачную” информационную (равно как экономическую и политическую) систему. Поэтому циркуляция слухов трактуется как безусловно вредный “пережиток” и прямо или косвенно ставится задача освободить общество от этого источника неопределенности. В демократической системе информации слухи считаются нормальным явлением общественной жизни, оптимальное соотношение определенности и неопределенности делает систему более аморфной, но вместе с тем внутренне разнообразной, а поэтому адаптивной и жизнестойкой (сравним хорошо известный в кибернетической теории систем закон необходимого разнообразия У.Р. Эшби).
Поэтому в демократическом обществе не рассматривается задача ликвидации слухов вообще как социального феномена. Практические задачи ограничиваются построением слухоустойчивой системы в рамках отдельных достаточно ограниченных групп (воинское подразделение, экспедиция, политическая партия и т. д.) либо противодействием конкретному циркулирующему слуху.
В любом случае следует различать профилактические (предупреждающие) и активные (тактические) меры.
Для разработки профилактических мероприятий полезно вновь обратиться к формуле (3). Эта система мер указывает на важность соответствия их таким критериям:
А) Высокая оперативность и систематичность официальных сообщений  чтобы обеспечить высокое значение кс(в);
Б) Неизменно высокая достоверность сообщений для сохранения необходимого ди;
В) Систематическая и хорошо отлаженная обратная связь между источниками официальных сообщений и аудиторией  чтобы своевременно и по возможности опережающим образом реагировать на трудно предсказуемую динамику ;
г) поддержание оптимальной эмоциональной насыщенности в жизни (совместная деятельность, распределение ролей согласно индивидуальным интересам и наклонностям и т. д.)  дабы избежать ситуаций бессобытийности.
2. Десятилетиями предлагались и практически испытывались различные приемы противодействия циркулирующему слуху. Оказалось, что прямолинейное выделение и опровержение слуха часто производит “эффект бумеранга”  интенсивность слуха возрастает игнорирование также может привести к тому, что слух, распространяясь по своим психологическим законам, нанесет значительный вред. Обычно неэффективны и беспредметные опровержения типа: “Не верьте враждебным слухам!” Выяснилось, что здесь нет простых и однозначных инструкций на все случай жизни. Чтобы принимаемые меры были эффективны, необходимо адекватно оценить информационную обстановку, и прежде всего такой ее параметр, как доверие к источнику.
Когда и если существует уверенность в том, что данный источник информации (политический деятель, журналист, телеканал, газета и т. д.) пользуется достаточным авторитетом в данной аудитории, то уместна “лобовая” атака на слух. При этом прямо указывается! на содержание слуха, его причины и излагается альтернативная версия событий.
Однако такой ход совершенно неприемлем, если нет уверенности в том, что наш источник в данной аудитории обладает высоким авторитетом. В подобном случае рекомендуется “фланговая” атака на глух; никак не упоминая ни о слухе, ни о его сюжете, под различными предлогами интенсивно передавать информацию, по содержанию противоречащую сюжету циркулирую щего слуха.
I При этом, однако, необходимо повышенное внимание каждой детали. В психологии широко известен феномен “психической инерции или апперцепции новая информация о событий бесСознательно фильтруется сквозь призму предыдущей информации. Поэтому даже мелкий просчет при организации кампании против слуха обусловливает “эффект бумеранга”  доверие к слухам усиливается...
Слухи, как и всякое, в общемто, нормальное явление общественной жизни, могут превращаться в стихийный фактор_повышенной опасности и в грозное оружие в руках сознательных провокаторов. Знание закономерностей их возникновения и распространения, владение приемами профилактики и оперативной терапии помогают обеспечить благоприятные условия экономического, политического и индивидуального бытия.

3.4. Свобода и плюрализм, насилие и диктатура как детерминанты политической активности
Активность  характерологическое свойство человека, социальной общности, делающее их способными эффективно функционировать в различных условиях. Политическая активность субъектов политики проявляется в самых различных формах. На характер этой активности и особенности ее проявления оказывают влияние различные факторы, которые могут быть представлены как внутренние (их носителем выступает субъект политики) и внешние (влияние среды на субъект политики). Они могут быть представлены через факторы свободы и насилия, которые в заданном ими континууме имеют и другие феномены. Проанализируем основные их психологические характеристики.
Психология свободы  это способность к творческому самовыражению, конструктивной дискуссии, активным действиям, которая представляет собой сердцевину демократического процесса. Психология свободы проявляется через закономерные признаки. Закономерность проявления свободы предстает как тенденция преобладания все большей свободы над уступающей ей заданностью и предопределенностью, определяющей растущую активность субъектов общества в постановке и достижении своих целей в нем.
Важнейшим признаком свободы является плюралистичность. Плюралистичность  характерологическое свойство человека, делающее его способным к конструктивной дискуссии. Речь идет не только о навыках убеждения оппонента в правильности своей точки зрения, но и о способности принять его позицию, а значит  отказаться от своей. Для этого знаменитое “подвергай все сомнению” должно быть отне п“т сено и к себе. Всепоглощающая уверенность в том, что именно ты владеешь истиной во всем ее объеме, делает дискуссию невозможной. Любой несогласный тут же обвиняется либо в некомпетентности, либо в злонамеренности.
Конечно, не все убеждения должны становиться объектом неуверенности. Но ведь предметом споров являются обычно не сами факты, а гипотезы и оценки, стоящие за ними. И здесь для участия в демократическом обсуждении, т. е. для жизни в условиях свободы, человеку необходима известная плюралистичность, понимание того, что истина часто не одна, а уж монополией на нее не обладает никто. Вполне очевидно, что очень многим представителям общества, находящегося в фазе интенсивных социальных изменений, не хватает ни активности, ни, особенно, плюралистичное™. Рассмотрим, с чем связано формирование двух этих характеристик. При этом оставим за рамками анализа их детерминацию темпераментом или другими индивидными свойствами. Такого рода детерминация, безусловно, важна для понимания отдельных случаев, но обращение к ней не будет плодотворным для выяснения закономерностей формирования интересующих нас характеристик у больших групп людей. С этой точки зрения целесообразно обращение к определенным социальнокультурным моментам, которые могут определять степень выраженности активности и плюралистичное.
Можно выделить целый ряд характерологических свойств человека, делающих его способным эффективно функционировать в условиях свободы. Важнейшими из них являются два. Вопервых, активность: чем больше свободы и, соответственно, меньше заданности и предопределенности, тем активнее должен быть субъект в постановке и достижении своих целей. Вовторых, это способность к конструктивной дискуссии, которая и представляет собой сердцевину демократического процесса.
Факторы, которые определяют активность или пассивность субъекта политики, могут быть представлены в следующем составе:
 фрустрационная реакция;
 особенности самосознания;
 регламентация желаний и своих потребностей;
 жесткость этической системы.
Один из них характеризует фрустрационную реакцию, которая выражается как человеческая слабость, ощущение бессилия, невозможность изменить ход событий в своей собственной жизни, повлиять на положение дел в организации, к которой они принадлежат, и в стране в целом. Это ощущение бессилия не может считаться объективным выражением жизненных реалий. Большинство людей недооценивает те, пусть и небольшие, возможности для изменения собственной жизни или воздействия на ситуацию вокруг них, которые у них имеются. Объективный анализ фрустрационной ситуации показывает, что, хотя положение чаще всего действительно достаточно серьезное, есть определенные степени свободы, которые субъект политики просто не использует. Аналогичный вывод может быть сделан и относительно позиции людей по отношению к политическим организациям  возможности воздействия на них явно преуменьшаются. Следовательно, ощущение фрустрации характеризует не столько личную и социальную ситуацию человека, сколько его восприятие этой ситуации.
Для преодоления фрустрационной реакции недостаточно объективных изменений в социуме. Даже если социальные изменения прямо стимулируют рост активности каждого человека, реализация этих возможностей зависит от того, в какой степени люди поверят в то, что они действительно существуют в жизни, а не только на бумаге или в декларациях лидеров. Изменение сознания не следует автоматически за изменениями в законодательстве и социальной политике. Например, граждане, на этапе адаптации большинство депутатов и другого рода политики, получившие возможности для более свободного участия в политической жизни, могут предпочитать выжидательную позицию или продолжать следовать прежним стереотипам. Здесь проявляется не только несовершенство политической системы, но и неверие в свою причастность к проведению реальной политики. Психологические структуры достаточно инертны, и в период бурных социальнополитических изменений они могут отставать от динамики общественной жизни.
Таким образом, для того чтобы субъект политики относился к себе, к окружающим и к обществу конструктивно, чтобы в его поведении доминировали моменты кооперативности и взаимопомощи, ощущение фрустрации или бессилия должно смениться верой в собст венные возможности и способность быть реальным субъектом политики. Демократия, способствующая формированию именно такого мироощущения и политической роли, является в этом смысле императивной, она не может быть отложена на потом, до лучших времен. Без развития определенных демократических институтов и процедур невозможно решение острых социальнополитических и экономических проблем, политик, не ощущающий возможности реально влиять на политическую жизнь, будет пассивно являться объектом политической ситуации.
Второй фактор характеризует особенности самосознания. Рассмотрим те из них, которые “блокируют” проявление активности субъектом политики. Можно выделить такие основные признаки самосознания, как деиндивидуализация, размытость групповой принадлежности, своеобразность деперсонализации, индивидуальная особенность самосознания. Проанализируем каждый из этих признаков особенностей самосознания политика. Деиндивидуализация проявляется в том, что для многих представителей реформирующихся обществ характерно недостаточное ощущение своей индивидуальности, отличительности себяот других. Это определено особенностями принятой системы воспитания и социализации, своеобразным стилем образом мыслей, деятельности, жизни. Как показывают исследования, ощущение деиндивидуализации, т. е. похожести и даже неотличимости себя от других людей, приводит к росту жестокости и снижению тенденций к взаимопомощи.
Размытость групповой принадлежности. Хотя объективно каждый человек включен в большое число групп, эта включенность далеко не всегда представлена на психологическом уровне. Люди не чувствуют себя гражданами, жителями своего города, не ощущают своей принадлежности к классу или к нации. Конечно, эти чувства принадлежности обостряются в экстремальных ситуациях, но нельзя же жить в условиях перманентного кризиса. Люди редко идентифицируются с предприятием, на котором работают, номинальным бывает даже членство в собственной семье. Такому положению способствует ряд причин. Прежде всего, это несовершенство политических структур, препятствующих реальной включенности в жизнь организаций, к которым человек формально принадлежит.
Например, выборы и вообще система власти в данном сообществе могут быть организованы таким образом, что подлинная реализация закрепленных за человеком прав избирать и быть избранным превращается в фикцию.
В некоторых случаях членство в организации, формально постоянное, является детерминирующим фактором поведения и внутренней жизни человека лишь в какието периоды. Кроме того, фактором размытости групповой принадлежности являются организации, членство в которых изначально фиктивно  вспомним хотя бы существовавшие у нас еще несколько лет назад общества трезвости. Реальные же объединения, которые действительно могут стать базой для формировав ния чувства идентичности, такие, как землячества или объединения выпускников, в нашей стране не только не поддерживались, но и были объектом как минимум настороженного отношения со стороны властей. В целом, можно сказать, что если групповая принадлежность на уровне малых групп  семьи или первичного коллектива  развивается достаточно легко и не требует специальных условий, то идентичность на уровне больших групп формируется лишь в определенной социальной среде, причем процесс этот нуждается в поддержке со стороны общества. Без соблюдения этих условий человеку бывает крайне трудно ощущать себя членом тех или иных больших социальных групп.
Деперсонализация у значительного числа людей формируется и проявляется в виде действий, совершаемых в определенных ситуациях, когда они свои особенности приписывают не себе, а как бы комуто другому или некоей автономной части себя, за которую субъект не несет моральной ответственности. Такими ситуациями могут быть не только ситуации экстремальные, но и вполне обыденные, связанные с выполнением своих функциональных или общественных обязанностей. Эта способность позволяет человеку, пошедшему на обман, считать себя человеком честным, струсившему  смелым и т. д.
Обращает на себя внимание и такая особенность самосознания, важная с точки зрения детерминации активности, которая проявляется как ощущение зависимости. Человеку кажется, что он не может изменить важнейшие обстоятельства своей жизни  поменять „ работу, создать новую семью, изменить место жительства. Трудности этих изменений безусловно, реальные и серьезные  всячески преувеличиваются. Перечисленные особенности самосознания приводят к пассивности потому, что снижают у человека ощущение субъектности и негативно влияют на свободу его действий, связей и отношений. Активен может быть только субъект политики: человек, ощущающий свое отличие от других людей, свою самобытность и неповторимость, идентифицирующийся с какойто группой, принадлежность к которой для него важна, которой он гордится, честь и интересы которой он готов защищать; человек, всегда сохраняющий чувство ответственности за свои поступки и ощущающий себя свободным делать то, что он считает нужным. Если всех этих особенностей самосознания нет  неизбежна пассивность.
Указанные особенности самосознания ответственны и за уровень нравственности в обществе. Нравственный поступок это всегда выбор, причем выбор осознанный.
Третьим фактором, определяющим уровень свободы, азначит, и активности, является регламентацпя желаний и своих потребностей. Значительное число людей не только не предпринимают почти ничего для достижения своих целей, но и отказываются от самих этих целей  ничего не хотят. Ценности покоя, стабильности перевешивают все остальные возможные награды, в результате человек заранее отказывается от всех превышающих элементарный минимум материальных и духовных благ, гарантируя себе взамен спокойствие и стабильность. Таким образом, те блага, стремление к которым и является, в значительной степени, внешним стимулом к активности, обесцениваются в сознании субъекта и не могут выступать в качестве подкрепления. В облегченном варианте отказ от желаний принимает форму ориентации лишь на сугубо личные или семейные блага  все остальное обесценивается.
Четвертый фактор характеризует жесткость этической системы. Максималистская идеология, функционирующая по принципу “все или ничего”, приводит не к высокому уровню нравственности, а к пассивности. Любая активность  это компромисс, соглашение; человек, не умеющий идти на компромиссы, неизбежно будет пассивен.
Таким образом, выделение факторов, определяющих уровень активности субъекта политики, характеризует его свободу в осознании, выборе, поведении и действиях. Преодоление негативного или блокирующего их действия существенно расширяет свободу политической самореализации и обеспечивает творческий подход в политической деятельности и общении, отношениях и взаимосвязях.
Важно также определить влияние плюрализма на политическую активность. Его характер также определяют психологические факторы. Рассмотрим, какие факторы наиболее сильно влияют на степень выраженности плюралистичности.
1. Первым таким фактором является слабое знакомство с отличными от своих собственных условиями и стилем жизни. Хотя окружающая жизнь достаточно разнообразна и дает примеры самых неожиданных способов организации семьи, обеспечения профессионального роста и решения других сложных проблем, это разнообразие может и не присутствовать в той картине социума, которая дается искусством и средствами массовой информации. Как правило, всегда проявляется тенденция к нивелировке различий. Восприятие действительности как однородной, повсюду одинаковой, не дает основания сомневаться в правильности собственного стиля жизни или хотя бы поставить под сомнение положение о том, что именно этот стиль является единственно правильным.
Деструктивные последствия такой искусственной унификации особенно хорошо видны на примере проблемы межнациональных отношений. Например, сведения, имевшиеся в распоряжении представителя какоголибо народа нашей страны об образе жизни, характере и культуре другого народа, могут быть подразделены на два класса. Первый класс сведений говорил об отсутствии скольконибудь заметных отличий между народами СССР. Одинаковый характер производства, общие проблемы и общие достижения, практически одинаковое или очень близкое законодательство.
2. Второй класс сведений прямо противоположен первому  подчеркивались четкие различия между народами, их специфика по сравнению с любым другим народом. К сожалению, идея отличий чаще всего подкреплялась примерами архаических проявлений национальной культуры, не связанных с повседневной жизнью народа, а специально сохраняемых, имеющих лишь исторический интерес. С серьёзными труд 35и ностями сталкиваются представители сравнительно небольших национальных групп. Корни современных национальных конфликтов  не только в реальных противоречиях и несправедливостях, но и в особенностях восприятия друг друга.
Препятствием для формирования плюралистичности является и то, что в обществе, как правило, подавляются не только антисоциальные, но и асоциальные, или статистически анормальные формы поведения. Не всегда еще одобряются какиелибо отличия друг от друга в одежде, вкусах, манерах поведения и т. д. Следовательно, большинство людей в ходе онтогенеза не сталкивались или редко сталкивались с ситуацией, когда нестандартное поведение и взгляды принимаются в обществе благожелательно или хотя бы не влекли за собой тех или иных санкций. Естественно, это способствует тому, что именно стандартное поведение воспринимается как единственно правильное, сомнений в его адекватности или интереса к поиску иного пути не возникает.
3. Фактором снижения плюралистичноe выступает также недостаточный опыт принятия другого человека и принятия себя этим человеком, несмотря на существенные разногласия, длительные отношения невозможны без периодических конфликтов. Этот опыт может быть генерализован на широкий класс ситуаций, что будет способствовать терпимости, готовности принять мнение другого или, по крайней мере, отнестись к его позиции с уважением. Таким образом, длительные близкие отношения, способствуя формированию плюралистичное™, становятся одним из факторов, облегчающих жизнь в условиях свободы.
4. Фактор, снижающий уровень плюралистичности, состоит в отсутствии или недостаточности опыта принятия самостоятельных решений, последствия которых значимы для индивида. Однако, если у человека нет опыта принятия самостоятельных решений, значит у него нет и опыта их реализации. Отсутствие этого опыта может послужить определенным барьером на пути отвержения позиции различных субъектов политики только изза того, что не выработана уверенность в правильности собственной точки зрения.
5. Последним из выделенных факторов, снижающих уровень плюралистичное™, следует назвать отсутствие или недостаточность опыта выбора между двумя правильными суждениями, позициями и т. д.
Большая часть проблем и задач, с которыми сталкиваются политики, моделируются так, что вырабатывается одно правильное решение, а все остальные признаются как неправильные. В результате этого формируется представление о том, что истина может быть только одна и, если человек придерживается иной, по сравнению с твоей собственной позицей, это означает, что он ошибается.
Таким образом, выделенные пять факторов, определяющих уровень плюралистичности,  незнакомство с отличными от собственных стилем и условиями жизни, отсутствие опыта анормального поведения, не повлекшего за собой санкций окружающих, недостаточный опыт длительных близких отношений, недостаточный опыт принятия самостоятельных решений и несформированность навыка выбора альтернативных решений существенно влияют не ее характер. Отметим, что эти факторы проявляются во взаимосвязи и детерминируют плюралистичность на социальном и личностном уровнях.
Психологические характеристики сущности политического насилия
Проблема насилия имеет большую теоретическую и практическую значимость. Занимая важное место в политической истории человечества, насилие с древнейших времен до настоящего времени рассматривается субъектами политики как одно из основных средств достижения своих целей. Вместе с тем использование насилия имеет серьезные деструктивные последствия: гибель людей, разрушение материальных ценностей, дегуманизация социальных отношений. Только после Второй мировой войны многочисленные политические конфликты унесли жизни десятков миллионов людей.
Жизнь человека и общества регламентируется множеством, законов и правил. Эти регламентации существенно влияют и на активность субъектов политики. Крайняя и наиболее жесткая такая детерминация предстает в виде насилия. Насилие, как способ принуждения, в той или иной степени присуще любому обществу. По всей земле есть полиция и суды, государство использует насилие по отношению к части граждан своей страны или по отношению к другим странам и их жителям.
Насилие в политике использовалось всегда, и вряд ли когданибудь от него удастся отказаться полностью. Правда, в двадцатом веке приемлемость насилия как универсального способа регуляции общественной жизни все чаще подвергается сомнению и зоны использования насилия все больше сужаются.
Есть несколько причин такой динамики отношения к насилию. Вопервых, четко просматривается тенденция сужения зоны императивного регулирования человеческого поведения. Большинство государств и обществ становятся все более терпимыми к тем действиям граждан, которые не затрагивают непосредственно интересы других людей. В результате этой общей либерализации сокращается число тех случаев, в которых государство стремится добиться от граждан определенных ограничений, а соответственно, сокращается и необходимость в насилии как в средстве принуждения.
Вовторых, все большему числу людей становится ясно, что волну насилия, будь то война или репрессии против внутренних врагов, крайне трудно остановить Насилие, запланированное как временное и локальное, легко перехлестывает через любые заранее определенные барьеры. А это значит, что акты насилия в современном мире, оснащенном ядерными ракетами и атомными станциями, могут привести к катастрофическим последствиям.
Втретьих, за последние десятилетия изменилась моральная атмосфера. Для граждан развитых стран насилие стало неприемлемым по моральным соображениям. Ценность человеческой жизни и суверенность каждой из деклараций превращаются если не в императивы, то, по крайней мере, в нормы, с которыми уже не могут не считаться политики.
Насилие, тем не менее, существует. Рассмотрим ряд проблем, связанных с феноменом политического насилия. Прежде всего, постараемся ответить на вопрос, при каких условиях насилие становится жестоким фактором политики и превращается в геноцид.
Отношение общества и государства к насилию определяется многими причинами: историей и культурными традициями данного народа, конкретной политической и экономической ситуацией, личными качествами носителей власти, степенью развитости или неразвитости структур гражданского общества. Но и абстрагируясь от этих конкретных особенностей той или иной страны, можно выделить несколько факторов, способствующих тому, что насилие становится не экстраординарным и вынужденным действием, а нормой, частью официальной политической идеологии государства.
Первый фактор носит не столько политический, сколько мировоззренческий характер. Речь идет об определенных представлениях о человеческой природе. Демократические режимы исходят из презумпции изначальной разумности и конструктивности человека: люди способны договариваться между собой, им не свойственны разрушительные тенденции, они склонны подчиняться правилам, существующим в обществе, поскольку понимают их разумность и необходимость. С таким взглядом на человека связано и отношение демократических систем к насилию  оно допускается лишь как исключительная мера по отношению к меньшинству населения. Массовое же политическое насилие демократическая идеология отвергает в принципе.
Вторым фактором, способствующим тому, чтобы насилие становилось системообразующим стержнем политической идеологии, является определенное представление об историческом процессе. Если этот процесс видится хаотичным, случайным, в ходе которого постоянно возрастает энтропия, то для регулирования этого процесса, для введения его в какието рамки, нужен великий человек, который сможет этот процесс структурировать.
Третий фактор  это представление политика или политической элиты о миссии  своей, своего народа, своей партии или любой другой группы, с которой идентифицируют себя субъекты политического процесса. Если “мы”, белые люди, или “мы”, коммунисты, или “мы”, патриоты, призваны осуществлять некую миссию, некие принципиальные изменения в обществе, привести его к правде, к истине, осуществить свое предназначение, то вопрос о допустимости насилия не вызывает никаких сомнений. Его вполне можно использовать хотя бы для того, чтобы быстрее достичь высшей цели, которая, безусловно, оправдывает средства.
Четвертый фактор  ориентация в политике не столько на решение повседневных проблем, сколько на некий идеальный мир. Такая ориентация приводит к представлению о малой ценности настоящего момента. То же самое происходит и на уровне идеологии. Если сегодняшний день не самоценен, а является лишь переходным периодом на пути к дню завтрашнему, то нет моральных преград для того, чтобы ради скорейшего достижения цели использовать в политической практике любые формы насилия.
Насилие в политике имеет место как ее закономерное проявление, когда в достижении политических целей другие формы политической активности становятся малоэффективными. Оно разнообразно, проявляется и применяется всеми социальными институтами, производится обществом и встроено в его политическую систему. Поэтому важно понимать его сущность, закономерности и условия применения в политике. Особую актуальность проблема насилия имеет для политической жизни России, где оно всегда играло определенную роль: и на этапе самодержавного абсолютизма, и в период тоталитаризма, и в условиях построения демократического государства. Кроме того, в связи с появлением оружия массового уничтожения проблема политического насилия приобрела в настоящее время особую значимость, так как во внешней и во внутренней политике угрожает глобальной катастрофой. Широкая распространенность, угрожающие последствия его применения делают необходимым осмысление ряда проблем, относящихся к практике насилия.
Насилие, имея социобиологические истоки, механизмы и условия появления, на протяжении всей истории развития политических отношений неизменно в них присутствует. Агрессивность со времен раннего человека так же, как и его социальность, служит средством борьбы за выживание. Она в процессе эволюции человека не затухает, а приобретает характер насилия в целях удовлетворения прежде всего надбиологических, социальных потребностей: в статусе, престиже, самоутверждении.
Специфику насилия нельзя выявить без анализа его взаимосвязи с властными отношениями, поскольку власть  это центральная категория политической науки. Власть представляет собой способность и возможность субъекта осуществлять свою волю, в случае необходимости навязывать ее тем, кто является объектом властного воздействия. Е.П. Теплов отмечает: “Политическая власть, как правило, рассматривает ся прежде всего как волевая деятельность субъекта, преследующего свои цели” [118, с. 40]. В распоряжении субъекта властвования находятся различные средства для осуществления своих намерений, в том числе средства принудительного воздействия на объект.
Как отмечают авторы англоамериканского энциклопедического словаря, “принуждение  это форма влияния, характеризующаяся высоким уровнем оказываемого давления” [151, с. 86]. Главным мотивом выполнения распоряжения субъекта власти в данном случае является страх перед санкциями, которые могут быть применены в случае неповиновения.
Можно определить идеологическое и психологическое давление как духовное принуждение. Такое определение позволило бы включить в него все приемы, способы и методы воздействия на сознание с помощью духовных ценностей и деятельности. Понимаемое таким образом духовное принуждение включает в себя не только идеологическую обработку, психологическое запугивание, но и воздействие общественного мнения, морали, заставляющие объект власти вести себя определенным образом. М. Вебер подчеркивал необходимость включения моральных средств воздействия в арсенал средств властного принуждения: “Сюда относится даже братское предупреждение, принятое в ряде сект в качестве первичной меры мягкого воздействия на грешников, при условии, что оно основано на определенном правиле и совершается специальной группой людей. То же можно сказать и о порицании, высказанном цензорами, если оно служит средством гарантировать "нравственные" нормы поведения, а тем более о моральном принуждении, которое осуществляет церковь” [28, с. 641642].
Виды политического насилия
Различные виды политического насилия можно классифицировать по разным основаниям  по степени жестокости, по способу обоснования, по отношению к этим актам общества и т. д. Все эти классификации, безусловно, имеют право на существование. Мы, однако, будем использовать типологию, основанную на использовании двух координат. Первая координата  это тип субъекта насилия  коллективный или индивидуальный. В одном случае насилие осуществляется некоей группой или институтом, в другой  одним человеком. Вторая координата  степень структурированности акта насилия.
Структурированное насилие  политическое насилие, которое осуществляется по достаточно определенным правилам.
Неструктурированное насилие  политическое насилие, которое не имеет четко установленных правил, спонтанно и непредсказуемо по своему проявлению. В этом случае, конечно, существуют неписаные правила, но они могут поразному интерпретироваться разными членами общества и вовлеченными в акт политического насилия индивидуальными или коллективными субъектами.
Использование этих двух координат позволяет выделить четыре типа политического насилия: коллективное структурированное насилие, коллективное неструктурированное насилие, индивидуальное структурированное и индивидуальное неструктурированное насилие. Рассмотрим примеры этих типов политического насилия и примеры институтов, созданных для осуществления насилия в каждом из этих четырех вариантов.
Коллективное структурированное насилие
Примерами институтов, призванных осуществлять коллективное структурированное насилие, могут служить армия и полиция. Они представляют собой социальные институты, осуществляющие насилие во имя интересов страны. Насилие, в данном случае, легитимизируется государством, что символизируется, в частности, униформой с использованием национальных символов. Национальная символика присутствует на униформе солдат, ставится на военную технику и т. д. Существует и обратная тенденция  военная тематика включается в национальные символы в виде, например, скрещенных мечей или хищных птиц и животных на гербе страны. Львы, орлы или сабли в этом случае символизируют и силу, и готовность ее использовать.
Институты структурированного политического насилия организованы по иерархическому принципу. Младшие по званию подчиняются приказам вышестоящих начальников, которые и несут всю полноту ответственности за свои распоряжения. Феномен снижения чувства индивидуальной ответственности в той или иной мере присущ всем социальным институтам такого типа. В максимальной степени чувство индивидуальной ответственности снижается в армиях или органах правопорядка диктаторских режимов, где это чувство вообще всячески подавляется. Взамен гражданам предлагается полное спокойствие и возможность не думать о последствиях своих поступков. Гитлер сказал: “Я избавляю немецкую молодежь от химеры совести”. Аятолла Хомейни обещал всем солдатам, воюющим с Ираком, прощение всех грехов и вечное блаженство. Однако и во вполне цивилизованных странах признается, что, например, за действия, совершенные солдатом, ответственность несет не только и не столько он сам, сколько его командир.
Сам факт подчинения другому и связанное с этим снижение чувства ответственности за свои поступки меняют поведение человека. Люди, не чувствующие ответственности за то, что они делают, способны на крайнюю жестокость, неожиданную и для них самих и для тех, кто, казалось бы, давно и хорошо их знает. Американский психолог Стэнли Милгрэм продемонстрировал, что самые обычные люди, подчиняясь приказам того, кто выступает как начальник, как “власть”, могут совершать страшные поступки [151].
В институтах коллективного структурированного насилия наблюдается еще один важный социальнопсихологический феномен  деиндивидуализация. У солдат и полицейских снижается ощущение собственной уникальности, отличия себя от других людей. Это закономерно ведет к большей личной жестокости и к большей готовности выполнять жестокие приказы.
Коллективное неструктурированное насилие
Если коллективное структурированное насилие призвано поддерживать стабильность государственных институтов, то коллективное неструктурированное насилие, наоборот, направлено против них. Примерами неструктурированного коллективного насилия могут быть восстания, бунты и тому подобные массовые действия. Если солдаты или полицейские представляют государство и в той или иной степени идентифицируются с ним, то для участников бунтов или восстаний характерна идентификация не с государством, а с народом или с какойто частью народа. Чувство индивидуальной ответственности у участников актов коллективного неструктурированного насилия значительно выше, чем у тех, кто вовлечен в насилие структурированное. Поэтому большую роль для них играет идеология.
Акты коллективного неструктурированного насилия лежат в основе многих политических систем, возникших в ходе революций и народных восстаний или других массовых неструктурированных насильственных действий. Однако спонтанными и хаотичными массовые выступления бывают лишь в самом начале движения.
Процесс структуризации затрагивает все стороны социальной практики  институты общества и государства, их функции и взаимоотношения. Процесс структуризаци институтов насилия, отделяя солдат и работников органов правопорядка от остальной массы народа, подрывает это ощущение легитимности и порождает серьезные проблемы в отношениях между народом и новой властью. Осознавая это, многие режимы стремятся какимто образом сгладить процесс структуризации институтов насилия. Например, лидеры сохраняют форму или стиль одежды времен революции, т. е. того периода, когда они были представителями не государства, а всего народа.
Структуризация обычно направлена вовнутрь, т. е. она начинается с обеспечения внутренней безопасности, и целью ее является достижение внутреннего единства. Сначала структуризируются службы безопасности, направленные против внутренних врагов, а уже после этого структуризируется армия, которая направлена на отражение внешней агрессии. В прин^ ципе, возможно и обратное движение: от институтов структурированного коллективного насилия к институтам неструктурированного насилия. Собственно, деструктуризация происходит всегда после гибели режима или временного отступления режима. Остатки институтов политического насилия пытаются продолжать действовать, но уже в менее структурированном варианте.
Индивидуальное структурированное насилие
Примером структурированного индивидуального насилия могут служить феодальные отношения между вассалом и сюзереном. Эти отношения предполагают личную лояльность и право сюзерена на насилие по отношению к своему вассалу.
По всей вероятности механизмы структурированного индивидуального насилия являются необходимой составляющей реализации коллективного структурированного насилия, т. е. личная лояльность, допустим, телохранителей по отношению к охраняемому ими лицу, повидимому, является необходимой составляющей для того, чтобы создавались соответствующие социальные институты, например, армия. Не случайно в любой армии мира считается особым подвигом, когда солдат жертвует жизнью, спасая командира. Фактически при этом он защищает не Родину в целом, а другого человека, но этот другой человек важнее, ценнее, чем он сам.
Участие в структурированном индивидуальном насилии, так же, как и участие в коллективном структурированном насилии, позволяет не чувствовать ответственности за последствия своих действий, отделять себя от той роли, которую ты в данный момент исполняешь.
Общество, регулируя структурированное индивидуальное насилие, максимально четко определяет, что, по отношению к кому и в каких условиях возможно, а что  нет. Архаические общества открыто признавали разные права и разную ценность людей. Это фиксировалось как право первой ночи, как разные наказания за одни и те же насильственные действия в зависимости от того, кто является субъектом и объектом насилия и т. д. Например, убийство князя, если ©но совершено другим князем, наказывалось иначе, чем убийство князя смердом.
В современных обществах, декларирующих полное равенство людей и равную ценность любой человеческой жизни, тем не менее существуют разные права на индивидуальное насилие, и эти права подробно регламентированы. Работникам службы охраны порядка позволено использовать насилие по отношению к преступникам. Сопротивление полиции и нанесение вреда полицейскому, находящемуся при исполнении служебных обязанностей, является более серьезным преступлением, чем, например, насилие по отношению к этому же полицейскому, но когда он не в форме, или к другому гражданину, не имеющему отношения к полиции.
Неструктурированное индивидуальное насилие
Неструктурированное индивидуальное насилие охватывает очень широкий круг явлений  от бытового хулиганства до издевательства начальника над подчиненным. Оно существует и в виде спонтанных актов, таких, как пьяная драка, и в виде продуманных преступных действий, например, разбойных нападений, и, наконец, в виде сверхнормативной жестокости в рамках актов структурированного насилия, коллективного или индивидуального. Примером могут служить жестокЪсть сержанта по отношению к солдату или издевательства солдат оккупационной армии над мирными жителями.
Хотя акты индивидуального неструктурированного насилия не имеют, как правило, никаких идеологических оправданий и в той или иной степени осуждаются обществом, участие в них совсем не обязательно порождает чувство вины. Вопервых, человек может атрибутировать всю ответственность за свое поведение внешним условиям, например, обществу. Так, в письмах преступников, отбывающих наказание за тяжкие преступления против личности, практически никогда не присутствует ощущение вины и индивидуальной ответственности. В том, что они совершили, виновато несправедливое общество, которое поставило их в столь ужасные условия, что они вынуждены были пойти на преступления.
Вовторых, он может создавать для себя свой собственный моральный кодекс, считая, что ему в силу определенных обстоятельств выдающихся заслуг, необыкновенных способностей или особого предназначения позволено то, что не позволено никому другому.
Индивидуальное неструктурированное насилие является наиболее личностно детерминированным из всех рассмотренных нами видов насилия. Жестокость субъекта, это не только отрицание, но и соглашение. Подлинная свобода возникает только тогда, когда имеет место договор, найден общий язык, принято совместное решение, учитывающее интересы каждого. Индивидуальная свобода возможна только в условиях демократии и добровольного подчинения закону. Однако существуют опасности демократии  взгляд, согласно которому предоставляемая демократией свобода действий, мысли и слова требует от человека осознания большей ответственности, инициативы и умения согласовывать свои поступки с интересами общества в целом.
С учетом всего этого можно дать психологическую характеристику политического насилия.
Политическое насилие можно определить как физическое принуждение, применяемое как средство навязывания воли субъекта политики с целью овладения властью, прежде всего государственной, ее использования и защиты. Актами политического насилия являются конкретные насильственные действия: убийства, террор, принудительное задержание, пытки, присвоение собственности и т. д.
Наличие у физического принуждения существенных особенностей позволяет рассматривать политическое насилие как самостоятельное понятие, имеющее специфический объем и содержание, отличные и от принуждения в целом, и от других его разновидностей. Четкое определение границ понятия “политическое насилие” имеет большое теоретическое и практическое значение. Оно способствует глубокому проникновению в сущность насилия, выявление его психологических механизмов и затрудняет пропагандистские манипуляции термином “политическое насилие”.
Для уточнения предмета исследования, ясного понимания сущности политического насилия, необходимо систематизировать его разновидности. В работах зарубежных и отечественных исследователей рассматриваются различные варианты типологии: по сфере действия (внутригосударственное и межгосударственное насилие); по отношению субъектов насилия к государственной власти (государственное и негосударственное); по степени организованности (стихийное и организованное); по количеству участников (индивидуальное, коллективное и массовое); по источнику инициативы (оборонительное, ответное и наступательное, агрессивное); по количеству жертв (высокоинтенсивное, имеющее среднюю или низкую интенсивность); по социальной характеристике субъекта политического насилия (социальноклассовое, этническое, религиозное); по направленности и глубине социальнополитических последствий насилия (реформистское, радикальное, реакционное и консервативное); по способам воздействия на объект (демонстративное и инструментальное насилие); по средствам (вооруженное и невооруженное насилие).
Кроме того, можно выделить следующие формы политического насилия (сложные проявления насилия, которые отличаются друг от друга совокупностью перечисленных признаков видового деления): бунт (неорганизованные локальные волнения, имеющие коллективный характер); столкновение политических группировок (локальные коллективные стычки политических оппонентов, не направленные против властей); восстание (массовое вооруженное выступление с целью осуществления изменений во властных отношениях); гражданская война (крупномасштабное вооруженное противоборство за государственную власть между общественными группами в рамках одного государства); партизанская война (вооруженная борьба против правительства, которую ведут, применяя особую тактику, отряды оппозиционеров, имеющие постоянные места дислокации на небольшой труднодоступной части территории страны); переворот (захват власти относительно небольшой группой заговорщиков); терроризм (систематическое применение ничем не ограниченного политического насилия, имеющего целью достижение определенных результатов путем устрашения политических противников); репрессии (насильственные действия органов государства, направленные на достижение политической стабильности, но не связанные с гражданской войной и запугиванием политических оппонентов).
Используя системный подход к исследованию причин политического насилия, можно объединить их в три основные группы  структурные, непосредственно властных отношений и социокультурные причины. Они являются источниками насилия в совокупности, дополняя и усиливая друг друга. Чем полнее и существеннее они представлены в социальнополитической и духовной жизни общества, тем вероятнее возникновение насильственных действий в той или иной форме.
В данном контексте целесообразно выявить основные признаки этих источников политического насилия. Структурные процессы любого общества носят иерархический характер, предполагают определенную стратификационную шкалу. Каждая социальная группа занимает определенное место в системе стратификации в соответствии с объемом социальных благ, которыми она располагает. От общего объема социальных благ группы или индивида зависит их совокупный статус в социальной структуре общества.
Неравное положение групп и индивидов в системе стратификации является важнейшим потенциальным источником острых социальных конфликтов, включая насильственные. Каждая группа стремится повысить свой статус, расширить объем социальных благ, которым она располагает. Это может вызвать столкновения с другими группами, которые также претендуют на эти ресурсы. Социальное неравенство индивидов и групп порождает экстремистские формы политического поведения, в том числе политическое насилие.
Нарушение равновесия стратификационной системы может быть вызвано двумя основными процессами: резким ухудшением социального статуса определенных групп общества или прерванной социальной мобильностью. Оба эти процесса, часто совпадают исторически и связаны с какимито радикальными изменениями в обществе (модернизацией, научнотехнической или социальной революциями и т. д.). Разрыв между ожиданиями и реальными достижениями вызывает ощущение неудовлетворенности при невозможности достигнуть значимой цели, которое в конечном итоге может вылиться в насилие и даже агрессию, в том числе в сфере политических отношений. Блокирование восходящей социальной мобильности порождает чаще всего политические действия, нацеленные на обновленческие изменения социальной системы. Это объясняется тем, что социальные ориентации восходящих групп направлены в будущее, на дальнейшее улучшение социального статуса. Дифференциация общества по административным, этнонациональным и другим признакам также создает основу для политического насилия.
Наряду со структурными причинами политического насилия значительное влияние имеют характеристики непосредственно политических отношений. Они проявляются в характере политизации жизни общества, объеме политикогосударственного контроля и регулирования его социальноэкономической и культурной областями; в типе политического господства или степени монополизации государственной власти; в форме и мерах институализации политических отношений и участия субъектов политики в жизни общества; прочности суверенитета и способности государственной власти.
Рассматривая автократическую и демократическую формы властных отношений с точки зрения перечисленных параметров, можно сделать выводы о том, как они влияют на масштабы и интенсивность насилия. Для автократической формы властных отношений характерно широкое применение насилия во взаимодействиях субъектов и объектов политики. Это объясняется высокой степенью монополизации государственной власти правящей элитой, что вызывает недовольство и сопротивление групп общества, отстраненных от процесса властвования. Поскольку эти группы не имеют возможности использовать легальные формы политического участия для достижения своих целей, их политическая активность неизбежно приобретает экстремистский характер. Наконец, слабая институционализация, упорядоченность политического процесса способствует обращению к крайним методам борьбы за государственную власть, особенно в период смены властителя или ослабления суверенитета государства. Причем для такой разновидности автократической формы властных отношений, как тоталитаризм, более характерно государственное насилие, так как она отличается гипертрофированной политизацией всех сфер жизни общества, чрезмерным расширением политического пространства. Вера в безграничные возможности политических средств регулирования социальных отношений, присущая тоталитарным элитам, приводит к вытеснению механизма общественной саморегуляции и абсолютному доминированию рычагов “сознательного” управления.
В этих условиях насилие неизбежно выступает в качестве одного из основных средств, с помощью которых государство направляет социальное поведение индивидов и групп. Кроме того, в условиях тоталитаризма субъекты власти руководствуются в своих действиях революционными задачами, идеей тотального переустройства общества. Поскольку любая социальная ломка имеет болезненный характер, вызывает сопротивление, властвующие прибегают к широкомасштабному принуждению, включая физическое. Не удивительно, что по масштабам государственного насилия тоталитарные системы превосходят все остальные.
Авторитарная разновидность автократизма не отличается такой высокой степенью политизации общества, как при тоталитаризме. Личность и общество сохраняют определенную автономию в неполитических сферах. Поэтому при меньшем, чем в условиях тоталитарной системы государственном насилии, авторитаризм отличается большими возможностями для оппозиционного насилия.
В условиях демократии значительно сокращается основа для насильственных средств осуществления власти и овладения ею. Однако демократия отнюдь не имеет иммунитета против политического насилия, и в политической жизни демократических государств оно не исключено. Боевые действия в Чеченском регионе России, участие в военнополитических акциях в Таджикистане, Югославии, в странах Африки на протяжении последних лет свидетельствуют о том, что демократизирующееся общество не только унаследует предшествующие отношения, но при активных усилиях деструктивных антидемократических сил не способно избежать насилия, в том числе с применением вооруженных сил в решении внутренних и внешних вопросов.
Это объясняется, вопервых, тем, что любая форма властных отношений предполагает асимметричность, неравенство. Поэтому даже в условиях демократии объекты власти испытывают определенную отчужденность от властвующих, исходящую из различия их интересов. Вовторых, бюрократизация системы управления, характерная для современных развитых государств, усиливает у рядовых граждан чувство безвластия, неверия в то, что можно защитить свои интересы легальным путем. Втретьих, инерционность политических институтов, включая демократические, не всегда позволяет им вовремя адаптироваться к требованиям новых социально мобилизованных групп, что вынуждает последние обращаться к экстремистским средствам решения своих проблем. Вчетвертых, политическая система и ее силовые структуры оказываются недостаточно подготовленными и способными отстаивать приоритеты демократии в жесткой борьбе
с единым криминалоамбициозным фронтом прослойки имущих, стремящихся к полной политикоэкономической и социальной монополии в обществе или достижению скоординированных антидемократических целей в международном сообществе.
Одна из причин политического насилия заключается в социокультурной сфере. Между формирующейся ценностнонормативной системой демократизирующегося общества и активизацией экстремистских форм политического противодействия прослеживаются св'язи, которые определяют возможность проявления политического насилия. Господствующая в обществе политическая культура призвана обеспечить легитимность существующей государственной власти. Успешное выполнение этой задачи снижает вероятность острых конфликтов в обществе, включающих использование насилия. Наоборот, крушение системы ценностнонормативных оправданий политического и социального строя является источником политического насилия. Если этот процесс не способствует оздоровлению общества, то значительная часть граждан утрачивает веру в законность политического режима, убеждение в том, что необходимо подчиняться приказам и распоряжениям властвующих. Формируются оппозиционные контркультуры, восполняющие духовный дефицит активно отчужденных от политической системы индивидов и групп.
Источником насилия являются ценностные системы тех контркультур, которые носят радикальный характер. Большую роль в них играет идеология, которая является мощным фактором мотивации политического поведения. Радикальные идеологии формируют установку на использование экстремистских форм политического участия. Они ориентируют на фундаментальный разрыв с традиционными социальными и политическими ценностями, нетерпимость к политическим оппонентам, упрощают действительность до уровня дихотомного деления по принципу “свои  чужие”.
Широкое применение насилия может быть обусловлено не только кризисом ценностнонормативной системы, но и особенностями того типа политической культуры, который господствует в обществе. Нормы тоталитарноавторитарной политической культуры способствуют распространению насилия в политической жизни. Региональноэтнические варианты политических культур также могут рассматривать насилие как допустимый образец поведения, санкционируемый нравами и традиционной моралью.
Все отмеченные характеристики и источники политического насилия раскрывают его принципиальные политологопсихологические признаки проявления политической активности в обществе. Если обратиться к непосредственно психологическим характеристикам политического насилия, то необходимо раскрыть механизм проявления отмеченных причин, обусловливая необходимость использовать субъектами политики в своей деятельности насилие. Его проявление состоит в следующем. Социальные сдвиги, нарушающие равновесие стратификационной системы, вызывают недовольство и сопротивление определенных групп, которые в рамках данной формы властных отношений не могут найти иных способов выражения и защиты своих интересов, кроме насильственных. Этому способствует кризис ценностнонормативной системы, а также особенности господствующей политической культуры, традиционной морали. Этот механизм определяет особенности осуществления политического насилия в обществе и в межгосударственных отношениях. Политической насилие при этом выступает средством достижения политической цели.
Политическое насилие  многогранный феномен и потому требует системного подхода в его анализе и управлении им. Важнейшей особенностью политического насилия как средства в политике является высокая степень риска, связанная с его применением. Политическая деятельность, связанная с насилием, отличается высокой эмоциональной напряженностью, насыщенностью. С одной стороны, субъекты насилия часто руководствуются эмоциями и чувствами, дошедшими до бурной степени проявления: гнев, ярость, ненависть, отчаяние. С другой стороны, последствия насилия вызывают соответствующую эмоциональную реакцию объектов насилия. Унижение достоинства, боль, горе порождают не только страх, но и ненависть, чувство мести.
Даже рациональное решение, предполагающее применение физического принуждения, в процессе реализации может быть подвергнуто эмоциональной эрозии, ознаменоваться неожиданными поворотами. В ходе самих насильственных действий, в горячке конфронтации трудно сохранить самообладание, контролировать свои эмоции.
Объект политического насилия подчиняется властной воле только в том случае, если уверен, что опасность применения к нему средств принуждения носит реальный характер. Поэтому угроза насилия должна периодически сопровождаться его применением.
Военнополитические аспекты насилия мешают его избирательному использованию. Эффект применения любого оружия, особенно высокой разрушительной силы, непредсказуем. При этом часто страдают люди, которые первоначально не были объектом насилия. В современных условиях они составляют до 90% жертв конфликтов. В частности, разрушение полумиллионного города Грозный в Чечне, около 100 православных храмов в Югославии и другие следствия военнополитического насилия оставили в сознании и психике всех участников этих военнополитических конфликтов очень существенный след. Это указывает на то, что насилие как политическое средство отличается конфронтационностью. Оно является выражением безразличия субъекта к интересам объекта, тех, против кого направлено физическое принуждение. Насилие  это наиболее откровенное, видимое средство политического и социального господства. В отличие от скрытых, более мягких способов властвования, оно прямо и грубо ограничивает свободу, реализацию прав путем физического воздействия. Следовательно, эмоциональная реакция на унижающее воздействие насилия в отношении его объекта не улучшает, а ухудшает взаимоотношения участников политики. Насилие создает помехи в коммуникации между субъектом и объектом власти. Оно подрывает их доверие друг к другу, разрушает устойчивые ожидания по поводу действий субъектов политики.
Насилие как средство в политике отличается также тем, что оно способствует распространению в обществе автократических тенденций. Государства и их внутренние административные образования, участвующие в политических условиях, стремятся к ужесточению своих политических режимов. Прежде всего, насилие автократично потому, что обладает инерционностью, способностью превращаться в традицию политической жизни. Там, где насилие доказало свою действенность, возникает соблазн использовать его и в дальнейшем, для других целей. Применение насилия делает необходимым формирование разветвленного репрессивного аппарата, который претендует на особый статус и политическое влияние. Насилие представляет опасность для демократических институтов еще и потому, что в конечном итоге требует перестройки всей социальной, экономической, политической системы, ее милитаризации, усиливает централизацию власти, ее директивный характер.
Эффективность политического насилия может быть охарактеризована как способность достигать цели субъектов политики, которые его применяют. Критерием эффективности выступает мера соответствия достигнутых результатов поставленным целям по завоеванию, удержанию и защите политической власти. Чтобы детально оценить эффективность политического насилия, используя генеральный критерий, целесообразно включить в него частные критерии и соответствующие им показатели. С их помощью можно проанализировать политические возможности и действия по осуществлению определенных функций политического насилия.
Функции насилия состоят в достижении основных целей субъектов политики  овладения, использования и защиты власти, прежде всего государственной. В роли средства реализации этих функций используются возможности насилия в виде военнополитического, социальнопсихологического, организационного, экономического или иного воздействия. Поэтому возможен подход в оценке эффективности политического насилия прежде всего с учетом результатов оценивания эффективности средств достижения политической цели. Политическое насилие не укрепляет доверия сторон властных отношений, поэтому можно усомниться в прочности власти, опирающейся на “голое” физическое принуждение. Вместе с тем современные достижения в области средств массовой коммуникации, технической оснащенности насилия, технологии социального контроля повышают потенциал политического насилия. Систематическое, грубое, крайнее насилие способно создать такую атмосферу всеобщего страха, которая парализует волю к сопротивлению, порождает трансформацию сознания. В экстремальных ситуациях у объекта власти может сформироваться внутренняя привычка к подчинению репрессивной власти. Таким образом, режим, опирающийся преимущественно на насилие, может просуществовать достаточно долго. Однако социальной ценой стабильности такого режима может общая деградация социального и политического строя.
Эффективность политического насилия при выполнении субъектами политики функций удержания и защиты политической власти имеет как общие, так и особенные и единичные отличительные характеристики в сравнении с теми, которые присущи для функции завоевания политической власти, другими средствами. Для современного общества, в котором требуются такие качества личности, как самостоятельность, инициативность, творчество, насильственное регулирование социальных отношений малопригодно.
Насилие в целом можно оценить как политическое средство низкой эффективности, поскольку при невысокой степени достижения поставленных задач (изза непредсказуемости насилия) оно связано с большими социальными издержками. Насилие более эффективно при решении разрушительных задач тактического характера, чем при достижении долгосрочных созидательных целей.
Несмотря на низкую эффективность, политическое насилие может приносить ожидаемые результаты в определенных конкретноисторических ситуациях. Условиями эффективности насилия являются достаточность ресурсов; легитимность; владение искусством применения насилия (гибкое сочетание насилия с другими властными средствами, учет социальных условий деятельности политических субъектов, логичность и последовательность в использовании физического принуждения, соблюдение меры насилия); наличие благоприятных внешнеполитических факторов; политикоправовая, социальноэкономическая, нравственная и психологическая целесообразность, оправданность. Критерием оправданности политического насилия может быть его соответствие прогрессивным потребностям, ценностям и нравственным установкам общества. Нравственная оценка политических действий, связанных с насилием, в значительной мере влияет не только на их ход, но и на перспективы политических процессов. С другой стороны, защита или утверждение определенных моральных ценностей невозможны, если политические насильственные действия неэффективны.
Психологические признаки диктатуры как формы политического насилия
Большая часть известных человечеству режимов были диктаторскими. Конечно, крайне редко это была полновластная диктатура одного человека. Чаще всего, даже в условиях формально ничем не ограниченной власти тирана, существует правящая олигархия, с интересами которой он должен считаться. Однако возможность для скольконибудь широкого слоя управляемых влиять на управляющих, а тем более  выбирать их, до самого недавнего времени встречалась крайне редко.
Но и в двадцатом веке, когда идеи демократического устройства получили широкое распространение, вошли в конституции многих государств и в основополагающие международные документы, диктатуры продолжают существовать. Более того, во многих странах диктатуры, пусть и на не очень продолжительные сроки, сменяют демократию. Диктатор всегда приходит как избавитель, как защитник простого человека от врагов и от хаоса. Но ни одной диктатуре не удалось выполнить свои обещания  обеспечить людям высокий уровень жизни, стабильность и безопасность.
Успехи всегда оказывались сугубо временными, а расплата, если у диктаторов не хватало разума и ответственности вовремя уступить,  страшной. Гитлер построил дороги и дал немцам работу, но кончилось это военным поражением и разделом страны. Португалия после пятидесятилетнего правления профашистского режима оказалась самой бедной страной Западной Европы. В Эфиопии, Ираке, на Филиппинах диктатуры приносили нищету и кровь. Такое насилие можно характеризовать как геноцид. Геноцид  особый вид политического насилия, которое характеризуется массовыми убийствами, большой степенью вовлеченности в акты насилия не только властной элиты и сотрудников карательных органов, но и практически всего населения.
Диктатуры бывают разными. Некоторые из них ограничивают политические права граждан, не вмешиваясь в экономику или религию. Комуто из диктаторов удается править если и не бескровно, то, по крайней мере, без массовых репрессий. Но есть диктатуры тоталитарные. Психологическая база подобных диктатур представляет наибольший интерес.
Тоталитарная диктатура  Диктатура, стремящаяся к полному контролю за всеми сторонами жизни человека и общества, приносящая в жертву своим целям жизни, не останавливающаяся ни перед какими преступлениями.
Эмоциональная поддержка диктатуры
Стабильной может быть только та власть, которая устраивает людей, которая чтото им дает, или про которую они думают, что она им чтото дает. Это “чтото” может быть материальным  например, высокий жизненный уровень, это может быть ощущение защищенности или вера в справедливость социального устройства. Это может быть радость от принадлежности чемуто светлому, могущественному и прекрасному.
Идеальных обществ не существует. Однако замечание Черчилля о том, что демократия, хоть и ужасна, является лучшей из всех возможных форм правления, повидимому, разделяется большинством наших современников. По крайней мере, даже критически относящиеся к своим правительствам англичане или американцы очень редко предлагают установить вместо существующей и разочаровавшей их системы другую, основанную на принципах, апробированных в коммунистическом Китае или в Германии времен нацизма. Стабильность демократических государств имеет не только экономическую или историческую, но и психологическую природу: люди, несмотря на высокий уровень критицизма, согласны с существованием этой системы, согласны с тем, что при всех своих недостатках она выражает и защищает их материальные и духовные интересы лучше, чем могла бы выражать система, построенная на других началах.
Повидимому, такое же, если не большее, доверие к государству существует и в рамках диктатуры. Лидеры диктаторских режимов прекрасно понимают, насколько важно, чтобы граждане верили, что государство выражает именно их интересы. А поскольку на самом деле хотя бы в силу отсутствия эффективных обратных связей и неизбежно более высокой, чем в демократических странах, коррупции, диктаторская власть не выражает интересы людей, для поддержания ощущения единства власти и народа необходимо содержать огромный и дорогостоящий идеологический аппарат. Задача этого аппарата  внедрять в сознание людей иллюзорную, искаженную картину мира, в которой государство и люди составляют единое целое, и потому даже сам вопрос о возможности поиска другой, более эффективной системы правления, свидетельствует о злонамеренности или неадекватности того, кто этот вопрос задает.
Чем более жесткой и экономически неэффективной является диктатура, тем больше сил и средств тратится на регулярное и обязательное промывание мозгов, которое начинается с детского сада, а заканчивается лишь после смерти или после ареста. Уровень пропагандистского давления в диктаторских странах столь высок, что, вопреки очевидности, многие люди считают государство своим, пекшимся об их интересах и защищавшим их от врагов и опасностей. Успеху пропаганды способствуют и прямая ложь об ужасах жизни в демократических странах, и сусальные рассказы о скромности и тяжелой работе вождей. Посмотреть своими глазами на мир за пределами священных рубежей или на жизнь внутри заборов охраняемых государственных резиденций для подданного диктаторской системы одинаково невозможно. Контроль за информацией и передвижениями является необходимым условием выживания диктатуры.
Цель пропагандистского воздействия  согласие, достижение легитимности диктатуры. Однако только согласия подданных для диктаторского режима недостаточно. Согласие  когнитивная конструкция. Для его достижения или для преодоления несогласия нужно обращаться к разуму человека, приводить аргументы и контраргументы, рассматривать доводы реальных или воображаемых оппонентов. Даже если пропаганда основана на лжи, она стремится принимать рациональные формы, создавая иногда даже целые научные дисциплины, единственная цель которых  подтвердить нужную властям картину мира. Но поскольку диктатура по сути своей не просто безразлична к человеку, но глубоко ему враждебна, то такой рациональный или псевдорациональный анализ рано или поздно может привести к пониманию реальности, а значит, и к разочарованию в базовых постулатах режима и крайне нежелательным для него выводам.
Поэтому стабильность диктаторского режима подкрепляется еще одним психологическим механизмом, не обязательным для демократий  эмоциональным. Само государство и те, кто его персонифицируют, становятся объектами чувства любви. Интересно, что если слово “любовь” практически чуждо политическому словарю демократических стран, то в условиях диктатуры оно одно из самых распространенных. Например, в СССР “любимой и родной” была не только Родина, но и вожди, в том числе и местные, правительство, любой государственный институт, например, армия или школа и, разумеется, партия как ум, честь и совесть. По отношении к своему отечеству подобные эпитеты используются во многих странах.
Диктатура нуждается в значительно большей психологической поддержке граждан, чем демократия. Президента демократической страны могут не любить, могут смеяться над ним, но система будет оставаться стабильной и эффективной. Рациональные механизмы, заложенные в ее основу, не требуют сильного аффективного подкрепления. Понимание того, что режим стоит не только на страхе перед террором и уж никак не на уважении граждан к законности и правопорядку, а на иррациональных аффектах, во многом определяет внутреннюю политику диктаторских режимов. Любое государство стремится в известных пределах контролировать поведение граждан. Номенклатура обязательных чувств выходит далеко за рамки безграничной любви к государству и ненависти к врагам. Кроме обязательных политических предпочтений, диктатуры предписывают человеку, какая музыка должна ему нравиться, какие литературные произведения должны вызывать восхищение, а какие  справедливый гнев. В наиболее жестких диктатурах контроль за чувствами является чуть ли не основным делом органов безопасности. Крайне негативное отношение к любви и к сексу, характерное для всех почти диктаторских режимов, тоже связано с попыткой тотального контроля за чувствами. Любовь между мужчиной и женщиной или родительская любовь, предполагающие, что интересы любимого человека в какойто момент могут быть поставлены выше всего остального  чувство, враждебное диктаторскому государству. Что же касается секса, то диктаторская власть никак не может легитимизировать его. Идеальный человек, прославляемый официальным искусством диктатуры, сексуальных устремлений не имеет, как, впрочем, не имеет и пола как такового.
Диктаторское государство, основанное на лжи и насилии, стабильно и могущественно потому, что люди его искренне поддерживают. Этот вывод крайне неприятен для тех, кто в разных странах, переживших диктатуру, хотел бы снять со своего народа ответственность за все происходившее, представив годы диктатуры как непрерывный акт насилия. Но, если люди  лишь невинные жертвы, если у них не было сил сопротивляться, это значит, что они не смогут предотвратить и будущие катастрофы и вообще не способны отвечать за собственную судьбу. Вряд ли эта позиция конструктивна. Более целесообразным представляется не отрицать факта эмоциональной поддержки диктаторской власти, а попытаться понять причины и механизм этой поддержки.
Конечно, диктаторская власть не может рассчитывать только на любовь подданных. Надо, чтобы люди не только любили, но и боялись. Поэтому репрессивный аппарат диктатуры никогда не простаивает, выявляя не столько тех, кто против режима,  они все уже давно обезврежены,  сколько тех, кто мог бы быть против. Одновременно осуществляется широкомасштабный подкуп тех, кто служил власти. Это не так трудно сделать даже в абсолютно нищей стране, лишь бы государство имело монополию на распределение всего и вся. Людям ведь не так важно жить хорошо, как жить лучше других.
Идея специфического социальнопсихологического типа, который соответствует политическому режиму диктатуры, нашла воплощение в концепциях как противников диктатуры, так и ее сторонников. Примером концепции противников диктатуры может быть модель авторитарной личности Теодора Адорно. Положительное отношение к диктатуре содержится в идеологии “человека власти” Э. Шпрангера, “солдаткости” А. Боймлера, “рабочего” Э. Юнгера, “нордического человека” А. Розенберга.
Стремление создать образ приемлемого для режима человека немало говорит о менталитете диктаторов. Но желание это имеет и практический смысл. Всякая власть опирается не только на тех, кто заинтересован в ее существовании по прагматическим соображениям, но и на определенный тип личности, на людей, которым именно такая система власти нравится, отвечает их психологическим характеристикам. Причем не так важно, много ли в обществе таких людей. Важно, чтобы именно они имели максимальный доступ к руководящим и влиятельным позициям в армии, системе образования, средствах массовой информации.
Диктатуре необходим особый человек. Но нет нужды создавать его специально. Он всегда существовал и существует в любой стране, хотя никогда и нигде не был в большинстве. Это человек, которому нравится тоталитарная власть, который благоговеет перед ней и готов служить этому порядку, даже и не имея от него выгод лично для себя. Описанные Адорно авторитарные личности поддерживают любую сильную власть, вне зависимости от того, какие лозунги она пишет на своих знаменах. Диктатура находит таких людей, опирается на них, открывает им “зеленую улицу”. Со временем именно такие люди начинают определять лицо общества. В результате складывается впечатление, что это активное в силу исторических обстоятельств меньшинство репрезентирует все население страны.
Психологические реакции на диктатуру
Объективно жизнь в условиях тоталитарной диктатуры жестко регламентирована. Государство контролирует все стороны функционирования общества и его членов. Оно лишает граждан личного пространства. Гражданин тоталитарного государства не распоряжается даже собственной жизнью. В разных странах, оказавшихся во власти тоталитарных диктатур, миллионы людей были арестованы и убиты по вздорным обвинениям или просто без всяких обвинений. Человек может быть убит и по какимто понятным либо ему самому, либо репрессивному аппарату основаниям  инакомыслие, нежелательная этническая или религиозная принадлежность, неправильное социальное происхождение  и просто случайно, потому, что органы безопасности хотели продемонстрировать рвение и усердие в работе. Тоталитаризм  это сюрреалистический мир, где человек лишен многого, и защиты от всепроникновения государства практически нет. Есть три варианта реагирования на такую жизнь.
Первый вариант реакции человека на тоталитарное государство  сопротивление, восстание. Это путь немногих героев. История диктаторских режимов хранит свидетельства героического поведения тех наших сограждан, которые надеялись сокрушить систему или для которых чувство собственного достоинства и стремление к свободе были дороже жизни. Почти все они, разумеется, погибли. Государство, кстати, придумывая фиктивных террористов и шпионов в количествах, превосходящих всякое воображение, тщательно скрывало от своих подданных реальные случаи сопротивления. Понимая, что власть их стоит не только на силе, но и на своего рода психологических воздействиях, вожди боялись, что пример отдельных смельчаков может разрушить основы власти.
Второй вариант реакции человека на тоталитарное государство  непротивление, которое не требует самопожертвования. Человек может осознать преступность режима, полную непредсказуемость собственной судьбы и невозможность повлиять на нее, но, понимая безнадежность борьбы, ничего не делать, принимая мир таким, каков он есть.
Мы все знаем как трудно человеку принять даже естественные моменты человеческого бытия  неизбежность собственной смерти, непредсказуемость и негарантированность развития отношений с близкими людьми. Но во много раз труднее примириться с бессмысленной жестокостью диктатуры. Для того чтобы, все понимая и принимая как неизбежность, продолжать жить, работать, воспитывать детей, требовалось мужество, не меньшее, чем для бунта, нужен был уровень личностного развития, доступный лишь немногим избранным. Наиболее естественным для человека, а значит, и наиболее распространенным является третий вариант реакции на реалии тоталитарного государства  определенные искажения в восприятии мира с тем, чтобы сделать его менее пугающим и более благополучным.
Необходимые искажения в восприятии мира легче осуществить не на когнитивном уровне, отрицая какието аспекты реальности или придумывая то, чего нет, а на аффективном, меняя не столько свое восприятие, сколько свое отношение к действительности. Такое мироощущение позволяет сохранить уверенность в завтрашнем дне хоть на палубе тонущего корабля. Люди хотят жить в уютном и спокойном мире, в котором им ничто не грозит. Активисты экологических движений знают, как эффективно наши современники отторгают любую неблагоприятную информацию о состояния природы, как трудно привлечь их внимание к катастрофическим последствиям их собственной деятельности. Заядлые курильщики отвергают данные о вреде никотина, зато с радостью читают сообщения о долгожителях, которые якобы чуть ли не с рождения не выпускали трубку изо рта.
Аналогичным образом люди, живущие при диктатуре, будучи не в силах ни изменить реальность, ни примириться с ней, строят для себя иллюзорный мир. У разных людей, переживших диктатуру, уровень психической деформации различен. Это зависит от личностных особенностей человека и от его семейных обстоятельств. На индивидуальном уровне последствия психической травмы могут давать о себе знать долгие годы. Переживание трехлетнего возраста делает иногда человека больным на всю жизнь. Травмы, пережитые целыми народами, будут ощущаться еще не одно поколение.

3.5. Радикализм, экстремизм и конфликты в политическом процессе
Понятие “радикализм” (от лат. radix  корень) в современной политической психологии имеет несколько значений, а именно  как психологический механизм качественного преобразования политических процессов, предполагающий решительные и бескомпромиссные действия для достижения цели; политическое движение, придерживающееся крайних средств достижения цели; социокультурная традиция, обусловленная соответствующим типом личности и национальноцивилизационными особенностями общества и государства.
В основе радикализма лежит, вопервых, негативное отношение к сложившемуся политическому феномену, а вовторых, признание одного из возможных способов выхода из реальной ситуации как единственно возможного. В то же время радикализм нельзя отнести к какимлибо определенным политическим позициям. Радикализм может проявляться в различных формах нигилизма, экстремизма, терроризма, революционаризма. Однако принято говорить и о “радикальном центре”, то есть политической позиции, радикально отвергающей крайности и требующей решительно проводить сбалансированную политику. Как показывает история, достаточно часто государство само создает ситуации, порождающие радикализацию политических субъектов.
Как способ деятельности, тяготеющий к крайностям, радикализм, как правило, играет в обществе дестабилизирующую роль, способствует конфронтации политических сил, провоцирует углубление конфликтов, разбалансирование системы управления. Но в определенных социальнополитических условиях радикализм может способствовать критическому пересмотру правительством своего политического курса, препятствовать накоплению негативной энергии внутри общества.
Политический радикализм
Политические процессы в России свидетельствуют о том, что политический радикализм был и остается их неотъемлемым компонентом, существенно влияющим на характер и динамику развития общества. Наряду с консерватизмом, политический радикализм является важнейшей политикокультурной традицией. Будучи обусловлен историческими, географическими, политическими, социальными, психологическими особенностями развития страны, радикализм в свою очередь и сегодня оказывает воздействие на характер функционирования всех сфер общества, менталитет, чувства, настроения, привычки индивидов и социума, на модели поведения, формы политического участия и взаимодействия россиян. Он проявляется на уровне социальных слоев, элиты и контрэлиты, властвующих и оппозиционных групп, обусловливая осевую линию политического поведения политических лидеров и простых граждан.
Фронтальная и структурная перестройка существенных компонентов общественного организма актуализирует задачу нейтрализации последствий проявлений крайностей радикализма, ограничения его воздействия на политическую жизнь. В переломные исторические периоды, когда подвергаются существенной трансформации основы жизнеустройства людей, идеалы, ценностные установки, особенно необходимо взвешенное отношение к этому феномену. Политический радикализм  это реальность, с которой следует считаться.
В трудах М.И. Басманова, Э.Я. Баталова, В.Э. Большакова, А.И. Борисова, А.А. Веселицкого. СИ. Великовского, В.В. Витюка, К.В. Гусева, Ю.Н. Давыдова, Ю.А. Замошкина, Г.С. Филатова, А.А. Франкина и др. достаточно обстоятельно проанализированы причины появления, социальноклассовые основания, идеология политического радикализма, а также эволюция, тактикостратегическая деятельность, его проявления в различных террористических, экстремистских, фашистских и других организациях.
Отличительные аспекты политического радикализма фрагментарно затрагиваются в публикациях Г.В. Водолазова, АВ. Логинова, посвященных русской ментальности, политической культуре, лидерству, большевизму, тоталитаризму. При анализе религиозных истоков политического радикализма, кроме работ русских философов, интересные результаты анализа этой проблемы содержатся у исследователей религиоведческой области в трудах Н.П. Андрианова, Ф.Ю. Борункова, В.И. Добренькова, П.К. Курочкина, А.А. Радушна, И.С. Свенцицкой, И.Н. Яблокова и др. Использовались также в работах деятелей церкви игуменов Иоанна Экономцева, Вениамина (Новика), протоирея Митрофана ЗноскоБоровского и др.
Проблемы духовных процессов, политической культуры стали предметом внимания С.С. Аверинцева, В.Н. Амелина, АС. Ахиезера, Э.Я. Баталова, В.В. Журавлева, Ю.А. Левады, А.И. Соловьева, Ю.В. Согомонова и др. Работы В.В. Ильина, В.Б. Пастухова, А.С. Панарина, А.И. Соловьева, A.M. Ушакова, В.А. Щегорцова и др. расширяют методологическую основу изучения политического радикализма в цивилизационном и социокультурном контекстах. Полезным являются труды ученых психологического и социальнопсихологического направления Г. Тарда, А.А. Бодалева, Д.В. Ольшанского, B.C. Рахманина и др.
Таким образом, можно утверждать, что в отечественной и зарубежной науке создана определенная база для дальнейшего углубленного исследования проблемы радикализма. Совокупность методологических подходов, учитывающих антропосоциоцивилизационнокультурологические аспекты, адекватна анализируемому феномену и позволяет выявить его социокультурные истоки, сущность, национальноцивилизационные особенности, объяснить воспроизводимость, большую распространенность на российской почве.
С этих позиций политический радикализм раскрывается как социокультурный феномен, обусловленный особенностями исторического, религиозного развития страны, проявляющийся в ценностных ориентациях, устойчивых формах политического поведения субъектов, нацеленных на оппозиционность, изменения, тотальный, быстрый темп перемен, примат силовых методов в реализации политических целей. Радикализм выполняет следующие функции в политическом процессе: сигнальноинформационная о степени неблагополучия общественнополитической среды; разрядки социальной напряженности путем выхода накопившегося недовольства; давления на политические институты, подготовку, принятие и проведение политических решений; корректировки политического курса; стимулирования коренных политических изменений, инноваций.
Сравнительный анализ западноевропейского и русского национальных характеров и радикалистского проявления позволил показать существенные линии их расхождений, отражающие особенности социальнополитического развития страны, национальноцивилизационные черты россиян сквозь призму политического, ценностного отношения к явлениям и институтам власти.
Противоположность функционального воздействия религии на политический процесс на Западе и в России позволяет сделать вывод о русском православии как религии, адекватно отразившей и усилившей те черты характера, которые в комплексе с географическими, экономическими, социальнополитическими факторами способствовали превращению радикализма в России в одну из ведущих политикокультурных традиций. При этом она привносит в него гуманистический характер.
Как идейнополитическое течение, система убеждений определенной группы людей, метод решения локальных экономических и социальнополитических задач радикализм является необходимым компонентом политической жизни. В устойчивых социальных системах консервативные, либеральные, радикальные компоненты находятся в сбалансированном взаимодействии. В переходных системах расширяются объективные и субъективные причины, стимулирующие радикадистское поведение. Масштабы распространенности, степень остроты проявлений радикалистских ценностных ориентации политических субъектов будут уменьшаться с экономической и политической стабилизацией в стране. Ценности невозможно отменить, общество должно их исчерпать, пережить. Политические власти могут ослабить воздействие радикализма на политическую жизнь, нейтрализовать последствия его проявлений.
Психологические предпосылки появления и проявления радикализма
Радикализм мысли предполагает, что любые социальные построения (анархия, социализм, индивидуализм и т. д.) могут быть лишь выводами, а не аксиомами. Он предполагает такие действия, которые на практике ведут к реализации базовых ценностей. Смысл сидения на трубах, воспитания детей и писания статей определяется не актуальностью каждого из этих занятий, а тем, в какой мере оно способствует расширению сферы свободы и солидарности максимального числа людей.
Справедливости ради нужно признать, что и радикализм формы мог в условиях общественных потрясений приводить к крупномасштабным последствиям. Только они, как правило, реакционны. Попытка подтолкнуть прогресс, дергать росток, чтобы быстрее рос,  все это приводит к разрушению культуры, накапливаемой эволюционно.
Но для радикала формы это очень сложно и противоречит самой основе его мировоззрения  простоте решения. Разрушение без созидания, к которому склонны радикалы формы  это воспроизводство более примитивных общественных форм. Революция  результат неумения правящей элиты выйти из кризиса  создает сотни возможностей, из которых лишь дветри (и не самые радикальные по форме) ведут к успеху дела свободы и солидарности.
Вероятность прихода к власти радикалистских сил весьма высока, притом в недалеком будущем. Тем не менее, этому не придается должного значения, подход к этой угрозе нередко кажется удивительно легковесным. Необходимо постоянно иметь в виду предпосылки возможной победы политического радикализма, факторы, делающие ее вероятной или даже неизбежной.
Политический экстремизм
Приверженность в идеях и политике крайним взглядам и действиям. Экстремизм порождают социальноэкономические кризисы, деформации политических институтов, резкое падение жизненного уровня, ухудшение социальных перспектив значительной части населения, доминирование в обществе чувств, настроений хандры, пассивности, социальной и личной нереализованное, неполноты бытия, страх перед будущим, подавление властями оппозиции, инакомыслия. Он также определяет блокирование легитимной самодеятельности человека, национальный гнет, амбиции лидеров политических партий, ориентации лидеров и акторов политического процесса на экстремальные средства политической деятельности.
Социальную базу экстремизма составляют маргинальные слои, представители националистических, религиозных движений, недовольные существующей политической реальностью интеллигенция, молодежь, студенчество, военные.
Экстремизм не является четким и единым феноменом. По направленности выделяется экстремизм экономический, политический, националистический, религиозный, экологический, духовный и др. Экономический экстремизм направлен на уничтожение многообразия и установления какойлибо одной формы собственности, единых методов ведения хозяйства, полный отказ от принципов государственного регулирования экономической сферы, резкое сокращение социальных расходов, наступление на социальные завоевания трудящихся, устранение конкуренции в предпринимательской деятельности и др.
Националистический экстремизм отвергает интересы, права другой нации. Он органически связан с сепаратизмом, направлен на развал многонациональных государств, утверждения господства коренной нации. Религиозный экстремизм проявляется в нетерпимости к представителям других конфессий или жестком противоборстве в рамках одной конфессии (мусульманских и христианских общин в Ливане и Судане, мусульманский фундаментализм). Экологические экстремисты выступают не только против эффективной природоохранительной политики, но и против научнотехнического прогресса вообще, считая, что ликвидация неблагоприятных в экологическом отношении производств  единственно возможный путь улучшения качества окружающей среды. Духовный экстремизм ориентирован на изоляционизм, отвергает опыт, движение другой культуры, навязывает в качестве официальной идеологии определенные социальные, религиозные, этнические стандарты. Целью политического экстремизма является дестабилизация, разрушение политической системы, государственных структур и установление режима правого или левого толка. В политической практике в чистом виде эти типы экстремизма практически не встречаются. Националистический экстремизм во многих странах сплетается с религиозным, духовным, политический  с экономическим, религиозным и др. По критерию масштабности действий политический экстремизм может быть внутри и межгосударственным.
По численности и организованности участников экстремистские действия сообществ, групп (сект, организаций); организованных или спонтанных групп; одиночек (обычно лиц с психическими заболеваниями или иными аномалиями).
По отношению к властным структурам, различают экстремизм государственный и оппозиционный. Государственный экстремизм осуществляется властными структурами, его основным оружием является демагогия, репрессии. Оппозиционный экстремизм осуществляется антирежимными группировками, главным образом с помощью террористических актов. К государственному экстремизму чаще прибегают нестабильные режимы с низким уровнем легитимности власти.
Выделяют так же левый и правый экстремизм. Левый экстремизм заимствует идеи революционаризма, анархизма, объявляет себя наиболее последовательным выразителем и защитником трудящихся масс, всех обездоленных, неимущих. Объектами их критики является социальное неравенство, подавление личности, эксплуатация, бюрократизация в обществе, устранить которые они готовы любыми средствами, вплоть до вооруженных выступлений. Часть левых экстремистских организаций находится на нелегальном положении, ведет партизанскую войну, совершает террористические акты, захват заложников.
Правые экстремисты (фашистские, неофашистские, ультраправые, националистические, расистские движения, организации, партии, такие, как “Русское национальное единство” в России) критикуют современное общество за “отсутствие порядка”, “господство плутократии”, “упадок нравов”, эгоизм, потребительство и др. Ультраправые экстремисты часто используются для борьбы с прогрессивными обществами организациями и политическими деятелями.
Разновидностям экстремизма присущи общие черты: насилие или его угроза, обычно вооруженного; одномерность, однобокость в восприятии общественных проблем, поиски путей, их решния, фанатизм, одержимость в стремлении навязать свои принципы, взгляды оппонентам; бездумное, беспрекословное выполнение всех приказов, инструкций; опора на чувства, инстинкты, предрассудки, а не на разум; неспособность к толерантности, компромиссам, либо игнорирование их. Экстремизм смыкается с крайним радикализмом, терроризмом, нигилизмом, революционностью, вождизмом.
Особенностями современного экстремизма являются рост масштабности, сопутствующий наращиванию потенциала и превращение экстремистских группировок во влиятельные структуры жизни; усиление жестокости и безоглядности действий экстремистов; многообразие форм деятельности, использование новейших технических достижений, средств массового поражения (компоненты химического, бактериологического оружия, похищения радиоактивных материалов); стремление добиться общественного резонанса, устрашения населения. Расширяется информационная, тактикостратегическая, финансовая, идеологическая, психологическая, ресурсная взаимосвязанность экстремистских сообществ и групп в отдельных странах и международном масштабе.
В последние годы экстремизм получил широкое распространение в странах Восточной Европы и России. На территории бывшего СССР особенно активизировались националистический (УНАУНСО, Белорусский народный фронт, радикалы в Прибалтике) и религиозный экстремизм (“Нахдат” и “Джамаат и Ислам” в Дагестане, “Исламский путь” в Чечне). В пропагандистской и практической деятельности националистическими организациями активно используются проблемы территориальных споров на постсовеском пространстве. В России это прежде всего северокавказский регион. В отношениях между бывшими советскими республиками  территориальные вопросы между Россией и Украиной, странами Прибалтики. Казахстаном, Таджикистана и др.
Деструктивные силы правой, левой, националистической, религиозной ориентации используют ошибки и просчеты в деятельности государственных органов, разжигают конфликты, провоцируют столкновения, игнорируя политические, экономические, социальные, духовные последствия своих ультрарадикальных действий. Это дестабилизирует политический процесс в России, стимулирует перерастание латентных противоречий в стадию их силового, нередко вооруженного, разрешения, угрожает безопасности страны, ухудшает межгосударственные отношения, ведет к снижению международного престижа России.
Государственная эффективная политика защиты личности, общества от экстремизма должна включать: концептуальное осмысление этого феномена, его разновидностей, перспектив развития; всестороннюю готовность системы безопасности страны к противодействию экстремизму, адекватность ответных действий с учетом его разновидностей, различий в масштабах, содержании, мотивации проявлений; профессиональную экспертную оценку принимаемых решений на антиэкстремистский эффект; разработку соответствующих законов, своевременное реагирование на предусмотренное уголовным законом деяние; усиление информационного обмена, согласование статистической отчетности об экстремистской деятельности и ее участниках; работу с населением по формированию бдительности в отношении лиц и предметов, которые могут представлять опасность; своевременную и полную информацию о конкретных действиях экстремистов и судебном приговоре; целенаправленную правовую, моральнопсихологическую и боеваю подготовку специальных отрядов антитеррористической деятельности; единство действий в международном, межгосударственном и государственном аспектах и др. Принципами антиэкстремистской стратегии являются превентивный характер действий участников антиэкстремистских операций; комплексность (организационная, информационная, правовая, психологические базы); активность, законность. Кроме того, должна действовать развитая система профилактики экстремистской активности и конкретных действий.
В связи с активным проявлением радикализма и экстремизма в политической и других сферах соци альной практики необходима разработка действенных мер нейтрализации нарастающей опасности их деструктивного проявления в обществе. Одной из таких мер, обычно упускаемой из виду аналитиками, является налаживание разрегулированных конфликтных механизмов, характерных для переходных периодов, когда значительная часть этих механизмов приобретает “дикий” характер, а с другой стороны, продолжают сохраняться ряд конфликтных механизмов прошлого, которые накладывают отпечаток на социальнополитическую и социальнопсихологическую ситуацию.
В этой связи нужно заметить, что специфика функционирования конфликтных механизмов в радикалистских системах характеризуется подавлением и маскировкой многих из этих механизмов, что приводит к тому, что они утрачивают функции принципа саморегулирования, самокоррекции и стимулирования социальнополитической системы, и гипетрофированием мифологизированных конфликтов, приводящим к повышенной конфликтности в отношении внешних и внутренних “врагов”, к превращению режима в зловещее “пугало”, в “империю зла”. Чтобы механизмы перестали быть таковыми, необходимо, как показывает опыт ряда стран, либо естественное разложение системы, либо ее принудительная “дерадикализация”.
Последняя оказывается тем более действенной, чем больше она связана с социальнопсихологическим очищением, с массовым чувством вины и раскаяния за прошлые преступления режима, что способствует освобождению массового сознания от непримиримости, воинственности, повышенной конфронтационности.
В исходе глобального противостояния демократии и тоталитаризма, этого основного социальнополитического конфликта нашего века, его конечный результат в России будет иметь исключительное значение. Тоталитарная реставрация здесь может повести к катастрофическим последствиям не только для самой России, но и для всего мира. В связи с этим важно понимать, что область политики является областью не только постоянной, но и повышенной, по сравнению со многими другими сферами общественной жизни, конфликтности. Ее источник кроется в самой природе политических отношений власти, т. е. господства одних и подчинения других, отношений, основанных на преобладании одних людей и интересов над другими, что чревато столкновением и противоборством.
Следует подчеркнуть, что сталкиваться и противоборствовать могут и совпадающие и противоположные по своему конкретному содержанию интересы. Это особенно важно при обращении к рассмотрению политических конфликтов. Здесь сталкиваются противоположные интересы властвующих и подчиняющихся, но стремящихся к одному и тому же  к власти.
Что же такое конфликт? В психологии конфликт определяется как “столкновение противоположно направленных, несовместимых друг с другом тенденций, отдельно взятого эпизода в сознании, в межличностных взаимодействиях или межличностных отношениях индивидов или групп людей, связанное с отрицательными эмоциональными переживаниями” [8, с. 193].
Отсюда можно предположить, что политический конфликт  это столкновение противоположных сил, взглядов, в основе которых лежат несовместимые интересы и цели, субъектами которых могут быть государства, этносы, классы, социальные группы, политические партии. Конфликты происходят между личностями отдельных политиков, за лидерство в регионе, политической партии, законодательном или исполнительном органе; между различными ветвями власти  законодательной, исполнительной и судебной; между различными уровнями власти  федеральным и региональным, городским и краевым и др.
Неразрешенные жизненные проблемы не такая уж безобидная вещь. Постоянное ущемление потребностей и интересов людей может привести к эскалации напряженности, которая в свою очередь указывает путь к национальной катастрофе. Во всяком случае некоторые конфликтологи прокладывают такой маршрут развития конфронтации: норма  проблема  конфликт  кризис  катастрофа.
Типология конфликтов
Известно немало разнообразных классификаций конфликтов, разработанных общественными науками, исследующими данный феномен: социологией, психологией, политологией. В основу классификаций кладутся различные критерии: состав участников, цель, способы проявления, уровни и др.
В психологии существует многовариантная типология конфликта в зависимости от тех критериев, которые берутся за основу. Так, например, конфликт может быть внутриличностным (между родственными симпатиями и чувством служебного долга руководителя), межличностным (между руководителем и его заместителем по поводу должности, премии между сотрудниками); между личностью и организацией, в которую она входит; между организациями или группами одного или различного статуса.
Американский исследователь Л. Козер в основу своей классификации кладет борьбу за достижение определенных целей. В соответствии с этим он делит все конфликты на реалистичные и нереалистичные. Нереалистичные конфликты движутся только врачебными чувствами их участников, стремящихся к нереалистичным целям. По Л. Козеру, это “социальный конфликт марксистского типа”. Если рабочие борются с управляющими за достижение конкретного результата (более высокий статус, экономическую выгоду, сокращение рабочего времени)  это конфликт реалистичный. Если же их целью является нагнетание вражды как несовместимости классовых интересов, этот конфликт нереалистичен. Нереалистичные конфликты возникают, когда вражда и ненависть захватывают людей и эти чувства берут верх над “рационализмом” и “рассудочностью”. В нереалистичном конфликте большую роль играет идеология [151].
Широко распространенной является типология конфликта К. Боулдинга, за основу которой взят такой критерий, как уровни организации общества. В соответствии с ним он делит все конфликты как протекающие:
а) на уровне индивидуума;
б) на уровне межличностных отношений;
в) на уровне социальных групп;
г) на уровне крупных систем и подсистем;
д) на уровне всего данного общества;
е) на региональном или глобальном уровне.
Автор доказывает, что любой из типов названных конфликтов имеет политический характер. Так кон „__ фликт на уровне отдельной личности не всегда можно зачислять в разряд психологических или социальнопсихологических. Часто он возникает как результат столкновений, социальных ценностей [151].
Американский политолог А. Рапопорт по способам проявления делит конфликты на три группы: сражение, игра, дебаты. В сражениях (схватках) целью соперничающих сторон, является причинение наибольшего вреда своему сопернику. Часто этот императив настолько силен, что участник конфликта не останавливается ни перед каким ущербом, лишь бы насолить врагу.
Для игры свойственна рациональная модель поведения ее участников: они рассчитывают свои ходы, тщательно взвешивают свои потери, а самое главное  принимают общие правила игры. Но в ходе игры ценности и предпочтения остаются неизменными, поэтому разрешить конфликты подобного типа практически невозможно.
Дебаты  это поиск общих оснований в системе ценностей. Здесь нужна совершенно иная стратегия поведения. Надо не только уметь рассчитать усилия и затраты, владеть правилами игры, но и уметь анализировать их, находить компромисс. Следовательно, консенсус, достигнутый в ходе дебатов, это результат трудоемкой, длительной работы. Но вместе с тем, это и способ достойного выхода из конфликтной ситуации.
Конфликты различают также по способу их разрешения. Различают конструктивные и деструктивные конфликты. Для конструктивных конфликтов характерны разногласия, которые затрагивают принципиальные стороны, проблемы жизнедеятельности членов общества и разрешение которых выводит общество на новый, более высокий и эффективный, уровень развития. Деструктивные конфликты приводят к негативным, часто разрушительным действиям, которые иногда перерастают в склоку и другие негативные явления.
Немецкий психолог Вернер Зигерт выделяет три группы конфликтов:
1) конфликт двух (или более) целей, альтернатив, каждая из которых интересна и привлекательна;
2) конфликт выбора наименьшего зла. Мучительный конфликт здесь состоит в выборе между двумя или более вариантами, каждый из которых нежелателен;
3) конфликт противоположного восприятия одной и той же ситуации [164].
Допустима классификация также по характеру вызвавших конфликт причин. Причины, вызывающие конфликты, так же разнообразны, как и сами конфликты. Следует различать объективные причины и их восприятие индивидами.
Объективные причины в достаточной степени условно можно представить в виде нескольких укрупненных групп:
? ограниченность ресурсов, подлежащих распределению;
? различие в целях, ценностях, методах поведения, уровне квалификации, образования;
? взаимозависимость заданий, неправильное распределение ответственности;
? плохая психологическая коммуникация.
Вместе с тем, объективные причины только тогда явятся причинами конфликта, когда сделают невозможным личности или группе реализовать свои потребности, заденут личные и/или групповые интересы. Реакция индивида во многом определяется социальной зрелостью личности, допустимыми для нее формами поведения, принятыми в коллективе социальными нормами и правилами. Кроме того, участие индивида в конфликте определяется значимостью для него поставленных целей и тем, насколько возникшее препятствие мешает их реализовать. Чем более важная цель стоит перед субъектом, чем больше усилий он прилагает, чтобы ее достичь, тем сильнее будет сопротивление и жестче конфликтное взаимодействие с теми, кто этому мешает.
Выбор способа преодоления препятствий будет в свою очередь зависеть от эмоциональной устойчивости личности, располагаемых средств защиты своих интересов, объема располагаемой власти и многих других факторов. Рассмотренные конфликты могут выполнять самые разные функции, как позитивные, так и негативные.
Структура и основные функции политического конфликта
Кроме того, каждый конфликт имеет также более или менее четко выраженную структуру. В любом конфликте присутствует объект конфликтной ситуации, связанный либо с технологическими и организационными трудностями, особенностями оплаты труда, либо со спецификой деловых и личных отношений конфликтующих сторон.
Вторым элементом конфликта выступают цели, субъективные мотивы его участников, обусловленные их взглядами и убеждениями, материальными и духовными интересами.
Далее, конфликт предполагает наличие оппонентов, конкретных лиц, являющихся его участниками.
И, наконец, в любом конфликте важно отличать непосредственный повод столкновения от подлинных его причин, зачастую скрываемых. Пока существуют все перечисленные элементы структуры конфликта (кроме повода), он неустраним. Попытка прекратить конфликтную ситуацию силовым давлением либо уговорами приводит к нарастанию, расширению его за счет привлечения новых лиц, групп или организаций. Следовательно, необходимо устранить хотя бы один из существующих элементов структуры конфликта.
Конфликты, несмотря на свою специфику и многообразие имеют в целом общие стадии протекания:
? стадию потенциального формирования противоречивых интересов, ценностей, норм;
? стадию перехода потенциального конфликта в реальный, или стадию осознания участниками конфликта своих верно, или ложно понятых интересов;
? стадию конфликтных действий;
? стадию снятия или разрешения конфликта.
Основные методы управления политическими конфликтами
Решение конфликта представляет собой устранение полностью или частично причин, породивших конфликт, либо изменение целей участников конфликта.
Управление конфликтами  это целенаправленное воздействие по устранению (минимизация) причин, породивших конфликт, или на коррекцию поведения участников конфликта.
Существует достаточно много методов управления конфликтом. Укрупненно их можно представить в виде нескольких групп, каждая из которых имеет свою область применения:
? внутриличностные, т. е. методы воздействия на отдельную личность;
? структурные, т. е. методы по устранению организационных конфликтов;
? межличностные методы или стили поведения в конфликте;
? переговоры;
? ответные агрессивные действия. Эту группу методов применяют в крайних случаях, когда исчерпаны возможности всех предыдущих групп.
Внутриличностные методы заключаются в умении правильно организовать свое собственное поведение, высказать свою точку зрения, не вызывая защитной реакции со стороны другого человека. Некоторые авторы предлагают использовать способ “явысказыва „ц_ ние”, т. е. способ передачи другому лицу вашего отношения к определенному предмету, без обвинений и требований, но так, чтобы другой человек изменил свое отношение.
Этот способ помогает человеку удержать позицию, не превращая другого в своего врага. “Явысказывание” может быть полезно в любой обстановке, но оно особенно эффективно, когда человек рассержен, раздражен, недоволен. Следует сразу оговориться, что применение данного подхода требует практики и навыков, но это бывает оправданным в дальнейшем. “Явысказывание” построено так, чтобы позволить высказать личности свое мнение о создавшейся ситуации, выразить свои пожелания. Оно особенно полезно, когда человек хочет передать чтото другому, но не хочет, чтобы тот воспринял это негативно и перешел в атаку.
Например, придя утром на работу, вы обнаруживаете, что ктото передвинул все на вашем столе. Вы хотите, чтобы больше этого не повторялось, но и портить отношения с сотрудниками нежелательно. Вы заявляете: “Когда мои бумаги передвигают на моем столе, меня это раздражает. Мне хотелось бы в будущем находить все, как я оставляю перед уходом”.
Компоновка заявлений от “я” состоит из события, реакций индивида, предпочитаемого исхода для личности. Событие. Создавшаяся ситуация с учетом применяемого метода требует краткого объективного описания без использования субъективных и эмоционально окрашенных выражений. Можно так начать фразу: “Когда на меня кричат...”, “Когда на моем столе разбрасывают мои вещи...”, “Когда мне не говорят, что я был вызван к начальнику...”.
Реакция индивида. Четкое высказывание, почему вас раздражают именно такие поступки окружающих, помогает им понять вас, а когда вы говорите от “я”, не нападая на них, но такая реакция может подтолкнуть окружающих на изменение своего поведения. Реакция может быть эмоциональной: “я обижен на вас...”, “я буду считать, что меня вы не понимаете...”, “я решаю все делать сам...”.
Предпочитаемый исход события. Когда индивид высказывает свои желания об исходе конфликта, желательно предложить несколько вариантов. Правильно составленное “явысказывание”, вкотором пожелания индивида не сводятся к тому, чтобы партнер сделал только выгодное для него, подразумевает возможность открытия новых вариантов решений.
Структурные методы, т. е. методы воздействия преимущественно на организационные конфликты, возникающие изза неправильного распределения полномочий, организации труда, принятой системы стимулирования и т. д. К таким методам относятся разъяснение требований к работе, координационные и интеграционные механизмы, общеорганизационные цели, использование систем вознаграждения. Разъяснение требований к работе является одним из эффективных методов управления и предотвращения конфликтов. Каждый специалист должен четко представлять, какие результаты от него требуются,, в чем состоят его обязанности, ответственность, пределы полномочий, этапы работы. Метод реализуется в виде составления соответствующих должностных инструкций (описаний должности), распределения прав и ответственности по уровням управления.
Координационные механизмы представляют собой использование структурных подразделений в организации, которые в случае необходимости могут вмешаться и разрешить спорные вопросы.
Общеорганизационные цели. Данный метод предполагает разработку или уточнение общеорганизационных целей с тем, чтобы усилия всех сотрудников были объединены и направлены на их достижение.
Система вознаграждений. Стимулирование может быть использовано как метод управления конфликтной ситуацией. Важно, чтобы система вознаграждения не поощряла неконструктивное поведение отдельных лиц или групп. Например, если вознаграждать руководителей отделов сбыта только за увеличение объема продаж, то это может привести к противоречию с намеченным уровнем получения прибыли. Руководители этих отделов могут увеличить объемы сбыта, предлагая большие скидки и тем самым снижая уровень средней прибыли компании.
Межличностные методы подразумевают, что при создании конфликтной ситуации или начале развертывания самого конфликта его участникам необходимо выбрать форму, стиль, стратегию своего дальнейшего поведения с тем, чтобы это в наименьшей степени отразилось на их интересах.
Существует комплекс стратегий, который можно было бы назвать “птичьим”. Он включает в себя “стратегию страуса”, “стратегию голубя” и “стратегию ястреба”.
“Стратегию страуса” характеризует стремление ее последователей уйти от конфликта. Они предпочитают не замечать даже предельно острые столкновения интересов противоборствующих сторон, призывают не драматизировать ситуацию, полагая, что их призывы к мирному решению проблем могут решить спорные вопросы полюбовно. Самое большое, на что способны “страусы”, это признать существование конфликта, но это видимое признание для них не является основанием для реальных действий, изменения своего поведения, статуса и, соответственно, смены стратегии, превращения в другую “птицу”, более склонную к полетам.
Суть “стратегии голубя” состоит в стремлении завершить конфликт любыми средствами, даже ценой односторонних уступок и значительных потерь. “Голубь” легко подчиняется воле соперника и под его влиянием склонен отказываться от собственных интересов, определяющих его позицию. “Стратегия голубя” часто используется в предвидении поражения и, как правило, бывает вынужденной, продиктованной неблагоприятно складывающимися обстоятельствами. Не удивительно, что завершившийся конфликт при изменении ситуации часто вспыхивает вновь, разгорается с новой силой.
“Стратегия ястреба” заключается в окончательном разгроме противника, безусловной победе над ним. “Ястреб” твердо придерживается своей позиции и постоянно требует от противоположной стороны уступок и удовлетворения его требований. Для него характерны использование насильственных методов разрешения конфликтов, он часто прибегает к таким средствам, как угроза и давление. Психологически “ястреб” не доверяет своим противникам, он исключает сотрудничество с ними, более того, он склонен вводить их в заблуждение относительно своих подлинных намерений. Единственно приемлемый для “ястреба” вариант разрешения конфликта  это его собственный.
Переговоры представляют широкий аспект общения, охватывающий многие сферы деятельности индивида. Как метод решения конфликтов переговоры представляют собой набор тактических приемов, направленных на поиск взаимоприемлемых решений для , конфликтующих сторон. Для того чтобы переговоры стали возможными, необходимо выполнение определенных условий:
? существование взаимозависимости сторон, участвующих в конфликте;
? отсутствие значительного различия в возможностях (силе) субъектов конфликта;
? соответствие стадии развития конфликта возможностям переговоров;
? участие в переговорах сторон, которые реально могут принимать решения в сложившейся ситуации.
На некоторых из них переговоры могут быть не приняты, так как еще рано, а на других будет уже поздно их начинать, и тогда возможны только ответные агрессивные действия. Считается, что переговоры целесообразно вести только с теми силами, которые имеют власть в сложившейся ситуации и могут повлиять на исход события. Можно выделить несколько групп, чьи интересы затрагиваются в конфликте:
? первичные группы  затронуты их личные интересы, они сами участвуют в конфликте, но не всегда от этих групп зависит возможность успешного ведения переговоров;
? вторичные группы  затронуты их интересы, но эти силы не стремятся к открытому проявлению своей заинтересованности, их действия скрыты до определенного времени.
Могут существовать еще и третьи силы, также заинтересованные в конфликте, но еще более скрытые. Примером существования множества сил за внешним проявлением одного конфликта является “югославский кризис”.
Правильно организованные переговоры проходят последовательно несколько стадий:
? подготовка к началу переговоров (до открытия переговоров);
? предварительный отбор позиции (первоначальные заявления участников об их позиции в данных переговорах);
? поиск взаимоприемлемого решения (психологическая борьба, установление реальной позиции оппонентов);
? завершение (выход из возникшего кризиса или переговорного тупика).
Перед началом любых переговоров крайне важно хорошо к ним подготовиться: провести диагностику состояния дел, определить сильные и слабые стороны участников конфликта, спрогнозировать расстановку сил, выяснить, кто будет вести переговоры и интересы какой из групп представлять.
Кроме сбора информации, на этой стадии необходимо четко сформулировать свою цель участия в переговорах. В этой связи следует ответить на такие вопросы:
? в чем состоит основная цель проведения переговоров (см. табл. 3);
? какие есть в распоряжении альтернативы (реально переговоры проводятся для достижения результатов, которые были бы наиболее желательными и допустимыми);
? если соглашение не будет достигнуто, как это отразится на интересах обеих сторон;
? в чем состоит взаимозависимость оппонентов и как это выражается внешне.
Также прорабатываются процедурные вопросы: где лучше проводить переговоры, какая атмосфера ожидается на переговорах, важны ли в будущем хорошие отношения с оппонентом?
Опытные переговорщики считают, что от данной стадии, если она правильно организована, на 50% зависит успех всей дальнейшей деятельности.
Вторая стадия переговоров  первоначальный отбор позиции (официальные заявления участников переговоров). Эта стадия позволяет реализовать две цели участников переговорного процесса: показать оппонентам, что их интересы вам известны и вы их учитываете; определить поле для маневра и попытаться оставить на нем как можно больше места для себя. Обычно переговоры начинаются с заявления обеих сторон об их желаниях и интересах. При помощи фактов и принципиальной аргументации (например, “задачи кампании”, “общий интерес”) стороны пытаются укрепить свои позиции.
Если переговоры проходят с участием посредника (ведущего, переговорщика), то он должен каждой стороне дать возможность высказаться и сделать все от него зависящее, чтобы оппоненты не перебивали друг друга.
Кроме того, ведущий определяет факторы сдерживания сторон и управляет ими: допустимое время на обсуждаемые вопросы, последствия от невозможности прийти к компромиссу. Предлагает способы принятия решений: простое большинство, консенсус. Определяет процедурные вопросы.
Третий этап переговоров состоит в поиске взаимоприемлемого решения, психологической борьбе. На этом этапе стороны определяют возможности друг друга, насколько реальны требования каждой из сторон и как их выполнение может отразиться на интересах другого участника. Оппоненты представляют факты, выгодные только им, заявляют о наличии у них всевозможных альтернатив. Здесь же возможны различные манипуляции и психологическое давление на ведущего, захват инициативы всеми возможными способами. Цель каждого из участников  добиться равновесия или небольшого доминирования.
Задача посредника на данном этапе  увидеть и привести в действие возможные комбинации интересов участников, способствовать внесению большого количества вариантов решений, направить переговоры в русло поиска конкретных предложений. В случае, если переговоры начинают приобретать резкий характер, задевающий одну из сторон, ведущий должен найти выход из создавшегося положения. Четвертый этап  завершение переговоров или выход из тупика. К этому этапу уже существует значительное количество различных вариантов и предложений, но соглашение по ним еще не достигнуто. Время начинает поджимать, увеличивается напряженность, требуется принятие какогото решения. Несколько последних уступок, сделанных обеими сторонами, могут спасти дело. Но здесь для конфликтующих сторон важно четко помнить, какие уступки не влияют на достижение их основной цели, а какие сводят на нет всю предыдущую работу.
Председательствующий, используя данную ему власть, регулирует последние разногласия и приводит стороны к компромиссу. Анализ различных сторон политического конфликта позволяет сделать следующие выводы, которые сводятся к выработке рекомендаций по их решению, а именно.
Признать существование конфликта, т. е. признать наличие противоположных целей, методов у оппонентов, определить самих этих участников. Практически эти вопросы не так просто решить, бывает достаточно сложно сознаться и заявить вслух, что ты находишься в состоянии конфликта с сотрудником по какомуто вопросу.
Определить возможность переговоров. После признания наличия конфликта и невозможности его решить “с ходу” целесообразно договориться о возможности проведения переговоров и уточнить, каких именно переговоров: с посредником или без него и кто может быть посредником, равно устраивающим обе стороны.
Согласовать процедуру переговоров. Определить, где, когда и как начнутся переговоры, т. е. оговорить сроки, место, процедуру ведения переговоров, время начала совместной деятельности.
Выявить круг вопросов, составляющих предмет конфликта. Основная проблема состоит в том, чтобы определить в совместно используемых терминах, что является предметом конфликта, а что нет. Уже на этом этапе вырабатываются совместные подходы к проблеме, выявляются позиции сторон, определяются точки наибольшего разногласия и точки возможного сближения позиций. Разработать варианты решений. Стороны при совместной работе предлагают несколько вариантов решений с расчетом затрат по каждому из них, с учетом возможных последствий.
Принять согласованное решение. После рассмотрения ряда возможных вариантов, при взаимном обсуждении и при условии, что стороны приходят к соглашению, целесообразно это общее решение представить в письменном виде: коммюнике, резолюции, договоре о сотрудничестве и т. д. В особо сложных или ответственных случаях письменные документы составляются после каждого этапа переговоров.
Реализовать принятое решение на практике. Если процесс совместных действий заканчивается только принятием проработанного и согласованного решения, а дальше ничего не происходит и не меняется, то такое положение может явиться детонатором других, более сильных и продолжительных конфликтов. Причины, вызвавшие первый конфликт, не исчезли, а только усилились невыполненными обещаниями. Повторные переговоры проводить будет намного сложнее.
Вопросы для самостоятельной работы
1. Раскройте психологические закономерности, механизмы и условия политической активности масс в обществе.
2. Охарактеризуйте основные психологические стороны политических процессов.
3. Дайте характеристику мотивации политической власти.
4. В чем проявляется психологический фактор в сознании, культуре и технологиях политических действий.
5. Определите социальнопсихологические основы и условия продуктивной деятельности и лидерства в сфере политики.
6. Выделите психологические признаки политической борьбы и насилия.
7. Обоснуйте содержание и методику применения критериев, показателей и уровней эффективности политического лидерства.
8. Проведите психологический анализ политического настроения и поведения.
9. Раскройте организационные основы психологической диагностики деятельности политического лидера.

Ваш комментарий о книге
Обратно в раздел психология